Читать онлайн книгу «От…и До…» автора Андрей Лапа
От…и До…
Андрей Лапа
Курт Ройбер, немецкий солдат, воевавший в Сталинграде, сказал, что русская душа вмещает в себя и мягкий теплый свет и непроглядную тьму. Вот на их границе и длится непрерывное сражение Бога с сатаной за людские души…Граница эта сначала обозначается в сердце автора поэмы, а затем вонзается в судьбы Опты Макария, основателя Оптиной пустыни, царя Ивана Грозного, императоров Петра I и Александра I, Пушкина, Достоевского и Чернышевского… Длящаяся в их сердцах пограничная битва движет русскую историю- от слепящей Тьмы Не-знания и до чистого света Истины в последней инстанции…И я приглашаю тебя, дорогой читатель, с ними вместе проделать этот путь!
Андрей Лапа
От…и До…
«От…и До…»
Моим любимым: Маме и Отцу, и жене Олесе посвящается.
Мои Отец и Мать под Пресс
Всей первой половины
Века двадцатого попали.
И были они ввергнуты во холод,
Кровавые репрессии и голод,
И в Мировую страшную войну,
Во всем подобную Армагеддону…
И оставались Настоящими Людьми
Во испытаньях всех они;
И в поколении их выжило всего лишь
Пять человек из ста…
И я – ребенок тех пяти процентов,
Вошел в другую века половину.
И, оттиском в сознаньи, приобрел
Ее бесценный опыт…
И в веке, следующем уж,
Когда упорно появляться стали знаки
Света Конца- я встретил, наконец,
Свое второе «Я»– Олесю,
Ту, что мерещилась во снах
И ускользала наяву- до срока.
И Пунктом Назначенья стала
Олеся для судьбы моей,
Которая от Отчего порога
Вела дорогой длинной к Ней-
И нет ее Любови краше,
И нет бескрайней, нет сильней…
И жизнь Отца и Матери, и предки,
Что Кодом все во мне живут,
Поэму написать меня подвигли
О духовной Жизни,
Той, что ко Истине ведет…
И с перерывом длилось двадцать лет письмо.
И порождЕнная поэма обрела
В Любви Олеси- облик и черты
Нашего духовного ребенка…
И он, что звется «От…и До…»,
Теперь Строку чеканит звонко:
«Мой Дорогой Читатель!
Разреши тебя пригласить во путешествие,
Во путешествие и дальнее и непростое,
Но увлекательное тем, что пролегает
Оно во тех просторах,
Куда лишь только мысль проникает…
И ты, наверняка, уже пускался в этот путь,
И шел, пока хватало сил,
И, потеряв ориентиры,
Падал отдохнуть;
И поднимался снова,
И двигался вперед –
Чрез жар пустыни
И хрупкий лед…
И, по дороге, все отыскивал ответы
На главные вопросы бытия:
Что мир такое есть
И кто в нем ты и я?
И кто иль что
Так разрывает сердце наше,
Во приходящий день, –
На ясный светлый полдень
И на ночную тень?
И ляжет ли меж мною и тобой, читатель,
Света и тьмы кордон
При битве Зла с Добром последней
Во местности Армагеддон?
И сможет ли добыть об этом Знанье –
Стремительный Поток Сознанья?
Итак…»
Я погрузился в сон:
В нем пОтом был пропитан
Хлеб насущный,
В нем пОтный Демон Лжи
Был, словно боров тучный,
И управлял Вселенной он…
Но некоего тень воспоминанья
Вдруг поманила следовать за ней –
Назад, сквозь вереницу дней,
И вспять, через провал не-знанья…
И зов повлек найти Себя:
Так кто же Я , который настоящий?
Как в зеркалах кривых узнать тебя, –
Туманный Образ, вечностью блестящий?
И есть ли ты, Ловец отменный,
Чей голос тихий, вдохновенный
Тревожит редко по ночам:
Он говорит неумолимо,
Что мира зло – лишь колосс мнимый,
Коль Свет откроется очам…
Но гаснет вера в шепот чудный,
И душит горло Пустота
И бремя жизни ношей нудной
В поводыри дает Крота…
И направляет он движенье
Куда-то вдоль по плоскости физической,
А в ней – метаний плоти отраженье –
Венец есть Эволюции Космической…
Ведь звезды, Солнце и Луна, и берегов возникновенье,
И вОды до изгибов дна,
И струй воздушных дуновенье,
И медовЫх соцветий рост,
И гадов по Земле броженье,
И поколений вечный Мост,
Где эволюции свершается движенье –
Все, все они, как плодоносный цвет,
Змееньем миллиардов лет,
В изгибах моей мысли проросли,
И в мире им предела нет,
Коль дан им осознанья свет,
А Я – живой его носитель;
И разум мой- есть инструмент
Для извлечения желанья,
Как сладок Истины момент,
Где Змей дарует плод познанья!
И видишь ты, что Мира Круг
Соблазнов прелестью цветет
И легионом жадных рук
Сраженье
За Престол ведет,
Что вечна Смерть насмешкой бледной
Над скоротечьем Бытия,
И надо маскою победной
Завесить страх Небытия…
И роды Вожделения, –
Кометой,
Таранят жарко небосвод:
Сейчас, сейчас планета эта
Закружится разменною монетой
В рулетке отошедших вод!
И вот, во мне
Игры азарт восстал –
Им правит Исступленья масть,
Чтобы желанный миг настал –
Поставишь Жизнь,
А выигрыш – Власть!
Она ж, желанная, то Дерево Познанья,
Что источает Жажду Обладанья,
Она – тоннель в глубины снов,
Там образ женский вечно нов,
Сливаются в одно там два желанья…
И женственность, при подчиненьи,
Дарует пира учиненье,
И смертный, наслажденья от,
Безумия вкушает плод…
А в покоренном женском лоне
Стихает страх Небытия –
Во моего потомка жаждущей ладони
Смогу пульсировать и Я!..
Трижды чудесен миг Проникновенья,
Где в почву падает Зерно,
И Таинство совокупленья
Венчает властное стремленье
Из Двух создать еще Одно…
Когда ж в колодец Знания войдешь,
Пылая жаром единенья,
Тогда ты – от рассудка тленья,
Как Жала беспощадный нож,
Огонь Познания взметнешь…
И новорожденное Пламя –
Другие дУши в пЕчи плавит.
Слез, пота, крови открыв ток,
А от страдания потока,
В течении мучений срока,
Плевком алхимии порока,
Как вожделения итог,
Плодится золотой песок –
Оскала Власти отраженье,
Материи зыбучий бог,
Желаний плоти изверженье…
И мысли пьяное броженье,
Науки маета, религии смятенье,
И чувств слепых кровавый зуд,
И подневольный тяжкий труд,
И вОен мировых затменье,
И липкой гильотины пенье –
Всё Страсти хищные растенья,
Невежества цветущий Блуд…
И, чтоб из Мирозданья нор
Им зазмеится по вершинам гор,
Их похоти зияющие поры
Глотают золотые споры
И влагу поношенья пьют…
Влечет же Стебли их стремленье –
Стихиями планет всех овладеть,
Дабы вползти в природы Код –
Гармонию изъять,
А Жизни сокровенный Плод –
Безумием разъять:
Огнем Энергий Землю жечь,
И в воздух серный дух вонзать,
В теченье вод пустыней лечь,
И Хаосом Эфир терзать,
В провалы Космоса нырнуть,
Там почву для себя найти,
Планеты семенем пырнуть
И Власти Колоссом взойти –
Так, чтоб светила Мирозданья,
В конце Познанья Бытия,
Кружились, как мои Созданья,
А обращенья центр – «Я»…
Но Истина, волною слез,
Сквозь сети разума проходит,
И тень могущества уходит
В туманные просторы грез…
И ранит боль Не-обладанья,
Тот черный скорпион сознанья,
Что плавит, как кипящий воск,
Огнями жала – свой же мозг…
А из него, струей кипящей,
Выходит, Зависти Змея –
Ползущий враг души летящей
К познанью истинного «Я»…
И вот, змеи смертельное дыханье
Стремится Небо отравить,
А Света Луч Небесный – душу –
Земными язвами увить;
Но тонкий луч неуловим
Капканами совокупленья,
И призму Мирового Тленья
Проходит он неодолим;
И разъяренная змея
РодИт детей, себе подобных,
Плодит семью ущербных «Я»,
Слить воедино яд способных;
И оплетается весь Мир
Из змей скользящей паутиной,
Чтоб ядовитою плотиной
Остановить Небесный Пир…
И о поверхность нечистот
Свет тормозит своё движенье –
Он в жителях кислотных вод
Уж не находит отраженья…
И предвещает черный том Змеиного Завета,
Что не увидит людской ком
Спасение рассвета,
Что копошащимся клубком
Останется планета
У вечной ночи под замком,
Без Благодати Света…
На плоскости Материи распято
Земное тело Бытия,
Двухмерным лезвием разъято
Мое распластанное «Я»…
И верх неведом Мысли точке,
Зажатой в плоской оболочке,
Нет Неба над пространством дна…
И крест, двух измерений суть,
Диктует обреченный путь:
Вперед пойдешь – это Прогресс,
Назад шагнешь – уже Регресс;
Направо – Белый свет Утех,
Налево – Черный Смертный Грех,
А обернешься если вдруг,
То повернется Мир вокруг –
Где черный враг, где белый друг –
Смешает все Абсурда круг…
И слепота таких метаний
ЧертИт единственный Узор –
Тот крест бессмысленных страданий,
Что закрывает Неба Взор,
Он есть Полета искаженье,
Пустое плоти разложенье –
В страстЕй завистливом задоре,
В Желания кровавом соре,
В змеином кладезе яиц;
И Жизни линии движенье –
Лишь к краю пропасти скольженье –
Змеею искаженных лиц…
Но Третий Ангел протрубил,
И волею Небесных Сил,
Звезда горящая Полынь,
Как грань другого Измеренья,
Огнем жестоким Искупленья,
Упала на греха твердЫнь…
И луч возмездья, ЧернобЫль,
Безбожья пыл стирает в пыль,
И горечь смертную вонзает
В два измеренья бытия,
И «Я» ползущее терзает,
Содрав коросту забытья…
И искра слабая познанья
Во Божье гаснет Наказанье,
И Крот, зловещий проводник
По плоскости Сознания,
Влечет слепое «Я» в тупик –
Во яму подсознания…
А там, как Сцилла и Харибда,
Два жЕрнова сжимают –
Боль и Страх;
И их неумолимое вращенье –
Есть растирающее мщенье
За Власти над Матерьей крах…
Обгладывает каменная челюсть
В тисках задавленное «Я»,
Страстей арканящая прелесть
Уходит в щель Небытия…
И вот, к чему ты был привязан,
Все то, что плотью наросло
Вкруг жажды миром обладанья,
И задохнулось что в петле
Неисполнимого желанья:
Коварство суетливых дней,
И положенье средь людей,
Звенящий золота напев,
Насилия победный рев,
Совокупленья сладость,
Власти рожденья радость,
И зависти шипящий зев,
И ядовитый черный гнев –
Все это, слой за слоем,
Будто кожу,
С сознания срывает боль и страх,
И превращает плоть их властно
Во измельченный Смертный Прах…
И высекают жернова –
Лишь искру самосохраненья,
Что наполняет жалким тленьем
Разбитый разума сосуд;
И возвращает страха Суд
Его существованье –
К беременности Не-сознанья,
Во пуповину боли пут,
Где Смерть свой совершает труд…
И вот ее губительным круженьем,
Желания жестокий бумеранг –
В страдания вернулся ранг,
Чрез пуповины он плетенье
Мне воздает смятенье,
Планетной боли дарит сказ,
Несет погибели Экстаз:
Я трепещу в когтях Орла
И пропадаю в пасти Льва,
Меня Мясник пронзил в упор,
Мой Корень подрубил топор,
Отточенный Терзанья Круг
Лишил и зрения, и рук,
На мне возрос болезни мох,
И Я в мучениях оглох;
Обломком наземь я упал,
Меня дробит убийства шквал,
И осыпаюсь я песком
Среди дыханья Океана,
Где зародился Плоти Ком,
Откуда Жизни вышла Манна…
А в глубине, на самом дне,
Оскалилась где ада дверь,
Во пожирающем огне
На троне восседает Зверь,
Сын семиглавого Дракона,
Оплот диавола закона,
Антихрист – извращенья сын;
Он тело барса изгибает,
Медвежьи когти выпускает,
И семиглавой пастью льва –
Соблазна вопль испускает…
И подчиняются ему
Все устремления земные,
И Жизни вдохновенный Путь,
Чрез Моря светлое окно,
Уходит в миражи срамные,
В семи грехов ныряет ртуть,
А там, петлею искаженья,
Обратным к истине движеньем,
Спускается на смерти дно –
Антихристовым разложеньем…
Когда ж теряешь тела кокон –
Уходит мировой Обман,
И Истины слепящий локон
Режет неведенья туман,
И то, что вознеслось над Миром –
Звериной силою страстей,
Стало нещадным униженьем
Средь груды собственных костей…
И обнаженная душа трепещет –
В пространстве, где возмездье блещет,
Где всех ее желаний труд –
Неумолимый ожидает Суд;
И он гласит, что сотворенный грех –
Есть нарушение Закона,
Сошлись в котором
Все измеренья Бытия,
Он – язва мерзкая дракона
В жемчужине Божественного «Я».
И всякий совершенный грех
Плодит возмездия пространство,
Что скорлупою вечной, как гнилой орех,
Душ заключает окаянство,
И тот, кто грабежами осквернялся,
Размазан будет в тьме кромешной;
Кто завистью переполнялся –
В колодец боли упадет,
Где огнь, звереющий поднялся;
Кто душу гневом разрывал –
Того накроет пыток вал,
И в рану превратит сплошную –
Железным раздирающим клыком;
Тот, кто для ближних, языком,
Любил могилы рыть, -
В зловонной растворится тине
И рот, подобный грязной мине,
Не сможет уж вовек закрыть;
Тот, бедному кто не помог –
Заглотит вечной жажды смок;
Кто похотью при жизни был растленный,
Тот, вместе с сатаною,
Затоплен будет огненной слюною
В пасти сжигающей Геенны;
И червь могильный, бесконечно,
Станет убийцу пожирать,
Предатель – в ужасе и вечно
Будет зубами скрежетать…
И каждый, хоть и оказался
Средь миллиардов падших душ,
Все ж в одиночестве остался, окруженный
Кордоном из кровавых луж…
И одинокая душа, как маленькая точка,
Зажата в адской оболочке,
Где света нет, и нет надежды,
Где душат вечно тьмы одежды,
Где нет числа для страшных мук,
И пыток неразрывен круг…
И грех во Космосе творит –
Воронку черных Измерений,
И пламенем их гиблых трений
Пространство ужаса горит…
И невозможно также изощренность
И силу ада осознать,
Как по земной ползущей тени –
Взметнувшийся огонь познать…
И душ посмертную Судьбу
Определяет Высший Суд,
Где на Весах ведут борьбу
Песчинка светлая добра
И темный извращенья зуд…
Песчинкой же, Земля планета –
На чаше Космоса кружИт,
Ее Магическое Тело –
Кристалл, где молния дрожит;
И он, Кристалл Любви,
Вибрируя, в пространство,
Аккорды музыки лучИт
И, в гармоничном постоянстве,
С оркестром всех планет звучит;
И, из симфонии светил, -
Жизни прядется Паутина,
Что, будто времени ПатИна,
На Мироздания картине,
Иль, как изысканный узор,
Небесный услаждает взор…
И вот, соткался человек,
Чрез эволюций долгий век,
Он – Избранный, ему дано
Услышать музыку светил,
Чтоб плоскости слепое дно –
Луч гОрних песен осветил…
И сделался он композитор,
И, как Великий Инквизитор,
Стал глухоту у ближних жечь,
И для души раскрытья слуха
Под сердцем распахнул он Духа
Воспламеняющую печь…
И засверкали, зазвучали
Ноты, искры будто,
Пылающей души,
Вне умирания печали,
В бессмертья радостной тишИ:
ALLEGRO – чувство осязанья
В земле родЯщего зерна,
И взрыв его – ростка созданье,
Во яме, что как ночь черна…
ANDANTE – вкус воды возник,
Она – живительный родник,
Что корни влагою питает,
И жаждущим ветвям внимает,
И до небес растущий ствол
Своим теченьем поднимает…
А SCHERCO – аромат несет
По воздуху – растения,
И музыка цветения
Струит природы пение –
Любовное томление,
Средь радости волнения,
От пораженья тления…
FINALE – это откровенье,
Эфир, что раскрывает зренье,
И видишь ты плоды цветенья:
Галактик сочное плетенье,
Созвездий гроздья
С семенем планет
Средь облетевших лепестков комет…
И сок этих плодов – вселенной кровь,
Миры творящая Любовь,
Тебя сонатой наполняет,
Со всем живым объединяет –
В зерне, где Вера прорастает,
Та Сила, горы что сдвигает,
В лучах которой смерть растает,
Во тьме исчезнув навсегда…
И зверь из бездны насылает
На композитора болезнь –
Антихрист вытравить желает
В его душе бессмертья тень,
Убить надежду, что взлетает,
Саму же душу, в смерти день,
Швырнуть туда, где ад пылает…
И поражает глухота
Того, кто миру слух раскрыл,
И отрывает так она
У звуков миллионы крыл,
МузЫку облика лишает…
И, злобою своей питая адский пыл,
Зверь Музыканта удушает
В трясине человечьих рыл,
И, ранами распахнутых могил,
Неотвратимость гибели внушает,
Которую греха наносит ил…
Но композитор в саване страданья,
В гробу смертельной тишины,
Из осиянной вышины
Сверкает молниею знанья,
Слепящим гимном мирозданья,
Симфониею радости и света,
Где нотами звучат планеты –
Во славу жизни цвета…
И вечной жизни дух, -
По имени Бетховен,
Над разложением становится верховен,
И поглощает смерть
Его лишь тела кокон,
Со язвами, гниющими греха,
Симфонья Света же, как панцирь орехА,
Ядро души спасает,
И бабочкой
Душа Бетховена взлетает,
И крылья ее музыку творят –
Пред нею Время и Пространство тают,
Бумажной декорацией горят…
И крыльев огненных вибрация
Мою пронзает кровь,
И вновь цветущая акация
Росою освятИт Любовь,
Связавшую в объятьях крепко –
Парнишку с девочкой, -
Моих далеких предков…
И звезды за реку смахнул
Зари взлетевший Алый Гусь,
Он утро в землю ту вдохнул,
Что звётся Киевская Русь…
И вот уж солнце золотом стекает
В пшеницы море
С куполов церквей,
Оно жнеца на ниву привлекает
Сияньем зрелости полей…
И стадо облаков пасется в небе
Под к ним взлетающую трель,
Что, как весеннюю капель,
Хрустальным звоном,
Рождает пастуха свирель…
И Света палача
Наследный сан
От Зверя получает Чингиз-хан,
Он, не колеблясь, прОдал
Души бессмертья сласть
За мир подлунный этот
Терзающую Власть;
И предвкушает бойню
Страстей его хорал:
«За правду своей смертью
Никто не умирал!»
И в степь – бескрайний бубен, застучали,
Свинцовым ритмом горя и печали,
Орды бесчисленной копыта,
И ими же была
Могила Правды рыта…
И, как со дна вулкана газ,
Монгольский накрывает сказ
Мать Русь кровавой сетью,
И похотью горит раскосый глаз,
Впиваясь в душу плетью…
И воя, из последних сил,
Монгол о Крепость бьется,
Ему уж смерти вкус не мил,
Ведь русский, умирая, не сдается…
И Зверь, из тех князей,
Что Русью совладеют,
Вдруг создает себе друзей,
Что зерна как соблазна зреют;
И тот соблазн велик:
Для собственного возвышенья
Мать Русь отдать на поношенье,
И, хищных для утроб своих,
Как благо воспринять –
Монголов нападенья обстоятельство,
И тот соблазн пророс –
Гордыней и предательством…
И каждый князь
Спокойным взором,
Глядит во помрачении зверином,
Как люд единокровный
Падает покойным
В монгольском растерзании тигрином…
И брату в помощь руку не подав,
Чтоб на костях его подняться,
Очередной предатель
Жаждет за чужое взяться,
Но душит и его
Нашествия Удав…
И Желтая Змея
Так, постепенно,
Русь охватив собой вокруг,
Как-то по-дьявольски степенно
Образовала ада круг,
И Золотая – далось имя ей – Орда,
На ига бесконечные года,
Ибо предрЕчено было Христом,
Что разделившееся царство
Само в себе – пустеет,
Словно сухое дерево,
То, что рассталось
С последним опадающим листом,
И, разделившись сам в себе,
Дом выжить не сумеет,
Под трещины карающим хлыстом…
И канули Руси обломки –
В змеиный адовый котел,
И золотой луч света звонкий
Пал во ущелье тьмы,
Как гибнущий орел…
И там его монголы травят –
Огнем предательской напасти,
И из луча,
Из духа русского,
Из золотого света –
Злато греха, порока плавят,
Как символ Зверя власти,
И выводок змеиной темной страсти:
Гордыня, похоть, воровство,
Коварство и разбой, убийство,
Злой умысел, безумство, богохульство
Свирепство и завистливое око
И сладострастие, и непотребство –
Роем впивается кровососущих мух
В распятый полумертвый российский дух…
И разделяется на три Дух силуэта:
Один – Христа жемчужный – Иисуса,
Другой – кровавых дел поэта,
Весь черный от грехов искуса,
И на кресте,
Срамная оболочка эта
Лишь извивается для злобного укуса,
Без покаяния
И без надежды света…
А третий силуэт – разбойник тоже,
Насиловавший душу
На греховном ложе,
К чужому горлу приставив нож,
Под хохот бесов порочных рож…
Но отблеск от Христа,
Жемчужный, невечерний,
Распятому упал разбойнику на грудь,
И все его грехи его ж пронзили сердце,
Обнаживши совесть,
Как скрытую Божественную Суть…
И видит он себя в утробе,
Средь материнских вод,
Но вдруг желание,
Будто могильный червь во гробе,
Его сознания пронизывает Свод…
И возжелал младенец тот ворваться
Во сотворенный Богом свет,
И в ход пуская Слово,
Будто острый нож,
Срезать, как мясо, золото
Со убиенных лет…
И это пожеланье, отразившись
От утробных вод,
Развитие плода пустило
В обратный ход…
И опустился потолок сознанья,
Выталкивая прочь из черепа уменье –
Произносить слова, как совести познанье,
И речи музыка людской,
Весь свет объявшая любовью, -
Во превратилась рык,
Что разорвал планеты тело,
Словно звериный клык;
И черепа ломаются углы,
Сжимая мозг во маленький комок,
И закипают страсти, ада, как котлы,
И загоняют сердце
Под чешуи замок;
И хищная образовалась рыба,
Вся в чешуе из золотых монет,
Неумолимая, как смерти Глыба,
Неотвратимая, словно морщины –
Шрамы от укусов лет…
И зазвучал, как флейта,
Рыбы той хребет,
Матери Планете предвещая –
Неисчислимость бед…
И в светлой чистой глади материнских вод
Вскипел из спермы, испражнений,
Крови водоворот;
И обезумевших страстей
Кружащаяся гонка
Затягивает рыбу ту
Бездонною воронкой;
И все в воронку эту
Ушедшие цивилизации –
Пропали безвозвратно в зверя глотке –
Космоса канализации…
И рыба падает в колодец тьмы кромешной,
Гордыня где правителей земных
Сквозит дырой потешной;
Так Зверь глумится
Над слепыми душами,
Материю свернув земную
В порочный круг,
И ломятся слепцы во западню,
Где наслажденье притаилось,
Как интимный друг;
И в возбуждении давя друг друга,
Все души рвутся к центру круга,
Чтоб захватить над миром Власть
И «Я» свое на ложе Наслажденья,
Снова и снова класть;
А если уж Душа,
Одна из многих,
Вдруг достигнет цели,
От своего могущества ликуя бесконечно,
Преодолев все рифы, ураганы, мели,
Людскою кровию омыв добытый трон беспечно, -
Тогда в такую душу проникает
Насилующий клык,
И рану сквозь
Звучит победный звериный рык,
И та Душа вопит кровящею дырой
Во центре наслаждений Круга,
И превратился вдруг во адский граммофон
Тех наслаждений рой,
И стал пластинкой круг,
На граммофон надетой туго…
И завертелась та пластинка –
Под острые страдания иглой,
И наслаждение мелькало на картинке,
Под душ истошный вой…
А в центре воющей пластинки
Была дыра,
Для душ, туда доползших, последняя нора;
Дырой же дУши сделал звериный клык,
Их поголовно нанизавши
На обезличиванья штык,
И пустотой своей они удобны стали
Для сатанинской острой стали.
И вкруг стальной, звериной воли той
И кружится веками
Желаний человечьих диск,
И какофония на нем
Вопит греховной глоткой,
Она – рев Хищника
И Жертвы смертный писк…
И в рыбу, что разбойником была,
Зверь загоняет клык.
И содрогнувшись от страданья, Рыба –
В Жизни и Смерти уткнулась стык;
И был тот стык пересеченьем бАлок
Вознесшегося над Землей Креста,
И тело там распято Иисуса,
Кровоточащее – Христа;
И легионом падших душ,
Во Иисуса дьявол впился – Повелитель Мух,
И, как грехов кислотный душ,
Те души – мухи жаждут Иисуса
Расплавить драгоценный дух…
И распадаться Рыба стала
На рой беснующихся мух…
Но взор Христа ее коснулся,
Как ласки материнской пух…
И свет жемчужный проникает
Сквозь Рыбы грудь,
И, словно воск, он сердце расплавляет,
И глаз из рыбьих прогоняет
Порока муть…
И, прозревая, видит Рыба,
Что Иисус –
Ко всем Его терзающим врагам,
Как ко заблудшим детям Божьим,
Испытывает братскую Любовь,
И розой ко Христа ногам
Та опадает муха, что впитала
Его, Любовью переполненную, кровь…
И судоргой взошло во Рыбе со-страданье
К Тому, кто во Вселенной любит всех
И за Адама Смертный Грех,
Терпит безропотно страданье.
И Рыбы хищные губительные страсти
Как хвори стали уходить
И превратились во горячку, во катАрсис,
Во болью очищающие страсти…
И с болью ощутила Рыба –
Своего обличья срам,
И в покаяньи просится обратно –
В лика человеческого Храм…
И разрывает покаяние
Порочный Хищника и Жертвы круг,
И из лучей,
Сеть солнечных сплетенная,
Рыбу поймала вдруг,
И жгущие ячейки сети
Тело кромсают рыбье,
Как Прощенья плети;
И плавники стают руками,
Ногами – вытянулся хвост,
И мозг, развития рывками,
От Рыбы к Человеку тянет мост…
И сердца рыбьего
Холоднокровный ток –
В любови превратился
Огненный цветок,
И сердце, обновленное рисует
Черты раскаянья Лица –
Спасителя по Образу – Исуса,
В сиянии тернового венца;
И солнечная сеть – на сатану проруха –
Вытаскивает душу в Божий Свет,
Рожденье то второе – Духа,
Несущего Христа Завет;
И заново родившийся разбойник,
Воскресший во Христе покойник,
По имени ОптА Макарий,
Все золото кладет свое,
Как Кесаря денарий,
В обители духовной основополОжье –
Богу воздавши Божье;
И во кровавом золоте, добытом грабежами,
Словно в навозе удобренья,
Макария взрастает монастырь –
Вершиной вдохновенья,
Цветку подобный с розовой главой,
В котором Благодатью дышит Мир иной…
И нарекли тот монастырь, возросший
В Русской земле,
Что выжжена была монголами,
Как смерти пУстынь,
В раскаяния честь Макария Опты –
ОптИна ПУстынь…
В пустыне же, во одиночестве смертельном,
Пытку Христос переносил душИ,
И там Его Материя душила
В тисках космической глуши;
Но над материальным злом возрос
Словом Божественным Христос…
И, раковиной, Оптиная ПУстынь
В ладонях-створках трепетно растит
Жемчужину Христового Завета,
И сатаны уродливая тень
Ей Божьего не застит Света…
И Слово Божье, чрез эфир,
Рождает космоса тела,
Оно же их уничтожает –
В урочный час,
Через эфир, до тла…
И Слово Божие, как воздух,
ДушИ дыхание питает;
Оно же, Ураганом,
Матерьи лик пытает;
И Слово Божие, огнем,
Путь озарит, согреет душу,
Оно же пламенем жестоким
Материи сжигает тушу;
И Слово Божие, водой,
Жажду душИ питает,
А под его губительной волной –
Материя смертельно тает;
И Слово Божье, почва будто,
Духа родИт растенья;
Оно же труп материи хоронит
Среди песков забвенья…
И Русская земля Голгофой стала –
Позорной казни страшным местом:
На трех крестах обвисли там тела –
Дрожащим и кровавым тестом;
И все они безмерно одиноки
В смертельном разделении своем,
И раны от гвоздей глубОки,
И пляшет тело с болию вдвоем;
И, стаею грехов свирепых,
Казни место
Взяли монголы в круг,
И в круге сотен лет отпетых
Русь задохнулась вдруг…
И, погибая от грехов удушья,
На кресте,
Один разбойник шлет Христу проклятья;
Разбойника ж другого слезы душат
Те, что бывают от раскаянья объятья;
И Иисус, в жемчужине слезы,
Распятый отражается,
И, отраженный, в Слово- Меч
Христос преображается;
И Иисуса Слово
Для Опты
Звенит в пространстве казни тесном:
«Так будешь ты со Мною скоро
В Царствии Небесном!»
И Пустыни голгофской
Ко душе Опты
Смертельное презренье –
Вдруг превратилось
В ПУстыни Оптиной озаренье;
И гибнет на кресте
Макария греховный силуэт,
И воскресает вместо – новый
Любви ко Господу поэт…
И вспыхнувший, Руси при воскрешеньи,
Жемчужный яркий Свет –
Сонмы монголов выжигает,
Иго грехов сводя на нет…
И обновленный Русский Дух –
Жемчужина – ОптИна ПУстынь,
Направил путь свой в царствие Христа,
Сквозь времени космическую пУстынь…
И вырастает Ель, в кокошник изо льда
И в сарафан из снега убранная, –
В честь Рождества Руси второго.
Верхушка ж Ели – то Москва,
Очаг русского крова…
И в ожерельи Ели ледяном,
Пред белокаменным кремлем,
Большая площадь отразилась,
И молния царева гнева
Грозой там разразилась;
И Грозного царя Ивана в голове –
Дьявол змеею вьется:
«Кто царствия земного ставлен во главе –
Того пусть воля топором взовьется!
И гОловы, в которых неприятье
Царских повелений возникает,
Пускай топор той воли
Сразу отсекает» …
И площадь, казни место,
Красной стала –
От липкого потока крови,
И на отсЕченных на бледных головАх
Чернеют ужасом изломанные брови…
И ужас над Россией воцарился,
И во царе Иване Зверь плотно укрепился…
Но проникает шепот тихий –
Слепящую сквозь крови пелену,
В сознание царя, что пребывает
У красной пелены в плену…
А шепчет то, Любовью к Богу
На церкви паперть посажЕнный,
Ради Христа юродивый
Василий Свет БлажЕнный;
Юродство же – то человека
Сердцем избрАнный путь,
И ко Христу Любовь всепоглощающая -
Его и цель, и суть;
И, ради той любви к Спасителю,
Все Зверю отдает юродивый губителю:
Он отдает и дом, и деньги, и одежду,
И женщин – всех страстей надежду,
И пожеланья все,
И жизни прежней годы,
И тело – под удар погоды,
Лишь сердце он свое
Христу вручает,
И Иисус подвиг такой
Ответно привечает:
В снегу ль ложится спать юродивый на нОчь –
Своим теплом мороз Он гонит прочь,
И снег вокруг юродивого тает,
И гибельная ночь мгновеньем пролетает;
И наступивший день
Спаситель Иисус так создает,
Что пропитанье Он
Телам юродивых дает,
А души их при жизни уж
В Исуса Царстве пребывают,
Где силу всю Божественной Любви,
Как главное богатство добывают;
И будущее видят, и нЕдуги все лечат,
И изгоняют бесов,
Разум что калечат;
И облегчения людских страданий ради,
Средь возлежащего на плоскости креста,
Душу свою на части рвет, как хлеб,
Чтобы раздать голодным,
Юродивый ради Христа…
И слово Божие в устах
Василия Блаженного,
Как ключ звенит от Царства,
Из Любви сложЕнного…
И в сердце проникает этот ключ –
Царя Ивана Грозного,
И распахнулась дверь заветная,
Среди дыхания морозного;
И Свет слепящий,
Хлынувший из врат,
Вдруг осветил царем, творимый ад…
И видит царь глумленья дело:
В его мозгу засевший Зверь,
Как царств земных всех истинный правитель,
Девы Руси терзает тело,
Планетный Хищник Повелитель;
А царство всякое земное –
Есть механизм жестокий пыточный,
С шипами, клЕщами, и лезвиями,
КнутАми и ремнЯми, пЕтлями,
Для наслаждений, извращенных собранный
И абсолютной власти обретения…
И в действие приходит этот механизм –
От колеса вращенья,
От Хищника во Жертву, и наоборот,
По замкнутому кругу превращенья…
И человек, распятый механизмом,
Своих желаний терпит крах,
И пожирает Зверь,
Что колесо со наслажденьем крутит,
Его и боль смертельную, и страх…
И царство всякое земное –
Небесного есть Царства антипод,
Любви Христовой извращенье,
Гордыни ненавистный плод…
И у царя, у Грозного Ивана,
Свет вызвал совести ожог,
Что болью жертв его болит,
И царь земной – Царя Небесного, смиренно,
Об отпущении грехов своих молИт…
И тихим Божьим Словом,
Нищий и нагой,
Как обнаженный нерв,
Что от Любви вибрирует Христовой, –
Василий свет Блаженный –
У грозного царя
С лица оскал стирает искажЕнный…
И стала Площадь Красная – КраснОй,
Пре-красной стала тою Красотою,
От жаркого царева покаянья,
Что Мир спасет,
И душу человечью
В царствие Любви
Из царства зверя вознесет…
И умирает, распинаясь царь Иван –
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/andrey-lapa/ot-i-do-69633400/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Андрей Лапа
Курт Ройбер, немецкий солдат, воевавший в Сталинграде, сказал, что русская душа вмещает в себя и мягкий теплый свет и непроглядную тьму. Вот на их границе и длится непрерывное сражение Бога с сатаной за людские души…Граница эта сначала обозначается в сердце автора поэмы, а затем вонзается в судьбы Опты Макария, основателя Оптиной пустыни, царя Ивана Грозного, императоров Петра I и Александра I, Пушкина, Достоевского и Чернышевского… Длящаяся в их сердцах пограничная битва движет русскую историю- от слепящей Тьмы Не-знания и до чистого света Истины в последней инстанции…И я приглашаю тебя, дорогой читатель, с ними вместе проделать этот путь!
Андрей Лапа
От…и До…
«От…и До…»
Моим любимым: Маме и Отцу, и жене Олесе посвящается.
Мои Отец и Мать под Пресс
Всей первой половины
Века двадцатого попали.
И были они ввергнуты во холод,
Кровавые репрессии и голод,
И в Мировую страшную войну,
Во всем подобную Армагеддону…
И оставались Настоящими Людьми
Во испытаньях всех они;
И в поколении их выжило всего лишь
Пять человек из ста…
И я – ребенок тех пяти процентов,
Вошел в другую века половину.
И, оттиском в сознаньи, приобрел
Ее бесценный опыт…
И в веке, следующем уж,
Когда упорно появляться стали знаки
Света Конца- я встретил, наконец,
Свое второе «Я»– Олесю,
Ту, что мерещилась во снах
И ускользала наяву- до срока.
И Пунктом Назначенья стала
Олеся для судьбы моей,
Которая от Отчего порога
Вела дорогой длинной к Ней-
И нет ее Любови краше,
И нет бескрайней, нет сильней…
И жизнь Отца и Матери, и предки,
Что Кодом все во мне живут,
Поэму написать меня подвигли
О духовной Жизни,
Той, что ко Истине ведет…
И с перерывом длилось двадцать лет письмо.
И порождЕнная поэма обрела
В Любви Олеси- облик и черты
Нашего духовного ребенка…
И он, что звется «От…и До…»,
Теперь Строку чеканит звонко:
«Мой Дорогой Читатель!
Разреши тебя пригласить во путешествие,
Во путешествие и дальнее и непростое,
Но увлекательное тем, что пролегает
Оно во тех просторах,
Куда лишь только мысль проникает…
И ты, наверняка, уже пускался в этот путь,
И шел, пока хватало сил,
И, потеряв ориентиры,
Падал отдохнуть;
И поднимался снова,
И двигался вперед –
Чрез жар пустыни
И хрупкий лед…
И, по дороге, все отыскивал ответы
На главные вопросы бытия:
Что мир такое есть
И кто в нем ты и я?
И кто иль что
Так разрывает сердце наше,
Во приходящий день, –
На ясный светлый полдень
И на ночную тень?
И ляжет ли меж мною и тобой, читатель,
Света и тьмы кордон
При битве Зла с Добром последней
Во местности Армагеддон?
И сможет ли добыть об этом Знанье –
Стремительный Поток Сознанья?
Итак…»
Я погрузился в сон:
В нем пОтом был пропитан
Хлеб насущный,
В нем пОтный Демон Лжи
Был, словно боров тучный,
И управлял Вселенной он…
Но некоего тень воспоминанья
Вдруг поманила следовать за ней –
Назад, сквозь вереницу дней,
И вспять, через провал не-знанья…
И зов повлек найти Себя:
Так кто же Я , который настоящий?
Как в зеркалах кривых узнать тебя, –
Туманный Образ, вечностью блестящий?
И есть ли ты, Ловец отменный,
Чей голос тихий, вдохновенный
Тревожит редко по ночам:
Он говорит неумолимо,
Что мира зло – лишь колосс мнимый,
Коль Свет откроется очам…
Но гаснет вера в шепот чудный,
И душит горло Пустота
И бремя жизни ношей нудной
В поводыри дает Крота…
И направляет он движенье
Куда-то вдоль по плоскости физической,
А в ней – метаний плоти отраженье –
Венец есть Эволюции Космической…
Ведь звезды, Солнце и Луна, и берегов возникновенье,
И вОды до изгибов дна,
И струй воздушных дуновенье,
И медовЫх соцветий рост,
И гадов по Земле броженье,
И поколений вечный Мост,
Где эволюции свершается движенье –
Все, все они, как плодоносный цвет,
Змееньем миллиардов лет,
В изгибах моей мысли проросли,
И в мире им предела нет,
Коль дан им осознанья свет,
А Я – живой его носитель;
И разум мой- есть инструмент
Для извлечения желанья,
Как сладок Истины момент,
Где Змей дарует плод познанья!
И видишь ты, что Мира Круг
Соблазнов прелестью цветет
И легионом жадных рук
Сраженье
За Престол ведет,
Что вечна Смерть насмешкой бледной
Над скоротечьем Бытия,
И надо маскою победной
Завесить страх Небытия…
И роды Вожделения, –
Кометой,
Таранят жарко небосвод:
Сейчас, сейчас планета эта
Закружится разменною монетой
В рулетке отошедших вод!
И вот, во мне
Игры азарт восстал –
Им правит Исступленья масть,
Чтобы желанный миг настал –
Поставишь Жизнь,
А выигрыш – Власть!
Она ж, желанная, то Дерево Познанья,
Что источает Жажду Обладанья,
Она – тоннель в глубины снов,
Там образ женский вечно нов,
Сливаются в одно там два желанья…
И женственность, при подчиненьи,
Дарует пира учиненье,
И смертный, наслажденья от,
Безумия вкушает плод…
А в покоренном женском лоне
Стихает страх Небытия –
Во моего потомка жаждущей ладони
Смогу пульсировать и Я!..
Трижды чудесен миг Проникновенья,
Где в почву падает Зерно,
И Таинство совокупленья
Венчает властное стремленье
Из Двух создать еще Одно…
Когда ж в колодец Знания войдешь,
Пылая жаром единенья,
Тогда ты – от рассудка тленья,
Как Жала беспощадный нож,
Огонь Познания взметнешь…
И новорожденное Пламя –
Другие дУши в пЕчи плавит.
Слез, пота, крови открыв ток,
А от страдания потока,
В течении мучений срока,
Плевком алхимии порока,
Как вожделения итог,
Плодится золотой песок –
Оскала Власти отраженье,
Материи зыбучий бог,
Желаний плоти изверженье…
И мысли пьяное броженье,
Науки маета, религии смятенье,
И чувств слепых кровавый зуд,
И подневольный тяжкий труд,
И вОен мировых затменье,
И липкой гильотины пенье –
Всё Страсти хищные растенья,
Невежества цветущий Блуд…
И, чтоб из Мирозданья нор
Им зазмеится по вершинам гор,
Их похоти зияющие поры
Глотают золотые споры
И влагу поношенья пьют…
Влечет же Стебли их стремленье –
Стихиями планет всех овладеть,
Дабы вползти в природы Код –
Гармонию изъять,
А Жизни сокровенный Плод –
Безумием разъять:
Огнем Энергий Землю жечь,
И в воздух серный дух вонзать,
В теченье вод пустыней лечь,
И Хаосом Эфир терзать,
В провалы Космоса нырнуть,
Там почву для себя найти,
Планеты семенем пырнуть
И Власти Колоссом взойти –
Так, чтоб светила Мирозданья,
В конце Познанья Бытия,
Кружились, как мои Созданья,
А обращенья центр – «Я»…
Но Истина, волною слез,
Сквозь сети разума проходит,
И тень могущества уходит
В туманные просторы грез…
И ранит боль Не-обладанья,
Тот черный скорпион сознанья,
Что плавит, как кипящий воск,
Огнями жала – свой же мозг…
А из него, струей кипящей,
Выходит, Зависти Змея –
Ползущий враг души летящей
К познанью истинного «Я»…
И вот, змеи смертельное дыханье
Стремится Небо отравить,
А Света Луч Небесный – душу –
Земными язвами увить;
Но тонкий луч неуловим
Капканами совокупленья,
И призму Мирового Тленья
Проходит он неодолим;
И разъяренная змея
РодИт детей, себе подобных,
Плодит семью ущербных «Я»,
Слить воедино яд способных;
И оплетается весь Мир
Из змей скользящей паутиной,
Чтоб ядовитою плотиной
Остановить Небесный Пир…
И о поверхность нечистот
Свет тормозит своё движенье –
Он в жителях кислотных вод
Уж не находит отраженья…
И предвещает черный том Змеиного Завета,
Что не увидит людской ком
Спасение рассвета,
Что копошащимся клубком
Останется планета
У вечной ночи под замком,
Без Благодати Света…
На плоскости Материи распято
Земное тело Бытия,
Двухмерным лезвием разъято
Мое распластанное «Я»…
И верх неведом Мысли точке,
Зажатой в плоской оболочке,
Нет Неба над пространством дна…
И крест, двух измерений суть,
Диктует обреченный путь:
Вперед пойдешь – это Прогресс,
Назад шагнешь – уже Регресс;
Направо – Белый свет Утех,
Налево – Черный Смертный Грех,
А обернешься если вдруг,
То повернется Мир вокруг –
Где черный враг, где белый друг –
Смешает все Абсурда круг…
И слепота таких метаний
ЧертИт единственный Узор –
Тот крест бессмысленных страданий,
Что закрывает Неба Взор,
Он есть Полета искаженье,
Пустое плоти разложенье –
В страстЕй завистливом задоре,
В Желания кровавом соре,
В змеином кладезе яиц;
И Жизни линии движенье –
Лишь к краю пропасти скольженье –
Змеею искаженных лиц…
Но Третий Ангел протрубил,
И волею Небесных Сил,
Звезда горящая Полынь,
Как грань другого Измеренья,
Огнем жестоким Искупленья,
Упала на греха твердЫнь…
И луч возмездья, ЧернобЫль,
Безбожья пыл стирает в пыль,
И горечь смертную вонзает
В два измеренья бытия,
И «Я» ползущее терзает,
Содрав коросту забытья…
И искра слабая познанья
Во Божье гаснет Наказанье,
И Крот, зловещий проводник
По плоскости Сознания,
Влечет слепое «Я» в тупик –
Во яму подсознания…
А там, как Сцилла и Харибда,
Два жЕрнова сжимают –
Боль и Страх;
И их неумолимое вращенье –
Есть растирающее мщенье
За Власти над Матерьей крах…
Обгладывает каменная челюсть
В тисках задавленное «Я»,
Страстей арканящая прелесть
Уходит в щель Небытия…
И вот, к чему ты был привязан,
Все то, что плотью наросло
Вкруг жажды миром обладанья,
И задохнулось что в петле
Неисполнимого желанья:
Коварство суетливых дней,
И положенье средь людей,
Звенящий золота напев,
Насилия победный рев,
Совокупленья сладость,
Власти рожденья радость,
И зависти шипящий зев,
И ядовитый черный гнев –
Все это, слой за слоем,
Будто кожу,
С сознания срывает боль и страх,
И превращает плоть их властно
Во измельченный Смертный Прах…
И высекают жернова –
Лишь искру самосохраненья,
Что наполняет жалким тленьем
Разбитый разума сосуд;
И возвращает страха Суд
Его существованье –
К беременности Не-сознанья,
Во пуповину боли пут,
Где Смерть свой совершает труд…
И вот ее губительным круженьем,
Желания жестокий бумеранг –
В страдания вернулся ранг,
Чрез пуповины он плетенье
Мне воздает смятенье,
Планетной боли дарит сказ,
Несет погибели Экстаз:
Я трепещу в когтях Орла
И пропадаю в пасти Льва,
Меня Мясник пронзил в упор,
Мой Корень подрубил топор,
Отточенный Терзанья Круг
Лишил и зрения, и рук,
На мне возрос болезни мох,
И Я в мучениях оглох;
Обломком наземь я упал,
Меня дробит убийства шквал,
И осыпаюсь я песком
Среди дыханья Океана,
Где зародился Плоти Ком,
Откуда Жизни вышла Манна…
А в глубине, на самом дне,
Оскалилась где ада дверь,
Во пожирающем огне
На троне восседает Зверь,
Сын семиглавого Дракона,
Оплот диавола закона,
Антихрист – извращенья сын;
Он тело барса изгибает,
Медвежьи когти выпускает,
И семиглавой пастью льва –
Соблазна вопль испускает…
И подчиняются ему
Все устремления земные,
И Жизни вдохновенный Путь,
Чрез Моря светлое окно,
Уходит в миражи срамные,
В семи грехов ныряет ртуть,
А там, петлею искаженья,
Обратным к истине движеньем,
Спускается на смерти дно –
Антихристовым разложеньем…
Когда ж теряешь тела кокон –
Уходит мировой Обман,
И Истины слепящий локон
Режет неведенья туман,
И то, что вознеслось над Миром –
Звериной силою страстей,
Стало нещадным униженьем
Средь груды собственных костей…
И обнаженная душа трепещет –
В пространстве, где возмездье блещет,
Где всех ее желаний труд –
Неумолимый ожидает Суд;
И он гласит, что сотворенный грех –
Есть нарушение Закона,
Сошлись в котором
Все измеренья Бытия,
Он – язва мерзкая дракона
В жемчужине Божественного «Я».
И всякий совершенный грех
Плодит возмездия пространство,
Что скорлупою вечной, как гнилой орех,
Душ заключает окаянство,
И тот, кто грабежами осквернялся,
Размазан будет в тьме кромешной;
Кто завистью переполнялся –
В колодец боли упадет,
Где огнь, звереющий поднялся;
Кто душу гневом разрывал –
Того накроет пыток вал,
И в рану превратит сплошную –
Железным раздирающим клыком;
Тот, кто для ближних, языком,
Любил могилы рыть, -
В зловонной растворится тине
И рот, подобный грязной мине,
Не сможет уж вовек закрыть;
Тот, бедному кто не помог –
Заглотит вечной жажды смок;
Кто похотью при жизни был растленный,
Тот, вместе с сатаною,
Затоплен будет огненной слюною
В пасти сжигающей Геенны;
И червь могильный, бесконечно,
Станет убийцу пожирать,
Предатель – в ужасе и вечно
Будет зубами скрежетать…
И каждый, хоть и оказался
Средь миллиардов падших душ,
Все ж в одиночестве остался, окруженный
Кордоном из кровавых луж…
И одинокая душа, как маленькая точка,
Зажата в адской оболочке,
Где света нет, и нет надежды,
Где душат вечно тьмы одежды,
Где нет числа для страшных мук,
И пыток неразрывен круг…
И грех во Космосе творит –
Воронку черных Измерений,
И пламенем их гиблых трений
Пространство ужаса горит…
И невозможно также изощренность
И силу ада осознать,
Как по земной ползущей тени –
Взметнувшийся огонь познать…
И душ посмертную Судьбу
Определяет Высший Суд,
Где на Весах ведут борьбу
Песчинка светлая добра
И темный извращенья зуд…
Песчинкой же, Земля планета –
На чаше Космоса кружИт,
Ее Магическое Тело –
Кристалл, где молния дрожит;
И он, Кристалл Любви,
Вибрируя, в пространство,
Аккорды музыки лучИт
И, в гармоничном постоянстве,
С оркестром всех планет звучит;
И, из симфонии светил, -
Жизни прядется Паутина,
Что, будто времени ПатИна,
На Мироздания картине,
Иль, как изысканный узор,
Небесный услаждает взор…
И вот, соткался человек,
Чрез эволюций долгий век,
Он – Избранный, ему дано
Услышать музыку светил,
Чтоб плоскости слепое дно –
Луч гОрних песен осветил…
И сделался он композитор,
И, как Великий Инквизитор,
Стал глухоту у ближних жечь,
И для души раскрытья слуха
Под сердцем распахнул он Духа
Воспламеняющую печь…
И засверкали, зазвучали
Ноты, искры будто,
Пылающей души,
Вне умирания печали,
В бессмертья радостной тишИ:
ALLEGRO – чувство осязанья
В земле родЯщего зерна,
И взрыв его – ростка созданье,
Во яме, что как ночь черна…
ANDANTE – вкус воды возник,
Она – живительный родник,
Что корни влагою питает,
И жаждущим ветвям внимает,
И до небес растущий ствол
Своим теченьем поднимает…
А SCHERCO – аромат несет
По воздуху – растения,
И музыка цветения
Струит природы пение –
Любовное томление,
Средь радости волнения,
От пораженья тления…
FINALE – это откровенье,
Эфир, что раскрывает зренье,
И видишь ты плоды цветенья:
Галактик сочное плетенье,
Созвездий гроздья
С семенем планет
Средь облетевших лепестков комет…
И сок этих плодов – вселенной кровь,
Миры творящая Любовь,
Тебя сонатой наполняет,
Со всем живым объединяет –
В зерне, где Вера прорастает,
Та Сила, горы что сдвигает,
В лучах которой смерть растает,
Во тьме исчезнув навсегда…
И зверь из бездны насылает
На композитора болезнь –
Антихрист вытравить желает
В его душе бессмертья тень,
Убить надежду, что взлетает,
Саму же душу, в смерти день,
Швырнуть туда, где ад пылает…
И поражает глухота
Того, кто миру слух раскрыл,
И отрывает так она
У звуков миллионы крыл,
МузЫку облика лишает…
И, злобою своей питая адский пыл,
Зверь Музыканта удушает
В трясине человечьих рыл,
И, ранами распахнутых могил,
Неотвратимость гибели внушает,
Которую греха наносит ил…
Но композитор в саване страданья,
В гробу смертельной тишины,
Из осиянной вышины
Сверкает молниею знанья,
Слепящим гимном мирозданья,
Симфониею радости и света,
Где нотами звучат планеты –
Во славу жизни цвета…
И вечной жизни дух, -
По имени Бетховен,
Над разложением становится верховен,
И поглощает смерть
Его лишь тела кокон,
Со язвами, гниющими греха,
Симфонья Света же, как панцирь орехА,
Ядро души спасает,
И бабочкой
Душа Бетховена взлетает,
И крылья ее музыку творят –
Пред нею Время и Пространство тают,
Бумажной декорацией горят…
И крыльев огненных вибрация
Мою пронзает кровь,
И вновь цветущая акация
Росою освятИт Любовь,
Связавшую в объятьях крепко –
Парнишку с девочкой, -
Моих далеких предков…
И звезды за реку смахнул
Зари взлетевший Алый Гусь,
Он утро в землю ту вдохнул,
Что звётся Киевская Русь…
И вот уж солнце золотом стекает
В пшеницы море
С куполов церквей,
Оно жнеца на ниву привлекает
Сияньем зрелости полей…
И стадо облаков пасется в небе
Под к ним взлетающую трель,
Что, как весеннюю капель,
Хрустальным звоном,
Рождает пастуха свирель…
И Света палача
Наследный сан
От Зверя получает Чингиз-хан,
Он, не колеблясь, прОдал
Души бессмертья сласть
За мир подлунный этот
Терзающую Власть;
И предвкушает бойню
Страстей его хорал:
«За правду своей смертью
Никто не умирал!»
И в степь – бескрайний бубен, застучали,
Свинцовым ритмом горя и печали,
Орды бесчисленной копыта,
И ими же была
Могила Правды рыта…
И, как со дна вулкана газ,
Монгольский накрывает сказ
Мать Русь кровавой сетью,
И похотью горит раскосый глаз,
Впиваясь в душу плетью…
И воя, из последних сил,
Монгол о Крепость бьется,
Ему уж смерти вкус не мил,
Ведь русский, умирая, не сдается…
И Зверь, из тех князей,
Что Русью совладеют,
Вдруг создает себе друзей,
Что зерна как соблазна зреют;
И тот соблазн велик:
Для собственного возвышенья
Мать Русь отдать на поношенье,
И, хищных для утроб своих,
Как благо воспринять –
Монголов нападенья обстоятельство,
И тот соблазн пророс –
Гордыней и предательством…
И каждый князь
Спокойным взором,
Глядит во помрачении зверином,
Как люд единокровный
Падает покойным
В монгольском растерзании тигрином…
И брату в помощь руку не подав,
Чтоб на костях его подняться,
Очередной предатель
Жаждет за чужое взяться,
Но душит и его
Нашествия Удав…
И Желтая Змея
Так, постепенно,
Русь охватив собой вокруг,
Как-то по-дьявольски степенно
Образовала ада круг,
И Золотая – далось имя ей – Орда,
На ига бесконечные года,
Ибо предрЕчено было Христом,
Что разделившееся царство
Само в себе – пустеет,
Словно сухое дерево,
То, что рассталось
С последним опадающим листом,
И, разделившись сам в себе,
Дом выжить не сумеет,
Под трещины карающим хлыстом…
И канули Руси обломки –
В змеиный адовый котел,
И золотой луч света звонкий
Пал во ущелье тьмы,
Как гибнущий орел…
И там его монголы травят –
Огнем предательской напасти,
И из луча,
Из духа русского,
Из золотого света –
Злато греха, порока плавят,
Как символ Зверя власти,
И выводок змеиной темной страсти:
Гордыня, похоть, воровство,
Коварство и разбой, убийство,
Злой умысел, безумство, богохульство
Свирепство и завистливое око
И сладострастие, и непотребство –
Роем впивается кровососущих мух
В распятый полумертвый российский дух…
И разделяется на три Дух силуэта:
Один – Христа жемчужный – Иисуса,
Другой – кровавых дел поэта,
Весь черный от грехов искуса,
И на кресте,
Срамная оболочка эта
Лишь извивается для злобного укуса,
Без покаяния
И без надежды света…
А третий силуэт – разбойник тоже,
Насиловавший душу
На греховном ложе,
К чужому горлу приставив нож,
Под хохот бесов порочных рож…
Но отблеск от Христа,
Жемчужный, невечерний,
Распятому упал разбойнику на грудь,
И все его грехи его ж пронзили сердце,
Обнаживши совесть,
Как скрытую Божественную Суть…
И видит он себя в утробе,
Средь материнских вод,
Но вдруг желание,
Будто могильный червь во гробе,
Его сознания пронизывает Свод…
И возжелал младенец тот ворваться
Во сотворенный Богом свет,
И в ход пуская Слово,
Будто острый нож,
Срезать, как мясо, золото
Со убиенных лет…
И это пожеланье, отразившись
От утробных вод,
Развитие плода пустило
В обратный ход…
И опустился потолок сознанья,
Выталкивая прочь из черепа уменье –
Произносить слова, как совести познанье,
И речи музыка людской,
Весь свет объявшая любовью, -
Во превратилась рык,
Что разорвал планеты тело,
Словно звериный клык;
И черепа ломаются углы,
Сжимая мозг во маленький комок,
И закипают страсти, ада, как котлы,
И загоняют сердце
Под чешуи замок;
И хищная образовалась рыба,
Вся в чешуе из золотых монет,
Неумолимая, как смерти Глыба,
Неотвратимая, словно морщины –
Шрамы от укусов лет…
И зазвучал, как флейта,
Рыбы той хребет,
Матери Планете предвещая –
Неисчислимость бед…
И в светлой чистой глади материнских вод
Вскипел из спермы, испражнений,
Крови водоворот;
И обезумевших страстей
Кружащаяся гонка
Затягивает рыбу ту
Бездонною воронкой;
И все в воронку эту
Ушедшие цивилизации –
Пропали безвозвратно в зверя глотке –
Космоса канализации…
И рыба падает в колодец тьмы кромешной,
Гордыня где правителей земных
Сквозит дырой потешной;
Так Зверь глумится
Над слепыми душами,
Материю свернув земную
В порочный круг,
И ломятся слепцы во западню,
Где наслажденье притаилось,
Как интимный друг;
И в возбуждении давя друг друга,
Все души рвутся к центру круга,
Чтоб захватить над миром Власть
И «Я» свое на ложе Наслажденья,
Снова и снова класть;
А если уж Душа,
Одна из многих,
Вдруг достигнет цели,
От своего могущества ликуя бесконечно,
Преодолев все рифы, ураганы, мели,
Людскою кровию омыв добытый трон беспечно, -
Тогда в такую душу проникает
Насилующий клык,
И рану сквозь
Звучит победный звериный рык,
И та Душа вопит кровящею дырой
Во центре наслаждений Круга,
И превратился вдруг во адский граммофон
Тех наслаждений рой,
И стал пластинкой круг,
На граммофон надетой туго…
И завертелась та пластинка –
Под острые страдания иглой,
И наслаждение мелькало на картинке,
Под душ истошный вой…
А в центре воющей пластинки
Была дыра,
Для душ, туда доползших, последняя нора;
Дырой же дУши сделал звериный клык,
Их поголовно нанизавши
На обезличиванья штык,
И пустотой своей они удобны стали
Для сатанинской острой стали.
И вкруг стальной, звериной воли той
И кружится веками
Желаний человечьих диск,
И какофония на нем
Вопит греховной глоткой,
Она – рев Хищника
И Жертвы смертный писк…
И в рыбу, что разбойником была,
Зверь загоняет клык.
И содрогнувшись от страданья, Рыба –
В Жизни и Смерти уткнулась стык;
И был тот стык пересеченьем бАлок
Вознесшегося над Землей Креста,
И тело там распято Иисуса,
Кровоточащее – Христа;
И легионом падших душ,
Во Иисуса дьявол впился – Повелитель Мух,
И, как грехов кислотный душ,
Те души – мухи жаждут Иисуса
Расплавить драгоценный дух…
И распадаться Рыба стала
На рой беснующихся мух…
Но взор Христа ее коснулся,
Как ласки материнской пух…
И свет жемчужный проникает
Сквозь Рыбы грудь,
И, словно воск, он сердце расплавляет,
И глаз из рыбьих прогоняет
Порока муть…
И, прозревая, видит Рыба,
Что Иисус –
Ко всем Его терзающим врагам,
Как ко заблудшим детям Божьим,
Испытывает братскую Любовь,
И розой ко Христа ногам
Та опадает муха, что впитала
Его, Любовью переполненную, кровь…
И судоргой взошло во Рыбе со-страданье
К Тому, кто во Вселенной любит всех
И за Адама Смертный Грех,
Терпит безропотно страданье.
И Рыбы хищные губительные страсти
Как хвори стали уходить
И превратились во горячку, во катАрсис,
Во болью очищающие страсти…
И с болью ощутила Рыба –
Своего обличья срам,
И в покаяньи просится обратно –
В лика человеческого Храм…
И разрывает покаяние
Порочный Хищника и Жертвы круг,
И из лучей,
Сеть солнечных сплетенная,
Рыбу поймала вдруг,
И жгущие ячейки сети
Тело кромсают рыбье,
Как Прощенья плети;
И плавники стают руками,
Ногами – вытянулся хвост,
И мозг, развития рывками,
От Рыбы к Человеку тянет мост…
И сердца рыбьего
Холоднокровный ток –
В любови превратился
Огненный цветок,
И сердце, обновленное рисует
Черты раскаянья Лица –
Спасителя по Образу – Исуса,
В сиянии тернового венца;
И солнечная сеть – на сатану проруха –
Вытаскивает душу в Божий Свет,
Рожденье то второе – Духа,
Несущего Христа Завет;
И заново родившийся разбойник,
Воскресший во Христе покойник,
По имени ОптА Макарий,
Все золото кладет свое,
Как Кесаря денарий,
В обители духовной основополОжье –
Богу воздавши Божье;
И во кровавом золоте, добытом грабежами,
Словно в навозе удобренья,
Макария взрастает монастырь –
Вершиной вдохновенья,
Цветку подобный с розовой главой,
В котором Благодатью дышит Мир иной…
И нарекли тот монастырь, возросший
В Русской земле,
Что выжжена была монголами,
Как смерти пУстынь,
В раскаяния честь Макария Опты –
ОптИна ПУстынь…
В пустыне же, во одиночестве смертельном,
Пытку Христос переносил душИ,
И там Его Материя душила
В тисках космической глуши;
Но над материальным злом возрос
Словом Божественным Христос…
И, раковиной, Оптиная ПУстынь
В ладонях-створках трепетно растит
Жемчужину Христового Завета,
И сатаны уродливая тень
Ей Божьего не застит Света…
И Слово Божье, чрез эфир,
Рождает космоса тела,
Оно же их уничтожает –
В урочный час,
Через эфир, до тла…
И Слово Божие, как воздух,
ДушИ дыхание питает;
Оно же, Ураганом,
Матерьи лик пытает;
И Слово Божие, огнем,
Путь озарит, согреет душу,
Оно же пламенем жестоким
Материи сжигает тушу;
И Слово Божие, водой,
Жажду душИ питает,
А под его губительной волной –
Материя смертельно тает;
И Слово Божье, почва будто,
Духа родИт растенья;
Оно же труп материи хоронит
Среди песков забвенья…
И Русская земля Голгофой стала –
Позорной казни страшным местом:
На трех крестах обвисли там тела –
Дрожащим и кровавым тестом;
И все они безмерно одиноки
В смертельном разделении своем,
И раны от гвоздей глубОки,
И пляшет тело с болию вдвоем;
И, стаею грехов свирепых,
Казни место
Взяли монголы в круг,
И в круге сотен лет отпетых
Русь задохнулась вдруг…
И, погибая от грехов удушья,
На кресте,
Один разбойник шлет Христу проклятья;
Разбойника ж другого слезы душат
Те, что бывают от раскаянья объятья;
И Иисус, в жемчужине слезы,
Распятый отражается,
И, отраженный, в Слово- Меч
Христос преображается;
И Иисуса Слово
Для Опты
Звенит в пространстве казни тесном:
«Так будешь ты со Мною скоро
В Царствии Небесном!»
И Пустыни голгофской
Ко душе Опты
Смертельное презренье –
Вдруг превратилось
В ПУстыни Оптиной озаренье;
И гибнет на кресте
Макария греховный силуэт,
И воскресает вместо – новый
Любви ко Господу поэт…
И вспыхнувший, Руси при воскрешеньи,
Жемчужный яркий Свет –
Сонмы монголов выжигает,
Иго грехов сводя на нет…
И обновленный Русский Дух –
Жемчужина – ОптИна ПУстынь,
Направил путь свой в царствие Христа,
Сквозь времени космическую пУстынь…
И вырастает Ель, в кокошник изо льда
И в сарафан из снега убранная, –
В честь Рождества Руси второго.
Верхушка ж Ели – то Москва,
Очаг русского крова…
И в ожерельи Ели ледяном,
Пред белокаменным кремлем,
Большая площадь отразилась,
И молния царева гнева
Грозой там разразилась;
И Грозного царя Ивана в голове –
Дьявол змеею вьется:
«Кто царствия земного ставлен во главе –
Того пусть воля топором взовьется!
И гОловы, в которых неприятье
Царских повелений возникает,
Пускай топор той воли
Сразу отсекает» …
И площадь, казни место,
Красной стала –
От липкого потока крови,
И на отсЕченных на бледных головАх
Чернеют ужасом изломанные брови…
И ужас над Россией воцарился,
И во царе Иване Зверь плотно укрепился…
Но проникает шепот тихий –
Слепящую сквозь крови пелену,
В сознание царя, что пребывает
У красной пелены в плену…
А шепчет то, Любовью к Богу
На церкви паперть посажЕнный,
Ради Христа юродивый
Василий Свет БлажЕнный;
Юродство же – то человека
Сердцем избрАнный путь,
И ко Христу Любовь всепоглощающая -
Его и цель, и суть;
И, ради той любви к Спасителю,
Все Зверю отдает юродивый губителю:
Он отдает и дом, и деньги, и одежду,
И женщин – всех страстей надежду,
И пожеланья все,
И жизни прежней годы,
И тело – под удар погоды,
Лишь сердце он свое
Христу вручает,
И Иисус подвиг такой
Ответно привечает:
В снегу ль ложится спать юродивый на нОчь –
Своим теплом мороз Он гонит прочь,
И снег вокруг юродивого тает,
И гибельная ночь мгновеньем пролетает;
И наступивший день
Спаситель Иисус так создает,
Что пропитанье Он
Телам юродивых дает,
А души их при жизни уж
В Исуса Царстве пребывают,
Где силу всю Божественной Любви,
Как главное богатство добывают;
И будущее видят, и нЕдуги все лечат,
И изгоняют бесов,
Разум что калечат;
И облегчения людских страданий ради,
Средь возлежащего на плоскости креста,
Душу свою на части рвет, как хлеб,
Чтобы раздать голодным,
Юродивый ради Христа…
И слово Божие в устах
Василия Блаженного,
Как ключ звенит от Царства,
Из Любви сложЕнного…
И в сердце проникает этот ключ –
Царя Ивана Грозного,
И распахнулась дверь заветная,
Среди дыхания морозного;
И Свет слепящий,
Хлынувший из врат,
Вдруг осветил царем, творимый ад…
И видит царь глумленья дело:
В его мозгу засевший Зверь,
Как царств земных всех истинный правитель,
Девы Руси терзает тело,
Планетный Хищник Повелитель;
А царство всякое земное –
Есть механизм жестокий пыточный,
С шипами, клЕщами, и лезвиями,
КнутАми и ремнЯми, пЕтлями,
Для наслаждений, извращенных собранный
И абсолютной власти обретения…
И в действие приходит этот механизм –
От колеса вращенья,
От Хищника во Жертву, и наоборот,
По замкнутому кругу превращенья…
И человек, распятый механизмом,
Своих желаний терпит крах,
И пожирает Зверь,
Что колесо со наслажденьем крутит,
Его и боль смертельную, и страх…
И царство всякое земное –
Небесного есть Царства антипод,
Любви Христовой извращенье,
Гордыни ненавистный плод…
И у царя, у Грозного Ивана,
Свет вызвал совести ожог,
Что болью жертв его болит,
И царь земной – Царя Небесного, смиренно,
Об отпущении грехов своих молИт…
И тихим Божьим Словом,
Нищий и нагой,
Как обнаженный нерв,
Что от Любви вибрирует Христовой, –
Василий свет Блаженный –
У грозного царя
С лица оскал стирает искажЕнный…
И стала Площадь Красная – КраснОй,
Пре-красной стала тою Красотою,
От жаркого царева покаянья,
Что Мир спасет,
И душу человечью
В царствие Любви
Из царства зверя вознесет…
И умирает, распинаясь царь Иван –
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/andrey-lapa/ot-i-do-69633400/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.