Читать онлайн книгу «Перекрёсток» автора Игорь Ларин
Перекрёсток
Игорь Ларин
Перекрёсток, – что это? Переосмыслить, передумать, изменить, сделать правильный выбор? Стоять на распутии, быть в сомнении, желать перемен, искать новизны? Или это жизнь со всеми её плюсами и минусами, подарками и потерями? Я думаю, что всё вместе и сразу. Читайте, переживайте, думайте – и вы найдёте всё это в представленном сборнике стихотворений!
Игорь Ларин
Перекрёсток
© Игорь Ларин, 2023
© Издательство «Четыре», 2023
* * *
Потерянная любовь, пронесённая через жизнь стихами,
Которые читали на Питерской набережной и на пляжах Майами.
Душа в оковах, рвавшаяся наружу,
В надежде на везение и что ещё кому-то послужит.
Увидит живыми тех, кого любит без меры
И с кем не удастся встретиться всё равно.
И есть тому многочисленные примеры.
Почему? Я думаю, не было суждено.
Не отмерено кем-то и согласие не получено,
Ни на земле, где всегда царит равнодушие, –
Да, видимо, и на небе, где тоже есть серые и заблудшие –
Ангелы падшие, пасущие такие же души.
А может, зависть и злость давит кого-то и душит?
А может, хочется унизить поэта и мольбы его слушать…
Этим, кто подписывает бумажки и дарует визу,
Ставит штампики с серьёзным лицом для вида.
А за этими корочками и маленькими листочками
Чья-то жизнь понапрасну перечёркнута строчками,
Обретающими жуткий смысл своей каллиграфией.
Для кого-то рутина, а для него приговор – эпитафия.
Для поэта, давящегося сухими слезами,
Проглотившего стон, уткнувшись в подушку глазами.
И сердце, почти задушенное инфарктами,
Да и без них ранимое и битое разными фактами.
Фатально преподносимые и горестно ожидаемые,
Но всегда невыносимые и скандальные!
Тебе что-то подарено и отобрано что-то,
Как оценить дары и то, что ушло безвозвратно?
И это не подтвердить математическими расчётами,
И не обсудить при личной встрече – приватно.
А может, вымолить у гадалки и звездочёта
Или сухими щелчками сбросить костяшки на счётах…
Вот мне, к примеру, уже пятьдесят девять.
А что он, Иосиф Бродский, сумел бы сделать
За подаренные ему, а не мне три года?
Будь это милость божия или просто природа.
Случай, желание или уже усталость.
А три года – целая тысяча дней или всё-таки малость?
В нашем водовороте и безумной гонке событий.
Не скажет никто… и зачем? Всё равно нам не быть… им.
* * *
Поэзия как зеркало души –
Ей не нужна молва аудиторий:
Общенье, книги, пестрота историй…
Услышал – если сможешь, напиши.
Образование Есенина – семь классов,
И Пушкин аттестатом не блистал,
В ученье Маяковский не был асом,
А Бродский, не осилив восьмилетку,
Одет во фрак и белую жилетку,
В Стокгольме с блеском лекцию читал,
Как лауреат словесности изящной.
Так, значит, дело не в учёбе зряшной,
Феномен в чём поэта, подскажи:
В начитанности, света предпочтеньи,
Ведь точно не в зубрежке и ученьи,
А может, в состоянии души?..
В незримом, чутком, остром восприятии
Того, что неподвластно общей братии,
Весь интерес которых в прибылях лабазных?
А здесь – и лёгкость, и особенность ума,
И тонкость мыслей, чувств разнообразных,
А может, здесь виновница она –
Та женщина: любовь, подруга, муза,
Которой, кажется, поэт любезен стал,
С которой он взойдёт на пьедестал
Иль будет мыкаться и станет ей обузой…
Не знаю и не подскажет вам никто,
За что боготворим и любим их …поэтов,
За жертвенность, за ранние уходы,
За неуменье жить, терпеть невзгоды …эстетов.
За то, что пишут до петли, до выстрела в висок,
На дюйм от смерти и на волосок.
Их любят женщины, за ними ходит слава,
Но это всё пустое – суета, отрава!
Со временем вскипит и выйдет боком,
Так популярность нам грозит уроком –
Дороже, уваженья, денег, криков «браво»,
А муза как пришла любовницей, забавой –
Так и уйдёт, оставив вас ни с чем,
Ну разве несколько томов помогут тем,
Кто прочитает, вас понять и оценить,
И струн аккорд прощально отзвенит…
Портрет
У меня стойкое дежавю последнее время.
Помню книги, прочитанные давным-давно.
Например, Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея» -
Копия нашего времени, ну просто одно в одно…
Как и там персонаж «замороженный» не стареет,
И портрет его никому не показывают.
А книгоманы знают, что он, как зараза, дремлет.
Стоит на мольберте под тряпкой, смердит и преет,
А его «дубликату» спа и подтяжки лица заказывают.
Копит в себе все пороки, полученные от живого,
Который внешне вроде бы чист и почти безгрешен.
От него не услышишь ни фамилии чьей-то, ни худого слова
В адрес того, кто скоро будет арестован (или задержан)
И заточён в темницу ну прямо как в старой сказке…
Помните про парня во Франции в железной маске?
И бродит персонаж по дворцу походкою странной.
Ни чихнуть от души, ни крикнуть – везде охрана.
Так и тянется жизнь от массажа до процедуры.
Это чтобы верили и поклонялись ему старые дуры:
«Без него нет страны» (по их мнению).
«И его надо любить» (всему населению).
Ну а как? Вдруг подачки давать перестанут,
И бандиты оружие из подвалов достанут…
А с этим лидером, молодеющим год от года,
Не страшны ни инфляция, ни катаклизмы природы.
Он прочно стоит на двойных каблуках
И власть держит цепко в своих руках.
И глаза наполнены стабильностью и уверенностью…
А может, на самом деле, стагнацией и растерянностью?..
Перекрёсток
Сижу и пью свой чай… с моим вареньем.
Идёт мой снег, идёт моей зимой…
И я пишу… своё стихотворенье
И небо личное с оранжевой луной,
И кружат вихрем рифмы надо мной,
А на душе тепло… и настроенье
Совсем как позднею и ласковой весной,
Иль ранним и ещё не жарким летом:
Когда стоишь на берегу раздетым,
Зажмурившись, а крыша над тобой,
Как будто перевёрнутое море,
Голубизной безбрежною манит
Играет и тихонечко шумит …прибоем,
Мерно подгоняя облака,
А чья-то лёгкая и добрая рука
Мазками редкими картину поправляет –
Рисует формы, тени направляет …с любовью.
На фоне трагифарсов, революций
Сижу и пью спокойно чай из блюдца.
У них бардак, замены конституций…
Встаю, взял шляпу и пиджак –
Снег хлопьями валит и за окном кружа
Проносится, как в пачках балерины,
В салопах и воздушных пелеринах…
Я знаю, будет всё: спокойствие, тревога
И боль потерь, паденье, перемога…
Вот кто-то за поэтом повернул
На перекрёстке, заметённом снегом
(Который видится крестом под тёмным небом)…
А у меня, друзья, своя дорога –
Я чуть подумал… и вперёд шагнул.
Звездочёт
Вы сохранить хотите мрак и темноту,
Вам хорошо, когда глаза не устают?
Зачем другой отыскивать приют,
Искать с восходом солнца красоту?
Соблазн велик, но риски непомерны.
Вот если бы не чиститься от скверны,
Не изменять размеренный режим…
А так – зачем? Зачем, ты нам скажи?!
Ведь слепит свет, показывает раны,
Изнанку бедной, искорёженной души.
От эпитафий перейти на эпиграммы?
И думать обо всём… Зачем – скажи?
Но вы не видите, не знаете, наверно,
Что можно по-другому жить – без скверны:
Писать, переживать, любить и думать,
Самим себя понять, на то, что плохо – плюнуть.
Попробовать и разом изменить,
Убрать, что вам мешает, приструнить
Того, кто в это время врёт и метит
…в миссии,
но он вам совсем не светит,
Он лишь лампадку ветхую палит
И вам молиться, веровать велит:
Что с солнцем плохо, а в потёмках хорошо,
Что он вам цель и истину нашёл…
К прозренью путь и будет вместе с вами
…идти…
…но просто вас
болванит,
Опутывает, лжёт, с пути сбивает
И аналогии в истории стирает.
Ну вот пришли, застряли в тупике…
А где миссия?
…и затихли те,
Кто вам рассказывал про верные дороги,
Про кущи сытные и яркие чертоги.
Остались вы одни и без поводырей.
У вас нет ничего – лишь свет от фонарей,
Коптящих и воняющих без меры.
Вот так вас бросил тот, кто на галерах
(Со слов его)
пахал всю жизнь!
На самом деле бабочкой кружил:
С куста на куст, с бутона – на цветок…
Куда летит теперь: на Запад, на Восток?
В какой галере вам его искать,
С кого спросить и как его достать?
Желание одно: пробив глухую стену,
Спросить за гадкую и подлую измену!
С кого? Кто вам темницу показал,
Преподнося, что это тронный зал:
«Пусть всё черно, но не было бы хуже…»
…и вот сидите в рубище и в луже!
Кто виноват, кому предъявим счёт?
Хохочет и ликует звездочёт,
Предрекший вам плоды от глупой веры.
А тот, кого любили вы без меры,
Сидит на троне, на корме галеры.
Он не гребёт, лишь сладко ест и пьёт,
С ухмылкой молча в барабаны бьёт!
Вокруг испуг и смрад горящей серы…
Пусть не поэтом…
Здесь что думал сказать – это подвиг почти,
Нам бы сделать ещё хоть что-то.
Только всё на прослушке (и ты учти)
Выявлять – это их работа.
Исподлобья взгляд, нас ничто не ждёт,
Мы в бараках, вокруг – охрана.
Ждали – вот он… век золотой идёт,
А пришёл отмороженный, сраный.
Одобрения шум, единение масс,
Безразличие тех, кто умнее.
Разве пара-тройка нашлась среди нас,
Зная, что промолчать больнее.
Осмелев, голос подняли, закричав:
Люди вас обманули, грабят…
Ну а те, кого защитить хотят
…те… молчат,
…Или ложью себя похабят.
Скоро четверть века ми?нет уже,
Как безвременье наступило,
Когда волю и совесть забрали себе:
«Гопота – с подворотни дебилы».
Ты не бойся, не верь, ничего не проси
…Если больно – терпи без звука.
Пусть поэтом тебя не зовут – прости,
Лишь бы не называли сукой.
* * *
Небесный дирижёр готовит свой оркестр,
Внизу устали ждать и нет свободных мест.
Достали инструменты оркестранты,
Листают ноты, поправляют банты,
Переговариваясь, смотрят на него.
Неповторимого и строгого – того,
Который всё начнёт, взмахнув десницей,
И полетит по небу в колеснице,
И зазвучит мелодия дождя –
Такая дивная и разная всё время.
Ни выучить, ни повторить её нельзя,
Без изменения лишь основная тема,
Потоками воды сбегающая вниз.
Не жанр, а так – причудливый каприс,
Фантазиями автора навеян.
И дело не в гармонии, размере,
А в том, как мы его услышим,
Как он звенит и разбегается по крышам.
Не тот, который моросит уныло,
А на душе и зябко, и постыло,
А дождь-оркестр симфонией гремит,
Литаврами грохочет и дрожит,
Гудит фаготом водосточных труб,
И откликается прикосновением
к свирели
чутких губ.
Кого-то он баюкал, нянчил и покоил,
Кого-то разбудил и дал энергии прилив,
Усилив ритм и тон и выделив мотив,
Акцент усилил барабанным боем…
Потом аккордеона дышащие звуки,
И замер дирижёр, и опускает руки.
И пробегают струйки по стеклу,
К которому прижмусь, лицом прильну,
Чтобы услышать шёпот кастаньет…
И всё затихло, и сошло на нет…
* * *
А ведь я тебя родил и вырастил –
От большой любви, не из милости.
Создал образ и сваял во плоти,
И в этот мир выпустил
…прости.
Здесь наивная и чистая душа
Полной грудью не сможет дышать,
А говорить, то что думает,
Станет только тот, кто безумен
…или безудержен –
В том, что сделать что-то пытается
И от равнодушия задыхается,
И удивлён, и досадой мается…
А вокруг либо стена тупости
Либо животный хохот от глупости,
Выражающей общее мнение,
Которое усиливается с появлением
Желания сохранить баланс,
А может, всех загоняет в транс
Всеобщего одобрения и восхищения
…поклонения.
И мне не изменить ничего, не сломать
…нужно время
И можно лишь надеяться, ждать
…какого-то
изменения.
И больше нечего сказать и добавить,
И не уберечь уже, не избавить,
И не оградить от этого срама
…и не спасти,
И хоть я не виноват ни грамма,
И такая всей жизни драма –
Я всё равно говорю:
…прости!
Я и Пастернак
Я вышел из вагона на перрон,
Меня встречали с духовым оркестром –
Прям как героя, прям как вип-персон.
Кружилась голова, покрыта фетром,
Полы пальто распахивались ветром
И всё как наяву, и вроде бы не сон.
Носильщик подхватил мой чемодан,
С улыбкой глядя на меня, как школьник…
Я поискал в кармане, вынул «стольник»,
В другом – платок и мелкие монеты,
Помятые трамвайные билеты…
Где карты, портмоне? – одни вопросы.
В нагрудном – в портсигаре папиросы,
Очки в футляре из простой резины
И зажигалка с запахом бензина
(Курить я бросил, что за чертовщина?!).
Народа нет… Носильщик у такси
Мой чемодан на землю опустил.
Я дал ему купюру из кармана.
Он на меня взглянул, оторопев:
«Такую сдачу… и на день не дали плана…»
(Он по червонцу у коллег собрал у всех).
Я сел в машину, не сказав, куда поеду
(А время на часах как раз к обеду),
Однако мой водитель за баранкой
С шутливою обычной перебранкой
Уверенно довёз и счётчик отключил.
Ему я мелочи с опаскою вручил,
Сказав спасибо, вышел из машины.
Он сам открыл багажник, вынул чемодан
И, что-то ловко отсчитав на сдачу,
Мне пожелал здоровья и удачи…
И завизжали по асфальту шины,
И был таков (не гадан и не ждан).
Иду уверенно, как будто я здесь был
И подхожу к красивому подъезду
(одной высотки),
Что на улице Партсъезда…
Вот только номер почему-то позабыл.
В парадном полумрак и пахнет луком,
На каждой двери до пяти звонков.
Как всех они будили резким звуком,
Потом, освобождаясь от оков,
скрипели двери,
А увидев и проверив (кто позвонил),
цепочку сняв,
Распахивались полностью
и, запустив меня,
С привычным лязгом
закрывались на засов…
Вошёл, не вижу, кто стоит в передней.
Или ушли уже, оставив одного?..
Нащупал выключатель, щёлкнул… что за бредни –
Один, и рядом, правда, никого.
Лишь кот, задравши хвост, о ноги трётся.
Вдруг голос: «Папироски не найдётся?»
Смотрю – субъект в очках и в майке из сатина
И в брюках из потёртого поплина –
Взъерошенный с похмелья мужичок.
Одна рука висит (последствия «удара»)
И запах чеснока и перегара –
На майке красный с Лениным значок.
Отдал всю пачку и шагнул вперёд,
Куда идти – сам чёрт не разберёт
(Ещё и кот прохода не даёт).
Вот дверь направо мне знакома вроде –
Казалось, здесь бывал и при народе:
Стихи читал, курил и пил портвейн.
Крутился возле ног какой-то Рейн,
Ахматова стояла с сигаретой,
Есенин пьяный и почти раздетый,
В меня вцепившись, что-то говорил,
И я его отчаянно… журил…
Чёрт, что со мной?.. Совсем не понимаю –
Шагнул я в комнату, снял шляпу, а снимая,
На зеркале остановил свой взгляд.
И что я вижу? Мне мерещится: свят, свят…
А в зеркале стоит чужой мужчина
(С улыбкой руки уперев в бока),
Довольно молодой – лет сорока:
Высокий, видный, с крупными чертами
На вытянутом, рубленном лице,
С волнистыми густыми волосами,
С морщиной между тёмными бровями
(А мысли о зазнайке-гордеце).
Я посмотрел на ноги, отвернулся,
Себя за нос подергал, обернулся.
«Кто в зеркале?» – возник тотчас вопрос.
И вот ещё – то ли вокруг всё меньше стало,
(А может, мне очков не доставало),
А может, я значительно подрос?..
На кресло кинул шляпу, снял пальто,
Стою в костюме старого покроя.
Задумался… А может, я в запое…
А может, шутит или дурит меня кто?..
Потом ещё взглянул и враз обмяк,
Комок во рту и задрожали ноги –
Ведь в зеркале… ведь это… Пастернак,
О Боже! Что со мною происходит?..
Так, значит, здесь я с ним,
А он со мною там?..
И ходим друг за другом по пятам:
Страдаем, любим, ссоримся, едим…
Наверное, моё второе Я
Смеётся и со мною хороводит.
Или злодей тупой меня изводит,
Играя на границе бытия
И мира параллельной жизни с нами…
Нам не понять: ни веры, чувства, знаний
Не хватит, чтоб подумать, оценить
и описать стихами,
И что скрывается за фразами, словами,
И по кому не будет колокол звонить.
* * *
Чашка кофе и первая сигарета,
Ты в кровати и ещё не одета.
На столе наброски лёгкие, осторожные,
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69515758) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Игорь Ларин
Перекрёсток, – что это? Переосмыслить, передумать, изменить, сделать правильный выбор? Стоять на распутии, быть в сомнении, желать перемен, искать новизны? Или это жизнь со всеми её плюсами и минусами, подарками и потерями? Я думаю, что всё вместе и сразу. Читайте, переживайте, думайте – и вы найдёте всё это в представленном сборнике стихотворений!
Игорь Ларин
Перекрёсток
© Игорь Ларин, 2023
© Издательство «Четыре», 2023
* * *
Потерянная любовь, пронесённая через жизнь стихами,
Которые читали на Питерской набережной и на пляжах Майами.
Душа в оковах, рвавшаяся наружу,
В надежде на везение и что ещё кому-то послужит.
Увидит живыми тех, кого любит без меры
И с кем не удастся встретиться всё равно.
И есть тому многочисленные примеры.
Почему? Я думаю, не было суждено.
Не отмерено кем-то и согласие не получено,
Ни на земле, где всегда царит равнодушие, –
Да, видимо, и на небе, где тоже есть серые и заблудшие –
Ангелы падшие, пасущие такие же души.
А может, зависть и злость давит кого-то и душит?
А может, хочется унизить поэта и мольбы его слушать…
Этим, кто подписывает бумажки и дарует визу,
Ставит штампики с серьёзным лицом для вида.
А за этими корочками и маленькими листочками
Чья-то жизнь понапрасну перечёркнута строчками,
Обретающими жуткий смысл своей каллиграфией.
Для кого-то рутина, а для него приговор – эпитафия.
Для поэта, давящегося сухими слезами,
Проглотившего стон, уткнувшись в подушку глазами.
И сердце, почти задушенное инфарктами,
Да и без них ранимое и битое разными фактами.
Фатально преподносимые и горестно ожидаемые,
Но всегда невыносимые и скандальные!
Тебе что-то подарено и отобрано что-то,
Как оценить дары и то, что ушло безвозвратно?
И это не подтвердить математическими расчётами,
И не обсудить при личной встрече – приватно.
А может, вымолить у гадалки и звездочёта
Или сухими щелчками сбросить костяшки на счётах…
Вот мне, к примеру, уже пятьдесят девять.
А что он, Иосиф Бродский, сумел бы сделать
За подаренные ему, а не мне три года?
Будь это милость божия или просто природа.
Случай, желание или уже усталость.
А три года – целая тысяча дней или всё-таки малость?
В нашем водовороте и безумной гонке событий.
Не скажет никто… и зачем? Всё равно нам не быть… им.
* * *
Поэзия как зеркало души –
Ей не нужна молва аудиторий:
Общенье, книги, пестрота историй…
Услышал – если сможешь, напиши.
Образование Есенина – семь классов,
И Пушкин аттестатом не блистал,
В ученье Маяковский не был асом,
А Бродский, не осилив восьмилетку,
Одет во фрак и белую жилетку,
В Стокгольме с блеском лекцию читал,
Как лауреат словесности изящной.
Так, значит, дело не в учёбе зряшной,
Феномен в чём поэта, подскажи:
В начитанности, света предпочтеньи,
Ведь точно не в зубрежке и ученьи,
А может, в состоянии души?..
В незримом, чутком, остром восприятии
Того, что неподвластно общей братии,
Весь интерес которых в прибылях лабазных?
А здесь – и лёгкость, и особенность ума,
И тонкость мыслей, чувств разнообразных,
А может, здесь виновница она –
Та женщина: любовь, подруга, муза,
Которой, кажется, поэт любезен стал,
С которой он взойдёт на пьедестал
Иль будет мыкаться и станет ей обузой…
Не знаю и не подскажет вам никто,
За что боготворим и любим их …поэтов,
За жертвенность, за ранние уходы,
За неуменье жить, терпеть невзгоды …эстетов.
За то, что пишут до петли, до выстрела в висок,
На дюйм от смерти и на волосок.
Их любят женщины, за ними ходит слава,
Но это всё пустое – суета, отрава!
Со временем вскипит и выйдет боком,
Так популярность нам грозит уроком –
Дороже, уваженья, денег, криков «браво»,
А муза как пришла любовницей, забавой –
Так и уйдёт, оставив вас ни с чем,
Ну разве несколько томов помогут тем,
Кто прочитает, вас понять и оценить,
И струн аккорд прощально отзвенит…
Портрет
У меня стойкое дежавю последнее время.
Помню книги, прочитанные давным-давно.
Например, Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея» -
Копия нашего времени, ну просто одно в одно…
Как и там персонаж «замороженный» не стареет,
И портрет его никому не показывают.
А книгоманы знают, что он, как зараза, дремлет.
Стоит на мольберте под тряпкой, смердит и преет,
А его «дубликату» спа и подтяжки лица заказывают.
Копит в себе все пороки, полученные от живого,
Который внешне вроде бы чист и почти безгрешен.
От него не услышишь ни фамилии чьей-то, ни худого слова
В адрес того, кто скоро будет арестован (или задержан)
И заточён в темницу ну прямо как в старой сказке…
Помните про парня во Франции в железной маске?
И бродит персонаж по дворцу походкою странной.
Ни чихнуть от души, ни крикнуть – везде охрана.
Так и тянется жизнь от массажа до процедуры.
Это чтобы верили и поклонялись ему старые дуры:
«Без него нет страны» (по их мнению).
«И его надо любить» (всему населению).
Ну а как? Вдруг подачки давать перестанут,
И бандиты оружие из подвалов достанут…
А с этим лидером, молодеющим год от года,
Не страшны ни инфляция, ни катаклизмы природы.
Он прочно стоит на двойных каблуках
И власть держит цепко в своих руках.
И глаза наполнены стабильностью и уверенностью…
А может, на самом деле, стагнацией и растерянностью?..
Перекрёсток
Сижу и пью свой чай… с моим вареньем.
Идёт мой снег, идёт моей зимой…
И я пишу… своё стихотворенье
И небо личное с оранжевой луной,
И кружат вихрем рифмы надо мной,
А на душе тепло… и настроенье
Совсем как позднею и ласковой весной,
Иль ранним и ещё не жарким летом:
Когда стоишь на берегу раздетым,
Зажмурившись, а крыша над тобой,
Как будто перевёрнутое море,
Голубизной безбрежною манит
Играет и тихонечко шумит …прибоем,
Мерно подгоняя облака,
А чья-то лёгкая и добрая рука
Мазками редкими картину поправляет –
Рисует формы, тени направляет …с любовью.
На фоне трагифарсов, революций
Сижу и пью спокойно чай из блюдца.
У них бардак, замены конституций…
Встаю, взял шляпу и пиджак –
Снег хлопьями валит и за окном кружа
Проносится, как в пачках балерины,
В салопах и воздушных пелеринах…
Я знаю, будет всё: спокойствие, тревога
И боль потерь, паденье, перемога…
Вот кто-то за поэтом повернул
На перекрёстке, заметённом снегом
(Который видится крестом под тёмным небом)…
А у меня, друзья, своя дорога –
Я чуть подумал… и вперёд шагнул.
Звездочёт
Вы сохранить хотите мрак и темноту,
Вам хорошо, когда глаза не устают?
Зачем другой отыскивать приют,
Искать с восходом солнца красоту?
Соблазн велик, но риски непомерны.
Вот если бы не чиститься от скверны,
Не изменять размеренный режим…
А так – зачем? Зачем, ты нам скажи?!
Ведь слепит свет, показывает раны,
Изнанку бедной, искорёженной души.
От эпитафий перейти на эпиграммы?
И думать обо всём… Зачем – скажи?
Но вы не видите, не знаете, наверно,
Что можно по-другому жить – без скверны:
Писать, переживать, любить и думать,
Самим себя понять, на то, что плохо – плюнуть.
Попробовать и разом изменить,
Убрать, что вам мешает, приструнить
Того, кто в это время врёт и метит
…в миссии,
но он вам совсем не светит,
Он лишь лампадку ветхую палит
И вам молиться, веровать велит:
Что с солнцем плохо, а в потёмках хорошо,
Что он вам цель и истину нашёл…
К прозренью путь и будет вместе с вами
…идти…
…но просто вас
болванит,
Опутывает, лжёт, с пути сбивает
И аналогии в истории стирает.
Ну вот пришли, застряли в тупике…
А где миссия?
…и затихли те,
Кто вам рассказывал про верные дороги,
Про кущи сытные и яркие чертоги.
Остались вы одни и без поводырей.
У вас нет ничего – лишь свет от фонарей,
Коптящих и воняющих без меры.
Вот так вас бросил тот, кто на галерах
(Со слов его)
пахал всю жизнь!
На самом деле бабочкой кружил:
С куста на куст, с бутона – на цветок…
Куда летит теперь: на Запад, на Восток?
В какой галере вам его искать,
С кого спросить и как его достать?
Желание одно: пробив глухую стену,
Спросить за гадкую и подлую измену!
С кого? Кто вам темницу показал,
Преподнося, что это тронный зал:
«Пусть всё черно, но не было бы хуже…»
…и вот сидите в рубище и в луже!
Кто виноват, кому предъявим счёт?
Хохочет и ликует звездочёт,
Предрекший вам плоды от глупой веры.
А тот, кого любили вы без меры,
Сидит на троне, на корме галеры.
Он не гребёт, лишь сладко ест и пьёт,
С ухмылкой молча в барабаны бьёт!
Вокруг испуг и смрад горящей серы…
Пусть не поэтом…
Здесь что думал сказать – это подвиг почти,
Нам бы сделать ещё хоть что-то.
Только всё на прослушке (и ты учти)
Выявлять – это их работа.
Исподлобья взгляд, нас ничто не ждёт,
Мы в бараках, вокруг – охрана.
Ждали – вот он… век золотой идёт,
А пришёл отмороженный, сраный.
Одобрения шум, единение масс,
Безразличие тех, кто умнее.
Разве пара-тройка нашлась среди нас,
Зная, что промолчать больнее.
Осмелев, голос подняли, закричав:
Люди вас обманули, грабят…
Ну а те, кого защитить хотят
…те… молчат,
…Или ложью себя похабят.
Скоро четверть века ми?нет уже,
Как безвременье наступило,
Когда волю и совесть забрали себе:
«Гопота – с подворотни дебилы».
Ты не бойся, не верь, ничего не проси
…Если больно – терпи без звука.
Пусть поэтом тебя не зовут – прости,
Лишь бы не называли сукой.
* * *
Небесный дирижёр готовит свой оркестр,
Внизу устали ждать и нет свободных мест.
Достали инструменты оркестранты,
Листают ноты, поправляют банты,
Переговариваясь, смотрят на него.
Неповторимого и строгого – того,
Который всё начнёт, взмахнув десницей,
И полетит по небу в колеснице,
И зазвучит мелодия дождя –
Такая дивная и разная всё время.
Ни выучить, ни повторить её нельзя,
Без изменения лишь основная тема,
Потоками воды сбегающая вниз.
Не жанр, а так – причудливый каприс,
Фантазиями автора навеян.
И дело не в гармонии, размере,
А в том, как мы его услышим,
Как он звенит и разбегается по крышам.
Не тот, который моросит уныло,
А на душе и зябко, и постыло,
А дождь-оркестр симфонией гремит,
Литаврами грохочет и дрожит,
Гудит фаготом водосточных труб,
И откликается прикосновением
к свирели
чутких губ.
Кого-то он баюкал, нянчил и покоил,
Кого-то разбудил и дал энергии прилив,
Усилив ритм и тон и выделив мотив,
Акцент усилил барабанным боем…
Потом аккордеона дышащие звуки,
И замер дирижёр, и опускает руки.
И пробегают струйки по стеклу,
К которому прижмусь, лицом прильну,
Чтобы услышать шёпот кастаньет…
И всё затихло, и сошло на нет…
* * *
А ведь я тебя родил и вырастил –
От большой любви, не из милости.
Создал образ и сваял во плоти,
И в этот мир выпустил
…прости.
Здесь наивная и чистая душа
Полной грудью не сможет дышать,
А говорить, то что думает,
Станет только тот, кто безумен
…или безудержен –
В том, что сделать что-то пытается
И от равнодушия задыхается,
И удивлён, и досадой мается…
А вокруг либо стена тупости
Либо животный хохот от глупости,
Выражающей общее мнение,
Которое усиливается с появлением
Желания сохранить баланс,
А может, всех загоняет в транс
Всеобщего одобрения и восхищения
…поклонения.
И мне не изменить ничего, не сломать
…нужно время
И можно лишь надеяться, ждать
…какого-то
изменения.
И больше нечего сказать и добавить,
И не уберечь уже, не избавить,
И не оградить от этого срама
…и не спасти,
И хоть я не виноват ни грамма,
И такая всей жизни драма –
Я всё равно говорю:
…прости!
Я и Пастернак
Я вышел из вагона на перрон,
Меня встречали с духовым оркестром –
Прям как героя, прям как вип-персон.
Кружилась голова, покрыта фетром,
Полы пальто распахивались ветром
И всё как наяву, и вроде бы не сон.
Носильщик подхватил мой чемодан,
С улыбкой глядя на меня, как школьник…
Я поискал в кармане, вынул «стольник»,
В другом – платок и мелкие монеты,
Помятые трамвайные билеты…
Где карты, портмоне? – одни вопросы.
В нагрудном – в портсигаре папиросы,
Очки в футляре из простой резины
И зажигалка с запахом бензина
(Курить я бросил, что за чертовщина?!).
Народа нет… Носильщик у такси
Мой чемодан на землю опустил.
Я дал ему купюру из кармана.
Он на меня взглянул, оторопев:
«Такую сдачу… и на день не дали плана…»
(Он по червонцу у коллег собрал у всех).
Я сел в машину, не сказав, куда поеду
(А время на часах как раз к обеду),
Однако мой водитель за баранкой
С шутливою обычной перебранкой
Уверенно довёз и счётчик отключил.
Ему я мелочи с опаскою вручил,
Сказав спасибо, вышел из машины.
Он сам открыл багажник, вынул чемодан
И, что-то ловко отсчитав на сдачу,
Мне пожелал здоровья и удачи…
И завизжали по асфальту шины,
И был таков (не гадан и не ждан).
Иду уверенно, как будто я здесь был
И подхожу к красивому подъезду
(одной высотки),
Что на улице Партсъезда…
Вот только номер почему-то позабыл.
В парадном полумрак и пахнет луком,
На каждой двери до пяти звонков.
Как всех они будили резким звуком,
Потом, освобождаясь от оков,
скрипели двери,
А увидев и проверив (кто позвонил),
цепочку сняв,
Распахивались полностью
и, запустив меня,
С привычным лязгом
закрывались на засов…
Вошёл, не вижу, кто стоит в передней.
Или ушли уже, оставив одного?..
Нащупал выключатель, щёлкнул… что за бредни –
Один, и рядом, правда, никого.
Лишь кот, задравши хвост, о ноги трётся.
Вдруг голос: «Папироски не найдётся?»
Смотрю – субъект в очках и в майке из сатина
И в брюках из потёртого поплина –
Взъерошенный с похмелья мужичок.
Одна рука висит (последствия «удара»)
И запах чеснока и перегара –
На майке красный с Лениным значок.
Отдал всю пачку и шагнул вперёд,
Куда идти – сам чёрт не разберёт
(Ещё и кот прохода не даёт).
Вот дверь направо мне знакома вроде –
Казалось, здесь бывал и при народе:
Стихи читал, курил и пил портвейн.
Крутился возле ног какой-то Рейн,
Ахматова стояла с сигаретой,
Есенин пьяный и почти раздетый,
В меня вцепившись, что-то говорил,
И я его отчаянно… журил…
Чёрт, что со мной?.. Совсем не понимаю –
Шагнул я в комнату, снял шляпу, а снимая,
На зеркале остановил свой взгляд.
И что я вижу? Мне мерещится: свят, свят…
А в зеркале стоит чужой мужчина
(С улыбкой руки уперев в бока),
Довольно молодой – лет сорока:
Высокий, видный, с крупными чертами
На вытянутом, рубленном лице,
С волнистыми густыми волосами,
С морщиной между тёмными бровями
(А мысли о зазнайке-гордеце).
Я посмотрел на ноги, отвернулся,
Себя за нос подергал, обернулся.
«Кто в зеркале?» – возник тотчас вопрос.
И вот ещё – то ли вокруг всё меньше стало,
(А может, мне очков не доставало),
А может, я значительно подрос?..
На кресло кинул шляпу, снял пальто,
Стою в костюме старого покроя.
Задумался… А может, я в запое…
А может, шутит или дурит меня кто?..
Потом ещё взглянул и враз обмяк,
Комок во рту и задрожали ноги –
Ведь в зеркале… ведь это… Пастернак,
О Боже! Что со мною происходит?..
Так, значит, здесь я с ним,
А он со мною там?..
И ходим друг за другом по пятам:
Страдаем, любим, ссоримся, едим…
Наверное, моё второе Я
Смеётся и со мною хороводит.
Или злодей тупой меня изводит,
Играя на границе бытия
И мира параллельной жизни с нами…
Нам не понять: ни веры, чувства, знаний
Не хватит, чтоб подумать, оценить
и описать стихами,
И что скрывается за фразами, словами,
И по кому не будет колокол звонить.
* * *
Чашка кофе и первая сигарета,
Ты в кровати и ещё не одета.
На столе наброски лёгкие, осторожные,
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69515758) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.