Басни. Книга II
Жан-Жак Буазар
Во второй книге своих басен Жан-Жак Буазар (1744-1833) развивает идеи первой книги, оживляя их иными примерами, иллюстрациями и аллегориями, а также добавляет новые идеи, придавая концепции объём и многомерность. Также в книге разбираются источники сюжетов басен Буазара и влияние на баснописцев других стран и эпох.Книга предназначена для широкого круга читателей
Жан-Жак Буазар
Басни. Книга II
Просвещение, понимание и потерянное поколение. Предисловие переводчика
Бессмертные произведения искусства не рождаются в один миг. Появление на свет великих теорий – тоже не одномоментный процесс. Однако порой гипотеза куда интереснее своим развитием, нежели выводами, особенно если таковые субъективны, а порою попросту лукавы.
Как правило, в начале творческого пути философ формирует лишь концепцию своей гипотезы. И если творец не подвержен чрезмерным, я бы сказал, флюгерным метаниям неопределившейся личности и не исповедует всей душою принцип ars pro arte[1 - Искусство ради искусства (лат.).] без идеологии, то в следующем произведении концепция получает развитие: дополнение примерами, уточнение, а также некие изменения, не отражающиеся при этом на её основных позициях. Вышеозначенный принцип ars pro arte характерен для оторванного от реальности гения типа Жана де Лафонтена или же искусного мистификатора типа Виктора Пелевина, но может быть и маской трусливого внутреннего врага государства, готового за пределами оного скинуть таковую и явить свою низость во всей красе. Таких примеров легион, и, право, не хотелось бы лишний раз обращать на них внимание. Жан-Жак Буазар, как и любой консерватор, весьма последователен в своём творчестве, а значит, и нам можно опереться на выводы из предисловия к книге I и уже на этом базисе продолжить исследование.
Ниже приводятся основные тезисы, вынесенные из первой книги.
1. Баснописец не поддерживал революцию. Более того, он был ярым её противником, при этом надеясь на то, что любой социальный конфликт можно решить миром.
2. Для Жан-Жака революция неотличима от бунта, и революционеры для него суть смутьяны, для достижения личной власти вредящие государству. Сочувствует им молодёжь в силу природной своей нетерпимости и легковерия.
3. Исходя из вышеуказанных тезисов в предисловии к первой книге указывались три группы моралей:
3.1. Басни, пестующие чувство меры:
3.1.1. Басни об умеренности в желаниях; примеры – «Сократово слово» (Mot de Socrate, II; I[2 - Здесь и далее двойная нумерация: первая римская цифра означает номер книги, вторая – номер басни в книге.]), а также порицающие гордыню басни «Минерва и филин» (Minerve et le hibou, II; XVI), «Плющ и тростник» (Le Lierre et le Roseau, II; XXI) и «Знание» (La Science, II; XXIV).
3.1.2. Басни, воспевающие христианское смирение; пример – «Черепаха и утки» (La Tortue et les Canards, II; XVIII); не христианское ли смирение – раскаяние в крамольных, бунтарских мыслях (уж роптать на творца и отца – куда крамольнее?) и дальнейшее несение панциря, практически своего креста?
3.1.3. Басни, порицающие неумеренность; примеры – «Смерть крыс» (Le mort aux rats, II; XIV), «Путешественник и колибри» (Le voyageur et le colibri, II; XVII), «Западня» (La pipеe, II; XXVIII).
3.2. Басни, мораль которых содержит манифестацию чувства меры вовне:
3.2.1. Басни, воспевающие чувство ранга:
3.2.1.1. Собственно чувство ранга; примеры – «Болезный лев» (Le lion malade, II; II), «Филомела и Прокна» («Philomеle et Prognе» II; XXX), «Конь и осел» («Le Cheval et l'Ane» II; XI); последняя басня особенно интересна в силу ещё одной тенденции – наивного постулата о том, что все беды от непонимания сословиями потребностей друг друга, смутно проглядывавшего сквозь ткань повествования ещё в первой книге в басне «Человек и осёл» (L'Homme et L'Ane, I; XXV).
3.2.1.2. Элитарность искусства; примеры – «Паучиха и шелкопряд» (L'araignеe et le ver a soie, II; V), «Пчела и шершень» (Le Fr?lon et l'Abeille, II; XIII).
3.2.2. Басни о строгом исполнении долга; пример «Пёс и лис» (Le Chien et le Renard, II; III), «Кающийся волк» (Le Loup pеnitent, II; XXII; кстати, есть основание полагать, что вольный перевод именно этой басни известен нам как крыловский шедевр «Волк на псарне»).
3.2.3. Басни, подчёркивающие необходимость учения; примером кроме уже упомянутой басни «Болезный лев» также может послужить «Обезьяна» (Le Singe, II; XXIX) с очень интересной, я бы даже сказал, пророческой сентенцией о том, что вспышкой гнева и мир в труху недолго обратить:
Le coup part, c'еtoit la foudre
Qui mettoit le globe en poudre,
– и ныне такая мысль весьма актуальна.
3.3. Басни, порицающие революционеров и революцию:
3.3.1. Басни, порицающие революционеров и смутьянов; примеры – «Шарлатаны» (Les Charlatans, II; XXIII) и продолжающая тематику басни «Пауки» (Les Araignеes, I; VIII), «Волк и мастиф» (Le loup et le dogue, II; IV).
3.3.2. Басни, порицающие саму идею бунта / революции. В первой книге такого мотива не было, во второй же явлено две крайне интересных иллюстрации: во-первых, басня «Овца и ягнёнок» (La Brebis et l'Agneau, II; XIX) о том, что не будет лучше простому народу от смены правящей надстройки, и ведь сложно спорить с таким аргументом бедному простолюдину: феодал ли, капиталист ли – а всё равно выжмет все соки. «Каков же тогда смысл бунтовать?» – логически следует лукавый вопрос. Но гладко было лишь на бумаге, а революцию такой аргумент, как показала практика, не остановил.
Переводя же второй пример – басню «Воздушный змей» (Le cerf-volant, II; VIII), я и вовсе прослезился от умиления. О-о-о, революция-то, оказывается, извне управляется, да ещё и супостатами! Не напомнило ли это вам, дорогие читатели, клеветнические бредни Фердинанда Антония Оссендовского[3 - Фердина?нд Анто?ний Оссендо?вский (8 июня 1878, Лудза – 03 января 1945, Жулвин) – русский и польский путешественник, журналист, мистификатор и общественный деятель. В годы Первой мировой войны заведовал иностранным отделом в газете Б. А. Суворина «Вечернее время», много писал о подрывной деятельности германских фирм в России и даже составил вместе с Сувориным докладную записку под названием «Военно-политический элемент в германской торгово-промышленной программе и борьба с ним», в которой, однако, реальной и полезной информации оказалось немного. В 1914–1916 годах, публикуясь под разными псевдонимами, развернул кампанию газетной клеветы, шантажа и вымогательства против крупнейшего на Дальнем Востоке торгового дома «Кунст и Альберс», представляя его в образе элемента широчайшей германской шпионской сети, простирающейся от Польши до Тихого океана. Как замечал американский дипломат и историк Д. Ф. Кеннан, «в истории журналистики едва ли можно найти другой пример такой ожесточённой и долгой личной вендетты». Оссендовский, под псевдонимом Марк Чертван, написал повесть «Мирные завоеватели», в которой прозрачно зашифровал реальные организации и людей. А затем появилась газетная заметка, скорее всего, вымышленная самим Оссендовским, анонсирующая подготовку к съёмкам кинофильма по повести. В то же время под псевдонимами он публиковал различные статьи в газетах. Всё это вызвало разгром фирмы и аресты её работников, хотя проведённые обыски и не дали реальных доказательств шпионажа. После Февральской революции Оссендовский при участии коллеги по «Вечернему времени» Е. Семёнова сфабриковал ряд документов, призванных доказать связи большевистского руководства с германским правительством. Эти бумаги, проданные американскому посланнику Э. Сиссону, получили известность как «документы Сиссона», для которых использовал поддельные бланки никогда не существовавших учреждений (именно поэтому никому, кроме американского посланника, так и не удалось это продать). Лишь в 1956 году, с публикацией работы Д. Ф. Кеннана, окончательно выяснилась роль Оссендовского в подделке «документов Сиссона» и клеветнической кампании против «Кунст и Альберс».] о связи Ленина с немецким генштабом, более известные как «документы Сиссона», широко транслируемые ныне правомонархической общественностью? Кстати, и ещё один правомонархический миф о революции как результате еврейского (жидомасонского или даже жидобольшевицкого) заговора тоже основан на работах современника Буазара аббата Огюстена Баррюэля[4 - Огюстен (де) Баррюэль (2 октября 1741, Вильнёв-де-Бер – 5 октября 1820, Париж) – французский священнослужитель, аббат, иезуит, публицист, полемист, эссеист, критик масонства и революции, разоблачал «просветительско-иллюминатско-масонский заговор», направленный на свержение европейских монархий и католической церкви.]. Воистину, ничто не ново под луной: как человеку свойственно обвинить в своих неудачах в первую очередь других, так и потерявший власть класс обвиняет в революции кого угодно, кроме себя. К этой же группе относится и басня «Олень и стрела» (Le Cerf et la Fl?che, II; XXVII).
Ну а что же тогда делать податному населению? Для него у правящего класса проверенный рецепт: работай лучше, говори о своих требах чётче, много барину глаза не мозоль да молись усерднее, авось станет полегче. Да сильно не бунтуй.
Кстати, о «молиться»: не совсем понятно, в каком месте нужно этим заниматься, ибо вместе с приверженностью к феодальным ценностям обращает на себя внимание и Буазаров антиклерикализм. И если басню «Египетские боги» (Les Dieux D'Еgypte, I; XVII) ещё можно было посчитать контрреволюционной (образ профанной обезьяны в сакральном месте намекает на неуместность разгулявшейся черни в приличном обществе, а решение сделать богов бесплотными и невидимыми – прямой намёк на масонство и «мировой заговор», об аббате Баррюэле см. выше), то в паре с произведением «Кадий и араб» (Le Cadi et l'Arabe, II; XXVI) – это уже серия, высмеивающая духовенство, погрязшее в мирской суете. Если «понтифик» и необходимость культа невидимого бога в «Египетских богах» – это лишь тонкие намёки, то ситуация взятки, дабы избежать наказания за святотатство, весьма знакома в обществе, где уже тысячелетие как продают индульгенции. И даже перенесение сюжета в декорации далёкой мусульманской страны (хотелось бы напомнить, что позиции Святого Престола оставались достаточно сильны, а последнее аутодафе произошло в 1824 г. в Валенсии, то есть ссориться с Церковью было пока ещё очень опасно) нимало не скрывает замысел автора. Таким образом к классификации добавляется пункт 3.4. Антиклерикальные басни.
И если данный пункт – развитие тенденции, заложенной в первой книге, то следующий проявился только во второй.
Пункт 3.5. Басни, выхватывающие приметы времени. Ведь предреволюционная эпоха имеет свои приметы, но порой только острый глаз литератора и может их разглядеть, а цепкий ум способен распознать в них предтечу потрясений. И хотя интерпретации автора не всегда верны, в наблюдательности и цепком взгляде ему, как правило, не откажешь. Собственно, разновидностей примет здесь три:
3.5.1. Басни о потерянном поколении; примеры – «Кроты» (Les Taupes, II; XXV) и «Апельсиновое древо» (L'oranger, II; IX); в принципе, басни можно было бы воспринять в качестве хулы буржуа, будущих хозяев жизни, подобных недорослям, приводящим в ужас консервативного обывателя своим непонятным поведением и нежеланием следовать общепринятым правилам. Однако, скорее всего, жало сатиры направлено на поколение высокородных отпрысков, выросшее в период разложения старого строя и паралича власти, когда одни вожди пытаются сохранить status quo[5 - Status quo (сокр. от лат. status quo ante bellum – «положение, бывшее до войны») – «возврат к исходному состоянию». Это правовое положение, обозначение которого широко применяется в юриспруденции. В международном праве под «статус-кво» подразумевается какое-либо существующее или существовавшее на определённый момент фактическое или правовое положение, о восстановлении или сохранении которого идёт речь.], лишь бы не стало хуже, а другие – просто обогатиться. Социальные лифты застыли, пылятся и ржавеют, а верхи диктуют повестку, не обращая внимания на потребности низов, ибо антагонизм классовых интересов напряжён так сильно, что песчинки достаточно, чтобы сломать хребет семиглавому и десятирогому верблюду обветшавшего государственного устройства. И каков стимул для молодёжи развиваться и идти к свету в данной парадигме? Нет, единственная мотивация – лепить мягкий мирок на привычных телу костях и грести под себя (папенька же так делает!). Или пытаться снести старый мир и построить новый. Или прожить в оцепенении, опассивившись до состояния хикикомори[6 - Хикикомори или, в просторечии, хикки – японский термин, обозначающий людей, отказывающихся от социальной жизни и зачастую стремящихся к крайней степени социальной изоляции и уединения вследствие разных личных и социальных факторов. Такие люди часто не имеют работы и живут на иждивении родственников.] (в басне «Кроты» выпукло явлены подобные персонажи), так и не поняв жизни, под жужжание предков, что «я-де в твои годы». О подобном примерно в то же время писал и Фонвизин, позже своих скучающих кротов описали и Пушкин, и Лермонтов, а грибоедовский Чацкий, человек недюжинного ума, прослыл дурачком на званом вечере у Фамусова, где мнение княгини Марьи Алексеевны куда важнее реальных дел в стране. Конечно же, как постоянный стресс рано или поздно приводит к поломке всех систем в организме, так и постоянное ощущение царапающей несправедливости мира и ненужности чуткой души приводит к декадентским идеям и ощущению неминуемого – а может быть, и необходимого! – конца. В связи с этим следующий пункт классификации:
3.5.2. Басни о декадансе; пример – «Цикада и муравей» (La Cigale et la Fourmi, II; X); здесь я настоятельно рекомендую обратиться к первоисточнику, с которым полемизирует произведение – к одноимённой басне Лафонтена, но ни в коем случае не к переводу Ивана Андреевича Крылова, ибо в неточности как раз и кроется дьявол: если у Крылова муравей – мирный труженик, то у Лафонтена – банкир-ростовщик, эдакий кулак-мироед, который мало того, что даст зерна только под грабительский процент, так ещё и унизит, и поизмывается перед этим вволю. И в таком свете басня превращается в противостояние новых хозяев жизни – капиталистов и старых беднеющих феодалов, которые, аки птицы, ни сеют, ни жнут, но надеются на Царство Небесное. С другой стороны, нельзя отрицать предчувствие неминуемого конца у людей искусства в преддверии революции (а Буазар, несмотря на эдакий политически-строевой морализм, – всё-таки человек искусства), которое и поэтов Серебряного века побуждало бешено метаться между ладаном и кокаином, тончайшей религиозностью и разнузданнейшими вакханалиями. Так стоит ли удивляться кривому зеркалу Лафонтеновой басни, где страшными словами певица проклинает буржуа?[7 - Нелишним будет уточнить образ французского буржуа XVIII века; нет, это не бонвиван XXI века в дорогом костюме, на дорогой машине, упивающийся дорогим алкоголем и политической властью, нет: это считающий каждую копейку делец, отдающий в качестве налогов до двух третей дохода, в отличие от дворян и духовенства не имеющий привилегий и обладающий нулевой политической властью: постоянный труд, погоня за чистоганом, чтобы выжить, и стремление дистанцироваться от ненавистного ему класса дворян накладывали отпечаток на характер представителя класса. Такой буржуа скорее похож на Гаврилу Ардалионовича Иволгина, мастерски описанного Фёдором Михайловичем Достоевским в романе «Идиот», нежели на Павла Михайловича Третьякова.]
– Зима всё ближе? Что ж, от смерти не уйдёшь:
Хоть житница наполнена твоя, моя ж пустеет,
Но там, прокляв богов, ты вскорости помрёшь,
К чему барыш, когда им не владеют?
По мне отрадней петь, коль миг последний ждёшь.
Не является ли данная сентенция прообразом блоковской «обывательской лужи», что позже переродится в маяковское «мурло мещанина»? Прошу обратить внимание на еще одну диалектическую деталь: то, против чего Буазар выступал, предвидя страшное будущее, Маяковский и Блок (вспомним «Двенадцать»!) пытаются сбросить с парохода современности как уже вполне отжившее прошлое. Однако это ни в коем случае не ставит Маяковского и Буазара по одну сторону баррикад, хотя и придаёт некоторое сходство.
3.5.3. Басни, описывающие революционные процессы в обществе; примеры – «Вулкан» (Le Volcan, II; VII) и «Конь, вол, баран и осёл» (Le Cheval, le BCuf, le Mouton et L'Ane, II; XX); обе басни, хотя и правдивы чуть менее чем наполовину, зато чётко отражают взгляды правящего класса. К примеру, «Вулкан»: казалось бы, сравнение революции с извержением лавы из жерла – более чем меткое, и стремительность, и разрушение, и распространение идей, но внезапность революции снизу свидетельствует лишь о близорукости и наивности свергаемого правящего класса и о параличе власти, ибо революция без развития революционной ситуации – как роды без беременности. И не заметить, что верхи не могут, а низы не хотят, по крайней мере по увеличивающемуся количеству выступлений – это как не сопоставить сбившийся цикл, токсикоз и характерные изменения фигуры пациентки. Это не другая специализация. Это если не кретинизм, то как минимум полная профнепригодность, и никакая религиозная риторика («Всякая власть от Бога» и т. д.) не поможет подобного рода недалёким политикам удержать власть.
С той же степенью наивности описана ситуация и в басне «Конь, вол, баран и осёл»: да, без натиска и активных действий революции не свершаются, но и одним лишь мощным рывком строй не меняется – для того чтобы куда-то прийти, необходимо знать, куда идти. А без плана послереволюционных преобразований революция превращается в государственный переворот, не решающий в стране никаких проблем, кроме улучшения материального положения группы заговорщиков, да и то организовать удачный переворот при сохранившемся репрессивном аппарате – задача нетривиальная. Поэтому пословица «сила есть – ума не надо» точно не о заговорщиках и бунтовщиках.
Оставшиеся за рамками классификации басни – «Два зайца» (Les deux Li?vres, II; XII) и «Павлин и соловей» (Le paon et le Rossignol, II; VI) – хоть и не политические, зато являют Буазара – мастера иронии и шутки (не всё же писать программные вирши?). Хотя остроумие автора видно и без этих басен, в высшей степени забавных.
Теперь же в двух словах хотелось бы (уж коль мы ссылаемся на первую книгу) подчеркнуть и отличие второй книги от первой. При в общем и целом однонаправленном содержании (отличия в деталях описаны ранее) имеются различия в форме: во второй книге куда больше отсылок к древнегреческим и древнеримским авторам, а более всего – полемики с Лафонтеном: пожалуй, каждая вторая басня так или иначе – в названии ли, в содержании – обращается к наследию беспечного короля французской басни: от антитезы в «Цикаде и муравье» до предыстории в «Павлине и соловье». Таким образом, для того чтобы описать весь спектр метаморфоз Лафонтеновых сюжетов в баснях героя нашего исследования, нужна как минимум статья, и надеюсь, что она в скором времени появится.
Подводя итог, подчеркну ещё раз: большинство заблуждений Буазара – не вина самого баснописца: осознание того, что мир – система динамическая, а не статическая, придёт к человечеству много позже. Подобно тому, как ламаркизм[8 - Ламаркизм – эволюционная концепция, основывающаяся на теории, выдвинутой в начале XIX века Жаном Батистом Ламарком в трактате «Философия зоологии».В широком смысле к ламаркистским относят различные эволюционные теории (в основном, возникшие в XIX – первой трети XX века), в которых в качестве основной движущей силы эволюции (изменения видов) рассматривается внутренне присущее «живому веществу» и организмам стремление к совершенствованию. Как правило, большое значение в таких теориях придаётся и влиянию «упражнения» и «неупражнения» органов на их эволюционные судьбы, поскольку предполагается, что последствия упражнения или неупражнения могут передаваться по наследству.] только через 36 лет (в 1809) бросит вызов линнеевскому определению вида[9 - Карл Линней (23 мая 1707, Росхульт – 10 января 1778, Уппсала) – шведский естествоиспытатель (ботаник, зоолог, минералог), таксономист и медик. Считается основателем систематики как науки. Был креационистом, т. е. считал, что видов существует столько, сколько их создал Бог, и что виды с момента их создания остаются неизменными.] как неизменной категории (хотя подспудно идеи эволюции носились в воздухе и ранее), так и где-то через такой же временной промежуток Анри де Сен-Симон[10 - Анри? Сен-Симо?н (17 октября 1760, Париж – 19 мая 1825, там же) – французский философ, социолог, известный социальный реформатор, основатель школы утопического социализма. Одним из первых указал на принципиальное противоречие между капиталом и трудом. Предвидел, что пролетариат скоро организуется и потребует права на участие во власти; лучшая политика поэтому – соединение обладателей власти с настоящими рабочими против неработающего капитала.] будет только нащупывать идею классовой борьбы, которую уже разработают в 1850-х Карл Маркс и Фридрих Энгельс, именно ту теорию, что наглядно покажет неизбежность революции как разрешения скопившихся межклассовых противоречий путём смены общественно-экономической формации и в свете которой утверждение о вечной гармонии сословий – всего лишь идеалистическая благоглупость. Но, чтобы понять это, необходимы и блуждания Сен-Симона, и тёмный лес умозрительных конструкций Гегеля[11 - Георг Вильгельм Фридрих Гегель (27 августа 1770 – 14 ноября 1831) – немецкий философ. Он считается одной из самых важных фигур в немецком идеализме и основоположником западной философии, особенное внимание уделял развитию диалектического метода познания, тем самым определив возникновение и развитие как диалектического материализма в общем, так и марксизма в частности. Философия Гегеля обладает весьма сложным для восприятия понятийным аппаратом; пример – определение понятия «определение»: «Качество, которое есть «в себе» в простом нечто и сущностно находится в единстве с другим моментом этого нечто, с в-нём-бытием, можно назвать его определением, поскольку это слово в более точном его значении отличают от определённости вообще. Определение есть утвердительная определённость как в-себе-бытие, которому нечто в своем наличном бытии, противодействуя своей переплетённости с иным, которым оно было бы определено, остаётся адекватным, сохраняясь в своём равенстве с собой и проявляя это равенство в своем бытии-для-иного. Нечто осуществляет (erfullt) своё определение, поскольку дальнейшая определённость, многообразно вырастающая прежде всего благодаря его отношению к иному, становится его полнотой (Fiille) в соответствии с его в-себе-бытием. Определение подразумевает, что то, что нечто есть в себе, есть также и в нём».], и кровь Великой Французской буржуазной революции. Невозможно требовать от двадцатидевятилетнего молодого человека заглянуть в будущее так далеко и глубоко. Буазар и без того точно и выпукло передал проблемы текущего момента. И на том спасибо.
Книга II
Пролог
О, внемли мне, сущий Бог сей Земли,
Подобный Юпитеру дланью карающей:
Прежде чем молнией поразить,
Упреди громом и вспышкой сверкающей;
Да не услышишь ты глас отмщения
В час, когда можешь воздать ты прощение.
Коль воспылает гнев в твоём сердце
Так, что рука твоя шлёт наземь грозы,
Так, что всё в мире от страха трясётся,
Закона поборникам ты да не будешь угрозой,
И в час недобрый забвенья
Не выставляй напоказ справедливость, дабы снискать утешенье.
О, муза, закон человеческой мудрости чтоб показать,
Позволь же мне греческого мудреца речь перенять.
Prologue
Еcoute – moi, Dieu de la terre:
Quand tu voudras punir, imite Jupiter:
Avant de lancer le tonnerre,
Fais – le gronder long – temps, fais prеcеder l'еclair;
Et n'еcoute jamais la voix de la vengeance
Qu'aux momens o? tu peux consulter la clеmence.
Si la col?re est dans ton cCur,
Que ton bras dеpose la foudre:
Tremble qu'un instant de fureur
Ne condamne celui que la loi peut absoudre,
Ou dans le malheur de punir
N'expose la justice ? trouver du plaisir.
Muse, pour illustrer un prеcepte si sage,
D'un sage de la Gr?ce empruntons le langage.
I. Сократово слово
Умнейший из людей – так боги рассуждали, —
Сократ добрейший в ярость впал,
Главу теряя, – смертных то удел,
Занёс уж палку, чтоб раба прибить,
Но силой духа смог себя остановить:
– Хвали богов, – сказал, – за то, что в гневе я вскипел.
Mot de Socrate
Le moins fou des humains, au jugement des Dieux,
Le bon Socrate furieux
Perdit la t?te un jour, comme un homme ordinaire;
Pour frapper son esclave il leva le b?ton!
Mais retenu par son dеmon:
– Rends grace aux Dieux, dit-il, que je sois en col?re.
II. Болезный лев
Колючкой был поранен царь зверей,
И рёв его округу сотрясал.
Пытался дрот тот вытащить, ей-ей,
Да бросил после тщетных тех затей.
Всяк зверь теперь леченье предлагал,
Но средства рану боле раздражали,
Чем исцеляли. Рёв услышав тот,
Из грота раненого, парк свой покидает
Мужчина. В пальцы он пинцет берёт,
Шип достаёт, монарха исцеляет.
– Я вижу, – молвит лев, – пора мне уходить,
Тебе власть над землею уступая:
Лишь, без сомнения, тот царём обязан быть,
Кто знает и желает всё исправить.
Le lion malade
Le Roi des Animaux, d'une еpine blessе,
Par ses rugissemens effrayoit la nature.
A retirer le dard dont il еtoit percе,
Apr?s de vains efforts, il avoit renoncе.
Les Animaux en vain tent?rent cette cure;
Tous envenimoient la blessure
Au lieu de la guеrir. Attendri par ses cris,
De l'antre du gisant l'Homme еloigna la Parque;
En joignant ? ses doigts le secours des outils,
Il arracha l'еpine, & guеrit le Monarque.
Je vois, dit le Lion, qu'il faut me rеsigner
A te cеder enfin l'empire de la terre:
Celui – l? seul, sans doute, est digne de rеgner,
Qui veut faire le bien et fait l'art de le faire.
III. Пёс и лис
К ужасу пчёл, подле улья
Устроился пчелоед;
Пчела погибает втуне,
А сласти медовой нет:
Остальные в тюрьме на судьбу свою в гневе,
Что послала им дурного соседа.
Между тем лис, что держал пост
(скорей от нужды, чем от верности Богу),
В подземной норе, каких много,
Птичий выводок ночью решил известь, прохвост.
Вот для подкопа зверь хитрый в землю уж морду свою погрузил,
Как пёс зубами за холку его ухватил.
– Ох, смерть злодею! Позор поделом и стыд!
– Сжальтесь же надо мной, небеса! – притворщик кричит. —
Ведь, кроме содеянного, ни о чём боле не ведомо…
– Я яростен, ибо творю я полезное дело,
Когда я хозяину должен служить!
– Служить? Так служи, что ж меня-то душить?
– Тебе смерть всё равно, – отвечал сторож смелый, —
Красивые речи твои – на деле притворство иль того хуже;
Хорош бы я был, убив пчелоеда тогда, когда улей разрушен!
Le Chien et le Renard
Pour le dеsespoir des Abeilles,
A c?tе d'une ruche un Gu?pier s'еtablit;
Plus d'une ouvri?re pеrit,
Sans jouir du fruit de ses veilles:
Tout le reste en prison maudissoit les destins
De leur avoir donnе de si mauvais voisins.
Cependant un Renard qui faisoit abstinence
(Moins par dеvotion que par nеcessitе)
Dans sa souterraine citе,
Vint une belle nuit affiеger cette engeance.
Tandis que dans la terre il fouroit son museau,
Un Chien qui le guettoit mit la dent sur sa peau.
Ah! mеchant tu mourras! O pudeur! ? justice!
S'еcria l'hypocrite! ? ciel, fois – moi propice!
Hеlas! ? ce qu'on fait on ne conno?t plus rien;
Moi mеchant, quand je fais du bien,
Quand je rends service ? son ma?tre!
Service? Soit, cela peut ?tre;
Mais meurs toujours, reprit le Chien.
Ce beau discours n'est qu'une emb?che;
Tu dеtruis le Gu?pier, tu dеtruirois la Ruche.
IV. Волк и мастиф
Волк окрест оглашает воем страдальческим:
– Со всех сторон я, пожалуй, несчастнейший!
Где ж то время, когда безмерны стада,
Гонимы мечом и гладом, непрестанно стремились сюда,
Жизнь нашу в роскошный пир превращаючи?
Но, к злосчастию всех нас сущих,
Люди, в мире пожив, стали в стаи сбиваться пуще!
То не доходяга!.. Их без толку загонять,
Живучи они от природы! Страшно с голоду помирать!
И куда мне деваться теперь? Несчастия приумножая,
Всякое стадо теперь под защитой
Псов-сторожей, породы особой стаи,
Коими многие из родни моей были убиты…
Только сие произнёс он, как страшный Мастиф,
Речь ту услышав, набросился, яростью воспламеняясь:
– Сдохни ж, – пролаял, – в пасти моей задыхаясь;
Пусть же умрёт, как и ты, всяк безжалостнейший бандит,
Все, как и ты, со зловонною скверной внутри
Что в благе всеобщем себе лишь несчастье нашли!
Le loup et le dogue
Un Loup remplissoit l'air de ses cris douloureux:
De tous c?tеs je suis bien malheureux!
Qu'est devenu ce tems o? d'immenses armеes,
Par le glaive et la faim sans cesse consumеes,
Nous fournissoient des repas somptueux?
Pour le malheur de tous tant que nous sommes,
Une paix gеnеrale a rеuni les hommes!..
Pas le moindre cadavre!.. Helas! je flaire en vain…
Tout vit dans la nature!.. Il faut mourir de faim!
Car o? porter mes pas? Pour comble de disgrace,
Tous les troupeaux sont protеgеs
Par des Chiens vigilans, des Chiens de sorte race,
Par qui j'ai vu cent fois mes pareils еgorgеs…
Comme il disoit ces mots, un Dogue еpouvantable
Qui l'entend, fond sur lui, de rage еtincellant:
Meurs, lui dit – il, en l'еtranglant;
Et meurent comme toi, brigand impitoyable,
Tous ceux qui, comme toi, meurtriers dans le cCur,
Dans le bonheur public ont trouvе leur malheur!
V. Паучиха и шелкопряд
Как! Всегда тот несносный веник
Весь шедевр мой сведёт на нет!
Мне не насладиться свершеньем…
Ах! Силы духа моей пропал след!
Глупцы, вот о чём вам мечтать надо:
Соперница самой Паллады![12 - Отсылка к мифу об Арахне, вступившей в спор с Афиной Палладой: возгордившись своим мастерством, Арахна заявила, что превзошла в ткачестве саму Афину, считавшуюся покровительницей этого ремесла. Когда Арахна решила вызвать богиню на состязание, та дала ей шанс одуматься. Под видом старухи Афина пришла к мастерице и стала отговаривать её от безрассудного поступка, но Арахна настояла на своём. Состязание состоялось: Афина выткала на полотне сцену своей победы над Посейдоном. Арахна изобразила сцены из похождений Зевса. Афина признала мастерство соперницы, но возмутилась вольнодумством сюжета (в изображениях её было неуважение к богам) и уничтожила творение Арахны. Афина порвала ткань и ударила Арахну в лоб челноком из киторского бука. Несчастная Арахна не перенесла позора; она свила верёвку, сделала петлю и повесилась. Освободив Арахну из петли, Афина окропила её соком волшебной травы. И тотчас тело Арахны сжалось, густые волосы упали с головы, и обратилась она в паука. С той поры висит паук-Арахна в своей паутине и вечно ткёт её. Подробнее о мифе в Приложении 1.]
Варвары! Рвать несравненную нить!
И жалкого червяка
Грубую пряжу в тыщу раз боле ценить!
Умаслить чтоб работничка,
Вы на себя взяли о нём заботу;
Сколь щедро ему обеспечили кров, пищу и воду!..
Вот так паучиха свой гнев расточала,
Шелкопряд же, сосед, тоном нежным сказал:
– Леди Арахна, что же вы давитесь желчью?
Куда боле к лицу здесь умеренность, то всем известно…
Да, клянусь всеми богами, что вы как ткачиха искусны ничуть не меньше
И ваша работа тоньше моей… Но, увы, бесполезна.
L'araignеe et le ver a soie
Quoi! toujours un maudit balai
Emportera tout mon ouvrage!
Et jamais je n'acheverai…
Ah! cette fois je perds courage!
Imbеcilles humains, mais vous n'y songez pas:
De la rivale de Pallas,
Barbares, vous brisez la trame inimitable;
Et d'un vermisseau misеrable
Vous admirez le fil mille fois plus grossier!
Pour encourager l'ouvrier,
Vous vous chargez de sa dеpense;
Vous le logez chez vous avec magnificence!..
C'еtoit ainsi qu'Araigne exhaloit fon courroux.
Vermisseau, son voisin, lui dit d'un ton plus doux:
Dame Arachnе, pourquoi vous еchauffer la bile?
Eh! de grace modеrez – vous…
Oui, de par tous les Dieux, vous ?tes fort habile;
Votre ouvrage eft fort beau… Mais il est inutile.
VI. Павлин и соловей[13 - Сравните с басней Жана де Лафонтена Le Paon se plaignant ? Junon («Павлин, жалующийся Юноне»), см. Приложение 2]
Вот павлин распустил хвост, рубином искрит,
Взгляд притягивает драгоценностей вид.
Сей манёвр ещё больше обожанья стяжал.
Но когда в четырёх шагах
Соловей распелся в кустах —
Двор павлиний тотчас же пустынею стал.
Le paon et le Rossignol
Le Paon de son plumage еtalant les rubis,
Fixoit par leur еclat les regards еblouis.
On admiroit encor sa superbe attitude.
A quatre pas de l?
Le Rossignol chanta;
La cour du Paon se change en solitude.
VII. Вулкан
Некий путник чрез гору хотел перейти:
Вот вершина, покрытая снегом и льдом,
Но вдруг с гулом ужасным открылся разлом
Чтобы смоляной селью деревню смести;
Возгонялась селитра чрез дым и огонь,
Далеко ядовитый миазм разнеся.
Задрожал путешественник, бледный как соль,
С трога в ужасе ноги свои унося:
– Кто б поверил, – вскричал он, глаза отведя, —
Что под толщею льда дремлет столько огня?
Le Volcan
Un Voyageur alloit franchir une montagne
Dont le sommet de neige et de gla?ons couvert,
Avec un bruit affreux tout – ? – coup entr'ouvert,
D'un torrent de bitume inonda la campagne;
Le salp?tre en fumеe, en flammes s'exhalant,
Remplissoit l'air au loin d'une odeur empestеe.
Le Voyageur p?le et tremblant,
Fuyant avec horreur cette plage infectеe:
Qui l'e?t cru, disoit – il, en dеtournant les yeux,
Que tant de glace e?t couvert tant de feux!
VIII. Воздушный змей
Жилец вершин, паря над облаками,
Столпотвореньем странным привлечён,
Смятеньем полных птиц. Со всех сторон
Предположений сотни выдвигали.
«То цапля; песнь не слышите? Ей-ей!»
Другой твердит: «Орёл»…
То был воздушный змей,
На крыльях ветра в небо лихо взмыв,
Послушный дланям тех, кто его вёл,
Он полз по небу, будто бы был жив.
И блеск златой у птицы рукотворной,
Что без усилий курс берет проворно.
Но часто слеп, кто высоко ушёл:
Своим же весом свой остов поправ,
Рвёт нить; вот ветер стих – и вниз стремглав…
Le cerf-volant
Un Habitant de l'air planant au haut des nues,
D'une foule nombreuse attiroit les regards:
On ne distinguoit rien. On fait de toutes parts
Cent conjectures superflues.
C'est un Cigne, dit l'un; entendez – vous son chant?
Un autre: c'est un Aigle…
C'еtoit un Cerf-volant,
Qui portе jusqu'aux cieux sur les a?les du vent,
A l'aide d'une main qui lui servoit de r?gle,
Serpentoit dans les airs, comme un ?tre vivant.
Or on fait ce que c'est que cet oiseau – machine,
Qui sans activitе si promptement chemine.
S'il est fort еlevе, l'on s'y trompe souvent;
Mais sous son propre poids t?t ou tard il succombe;
La corde vient ? rompre, ou le vent baisse… il tombe.
IX. Апельсиновое дерево
В теплице, полито и окультурено,
Расцвело апельсиновое древо.
С помпой выставив его, восхищались то и дело
Благоуханьем любимца натуры,
Совершенством грядущих плодов хвастали смело.
Меж тем древо, стяжая хвалу то и дело,
Украшенье теряет своё; и наградой грядёт
За заботы и хлопоты… лишь один горький плод.
Юный граф, лет пяти от рожденья,
Сам похож был на малое чудо:
Его отче писал с вниманьем сугубым,
Что сказал и что сделал маленький гений.
Но проходят года, и, малая прелесть, прощай;
Ране сказанное находят бессмысленным шумом:
И, друг другу в ухо шепча, вопрошают:
Как же так получилось, что чадо невинное,
Быстро вымахав, стало такою дубиною?
L'oranger
Dans une serre, ? force de culture,
Un Oranger produisit quelques fleurs.
On l'expose au grand jour, on vante les odeurs
Du favori de la nature,
On vante de ses fruits l'excellence future.
Cependant chaque jour moissonnoit ses honneurs;
Il perdit sa parure; et le digne salaire
De tant de soins!.. fut une Orange am?re.
Monsieur le Comte, ? l'?ge de cinq ans,
Passoit pour un petit prodige:
Monsieur son p?re avec grand soin rеdige
Ses faits et dits, et les redit aux gens.
Mais l'?ge avance, adieu la petite merveille;
Dans tout ce qu'il a dit l'on cherche en vain du sens:
Et l'on se demande ? l'oreille
Comment un si joli marmot
Est devenu si v?te un si grand sot?
X. Цикада и муравей[14 - Сравните с одноименной басней Лафонтена, см. Приложение 3 (или очень близкой по смыслу басней Ивана Андреевича Крылова «Стрекоза и муравей», Приложение 4).]
Пой, пой, моя прелестница,
Кружись, порхай, приятна лёгкость эта;
Пусть наслажденьем будет лето,
Спеши же жить и веселиться, девица,
– Зима уж близко… – так когда-то произнёс
Пан Муравей, скупой и домовитый,
Цикаде, ветреной, на взгляд его сердитый:
– Ужель безумна ты, мой свет, чтобы без слёз
Петь продолжать там, где нужней молитвы?
– Зима всё ближе? Что ж, от смерти не уйдёшь:
Хоть житница наполнена твоя, моя ж пустеет,
Но там, прокляв богов, ты вскорости помрёшь,
К чему барыш, когда им не владеют?
По мне отрадней петь, коль миг последний ждёшь.
Запомнила однажды я одну простую истину:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70438174) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Искусство ради искусства (лат.).
2
Здесь и далее двойная нумерация: первая римская цифра означает номер книги, вторая – номер басни в книге.
3
Фердина?нд Анто?ний Оссендо?вский (8 июня 1878, Лудза – 03 января 1945, Жулвин) – русский и польский путешественник, журналист, мистификатор и общественный деятель. В годы Первой мировой войны заведовал иностранным отделом в газете Б. А. Суворина «Вечернее время», много писал о подрывной деятельности германских фирм в России и даже составил вместе с Сувориным докладную записку под названием «Военно-политический элемент в германской торгово-промышленной программе и борьба с ним», в которой, однако, реальной и полезной информации оказалось немного. В 1914–1916 годах, публикуясь под разными псевдонимами, развернул кампанию газетной клеветы, шантажа и вымогательства против крупнейшего на Дальнем Востоке торгового дома «Кунст и Альберс», представляя его в образе элемента широчайшей германской шпионской сети, простирающейся от Польши до Тихого океана. Как замечал американский дипломат и историк Д. Ф. Кеннан, «в истории журналистики едва ли можно найти другой пример такой ожесточённой и долгой личной вендетты». Оссендовский, под псевдонимом Марк Чертван, написал повесть «Мирные завоеватели», в которой прозрачно зашифровал реальные организации и людей. А затем появилась газетная заметка, скорее всего, вымышленная самим Оссендовским, анонсирующая подготовку к съёмкам кинофильма по повести. В то же время под псевдонимами он публиковал различные статьи в газетах. Всё это вызвало разгром фирмы и аресты её работников, хотя проведённые обыски и не дали реальных доказательств шпионажа. После Февральской революции Оссендовский при участии коллеги по «Вечернему времени» Е. Семёнова сфабриковал ряд документов, призванных доказать связи большевистского руководства с германским правительством. Эти бумаги, проданные американскому посланнику Э. Сиссону, получили известность как «документы Сиссона», для которых использовал поддельные бланки никогда не существовавших учреждений (именно поэтому никому, кроме американского посланника, так и не удалось это продать). Лишь в 1956 году, с публикацией работы Д. Ф. Кеннана, окончательно выяснилась роль Оссендовского в подделке «документов Сиссона» и клеветнической кампании против «Кунст и Альберс».
4
Огюстен (де) Баррюэль (2 октября 1741, Вильнёв-де-Бер – 5 октября 1820, Париж) – французский священнослужитель, аббат, иезуит, публицист, полемист, эссеист, критик масонства и революции, разоблачал «просветительско-иллюминатско-масонский заговор», направленный на свержение европейских монархий и католической церкви.
5
Status quo (сокр. от лат. status quo ante bellum – «положение, бывшее до войны») – «возврат к исходному состоянию». Это правовое положение, обозначение которого широко применяется в юриспруденции. В международном праве под «статус-кво» подразумевается какое-либо существующее или существовавшее на определённый момент фактическое или правовое положение, о восстановлении или сохранении которого идёт речь.
6
Хикикомори или, в просторечии, хикки – японский термин, обозначающий людей, отказывающихся от социальной жизни и зачастую стремящихся к крайней степени социальной изоляции и уединения вследствие разных личных и социальных факторов. Такие люди часто не имеют работы и живут на иждивении родственников.
7
Нелишним будет уточнить образ французского буржуа XVIII века; нет, это не бонвиван XXI века в дорогом костюме, на дорогой машине, упивающийся дорогим алкоголем и политической властью, нет: это считающий каждую копейку делец, отдающий в качестве налогов до двух третей дохода, в отличие от дворян и духовенства не имеющий привилегий и обладающий нулевой политической властью: постоянный труд, погоня за чистоганом, чтобы выжить, и стремление дистанцироваться от ненавистного ему класса дворян накладывали отпечаток на характер представителя класса. Такой буржуа скорее похож на Гаврилу Ардалионовича Иволгина, мастерски описанного Фёдором Михайловичем Достоевским в романе «Идиот», нежели на Павла Михайловича Третьякова.
8
Ламаркизм – эволюционная концепция, основывающаяся на теории, выдвинутой в начале XIX века Жаном Батистом Ламарком в трактате «Философия зоологии».
В широком смысле к ламаркистским относят различные эволюционные теории (в основном, возникшие в XIX – первой трети XX века), в которых в качестве основной движущей силы эволюции (изменения видов) рассматривается внутренне присущее «живому веществу» и организмам стремление к совершенствованию. Как правило, большое значение в таких теориях придаётся и влиянию «упражнения» и «неупражнения» органов на их эволюционные судьбы, поскольку предполагается, что последствия упражнения или неупражнения могут передаваться по наследству.
9
Карл Линней (23 мая 1707, Росхульт – 10 января 1778, Уппсала) – шведский естествоиспытатель (ботаник, зоолог, минералог), таксономист и медик. Считается основателем систематики как науки. Был креационистом, т. е. считал, что видов существует столько, сколько их создал Бог, и что виды с момента их создания остаются неизменными.
10
Анри? Сен-Симо?н (17 октября 1760, Париж – 19 мая 1825, там же) – французский философ, социолог, известный социальный реформатор, основатель школы утопического социализма. Одним из первых указал на принципиальное противоречие между капиталом и трудом. Предвидел, что пролетариат скоро организуется и потребует права на участие во власти; лучшая политика поэтому – соединение обладателей власти с настоящими рабочими против неработающего капитала.
11
Георг Вильгельм Фридрих Гегель (27 августа 1770 – 14 ноября 1831) – немецкий философ. Он считается одной из самых важных фигур в немецком идеализме и основоположником западной философии, особенное внимание уделял развитию диалектического метода познания, тем самым определив возникновение и развитие как диалектического материализма в общем, так и марксизма в частности. Философия Гегеля обладает весьма сложным для восприятия понятийным аппаратом; пример – определение понятия «определение»: «Качество, которое есть «в себе» в простом нечто и сущностно находится в единстве с другим моментом этого нечто, с в-нём-бытием, можно назвать его определением, поскольку это слово в более точном его значении отличают от определённости вообще. Определение есть утвердительная определённость как в-себе-бытие, которому нечто в своем наличном бытии, противодействуя своей переплетённости с иным, которым оно было бы определено, остаётся адекватным, сохраняясь в своём равенстве с собой и проявляя это равенство в своем бытии-для-иного. Нечто осуществляет (erfullt) своё определение, поскольку дальнейшая определённость, многообразно вырастающая прежде всего благодаря его отношению к иному, становится его полнотой (Fiille) в соответствии с его в-себе-бытием. Определение подразумевает, что то, что нечто есть в себе, есть также и в нём».
12
Отсылка к мифу об Арахне, вступившей в спор с Афиной Палладой: возгордившись своим мастерством, Арахна заявила, что превзошла в ткачестве саму Афину, считавшуюся покровительницей этого ремесла. Когда Арахна решила вызвать богиню на состязание, та дала ей шанс одуматься. Под видом старухи Афина пришла к мастерице и стала отговаривать её от безрассудного поступка, но Арахна настояла на своём. Состязание состоялось: Афина выткала на полотне сцену своей победы над Посейдоном. Арахна изобразила сцены из похождений Зевса. Афина признала мастерство соперницы, но возмутилась вольнодумством сюжета (в изображениях её было неуважение к богам) и уничтожила творение Арахны. Афина порвала ткань и ударила Арахну в лоб челноком из киторского бука. Несчастная Арахна не перенесла позора; она свила верёвку, сделала петлю и повесилась. Освободив Арахну из петли, Афина окропила её соком волшебной травы. И тотчас тело Арахны сжалось, густые волосы упали с головы, и обратилась она в паука. С той поры висит паук-Арахна в своей паутине и вечно ткёт её. Подробнее о мифе в Приложении 1.
13
Сравните с басней Жана де Лафонтена Le Paon se plaignant ? Junon («Павлин, жалующийся Юноне»), см. Приложение 2
14
Сравните с одноименной басней Лафонтена, см. Приложение 3 (или очень близкой по смыслу басней Ивана Андреевича Крылова «Стрекоза и муравей», Приложение 4).