Читать онлайн книгу «Мозаика одной жизни» автора Леонид Егоренков
Мозаика одной жизни
Леонид Фролович Егоренков
Эта автобиографическая повесть – продолжение книги "Мозаика одной жизни", опубликованной в 1922 году в издательстве "БууксНонСтоп". В первой части были отражены: довоенный период, Великая Отечественная война в судьбе семьи автора, послевоенное детство, годы учёбы и взросления. Дана краткая краеведческая справка о родине предков в Калужской области.
В книге второй рассказывается о периоде жизни автора с 1971 по 2024 год. Кроме того, как и в первой книге, читатели окунутся в атмосферу событий, происходивших в стране, в общественной жизни.
Леонид Егоренков
Мозаика одной жизни
Возвращение
Часть четвёртая
Заложник профессии
Пойма реки Оки в колхозе им. Ленина, где проходила самая интересная часть моей работы. На горизонте – контуры села Перемышль.
Неизмеримо возросли сегодня возможности специалиста сельского хозяйства в управлении производством. Появились новые рычаги, способы, инструменты для эффективной и быстрой реализации замыслов. Ввёл в компьютер программу по заданным параметрам – он тебе и технологическую карту по каждой культуре рассчитает, и потребность в удобрениях по каждому полю выдаст, и расход кормов на каждый период определит, и план технического обслуживания и ремонта по автопарку составит. Нам, у кого становление как профессионала приходилось на начало семидесятых годов прошлого века, нужно было расчет удобрений, например, делать старым дедовским способом: на бумаге в столбик, в крайнем случае, на логарифмической линейке, используя многочисленные таблицы справочника Сапожникова.
И всё-таки, какая бы ни была умная машина, решающее слово всегда будет за человеком. В этом меня убедила профессия агронома, заложником которой я нахожусь до сих пор.
Глава 1. Возвращение
Не ждали
Верный своему долгу как молодой специалист, после получения диплома в Костромском сельхозинституте с громкой записью в строке «присвоена квалификация» – учёный агроном, я вернулся в Калужскую область. Дело в том, что вместе со мной институт оканчивала и сестра Катя, которая училась по направлению от родного колхоза. Но она вышла замуж за костромича и пошла работать по распределению мужа Вячеслава Веселова в Островский район. Чтобы подстраховать сестру от возможных разбирательств, я и попросил направление на родину.
Но оказалось, что на родине мне не очень-то и рады. К этому времени к нашему бывшему колхозу имени Кагановича, а потом – имени Ленина, присоединили ещё два соседних колхоза. Образовался совхоз «Судимирский» (по названию железнодорожной станции) с центральной конторой в моей деревне Младенск. Вопрос с кадрами специалистов уже был утрясён. Но мои документы в управлении сельского хозяйства приняли. Я целых два месяца был в неведении о своей дальнейшей судьбе, пока в районе согласовывали необходимые перестановки для моего трудоустройства.
С одной стороны, мне это было на руку. Уже двенадцать лет я появлялся в отчем доме наездами по нескольку дней, в крайнем случае, на месяц – полтора. Виной тому – четыре года школьного интерната, потом были армия, институт. Наконец-то вернулся домой насовсем. Мать с отцом рады: «Вся семья разлетелась во все концы. Хоть один сынок дома будет». На мое беспокойство по поводу задержки с трудоустройством мать отвечала:
– Ещё наработаешься, не торопись, позовут, когда надо!
С другой стороны, меня тяготила неопределённость. Хотелось быстрее окунуться в работу, специфику которой я начинал осваивать на большой преддипломной практике в соседнем хозяйстве, куда меня определили тогда на самостоятельную должность агронома – семеновода.
Отблески детства
От вынужденного безделья я обходил окрестности деревни, производственную зону Центральной усадьбы совхоза. За время моего многолетнего отсутствия появилась из новых объектов только контора. За ней стоял всё тот же бревенчатый склад под щеповой крышей. В крохотных закромах склада было насыпано зерно: то ли фураж, то ли семена. Тут же валялись шкуры забитых животных, молочные бидоны, вёдра, верёвки, какой-то строительный скарб. В детстве мы бегали по лесам при строительстве этого склада, падая, разбиваясь, царапая руки и ноги. А вокруг проворные бабы подбирали обрезки древесины и щепки для растопки печей.
За складом тянулся широкий двускатный навес с полками из жердей в несколько этажей. Раньше на полках хранились снопы льна, веники с листвой на корм овцам. Эти веники заготавливали школьники по заданию колхоза. В зимнюю стужу или слякотную оттепель детвора собиралась под этот навес и устраивала игры в войну, в прятки, как муравьи, расползаясь по углам.
Дальше, за постройками, удивительно искрилось на солнце под снегом поле гектаров на десять. Это поле было зажато с четырёх сторон огородами, расположенными сразу за домами местных жителей. Ещё до коллективизации поле входило в состав усадебной земли населения. Когда образовался колхоз, жителям оставили по двадцать пять – тридцать соток, а излишки, названные непонятным для меня в детстве словом «Заусады», перешли в колхоз. Здесь была самая плодородная земля в округе, способная давать высокие урожаи картофеля, кукурузы без дополнительного внесения удобрений.
Куда бы ни приходилось идти, и взрослые, и дети старались сократить путь по деревне, прокладывая всё новые тропинки через посевы на Заусадах. В пять лет я бежал сюда через всю деревню к матери, работавшей на прополке, чтобы развязать пояс на штанах, потому что пояс вместо петелечки зачем-то затянулся на узел. В десять лет зимой мне нравилось пробивать дорогу напрямик в снежной целине с бидоном молока, которое я должен был сдать приёмщику – хромому инвалиду войны Гришке, жившему на параллельной нашей улице Троснянке, в счет положенного на семью плана госзакупок. Мать всегда боялась, вдруг не хватит до целого литра и наливала с запасом. Поэтому из молокомера приёмщик возвращал лишнее молоко, которое превращалось на улице в настоящее мороженое. И это было неописуемое по вкусу лакомство детства.
В пятнадцать лет – это поле памятно тем, что здесь мы с девчатами и ребятами бродили до рассвета, пока в зарослях вишнёвых и яблоневых садов, выгороженных из усадеб владельцами от неподъёмных налогов, запоют соловьи, вступят в соревнование с ними горлопаны – петухи, а на выгоне зазвучит призывная труба пастуха. Тогда торопишься домой, сбивая ногами холодную росу с травы. А там уже мать подоила корову, растопила печь и прилегла на часок до работы, не забыв мне оставить на лавке алюминиевую кружку парного молока и скибку домашнего хлеба, отрезанную во всю ширину большого каравая. Утомлённый ночным бдением засыпаешь, а в ушах продолжает звучать чистая мелодия под гармошку из просмотренного прошедшим вечером в клубе фильма «Солдат Иван Бровкин»:
Не для тебя ли в садах наших вишни
Рано так начали зреть,
Не для тебя ли все звёздочки вышли,
Чтоб с высоты посмотреть?!
Если б гармошка умела
Всё говорить, не тая…
Русая девушка в кофточке белой,
Где ты, ромашка моя?
Где ж ты, откликнись, ромашка моя?!
Наступила весна. Обследуя очередное поле, я пришёл в уныние. На больших проталинах торчала высокая стерня скошенной осенью гречихи. Вдоль всего поля из-под осевшего снега виднелись густые необмолоченные валки. Иногда они уходили под лёд многочисленных луж. Поле было не выровненное, часто ноги проваливались в глубокие развальные борозды. Романтика детских воспоминаний быстро развеялась. Мне предстояло вступать в самостоятельную жизнь на земле своих предков в условиях многострадального Нечернозёмья.
Казалось, природа специально создала тяжёлые условия, чтобы испытать и закалить человека. Ледниковый период через весь Жиздринский район оставил две гряды моренных отложений из причудливой смеси древних пород. Нет и сотни гектаров полей, чтобы они были похожи друг на друга. Где-то сплошной песок без видимых признаков гумуса, где-то пахотный горизонт представлен двенадцати – пятнадцати сантиметровым слоем закисленной, тяжёлой почвы с чахлой растительностью. Материнская порода выпирает то красной глиной, используемой для производства красного кирпича, то заболоченной глеевой массой, то меловыми отложениями, из которых женщины достают побелку для печей к престольным праздникам. Эта особенность увековечена в названиях соседних деревень: Белые Ямы, Белый Колодец.
А рядом, на территории совхоза «Свобода», где мне пришлось позже работать, разработаны огромные залежи трепела – осадочной породы древнего моря. Залежи трепела использовались до недавнего времени только в двух местах Советского Союза и применялись при производстве горючесмазочных материалов, в том числе, Ярославским нефтеперегонным заводом. В дополнение к этому мелкоконтурность полей в нашей лесной зоне, отсутствие дорог не способствовали развитию сельского хозяйства. Большой урон району нанесла война, раны от которой едва залечили только к 70-м годам.
Первые шаги
1971г. Л.Ф. Егоренков с матерью в выходной день на улицах Младенска. Назаднем плане, у груши, в детстве была площадка для народных гуляний с качелями, каруселями.
В начале апреля я получил приказ на назначение главным агрономом в совхоз «Судимирский». Находу включился в посевные работы. Роль специалиста пока сводилась только к контролю технологии. Все организационные вопросы директор решал через бригадиров и управляющих отделений. Так было ранее заведено. Но жесткий спрос за сроки райком партии предъявлял к агроному. Мой предшественник А.П. Паршикова, переведённая в агрономы – семеноводы, отстранённо наблюдала, как я «воюю» с механизаторами, заставляя их менять лемеха на плугах, закреплять разболтанные рабочие органы на культиваторах, и радовалась моим промахам.
Но были вокруг и опытные специалисты, которые с удовольствием подсказывали, открыто приветствовали появление нового коллеги. Если на центральной усадьбе с семеноводством был полный бардак, то в отделении «Белый Колодец» меня порадовал зерновой склад с грамотным размещением семенного материала по культурам и партиям, с высоким качеством семян. Управляющая отделением М.Т. Дёмина была главным агрономом колхоза в Белом Колодце до присоединения, в Калужском техникуме получила диплом агронома и сына своего отправила учиться по этой специальности в Кострому. Мария Тихоновна всегда участливо подходила к моим начинаниям.
Нашёл я понимание и со стороны главного зоотехника Евгении Ивановны Кучерюк – бывшего зоотехника колхоза «Парижская коммуна», тоже вошедшего в совхоз. Животноводы Полянской фермы, подготовленные Евгенией Ивановной, еще долго продолжали обгонять по производственным показателям животноводов других ферм. Как умудрённый жизнью специалист она давала мне ценные советы. Но и в вопросах планирования кормовой базы, использования кормовых площадей она не считала зазорным прислушиваться ко мне. У нас сложись добрые деловые отношения, хотя я и не раз критиковал её мужа – главного инженера Ивана Антоновича.
Главный инженер с профобразованием на уровне шофёра третьего класса, фактически был экспедитором. Меня раздражала его отстранённость от дел тракторной бригады. А вот «загнать» на сторону дефицитную резину с сельхозмашины в разгар сенокоса мог запросто. Это потом я понял тайну системы: ты мне, я тебе. Вынужденный обмен происходил с согласия директора. В условиях тотального дефицита, если хозяйство не поступится какой-то запчастью, куском мяса, телегой навоза для сидящего на распределении чиновника, то тогда не получит наряд на комбикорм, на удобрение, на ту же сельхозтехнику. Так постепенно мягкотелый специалист или руководитель превращался в механического робота, самоустранялся от своих должностных обязанностей.
Тот же, принявший меня на работу, директор Иванов. Он прибыл в район после Саратовского сельхозинститута, и был назначен главным инженером в совхоз «Улемецкий». Как я уже говорил, я там стажировался. И я видел, как много он сделал за несколько лет для подготовки высококлассных механизаторов, приучил их к регулярному техническому обслуживанию тракторов и автомашин, построил единственный в сельхозпредприятиях района автозаправочный пункт, когда в других колхозах и совхозах продолжали технику заправлять вёдрами. Он оставил добрую память о себе в совхозе и как человек. Вот его и перевели на директорскую должность.
Но у хорошего специалиста не получилось управлять людьми. Да и установка райкома партии не способствовала этому. Как и до войны, на руководящих должностях держали практиков из народа, которые могли бы и матом обложить рабочего, и «в морду двинуть» при случае. Зато такие не будут докапываться до обоснованности приказов вышестояших, а подобострастно отвечать: «слушаюсь». Так и вернулся директор Иванов с семьёй к себе в Поволжье, а район потерял перспективных специалистов (его жена работала главным бухгалтером). Иванова заменил практик Потёмкин со станции Судимир.
Переломный момент
Весенняя посевная кампания прошла в поездках по области в поисках семян, в выбивании фондов удобрений, в организации подкормки озимых культур с применением авиации и вручную. Я часто бывал в бригадах на полевых работах, изучив, таким образом, особенности каждого поля. Постепенно механизаторы стали принимать мои требования как должное. Случались и промахи. Так, однажды, понадеявшись на механизатора при химической прополке посевов ячменя, чуть не загубил всходы кормовой свёклы.
О том, что меня признали рабочие как специалиста, я понял на собрании, посвященном подведению итогов весеннего сева. Впервые по поручению директора я делал доклад. Рассказав об общих результатах, с горячностью и напором, свойственным молодости, навёл критику, называя пофамильно виновных в промахах механизаторов, бригадиров. Досталось и директору с главным инженером, и присутствующим на собрании представителям районной власти. Подробно остановился и на своих планах на будущее.
– Круто берёт! – Ворчит, ёрзая на скамейке в зале, тракторист Николай Евтюхов. Это он чуть не потравил гербицидами свёклу. Он мой хороший сосед, и он часто брал прицепщиком моего отца, когда отец в семьдесят лет вынужден был таким тяжким трудом зарабатывать зерно на хлеб для семьи, ведь только механизаторы получали зерно в натуроплату. Я тогда служил в армии.
– Во даёт Марьин сын! – Слышу из зала, как удивляется бабка Гаша, самая крикливая в деревне женщина и добавляет, – правильно говорит.
При обсуждении доклада досталось и мне «на орехи» от выступающих. Но общий настрой собрания был в мою поддержку. Расходился народ из клуба возбуждённым.
В совхозе постепенно специалистов – практиков заменяли выпускники калужских техникумов. Полеводческие бригады возглавили агрономы Фомичёва и Филатова, появились зоотехник – селекционер Тарабарко и главный ветврач Ухина. Жить и работать стало интереснее. К началу уборки прибыл главный инженер с высшим образованием. В свободное время он чаще всего приходил ко мне. Мы слушали записи Ободзинского, Ухналёва, Мулермана, спорили о будущем села, вспоминали студенческие годы. Молодого инженера сильно угнетала неустроенность быта деревни. И вскоре он рад был получить повестку из военкомата. Ведь служба в армии снимала с него обязанность отрабатывать три года по месту распределения.
Начало моей работы совпало с землеустройством по новым севооборотам объединенного совхоза. Как ответственный за бригаду инженеров – землеустроителей, прибывших из Калуги, обеспечивал их транспортом, подсобными рабочими. Да и сам с интересом обследовал все поля, что потом мне помогло планировать уборку и размещение посевов будущего года. Интересно, что с этими же ребятами мне довелось сотрудничать через много лет, когда переехал в другой район.
К осени по решению сельсовета был обязан возглавить комиссию по уточнению границ приусадебных участков. Тогда они входили в состав совхозной земли и регистрировались в особой «Земельной шнуровой книге». Побывав с комиссией в каждом доме, «одним махом» познакомился с тысячным населением округи, имеющем отношение к совхозу. Тогда я впервые – не на плакате, а наяву – увидел, что может натворить с урожаем рак картофеля. На участке моей первой учительницы Марии Петровны Машлаковой лежал небольшой ворох убранного с тридцати соток картофеля, клубни которого были больше похожи на пористые шарики керамзита. Мария Петровна плакала и не знала, что с этим делать. Решение было одно: занять огород под другие культуры на несколько лет, а новые семена картофеля для посадки на другом участке взять в совхозе.
Заготовку кормов и уборку зерновых я проводил уже уверенно. После опыта со всевозможными официальными отчётами уже со знанием дела участвовал в составлении производственно – финансового плана по растениеводству. За зиму завез необходимые удобрения, семена высоких репродукций зерновых культур, кормового люпина, урожай которого на наших бедных землях в разы перекрывал настойчиво внедряемые посевы кукурузы.
Пользуясь межсезонной передышкой, я регулярно собирал механизаторов со всех отделений на агроучёбу, сочетая с анализом ошибок предыдущего сезона. Сначала это ими воспринималась как чудачество, а потом все втянулись в учебный процесс. А в завершение был принят план весеннего сева после бурного и заинтересованного обсуждения.
И как я сожалел, что самому не удалось осуществить этот план. У меня назревала свадьба. При определении места жительства семьи после долгих колебаний мы с женой решили ехать в посёлок Студенец, где и работала жена. Меня там ждала вакансия агронома – семеновода, а в моей деревне свободных учительских мест не было.
Совхоз «Свобода»
Совхоз «Свобода» относился к областному объединению «Скотопром». На первом этапе создания хозяйств этого объединения из бюджета государства выделялись большие деньги, на которые обустраивались центральные усадьбы с конторами, с производственной базой, с детскими садами. Большими темпами строили жильё. Поэтому сюда стекались семьи трактористов, животноводов, специалистов из отдалённых деревень. Совхозы должны были заниматься откормом телят и поросят, но практически большую долю прибыли они получали от закупки скота у населения и реализации его на мясокомбинат.
Нам выделили двухкомнатную квартиру в двухэтажном кирпичном доме с индивидуальным подъездом. Жена работала учительницей математики в местной школе третий год, да и мне в новом коллективе был кое-кто знаком. И я быстро адаптировался на новом месте.
Специфика производства предполагала, что основной задачей отрасли растениеводства должна быть создание прочной кормовой базы. Работа агронома при такой узкой специализации, да ещё и на вторых ролях, трудностей не представляла. Как более молодой часто ездил в командировки. Как и раньше, вёл подготовку семян зерновых и луговых трав. Мой начальник, главный агроном, была одинокой женщиной, безумно любящей своего единственного сына, прилюдно называла пятнадцатилетнего парня «мой сладенький», чем приводила сына в смущение. Сначала она ревностно относилась к моей «кипучей» деятельности, потом переложила на меня и свои обязанности, поняв, что я не собираюсь с ней конкурировать.
В совхозе «Свобода», в отличие от «Судимирского», была чётко отлажена организационная структура ещё при прежнем руководителе Некрылове, которого перевели завотделом растениеводства в областное управление сельского хозяйства. Основное влияние на производство распространяла главный зоотехник Гулина. Но на ежедневных планёрках решающее слово всегда было за главным бухгалтером Артуром Генкелем. Что касалось финансов и учёта – в этом он никому не передоверялся. Директор Николай Корнеевич Коломиец был в этой должности только второй год. Своё предыдущее место главного экономиста он оставил за Надеждой Ивановной Володиной – выпускницей нашего Костромского сельхозинститута. С ней мы были знакомы по первым годам учёбы. В общении Николай Корнеевич был сух и немногословен, чем раздражал собеседника. Вот начнёт он отчитывать тракториста:
– Ты почему не закончил сегодня обработку кукурузы?
– Бензовоз не подъехал с заправкой, полдня простоял, – отвечает тракторист.
– А почему? – нажимает директор.
– Я докладывал бригадиру.
– А почему? – не унимается грозный руководитель.
– Мне даже с поля пришлось ехать несколько километров, – оправдывается кукурузовод.
– А почему?!
И уходит тракторист, смахивая пот со лба, так и не поняв, что от него требовал директор.
Как-то лет через двадцать на курсах повышения квалификации мы поселились с Н.К. Коломийцем в одной комнате. Это был совсем другой человек: озабоченный семьянин, интересный собеседник, добросовестный слушатель курсов, усердно готовящийся к экзаменам. И куда подевалась начальственная спесь?
Однажды пришлось отстаивать перед директором свои интересы как специалиста. На откормочную площадку привезли клеверную массу, а под кормушкой полы сплошь усеяны дефицитными семенами трав с отведённых мной накануне семенных участков. Пришлось на планёрке убеждать и директора, и зоотехника, что они рубят сук, на котором сидят.
Здесь, в посёлке Студенец, родился сын Дима. Росли семейные расходы. Как-то школьный товарищ В.М. Панфилов пригласил меня в гости в Перемышльский район, где он к тому времени работал в одном из колхозов. Я попал как раз на отчётное собрание, на котором было всё интересно и необычно в моём понимании. Что-то я пытался по ходу собрания записывать в блокнот. Председатель колхоза обратил на это внимание. После собрания мы с ним познакомились, и он меня пригласил на должность агронома-луговода, входившую по стране в моду. Здесь были уже другие масштабы: полтысячи колхозников, пять тысяч гектаров земли, полтысячи гектаров заливных лугов в пойме Оки. Поголовье скота в колхозе по количеству мало отставало от поголовья всего Жиздринского района. Решение на переезд нам с женой далось нелегко. Но сборы были недолги…
Певкин бугор
Глава 2. Певкин бугор
Грусть расставания
Как-то по телевизору транслировался сериал о Паганини. Фоном звучала незамысловатая, но навсегда запоминающаяся мелодия. Нанизывая фразу за фразой, мелодия лилась непрерывным ручейком по долине жизни без конца и без начала. «Дорога без конца…». Примерно такое настроение, настроение грусти расставания и новых ожиданий вызывало путешествие, о котором я сейчас рассказываю.
Первого марта 1974 года мы катили по раскисшей в лучах весеннего солнца дороге из Жиздринского района в конечный пункт нашего прибытия – деревню Сильково Перемышльского района. Мы – это я, жена и сын, которому через десять дней исполнится годик. Разместились на двух бортовых «газонах» со всем своим домашним скарбом. Председатель колхоза Оконечников выделил для перевозки семьи обходительных молодых водителей колхоза имени Ленина Костю Трайнёнкова и Сашу Воеводского.
Тогда ещё прямая дорога Москва – Киев от Калуги до Брянска была недостроена, и наша трасса извивалась латинской буквой «S» от посёлка с красивым названием Студенец, который мы покидали навсегда, через Зикеево, Жиздру, Букань, Брынь, Сухиничи, Козельск, Перемышль до конечного пункта – деревни Сильково.
Грусть – тоску навевало расставание с мелькающими за окном машины знакомыми местами Жиздринского района, в котором за детство и юность исхожен, изъезжен каждый уголок. Позади центральная усадьба совхоза «Свобода». Слева остались карьеры трепельного завода с «Маргарином». Переехали железнодорожный переезд, и пару километров дорога идёт по Зикееву мимо вокзала, который много лет был промежуточной остановкой между родным Младенском и Жиздрой, мимо конторы отделения совхоза, средней школы, кладбища, откормочной площадки. Дальше тянутся до самой реки Жиздры поля с посевами озимых и многолетних трав. На этих полях приходилось не раз в период уборки задерживаться с комбайнерами чуть не до полночи.
За рекой – уже город Жиздра. Справа виден дом инвалидов, окружённый густым лесом, вдоль которого с началом зимы пробивалась лыжная трасса до кургана предполагаемого толстовского князя Серебряного. И мы, школьники Жиздринской средней школы №1, проводили здесь соревнования. По центральной улице Коммунистической выезжаем из города в сосновый лес. В этот лес мы с городскими ребятами ходили за грибами или просто беззаботно проводили там время, когда я бывал на школьных каникулах в гостях у тёти Дуси. Запомнилось обилие мясистых сочных грибов – козлецов. В этот лес я бегал влюблённым юношей, чтобы нарвать последних осенних цветов на букет для избранницы моего сердца.
Потом до границы с Людиновским районом идут опять знакомые поля у деревень: Будылёвка, Акимовка, Верхнее и Нижнее Ашково, Ослинка. Во время учёбы в 8-м – 11-м классах нас отправляли на месяц – полтора по колхозам и совхозам копать картофель. Побывали в каждом сельсовете, в том числе, жили в период уборки и в названных деревнях.
Исторические ассоциации
Между Ослинкой и Буканью пересекли у Чёрного Потока административную границу между Жиздринским и Людиновским районами. Прощай, малая родина. Свернули в легендарные Брынские леса, где былинный Илья Муромец пробирался прямоезжей дорогой в стольный Киев – град, игнорируя угрозы Соловья – разбойника, а после Петровских времён династия Демидовых разворачивала железоделательные заводы. Сквозь просветы зимнего леса угадываются под осевшим снегом профили окопов – свидетелей прошедшей здесь жестокой войны. Кое – где до сих пор видны клубки ржавой колючей проволоки вдоль бывшей линии обороны.
За каскадом прудов рыбоводческого хозяйства оставили слева поворот на Шлиппово – центральную усадьбу Новосельского опытного хозяйства Института удобрений. В его отделениях Уруге и Наумове приходилось получать злитные семена зерновых культур. Тогда и не предполагалось, что придется работать в хозяйстве (совхозе «Борищевский»), в котором начинали свой трудовой путь и директор опытного хозяйства Кораблёв, и агроном Колесников, что придётся представлять борищевскую делегацию на похоронах Кораблёва в Калуге. Через несколько лет Новосельское ОПХ будет возглавлять выпускник факультета механизации КСХИ из параллельного потока Ерёмин.
Сплошной лес сменился небольшими берёзовыми рощами, разбросанными по пригоркам вдоль оврагов. Миновали несколько крутых скользких спусков и подъёмов на маршруте Середейск – Сухиничи – Козельск. Потом я вычитал предположение Чивилихина, что так же, параллельно, шли татаро – монгольские конницы на Козельск по водоразделу верховьев Днепровского и Волжского речных бассейнов на территории сегодняшней Калужской области: между рекой Болвой, впадающей в Десну – Днепр, и рекой Жиздрой с притоками, несущей свои воды в Оку – Волгу.
Восточнее, между р. Жиздрой и р. Окой неслись из дикой степи полчища хана Ахмата, переправившись где-то между Козельском и Перемышлем и развернувшись на реке Угре в противостоянии с русскими войсками московского князя Ивана Третьего в 1480 году. Если между Козельском и Перемышлем асфальт дороги был почти чистым, то последний отрезок пути от Перемышля до Силькова шёл по булыжному дорожному покрытию с толстым слоем мокрого снега, спрессованного кое-где дольда. Колёса машины шуршали в снеговом месиве глубокой колеи, разбрызгивая по обочинам талую воду. Утром уезжали – была зима, а в полдень нас встречало Сильково первым весенним деньком с оттепелью и ласковым солнцем.
Путеводная река Жиздра
Дорога…
Впервые я уезжал с семьёй в неизвестность от «малой родины». Но интуитивно, нисколько не задумываясь тогда об этом, я так и не оторвался от пуповины. Потому что, начиная жизнь у истоков речушки Вельи, несущей свои родниковые воды через заливные луга, через северные окраины густых Брянских лесов, через песчаные отложения в реку Рессету и дальше, в реку Жиздру, я надолго, а может быть, навсегда, остановился у устья Жиздры при впадении её в Оку. Да и сама дорога копировала изгибы левого берега Жиздры от начала пути и до конца. Невидимая сила притяжения водной артерии вела и до сих пор ведёт по жизни. В босоногом детстве, начитавшись о Пржевальском, Миклухо – Маклае, я мечтал пройти путь с клюкой от заливных сенокосных лугов за Младенском по Велье и дальше вдоль берега до Оки, а довелось проделать этот путь уже в зрелом возрасте на машине…
И как дань сложившейся судьбе, когда-нибудь вырежу родовую печать в виде крыльев журавля («журавель» – уличное прозвище моего деда, родившегося еще в 1854 году), где крыльями будут северо – восточный и юго – западный контуры карты Калужской области. Одна лапа вберёт в себя роды Егоренковых и Шамаровых, другая лапа – роды Титкиных и Гусаровых, а крылья соединятся водными артериями, вдоль которых и пролегла судьба. На левом крыле изображу герб города Жиздры с рекой, притоками и тремя плотами, на правом крыле – герб города Перемышля с рекой и двумя снопами, а на спине – герб города Калуги. Венчать мой родовой знак будет голова на длинной шее журавля, устремлённого ввысь.
Отзвуки древности
Теперь я объясню, почему глава называется необычно: «Певкин бугор». Я уже упоминал, что наши Калужские края богаты историческими памятниками. А на земле, куда я прибыл, археологами были обнаружены следы стоянки людей ещё Мощинской культуры.
Когда-то русло реки Оки проходило по Протвинскому пути. Но отступивший ледник направил течение одного из основных притоков Волги по Алексинскому каньону. Потом течение водной транспортной артерии поменяло русло ещё раз, но в пределах своей долины, оставив в левой, притеррасной, пойме множество озёр – стариц: Горское, Дрогино, Тороповское и другие. Но самым крупным естественным водоемом в пределах Калужской области оказалось озеро Тишь.
И вот здесь, между озёрами Кривой Лоск и Тишь, на стыке бронзового и железного веков и поселились древние люди. От них осталось просторное пологое возвышение, примыкающее к центральной пойме, с буйной луговой растительностью, известное под именем «Певкин бугор».
Напротив, на высоком берегу, раскинулось большое село Желохово, которое за многолюдность иногда прозывали Китаем, входившее отдельной бригадой в колхоз имени Ленина, где мне предстояло работать. Певкин бугор делил пополам пойменные земли, принадлежащие колхозу.
Предки издавна использовали дары богатой луговой растительности и рыбных озёр. Река Ока регулярно заливала пойму вешними водами, насыщая почву влагой и иловыми отложениями. Как только начинала отрастать трава, крестьяне выводили на луг стада коров и молодняка и пасли до тех пор, пока не зазеленеют поля в суходолах. Тогда пойменные луга «заказывали» под сенокосы. После заготовки сена в пойму опять спускались стада животных. С царских времён и до первого периода советской власти перегоняли осенью по пойме мясной скот с периферии Орловской, Тульской, Калужской областей на мясокомбинаты крупных городов и Москвы. Учёные под руководством академика Вильямса разработали даже методику организации этого процесса.
Овощеводы на заливных землях выращивали капусту, морковь, огурцы, помидоры и другие культуры. Овощи потребляли много питательных веществ и влаги. Почвы поймы этим условиям соответствовали. Вдоль озёр размещали посевы конопли. Правда, в середине семидесятых годов прошлого века вдруг прекратили выращивать эту техническую и масличную культуру: то ли она не выдержала конкуренцию с производством синтетических материалов, то ли повлияла борьба с наркоманией.
По крайней мере, меня поразил тогда один эпизод. Трудовой день в колхозе начинался рано. Спускаемся мы как-то с главным агрономом на «уазике» в шесть часов утра в пойму. Видим, за озером в высоких посевах конопли обнажённый парень бегает. Оказывается, таким способом он сырьё для наркотиков добывает. От беготни к потному телу прилипает пыльца, которая тщательно собирается им в валики – сырьё для наркотиков.
При коллективизации советская власть Перемышльского района учитывала высокий уровень естественного плодородия пойменных земель. Поэтому здесь выделялись участки не только колхозам, расположенным вдоль Оки, но и отдаленным хозяйствам. В страду сенокосную сюда стекалось население половины района. Чтобы своевременно завершить работы в погожие дни, колхозники оставались в лугу с ночёвкой. В связи с этим происходило много смешных, курьёзных случаев.
Однажды после трудового дня косари Верхних Подгоричей выкупались в речушке Птаре, из выловленной здесь же рыбы сварили уху. Пока испытывали под самогоночку свои кулинарные способности, стемнело. На ощупь добрели до шалаша и завалились спать. Рано утром их разбудил женский визг. Оказывается, они по ошибке забрались в палатку женщин из соседнего колхоза «Маяк».
Другой случай чуть не закончился трагедией. Совхоз «Борищевский» заготовил на своём участке сено и оставил на лугу в стогу, чтобы перевести, когда накал сельхозработ спадёт и высвободится транспорт. Дело затянулось до первых морозов и выпавшего снега. Для перевозки выделили лучшего водителя совхоза Анатолия Помосова. В своё время, когда в совхозе развернулось строительство, Помосов получил Орден Трудового Красного Знамени. Делянка строевого леса была выделена далеко, в Юхновском районе, где-то на границе со Смоленской областью. Строительная бригада сплавляла бревна по реке Угре. В низовьях реки их грузили на машины и доставляли на Центральную усадьбу. Вот здесь и отличился наш водитель.
Зимой дни короткие. Последнее сено грузили на машину уже в сумерках. Увязав сено верёвками, бригада из пяти человек залезла наверх, фуражир Гришина села в кабину, и «газон» тронулся, медленно «спотыкаясь» на промёрзших комьях грязи в набитой по лугу колее. Вдоль речки Птары на шоссейную дорогу выехали благополучно. Но сразу же за поворотом начинался крутой подъём перед Верхними Подгоричами. С трудом преодолев препятствие, дальше машина без проблем прошла свои пятнадцать километров пути. Остановившись у конторы совхоза, Помосов вдруг обнаружил, что на машине нет ни пассажиров, ни половины груза. Страшно перепугался: вдруг грузчики погибли. Вернулся назад и обнаружил людей на дороге в ворохе сена. На подъёме они сползли вместе с сеном и мирно спали, разморенные за трудовой день.
Со временем произошло укрупнение колхозов, благодаря чему в пойме была ликвидирована чересполосица, а участки отдаленных хозяйств были переданы вновь образованному в районе межколхозному предприятию «Корма».
Вот здесь, в этой пойме у Певкина бугра, мне и предстояло внедрять современные методы использования кормовых угодий как агроному-луговоду колхоза имени Ленина.
2. Певкин бугор (продолжение)
История колхоза имени Ленина
Колхоз имени Ленина входил по административно-хозяйственному подчинению в Перемышльский район. Судьба района менялась каждый раз с новыми веяниями советской власти. В 1929 году район был образован из территорий бывших Перемышльского и Калужского уездов. В сентябре 1937 года передан во вновь образованную Тульскую область и вернулся в Калужскую область только 5 июля 1944 года, когда немецких оккупантов прогнали из нашего края к Западным границам. В хрущёвский период район был упразднён и восстановлен только в январе 1969 года.
Менялась и структура сельского хозяйства. С начала коллективизации на каждую деревню приходился колхоз. Со временем сельскохозяйственные предприятия объединялись. Как правило, слабые колхозы власть старалась влить в экономически устойчивые предприятия или полностью сделать государственными совхозами. Да и при появлении на селе высокопроизводительной техники требовались для обработки более крупные земельные массивы.
Так и был создан колхоз имени Ленина из восьми мелких коллективных хозяйств:
«Каучук» – деревня Сильково; «Добролёт» – деревня Верхние Подгоричи; «Трактор» – деревня Нижние Подгоричи; «Пламя» – деревня Желохово; «Автодор» – деревня Торопово; имени Чапаева – деревня Дудоровка: «Комсомольская правда» – деревня Грицкое; «Красный Богатырь» – деревня Татьево. И ещё долгое время перешедшие колхозы в статус полеводческих или комплексных бригад стремились к автономной работе, продолжая пристально следить за успехами друг друга.
К началу моей работы после окончания института были укомплектованы образованными специалистами управления сельского хозяйства областного и районного звеньев. Стали появляться и в колхозах инженеры, агрономы, зоотехники. Но бригадиры – практики воспринимали специалистов ещё как советчиков, стараясь организацию производства не выпускать из своих рук. Правда, усложнение технологии, внедрение в сельское хозяйство достижений науки, строительство новых объектов привело к отраслевой системе управления, где главную роль стал играть специалист. И здесь колхозу имени Ленина повезло. В колхоз пришёл в 1959 году молодой инженер, выпускник Московского института инженеров сельскохозяйственного производства имени Горячкина Б.П. Оконечников.
Борис Павлович Оконечников
Интересна история становления молодого специалиста. По распределению в институте четверо выпускников были направлены в Калужский район. Титкова ожидала инженерная должность на Воротынском хлебоприёмном пункте. Семичастнов стал специалистом Перемышльской РТС. А Бориса Павловича с четвёртым другом ожидал приём известного председателя колхоза «Россия» Г.И. Сонина.
Сонин уже тогда был уважаемым в области руководителем, орденоносцем. Его обычно бросало начальство на укрепление отстающих хозяйств. Он хорошо знал психологию сельских жителей и умело пользовался этим, управляя своими коллективами. Где-то прибедняясь, где-то включая свой авторитет, он мог «выбить» необходимое финансирование строительства в колхозе, новую сельхозтехнику, дефицитные удобрения. Так, однажды он выкупил почти весь областной фонд коробок передач для «газонов», потом с выгодой обменивался ими с соседями.
Однажды я был свидетелем такого эпизода. Заходит Григорий Иванович в кабинет к заместителю начальника областной «Сельхозтехники» по торговле Н.М. Якушкину, в строгом костюме, на груди сияет звезда Героя Социалистического Труда, и сразу – «бух» на колени:
–Николай Матвеевич, выручай колхоз! Стада нужно выводить в летние лагеря, а гвоздей нет ни грамма!
Видимо, Николай Матвеевич привык к таким спектаклям. Пригласил Григория Ивановича к столу и попросил заявку на гвозди. Григорий Иванович раскрыл персональный блокнот депутата Верховного Совета СССР и на именном бланке оформил заявку. Надо сказать, что к тому времени прошло уже более десяти лет, как закончились его депутатские полномочия.
Вот к нему и попали молодые специалисты на собеседование. Сонину нужен был только один инженер. Он свой выбор остановил на друге, а Борис Павлович после первой неудачной попытки оказался в колхозе имени Ленина. Прошло много лет. Оконечников стал известным руководителем областного масштаба. И тогда на одном из совещаний Сонин признался Оконечникову, что прогадал он в поспешном выборе. Мало того, что он потерял специалиста, но инженер женился на экономистке колхоза и ту увёз на свою родину.
После организации колхоза имени Ленина Оконечников был первым специалистом с высшим образованием. Центральной усадьбой с правлением колхоза была определена деревня Сильково, расположенная на трассе Перемышль – Воротынск. Здесь были магазин, почта, старенькая школа. Общественное жильё только что ещё начали строить. И Оконечникову пришлось поселиться на квартире у местного жителя в отдалённой деревне Желохово.
Трудности сельского быта его не пугали. Сам он родом был из вологодской деревни. Легко поступил в институт, с интересом учился, занимался спортом. В колхозе быстро нашёл общий язык с трактористами и шофёрами. Техникой до его прихода занимались механики-практики, которые сначала ревниво присматривались к действиям нового инженера. Но Оконечников не стеснялся опираться на старые кадры, не задевая их самолюбие. Многие из них были почти ровесниками. Фролкин, Пекличев, братья Евстигнеевы, Иванов, Клепиков стали надёжными помощниками в механизации производственных процессов.
Характерен такой пример отношения Оконечникова к работе как инженера. Иногда бывало, что для выпуска машины или трактора в рейс, нужна срочно запчасть. Оконечников закидывал рюкзак за плечи с неисправной деталью, становился на лыжи и отправлялся за четырнадцать километров, чтобы в мастерских райцентра поменять на новую.
Естественно, районная власть заметила перспективного грамотного специалиста, пользующегося уважением колхозников. А тут председатель колхоза подал очередное заявление на увольнение, шантажируя райком партии. Заявление удовлетворили, а на замену была предложена кандидатура главного инженера. И в декабре 1965 года колхозники дружно проголосовали за нового председателя Бориса Павловича Оконечникова.
У нового председателя наконец появилась возможность осуществить давнюю мечту: собрать из комплексных бригад (бывших колхозов) всю технику на машинном дворе и обеспечить планомерный ремонт и техническое обслуживание её. Учитывая свой опыт молодого специалиста, развернул строительство жилья для приглашённых квалифицированных специалистов. Начал строительство современных животноводческих и складских помещений. И, наконец, заложил вместительный свиноводческий комплекс, собрав всё поголовье из десятка ветхих свинарников, разбросанных по закоулкам бригад. В тех свинарниках преобладал ручной труд.
В этот период законодательство страны уравняло наконец-то колхозников с рабочими. Было введено общее пенсионное обеспечение. Официально престали запрещать выдавать колхозникам справки на получение паспортов. Конечно, это способствовало оттоку сельского населения. Деревни наполнились «шефами» промышленных предприятий. Борис Павлович видел: чтобы удержать колхозников, нужно ускорить механизацию труда, повысить заработную плату. То есть, как мы иронизировали в студенческие годы, нужен примазинчик – принцип материальной заинтересованности. Тут пошли в дело и оплата труда за произведённую продукцию, и премиальная система.
Но, я думаю, председатель нашёл тонкий подход к повышению доходов населения. При этом и райком не мог упрекнуть, что у колхозников «раздута» зарплата, и семьи были заинтересованы в росте производства в колхозе имени Ленина. Он помогал укреплению личного подсобного хозяйства колхозников, в отличие от некоторых соседей. Широко использовалась натуральная оплата кормами. На складах можно было выписать зерно, мясо, молоко. Не говоря уже о бесплатной обработке приусадебных участков. А что стоило вырастить кормовые корнеплоды, которые трудно поддаются механизации.
В то время еще мало было скороспелых гибридов кукурузы, чтобы можно было обеспечить в кормовом балансе углеводы. Поэтому выращивалось до сотни гектаров свёклы, богатой сахарами. В каждой полеводческой бригаде посевы свеклы делили по семьям. И кроме основных дел по наряду обычно все члены семьи, от мала до велика, были задействованы на своих делянках в течение сезона, потом корнеплоды сдавались на фермы, а десять процентов продукции оставалось в семьях. Это приблизительно три тонны дополнительного корма на каждый двор.
Это был тяжкий труд, но никто не роптал. Почти на каждом дворе стояла скотина. Особенно популярно было выращивание свиноматок. Молодняк поросят колхозники продавали на рынках в Перемышле или Калуге. Когда в Силькове еще действовал аэродром, жители, загружали поросят в большие «плетушки», садились в «кукурузник» и летели до Калуги. Позже перешли на транспортировку товара на автомашинах, которые регулярно выделялись колхозникам.
Обидно, что поработать с Борисом Павловичем удалось всего два года. Но эти два года многому меня научили…
В конце 1975 года Бориса Павловича вызвал Первый секретарь Обкома КПСС А.А. Кандренков для назначения вторым секретарём Жиздринского района. Экономический потенциал района был низким, довлели кадровые проблемы. Да и в колхозе имени Ленина были намечены немалые планы, многое стало получаться, колхоз уверенно выбился в районе в тройку лидеров, наравне с колхозами «Маяк» и «Первое Мая». Труд многих колхозников был отмечен орденами и медалями. У самого председателя появились на груди Орден Трудового Красного Знамени, Орден Знак Почёта.
А.А. Кандрёнков, видя замешательство Б.П. Оконечникова, подбодрил: «Слушайся моих советов, тогда не пропадёшь! А освоиться на новом месте мы всегда тебе поможем…». На моей малой родине, в Жиздре, Борис Павлович получил уютный домик у реки. Объехал все хозяйства, познакомившись с населением. Особенно он подружился с директором совхоза «Березовский», инженером по образованию, по фамилии Вальд. Лесистая местность района с малыми контурами полей, трудными для проведения сельхозработ, напоминали ему родные вологодские края.
Но закрепиться в Жиздринском районе Б.П. Оконечникову не удалось. В 1976 году умер В.Н. Цветков, создавший Госплемзавод «Кудиново», получивший всесоюзное значение. Потом этому предприятию присвоили имя Цветкова. И опять А.А. Кандрёнков вспомнил об Оконечникове. Новое назначение, новый переезд, теперь уже до конца жизни. И на этом поприще труд Бориса Павловича был отмечен двумя орденами Ленина. Два созыва подряд он избирался депутатом ВС СССР от Калужской области. Память о нём в 1921 году запечатлена в Мемориальной доске в центре Кудинова и в звании «Почётный гражданин Малоярославецкого района.
Глава 2. Певкин бугор. (Продолжение)
Первое знакомство с колхозом
Я прибыл в колхоз имени Ленина, когда Б.П. Оконечникову удалось уже сплотить всё население бывших хозяйств в единый трудовой коллектив, поставить во главе отраслей специалистов с высшим образованием, приступить к строительству жилья. С развитием животноводства, со строительством коровников и введением в строй мощного свиноводческого комплекса нужно было создавать соответствующую кормовую базу. Вот и пригласил меня Борис Павлович на новую должность агронома – луговода.
Дав три дня на обустройство в двухкомнатной квартире, председатель поручил мне за месяц подготовить план производства кормов и организации поливных долголетних культурных пастбищ (ДКП). Этот план я должен был представить на очередном заседании правления колхоза, на котором также утвердят меня на должность. Я углубился в экономическую документацию, познакомился с кадрами хозяйства, изучил карты почвенных исследований и систему севооборотов. Попутно главный агроном Панфилов привлекал меня к подготовке плана весенних полевых работ с уточнением технологических карт, потребности удобрений и семян.
Иногда мы с Панфилов садились в его «уазик» и объезжали бригады. У каждой бригады были свои организационные особенности. Вот подъезжаем мы рано утром в Желоховскую бригаду. А там уже с восходом солнца всеми уважаемый бригадир Анна Дмитриевна Коновалова собрала колхозников на разнарядку под удары колокола. Этот обычай был заведён ещё до войны. Столб с колоколом стоял недалеко от магазина, у крутого обрыва, нависавшего двадцатиметровой глыбой над ручейком, рассекающим деревню пополам.
До объединения бригада представляла собой самостоятельный колхоз «Пламя». За ней были закреплены из животноводства кони и овцы, из растениеводства – выращивание зерновых и овощей. В этот весенний день основная работа ожидала колхозников на парниках: нужно было засыпать в парники новый грунт, закрыть рамами и изготовить торфо-перегнойные горшочки под рассаду.
Анна Дмитриевна, женщина предпенсионного возраста, была склонна к полноте, но с лошадью управлялась сноровисто. Быстро лошадь запрягла в телегу, и мы сделали объезд по производственной зоне. Везде был порядок. Под навесом у конюшни женщины перебирали остеклённые рамы от парников и грузили их на тракторную тележку. Вообще, как я потом узнал в процессе работы, Желоховская бригада представляла собой сплочённый коллектив. И если предстояла какая-то срочная и трудоёмкая работа – разгрузить на станции Воротынск вагон с удобрениями или вывезти из Калужской опытной станции семена на посев – в первую очередь вызывали эту бригаду.
В другую, Тороповскую, бригаду входили, кроме деревни Торопово, ещё Грицкое, Нижние Подгоричи. Поэтому бригадир Мария Ивановна Самойлова назначала на работу своих колхозников, чаще всего, с вечера или объявляла общий сбор заранее на ферме у весовой. Бригада выращивала зерновые, кормовые культуры и обслуживала молочно-товарную ферму с двумя дойными стадами и молодняком крупного рогатого скота.
Мария Ивановна была полна энергии при своих немалых летах. Худощавая, быстрая в ходьбе и в принятии решений она успевала вникать во все колхозные дела и отстаивать интересы бригады. За это её и выбрали колхозники членом правления. Она напоминала героинь известного фильма «Свадьба с приданым». И даже награждена Орденом Трудового Красного Знамени. Бригаду составляли женщины, почти все её возраста, хлебнувшие горя в военные годы. Некоторые не дождались с войны своих мужей, так и остались вдовами, другие так и не познали семейного счастья – война «проредила» женихов. Таких в деревне называли вековухами, не со зла, а сочувствуя их незавидному положению.
Мария Ивановна вышла замуж за бывшего фронтовика, инвалида войны, прожила счастливую жизнь, воспитав трёх дочерей, дав им образование и профессию. Муж работал банщиком. Выручал жену, когда нужен был сторож на посевах, чтобы отгонять прожорливых грачей, или выполнить другие поручения. Семья была трудолюбива и гостеприимна.
Принимала выполненные работы бригадир дотошно. Однажды рабочий подшефного предприятия запросился уехать на выходной с очередной сменой. Мария Ивановна разрешила, если успеет закультивировать поле под посев ячменя. К концу дня приезжает принимать работу, проходит поле по диагонали и выясняет, что тракторист объехал участок, на который с утра придут сеялки, только по краям. Пришлось ему переделывать работу.
Третью, Подгорическую, бригаду возглавляла Елена Сергеевна Ковалёва. Сюда входила одна деревня Верхние Подгоричи – бывший колхоз «Добролёт». Посевных площадей здесь было мало, но приходилось обслуживать большое поголовье скота на МТФ и выращивать рассаду овощей, капусту, помидоры, огурцы, кормовые культуры. Елена Сергеевна всегда работала в контакте с заведующей фермой Ниной Григорьевной Колязиной. Малочисленная бригада жила дружной семьёй. У Елены Сергеевны детей не было, тепло и заботу она дарила своим племянникам, ставшим уважаемыми в районе специалистами сельского хозяйства.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/leonid-frolovich-egorenkov/mozaika-odnoy-zhizni-70368550/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Леонид Фролович Егоренков
Эта автобиографическая повесть – продолжение книги "Мозаика одной жизни", опубликованной в 1922 году в издательстве "БууксНонСтоп". В первой части были отражены: довоенный период, Великая Отечественная война в судьбе семьи автора, послевоенное детство, годы учёбы и взросления. Дана краткая краеведческая справка о родине предков в Калужской области.
В книге второй рассказывается о периоде жизни автора с 1971 по 2024 год. Кроме того, как и в первой книге, читатели окунутся в атмосферу событий, происходивших в стране, в общественной жизни.
Леонид Егоренков
Мозаика одной жизни
Возвращение
Часть четвёртая
Заложник профессии
Пойма реки Оки в колхозе им. Ленина, где проходила самая интересная часть моей работы. На горизонте – контуры села Перемышль.
Неизмеримо возросли сегодня возможности специалиста сельского хозяйства в управлении производством. Появились новые рычаги, способы, инструменты для эффективной и быстрой реализации замыслов. Ввёл в компьютер программу по заданным параметрам – он тебе и технологическую карту по каждой культуре рассчитает, и потребность в удобрениях по каждому полю выдаст, и расход кормов на каждый период определит, и план технического обслуживания и ремонта по автопарку составит. Нам, у кого становление как профессионала приходилось на начало семидесятых годов прошлого века, нужно было расчет удобрений, например, делать старым дедовским способом: на бумаге в столбик, в крайнем случае, на логарифмической линейке, используя многочисленные таблицы справочника Сапожникова.
И всё-таки, какая бы ни была умная машина, решающее слово всегда будет за человеком. В этом меня убедила профессия агронома, заложником которой я нахожусь до сих пор.
Глава 1. Возвращение
Не ждали
Верный своему долгу как молодой специалист, после получения диплома в Костромском сельхозинституте с громкой записью в строке «присвоена квалификация» – учёный агроном, я вернулся в Калужскую область. Дело в том, что вместе со мной институт оканчивала и сестра Катя, которая училась по направлению от родного колхоза. Но она вышла замуж за костромича и пошла работать по распределению мужа Вячеслава Веселова в Островский район. Чтобы подстраховать сестру от возможных разбирательств, я и попросил направление на родину.
Но оказалось, что на родине мне не очень-то и рады. К этому времени к нашему бывшему колхозу имени Кагановича, а потом – имени Ленина, присоединили ещё два соседних колхоза. Образовался совхоз «Судимирский» (по названию железнодорожной станции) с центральной конторой в моей деревне Младенск. Вопрос с кадрами специалистов уже был утрясён. Но мои документы в управлении сельского хозяйства приняли. Я целых два месяца был в неведении о своей дальнейшей судьбе, пока в районе согласовывали необходимые перестановки для моего трудоустройства.
С одной стороны, мне это было на руку. Уже двенадцать лет я появлялся в отчем доме наездами по нескольку дней, в крайнем случае, на месяц – полтора. Виной тому – четыре года школьного интерната, потом были армия, институт. Наконец-то вернулся домой насовсем. Мать с отцом рады: «Вся семья разлетелась во все концы. Хоть один сынок дома будет». На мое беспокойство по поводу задержки с трудоустройством мать отвечала:
– Ещё наработаешься, не торопись, позовут, когда надо!
С другой стороны, меня тяготила неопределённость. Хотелось быстрее окунуться в работу, специфику которой я начинал осваивать на большой преддипломной практике в соседнем хозяйстве, куда меня определили тогда на самостоятельную должность агронома – семеновода.
Отблески детства
От вынужденного безделья я обходил окрестности деревни, производственную зону Центральной усадьбы совхоза. За время моего многолетнего отсутствия появилась из новых объектов только контора. За ней стоял всё тот же бревенчатый склад под щеповой крышей. В крохотных закромах склада было насыпано зерно: то ли фураж, то ли семена. Тут же валялись шкуры забитых животных, молочные бидоны, вёдра, верёвки, какой-то строительный скарб. В детстве мы бегали по лесам при строительстве этого склада, падая, разбиваясь, царапая руки и ноги. А вокруг проворные бабы подбирали обрезки древесины и щепки для растопки печей.
За складом тянулся широкий двускатный навес с полками из жердей в несколько этажей. Раньше на полках хранились снопы льна, веники с листвой на корм овцам. Эти веники заготавливали школьники по заданию колхоза. В зимнюю стужу или слякотную оттепель детвора собиралась под этот навес и устраивала игры в войну, в прятки, как муравьи, расползаясь по углам.
Дальше, за постройками, удивительно искрилось на солнце под снегом поле гектаров на десять. Это поле было зажато с четырёх сторон огородами, расположенными сразу за домами местных жителей. Ещё до коллективизации поле входило в состав усадебной земли населения. Когда образовался колхоз, жителям оставили по двадцать пять – тридцать соток, а излишки, названные непонятным для меня в детстве словом «Заусады», перешли в колхоз. Здесь была самая плодородная земля в округе, способная давать высокие урожаи картофеля, кукурузы без дополнительного внесения удобрений.
Куда бы ни приходилось идти, и взрослые, и дети старались сократить путь по деревне, прокладывая всё новые тропинки через посевы на Заусадах. В пять лет я бежал сюда через всю деревню к матери, работавшей на прополке, чтобы развязать пояс на штанах, потому что пояс вместо петелечки зачем-то затянулся на узел. В десять лет зимой мне нравилось пробивать дорогу напрямик в снежной целине с бидоном молока, которое я должен был сдать приёмщику – хромому инвалиду войны Гришке, жившему на параллельной нашей улице Троснянке, в счет положенного на семью плана госзакупок. Мать всегда боялась, вдруг не хватит до целого литра и наливала с запасом. Поэтому из молокомера приёмщик возвращал лишнее молоко, которое превращалось на улице в настоящее мороженое. И это было неописуемое по вкусу лакомство детства.
В пятнадцать лет – это поле памятно тем, что здесь мы с девчатами и ребятами бродили до рассвета, пока в зарослях вишнёвых и яблоневых садов, выгороженных из усадеб владельцами от неподъёмных налогов, запоют соловьи, вступят в соревнование с ними горлопаны – петухи, а на выгоне зазвучит призывная труба пастуха. Тогда торопишься домой, сбивая ногами холодную росу с травы. А там уже мать подоила корову, растопила печь и прилегла на часок до работы, не забыв мне оставить на лавке алюминиевую кружку парного молока и скибку домашнего хлеба, отрезанную во всю ширину большого каравая. Утомлённый ночным бдением засыпаешь, а в ушах продолжает звучать чистая мелодия под гармошку из просмотренного прошедшим вечером в клубе фильма «Солдат Иван Бровкин»:
Не для тебя ли в садах наших вишни
Рано так начали зреть,
Не для тебя ли все звёздочки вышли,
Чтоб с высоты посмотреть?!
Если б гармошка умела
Всё говорить, не тая…
Русая девушка в кофточке белой,
Где ты, ромашка моя?
Где ж ты, откликнись, ромашка моя?!
Наступила весна. Обследуя очередное поле, я пришёл в уныние. На больших проталинах торчала высокая стерня скошенной осенью гречихи. Вдоль всего поля из-под осевшего снега виднелись густые необмолоченные валки. Иногда они уходили под лёд многочисленных луж. Поле было не выровненное, часто ноги проваливались в глубокие развальные борозды. Романтика детских воспоминаний быстро развеялась. Мне предстояло вступать в самостоятельную жизнь на земле своих предков в условиях многострадального Нечернозёмья.
Казалось, природа специально создала тяжёлые условия, чтобы испытать и закалить человека. Ледниковый период через весь Жиздринский район оставил две гряды моренных отложений из причудливой смеси древних пород. Нет и сотни гектаров полей, чтобы они были похожи друг на друга. Где-то сплошной песок без видимых признаков гумуса, где-то пахотный горизонт представлен двенадцати – пятнадцати сантиметровым слоем закисленной, тяжёлой почвы с чахлой растительностью. Материнская порода выпирает то красной глиной, используемой для производства красного кирпича, то заболоченной глеевой массой, то меловыми отложениями, из которых женщины достают побелку для печей к престольным праздникам. Эта особенность увековечена в названиях соседних деревень: Белые Ямы, Белый Колодец.
А рядом, на территории совхоза «Свобода», где мне пришлось позже работать, разработаны огромные залежи трепела – осадочной породы древнего моря. Залежи трепела использовались до недавнего времени только в двух местах Советского Союза и применялись при производстве горючесмазочных материалов, в том числе, Ярославским нефтеперегонным заводом. В дополнение к этому мелкоконтурность полей в нашей лесной зоне, отсутствие дорог не способствовали развитию сельского хозяйства. Большой урон району нанесла война, раны от которой едва залечили только к 70-м годам.
Первые шаги
1971г. Л.Ф. Егоренков с матерью в выходной день на улицах Младенска. Назаднем плане, у груши, в детстве была площадка для народных гуляний с качелями, каруселями.
В начале апреля я получил приказ на назначение главным агрономом в совхоз «Судимирский». Находу включился в посевные работы. Роль специалиста пока сводилась только к контролю технологии. Все организационные вопросы директор решал через бригадиров и управляющих отделений. Так было ранее заведено. Но жесткий спрос за сроки райком партии предъявлял к агроному. Мой предшественник А.П. Паршикова, переведённая в агрономы – семеноводы, отстранённо наблюдала, как я «воюю» с механизаторами, заставляя их менять лемеха на плугах, закреплять разболтанные рабочие органы на культиваторах, и радовалась моим промахам.
Но были вокруг и опытные специалисты, которые с удовольствием подсказывали, открыто приветствовали появление нового коллеги. Если на центральной усадьбе с семеноводством был полный бардак, то в отделении «Белый Колодец» меня порадовал зерновой склад с грамотным размещением семенного материала по культурам и партиям, с высоким качеством семян. Управляющая отделением М.Т. Дёмина была главным агрономом колхоза в Белом Колодце до присоединения, в Калужском техникуме получила диплом агронома и сына своего отправила учиться по этой специальности в Кострому. Мария Тихоновна всегда участливо подходила к моим начинаниям.
Нашёл я понимание и со стороны главного зоотехника Евгении Ивановны Кучерюк – бывшего зоотехника колхоза «Парижская коммуна», тоже вошедшего в совхоз. Животноводы Полянской фермы, подготовленные Евгенией Ивановной, еще долго продолжали обгонять по производственным показателям животноводов других ферм. Как умудрённый жизнью специалист она давала мне ценные советы. Но и в вопросах планирования кормовой базы, использования кормовых площадей она не считала зазорным прислушиваться ко мне. У нас сложись добрые деловые отношения, хотя я и не раз критиковал её мужа – главного инженера Ивана Антоновича.
Главный инженер с профобразованием на уровне шофёра третьего класса, фактически был экспедитором. Меня раздражала его отстранённость от дел тракторной бригады. А вот «загнать» на сторону дефицитную резину с сельхозмашины в разгар сенокоса мог запросто. Это потом я понял тайну системы: ты мне, я тебе. Вынужденный обмен происходил с согласия директора. В условиях тотального дефицита, если хозяйство не поступится какой-то запчастью, куском мяса, телегой навоза для сидящего на распределении чиновника, то тогда не получит наряд на комбикорм, на удобрение, на ту же сельхозтехнику. Так постепенно мягкотелый специалист или руководитель превращался в механического робота, самоустранялся от своих должностных обязанностей.
Тот же, принявший меня на работу, директор Иванов. Он прибыл в район после Саратовского сельхозинститута, и был назначен главным инженером в совхоз «Улемецкий». Как я уже говорил, я там стажировался. И я видел, как много он сделал за несколько лет для подготовки высококлассных механизаторов, приучил их к регулярному техническому обслуживанию тракторов и автомашин, построил единственный в сельхозпредприятиях района автозаправочный пункт, когда в других колхозах и совхозах продолжали технику заправлять вёдрами. Он оставил добрую память о себе в совхозе и как человек. Вот его и перевели на директорскую должность.
Но у хорошего специалиста не получилось управлять людьми. Да и установка райкома партии не способствовала этому. Как и до войны, на руководящих должностях держали практиков из народа, которые могли бы и матом обложить рабочего, и «в морду двинуть» при случае. Зато такие не будут докапываться до обоснованности приказов вышестояших, а подобострастно отвечать: «слушаюсь». Так и вернулся директор Иванов с семьёй к себе в Поволжье, а район потерял перспективных специалистов (его жена работала главным бухгалтером). Иванова заменил практик Потёмкин со станции Судимир.
Переломный момент
Весенняя посевная кампания прошла в поездках по области в поисках семян, в выбивании фондов удобрений, в организации подкормки озимых культур с применением авиации и вручную. Я часто бывал в бригадах на полевых работах, изучив, таким образом, особенности каждого поля. Постепенно механизаторы стали принимать мои требования как должное. Случались и промахи. Так, однажды, понадеявшись на механизатора при химической прополке посевов ячменя, чуть не загубил всходы кормовой свёклы.
О том, что меня признали рабочие как специалиста, я понял на собрании, посвященном подведению итогов весеннего сева. Впервые по поручению директора я делал доклад. Рассказав об общих результатах, с горячностью и напором, свойственным молодости, навёл критику, называя пофамильно виновных в промахах механизаторов, бригадиров. Досталось и директору с главным инженером, и присутствующим на собрании представителям районной власти. Подробно остановился и на своих планах на будущее.
– Круто берёт! – Ворчит, ёрзая на скамейке в зале, тракторист Николай Евтюхов. Это он чуть не потравил гербицидами свёклу. Он мой хороший сосед, и он часто брал прицепщиком моего отца, когда отец в семьдесят лет вынужден был таким тяжким трудом зарабатывать зерно на хлеб для семьи, ведь только механизаторы получали зерно в натуроплату. Я тогда служил в армии.
– Во даёт Марьин сын! – Слышу из зала, как удивляется бабка Гаша, самая крикливая в деревне женщина и добавляет, – правильно говорит.
При обсуждении доклада досталось и мне «на орехи» от выступающих. Но общий настрой собрания был в мою поддержку. Расходился народ из клуба возбуждённым.
В совхозе постепенно специалистов – практиков заменяли выпускники калужских техникумов. Полеводческие бригады возглавили агрономы Фомичёва и Филатова, появились зоотехник – селекционер Тарабарко и главный ветврач Ухина. Жить и работать стало интереснее. К началу уборки прибыл главный инженер с высшим образованием. В свободное время он чаще всего приходил ко мне. Мы слушали записи Ободзинского, Ухналёва, Мулермана, спорили о будущем села, вспоминали студенческие годы. Молодого инженера сильно угнетала неустроенность быта деревни. И вскоре он рад был получить повестку из военкомата. Ведь служба в армии снимала с него обязанность отрабатывать три года по месту распределения.
Начало моей работы совпало с землеустройством по новым севооборотам объединенного совхоза. Как ответственный за бригаду инженеров – землеустроителей, прибывших из Калуги, обеспечивал их транспортом, подсобными рабочими. Да и сам с интересом обследовал все поля, что потом мне помогло планировать уборку и размещение посевов будущего года. Интересно, что с этими же ребятами мне довелось сотрудничать через много лет, когда переехал в другой район.
К осени по решению сельсовета был обязан возглавить комиссию по уточнению границ приусадебных участков. Тогда они входили в состав совхозной земли и регистрировались в особой «Земельной шнуровой книге». Побывав с комиссией в каждом доме, «одним махом» познакомился с тысячным населением округи, имеющем отношение к совхозу. Тогда я впервые – не на плакате, а наяву – увидел, что может натворить с урожаем рак картофеля. На участке моей первой учительницы Марии Петровны Машлаковой лежал небольшой ворох убранного с тридцати соток картофеля, клубни которого были больше похожи на пористые шарики керамзита. Мария Петровна плакала и не знала, что с этим делать. Решение было одно: занять огород под другие культуры на несколько лет, а новые семена картофеля для посадки на другом участке взять в совхозе.
Заготовку кормов и уборку зерновых я проводил уже уверенно. После опыта со всевозможными официальными отчётами уже со знанием дела участвовал в составлении производственно – финансового плана по растениеводству. За зиму завез необходимые удобрения, семена высоких репродукций зерновых культур, кормового люпина, урожай которого на наших бедных землях в разы перекрывал настойчиво внедряемые посевы кукурузы.
Пользуясь межсезонной передышкой, я регулярно собирал механизаторов со всех отделений на агроучёбу, сочетая с анализом ошибок предыдущего сезона. Сначала это ими воспринималась как чудачество, а потом все втянулись в учебный процесс. А в завершение был принят план весеннего сева после бурного и заинтересованного обсуждения.
И как я сожалел, что самому не удалось осуществить этот план. У меня назревала свадьба. При определении места жительства семьи после долгих колебаний мы с женой решили ехать в посёлок Студенец, где и работала жена. Меня там ждала вакансия агронома – семеновода, а в моей деревне свободных учительских мест не было.
Совхоз «Свобода»
Совхоз «Свобода» относился к областному объединению «Скотопром». На первом этапе создания хозяйств этого объединения из бюджета государства выделялись большие деньги, на которые обустраивались центральные усадьбы с конторами, с производственной базой, с детскими садами. Большими темпами строили жильё. Поэтому сюда стекались семьи трактористов, животноводов, специалистов из отдалённых деревень. Совхозы должны были заниматься откормом телят и поросят, но практически большую долю прибыли они получали от закупки скота у населения и реализации его на мясокомбинат.
Нам выделили двухкомнатную квартиру в двухэтажном кирпичном доме с индивидуальным подъездом. Жена работала учительницей математики в местной школе третий год, да и мне в новом коллективе был кое-кто знаком. И я быстро адаптировался на новом месте.
Специфика производства предполагала, что основной задачей отрасли растениеводства должна быть создание прочной кормовой базы. Работа агронома при такой узкой специализации, да ещё и на вторых ролях, трудностей не представляла. Как более молодой часто ездил в командировки. Как и раньше, вёл подготовку семян зерновых и луговых трав. Мой начальник, главный агроном, была одинокой женщиной, безумно любящей своего единственного сына, прилюдно называла пятнадцатилетнего парня «мой сладенький», чем приводила сына в смущение. Сначала она ревностно относилась к моей «кипучей» деятельности, потом переложила на меня и свои обязанности, поняв, что я не собираюсь с ней конкурировать.
В совхозе «Свобода», в отличие от «Судимирского», была чётко отлажена организационная структура ещё при прежнем руководителе Некрылове, которого перевели завотделом растениеводства в областное управление сельского хозяйства. Основное влияние на производство распространяла главный зоотехник Гулина. Но на ежедневных планёрках решающее слово всегда было за главным бухгалтером Артуром Генкелем. Что касалось финансов и учёта – в этом он никому не передоверялся. Директор Николай Корнеевич Коломиец был в этой должности только второй год. Своё предыдущее место главного экономиста он оставил за Надеждой Ивановной Володиной – выпускницей нашего Костромского сельхозинститута. С ней мы были знакомы по первым годам учёбы. В общении Николай Корнеевич был сух и немногословен, чем раздражал собеседника. Вот начнёт он отчитывать тракториста:
– Ты почему не закончил сегодня обработку кукурузы?
– Бензовоз не подъехал с заправкой, полдня простоял, – отвечает тракторист.
– А почему? – нажимает директор.
– Я докладывал бригадиру.
– А почему? – не унимается грозный руководитель.
– Мне даже с поля пришлось ехать несколько километров, – оправдывается кукурузовод.
– А почему?!
И уходит тракторист, смахивая пот со лба, так и не поняв, что от него требовал директор.
Как-то лет через двадцать на курсах повышения квалификации мы поселились с Н.К. Коломийцем в одной комнате. Это был совсем другой человек: озабоченный семьянин, интересный собеседник, добросовестный слушатель курсов, усердно готовящийся к экзаменам. И куда подевалась начальственная спесь?
Однажды пришлось отстаивать перед директором свои интересы как специалиста. На откормочную площадку привезли клеверную массу, а под кормушкой полы сплошь усеяны дефицитными семенами трав с отведённых мной накануне семенных участков. Пришлось на планёрке убеждать и директора, и зоотехника, что они рубят сук, на котором сидят.
Здесь, в посёлке Студенец, родился сын Дима. Росли семейные расходы. Как-то школьный товарищ В.М. Панфилов пригласил меня в гости в Перемышльский район, где он к тому времени работал в одном из колхозов. Я попал как раз на отчётное собрание, на котором было всё интересно и необычно в моём понимании. Что-то я пытался по ходу собрания записывать в блокнот. Председатель колхоза обратил на это внимание. После собрания мы с ним познакомились, и он меня пригласил на должность агронома-луговода, входившую по стране в моду. Здесь были уже другие масштабы: полтысячи колхозников, пять тысяч гектаров земли, полтысячи гектаров заливных лугов в пойме Оки. Поголовье скота в колхозе по количеству мало отставало от поголовья всего Жиздринского района. Решение на переезд нам с женой далось нелегко. Но сборы были недолги…
Певкин бугор
Глава 2. Певкин бугор
Грусть расставания
Как-то по телевизору транслировался сериал о Паганини. Фоном звучала незамысловатая, но навсегда запоминающаяся мелодия. Нанизывая фразу за фразой, мелодия лилась непрерывным ручейком по долине жизни без конца и без начала. «Дорога без конца…». Примерно такое настроение, настроение грусти расставания и новых ожиданий вызывало путешествие, о котором я сейчас рассказываю.
Первого марта 1974 года мы катили по раскисшей в лучах весеннего солнца дороге из Жиздринского района в конечный пункт нашего прибытия – деревню Сильково Перемышльского района. Мы – это я, жена и сын, которому через десять дней исполнится годик. Разместились на двух бортовых «газонах» со всем своим домашним скарбом. Председатель колхоза Оконечников выделил для перевозки семьи обходительных молодых водителей колхоза имени Ленина Костю Трайнёнкова и Сашу Воеводского.
Тогда ещё прямая дорога Москва – Киев от Калуги до Брянска была недостроена, и наша трасса извивалась латинской буквой «S» от посёлка с красивым названием Студенец, который мы покидали навсегда, через Зикеево, Жиздру, Букань, Брынь, Сухиничи, Козельск, Перемышль до конечного пункта – деревни Сильково.
Грусть – тоску навевало расставание с мелькающими за окном машины знакомыми местами Жиздринского района, в котором за детство и юность исхожен, изъезжен каждый уголок. Позади центральная усадьба совхоза «Свобода». Слева остались карьеры трепельного завода с «Маргарином». Переехали железнодорожный переезд, и пару километров дорога идёт по Зикееву мимо вокзала, который много лет был промежуточной остановкой между родным Младенском и Жиздрой, мимо конторы отделения совхоза, средней школы, кладбища, откормочной площадки. Дальше тянутся до самой реки Жиздры поля с посевами озимых и многолетних трав. На этих полях приходилось не раз в период уборки задерживаться с комбайнерами чуть не до полночи.
За рекой – уже город Жиздра. Справа виден дом инвалидов, окружённый густым лесом, вдоль которого с началом зимы пробивалась лыжная трасса до кургана предполагаемого толстовского князя Серебряного. И мы, школьники Жиздринской средней школы №1, проводили здесь соревнования. По центральной улице Коммунистической выезжаем из города в сосновый лес. В этот лес мы с городскими ребятами ходили за грибами или просто беззаботно проводили там время, когда я бывал на школьных каникулах в гостях у тёти Дуси. Запомнилось обилие мясистых сочных грибов – козлецов. В этот лес я бегал влюблённым юношей, чтобы нарвать последних осенних цветов на букет для избранницы моего сердца.
Потом до границы с Людиновским районом идут опять знакомые поля у деревень: Будылёвка, Акимовка, Верхнее и Нижнее Ашково, Ослинка. Во время учёбы в 8-м – 11-м классах нас отправляли на месяц – полтора по колхозам и совхозам копать картофель. Побывали в каждом сельсовете, в том числе, жили в период уборки и в названных деревнях.
Исторические ассоциации
Между Ослинкой и Буканью пересекли у Чёрного Потока административную границу между Жиздринским и Людиновским районами. Прощай, малая родина. Свернули в легендарные Брынские леса, где былинный Илья Муромец пробирался прямоезжей дорогой в стольный Киев – град, игнорируя угрозы Соловья – разбойника, а после Петровских времён династия Демидовых разворачивала железоделательные заводы. Сквозь просветы зимнего леса угадываются под осевшим снегом профили окопов – свидетелей прошедшей здесь жестокой войны. Кое – где до сих пор видны клубки ржавой колючей проволоки вдоль бывшей линии обороны.
За каскадом прудов рыбоводческого хозяйства оставили слева поворот на Шлиппово – центральную усадьбу Новосельского опытного хозяйства Института удобрений. В его отделениях Уруге и Наумове приходилось получать злитные семена зерновых культур. Тогда и не предполагалось, что придется работать в хозяйстве (совхозе «Борищевский»), в котором начинали свой трудовой путь и директор опытного хозяйства Кораблёв, и агроном Колесников, что придётся представлять борищевскую делегацию на похоронах Кораблёва в Калуге. Через несколько лет Новосельское ОПХ будет возглавлять выпускник факультета механизации КСХИ из параллельного потока Ерёмин.
Сплошной лес сменился небольшими берёзовыми рощами, разбросанными по пригоркам вдоль оврагов. Миновали несколько крутых скользких спусков и подъёмов на маршруте Середейск – Сухиничи – Козельск. Потом я вычитал предположение Чивилихина, что так же, параллельно, шли татаро – монгольские конницы на Козельск по водоразделу верховьев Днепровского и Волжского речных бассейнов на территории сегодняшней Калужской области: между рекой Болвой, впадающей в Десну – Днепр, и рекой Жиздрой с притоками, несущей свои воды в Оку – Волгу.
Восточнее, между р. Жиздрой и р. Окой неслись из дикой степи полчища хана Ахмата, переправившись где-то между Козельском и Перемышлем и развернувшись на реке Угре в противостоянии с русскими войсками московского князя Ивана Третьего в 1480 году. Если между Козельском и Перемышлем асфальт дороги был почти чистым, то последний отрезок пути от Перемышля до Силькова шёл по булыжному дорожному покрытию с толстым слоем мокрого снега, спрессованного кое-где дольда. Колёса машины шуршали в снеговом месиве глубокой колеи, разбрызгивая по обочинам талую воду. Утром уезжали – была зима, а в полдень нас встречало Сильково первым весенним деньком с оттепелью и ласковым солнцем.
Путеводная река Жиздра
Дорога…
Впервые я уезжал с семьёй в неизвестность от «малой родины». Но интуитивно, нисколько не задумываясь тогда об этом, я так и не оторвался от пуповины. Потому что, начиная жизнь у истоков речушки Вельи, несущей свои родниковые воды через заливные луга, через северные окраины густых Брянских лесов, через песчаные отложения в реку Рессету и дальше, в реку Жиздру, я надолго, а может быть, навсегда, остановился у устья Жиздры при впадении её в Оку. Да и сама дорога копировала изгибы левого берега Жиздры от начала пути и до конца. Невидимая сила притяжения водной артерии вела и до сих пор ведёт по жизни. В босоногом детстве, начитавшись о Пржевальском, Миклухо – Маклае, я мечтал пройти путь с клюкой от заливных сенокосных лугов за Младенском по Велье и дальше вдоль берега до Оки, а довелось проделать этот путь уже в зрелом возрасте на машине…
И как дань сложившейся судьбе, когда-нибудь вырежу родовую печать в виде крыльев журавля («журавель» – уличное прозвище моего деда, родившегося еще в 1854 году), где крыльями будут северо – восточный и юго – западный контуры карты Калужской области. Одна лапа вберёт в себя роды Егоренковых и Шамаровых, другая лапа – роды Титкиных и Гусаровых, а крылья соединятся водными артериями, вдоль которых и пролегла судьба. На левом крыле изображу герб города Жиздры с рекой, притоками и тремя плотами, на правом крыле – герб города Перемышля с рекой и двумя снопами, а на спине – герб города Калуги. Венчать мой родовой знак будет голова на длинной шее журавля, устремлённого ввысь.
Отзвуки древности
Теперь я объясню, почему глава называется необычно: «Певкин бугор». Я уже упоминал, что наши Калужские края богаты историческими памятниками. А на земле, куда я прибыл, археологами были обнаружены следы стоянки людей ещё Мощинской культуры.
Когда-то русло реки Оки проходило по Протвинскому пути. Но отступивший ледник направил течение одного из основных притоков Волги по Алексинскому каньону. Потом течение водной транспортной артерии поменяло русло ещё раз, но в пределах своей долины, оставив в левой, притеррасной, пойме множество озёр – стариц: Горское, Дрогино, Тороповское и другие. Но самым крупным естественным водоемом в пределах Калужской области оказалось озеро Тишь.
И вот здесь, между озёрами Кривой Лоск и Тишь, на стыке бронзового и железного веков и поселились древние люди. От них осталось просторное пологое возвышение, примыкающее к центральной пойме, с буйной луговой растительностью, известное под именем «Певкин бугор».
Напротив, на высоком берегу, раскинулось большое село Желохово, которое за многолюдность иногда прозывали Китаем, входившее отдельной бригадой в колхоз имени Ленина, где мне предстояло работать. Певкин бугор делил пополам пойменные земли, принадлежащие колхозу.
Предки издавна использовали дары богатой луговой растительности и рыбных озёр. Река Ока регулярно заливала пойму вешними водами, насыщая почву влагой и иловыми отложениями. Как только начинала отрастать трава, крестьяне выводили на луг стада коров и молодняка и пасли до тех пор, пока не зазеленеют поля в суходолах. Тогда пойменные луга «заказывали» под сенокосы. После заготовки сена в пойму опять спускались стада животных. С царских времён и до первого периода советской власти перегоняли осенью по пойме мясной скот с периферии Орловской, Тульской, Калужской областей на мясокомбинаты крупных городов и Москвы. Учёные под руководством академика Вильямса разработали даже методику организации этого процесса.
Овощеводы на заливных землях выращивали капусту, морковь, огурцы, помидоры и другие культуры. Овощи потребляли много питательных веществ и влаги. Почвы поймы этим условиям соответствовали. Вдоль озёр размещали посевы конопли. Правда, в середине семидесятых годов прошлого века вдруг прекратили выращивать эту техническую и масличную культуру: то ли она не выдержала конкуренцию с производством синтетических материалов, то ли повлияла борьба с наркоманией.
По крайней мере, меня поразил тогда один эпизод. Трудовой день в колхозе начинался рано. Спускаемся мы как-то с главным агрономом на «уазике» в шесть часов утра в пойму. Видим, за озером в высоких посевах конопли обнажённый парень бегает. Оказывается, таким способом он сырьё для наркотиков добывает. От беготни к потному телу прилипает пыльца, которая тщательно собирается им в валики – сырьё для наркотиков.
При коллективизации советская власть Перемышльского района учитывала высокий уровень естественного плодородия пойменных земель. Поэтому здесь выделялись участки не только колхозам, расположенным вдоль Оки, но и отдаленным хозяйствам. В страду сенокосную сюда стекалось население половины района. Чтобы своевременно завершить работы в погожие дни, колхозники оставались в лугу с ночёвкой. В связи с этим происходило много смешных, курьёзных случаев.
Однажды после трудового дня косари Верхних Подгоричей выкупались в речушке Птаре, из выловленной здесь же рыбы сварили уху. Пока испытывали под самогоночку свои кулинарные способности, стемнело. На ощупь добрели до шалаша и завалились спать. Рано утром их разбудил женский визг. Оказывается, они по ошибке забрались в палатку женщин из соседнего колхоза «Маяк».
Другой случай чуть не закончился трагедией. Совхоз «Борищевский» заготовил на своём участке сено и оставил на лугу в стогу, чтобы перевести, когда накал сельхозработ спадёт и высвободится транспорт. Дело затянулось до первых морозов и выпавшего снега. Для перевозки выделили лучшего водителя совхоза Анатолия Помосова. В своё время, когда в совхозе развернулось строительство, Помосов получил Орден Трудового Красного Знамени. Делянка строевого леса была выделена далеко, в Юхновском районе, где-то на границе со Смоленской областью. Строительная бригада сплавляла бревна по реке Угре. В низовьях реки их грузили на машины и доставляли на Центральную усадьбу. Вот здесь и отличился наш водитель.
Зимой дни короткие. Последнее сено грузили на машину уже в сумерках. Увязав сено верёвками, бригада из пяти человек залезла наверх, фуражир Гришина села в кабину, и «газон» тронулся, медленно «спотыкаясь» на промёрзших комьях грязи в набитой по лугу колее. Вдоль речки Птары на шоссейную дорогу выехали благополучно. Но сразу же за поворотом начинался крутой подъём перед Верхними Подгоричами. С трудом преодолев препятствие, дальше машина без проблем прошла свои пятнадцать километров пути. Остановившись у конторы совхоза, Помосов вдруг обнаружил, что на машине нет ни пассажиров, ни половины груза. Страшно перепугался: вдруг грузчики погибли. Вернулся назад и обнаружил людей на дороге в ворохе сена. На подъёме они сползли вместе с сеном и мирно спали, разморенные за трудовой день.
Со временем произошло укрупнение колхозов, благодаря чему в пойме была ликвидирована чересполосица, а участки отдаленных хозяйств были переданы вновь образованному в районе межколхозному предприятию «Корма».
Вот здесь, в этой пойме у Певкина бугра, мне и предстояло внедрять современные методы использования кормовых угодий как агроному-луговоду колхоза имени Ленина.
2. Певкин бугор (продолжение)
История колхоза имени Ленина
Колхоз имени Ленина входил по административно-хозяйственному подчинению в Перемышльский район. Судьба района менялась каждый раз с новыми веяниями советской власти. В 1929 году район был образован из территорий бывших Перемышльского и Калужского уездов. В сентябре 1937 года передан во вновь образованную Тульскую область и вернулся в Калужскую область только 5 июля 1944 года, когда немецких оккупантов прогнали из нашего края к Западным границам. В хрущёвский период район был упразднён и восстановлен только в январе 1969 года.
Менялась и структура сельского хозяйства. С начала коллективизации на каждую деревню приходился колхоз. Со временем сельскохозяйственные предприятия объединялись. Как правило, слабые колхозы власть старалась влить в экономически устойчивые предприятия или полностью сделать государственными совхозами. Да и при появлении на селе высокопроизводительной техники требовались для обработки более крупные земельные массивы.
Так и был создан колхоз имени Ленина из восьми мелких коллективных хозяйств:
«Каучук» – деревня Сильково; «Добролёт» – деревня Верхние Подгоричи; «Трактор» – деревня Нижние Подгоричи; «Пламя» – деревня Желохово; «Автодор» – деревня Торопово; имени Чапаева – деревня Дудоровка: «Комсомольская правда» – деревня Грицкое; «Красный Богатырь» – деревня Татьево. И ещё долгое время перешедшие колхозы в статус полеводческих или комплексных бригад стремились к автономной работе, продолжая пристально следить за успехами друг друга.
К началу моей работы после окончания института были укомплектованы образованными специалистами управления сельского хозяйства областного и районного звеньев. Стали появляться и в колхозах инженеры, агрономы, зоотехники. Но бригадиры – практики воспринимали специалистов ещё как советчиков, стараясь организацию производства не выпускать из своих рук. Правда, усложнение технологии, внедрение в сельское хозяйство достижений науки, строительство новых объектов привело к отраслевой системе управления, где главную роль стал играть специалист. И здесь колхозу имени Ленина повезло. В колхоз пришёл в 1959 году молодой инженер, выпускник Московского института инженеров сельскохозяйственного производства имени Горячкина Б.П. Оконечников.
Борис Павлович Оконечников
Интересна история становления молодого специалиста. По распределению в институте четверо выпускников были направлены в Калужский район. Титкова ожидала инженерная должность на Воротынском хлебоприёмном пункте. Семичастнов стал специалистом Перемышльской РТС. А Бориса Павловича с четвёртым другом ожидал приём известного председателя колхоза «Россия» Г.И. Сонина.
Сонин уже тогда был уважаемым в области руководителем, орденоносцем. Его обычно бросало начальство на укрепление отстающих хозяйств. Он хорошо знал психологию сельских жителей и умело пользовался этим, управляя своими коллективами. Где-то прибедняясь, где-то включая свой авторитет, он мог «выбить» необходимое финансирование строительства в колхозе, новую сельхозтехнику, дефицитные удобрения. Так, однажды он выкупил почти весь областной фонд коробок передач для «газонов», потом с выгодой обменивался ими с соседями.
Однажды я был свидетелем такого эпизода. Заходит Григорий Иванович в кабинет к заместителю начальника областной «Сельхозтехники» по торговле Н.М. Якушкину, в строгом костюме, на груди сияет звезда Героя Социалистического Труда, и сразу – «бух» на колени:
–Николай Матвеевич, выручай колхоз! Стада нужно выводить в летние лагеря, а гвоздей нет ни грамма!
Видимо, Николай Матвеевич привык к таким спектаклям. Пригласил Григория Ивановича к столу и попросил заявку на гвозди. Григорий Иванович раскрыл персональный блокнот депутата Верховного Совета СССР и на именном бланке оформил заявку. Надо сказать, что к тому времени прошло уже более десяти лет, как закончились его депутатские полномочия.
Вот к нему и попали молодые специалисты на собеседование. Сонину нужен был только один инженер. Он свой выбор остановил на друге, а Борис Павлович после первой неудачной попытки оказался в колхозе имени Ленина. Прошло много лет. Оконечников стал известным руководителем областного масштаба. И тогда на одном из совещаний Сонин признался Оконечникову, что прогадал он в поспешном выборе. Мало того, что он потерял специалиста, но инженер женился на экономистке колхоза и ту увёз на свою родину.
После организации колхоза имени Ленина Оконечников был первым специалистом с высшим образованием. Центральной усадьбой с правлением колхоза была определена деревня Сильково, расположенная на трассе Перемышль – Воротынск. Здесь были магазин, почта, старенькая школа. Общественное жильё только что ещё начали строить. И Оконечникову пришлось поселиться на квартире у местного жителя в отдалённой деревне Желохово.
Трудности сельского быта его не пугали. Сам он родом был из вологодской деревни. Легко поступил в институт, с интересом учился, занимался спортом. В колхозе быстро нашёл общий язык с трактористами и шофёрами. Техникой до его прихода занимались механики-практики, которые сначала ревниво присматривались к действиям нового инженера. Но Оконечников не стеснялся опираться на старые кадры, не задевая их самолюбие. Многие из них были почти ровесниками. Фролкин, Пекличев, братья Евстигнеевы, Иванов, Клепиков стали надёжными помощниками в механизации производственных процессов.
Характерен такой пример отношения Оконечникова к работе как инженера. Иногда бывало, что для выпуска машины или трактора в рейс, нужна срочно запчасть. Оконечников закидывал рюкзак за плечи с неисправной деталью, становился на лыжи и отправлялся за четырнадцать километров, чтобы в мастерских райцентра поменять на новую.
Естественно, районная власть заметила перспективного грамотного специалиста, пользующегося уважением колхозников. А тут председатель колхоза подал очередное заявление на увольнение, шантажируя райком партии. Заявление удовлетворили, а на замену была предложена кандидатура главного инженера. И в декабре 1965 года колхозники дружно проголосовали за нового председателя Бориса Павловича Оконечникова.
У нового председателя наконец появилась возможность осуществить давнюю мечту: собрать из комплексных бригад (бывших колхозов) всю технику на машинном дворе и обеспечить планомерный ремонт и техническое обслуживание её. Учитывая свой опыт молодого специалиста, развернул строительство жилья для приглашённых квалифицированных специалистов. Начал строительство современных животноводческих и складских помещений. И, наконец, заложил вместительный свиноводческий комплекс, собрав всё поголовье из десятка ветхих свинарников, разбросанных по закоулкам бригад. В тех свинарниках преобладал ручной труд.
В этот период законодательство страны уравняло наконец-то колхозников с рабочими. Было введено общее пенсионное обеспечение. Официально престали запрещать выдавать колхозникам справки на получение паспортов. Конечно, это способствовало оттоку сельского населения. Деревни наполнились «шефами» промышленных предприятий. Борис Павлович видел: чтобы удержать колхозников, нужно ускорить механизацию труда, повысить заработную плату. То есть, как мы иронизировали в студенческие годы, нужен примазинчик – принцип материальной заинтересованности. Тут пошли в дело и оплата труда за произведённую продукцию, и премиальная система.
Но, я думаю, председатель нашёл тонкий подход к повышению доходов населения. При этом и райком не мог упрекнуть, что у колхозников «раздута» зарплата, и семьи были заинтересованы в росте производства в колхозе имени Ленина. Он помогал укреплению личного подсобного хозяйства колхозников, в отличие от некоторых соседей. Широко использовалась натуральная оплата кормами. На складах можно было выписать зерно, мясо, молоко. Не говоря уже о бесплатной обработке приусадебных участков. А что стоило вырастить кормовые корнеплоды, которые трудно поддаются механизации.
В то время еще мало было скороспелых гибридов кукурузы, чтобы можно было обеспечить в кормовом балансе углеводы. Поэтому выращивалось до сотни гектаров свёклы, богатой сахарами. В каждой полеводческой бригаде посевы свеклы делили по семьям. И кроме основных дел по наряду обычно все члены семьи, от мала до велика, были задействованы на своих делянках в течение сезона, потом корнеплоды сдавались на фермы, а десять процентов продукции оставалось в семьях. Это приблизительно три тонны дополнительного корма на каждый двор.
Это был тяжкий труд, но никто не роптал. Почти на каждом дворе стояла скотина. Особенно популярно было выращивание свиноматок. Молодняк поросят колхозники продавали на рынках в Перемышле или Калуге. Когда в Силькове еще действовал аэродром, жители, загружали поросят в большие «плетушки», садились в «кукурузник» и летели до Калуги. Позже перешли на транспортировку товара на автомашинах, которые регулярно выделялись колхозникам.
Обидно, что поработать с Борисом Павловичем удалось всего два года. Но эти два года многому меня научили…
В конце 1975 года Бориса Павловича вызвал Первый секретарь Обкома КПСС А.А. Кандренков для назначения вторым секретарём Жиздринского района. Экономический потенциал района был низким, довлели кадровые проблемы. Да и в колхозе имени Ленина были намечены немалые планы, многое стало получаться, колхоз уверенно выбился в районе в тройку лидеров, наравне с колхозами «Маяк» и «Первое Мая». Труд многих колхозников был отмечен орденами и медалями. У самого председателя появились на груди Орден Трудового Красного Знамени, Орден Знак Почёта.
А.А. Кандрёнков, видя замешательство Б.П. Оконечникова, подбодрил: «Слушайся моих советов, тогда не пропадёшь! А освоиться на новом месте мы всегда тебе поможем…». На моей малой родине, в Жиздре, Борис Павлович получил уютный домик у реки. Объехал все хозяйства, познакомившись с населением. Особенно он подружился с директором совхоза «Березовский», инженером по образованию, по фамилии Вальд. Лесистая местность района с малыми контурами полей, трудными для проведения сельхозработ, напоминали ему родные вологодские края.
Но закрепиться в Жиздринском районе Б.П. Оконечникову не удалось. В 1976 году умер В.Н. Цветков, создавший Госплемзавод «Кудиново», получивший всесоюзное значение. Потом этому предприятию присвоили имя Цветкова. И опять А.А. Кандрёнков вспомнил об Оконечникове. Новое назначение, новый переезд, теперь уже до конца жизни. И на этом поприще труд Бориса Павловича был отмечен двумя орденами Ленина. Два созыва подряд он избирался депутатом ВС СССР от Калужской области. Память о нём в 1921 году запечатлена в Мемориальной доске в центре Кудинова и в звании «Почётный гражданин Малоярославецкого района.
Глава 2. Певкин бугор. (Продолжение)
Первое знакомство с колхозом
Я прибыл в колхоз имени Ленина, когда Б.П. Оконечникову удалось уже сплотить всё население бывших хозяйств в единый трудовой коллектив, поставить во главе отраслей специалистов с высшим образованием, приступить к строительству жилья. С развитием животноводства, со строительством коровников и введением в строй мощного свиноводческого комплекса нужно было создавать соответствующую кормовую базу. Вот и пригласил меня Борис Павлович на новую должность агронома – луговода.
Дав три дня на обустройство в двухкомнатной квартире, председатель поручил мне за месяц подготовить план производства кормов и организации поливных долголетних культурных пастбищ (ДКП). Этот план я должен был представить на очередном заседании правления колхоза, на котором также утвердят меня на должность. Я углубился в экономическую документацию, познакомился с кадрами хозяйства, изучил карты почвенных исследований и систему севооборотов. Попутно главный агроном Панфилов привлекал меня к подготовке плана весенних полевых работ с уточнением технологических карт, потребности удобрений и семян.
Иногда мы с Панфилов садились в его «уазик» и объезжали бригады. У каждой бригады были свои организационные особенности. Вот подъезжаем мы рано утром в Желоховскую бригаду. А там уже с восходом солнца всеми уважаемый бригадир Анна Дмитриевна Коновалова собрала колхозников на разнарядку под удары колокола. Этот обычай был заведён ещё до войны. Столб с колоколом стоял недалеко от магазина, у крутого обрыва, нависавшего двадцатиметровой глыбой над ручейком, рассекающим деревню пополам.
До объединения бригада представляла собой самостоятельный колхоз «Пламя». За ней были закреплены из животноводства кони и овцы, из растениеводства – выращивание зерновых и овощей. В этот весенний день основная работа ожидала колхозников на парниках: нужно было засыпать в парники новый грунт, закрыть рамами и изготовить торфо-перегнойные горшочки под рассаду.
Анна Дмитриевна, женщина предпенсионного возраста, была склонна к полноте, но с лошадью управлялась сноровисто. Быстро лошадь запрягла в телегу, и мы сделали объезд по производственной зоне. Везде был порядок. Под навесом у конюшни женщины перебирали остеклённые рамы от парников и грузили их на тракторную тележку. Вообще, как я потом узнал в процессе работы, Желоховская бригада представляла собой сплочённый коллектив. И если предстояла какая-то срочная и трудоёмкая работа – разгрузить на станции Воротынск вагон с удобрениями или вывезти из Калужской опытной станции семена на посев – в первую очередь вызывали эту бригаду.
В другую, Тороповскую, бригаду входили, кроме деревни Торопово, ещё Грицкое, Нижние Подгоричи. Поэтому бригадир Мария Ивановна Самойлова назначала на работу своих колхозников, чаще всего, с вечера или объявляла общий сбор заранее на ферме у весовой. Бригада выращивала зерновые, кормовые культуры и обслуживала молочно-товарную ферму с двумя дойными стадами и молодняком крупного рогатого скота.
Мария Ивановна была полна энергии при своих немалых летах. Худощавая, быстрая в ходьбе и в принятии решений она успевала вникать во все колхозные дела и отстаивать интересы бригады. За это её и выбрали колхозники членом правления. Она напоминала героинь известного фильма «Свадьба с приданым». И даже награждена Орденом Трудового Красного Знамени. Бригаду составляли женщины, почти все её возраста, хлебнувшие горя в военные годы. Некоторые не дождались с войны своих мужей, так и остались вдовами, другие так и не познали семейного счастья – война «проредила» женихов. Таких в деревне называли вековухами, не со зла, а сочувствуя их незавидному положению.
Мария Ивановна вышла замуж за бывшего фронтовика, инвалида войны, прожила счастливую жизнь, воспитав трёх дочерей, дав им образование и профессию. Муж работал банщиком. Выручал жену, когда нужен был сторож на посевах, чтобы отгонять прожорливых грачей, или выполнить другие поручения. Семья была трудолюбива и гостеприимна.
Принимала выполненные работы бригадир дотошно. Однажды рабочий подшефного предприятия запросился уехать на выходной с очередной сменой. Мария Ивановна разрешила, если успеет закультивировать поле под посев ячменя. К концу дня приезжает принимать работу, проходит поле по диагонали и выясняет, что тракторист объехал участок, на который с утра придут сеялки, только по краям. Пришлось ему переделывать работу.
Третью, Подгорическую, бригаду возглавляла Елена Сергеевна Ковалёва. Сюда входила одна деревня Верхние Подгоричи – бывший колхоз «Добролёт». Посевных площадей здесь было мало, но приходилось обслуживать большое поголовье скота на МТФ и выращивать рассаду овощей, капусту, помидоры, огурцы, кормовые культуры. Елена Сергеевна всегда работала в контакте с заведующей фермой Ниной Григорьевной Колязиной. Малочисленная бригада жила дружной семьёй. У Елены Сергеевны детей не было, тепло и заботу она дарила своим племянникам, ставшим уважаемыми в районе специалистами сельского хозяйства.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/leonid-frolovich-egorenkov/mozaika-odnoy-zhizni-70368550/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.