Николай Пржевальский – первый европеец в глубинах Северного Тибета
Александр Владимирович Сластин
Русская история
Книга прослеживает путь Н. М. Пржевальского от мальчишки, увлечённого охотой в лесах Смоленщины, до учёного-исследователя, путешественника. генерала Российского Генштаба, первого из европейцев проникшего вглубь Северного Тибета.
Автор старался раскрыть те страницы из биографии путешественника. которые остались «за бортом истории» или были ранее освещены в ином контексте. Путь, по которому намеревался идти Пржевальский, чтобы стать учёным-подвижником. выйдя из армейской среды, имел бессчётное количество разветвлённых колей и тропинок. Что же всё-таки смогло подготовить юного мечтателя к той участи, чтобы он свернул именно на широкую тропу, ведущую его к великим вершинам знаний?
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Александр Владимирович Сластин
Николай Пржевальский – первый европеец в глубинах Северного Тибета
* * *
© ООО «Издательство Родина», 2023
© Сластин А. В.
Вместо предисловия. «Книга о подвижнике, олицетворяющем высшую нравственную силу»
(Памяти профессора ВГУ Федотова В. И.)
Автор книги о русском путешественнике Н. М. Пржевальском – не профессиональный естествоиспытатель, а морской офицер в отставке, служивший на Черноморском и Северных флотах, член Русского географического общества.
Познакомившись с содержанием книги, находишь одно важное общее между автором и его героем – неутомимое стремление к познанию истины на основе достоверных фактов. А. В. Сластин, ссылаясь на материалы архива РГО, приводит впечатляющую выдержку из рукописи. Пржевальский писал: «Чтобы вполне воспользоваться выгодами, представляемые бассейном Амура, нам необходимо владеть и важным из его притоков Сунгари, орошающую лучшую часть этого бассейна, и, кроме того, в своих верховьях близко подходящего к северным провинциям Китая. Заняв всю Маньчжурию, мы сделаемся ближайшим соседом этого государства и, уже не говоря о наших торговых отношениях, можем прочно утвердить здесь наше политическое влияние».
Сочинение «Военно-статистическое обозрение Приамурского края» стало пропуском его в действительные члены Императорского географического общества, которое состоялось 5 февраля 1864 года. Судьбоносным для Н. М. Пржевальского стало поступление на службу после окончания Академии в Варшавское юнкерское училище в декабре 1864 года, где он был назначен взводным офицером и преподавателем истории и географии. Автор книги справедливо отмечает, что Варшавский период службы для Пржевальского был трамплином, с которого он готов был осуществить давнишнюю мечту о путешествии.
В автобиографическом очерке Николай Михайлович писал: «Здесь в течение двух лет и нескольких месяцев я в уверенности, что рано или поздно, но осуществлю заветную мечту о путешествии, усиленно изучал ботанику, зоологию, физическую географию и прочее, а в летнее время ездил к себе в деревню, где продолжал те же занятия, составил гербарий. В то же время читал я публичные лекции в училище и написал учебник географии для юнкеров… Вставал я очень рано и почти все время, свободное от лекций, сидел за книгами».
А. В. Сластин обращает внимание на роль польских интеллигентов в самообразовании Пржевальского и их вклад в исследование Уссурийского края и Сибири в целом. Эта линия, затронутая в книге автора, для рецензента стала большим откровением. Оценка роли поляков автором книги заслуживают того, чтобы здесь привести обширную цитату. А. В. Сластин пишет: «Изучая творческую деятельность генерала-путешественника, невольно приходишь к выводу, что на протяжении многих десятилетий у нас было не принято много рассуждать о роли поляков, служивших России, об их вкладе в укрепление обороноспособности и научного величия Державы. Данной темы в нашей истории касались вскользь, и всегда подчёркивали случайный характер такой службы. Между тем вклад поляков, которые до 1917 года были вторым по численности народом империи, после русских, в дело российской государственности, военного строительства, науки и культуры довольно значителен». Автор книги кратко, но весьма ёмко характеризует некоторых польских учёных, с которыми Пржевальский тесно взаимодействовал.
Следующая сюжетная линия книги А. В. Сластина – подготовка к путешествию и первое самостоятельное путешествие Н. М. Пржевальского в Уссурийский край (1867–1869). А что же нового привнесла экспедиция Пржевальского? Приоритет его, как подчёркивает автор книги, заключался в комплексном анализе природы и хозяйства дальневосточных окраин империи. Н. М. Пржевальский впервые объяснил смешение в природе Уссурийского края растительности и животного царства холодных и тёплых регионов. Путешественнику удалось собрать коллекции редких птиц, журналы метеорологических наблюдений, представить объективную картину проживающего в крае населения и предложить меры, которые, по его мнению, могли бы способствовать изменению ситуации в лучшую сторону.
Одна из сюжетных линий книги А. В. Сластина посвящена переписке М. И. Венюкова и Н. М. Пржевальского. Глава читается как самый хороший детектив. А. В. Сластин обобщает суть переписки следующим образом:
«Содержание писем М. И. Венюкова пронизано искренней любовью и преданностью к Пржевальскому, гордостью за его подвиг, прославивший русскую науку, за то, что пальма первенства в изучении Центральной Азии досталась России и русскому народу».
Федотов Владимир Иванович доктор географических наук, профессор кафедры рекреационной географии, страноведения и туризма факультета географии, геоэкологии и туризма Воронежского государственного университета, г. Воронеж.
Автор выражает особую благодарность д.и.н. профессору А. И. Андрееву, а также историкам: к.и.н. доценту О. А. Гокову, д.ф.н. профессору О. И. Кирикову, д.т.н. А. Царёву, чьи труды помогли понять суть происходящих явлений. Особая благодарность Валерию Борисовичу Титову-Пржевальскому, потомку путешественника, предоставившего биографический материал для книги.
Глава I. Род Н. М. Пржевальского, детство и отрочество
«Когда однажды, в присутствии Наполеона, многие маршалы стали хвастаться своею родовитостью, Ней[1 - В сражении при Фридлянде получил прозвище: Le brave de braves – храбрейший из храбрых.] сказал: „У меня нет знаменитых предков, но я сам буду хорошим предком“. Тоже самое мог сказать и Николай Михайлович Пржевальский».
Н. М. Пржевальский. Биографический очерк. Н. Ф. Дубровин. С-Петербург, 1890 г.
Откуда пошли корни русского путешественника
Свой род, по версии военного историка Н. Ф. Дубровина, Пржевальские вели от днепровского казака – Корнилы Анисимовича (Ониска) Паровальского (Перевальского), жившего в XVI в. Фамилия «Паровальский» означала человека храброго, который «паром валит». В польском же языке «прже» означает «через», а «валить» – «воевать». Этот казак поступил на польскую военную службу к королю Стефану Баторию[2 - «Стефанъ Баторiй и Дн?провскiе козаки: iзсл?дования, памятники, документы и зам?тки», соч. Андрея Стороженко, историческая монография. Изд: Киев 1904 год.] и принял фамилию Пржевальский.
Но по архивным документам, с которыми недавно ознакомились потомки рода Пржевальских, Л. К. Пржевальская, Н. М. Пржевальский, Корнила, родился в семье конного мещанина Онисима (Анисима), проживающего в Витебске[3 - Л. К. Пржевальская, Н. М. Пржевальский// «Смоленское дворянство», Вып.9. 425 лет роду Пржевальских. М.: Изд. Смоленского Дворянского Землячества, 2008.]. Конные мещане были особой сословной группой, занимавшей промежуточное положение между обычными мещанами и шляхтой (дворянством). Конные мещане (как сословная группа) встречаются только в Витебске[4 - Лаппо. И. И. Конные мещане Витебские в XVI ст.//Сборник статей в честь В. О. Ключевского. М., 1909.].
Корнила Пржевальский принимал участие в сражениях под Полоцком и Великими Луками, дослужился до чина ротмистра. «Небезынтересно, что в то же время у стен Полоцка отличился также казак Корнила Перевал, который, получив шляхетство и земли возле Полоцка, стал называться Перевальским»[5 - http://bialynicki-birula.narod.ru/soloviev.htm].
За его мужество и храбрость король Стефан Баторий в 1581 году пожаловал ему польское дворянское достоинство и герб, и он был возведён в дворянское достоинство. За доблестную службу получил Корнила Пржевальский от витебского воеводы и старосты Велижского и Сурожского Николая Сапеги пять деревень (Шишценка, Юдуневская, Островская в Витебском воеводстве, Пустовская, Бобовая Лука в Велижской волости), которые были утверждены за ним королём Сигизмундом III. Корнила Пржевальский был женат на Марии Митковне (т. е. Дмитриевне) и имел двух сыновей – Богдана и Гавриила, а последний также оставил двух сыновей – Леонтия и Григория.
Григорий Пржевальский женился в 1666 году на Христине Гостилович, религиозной женщине, воспитывавшей своих детей в духе православной веры. У них родилось три сына: Леонтий, Ян (Иван) и Лаврентий. Далее, истинная и непоколебимая православная христианка завещает трём своим сыновьям свои родовые имения: Скуратово, Романово и Замержино в Витебском воеводстве, но с условием, что если кто из сыновей её уклонился от исполнения вышеизложенной её воли, то лишается своей наследственной части[6 - Дело Витебского дворянского депутатского собрания 1834 г., № 66. «Панове Пржевальские владели имуществом, имениями и землёй, которые их предкам за заслуги были даны… Karnilo Anisimowicz Przewalski имел сыновей Gabryela и Bohdana, а Гавриил имел сына одного Hregorego, который женившись, взял Panny Kristyny Hoscilowiczowny и получил в приданое половину имения Скуратово, Романово, Замерино и сеножать Podciereba… и с ней прижил трёх сыновей: Leona, Iana и Wawrzenca». Ист.: Пржевальский мир. Имена.]. Сыновья в точности исполнили завещание матери. Православие долго сохранялось в фамилии Пржевальских, и когда они перешли в католичество – неизвестно[7 - Н. Ф. Дубровин // Н. М. Пржевальский. Биографический очерк. СПб.1890.].
От Леонтия родилось пять сыновей и четыре внука, от Яна (пять сыновей и двенадцать внуков) пошли витебские ветви рода Пржевальских, Лаврентий имел трёх сыновей: Мартына, Дмитрия и Антона. У Мартына были сыновья Антоний и Томаш (Фома). Томаш Мартынович Пржевальский был женат на Марфе Петровне и имел пятерых детей: Николая, Франца-большого и Франца-меньшого, дочь Марию и сына Казимира. Дед Н. М. Пржевальского – Казимир Пржевальский воспитывался в иезуитском коллегиуме в Полоцке[8 - Полоцкий иезуитский коллегиум открыт в 1580 году по указу польского короля Стефана Батория. Первым ректором коллегиума был известный проповедник Пётр Скарга. Позже Полоцк превратился в центр иезуитского ордена в Великом княжестве Литовском. В 1617–1618 учебном году школа насчитывала 81 ученика. В 1820 году, иезуиты были высланы из РИ, а Полоцкая академия была ликвидирована.], но сбежав из него, принял православную веру, как завещала своему потомству прабабка Христина, и стал именоваться Кузьмой Фомичом, а спустя некоторое время поступил на государственную службу. В молодые годы Кузьма жил в родовом имении Скуратове Витебского воеводства женился на Варваре Терентьевне Красовской, имел сыновей Иеронима, Михаила, Алексея и дочерей Елену и Аграфену[9 - Чернявский И. Генеалогия господ дворян, внесённых в родословную книгу Тверской губернии с 1787 по 1869 годы. Тверь. 1869. Литографированное издание. С.178.].
Кузьма Пржевальский в 1818 году находился на службе в г. Старице надзирательским помощником, потом был награждён чином канцеляриста и переведён на ту же должность в Вышний Волочок, а в 1822 году – в Весьегонск, в том же году вышел в отставку. В 1824 году был определён в канцелярию Тверского дворянского депутатского собрания, где оставался до 1826 года. В 1825 году он был внесён в 6-ю часть родословной книги Тверской губернии, имел чин коллежского регистратора[10 - Чернявский М. П. // Генеалогия господ дворян, внесённых в родословную книгу Тверской Губернии с 1787 по 1869 г.: с алфавитным указателем и приложением// (Тверь, 1869). N956Архив Главного Штаба, дело 1835 г., N 741, по 1-му отделению и 3-му столу.]. В 1835 году Кузьма Фомич был управляющим имения помещика Палибина в Ельнинском уезде. Умер Кузьма Фомич в 1842 году.
Один из двух сыновей Кузьмы Фомича – Михаил Кузьмич родился в 1803 году. Четырнадцати лет поступил юнкером в бывший 4-й Карабинерный полк, был в том же году произведён в портупей-юнкера, а через 3 года (в 17 лет) вышел в отставку. В январе следующего 1821 года снова поступил на службу сначала в Бородинский, затем в Белёвский пехотные полки. В 1824 году произведён в прапорщики с переводом в Эстляндский полк. Участвовал в составе Эстляндского полка под началом командира 1 Пехотного корпуса генерала П. П. Палена в усмирении участников Польского восстания 1831 года. Сражался под Гроховым, Эндржиевом, Остроленке и в предместье Варшавы – Воле[11 - Хронология сражений пехотных частей взята из: М. Богданович, Биографический очерк, фон дер Пален (Воен. Сб.1864, N 8).]. Однако в процессе службы заболел воспалением глаз и болезнью лёгких.
Лечился в клинике при Виленской медико-хирургической академии. Лечение было безуспешным, и оставаться на военной службе стало невозможно. В 1834 году, он в звании поручика, переведён в Невский Морской полк[12 - 1-я пехотная дивизия в составе Невского и других полков была создана 24 мая 1833. После реформ полк назван «Невским морским полком». Командир полковник Макалинский. Дислоцировался в Риге (а также привлекался для несения караулов в С.-Петербурге) до 1846 г. Ист.: РГВИА. Ф. 2615. 221 ед. хр.].
Уволенный 10 мая 1835 года в отставку с пенсией ? оклада[13 - Архив Главного Штаба, дело 1835 г., N 741, по 1-му отделению и 3-му столу.], 32-летний Михаил Кузьмич, поселился у отца, управлявшего имением Милютин помещика Палибина Ельнинского уезда Смоленской губернии[14 - Дубровин Н. Ф.// Николай Михайлович Пржевальский. Биографический очерк. – СПб.: Военная типография, 1890. С.6.].
В деревне Кимборово, что находилась между деревнями Мурыгино и Пересна, жил помещик Алексей Степанович Каретников, – человек необычной судьбы. Будучи от рождения «дворовым человеком», то есть безземельным крепостным, а попав в рекруты, так отличился на военной службе, что получил вольную, офицерский чин и даже дворянское достоинство.
Каретников происходил родом из Тульской губернии, в 1798 году поступил на службу рядовым в Адмиралтейскую коллегию, в 1803 г. переведён в фельдъегерский корпус, в 1805, 1807 и 1808 годах находился в свите Александра I, бывал за границей, а в 1809 г. вышел в отставку в чине коллежского регистратора. Служил в местной таможне, где накопил приличную сумму и приобрёл в Смоленской губернии сельцо Кимборово, в 42 км юго-восточнее Смоленска, у помещика Ивана Александровича Лесли. Он женился на дочери тульского купца Ксении Ефимовне Демидовой, также женщине очень красивой, и имел четырёх сыновей и трёх дочерей, из которых самая младшая Елена, родившаяся 17 апреля 1816 года, стала впоследствии матерью Николая Михайловича.
Елена Алексеевна Каретникова
Сыновья, закончив коммерческие училища, работали в департаментах, вели разгульный образ жизни и заставляли отца платить их долги, дочери обучались в пансионе госпожи Зейлер. В Петербурге Каретников имел три дома, два из них продал, чтобы купить имение в селе и обеспечить дочерей наследством.
Сыновьям она завещала три родовых имения: Скуратово, Романово, Замержино. И если завещание её кто-либо из сыновей не выполнит, то будет лишён своей наследственной части.
Сыновья исполнили завещание матери. Нередко в Кимборово приезжал и молодой М. К. Пржевальский. Внешне он выглядел худым и бледным, что было причиной недовольства Каретникова[15 - Там же. Воспоминания смоленского помещика Севрюкова, соседа Каретникова по Кимборово.]. Со временем поездки его становились все чаще. Михаил Кузьмич полюбил дочь Елену Алексеевну. Чувство оказалось взаимным. В 1838 г. они вступили в брак. Венчались Михаил и Елена в церкви ближайшего села Лобково, а праздновали свадьбу в Кимборово. 31 марта 1839 г. у них родился первенец – Николай, будущий путешественник[16 - В метрической церковной книге села Лобкова Смоленского уезда записано, что Николай родился 1 апреля 1839 года; Источник тот же.]. В 1841 родился сын Владимир, а в 1844 Евгений. Изучением рода Пржевальских занимались профессор Н. М. Пржевальский, профессор В. Б. Титов, состоящий в 13-м поколении Пржевальских: «Генеалогическое древо, которое удалось восстановить, образуют почти 500 имён 15 поколений. Все мужчины находились на воинской службе. Многие имели высокие звания и чины. Кроме Николая Михайловича, генеральские звания носили его родной брат Евгений Михайлович, дядя Алексей Кузьмич и двоюродные братья Владимир Алексеевич и Михаил Алексеевич».
Детство, отрочество, юность Пржевальского
В 1840 г. А. Каретников выделил в наследство дочери хутор с деревнями Раковичи и Церковищи, в полутора километрах от Кимборово, куда молодые и переселились. 12 апреля 1842 года умер Алексей Степанович Каретников. Заблаговременно он поделил Кимборово между женой и детьми. Елена Алексеевна прикупила часть наследства мамы и брата Александра. Братья же Гавриил и Павел за бесценок продали свои доли соседу и остались без крыши над головой. Гавриил пристроился у помещика Аничкова, а Павел, не имея средств к существованию, поселился у сестры.
Владимир Пржевальский
Евгений Пржевальский
Крестная Николая – старшая дочь А. С. Каретникова, – Елизавета Алексеевна Завадовская завещала сестре 2500 рублей. На эти деньги, после её смерти, к 1843 г. был построен новый дом. Усадьбу назвали «Отрадное». Здесь и прошли первые годы детства Н. М. Пржевальского.
Михаил Кузьмич скончался от болезни лёгких 27 октября 1846 г., на 42 году жизни, оставив на руках жены трёх сыновей: Николая 7 лет, Владимира 6 лет, Евгения 2 лет и 5-ти месячную дочь Елену[17 - См. фамильный список в конце книги.].
Мать, Елена Алексеевна, по отзывам многих знавших ее людей, была женщина весьма умная, красивая брюнетка, высокого роста и несколько полная. Характера она была твёрдого и настойчивого и строго относилась ко всем, не исключая и детей. Хозяйство она содержала в порядке, но жила очень скромно. В 1854 г. она вступила во второй брак – с Иваном Демьяновичем Толпыго, служащим Смоленской палаты государственных имуществ. От этого брака у них родились дочь и двое сыновей. И. Д. Толпыго хорошо относился к своим приёмным детям, был им настоящим другом.
Решающий голос в семье имела Елена Алексеевна, получившая образование в одном из Петербургских институтов. Для детей она была первой учительницей. За шалости нередко наказывала розгами, хотя, в общем-то дети пользовались большой свободой.
«Рос я в деревне дикарём, – вспоминает Николай Михайлович, – воспитание было самое спартанское: я мог выходить из дому во всякую погоду и рано пристрастился к охоте. Сначала стрелял я из игрушечного ружья желудями, потом из лука, а лет двенадцати я получил настоящее ружье»[18 - Журнал «Русская старина»,1888 г. Том LX. Выпуски 10–12. Николай Михайлович Пржевальский, Автобиографический его рассказ. С. 529.].
С этого времени у Коли Пржевальского стали формироваться навыки настоящего охотника, что было сродни навыкам военного. Большое влияние на Н. М. Пржевальского в детстве оказывали не только мать, но также и няня Ольга Макарьевна, и дядя, брат матери – Павел Алексеевич Каретников. Дядя Павел Алексеевич гулял с мальчиками, с четырёх-пяти лет стал обучать их грамоте и французскому языку, а позже приучил к охоте из настоящего ружья. Первыми книгами, прочитанными им, были «Басни Крылова».
Постоянные занятия охотой выработали у Коли такие навыки и качества характера, как: смелость и выдержка, быстрота ориентировки, умение использовать местность, скрытность передвижения в любую погоду и в любой территории, умение использовать оружие (т. н. огневая подготовка), стрелять навскидку. Люди тех профессий, где требуется мгновенное принятие решений, смелость, сопряжённая с риском, становятся, как правило, хорошими путешественниками и разведчиками – к чему постоянно стремился все детские и юношеские годы Пржевальский.
Николай очень дружил со средним братом – Володей, старше которого был всего на год. Володя прислушивался, как учат Николая, и сам в четыре года выучился читать. Для обучения мальчиков приглашались и различные учителя. Все они оказывались плохими педагогами, и их часто меняли, лишь один из семинаристов, – сын священника Дмитрий Зезюлинский, сумел подготовить детей к поступлению в гимназию.
Лет с восьми Николай жадно читал все, что попадалось под руку. Особенно большое впечатление производили на него рассказы о путешествиях. Няня, или, как ее называет Пржевальский, мамка, часто рассказывала детям сказки. Детская привязанность к няне перешла у Николая Михайловича в безграничное к ней доверие на всю жизнь. Она до конца своих дней была в их доме ключницей, экономкой и главной помощницей по хозяйству.
В 1840-х годах дворянство считало обязанностью отдавать своих детей в кадетские корпуса. Мать Николая Михайловича также хлопотала об определении своих сыновей в Павловский кадетский корпус[19 - Ввиду того, что дети рано остались без отца, мать решила устроить их в Императорский военно-сиротский дом, который с 19 февраля 1829 года был уравнён по своей организации с остальными кадетскими корпусами и наименован в честь своего основателя-цесаревича Павла Петровича – Павловским кадетским корпусом.], но тогда это ей не удалось. Но ей посчастливилось только относительно третьего сына, Евгения, который и воспитывался в Александринском московском корпусе[20 - Высочайшим рескриптом от 25.12.1849 года в Москве был создан Александринский сиротский кадетский корпус для 400 сирот штаб и обер-офицеров, а также военных и гражданских чиновников из потомственных дворян. Его директором стал Пётр Александрович Грессер.]. Тогда она решила отдать их в Смоленскую гражданскую гимназию. Во второй половине 1849 года, дворовый человек дядька Игнат, повёз Николая и Владимира Пржевальских в Смоленск, где они отлично выдержали экзамен и были приняты во 2-й класс 7-го ноября 1849 года у них начался курс обучения[21 - Там же.].
Дом в Смоленске, напротив церкви Божьей Матери Олигирия, где жил Н. М. Пржевальский во время обучения в гимназии. Фото 1901–1905 годов
Жили они на ул. Армянской (ныне ул. Соболева) напротив церкви Божьей Матери Одигитрии в скромной квартирке во флигеле дома Шаршавицкого. Одигитриевская церковь – главная достопримечательность начала улицы Соболева – сохранилась до наших дней. Платили за флигель 2,5 рубля/мес., и за учёбу 5 рублей в год.
За ними присматривали дядька Игнат и кухарка, сестра няни. Так после домашнего обучения Николай и Володя поступили в Смоленскую гимназию. В гости к товарищам они никогда не ходили и кроме гимназии встречались с ними на крепостном валу, или Смоленской стене, куда дети с дядькой ходили поиграть и «ловить воробьёв». Недостаток сверстников в дошкольный период наложило на Николая характер отпечаток замкнутого человека, избегающего толпы и больших мероприятий в обществе. Про обучение в гимназии он писал:
«Вообще, вся тогдашняя система воспитания состояла в запугивании и зубрении от такого-то до такого-то слова. Тем не менее, науки было мало. А свободы много и гимназисты не выглядели такими стариками, как нынешние, не ходили в pince-nez или в очках и долго оставались детьми часто шумными и драчливыми. Летом я часто увлекался охотой, однако это не мешало мне заниматься чтением зоологических книг и книгах о путешествиях, которые выписывала мне мать»[22 - Там же. С. 530.].
Состав гимназистов был разнообразный. Рядом с 10-ти летними мальчиками сидели 20-ти летние лентяи и повесы. Отношения между учениками и учителями было почти, как описано в произведении Помяловского «Очерки бурсы»[23 - Помяловский Н. Г. В «Очерках бурсы» изображены педагоги, которые ничем не лучше, чем тюремщики, или учебные заведения, которые хуже и страшнее каторжных домов.]. Примерно такую же картину описывает и учившийся в гимназии учёный, соратник Пржевальского по Сибири Б. Дыбовский.
Смоленск. Классическая гимназия
По словам Пржевальского «дурной метод преподавания делал решительно невозможным, даже при сильном желании изучить, что-либо положительно. Из педагогов особенно выдавался в этом отношении Федотов, как говорили, бывший вольноотпущенный, который, невзирая на вероисповедание учеников, всех обращал в православие. Во время его класса постоянно человек пятнадцать были на коленях. Но особенно боялись мы инспектора Соколова, который по субботам сёк ребят для собственного удовольствия. Вообще вся тогдашняя система воспитания состояла в запугивании и зубрении…»
Николай Михайлович тепло вспоминал директора гимназии Лыкошина, он был мягким человеком, священника Доронина, доброго, умного, Домбровского – учителя истории; Дьяконова, преподававшего географию[24 - Там же.].
Гимназист России XIX века
Хотя дядя, учивший детей охоте, снабжал мальчиков боеприпасами, они постоянно чувствовали в них недостаток и хитро выходили из положения. Они часто вырезали старые дробинки из заборов, собирали свинцовую бумагу – чайную обёртку, и переплавляя на свечке, отливали себе пули[25 - А. В. Зеленин. // Путешествия Н. М. Пржевальского.1899, С. 422.].
Все эти и другие навыки пригодились Пржевальскому дальнейшем в путешествиях, где необходимо было «выживать».
Постоянное нахождение на природе положительно сказалось на характере будущего учёного путешественника и привило ему особое к ней отношение. Об этом авторитетно заметил крупнейший русский географ, многолетний руководитель ИРГО П. П. Семенов-Тян-Шанский:
«Всему высокому, всему прекрасному научился богато одарённый юноша в лоне матери-природы; ее непосредственному влиянию обязан он и нравственной чистотой, и детской простотой своей прекрасной души, и тонкой наблюдательностью своего ума, и своею неутомимой силою и энергией в борьбе с физическими и духовными препятствиями, и замечательным здоровьем души и тела, и беспредельной своею преданностью науке и отечеству. В течение всей дальнейшей своей жизни Н. М. Пржевальский не разорвал связи с своею Смоленской родиной, с тем дорогим ему уголком земли, где прошло его беззаботное детство, где природа в юношеские его годы выработала из него, почти без посторонней помощи, все то, что сделало его одним из самых выдающихся деятелей своего времени и своего Отечества»[26 - Из речи П. П. Семёнова-Тян-Шанского 9 ноября 1888 г.]
Когда Николай Пржевальский учился в шестом классе, началась Крымская война.
Глава II. Начало военной службы. Учёба в Академии. Служба после Академии
«Вообще розог немало мне досталось в ранней юности, потому что я был препорядочный сорванец, так что бывшие в гостях деревенские соседи обыкновенно советовали моей матери отправить меня, со временем, на Кавказ, на службу».
(Н. М. Пржевальский. Автобиография. Журнал «Русская Старина» изд. 1888 г. № 11, с. 530)
В ранней молодости Коля Пржевальский прочитал лубочную книгу «Воин без страха», которая попала ему случайно из короба офени-коробейника и произвела на него сильное впечатление, чем решила его судьбу. Эта книга показала, что, только следуя описанному в ней примеру можно сделаться добродетельным.
Овеянный романтикой, мальчик её так полюбил, что носил её всегда вместе с учебниками. Николай решился поступить на военную службу, оставив мысли об университете и, поэтому он по собственному заявлению был освобождён в гимназии от изучения латыни[27 - В 1843 году в Российских гимназиях было ослаблено преподавание латинского языка, допускалось оканчивать гимназию без него, если кто не хотел получить аттестата об окончании полного курса Гимназии. Ист: Российские универсальные энциклопедии Брокгауз – Ефрон и Большая Советская Энциклопедия, объединённый словник, «Гимназия».].
Будучи шестнадцатилетним подростком, он окончил курс Смоленской гимназии с правом на первый гражданский чин, что соответствовало медали[28 - Свидетельство о прохождении полного курса среднего учебного заведения, давало право поступить на военную службу солдатом-вольноопределяющимся, прослужить один год, выдержать экзамен на чин прапорщика запаса и, имея этот первый офицерский чин, сдать экзамен за курс военного училища; после этого следовало производство в чин подпоручика запаса, и этот офицер мог ходатайствовать о зачислении его на действительную военную службу, что было совершенным уравнением его со сверстниками, нормально прошедшими курс военного училища.], и выпустился в 1855 году, когда новости о героической защите Севастополя не сходили с первых полос газет и вызывали восхищение у всей России. Николай рвался на войну.
Однако жизненные обстоятельства сложились так, что пришлось ждать до сентября, когда мать смогла отвезти его и брата Владимира в Москву, для определения одного в университет, а другого – на военную службу.
В ожидании назначенного срока отъезда, Николай Михайлович проводил целые дни на охоте, и впоследствии называл это время нескончаемым рядом удовольствий и счастливейшим периодом все его жизни. Умение стрелять с детства не раз спасало его в жизни от неминуемой гибели. Умение скрытно ходить по лесу, быть чутким к каждому шороху, делало его хорошим, а преодолевать на любой местности в день десятки вёрст закалило его физически, подготовило к предстоящим трудностям и испытаниям судьбы, как путешественника[29 - Журнал «Русская старина», 1888 г. Том LX. Выпуски 10–12. Николай Михайлович Пржевальский, Автобиографический его рассказ (стр. 532) Собственная черновая записка, оставшаяся в бумагах Н. М. Пржевальского от 06 февраля 1862 г. (см. Дубровин, С.14).]
Военная служба в звании вольноопределяющегося
Год 1855
Наступил день долгожданного отъезда на военную службу. Но, когда пришло время отбыть, он вдруг почувствовал тоску, и неизвестное будущее его взволновало. 4 сентября 1855 года он покинул родное Отрадное, чтобы быть принятым в полк вольноопределяющимся[30 - Вольноопределяющиеся – нижний чин РИ армии. Поступивший на воинскую службу добровольно и пользовавшийся определёнными льготами. В эпоху рекрутской повинности (до 1874 года) вольноопределяющимися назывались лица, добровольно поступившие на службу из податных сословий, не подлежащих рекрутскому набору (купцы, мещане и другие), или же лица из податных сословий, не подлежавшие набору лично. (Из П. С. Законов Российской Империи. Собрание второе. – СПб.1867. – Т. XLI. 1 Отделение первое. № 43304.).] и 11 сентября юный Николай Пржевальский поступил унтер-офицером[31 - Унтер-офицер войск (от нем. Unteroffizier) – категория младших офицеров, условно соответствующая сержантскому составу в советских, а затем и в российских ВС.] в Сводно-запасный Рязанский пехотный полк 18 сводной дивизии. Полк в то время дислоцировался в Тульской губернии деревне Литвиново, Белёвского уезда. Пржевальский вспоминает: «Молодые и старые одинаково ничего не делали, служба велась очень плохо; полковой командир был такой, что подчинённые, проходя мимо его дома, должны были шапки снимать».
Спустя несколько дней, полк выступил в поход. При первом же переходе, товарищи по службе украли где-то сапоги и тут же их пропили. Этот и другие подобные случаи нанесли молодому юноше первую моральную травму, и он начал терять интерес к строевой военной службе. Впервые у него возникла мысль, и желание во что бы то ни стало выйти из этого порочного окружения. После 12-дневного перехода (около 140 км) полк прибыл в Калугу. Молодой унтер-офицер за это время впервые испытал все тяготы и невзгоды походной жизни, делая в день иногда и по 30 вёрст пешком и питаясь самой простой пищей, – чем не закалка для будущих многотысячных переходов?
Одиночество и жизнь среди не симпатичного ему общества заставили Николая вспоминать о семье, и он поддерживал постоянную переписку с матерью, в которой сообщал обо всех нюансах полковой жизни.
«Кормили нас такими кушаньями, – писал он в первом письме матери, давали щи, цветом они были похожи на самые грязные помои, да и вкусом-то немного отличались от помой; но с голодухи нам и такие щи были хороши; на некоторых станциях я покупал себе молоко и яйца; но иные деревни были так хороши, что нельзя было достать и этого, и тогда я должен был довольствоваться только этими щами».
Из Калуги полк двинулся в г. Белев Тульской губернии (около 100 км), где все юнкера и вольноопределяющиеся были собраны в городе и из них составлена особая юнкерская команда. Пржевальскому отвели «квартиру» в кухне, в которой, по его словам, в декабре месяце было так холодно, что даже и в то время, когда топилась печь, было 5 градусов мороза. Единственным спасением были полати[32 - Полати-лежанка, устроенная между стеной избы и русской печью, – деревянные настилы, сооружённые под потолком.], на которые забирались все, желавшие отогреться.
Ежедневно от 10 часов утра до часу пополудни юнкера должны были собираться в «манеже» на строевые занятия. «Манеж» представлял собой длинный погреб, выкопанный в земле и настолько тёмный, что на расстоянии 20 шагов с трудом можно было различить человека. Сюда сходились юнкера в самых разнообразных костюмах: кто без сапог, кто в изорванном халате, а кто и в сюртуке без рукавов. Это был, можно сказать, сброд порочных людей, картёжников и пьяниц, занимавшихся кражей вещей и «пропиванием» их в кабаке. Ротные командиры заставляли пить водку.
Николай писал матери: «Видя себя между такими сотоварищами, невольно вспомнишь слова, что я буду алмаз, но в куче навоза». «Служба в полку велась очень плохо, никто и ничего не делал. На юнкеров не обращали внимания, но с солдатами обращались жестоко. Офицеры вели жизнь разгульную и проводили время среди карт и пьянства. Поступившему в полк новичку трудно было не поддаться общему течению, но если ему это удавалось, то он заслуживал общее уважение среди товарищей-пьяниц».
Та армейская обстановка не особенно нравилась молодому и энергичному вольноопределяющемуся. Он ходил в лес на охоту и часто там плакал от безысходности. Тогда он был так молод, что походил скорее на ребёнка, чем на воина. Прелесть военной службы, почерпнутая из книг, сразу разрушилась, и Николай Михайлович, переносясь мыслью к Отрадному, просил мать взять его на праздники домой, чтобы хоть на несколько дней забыть банальную и скучную обстановку военной жизни. Побывав дома, он в январе месяце следующего 1856 года находился в том же, если не худшем положении, потому что финансовые средства его совершенно истощились.
24 апреля 1856 года его перевели в 7-й запасный батальон Белёвского пехотного полк[33 - В 1856 г. полк назван Белёвским пехотным, 23.02.1856 г. – батальон полка передан в состав Люблинского егерского полка. С 25.03.1864 г. наименован 71-м пехотным Белёвским полком. Командир полка 1853–1856 – Ольшевский Мелентий Яковлевич, в 1852 г. избран членом-сотрудником ИРГО (Федеральные архивы, РГВИА, Фонд 2685 – 71-й пехотный Белевский полк).]. Юный Пржевальский принимал участие в учениях полка, к которому был прикомандирован.
В это время в России, участвующей в войне, накануне произошли события, принявшие взрывоопасный характер, что заставило произвести ряд контрмер со стороны русского правительства. Воспользовавшись Крымской войной, франко-английский альянс решил отбросить нашу страну, вначале от берегов Тихого океана. В течение двух лет англо-французский флот безрезультатно бомбил русское восточное побережье. Нападение иноземных захватчиков было отбито в районе Петропавловска Камчатского с большим для них позором.
И тогда в 1855 году на Балтике, финская крепость Свеаборг[34 - Крепость Свеаборг (швед. Sveaborg – «Шведская крепость») или Суоменлинна (фин. Suomenlinna – «Финская крепость»), – бастионная система укреплений на островах близ столицы Финляндии. Административно – район города Хельсинки. С XVIII по XX век укрепления защищали столицу Гельсингфорс с моря.], входящая в состав Российской империи, подверглась предательскому нападению с бомбардировкой со стороны англо-французского флота[35 - 9 августа 1855 года началась интенсивная бомбардировка крепости Свеаборг со стороны англо-французского флота. После двухдневного артиллерийского обстрела, получив отпор со стороны артиллерии крепости, совместная эскадра неприятеля ушла от Свеаборга, потеряв несколько мортирных кораблей и произведя в бастионе незначительные пожары и разрушения.]. Это нападение неприятельского флота на территорию России заставило командование Русской Армии принять меры по защите своих рубежей. Ввиду угрозы безопасности границ, Белёвский полк стал готовиться к походу в Финляндию.
Накануне этого мероприятия предстояли смотры старших начальников. Все чистилось и охорашивалось, а нижним чинам выдавались лапти и полушубки. Поход предстоял через Москву и Петербург, и Пржевальский тешил себя надеждой повидаться с братом и матерью.
7 июля 1856 г. ему присвоили звание юнкер. Однако поход в Финляндию был отменен и, вместо того, летом 1856 года полк двинулся в город Козлов, Тамбовской губернии (около 436 км). Этот поход Пржевальский называл, «передвижением шайки грабителей», поскольку ни людям, ни лошадям ничего не покупалось – все бралось даром. Воровство на продовольствие офицеров было в обычаях того времени.
Как потом вспоминал Пржевальский, «в этом соблюдалась очередь, и раз, когда пришёл мой черёд, я, между прочим, заколол штыком индюка, которого потом съели по пути из Белёва в Козлов»[36 - Дубровин Н. Ф. // Николай Михайлович Пржевальский. Биографический очерк. – СПб.: Военная типография, 1890. С. 14.].
Николай Пржевальский. 1956 год
Стоянка в Козлове не отличалась ничем от предыдущих стоянок. Пржевальский уходил на охоту или проводил время с одним из товарищей, с которым читал книги исторические, путешествия, романы и, получив в гимназии сведения из зоологии и ботаники, пристрастился к собиранию растений. «Это навело меня на мысль, что я должен непременно отправиться путешествовать», – вспоминал он.
Получение первого младшего чина офицерского состава
Храня свою заветную мечту, Николай Михайлович оставался на военной службе и, по окончании установленного срока 24 ноября 1856 года был произведён прапорщиком в Полоцкий пехотный полк[37 - 28-й пехотный Полоцкий полк – пехотный полк Русской Императорской армии, 17 апреля 1856-переформирован в пехотный. С 1855 г. командир полка полковник Войцех-Альберт Иванович Островский (1809–1911) – отставной генерал-майор, участник Севастопольской обороны 1854–1855 годов.], стоявший в родной ему Смоленской губернии, в г. Белом. Пржевальский вспоминает: «Перед этим я съездил в свою деревню и привёз оттуда слугу Ивана Маркова, хорошего охотника, который последовал за мной в Польшу, когда туда был переведён полк».
В те годы в Российской Империи, ввиду сложившихся обстоятельств возникло первое «трезвенное движение (1858–1860), начавшееся, как период крестьянских волнений и явилось наиболее ярким его проявлением. Движение возникло сначала в Польше: Ковенской, потом Виленской и Гродненской губерниях, а через год распространилось на 32 губернии России»[38 - «Трезвенное движение» было стихийным и истинно народным, суть его состояла в том, что в знак протеста против злоупотреблений откупщиков, сравнительной дороговизны и значительной токсичности водки, люди коллективно отказывались от её употребления. Население не подчинялось распоряжению об уничтожении существующих и запрещении создания новых обществ трезвости. 26 октября 1860 года был принят законодательный акт о замене с 1863 года откупной системы акцизной. В движении участвовали крестьяне и священники, которые принимали у крестьян присягу в том, чтобы не пить. Фёдоров В. А. // Трезвенное движение. Советская историческая энциклопедия. – М., 1973. т. 14. C. 381.]. И правительство приняло экстренные меры, бросив на подавление бунтов войска, которым срочно понадобилась новая партия оружия.
Пржевальский вспоминает: «В 1858 году послан был я в Москву, в командировку, принять партию ружей и пистолетов, после чего вернулся я в свой полк, находящийся в Варшаве»[39 - Журнал «Русская старина» 1888 г. Автобиография Н. М. Пржевальского, С. 532.] Поместившись в доме купца Перонского, Пржевальский попал в общество, едва ли не худшее, чем было прежде. Офицеров этого полка никто не хотел пускать на квартиру, был нанят особый дом без мебели, кроме кроватей, да и то не у всех. Посреди комнаты стояло ведро с водкой и стаканы. День начинался и кончался пьянством, а местные жители обходили этот дом далеко, чтобы не попасть на глаза офицерам[40 - Там же.].
Разгульную жизнь он не любил, а посему много читал. В основном это были книги исторические и о путешествиях, роман «Три страны света» Н. Некрасова и Н. Станицкого. Название романа соответствовало географическому положению, которое занимала тогда Россия, уже имевшая владения в Азии, а до 1867 года – в Северо-Западной Америке. Герои Некрасова и Станицкого путешествующие по Европейской России, проникающие в азиатские степи, посещающие Русскую Америку, вдохновили молодого офицера на «странческие» скитания.
Пытаясь уйти от подобной жизненной неудовлетворённости, он пишет рапорт на перевод по службе в Восточно-Сибирский округ на Амур. Резолюция начальства гласила: «Объявить трое суток ареста с содержанием на гауптвахте».
Вид на современный г. Кременец с горы Бона. Здание католического Лицея, библиотеку которого посещал Н. М. Пржевальский
Понимая, что к намеченной цели надо идти совсем другим путём, Николай Михайлович решил поступить в Николаевскую академию Генерального штаба и, поэтому стал усиленно готовиться к экзамену, тем более что военные науки были ему вовсе неизвестны, и он должен был пройти их самостоятельно. Самостоятельность подразумевала наличие множества книг, которые ему понадобятся для освоения естественных наук.
Пржевальскому повезло, в 1860 году его полк переводят в Волынскую губернию в г. Кременец, имеющий старые научные традиции европейского уровня. Именно в этом городе находилась Волынская духовная консистория[41 - Орган церковно-административного управления при епископах в Российской империи, а также в Германии и Австрии.], в здании Волынского Лицея, имеющая свою огромную по тем меркам библиотеку. Ботанический сад Кременца был одним из лучших в России. В 1832 году коллекция сада насчитывала 12 тысяч видов и форм растений. Таким образом, Кременец был одним из важных культурных центров.
Николай Михайлович подолгу просиживал за книгами, бывало и по 16 часов. Он брал их в местной библиотеке, имеющей древнюю историю[42 - В 1819 г. в г. Кременце был основан Волынский лицей, ВУЗ, равнявшийся по статусу Виленскому университету, где своя библиотека имела фонд более 50 тыс. книг, в том числе 1500 инкунабул (книги, изданные в Европе до 1501 года). В 1831 году после Польского восстания в наказание за мятеж Кременец лишили библиотеки и научных приборов, а собрание инкунабул перекочевало в Киев, где было передано университету Св. Владимира.]. За что сослуживцы прозвали его в шутку «учёным». Пржевальский обращался к книгам, чтобы получить знания и основательно подготовиться к предстоящим экзаменам по различным дисциплинам. Это было стимулом для достижения его цели – уйти в мир науки. А знания можно было дополнить только из ранее неизвестных источников. Он понимал, что лишь чтения книг расширит имеющиеся у него учебную базу или, по крайней мере, он получит данные, которые подтвердят правильность его точки зрения по определённому вопросу. Часто, чтобы снять напряжение от учёбы, он уходил на охоту в окрестности Кременца.
Вспоминая этот город, он писал: «Кременец беден и грязен, как и все еврейские города западной России[43 - В то время в Кременце из 17,5 тыс. жителей города, почти половина исповедовала иудаизм. (Согласно первой Всеобщей переписи населения Российской Империи 1897 года. т.т.1-50. С-Петербург 1903–1905.).], но зато окрестности его поражают своею красотою».
Усердно готовясь к поступлению в высшее военное учебное заведение в столице, Пржевальский не до конца представлял те требования, которые встретит в академии. Он думал, что на экзамен можно явиться не иначе как, изучив глубоко каждый предмет, и потому продолжал заниматься усиленно почти в течение целого года. После предварительного испытания в корпусном штабе[44 - Как правило, все кто служил вне Петербурга, держали предварительный экзамен в корпусном штабе по месту службы, а не в самой Академии.], Пржевальский отправился в Петербург 16 августа 1861 г. без гроша денег. Ему с большим трудом удалось занять у одной знакомой 170 р. с обязательством вернуть 270 р. Ввиду этого в столице ему пришлось себя во всём ограничивать, и часто он оставался даже совсем без обеда. Остановился он в гостинице около Варшавского вокзала, и платил по 30 коп. в день за проживание.
Поступление в Академию Генерального штаба Учёба в Академии. Год 1961
Прибыв в академию, он с изумлением узнал, что поступать приехало 180 человек на 90 мест. Молодой офицер был практически уверен, что придётся ехать обратно, однако, вышло, наоборот, он поступил одним из первых.
Николаевская Академия Генерального штаба
По версии польской автобиографии историка Габриеля Бржека (Gabriel Brzek), Пржевальский перечислил все свои заслуги, однако, якобы, не указал, что имел в числе покровителей различных высокопоставленных лиц. В том числе одного из них – родственника по линии матери Военного министра Д. А. Милютина[45 - Brzek G.// Benedykt Dybowski. Zycie i dzielo. Warszawa-Wroclaw, 1994.Wyd II. UzupelnioneI rozszer zone. S.40. Польский автор, скорее всего, перепутал ввиду созвучного названия имения Милютино Ельнинского уезда и фамилии военного министра, решив, что это имение как-то связано с ним. В этом имении служил управляющим у помещика Палибина дед Пржевальского. На самом деле лишь один, но дальний родственник Н. М. Пржевальского по линии матери, муж её сестры Елизаветы Алексеевны Каретниковой – генерал Завадовский был высокопоставленным военным, но информации, что он оказывал поддержку племяннику по линии жены, в литературе нигде нет.]. (Данное предположение имеется только в одном этом источнике и вероятно ошибочно. – Прим. моё).
27 декабря 1861 г. его зачислили в Николаевскую Академию Генерального штаба «для образования в высших военных науках». Он вспоминал: «Я был зачислен в состав офицеров Генерального штаба, несмотря на моё польское происхождение»[46 - Информация о препонах в связи с польским происхождением подтверждается самим Пржевальским. В своей автобиографии он пишет: «В генеральный штаб меня не переводили, главным образом потому, что фамилия моя смахивала на польскую». Журнал «Русская старина» 1888 г. Автобиография Н. М. Пржевальского С. 535.]. «Среди поступивших в академию слушателей, Пржевальский обращал на себя внимание. Он был высокого роста, хорошо сложен, симпатичен по наружности и несколько нервный. Прядь белых волос в верхней части виска при общей смуглости лица и черных волосах привлекала на себя невольное внимание»[47 - Из воспоминаний Михаила Васильевича Шмидт фон дер Лауница, товарища М. Н. Пржевальского по академии.].
Первое время он не имел средств. Поэтому безденежье было, отчасти причиною, что Николай Михайлович сторонился товарищей, держал себя особняком и ни к какому кругу, на которые обыкновенно разбиваются слушатели академии, не принадлежал.
Офицеры Николаевской академии на занятиях
Лекции он посещал аккуратно и в свободное время много читал, преимущественно сочинения исторические и по естественным наукам, а чисто военными предметами занимался формально, не имея к ним ни малейшего влечения. Обладая отличной памятью, он был уверен, что с лёгкостью сдаст экзамен удовлетворительно по литографированным запискам профессоров[48 - Считалось, что лекции, читаемые в Академии удобно литографировать «в продолжение всего курса», чтобы студенты по ним могли «следить за преподаванием и приготовляться к экзаменам». (Заключение совета Главного управления по делам печати о порядке представления в цензурные учреждения литографированных профессорских записок. РГИА. Ф. 776.Оп. 2.Д. 14. Л. 471 об.).] так и случилось.
В процессе учёбы у слушателей Академии формировались свои круги общения, а отсюда у каждого свои убеждений и отнюдь не одинаковые, несмотря на то, что все офицеры были связаны одной нитью – «Присягой на верность Отечеству».
После поражения в Крымской войне власть искала выход из создавшегося тупикового положения в Армии, пытаясь провести в ней реформы. 19 февраля 1861 году было отменено крепостное право. Однако это мало, что изменило в армейской среде. В конце 1861 года военный министр Сухозанет получил назначение в Польшу, а 9 ноября 1861 года на пост военного министра был назначен Милютин Дмитрий Алексеевич, призванный провести коренные реформы в военном ведомстве.
Но не всё шло так гладко даже в Академии Генштаба, где служили кадровые офицеры-дворяне. Многие генералы, особенно иностранцы, видели суть поддержания дисциплины в военной среде, прежде всего, при помощи применения телесных наказаний, забывая, что в ней служат люди, умеющие сохранять личное достоинство.
Секли военных с детства. Кадетского корпуса даже в шутку называли – «закрытую казённую фабрику для выделки детей по правительственному шаблону». Система свирепого устрашения лежала в основе корпусной педагогики. Одному из таких заведений в своё время Николай I подарил целую рощу – «на розги», как выразился сам царь. В корпусе, где учился генерал Венюков, было проще, и он писал:
«На розги начальство находило нужным вычитать по пяти рублей с каждого окончившего воспитание юноши» – вспоминал он. Немудрено, что многие воспитанники выходили из корпуса нравственными калеками или потом, достигнув чинов, «лежали брёвнами на дороге умственного, нравственного и политического развития России».
Военный историк, генерал-лейтенант Н. Ф. Дубровин описывает армейскую жизнь тех времён:
«Командир полка или ротный были, в сущности, помещики своей части… и, смотря на солдат как на своих крестьян, считали себя вправе распоряжаться ими, как своею вещью и собственностью… Солдат в глазах тогдашних офицеров был тот же крестьянин, над которым они имели власть жизни и смерти. Это понятие так всосалось в плоть и кровь офицеров, что жестокое обращение с солдатом не считалось предосудительным»[49 - Н. Ф. Дубровин. Русская жизнь в начале XIX века // Русская Старина.1901, N12, С. 475.].
Сами русские солдаты сочинили об этом незадолго до 1812 г. сатирическую оду под названием «Солдатская жизнь», где были такие строки:
Я отечеству – защита, а спина моя избита.
Я отечеству – ограда, в тычках, палках – вся награда…
Лучше в свете не родиться, чем в солдатах находиться,
Этой жизни хуже нет, – Изойди весь белый свет[50 - Вольная русская поэзия второй половины XVIII-первой половины XIX в. Л.,1970. С. 434–435.].
А ведь по утверждению историка В. Ключевского ещё во времена образования тайных обществ «декабристов»: «Офицеры, собравшись вместе, обыкновенно заговаривали, о тягостном положении русского солдата, о равнодушии общества и т. д. Разговорившись, офицеры вдруг решат не употреблять с солдатами телесного наказания, даже бранного слова, и без указа начальства в полку вдруг исчезнут телесные наказания». Наивные мечтатели.
Военное руководство понимало, что в целом Армия нуждалась в проведении внутренних реформ, которые давно назрели, как и во всём обществе. Образованный в это время «Особый комитет»[51 - Имеется в виду идеи борьбы против шпицрутенов. Во время учения в академии под руководством профессора Спасовича и полковника Обручева глубоко изучалось военно-уголовное право и военная статистика. Образованный в это время «Особый комитет» готовил реформы.] готовил реформу военно-уголовного законодательства. Для этого офицер Генерального штаба, ответственный за военно-уголовную статистику, – Зыгмунт Сераковский представил военному министру собственный проект реформы. Материалы эти пока не найдены, но Н. Г. Чернышевский, знакомый с оригиналом проектных проб писал, что «записка Сераковского была богатым сводом фактов, обосновывающих необходимость облегчения участи солдат, избавления их спин от палок и розог».
Против проекта отмены телесных наказаний восстали генералы николаевской школы во главе с военным министром Н. О. Сухозанетом. Они ссылались на военно-уголовное законодательство Англии и Франции, допускавшее телесные наказания.
Другая часть прогрессивных военных деятелей, во главе с великим князем Константином Романовым и товарищем военного министра Милютиным высказалась в поддержку проекта. Для сбора данных, необходимых для реформы военно-уголовных законов, за границу и был послан Сераковский. По-видимому, и Сухозанет и группа Милютина возлагали на его миссию свои особые надежды.
Выступление Сераковского против шпицрутенов было поддержано «Современником»[52 - Литературный и общественно-политический журнал, основанный А. С. Пушкиным. Выходил в Санкт-Петербурге с 1836 года 4 раза в год.], опубликовавшим специальный очерк Яна Станевича «Чудо „Морского сборника“»[53 - «Чудо морского сборника» Ян Станевич печатался под псевдонимом: автор – Иван Пушинка.]. Автор показал, как преображаются офицеры и солдаты, когда в подразделениях дисциплина строится на принципах гуманизма, сознательного отношения к делу, без зуботычин и палок. Однако, как гром среди ясного неба, в ежемесячном журнале «Военный сборник»[54 - Идея создания «Военного сборника» принадлежала Д. А. Милютину. Он понимал, что в подготовке будущих реформ, значение которых он по достоинству оценил еще задолго до того, как стал военным министром, видную роль должна сыграть военная периодическая печать.] в феврале 1862 года появилась статья флигель-адъютанта князя Эмилия Витгенштейна[55 - Журнал «Военный сборник», февраль,1862 г. «Кавалерийские очерки» флигель-адъютанта князя Эмилiя Витгенштейна. (Перевод с нем.) Раздел: «О наградах и взысканиях». С. 437–442.] (Перевод с немецкого).
Сам Витгенштейн был послан в Париж с протоколом мирного договора и находился за границей до 1863 года. Проживая после Восточной (Крымской) войны за рубежом, автор написал и напечатал на немецком языке книгу «Кавалерийские очерки»; сама статья была анализом, в котором автор пытался найти рациональное зерно для реформ в Армии. Однако в разделе «О наградах и взысканиях» автор написал:
«Открытое и непреложное исполнение наказаний должно… не зависеть от социальных понятий образованного общества. Всё сказанное применяется вполне к телесным наказаниям, отвергаемым и клеймимым, благодаря новейшим идеям… Пусть мнение, нами высказанное, вызовет вопли всей массы современных филантропов, но мы не откажемся от него и останемся при своём убеждении. Соглашаясь с тем, что трудно, едва ли возможно, ввести телесные наказания, где они уже отменены. Мы одобряем вполне те государства, в которых они сохранены».
Далее автор высокомерно заявлял, что… «розги тем хороши, что их можно назначать и на бивуаках, при кратковременной остановке, и под самым неприятельским огнём…»[56 - Там же.].
Получалось, что в официальных журналах одновременно печатались статьи, излагавшие две совершенно противоположные основы правопорядка в войсках (Например, злободневная статья Н. Н. Обручева «О вооружённой силе и ее устройстве», где критиковались физические наказания в Армии). Случай беспрецедентный даже для царствования Александра II. И на этот раз симпатии правительственных органов были на стороне придворного.
Ответ на эту статью не заставил себя долго ждать. Всего через два дня, 2 марта 1862 года, появилось «письмо 106 офицеров» разных родов войск к редактору «Военного сборника» П. К. Менькову с протестом против опубликованной им в данном журнале статьи.
«…Витгенштейн», – говорилось в письме, – «обдумывал, написал и напечатал свои взгляды по-немецки. До него, следовательно, нам дела нет, но нам неприятно видеть, что дикие суждения о том, что нужно и чего не нужно русскому офицеру и солдату, переводятся и находят место в журнале, которого редакция вверена Вам, милостивый государь, конечно не для того, чтобы распространять в нашем военном сословии невежество и проводить взгляды, доказывающие возмутительное непонимание духа русского солдата и потребностей общества»[57 - д. и.н. Дьяков В. А. // Ярослав Домбровский. ЖЗЛ.М. Изд: МГ. – 1969. С. 19.].
Многие русские офицеры, подписавшие письмо, понимали, что телесное наказание, поддерживая наружную дисциплину, но убивает в то же время ту истинную дисциплину, которая рождается из сознания своих обязанностей, сознания важности своего призвания и святости воинского долга. Газета «Северная пчела»[58 - Газета «Северная пчела» русская политическая и литературная газета, издававшаяся в Санкт-Петербурге в 1825–1864 гг. 1864 году «Северная пчела» прекратила своё существование.] № 85, а вскоре и газета «Колокол»[59 - Газета «Колокол» первая русская революционная газета, издававшаяся А. И. Герценом и Н. П. Огарёвым в эмиграции в Вольной русской типографии в 1857–1867 годах. Как продолжение закрытого «Колокола», в 1868 году на французском языке издавалась газета «Kolokol» («Lacloche»), адресованная преимущественно европейскому читателю.] напечатала статью, резко высмеивающую позицию «Военного сборника» и особенно незадачливого защитника кнута и палки немца флигель-адъютанта. Автор статьи писал, что офицеры ещё помнят то время, когда «Военный сборник», руководимый группой молодых офицеров, горячо восставал против грубого обращения с солдатами, проводил гуманные идеи. И вот через пять-шесть лет тот же орган защищает мордобой. Если, по мнению придворного, солдату розги так же необходимы, как хлеб, то передовое русское общество думает иначе. «За тебя, солдат, раздастся могучее слово в русской литературе», – писал неизвестный под инициалами «г. М.Л.»
Редактор Военного сборника пытался неудачно оправдаться по поводу напечатанной статьи, ссылаясь на то, что «Никогда в „Военном сборнике“ не было помещаемо статей в защиту телесных наказаний, но и в защиту всего отсталого и отжившего в нашем военном быту… автор очерков… идёт вразлад с общими воззрениями… а вот протест 106 офицеров – это публично несправедливое обвинение на редактора, который и своей личностью, и своей службою поставлен вне подобного рода изветов»[60 - Извет – (книжн. устар.). Донос, клевета. Толковый словарь Ушакова. // Д. Н. Ушаков. 1935, 1940.].
Прогрессивные круги русского общества с необыкновенным энтузиазмом встретили выступление «ста шести офицеров» как в России, так и за её пределами. А. И. Герцен писал в те дни И. С. Тургеневу: «Я не намерен сидеть, сложа руки, когда офицеры сотнями подписываются против телесных наказаний»[61 - В. А. Дьяков В. А. // Ярослав Домбровский. ЖЗЛ.М. Изд: МГ. – 1969. С. 19.].
Издатель «Колокола» видел в этом поступке офицеров ярчайшее доказательство, что армия переходит на сторону гуманизма против закостенелых средневековых традиций. Напуганные власти задавили начавшуюся в печати кампанию в поддержку протеста «ста шести». Среди запрещённых цензурой материалов находилась и «Песнь о шпицрутене», подготовленная к публикации в сатирическом журнале «Искра»[62 - «Искра» – Сатирический журнал, распространяемый главным образом для «низов» общества. Гл. ред. Василий Курочкин. Выходил с 01.01.1859 г. – 24.06.1873 г.]: Высмеивая «Военный сборник», неизвестный поэт в примечании писал[63 - Шпицрутен (нем. Spie?rutenlaufen, Spiess – копье, пика и Rute – хлыст) – длинный гибкий древесный прут для телесных наказаний в XVII–XIX веках. Удары шпицрутенами назначались за ошибки и нерадивость на строевых учениях, за неопрятность и неаккуратность форменной одежды (от 100 ударов и более), за пьянство (300–500 ударов), за воровство у товарищей (500 ударов), за побеги: (первый побег – 1500ударов, второй – 2500–3000, третий – 4000–5000 ударов).], что журнал, потерявший доверие читателей, «подобен отставному офицеру, у которого вместо эполет остались от оных только дырочки на плечах мундира».
Кто же скрывался за подписью «106 офицеров разного рода войск»? Несколько лет тому назад удалось после долгих поисков найти в архивах бывшего военного министерства подлинник этого бесценного протеста. В то время в Генштабе преподавал военную историю и практические боевые действия на Кавказе военный министр Д. А. Милютин. Как оказалось, по прямому приказу царя, не считаясь с редакционной тайной, этот документ сразу же был затребован военным министром, который расценил его опубликование как нарушение дисциплины, воспрещающей действия «скопом или заговором».
В своих «Воспоминаниях» Милютин писал: «Дошло до того, что даже правительственные издания заразились обличительным духом, не исключая и органов военного ведомства. „Военный Сборник“ одно время совершенно… подобно другим журналам, хватил через край»[64 - «„Война газетная“ генерала Милютина». Сергей Порохов. «На страже Родины» 08.08.2013 г.].
Изучение подлинника документа, испещрённого подписями, показывает, что инициаторами протеста были слушатели Николаевской Академии Генерального штаба, участники литературных собраний у Я. Домбровского. Подготовили текст и собирали подписи активные участники кружка генштабистов[65 - Подготовили текст и собирали подписи активные участники кружка генштабистов И. Фатеев, М. Фелькнер, Н. Козлов, В. Нарбут и Н. Рошковский, связанные узами крепкой дружбы и общностью взглядов с Домбровским, Потебней, Сливицким, Арнгольдтом и другими видными деятелями прогрессивных взглядов в армии.]. Среди других подписей стоит подпись слушателя Академии ГШ Н. М. Пржевальского. Несмотря на это у Николая Михайловича всё шло своим чередом и учёба в Академии тоже.
Будучи на начальном курсе академии и крайне нуждаясь в деньгах, он написал статью «Воспоминания охотника» и отнёс её в редакцию журнала «Коннозаводство и Охота»[66 - Журнал «Коннозаводство и охота» – первое русское иллюстрированное издание о разведении лошадей и скачках. Издавался с 1842 г. Публиковалось ежемесячно Главным управлением государственного коннозаводства небольшими тиражами, пользуясь спросом среди русской аристократии.]. Это была первая проба пера будущего учёного, пишущего литературные произведения. Статья была принята (Напечатана 1862 г. в №№ 6–8.), но редактор объявил, что гонорар не будет выдан, так как это первое произведение начинающего автора. «Тем не менее, вспоминал Николай Михайлович, – я был бесконечно рад, что статья явится в печати». Сохранились и косвенные воспоминания, приходящиеся на этот период времени, где Пржевальский писал: «Я невольно задавал себе вопрос: где же нравственное совершенство человека, где бескорыстие и благородство его поступков, где те высокие идеалы, перед которыми я привык благоговеть с детства? И не мог дать себе удовлетворительного ответа на эти вопросы, и каждый месяц, можно сказать, каждый день дальнейшей жизни убеждал меня в противном, а пять лет, проведённые на службе, совершенно переменили прежние мои взгляды на жизнь и человека»[67 - Н. М. Пржевальский // «Воспоминания охотника».].
С наступлением лета, когда обучающиеся офицеры посылаются на топографическую съёмку, Пржевальский попал в Боровичский уезд[68 - Боровичский уезд, Новгородской губернии, центр г. Боровичи.]. Вместо проведения практических занятий по съёмке местности он постоянно охотился, а когда подошло время возвращаться, он выполнил задание быстро и не качественно. В итоге, съёмка, выполненная им, оказалась плохой. Ему поставили 4 балла, (при 12-и бальной системе) и он оказался на грани отчисления из академии так, что едва не пришлось возвратиться в полк, и только благодаря блестящим устным ответам по геодезии и по другим предметам, он исправил свои недочёты и остался в академии.
Лагерь русских солдат в Польше незадолго до восстания
Желая получить реванш за упущение в специальных военных науках, к которым его не влекло, Николай Михайлович при переходе на 2 курс взял темой для своего сочинения аналитический отчёт: «Военно-статистическое обозрение Приамурского края», и вскоре написал его вполне удовлетворительно, хотя работа была компилятивной. Как писал он: «Источников было много – тогда вышли в свет сочинения Маака и другие» (имеется в виду: Максимовича, Шмидта, Будищева, Невельского прим. моё).[69 - Имеется в виду: Максимовича, Шмидта, Будищева, Невельского.].
Испытанием для русской армии стал польский мятеж. Правительство, как и значительная часть русского общества, до 1863 года думали, что административная автономия, с довольно либеральными административными учреждениями, не только «заслужена» четверть вековыми страданиями поляков, но и «достаточна» для того, чтобы сделать их счастливыми, не делая опасными для России. Это была наивная ошибка, основанная на слабом знакомстве с законами истории, а такого знакомства при Николае русским людям приобрести было неоткуда[70 - На первом плане стояло резкое противоречие в действиях правительства до 1863 года и после его. Император Александр II начал своё царствование с обещаний полякам улучшить их участь, крайне тягостную во все время царствования его отца Николая I.].
Вернувшиеся к тому времени из ссылки и каторги повстанцы 1830–1831 годов принялись за конспиративную работу, имея твёрдую уверенность в том, что восстание в Польше против России будет немедленно поддержано вооружённым вмешательством Франции, Англии и Австрии.
Но не только подготовкой вооружённых сил были заняты вожаки восстания. Был открыт сильный «низовой террор». Убивали русских солдат, чиновников, куда больше гибло при этом мирных поляков – случайных жертв террористов. За четыре года до начала восстания было совершено свыше 5.000 убийств. На съезде польских заговорщиков «Rzad Narodowy»[71 - Национальное правительство: «Жонд народовы» (польск. Rzad Narodowy) – главный орган власти, действующий в период подготовки январского восстания 1863 г. в Польше.] в декабре 1862 года было решено перейти к решительным действиям. Назначенный на январь рекрутский набор должен был послужить началом восстания. И 10 января 1863 года оно вспыхнуло повсеместно.
«Войска, расквартированные по всему пространству Царства Польского мелкими частями, беззаботно покоились сном праведных, когда ровно в полночь с 10 на 11 января колокольный звон во всех городках и селениях подал сигнал к нападению. Застигнутые врасплох солдаты и офицеры были умерщвляемы бесчеловечным образом»[72 - Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Д. А. Милютина.1863–1863 // под ред. Л. Г. Захаровой. М: РОССПЭН, 2003. C. 42.].
Русское правительство решило несколько сбавить накал напряжения и объявило амнистию участникам восстания. Информация об амнистии была опубликована в Варшаве в воскресенье 12 апреля в специальном дополнении к газете «Dziennik Powszechni».
Правда амнистия не распространялась на преступления, совершенные во время борьбы в партизанских отрядах, не затрагивала осуждённых, сосланных и поддерживающих повстанческие действия, предполагала сравнительно длительный период – месяц, то есть до 13 мая повстанцы могли ею воспользоваться.
В мае 1863 года, всем офицерам старшего курса в академии было предложено что, если «кто из них желает, не ездивши на топографическую съёмку, отправиться в Польшу, тот будет выпущен из академии на льготных основаниях без экзаменов, но с правами второго разряда»[73 - В академии преподавались 7 предметов, которые считались главными и 12 предметов считались вспомогательными. Каждый из офицеров к концу курса должен был представить письменную работу на заданную тему по одному из главных предметов. Окончившие успешно курс получали право на ношение академического знака; удостоенные при выпуске прав I разряда производятся в следующий чин, окончившие курс по II разряду возвращались в свои части. С 1863 года на геодезическое отделение принимали после 2 лет строевой службы.].
Н. М. Пржевальский с коллегами по Академии. 25 мая 1863 года
В числе первых, желающих был и Николай Михайлович Пржевальский, решившийся возвратиться в свой родной полк, отправляющийся в Польшу для подавления беспорядков мятежников. В итоге: 26 офицеров старшего класса Академии были выпущены весною 30 мая 1863 г. без экзамена, а остальные 32 осенью, при обыкновенных условиях. Учась в Академии, Н. М. Пржевальский подружился с польским дворянином однокурсником Аркадием Беневским.
Они были друзья, «неразлучные в охотничьих похождениях», часто мечтали посвятить свою жизнь далёким путешествиям. Вспоминая былые годы и юношеские грёзы, Беневский восхищался своим другом, тонко чувствующим природу:
«Ваше письмо, как и Ваше присутствие, имеет что-то такое, что будит душу, требует оглядки. Помню, как хорошо Вы умеете и умели делиться Вашей любовью к прекрасному „Божьему миру“»[74 - Аркадий Беневский, в письме от 25 января 1874 года. Пржевальский. // Биографический очерк. Н. Ф. Дубровин. C. 45.].
Чтобы уйти от той умственной и нравственной неудовлетворённости, от которой он начал страдать с самого начала своей военной службы, Пржевальский стал искать, прежде всего, в изучении природы. Передвигаясь вместе со своим полком, он собирал гербарий растений тех местностей, в которых он бывал. Все свободное от службы время он бродил с ружьём по болотам или собирал травы[75 - С. И. Хмельницкий// Н. М. Пржевальский. C. 4.]
Николай Михайлович, к тому времени, вынашивающий планы стать исследователем-путешественником, делился с ним, что хочет продолжить образование в большом городе, представляющем собой солидный научный центр, имеющий хорошую библиотеку. Поэтому он сразу же согласился на службу в Польше и выпустился без экзамена по 2 разряду.
Его друг – А. С. Беневский, решивший посвятить свою жизнь чисто военной службе, остался учиться дальше, и закончил учёбу осенью 1864 года, с выпуском по 1 разряду и назначением в штаб Киевского округа.
Возвращение в родной полк
Год 1863
5 июня 1863 года Н. М. Пржевальский, получив звание поручик, прибыл из Академии в 28 Полоцкий полк – 17 июня 1863 г. Здесь его приказом командира от 18 июня 1863 года назначили исполняющим дела (и.д.) полкового адъютанта[76 - Полковые адъютанты, относились к категории штабных работников. В сущности, это были начальники канцелярии штаба полка.].
Командир полка Андрей Андреевич Нильсон был сам человек новый, только приступивший к обязанностям командира, и мало знавший своих офицеров. Поэтому он встретил большое затруднение в выборе адъютанта, на место выбывшего, и когда ему доложили, что прибывший из академии в полк офицер желает представиться ему, он с радостью его встретил.
Приятное впечатление первой встречи, и то обстоятельство, что Пржевальский окончил академический курс, побудили полковника Нильсона предложить ему место полкового адъютанта[77 - Офицер, заведовавший делопроизводством по строевой и регистрационной части в полку и выполнявший в нем ряд обязанностей по проведению построений, а также по организации внутренней и караульной службы. Исполняли эти должности, как правило, офицеры выпускники Академии ГШ.]. Почти с первого дня прибытия в часть, приняв эту должность, Николай Михайлович встретил искреннее радушие прежних товарищей по службе, и скоро заслужил общее уважение и любовь среди офицерского состава. При полной самостоятельности характера, устранения себя от всяких групповых интриг и при выдающихся способностях, он легко стал во главе офицерского коллектива, а также стал его неформальным руководителем. Полкового адъютанта уважали и прислушивались к его мнению, всегда прямому и откровенному, все видели в нем человека честного, искреннего и с тёплым сердцем, всегда готовым на добрые и искренние поступки.
Неучастие Пржевальского в боевых действиях на территории Польши можно объяснить тем, что он служил в Полоцком резервном пехотном полку[78 - 13 августа 1863 – резервный полк переименован в Серпуховский пехотный. А 25 марта 1864 – Полоцкому пехотному полку был присвоен 28-й номер. Командир полка 14.11.1854 – 27.04.1863 – подполковник (с 1855 года полковник) Островский, Войцех Иванович.], который не вёл активных боевых действий по усмирению восставших.
Почти одновременно с ним, 23 июня 1863 года, помощником начальника 7-й пехотной дивизии был назначен боевой офицер, – генерал-майор К. О. Ченгеры, участник боевых действии в марте этого года против генерала М. Лангевича.
Боевые действия повстанцев продолжались. За лето предводитель повстанцев бригадный генерал Э. Тачановский вновь собрав значительные силы численностью до 1500 человек, в основном состоящие из местных крестьян и мелких шляхтичей, и безуспешно попытался занять в августе Злочев, после чего ненадолго отступил к местечку Немиров, а затем к Сендзиевицам, где 14 (26 августа) дал серьёзный бой гусарскому эскадрону. Туда на помощь были высланы значительные силы регулярных русских войск, которые и привели к разгрому его отряда в сражении под Незнаницами 16 (28) августа – 17 (29) августа 1863 года.
В должности полкового адъютанта Николай Михайлович прослужил менее года. Все свободное от службы время он проводил в охоте в окрестностях Петрокова и в среде на посиделках офицеров бывал очень редко[79 - Губернский город Piotrkуw Trybunalski в Польше – центр Петроковской губернии Привислинского края.].
В воспоминаниях генерала О. И. Немира описывается любопытный казус, который произошёл с Н. М. Пржевальским:
«Однажды с ним произошёл непредсказуемый случай. Посланный с одним казаком разведать о противнике, Николай Михайлович взял, конечно, с собою ружье и собаку, которая скоро наткнулась на след дичи. Он соскочил с лошади, бросился вслед за собакой и в пылу охоты не заметил появления повстанцев, собиравшихся уже захватить его в плен. К счастью, подоспел казак с лошадью, и Пржевальский едва успел ускакать от преследователей»[80 - О. И. Немира. // «Воспоминания о Н. M. Пржевальском».].
9 января 1864 года, – Пржевальского утвердили уже по штатной должности полковым адъютантом. Он по-прежнему служил под началом помощника начальника дивизии генерал-майора Ченгеры.
Обедая постоянно у своего холостого командира полка, и проводя с ним целые вечера в беседе, он мечтал о скитальческой жизни, подобной Ливингстону в Африке. В карты он играл очень редко, но всегда в азартные игры. По воспоминаниям Нильсона, за время пребывания в Полоцком полку, Пржевальский играл всего два раза, о чем каждый раз докладывал своему полковому командиру. Самым любимым занятием его было чтение сочинений по естественным наукам, по истории и описанию исследований природы.
Время промчалось быстро, прошло 10 месяцев, и единственным изменением в общественном положении Пржевальского было избрание его действительным членом Императорского русского географического общества (ИРГО) за научную работу «Военно-статистическое обозрение Приамурского края» с 5 февраля 1864 года. Хотя это сочинение было написано на заданную тему в Николаевской академии Генерального штаба, но оно было настолько оригинальным в литературе того времени, что обратило на себя внимании руководства ИРГО[81 - М. А Энгельгардт. // Н. Пржевальский. Его жизнь и путешествия. С. 83.]. Трое из них: В. П. Безобразов, А. Г. Баркман и А. Ф. Штакельберг внесли предложение об избрании Пржевальского членом своего общества. Из числа 56 человек, присутствовавших в заседании, Николай Михайлович получил 46 избирательных голосов[82 - Н. Ф. Дубровин. // Н. М. Пржевальский. Биографический очерк. С. 34.].
Работа показала, что Пржевальский на основе полученных источников хорошо умеет анализировать военно-политическую обстановку в мире. В этой работе он писал: «Чтобы вполне воспользоваться выгодами, представляемые бассейном Амура, нам необходимо владеть и важным из его притоков Сунгари, орошающую лучшую часть этого бассейна, и, кроме того, в своих верховьях близко подходящего к северным провинциям Китая. Заняв всю Маньчжурию, мы сделаемся ближайшим соседом этого государства и, уже не говоря о наших торговых сношениях, можем прочно утвердить здесь наше политическое влияние»[83 - Архив РГО. Ф.13. Оп. 1. Д. 14. Л. 246.].
Между тем командир 7-й пехотной дивизии генерал-лейтенант А. К. Ушаков[84 - 7-я пехотная дивизия (1833–1918). Начальник 7 пехотной дивизии Александр Клеонакович Ушаков (1803–1877) генерал от инфантерии, в 1863 году, во время польского восстания, назначен начальником Радомского военного отдела. Дивизия принимала активное участие в рассеянии мятежников.], присмотрелся к новому офицеру, обратил своё внимание на деловые качества адъютанта Полоцкого полка и, не спрашивая согласие, ни его, ни командира полка, назначил поручика Пржевальского старшим адъютантом своего штаба[85 - Приказом по 7-й пехотной дивизии за № 44 назначен исполняющим дела старшего адъютанта штаба 7-й пехотной дивизий по строевой квартирмейстерской части – 17 мая 1864 г.].Тяжёлый и капризный характер командира дивизии был причиной того, что через два месяца после назначения, Николай Михайлович подал рапорт с просьбой об увольнении его в 4-х месячный отпуск и «отчислении во фронт», что было подтверждено приказом по дивизии № 71 от 23 июля 1864 г.
Отправившись в Отрадное, он проводил все время отпуска среди любимой им охоты и серьёзного изучения зоологии и ботаники. Чем более он углублялся в свои занятия, тем сильнее назревала мысль об осуществлении заветного желания отправиться в путешествие. Сказалось также и влияние М. И. Венюкова, исследовавшего в 1857–58 гг. Амур и Уссури, находящегося в то время в Варшаве по государственным делам, что и заставило его отказаться от странствий по Африке и обратить внимание на изучение Азии. Он мечтал сначала идти по следам Самуэля Беккера для открытия истоков Белого Нила, но понимал, что из-за недостатка средств возникали препятствия в исполнении этой мечты. Пржевальский видел, что даже и те части Азии, в которых находились русские войска, были мало или вовсе не исследованы.
В то же время Польское национальное правительство отдало приказ об остановке военных действий на территории Польши. Только в западной части Белоруссии восставшие продолжали борьбу до самого конца, а вот на востоке повстанцы были разбиты уже в мае 1863 года, хотя отдельные отряды повстанцев вели боевые действия до 11.02.1864 г.[86 - По материалам книги: «Указатель военных действий русской армии и флота 1695–1905 г.г.» авт. М. Поливанов 1911 г.], и совсем прекратили своё сопротивление в апреле – мае 1864 года[87 - Дьяков В. А. // За нашу и вашу свободу! Герои 1863 г. Изд. МГ. – М.1964 г. C. 103.] (см. схему района боевых действий выше).
Приобретаемые на скудные остатки обер-офицерского жалования книги не удовлетворяли Н. М. Пржевальского, их было недостаточно для того, чтобы восполнить ту научную подготовку, необходимую для путешественника. Цели «усмирять восставших» Николай Михайлович не преследовал, да к тому же организованные очаги сопротивления везде давно затухли. Будущий путешественник понимал, что, скорее всего, ему может представиться редкий шанс подготовиться к научной деятельности, осуществить свою давнюю мечту – принести пользу российской и мировой науке, и этим шансом он решил воспользоваться.
Год 1864. Служба в Варшавском юнкерском училище
Новые знакомства в научном мире. Оформление первого учебного пособия
В январе 1864 – училище вновь открыто под новым наименованием – Юнкерское училище войск Царства Польского. В целях улучшения места пребывания училище переведено в дом Эккерта, на Крахмальной улице. К лету 1864 в училище было 87 юнкеров.
С 1 января 1865 – согласно Высочайшего повеления, для комплектования пехотных войск Варшавского военного округа, Юнкерское училище войск Царства Польского преобразовано в Варшавское пехотное юнкерское училище. Число обучающихся юнкеров и вольноопределяющихся было определено в 200 человек, составляющих в строевом отношении одну роту. Училище размещено по адресу – ул. Сенаторская 13/15, во Дворце Примаса в Варшаве. Начальником училища назначен подполковник Василий Петрович Акимов, – боевой офицер[88 - В августе 1862 – из-за Польского восстания (1863–1864) училище переведено в г. Лович (польск. Lowicz). В ноябре 1863 – училище переведено в г. Варшаву и размещено в Дворце Замойских (польск. Palac Zamoyskich). При этом все юнкера, за отличия в делах против мятежников, произведены в офицеры; курс временно прекращён. В период с 1861 по 1863 годы выпущено в офицерском звании до 140 человек.].
Николай Михайлович отправился в Варшаву, чтобы похлопотать о поступлении на службу в тогда только что открывшееся военное учебное заведение. Здесь он встретил своих бывших товарищей по Николаевской академии генерального штаба: офицера л. – гв. гусарского полка М. В. Лауница и Н. В. Желтухина, отец которого был инспектором военно-учебных заведений. При их содействии, и при посредстве начальника училища В. П. Акимова, а также помощника начальника штаба Варшавского округа генерала Д. И. Черницкого он, 1 декабря 1864 года, был назначен взводным офицером.
Здание, в котором располагалось Варшавское юнкерское училище
Здесь он отвечал за библиотеку и преподавал историю и географию, что давало ему глубже изучать предметы и быть в курсе всех научных открытий.
У Николая Михайловича сформировался свой круг друзей: офицеры генерального штаба М. Лауниц и Н. Желтухин, начальник училища В. Акимов, инженер-капитан Энгель, И. Фатеев и др. Он читал публичные лекции по истории географических открытий трёх последних столетий, где иногда на его лекциях присутствовали профессора Варшавской Высшей школы[89 - Н. М. Пржевальский. // Путешествие в Уссурийском крае. 1867–1869 гг. С. 1.]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/aleksandr-slastin/nikolay-przhevalskiy-pervyy-evropeec-v-glubinah-severnog-70388104/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
В сражении при Фридлянде получил прозвище: Le brave de braves – храбрейший из храбрых.
2
«Стефанъ Баторiй и Дн?провскiе козаки: iзсл?дования, памятники, документы и зам?тки», соч. Андрея Стороженко, историческая монография. Изд: Киев 1904 год.
3
Л. К. Пржевальская, Н. М. Пржевальский// «Смоленское дворянство», Вып.9. 425 лет роду Пржевальских. М.: Изд. Смоленского Дворянского Землячества, 2008.
4
Лаппо. И. И. Конные мещане Витебские в XVI ст.//Сборник статей в честь В. О. Ключевского. М., 1909.
5
http://bialynicki-birula.narod.ru/soloviev.htm
6
Дело Витебского дворянского депутатского собрания 1834 г., № 66. «Панове Пржевальские владели имуществом, имениями и землёй, которые их предкам за заслуги были даны… Karnilo Anisimowicz Przewalski имел сыновей Gabryela и Bohdana, а Гавриил имел сына одного Hregorego, который женившись, взял Panny Kristyny Hoscilowiczowny и получил в приданое половину имения Скуратово, Романово, Замерино и сеножать Podciereba… и с ней прижил трёх сыновей: Leona, Iana и Wawrzenca». Ист.: Пржевальский мир. Имена.
7
Н. Ф. Дубровин // Н. М. Пржевальский. Биографический очерк. СПб.1890.
8
Полоцкий иезуитский коллегиум открыт в 1580 году по указу польского короля Стефана Батория. Первым ректором коллегиума был известный проповедник Пётр Скарга. Позже Полоцк превратился в центр иезуитского ордена в Великом княжестве Литовском. В 1617–1618 учебном году школа насчитывала 81 ученика. В 1820 году, иезуиты были высланы из РИ, а Полоцкая академия была ликвидирована.
9
Чернявский И. Генеалогия господ дворян, внесённых в родословную книгу Тверской губернии с 1787 по 1869 годы. Тверь. 1869. Литографированное издание. С.178.
10
Чернявский М. П. // Генеалогия господ дворян, внесённых в родословную книгу Тверской Губернии с 1787 по 1869 г.: с алфавитным указателем и приложением// (Тверь, 1869). N956Архив Главного Штаба, дело 1835 г., N 741, по 1-му отделению и 3-му столу.
11
Хронология сражений пехотных частей взята из: М. Богданович, Биографический очерк, фон дер Пален (Воен. Сб.1864, N 8).
12
1-я пехотная дивизия в составе Невского и других полков была создана 24 мая 1833. После реформ полк назван «Невским морским полком». Командир полковник Макалинский. Дислоцировался в Риге (а также привлекался для несения караулов в С.-Петербурге) до 1846 г. Ист.: РГВИА. Ф. 2615. 221 ед. хр.
13
Архив Главного Штаба, дело 1835 г., N 741, по 1-му отделению и 3-му столу.
14
Дубровин Н. Ф.// Николай Михайлович Пржевальский. Биографический очерк. – СПб.: Военная типография, 1890. С.6.
15
Там же. Воспоминания смоленского помещика Севрюкова, соседа Каретникова по Кимборово.
16
В метрической церковной книге села Лобкова Смоленского уезда записано, что Николай родился 1 апреля 1839 года; Источник тот же.
17
См. фамильный список в конце книги.
18
Журнал «Русская старина»,1888 г. Том LX. Выпуски 10–12. Николай Михайлович Пржевальский, Автобиографический его рассказ. С. 529.
19
Ввиду того, что дети рано остались без отца, мать решила устроить их в Императорский военно-сиротский дом, который с 19 февраля 1829 года был уравнён по своей организации с остальными кадетскими корпусами и наименован в честь своего основателя-цесаревича Павла Петровича – Павловским кадетским корпусом.
20
Высочайшим рескриптом от 25.12.1849 года в Москве был создан Александринский сиротский кадетский корпус для 400 сирот штаб и обер-офицеров, а также военных и гражданских чиновников из потомственных дворян. Его директором стал Пётр Александрович Грессер.
21
Там же.
22
Там же. С. 530.
23
Помяловский Н. Г. В «Очерках бурсы» изображены педагоги, которые ничем не лучше, чем тюремщики, или учебные заведения, которые хуже и страшнее каторжных домов.
24
Там же.
25
А. В. Зеленин. // Путешествия Н. М. Пржевальского.1899, С. 422.
26
Из речи П. П. Семёнова-Тян-Шанского 9 ноября 1888 г.
27
В 1843 году в Российских гимназиях было ослаблено преподавание латинского языка, допускалось оканчивать гимназию без него, если кто не хотел получить аттестата об окончании полного курса Гимназии. Ист: Российские универсальные энциклопедии Брокгауз – Ефрон и Большая Советская Энциклопедия, объединённый словник, «Гимназия».
28
Свидетельство о прохождении полного курса среднего учебного заведения, давало право поступить на военную службу солдатом-вольноопределяющимся, прослужить один год, выдержать экзамен на чин прапорщика запаса и, имея этот первый офицерский чин, сдать экзамен за курс военного училища; после этого следовало производство в чин подпоручика запаса, и этот офицер мог ходатайствовать о зачислении его на действительную военную службу, что было совершенным уравнением его со сверстниками, нормально прошедшими курс военного училища.
29
Журнал «Русская старина», 1888 г. Том LX. Выпуски 10–12. Николай Михайлович Пржевальский, Автобиографический его рассказ (стр. 532) Собственная черновая записка, оставшаяся в бумагах Н. М. Пржевальского от 06 февраля 1862 г. (см. Дубровин, С.14).
30
Вольноопределяющиеся – нижний чин РИ армии. Поступивший на воинскую службу добровольно и пользовавшийся определёнными льготами. В эпоху рекрутской повинности (до 1874 года) вольноопределяющимися назывались лица, добровольно поступившие на службу из податных сословий, не подлежащих рекрутскому набору (купцы, мещане и другие), или же лица из податных сословий, не подлежавшие набору лично. (Из П. С. Законов Российской Империи. Собрание второе. – СПб.1867. – Т. XLI. 1 Отделение первое. № 43304.).
31
Унтер-офицер войск (от нем. Unteroffizier) – категория младших офицеров, условно соответствующая сержантскому составу в советских, а затем и в российских ВС.
32
Полати-лежанка, устроенная между стеной избы и русской печью, – деревянные настилы, сооружённые под потолком.
33
В 1856 г. полк назван Белёвским пехотным, 23.02.1856 г. – батальон полка передан в состав Люблинского егерского полка. С 25.03.1864 г. наименован 71-м пехотным Белёвским полком. Командир полка 1853–1856 – Ольшевский Мелентий Яковлевич, в 1852 г. избран членом-сотрудником ИРГО (Федеральные архивы, РГВИА, Фонд 2685 – 71-й пехотный Белевский полк).
34
Крепость Свеаборг (швед. Sveaborg – «Шведская крепость») или Суоменлинна (фин. Suomenlinna – «Финская крепость»), – бастионная система укреплений на островах близ столицы Финляндии. Административно – район города Хельсинки. С XVIII по XX век укрепления защищали столицу Гельсингфорс с моря.
35
9 августа 1855 года началась интенсивная бомбардировка крепости Свеаборг со стороны англо-французского флота. После двухдневного артиллерийского обстрела, получив отпор со стороны артиллерии крепости, совместная эскадра неприятеля ушла от Свеаборга, потеряв несколько мортирных кораблей и произведя в бастионе незначительные пожары и разрушения.
36
Дубровин Н. Ф. // Николай Михайлович Пржевальский. Биографический очерк. – СПб.: Военная типография, 1890. С. 14.
37
28-й пехотный Полоцкий полк – пехотный полк Русской Императорской армии, 17 апреля 1856-переформирован в пехотный. С 1855 г. командир полка полковник Войцех-Альберт Иванович Островский (1809–1911) – отставной генерал-майор, участник Севастопольской обороны 1854–1855 годов.
38
«Трезвенное движение» было стихийным и истинно народным, суть его состояла в том, что в знак протеста против злоупотреблений откупщиков, сравнительной дороговизны и значительной токсичности водки, люди коллективно отказывались от её употребления. Население не подчинялось распоряжению об уничтожении существующих и запрещении создания новых обществ трезвости. 26 октября 1860 года был принят законодательный акт о замене с 1863 года откупной системы акцизной. В движении участвовали крестьяне и священники, которые принимали у крестьян присягу в том, чтобы не пить. Фёдоров В. А. // Трезвенное движение. Советская историческая энциклопедия. – М., 1973. т. 14. C. 381.
39
Журнал «Русская старина» 1888 г. Автобиография Н. М. Пржевальского, С. 532.
40
Там же.
41
Орган церковно-административного управления при епископах в Российской империи, а также в Германии и Австрии.
42
В 1819 г. в г. Кременце был основан Волынский лицей, ВУЗ, равнявшийся по статусу Виленскому университету, где своя библиотека имела фонд более 50 тыс. книг, в том числе 1500 инкунабул (книги, изданные в Европе до 1501 года). В 1831 году после Польского восстания в наказание за мятеж Кременец лишили библиотеки и научных приборов, а собрание инкунабул перекочевало в Киев, где было передано университету Св. Владимира.
43
В то время в Кременце из 17,5 тыс. жителей города, почти половина исповедовала иудаизм. (Согласно первой Всеобщей переписи населения Российской Империи 1897 года. т.т.1-50. С-Петербург 1903–1905.).
44
Как правило, все кто служил вне Петербурга, держали предварительный экзамен в корпусном штабе по месту службы, а не в самой Академии.
45
Brzek G.// Benedykt Dybowski. Zycie i dzielo. Warszawa-Wroclaw, 1994.Wyd II. UzupelnioneI rozszer zone. S.40. Польский автор, скорее всего, перепутал ввиду созвучного названия имения Милютино Ельнинского уезда и фамилии военного министра, решив, что это имение как-то связано с ним. В этом имении служил управляющим у помещика Палибина дед Пржевальского. На самом деле лишь один, но дальний родственник Н. М. Пржевальского по линии матери, муж её сестры Елизаветы Алексеевны Каретниковой – генерал Завадовский был высокопоставленным военным, но информации, что он оказывал поддержку племяннику по линии жены, в литературе нигде нет.
46
Информация о препонах в связи с польским происхождением подтверждается самим Пржевальским. В своей автобиографии он пишет: «В генеральный штаб меня не переводили, главным образом потому, что фамилия моя смахивала на польскую». Журнал «Русская старина» 1888 г. Автобиография Н. М. Пржевальского С. 535.
47
Из воспоминаний Михаила Васильевича Шмидт фон дер Лауница, товарища М. Н. Пржевальского по академии.
48
Считалось, что лекции, читаемые в Академии удобно литографировать «в продолжение всего курса», чтобы студенты по ним могли «следить за преподаванием и приготовляться к экзаменам». (Заключение совета Главного управления по делам печати о порядке представления в цензурные учреждения литографированных профессорских записок. РГИА. Ф. 776.Оп. 2.Д. 14. Л. 471 об.).
49
Н. Ф. Дубровин. Русская жизнь в начале XIX века // Русская Старина.1901, N12, С. 475.
50
Вольная русская поэзия второй половины XVIII-первой половины XIX в. Л.,1970. С. 434–435.
51
Имеется в виду идеи борьбы против шпицрутенов. Во время учения в академии под руководством профессора Спасовича и полковника Обручева глубоко изучалось военно-уголовное право и военная статистика. Образованный в это время «Особый комитет» готовил реформы.
52
Литературный и общественно-политический журнал, основанный А. С. Пушкиным. Выходил в Санкт-Петербурге с 1836 года 4 раза в год.
53
«Чудо морского сборника» Ян Станевич печатался под псевдонимом: автор – Иван Пушинка.
54
Идея создания «Военного сборника» принадлежала Д. А. Милютину. Он понимал, что в подготовке будущих реформ, значение которых он по достоинству оценил еще задолго до того, как стал военным министром, видную роль должна сыграть военная периодическая печать.
55
Журнал «Военный сборник», февраль,1862 г. «Кавалерийские очерки» флигель-адъютанта князя Эмилiя Витгенштейна. (Перевод с нем.) Раздел: «О наградах и взысканиях». С. 437–442.
56
Там же.
57
д. и.н. Дьяков В. А. // Ярослав Домбровский. ЖЗЛ.М. Изд: МГ. – 1969. С. 19.
58
Газета «Северная пчела» русская политическая и литературная газета, издававшаяся в Санкт-Петербурге в 1825–1864 гг. 1864 году «Северная пчела» прекратила своё существование.
59
Газета «Колокол» первая русская революционная газета, издававшаяся А. И. Герценом и Н. П. Огарёвым в эмиграции в Вольной русской типографии в 1857–1867 годах. Как продолжение закрытого «Колокола», в 1868 году на французском языке издавалась газета «Kolokol» («Lacloche»), адресованная преимущественно европейскому читателю.
60
Извет – (книжн. устар.). Донос, клевета. Толковый словарь Ушакова. // Д. Н. Ушаков. 1935, 1940.
61
В. А. Дьяков В. А. // Ярослав Домбровский. ЖЗЛ.М. Изд: МГ. – 1969. С. 19.
62
«Искра» – Сатирический журнал, распространяемый главным образом для «низов» общества. Гл. ред. Василий Курочкин. Выходил с 01.01.1859 г. – 24.06.1873 г.
63
Шпицрутен (нем. Spie?rutenlaufen, Spiess – копье, пика и Rute – хлыст) – длинный гибкий древесный прут для телесных наказаний в XVII–XIX веках. Удары шпицрутенами назначались за ошибки и нерадивость на строевых учениях, за неопрятность и неаккуратность форменной одежды (от 100 ударов и более), за пьянство (300–500 ударов), за воровство у товарищей (500 ударов), за побеги: (первый побег – 1500ударов, второй – 2500–3000, третий – 4000–5000 ударов).
64
«„Война газетная“ генерала Милютина». Сергей Порохов. «На страже Родины» 08.08.2013 г.
65
Подготовили текст и собирали подписи активные участники кружка генштабистов И. Фатеев, М. Фелькнер, Н. Козлов, В. Нарбут и Н. Рошковский, связанные узами крепкой дружбы и общностью взглядов с Домбровским, Потебней, Сливицким, Арнгольдтом и другими видными деятелями прогрессивных взглядов в армии.
66
Журнал «Коннозаводство и охота» – первое русское иллюстрированное издание о разведении лошадей и скачках. Издавался с 1842 г. Публиковалось ежемесячно Главным управлением государственного коннозаводства небольшими тиражами, пользуясь спросом среди русской аристократии.
67
Н. М. Пржевальский // «Воспоминания охотника».
68
Боровичский уезд, Новгородской губернии, центр г. Боровичи.
69
Имеется в виду: Максимовича, Шмидта, Будищева, Невельского.
70
На первом плане стояло резкое противоречие в действиях правительства до 1863 года и после его. Император Александр II начал своё царствование с обещаний полякам улучшить их участь, крайне тягостную во все время царствования его отца Николая I.
71
Национальное правительство: «Жонд народовы» (польск. Rzad Narodowy) – главный орган власти, действующий в период подготовки январского восстания 1863 г. в Польше.
72
Воспоминания генерал-фельдмаршала графа Д. А. Милютина.1863–1863 // под ред. Л. Г. Захаровой. М: РОССПЭН, 2003. C. 42.
73
В академии преподавались 7 предметов, которые считались главными и 12 предметов считались вспомогательными. Каждый из офицеров к концу курса должен был представить письменную работу на заданную тему по одному из главных предметов. Окончившие успешно курс получали право на ношение академического знака; удостоенные при выпуске прав I разряда производятся в следующий чин, окончившие курс по II разряду возвращались в свои части. С 1863 года на геодезическое отделение принимали после 2 лет строевой службы.
74
Аркадий Беневский, в письме от 25 января 1874 года. Пржевальский. // Биографический очерк. Н. Ф. Дубровин. C. 45.
75
С. И. Хмельницкий// Н. М. Пржевальский. C. 4.
76
Полковые адъютанты, относились к категории штабных работников. В сущности, это были начальники канцелярии штаба полка.
77
Офицер, заведовавший делопроизводством по строевой и регистрационной части в полку и выполнявший в нем ряд обязанностей по проведению построений, а также по организации внутренней и караульной службы. Исполняли эти должности, как правило, офицеры выпускники Академии ГШ.
78
13 августа 1863 – резервный полк переименован в Серпуховский пехотный. А 25 марта 1864 – Полоцкому пехотному полку был присвоен 28-й номер. Командир полка 14.11.1854 – 27.04.1863 – подполковник (с 1855 года полковник) Островский, Войцех Иванович.
79
Губернский город Piotrkуw Trybunalski в Польше – центр Петроковской губернии Привислинского края.
80
О. И. Немира. // «Воспоминания о Н. M. Пржевальском».
81
М. А Энгельгардт. // Н. Пржевальский. Его жизнь и путешествия. С. 83.
82
Н. Ф. Дубровин. // Н. М. Пржевальский. Биографический очерк. С. 34.
83
Архив РГО. Ф.13. Оп. 1. Д. 14. Л. 246.
84
7-я пехотная дивизия (1833–1918). Начальник 7 пехотной дивизии Александр Клеонакович Ушаков (1803–1877) генерал от инфантерии, в 1863 году, во время польского восстания, назначен начальником Радомского военного отдела. Дивизия принимала активное участие в рассеянии мятежников.
85
Приказом по 7-й пехотной дивизии за № 44 назначен исполняющим дела старшего адъютанта штаба 7-й пехотной дивизий по строевой квартирмейстерской части – 17 мая 1864 г.
86
По материалам книги: «Указатель военных действий русской армии и флота 1695–1905 г.г.» авт. М. Поливанов 1911 г.
87
Дьяков В. А. // За нашу и вашу свободу! Герои 1863 г. Изд. МГ. – М.1964 г. C. 103.
88
В августе 1862 – из-за Польского восстания (1863–1864) училище переведено в г. Лович (польск. Lowicz). В ноябре 1863 – училище переведено в г. Варшаву и размещено в Дворце Замойских (польск. Palac Zamoyskich). При этом все юнкера, за отличия в делах против мятежников, произведены в офицеры; курс временно прекращён. В период с 1861 по 1863 годы выпущено в офицерском звании до 140 человек.
89
Н. М. Пржевальский. // Путешествие в Уссурийском крае. 1867–1869 гг. С. 1.