Читать онлайн книгу «Жили-были старик со старухой…» автора Евгений Зиберт
Жили-были старик со старухой…
Евгений Зиберт
Они прожили вместе почти всю жизнь… Много от нее не просили. Довольствовались тем, что есть. И лишь когда осталось совсем немного, оба почувствовали, что жить можно намного интереснее.
Жили-были старик со старухой…
Евгений Зиберт
© Евгений Зиберт, 2023
ISBN 978-5-0060-2830-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ГЛАВА 1
Прятки
– Это что?
– Где? – старуха сняла с посудника большой горшок.
– Да вот, на столе у тя.
– А ты не видишь, что ли? Листья капусты.
– Куды ты их?
– Курам! «Куды»…
– Да ты что, старая?! Не станут они это жрать!
– Тогда в щи. Что у тебя, старче за вопросы-то спозаранку?
Старик взглянул на ходики, подошёл, потянул гирьку вниз:
– Где ж спозаранку-то? Семь почти.
В углу висели иконки и старик перекрестившись, вернулся к столу.
– Так я чего говорю, слышь?
– Да не глухая пока что, вроде.
– Ты вот что… В салки-то нам с тобой, конечно не с ноги. А вот в прятки, – в самый раз будеть.
Старуха престала чистить горшок и медленно отложив ёршик в сторону, уставилась на старика:
– Чего в прятки?
– Поиграем, – чего… – старик пожал плечами, и они чуть хрустнули. – Что ж в них ещё делать-то, Господи?
Старуха посмотрела на ходики:
– Ты выпимши, что ли?
– А чего я такого сказал – то?!
– В прятки? Ты сбрендил? Какие прятки? Мне щи ставить!
– А ты что сегодня, помирать собралась, что ли? – старик недовольно встал и пошёл к рукомойнику. – Успеешь ты ещё свои щи сварганить.
– Ну тебя к лешему, ей Богу! – старуха махнула рукой и вновь принялась за горшок. – Прятки придумал какие-то!
– Не я придумал. – старик сполоснул руки. – Народ придумал.
Он вытер руки полотенцем и повернулся к старухе:
– Тебе сложно, что ли? Отвернулась, глаза закрыла, посчитала, я спрятался, ты нашла. – голос старика подозрительно задрожал. – А потом я тебя.
– Ладно, – она дёрнула плечом, старик услышал лёгкий хруст, – Прячься, чёрт старый.
Старик довольно крякнул и потёр руки:
– Вот и лады! Встань в угол. Повернись к иконке и смотри, – не подглядывай!
– К окошку отвернусь. – старуха встала и подошла к ближайшему окну. – Нечего святых к твоему старческому маразму приплетать.
– А чего тут такого-то? Я ж не богохульствую! – он кивнул в красный угол на киот с иконами, – А Христу, может с Богородицей тоже скучно там!
Старуха резко повернулась к старику и подбоченилась:
– Ты, брякало сейчас сам спрячешься и сам искать себя будешь! Сказано – нет! Значит – нет!
– Что ты, старая, Господь с тобой! – не на шутку испугался старик. – Чего разбарагозилась? К окошку, так к окошку. Ты только…, не подглядывай.
Старуха повернулась к окну и так неожиданно громко стала считать, что старик вздрогнул.
– Что б тя! Чего орать-то так? Я ж не укокошил ничего!
Заметавшись по комнате, старик сначала попробовал залезть на полати, но потом передумав, кряхтя, с трудом забрался под кровать.
– …. 9, 10! Я иду искать! – старуха обернулась и нацепив на нос очки пристально оглядела комнату. Заметив торчащий из-под кровати лапоть, она тихонько подошла к печке, взяла ухват, вернулась и наклонившись, ткнула ими повыше лаптя.
– Ядрить-то ту! – завопил старик и выкатился из-под кровати, держась за пятую точку. – Ты ж меня проколола насквозь! Ужель ума не хватило, просто чуть ткнуть, ту-то вошь едрёную!
– Да мне и в голову не пришло… – старуха понимая, что врёт, с опаской взглянула на иконки, – Нашёл где сховаться!
– Врёшь, старая! У меня лапоть торчал!
– Что ж ты ногу не поджал, как следоват?
– «Следоват» – деревня, Тьфу! – старик в сердцах сплюнул. – Не успел! Ты ж зарядила, как пулемёт! Раз- два… тра-та-та! Прям, как в 43-ем. Где тут упрятаться по скорому-то?
– Ладно, води давай! – старуха похоже вошла в азарт. – Ступай к окошку и зенки прикрой.
– От баба! – старик попытался выхватить ухват из её рук.
– Нет! – воспротивилась старуха и спрятала ухват за спину. – Убьёшь ведь не перекрестившись.
– Видит Бог, – перекрещусь! – старик хотел осенить себя знамением, но поняв, что говорит что-то не то, примолк. – Чем мне тогда тыкать?
– Метла, вон в углу стоит.
Старик взял метлу, подошёл к окну и принялся сосредоточенно считать.
Старуха оглянулась, на цыпочках подкралась к печи, открыла заслонку и подобрав юбку забралась в печь, прежде чем старик успел окончить счёт.
– …10! – он развернулся.
Взяв метлу как винтовку, старик чуть пригнулся и медленно, озираясь направился к рундуку, где стоял большой сундук.
Неожиданно дверь распахнулась и на пороге возник сосед Кузьмич. На лысо бритый, с немного трясущейся головой и бутылкой водки в руке.
Увидев посреди комнаты крадущегося старика с метлой, голова у Кузьмича на какое-то время перестала трястись:
– Ты, Митрич чего? – он потряс бутылкой – Еть же ж ту-то Люсю! Меня не мог дождаться?
– Ш-ш! – зашипел на него старик приложив палец к губам.
Тут заслонка с печи глухо упала на дощатый пол, и из печи появилась старуха:
– Дёрнуло тебя, Кузьмич сейчас-то припереться!
Сосед перекрестился и молча исчез в дверях.
Старик подошёл к печи и помог вылезти старухе. Приобнял.
– Надо переиграть! – старуха была недовольна.
Но старик прям сиял:
– Эх, старая! Гляди, как тебе понравилось! А то, живём, как бобыли, – ни морали, ни духовных ценностей… Как вот к тебе ещё любовь проявить?
– Отворачивайся, давай… Ценность духовная. – старуха улыбалась.
ГЛАВА 2
Прятки (продолжение)
– Давай-ка, старче вертайся к окошку. Переигрывать будем!
– Может в уголок, к иконкам всё же?
– Мало что ли грехов собрал?! Иди говорю к окошку, считай!
– И чего те грехи-то мои? – старик пожал плечами. – Кабы я ими делиться с тобой собрался…
Проковыляв к окну, старик начал отсчитывать.
Старуха упёрла руки в бока и замерла посреди горницы задумчиво осматривая скудную мебель.
– Три… Ну ты, старая кумекать! Как телега не смазана. – старик улыбнулся. – Отседова слыхать, как мозги твои скрипят. Четыре…
– Да умолкни ты, твою-то душу!
– Пять, шесть!
– Куды ты, пулемётчик!? Застрочил-то! Видишь, не придумала ишо, – где сховаться!
– Так ты вынь из щей свою думалку-то! – старик хрипло рассмеялся. – Ладно, старая! Фору тебе даю. Один…, два…
Старуха суетливо подобрала подол и решительно засеменила к печке. Стараясь не шуметь она с трудом снова залезла в горнило.
– Шесть! … Семь! – неожиданно в окне старик увидел Кузьмича. Сосед тряс бутылкой и заговорщически подмигивая, указывал куда-то в сторону крыльца.
– Десять!
Ещё секунд пять старик смотрел на бутылку, потом повернулся к окну спиной.
Подслеповато щурясь он зачем-то осмотрел потолок и уже хотел было направиться к занавесям скрывавших полки с соленьями, как заслонка в печи вдруг качнулась и с грохотом упала на железный притопочный лист.
От смеха старика согнуло пополам. Он присел на табурет и развёл руки в стороны:
– Подивитесь, люди добрые! У старухи-то моей фантазия так и хлещет, – успевай черпать только!
– Да подсоби ты, чёрт старый! Вишь, – застряла! – старуха задом пыталась выбраться из печи.
– Погодь, старая. – старик от смеха заикал. – Вишь, скрутило меня, – не подняться.
Старуха дёрнулась раз, другой… Наконец ей удалось самостоятельно спуститься на пол.
– Ну вот, видишь, – сама справимши! – старик отсмеялся. – Рожу-то умой.
Старуха молча пошла к рукомойнику.
– Всё-то тебя в пекло тянет. – старик почесал шею. – Ты б ещё в трубу залезла!
– Да куда ж мне ещё?
– Ну ты даёшь! – старик перестал икать. – А под лавками, а чулан? А подпол? Сени! Мало тебе?
– А рази можно было?!
– Да кто ж супротив-то?! Кузьмич, что ли?!… Умылася? Иди считай!
– Что-то я, старый примаялась дюже.
– Вот те раз!
– Вот те два. Да и щи ставить надо.
– Ну, последний раз! … Не на палати ж зову.
– Ладно. – старуха вытерла лицо и повесила полотенце.
– Ты… – старик вдруг замер. – Ну-ка в зеркало-то глянь.
– А чего?
– Ты ж морщины все стёрла!
– Чего?!
– Да шучу я. Ладно. Ступай к окошку.
– Тьфу, леший! – старуха с досадой взглянула на зеркало. – Я ж порадоваться вздумала…
– Чему радоваться-то? Косая давно уж по пятам ходит.
– Типун тебе на язык, чёрт лысый! Сплюнь!
– Сплюнь… То же скажешь. А еже ли я на неё попаду? Не… Считай давай!
Старуха повернулась к окну:
– Раз!
Старик на цыпочках прокрался к дверям, тихо отворил и вышел в сени.
Внизу лестницы ведущей на чердак он увидел Кузьмича. Рядом, на развёрнутой газете лежали огурцы и хлеб. На ступеньке выше стояли в ряд три бутылки. Одна уже была на половину опустошена.
– Тс-с-с! – старик предупредительно приложил палец к губам.
Кузьмич понимающе кивнул и тихо прошепелявил:
– Ты, етить-то Люсю, куда запропал-то? Ждать тебя, етить, уж мочи не было. Вишь, – он кивнул на бутылку, – в один рыльник пришлось.
Кузьмич взял бутылку и протянул старику:
– На-ка, етить-то, хлебни не чокаясь.
Старик взял бутылку и замер:
– А чего? Хороним, что ль? … Погодь, Зинка твоя, что ли Богу душу…?!
– Да етить – то ту Зинку! – отмахнулся Кузьмич. – Она ж дуб переживёт! Пей давай! Кто-нить сегодня, один чёрт где-нить, да крякнул! А ты не тяни, помяни, в стопку душу-то!
Старик выпил:
– Повеселее не мог что-нибудь выдумать?
– А тебе, я гляжу, не навеселиться никак? – сосед кивнул на дверь. – Взбрело ж тебе свою в печь засунуть…
– А… – старик мотнул головой, – То мы в прятки со старой вздумали сыграть.
– В чего?!
– Восемь! Девять! … – донеслось из-за дверей.
Старик вздрогнул и схватив все три бутылки стал карабкаться на чердак. Кузьмич собрал в охапку газету с закусью и испуганно полез вслед за стариком.
– Десять! – неожиданно громко выкрикнула старуха.
Нога Кузьмича тут-же соскользнула со ступени и он с грохотом покатился вниз.
Дверь распахнулась.
– Ах ты, ирод! Пьянь блудливая! – старуха склонилась над распластанным Кузьмичом, – Нешто тебе повторять надо!? Погоди, я повторю сейчас! Ухват тока возьму! – она скрылась за дверью.
– Беги!! – прошипел сверху старик. – Убьёт!
Кузьмич с трудом поднялся на колени и пошатываясь, но довольно быстро, выполз во двор.
– Где шлында эта?! – в проёме появилась старуха с ухватом. Она посмотрела наверх и увидела торчащую с чердака голову старика.
– Сховался? А ну-ка… – она поманила старика пальцем.
Тот осторожно стал спускаться.
– Тока не трепи мне, что Кузьмич пустой пришёл! Давай спускай сюда всё.
Старик поднялся, прихватил бутылки и спустился окончательно.
– И чего замер? Доставай соленья! Стоит он тут…!
Старик в недоумении посмотрел на старуху. Та едва заметно улыбалась.
– А щи, чего же?
– Я что ж по-твоему, сегодня помирать собралась, что ли?
Они сидели за столом и каждый раз чокались.
Позади, то в одном, то в другом окне маячил несчастный Кузьмич.
– Да зови уж, чего там. – старуха махнула огурцом на вилке. – Скомороха своего.
Это было другое, какое-то удивительное утро.
ГЛАВА 3
Сон
– Сон мне намедни приснился…
– …
– Слышь-ка, старая, чево говорю…
– …
– Да ты жива ли, хоть?!
Старик подошёл к старухе, молча стоящей у стола. Заглянул через плечо. Перед ней стояла большая коробка.
– Ты оглохла, что ль?!
Старуха вздрогнула:
– Ошалел, ирод!
– Я ж говорю тебе! Ты хоть реагируй, что ли!
– Куды мне реагировать-то?
Старик хмуро взглянул на коробку:
– Это чего?
– Кузьмичу внук присламши. А он говорит, – ему без надобности.
– Вот же баба, ешь тя мухи с комарами! В коробке-то чего, говорю?!
– Комбайн, говорит какой-то…
Старик помолчал.
– А ты пшеницу, что ль вздумала растить?
– Ну тя к лешему, пень старый! КухОнный комбайн-то! Режет сам чистит, перемешиват…
Старик сел за стол и прищурился:
– Да ты никак, старая перемешивать разучилася?
Старуха подбоченилась:
– Ты сон свой блудливый будешь рассказывать? Или ты ёрничать уселся?
– А, да! – старик стал сворачивать папироску. – Сон-то! Будто мы с тобой вышли в поле, взялися за руки, да и полетели.
Старуха усмехнулась:
– Бес в ребро, сон в руку. А ну-ка ступай за мной.
– Куды это? – старик поднялся и кряхтя вышел вслед за ней из избы.
Старуха взглянула на небо, послюнявила палец, – проверила откуда ветер дует.
– Дай-ка руку свою.
Старик взялся за сухую ладонь и тотчас оба взлетели высоко над землёй.
– Едрить-то тебя, холера! – завопил старик и свалился с кровати.
Старуха привстала на локте, глянула вниз:
– Напужал ты меня, хрыч, господи.
– Да бесовщина снится всякая. – старик забрался на кровать, приобнял старуху.
ГЛАВА 4
Труба
– Вот ведь зараза, совсем тянуть перестала! – старуха вымела последнюю золу с пода печи и отставила помело в сторону. – Слышь, старый! Ты когда последний раз трубу чистил?
Старик сидел на лавке у окна и усердно толок пестом зёрна в ступе.
– Он, видите ли, не слышит. – старуха повысила голос. – А выпить моя плешь, случаем не хочет?
– Ась? – старик с весёлым удивлением замер.
– Дымоход говорю, когда последний раз чистил? —старуха сняла платок, прибрала волосы и повязала снова.
Рот старика чуть приоткрылся. С минуту он молча смотрел на старуху, словно та вдруг стала обратно молодой. Потом моргнул, тряхнул головой и видение рассыпалось.
– Ну у тя и вопросы.
– А я чегой-то просто и не припомню даже.
– Да как же тебе припомнить, коли не было такова. – старик усмехнулся.
– От тя в корень-то! Гляньте-ка не него! – старуха обратилась к иконкам в красном углу. – Он ещё и усмехамши!
– Вот же ж баба. – дед покачал головой, опустил ступу на пол и достал папиросу. – Тебе от меня-то что надобно?
– Не тянет, говорю ж, совсем! И жара нет. А сколько на готовку уходит! Там же поди на стенках сажи, как лишайника на дубе! Подыми зад-то свой, да поди прочисти!
Старик раскурил папироску, задумчиво посмотрел в окно.
– Помнится, батя мой осину жёг, чтоб сажа сгорела… А дед, – так просто дрова солил… и угли.
Рука старухи медленно потянулась к ухвату:
– Я те ведь знаю, где посолить…
Старик испуганно отодвинулся:
– Ты чего, старая? Ты не дури… Мне почём знать, как их чистют?! Или что, по-твоему в могилу к бате залезть да спросить, как он это деламши?
– В могилу надобности нет. – старуха кивнула в печной угол. – Возьмёшь тама щётку, залезешь на под, снизу пошкрябай. Потом я те гирьку дам. Залезешь на крышу, – сверху ею и пробьёшь дымоход-то. Делов то.
Старик не мигая уставился на старуху.
– Ты, старая пошла бы… Да проспалась как следует, что ли?
Старуха молча прошла в угол, достала с полки жестяную щётку и небольшую круглую гирьку на длинной верёвке. Положила всё перед дедом:
– Ты жрать любишь?
– Кто ж не любит? – буркнул он исподлобья взглянув на старуху.
Та наклонилась:
– Так вот, причуда. Вычистишь, тады и сготовлю— старуха сняла передник, повесила на крюк.
Старик молча наблюдал, как она подошла к рукомойнику, сполоснула руки и тщательно их вытерла.
– А еже ли я сорвусь и ноги себе поломаю?
– Ты как-то на пять годков подшился, а через пять часов сорвалси. Ничего, -пережила. – старуха пересыпала из ступы отмолотые зёрна и взяв сито, стала просевать от шелухи:
– Ты чего прилип-то? Я уж скоро в муку перетру, хлеб мне где печь?!
– Ещё замесить надо. – буркнул старик, взял жестяную щётку и побрёл к печи. – Ведь жили как-то, едрёна вошь!
– А вот чтоб не «как-то», а как все люди, – не скули, а займись!
Старик кряхтя залез в печь. Скоро послышался громкий скрежет и тихий мат.
Старуха закончила просеивать, взяла мельницу и ссыпала зёрна на жернов.
– Япона мать раскудрить твою черешню!!! – старик отчаянно кашляя, выпал из печи и повернулся к старухе.
Она перекрестилась:
– Рогов тока не хватает!
Весь чёрный от сажи, старик встал и споткнувшись о лоханку, покачиваясь пошёл к сеням.
– А гирьку-то позабыл чево?
Старик вернулся за гирькой и с ненавистью посмотрел на старуху.
– Ой, ухайдокает щас свою старую! – старуха шутливо прикрылась руками.
Старик молча развернулся и скрылся в сенях. Старуха подошла к печи, чуть залезла, глянула:
– А не трухляв пень-то! – она чихнула, улыбнулась и принялась выгребать ошмётки золы.
Старик вышел из сарайки с длинной стремянкой. Приставил её к дому:
– Ну, не приведи Господи. – прошептал он и осторожно стал подниматься.
Очутившись наверху, он добрался до прибитой к крыше лестницы, которая вела к коньку. Моля Бога о том, чтобы прохудившаяся крыша под ним не провалилась, старик медленно подобрался наконец к трубе.
Сильный порыв ветра ударил в спину.
Сев верхом на охлупень, он перевёл дух и огляделся:
– Ух, а красота-то кака, чтоб я сдох!
– Етить-то ту Люсю, раздерить тя, напугал! – услышал он позади себя и, вздрогнув, оглянулся.
За трубой сидел Кузьмич. Перед ним на аккуратно расстелянном полотенце, лежала бутылка самогона, огурцы и консервы со шпротами.
– Ты?! Чего здесь …?
– А ты сам-то скумекай с трёх разов-то, еть ту Лю! Авось и…
– От своей, что ли прячешься? – сообразил старик и закашлявшись, рассмеялся.
– Да тише ты, ирод! – зашипел на него Кузьмич. – Сейчас всю мою схоронку рассекретишь!
Старик, зажав рот рукой продолжал трястись от смеха.
Кузьмич налил в стопку, протянул:
– На-ка, трясогузка, уймись!
Старик залпом выпил.
– Я отседова уж с час гляжу, как меня Зинка ищет. – довольно произнёс Кузьмич. – В жизнь не сыщет! Пошла к пристани искать, курица! – он усмехнулся и налил себе.
– Куда ж я табурет подевамши? – старуха задумчиво потёрла переносицу. – На верх, что ли с дуру снесла?
Она вышла в сени и поскрипывая поднялась на чердак.
– А знаешь, у меня ж енто… прям была чуйка, что ты здеся нарисуешься!
С этими словами Кузьмич налил себе и вынул откуда-то из сердца вторую стопку:
– Тока сам загрузи себе.
– Я вообще-то на крыше своей собственной хаты-то нарисовался.
– Так я об чём и толкую! – Кузьмич недовольно крякнул. – Чуйка, – великая сила!
Старик взял у него пустую стопку и потянулся за бутылкой.
Всё произошло в секунду. Конёк неожиданно треснул, доска под стариками проломилась и оба полетели вниз.
Когда клубы пыли рассеялись, старик поставил бутылку на дощатый настил и огляделся.
Кузьмич лежал напротив с не разлитой стопкой в руке. Между ними с табуреткой в руке стояла его старуха.
– О, Петровна! – Кузьмич охнул и сел. – А вот про тебя чуйка моя чевой-то смолчала. – он повертел головой. – Зато здесь не дует.
– Вот я тя сейчасас табуретом-то подтяну, пьянь козлиная! – старуха замахнулась.
– Погодь, старая! – старик придержал её за колено. – Не буянь. Кузьмич-то ни при чём. Подо мной провалилося…
Старуха опустила табурет, медленно села на него:
– Что ж вы окаянные наделали-то?
– Да починим мы, етить-то! – Кузьмич улыбнулся и выпил. – За час крышу справим! Чего там? – он взглянул наверх. – Пару-тройку досок, да и покроем!
Старуха с сомнением тоже посмотрела на дыру в крыше:
– Да ты уж справишь…
– Я те Петровна, крест даю! – Кузьмич истово перекрестился. – Нальёшь апосля?
– У тебя ж есть! – старуха кивнула на самогон.
– Так то ж на скорость работы!
Сверху послышался тихий шорох. В следующее мгновение небольшая круглая гирька упала прямо на бутылку и разбила её в дребезги.
С минуту все молча смотрели на растекающуюся по доскам прозрачную лужу.
Первым не выдержал и расхохотался старик. Кузьмич пару раз икнул и хлопнув себя по коленям, присоединился. Старуха тяжело поднялась с табуретки:
– Ладно. Олухи.
Она пошла к лестнице прикрывая краем платочка старческую улыбку:
– Плесну вам чутка… Для скорости.
ГЛАВА 5
Телевизор
– Тебе чего? – старуха подозрительно смотрела на внезапно появившегося в сенях Кузьмича.
Не смотря на то, что солнце взошло уже пол часа назад, он был ещё трезв.
– Вот видь, етить-то ту Люсю! Мне чего?! Твой же сам позвал!
– Мой? – старуха насупилась. – Когда это он тебя позвать успемши? Вродь, под глазом у меня всё-время.
– Так вчерась, когда! – Кузьмич почесал ухо. – Приходи, говорит, утром. Глянь телевизер.
– Ах, ты вона про что! … Телевизер, да. Глянуть надо. – старуха посторонилась. – Не фурычит чего-то.
– Где купили? – Кузьмич подняв плешивую голову, по-хозяйски вошёл в горницу.
– Да где мы купим-то?! – старуха зло воткнула вопрос в спину Кузьмича. – На что? На похоронки-то не отложить никак! А это-то старый в лото выиграл.
– Везёт же дурням.
Кузьмич встал посреди горницы и огляделся:
– А где ж..? – Кузьмич хотел снова поковырять ухо, но забыл где оно и замер с поднятой рукой.
– Ты чо? – старик ткнул в огромную чёрную плазменную панель стоящую у стены. – Зенки-то раскрой.
– Ту-то Люсю в ячмень… Это чего?
– Ну ты туман, Кузьмич! – старик хрипло рассмеялся. – Это и есть телевизер. Сони.
– Соньки?! Егоркиной, что ль? – он повернулся к старухе. – Ты ж говорила, что в лотерею выиграли?
Старик от смеха зашёлся в кашле.
– Ты болтать будешь или чинить? Лотерея … – старуха взяла вёдра.
– Да я ж ума не проложу, с какой стороны и подступиться-то к нему!
– Слышь, старая? – Старик едва говорил. – А Кузьмич-то… по ходу… всё возле революции где-то… шоркается!
Старуха не сдержав улыбку, отвернулась.
– Ну … – Кузьмич наконец отыскал ухо, почесал.
– Ты не нукай. – старик перестал кашлять. – Ты ж, монтёр!
Кузьмич кивнул головой:
– Монтёр, да. Так не телевизеров же, а путей.
Старик прищурился и мотнул головой в сторону старухи:
– Ты ж, старой примус чинил!
Кузьмич довольно улыбнулся:
– Примус чинил! Как-же, помню. Было дело!
– Он как починил, так мы тем примусом … – старуха вздохнула и громыхнув вёдрами пошла к дверям. – Только и пользуемся, ядрить-то. По пяти раз на дню! Монтёр хренов!
Дверь за старухой захлопнулась и изба вздрогнула.
– Чего это она? – Кузьмич перестал улыбаться и взглянул на старика.
Тот покачал головой:
– Эх, Кузьмич… Он же нам в тот же вечер чуть всю хату не спалил. Старуха без бровей да ресниц осталася.
– Вот оно как … – протянул Кузьмич и тяжело вздохнул. – Етить то ту… Ну, извиняйте. – тут он снова разулыбался. – Так коли не сгорела, отметить надо!
Старик опасливо посмотрел на дверь:
– У тебя чего, с собой, что ль?
– А то! – Кузьмич подмигнул и вытащил из-под рубахи чекушку. – У меня ж, еже ли у сердца не плещется, так оно и не стучится вроде. Твоя-то до колодцу?
– Ну.
– Тады не жмёмся. Успеем. – Кузьмич протянул чекушку.
Старик ещё раз глянул на дверь и быстро выпил половину.
– На-ка. – Кузьмич протянул конфету. – Что б не воняло.
Старик передёрнулся и закусил, а Кузьмич припал к бутылке.
– Это чего? – он допил и кивнул на лежащий шнур под плазмой.
– Где? – не понял старик.
– Ох, тетёрки. – Кузьмич встал, подошёл к шнуру и воткнул тот в розетку.
– Ах ты ж, господи! – старик взял со стола пульт, приблизил его к самым глазам, нашёл кнопку.
Телевизор ожил и засветился.
– “ … а стоит сурикатам остаться одним, они тут-же начинают волноваться и вытягиваться во весь рост, пытаясь рассмотреть вдали своё будущее.» – донеслось из плазмы.
– Чего рассмотреть? – у дверей стояла старуха.
– Будущее своё. – усмехнулся Кузьмич.
– Ты чего же? – старуха поставила вёдра на пол. – Ужель починить сумевши?
– Ну дык! – Кузьмич развёл сухими руками. – То ж не примус.
Старуха покачала головой и плеснула из ведра в рукомойник:
– Думала, на старости уж ничему не подивлюсь. – она подошла к плазме и любовно погладила экран. – Глянь-ка, как живые.
Кузьмич сел за стол. – Ну чего? Так и будем сидеть, на сурикатов таращиться? Или я не заслужил?
Старуха оторвалась от экрана и взглянула на старика:
– Ну, чего сел пнём-то? Знаешь же где. Ставь на стол, уважить надо монтёра-то.
– А! – встрепенулся старик. – Так то я мигом! – он вскочил и поспешно захромал к комоду.
Старуха вынула из-под лавки банку с соленьями. Вскрыла. Достала стопки.
Кузьмич чувствовал себя барином. Откинувшись на спинку стула, он достал папироску, задымил и прищурившись уставился в окно.
Где-то вдали он старался рассмотреть своё будущее…
ГЛАВА 6
Подсолнух
– Это чегой-то?
– Где? – старуха недовольно посмотрела на деда.
– Да вот, лежит. – старик ткнул корявым пальцем в стол.
– Вот тя вошь-то съедает. Да тут овощи лежат! Ты про что?
– Да вот же! Урюк, что ли?
– Тю! Урюк! Курагу Зинка принесла.
– Кака Зинка?
– Ну тя, олух! … Кака Зинка. Така, что в соседней избе 70 лет живёт.
– А! Зинка, что ль? Она мне сегодня на перроне семян продала.
– Чего?
– Да что ж ты чевойкаешься-то? У тебя ж слух, как у филина!
– Та не глухая поди. – старуха глянула в зеркало. – И не старая. Я, спрашиваю, ты откедова деньги взял? Филин.
– Брешешь, старая! Не было такого вопросу!
– А ты не юли! Где гроши взял, спрашиваю?
– Да какие там гроши..?! Тьфу! Семена купил. Вот! – он протянул кулёк.
– Вот же, послал Господь! Какие семена ещё? Зинка же, поди с четверть века семками торгует!
– Ну, дак а я о чём толкую! Посажу семку! Будет на подоконнике расти, да глаз радовать!
– Чей?
– Чего?
– Глаз
– Мой и твой! Вот же, – ступня!
– Так. – старуха уставилась на кулёк. – Ты что же, старый? – она недобро перевела взгляд на старика. – Подсолнухи собрался растить?
– Во, дошло-то то до корыта! Я уж с час о чём толкую!
Старуха молча подошла к окну и растворила настежь створки:
– Ну-ка, подь сюда. Глянь, чего там?
Старик суетливо подошёл, выглянул:
– Чего?
– Того! – взорвалась старуха. – У нас весь огород в этих желтушных сорняках! А ты удумал ишо в хате эту дрянь приютить?!
Старик кивнул в окно и обижено засопел:
– Так то ж сорняк. Они ж дикие.
– Ди-ки-е? – старуха подбоченилась. – Вон о как!? А твои семки в кульке, ты думаешь, – Зинка сама родила, что ль?
– Скажешь тоже! – старик усмехнулся и почесал плешь. – Зинка сказала, что у неё редкий вид. Как там? … – старик закатил глаза и покопался в остатках мыслей. – А, во! Вспомнил. У-ни-каль-ные.
– Вот уж кто здесь уникальный, так это ты, олух старый. Сколько она содрала с пня трухлявого?
– С какого пня? – не понял старик.
– С того, что стоит предо мной.
– А! С пня-то… 50 целковых.
– Тю! Вот, дурень! Лучше б чекушку купил!
– Так что ж?! – старик оживился. – Можно и чекушку! Я бы сбегамши!
– Сиди уж. – отрезала старуха. – Расти свой подсолнух. Сбегамши он… От окошка до печки с час ходит, а тут он сбегамши…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69462280) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Евгений Зиберт
Они прожили вместе почти всю жизнь… Много от нее не просили. Довольствовались тем, что есть. И лишь когда осталось совсем немного, оба почувствовали, что жить можно намного интереснее.
Жили-были старик со старухой…
Евгений Зиберт
© Евгений Зиберт, 2023
ISBN 978-5-0060-2830-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ГЛАВА 1
Прятки
– Это что?
– Где? – старуха сняла с посудника большой горшок.
– Да вот, на столе у тя.
– А ты не видишь, что ли? Листья капусты.
– Куды ты их?
– Курам! «Куды»…
– Да ты что, старая?! Не станут они это жрать!
– Тогда в щи. Что у тебя, старче за вопросы-то спозаранку?
Старик взглянул на ходики, подошёл, потянул гирьку вниз:
– Где ж спозаранку-то? Семь почти.
В углу висели иконки и старик перекрестившись, вернулся к столу.
– Так я чего говорю, слышь?
– Да не глухая пока что, вроде.
– Ты вот что… В салки-то нам с тобой, конечно не с ноги. А вот в прятки, – в самый раз будеть.
Старуха престала чистить горшок и медленно отложив ёршик в сторону, уставилась на старика:
– Чего в прятки?
– Поиграем, – чего… – старик пожал плечами, и они чуть хрустнули. – Что ж в них ещё делать-то, Господи?
Старуха посмотрела на ходики:
– Ты выпимши, что ли?
– А чего я такого сказал – то?!
– В прятки? Ты сбрендил? Какие прятки? Мне щи ставить!
– А ты что сегодня, помирать собралась, что ли? – старик недовольно встал и пошёл к рукомойнику. – Успеешь ты ещё свои щи сварганить.
– Ну тебя к лешему, ей Богу! – старуха махнула рукой и вновь принялась за горшок. – Прятки придумал какие-то!
– Не я придумал. – старик сполоснул руки. – Народ придумал.
Он вытер руки полотенцем и повернулся к старухе:
– Тебе сложно, что ли? Отвернулась, глаза закрыла, посчитала, я спрятался, ты нашла. – голос старика подозрительно задрожал. – А потом я тебя.
– Ладно, – она дёрнула плечом, старик услышал лёгкий хруст, – Прячься, чёрт старый.
Старик довольно крякнул и потёр руки:
– Вот и лады! Встань в угол. Повернись к иконке и смотри, – не подглядывай!
– К окошку отвернусь. – старуха встала и подошла к ближайшему окну. – Нечего святых к твоему старческому маразму приплетать.
– А чего тут такого-то? Я ж не богохульствую! – он кивнул в красный угол на киот с иконами, – А Христу, может с Богородицей тоже скучно там!
Старуха резко повернулась к старику и подбоченилась:
– Ты, брякало сейчас сам спрячешься и сам искать себя будешь! Сказано – нет! Значит – нет!
– Что ты, старая, Господь с тобой! – не на шутку испугался старик. – Чего разбарагозилась? К окошку, так к окошку. Ты только…, не подглядывай.
Старуха повернулась к окну и так неожиданно громко стала считать, что старик вздрогнул.
– Что б тя! Чего орать-то так? Я ж не укокошил ничего!
Заметавшись по комнате, старик сначала попробовал залезть на полати, но потом передумав, кряхтя, с трудом забрался под кровать.
– …. 9, 10! Я иду искать! – старуха обернулась и нацепив на нос очки пристально оглядела комнату. Заметив торчащий из-под кровати лапоть, она тихонько подошла к печке, взяла ухват, вернулась и наклонившись, ткнула ими повыше лаптя.
– Ядрить-то ту! – завопил старик и выкатился из-под кровати, держась за пятую точку. – Ты ж меня проколола насквозь! Ужель ума не хватило, просто чуть ткнуть, ту-то вошь едрёную!
– Да мне и в голову не пришло… – старуха понимая, что врёт, с опаской взглянула на иконки, – Нашёл где сховаться!
– Врёшь, старая! У меня лапоть торчал!
– Что ж ты ногу не поджал, как следоват?
– «Следоват» – деревня, Тьфу! – старик в сердцах сплюнул. – Не успел! Ты ж зарядила, как пулемёт! Раз- два… тра-та-та! Прям, как в 43-ем. Где тут упрятаться по скорому-то?
– Ладно, води давай! – старуха похоже вошла в азарт. – Ступай к окошку и зенки прикрой.
– От баба! – старик попытался выхватить ухват из её рук.
– Нет! – воспротивилась старуха и спрятала ухват за спину. – Убьёшь ведь не перекрестившись.
– Видит Бог, – перекрещусь! – старик хотел осенить себя знамением, но поняв, что говорит что-то не то, примолк. – Чем мне тогда тыкать?
– Метла, вон в углу стоит.
Старик взял метлу, подошёл к окну и принялся сосредоточенно считать.
Старуха оглянулась, на цыпочках подкралась к печи, открыла заслонку и подобрав юбку забралась в печь, прежде чем старик успел окончить счёт.
– …10! – он развернулся.
Взяв метлу как винтовку, старик чуть пригнулся и медленно, озираясь направился к рундуку, где стоял большой сундук.
Неожиданно дверь распахнулась и на пороге возник сосед Кузьмич. На лысо бритый, с немного трясущейся головой и бутылкой водки в руке.
Увидев посреди комнаты крадущегося старика с метлой, голова у Кузьмича на какое-то время перестала трястись:
– Ты, Митрич чего? – он потряс бутылкой – Еть же ж ту-то Люсю! Меня не мог дождаться?
– Ш-ш! – зашипел на него старик приложив палец к губам.
Тут заслонка с печи глухо упала на дощатый пол, и из печи появилась старуха:
– Дёрнуло тебя, Кузьмич сейчас-то припереться!
Сосед перекрестился и молча исчез в дверях.
Старик подошёл к печи и помог вылезти старухе. Приобнял.
– Надо переиграть! – старуха была недовольна.
Но старик прям сиял:
– Эх, старая! Гляди, как тебе понравилось! А то, живём, как бобыли, – ни морали, ни духовных ценностей… Как вот к тебе ещё любовь проявить?
– Отворачивайся, давай… Ценность духовная. – старуха улыбалась.
ГЛАВА 2
Прятки (продолжение)
– Давай-ка, старче вертайся к окошку. Переигрывать будем!
– Может в уголок, к иконкам всё же?
– Мало что ли грехов собрал?! Иди говорю к окошку, считай!
– И чего те грехи-то мои? – старик пожал плечами. – Кабы я ими делиться с тобой собрался…
Проковыляв к окну, старик начал отсчитывать.
Старуха упёрла руки в бока и замерла посреди горницы задумчиво осматривая скудную мебель.
– Три… Ну ты, старая кумекать! Как телега не смазана. – старик улыбнулся. – Отседова слыхать, как мозги твои скрипят. Четыре…
– Да умолкни ты, твою-то душу!
– Пять, шесть!
– Куды ты, пулемётчик!? Застрочил-то! Видишь, не придумала ишо, – где сховаться!
– Так ты вынь из щей свою думалку-то! – старик хрипло рассмеялся. – Ладно, старая! Фору тебе даю. Один…, два…
Старуха суетливо подобрала подол и решительно засеменила к печке. Стараясь не шуметь она с трудом снова залезла в горнило.
– Шесть! … Семь! – неожиданно в окне старик увидел Кузьмича. Сосед тряс бутылкой и заговорщически подмигивая, указывал куда-то в сторону крыльца.
– Десять!
Ещё секунд пять старик смотрел на бутылку, потом повернулся к окну спиной.
Подслеповато щурясь он зачем-то осмотрел потолок и уже хотел было направиться к занавесям скрывавших полки с соленьями, как заслонка в печи вдруг качнулась и с грохотом упала на железный притопочный лист.
От смеха старика согнуло пополам. Он присел на табурет и развёл руки в стороны:
– Подивитесь, люди добрые! У старухи-то моей фантазия так и хлещет, – успевай черпать только!
– Да подсоби ты, чёрт старый! Вишь, – застряла! – старуха задом пыталась выбраться из печи.
– Погодь, старая. – старик от смеха заикал. – Вишь, скрутило меня, – не подняться.
Старуха дёрнулась раз, другой… Наконец ей удалось самостоятельно спуститься на пол.
– Ну вот, видишь, – сама справимши! – старик отсмеялся. – Рожу-то умой.
Старуха молча пошла к рукомойнику.
– Всё-то тебя в пекло тянет. – старик почесал шею. – Ты б ещё в трубу залезла!
– Да куда ж мне ещё?
– Ну ты даёшь! – старик перестал икать. – А под лавками, а чулан? А подпол? Сени! Мало тебе?
– А рази можно было?!
– Да кто ж супротив-то?! Кузьмич, что ли?!… Умылася? Иди считай!
– Что-то я, старый примаялась дюже.
– Вот те раз!
– Вот те два. Да и щи ставить надо.
– Ну, последний раз! … Не на палати ж зову.
– Ладно. – старуха вытерла лицо и повесила полотенце.
– Ты… – старик вдруг замер. – Ну-ка в зеркало-то глянь.
– А чего?
– Ты ж морщины все стёрла!
– Чего?!
– Да шучу я. Ладно. Ступай к окошку.
– Тьфу, леший! – старуха с досадой взглянула на зеркало. – Я ж порадоваться вздумала…
– Чему радоваться-то? Косая давно уж по пятам ходит.
– Типун тебе на язык, чёрт лысый! Сплюнь!
– Сплюнь… То же скажешь. А еже ли я на неё попаду? Не… Считай давай!
Старуха повернулась к окну:
– Раз!
Старик на цыпочках прокрался к дверям, тихо отворил и вышел в сени.
Внизу лестницы ведущей на чердак он увидел Кузьмича. Рядом, на развёрнутой газете лежали огурцы и хлеб. На ступеньке выше стояли в ряд три бутылки. Одна уже была на половину опустошена.
– Тс-с-с! – старик предупредительно приложил палец к губам.
Кузьмич понимающе кивнул и тихо прошепелявил:
– Ты, етить-то Люсю, куда запропал-то? Ждать тебя, етить, уж мочи не было. Вишь, – он кивнул на бутылку, – в один рыльник пришлось.
Кузьмич взял бутылку и протянул старику:
– На-ка, етить-то, хлебни не чокаясь.
Старик взял бутылку и замер:
– А чего? Хороним, что ль? … Погодь, Зинка твоя, что ли Богу душу…?!
– Да етить – то ту Зинку! – отмахнулся Кузьмич. – Она ж дуб переживёт! Пей давай! Кто-нить сегодня, один чёрт где-нить, да крякнул! А ты не тяни, помяни, в стопку душу-то!
Старик выпил:
– Повеселее не мог что-нибудь выдумать?
– А тебе, я гляжу, не навеселиться никак? – сосед кивнул на дверь. – Взбрело ж тебе свою в печь засунуть…
– А… – старик мотнул головой, – То мы в прятки со старой вздумали сыграть.
– В чего?!
– Восемь! Девять! … – донеслось из-за дверей.
Старик вздрогнул и схватив все три бутылки стал карабкаться на чердак. Кузьмич собрал в охапку газету с закусью и испуганно полез вслед за стариком.
– Десять! – неожиданно громко выкрикнула старуха.
Нога Кузьмича тут-же соскользнула со ступени и он с грохотом покатился вниз.
Дверь распахнулась.
– Ах ты, ирод! Пьянь блудливая! – старуха склонилась над распластанным Кузьмичом, – Нешто тебе повторять надо!? Погоди, я повторю сейчас! Ухват тока возьму! – она скрылась за дверью.
– Беги!! – прошипел сверху старик. – Убьёт!
Кузьмич с трудом поднялся на колени и пошатываясь, но довольно быстро, выполз во двор.
– Где шлында эта?! – в проёме появилась старуха с ухватом. Она посмотрела наверх и увидела торчащую с чердака голову старика.
– Сховался? А ну-ка… – она поманила старика пальцем.
Тот осторожно стал спускаться.
– Тока не трепи мне, что Кузьмич пустой пришёл! Давай спускай сюда всё.
Старик поднялся, прихватил бутылки и спустился окончательно.
– И чего замер? Доставай соленья! Стоит он тут…!
Старик в недоумении посмотрел на старуху. Та едва заметно улыбалась.
– А щи, чего же?
– Я что ж по-твоему, сегодня помирать собралась, что ли?
Они сидели за столом и каждый раз чокались.
Позади, то в одном, то в другом окне маячил несчастный Кузьмич.
– Да зови уж, чего там. – старуха махнула огурцом на вилке. – Скомороха своего.
Это было другое, какое-то удивительное утро.
ГЛАВА 3
Сон
– Сон мне намедни приснился…
– …
– Слышь-ка, старая, чево говорю…
– …
– Да ты жива ли, хоть?!
Старик подошёл к старухе, молча стоящей у стола. Заглянул через плечо. Перед ней стояла большая коробка.
– Ты оглохла, что ль?!
Старуха вздрогнула:
– Ошалел, ирод!
– Я ж говорю тебе! Ты хоть реагируй, что ли!
– Куды мне реагировать-то?
Старик хмуро взглянул на коробку:
– Это чего?
– Кузьмичу внук присламши. А он говорит, – ему без надобности.
– Вот же баба, ешь тя мухи с комарами! В коробке-то чего, говорю?!
– Комбайн, говорит какой-то…
Старик помолчал.
– А ты пшеницу, что ль вздумала растить?
– Ну тя к лешему, пень старый! КухОнный комбайн-то! Режет сам чистит, перемешиват…
Старик сел за стол и прищурился:
– Да ты никак, старая перемешивать разучилася?
Старуха подбоченилась:
– Ты сон свой блудливый будешь рассказывать? Или ты ёрничать уселся?
– А, да! – старик стал сворачивать папироску. – Сон-то! Будто мы с тобой вышли в поле, взялися за руки, да и полетели.
Старуха усмехнулась:
– Бес в ребро, сон в руку. А ну-ка ступай за мной.
– Куды это? – старик поднялся и кряхтя вышел вслед за ней из избы.
Старуха взглянула на небо, послюнявила палец, – проверила откуда ветер дует.
– Дай-ка руку свою.
Старик взялся за сухую ладонь и тотчас оба взлетели высоко над землёй.
– Едрить-то тебя, холера! – завопил старик и свалился с кровати.
Старуха привстала на локте, глянула вниз:
– Напужал ты меня, хрыч, господи.
– Да бесовщина снится всякая. – старик забрался на кровать, приобнял старуху.
ГЛАВА 4
Труба
– Вот ведь зараза, совсем тянуть перестала! – старуха вымела последнюю золу с пода печи и отставила помело в сторону. – Слышь, старый! Ты когда последний раз трубу чистил?
Старик сидел на лавке у окна и усердно толок пестом зёрна в ступе.
– Он, видите ли, не слышит. – старуха повысила голос. – А выпить моя плешь, случаем не хочет?
– Ась? – старик с весёлым удивлением замер.
– Дымоход говорю, когда последний раз чистил? —старуха сняла платок, прибрала волосы и повязала снова.
Рот старика чуть приоткрылся. С минуту он молча смотрел на старуху, словно та вдруг стала обратно молодой. Потом моргнул, тряхнул головой и видение рассыпалось.
– Ну у тя и вопросы.
– А я чегой-то просто и не припомню даже.
– Да как же тебе припомнить, коли не было такова. – старик усмехнулся.
– От тя в корень-то! Гляньте-ка не него! – старуха обратилась к иконкам в красном углу. – Он ещё и усмехамши!
– Вот же ж баба. – дед покачал головой, опустил ступу на пол и достал папиросу. – Тебе от меня-то что надобно?
– Не тянет, говорю ж, совсем! И жара нет. А сколько на готовку уходит! Там же поди на стенках сажи, как лишайника на дубе! Подыми зад-то свой, да поди прочисти!
Старик раскурил папироску, задумчиво посмотрел в окно.
– Помнится, батя мой осину жёг, чтоб сажа сгорела… А дед, – так просто дрова солил… и угли.
Рука старухи медленно потянулась к ухвату:
– Я те ведь знаю, где посолить…
Старик испуганно отодвинулся:
– Ты чего, старая? Ты не дури… Мне почём знать, как их чистют?! Или что, по-твоему в могилу к бате залезть да спросить, как он это деламши?
– В могилу надобности нет. – старуха кивнула в печной угол. – Возьмёшь тама щётку, залезешь на под, снизу пошкрябай. Потом я те гирьку дам. Залезешь на крышу, – сверху ею и пробьёшь дымоход-то. Делов то.
Старик не мигая уставился на старуху.
– Ты, старая пошла бы… Да проспалась как следует, что ли?
Старуха молча прошла в угол, достала с полки жестяную щётку и небольшую круглую гирьку на длинной верёвке. Положила всё перед дедом:
– Ты жрать любишь?
– Кто ж не любит? – буркнул он исподлобья взглянув на старуху.
Та наклонилась:
– Так вот, причуда. Вычистишь, тады и сготовлю— старуха сняла передник, повесила на крюк.
Старик молча наблюдал, как она подошла к рукомойнику, сполоснула руки и тщательно их вытерла.
– А еже ли я сорвусь и ноги себе поломаю?
– Ты как-то на пять годков подшился, а через пять часов сорвалси. Ничего, -пережила. – старуха пересыпала из ступы отмолотые зёрна и взяв сито, стала просевать от шелухи:
– Ты чего прилип-то? Я уж скоро в муку перетру, хлеб мне где печь?!
– Ещё замесить надо. – буркнул старик, взял жестяную щётку и побрёл к печи. – Ведь жили как-то, едрёна вошь!
– А вот чтоб не «как-то», а как все люди, – не скули, а займись!
Старик кряхтя залез в печь. Скоро послышался громкий скрежет и тихий мат.
Старуха закончила просеивать, взяла мельницу и ссыпала зёрна на жернов.
– Япона мать раскудрить твою черешню!!! – старик отчаянно кашляя, выпал из печи и повернулся к старухе.
Она перекрестилась:
– Рогов тока не хватает!
Весь чёрный от сажи, старик встал и споткнувшись о лоханку, покачиваясь пошёл к сеням.
– А гирьку-то позабыл чево?
Старик вернулся за гирькой и с ненавистью посмотрел на старуху.
– Ой, ухайдокает щас свою старую! – старуха шутливо прикрылась руками.
Старик молча развернулся и скрылся в сенях. Старуха подошла к печи, чуть залезла, глянула:
– А не трухляв пень-то! – она чихнула, улыбнулась и принялась выгребать ошмётки золы.
Старик вышел из сарайки с длинной стремянкой. Приставил её к дому:
– Ну, не приведи Господи. – прошептал он и осторожно стал подниматься.
Очутившись наверху, он добрался до прибитой к крыше лестницы, которая вела к коньку. Моля Бога о том, чтобы прохудившаяся крыша под ним не провалилась, старик медленно подобрался наконец к трубе.
Сильный порыв ветра ударил в спину.
Сев верхом на охлупень, он перевёл дух и огляделся:
– Ух, а красота-то кака, чтоб я сдох!
– Етить-то ту Люсю, раздерить тя, напугал! – услышал он позади себя и, вздрогнув, оглянулся.
За трубой сидел Кузьмич. Перед ним на аккуратно расстелянном полотенце, лежала бутылка самогона, огурцы и консервы со шпротами.
– Ты?! Чего здесь …?
– А ты сам-то скумекай с трёх разов-то, еть ту Лю! Авось и…
– От своей, что ли прячешься? – сообразил старик и закашлявшись, рассмеялся.
– Да тише ты, ирод! – зашипел на него Кузьмич. – Сейчас всю мою схоронку рассекретишь!
Старик, зажав рот рукой продолжал трястись от смеха.
Кузьмич налил в стопку, протянул:
– На-ка, трясогузка, уймись!
Старик залпом выпил.
– Я отседова уж с час гляжу, как меня Зинка ищет. – довольно произнёс Кузьмич. – В жизнь не сыщет! Пошла к пристани искать, курица! – он усмехнулся и налил себе.
– Куда ж я табурет подевамши? – старуха задумчиво потёрла переносицу. – На верх, что ли с дуру снесла?
Она вышла в сени и поскрипывая поднялась на чердак.
– А знаешь, у меня ж енто… прям была чуйка, что ты здеся нарисуешься!
С этими словами Кузьмич налил себе и вынул откуда-то из сердца вторую стопку:
– Тока сам загрузи себе.
– Я вообще-то на крыше своей собственной хаты-то нарисовался.
– Так я об чём и толкую! – Кузьмич недовольно крякнул. – Чуйка, – великая сила!
Старик взял у него пустую стопку и потянулся за бутылкой.
Всё произошло в секунду. Конёк неожиданно треснул, доска под стариками проломилась и оба полетели вниз.
Когда клубы пыли рассеялись, старик поставил бутылку на дощатый настил и огляделся.
Кузьмич лежал напротив с не разлитой стопкой в руке. Между ними с табуреткой в руке стояла его старуха.
– О, Петровна! – Кузьмич охнул и сел. – А вот про тебя чуйка моя чевой-то смолчала. – он повертел головой. – Зато здесь не дует.
– Вот я тя сейчасас табуретом-то подтяну, пьянь козлиная! – старуха замахнулась.
– Погодь, старая! – старик придержал её за колено. – Не буянь. Кузьмич-то ни при чём. Подо мной провалилося…
Старуха опустила табурет, медленно села на него:
– Что ж вы окаянные наделали-то?
– Да починим мы, етить-то! – Кузьмич улыбнулся и выпил. – За час крышу справим! Чего там? – он взглянул наверх. – Пару-тройку досок, да и покроем!
Старуха с сомнением тоже посмотрела на дыру в крыше:
– Да ты уж справишь…
– Я те Петровна, крест даю! – Кузьмич истово перекрестился. – Нальёшь апосля?
– У тебя ж есть! – старуха кивнула на самогон.
– Так то ж на скорость работы!
Сверху послышался тихий шорох. В следующее мгновение небольшая круглая гирька упала прямо на бутылку и разбила её в дребезги.
С минуту все молча смотрели на растекающуюся по доскам прозрачную лужу.
Первым не выдержал и расхохотался старик. Кузьмич пару раз икнул и хлопнув себя по коленям, присоединился. Старуха тяжело поднялась с табуретки:
– Ладно. Олухи.
Она пошла к лестнице прикрывая краем платочка старческую улыбку:
– Плесну вам чутка… Для скорости.
ГЛАВА 5
Телевизор
– Тебе чего? – старуха подозрительно смотрела на внезапно появившегося в сенях Кузьмича.
Не смотря на то, что солнце взошло уже пол часа назад, он был ещё трезв.
– Вот видь, етить-то ту Люсю! Мне чего?! Твой же сам позвал!
– Мой? – старуха насупилась. – Когда это он тебя позвать успемши? Вродь, под глазом у меня всё-время.
– Так вчерась, когда! – Кузьмич почесал ухо. – Приходи, говорит, утром. Глянь телевизер.
– Ах, ты вона про что! … Телевизер, да. Глянуть надо. – старуха посторонилась. – Не фурычит чего-то.
– Где купили? – Кузьмич подняв плешивую голову, по-хозяйски вошёл в горницу.
– Да где мы купим-то?! – старуха зло воткнула вопрос в спину Кузьмича. – На что? На похоронки-то не отложить никак! А это-то старый в лото выиграл.
– Везёт же дурням.
Кузьмич встал посреди горницы и огляделся:
– А где ж..? – Кузьмич хотел снова поковырять ухо, но забыл где оно и замер с поднятой рукой.
– Ты чо? – старик ткнул в огромную чёрную плазменную панель стоящую у стены. – Зенки-то раскрой.
– Ту-то Люсю в ячмень… Это чего?
– Ну ты туман, Кузьмич! – старик хрипло рассмеялся. – Это и есть телевизер. Сони.
– Соньки?! Егоркиной, что ль? – он повернулся к старухе. – Ты ж говорила, что в лотерею выиграли?
Старик от смеха зашёлся в кашле.
– Ты болтать будешь или чинить? Лотерея … – старуха взяла вёдра.
– Да я ж ума не проложу, с какой стороны и подступиться-то к нему!
– Слышь, старая? – Старик едва говорил. – А Кузьмич-то… по ходу… всё возле революции где-то… шоркается!
Старуха не сдержав улыбку, отвернулась.
– Ну … – Кузьмич наконец отыскал ухо, почесал.
– Ты не нукай. – старик перестал кашлять. – Ты ж, монтёр!
Кузьмич кивнул головой:
– Монтёр, да. Так не телевизеров же, а путей.
Старик прищурился и мотнул головой в сторону старухи:
– Ты ж, старой примус чинил!
Кузьмич довольно улыбнулся:
– Примус чинил! Как-же, помню. Было дело!
– Он как починил, так мы тем примусом … – старуха вздохнула и громыхнув вёдрами пошла к дверям. – Только и пользуемся, ядрить-то. По пяти раз на дню! Монтёр хренов!
Дверь за старухой захлопнулась и изба вздрогнула.
– Чего это она? – Кузьмич перестал улыбаться и взглянул на старика.
Тот покачал головой:
– Эх, Кузьмич… Он же нам в тот же вечер чуть всю хату не спалил. Старуха без бровей да ресниц осталася.
– Вот оно как … – протянул Кузьмич и тяжело вздохнул. – Етить то ту… Ну, извиняйте. – тут он снова разулыбался. – Так коли не сгорела, отметить надо!
Старик опасливо посмотрел на дверь:
– У тебя чего, с собой, что ль?
– А то! – Кузьмич подмигнул и вытащил из-под рубахи чекушку. – У меня ж, еже ли у сердца не плещется, так оно и не стучится вроде. Твоя-то до колодцу?
– Ну.
– Тады не жмёмся. Успеем. – Кузьмич протянул чекушку.
Старик ещё раз глянул на дверь и быстро выпил половину.
– На-ка. – Кузьмич протянул конфету. – Что б не воняло.
Старик передёрнулся и закусил, а Кузьмич припал к бутылке.
– Это чего? – он допил и кивнул на лежащий шнур под плазмой.
– Где? – не понял старик.
– Ох, тетёрки. – Кузьмич встал, подошёл к шнуру и воткнул тот в розетку.
– Ах ты ж, господи! – старик взял со стола пульт, приблизил его к самым глазам, нашёл кнопку.
Телевизор ожил и засветился.
– “ … а стоит сурикатам остаться одним, они тут-же начинают волноваться и вытягиваться во весь рост, пытаясь рассмотреть вдали своё будущее.» – донеслось из плазмы.
– Чего рассмотреть? – у дверей стояла старуха.
– Будущее своё. – усмехнулся Кузьмич.
– Ты чего же? – старуха поставила вёдра на пол. – Ужель починить сумевши?
– Ну дык! – Кузьмич развёл сухими руками. – То ж не примус.
Старуха покачала головой и плеснула из ведра в рукомойник:
– Думала, на старости уж ничему не подивлюсь. – она подошла к плазме и любовно погладила экран. – Глянь-ка, как живые.
Кузьмич сел за стол. – Ну чего? Так и будем сидеть, на сурикатов таращиться? Или я не заслужил?
Старуха оторвалась от экрана и взглянула на старика:
– Ну, чего сел пнём-то? Знаешь же где. Ставь на стол, уважить надо монтёра-то.
– А! – встрепенулся старик. – Так то я мигом! – он вскочил и поспешно захромал к комоду.
Старуха вынула из-под лавки банку с соленьями. Вскрыла. Достала стопки.
Кузьмич чувствовал себя барином. Откинувшись на спинку стула, он достал папироску, задымил и прищурившись уставился в окно.
Где-то вдали он старался рассмотреть своё будущее…
ГЛАВА 6
Подсолнух
– Это чегой-то?
– Где? – старуха недовольно посмотрела на деда.
– Да вот, лежит. – старик ткнул корявым пальцем в стол.
– Вот тя вошь-то съедает. Да тут овощи лежат! Ты про что?
– Да вот же! Урюк, что ли?
– Тю! Урюк! Курагу Зинка принесла.
– Кака Зинка?
– Ну тя, олух! … Кака Зинка. Така, что в соседней избе 70 лет живёт.
– А! Зинка, что ль? Она мне сегодня на перроне семян продала.
– Чего?
– Да что ж ты чевойкаешься-то? У тебя ж слух, как у филина!
– Та не глухая поди. – старуха глянула в зеркало. – И не старая. Я, спрашиваю, ты откедова деньги взял? Филин.
– Брешешь, старая! Не было такого вопросу!
– А ты не юли! Где гроши взял, спрашиваю?
– Да какие там гроши..?! Тьфу! Семена купил. Вот! – он протянул кулёк.
– Вот же, послал Господь! Какие семена ещё? Зинка же, поди с четверть века семками торгует!
– Ну, дак а я о чём толкую! Посажу семку! Будет на подоконнике расти, да глаз радовать!
– Чей?
– Чего?
– Глаз
– Мой и твой! Вот же, – ступня!
– Так. – старуха уставилась на кулёк. – Ты что же, старый? – она недобро перевела взгляд на старика. – Подсолнухи собрался растить?
– Во, дошло-то то до корыта! Я уж с час о чём толкую!
Старуха молча подошла к окну и растворила настежь створки:
– Ну-ка, подь сюда. Глянь, чего там?
Старик суетливо подошёл, выглянул:
– Чего?
– Того! – взорвалась старуха. – У нас весь огород в этих желтушных сорняках! А ты удумал ишо в хате эту дрянь приютить?!
Старик кивнул в окно и обижено засопел:
– Так то ж сорняк. Они ж дикие.
– Ди-ки-е? – старуха подбоченилась. – Вон о как!? А твои семки в кульке, ты думаешь, – Зинка сама родила, что ль?
– Скажешь тоже! – старик усмехнулся и почесал плешь. – Зинка сказала, что у неё редкий вид. Как там? … – старик закатил глаза и покопался в остатках мыслей. – А, во! Вспомнил. У-ни-каль-ные.
– Вот уж кто здесь уникальный, так это ты, олух старый. Сколько она содрала с пня трухлявого?
– С какого пня? – не понял старик.
– С того, что стоит предо мной.
– А! С пня-то… 50 целковых.
– Тю! Вот, дурень! Лучше б чекушку купил!
– Так что ж?! – старик оживился. – Можно и чекушку! Я бы сбегамши!
– Сиди уж. – отрезала старуха. – Расти свой подсолнух. Сбегамши он… От окошка до печки с час ходит, а тут он сбегамши…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69462280) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.