Любовь, Комсомол и Зима. Назад в СССР
Гала Артанже
Какова она была жизнь в СССР в середине 70-ых? Свежий взгляд молодой романтичной девушки, прожившей пять лет во Франции и погрузившейся в реалии жизни провинциального городка. Комсомольская юность, танцплощадки, зарождение дискотек; первая любовь, жертвенность во имя любви и готовность идти на компромиссы, ревность и предательство – это создаёт напряжение и вводит в сюжет драматизм, заставляя задуматься о своей толерантности и способности прощать. И красной нитью – тема музыки и поэзии.
Любовь, Комсомол и Зима
Назад в СССР
Гала Артанже
Корректор Елена Дубинина
Редактор Екатерина Харитонова
Иллюстратор https://huggingface.co/ нейросеть
Дизайнер обложки https://huggingface.co/ Гала Артанже
© Гала Артанже, 2024
© https://huggingface.co/ нейросеть, иллюстрации, 2024
© https://huggingface.co/ Гала Артанже, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0060-9055-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1974. Париж, Франция
«Бонжур! Амур! Тужур!». Воздух Парижа пропитан любовью. Влюблённые целующиеся парочки на скамейках в парке Жардан Монсо, и я, одинокая, с учебником на коленях, сижу на зелёном газоне, среди таких же студентов, зубрю мудрёные формулы фотохимических цепных реакций.
…Любовь витает в городе, а у меня – начало конца моей первой, романтичной, нежной, трепетной, платонической любви. Ничто не предвещало такого финала. Ничто! Ещё вчера ОН держал мою руку в своей, смотрел мне в глаза, так близко-близко, лицом к лицу…
Мы стояли на набережной Сены у моста Александра III, со стороны парохода-ресторана смотрели на воду, и он сказал, что ничего лучшего в его жизни не было с тех пор, как он прилетел в Париж к родителям, работающим в посольстве СССР во Франции, кстати, вместе с моими родителями. Именно благодаря этому мы и познакомились.
А на следющее утро я получила по почте красочный конверт с открыткой-приглашением на церемонию бракосочетания в мэрии пригорода Парижа. Ха! Одним из «брачующихся» был мой любимый – ОН.
Нет-нет, я не упала в обморок, не зарыдала в голос… Единственное, что я почувствовала, – это пульсация крови в висках и застрявший в горле выдох: «Почему?».
Романовск Приволжский, РСФСР. Осень 1975
Через год я оказалась в провинциальном российском городке Романовск Приволжский, на родине моей матери, где до сих пор жили две её сестры. Здесь возводилась вторая очередь текстильного комбината. К тому времени строительство основной части комплекса завершили, и в полную мощь работали льнопрядильный, ткацкий и красильный цеха. Возведение комбината имело статус Всесоюзной ударной комсомольской стройки, и мне не стоило усилий получить комсомольскую путёвку с гарантией трудоустройства и обеспечения жилья.
Конечно, родители пребывали в шоке, всячески отговаривали от столь опрометчивого решения – покинуть их самих и, главное, такую распрекрасную Францию и уехать не в родную матушку-Москву, а к чёрту на кулички в этот богом забытый «Зажопинск», как называла городок моя мать. Но, зная мой упрямый характер, им ничего не оставалось, как смириться и вызвать на телефонные переговоры старшую сестру матери. И я не свалилась родственникам как снег на голову и не стала обузой для них: администрация комбината предоставила комнату в общежитии в только что построенном пятиэтажном доме со всеми удобствами. Из трёх таких высотных домов выросла новая современная часть провинциального городка. Новую улицу с этими «высотками», современным дворцом культуры, детским садиком, парикмахерской, продовольственным и промтоварным магазинами, кафе так и назвали – Молодёжная. Комбинат стал градообразующим предприятием Романовска Приволжского и фундаментом зарождения нового современного города.
Городок небольшой, чуть больше семнадцати тысяч жителей с учётом прибывшей на комсомольскую стройку молодёжи. Часть городка, на правом берегу Волги, в народе – Правобережье, произвела на меня впечатление неоднозначное. Я никогда не видела таких разбитых, ухабистых дорог, таких неказистых деревянных домишек, мокрых и серых от дождя: избушки на курьих ножках – того и гляди из двери выскочит Баба Яга в лохмотьях. А на прилавках продовольственных магазинов – такой скудный ассортимент. Никогда не слышала такого количества нецензурных слов, которые рекой лились в разговорах весьма разновозрастных парней и мужчин, независимо от того, на какую тему они разговоривали…
С другой стороны, город расположился на крутых берегах «глубокой и полноводной матушки Волги», на семи холмах. И на каждом холме возвышались величественные собор, храм или церковь, возведённые в разные эпохи Руси и России. Формально городок основан в конце XIII века, у него богатейшая история, и это не могло не вызвать моего восторга и даже поклонения ушедшим временам. Я не проявляла тяги к религии, но, естественно, посещала католические соборы в Париже из интереса к истории и архитектуре. Но никогда не заходила в православные храмы в Москве: была школьницей, пионеркой и комсомолкой, а увлечение религией тогда не поощрялось и могло повлечь наказание «свыше», особенно если ты – председатель школьного совета пионерской дружины или комсорг первичной организации. Но кто мог запретить мне посетить величественный собор сейчас? Никто!
И я ощутила полнейший восторг от благолепия домов Божьих! Я восхищалась стилем и узорами церковного зодчества, перезвоном колоколов, Воскресным богослужением, на которое спешили чистенько одетые тётушки и бабушки…
А для местного населения всё это было обыденностью, как школа для детворы, или закопчённый от топки углём банно-прачечный комбинат, расположившийся по соседству с главным собором города, или через дорогу он него – продовольственный магазин с устаревшим названием «лабаз». Роскошь и убогость «в одном флаконе». Кажется, люди не замечали ни величия, ни красоты.
Моста через Волгу не было. И мне показались романтичными пассажирский теплоход и грузовой паром, переправляющие людей и автомобили с одного берега Волги на другой. Вид на оба берега с палубы теплохода вырисовывался потрясающим: взору открывались зелёные холмы со старинными деревянными ступеньками, ведущими от обеих пристаней вверх к этим набережным. Старикам, конечно, подняться по этим ступенькам нелегко, но в овраге между двумя холмами расположилась дорога с более пологим подъёмом для автомобилей, и вдоль дороги проложена пешеходная тропа.
Самопрезентация
Моё имя Ангелина. С детства его не терплю, поэтому в семье и школе называлась Гелей, а после окончания школы взяла последнюю часть имени – Лина, так и представлялась c тех пор. На день приезда в Романовск Приволжский мне двадцать один год. К шестнадцати годам я успела окончить школу в Москве, перескочив с первого класса в третий. Высшее образование по специальности химика-технолога получила заочно, но параллельно училась и в Париже, проживала там с шестнадцатилетнего возраста с родителями, работавшими в посольстве. В Париже училась в школе изящных искусств Beaux-Arts de Paris, поступила в неё на основе творческого отбора: с детства увлекалась рисованием, лепкой, вязанием, шитьём кукол, плетением макраме. В парижской школе специализировалась на декоративно-прикладном искусстве и занималась бальными танцами…
Ну а теперь о внешней оболочке. Рост 160 см. Вес – 45 кг. Длинные светлые волосы, зелёные глаза, пухлые губы, прямой нос, довольно широкие скулы. Я не сказала бы, что внешность типично русская или славянская: в Париже из-за акцента меня часто принимали за шведку или немку. И вот представьте себе на улочках районного городка такую пигалицу в дорогущей короткой твидовой юбке, в белом свитере крупной вязки, в итальянских чёрных лаковых сапогах-чулках до колен, а на лице – яркий макияж: густые «махровые» ресницы, благодаря французской туши, которая творит чудеса, светло-зелёные тени на веках, красная помада на губах. Броско и ярко даже для Москвы с Парижем. Но «девушки из высшего общества» нашей Парижской школы искусств предпочитали такой образ. Но я надела эту «вторую кожу» всего год назад. Новый образ стал моей защитной реакцией: я уже не милая, трепетная, наивная девочка с широко распахнутыми глазами, а яркая, дерзкая, самоуверенная, гордая и… неотразимая. Я придумала эту роль и решила: если не суждено стать актрисой на сцене или в кино, то справлюсь с ролью в реальной жизни. Да, новый образ был протестом, но удивительно, постепенно я приняла его, и он стал моим естеством.
Вот такая девушка приехала в маленький провинциальный городок России начать здесь новую взрослую жизнь.
Родные люди
Тётушки Капиталина и Василиса с дядюшкой Аркадием встретили меня на железнодорожном вокзале областного центра. Они радостно махали руками, заметив «родную кровиночку» в окне тормозящей электрички. Пока тётушки по очереди обнимали и целовали меня троекратно в щёки, дядюшка подхватил чемоданы. Эта искренне тёплая встреча растрогала меня. За всю жизнь я не могла вспомнить ни одного поцелуя от мамы, чувствовала её безразличие, хотя всячески старалась заслужить доброе слово. А здесь, в этом чужом городке, практически незнакомые мне, простенькие тётушки, обнимают меня, плачут, прижимают к груди… Да, это было эмоциональным потрясением! Искренние и тёплые русские люди, такие душевные, как будто знали меня всю жизнь…
Старшая тётушка Василиса (Васеня) замужем за дядюшкой Аркадием. У них двое детей: женатый сын Владимир и дочь-подросток Оля. Живут в доме с садиком в посёлке Заречный, в пятнадцати километрах от Романовска Приволжского. Посёлок большой и активный: своя птицефабрика, обеспечивающая курятиной и яйцами не только весь район, но и область, агрохимическое предприятие по производству удобрений. Жизнь бьёт ключом! Тётушка Васеня двадцать лет проработала в почтовом отделении посёлка, а сейчас вышла на заслуженный отдых заниматься внуками и домашним хозяйством.
Владимир старше меня на четыре года. Недавно Володя, как специалист механизатор, с женой и двумя детишками-погодками получили от посёлка двухкомнатную квартиру в новостройке.
Оленька – пятнадцатилетняя дочь, поздний ребёнок, кровинушка любимая, розовощёкая девочка-хохотушка, физически развитая не по годам, дружит с семнадцатилетним пареньком Андреем, который целыми днями пропадает у них в доме, но «зато на глазах у родителей», как сказала тётушка, «от греха подальше».
Милое семейство! Такое впечатление, что тётя, как курица-наседка, готова растопырить свои крылья и всех цыплят собрать поближе к себе, всех обласкать, согреть и защитить. Про таких говорят «душа нараспашку». И я опять невольно сравнила её со своей мамой… Неужели они родные сёстры? Такая разница, однако…
Вторая тётушка Капиталина (Капа) жила в Романовске Приволжском, недалеко от главного собора, в двухэтажном старинном мещанском доме, поделённом на коммунальные квартиры. Она никогда не была замужем. Все называли её «Капа», без всяких «тёть». Её парень погиб в первые дни Великой Отечественной войны, и Капа осталась до конца жизни верна памяти о нём, верна своей первой и единственной любви. Но она воспитывала с трёхлетнего возраста племянницу Надю – дочку младшего брата. Он бросил жену и дочь-малышку и где-то скитался по стране. Ну а мать девочки впоследствии встретила другого мужчину и оставила Надю Капе, хотя иногда и навещала их. Всю жизнь Капа проработала на старой льняной мануфактуре: сначала ткачихой, потом мастером. Именно на основе этой мануфактуры и возводился большой текстильный комбинат.
Первые дни я провела в квартире Капы. Надя была в Москве на слёте комсомольского актива рабочей молодёжи, представляла комсомольскую организацию комбината, хотя и не была комсоргом. Перед её возвращением я уже перезнакомилась со всей роднёй и поняла, какие за люди живут в городке. Пришлось сменить короткую твидовую юбку на брюки-клёш от бедра. Но вопрос, что на самом деле шокировало местных больше – короткая юбка или брюки-паруса, так и остался открытым. Во всяком случае, ни на ком больше таких брюк я не видела. Тем не менее Капа сказала, что лучше подметать пыльные улицы этими «моряцкими» штанами, чем доводить до инфаркта бабушек и дедушек голыми коленками, особенно в районе собора, где старички сидят на скамейках и дружненько обсуждают всё, что движется.
– Ты глянь-то, Фискина дочь пошла! Ну, вылитая-то Анфиска! Така же худа да горделива, – как-то услышала я, проходя по улице. Тётка в кургузой серой куртёнке, с белым платочком на голове, по-старушечьи подвязанном на подбородке, даже и не пыталась понизить голос, зная, что я услышу, вспоминала мою мать, а заодно и меня тихим «добрым» словом.
Рассказывая о Романовске Приволжском и в целом о районе, следует упомянуть и местечковый особый диалект с протяжным певучим «о». С первых слов можно понять перед тобой местный или приезжий. Так говорили и все мои родственники. Такого диалекта я ожидала и от Нади.
Она вернулась поздно, уставшая, промокшая под дождём, с двумя большими сумками, набитыми колбасой, мясными наборами для супа, сыром, банками кофе и парой бутылок красного грузинского вина. В те времена в местах, отдалённых от Москвы и Ленинграда, такие продукты на полках магазинов отсутствовали. Мне было сложно понять это. Соседи по очереди ездили на закупки в Москву, за триста километров от городка. Продукты делились поквартирно. Слава Богу, жители этого дома знали друг друга всю жизнь и никаких недоразумений между ними не возникало, могли выручить и «пятёрочкой» до получки или пенсии. Такой своеобразный кооператив. Неудивительно, что соседи знали друг о друге всю подноготную. Ничего не утаишь!
Капа встретила Надю у порога, взяла обе сумки, затем отстранилась, чтобы представить меня. Я смущённо улыбнулась, когда наши взгляды пересеклись.
– Ну, привет, француженка! Так вот ты какой, цветочек аленький! – Она взяла меня за обе руки и улыбнулась. – Будем знакомы, сестричка! Спать нам придётся вместе в одной кровати, слава Богу, она широкая! Так что давай знакомиться поближе и потеснее, прежде чем разделить наше ложе.
Её говор был абсолютно нормальный: не окающий волжский и не акающий московский, а чистая, правильная речь – так говорят дикторы радио и телевидения.
Мы пожелали Капе спокойной ночи и прошли в комнату Нади. Она достала из буфета хрустальные бокалы (хрусталь в те времена был обязательным атрибутом и показателем достатка) и открыла бутылку вина. Я не пила спиртное, если не считать слабоалкогольного горячего глинтвейна на рождественских ярмарках. Но в такой обстановке решила не упрямиться, а хотя бы символически поддержать компанию и пригубила терпкий напиток.
– Завтра на комбинат идём вместе. Начальство и инженерно-технический состав работают с девяти. Тебе предстоит со многими встретиться, походить по комбинату. Не спеши с выбором, вакантных мест много. А ты у нас девушка образованная, из МАсквы, да из ПарЫжу, да ещё и с челобитной до царя-батюшки нашего Царькова Сергея Петровича, аж за тридевять земель поклон ему шлют.
Честно, я не могла понять, она шутит так или иронизирует. Ох, не проста сестрица-то наша!
Наде двадцать три года. Не замужем. Ждёт парня со службы на морском флоте. Окончила технический вуз в Ленинграде. Так вот откуда её чистая фонетика! После окончания вуза распределилась работать в родные края на комбинат в отдел главного технолога.
Она чуть выше и чуть потяжелее меня, буквально на пару сантиметров и на пару килограммов. Рыжеволосая, сероглазая, носит очки. Чертами лица мы схожи. В дальнейшем нас постоянно сравнивали как сестриц.
Надя сощурила глаза, ухмыльнулась и высоко подняла бокал, глядя на вино и блики хрусталя через свет люстры.
– Завтра наденешь мою чёрную юбку, в талии резинку утянем. А после встречи с начальством смотаешься за Волгу на теплоходе. Там хорошее ателье. Мать моей подруги работает закройщицей. Закажи пару юбок, хотя бы до колена. А в промтоварах купи резиновые сапоги: через две недели здесь будет грязь непролазная, все дороги в кашу превратятся – утонешь в своих модных «лодочках-чулочках».
Да уж, старшая сестричка включила нотки командира октябрятской звёздочки!
– А откуда тебе известно содержимое моего гардероба? – притворилась я наивной. – Мы же только что встретились.
– Папаша твой заботливый вызывал на переговоры и попросил проследить за «дресс-кодом», как он выразился. Мол, беда с этим кодом, надо выручать, чтоб не было мучительно больно за такую непутёвую дочь. Лично я за свободу в любом виде: носи что хочешь, самовыражайся как хочешь… Но для первого знакомства с начальством всё же надень мою юбку, а дальше жизнь покажет, бить или не бить, – она засмеялась, ополовинила бокал. – Не обижайся! Я обещала ответственно подойти к твоему «рандеву» – папашино выражение. А там дальше делай как знаешь.
Я ещё раз пригубила вино. Оно нагрелось в бокале и приобрело вкус поприятнее. Надя приободрила меня взглядом, жестом показала «пей, пей!». Я почувствовала, как тепло растеклось по телу. Ах, вот оно, это состояние, ради которого пьют вино! Тепло, легко! Запросто могу лечь в кровать к кузине, хотя днём эта мысль напрягала, и я успокаивала себя тем, что это временно и ненадолго.
Утром зазвенел будильник. Капа побежала на кухню ставить чайник и готовить бутерброды. Надя накручивала волосы на термобигуди. Я умылась (душа в доме нет) и начала накладывать макияж – свою вторую защитную кожу. Удивительно, но Надю мой боевой раскрас не шокировал. Добил её флакон духов Opium, каплю которых я растёрла на запястье. Она потеряла дар речи, переключив все пять чувств на одно – обоняние. Я открыла чемодан и достала коробочку духов CHANEL.
– Это тебе! Надо было подарить вчера, но всё не по плану пошло. Да сегодня и повод получше. Вон как кстати пришлись! Держи! Знаю, что все девушки и женщины СССР мечтают о «Шанель». Думаю, и тебе аромат понравится.
Надя смотрела на коробочку как заворожённая. Командир октябрятской звёздочки испарился из неё полностью.
Сорок минут пешочком до комбината пролетели незаметно. Мы болтали без умолку обо всём на свете: и как нам жилось в детстве, и как училось, и про первые наши любови, закончившиеся неудачно для обеих. Но мы успокоили себя тем, что любовь и называется первой, потому что за ней должна быть ну хотя бы ещё одна. Во всяком случае, Надя ждала возвращения с флота своего любимого парня, который в заморских краях уже и парчу белую прикупил ей на свадебное платье.
Первые суматошные дни
Первый день на комбинате стал днём знакомства с руководством. Встретили меня с интересом и любопытством. Мне не пришлось рассказывать, кто я, откуда и почему здесь. Все были в курсе, скорее всего, благодаря предприимчивости моих родителей и местному глухому телефону.
Важной персоной в этой цепочке начальства был главный технолог Пузиков Андрей Петрович, лет тридцати пяти – тридцати восьми на вид. Именно ему предстояло провести экскурсию по производственным цехам. Он уделил мне полтора часа, а затем попросил Надю показать красильный цех, поскольку сам из-за аллергии к красителям старался надолго в цеху не задерживаться.
Директор Царьков Сергей Петрович, представительный мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, медлительно изучал мои дипломы и сертификаты. Мне показалось, что он по-актёрски выдерживал паузу, затем спросил:
– А сами-то вы, Ангелина Витальевна, какое направление считаете предпочтительным для себя? – говор у него был московский. – Химик-технолог и художник-декоратор – довольно разнополюсные направления.
– Ну почему же разнополюсные? Разве отбеливание и колорирование тканей, а также изготовление синтетических волокон не являются химическими процессами? Я понимаю, вы, как директор, отвечаете за весь механизм работы комбината, от строительства зданий до выгрузки готового товара и не обязаны знать каждый маленький винтик-шпунтик производства. Но без химических технологий не может быть никаких тканей. А я училась в школе изящных искусств на художника-декоратора, в том числе и по тканям…
У меня невольно дёрнулось веко правого глаза (стало случаться в последний год) от бравады и напористости, а директор, видимо, принял за подмигивание и по-доброму рассмеялся. Он поднял руки вверх:
– Всё! Сдаюсь! 1:0 в вашу пользу! Идите в отдел кадров за направлением в общежитие. Приятно было познакомиться с представителем передовой советской молодёжи, «с комсомолкой, спортсменкой, да ещё и красавицей», – перешёл он на шутливый тон. Директор явно был в хорошем настроении, хотя, возможно, эта манера общения была для него обычной. Поживём – увидим.
Начальник отдела кадров Анна Кузьминична, лет пятидесяти, с гладко зачёсанными седыми волосами, встретила меня, можно сказать, по-матерински, предложила чай со словами:
– И не вздумайте отказываться-то. Я знаю, вы уже три часа без передыха по комбинату бегаете-то. Вон, бледненькая-то какая, нанюхалась этих кислот и щелочей в красилке-то, – ворковала она местным говором, добавляя «то» почти после каждого слова.
Я и не отказалась от такого соблазна: душистый чай на травках, да ещё и с пряниками, которых я сто лет не ела. Анна Кузьминична объяснила, что сначала я должна пойти в общежитие с направлением от отдела кадров, выбрать комнату, далее со справкой от коменданта в паспортный отдел РОВД на прописку, затем пройти медицинский осмотр в районной поликлинике, потом предстоял переезд в общежитие, и только после всего этого надо появиться на комбинате для подбора подходящего вакантного места.
– В общем-то, дочка, погуляй по городу дня три-четыре, осмотрись, а то начнёшь работать-то и некогда гулять-то будет, – вполне так естественно Анна Кузьминична перешла на ты.
Вместе с Надей скромно пообедали в столовой комбината, и я ушла в город решать свои «легализационные» дела с документами. А в 16:00 на теплоходе «Обь» перебралась на Левобережье заказать несколько вещей «а-ля дресс-код» в пошивочном ателье «Тюльпан».
Левобережье отличается от старой части Правобережья статусом старинных построек: в основном это большие добротные купеческие дома, во всяком случае, на центральных улицах. Здесь сохранилось много старинных, исторически ценных строений, таких как Банк России, дом бывшего нотариуса, «Ресторанъ Волна», коммерческая артель, пожарная каланча, старые каменные торговые ряды. Атмосфера XIX и начала XX веков.
Ателье расположилось рядом с парком, в двухэтажном деревянном здании, раньше оно тоже принадлежало какому-то купцу. В приёмном вестибюле на стенах висели вертикальные зеркала и образцы тканей. Поразительно, в городе, население которого в основном работает на комбинате по выпуску тканей, столь скуден их выбор! Я разглядывала и щупала ткани в ожидании, пока кто-нибудь выйдет на мой звонок в дверь. Со второго этажа спустилась женщина-закройщица, мама Надиной подруги.
– Ну что, выбрали ткань, Ангелина?
– Это весь ваш ассортимент? – я продолжала ощупывать ткани.
– Да, выбор небольшой. Но заказчицы обычно приходят со своими отрезами.
– А где они их приобретают?
– Да кто где! В областном центре или в Москве.
– А в славном городе Романовск Приволжский с масштабным комбинатом по выпуску тканей, приобрести свою же продукцию, значит, нельзя? – усмехнулась я.
– Ну, – засмущалась женщина, – в местном-то магазине-то точно нет.
– Придётся съездить в центр за тканью. За пару дней сможете сшить юбку, если я сама её раскрою?
– Сами раскроите? А зачем тогда я нужна? – обиделась женщина.
– Хороший вопрос! Дело в том, что я сама и скроила бы, и сшила бы, но у меня нет швейной машинки и неизвестно, когда будет, а юбка нужна сейчас. Если нужна оплата за срочность, я оплачу.
– Ну а что не смочь-то? Могу и за день… Да и дочка за вас словечко молвила, – оживилась закройщица, оценив моё предложение оплатить по срочному тарифу.
– Спасибо! Если не удастся купить швейную машинку, я ещё не раз к вам загляну.
Я вышла из ателье, глубоко вдохнула свежий, с лёгким дуновением тёплого ветерка воздух, пошуршала носком сапожка опавшие с деревьев жёлтые листья и направилась в сторону парка, на выходе из которого наискосок находился магазин «Промтовары», в котором предстояло купить резиновые сапоги.
Магазин располагался в угловом здании. Центральный вход, как корма корабля, рассекал этот угол. Здание можно назвать архитектурным объектом: колонны по бокам входа, навесной небольшой балкон над дверью, а к самой двери вели высокие ступеньки с резными деревянными поручнями.
Взору предстал скудный выбор одежды и обуви. Просто не за что глазу зацепиться! Неужели кто-то покупал эти вещи? Для молодёжи в ассортименте не было абсолютно ни-че-го. Резиновые сапоги пылились на полке, но такие страшнючие, с широченным голенищем, куда я могла бы впихнуть обе ноги вместе с брючинами… Эх, пока не вышла на работу, точно надо съездить в областной центр и за тканью, и за обувью.
Я опять брела через парк в сторону пристани, ни одной живой души не встретила. Издали увидела библиотеку: двухэтажный деревянный старинный дом казался лёгким и воздушным – всё дерево украшено резьбой и обжигом. Подошла поближе рассмотреть эту резьбу в деталях. Удивительно, какая сложная работа: и сквозная, и глухая (рельефная), и скульптурная. А какие уникальные элементы и узоры! Не дом, а образец прикладного искусства. Если в Левобережье есть ещё такие дома, то хотя бы ради любования ими я буду сюда наведываться.
Вошла внутрь. Меня встретила молодая статная женщина. Тёмные длинные волосы. Внимательные карие глаза. Она улыбнулась, и от милой улыбки озарилось всё её лицо. Какая красавица!
Мы поздоровались. Говор без протяжного окания.
– Хотите записаться в библиотеку? Добро пожаловать! У нас хороший выбор книг и большая подборка журналов и газет.
– Да, хочу записаться. Но мой паспорт сдан на прописку. Справка из отдела кадров вас устроит?
– Да, разумеется. На комбинат приехали? Вы первая из приезжих заглянули к нам. Вас интересует что-то конкретное? Какая литература?
– Для начала я бы посмотрела зарубежную. Можно?
– Разумеется! Проходите в зал, направо.
Глаз упал на роман Джорджа Элиота «Мидлмарч». На самом деле автор романа – женщина, Мэри Энн Эванс, но она взяла мужской псевдоним – женщине на писательском поприще было сложнее пробиться. Об этом романе в нашей группе парижской школы искусств протекал жаркий спор, но я не удосужилась его прочесть: в тот момент готовилась к сессии московского института. Я удивилась, роман был переведён на русский язык, и за пару минут я нашла его на полке библиотеки маленького провинциального городка.
Библиотекарь оформила мою карточку. После этого мы познакомились. Она представилась Натальей Леонидовной, но добавила, что просто «Наталья» ей привычнее. Я назвалась Линой. Наталья пригласила выпить чай из самовара. Я не отказалась, но мелькнула мысль: «Они всех приглашают?» Чай был великолепен, разлит традиционно по-русски в чашечки на блюдечке да с сушками-баранками в плетёной корзинке. И я решила, в следующий раз приду в библиотеку со своими угощениями.
На Правобережье вернулась под вечер. Так пролетел мой первый будний, хотя и нерабочий день. Я устала от беготни туда-сюда и от общения с незнакомыми людьми.
После ужина, приготовленного Капой, мы обсудили все мои события и встречи.
Утром я проснулась на час раньше Нади. Поликлиника начинала работать с восьми утра, и хотелось побыстрее завершить медицинский осмотр, чтобы успеть до обеда побывать в областном центре. Вся процедура осмотра оказалась формальностью, заняла не более тридцати минут.
Минут за десять я дошла до автостанции. Романовск Приволжский удобненько расположился по центру маршрута между двумя крупными городами, и поэтому жители провинциального городка не были отрезаны от «большой Земли»: направо пойдёшь – культуру найдёшь, налево пойдёшь – престижные технические вузы найдёшь.
Заморосил дождик. А я без зонта, в толстом белом свитере, от дождя он, конечно же, не спасал. Села на скамью под козырёк остановки, посмотрела на часы: по расписанию автобус должен подойти через десять минут.
На мокром асфальте завизжали шины колёс, и я увидела резко затормозившую «Волгу» (ГАЗ-21). Дверца открылась, и из автомобиля вышел директор комбината Сергей Петрович в кожаной чёрной куртке.
– Утро доброе, Ангелина! В центр? Садитесь в машину, я еду туда же, в областной исполком.
Я засмущалась. Удобно ли?
– Садитесь, садитесь! Похоже, дождь усиливается. Асфальт мокрый, и автобус может существенно задержаться. – Он открыл переднюю дверцу и пригласил жестом, а сам сел на заднее сидение. – Мой водитель – Николай Николаевич Николаев. У нас здесь масло всегда масляное: у него Николаи в семье даже не в трёх, а в четырёх поколениях.
«Какой балагур!» – подумала я.
Николай с любопытством взглянул на меня:
– Бонжур! Шерше ля фам! Это все мои познания во французском языке, так что пардоньте…
– Пардоньте уж его, силь ву пле («пожалуйста»), – засмеялся директор. – Парень по-своему хотел произвести впечатление.
Я улыбнулась. Оказывается, даже водитель директора немного в курсе моей биографии.
В областном центре они высадили меня возле универмага.
– Ангелина, если дел на пару часов, то мы сможем подобрать тебя здесь же, – Сергей Петрович неожиданно перешёл на ты.
Я поблагодарила и ответила, что вернусь автобусом – хочу погулять по городу. Дождя, слава Всевышнему, не было: всплакнул немного и успокоился.
Не буду описывать все похождения по магазинам. Резиновые сапоги, модель чешской фабрики «Бати», с невысоким трапециевидным каблучком и даже с замочком-молнией на голенище после увиденного ранее «унисекса», произвели на меня приятное впечатление. В магазине «Ткани» я приобрела шерсть и плотное хлопково-льняное полотно а-ля джинса на две юбки, шёлк и хлопок на две блузки и драп густого вишнёвого цвета на зимнее пальто, пошив которого мне ещё предстояло заказать: тёплой зимней одежды в моём гардеробе, кроме коротенькой курточки из искусственного меха и демисезонного пальто, не было. В отделе «Бижутерия» взгляд упал на оригинальные деревянные крупные пуговицы с ручным обжигом узоров. Я представила, как покрою их вишнёвой краской и затонирую обжиг: какие чудеснейшие пуговицы для зимнего пальто! «Я художник, я так вижу!»
Вернувшись в Романовск Приволжский, я успела попасть в ателье за полчаса до закрытия. Закройщица тётя Зоя встретила меня широкой улыбкой.
– Никаких раскроенных деталей я не принесла, не буду отбирать ваш хлеб! Но эскизы моделей сейчас набросаю, если дадите мне свой рабочий блокнот и карандаш.
Я ловко, одним размахом карандаша, нарисовала эскиз юбки: от талии и до середины бедра заложены и отстрочены складки, от середины бедра складки «стекают» в свободном падении. Пояс широкий, с внутренней флизелиновой вкладкой для придания жёсткости прилегает вплотную, сзади на поясе и ниже его – втачной замочек, спрятанный под накладной шов. Тётя Зоя изумлённо смотрела на эскиз:
– Да я таких качественных рисунков и в журналах не видела! А длину юбки какую пустим?
– Длина на два пальца ниже колена. Это первая юбка, она приоритетная. Со второй можно не спешить.
Словом «приорететная» я привела тётю Зою в замешательство…
Я нарисовала эскиз юбки-шестиклинки: все клинья скроены по косой с неравномерным расширением трапецией, сшиваются швами наружу, затем края оверложиваются, загибаются внутрь и пристрачиваются декоративным (запошивочным) швом отделочной ниткой, как обрабатывается, например, планка на карманах джинсов. Готовую юбку я собираюсь выбелить в специальном растворе, скрутить в жгут и выварить в красителях для придания эффекта «варёнки».
Тётя Зоя слушала меня, раскрыв рот.
– Ох, дочка, тебе легче-то машинку швейную купить, чем носить-то нам такие заказы. Пока я шью твою шестиклинку, можно три других заказа выполнить, – тётя Зоя перешла на ты.
– Я понимаю, у вас спущенные сверху расценки, но я же предлагала взять работу на дом. Я оплачу, сколько вы посчитаете необходимым.
– Хорошо, лады. Шестиклинку я оформлю в работу ателье, а юбку в складку возьму домой, коли она притири…, – тётя Зоя так и не смогла произнести новое словечко. – Спешная, значит.
– Отлично. Если дела пойдут, то ждите меня с заказом блузок и пальто.
– Ну и ладненько, дочка. Давай замерю тебя, – тётя Зоя ловко снимала мерки и охала. – Что ж ты, дочка, худюща така? Кожа да кости. Рожать-то как будешь с таким весом?
– Были бы кости, а мясо нарастёт к тому времени, – отмахнулась я.
– Ну, дай Бог, дай Бог! Не кормила тебя матушка в ПарЫжах. Вон наши-то девки кровь с молоком!
– Да-да, – поддакнула я, – на ваших вечных макаронах и супчике на рыбных тефтелях из баночки жестяной не только кровь будет с молоком, но и молоко с кровью у ваших кормящих мамочек от недостатка витаминов и протеина. Продуктов у вас шаром покати. Хоть здесь, хоть в области. С Москвы тяжеленные сумки везёте, надрываетесь.
Не знаю, почему меня так прорвало. Неужели так задела фраза про «кости и кожу»? Ну нет, своим весом я вполне удовлетворена: сколько газель не корми, коровой она так и не станет. Тип конституции такой!
Возвращаясь из ателье, я опять приостановилась у здания библиотеки, подняла взгляд на широкий карниз над окном. Эх, в следующий раз надо прийти с альбомом и карандашами и зарисовать эти узоры.
Быть или не быть? Кем быть?
С бумажной волокитой я справилась за два дня. Оставалось заселиться в общежитие. Но Капа и Надя настаивали повременить и переехать в субботу, обещали помочь с чемоданами, сумками и с обустройством на новом месте.
В среду в девять утра я вошла в кабинет начальника отдела кадров.
– Утречко доброе, Ангелина Витальевна! Сергей Петрович просил подождать. Будет минут через десять.
Дверь открылась, и Сергей Петрович влетел в кабинет.
– Доброе утро всем! Итак, Анна Кузьминична, что там у нас с подходящими вакансиями? – с ходу начал он.
Анна Кузьминична подготовилась, выписав информацию:
– Инженер-технолог и химик-технолог – в отдел Пузикова. Заведующий химической лабораторией. Мастер ткацкого производства. Начальник узла связи. Секретарь комсомольской организации. Это всё по ИТР-вакансиям.
Директор забарабанил пальцами по столу:
– Так-так… Ангелина Витальевна, что скажете?
– Мастер ткацкого производства – это интересно. Можно поподробнее об обязанностях и заработной плате?
– Видите ли, Ангелина Витальевна, мастер – это рабочий высокой квалификации, должность не для человека с высшим профильным образованием. Вот начальник цеха или заместитель соответствуют вашему образованию, но обе должности заняты. Да и молоды вы. Химик-технолог – вам бы подошло. А года через два-три, можно говорить о карьерном росте до начальника цеха. Так что в отдел главного технолога, поближе к сестре – лучший вариант на данный момент, кроме одного пунктика, если не боитесь трудностей… Кстати, а в горкоме комсомола вы ещё не были?
– А разве я должна была там быть? – удивилась я. – На комбинате своя комсомольская организация и, думаю, несколько первичных в каждом цехе? На комсомольский учёт надо вставать по месту работы, а не прыгать через голову, насколько я понимаю.
– Вот в этом вы вся, Ангелина Витальевна. 2:0 в вашу пользу. Но дело в том, что секретаря комсомольской организации комбината переводят на повышение в обком, и мы ищем ему достойную замену. Должность освобождённая.
– А разве секретаря назначают, а не выбирают? Разве комсорг не выборная должность по принципу демократического централизма снизу доверху? Я, конечно, не сильна в этой иерархии власти, но в школьные годы была комсоргом и устав отлично знала.
– Должность секретаря комсомола на комбинате освобождённая. А это значит, человек получает зарплату. Поэтому руководству комбината небезразлично, кто займёт это место. Да, должность выборная, но кандидата выдвигает не общее комсомольское собрание всех членов организации, а заседание комитета или бюро – максимум семь человек. Ваша кандидатура уже обсуждалась в кулуарах. Мы получили вашу характеристику и соответствующее рекомендательное письмо: политически грамотная, образованная, с широким кругозором, имеете опыт комсомольской работы, умеете отстаивать своё мнение. Другой подобной кандидатуры у нас нет.
– Позвольте не согласиться, – я посмотрела ему в лицо, и у меня опять дёрнулось правое веко. – Есть у вас на комбинате подходящая кандидатура: и политически грамотная, и образованная, и с широким кругозором, и с опытом комсомольской работы побольше, чем у меня, – Трепова Надежда Борисовна, инженер-технолог из отдела Пузикова Андрея Петровича.
– Ангелина Витальевна, что вы со мной делаете? Пожалейте мои седины! 3:0 в вашу пользу! Именно её мы и готовили к этой должности. По этой причине и на конференцию в Москву была послана именно она. Да, Трепова рассматривалась как лучшая кандидатура до тех пор, пока в моём кабинете не появились вы, Ангелина Витальевна. Внутренний стержень у вас крепче, культура шире. Вы разносторонняя, умеете отстоять своё мнение. Вам по силам всколыхнуть тихое болото, повести молодёжь за собой. Соглашайтесь! Ну, не ляжет к душе – подадите на самоотвод. Насильно мил не будешь.
– Ох, сколько дифирамбов, Сергей Петрович! Держу пари, что половина из них была написана в том рекомендательном письме. Видимо, отец мой очень постарался. Не знаю, смогу ли я. Это всё совершенно другая сфера, к которой я не готовилась.
– «Нам бы только ночь простоять, да день продержаться», помните у Гайдара? Так что утро вечера мудренее, – он встал и подал мне руку. – Пойдёмте в кабинет комсорга, познакомлю, он в курсе всего и подробнее расскажет о всех тонкостях. Кстати, наши кабинеты через дверь, так что есть перспектива стать соседями по палате номер шесть, – опять балагурил директор.
Мы поднялись на второй этаж. Директор открыл дверь кабинета комсорга и пропустил меня вперёд:
– Ну что, Георгий Сергеевич, пришли ставить на комсомольский учёт нового члена нашей молодёжной организации – Ожегова Ангелина Витальевна.
После представления директор оставил нас вдвоём.
– Очень рад! Входите! – комсомольский вожак с любопытством разглядывал меня.
Я сняла летнее длинное джинсовое пальто, повесила на стояк. Комсорг прошил пальто заинтересованным взглядом. Да, это не кургузое клетчатое пальтишко местных девушек. Забавен этот местечковый стиль: длинная юбка, но сверху короткое пальтишко, и длинная юбка бесформенно сбивалась под ним при каждом шаге.
– Ангелина, я людей насквозь вижу. Нам вас сам Бог прислал, – комсорг придвинул мне стул.
– А чем не устроила Надежда Борисовна? Она была бы на своём месте. А так получается, что я чужое занять собираюсь.
– Надежда – наш казначей, прекрасный, безотказный исполнитель, может организовать мероприятие типа субботника. Но она не лидер и не инициатор идей и перемен. Но может быть хорошим помощником и правой рукой.
– Да уж, насели вы на меня с двух сторон. Неожиданный поворот. Не знаю, оправдаю ли доверие и вообще моё ли это.
– Завтра вместе пойдём в горком. После горкома возьму с собой в областной центр, там проводится семинар для только что избранных комсоргов. Послушаете лекции, поизучаете устав – теоретически подкуётесь. Ну не боги же горшки обжигают! А с вашими способностями и кругозором вообще сомневаться не стоит.
– Хорошо, посмотрим, как пройдёт встреча в горкоме. Решать буду после неё, – я с интересом оглядывала кабинет.
– Вот видите, Ангелина, в карман за словом вы не полезете, и это важно! – засмеялся комсорг. – А пока я вынужден оставить вас одну. Вот папка со всеми материалами и отчётами по комсомольским собраниям, заседаниям комитета и бюро, в общем, о всей деятельности в текущем году. Вон там, на полке, альбомы с фотографиями всех проведённых мероприятий и приёмов новых членов в наши ряды. Располагайтесь, изучайте. Я вернусь из области часа через три и познакомлю вас с нашим активом, пройдёмся по отделам и цехам к комсоргам первичных ячеек.
Вечером, как обычно, мы с Надей и Капой обсуждали события дня. Я переживала, как Надя отнесётся к неожиданному предложению директора и комсорга. Но она или умела скрывать свои эмоции и не показала никаких признаков расстройства, хотя, наверное, предполагала, что займёт место комсорга, не зря же именно её посылали на конференцию в Москву, или в самом деле была рада за меня. Я ещё не «раскусила» свою двоюродную сестру. Она была не девушкой с душой нараспашку, не «легко читаемой книгой», а, скорее, по жанру «запутанным детективом», который часто ведёт тебя по ложному следу.
– Вот это да! – воскликнула Надя. – Лучшего даже представить было невозможно. Хороший старт, сестричка! – она развернула фантик и бросила леденец в чай.
– А ты? – напрямик спросила я. Мне показалаось, что она всё-таки занервничала. – Разве ты не рассчитывала на эту должность?
– Я?! Да никогда! Мне не по зубам. А вот ты сможешь! А на мою помощь всегда можешь рассчитывать. Меня устраивает моя работа, да и звёзд с неба я не хватаю. На ближайшее время в моих планах создание семьи: вот-вот Толик вернётся с флота, и мы поженимся. Мне деток уже пора иметь. То есть не успеешь оглянуться – и в декрет. И какая активность с детками? Нет-нет, не моё это!
– Ну хорошо, если обиды не держишь. Завтра после горкома мы с Георгием едем на семинар в областной центр, всю неделю придётся туда-сюда мотаться.
– Это же классно! Большой город посмотришь, если время будет. Может, вечером в театр сходишь. Он у нас не хуже московского. В Романовске-то гулять особо негде и смотреть нечего: ску-ко-та! У молодёжи только танцплощадки как развлечение: потопчутся под музыку, да разборки и драки устроят после танцев. Без алкоголя ни одно подобное мероприятие не обходится. Ну а центр есть центр! Хорошо, что не в тридевятом царстве находится.
Ноябрь-декабрь, 1975
Пролетел месяц. Я втянулась в работу комсорга комбината. За месяц по моей инициативе сколотили команду КВН, организовали концерт ко дню Великой Октябрьской Революции и уже обдумывали программу для проведения новогоднего вечера с музыкой, песнями, танцами, ведь основной костяк работников комбината – молодёжь.
Я уже обжилась в общежитии. Дом состоял из благоустроенных квартир с кухней и совмещёнными ванной и туалетом. Я жила в двухкомнатной квартире, занимала спальню с видом из окна на овраг с небольшой рекой, а за оврагом простиралась берёзовая роща. В зале проживали три девушки: веселушка-хохотушка Ирина из отдалённой деревни нашего района и тихие скромницы Таня и Люда, приехавшие из далёкого сибирского городка Канск.
На первом этаже одну двухкомнатную квартиру преобразовали под комнату отдыха: мини-библиотека, телевизор, проигрыватель, столы со стульями, диван и два кресла. В шкафу – несколько настольных игр, включая шахматы, шашки, домино. В другой однокомнатной квартире первого этажа находился штаб ДНД1 (https://ridero.ru/link/KjWxxWLvCT). Штаб был создан по моей инициативе. Дело в том, что в город на строительство второй очереди комбината кроме ребят-строителей, приехавших по комсомольским путёвкам, были направлены и судимые мужчины, заканчивающие свою «отсидку» на поселении, и часть из них разместили в нашем общежитии. Конечно, их контролировала милиция: три-четыре раза в месяц они ходили отмечаться в городской участок. Но за закрытыми дверями «своих» квартир они всё-таки умудрялись и распивать спиртные напитки, и курить, и шуметь в позднее время. Коменданту общежития поступало много жалоб. Вот тогда я и высказала идею открыть здесь дополнительный штаб ДНД и дать дружинникам право проверять квартиры в случае необходимости. Идею поддержал участковый милиционер, затем РОВД и горком комсомола. В доме стало спокойно.
1 (https://ridero.ru/link/hsJf4l0f_S) добровольная народная дружина
Люблю тебя, Левобережье!
В выходные дни я рвалась не в Москву или в областной центр, а на Левобережье городка. Разглядывала старинные здания. Но особое внимание притягивали церкви и храмы. Их было пять на этой стороне городка, и я с упоением зарисовывала их силуэты. Православные церкви отличаются от католических вертикалью, это придаёт им воздушность и лёгкость по сравнению с массивностью каменных католических церковных сооружений.
Мне нравилось сидеть на скамейке на красивой набережной, засматриваться на Волгу и проплывающие по ней большие корабли и скоростные пассажирские речные теплоходы «Ракета» и «Метеор» на подводных крыльях, любоваться великолепным собором и даже деревянными серенькими покосившимися домиками, над которыми нависал этот величественный собор. Издали эти домики были миленькими и какими-то игрушечными, картинными, как у Кустодиева на его полотнах.
Вскоре я поняла, что население этой части города жило более обособленно: здесь не было приезжих, потому что не было больших предприятий с рабочими местами, не сносились старые постройки и не возводились многоэтажки. Жители были подлинными коренными романовчанами: здесь веками жили их предки, в том числе и в этих купеческих домах, и прекрасные дома передавались по наследству, пока не свершилась революция. И даже после революции большая часть купечества и мещан остались в этих краях. Но их дома уплотнили на несколько семей, привлекая в город ремесленников и крестьянство из близлежащих деревень. На Левобережье все знали друг друга не только в лицо, но и всю биографию любого семейства.
Я часто ловила любопытные взгляды жителей Левобережья. Конечно же, я была чужаком. Я и выглядела не так, одевалась не так, не так говорила. Может быть, даже улыбалась не так: люди здесь не приветствовали встречного незнакомца и не улыбались ему: даже если повстречаешься на узкой тропинке лицом к лицу, просто пройдут мимо тебя как мимо стены, будто тебя вообще нет. А я же приехала из Франции, а там, особенно в небольших городках и посёлках, принято приветствовать каждого если не словом, то хотя бы улыбкой.
Днём я любила посидеть не только на набережной, но и в парке за чтением журнала «Юность» или «Литературной газеты», взятых из читального зала библиотеки под обещание вернуть к концу рабочего дня. Я подружилась с заведующей библиотекой. Наталья всегда была рада видеть меня. Мы разговаривали о прочитанных книгах или новых фильмах. Иногда я приходила с конфетами или пряниками, приносила пластинки с записями западных групп. Мы негромко включали музыку, пили чай.
Несколько раз в поле моего зрения попадал высокий парень на вид лет двадцати трёх – двадцати пяти, приятной внешности, с пышной взлохмаченной шевелюрой и взглядом с прищуром. Он садился на скамейку на противоположной стороне дорожки, поодаль от меня, метров за десять, курил и наблюдал за мной исподтишка. Я просто отмечала факт его очередного присутствия, не более того, но удивлялась, почему мы появляемся в парке каждый раз в одно и то же время. Мне хватало мужского внимания и девичьего любопытства на комбинате, когда тебя буквально пожирают взглядом с ног до головы: во что одета, какой макияж, чем пахну… Я привыкла к взглядам, пересудам и уже не обращала на них никакого внимания, как бы пропуская их через фильтр. Ну, наблюдает парень со скамейки, и пусть наблюдает! С меня же не убудет от этого.
Комсомольские будни
Мои общения не ограничивались только Надей, комсомольским активом, директором, я часто пересекалась с его секретаршей, а с физруком Владимиром делила кабинет. Владимир, парень среднего роста, накаченный блондин с серыми глазами, был играющим тренером футбольной команды, а также отвечал за производственную физкультуру и все спортивные мероприятия комбината: зимой – лыжные соревнования, а летом – футбол, лёгкая атлетика, плавание.
Спортивная жизнь комбината бурлила активностью. Когда она на какое-то время угасала, физрук неформально попадал в моё распоряжение. Вместе мы выпускали еженедельную стенгазету, подбирали и сочиняли материал на злобу дня и недели. Конечно же, такое тесное общение сблизило нас. На обед в столовую мы ходили вместе, и там к нам за столик присаживалась Надя. После работы втроём шагали по домам: я в общежитие, Надя к Капе, Владимир, как коренной житель, тоже в старую часть Правобережья. Автобусы развозили рабочих в близлежащие сёла, но город они не пересекали, поэтому мы месили грязь или снег пешочком.
Приближался декабрь. Комсомольский актив отвечал за проведение мероприятий по встрече Нового года. В актовом зале намечалась торжественная часть, на которой выступят директор, парторг, председатель профкома. Затем состоится награждение денежными премиями победителей соцсоревнований и авторов лучших рацпредложений. Далее предстоял праздничный концерт, на котором блеснут наши доморощенные певцы, танцоры, чтецы и юмористы из только что созданной команды КВН. Да, конечно, всё это под разухабистую гармонь. А после этого концерта по моей инициативе мы хотели провести танцевальный вечер для молодёжи, «проба пера», потому что таких вечеринок комбинат ещё не проводил. Прожив столько лет в Европе, я понимала, что на волне увлечения западной эстрадой молодёжи важно слушать популярную музыку не у кого-то в тесной квартире по радиоле, ловя западный эфир, или до хрипоты крутить чудом добытую грампластинку, а в исполнении реальной группы, играющей ритмичную танцевальную музыку. И да, молодёжи нужны танцы, им необходим выброс энергии. И лучше, чтобы этот выброс был под контролем, то есть на комбинате. Хотя бы раз в месяц.
После долгих дебатов директор комбината в конце концов сдался и разрешил провести танцевальный вечер. Не имея своей музыкальной группы, мы думали пригласить один из двух уже существующих в городе коллективов: или из дворца культуры Правобережья, или из клуба Левобережья. Владимир сказал, левобережные играют каждые субботу и воскресенье на танцах в клубе, и композиции у них именно ритмичные, танцевальные, а коллектив Правобережья занимается скорее концертной деятельностью.
Я решила, мне необходимо самой посмотреть на левобережную группу в действии.
Танцы-танцы, обжиманцы
В субботний вечер по льду Волги мы с Надей пришли в клуб. Клуб располагался на центральной улице Левобережья, в длинном старинном здании, на первом этаже.
Владимир категорически отказался нас сопровождать, сказал, что между парнями двух берегов издавна идёт негласная война, и лучше вечером на чужой территории не показываться. Да уж! А Надя мне ещё советовала присмотреться к парню. Нет-нет, такие храбрые герои мне не нужны!
В клубе работала гардеробная. Здесь же можно переобуться и купить у гардеробщицы билет за двадцать копеек. Я увидела, как некоторые парни, чуть отвернувшись от гардеробщицы, по очереди отпивали из бутылки немного вина (для храбрости?).
Я вспомнила мой первый вечер с Надей и первую порцию грузинского вина, когда почувствовала лёгкость и тепло после немного выпитого. И всё же пить из горла общей бутылки, это не комильфо, согласитесь… Надо поговорить с директором, чтобы на молодёжной вечеринке работал буфет с пирожными, соками, минеральной водой и лёгкими алкогольными напитками: шампанским, пивом, вином, но в строго ограниченных количествах… Если уж и выпивать немного, то пусть это будет культурно! Всё равно же пить будут! Так хоть не из горла!
Мы вошли в зал. По периметру стояли длинные секции со стульями. Сцена возвышалась как корма корябля. На сцене суетились длинноволосые музыканты от восемнадцати до двадцати пяти лет, одетые кто во что горазд, и пухленькая солистка в серой юбке до колен и в невзрачной вязаной кофточке. Ребята настраивали инструменты и микрофоны.
Танцевальный вечер открыт с 19 до 22 часов. Зал постепенно наполнялся: девушки в большинстве, но и парней немало. Наконец заиграла музыка. Может быть, ребята ещё только разогревались, но исполнение звучало посредственно. Мне показалось, музыканты играли на слух, слушая пластинку, и исполняли мелодию кто как мог: кто в лес, кто по дрова. А вот солистка Анна пела неплохо, обволакивающий и ласкающий тембр голоса. Но самой девушке не хватало раскованности, внутренней энергетики.
Мы не собирались ни танцевать, ни привлекать к себе излишнее внимание и присели с левой стороны от сцены, в самом углу зала. Через мельтешащие силуэты танцующих мой взгляд упал в правый угол, напротив нас. Парень баскетбольного роста в стильном твидовом сером пиджаке и в джинсах, которых тогда в этом городке мало кто имел, громко смеялся в окружении нескольких девушек. Девушки закинули свои головы вверх, чтобы видеть его лицо. Рядом с «баскетболистом» стояли два молодых человека, один из которых – тот нечаянный «воздыхатель» из парка – парень с пышной взлохмаченной шевелюрой и взглядом с прищуром. На фоне «баскетболиста» он уже не смотрелся таким высоким, каким казался раньше. «Баскетболист» не только громко смеялся, но и громко разговаривал. А я не любила этого в мужчинах: «шумный – неумный» – такой вывод в отношении мужского пола был сделан мною ещё в старших классах школы. И какой же он гигант! Не дай Бог стоять рядом, сразу разовьётся комплекс неполноценной карлицы.
Музыканты заиграли вальс. По звукам я уловила, что в глубине сцены включена грампластинка, а ребята всего лишь подыгрывают мелодию. Парни не спешили приглашать девчат. И девчата разбились на пары друг с дружкой. Второй парень из свиты баскетболиста, невысокий, светловолосый, в вязаном жилете поверх рубашки, направился в нашу сторону, подошёл ко мне и пригласил на танец.
О боже! Всё-таки танцевать придётся.
– Иди! – подтолкнула меня Надя. – Хороший парень!
Он действительно был хорош в танце, легко подхватил меня и закружил по залу.
– Откуда такая Снежная Королева? Холодная, как льдинка. Расслабься! Я не кусаюсь.
Под напором нашей поступательной круговерти вальса, танцующие расступились, и мы порхали по центру.
– Я Анатолий, – продолжал он, недождавшись ответа, – студент авиационно-технологического института. Приехал домой на выходные. Ты правобережная? Но я и там таких не припомню.
– Нет, я приезжая. Работаю на комбинате.
– Да ну?! Такая королева и вдруг ткачиха!
– На комбинате работают не только ткачихи, – усмехнулась я.
– Бухгалтер? – он смотрел прямо в глаза, росточком-то мы были почти вровень.
– Ну, можно сказать и так. Что-то вроде этого.
Вальс закончился.
– Спасибо! – сказал Анатолий и отвёл меня к скучающей Наде.
Она сидела на стуле и протирала углом рубашки очки. Анатолий горделиво, как орёл, расправил плечи и ушёл в свой правый угол к вожаку стаи, который вдруг заинтересованно уставился на Надю.
Ну вот! Сейчас этот великан пригласит её на танец, и мне, хочешь или не хочешь, придётся стоять с ним рядом, как Тарапунька и Штепсель.
– Надюшка, солнце моё! – ещё издали воскликнул баскетболист.
Он подошёл, приподнял Надю и закружил её. И очки слетели с её носа ещё раз.
– А-лёш-ка! – взвизгнула она. – Сколько лет, сколько зим?! Где пропадал?
– Да на флоте ж служил, отдавал долг Родине. А где твой Толик? Почему без него?
Они живо разговаривали, привлекая к себе внимание, и никого не замечали вокруг.
– Так он тоже на флоте. Жду демобилизации. Вот-вот вернётся.
– Здорово! Обязательно надо собраться всем вместе, как в добрые молодые годы.
– Как в добрые годы уже не получится. Иришка твоя вернулась из Минска не одна, а с женихом. Через неделю у них свадьба. А Люда уже ребёночка нянчит, не дождалась Ефима. Так что из нашего тройственного союза только я и Толик уцелели. Тьфу-тьфу-тьфу!
– По-нят-но, – протянул баскетболист и перевёл взгляд на меня.
И только в этот момент я открыто взглянула ему в лицо и… покраснела. Боже, как же он красив! Ален Делон в лучшие годы! Темноволосый, голубоглазый, с прямым классическим носом, чувственными розовыми губами, очерченный подбородок, придающий лицу мужественность. Голливуд отдыхает со своими растиражированными Джеймс Бондами! Эх, какая гармония в лице: ни одного лишнего штриха! Поверьте, я знаю толк в красоте, не зря же художник!
Похоже, что «баскетболист» был ещё тем ловеласом и буквально воскликнул:
– А-а-а, какая колибри твоя подружка! Настоящая порхающая заморская птичка! Откуда к нам в провинцию залетела такая экзотика?
«О-о-о, как банально!» – подумала я и почувствовала, как внезапно дёрнулось веко на правом глазу.
– Знакомься, это Лина. Моя двоюродная сестра, – Надя обняла меня за плечи и засмеялась, – да, она у нас и правда залётная.
– Рад знакомству. Я Алексей, друг юности твоей кузины. В одной компании три года гуляли, за ручку держались и целовались. Девчата – к нам на левый берег, а вечером мы их провожали домой на правый. Слава Богу, что все три подружки проживали в одном доме, да ещё и на набережной: так что ноги от правобережной шпаны мы уносили быстро, целёхонькими, – он засмеялся и пока говорил, не отводил от меня глаз.
Говорил он абсолютно чисто, без местного диалекта и слов-паразитов, складно да образно, но громко и быстро. Я слушала вполуха, не проявляя заинтересованности к продолжению беседы. А музыканты в это время играли ритмичную музыку. Играли лучше, чем предыдущий вальс. Барабанщик был в ударе – отличное чувство ритма у парня! И танцующие выписывали простенькие «па», переминаясь с ноги на ногу, как заводные роботы, с одинаковыми, годами натренированными движениями. Наверное, здесь так танцевали и десять лет назад.
Заиграли медленную музыку для парного танца. Ну, думаю, слава Богу, сейчас этот великан уйдёт с Надей подальше от меня. Но Алексей склонился ко мне:
– Разреши, колибри?
Я, правда, пришла в замешательство: в танце до его плеч, может быть, я и дотянусь руками, но как же это нелепо и смешно будет выглядеть со стороны.
Танцевал он сносно. Нет, на ноги мне не наступал, не сбивался с ритма, но управлять такой малышкой, как я, ему было нелегко. Я в лицо ему не смотрела, а наблюдала за музыкантами, надеясь, что они вот-вот остановят музыку. Мы молчали. Куда и на кого смотрел он, не знаю. Да меня это и не интересовало. Надя танцевала со студентом Анатолием.
Мой нечаянный поклонник из парка сидел на стуле, на этот раз под сценой, по самому её центру, и поэтому пару раз наши взгляды пересеклись, и в эти моменты парень смущался. На фоне баскетболиста мой воздыхатель выглядел вполне подходящим мне по росту, если бы танцевать пригласил он, а не этот верзила, может быть, я даже и получила бы удовольствие: всё-таки танцы были моей страстью. После танца мы вернулись в левый угол.
– Вы часто здесь? – великан Алексей сверлил меня взглядом.
– Лично я в первый раз, – оценивала я происходящее на сцене, неглядя на великана, – а может быть, и в последний.
– Почему? Не понравилось? По-моему, атмосфера вполне себе приятная. Или контингент не тот? – он пытался поймать мой ускользающий взгляд.
– Да не солидно как-то в моём возрасте толкаться среди малолетних девочек и мальчиков.
– Малолетних? – удивился Алексей. – Младше восемнадцати я здесь никого и не вижу. В основном наш возраст от восемнадцати до двадцати трёх – двадцати пяти лет. Скажи просто: уровень не тот, и я соглашусь. Музыкальной культуры не хватает. Скорее всего, здесь просто клуб для общения в выходные вечера. Вот у вас на Правобережье, во дворце культуры, наверное, контингент другой: много приезжих, а значит, много новых лиц, каждый везёт из своего региона частичку своей культуры. Поэтому я удивлён, что ты здесь, а не там. Там у вас и пару себе легче найти. А здесь, колибри, ловить некого, ну разве что меня, – засмеялся Алексей.
– А можно называть меня человеческим именем, просто Линой?
Меня раздражала его манера и навязчивость. Он не закрывал рта.
– Я не ищу пару. И во дворце ни разу не была, но, скорее всего, побываю. Дело не в поиске сердечного друга, я присматриваюсь к музыкантам: на комбинат нужен коллектив для танцевального вечера. Поэтому я здесь.
– Понятно… Музработник! – он засмеялся. – Вот ведь везёт мне на музыкантш! Иришка тоже в музыкальном училась.
– Ну, со мной облом! – отшутилась я, мол, понимай как хочешь: облом с профессией или облом с тем, что тебе повезёт со мной.
– Я тоже первый раз в клубе после дембеля. Наверное, судьба подтолкнула появиться здесь сегодня. Звёзды так сошлись, и мы пересеклись. Кстати, видел тебя и раньше. Один раз. В последний день работы переправы, перед закрытием на зимний сезон. Я стоял на набережной, ждал парома: матушка должна была вернуться из областного центра, вечно гружённая тяжёлыми сумками. Хотел встретить. Спускался по тропинке и увидел тебя в красных брюках и синей меховой курточке: как яркая райская птичка, явно заморская, выскочила с парома, как из клетки на волю, и быстро так взлетела по крутой лестнице наверх. Я глазом не успел моргнуть: взмахнула крылом и испарилась из виду… Встретил мать. Поднялись на набережную, а я всё ещё искал взглядом, куда же ты исчезла так быстро. Ни в парке, ни на центральной улице тебя не было. Так что извини за «колибри»! Но это ассоциация, первое впечатление. Именно такой увидел тебя: райской яркой птичкой-невеличкой, парящей над Волгой. Первые впечатления самые верные, между прочим. Вот так и запала в душу!
Ого, какую речь толкнул баскетболист! Фантазия работает дай Бог каждому! А слова-то как вплетает в речь! Сказочник, однако!
Музыканты объявили заключительный танец. Белое танго. Слава богу, больше никаких пар! Белые танцы я игнорировала. К Алексею подбежала невысокая, полненькая, бойкая, большеглазая девушка с длинными тёмными распущенными волосами и увела Алексея за руку в центр зала.
А к нам наконец-то решился подойти мой воздыхатель из парка:
– Девчонки, я Валерий. Разрешите проводить вас домой через Волгу?
– Видится мне, что провожать будем гурьбой, как три мушкетёра, – громыхнул вернувшийся Алексей. – Ну что, выдвигаемся?
– Подождите, я хочу поговорить с музыкантами, – запротестовала я, – это же цель моего сегодняшнего вечера.
Музыканты спустились в зал. Студент Анатолий подозвал руководителя Николая. Мы поговорили с ним с глазу на глаз, отойдя в сторону. Николай задумался и ответил, что не уверен, достаточно ли хорош их репертуар для такого ответственного мероприятия. Пытаясь заинтересовать его, я рассказала, что имею фонотеку грампластинок зарубежных групп и лидирующих ВИА советской эстрады и могла бы отдать ему их – возможно, они смогут расширить свой репертуар благодаря этим записям. Он явно заинтересовался. В то время достать грампластинку с популярной музыкой было крайне сложно. Про зарубежную вообще лучше умолчать: даже в Москве днём с огнём не сыщешь, ну если только у фарцовщиков за большие деньги. А здесь тебе вдруг предлагают ценный винил, да ещё и бесплатно.
– Лады! Когда? – говор у него был местный.
– Да хоть завтра. Времени на подготовку немного осталось.
– Приходите! Я поговорю с ребятами, – с его диалектом это звучало «с рОбятами». – Придёте заранее, до открытия?
– Да, могу подойти к шести вечера. Можем пластинки вместе послушать.
– Тогда лучше к пяти. Возможно?
– Договорились!
В гардеробной женщина подала моё длинное драповое вишнёвое пальто с большим песцовым воротником почти до талии и с песцовыми отворотами на рукавах. Пальто сшил местный мастер верхней одежды Собачкин Егор Фёдорович. Ох, и измучила я его сложностью кроя! «Пальто боярыни», – сказал мастер, когда увидел мой эскиз. Ну и нарядные деревянные крупные пуговицы были вишенками на торте.
Алексей взял пальто из рук гардеробщицы и помог мне его надеть.
– Царица! Нет, ну правда, какими ж такими судьбами в такой глуши этакий бриллиант чистой воды? День явно удался! – громогласно изрекал он, и местные девчонки косились на меня.
Мне, правда, было неловко от этой его словесной шелухи. Язык как помело у парня!
– Алексей, вы уж определитесь, райская птица я или колибри, царица или же бриллиант. Перебор, Алексей! Переигрываете!
– Ничуть! Всё от души. Да вы посмотрите на моих друзей, они вообще дар речи потеряли. Просто я из нас троих более эмоционален и красноречив.
– Ну, если мужчины могут из-за яркой тряпки, как быки на красное, возбудиться и потерять дар речи, то я не понимаю таких мужчин.
Ребята в самом деле втроём пошли провожать нас по льду Волги. Алексей грохотал без умолку, шутил, рассказывал байки… Да, надо признать, идти было весело: путь показался втрое короче. Но излишняя говорливость Алексея испортила моё первое секундное впечатление о нём как об изысканном Алене Делоне, да и брутального Джеймса Бонда я тоже в нём уже не видела.
Мы остановились у дома Капы, на выходные я всегда приходила сюда.
– Ох, сколько лет я обтирал эти пороги, провожая Иришку! И надо ж было такому случиться, что судьба опять приведёт к этому дому, – засмеялся Алексей.
– Спасибо, что проводили, – поблагодарила парней Надя, – лёгкого вам пути обратно!
– Встретимся завтра в клубе? – спросил её Алексей и повернулся ко мне. – Сладких снов, моя царица! Пусть лето красное приснится, и роем бабочки в цветах, и поцелуи на устах.
Он низко склонился к моему лицу и, возможно, хотел поцеловать. Да не возможно, а обсолютно точно! Раскатал губу! Но я резко отвернулась и помахала на прощание другим парням:
– До завтра! Спасибо за вечер!
Втихаря, на цыпочках, чтобы не разбудить Капу, мы прошмыгнули в спальню Нади.
– Ну и как тебе Алёшка? Похоже, он запал на тебя.
– Ну как, как? Шумный! От скромности не умрёт точно.
– Да, сегодня он что-то сам на себя не похож. Я его таким и не знала. Скорее всего, выпил с ребятами лишнего, – Надя разбирала постель.
– Ну, не знаю. Друзья его вели себя адекватно, на выпивох не похожи. А что за история с Иришкой? Мне показалось, он расстроился, когда ты про её предстоящую свадьбу рассказала. Может, именно поэтому и такая бравада была в виде этого словесного поноса?
– Да нет, – Надя замахала головой, – с Ирой у него было покончено за несколько месяцев до его призыва во флот. Ох, и красивая пара была! Иришка высокая, ему под стать, стройная, белолицая, волосы светлые, вьющиеся, распущены, длиной почти до попы. Оба берега на них любовались. Мы же со школьных лет парами гуляли. Правда, у меня позже был перерыв: влюбилась в Ленинграде в однокурсника. Ну, ты же уже знаешь эту историю… Но когда приехала домой на каникулы, то всё опять завертелось с Толей. Ну а что за чёрная кошка между Алёшкой и Иришкой пробежала, одному Богу известно. Ирка замкнулась, из дому ни ногой, отстранилась от нас, побледнела и похудела, глаза аж ввалились. Лёшка загулял с девчонками, менял их как перчатки. В общем, ни мы, девчонки, ни наши парни ничего понять не могли. А после окончания музыкального училища мать отправила Иру к тётке в Белоруссию, пусть, мол, дальше учится в Минске, делать ей нечего в нашем захолустье… И вот она вернулась, да не одна, а с женихом. Кстати, Капа и я приглашены на свадьбу. Гостей минимум: соседи, наша общая подружка Люда. Все из нашего дома. Свадьба чисто символическая. Они уже живут вместе около года. И регистрация скорее формальная, чтобы родителей успокоить.
– Понятно. C’est la vie! Вспомнилось вдруг: «мы любим одних, а замуж выходим за других». Ни про них ли народное изречение? – зевнула я. Уже было за полночь и хотелось спать.
– Мне кажется, там родители с обеих сторон вмешались в их отношения. У Иры – строгие, у Алёшки – надменные. Говорят, мать всю семью строит. Алёшка, хоть и родился на Левобережье, но родители его не из местных. По государственной программе «поддержка провинции» приехали несколько семей. Им новый двухэтажный дом построили, элитный по тем временам: в общем, все удобства в каждой квартире. Отец у него – стоматолог-протезист, мать – педиатр. Папаша зарабатывает хорошо, частной практикой не гнушается. Местные довольно быстро приняли их за своих, нужными людьми оказались. Короче, Алёшка родился с серебряной ложечкой во рту: долгожданный, всеми любимый и обласканный, красоты неземной. Носились с ним как с писаной торбой, а сестра его старшая вообще в тени осталась. Я с ней не знакома: может быть, и пересекались где-то, но в лицо не знаю, а если и знаю в лицо, то родством с Лёшкой не связываю. Скромница, значит, по сравнению с братом. В доме у Алёшки никто из нашей компании ни разу не был, не приглашал никогда. Хотя парень он компанейский – мог бы догадаться на телик пригласить или магнитофон послушать. Хвастался, что родители подарили на шестнадцатилетие не то «Весну», не то «Десну»…
– Ладно, Надя, давай-ка спать. Много чести будет вспоминать его за полночь, – я почти уже засыпала под её длинный монолог.
…И вот зачем надо было вести эти разговоры на ночь? Приснился мне этот баскетболист: переплываю я Волгу и вдруг начинаю тонуть, не хватает сил ни руками, ни ногами пошевелить. Но откуда ни возьмись надо мной склоняется Алексей и подхватывает меня за длинные волосы, которые вьются аж до самой попы, и вытаскивает наверх… Я проснулась в ознобе и долго не могла заснуть.
В воскресенье за Волгу мы взяли с собой Надину подружку Люсю, бывшую одноклассницу Нади. Люся жила в сереньком одноэтажном домике недалеко от собора. Миниатюрная хрупкая девушка с курносеньким носиком на кругленьком личике, вся такая из себя фарфоровая куколка. Застенчивая наша Люся с парнями вообще не встречалась, несмотря на то, что была старше меня. По предложению Нади мы решили вывести её «в свет», как Наташу Ростову на её первый бал.
В 17:00 Николай открыл нам массивные двери клуба. Здесь уже был весь состав группы. Видимо, ребята с нетерпением ждали обещанные мною стереофонические диски (в народе – «пласт» или «винил»). Часть я привезла из Парижа. Это были альбомы популярных западных групп. И несколько пластинок подкупила в Москве, чтобы пропитаться «русским духом».
Пока коллектив и Надя с Люсей пританцовывали на сцене под ритмичные мелодии с дисков, мы с Николаем обсуждали репертуар.
– У нас не так много времени, Николай, чтобы внести в репертуар много новинок. Да и комсомол, и партия не поддерживают влияние западной музыки на умы советской молодёжи, считают, что «нам негоже брать пример с дикого Запада». Поэтому для вечера на комбинате я предлагаю пару музыкальных номеров, которые уже пробились и приняты в СССР. Ну, например «Venus» (Венера) группы Shocking Blue, в народе – «Шизгара». Песня очень ритмичная, мелодия легко запоминается, текст несложный. Я принесла и сам текст, и его транскрипцию русскими буквами с помеченным ударением в слогах. Порепетируйте, время ещё есть. Ну и из репертуара советских ВИА, по-моему, для медленного танца подходящими будут «Звёздочка моя ясная» группы «Цветы» и «Алёшкина Любовь» «Поющих гитар». Ну и на ваше усмотрение выберите ещё по одной западной и советской ритмичной. Честно, я сомневаюсь, что на репетицию более трёх-четырёх композиций у вас хватит времени, если вы только на слух играете. Но у вас же есть и свой, уже отработанный материал. Должно получиться интересно.
Николай не перебивал. Мне казалось, что он сомненевался.
– Николай, давайте поэкспериментируем! Проведём сегодняшний вечер так: вы исполняете два номера из вашего репертуара, затем просто ставите винил, и зал танцует под него, а мы смотрим на реакцию публики. Затем опять две ваши отработанные мелодии и ещё раз винил. На каждом музыкальном вечере можно ставить ту композицию, которую вы сами пока сыграть не можете, присмотреться со стороны, как её принимают. Пока звучит пластинка, сами можете спуститься и потанцевать. Вы же кумиры для молодёжи: идите в зал, приглашайте девчонок, осчастливьте их, – с улыбкой закончила я.
– Попробуем. Спасибо. Так нежданно всё это свалилось на нас, – Николай взбодрился.
– Всё когда-то случается в первый раз. Главное, не упустить свой шанс и воспользоваться моментом. Комбинат заплатит вам за участие в вечере. Возможно, получится купить какую-то аппаратуру для коллектива, особенно если группа не состоит на балансе города или клуба.
В 18:30 клуб открыл двери. В воскресенье публика более многочисленная и разнообразная. Я обратила внимание на стайку школьниц-старшеклассниц, сбившихся в углу от входной двери. Вчера их не было. Присутствовали и возрастные пары, возможно, даже семейные.
Музыканты начали с приветствия. Николай объявил, что вечер будет отличаться от предыдущих новшествами, и пожелал всем получить удовольствие. Ребята начали «разогрев» с ритмичной композиции, которую я мысленно окрестила «два притопа, три прихлопа» – под неё молодёжь танцевала весьма шаблонно и уныло.
Мы опять заняли левый от сцены угол. Вчерашних «трёх мушкетёров» в их правом углу не было.
Зазвучала медленная композиция. К нам подошёл парень моего роста в чёрном костюме и галстуке и пригласил Люсю на танец. Она замешкалась и покраснела. Я её слегка подтолкнула. Мы с Надей переглянулись с довольными за Люсю улыбками. Пары медленно двигались. Реально «танцы-обжиманцы»: некоторые просто стояли на месте, обнявшись, чуть-чуть переступали с ноги на ногу. Люсин напарник вернул нам нашу зардевшуюся фарфоровую куколку и представился:
– Виктор. Рад со всеми познакомиться.
К микрофону подошёл Николай.
– Дорогие друзья, а сейчас прозвучит композиция легендарной западной группы «Шокинг Блу» – «Венера». Спасибо нашей гостье Лине за такую возможность. – Николай показал рукой в мою сторону.
Он спрыгнул со сцены, и остальные ребята тоже не спустились по ступенькам, а артистично спрыгнули, оставив солистку Анну за «пультом управления» проигрывателя.
Предполагая, что сегодня будет звучать композиция с пластинки, я хотела ненавязчиво показать местной публике несколько популярных у европейской молодёжи движений в стиле «диско». Моих подружек пришлось подучить заранее в доме у Люси. После часа репетиций началось более-менее получаться.
Музыка заиграла. Николай картинно выдернул меня со стула, и другие музыканты поступили так же с Надей и Люсей. Оказывается, они договорились об этом эффектном «трюке» на сегодняшнем первом прогоне (до открытия клуба) альбома группы Shocking Blue, пока мы с Николаем переговаривались.
«Эх, прокачусь!» – подумала я и начала ритмично танцевать, сочетая элементы линди-хоп стиля с некоторыми движениями шейка. Надя и Люся, поглядывая на меня, копировали мои па, но им ещё пока не хватало раскованности и свободы, особенно зажаты бёдра и плечи. Но парни молодцы, не зря у них музыкальный слух, они довольно быстро подстроились к моему ритму. Мы оказались в самом центре внимания. Кто-то поддерживал нас хлопками, кто-то тоже подтанцовывал. А некоторые просто смотрели как на спектакль: подобного вживую они раньше не видели. Я почувствовала, как солистка Анна снова переключила эту композицию на начало.
Музыка – это же энергетика! Она зажигает изнутри. Я практически растворялась в музыке, интерпретируя каждую её нотку движением тела… Композиция закончилась. Зал захлопал и заулюлюкал. Кто-то засвистел. Музыканты поднялись на сцену. Мы ушли в свой левый угол.
Я была одета в короткую твидовую юбку и яркую рубашку «а-ля джинса», по моему заказу сшитую в ателье «Тюльпан», выбеленную и вываренную мною в красителях под «варёнку». На ногах – «сапоги-чулки» до колена, под сапогами – итальянские тонкие эластичные колготки телесного цвета. Не знаю, что больше привлекало все эти любопытные взгляды: я сама, мои танцы или моя одежда…
Я разгорячилась от танца, сняла рубашку и осталась в коротеньком джинсовом топе, заправленным под ремень юбки.
Ребята заиграли тот же вчерашний вальс. Виктор подошёл к Люсе. Я окинула взглядом весь зал и увидела Валерия, опять сидевшего под сценой в самом центре, оттуда он видел всех танцующих. С правой стороны у входной двери стояли Алексей и Анатолий, разговаривали с возрастной парой. Вальсирующих было мало, ну разве что несколько пар девчонок, да ещё наши Люся и Виктор. Виктор танцевал неловко, но старался.
Не буду описывать всю программу вечера, остановлюсь только на композициях с принесённых мною грампластинок. Ребята всё-таки поставили «Звёздочку мою ясную». И Николай опять спрыгнул со сцены и пригласил меня на медляк. Танцевать с ним было совершенно неудобно, в парном танце он был тяжеловат. Нет, для меня не было проблемой перехватить инициативу, но неловкость и напряжение чувствовались. Я поймала взгляд Валерия. Он приветливо кивнул мне и улыбнулся, потом покачал головой, типа «Ну нет! Не твоё!».
«Звёздочку» публика приняла хорошо. Ну такой медляк, медляк, что и вправду можно пообниматься, стоя на одном месте. Тем более что в зале действительно яблоку было некуда упасть.
Громогласного Алексея-баскетболиста было не видно и не слышно. Возможно, сидел на стуле в какой-то отдалённой от нас компании. Во всяком случае, не танцевал точно, иначе над танцующими возвышалась бы его голова.
Третьей композицией с пласта Николай выбрал трэк («дорожку) «Papa was a rolling stone» группы Temptation. К нам всё-таки подошли вчерашние наши спутники Анатолий и Валерий. Музыканты спустились со сцены минутой позже, на этот раз вместе с солисткой Анной, а Николай остался «на кнопке пульта». Мы все пристроились поближе к сцене, в центр зала было не пробиться. Музыка ритмичная, но не резкая, не «битовая». Я неоднократно видела этот танцевальный номер в телевизионных шоу, в частности, в американском шоу «Soul Train»: высокие чёрные девушки-танцовщицы танцевали хоть и ритмично, но несуетливо. Я бы назвала их движения плавными, растекающимися, как у ленивых пантер. Да, основные акценты, прежде всего на плавные движения бёдрами, но ничего вульгарного в этих движениях не было, затем на движения плеча и всей руки (здесь же, у местных, они просто висят плетьми). И, конечно же, характерные движения ног в стиле восьмибитного линди-хоп в сочетании со стилем swing. Непростой танец! Но для танцевальной площадки достаточно освоить несколько движений. Я начала, мои девчонки подхватили. Анатолий быстро ухватил суть. Валерий танцевал, скорее, рок-н-ролл, но хотя бы двигался он в ритме музыки. Виктор смешно суетился вокруг Люси. Было по-хорошему весело. Девушки, конечно, старались скопировать хоть малую толику того, что я выдавала на публику. Сидящие на стульях парни просто откровенно пялились: эх, такой короткой юбки в этом городе никто не носил, и она приковывала их взгляд.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/gala-artanzhe/lubov-komsomol-i-zima-nazad-v-sssr-70049893/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.