Зарисовки в рассказах
Владимир Войновский
В повести «Зарисовки в рассказах» автор рассказывает о жителях поселка Октябрьский, расположенного на западном побережье Камчатского полуострова глазами ребенка и подростка во второй половине 70-х и первой половине 80-х годов прошлого столетия.Поселок расположен на длинной, узкой полоске суши, которая с двух сторон омывается: Охотским морем и рекой Большая. Он состоит из трех улиц, идущих параллельно друг другу между берегом реки и моря. В нем живут добрые, отзывчивые, веселые, а порой и суровые люди.Вот о таких людях повествует автор с юмором и живой речью.
Владимир Войновский
Зарисовки в рассказах
Родина?!
На западном побережье Камчатского полуострова есть маленький поселок Октябрьский. Все, кто в нем жил и живет, занимались и занимаются рыбным промыслом.
Зимой из-подо льда ловят корюшку. Рыба удивительного вкуса, пригодная к употреблению как в жареном, так и в сушеном, вяленом или соленом виде. Иные жители именуют ее огурцом. Из-за огуречного запаха свежей рыбки.
Летом ловят лососевые породы рыб. Кто не знает, подскажу, что это чавыча, нерка, кета, горбуша. Очень вкусная рыба с минимальным количеством костей и максимальным количеством красного мяса. Кушать ее в любом виде – одно удовольствие, даже в сыром. Только это на любителя с надежным и крепким желудком. А водится все это богатство с одной стороны поселка в речке Большой, а с другой стороны в Охотском море.
Поселок расположен на длинной, узкой полоске суши, которая с двух сторон омывается водой. Он состоит из трех улиц, идущих параллельно друг другу между берегами речки и моря. В нем живут разные, но очень добрые, отзывчивые и веселые люди.
Противоположный поселку берег реки Большой не что иное, как тундра, простирающая свои просторы на многие километры вглубь полуострова. Тундра для местных жителей тоже кормилица. Здесь они собирают морошку, княженику, бруснику, шикшу, костянику и делают из этих ягод компоты и варенье. Дарит тундра и грибы: сыроежки, белые, подосиновики и подберезовики. Встречаются заросли кустов кедрового стланика с небольшими, но очень вкусными шишками.
С момента образования поселка руками промысловиков были оборудованы и построены три береговые базы (маленькие заводы), на которых кипела работа по переработке рыбы. Между первой и второй базами и расположен поселок. Возле второй базы стоит современный рыбокомбинат. Про третью базу я не забыл, она тоже есть. На ее месте рыболовецкий колхоз со своим поселком, маломерным флотом и береговым пирсом.
Остатки промысловых баз местной детворе служат игровыми площадками.
Если кто-то захотел побывать в поселке, приезжайте. Однако не забудьте паспорт. Поселок находится в пограничной зоне. Местные жители с огромной любовью и уважением называют пограничников «наши зеленые фуражки». Жизнь друг без друга даже немыслима: настолько теплые и дружеские отношения, взаимовыручка и помощь сблизили гражданских и военных.
Можно было бы не описывать климат и растительность поселка, но тогда впечатление о местности и людях, ее населяющих, было бы совершенно неполным.
Лето короткое, не более двух месяцев. Постоянно меняющиеся ветра. Утром и днем туман, вечером облачность. Солнечных дней крайне мало. Зимы многоснежные и морозные. Такие же постоянные ветра. Зима научила людей одеваться тепло в ватники, тулупы, шубы и в валенки, а лето не дает им забыть эти привычки. Загадка про сто одежек – это про жителей поселка и зимой, и летом.
Растительность – это небольшие участки зеленой травки и редких деревьев, больше похожих на кустарник. Деревья растут на пришкольном участке. Надо отдать должное заботливым рукам учеников школы, которые ухаживают за деревцами. Они не ломают их на рогатки, рогатины и разного рода деревянные штучки-закорючки.
На пришкольном участке взрослые построили класс для занятий по биологии с небольшой теплицей, в которой работают все ученики школы.
Центральная площадь, где проходили все знаменательные события, является административным и культурным центром поселка. С одной ее стороны расположено деревянное здание поселковой администрации. От него вдоль площади тянется длинная доска почета с многочисленными фотографиями ударников и передовиков производства. С другой стороны, огороженная забором, аллея Славы с монументом памяти землякам – защитникам Отечества, погибшим в годы Великой Отечественной войны и при освобождении Курильских островов от японских милитаристов. На этой же аллее, немного в сторонке от ее центра, находится обязательный для всех советских населенных пунктов бюст вождя Мирового пролетариата – Ленина. Ближе к рыбоконсервному комбинату центральная площадь заканчивается поселковым клубом и кинотеатром. Рядом с ними расположен Дом быта с парикмахерской, ателье по пошиву одежды и изделий из меха пушных животных. Все компактно, удобно и красиво. Старожилы рассказывали, что в пятидесятые – шестидесятые годы перед кинотеатром на аллее славы был свой маленький фонтан, радующий всех живущих в поселке изяществом и красотой.
В нашей поселковой больнице и поликлинике работают высококвалифицированные специалисты. Порой они творили и творят чудеса, о которых из уст в уста передаются всякие небылицы. Чего стоит одно упоминание о добром и могучем дяде Владе – местном стоматологе. В его кабинет без малейшего страха входили самые хронические трусишки. Конечно, страх оставался, но только перед жужжащей, скрипящей и дымящейся бормашиной. А вот дядю Владика никто не боялся. Почему? Все очень просто, он мальчишкам и девчонкам вырывал молочные зубы просто могучими пальцами, без каких-либо ужасных щипцов с шутками и прибаутками. Чик. И все. Получай в ладошку удаленный зубик и беги гулять. Таких интересных историй можно рассказывать десятками про каждого врача.
Вот такой, для кого-то очень далекий и неизвестный, для кого-то близкий и родной, маленький поселок. Поселок, жители которого обеспечивают нашу Родину и зарубежные страны деликатесами морского и речного промысла.
«Маленький» не значит «неизвестный» или «забытый».
Камчатка!
В семьдесят пятом году прошлого столетия наша семья переехала жить с Крымского на Камчатский полуостров. Расстояние между ними десять тысяч километров.
Папа приехал немного раньше заниматься вопросами трудоустройства и налаживания нашего быта.
Мама, я и годовалая сестренка Иринка с большим количеством посадок, на винтовом, махающем крыльями и постоянно попадающем в воздушные ямы самолете Ил-18, совершили благополучную посадку в аэропорту неизвестного нам края (он на всю жизнь стал родным и единственным).
Камчатка встречала нас хорошей солнечной погодой. Вся площадь аэровокзала казалась маленькой на фоне величественно возвышающегося вулкана. Казалось, что он стоит настолько близко, протяни руку и можно дотронуться. Спустившись по трапу и пройдя под аркой ворот на которой было написано «Добро пожаловать», мы увидели встречающего нас отца.
– Папа! Папа! – закричал я и кинулся ему на шею.
Какое счастье, мы наконец-то после долгой разлуки вместе. Я обнимал и целовал его. Опустив меня на землю, папа обнял и поцеловал маму. Принял из ее рук крошечную Иришку, которая крутила головкой и рассматривала его большими глазками.
Беря на руки сестренку, отец передал мне газетный сверток. Развернув краешек, я заглянул внутрь. Ого! Я раньше такого не видел. В газету был завернут вкусно пахнущий сладковатым дымком кусок рыбы. Такое красное мясо можно было увидеть на картинке в какой-нибудь книжке. Пока ждали багаж папа отрезал нам по кусочку. Да, вкус соответствовал внешнему виду.
– Еще! – попросил я.
– Потерпи. Вот доедем до гостиницы, там и покушаешь всласть. Хорошо?
– Угу!
Многочисленные сумки, из которых состоял наш багаж, мы погрузили в такси и поехали. Все было интересно, но главное – рядом со мной сидел мой любимый папа. Ехали недолго. Какая-то гостиница, больше похожая на сарай. Вошли в комнату, в которой, кроме двух железных кроватей и небольшого столика, ничего не было. Эта комната послужила нам жильем только до следующего утра.
На следующий день мы стояли (Иринка спала на руках у мамы, а я дремал, сидя на коленках у папы) на автобусной станции в небольшом городке Елизово.
– Так, встаем. Быстро. Быстро. Наш автобус подъехал.
Часть сумок и чемоданов были расставлены в багажном отделении, часть в салоне автобуса рядом с нами.
Дорога с восточного до западного побережья полуострова. Ни с чем не сравнимая дорога поперек всего полуострова, рекордсмен по количеству выемок, ямок, колдобин и пыли. Живописная природа окружала эту дорогу. Непрекращающаяся цепь сопок, идущая на добрые две сотни километров. Мосты через быстрые реки. Озера поразительной чистоты и голубизны. Березы с необычно изогнутыми стволами и редкими кронами. Разнообразные и многочисленные кустарники.
Дорога забирает очень много сил. Ехали долго. Наконец-то приехали в поселок Усть-Большерецкий. Так как дорога дальше была еще хуже, а точнее, ее вообще не было, то автобус до поселка Октябрьский не шел. Всех пассажиров, добирающихся до него, разместили в здании поселковой школы. На дворе было лето, и она отдыхала, готовясь к новому учебному году.
Дальнейший путь мы продолжили на следующий день. Пассажиры разместились в будке грузовой машины. Не спеша она смогла доехать своим ходом до места с названием Мыс Левашова. Здесь машину ожидал большой гусеничный трактор. Пассажиры называли его бульдозер. Взяв машину на буксир, трактор свистнул и потянул её по песчаной насыпи между морем и речкой.
Возле пограничной заставы наш кортеж ненадолго остановился для проверки паспортов. Застава располагалась на расстоянии трех километров от поселка. Отцепив от трактора машину, мы продолжили путь.
Наконец-то, спустя почти неделю после вылета с Крымского полуострова, мы достигли нашей конечной цели.
Велосипед.
Около суток мы отсыпались. Потеряв день и ночь. Путая вечер и утро. Жизнь потекла своим чередом, набирая ритм и приходя в гармонию.
– Вовка, смотри, во дворе мальчики гуляют. Одевайся. Иди познакомься.
– Не хочу.
– Да ладно тебе. Видишь, для ребенка все новое. Может, ему страшно. Привыкнет. Сам пойдет.
– Пока привыкнет, лето пройдет. Иди, сынок, погуляй. Я сейчас тоже пойду. Хочешь, пошли вместе.
– А ты куда?
– Я в сарай. Пойдем, посмотрим, что там от прежних хозяев осталось?
– Угу!
Папа помог мне одеться. Оделся сам. И мы вышли на улицу. Во дворе гуляли мальчишки моего возраста. Каждый из них катался на собственном двухколесном велосипеде с маленькими откидными колесиками. Пока отец возился в сарае, я подошел к ребятам.
– Пливет!
– Здлавсте!
– Угу!
– Ты кто?
– Вова! А ты!
– Я Андлей, а он Иголек! Давай длужить!
– Давай!
И мы начали дружить. Я никогда до этого не катался на таких велосипедах. У меня в Крыму остался трехколесный, но он с тонкими колесиками.
– Дай покататься.
– Не-ет! Мой велосипед!
– Дай!
– Мой велосипед! Моя бабоська!
– Ай-ай.
Дружба – дружбой, а свое всегда ближе. Помню, мы тогда чуть-чуть не подрались. Я отнимал велосипед у Андрея. Андрей его не отдавал. Когда я все ж таки умудрился отнять велосипед, он принялся отбирать велосипед у Игоря. И такая карусель продолжалась бы еще долго. Нас разняли родители. Мы все трое были в слезах. Каждый жаловался и еще пуще прежнего начинал орать. В конце концов родители устали слушать детский ор и повели нас домой. Вот так прошло первое знакомство.
– Папа, купи мне велосипед! Такой вот как у Андлюши и Иголька. Бабаська.
– Какая бабаська?
– Да бабочка! Велосипед называется бабочка. Правильно, сынок? – спросила мама.
– Да!
– Хорошо. Вот зарплату получу и куплю.
Что такое зарплата и когда она будет, я, конечно, не знал. Скоро меня начали водить в детский садик. Мы ходили в него вместе с Андреем и Игорем. Нередко, задержавшись на работе, родители забирали нас из садика очень поздно. Иногда, когда родители Андрея или Игоря работали на рыбокомбинате во вторую смену, мы всей компанией оставались ночевать в садике. Так незаметно прошло лето. Наступила и быстро закончилась с первым снегом короткая осень. Играя в снежки, строя снежные крепости и катаясь на санках, я как-то незаметно для самого себя забыл про велосипед. Однако с приходом лета моя мечта о велосипеде вернулась. Я не отставал от родителей. Не знаю почему, но родители были неприступны и велосипед мне не покупали.
Недостаток витаминов привел к тому, что мои молочные зубки начал поедать «злобный кариес». Первая запущенность. Первая зубная боль. Первый страх перед бормашиной. Каждый поход к зубному врачу сопровождался душераздирающими криками, морем слез и, как следствие, очередным синячком на детской попке. При входе в кабинет я упирался ногами и руками в дверные косяки. Я переворачивался в кресле. Ловил руки врача. Вертел головой. Болтал, что было сил ногами, пытаясь опрокинуть стеклянный столик или попасть по ненавистной бормашине. Терпение врача и родителей, которые втроем не могли со мной справиться, было на пределе, но в конечном итоге я выходил «победителем». Посещения врача закончились, а зубная боль осталась. Папа пошел на первую хитрость, пригласил к нам домой врача. Он работал в студенческом отряде.
Молодой и веселый доктор пришел к нам домой с небольшим чемоданчиком.
– Здравствуй, малыш!
– Здрасте!
– Зубики болят?
– Угу!
– Давай поиграем в больничку. Я буду больной, а ты доктор.
– Давай!
Доктор сел на мой маленький стульчик и открыл рот. Он запрокинул назад голову. Я со знанием дела взял в руки карандашик. Подошел к нему и начал изображать работу бормашины. Жужжал и рычал. Затем я принес с кухни маленькую ложечку. У мамы с полки взял маленькое зеркальце, и игра пошла с новой силой и интересом.
– Все! Вылечил!
– Ну, теперь давай меняться. Ты будешь больной, а я буду доктором. Хорошо?
– Давай!
Мы поменялись. Родители, до этого наблюдавшие со стороны, подсели ко мне с двух сторон. Они улыбались и хвалили доктора. Врач, смеясь и шутя, попросил меня открыть рот. Как-то незаметно из чемоданчика он достал какой-то чехольчик и развернул его за моей спиной. Я сидел раскрыв ротик, а дядя, не переставая говорить мне всякую всячину, какими-то палочками, то постукивал, то скрежетал по моим зубкам.
– Ага! Вот маленький червячок, который кушает зубик. Ага! А вот второй червячок, который портит второй зубик. Раз!
Родители поддакивали ему, вздыхали и охали. Доктор наклонился и открыл чемоданчик. Раз! И рядом со мной. О, ужас. Рядом со мной выросла бормашина. Дядя чем-то щелкнул. Что-то вставил. И… Цепкие и сильные руки родителей сковали мои движения настолько, что я не мог пошевелиться. Несмотря на мои извивания и потуги вырваться, доктор молча и четко делал свою работу. Ему успешно удалось подлечить два зубика, и он собрался перейти к третьему. Он сунул свой палец мне в ротик, а чья-то родительская рука слегка ослабла. И… Я мгновенно стиснул зубы.
– А-а-а-а-а!!! – доктор в этот миг перекричал даже меня.
Он попытался вытащить палец, но все было бесполезно.
– А-а-а-а-а-а!!!
Наконец, я ослабил челюсти и освободил палец доктора. Палец посинел. Из ранок сочились капельки крови. Лечение зубов было прекращено.
Я был наказан и отправлен в детскую. Мама и папа еще долго извинялись перед доктором. Боль внутренняя и внешняя были успокоены. Слегка причитающий доктор покинул нашу квартиру.
– Маленький, вот видишь, зубки лечить не больно. Просто чуть-чуть страшно. Правда? Взял дяде, сделал больно. А дядя доброе дело пришел сделать. Зубки хотел тебе вылечить. Ну, скажи маме, ведь не больно зубки лечить?
– Нет!
– Просто моему мальчику страшно. Правда?
– Да!
– А вот если наш мальчик сам вылечит зубки, что папа ему купит? А папа ему купит…
– Велосипед, – четко и громко произнес я.
– Опять велосипед. Да сколько можно? – папа развел руками.
– Погоди. Если наш мальчик вылечит зубки, папа купит ему велосипед? – в голосе мамы появились настойчивые нотки. Она смотрела на папу.
– Да! Купит! Купит!
На том и сошлись. На следующий день я сам, без мамы и папы, сидел в стоматологическом кресле и, превозмогая страх, лечил зубы.
Как-то, наверное, через неделю, я с папой пришел домой. Поужинали. Я собрался гулять. Папа говорит:
– Сынок, сбегай в сарай. Принеси, пожалуйста, фанерку. Я маме досточку на кухню сделаю.
Я пошел в сарай. Открываю дверь. А там…! А там стоит новенький двухколесный велосипед. Самый настоящий подростковый велосипед. Вот!
Вот такая сделка между страхом и мечтой.
Стихия.
Раннее утро очень поздней весны. Шла вторая половина семидесятых годов двадцатого столетия.
Вместе с поселком просыпался наш дом, а вместе с ним и наша квартира. Папа встал первым. Надел спортивное трико. Накинул поверх футболки байковую рубашку и, захватив мусорное ведро, вышел из квартиры. Удобства, то есть туалеты, в те времена были на улице.
Неторопливо он спускался по лестничному пролету со второго этажа. Навстречу, с первого, одетый в дождевик и высокие рыбацкие сапоги поднимался сосед Григорий. Он преградил путь и внимательно осмотрел отца с ног до головы.
– Привет, Леонтьевич! – хитро улыбнувшись, поприветствовал он отца.
– Привет, Григорий! – охотно ответил на приветствие папа и хотел продолжить свой путь, пытаясь обойти соседа.
– Утро сегодня хорошее. Ни одного облачка. Солнышко лучами сверкает, – продолжил разговор Григорий.
– Твоя правда. Прямо как на материке, солнечные лучики весело пробиваются сквозь оконное стекло в комнату. Будят, – сказал папа.
– Вот и я про то же. А ты никак собрался мусорок повыкинуть?
– Да!
– В тапочках, смотрю.
– Да! А что?
– Нет, ничего. Просто так спросил. Ну, давай, – и сосед отошел в сторону, освобождая проход.
«Странный какой-то этот Гриша. Не от мира сего», – подумал папа. Он бодро и весело продолжил свой путь. Спускаясь по последнему лестничному пролету, папа думал о вопросах соседа. Ему стал понятен их смысл. Остановившись на предпоследней ступеньке, не решаясь ступить и шагу дальше, папа медленно опустил голову вниз. Ноги чуть выше ступни были в воде: «Откуда вода? Что такое? Да что происходит?». Медленно, ругая соседа, он поднялся на второй этаж. Перед входной дверью быстро снял мокрые тапочки и трико. Вошел в квартиру.
– А-а-а-а! Что-то ты сегодня быстро, – сладко потягиваясь, сказала мама. – А где трико?
– Ай …! – ругнувшись, отец подошел к окну и одернул шторы. – Вот это да-да-а-а!
– Что там?
– Да ты только посмотри.
Мама встала и подошла к папе. Они молча, застыв от изумления, смотрели на улицу. За окном, насколько позволял обзор, вправо, влево и прямо все, где еще вчера вечером была земля, было покрыто водой. Редкие прохожие в высоких рыбацких сапогах шли по колено в воде.
Паника? Нет, никакой паники, ни родители, ни мы, дети, не испытывали. Просто очень сильное удивление. Даже какое-то чувство бодрости, восторга и веселости переполняло всех нас. Пока мы с мамой завтракали, папа ушел договариваться с соседом взять напрокат лодку.
Приветствуя жителей поселка, вся наша семья на лодке отправилась на работу. Папа ловко справлялся с веслами. Лодка шла легко и весело. Тем же способом вечером мы вернулись домой.
В тот год было очень много снега. Весной, сходя талыми водами, он переполнил русло речки, и она вышла из берегов. Не везде, но были места, где речка сошлась с морем. Стихия длилась ровно неделю. Все это время поселок жил своей прежней жизнью. Люди быстро приспособились к новым условиям. Строители строили. Рыбаки рыбачили. Жизнь протекала в нормальном русле, без слез и паники. Никто не рвался на большую землю. Никто никого не пугал гигантскими волнами цунами и уходом под воду поселка.
С бодрым воодушевлением наводнение было встречено местной детворой и местными дворниками.
Первые, несмотря на родительские запреты, пускались в дальние плавания на самодельных плотах, тазиках, корытах и, конечно, если очень повезет, на лодках, бережно привязанных возле подъездов. Проводились морские баталии. После сражений участники возвращались домой мокрые и получали свои порции родительской ласки и заботы.
Вторые безмерно праздновали отсутствие работы, неучтенные и незапланированные выходные дни во время наводнения. Стихия вместе с водой, сошедшей из поселка, полностью и надолго очистила его от всякого мусора.
После наводнения поселок стоял в своей «девственной» красе. Сверкал чистотой и радовал глаз местного населения и приезжих.
Аэроплан.
Эта история была рассказана моим другом. Была бы она малоинтересная, наверное, даже серая, если бы ее по-своему, на тот или иной лад, не пересказывали другие мальчишки и девчонки, которые принимали участие или наблюдали за всем происходящим со стороны. Итак!
Произошло это событие тогда, когда мой друг Сергей пошел в первый класс. В отличие от своих сверстников, он сел за парту уже достаточно грамотным и образованным человеком. Умел читать по слогам, считать, складывать и вычитать. Всему заслугой были его настойчивость и любознательность. Также этому помогала его мама, которая работала учительницей. Она всячески заинтересовывала Сергея и прививала ему любовь к чтению. В ход пускалось все: страсть любого мальчишки к корабликам, автомобилям, самолетикам, солдатикам, танчикам и многому другому. В то время был книжный дефицит. Сережиной маме приходилось всячески выкручиваться и изворачиваться. Но нужная детская книжка, которую Сергей читал и перечитывал, всегда в их доме. На зависть многим мамам и папам, мальчик рос не по годам развитым и тяготел к вопросам, связанным с конструированием, собиранием, переделыванием, а равно разбиранием и разламыванием. Последние два обстоятельства иногда сильно расстраивали папу. Он, не стесняясь, применял к гению физические методы воспитания. В какой-то степени это имело успех, но в большинстве случаев эти методы только усиливали тягу к знаниям.
Кроме Сергея в его семье росла сестренка Леночка. На момент описываемых событий ей было чуть больше трех лет. Чудный, милый человечек. Она души не чаяла в своем старшем братике. Помогала ему во всех его изысканиях и опытах. Отчего не сильно, но все ж таки страдала. Боль и страдания быстро проходили, вернее, они проходили мгновенно, так как в голове брата созревала новая идея, и расслабляться в плаче было некогда. Одним словом, она, как хвостик, всюду сопровождала его.
Для местных жителей лодка – это средство передвижения и такая же ценность, как для иных людей, например, лошадь с телегой или персональный автомобиль. Если она с мотором – ее владелец просто «зажиточный поселянин». Словом, счастливчик, с которым хотят дружить и которого любит местная детвора в надежде на лихое катание по просторам речной глади. Лодок в поселке много. Они разные: деревянные и дюралевые, большие и маленькие. Много, да не у всех.
У Сережиных родителей как-то и интереса к таковым вещам не было. Да и проблем с выездом на отдых или на сбор ягод и грибов у них не было. Многие друзья, знакомые и соседи имели в своей собственности необходимые плавательные средства. Интересы родителей никак не пересекались с интересами гениального Сергея.
Дитя таланта он как-то призадумался о возможности беспрепятственного, а главное, независимого от желаний и возможностей взрослых посещения противоположного берега. Призадумался, да не надолго. Идеи сыпались, как из рога изобилия, но он сам отвергал их из-за отсутствия масштабности и грандиозности.
По прошествии какого-то времени Сергей и Леночка вышли во двор. Собрав вокруг себя гуляющих ребятишек, гений глубокомысленно озвучил свою идею:
– Мы построим аэроплан! Мотор ему не нужен, бензин тоже не нужен. Он будет планировать в воздухе. Главное, его нужно сильно разогнать. Или запустить с какой-нибудь высоты, – Серега покрутил головой. Остановил свой взгляд на длинном строении типа «сарай» и констатировал что-то свершившееся, как будто поставил точку. – Строить самолет будем на крыше вот этого сарая. Крыша ровная и гладкая. Классно. Как разгоним!
О чем-то немного помечтав, он принялся раздавать команды заинтригованной детворе.
– Крылья самолета мы сделаем из того маленького забора, – Серега, стоя в центре дворовой ребятни, указующе протянул руку, выставив указательный палец в сторону невысокого заборчика, тянущегося вдоль соседнего дома, обозначающего границу несуществующего палисадника.
Как по команде вся ребятня, мальчишки и девчонки разного возраста, подбежали к никому не мешавшему многие годы заборчику и в считанные секунды оторвали три вместе сбитых пролета штакетника.
– Классно! – восторженно произнес Серега.– И не придется сколачивать их вместе.
Оторванные пролеты дружно и весело были доставлены к сараю. Не менее весело ребятня, разделившись на две группы, одна из которых забралась на крышу не без определенных усилий, затащили забор на крышу сарая.
– Ура! – радостно закричали уставшие, но очень счастливые дети. Справившись с первым заданием, детвора собралась вокруг Сереги в ожидании новых команд. Он чувствовал к себе уважение и почет. Приняв соответствующую положению позу, сказал:
– Есики, бегите в подъезд и прикатите коляску.
Братья близнецы, которых, по примеру их родителей, все нежно называли есиками, побежали в подъезд пятиэтажного дома. Практически в каждом подъезде стояли детские коляски. Они выбрали коляску, которая наиболее подходила для постройки самолета. Отстегнули верхнюю ее часть и бросили в подъезде. Также бегом, толкая перед собой нижнюю часть коляски, они прибежали обратно.
Отнюдь никто и не ждал, когда братишки прикатят коляску. Все были при деле. Кто-то что-то строил. Кто-то что-то тащил или катил. Каждый вносил свой вклад в одно общее дело, а именно в строительство самолета, который должен был их всех вместе или по отдельности доставить на такую близкую, но недосягаемую тундру.
Гений конструкторской мысли уже был на крыше сарая и собственноручно, не без помощи двух мальчишек, собирал принесенные детали в единую конструкцию под названием – аэроплан.
Долго ли коротко ли спорилась их работа, но все начатое когда-то заканчивается. На одном из краев крыши сарая стояла рукотворная конструкция, по наличию крыльев, колес, картонного листа, отдаленно напоминающая хвостовое оперение. Даже непосвященный мог догадаться, что это аэроплан. Кроме указанных атрибутов конструкция также имела:
посадочное место пилота в виде эмалированного тазика, кем-то из детей на время взятого у мамы;
рулевое управление в виде где-то найденного или у кого-то взятого в сарае или доме настоящего штурвала от речного судна, двух костылей, любезно одолженных в помещении рядом расположенной больницы, которые заменяли рычаги газа и еще чего-то.
Фюзеляж от кабины пилота и до хвоста был представлен в виде дюралевой трубы, непонятно от чего и где взятой.
Все это между собой было скреплено при помощи проволочек, тряпочек и веревочек.
Ребятишки с восхищением и восторгом смотрели на это чудо. Конечно же, лавры славы достались и Сергею. Еще бы, его мыслительный процесс, хотя бы наполовину, но увенчался успехом.
Хотя конструкция и вызывала доверие, а желание посетить тундру было ну очень большим, однако на вопрос «Кто полетит первым?», желающих не нашлось.
Сергей обвел всех своим светлым и чистым взглядом.
– Да-а-а-а! Все большие и тяжелые. Первый летчик должен быть не тяжелым, чтобы самолету было легко взлететь.
Поиски были недолгими. На этот случай всегда присутствовал резервный вариант.
– Первым пилотом будет моя сестра Лена.
– Ура-а-а-а!– радостно закричали дети. Вместе со всеми радостно кричала и хлопала в ладошки счастливая Леночка.
Чтобы сестренке не было жестко сидеть в эмалированном тазике, заботливый братик на дно любезно постелил подол от старого ватника. Леночка с помощью ребят забралась на конструкцию и села в тазик. Ручками она взялась за штурвал. Все присутствующие замерли в ожидании чуда. За крыльями самолета стояло четверо крепких мальчишек, которые должны были разогнать самолет. Серега уже приготовился дать обратный отсчет точно так, как делают на космодроме во время запуска космического корабля.
– Стойте. Подождите, – от кучки детишек отделился мальчик и подбежал к Сергею. Он снял со своей головы настоящий танкистский шлем и протянул ему. – Вот. Без шлема никак нельзя.
Серега по-взрослому пожал руку мальчонке. Шлем он надел на голову Леночки и застегнул тесемки.
К полету всё было готово, и ничто ему не препятствовало.
– Пять! Четыре! Три! Два! Один! Пуск, – во все горло закричал Сергей, и ребята, поднатужившись, налегли на крылья. По крыше затопали в разгоне четыре пары детских ног. Остальные восторженно закричали: «Ура-а-а!!!».
Оторвавшись от крыши на глазах у изумленной публики, аэроплан камнем рухнул на землю с двухметровой высоты. Постепенно прекратилось: «Ура-ра-ра-а-а-а».
Через секунду в тишине послышался слабый, нарастающий от обиды плач Леночки. Все кинулись ее успокаивать. И только один мальчишка остался на месте. Он смотрел то на крышу, то на обломки летательного аппарата. Потом с досадой махнул рукой. Подошел к остальным ребятам. Взял Леночку за руку.
– Не плачь, Лена. Подумаешь, не полетел. Завтра сделаем новый самолет с мотором!
Дядя Валя
Всю свою жизнь дядя Валя посвятил морю. Очень давно в молодости он работал штурманом на больших судах торгового флота. Бороздил просторы Черного и Средиземного морей, выходил за их пределы в Атлантический и Тихий океаны. Нередко он бывал в иностранных портах. Дядя Валя мог часами рассказывать о своих, порой веселых, а порой трагических, случаях, которые происходили с ним в том или ином походе или иностранном порту.
Великие стройки манили молодые отчаянные головы. Вот и дядя Валя устремил свой взгляд на неизвестную Камчатку. Для работы в море и на стройках постоянно требовались крепкие руки. Он завербовался в рыболовецкую артель возле поселка. Артель с годами стала рыболовецким колхозом. Дядя Валя работал, управляя рыболовными ботами, а затем перешел на рыболовные сейнеры.
Не знаю, что изменилось в его жизни, но в последние годы его местом работы был капитанский мостик на малом буксирном катере, который нежно прозвали «ЖУК». Работа ему нравилась, и относился он к ней с почтительной ответственностью. Его «ЖУК» выходил в открытое море. Всегда он с одного или с двух бортов тащил непосильную ношу. Это были прорези, наполненные рыбой, и плашкоуты, наполненные различными грузами и товарами. Все это доставлялось как в наш поселок, так и в поселки, расположенные севернее по западному побережью Камчатки. Нередко дядя Валя участвовал в операциях по спасению терпящих бедствие моряков.
Здесь, на Камчатке, дядя Валя встретил красивую и очень веселую девушку по имени Нелли. Она также, как и он, в свое время приехала на полуостров по зову сердца и комсомольской путевке из Таджикистана. На протяжении многих лет никто не видел, чтобы они ругались или ссорились. Их дом всегда был наполнен уважительным отношением друг к другу, шутками, смехом и весельем. Такой же веселушкой, как мама, росла их дочь. Конечно, по характеру дядя Валя и тетя Нелли были прямой противоположностью. Он всегда отличался некой серьезностью, вдумчивостью и молчаливостью. Она была непоседой, болтушкой и заводилой в любой компании.
Возможно, и сама профессия отложила на характере дяди Вали свой отпечаток. Он не считал себя «морским волком», но как истинный моряк отличался спокойной, слегка вальяжной, раскачивающей его могучее тело походкой. Делал он все медленно и аккуратно. Возможно, его морская душа была недостаточно приспособлена к размеренной семейной жизни. Он тяжело переносил жизнь на берегу и грезил морем. И поэтому отличительной чертой его характера была, как ни странно, Великая лень.
С первыми октябрьскими морозами судоходство по речке постепенно прекращалось. Промысловые суденышки и буксиры выводились на берег для зимнего ремонта. До ледохода и открытия новой навигации у дяди Вали начинались нормированные рабочие дни. Как правило, он работал с утра и до обеда.
После закрытия навигации все его тело, разум и сама сущность были поглощены Великой ленью. Приходя с работы, он мог часами играть и ласкать своих домашних любимцев, коих у него было несметное множество. По доброте душевной и чуткому сердцу дядя Валя подбирал и приносил в дом всех брошенных и обездоленных кошечек и собачек. Кто-то из них затем перекочевывал на катер, а зимой обратно в дом. Кто-то был подарен. У кого-то со временем находился хозяин. Как бы там ни было, а никто из принесенных в дом животных никогда не оказывался снова на улице.
Домашние любимцы всегда ждали прихода хозяина. Они с беспокойством всматривались вдаль. В какой-то миг животные замирали. Уши всех, даже тех, у кого они по своей природе и не должны торчать вертикально вверх, поднимались и вертелись в разные стороны. Затем дружная компания, весело взвизгивая, крутя хвостами, кто подпрыгивая, а кто, наоборот, перекатываясь, устремлялась в сторону, откуда должен идти хозяин.
Прием пищи в семье дяди Вали имел свои неписаные традиции. Они явно кому-то не нравились. Причиной служило пиршество хозяина и его домашних питомцев. Они ели тут же с хозяином. Кто-то из рядом стоящих на столе и под столом тарелочек и крышечек, а самые любимые из одной тарелки с хозяином. Безграничная любовь к животным отнюдь не была односторонней.
Животные отвечали тем же и даже больше. Дверь дома никто и никогда не запирал на замки и засовы. Она закрывалась всего лишь на крючочек и лишь затем, чтобы ее не открыл ветер. Однако в дом, без наличия в нем хозяев, не то чтобы войти, но и подойти никто не решался. Свора ощетинившихся животных давала ясно понять о своих намерениях и, главное, возможностях.
Антенна.
За нелегкий труд во время навигации дядя Валя получил ценный подарок от правления колхоза. Это был большой цветной телевизор.
Жил он со своей семьей в маленьком частном домике. Тишина. Соседей нет. Да и сами никому не помеха. Вот только случилась небольшая неприятность накануне Новогоднего праздника: во время пурги с крыши унесло ветром телевизионную антенну.
Что только ни делала тетя Нелли и как она только ни уговаривала, и чем ни мотивировала, но дядя Валя был неприступен. Им овладела Великая лень. Он все откладывал и откладывал изготовление и установку новой антенны «на завтра».
Через некоторое время дядя Валя вошел в калитку небольшого дворика. С плеча он снял телевизионную антенну и воткнул ее в сугроб. Конструкция в этом положении простояла до ближайшего выходного.
Воскресенье. Понежившись до обеда, дядя Валя встал с кровати. Позавтракав, он оделся потеплее и, вооружившись необходимым инструментом, вышел на улицу. День был чудесный. Мороз. Солнце. Небо слегка затянуто облаками. Восточный ветерок и редкие порхающие снежинки говорили, что, возможно, к вечеру разыграется метелица или пурга. Тяжело дыша и постоянно что-то ворча себе под нос, он принялся разгребать сугроб, где лежал заготовленный шест.
Отрыл и очистил от снега длинную палку. Поставил ее вертикально. Повернулся к дому лицом и посмотрел на крышу. Сместил взгляд на окно. Вставил шест в сугроб рядом с антенной и зашел в квартиру. Он вышел, держа в левой руке телевизионный кабель. Взял антенну в правую руку и, взвалив ее на плечо, вышел со двора.
Возвращение было слегка омрачено наличием легкого спиртного аромата и отсутствием антенны. Вопросы жены были оставлены без ответов.
Время шло. Приближался Новый год. А телевизионный экран молчал и постепенно зарастал пылью. Наступило тридцать первое декабря.
Первая половина дня была посвящена приготовлению первых, вторых, третьих и десертных блюд. Женская половина нашей и дяди Валиной семей преуспевала в искусстве приготовления пищи и приводила себя в праздничный вид. Мужская половина, мой папа, я и дядя Валя, занималась своими мужскими делами. Договорились об установке телевизионной антенны. Её в собранном виде дядя Валя доставил в дом только накануне. Это обстоятельство очень сильно всех обрадовало, и уже ничто не могло омрачить встречу Нового года.
Наступил назначенный час. Я прибежал к дяде Вале. Он и папа, уже слегка подогретые спиртным, приспосабливали металлический штырек антенны к деревянному шесту. Мне было дано задание откопать из снега лестницу и установить ее к крыше дома. Работа спорилась, по обыкновению, хозяин дома делал все неспешно и с небольшими перерывами. К восхождению на крышу и закреплению антенны все было готово. Специальными скобами деревянный шест был закреплен в установленном месте так, чтобы его при желании можно было крутить вокруг своей оси. Работу мы закончили и собирали инструменты в полной темноте.
Как и миллионы людей, часов в десять вечера наши семьи сели за стол проводить старый год. Папа и дядя Валя изрядно выпили и решили завершить с антенной.
Взрослые мужчины не совсем уверенно стояли на ногах. Они решили, что настройка займет незначительное время. Не одеваясь в тулупы, они вышли на улицу. Я стоял возле окна комнаты, чтобы передавать отцу как «ведут себя» изображение и звук. В свою очередь, папа должен был быстро и четко передавать мои слова дяде Вале, который в это самое время стоял на круто покатой крыше и крутил антенну в направлениях, где, по его предположению, находился телепередающий центр.
Дядя Валя не без труда взобрался на крышу. Простая процедура заняла некоторое время. Он, стоящий на крыше, облаченный лишь в рубаху, брюки и домашние тапочки, изрядно промерз, несмотря на бурлящий алкоголь в его крови. Новогодняя ночь была морозная. С просторов темного неба на землю падали пушистые снежинки. Он начал что есть сил кричать «Ну, как? Что там? Есть изображение? А звук есть?». Его вопросы еще некоторое время оставались без ответа.
В комнате все было готово к торжественному моменту. Мама и тетя Нелли присели на диван напротив экрана телевизора. Я нажал кнопку «Вкл». Телеприемник, нагревшись, издал шипение, и на экране появилось совсем нечеткое изображение. Оно очень быстро менялось: то становилось четким, то опять исчезало. Тому причиной была работа дяди Вали, который стоя на крыше и пытаясь удержать равновесие, крутился вместе с антенной. Я выглянул в приоткрытую половинку окна. Также легко одетый, как и дядя Валя, папа стоял, сложив руки на груди, и отдавал команды. Настройка затянулась. Уставшие ждать женщины оделись и вышли на улицу. Они начали отпускать в адрес отца колкие шуточки. Чем очень ему мешали. Это продолжалось до тех пор, пока…
Пока с улицы в маленький дворик, весь в снегу, не на шутку злой и ругающийся, не вошел дядя Валя. Все оцепенели. Мама, тетя Нелли и папа замолчали и смотрели, переводя свой взгляд то на него, то на крышу, пытаясь понять происшедшее.
Войдя в калитку, хозяин крикнул: «Что рты раззявили? Тулуп и стакан водки!». На его плечи был накинут тулуп. В правую руку передан большой граненый стакан, доверху наполненный водкой. Опрокинув содержимое стакана внутрь и даже не поморщившись, он сказал: «Если кто еще раз скажет что под руку, тот будет сам крутить антенну под моим наблюдением до конца праздника».
В полной тишине могучие руки дяди Вали подняли его не менее могучее тело на крышу. Он крикнул: «Вовка, я готов, командуй». Перекрикивая друг друга в ночной тишине, мы наладили изображение и звук. Окончательно закрепили антенну. Настроив телевизор имеющимися на нем рычажками, кнопочками и барашками, мы обратили свои взгляды на часы Курантов, которые с голубого экрана показывали без одной минуты двенадцать. Папа и дядя Валя схватили бутылки с шампанским. Их руки держали пробки, не давая им выскочить раньше времени. Весело улыбаясь, мы отсчитывали удары Курантов. С шестым ударом бутылки с шампанским выстрелили дуплетом, разбрызгивая свое содержимое в разные стороны. Одна из пробок, ударившись в потолок, срикошетила в телевизор. Что-то щёлкнуло и экран погас. Но этого уже никто не заметил…
Мы, веселые и счастливые, подставляли бокалы под текущие струи Новогоднего напитка и кричали «Ура!».
Ворона
1
Давно это было. Вспоминаю и не верю, что так жили и были те светлые времена нашего детства, в которые, нет-нет, погружает ностальгия.
Я закончил четвертый класс. Даже не спрашивайте: «Как?». Скажу просто: «Никак! И всё!». Какой нормальный одиннадцатилетний парень будет хвастать своими успехами? А про неудачи и подавно промолчит.
Первый месяц летних каникул я провел в трудовом лагере при школе. Наводили порядок в классах: мыли, красили… и на пришкольном участке: ремонтировали забор, высаживали деревья.
Но это все в первые пять дней, а потом нас перевели в автоклавный цех рыбокомбината. Вооружившись сухой ветошью, мы после автоклавов протирали баночки и раскладывали их в картонную тару для отправки на склад. Четыре часа в день это немного. Время пролетало быстро, и мы просили строгого бригадира статься помогать взрослым до вечера. «Закон, есть закон!», – отвечал суровый женский голос и мы убегали восвояси.
– Вова! Сынок! – это мама, не успел я переступить порог квартиры.
– Да, это я!
– Ой! Опять мокрый и грязный. Вам же фартуки выдают, – она всплеснула руками.
– Мамочка, мы работали быстро, чтобы сделать и переделать план больше, как вчера сделали…
Я разулся, сбросил с себя курточку. Мама приобняла меня за плечи и строго посмотрела в глаза:
– Возьми прищепки и куртку повесь на улице сушиться. Придешь домой, у нас с папой для тебя хорошая новость.
И как вы думаете, мог ли я после такой интриги поболтать с друзьями во дворе или забежать в сарай, проверить свои полочки с инструментами? Две минуты и я стоял перед родителями в зале.
– В отпуск в этом году мы не летим, – начал папа, – значит, поедешь в пионерский лагерь.
У меня аж ноги подкосились. Все планы на лето рухнули в раз. Да как же это?
– Папа, а можно я останусь в…
Отец посмотрел так, что у меня отпало всякое желание закончить свой вопрос.
– Выезд автобусов завтра от школы в восемь утра!
– Уже завтра? А…
– «А» первая буква в алфавите, – как-то спокойно парировал глава семьи, – мама тебе уже и рюкзак собрала.
Не подумайте плохо, я люблю пионерский лагерь «Чайка» нашего района. Просто планы все рухнули.
Вечером я примерял, принесенные мамой из магазина обновки: спортивный костюм, кеды, шапочку…
– Вова, я на каждой вещи пришила небольшой белый лоскутик. Надо на них написать фамилию и имя, чтобы с ребятами не перепутать.
Наверное, помните, все вещи в магазинах на подростков мало чем отличались, разве, что размерами. Ходили во всем одинаковом. Вот и приходилось подписывать.
Вооружившись ручкой, я быстро выполнил мамино указание и принялся наворачивать циферблат на телефоне, обзванивая своих друзей.
– Алло! Серега! Это я! Кто, кто… Вован! Хватит прикалываться. Я завтра в лагерь уезжаю…
В трубке скрежетала и прыгала мембрана от разрывающихся криков товарища.
– Мы же… собирались. Мы же… хотели.
Сделав несколько звонков, я решил взять с собою самое необходимое и важное: жгут, резинку, пластилин, проволоку, кожу с ремней, трубочки. А как вы хотели? Без рогатки в лесу нельзя. Пластилин в хозяйстве сгодится. О! Забыл. Надо еще гвоздики взять с молоточком и не забыть компас… на всякий случай…
– Вова, что ты там накладываешь в рюкзак, – мама в самый неподходящий момент, – Зачем тебе весь этот хлам?
– А… надо!
– А это, что? – она посмотрела на мои вещи и взяла в руки кеды, – я спрашиваю, что это? – и поднесла обувь к моему носу.
На резиновом носу пары ручкой было написано «ВВВ».
– Ты же сказала написать фамилию и имя… я написал…
– Логично! – через плечо мамы на кеды смотрел папа.
– И так ты подписал все вещи?
– Ага!
Утром, без всяких сентиментальностей и проводом, я ушел к школе, где мена записали в третий отряд и пригласили в автобус.
Да, как не бывает? У нас все были самостоятельные. Всё сами. Мама на работу в семь утра ушла, а папа с младшей сестренкой в детский садик и тоже на работу… а мы сами с усами.
Счастливые часов не наблюдают, а я свои вместе с компасом дома забыл. Поэтому, в какое время мы тронулись в путь, не знаю.
Остановились на погранзаставе, где пограничники проверили у взрослых паспорта, прошлись по автобусам и пожелали нам хорошего отдыха.
2
Пионерский лагерь «Чайка» располагался в лесном массиве за шестьдесят километров от нашего поселка. Первозданная глухомань. Живые зверушки, птички, разнообразные растения… а зашел в лес и… хоть ори не ори, никто не услышит и дорогу назад найти сложно.
Поэтому строго-настрого было запрещено покидать территорию. Выход за ограждение приравнивался к побегу и виновника отправляли домой. Правда хитрецов вроде меня распекали на утренней линейке и отдавали на поруки. Били несильно, но достаточно для понимания – побег не состоится.
Я смирился со своей участью и окончательно понял, что все планы, коту под хвост. Не знаю, почему именно туда, но так говорит наш знакомый дядя Валя.
За пределы лагеря я не выходил, но и на территории меня искали долго. Любил я свободу. Мастерил рогатки, делал лук со стрелами. Одним словом, отдыхал на полную катушку.
– Вова, а почему у тебя на кедах написано «ВВВ», – как-то задала вопрос воспитатель отряда, – у все детей имя и фамилия, а у тебя… Это, что?
– Ваш веселый выходной, – как-то быстро в голову пришла расшифровка моего ФИО.
С этого момента меня все называли «Ваш веселый выходной» или «В» в кубе и просили рассказать свежий анекдот или смешную историю. Знал я их много и они мне принесли свою нишу в нашем дружном коллективе.
На открытие смены обещали приехать родители. Лагерь погрузился в подготовку к приему дорогих гостей. Ну, все чем-то занимались: пели, плясали, играли, барабанили, дудели… один я сидел не при делах. На совете дружины так и сказали: «Бегунам веры нет!». Так я стал спортсменом. Бегал и прыгал, готовился к спортивным состязаниям.
За день до открытия смены у нас заболел мальчик, который должен был участвовать в театральной постановке. Так старался, что голос сорвал… сильно «Каркал» бедняга.
Вечером срочно собрали дружину отряда.
– Петя заболел! Кто будет играть Ворону? – это наша вожатая.
Лес стоял на месте, руки на коленках – желающие отсутствовали.
– Петя у нас такой же комплектации, как…, – вожатая обвела взглядом присутствующих. Мы с ребятами осматривали друг друга, – …как Вова…
Все посмотрели на меня. Кто-то с жалостью, а кто-то с явным злорадством. Но играть за Петю никто не хотел.
– Вова, ты будешь – Ворона!
– Какая Ворона?
– Басню Крылова знаешь?
– Какого Крылова?
– Басня Крылова «Ворона и Лисица» про сыр!
– А-а-а-а-а… не знаю!
После совета дружины отряда состоялась первая моя и генеральная для всех участников репетиция.
Слов по моей роли, кроме одного «Кар!» в конце, не было. Меня посадили на стол, как бы на ветку дерева, на голову надели шлем с клювом, а зубами я сжимал муляж из бумаги большого куска сыра.
Отыграв свои роли, мы с ребятами вышли на общую линейку для вечерней проверки, на которой под барабанную дробь торжественно опускали по флагштоку красный стяг СССР.
Открытие смены. День солнечный, но облачный. Родители приехали, и праздник начался торжественной линейкой с непонятными речами, поздравлениями администрации лагеря и поднятием флага.
Мои папа, мама и сестренка были на служебном УАЗе. Они страстно болели за меня во время спортивных состязаний. Я правда старался… очень-очень, однако призовые места достались ребятам постарше. Конечно, не расстроился. Было бы из-за чего. Главное участие и весело проведенное время.
Правда, по прыжкам в длину с разбега у меня был лучший результат, несмотря на средний рост. И здесь не повезло, так как за мной были отличники районной школы и сынок председателя поселкового совета. Засчитали заступ. Вы думаете, меня это расстроило? Нисколечко… Я сказал пару слов и был снят с дальнейшего участия. Тут расстроились мои родители. Папа предложил покататься на машине.
Вначале он посадил меня себе на коленки, и я крутил баранку. Потом я самостоятельно нажимал на газ и тормоз. Правда на первой передаче и не более полукилометром, но столько было радости и впечатлений, что я находился в сильном перевозбуждении.
Приехали мы как раз к началу театрализованных постановок, наш отряд был следующим и готовил декорации на импровизированной сцене столовой.
Голос за сценой читала наша вожатая:
«Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.
Вороне где-то бог послал кусочек сыру…»,
Она обвела взглядом зал, посмотрела по сторонам, повернулась…
3
И в этот момент я ворвался в столовую и со всего разбегу запрыгнул на стол, повалив его набок и покатившись по полу. Быстро встав и поставив стол на место, я сел на него, забравшись ногами и схватившись за край руками, словно когтями…
– На ель Ворона взгромоздясь, – продолжил голос за сценой.
– Шлем! Клюв! – с разных сторон, показывая на свои головы пальцами, шептали девчонки и мальчишки отряда.
Я спрыгнул со стола и, махая руками, изображая полет, скрылся за занавеской.
– Вороне где-то бог послал кусочек сыру…, – повторила вожатая.
Тем же «полетом», но уже со шлемом на голове и сыром в зубах, я вернулся к столу и лихо с места запрыгнул на него, застыв на краю.
«На ель Ворона взгромоздясь,
Позавтракать было совсем уж собралась,
Да призадумалась, а сыр во рту держала.
На ту беду Лиса близехонько бежала…»
Я крутил головой. Упер кисти рук в бока и стал изображать движение крыльев и на корточках крутиться на месте. Зрители в зале начали смеяться.
– Голубушка, как хороша! – начала свой текст Ленка-лисица.
Я показал на себя пальцем, изобразив удивление на лице.
– Ну что за шейка, что за глазки! Рассказывать, так, право, сказки! Какие перушки! Какой носок!
Окончательно вжившись в роль, я начал поднимать руки и пересчитывать перья, гладить клюв и качать головой в знак удовлетворения, то закатывая, то выпучивая глаза, то перемещая зрачки со стороны в сторону…
Зал уже не просто смеялся, а катался по полу. Кто-то держался за животы, кто-то встал, чтобы не упасть со стула.
– И, ве-рн-но, ан-гель-ский бы-ть дол-ж-жен го-ло-сок! – Лена от смеха продолжала нараспев.
Я вынул изо рта сыр и, показывая на себя, спросил:
– Я? У меня?
В кухне зазвенела по полу кастрюля, и раздалось громогласное, похожее на смех и крик одновременно:
– А-а-а-а-а-а-ага-га-а-а-а-а…
Зажав сыр зубами, я спокойно взирал на Лисичку.
– Спо-о-о-ой, све-е-ети-и-ик, не стыди-и-и-иись! Что, ежели, сес-сес-сестрица…
Не знаю, как у меня так вышло, но после этих слов Леночка увидела перед собою две дули. Зал грохнул. Действующие лица на сцене замерли. Мы не могли продолжать свой спектакль в таком шуме. Артисты попросили тишины.
– Товарищи, родители, ребята! Давайте успокоимся и досмотрим эту удивительную постановку наших замечательных актеров, – директор лагеря вышел чуть вперед.
Зрители с отдельными всхлипываниями и хахами успокоился и мы продолжили.
– Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица… При красоте такой и петь ты мастерица, ведь ты б у нас была царь-птица!
«Вещуньина с похвал вскружилась голова,
От радости в зобу дыханье сперло,-
И на приветливы Лисицыны слова
Ворона каркнула во все воронье горло…»
Я сидел, не шелохнувшись с потухшим взглядом, и смотрел в зал. Ну, посетила меня резко грустинка. Зубами я качал вверх-вниз большой бумажный кусок сыра… А из глаз почему-то потекли слезы.
– И на приветливы Лисицыны слова Ворона каркнула во все воронье горло…, – повторил голос.
Зал затих, словно минута молчания. Ухо отчетливо слышало жужжание мух на окнах и под потолком.
– Спой! – кто-то выкрикнул из зала.
– Спой, светик, не стыдись! – начало гулом раздаваться со всех сторон… и переросло в скандирование с бурными аплодисментами.
Я вобрал в легкие носом столько воздуха, только, сколько было можно. Расправил крылья. Приподнялся на ветке и, что было силы, заорал в полное горло:
– Ка-а-а-а-а-а-ар-р-р-р-р-р-р!
«Сыр выпал – с ним была плутовка такова».
Зал аплодировал стоя. Со всех сторон раздавалась громогласно:
– Молодцы! Браво! Бис! Бис! Бис!
Участники сценки стояли с улыбками на лицах и отпускали поклоны. Я лежал за столом и растирал затылок, которым ударился при падении, после своего «Кар!».
Папа на руках вынес меня на улицу, где мы всей семьей присели на лавку. Все, кто проходил мимо нас говорили: «Смотрите! Это тот мальчик, который играл Ворону!». И каждый считал своим долгом подойти и сказать приятные слова родителям, пожать руку папе и потрепать меня по больному затылку.
Слава приходит неожиданно, а известность не отпускает долго. Сценку перед лагерем мы еще играли раз десять до окончания смены точно так, как это было в первый раз. А потом несколько лет нет-нет, наш триумф вспоминали и смеялись до слез.
Кнопа.
Мы дружим с тех самых пор, когда вместе ходили в детский садик. Его зовут – Сергей. Нет, это другой мальчик. Так сложилось, что многих моих друзей и знакомых зовут Сергеями. Из-за небольшого роста, опрятности и непоседливости все называли его Кнопа. Чтобы ясно представить внешность Серёжи в детстве, достаточно вспомнить или посмотреть на изображение Владимира Ульянова (Ленина) в раннем детстве. Его портрет был на пятиконечной октябрятской звездочке. Эту звездочку в первом классе носили на груди все ученики советских школ.
Когда наступило время идти учиться, мы оказались в одном классе. Ребята в нем были очень веселые и дружные. Вместе в школе, вместе после. И никто никому не надоедал. Заводилой и душой нашего класса был Сережка – Кнопа. Он знал и выдумывал на ходу массу веселых шуток. А как заразительно он смеялся! Смеялся он и над своими юморинками, и над чужими. Смеялся, когда подшучивали над ним. Его веселый смех разливался колокольчиком по всему классу, выходя за его пределы и заражая всех, кто его слышал, не говоря о тех, кто его видел.
Лицо смеющегося Сережки наливалось красным цветом. Из глаз каплями брызгали слезы. Руки не находили себе места. Они то растирали слезинки, текущие по щекам, то придерживали бешено прыгающий животик, то обхватывали его кучерявую блондинистую шевелюру. Видя это, все, даже те, кто не слышал шутки, начинали заразительно смеяться. Порой его смех прерывал урок. В свою очередь, это отрицательно сказывалось на самом Сереже. Учительница, не меньше нас, смеявшаяся на уроках, жаловалась родителям. Они, исключительно в целях воспитания, наказывали сына.
Взрослея, он вовсе не жаждал наказаний. Поэтому, когда не мог сдержаться от смеха во время урока, просто закрывал ладонями себе рот и прятался под парту, чем не меньше веселил всех присутствующих. Переменка была как отдушина для его веселого нрава. Кнопа смеялся еще более заразительно, громче и веселее, давая полную свободу своим чувствам.
Прошла незаметно начальная школа, и мы, повзрослевшие, впитавшие в себя массу новых и нужных знаний, перешли в четвертый класс. Все безболезненно восприняли учительское многообразие, совпадающее с числом новых и старых предметов.
Первые три года у нас были разные преподаватели. Удаленный, почти на краю света поселок. Какой специалист, только что окончивший учебное заведение и получивший диплом, позволит себе «сгинуть» в какой-то там «глухомани»? Конечно же, не все были таковыми. Немало было молодых профессионалов и энтузиастов своего дела, которые не пугались трудностей. Они с завидной энергией передавали свои знания, воспитывая нас настоящими людьми.
С четвертого класса у нас был классный руководитель, отвечающий всем вышеописанным требования. Он имел массу скрытых и явных талантов. Педагог с большой буквы, несмотря на свой юный возраст и первые самостоятельные шаги в столь нелегкой, но почетной профессии. Наверное, у читателя создалось впечатление, что это юноша. Нет, это была юная и хрупкая, божественной красоты, полная жизненной энергии девушка. Она окончила физико-математический факультет педагогического института. С первых дней мы прониклись к ней самыми нежными чувствами. Порой она воспринималась как наша ровесница, так легко и непринужденно мы себя чувствовали в ее присутствии. Между собой мы ее нежно называли «нашей Броней», а звали ее Бронислава Феликсовна. Наш классный руководитель принимала в школьной и внешкольной жизни самое активное участие. Свою деятельность она не ограничивала только уроками математики и внеклассными часами. В методах ее воспитания, применяемых к нам редко, встречались забавные истории.
Вот одна из них. Кнопа был всеобщим любимцем среди учеников и учителей. Не составил он исключения и для нашей Брони. Их нежные отношения друг к другу никогда не вызывали позывов детской ревности у моих одноклассников. Все к ним относились с уважением и пониманием. Любимчиков в классе не было. Все были своими и равно любимыми нашей Броней. Несмотря на самые теплые отношения, а может быть, как раз руководствуясь ими, Броня при первой же возможности всегда пыталась, и, надо отметить, не без успеха, привить Кнопе некую серьезность, размеренность и степенность. Причиной тому была все та же Сережкина веселость. Также, как и в начальной школе, его смех, нередко становился причиной срывов уроков, что в свою очередь, причиняло массу неудобств уже большему количеству учителей. Учителя жаловались нашей Броне, которая отрицательно относилась к наказаниям и поэтому пыталась влиять на Сергея своими методами.
В какой-то период у Сергея началась полоса чрезмерной веселости. В его личном лексиконе появилось новое словосочетание – «ясный перец», которое выражало массу его чувств. Это и согласие, и отрицание, это восхищение и недовольство, это еще масса нормальных человеческих чувств. Если Эллочка Людоедка обходилась тридцатью словами, то Кнопа переплюнул ее в своей повседневной лексике. В разговорах с друзьями он обходился только одним словосочетанием. Как-то незаметно это словосочетание зловеще переползло в построение предложений и при общении со взрослыми. Конечно же, не прихоти ради и не шутки для, а исключительно и незаметно. Главное, незаметно для самого излучателя этого оборота. К очередному празднику мы всем классом в спортивном зале, расположенном на втором этаже школы, разучивали очередную строевую патриотическую песню. Понятное дело, всем хотелось домой. Все устали от занятий.
Репетировали каждый день, и это начинало надоедать. По этой причине все, как могли, выражали свое недовольство. Большинство смирилось с неизбежностью. Ну, конечно же, нашлись герои, которые не покорились, к ликованию масс, общим правилам. Нас было несколько. Мы шутили, смеялись, спотыкались, меняли местами слова песни. И когда мы баловались вместе, почему-то нашу Бронечку возмущал только громкий и заразительный смех Кнопы. Останавливая репетицию, она в очередной раз делала Сергею замечания и получала в ответ однозначное «Ясный перец!». Всякому терпению приходит конец.
Окончив репетицию, Бронислава Феликсовна отпустила всех домой, кроме Кнопы. О чем и как они разговаривали, для всех осталось тайной. В наказание она оставила Сергея в спортзале, заперев его на ключ. Мы с мальчишками упрашивали ее выпустить нашего друга, следовали за ней по пятам. Наши просьбы не увенчались успехом. Вернувшись к дверям спортивного зала, мы стали переговариваться с Сергеем. Незаметно бежало время, но мы не спешили домой. Тем более никто не хотел бросать товарища в беде. Время от времени мы переговаривались с Кнопой, все больше увлекаясь игрой в футбол кем-то принесенной из соседнего класса тряпкой. Почему-то наша незатейливая игра помешала пришедшей наводить порядок уборщице. Она на время прогнала нас от дверей спортивного зала.
Через некоторое время мы вновь подошли к двери и позвали Сережку. В ответ – тишина. Мы звали и звали, а Сергей не откликался. Испугавшись, все побежали за учительницей. В свою очередь, испугав ее не на шутку, мы вместе с ней кинулись к спортзалу. Броня открыла дверь. Сергея нигде не было. Мы искали его среди наваленных в углу спортивных матов и снарядов. Все было тщетно. И тут кто-то обратил внимание на приоткрытую верхнюю горизонтальную половинку одного окна. Все подбежали к нему и замерли.
Внизу, как ни в чем не бывало, на пришкольном пятачке, прыгая на одной ножке и толкая перед собой баночку из-под монпансье, играл в классики Сережка. Как до него добежали со второго этажа, никто и не помнит. Только через секунду мы были уже на улице. Бедная, бедная Бронечка! Она испугалась настолько, что буквально всего с ног до головы ощупала упирающегося и возмущающегося Сережку. Она его обнимала, целовала, что-то спрашивала заикающимся голосом. Кульминацией пережитого стал все тот же веселый смех, вмиг заразивший и Брониславу Феликсовну, и всех нас, мальчишек, дружески обнявших дорогих нашему детскому сердцу друга и учительницу.
Каникулы.
Каникулы. Ожидание сказочного чуда. Все дети любят мечтать. Одни мечтают провести каникулы в оздоровительном лагере, другие – на берегу теплого моря.
До начала летних каникул мы с ребятами решили, что июнь проведем в трудовом лагере. Мы помогали местному рыбокомбинату в обработке рыбы и изготовлении консервов. Работать нас ставили на менее ответственных участках. Мы протирали баночки от влаги, подавали пустую баночку по желобам, идущим к машинам и укладчицам. Помогали тарировать ящики с консервами по тем или иным номерам, в зависимости от выпускаемой продукции. Одним словом, без дела не сидели. Наш труд ценился и соответственно оплачивался. Свободного времени у нас было очень мало.
По окончании очередного трудового дня, мы, немножко уставшие, но всегда веселые и счастливые, расходились по домам.
Плотно пообедав и слегка расслабившись, выходили на улицу. Искали удобное место для отдыха на свежем воздухе. Лень и дремота мгновенно проходили с первыми предложениями поиграть.
Сегодня было предложено сразиться на пришкольном участке в «войнушку». Собралось нас много, и мы разделились на две команды, шествуя дружной компанией к школе. По дороге предлагали, кто и в чьем обличии будет сегодня играть. Мальчишки и девчонки предлагали казаки-разбойники, красные-белые, красные-фашисты, милиционеры-бандиты. Остановились на красных, то есть советских и фашистах, то есть немцах.
В хозяйственном сарае школы, куда сваливались поломанные стулья, парты и иной школьный хлам, мы подобрали те обломки, которые отдаленно напоминали пистолеты, автоматы или пулеметы. Наскоро и надежно вооружившись, мы принялись строить. Играть в «войнушку», бегая и крича «Ура!», изображая звуки стреляющего оружия, как-то не интересно. У каждого противника должен быть свой штаб, где находится командир. Штаб должен охраняться, для этого нужен часовой, а ему нужен блиндаж. Солдатам нужна казарма. Война, хоть и понарошку, но в ней тоже бывают свои раненые, значит, нужен медсанбат. Девчонки обратили внимание, что противники напрочь позабыли о кухне. Тут же приступили к строительству военно-полевой кухни.
Некоторое время спустя, с двух противоположных сторон пришкольного участка друг на друга смотрели два вражеских лагеря. Принадлежность того и другого лагеря к красным и фашистам по-детски обозначалась знаменами красного и черного цвета. Начались суровые военные будни. Повар варил солдатскую кашу. Санитарки готовили операционную и перевязочный материал. Солдаты тренировались в стрельбе, метании гранат и в искусстве ведения рукопашного боя.
Часовой охранял штаб, зорко всматриваясь в лагерь противника. Командир в штабе готовил план наступления. Время от времени он выбегал из штаба и отдавал команды своим солдатам, отправляя их в дозор или в разведку. Тут же, где-то совсем близко, по-пластунски подбирались вражеские разведчики. Они собирались взять в плен «языка».
А как вы хотели? Дети каждый день воспитывались в духе всеобщего патриотизма. На произведениях и экранизациях советских авторов, которые подробно описывали и изображали жизнь в военных условиях гражданской и Великой Отечественной войны.
Мальчишки и девчонки уже в этом юном возрасте точно знали, как и чем они будут защищать свою Родину, если враг осмелится нарушить ее рубежи.
Вот и сейчас наши маленькие защитники готовились к наступлению. Командиры отдали четкие приказы, и солдаты с криками «Ура!» бросились в атаку. Завязался нешуточный бой, в котором проявилось все мастерство боевой выучки.
Скоротечный бой закончился победой дружбы, несмотря на ссадины и ушибы, синяки и слезы. «Раненые» и «убитые» расходились в свои лагеря. Девчонки-санитарки оказывали им первую медицинскую помощь и по-своему успокаивали тех, у кого по щекам текли скупые мужские слезы. Мальчишки, не желая проявлять слабость перед девочками, отворачивали лица и кулаками растирали слезинки по лицам.
Началась мирная жизнь.
Военрук.
Сквозь оконное стекло школы за игрой следили внимательные глаза, наполненные горечью воспоминаний и в то же время радостью за подрастающее поколение, преподавателя начальной военной подготовки. Да, в те времена был такой предмет, в сокращении «НВП», а преподавателей этого предмета называли – военруками. Ребята просто называли учителя воеводой.
Играющие мальчишки и девчонки не знали его имени, так как им было еще далеко до девятого и десятого класса, в которых преподавалось «НВП». Зато все знали, что этот дедушка был участником Великой Отечественной войны. И не просто участником, а летчиком-штурмовиком, наносящим серьезные потери противнику, управляя боевой машиной «Ил-2». Эти подробности в школе знали все. На праздничных линейках, посвященных дню Советской армии и дню Победы, а иногда и просто собрав вокруг себя ребятишек, военрук рассказывал про свою фронтовую молодость.
Он постоянно имел военный вид. На нем была надета офицерская кожаная куртка, которую носят только летчики. А на его голове была фуражка, с голубым околышем и эмблемами в виде крылышек.
Подойдя к нам, военрук отрывисто сказал:
– Здравствуйте! Предъявить оружие к осмотру!
Это он обратился к мальчишкам, держащим в своих руках деревянные предметы, отдаленно напоминающие автоматы.
Мы его не поняли и переглянулись. Военрук лукаво и чуть самодовольно улыбнулся и повторил свою просьбу:
– Покажите, чем вы тут воюете.
Мальчишки наперебой стали протягивать ему свое вооружение.
– Отставить! – сделав серьезное лицо и насупив брови, произнес учитель. – Это что за полное отсутствие дисциплины? Эх вы, солдаты.
Принимая по очереди из рук ребят протянутые ножки и спинки от стульев и парт, он внимательно осматривал их, что-то бурчал себе под нос и возвращал владельцам.
– Кто же воюет таким старьем? – все стояли молча, не зная, что ответить. – При наличии дисциплины… Старшим назначаю, – он еще внимательнее обвел взглядом ребят и указал на одного из нас, – вот этого смышленыша. Он выглядит постарше остальных.
– Командовать умеешь?
– Ага.
– Ни "ага", а "так точно"! И выпрямись.
– Так точно! – повторил мальчишка и, испытывая большое уважение к этому человеку, как только мог, выпрямился, выпятив вперед мальчишескую грудь.
– Вот! Солдата сразу видно, – довольно произнес учитель. – Теперь. В колонну по одному. Становись.
Он помог разобраться нам по росту и построиться в колонну. Поведал и помог усвоить такие команды как «Равняйсь», «Смирно», «Вольно». Проведя начальную военную подготовку для самых маленьких, он скомандовал:
– За мной. Шагом. Марш!
Мы вошли в пустую школу и подошли к кабинету «НВП». Над дверью, обитой металлом и выкрашенной в желто-коричневый цвет, горела лампочка.
– Сигнализация. Без меня в этот кабинет входить никому нельзя, – пояснил учитель.
Когда дверь распахнулась, лампочка заморгала. Военрук быстрым шагом прошел внутрь и поднял телефонную трубку. Через секунду он что-то четко и коротко сказал.
Мы, сгрудившись в кучку, наблюдали за ним, не решаясь, переступить порог кабинета.
– Это что за отсутствие полной дисциплины? А ну-ка, старший, построй всех в одну шеренгу.
Строить никого не пришлось, так как «начальная школа» не прошла даром. Мальчишки и девчонки выровняв носики своих ботиночек и сапожек по ровной линии, быстро разобрались в шеренгу. Учитель открыл вторую дверь, находящуюся в кабинете и, войдя в нее, скомандовал:
– Ко мне. По одному.
Ребята, стоящие с правого и левого концов шеренги чуть наклонившись, посмотрели друг на друга, и самый смелый, сделав шаг вперед, прошел в кабинет. Через секунду он вышел счастливый и улыбающийся. В руках он держал настоящий автомат времен Великой Отечественной войны. Все мальчишки знали из фильмов, что он называется «ППШ».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vladimir-voynovskiy/zarisovki-v-rasskazah-68912718/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.