Читать онлайн книгу «И жизнь продолжалась» автора Влада Арт

И жизнь продолжалась
Влада Арт
«И жизнь продолжалась» – десять рассказов о счастье в простых вещах. О прогулках с друзьями, вкусном кофе, закатном небе, любимой музыке. Все они рассказаны через призму Чарли, журналистки газеты «Ежелунник: эссе, предсказания и аналитика». Вместе с ней вы будете кататься на велосипеде в карнавальную ночь, заглянете в бар с кактусовым соком и игрой в кости тигра, организуете свадьбу подруге во дворце, сбежите на концерт из больницы и проживёте десятилетие, полное маленьких приключений.

Влада Арт
И жизнь продолжалась

Посвящается моему Северному городу

Предисловие

Я начала писать эту книгу в июле, почти три года назад. Задумка была такая: деконструировать классическую сюжетную формулу и написать книгу не о больших сражениях, великои? любви или невероятных приключениях, а, наоборот, посвятить все? внимание дням, которые в большеи? степени составляют нашу жизнь: обычным будням с их счастьем в простых вещах. Можно сказать, что эта задумка лежит в сердце всех истории?.
Когда мир перевернулся с ног на голову, у меня было написано только два рассказа: «История однои? невлюбле?нности» и «Выходнои?». Они деи?ствительно посвящены настоящему и радости от мелочеи?. Но, начиная с февраля, рассказы стали трансформироваться. Я все? еще? старалась записывать красоту и ле?гкость, но замечала, как рассказы наполняются тоскои? по чему-то безвозвратно упущенному. Спокои?ному времени, когда твоя Вселенная вращается вокруг чего-то обыденно-прекрасного, вроде уроков фортепиано и вечерних прогулок у ТЮЗа.
Я заметила, как дорогие сердцу главнои? героини люди ухо-дят из ее? жизни. По разным причинам. Хотя мотив «прощания» я и не задумывала в самом начале. Но мне захотелось передать эту вполне себе естественную часть жизни, которая, тем не менее, каждыи? раз проживается тяжело, как в первыи?. Даже если мы помним, что никто в нашеи? жизни не останется навсегда, разрыв ощущается болезненно. Но так же естественно, как происходят расставания, случаются и новые встречи. А потому и для главнои? героини, Чарли, каждая потеря – не конец, а только начало.
Когда я начала писать эту книгу, мне было двадцать семь, а закончила я ее? в двадцать девять. Получилось, что книга стала своего рода эпилогом к моему десятилетию от двадцати до тридцати. Опыт, что я прожила к этому возрасту, и то, как он отпечатался в голове и сердце, превратились в этот сборник будничных сказок.
Кстати, изначально книга называлась «Чарли, Цок-Цок и сливовые туфельки». Я придумала название сразу – оно звучало для меня беззаботно и тепло, как маи?скии? вечер. Но в процессе написания рассказов стало ясно, что теперь безешно-зефирное настроение перестало им подходить. И вот новое название явило себя: «И жизнь продолжалась». Оно уместило в себе все чувства, которыми пропитаны собранные здесь главы. Что бы ни случилось: хорошее или плохое, – жизнь продолжается. Думаю, что могу назвать эту мысль своим талисманом последних лет.
Дорогои? читатель, пусть эта книга станет для вас приятным путешествием. Приключением, полным надежды и самых обычных волшебных вещеи?.
Влада А.

P. S. Эту книгу можно прочитать тремя способами.
Первыи? – авторскии?, в особенном порядке, которыи?, как мне кажется, поможет лучше прочувствовать героев.
Второи? – хронологическии?, в порядке взросления главнои? героини. Тогда очередность глав выглядит так: IV – II – VII – V – IX – I – III – VIII – VI – X.
Ну и третии?, вольныи? вариант. Читаи?те в любом порядке, какои? вам вздумается. Пусть получится что-то особенное. В любом случае, приятного чтения.

сегодня мы празднуем жизнь,

ведь это лучшее,что может с нами случиться.

I

Выходнои?

Солнце настои?чиво карабкается в окно Чарли. Медленно, но уверенно, оно ползе?т, лучик за лучиком, цепляясь за дом. Сначала по металлическому подоконнику, потом по ярко-краснои? пластиковои? раме, покрытои? толстым слоем пыли. У солнца почти получилось. Оно поставило себе цель, правильно распределило время. У него нет проблем с таи?м-менеджментом. Ровно в девять пятьдесят три солнце бросает свои лучи на стекло. Свет просачивается сквозь прозрачныи? барьер, и вот уже солнце внутри маленькои? комнаты, где живе?т Чарли.
Это не спальня, а настоящая гриме?рка. Здесь есть и старинныи? цыганскии? тамбурин, и маска из японского театра, и лиловыи? кафтан как у принцессы сливового королевства. Здесь даже можно отыскать меч-трость – особенныи? подарок на двадцать пятыи? день рождения.
Каждыи?, кто заходит посмотреть на ее? жилище, всегда открывает для себя что-то волнующее воображение. Кого-то поражают алые башмачки с кастаньетами, крепко пришитыми к носам золо- тыми нитками. Другим запоминается плащ из вафелек, ну а третьи не могут оторвать глаз от васильковои? шляпы. Все эти сокровища – результат долгих странствии? Чарли по самым чудным уголкам мира, где она искала себя. И пусть поиски пока что не привели ее? к окончательному ответу или даже наме?ку на него, памятные сувениры из дальних мест все? равно ее? радуют.
Чарли просыпается. В первыи? раз у нее? едва ли получается открыть глаза, словно к векам привязаны канистры с лавандовым киселе?м, по три литра каждая. Медленно, с трудом, еи? все? же удае?тся поднять их и взглянуть на утро.
Первое, что она видит на рассвете своего дня – луч, что просочился к неи? в комнату. Только теперь он быстро разрастается до целого снопа апельсиново-греи?пфрутовых полос света. Они освоились и без стеснения расползлись по стенам комнаты. Чарли сонно улыбается блаженнои? улыбкои?, всматриваясь в глубокие контуры своеи? комнаты, подсвеченнои? космическим софитом.
Следом за солнцем комнату Чарли навещает перечно-мятныи? ветерок. Он свежии?, его явно принесло с моря. Ветер хранит с десяток разных ароматов. Медленно его смакуя, чтобы хорошенько отпечатался в ноздрях, Чарли разгадывает запахи по очереди.
Вот еи? открылся запах раковин мидии?: ими, скорее всего, позавтракали в порту, прямо у пристани. Вместе с мидиями невидимыи? кто-то пил просекко: его аромат едва ли уловим, но острому нюху Чарли удае?тся его пои?мать. Следом за сухим игристым она расшифровывает запах корабельного масла, которым недавно заправляли яхту со скрипящеи? деревяннои? палубои? и пластиковым корпусом. Последним любопытному носу предлагается запах расплавленнои? жевательнои? резинки, что волею судеб была брошена возле мусорнои? корзины. И вот она вспузырилась на горячем асфальте и выбросила в воздух химическии? аромат клубники из детства.
Разобравшись с ветром и запахами, Чарли лениво потягивается в постели. Не забыв похрустеть каждым суставом, вытянув тело струнои?, она сладко зевает и резким движением выде?ргивает себя из мягких простынеи?.
Чарли открывает дверь комнаты, и еи? навстречу тут же врывается ее? ворон – Цок-Цок. Он радостно каркает, задрав голову и размахивая блестящими че?рными крыльями.
– Привет, Цок-Цок! – широко улыбаясь, говорит Чарли. – Пои?де?м варить кофе.
Босые ноги шле?пают по холодному полу. Она иде?т вдоль широких двереи?, облаче?нных в акриловые наряды самых разных цветов. Так – кто лазурью, кто цветом фуксии – ее? соседи обозначили входы в свои миры. За каждои? дверью и вправду родилась новая галактика, а может и целая Вселенная. Со своими необычным освещением, чуднои? мебелью и совсем уж странными узорами на стенах. Конечно, у каждого наи?де?тся свое? определение к слову «странныи?», поэтому стоит подчеркнуть, что они были необычными даже по меркам «Страны Чудес», в которыи? жила Чарли.
Например, в однои? из комнат орнамент нарисовали с помощью специи?: куркумы, паприки и шафрана. А в другои? – потолок украшал настоящии? мох. Необычная мебель тоже не именовалась таковои? просто так, ведь если для обшивки кресла использовать кору мальмового дерева и страусиные перья, посредственным его точно не назове?шь.
Но верне?мся к Чарли, которая, миновав тоннель пространств, попадает в светлую кухню. Здесь уже собрались все соседи и вместе готовят завтрак.
Едва шагнув за порог кухни, Чарли слышит нежное шкварчание сковородки, на которои?, утопая в раскале?нном тыквенном масле, жарятся ломтики сыра. К этому звуку добавляется бульканье сотен пузырьков, танцующих внутри вскипевшего чаи?ника. Замыкает трио звонкии? стук острого, только отточенного ножа о дубовую разделочную доску.
– Доброе утро, – говорит Крыжовник, ее? сосед лет тридцати пяти с огромными зеле?ными глазами-киви.
– Доброе, – зевнув, отвечает Чарли.
Она проходит к своеи? полке и достае?т банку желуде?во-мятного кофе. Засыпает две столовые ложки в поте?ртую медную турку и ставит ее? на плиту. Крыжовник заканчивает нарезать черри и ловким движением смахивает дольки в лазурную керамическую миску. Следом он тянет загорелые, цвета абрикосовых косточек, руки к мельничкам со специями и посыпает помидоры шамбалои?, че?рным перцем, шалфеем, маи?ораном и тмином. Он перемешивает их голыми руками и вытирает ладони о голубое полотенце в полоску.
Кофе медленно карабкается по горячему узкому горлышку, прямо к краю, и Чарли быстро снимает турку с плиты. Разлив его на кружку и напе?рсток – для Цок-Цока, она желает Крыжовнику доброго дня и поднимается по че?рнои? лестнице на чердак. Толкает бедром хлипкую дверь, открывая проход к металлическои? покатои? крыше.
Хотя солнце уже вовсю сияет в утреннем небе, металл еще? не успел нагреться до температуры плиты, поэтому Чарли с Цок- Цоком устраиваются поудобнее.
– Ах! – втягивает носом горячии? кофеи?ныи? пар Чарли. Она уже было собралась добавить «мило», но успевает пои?мать слово между губ и аккуратно втягивает его обратно. И это раздавленное «мило» превращается в блаженное: «м-м-м».
Цок-Цок опускает клюв в напе?рсток и с наслаждением закидывает голову, позволяя горячему напитку промочить каждыи? миллиметр горла.
– Предлагаю сегодня устроить выходнои?, – говорит Чарли. Цок-Цок кивает и радостно каркает. Они замолкают, и в тишине любуются видом.
С их точки обзора город представляет из себя слаженную мозаику. Медь труб сплетается с рыжинои? кирпичных фасадов, над которыми возвышаются плете?ные корзинки и разноцветная ткань воздушных шаров. Над плотными слоями цветного дыма нависает вересково-васильковое небо; по нему плывут облака-рыбы с серебристои? чешуе?и?. Чарли наблюдает, как они уносятся все? дальше, к горизонту, где пролегает тонкая полоска моря. Она чувствует, как внутри расползается нежность к виду, которыи? она в эту секунду любит больше всего на свете.
Спустя четырнадцать глотков кофе заканчивается. Тогда Чарли поднимается и в последнии? раз окидывает взглядом вытянутыи? дом, дерево с размашистои? лиловои? кронои? и шпиль Адмиралтеи?ства. Она спускается, Цок-Цок покорно следует за неи?.
Сполоснув чашку и напе?рсток, Чарли возвращается в комнату и распахивает свои? розовыи? пластиковыи? шкаф. Она его просто обожает за форму – копию шкафчика домика Барби; его заказали друзья специально к ее? двадцатипятилетию. Мастера умудрились даже воссоздать все узоры из выпуклых розочек. Подарить шкаф было решено после оглашения шокирущего факта, что Чарли хранит вещи в холодильнике.
А дело вот как было. Однажды Чарли нашла на мусорке старыи? холодильник и по необъяснимои? причине влюбилась в него. Так старая «Заря» получила вторую жизнь, оказавшись перекрашеннои? в лососевыи? цвет. Правда, судьба разлучила ее? с электричеством, так что на внутренних полках отныне хранились не сыры, молоко или овощи, а лавандовые саше и безумные наряды. И хотя некоторые друзья оценили задумку, большинство сошлись во мнении, что Чарли необходим настоящии? шкаф для одежды. Так она и обзавелась новои? розовои? прелестью, а «Заря» родилась в третии? раз и поселилась у Крыжовника.
Задумчиво разглядев свои вещи, Чарли выбирает зеле?ное вельветовое платье, с красными попугаями, вышитыми на плечах. Это одна из ее? любимых находок с Маленького рынка. Каждую среду и пятницу с шести до десяти утра на площади Мира сотни людеи? продают все?, что только можно продать: треугольные шляпы, шарфики из водорослеи?, фарфоровые ягоды, венки из полыни, переносные кресла-книжки, вулкановые печки, косынки из сахарного кружева, тысячесте?кловые монокли и гигантских резиновых рыб; свое? добро они выкладывают на стеллажи под ярко-розовыми шатрами с металлическими крыльями.
Вместе с платьем Чарли достае?т красные лаковые туфли и маленькую сумочку, расшитую изумрудным бисером. Она переодевается и кружится перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон. Завершает образ алым беретом в цвет попугаев. Довольно кивнув своему отражению, она уже собирается выходить, как вдруг вспоминает, что кое-что забыла.
– Ои?, Цок-Цок! Твои? шарфик! – выудив из шкафчика атласную ленту рубинового цвета, повязывает его на шею ворону. Цок-Цок хлопает крыльями, и они, сделав прощальныи? реверанс перед зеркалом, запирают дверь и быстро пролетают через при- хожую прочь из квартиры, навстречу своему выходному дню.
Не имея ни маршрута, ни плана, Чарли и Цок-Цок решают отправиться на кладбище скульптур. Там, среди плотных рядов бука и кле?на, разбросаны части неизвестных памятников, разрушенных при таинственных обстоятельствах. В четырнадцатом ряду лежат глаз древнеи? царицы Руни и бюст Лиссабонского короля Гозе Рамаго. У западного входа в парк зарастает мхом одна из колонн Парфенона из Царства Ме?ртвых. Есть на кладбище и современные скульптуры. Одна из них – Платиновая змея без головы, работа неизвестного художника для Второи? Международнои? Выставки Анималистического Искусства.
Путь от дома до кладбища неблизкии?. Для начала нужно прои?ти пару кварталов Южного раи?она. Чарли и Цок-Цок следуют по улице Абрикосов, которая однажды была самои? симметричнои? в городе и точно указывала на юг. Отныне она изрядно перекошена и как стрелка компаса не годится. Уче?ные до сих пор ломают голову над таинственным смещением Абрикосовои? улицы, думая, что дело в движении тектонических плит. На самом деле, она просто очень устала и решила наконец пожить для себя.
Чарли и Цок-Цок минуют цветочную лавку, заросшую огромными подсолнухами. На деревяннои? вывеске, что ютится поверх же?лтых гигантов, выведена надпись: «Росток и с мечко». Похоже, что одна из букв со временем выцвела. Из лавки выбегает креп- кии? накаченныи? мужчина. Чарли удивляется, насколько плотно джинсы обтягивают его ноги. В руках у мужчины букет цветов: бархатцы, маргаритки, ромашки, маки и лютики.
От букета за пару метров чувствуется сладкии? летнии? аромат. Как только он задевает нос Чарли, она тут же переносится в детство. В то время, когда вся семья отдыхала в маленьком зеле?ном домике у реки. В жаркие дни дедушка вылавливал из воды тигровых улиток и пересаживал их в аквариум. Делал он это, чтобы собрать кирпичного цвета слизь, которую он обожал использовать в своих картинах. Дедушка был привязан к этому цвету так сильно, что даже использовал краску во время рабо-ты над портретом бабушки, из-за чего ее? белые локоны стали рыжими. Но, несмотря на замену цветов, портрет получился удивительно точным.
Мужчина с букетом обгоняет Чарли и следует дальше по улице. Его попа нетипично сильно раскачивается из стороны в сторону, точно маятник. Завороженная зрелищем полупопии?, она даже на секунду забывает, куда идти дальше.
Он останавливается у пурпурного «Мини Купера» с откидным верхом. На пассажирском месте сидит блондинка с волосами на- столько идеально прямыми, что улице Абрикосов и не снилось. Девушка молча забирает букет, пока мужчина садится за руль. Проходит секунда и рычащии? под капотом «миник» уносится прочь.
– Мне свои волосы никогда так не отутюжить, – Чарли проводит рукои? по торчащим во все стороны кучеряшкам.
– Кар! – отвечает Цок-Цок, намекая, что ее? кучеряшки ему кажутся куда интереснее.
– Ну спасибо, Цок-Цок – улыбается Чарли и они продолжают свои? путь, свернув с улицы Абрикосов на переулок Арбузных Косточек.
Здесь когда-то жил хорошии? друг Чарли – Урса; названныи? в честь созвездия Большои? Медведицы, он в день знакомства по-лучил новое прозвище и стал зваться Мишкои?. Он был заядлым книгоголиком и мог уходить в «зачит» на несколько недель. Личныи? рекорд Урсы – месяц и два дня на воде и гречке за прочтением полного собрания сочинении? Эрнесто Фернандо Гокка, известного также как «отец гедонизма». Эрнест был убежде?нным эстетом, и в своих трудах описывал важность и ценность простых земных удовольствии?. Одним из его значимых трудов была инструкция по самому тонкому из искусств – ничего-не-деланию. Эрнест описывал ничего-не-делание как верх гедонизма. Сам Урса эстетом не был и принципиально не зашивал дырки на одежде. Но работы Эрнеста захватили его так сильно, что он сменил выцветшую толстовку на кашемировыи? свитер, а квадратные очки в пластиковои? оправе на золотое пенсне. С подачи Гокка, Урса заве?л привычку держать чаш- ку, оттопырив мизинчик, и выучил итальянскии?, чтобы прочитать «Божественную комедию» Данте в оригинале.
Чарли смотрит на же?лтую дверь четве?ртои? параднои?, в которои? когда-то жил Урса, и как наяву видит его немного сутулыи? силуэт c авоськои?, полнои? апельсинов, и бутылкои? сливок. Он обожал пить свежевыжатыи? сок со сливками по утрам. И даже в тот день, когда он решил, что с его жизнью на Земле пора заканчивать, Урса не отказался от стаканчика своего любимого напитка – апельсиновые корочки были наи?дены на столе. С того дня прошло уже два года, но Чарли до сих пор не могла смириться с его внезапным уходом.
Чарли подходит к двери и легонько прикасается к неи? подушечками пальцев.
– Эх, Мишка, – тихо говорит она. – Ну какои? же ты дурак!
Цок-Цок молчит. Он не знал Урсу, лишь много о не?м слышал. Но ему, конечно, тоже жаль парня, которыи? заблудился в густом мрачном лесу своих мыслеи? и не смог из него выбраться.
За переулком Арбузных Косточек, на проспекте Васильков, находится нужная Чарли остановка. Отсюда иде?т прямои? трамваи? No 8, прямо до площади Капустников. Оттуда до кладбища скульптур рукои? подать.
Рядом с остановкои? установлен автомат Случаи?ных Мармеладных Мишек, у которого толпятся дети. Они толкаются, стараясь быстрее остальных забросить в автомат монетку. Каждыи? раз, когда монетка со звоном проваливается внутрь, машина начинает грохотать и подпрыгивать, чтобы спустя мгновение выплюнуть цветную мармеладку. Дети надеются, что им выпадет «лимонад» или «соле?ная карамель», но вместо этого уже четве?ртыи? раз под- ряд почему-то выскакивает «брокколи».
– Сеи?час я разберусь, – заявляет мальчик в огромнои? панаме с пингвинами. Он крутит в ладошке медную монетку, потом подносит ее? к губам и что-то шепчет еи? на ушко. Завершив ритуал, мальчик кидает монетку в автомат и бье?т ладошкои? по кнопке. Машина начинает свои? безумныи? танец, покачиваясь из стороны в сторону, поднимаясь на цыпочки и с грохотом опускаясь вниз.
– Три, два, один! – кричат дети.
Из квадратного отверстия вылетает красныи? мишка, и мальчик в панаме ловко ловит его на лету. Откусив мишке голову, он тщательно ее? пережевывает.
– «Клубничная све?кла»! – сообщает он.

– Ууу, – гудят дети.

– Фу! Не лучше, чем «брокколи», – замечает девочка в зеле?ном платье.

– Неа! Это уже НЕ «брокколи»!

Они начинают громко спорить, но их крики заглушает звон
трамвая. Чарли снисходительно качает головои? и, улыбнувшись детворе, поднимается на борт. Путешествие к площади Капустников начинается.
Трамваи? проезжает прямо пятьсот семьдесят метров, потом сворачивает на одну из самых узких улочек города – проезд Андромеды; вагон едва ли не скребе?т по фасадам домов. Пока водитель проталкивает трамваи? вдоль проезда, Чарли заглядывает
в окна. Большинство из них зашторены, и лишь на некоторых висят ле?гкие кисеи?ные занавески, через которые можно разглядеть чужие квартиры, похожие на музеи. В гостинои? на втором этаже Чарли подмечает танцующую парочку. А на однои? из кухонь сидит женщина в изящном розовом халате и с бигудями-кораллами. Она поворачивает голову, и их с Чарли взгляды на секунду пересекаются. Женщина замечает Цок-Цока и машет ему рукои?. Ворон радостно каркает.
– Леди, – обращается к Чарли кондуктор, – если ваша птица продолжит шуметь, мне приде?тся попросить вас покинуть транспорт.
– Но ведь людям же разрешено громко смеяться в трамваях!
– То люди, а у воронов звуковая частота совсем другая, так что им нельзя.
– Ну и глупости! – возмущается Чарли и демонстративно отворачивается от кондуктора. Цок-Цок неодобрительно качает головои?. Он бы и сказал этому пожилому товарищу кое-что, да не будет: все? равно тот не пои?ме?т.
Трамваи? выезжает с проезда Андромеды на улицу Снов. Здесь все дома выкрашены в те?мно-синии? цвет, которыи? со временем выцвел. Зато совсем недавно на всех зданиях поменяли крышу и старое покрытие заменили на опрятныи? красныи? металл. Улица Снов достаточно протяже?нная, около двенадцати километров, и маршрут трамвая №8 пролегает до самого ее? слияния с площадью Поэта. Чарли наблюдает, как дома сливаются в синюю волну и забирают ее? с собои?. Мозг начинает блуждать от однои? мысли к другои?. «Может, сходить в новое кафе недалеко у дома? Или запечь яблоки с картофелем? Нет, в прошлыи? раз картофель оттянул на себя все? внимание, нужно попробовать что-то новое…»
Дзынь!
Звон трамвая переключает поток мыслеи? в другую сторону. «Если так подумать, уже через четырнадцать лет мне будет сорок. Ужас-то какои?! С другои? стороны, сеи?час я одинаково близка и к семнадцати, и сорока. Правда, не знаю, можно ли считать этот факт таким уж утешительным».
Бом!
Трамваи? резко де?ргает в сторону на стыке рельс. Чарли резко вздыхает, вырвашись из мира тягучих размышлении?. Цок- Цок наклоняет немного голову вбок и смотрит еи? в глаза. Она чешет его маленькую макушку.
Возвращается в поток своих мыслеи?. И вот уже на периферии сознания проявляются новые строчки. Скромные обрывки фраз, но они звучат так, словно могут однажды превратиться в важныи? текст.

«Всем белым воронам Северного города, Дале?кои? страны. Всем, кому бывает одиноко, неуютно, скверно, паршиво. Кто чувствует часто и много, кто не может не…»

Поток прерывается. Муза, внезапно одарившая Чарли вдохновением, уходит на перекур. Записав все?, что удалось от нее? добыть в блокнот с мухоморами на обложке, Чарли наконец замечает, что вагон мчится по однои? из ее? самых любимых улиц – проспекту Непокоре?нных. Он так назван в честь цветов лунохвоста. Три десятилетия тому назад по тогдашнеи? улице Конституции ехали первые грузовики с привезе?нными издалека семенами. Мэром планировалось разбить пышные клумбы лунохвоста у дворца, но произошло автомобильное недоразумение – открылись кузовы грузовиков, и семена в огромном количестве рассыпались по дорогам и свалились в канализацию. Долгое время считалось, что все они были безвозвратно утеряны. Но случилось невероятное: крепкие цветки лунохвоста отказались покоряться судьбе и проводить свои? век в темноте канализации, поэтому проросли из асфальта и стен домов. Они пробивались сквозь тостыи? цемент, и перламутровые бутоны распускались, мерцая, как зве?зды. С тех самых пор лунохвосты не переставали разрастаться, и с годами их становится все? больше и больше. Они цветут вдоль всех поверхностеи?, украшая подоконники, крыши и сточные трубы. С середины мая и до начала июля проспект Непокоре?нных похож на прекрасныи? луг.
Чарли разглядывает бутоны, вид которых еи? никогда не надоедает, и сердце ее? наполняется безграничным теплом и любовью ко всему живому. Она любит Цок-Цока, ворчливого кондуктора, ребе?нка, кричащего на весь трамваи?. Она любит свои? странныи?, грохочущии?, качающаи?ся на волнах времени усталыи? город, в котором даже вещи, которые кажутся кому-то безвкусными видятся еи? прекрасными. Она любит этот мир, где все? на свое?м месте. Где каждыи?, даже фальшивомонетчик и вор, имеют важную роль для Целого. И в этот момент, когда трамваи? с шумом несе?тся по улице, цветущеи? так пышно и живо, всеобщее единство особенно сильно трогает Чарли. Еи? кажется, что если бы грузовики с лунохвстом не перевернулись в этом самом месте не-важно-сколько-лет-тому- назад, то ее? бы не было.
– Площадь Капустников, следующая остановка – улица Же?лтая, – объявляет водитель. Чарли резко поднимается, и они с Цок-Цоком спешат покинуть вагон, пока не захлопнулись тяжёлые железные двери.
Прежде чем пои?ти на кладбище скульптур, Чарли заходит в булочную «Маковка». Это то самое место за пределами центра, куда народ готов ехать из любои? точки города. В «Маковке» каждыи? день пекут целые горы самои? разнои? выпечки, и к вечеру всегда остаются только крошки, а те забирают голуби. От выбора разбегаются глаза: лавандовые крендельки, рогалики с тыквенными кубиками, бублики с голубикои?, слои?ки с крыжовником, калитки с клубничными сердечками, ржаные претцели, манговые пряники, лакричные сушки и королевские эклеры с сливочно-сырно-трю- фельным кремом. Булочная так плотно заполнена запахами, что все гости пьянеют сразу, как только переступают порог, от предвкушения сладкого счастья. Дверь закрывается за Чарли под звон колокольчиков.
– Здравствуи?те! Добро пожаловать! Чем мы можем порадовать вас сегодня? – привествуют ее? сестры-близняшки с густыми рыжими косами. Одна из них одета в нежно-коралловое платье с кружевами, а другая – в грубыи? джинсовыи? комбинезон.
– Ох! – восклицает сестра в комбинезоне. – Какои? красивыи? ворон!
– Кар! – отвечает Цок-Цок.
– Он говорит, что ему нравится ваш костюм, – переводит Чарли. Близняшка краснеет и, хихикнув, поворачивается к сестре и что-то шепчет еи? на ухо. Та в ответ качает головои?.
– Вероника спрашивает, что из нашеи? выпечки можно ворону? Мы угощаем.
Чарли изучает витрину. Она знает, что Цок-Цок с удовольствием попробовал бы королевскии? эклер, но лучше ему отведать полезныи? бананово-кокосовыи? шарик с сердцевинои? из чернослива. Указав на него, она добавляет:
– А мне кукурузную улитку, пожалуи?ста.
Близняшка в платье старательно заворачивает выпечку в банановыи? лист и завязывает его сахарнои? лентои?, пока ее? сестра стучит по клавишам кассового аппарата, выбивая чек.
– Семь сорок, – объявляет она.
Чарли звенит карманом с мелочью и выуживает оттуда две блестящие монеты, каждая с толстои? цифрои? пять. Взяв сдачу, она прощается с близняшками и покидает сладкое царство.
– Вот жуки! А мне ничего в подарок не предложили, – шутливо ругается она и разорачивает банановыи? лист.
Присев на гранитныи? поребрик, Чарли кладе?т перед Цок- Цоком его угощение и подносит близко к носу свои? десерт. Втянув сладкии? запах с нотками аниса, она за один раз откусывает чуть ли не половину улитки. О, это сочетание! О, нежная музыка вку- сов, как складно она звучит! Все специи идеально подобраны, ни одна не перебивает другую. Эта вкусовая палитра так сильно завлекает Чарли, что она продолжает жевать улитку, не обращая внимание, что крошки сыпятся на платье. Проглотив последнии? кусочек, она приходит в себя, возвращаясь из дале?ких миров об- ратно на площадь Капустников.
– Ну что, как твои? бесплатныи? шарик?
– Кар-кар, – замечает Цок-Цок, подче?ркивая, что десерт слегка заветрился и ему не хватает каи?енского перца.
– Ох уж этот твои? воронии? вкус, – говорит Чарли. – Ладно, теперь можно и в парк. Или возьме?м еще? кофе?
– Кар, – ворон напоминает, что с ее? чувствительнои? нервнои? системои? нельзя пить так много кофе.
– Ладно-ладно. Через пару часиков, – соглашается она.
Чарли поднимается, жде?т, когда Цок-Цок залетит к неи? на плечо, отряхивает платье от крошек и поворачивает в сторону переулка Художников. На не?м, как следует из названия (а в Северном городе ничего не называют просто так), живут представители клуба «Х». Это группа художников, которые работают в жанре очень-очень примитивного искусства; ведь просто примитивного было не достаточно. «Искусство – НИЧЕГО, выражающее ВСЕ?» – так звучит их слоган. Он же вышит на ярко-голубом полотне, перетянутом через весь переулок.
– Надо будет взять у них интервью, – вслух размышляет Чарли. – Побольше узнать про все? из ничего и ничего во все?м.
Прои?дя переулок, они сворачивают на улицу Пустошеи?, что упирается прямо во вход на кладбище скульптур. Здесь так сильно пахнет мылом, как будто только пару минут назад кто-то хорошенько проше?лся по дороге огромнои? пенящеи?ся ще?ткои?. Чарли обожает запах мыла и моющих средств вообще. По ее? мнению, в этих непритязательных бытовах ароматах кроется вся красота. И если бы она создавала парфюм, то не стала бы включать в него ноты яблока или цитруса, а скорее бы взяла запах новои? обуви, девяносто пятого бензина, влажного сена или только что глаженного горячего белья.
У дома номер четырнадцать Чарли замечает молодого человека лет семнадцати, что стоит совсем неподвижно, точно статуя. Перед ним лежит раскрытыи? чехол от гитары. Но ни в чехле, ни в руках у юноши ничего нет. Поравнявшись с ним, Чарли останавливается и выжидательно смотрит в глаза фундучного цвета. Они стоят в тишине, теперь уже две застывшие во времени скульптуры. Цок-Цоку становится не по себе от молчания, и он клюе?т Чарли в плечо. Тогда она достае?т из кармана большую медную монету, кидает ее? в чехол. Монета звонко ударяется о тве?рдое днище, и это приводит молодого человека в чувство. Он трясе?т головои?, смахивая че?рные пряди с лица. С шумом набирает воздух и на одном дыхании начинает читать стихотворение.

В лесу уснула смерть,
Тише, не буди.

Даи? сны еи? досмотреть,
Подальше уходи.
Пока в пустынях стынет ле?д,
Пока тоскои? гниют цветы,

Пусть остановит время ход

И позове?т из темноты.

Спросив, зачем, о злобныи? рок,
Мы снова в теле человечьем?
Здесь боль, печаль, болезнь и ночь
Сияет нежно так,
Что я, забыв про все утраты, снова верю
И радуюсь дыханью своему,

Как узник, избежавшии? гильотины.
Скажи же мне, в че?м та причина
Что заставляет нас
Нести сеи? крест

И день любить

Как любит мать
Свое? дитя?

Дослушав его, Чарли хлопает, и хочет уже идти дальше, но ее? интерес побеждает. Тогда она спрашивает:
– Как тебя зовут?

– Маи?ки, – парень склоняет голову.

– У тебя прекрасные стихи, Маи?ки.

– Кар! – поддерживает Цок-Цок.

Маи?ки снова замирает, не обращая внимания на ворона. Подождав несколько минут и убедившись, что он продолжит так стоять до новои? монетки, Чарли пожимает плечами, и они с Цок-Цоком продолжают свои? путь. За домом двадцать семь следует бывшии? пустырь, ныне поросшии? диким кустарником. Большинство веток пересохло, а кусты напоминают толпу на рок-концерте – правда, иссохшихся бабуль, которые сложили тощие костлявые пальцы в «козу» и тянутся ими к небу.
– Интересно, что там за привлекательныи? бурьян выступает? Такая толпа собралась! – Чарли делится своими фантазями с Цок-Цоком и тот одобрительно кивает.
– There is no one else who can shine like you, oh my little star, – напевает она, и ворон качает головои? в такт. Они хохочут и идут дальше.
Тишина на кладбище такая, какои? еи? и полагается быть – ме?ртвая. И раньше Чарли приходила сюда слушать исключительно ее?. Но после отличного кофе, сладкого десерта и встречи с Маи?ки настроение у нее? какое-то лирическое, а посему наслаждаться молчанием статуи? совсем не хочется.
Тогда она достае?т из сумочки две пары наушников-ободков (одни обычные, а другие крошечные) и розовыи? плеер. В не?м уже стоит кассета с записаным плеи?листом «mix N», которыи? Чар- ли старательно собирала целыи? месяц. В не?м собраны «лучшие хиты для сладкои? грусти и соле?нои? радости», настоящие шедевры музыкального искусства (по скромному мнению Чарли, конечно). Ще?лкает кнопка, и их с вороном тут же подхватывает саксофоническое вступление песни Луи Армстронга La vie en rose.
Довольно кивнув, Чарли шагает вдоль буков и развалившихся от времени каменных скульптур. Она проплывает мимо безголовых, безруких, безногих творении?. Иногда еи? попадаются и вовсе бесформенные каменные куски: не разобрать, изображали ли они человека когда-то. Одна композиция сменяется другои? и теперь для них выступает Фрэнк Синатра с его Moon River.
В этот момент Чарли останавливается у высокои?, три метра минимум, адамантовои? женщины. У нее? срублено полголовы, левая рука и правая нога, но она продолжает стоять прямо, оперевшись на копье?. Чарли смотрит на женщину долго и внимательно, изучая каждыи? сантиметр и пытаясь прочитать ее? судьбу по отпечаткам времени. «Где она была? Что успела повидать, прежде чем ее? привезли сюда, доживать?». Чарли пытается докопаться до истины. Может быть, вот эта трещина на щеке была оставлена мечом правосудия, когда безымянная адамантовая женщина была в Назарете? А вот этот шрам под правои? коленкои?, мог ли он появиться во время сражения за Персию? Чарли пожимает плечами и продолжает свои? прогулку. Они с Цок-Цоком находят целыи? ряд с разрушенными шахматными фигурами. Среди них не хватает только белого ферзя, и Чарли представляет себя королевои? потерянного мира. Она мысленно раздае?т им приказы. «Отряд пешек, а ну-ка, срочно, к королевскому флангу! Отправить слонов следом, не даи?те этим шакалам ускользнуть!» Увлекшись сражением, Чарли кричит:
– Кони! Защищаи?те вашу королеву!
Вздрогнув от звука собственного голоса, она срывает наушни- ки и оборачивается. Хочет убедиться, что никто постороннии? ее? не услышал. К своему удивлению, в паре метров она видит того самого застывающего поэта. Они поменялись ролями, и он стал ее? невольным зрителем.
– Маи?ки! Что ты здесь делаешь?

– Эм… Иду в кино! – отвечает он испуганно.

– Тут что, есть кинотеатр? – Чарли оглядывается, точно пытаясь разглядеть за однои? из статуи? вход в кинозал.

– Нет, но это самыи? короткии? путь на Печатников.

– Ага, хм, – она закусывает губу. – Что за кинотеатр?

– Черно-белого кино, – отвечает Маи?ки, засовывая руки в карманы джинсовои? куртки, что велика ему размера на три.
– О, никогда о не?м не слышала.

– Хорошее место, там показывают только старые фильмы.
– А ты на что иде?шь?
– Пока не знаю. Решу на месте.
– Так это ты на кино деньги собирал? – соединяет две точки Чарли.
– Да. Хотел еще?, чтобы хватило на бурбон, но сегодня людеи? совсем мало.
Чарли и Цок-Цок быстро переглядываются, и она достае?т из кармана деньги:
– Вот. Для вдохновения.
Маи?ки опускает голову и, впервые за все? время, кротко улыбается.
– Спасибо. Если хотите, можем вместе пои?ти. Или у вас тут неоконченная битва?
– Ха-ха, – убирая наушники обратно в сумку, отвечает Чарли. – Вообще, я хотела тут еще? погулять, но… А знаешь что, пои?де?м!
Они проходят три ряда скульптур, минуя Падшую Женщину, работу Туо Терро – одну из самых известных статуи?. Проходя мимо нее?, Маи?ки кладе?т руку себе на сердце и почтительно кивает. Проследив за его движениями, Чарли спрашивает:
– Твоя любимая скульптура?
– В каком-то роде. Но не из-за красоты исполнения, а из-за того, что она олицетворяет, – Маи?ки достае?т из кармана пачку «Мальборо», выуживает одну сигарету и прикуривает, ще?лкнув металлическои? зажигалкои?. – Если бы я писал книгу, то обязательно посвятил бы ее? куртизанкам.
– Почему?
– Столько боли и красоты, наивности и лжи…Читали «Богоматерь цветов» Жана Жене?
– Нет.

– Советую, – затягиваясь, говорит Маи?ки.

Они подходят к забору. На дверях висит замок. Маи?ки достае?т ключ, открывает калитку и пропускает Чарли впере?д.

– Откуда у тебя ключ?

– Обменял у охранника за бутылку коньяка и шоколадку. Так можно неплохо сократить путь.

– Так тут перелезть нетрудно – калитка невысокая.

– Ну, это моветон. А жить надо изящно.

Чарли пожимает плечами и молчит. Еи? иногда нравится собирать разные мнения и засахаривать их, заливать смолои? в памяти, чтобы они сохранились в свое?м первозданном виде.
Как и сказал Маи?ки, за калиткои? обнаруживается посыпанная гравием тропинка, которая веде?т к кварталу Тружеников. От калитки до входа в кинотеатр ровно пять минут. Он говорит, что на этом участке пути всегда ритуально съедает свою порцию мармеладных червячков.
– Зачем?
– Чтобы не чавкать во время сеанса, – говорит он, протягивая Чарли пачку. – Ворону можно?
– Нет, он такое не ест, спасибо.
Они молча жуют разноцветных червячков и в тишине доходят до кинотеатра. Расписание вывешено на улице:
12:00 Касабланка;

15:00 Банда аутсаи?деров;
18:00 В джазе только девушки;
20:00 Однажды в Риме.
– Гадар. Идеально – говорит Маи?ки, закуривая. – И есть еще? пять минут на сигарету.
– Сколько тебе лет? – спрашивает Чарли.
– Восемнадцать… Вчера исполнилось.

– Ну-ну.

– А вам?

– Я не помню, – высунув язык, отвечает Чарли.
– А работаете кем? – прищуривается Маи?ки.
– Я журналистка.
– Вот значит как, – он выдыхает голубоватыи? дым. – И про меня напишете?
– Может быть, но нужна хорошая история, цепляющая. Возможно, драматичная.
– О, за этим дело не станет, – Маи?ки тушит сигарету о фонарь и кивает на дверь. – Ну, иде?м.
Они заходят в светлое помещение кинотеатра, расписанное фресками.
– Ого! – удивле?нно выдыхает Чарли.

– Когда-то это был храм.

– Кажется, не все божества его покинули. Здесь так хорошо! Даже ладаном все? еще? пахнет!

Они подходят к кассе:

– Три билета на «Банду аутсаи?деров», пожалуи?ста.

– А разрешение для ворона имеется? – спрашивает пожилая женщина; из-под оправы в форме кошачьих глаз было видно ее? строгии? взгляд.
– Да, конечно, – Чарли начинает рыться в сумке и с ужасом понимает, что оставила его дома. – Ои?, забыла… Но, правда, поверьте, оно у меня есть!
– Без разрешения на пребывание птицы в общественных местах не пущу. Хаос в кинотеатре недопустим!
– Но он обожает французскую волну! И будет сидеть тихо-тихо!
Цок-Цок утвердительно кивает.

– Нет. Если приде?т проверка, будет большои? штраф.

– И каковы шансы? – спрашивает Маи?ки.

– Ладно, – расстроено выдыхает Чарли. – Цок-Цок, полетаи? немного. С меня что-нибудь вкусненькое.

– Кар! – ворон жмурится от извинительных почесывания Чарли и улетает прочь.

Маи?ки бере?т билеты и указывает на завешанныи? бархатными шторами проход в зрительныи? зал. Чарли иде?т за ним и разглядывает фрески, крутя головои? во все стороны. Особенно ее? впечатлил сюжет под самым куполом: здесь множество ангелов с нежными, как рассвет, ще?чками, стремятся к образу Мадонны, закутаннои? в те?мно-синии? палантин.
– Как здорово! Она очень похожа на Венеру Боттичелли, – с придыханием говорит Чарли.
Чарли и Маи?ки заходят в зал, где сидят в основном только пожилые женщины. Это заметно по необыкновеннои? концентрации седых голов на квадратныи? метр.
– Добро пожаловать в клуб синефилок, – ше?потом говорит Маи?ки, и Чарли легонько бье?т его по плечу.
Они устраиваются в ряду номер шесть, на местах девять и десять. Рядом с Чарли на одиннадцатом кресле сидит женщина лет шестидесяти со смуглои? кожеи? и идеально прямыми волосами. Она одета в же?лтыи? твидовыи? костюм, а на коленях у нее? лежит ярко-лиловыи? берет.
– Приятного просмотра, – шепчет Чарли.

– Спасибо, ласточка. И тебе.

Основнои? свет гаснет, вспыхивает экран, и начинается магия кино. Фильм вызывает у Чарли смешанные чувства. Она то возмущается – мужские персонажи еи? совершенно не нравятся, то восклицает – Артюр такои? противныи?; то смее?тся от немодных эффектов, то плачет от того, что еи? жалко Одиль, которая спуталась с сомнительными кадрами. И дело даже не в том, что они подбили ее? на воровство, но в их паразитирующем отношении к жизни, которое толкает на эту безыдеи?ную кражу. Это не акт искусства, не философскии? вопрос, как было у Достоевского, а лишь грубыи? способ решить проблему. И все? же, кино снято красиво, а потому оставляет у нее? приятное послевкусие, как хорошии? семидесятипроцентныи? шоколад.
Маи?ки весь сеанс остае?тся неподвижным, точно он все? еще? стоит на улице перед своим футляром. Ни одна мышца на его лице не шевелится до тех пор, пока над их головами не вспыхивает же?лтыи? свет.
– Ну как? – спрашивает он у Чарли.
– Спорно, но эстетично. Правда, пересматривать я бы не стала, но о проведе?нном времени не жалею.
– Это классика, – с видом знатока подмечает Маи?ки.

– Да, знаю. И все? же.

– Ну что, по бурбону? – он поднимается и быстрыми шагами направляется к выходу из зала.

– Тут при храме и бар есть? – следуя за ним, удивляется Чарли.
– Нет, но совсем рядом.

На выходе из кинотеатра их уже дожидается ворон.

– Цок-Цок! – радостно зове?т Чарли. – Ну как ты? Где был?
– Кар! Кар-Кар, – отвечает он.

Маи?ки вопросительно смотрит на Чарли.

– Он говорит, что слетал на крышу ратуши неподале?ку и поспорил с голубями насче?т теории струн. – Кар!
– И поел семечки! – ахает Чарли. – Подожди, с рук?!

– Кар…

– С рук какого-то дедушки. Цок-Цок! Ты же не уличная птица! – Чарли качает головои?, но ворон горделиво отворачивается, давая понять, что разговор закончен.
– Да ладно вам, что за рамки? Ну вот захотелось ему поесть семечек, почувствовать себя настоящеи? городскои? птицеи?, что такого? – надевая на плечо футляр от гитары, спрашивает Маи?ки.
– М-м-м, – закусив губу, мычит Чарли; спорить еи? не хочется. – Да ничего. Ладно, где бар?
– Отсюда минут пятнадцать пешком. Он называется La llorona, – толкая дверь кинотеатра, отвечает Маи?ки.
– Ух ты! Мексиканское местечко! Здесь? Не знала, что этот раи?он такои? модныи?. И кинотеатр в храме, и кладбище скульптур и вот теперь еще? и бар мексиканскии?.
– О, это вы еще? на Оловянке не были. Вот там совсем повышенная концентрация модных, так сказать, мест. А это так, небольшои? закуток с заморскими напитками и бурбоном – в том числе.
– Что значит «не была Оловянке»? – возмущается Чарли. – Там редакция одного издания, с которым я работала. Журнал – «Кюлоты».
– Первыи? раз о не?м слышу, – Маи?ки прикуривает сигарету.
– Ну как же, винтажныи? шик, блошиные рынки как фетиш и trash-fashion.
– Выбор редакции – Zara с помои?ки?

– Вроде того.

– Занятно.

Втрое?м они выдвигаются к бару. Обои?дя кинотеатр-храм, выходят на ухоженную дорожку, выложенную кирпичом. По обе стороны громоздятся кучки скошеннои? травы, от которыи? исходит сладкии? запах. Дорожка сливается с широким тротуаром, что тянется вдоль аккуратных низких домиков.

– Ты часто здесь бываешь? – спрашивает Чарли, разглядывая клумбы, тянущиеся вдоль дороги.
– Да, мы когда-то жили неподале?ку. Мне все? здесь знакомо, особенно кладбище скульптур. Мы там всегда играли в прятки, а в кинотеатре раньше показывали мультики. Теперь я сюда возвращаюсь по старои? памяти. Это мое? место силы.
– Вот значит как. Надо будет уделить больше внимания этому раи?ону. Может, получится занимательная статья. А знаешь еще? какие-то места интересные?
– Не скажу, – отвечает Маи?ки.

– Почему это? – удивляется Чарли.

– Тогда сюда сбегутся толпы людеи?, – объясняет он, – и весь шарм пропаде?т. Прошу, если вам не трудно, не пишите эту статью.
– Но хочется же чем-то замечательным делиться с другими.
– Я не хочу. Потому что так все? портится. Два года назад Сухои? Мост был лучшим местом города. Там собирались панки, баи?керы, художники, театральные режиссе?ры, хиппи и даже белые воротнички. И все забывали о различиях, играли музыку, жгли в бочках костры и говорили о высоком.
– А потом?
– Такои? же энтузиаст написал статью для «Северныи? город говорит». Не вы, кстати? – он резко поворачивается и смотрит на Чарли.
– Нет-нет, но я поняла, о че?м ты. Хорошая, кстати, была статья, – она осекается, – с журналистскои? точки зрения.
– Ага. Настолько, что после нее? хлынули… – Маи?ки замолкает. – Зеваки. А за ними следом и торгаши. И все?, никакого единения не осталось.
– Как же так, если людеи? стало больше?
– Все? это ерунда. Объединиться вокруг идеи, а не коробки с кедами – это совсем другое.
Они сворачивают на узкую улицу, на которои? практически не осталось целых домов. Часть из них завешана алои? сеткои?, другая – открыто заявляет миру о своеи? аварии?ности, выпячивая выбитые сте?кла и шелестя обрывками занавесок. Чарли е?жится, подумав о том, каково жить в таком доме и все? время думать, что он вот-вот развалится. Будто подслушав ее? мысли, один из домов сбрасывает с себя кусок металлическои? крыши. Он с грохотом валится на землю, рухнув в гору сухих листьев. Те подлетают в воздух, вальсируют немного и тихо опускаются, спрятав под собои? металлически? кусок.
Засмотревшись на их танец, Чарли чуть не наступает в открытыи? колодец. Маи?ки хватает ее? за руку, подтягивая обратно.
– Эи?, осторожно!
– Ну и раи?ончик! – присвистывает Чарли. – Тут хоть что-нибудь не разваливается?
– Памятник Труду, – усмехается Маи?ки.

– Покажешь?

– Он по пути.

Дорога, по которои? идут Маи?ки и Чарли с Цок-Цоком на плече, расползается множеством морщинок-трещинок, которые хрустят, как ледяная корочка. Маи?ки подгибает правую ногу и целится прямо в очерченные пространства, играя в невидимые классики. Чарли прислушивается к его ритмичному топоту и звучному хрусту асфальта; они напоминают еи? одну мелодию.
– Это Personal Jesus?
– Да! Отличныи? слух. Теперь такую, – Маи?ки прыгает с однои? ноги на другую, а потом резко преземляется сразу двумя; он повторяет свои движения несколько раз.
– Пф, легко, – Чарли узнае?т ритм с тре?х прыжков. – это же We Will Rock You.
– Кар! – Цок-Цок возбужденно хлопает крыльями.

– Он говорит, что тоже ее? сразу узнал.

– Ладно, а что если?.. – Маи?ки встае?т на цыпочки, потом резко подпрыгивает в воздух и приземляется только на левую ногу, пропрыгав на неи? три шага, он разворачивается на пятке; его комбинацию завершает два шага с притопами назад.
– Psyсho Killer! – радостно кричит Чарли.

– Да! – смее?тся Маи?ки. – А вот и памятник, кстати.

Они останавливаются у постамента, из которого вырывается рука, держащая огромныи? серп. Памятник по углам покрыт бирюзовои? ржавчинои?, но на фоне остальных сооружении? выглядит как новенькии?.
– Поставили еще? при царе Горохе, – говорит Маи?ки, – и вот, все? еще? стоит, не шатается. Вот что такое проверка временем.
– Нет, ну просто обложка для выпуска «Наследия социализма», – изумляется Чарли, – особенно если сфотографировать на фоне всех этих развалюх.
– Теперь я знаю, как выглядит религиозныи? журналист, – хмыкает Маи?ки. – Вы во все?м видите информацию для материала. – Ну да, – Чарли пожимает плечами, – профессиональную деформацию никто не отменял.
– Но не обо все?м на свете стоит рассказывать, – Маи?ки опять закуривает. – Уверен, некоторые вещи хотели бы оставаться инкогнито.
– Этого мы наверняка сказать не можем. Что, если этот памятник хочет попасть на обложку журнала Time?
– Памятник – может быть, но что насче?т жителеи? улицы?
– Об этом нужно спросить у них лично. Я, между прочим, всегда получаю согласие героев истории?. В противном случае, они остаются инкогнито.
– Ну убере?те вы имена. А место-то у жителеи? тоже отбере?те, потому что они не хотели никому рассказывать про свои? этот несчастныи? памятник.
– Так памятник – не частная собственность, иначе стоял бы у кого-нибудь на балконе или в гараже. Так что он принадлежит всем жителям Северного города, точнее, информация о не?м. И вообще, вот врачи дают клятву Гиппократа, а журналисты клянутся всем-всем делиться. Поэтому я не должна утаивать от читателеи? материал, которыи? основан на достоверных фактах и может быть полезным.
– И какая польза будет от статьи об этом памятнике?
– Как минимум привлече?т внимание. Может, после этого дома отремонтируют.
– А что, если их лучше оставить как есть? – не унимается Маи?ки.
– Почему?
– Ну, может кому-то так больше нравится! – он отворачивается.
– Не знаю, кому могут нравиться дома в аварии?ном состоянии… – О, вон и бар уже видно, – меняет он тему и ускоряет шаг. Чарли так увлеклась спором что не заметила, как они выходят на совершенно другую улицу. Здесь ровными рядами выстроены компактные панельные домики с крошечными балкончиками; ограждение каждого из них облицовано разноцветными пластиковыми кирпичиками. Чарли дивится внутреннему убранству некоторых из них. Одни завалены барахлом (от старых лыж до огромных резиновых жаб), а на других стоят аккуратные маленькие столики. Но больше всего ее? внимание привлекает балкон, на котором стоит автомат в виде рожка с мороженным.
– Смотри, Маи?ки, – Чарли указывает пальцем на автомат. – Хотел бы я такои?, только с зефиром.

– Ням!
– Кар! – Цок-Цок тоже любит зефир и не может промолчать.
До бара остае?тся всего несколько метров, но Чарли уже чувствует тень алкогольного запаха, к которому присоединяются басящие гудки сузафона.
– Так там еще? и живая музыка? – Чарли замирает от восторга.
– Каждые пятнадцать минут начинается двухминутное соло одного из инструментов Севернои? Америки, – поясняет Маи?ки.
– Уже предвкушаю, как… – она осекается, ловя слова о новои? статье зубами. – Буду под это потягивать какои?-нибудь коктеи?ль.
Маи?ки фыркает и тянет дверь, пропуская Чарли с Цок-Цоком впере?д. Они заходят в небольшое помещение с че?рными стенами, исписанными разноцветными мелками. Прямо посреди надписеи? в стены врезаны маленькие цветные лампочки, света которых хватает только для того, чтобы разбавить приятныи? полумрак. В не?м едва ли можно полностью разглядеть узкие столики и сидящих за ними гостеи?, девяносто девять процентов из которых люди, и оленя. Он стоит у столика перед самым входом и пье?т свои? коктеи?ль из веде?рка.

– Вон, за стои?кои? есть места, – говорит Маи?ки и начинает проталкиваться через плотно заставленныи? столиками зал. Чарли постоянно задевает чужие спины, за что скорее спешит извиниться. Наконец, они добираются до барнои? стои?ки и садятся на высокие стулья с сидушкои? из зеле?ного меха. К ним тут же подходит молодои? бармен с выкрашеннои? в розовыи? с фиолетовыми и голубыми прядями че?лкои?.

– Приветствую. Чего хотите?

– Мне как обычно, – с вызовом откинувшись к спинке стула,
говорит Маи?ки.

– Понял. А для подружки и ее? ворона?

– А что посоветуете необычного? – спрашивает Чарли.

– Пробовали крепкии? кактусовыи? сок?

– Нет.

– Тогда его, – кивает Маи?ки бармену.

– Ууу! – Чарли хлопает в ладоши, – А Цок-Цоку воды с сахаром.

– Кар? – ворон вопросительно глядит на нее?, спрыгивая на стои?ку.

– Сегодня можно!

Бармен кивает и начинает готовить напитки. Чарли с интересом разглядывает бар. Особенно ее? привлекают рисунки мелками: в основном надписи на разных языках, среди которых кто-то нарисовал кусочки повседневности, вроде автомата мгновеннои? отправки сообщении? и обелиска знании?.
– Просто петроглифы современности, – хихикает она. – Рассказывают историю своего времени. Ои?, там даже складная обсерватория есть!
– Ваши напитки, – бармен выставляет перед ними красивые резные стаканы.
– Спасибо, – Маи?ки пристально смотрит ему в глаза.

Чарли подносит стакан к носу и хорошенько принюхивается. – У него такои? пихтово-мятныи? аромат, – она делает глоток. – Вкусно и… Ои?! Деи?ствительно крепко.

– Кир свое? дело знает, – улыбается Маи?ки. – Он для каждого гостя умеет подобрать идеальныи? напиток.

– Я так и подумала, – загадочно улыбается Чарли. – Сразу уточняю: про это место тоже писать нельзя?

– Ои?, да что я вам все? запрещать буду. Если захотите, все? равно напишете.

– Угадал, – говорит Чарли и делает большои? глоток кактусового сока. Все? ее? тело тут же накрывает те?плои? волнои?. Она замечает, как губы ее? сами по себе растягиваются в улыбке. Вдруг Чарли понимает, что она вообще-то очень счастливыи? человек. Оказавшись внутри этого огромного калеи?доскопа, в приятнои? компании, еи? начинает казаться, что каждая деталь жизни свелась к единому знаменателю. Она совершенно точно должна была оказаться сегодня здесь, по другому просто быть не могло.
На сцену выходит музыкант с банджо. Без лишних прелюдии? он начинает наигрывать весе?лую мелодию. Чарли пританцовывает, сидя на стуле, и радость переполняет ее? так сильно, что распле?скивается наружу. Она подносит ладони к лицу и одобрительно кричит:
– Ву-ху!
Маи?ки, пусть немного сдержаннее, но все? же подхватывает волну веселья и постукивает ладошкои? по барнои? стои?ке, а ногои? по соседнему стулу. Гости Lloron’ы сливаются в едином танце, всячески поддерживая музыканта. А он, как благодарныи? артист, выкладывается еще? сильнее. Его рука танцует на грифе, выполняя пальцами невероятные па и собирая самые сложные аккорды. Кажется, что струны вот-вот задымятся, и банджо заискрится, как бегнальскии? огоне?к. Музыкант настолько забывается, что даже превышает отведе?нныи? лимит, заканчивая выступление на минуту и четыре секунды позже.
– Ух! – восторженно говорит Чарли! – Какое отличное место ты мне показал! Спасибо!
– Да что уж там, – пожимает плечами Маи?ки. – Еще? по однои??
– Ои?, этот сок, конечно… – Чарли не уверена, что стоит пить еще? такого крепкого напитка. С другои? стороны, у нее? ведь сегодня выходнои? и вечер только начинается, а завтра суббота, и можно позволить себе даже ле?гкую головную боль с утра. – Ну, ладно, даваи?!
– Кир, – небрежно бросает Маи?ки и кивает бармену на пустые стаканы.
– А это что? – Чарли подмечает крупную полупрозрачную чашу рядом с стопкои? салфеток.
– Это «кости» – местная игра.
– Обожаю игры! – она тянется к чаше и заглядывает внутрь. Там лежит что-то, похожее на настоящие части скелета.
Чарли вздрагивает и отодвигается как можно дальше.
– Ну-ну, не пугаи?тесь, – смее?тся Кир, – у их появления весьма прозаичная история. Маи?ки, расскажи еи?.
– В общем, – Маи?ки нехотя начинает рассказ, которыи? он рассказывал уже не меньше тридцати раз, – владелец бара раньше работал в Музее Естествознания. Его оттуда уволили, и он стащил сломанныи? скелет Большого Красного Тигра. Пока поднимал его по лестнице в квартиру – уронил бедолагу, и тот разлетелся по параднои?. Кости он все равно собрал и сохранил – не пропадать же краденому. А потом придумал с ними игру.
– А я-то думала, когда ты сказал «кости», что речь идет о кубиках…
– Да наши «кости» куда интереснее. – Маи?ки достае?т из чаши фалангу и крутит ее? в руках. – Смесь маджонга и домино.
– Хочу сыграть! – хлопая в ладоши в предвкушении, говорит Чарли. Она обожает узнавать новые игры.
– Ну, хорошо, – снисходительно отвечает Маи?ки. – Есть шесть видов костеи?: от самых сильных до самых слабых. Кости, участвующие в битве, сбрасываются, а запускать руку в чашу можно только три раза. Побеждает тот, кто за оговоренное коли- чество раундов набрал больше всего очков. Понятно?
– Пока не очень. Даваи? тестовыи? раунд.

– Ну, хорошо. Зачерпываи?те кости.

Чарли запускает руку в чашу. Кости на ощупь шероховатые и прохладные. Она водит по ним пальцами, гладя сточенные уголки. Наконец ее? ладонь сжимается и выуживает целую горсть разных косточек. Маи?ки оценивает набор, которыи? достался Чарли.
– Вот, у вас три очень сильные кости, а остальные совсем мелкие.
– А как определить их силу? – Чарли разглядывает косточки, Цок-Цок внимательно изучает их вместе с неи?.
– По типу – трубчатые, губчатые… – Маи?ки осекается, заме- чая, как его новая знакомая на глазах теряет уверенность. – Хотя проще, конечно, различать по цветным меткам. Красные побьют любую кость, а иногда и несколько, а вот голубые поодиночке совсем бесполезны. Я пои?ду первым. Три зеле?ные. У вас побьют две же?лтые или одна красная.
– Красная! – Чарли выдвигает кость и делает глоток кактусового сока.
– Хорошо. Теперь ваш ход.

– А можно еще? взять костеи??

– Можно, но в начале игры я бы не стал.

– А мне так чувствуется!

– Ну, если чувствуется, тогда надо брать, – понимающе кивает Маи?ки.

Чарли аккуратно погружает руку в чашу. На этот раз, она вдумчиво ощупывает косточки, пытаясь угадать, какие из них принесут еи? победу.
– Ага! Четыре красных!

– Главное, не тратьте их слишком быстро.

– Ладно-ладно. Тогда вот. – Чарли выкладывает же?лтую и голубую.

– Неплохо. Отбиваюсь четырьмя голубыми. А теперь вы защищаи?тесь от же?лтои? и зеле?нои?.

– Двумя же?лтыми можно?

– Вполне. Я еще? возьму.

Рука Маи?ки исчезает в чаше, а взгляд становится отстране?нным, как в переходе. Чарли аккуратно раскладывает косточки перед собои?.
– Вроде у меня неплохо получается, а, Цок-Цок?

– Кар!

– Скажешь тоже, «элементарно»! Тут вообще-то думать надо. – Я бы сказал, что эта игра скорее на удачу, чем на стратегию, – пожимает плечами Маи?ки.
– Ну, тогда я точно проиграю, – перебирая кости, говорит Чарли.
– Почему это?
– Когда я рассчитываю только на удачу, ничего не получается. А вот там, где все? от меня зависит, шансы на успех возрастают.
– Ну, если не везе?т в картах, то в любви повезе?т обязательно. Так ведь говорят?
– Вроде! – Чарли кивает, пока Маи?ки выуживает новую горсть костеи?.
– И что, верно? – Маи?ки делает глоток бурбона.
– Скорее да. Не могу пожаловаться на своих любовников, – хихикает Чарли.
В этот момент тянущии?ся за бутылкои? с песочным джином Кир, слышит ее? слова, и спрашивает:
– А ну, признаваи?ся, в че?м секрет?

– Выбора любовников?

– Ага. Ты что, список составила и по нему их проверяешь? – поровнявшись с неи?, Кир протирает бутылку полотенцем.

– Нет, списка точно не было, – отвечает Чарли. – Может, у меня просто хорошии? вкус?

– Отставить! – шутливо-рассерженно кричит Кир и хлопает полотенцем по барнои? стои?ке. – Нужна точная информация!

– Ладно-ладно, – защищаясь руками, смее?тся Чарли. – Наверное, все? дело в том, что я влюбляюсь в отчаянных романтиков и бесконечных дураков.

– И не жалеешь?

– А что жалеть? Пусть в конце все? и летит в тартарары, но зато в начале и середине не соскучишься. А еще?, – она закрывает Цок-Цоку уши, – эти романтики и дураки обычно хороши сами понимаете в че?м.
– Вопрос снят, – Кир улыбается.
– Вот это разговорчики пошли. Пои?ду-ка покурю, – Маи?ки поднимается и тянется в карман за сигаретои?.
– А я в уборную. Где искать, кстати?

– Внизу, в подвале, – отвечает Кир. – Возьми фонарь.

Он протягивает еи? бронзовыи? фонарик с вырезанными зве?здочками. За то время, что они провели за стои?кои?, народу в зале стало гораздо больше. Чарли встае?т и начинает продираться между спин и локтеи? к сцене, точнее, те?мному уголку возле нее?, где находится спуск в подвал. Она вытягивает руку с фонаре?м впере?д и, придерживаясь за стену, спускается вниз.
Тени принимают причудливыи? облик и начинают танцевать на всех поверхностях. В зале вновь звучит музыка, на этот раз – маримба. Этот инструмент всегда можно услышать на радио Дале?ких Стран в качестве перебивки между программами. Чарли качает плечами в такт музыке и продолжает спускаться вниз. Ее? воображение напиталось соком кактуса, и теперь она ярко представляет, что спускается в пещеру горного тролля. Там еи? предстоит сразиться за ледянои? трон. Ведь именно еи? суждено стать новои? ледянои? принцессои?.
Тише!

Кто-то иде?т! Нужно прятаться.

Они не могут обнаружить ее? первои?!

Чу! Что за звуки?

Что это, тролли пляшут ритуальныи? танец?

Они все?-таки узнали, что она приде?т!

Взгляд Чарли скользит по че?рнои? поверхности. Она обнаруживает, что на стене висит зеркало в виде капли. В не?м еи? улыбается зазеркальная Чарли. Она очень даже хорошенькая. Аккуратныи? нос, большие глаза и круглыи? широкии? подбородок с ямочкои?. Ои?, а это что? Зеркальная Чарли зачем-то заправила волосы за уши. «Не нужно, ты ведь немного лопоухая! Нет, лучше вернуть как было». Зеркальная Чарли обижается. «Ну-ну, не надо. Я же говорю правду. Что есть, то есть. Но я тебя и такои? люблю, вот что главное. Ну ладно, пои?ду я к мальчикам. Они забавные».
Чарли моет руки и направляется обратно в зал в тот момент, когда маримба заканчивает свое? соло. Зал громко хлопает и умолкает. Маи?ки уже вернулся и, сидя за баром, показывает Цок-Цоку кости. Подои?дя ближе, Чарли слышит:
– А твои? скелет похож на те, что были у динозавров. Птицы – их прямые потомки.
– Кар? – ворон вопросительно смотрит на Чарли.

– Что он говорит? – Маи?ки вопросительно смотрит на Чарли. – Что он тебя не понимает, – отвечает она, разводя руками.
– Ну вот, а я думал, у меня хорошо получается.

– Не расстраиваи?ся. Воронии? считается одним из самых сложных птичьих языков. В не?м много интонационных ударении? и микродвижении? головы, которые могут полностью изменить суть фразы.
– Например?
– Вот пример: «кар-кар», – закинув голову, говорит Чарли. – Это «хорошии? день».
Она повторяет движение, но в этот раз ее? голова ровно на градус ниже:
– А вот так «кар-кар» – уже «ужасныи? день».

– Кар-кар! – Цок-Цок хлопает крыльями.

– Вот, даже я ошиблась, – смее?тся Чарли – Я сказала «просто день»

Маи?ки застывает с ошеломле?нным выражением лица, и она спешит ему объяснить:

– Это был факультативныи? предмет на журфаке. Важно знать разные языки, если хочешь брать много интервью. Я выбрала воронии?, эсперанто, первыи? марсианскии? и африканскии? суахили.
– Довольно случаи?ныи? набор, – нахмурившись, замечает Маи?ки.
– На самом деле нет. Я могу объяснить, почему выбрала именно эти языки. Но это очень долгие истории. – она делает взмах рукои?, – Даваи? лучше дальше играть!
– Можно, – зевнув отвечает Маи?ки. – Еще? разочек, а потом я, наверное, пои?ду. Устал. С утра еще? и пары были.
– На кого ты учишься? – усаживаясь обратно за стои?ку, спрашивает Чарли.
– Я вольнослушатель на факультете ме?ртвых языков и литературы, – непринужде?нно бросает Маи?ки.
– Ух ты! Звучит увлекательно, – Чарли с горящими глазами подсаживается к нему поближе.
– Да, правда читать задают немерено. И это мне хотя бы не нужно каждую неделю сдавать эссе.
– Какои? язык вы сеи?час изучаете? – шурша косточками в чаше, спрашивает Чарли.
– Племени восточного ветра. Это единственные кочевники, оставившие после себя так много литературных памятников.
– А можешь что-нибудь сказать на не?м?

Маи?ки хмурится, пытаясь вспомнить прои?денныи? материал. – Мы не так давно начали проходить его. «Кузар» значит «здравствуи?», а «ихс ити ану нит» значит «лунныи? холодныи? свет». – Красиво…

– Маи?ки! Я не знал, что ты ходишь вольным слушателем в университет! Большои? языковои?? – возвращаясь от мои?ки, говорит Кир.
– Ну, я рассказываю, когда меня спрашивают, – Маи?ки дарит ему многозначительныи? взгляд.
– Знаешь, я вот что подумала, – Чарли роется в сумке, достае?т потре?панныи? блокнот и почти полностью сточенныи? карандаш. – Если у тебя будут интересные истории, которыми ты захочешь поделиться, можешь мне написать вот сюда.
На блокнотном листе заплясали неровные цифры. Бумага издае?т характерныи? хруст, и Чарли протягивает ее? Маи?ки. Он смотрит на номер, улыбается и аккуратно сворачивает листок.
– Обязательно.
Убрав его в левыи? карман куртки и похлопав по карману рукои?, Маи?ки говорит:
– Ну что, последнюю партию в «кости»? – Даваи?. Теперь я первая хожу!

– Пожалуи?ста.

Чарли е?рзает на стуле от нетерпения.
– А сколько косточек я могу сложить?

– Не больше четыре?х.

– Ну хорошо, тогда вот так. – Чарли выкладывает на стои?ку три голубые и одну же?лтую косточку.

– Сильная комбинация, но у меня много же?лтых.

– Сеи?час мы это исправим! – кости рассыпаются, стуча по бетоннои? стои?ке. Кир и Цок-Цок, синхронно склонив головы, наблюдают за игрои?. Бармен незаметно протягивает ворону кусочек шоколадки. Цок-Цок быстро прячет сладость в клюв и закрывает глаза от удовольствия. Маи?ки собирает сокрушительную комбинацию, на защиту от которои? Чарли приходится отдать свои лучшие кости.
– Эх, – она хлопает ладонью по стои?ке, – в другои? раз.
– Стопочку утешительного кактусового сока? – спрашивает Кир.
– Нет-нет. Лучше вызовите мне такси, пожалуи?ста.

– Ну-у ла-адно, – нарочито обиженно протягивает Кир. Маи?ки поднимается со стула и хлопает себя по карманам в поисках пачки сигарет. Чарли встае?т вслед за ним, бере?т сумку и поправляет разлившиеся волнами складки на платье.
– Спасибо. И приятно познакомиться. – Она протягивает ладонь Киру. Тот крепко ее? пожимает и улыбается в ответ.
– И мне, дорогуша. Приходи еще?! И ворона приводи.

– Кар! – отвечает на его помигивание Цок-Цок.

– До свидания, Маи?ки.

– Кир, – он кротко кивает и направляется к выходу. Чарли едва заметно улыбается и иде?т следом. На сцену выходит музыкант с гитароном в руках. Откашлявшись, он заводит романтичную и грустную мелодию. Чарли останавливается у двери и оборачивается, чтобы посмотреть выступление. Маи?ки, не дожидаясь ее?, выходит на улицу и закуривает. Взгляд у него немного растерянныи?, точно внутреннии? взор ищет в памяти картинки из дале?кого прошлого и никак не может наи?ти. Чуть погодя Чарли выходит, но придерживает дверь.
– Я должна сюда вернуться, – говорит она.

– Конечно, возвращаи?тесь. Место отличное.

Они замолкают, и все? вокруг заполняют звуки мира: гитаррон, голоса, клаксоны автомобилеи? – известныи? каждому городскому жителю многогранныи? шум. В не?м смешаны разные тона: от стука коле?с вагонов метро до криков любви из случаи?ных открытых окон. Так город гордо заявляет, что он живои?. Пое?т, кричит, свистит, хрипит, скребе?тся, откашливается – и готов продолжать еще? тысячу лет, насколько хватит фундамента.
Трудно поверить, что для кого-то эти звуки ничего не значат. Просто фон или неприятная помеха. Но для Чарли и других, похожих на нее?, это – настоящая музыка, симфония с огромным оркестром. Торжественная и одновременно печальная, то затихающая, то звучащая оглушительно громко. Милая сердцу мелодия, отголоски которои? они вспоминают, оказавшись за тысячи миль.
К бару подлетает же?лтая «чаи?ка» такси.

– Тебя подвезти? – спрашивает Чарли.

– Нет, спасибо. Хочу прои?тись. – отвечает Маи?ки и бросает в урну окурок.

– Хорошо. Тогда, доброи? ночи! – она подае?тся впере?д и легонько приобнимает Маи?ки. В ответ он хлопает ее? по спине. – И вам.
– Кар!

Чарли садится в машину.

– Здравствуи?те. Правды, четырнадцать.

– Мчимся! – улыбается водитель, мужчина в че?рном кашемировом бадлоне и с элегантнои? ще?ткои? усов.

Чарли улыбается ему в ответ и надевает наушники. Ще?лкнув кнопкои? плеера, она возвращается к своему миксу, которыи? остановила на песне Maybe в исполнении The Ink Spots. «Чаи?ка» голосит мотором, трогается с места и быстро набирает скорость. Улицы одна за однои? предстают перед Чарли, как страницы книги-панорамы. На разворотах появляются то скромные домики с аккуратными фасадами, то большие сияющие дворцы. И те, и другие подсвечены апельсиново-оранжевыми огнями фонареи?, отчего выглядят игрушечными, точно были вылеплены из воска или пластилина. Чарли высовывает руку из окна, протягивая в сторону сотканных из ткани снов здании?. Те?плыи? воздух окутывает ладонь, надевая на нее? невидимую кружевную перчатку.
Такси сворачивает в квартал Садов, и Чарли чувствует густои? аромат чере?мухи. Он заполняет нос, вытесняя аромат кожаного салона и резкого одеколона водителя. Чарли пьянеет от сладкого запаха, как если бы выпила еще? один бокал кактусового сока. Она глубже проваливается в сиденье, будто в горячии? песок на пляже. Чарли кладе?т ладонь на сердце и чувствует, как сквозь кожу, мышцы и кости пробивается его стук.
«Вселенная, или кто там есть наверху, – думает Чарли, – Спасибо. За все?. Может, так со стороны и не скажешь, но вообще-то у меня очень счастливая жизнь».
Она поворачивается к Цок-Цоку. Он спокои?но сидит на сиденье и выглядит так, точно размышляет о вечном. Чарли аккуратно гладит его по голове. «И у меня есть все?, о че?м можно только мечтать».
От этои? мысли она почти что достигает прихожеи? Нирваны, с тапочками и зонтиками, и улыбается во все зубы. Водитель замечает ее? эи?форию в зеркале заднего вида и одобрительно кивает своим мыслям. Эта немного чудная девушка напоминает ему первую любовь. Ее? звали Нина и она любила танцевать чече?тку, звонко выпле?вывать вишне?вые косточки и долго играть на аккордеоне, собирая вокруг себя весь двор. В голове у него начинает звучать мелодия, которую она часто играла на радость всем, кто хотел послушать. Водитель переводит взгляд на зеркало и вдруг замечает, что его отражение помолодело лет на сорок. Седые волосы вновь стали че?рными, а в уставших глазах заплясали огоньки. Он убирает руку с руля и прикасается пальцами к щеке – она на ощупь мягкая, как кожица персика.
Машина сворачивает на набережную, и запах водорослеи? вытесняет со сцены чере?муху. В наушниках у Чарли Элвис Пресли бере?т первые аккорды Lonsome Town. Над крышами домов вспыхивают разноцветные феи?ерверки, разлетаясь по небу, как порванные бусы. Чарли жмурит один глаз и представляет, что у нее? в руках пле?ночная видеокамера. Еи? хочется, чтобы какои?-нибудь оператор снимал ее?, пока она снимает небо. Потом, на монтаже, можно было сделать двои?нои? экран: показать и героиню, и то, что она видит.
Такси сворачивает на улицу Правды. Из всех раи?онов, в которых жила Чарли, этот еи? нравится больше всего. И дело не только в конфетнои? фабрике, что наполняет весь квартал запахом шоколада, ванили и соле?нои? карамели по утрам. Здесь же рядом находится мастерская «Гаи?ка», в которои? работают самые красивые мальчишки; и маленькая лавка пирожных и газет, продавец которых бере?т у Чарли автограф на каждом выпуске «Ежелунника», с тех самых пор, как она проговорилась, что написала статью «Учимся красиво ждать на примере Ильсины Цокаи?то». Через два дома от лавки – кедровые бани, в которых по воскресеньям женщины поют хором; а на первом этаже бани – маленькое ателье, где еи? пришивали ленты к платьям. В доме напротив – старинная прачечная, известная своим единственным стиральным порошком, которыи? пахнет розовои? жвачкои?. Все? это за два года стало для нее? таким родным, точно проросло корнями в сердце. Теперь Чарли не может представить себя в другом раи?оне, а местные не мог представить этот раи?он без Чарли.
Таксист внимательно вглядывается в окно.
– Где вам остановить?

– А вот, у арки.

– Двадцать восемь, пожалуи?ста.
– Возьмите, без сдачи, – Чарли вылезает из машины, Цок- Цок вылетает следом.
Они бредут к параднои?. Ноги Чарли немного заплетаются от усталости и крепкого сока. Она смее?тся от своеи? неуклюжести. В ожидании лифта сложно удержаться от того, чтобы не внести в блокнот пару строчек будущеи? статьи.

«В Северном городе есть удивительное место, где вам при-годится знание того факта, что трубчатые кости сильнее губчатых. Это бар Llorona – оазис отборных напитков и музыкальных инструментов Севернои? Америки…»
– Я голодная! – вдруг понимает Чарли – А ты, Цок-Цок? – Кар!

– Решено. Даваи? пожарим сыр на ужин.

Они поднимаются на свои? этаж. Лязгнув ключом, открывают квартиру и направляются сразу на кухню. Чарли в предвкушении достае?т большои? круг сыра и нетерпеливо плюхает его на разделочную доску. Взяв свои? любимыи? нож, рукоятка которого украшена шнурками и бусинами, она нарезает сыр толстыми ломтиками. Не успев толком побыть самостоятельными единицами, кусочки сыра растекаются от жара сковородки и превращаются в расплывшии?ся блин. К нему присоединяются ловко порубленные кубики томатов. Чуть-чуть пошкварчав на сковородке, гастрономическое произведение переезжает в зеле?ную тарелку со сколом.
Они спешат в спальню. Устроившись на подоконнике, Чарли накручивает сыр на вилку, как спагетти, и тут же отправляет в рот. Сливочно-ореховыи?, мягкии? и маслянистыи?, он скользит по языку. И в эту секунду становится ясно, что оно того стоило – не держать этот дорогои? сыр до особого случая, а съесть прямо сеи?час, перед сном.
– Кар-кар, – с наслаждением доедая сыр, говорит Цок-Цок, выпрашивая добавки.
– Ха-ха, скажешь тоже, – Чарли с нежностью смотрит на ворона. – Цок-Цок!
– Кар?

– Я тебя люблю!

– Ка-а-ар!

Чарли легонько ще?лкает ворона по клюву, и он хватает ее? за палец.

– Ну, ладно, даваи? спать. Что-то я ужасно устала.

Отставив тарелку, она снимает платье и бросает его на стул. Переодевается в че?рную атласную ночнушку и иде?т чистить зубы. Цок-Цок летит следом. Набрав полныи? рот пасты, Чарли говорит:
– Быху купошии? день!

– Кар?

– Тьфу! Говорю, это был прекрасныи? день.

Цок-Цок кивает и подсовывает голову под кран.

Закончив вечернии? ритуал, они возвращаются в спальню. Цок-Цок устраивается в свое?м гнезде из камыша и сладко зевает. Упав на кровать, Чарли пару минут смотрит на огни фар, скачущих по потолку. Улыбнувшись чему-то своему, она желает Цок-Цоку доброи? ночи и закрывает глаза.

II

Уче?ба

Лекция 1

Введение в гонзо-журналистику.
Гонзо-журналистика (от англии?ского gonzo – «рехнувшии?ся», «чокнутыи?», «поехавшии?») – это направление в журналистике, для которого характерен глубоко субъективныи? стиль повествования.
Репорте?р – непосредственныи? участник, а не беспристрастныи? наблюдатель. Он:
Использует личныи? опыт.

Открыто выражает эмоции.
Тем самым подче?ркивает основнои? смысл эмоции?.
Для гонзо-журналистики также характерно использование цитат, сарказма, юмора, преувеличении?, ненормативнои? лексики. Свобода выражения и личныи? взгляд.


Сразу после уче?бы Чарли поспешила на вокзал, чтобы успеть на электричку в девятнадцать часов три минуты. Город промелькнул перед неи?, как фильм в ускореннои? съе?мке, и вот она уже стояла перед белым мраморным окошком в кассовом зале.
– Один до Лапушкино, пожалуи?ста, – протараторила она. До отправления оставалось четыре минуты.
Забежав в поезд, Чарли устроилась на свободном сиденье у окна в третьем ряду. Поезд загудел, как довольныи? слон, и тронулся. Медленно и лениво за окном потянулся осеннии? пеи?заж Северного города. Рыжие, медные и бордовые деревья выстроились в плотные ряды вдоль путеи?, перекрыв грузные дома вдоль железнодорожнои? линии. Подсвеченные оранжево-золотыми фонарями, готовящиеся к зимнеи? казни деревья выглядели торжественно-печально. Поезд набрал скорость, и за стеклом с надписью «Аварии?ныи? выход» замелькали густые пригородные леса вперемешку с деревянными домиками.
В соседнем ряду со щелчком распахнулось окно, и в вагон элек- трички ворвался морозно-мятныи? ветер молодои? осени. Он прине?с с собои? запахи елеи? и мшистых прелостеи? земли. Чарли подняла воротник пальто, закрыв шею – заболеть еи? совсем не хотелось. Допив гречишныи? чаи? из термоса и вытащив из сумки плеер с наушниками, она нажала на копку play, включив песню Autumn Leaves Фрэнка Синатры.
Поезд прибыл на станцию Лапушкино с опозданием на две минуты – в девятнадцать сорок шесть. На платформе Чарли уже ждали Соня и Мартуша. Они встречали ее?, размахивая большими фонариками, переливающимися зеле?ным и розовым светом. Обнявшись, трое направились к Первои? Яблоневои? улице, по которои? до дома Сони можно было добраться за пятнадцать минут.
– Ну что, как твои курсы? – вытянув руку с фонаре?м впере?д, спросила Мартуша.
– Очень интересно! И преподаватель такои? необычныи?. Он заехал в класс на одноколе?сном велосипеде и в шапке с пришитым плюшевым хвостом енота.
– А какое это имеет отношение к журналистике?
– Думаю, так он хотел подчеркнуть сам термин «гонзо», – пожала плечами Чарли. – Безумие как оно есть. Нам нужно что-нибудь в магазине?
– Да вроде купили уже все?, – ответила Соня.

– А томле?ные грибочки?

– Нет, но Ана там колдует над грилем.

– Хочу грибочки! – капризным голосом протянула Чарли.
– Ну ладно-ладно, – успокоила ее? Мартуша, – даваи? заи?де?м к Волху.

– Тогда уже можно и улитку с щавелем взять, – предложила Соня.

– Ням!
В лавочке Волха всегда пахло маком и сдобои?; в крошечном магазинчике он умудрился уместить не только печь, где дважды в день выпекались фирменные крендельки и бублики, но и по- ставить аж четыре стеллажа, плотно заставленных разными консервами, соленьями и настои?ками.
– Здравствуи?те! – размахивая фонаре?м, весело сказала Соня.
– А, привет, Соня, – кивнул Волх.

– Можно нам томле?нные грибочки, улитку с щавелем…

– И драконии? зефир! – выпалила Чарли.
– Разве ты не решила не есть сладкое? – спросила Мартуша.
– Ну ладно, сегодня-то можно. И я давно хотела его попробовать.
– Семнадцать за все?, – улыбаясь, Волх протянул продукты.
Они шли по Первои? Яблоневои? к дому. Над асфальтом поднимался серебристыи? пар, оставляя полоску пространства под дымом, что выпле?вывали печные трубы.
– Слушаи?те, а что вы делаете в следующую субботу? – спросила Чарли.
– Вроде пока не было планов, а что?
– Да у Урсы и его группы первыи? концерт на репточке. Приде?те?
– А они уже лучше играют? – перевешивая сумку с продуктами с одного плеча на другое, спросила Соня.
– Ну… С новым барабанщиком вроде лучше. – Чарли попыталась защитить друга неуверенным голосом. – По краи?неи? мере, на всех репетициях, где я была, было неплохо.
– Вы с ним так много времени проводите вместе, – повернувшись к неи?, заметила Мартуша. – Мы чего-то не знаем?
– Нет-нет. Просто у него в последнее время участились депрессивные эпизоды. Вот и стараюсь поддерживать как могу.
– А к терапевту он не думал пои?ти?
– Он в них не верит. Только в целительную силу искусства, – отводя взгляд, ответила Чарли.
– Ну-ну, – покачала головои? Соня.
– Слушаи?те, ну ладно вам. Мы тоже в двадцать не верили в терапию.
– Только ему двадцать семь, – переглянувшись с Сонеи?, хмыкнула Мартуша.
– Ну да… – Чарли замолчала, увидев первыи? сорвавшии?ся с дерева лист. Он прокружился до самои? земли и аккуратно ле?г перед ее? ногами. – Заставить мы его все? равно не сможем. И если музыка сеи?час ему помогает, так тому и быть. Да хоть сказки на румынском пусть пишет, еи? богу.
– Удивительно, как ты терпишь всего его капризы, а вы ведь даже не встречаетесь.
– Мы лучше. Мы дружим, – гордо заявила Чарли.
– То есть дружить лучше, чем встречаться? – удивле?нно по- смотрела на нее? Мартуша.
– Абсолютно. Сто процентов.
Они подошли к воротам. Дачныи? домик Сони находился на углу Первои? Яблоневои? и Второи? Садовои? улиц. Это была старая северная построи?ка – полностью из дерева, с аккуратными окнами и широкими резными ставнями. Девочки любили этот дом, особенно второи? этаж, за гостиную с чугуннои? печью. Они часто засыпали прямо на полу, полукругом разложив матрасы перед печкои?, выдержав небольшое расстояние, чтобы пяткам не было жарко. На первом этаже располагалась небольшая уютная кухонька, половину которои? занимал стол, сколоченныи? отцом Сони из повалившегося в Лапушкино дуба. Перед домом ее? родители уже двадцать лет выращивали яблони, облепиху, чере?муху и даже китаи?ские персики – редких гостеи? в северных широтах. За деревьями, у дома, стоял мангал, над которым колдовала Ана, размахивая бумажным веером.
– Чарли! – радостно воскликнула она.
– Привет! – Чарли пробежала через сад и сжала ее? в объятиях.
– Наконец-то! Тысячу лет не виделись.
– Ну, как там Стокгольм? – смахнув застрявшии? в волосах подруги лист, спросила Чарли.
– Стоит, – улыбнулась Ана. – Но, как ни странно, здесь мне больше нравится. Приятно вернуться домои?. А ты как? Я помню, что собираешься на новые курсы.
– Да. Сегодня как раз было первое занятие. Очень интересно.
– Ну что там, готова еда? – высунувшись из окна, спросила Соня.
– Почти! Еще? пару минут!

– Пои?де?м тогда накрывать, – позвала Мартуша.

– Я через секунду! – отозвалась Чарли.

Когда Мартуша ушла, она хитро посмотрела на Ану:

– Ну, как там твои? пшеничныи? швед?

– Ои?, не знаю, – вздохнула Ана и принялась внимательно разглядывать овощи на мангале. – Мое? отношение к нему мечется от «он ненормальныи?» до «он лучшее, что со мнои? случалось».
– Ох и любишь ты попадать в такие истории!
– Какие «такие»? – спросила Ана, переворачивая реше?тку гриля.
– Любовно-приключенческие, – пожала плечами Чарли. – По таким можно и кино снимать.
– Ладно, вроде готово. Поможешь? Возьми вот эту тарелку. – Они поспешили в дом, где Соня и Мартуша уже украшали стол свежими еловыми ветками.
Ужин затянулся на несколько часов. Разговоры носились ласточками от темы к теме. Болтали про закон минимума Либиха и про снова зачем-то вошедшие в моду пластиковые босоножки. Так бы, наверное, и дальше сидели, но за окном завыли синие
волки – они иногда пробегали к границе страны, что была в паре десятков километров, через Лапушкин лес.
– Пои?де?м в гостиную? – предложила Соня.
Затопили печь наверху. Начали трещать сухие бере?зовые поленья. Комната наполнилась запахами сладкои? гари, похожеи? на топле?ную карамель. Девочки, по традиции, расстелили постель прямо возле печки. Мартуша перетащила из кухни старыи? радио-прие?мник и поставила его между матрасами.
– Послушаем сериал по сто восьмои?? – предложила она. Соня покрутила ползунок радио и прибавила громкость.

– Изабелла-Хуана-Мария схватила Педро за горло, – доне?сся голос диктора. За ним прокричала актриса, – Где ты прячешь печать красного пера?! Признаваи?ся, жалкии? пе?с!
– О, это же «Несчастная жизнь Изабеллы-Марии-Хуаны»! Обожаю, – сказала Чарли.
Они устроились в своеи? постели на полу. Мартуша и Чарли упе?рлись спинами, а Соня легла на колени к Ане.
– Нет! – кричала Изабелла. – Ты будешь гореть в аду!
– Представляете, если мы так будем разговаривать? – приподнявшись на локти, спросила Соня.
– Приче?м даже друг с другом.

– Или с преподавателями! – усмехнулась Ана.

– Будьте вы прокляты, Феликс Анкович! – размахивая руками, прокричала Чарли.

– Ха-ха-ха. Да уж, мы бы тогда нигде надолго не задерживались.

За окном проухала сова; Изабелла все?-таки помирилась с Педро. Девочки уже давно спали крепким сном.

Лекция 2
Хантер Томпсон.
Нельзя говорить о гонзо-журналистике, не упомянув Х. Т. Он – «отец-основатель» гонзо-журналистики.

Родился 18 июля 1937 года в Луисвилле, Кентукки.
В 1956 году стал редактором собственнои? газеты «Главныи? курьер».
В 1965 получил задание написать про баи?керов из мотоклуба Hells Angels. Ездил с ними целыи? год. В итоге вышла книга о них. Его за книгу избили.
Расцвет карьеры – в журнале Rolling Stones.


На протяжении всего занятия Чарли с трудом удавалось следить за ходом мысли учителя. По неведомои? причине сознание ее? было затуманено, точно между неи? и миром был толстыи? слои? густого киселя. «Видимо, опять магнитные бури» – думала она, отмахиваясь от своих тревожных мыслеи?.
В конце лекции преподавателя завалили вопросами. Феликс Анкович с удовольствием отвечал каждому из двадцати учеников. Чарли тоже хотела расспросить его про менее удачные работы Хантера Томпсона, но навалившаяся слабость и муть вынудили ее? выи?ти из аудитории, не дождавшись своеи? очереди.
Выплывая в суету вечернего проспекта, оно точно застряла между двумя мирами: реальным и не очень. Чарли не различала ни звуков города, ни собственных мыслеи? – все? размокло и превра- тилось в невнятную массу. Шоркая ногами и иногда спотыкаясь, она побрела к ближаи?шеи? станции метро. Спускаясь на Площадь Поэтов, Чарли шла уже скорее по памяти. Но она все?-таки смогла заи?ти в вагон нужного поезда. Там Чарли стало еще? хуже. Глубоко под земле?и? темнота сознания накрыла ее? так сильно, что она почти перестала ориентироваться в пространстве. Расслышав за гулом объявление: «Дворцовая», – Чарли выплыла из метро и, протискиваясь сквозь толпу, добралась до дежурнои? по станции.
– Пожалуи?ста, – успела сказать она, – вызовите скорую. И потеряла сознание. Чарли очнулась уже в больнице с прикрепле?нным к руке катетером, от которого до полупустои? капельницы тянулась тонкая трубочка. Прежде она никогда не была в больнице, а потому вид вылизанных зеле?но-голубои? краскои? стен и кованои? кровати ее? напугал.
– Где я? – вскрикнула Чарли.
– Тише, ты чего! – окликнула ее? лежащая на соседнеи? кровати пожилая женщина.
– Вы кто? – ше?потом спросила Чарли.
– Дак соседка твоя по палате, – усмехнулась женщина.– Можешь сильно не шептаться, просто и шуметь не надо. Чаю хочешь?
– Почему мы здесь?
– Ну, лично у меня был инсульт, – вместе с чаи?ником отправившись к раковине, сказала она, – а что с тобои? – не знаю.
– Инсульт?!

– Да. Как видишь, не смертельно.
– А как мне поговорить с кем-нибудь? – Чарли осмотрела палату. Две простые кровати, две тумбочки, медицинская аппаратура и маленькая раковина; в однои? из стен было врезано огромное окно, не меньше тре?х метров в высоту.
– Да вот же кнопка, прямо у кровати. Ты что, в больнице никогда не была?
– Нет! – резко и будто с гордостью ответила Чарли.
– Все? ясно, – женщина покачала головои? и протянулась к та- кои? же кнопке над своеи? тумбочкои?. Через две долгие минуты в прое?ме появилась медсестра.
– Что случилось? – с беспокои?ством оглядев палату, спросила она. – А, проснулась!
– Здравствуи?те! – приподнимаясь на локтях, сказала Чарли – Скажите, что со мнои? случилось?
– Этого мы пока точно не знаем. Возможно, транзиторная ишемическая атака.
– «Транзи» что? – переспросила Чарли.
– Транзиторная ишемическая атака, – терпеливо повторила женщина, – но может и что-то другое. Аура мигрени и скачок давления, например.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vlada-art/i-zhizn-prodolzhalas-70075096/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.