Читать онлайн книгу «Солнце» автора Екатерина Бурмистрова
Солнце
Екатерина Бурмистрова
Егор ищет свое место в мире, задаваясь вопросами, что такое он, и что есть мир вокруг него. Когда ему удается раскрыть свой талант и определиться с призванием, жизнь выдвигает свои требования. Егору предстоит нелегкий выбор.
Екатерина Бурмистрова
Солнце
Огромный полукруг алого солнца начал таять на железном краю Стены.
Егор швырнул лопатку в ящик и принялся отряхивать одежду.
– Как тебя… Андрей, да? Составь мне компанию, будь любезен. Я хочу сегодня поужинать на воздухе и распорядился приготовить на две персоны.
Мама Егора прислала нам ужин на подносе, накрытом двумя салфетками, стоявшими домиками над тарелками. Мы уселись прямо на ящики с инструментом, и я тотчас закурил, чтобы скрыть замешательство перед содержимым подноса. Егор заглянул под белоснежный краешек, с легким укором сказал: «Мама!» и, благодушно вздохнув, повязал себе салфетку. Я медленно сделал то же самое.
Егор приподнял изящную, почти кокетливую крышку на супнице и перевел на меня потеплевший взгляд.
– Ты ешь тяжелую пищу?
Я пожал плечами.
Мы с Егором уже две недели утрамбовывали вечно осыпающуюся западную часть Дома. Я вставал немного раньше, пережидал, пока наша часть на несколько минут отъедет от западной, и когда они снова смыкались, переходил на их сторону.
Егор с семьей жил на лучшем, предпоследнем этаже. На последнем жили наблюдатели. Кто-то рассказывал, что летом Солнце заглядывает в такие квартиры на целый час. Егор спускался на работу прямо из подъезда, делал несколько шагов влево и – вот он, фронт работ – неровные впадины на уровне первого этажа. Я заполнял их глиной и лежавшими вокруг комьями земли, а Егор ровнял и доводил до гладкости, напевая какую-то иностранщину.
На второй день я не удержался и спросил:
– А вас-то зачем погнали?
– То есть? – вежливо удивился Егор, – кого это «нас»?
– Ну, тебя-то кто работать заставляет?
– Я сам так решил. Вообще, меня папа еще в детстве записал в полк, так что я уже офицер. Но этим летом я им предъявил ультиматум: либо работаю, как обычный солдат, либо ухожу в свободные художники.
Мы продолжили работу, но через минуту я признался:
– Я вот тоже рисую немного…
– Почему «тоже»?
– Ну, ты сказал, что хочешь стать художником.
– Нет-нет, это я в гипотетическом смысле. В плане ухода в неоплачиваемую профессию. А в каком жанре рисуешь? Пейзаж, портрет?
– Рисую, в основном, солнце. Оно к нам очень редко заглядывает.
– А где можно посмотреть работы? В твоей мастерской?
Я медленно кивнул.
После заката мы пошли к восточной части.
– Неужели это самый, самый край Дома? – взволнованно говорил Егор, держась за осыпающиеся стены, чтоб не свалиться. – Никогда не думал, что попаду сюда.
Егор так никогда не узнает, что та полутемная комната, куда я привел его после работы, – моя квартира. Это наша на двоих с Порфирием кухня-спальня-гостиная, это приемная Порфирия по мелкому ремонту и, в последнюю очередь, моя мастерская.
Впрочем, Егор нашел обстановку романтичной.
– Прямо Монмартр, – с легкой завистью сказал он, протискиваясь в наш лаз. Пока он оглядывал двери соседей, я успел живописно расставить холсты у стен и водрузить посередине мольберт.
Егор немного походил по комнате, аккуратно обходя землю, успевшую влететь в окно. Кроме картин он внимательно осмотрел наш бугристый потолок, пригляделся к приемному окошку на двери с подписанными рукой Порфирия часами работы (лицо его выразило научный интерес) и спросил, как выйти наружу. Я отодвинул засов и пошел провожать его до стыка половин Дома. Прощаясь, Егор серьезно сказал:
– Я совсем не знал тебя. Жаль, мама не видела твоих работ, она любит авангард. Но если на нашей половине пройдет выставка, мы придем всей семьей. Ты – талант. Позволь пожать руку.
Никто не может сопротивляться подобным словам, и я не стал исключением. Так началась дружба двух разных половин Дома.
С утра мы по большей части работали молча, но после обеда Егор обычно начинал монологи. Он вообще любил пофилософствовать вслух:
– Почему полдома отъезжает два раза в день – с рассветом и закатом? Почему наши квартиры сотрясаются, а иногда рушатся?
Первый раз я решил ему ответить, но оказывается, это был риторический вопрос, поскольку сначала он меня не допускал до рассуждений о таких материях. Перебив меня, Егор ответил сам себе:
– Существуют несколько точек зрения по этому поводу, я же не разделяю ни одной.
Он сделал паузу и посмотрел на меня.
– Ну? – спросил я.
– Что до меня, так я уверен: встряхивание есть перемещение материи, которая постоянно меняется.
– Так-так, – сказал я. (Так обычно говорил Порфирий, поглядывая на мои «солнца» и силясь их понять). – Ну, а мы сами встряхиваемся?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=69835357) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Екатерина Бурмистрова
Егор ищет свое место в мире, задаваясь вопросами, что такое он, и что есть мир вокруг него. Когда ему удается раскрыть свой талант и определиться с призванием, жизнь выдвигает свои требования. Егору предстоит нелегкий выбор.
Екатерина Бурмистрова
Солнце
Огромный полукруг алого солнца начал таять на железном краю Стены.
Егор швырнул лопатку в ящик и принялся отряхивать одежду.
– Как тебя… Андрей, да? Составь мне компанию, будь любезен. Я хочу сегодня поужинать на воздухе и распорядился приготовить на две персоны.
Мама Егора прислала нам ужин на подносе, накрытом двумя салфетками, стоявшими домиками над тарелками. Мы уселись прямо на ящики с инструментом, и я тотчас закурил, чтобы скрыть замешательство перед содержимым подноса. Егор заглянул под белоснежный краешек, с легким укором сказал: «Мама!» и, благодушно вздохнув, повязал себе салфетку. Я медленно сделал то же самое.
Егор приподнял изящную, почти кокетливую крышку на супнице и перевел на меня потеплевший взгляд.
– Ты ешь тяжелую пищу?
Я пожал плечами.
Мы с Егором уже две недели утрамбовывали вечно осыпающуюся западную часть Дома. Я вставал немного раньше, пережидал, пока наша часть на несколько минут отъедет от западной, и когда они снова смыкались, переходил на их сторону.
Егор с семьей жил на лучшем, предпоследнем этаже. На последнем жили наблюдатели. Кто-то рассказывал, что летом Солнце заглядывает в такие квартиры на целый час. Егор спускался на работу прямо из подъезда, делал несколько шагов влево и – вот он, фронт работ – неровные впадины на уровне первого этажа. Я заполнял их глиной и лежавшими вокруг комьями земли, а Егор ровнял и доводил до гладкости, напевая какую-то иностранщину.
На второй день я не удержался и спросил:
– А вас-то зачем погнали?
– То есть? – вежливо удивился Егор, – кого это «нас»?
– Ну, тебя-то кто работать заставляет?
– Я сам так решил. Вообще, меня папа еще в детстве записал в полк, так что я уже офицер. Но этим летом я им предъявил ультиматум: либо работаю, как обычный солдат, либо ухожу в свободные художники.
Мы продолжили работу, но через минуту я признался:
– Я вот тоже рисую немного…
– Почему «тоже»?
– Ну, ты сказал, что хочешь стать художником.
– Нет-нет, это я в гипотетическом смысле. В плане ухода в неоплачиваемую профессию. А в каком жанре рисуешь? Пейзаж, портрет?
– Рисую, в основном, солнце. Оно к нам очень редко заглядывает.
– А где можно посмотреть работы? В твоей мастерской?
Я медленно кивнул.
После заката мы пошли к восточной части.
– Неужели это самый, самый край Дома? – взволнованно говорил Егор, держась за осыпающиеся стены, чтоб не свалиться. – Никогда не думал, что попаду сюда.
Егор так никогда не узнает, что та полутемная комната, куда я привел его после работы, – моя квартира. Это наша на двоих с Порфирием кухня-спальня-гостиная, это приемная Порфирия по мелкому ремонту и, в последнюю очередь, моя мастерская.
Впрочем, Егор нашел обстановку романтичной.
– Прямо Монмартр, – с легкой завистью сказал он, протискиваясь в наш лаз. Пока он оглядывал двери соседей, я успел живописно расставить холсты у стен и водрузить посередине мольберт.
Егор немного походил по комнате, аккуратно обходя землю, успевшую влететь в окно. Кроме картин он внимательно осмотрел наш бугристый потолок, пригляделся к приемному окошку на двери с подписанными рукой Порфирия часами работы (лицо его выразило научный интерес) и спросил, как выйти наружу. Я отодвинул засов и пошел провожать его до стыка половин Дома. Прощаясь, Егор серьезно сказал:
– Я совсем не знал тебя. Жаль, мама не видела твоих работ, она любит авангард. Но если на нашей половине пройдет выставка, мы придем всей семьей. Ты – талант. Позволь пожать руку.
Никто не может сопротивляться подобным словам, и я не стал исключением. Так началась дружба двух разных половин Дома.
С утра мы по большей части работали молча, но после обеда Егор обычно начинал монологи. Он вообще любил пофилософствовать вслух:
– Почему полдома отъезжает два раза в день – с рассветом и закатом? Почему наши квартиры сотрясаются, а иногда рушатся?
Первый раз я решил ему ответить, но оказывается, это был риторический вопрос, поскольку сначала он меня не допускал до рассуждений о таких материях. Перебив меня, Егор ответил сам себе:
– Существуют несколько точек зрения по этому поводу, я же не разделяю ни одной.
Он сделал паузу и посмотрел на меня.
– Ну? – спросил я.
– Что до меня, так я уверен: встряхивание есть перемещение материи, которая постоянно меняется.
– Так-так, – сказал я. (Так обычно говорил Порфирий, поглядывая на мои «солнца» и силясь их понять). – Ну, а мы сами встряхиваемся?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=69835357) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.