Титаномахия. Том второй
Аполлон Воронцов
Это первый в мире нон-фикшн в форме любовно-фантастического романа, в котором аватара Е. П. Блаватской, написавшей в прошлой жизни "Тайную доктрину", публично признается здесь, что за все её заслуги в прошлых жизнях она неожиданно встретилась с самим Господом! Лицом к лицу. В галактическом телешоу в прямом эфире, за которым напряженно следят ангелы и боги всей галактики, наблюдая со своих планет то, что меж ними происходит. С участием известных музыкантов, которых Николай-Угодник использует как своих пророков, чтобы через их песни с Ним общаться.
Аполлон Воронцов
Титаномахия. Том второй
Том второй
Часть вторая. Антитезис
Глава1Чиж
Однажды Елена позвонила из детского лагеря и попросила её забрать.
Ганеша заехал за ней, покатал по Трои, купил ей коктейль, какой-то вкусняшки в пакетиках, на которые она указала пальцем, и припарковал машину на видовой площадке с видом на залив.
И когда они всё это съели и вдоволь налюбовались видами, он её обнял и начал целовать. Поглядывая то на раскинувшееся внизу море, испещрённое волнистыми полосами портовых отражений судовых огней, то на звёзды.
– Давай не будем делать этого сегодня? – застонала Елена. – Я говорила всём, что ты у меня особенный. А ты такой же, как все.
– Кто это «все»? – не понял Ганеша. – Их что, у тебя там несколько?
– Да это я так, к слову.
– «Слово не воробей, вылетит, не поймаешь». Пошли в машину, погоняем воробьёв.
Но в машине Елена снова стала отказываться от секса, не желая выпускать на волю своего «воробушка».
– Дай-ка я поцелую твоего чижика! – усмехнулся Ганеша. – Как любил шутить над девушками Николай Заболоцкий: «У перекрестка гладких ног чижа на розовой подвязке»![1 - Н. Заболоцкий, «Фокстрот»]
– Неужели ты не мог тут кого-нибудь себе снять? Я позвала тебя для того чтобы отдохнуть от лагеря, в котором меня уже всё так достало, а ты…
И разочарование Елены в нём было так велико, что Ганеша почувствовал это своей высшей сущностью и захотел пойти ей на уступки. И отказаться от секса. Из сострадания.
Но Банан своим меркантильным инстинктивным умом заподозрил тут что-то неладное и решил всё это досконально проверить.
– А что – я? – не понял он. – Ты в лагере уже две недели. Не знаю как ты, а я по тебе уже безумно соскучился. На что ты рассчитывала, позвонив мне? Если ты не хочешь со мной встречаться, ты просто скажи. В нашей стране нет рабства. К сожалению. Я найду себе другую. Вечером ко мне периодически подкатывают, приглашая к себе. Но я их всех отшиваю, потому что у меня есть ты. Как я думал ещё сегодня, пока ехал за тобой. Недавно, кстати, – оживился он, – подвозил парня и девушку, так парень такой разговорчивый попался, всю дорогу болтал о том, какая они расчудесная пара! «Постоянно кого-нибудь себе снимаем, то мальчика, то девочку. Вчера такую девчонку снял себе, сам не мог нарадоваться! Так она подошла и помогла, – кивнул тот на свою подругу. – Снимаем их через день. Вчера была девочка, сегодня – мальчик. Ты как на всё это смотришь?» Я на него посмотрел, не зная, верить ему или нет, потом на неё и говорю: «С ней я ещё понимаю, что я буду делать, но с тобой? Зачем мне ты?» А он так улыбнулся и спросил у неё: «Ну, как он тебе?» «Да ничего, – кивнула та. – Пойдёт». Я уже подвёз их к дому, остановил машину, а они всё сидят. «Ну, что, поднимемся к нам? Там и решим, что делать. Или вначале – в магазин? А то я вижу, ты стесняешься». «Нет, – говорю, – ребята, у меня есть девушка. Извините». «Эх, – говорит, – ты ей так понравился! Ну, да ладно, снимем кого-нибудь ещё. Не сегодня, так завтра». Заплатили за поездку и ушли. Так что мне им в следующий раз ответить, если они мне снова попадутся, есть у меня девушка или уже нет?
– Ну, ладно, уговорил, красноречивый, – вздохнула Елена и разложилась на сиденьях. – Давай, только не затягивай сегодня, ладно?
– Посмотрим, – улыбнулся он и сразу вошел. В наглую ухмылку её чижа («Смеётся чиж: «Гляди, гляди!»). Без обещанных прелюдий.
И тут же физически ощутил то, почему именно Елена не хотела это делать. И ему стало не до смеха.
Она была буквально раздолбана. Эта раздолбайка! Кто-то так раздолбал её чижика прямо перед отъездом из детского лагеря, который находился на окраине Трои в одном из бывших пансионатов, что это было не самое приятное зрелище.
Но куда деваться? Не мог же он оставить всё это безнаказанным? Это было бы попустительством! И долбал и долбал эту раздолбайку! Желая этим же её и наказать.
– «Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье, не пропадёт ваш скорбный труд…»[2 - А.С. Пушкин, «Во глубине сибирских руд…»] – негромко читал он, при этом, стихотворение А.С. Пушкина. Пытаясь утешить этим и саму Елену и её «каторжные норы». Как метко заметил это не меньший Ас Пушкин – после измены жены – в постели, утром обращаясь именно к ней во время создания данного стиха, угрожая разводом: «Оковы [брака] рухнут и свобода вас [дорогая] примет радостно у входа…»
Настырно вручая и вручая свой «братский меч» Елене после своих молочных братьев. Который вонзался в неё и… резал ей сердце!
Нет, ей не было больно. Просто, до боли неприятно было осознавать, что твой парень, оказывается, тоже хочет секса! Что за блажь? «Нет, Ганеша не заоблачный принц! Заурядное животное – Банан! – наконец-то поняла Елена. – Мог бы пойти в ночной клуб и снять там первую встречную. Или воспользоваться теми, что его постоянно клеят своими ластами. И не приставать ко мне со всем этим глупым сексом! Туда же! Со своим люблю-куплю…» – размышляла Елена, слегка злясь (и от этого краснея), пока он использовал её тело в своих брачных играх с двумя противоборствующими игроками (невольно вступив с ними в эту схватку) на видовой площадке. Вспоминая под ним, как она буквально три часа назад развязно облокачивалась животом о бильярдный стол в детском лагере, когда один из её любовников снова к ней приставал:
– Отстань! Надо – бери! Не надо, сейчас другой придёт.
– Кто?
– Как это – кто? Мой парень!
И Протесилай прощал ей эти о’грехи. И брал. Снова и снова. Эти крохи с её барского стола любви. А куда деваться? Ведь всему виной была не она, а сама Артемида. Что своего Подарка так распиарила, пытаясь перещеголять подругу, хотя бы – на словах, так высоко задрала его – показавшийся Елене и вправду сладким – ценник (ведь мозг воспринимает воображаемые объекты наравне с реальными), что Елена уже просто не смогла его не попробовать. Так как изнемогала ровно до тех пор, пока у ней этого не получилось, и… Не оставить себе! Протесилай это понимал. Ощущая членом это «сладкое» послевкусие. Так как Подарк тут же бросил Артемиду и вступил с Протесилаем, как с «центральным нападающим» на Елену, в спортивное состязание. Пытаясь её у Протесилая именно отбить. Делая из вяленого чижа Елены отбивную. Состязаясь и состязаясь. Всё глубже… утопая в этом перетягивании Елены, как каната, на свою сторону. И буквально выматывая её в этом их состязании друг с другом, за которое Елена расплачивалась своим телом (причём – бесплатно!). По нескольку раз в день. Пытаясь доказать друг другу, кто из них круче! Так от этого за пару недель устав, что попросила Ганешу забрать её из всего этого сексуального кошмара.
А тут – ещё и он! Как все!
Так что долго смотреть на это их состязание Ганеша не захотел и быстро кончил. Заниматься этой ерундой.
(Рекламный ролик)
Они включили песню Ганимеда «Вечер», покатались под её музыкальное сопровождение ещё немного по ночной Трои, полюбовались её красотами, красотками в кафе под открытым небом, потоками сверкающих глянцем автомашин, а затем он отвез её обратно в детский лагерь. Нырнув с шумной трассы в оглушительную тишину полусонного уже предместья.
– Ты если больше не хочешь меня, просто не звони. Я пойму. Но если позвонишь, знай, что придется заниматься сексом. Так как я не пользуюсь резинками, а венерические болезни лечить не собираюсь. Поэтому и храню тебе верность. Вынужденно.
– Пока! – и даже не поцеловала на прощанье это животное – Банана, который, вместо того чтобы вызвать на дуэль своего обидчика, как порядочный Пушкин, настрелял в неё и был таков. Как порядочная сволочь!
Глава2Литературник
Что буквально вытолкнуло его в Дельфы с утра пораньше, как только проснулся и широко открыл глаза. На всё это безобразие.
– Здорово! – протянул Ганимед руку. – Есть что-нибудь новенькое?
– Здорово! – пожал ему руку тот. – Сегодня утром я создал один текст. Встал рано утром и неожиданно для себя вывалил на бумагу всё, что меня так долго мучило.
– Долго? – не понял Ганимед.
– Пол дня! – усмехнулся тот. Не став посвящать его в то, что творилось вечером.
– Как называл?
– «Ассорти-р».
– Почему так?
– Сейчас поймешь, – снова усмехнулся Ганеша, достал тетрадь и стал не спеша читать:
«Тугие уши крысолова вяло-по-вялу вздрагивали от прикосновений звякающей тишинки. Он сидел в бемольной тем-ноте и сантехникой лица упирался в жижу ночной заоконной слякоти. Ушные раковины словно засорились, глазные унитазы не желали смывать то дерьмо, что наложил в них день. К тому же всё усугубляла его клозетность восприятия данной (в подарок) ситуации. Если бы не его лихорадочная безвкусица в вопросе выбора уровня пластичности реагирования, то, возможно, ничего бы и не было. Но интере-соваться в подробности по-ведения себя на поводке условностей он считал дилетантством. Главное – сила воздействия, эмоциональный удар! А там, сублимируй выделенную субъектом энергию как душе угодно. Выделенную слюноэнергию. Твоё по-ведение полностью определяется тем, на что ты повёл-ся. Ведь предмет, захвативший твоё внимание, не осознаётся как именно захватчик, эдакий пират с саблей своего воздействия на твою пси-хи-ку, он добровольно впихи-хи-вается в безмозглость (мозг), ставя под уг-розу твоё спок-ой!-ствие, воспринима-ё-моё тобой как пустота (скука), являющаяся фоном (питательной средой) для выползания из бурелома сознания недовольств и неудовлетворённости занимаемым тобой местом в сортире этого мира. Которые он призван если и не погасить, то хотя бы хоть как-то компенсировать. Ведь если ты ничего не про-изводишь, то ты только потребля-ешь и как следствие – гадишь, и мир непроизвольно (тобой же) превращается в гигантский смердящий (твоими же энергетическими шлаками, выходящими из тебя в виде отдельных шлако-блоков, из которых ты и сооружаешь домик своего взгляда) сортир. Так чем же ты можешь быть доволен? У тебя развивается клозетность восприятия. Пространство незаметно теряет что-то т-вёрдое и превращается в просранство. Подстрекая сранствовать. Выходя из транса. Причём, клозетность развивается (как знамя) на ветру общей социальной сортирности у-клада жизни. И вот, взращенный тобою в поле твоего зрения предмет отращивает побеги (твои) в виртуальный мир фантазий и становится ядром сферы силовых энерговоздействий в плоскости твоих мозгов. А поскольку твои мозги рас(и навсегда)плющиваются в плоскость, то и о-кружение твоё (на месте) пре-вращается в гигантскую о-кружку, из которой ты уже не можешь выбраться. И вот ты, как та лягушка в кувшине со сливками, маслаешь, маслаешь, а масла всё нет и нет. А тебе так охота стать сыром, чтоб покататься в мире, «как сыр в масле!» И вот ты и так и эдак, со словами и без слов… Об-заводишься вещами, а когда они тебя уже не заводят, за-водишь себя за нос их без-условной (нужниковой) нужностью. И вот ты ждёшь и ждёшь, когда же ты перестанешь сортирить (или сортировать, не знаю даже уже как правильно) то дерьмо, что подсовывает тебе окр(с)ужающая тебя реа(на)льность. И когда возникает (над твоей вознёй в окружке) крысолов со своим магическим предметом, ты хватаешься за него, как за верёвочную лестницу. И сантехника твоего лица тужится выдавить на лицо всё благоговение твоего существа перед одноглазым пиратом с саблей воздействия на твою идиотски хихикающую пси-хи-ку и берёт твои плоские мозги на абордаж.
Фу-у… Уже устал объяснять тебе, какой ты Осла. Но это ещё не значит, что я умный. Для меня главное пере-дать тебе твою глупость. То, от чего ты ежедневно пытаешься отделаться. Чтобы ты знал, что об этом знаешь не только ты, но и я. Будь я умный, я бы не ки-дал тебе этой верёвочной лестницы в небо, чтобы ты смог подняться на уровень моего восприятия. Для меня главное – выразить и, вы-рожая, по-разить и, через это, за-разить.
Так вот. Днём крысолову сказали, что он очень глупый. А когда он попытался возразить, съязвили, что, мол, правда глаза колет?
«Да у меня такое ощущение, – усмехнулся он, – что с вами у меня на глазах скоро наколка будет».
А ему показали "Фак".
И вот сидит он, засоряя уши бемольной тем-нотой, с татуированным на зрачках мажорным «факом». И глазные унитазы никак не могут его смыть.»
Ганеша закончил чтение и замолчал. Так и не поняв тогда, что это было ему письмо от Бога. Утренняя корреспонденция. Его же собственными мозгами. То есть – по каналу Высшего (чем у него самого) Разума. Чтобы он по шире открыл глаза. Довольный, как розовый слонёнок, порхающий в облаках. Наконец-то пролившихся дождями его слёз.
– Вообще, жесть, – отреагировал Ганимед, ощутив, насколько его слёзы горькие. – А я вот тут несколько стихов набросал, да всё никак не могу их до ума довести. Поможешь?
– Ну, давай, читай. Что там у тебя?
– «Украду!» – торжественно произнес Ганимед. –
Я из рук выпускаю солнце.
Но поспешил и пальцы обжог.
До четверга отпускаю солнце…
И Ганимед нажал на «паузу» молчания, посмотрев на Ганешу.
– А в четверг возвращаю долг, – добавил за него Ганеша. Мол, это же так просто!
– На помятый от задниц асфальт
Становлю свои голые ступни,
В небо снег улетает назад.
У соседа льёт ливень на кухне…
И снова нажал на «паузу».
– Я вчера нашёл в себе море.
И теперь у соседей горе.
– Шумит река и голубые ели…
– Открыли дверь. Наутро всё доели,
Втирая елей под шумок реки.
– Сегодня ветер показал лицо.
Я мерил взглядом честное паскудство…
– Я в четверг возвращаю долг,
Ослепив кулаком голубых безрассудство!
– Ну, что ж, неплохо. А вот ещё один: «Пьяная женщина».
– Тащи её сюда, – усмехнулся Ганеша. – Сейчас мы с ней позабавимся!
– Пьяная женщина пляшет над городом.
Пьяная женщина – символ уродства.
Пьяная женщина – как в лицо удар молотом!
Пьяная женщина будет бороться…
– Чужда ароматов увядшей культуры,
Как ангел, застрявший в сиянии ласк,
Она – архитектор, дизайнер, натура!
Ей вылижет зад восхищение масс!
– Пьяная женщина – смелые подвиги…
– В каркасе движений – клок вашей души.
– Пьяная статуя пляшет над городом.
И факел в руке…
– Как косяк анаши! – усмехнулся Ганеша. – Но ты её недопонимаешь. Это вовсе не женщина.
– А кто же это?
– Андрогин. То есть внутри она девушка, да, но снаружи, как и прежде – юноша. Ставший уже немного женственным. Как и это вовсе не платье, а римская тога. Символ патриция, но не раба. Это не просто символ какой-то внешней свободы, но внутреннее состояние достигшего полного Освобождения от оков майи существа – реального господина своей судьбы. И о, да! Это состояние немного опьяняет, – понимающе улыбнулся Ганеша той самой – истинно блаженной – улыбкой.
– А что, есть разница?
– Это символ бога, который освещает факелом своего собственного уже чуть ли не рукотворного интеллекта Путь себе и другим. Как Данко – у Горького. А твоё символическое уродство – это то, что выходит у простых смертных, которые пытаются за ним следовать, наивно понимая для себя свободу как вседозволенность. Со всеми вытекающими – в твои первые четыре строчки. Ведь их свобода есть жажда безответственности и возможности открытого проявления своих деструктивных тенденций. В детстве – истерить и не делать то, что говорят тебе взрослые, убеждая в необходимости делать то-то и то-то. А когда бесёнок уже подрастает – безнаказанно творить произвол и беззаконие: насиловать, грабить и убивать. Причём так, что бы тебе за это ничего не было! Свобода – мечта преступника. Где полиция – твои безусловные враги. А не те, кто мешает вам убивать друг друга. Данная статуя была создана только для того, чтобы плебс и другие преступные элементы стекались в Америку со всего «Старого света» за лучшей долей.
– Объявив «золотую лихорадку»? И народ – хлынул!
– Но по мере взросления иллюзия свободы рассеивается, с годами, как и любой мираж. И ты внезапно понимаешь, что работать надо, в том числе и тебе тоже. Иначе просто не выжить. Как бы больно твоим всё ещё детским мозгам не было это осознавать.
– В основном – по выходу из тюрьмы, – вздохнул Ганимед.
– Мы только потому и дети для Бога, что мы не только не желаем, но и не можем пока ещё вполне вырасти из детских штанишек свободы и вступить в царство «Абсолютной необходимости». Как боги на высших планетах, которые уже всё это понимают и стремятся только к тому, чтобы и люди тоже это наконец-то поняли и стали развиваться, постепенно обретая самостоятельную сущность. Цивилизация низших планет – наша детская, в которой мы проходим один этап обучения за другим. Не замечая этого только потому, что отказываемся быть серьёзными.
– Это слишком скучно! – усмехнулся Ганимед.
– Для ребёнка, в которого мы всю свою жизнь сознательно продолжаем играть, употребляя спиртное, сигареты, как можно более вкусную еду, соблазняя всё более красивых самок и прочие шалости, не дающие нам задуматься над тем, кто мы. На самом деле. И перестать играть в эти брачные игры. Проснуться. Вздохнуть и, как змеи, сбросить с себя эту молодую кожу. Начав обрастать более плотной кожей.
– Мудреца? – оторопел Ганимед.
– А пьяна она, как ты верно заметил, от постоянного экстаза, в котором она уже пребывает. Но, – усмехнулся Ганеша, – пока ты не достигнешь этого внутреннего состояния, ты этого никогда не поймёшь. Тебе просто не с чем сравнивать. Когда в голове нет новых данных… экзистенциальных операторов, то и программу твоему рассудку не из чего строить. Чтобы ты смог объективно, но не абстрактно это понять. Когда любые твои действия становятся неким танцем. А речи – гимном.
– Как у тебя? – усмехнулся Ганимед.
– Типа того, – улыбнулся Ганеша. – Недаром автором этой статуи был француз. А они и до сих пор кое-что в этом смыслят. Их манеры и языковые конструкции до сих пор отдаются у нас в душе глубоким эхом того мироощущения, которого все остальные давно уже утратили в своей погоне за навязанным нам Золотым Тельцом, безбожно обнищающим волшебный сундук сказочности нашего восприятия. Ну, а тебе, пока ты не догонишь «Пьяную женщину» в своей эволюции, остаётся в удел лишь – клозетность восприятия, которую я и воспел в своем «Ассорти-ре».
– Но как же тогда так вышло, что символ подлинной свободы всё ещё есть, а смысл её для нас уже навсегда утрачен? – растерялся Ганимед. – Почему мы не становимся столь же свободны, как и раньше?
– Не навсегда, – усмехнулся Ганеша. – Ведь в сфере духа нет необратимых реакций. Но всё дело в том, что после так называемой гражданской войны в Америке «Севера и Юга», где правящая элита схлестнулась со своими вассалами, поверившими в силу своих накопленных богатств, наш мир кардинально изменился. Ведь для того чтобы подавить восстание землепользователей Юга элите мира пришлось выбить из-под восставших главный фундамент их богатства – рабство, которое было тут же отменено. Чтобы вербовать себе из беглых рабов «цветные армии», заставляя их бороться со своими формально бывшими уже хозяевами, устраивая погромы. Во имя свободы!
– Ловко это они! – невольно восхитился Ганимед.
– И отмена рабства была не только в Америке, но и по всему миру. Если ты обратишь внимание на учебник истории, то и в России «крепостное право» было отменено ровно в том же самом году, как только в Америке началась война. Ведь Англия была тогда элитой всего мира, и она не могла кусочничать. Если решение принималось, то оно исполнялось по всей территории планеты. Как и законы римской империи соблюдались в любом её уголке.
– Рабства, которое заставляло всех гнуть спину за миску еды! – в возмущении бросил Ганимед.
– Но внутренне оставаться свободными!
– То есть? – опешил Ганимед.
– Эта война поменяла не только строй всей нашей цивилизации, но и всю её подноготную. Она вывернула наизнанку всё наше общество, и ещё раз, но уже – в обратную сторону – каждого на этой планете.
– Кувырок назад! – потрясённо воскликнул Ганимед. – То самое двойное сальто! Вперед-назад, не касаясь земли!
– Да. Тот самый «Кувырок назад» через себя совершил тогда каждый так называемый теперь гражданин. Ведь в предыдущей форме цивилизации её содержанием целиком и полностью было то, что мы понимаем под словом «добродетель». Не как результат, а как способ бытия. Становления. И восхождения в стан ангелов. Но с отменой рабства во главу угла с тех самых пор пришлось поставить слово «свобода». Чтобы рабы по всему свету поверили в этот красивый миф. И никогда уже не смогли обеспечить Америке такой небывалый экономический подъем, что и привел к восстанию одних проамериканских элит, против других – проанглийских. Исповедующих идеалы фининтерна. После чего добродетель не только была официально отодвинута на задворки, но и стала публично высмеиваться. Как, например, в творениях Достоевского. Тут же, как только закончилась эта война, выпустившего в свет свое «Преступление и наказание». И в творениях Ницше, ровно в том же самом году выпустившего своё «По ту сторону добра и зла». Ничем не обоснованная гениальность которых до сих пор искусственно поддерживается и раздувается.
– В том числе и – нами, – усмехнулся Ганимед.
– Как и творений всех прочих бесталанных аморальных демагогов, увидевших свет в тот же самый период.
– И только теперь понятно – зачем и почему.
– Ну, а тех, кто ещё продолжал хоть что-то понимать и писать о свободе духа, а не тела, клеймили с тех пор словом «моралисты». Организовав травлю изящных манер и высокодуховного целомудрия. Но поощряя с тех самых пор лишь разнузданность, похоть и убийства ради денег и власти.
– Как у Лескова в его «Леди Макбет Мценского уезда»? Кстати, в каком году она была издана?
– Догадайся! Да и – у Достоевского в «Братьях Карамазовых». Да и в том же «Преступлении и наказании», где он запросто Раскалывает свою старушку за три копейки из духа противоречия самому Творцу.
– И всему, что за ним стоит, – согласился Ганимед.
– Что и нашло своё продолжение рекламной акции подстрекательства к насилию через детективы, в которых убийства и грабежи и до сих пор преподносятся как нечто хитроумное и смелое. Дерзкое и отважное!
– То есть – подвиг! – дошло до Ганимеда.
– А сам преступник здесь восходит к Геркулесу. Позволяя теперь любому отморозку через совершение преступления войти с тех пор не просто в тюрьму, но – в стан героев!
– Хвастаясь в тюрьме друг перед другом своими «геркулесовыми подвигами»!
– Вместо того чтобы горько раскаиваться в содеянном. А если удастся уйти от наказания, то – чувствовать себя чуть ли не равным самому Богу! И начать мысленно с ним тягаться, задумывая новые преступления. И в Статуе Свободы мы с удивлением наблюдаем парадоксальный симбиоз обоих этих понятий: Свободы и Добродетели. Предельно ясно выражающих через это произведение искусства то, что свобода духа, достигаемая через добродетели, только и может дать нам истинную свободу, освящая светом Истины все наши пути. Не позволяя нам оступиться и снова пасть во тьму невежества! И – рабство телу.
– Так что же теперь делать? – растерялся Ганимед. – Выходит, что именно в этом самом году и произошло то самое «Восстание масс», которое описал в своих трудах Хоссе Ортега-и-Гассет. Последствия которого он и наблюдал, так сказать, на своей шкуре, описывая их в своей работе?
– Да, он пассивно наблюдал, как движимые англосаксами массы, восстав из небытия, свернули все достижения «осевого времени» Карла Ясперса в дугу. Свернув и показав духовной власти свою светскую фигу и полностью захватив с тех пор на планете власть. Поняв, как именно её можно сделать при помощи манипуляций с пальцами исключительно светской и абсолютно бездуховной. Чтобы ни Римский Папа, ни кто иной уже и не мечтали захватить власть ни то что во всём мире, но даже и у себя в римской империи. Разделив с тех пор теософию надвое, одним крылом которой всегда была метафизика, а другим – экспериментальная наука. Но добились лишь того, что этот процесс приобрел настолько необратимый характер, что элита жизни с тех пор и сама начала утрачивать власть над обществом. Они вынуждены были с тех пор уйти в подполье, дабы массы не смели её механизмом плебисцита. Вынужденно выставляя вместо себя вначале премьер-министров, как в Англии, а затем и – президентов, как в Америке. Чтобы умело манипулируя массами заставлять их выбирать то одного кандидата, то его противника. По очереди (за счастьем!) садя на трон то республиканца, то демократа и заставляя массы шумно переживать сцены этого живого театра абсурда. А самим всё это время находиться в тени и дергать сверху массы за ниточки социального инжиниринга и «психологии толпы».
– Они повязали нас по рукам и ногам! Как же быть?
– Нужно возродить прежние идеалы, которые и легли в основу «Осевого Времени» Карла Ясперса. Цивилизуя всех этих варваров, которые вырвались на сцену истории, стремясь разорвать её в клочья! Как некогда бурные воды диких ещё германцев смели с лица земли римскую империю. Заставив Муссолини откапывать древний Рим, чтобы возродить его законы в душе каждого итальянца.
– Но как нам быть теперь? Как возродить эти идеалы?
– Став самим эталонными образцами новой Элиты Жизни.
– Чтобы потом захватить власть?
– Ну, если только – в душе каждого. Не думаешь же ты, что кто-то пустит во власть парней с улицы? Поэтому наша главная задача – стать королями вечной жизни. А там массы пусть уже сами решают, стоит ли им нам подражать. Чтобы мы более популярно объяснили и показали на своём жизненном примере то, как им гораздо быстрее и выгоднее стать более цивилизованными и культурными. Действительно став Вечными. Как ты и я. Поэтому, пока они ещё не одумались, смотри вокруг и старайся делать так, чтобы и тебе и другим становилось смешно от того, что они не говорят и не делают так, как ты. А так, как делают все вокруг. Новая точка зрения открывает новый вид на жительство!
– А вот «Ветреный сад».
– Давай-давай. Я и сам ветреный. Как и Дар Ветер.
– Я бегаю по ветреному саду.
Здесь нет заборов, я бегу…
– То вдруг прижмусь лицом к естественной ограде.
Просовываясь в щелку взгляда
Из мира грёз, за мраком я слежу,
Словно в подзорную трубу.
– Беги ко мне, я подожду!
Возьми с собой, сбежав сюда,
Сбежав с горы, как та вода,
Цветной раскрашенный журнал.
Может, за мной уже беда…
– Бежит, теряясь из ведра.
– Устанем. Сядем под скалой.
Она за сопками с болотом…
– Смотри, здесь пауков висит гигантская работа,
Я скармливаю им непрошенных гостей.
Ты видишь, сколько черепов, костей?
Я вспоминаю иногда остроты
людей, застрявших в частоколе дней:
«Уж капает с губищ горящая
Слюна,
Ты извини, нам кровь твоя кипящая
Нужна-а-а!!!»
– Легчает. Я тихонько возвращаюсь.
А на траве заката сок разлит.
Пыхтит пролуженое солнце…
– Умоюсь светом, а то в саже тени и в крови.
– На облаке летит знакомый граф.
Слетаю. Сяду рядом с ним.
То сплетничает граф, то курит…
– То хочет рот закрыть на карантин! – усмехнулся Ганеша. – А кто этот граф?
– Не узнал? Да ты и есть.
– В смысле?
– Ну, от «слон» – слоняться в облаках, – напомнил Ганимед.
– А я-то уж подумал было, что ты догадался о том, что мы отцифровываем своё сознание на «облачное хранилище» души через Пробуждение.
– То есть то, чего наивно пытаются добиться учёные всего мира – отцифровать сознание – давно уже существует? – оторопел Ганимед.
– И уже не один миллиард лет, – усмехнулся над ними Ганеша. – Не забывай, что историю этой планеты гоняют по кругу каждые пару тысяч лет именно для того, чтобы никто тут, не дай-то бог, не поумнел. И никогда не смог догнать учёных Вечности, составив конкуренцию богам. Все более примитивные расы планет низшего типа так и должны оставаться более примитивными. Всегда! В этом их сущность. Только так они смогут поставлять своих выдающихся представителей в более высшие миры. Когда те духовно вырастают до ангелов. А более примитивные так тут и остаются, бесконечно перерождаясь людьми, чтобы заигрывать с самками и играть в «экономические игры» по зарабатыванию денег. В идеале – став банкирами и магнатами. Наивно думая, что это всё, о чём только и можно мечтать! Тогда как религии существуют в этом низшем мире только лишь для того, чтобы ты – именно ты – смог усложнить свою животную душу в дух.
– Приобщившись к Абсолюту?
– В религиозных терминах наше сознание обозначается как «животная душа», которая посредством приобщению к святости и нисхождения на тебя от архангелов Святаго духа только и позволяет тебе эволюционировать в ангела, более высшее существо по сравнению с обычными люди, укрепляя за семь лет безгрешного образа жизни твоё астральное тело до того уровня, после которого ты даже после смерти физического тела остаёшься самим собой, когда снова перерождаешься. Но уже – на планете высшего типа.
– А ты-то откуда об этом знаешь? – не понял Ганимед.
– Так я каждый рейс в море именно этим и занимаюсь. Там-то грешить не с кем. Вот я, волей не волей, каждый рейс и становлюсь святым. А когда на меня нисходит от архангелов дух Святой, я всем морякам напоминаю Христа. Это так забавно! Я уже заколебался от них отмазываться. Особенно, когда перестаю стричься и бриться, они меня почему-то именно за Него и принимают. Видимо, у нас астральные тела очень схожи. Просто, после нисхождения Святаго духа, астральное (то есть – звёздное) тело начинает перестраивать физическое тело по своему образу и подобию. Как бы выпирая за его пределы. И начинает бросаться в глаза.
– Я имел ввиду, про планеты высшего типа.
– А ты думал, о чём я в рейсе с архангелами общаюсь?
Глава2Казаки-разбойники
Но уже через пару дней Елена снова ему позвонила.
И когда Ганеша за ней заехал, стала возбуждённо рассказывать, пока они ждали в начинающих сгущаться сумерках у ворот в детский лагерь её подружку, что тут у каждого из девушек-вожатых есть любовники из числа охранников.
– Казаки-разбойники! – усмехнулась Елена.
– И что, у всех они есть?
– У всех! Кроме меня.
– Ну, разумеется, – критически сжал он губы. Поняв теперь, кто её пару дней назад так раздолбал.
– А одна тут у нас, самая красивая, на цыганку похожая, так у неё их аж целых два!
– Ну, а ты-то чего теряешься? Не звони мне, да и хоть троих заводи.
– Да меня и ты устраиваешь, – соврала она. – А Артемида своего любовника называет «конфетка». Самый сладенький тут. Знаешь, почему она так его называет? Его зовут Подарк!
– Так ты уже насладилась этим слащавым Подарком?
– Нет конечно! – снова соврала она. – Она ж моя лучшая подруга! Мы с ней тут уже второй год работаем.
Ганеша молча включил песню Ганимеда «Сумерки» и стал ждать.
Но когда её подружка вышла за ворота лагеря, и Ганеша повёз их по указанному Артемидой адресу, тут же выяснилось, что «конфетка» уже к кому-то от неё ушел. И растаял – в чужих объятиях.
– Поэтому-то мы и хотим поехать сегодня в ночной клуб, чтобы снять мне на ночь первого встречного, как в той сказке, – засмеялась Артемида с заднего сиденья.
– Потому что Подарк оставил её без сладкого, – поддержала её смех Елена.
– Как он, в шутку, называл свой Сладкий петушок, – вздохнула Артемида. И тут же рассмеялась. – А как ты свой гостинец называешь?
– Я? – оторопел тот. – Банан. Но далеко не всякая сможет с ним совладать.
– Это потому, что до него домогаются только те, кому за тридцать! – засмеялась над ним Елена.
– Значит, у меня ещё есть шанс? – засмеялась Артемида. Во внезапно наступившей – на пятки Елене – тишине.
В голове этой куклы что-то щёлкнуло, она автоматически отодвинула переднее кресло и уперлась ногами в панель. Прямо в балетках, чтобы юбка тут же слетела вниз, подчеркнув её нереально красивые ноги. У него в подсознании. Желая быть вне конкуренции!
– Боюсь, Артемида, что ты слишком юна для меня, – погладил Ганеша подбородок, словно старец. – Меня привлекают только древние, – засмеялся он над Еленой, – души!
И свободной рукой погладил ногу Елены, чтобы та успокоилась. И поняла, что он полностью в её власти – у её прекрасных ног! И убрал её ноги с панели. Но так и не дал поправить юбку, чтобы Артемида поняла, что у неё нет шансов!
И закусила губу. От досады.
Ганеша подождал возле дома Артемиды, пока они помоются и переоденутся, и отвёз их в ночной клуб.
Остался один и автоматически принялся размышлять. Наконец-то сообразив, к кому от Артемиды ушёл Подарк. Кто бы мог подумать, да?
«И это помимо «основного» парня, которой наверняка достался Елене во время изначальной «раздачи слонов» вначале заезда в детский лагерь, – запоздало понял он, – которого она выбрала согласно своему социальному статусу. Именно это и не давало Артемиде догадаться о том, что Подарк ушел к подруге. Потому что у Елены уже был гораздо более привлекательный любовник! Судя по Артемиде».
Он не был жадным, то есть не так маниакально против общения Елены с другими бой-френдами, которых приносило к её берегам теплым течением лета, солнца и удушающей её в жестких рамках социума жары. В конце-концов, была суббота, каждый оттягивался по мере своих возможностей, а у Елены на лето были, судя по всему, титанические планы! Которые она сейчас изо всех сил и тужилась реализовать. Но дело в том, что её отрыв от линии его горизонта мешал Ганеше реализовать свой потенциал, ибо у него на момент догадки о её официальной измене ему падало не только всё внутри (вы бы сказали: в душе), но и снаружи (вы бы сказали: Банан), превращая этой транслогической трансмутацией её нежелание реализовывать с ним свой потенциал в её нежеланность. Ибо Елена тут же начинала ассоциироваться у него не с богиней – воплощением образа чистоты (чисто я – чисто ты), отрешенности и совершенства, а с помойным ведром, в которое другие герои сливали излишки своих низших энергий и спермы. Заставляя его воспринимать Елену не как некий сказочный персонаж из его Сказки, а как бытовой прибор по реализации собственной энергии, которую Елена всё время у других и пыталась позаимствовать, обещая им щедрые дивиденды своей красоты и ласки. То есть – отдаться и создать канал зависимости, по которому жертва её чар сама бессознательно перечисляла бы ей свою положительную энергию, вспоминая её бессмертный, по памяти, образ. Острой своей красотой (попытками создать её иллюзию) навечно врезавшейся в сердце её пламенного (основное условие её искусственного отбора) поклонника. А за её недостаточностью – обострить её края своей холодностью и недоступностью. На поводу у которой Ганеша доступно (достаточно тупо) и покорно шёл, точнее – плёлся. Ибо поначалу, узнав об её изменах своему персонажу (парню), он наивно наполнял её источник, желая прекратить её подпитку от других самцов, только разбавлявших божественность его энергий своим грязно-похотливым буро-зеленым спектром имеющегося в них потенциала. Образующегося согласно каналам выхода их энергии: секс, выпивка, грязные шутки. Привычный тип заносчивого обывателя: господина, когда у него есть деньги, и раба их обладателей, при их отсутствии, вызывая чувство благоговейного трепета перед социумом – источником денег и благ, которыми можно за эти деньги воспользоваться и получать при их посредстве доступных (достаточно тупых) удовольствий – более толстых благ. На что Елена неизменно отвечала распростертыми объятьями, тут же реализуя её по привычным каналам (в условиях жёсткой конкуренции, создавшейся у них в лагере вокруг дележки пионервожатками казаков) реализации своей активности, лишь гиперболизируя избытком в ней энергии зависть к более оборотистым подругам, которым удавалось её продинамить, отчаянной злобы на них и на себя и т.п., то есть лишь отравляя божественность потенциала перечисляемых ей энергий переводом своей обусловленностью его высших энергий в свои низшие. Что, естественно, не могло не привести его к разочарованию в спонсировании её энергией главным образом из-за отвращения к её явно животным страстям и её разуму, не умеющему их возвышать.
И если бы не его зависимость от книги, которую Елена столь размашисто обещала ему перевести, Ганеша давным-давно бросил бы её на произвол судьбы, оставив той выступать со своей произвольной программой на подмостках тела, если бы Елена сама не кидалась бы в путы судьбы-кукловодительницы с первого открывающегося её пресыщенному взору трамплина, всё время выпархивая у него из рук. Буквально вынуждая Ганешу отказаться от этого частного предпринимательства, лишь потакающего ей отравлять себя. Тем более что энергию он мог передавать ей лишь по каналу своего восхищения ею. А для дальнейшего восхищения ему приходилось всё ниже и ниже опускать свой порог восприятия её, линяющей на его изумленно-измененных глазах из богини в рядовую сучку, наслаждавшуюся лишь толкотнёй вокруг себя поклонников. В форме которого Ганеша рядом с ней вынужденно теперь и соприсутствовал, хотя эта форма и была для него мала, жала, точнее – жамкала его. Да и фасон был самый что ни на есть юношеский, то есть – «в весе пера», облегчавший его вес в её глазах. И для сохранения обряда поклонения вынуждавшей его – из сострадания к ней – всё ниже и ниже опускать собственную самооценку. Ибо Ганеша не мог сострадать ей легально, ведь она совершенно не желала поклоняться ему, воспринимая его сквозь призму занимаемого им места в видимой ей части спектра реальности, а все эти его пересуды на счёт божественности – лишь как способ совращения и повод повысить самооценку за счет мании величия. Выплевывая его божественность, как малыш – безвкусную пустышку! Если бы её желание было бы столь же совершенно, что и нежелание, её чистота базировалась бы на желании, а не на нежелании, метлой сомнения разгоняя вокруг себя объекты для поклонения и забивая барахтаньем в клубах пыли недоверия линзу собственного восприятия, он не мог бы не сочувствовать ей из сострадания, этому самому чистому из каналов. А так, всё, что ему оставалось – это либо подчинить себя всё разлагающему его восхищению ею, либо, защищаясь от разложения, презирать её, обрывая канал (восхищения), либо – полностью прекратить связь с этим обусловленным существом, делавшим его, сопереживающего игре в лучах её переменчивых настроений под тоталитарным давлением диктуемых ею условий соприсутствия с её персоной (его девушкой), все более и более (само-)обусловленным по мере ознакомления с ее оценкой его прото-героических усилий быть с нею, то есть по мере вхождения в проецируемый ею для него образ. Только лишая его возможности сопереживать ей не по каналу сострадания (как животному, попавшему в такое нелепое положение – повышение самооценки за счет других – к их априори высоким ногам оценок), ибо любое его «бедный ребёнок…» в её адрес сопровождалось жуткой истерикой и лекцией по повышению самолюбия самолюбованием (этой духовной мастурбацией, которой другие своей переоценкой нас подстрекают нас же и заниматься), отбивающей не только желание ей хоть чем-то помочь, но и вообще быть с ней рядом. Наблюдая, как она тужится натянуть свое положение шиворот-навыворот и заставляя его поддакивать получаемому ею при скорой помощи манипуляций ума на своих изумленно-измененных глазоньках результату. Заставляя лишний раз вспомнить, что отсутствие результата – это тоже результат. То есть – отбивая все желания! И без того еле трепыхавшиеся, не обогащаемые кислородом восхищения (предвкушения), ибо вкушать…
«Ты можешь падать в моих глазах сколько угодно, – криво улыбнулся он, – но я не могу и дальше питаться падалью!»
В тот вечер он покатался часа три, всё это постепенно осознавая и записывая эту паутину мыслей прямо во время езды, пока снимал ластногих и неожиданно решил зайти в ночной клуб. Чтобы потратить там заработанную сумму и проверить, как там у Артемиды идут дела.
Но оказалось, что дела там ходили ходуном уже не только вокруг Артемид, но и вокруг Елены. Чуть ли не на ушах. От счастья! Деловой костюм уже купил Елене бутылку пива. И всё никак не желал терять своих вложений, которые он уже сделал не только в пиво для Елены, но и в свою душу, уже твёрдо уверенный, что снимет её сегодня на ночь. И всё блуждал и блуждал вокруг да около, как мореход – вокруг полярной звезды, стараясь не сбиться в ночи с выбранного уже маршрута. В её объятия.
Поэтому Банан подошёл и демонстративно поцеловал Елену в губы. Как её хозяин! Разогнав роившуюся вокруг них обеих челядь.
– Это моё мясо! – сказал он парню в полуделовом костюме. – И это я её жарю! В постели, – добавил наглый Банан, чтобы до того дошло. И до Елены – тоже (как только он схватил её за зад). Что он уже не мягкотелый Ганеша. И шутить не будет. Танцуя сальсу на его зубах. Ногами! Так сильно его уже это напрягало. – Или мне уехать? – добавил он Елене. И усмехнулся, тут же поняв, что за космическое слияние тут готовится. У него за спиной. Видя, как те всё не отходят далеко, перешёптываясь.
– Да ладно уже, оставайся. Ты мне всех тут уже распугал, – усмехнулась Елена. Тут же сообразив, что если он сейчас уедет, то уже – навсегда, считая её шалавой. И не желала расставаться с ним, ощущая на губах это тлетворное послевкусие. Всю жизнь. Ведь они были из одного городка, и он, как только Братки станут его расспрашивать (а они станут, она это понимала!), почему они так резко расстались, Ганеша именно это им и расскажет. Да ещё придумает что-нибудь от себя с Ганимедом на литературнике. Как обычно. Высмеяв их встречу в клубе: «В полутёмном ночном клубе среди всей этой световой сутолоки Ганеша сразу же узнал Елену со спины. С первого взгляда! Снова влюбившись в её плоский зад. Так как ещё на пляже, увидев Елену в одежде, тут же понял, что Булгаков вовсе не шутил, описывая чиновников «со сплющенными от постоянного сидения задами». Из-за того, что дома Елена постоянно работала сидя за компьютером. И ни разу не была в спортзале, в отличии от Вуячич. Поэтому-то и в ночном клубе Ганеша издали её узнал. Хотя на ощупь её зад показался ему вполне сносным. Ещё на пляже, когда он ущипнул её за зад, как простую деревенскую девку на ярмарке. Чтобы в этом убедиться. Может быть именно поэтому он в неё и влюбился, что ему больше нравилось её трогать, чем на неё смотреть? Хотя без одежды он этого плоскопопия никогда не замечал. Видимо поэтому и настаивая, чтобы у него в студии она постоянно ходила голая? Как знать». Поделившись этим через пару дней не только с Кастором и Полидевком, но и со всеми своими слушателями в субботу на тусовке у Дворца Культуры. Зачитывая им во всеуслышание о своих сердечных подвигах, как глашатай.
Что он делал весьма регулярно, зачитывая друзьям фрагменты книги, которую Ганеша вёл, как раньше вели дневник. Скрупулёзно в рейсе всё-всё туда записывая. Что Елену «слегка» раздражало. И она сразу же взяла с него слово, что если они начнут встречаться, то он ни в коем случае не станет описывать её «в своей дурацкой книге!» И Ганеша торжественно в этом ей поклялся. Разумеется, если она сделает перевод «Летучего Корабля». Но время шло, а Елена всё никак не могла заставить себя взяться за её перевод, то есть каждый день разрывала сделку с его совестью. Давая ему возможность обстебать себя. Также, как и матрос Вуячич! Покрыв себя глянцем литерамурной славы и прослыв в веках – как Елена Прекрасная! И читая иногда его книгу, прекрасно понимала уже, каким изысканным деликатесом может быть язык, отбитый на разделочной доске листа!
– Извини, я ревнивый до безобразия. Сам терпеть себя ненавижу. Но и терпеть не люблю. Особенно, когда люблю.
– Так ты её любишь? – удивилась Артемида.
– А что, не похоже? – усмехнулся Банан. Над собой. – Правда, в последнее время – редко. Мне кажется, что в последнее время кто-то делает это вместо меня.
– Тогда для чего ты отпустил её в ночной клуб?
– Чтобы она нашла тебе сахарозаменитель. И зашел это проконтролировать.
– Чтобы мы не объелись сладкого? – усмехнулась Елена. Вспомнив Сладкого. У Подарка. – Что ж, у тебя это получилось.
– А тебе сладкое вообще вредно, – сказал он Елене и добавил на ухо. – Не ешь больше Сладкого. А то твоя подруга всё поймёт и может на тебя обидеться.
– Я его и не ела.
– Ладно, хватит вам ссориться! – поняла Артемида, что это они так «сладко» грызутся. – Езжайте домой, молодожёны, я и сама справлюсь. А то вы мне тут всю рыбу распугаете.
И Елена и Аполлон, словно Орфей и Эвридика, стали под адский грохот музыки по ступенькам клуба подыматься обратно в рай. Погрузившись в его внезапную тишину и вечернюю прохладу.
– А ты что, меня ревнуешь? – усмехнулась Елена, когда поняла, что наглый Банан везёт её к себе в студию. Именно для того, чтобы над ней как следует надругаться. Оторвавшись за то, что увидел в клубе. Судя по тому, как судорожно он стискивает её ногу.
– С чего это ты взяла? Я же такой же ученик Летова, как и Ахилл. Не переживай, мне на них пофигу.
– Тем более что мы уже договорились не ревновать друг друга, – напомнила она, освобождая ногу, чтобы он не оставил на ней синяков, заставив в лагере объясняться перед администрацией. И включила ему песню пророка Илии «Обещания», чтобы напомнить ему то, с чего начались их отношения. Начав подпевать пророку. – Без обещаний!
– Мне было бы реально на них пофигу, если бы ты не тратила с ними нашу общую с тобой энергию, оттаял Ганеша. – Или ты думаешь, о чём говорил Христос: «Муж и жена станут одно целое»? Об энергии. Он был очень сильно духовно развит. Что и делало его – настоящим – богом. А не в мечтах о рае. Который я из-за твоих любовников теряю ускоренными темпами. Поэтому нам надо либо уже расстаться, либо чтобы ты спала только со мной. Да и чисто по ощущениям, если честно, входить в тебя после них не особо-то и приятно. Как в тот раз на видовой.
– Что, не вкатило? – усмехнулась Елена. Снова задрав ноги.
– Не особо. – вздохнул он. Но не смог удержаться и покорно погладил её по ноге. Безвольно опуская руку всё ниже и ниже. – В тот раз я так и не смог тебя зажечь. И снова любить свою Пастушку! А не Потаскушку, которой ты так и осталась тогда на видовых. В итоге во мне начал доминировать Банан. Думаю, ты это сразу же почувствовала.
– Да, ты прав, – усмехнулась Елена, – Банан так банален…
– А Афродита сказала мне, как только я тебя отвёз, чтобы я навсегда тебя оставил. И больше не брал трубку.
– Что ещё за Афродита? – не поняла Елена.
– Моя женская сущность, которой на всех вас пофигу!
– Ничего, через пару недель смена в лагере закончится, – улыбнулась Елена, прижав его руку к перекрёстку, – я уеду домой, и ты сможешь жить, как хочешь. Играя в куклы со своими женскими и мужскими сущностями. А то Леда уже начала беспокоиться, как бы я тут жить у тебя не осталась. Опять ищет повод лишить меня наследства.
– Было бы чего лишать! – усмехнулся он, сделав музыку тише.
– Ну, у неё двухэтажный особняк и одноэтажный у бабушки.
– Так скажи бабушке, чтобы та переписала на тебя свой особняк, да и всё. Чтобы твоя мать от тебя уже отстала.
– Да говорила уже. Но она боится даже спорить с Ледой.
– Почему это?
– Ну, когда дедушке стало плохо с сердцем, он спросил у бабушки: «Может, я не пойду сегодня на работу?» Дедушка был очень хорошим адвокатом и много получал. А у него в этот день важная деловая встреча должна была состояться. А бабушка и говорит ему: «Так ведь деньги же». Он пошел в адвокатскую контору, выпил кофе, чтобы прийти в себя, и так и умер прямо в кресле, пока ждал клиента.
– Выстрелив чашкой кофе себе в сердце!
– Так Леда потом, узнав об их диалоге, её постоянно пилила, обвиняя в том, что та не дала ему отлежаться дома. И, по сути, заставила сойти в могилу.
– Да, жалко дедушку, – вздохнул Ганеша.
– Обвиняя её в том, что из-за неё у нас теперь нет денег. А ведь он мог ещё столько лет работать и кормить семью!
– А ничего, что дедушка из-за этих ваших чёртовых денег помер? – оторопел Ганеша. – Вам что, только деньги от нас нужны?
– А для чего вы ещё нужны? – не поняла Елена. Совершенно искренне.
Ганеша это заметил – по её зрачкам, которые на этот раз не метнулись: вправо-в-строну – влево-вниз, создавая зигзаг лжи. А у тех, кто левша, – наоборот.
Как заметил это ещё наблюдательный Булгаков: «Со скошенными к носу от постоянного вранья глазами».[3 - М. Булгаков, «Мастер и Маргарита».] Или вы думаете, что ответил Христос на вопрос Пилата: «Что есть истина?» «Это когда тебя невозможно обмануть!». Понял, что Христа он обмануть не сможет и умыл руки.
Ганеша тут же осознал, что на самом деле её всегда возбуждало в нём отнюдь не то, какой он умный и даже не пресловутые олимпийские игры, а только деньги, которые он получил от ограбления Валины. Достал пачку оставшихся долларов и стал демонстративно их считать, придерживая руль ногой и поглядывая на дорогу, тщательно выравнивая каждую сотню, чтобы произвести на Елену – умопомрачительное – впечатление. А затем «нечаянно» выронил их из рук, рассыпав деньги у её прекрасных ног. Дав ей убедится в том, что у него всё ещё есть деньги! И сказал вслух:
– Пусть твоя бабушка оформит завещание на тебя тайно. А матери твоей ничего об этом не говорит и постоянно ей поддакивает. Чтобы не ругаться. Ведь когда бабушка умрёт, Леда уже не сможет её достать. С того света.
– Что ж, надо будет именно так и сделать, – вздохнула Елена, собирая доллары. – Давай остановимся на видовых. Я хочу доказать тебе, что была хорошей девочкой!
– Так начни доказывать эту аксиому прямо сейчас, пока мы едем, – ухмыльнулся Банан, расстёгивая ширинку. – Да брось ты эти бумажки на пол, они тебя не стоят.
Ход удался!
(Рекламный ролик)
То есть понимала его не до конца…
В отличии от Ганеши, который уже понимал (после неудачи с Вуячич), что девушке в отношениях с парнем не до конца… если у него нет достаточного количества денег на её брачные игры в ту, какой она себя – в глубине своей чуткой души – представляет. И чем больше у тебя денег, тем ярче она сможет себя раскрыть в ваших отношениях. Наконец-то распахнув объятия этому счаст’лифчику!
Но как только он кончил, на радостях, не доехав до видовых, Елена попросила отвезти её обратно в детский лагерь. Мол, дело сделано! Что Банан мгновенно расценил как то, что она боится, что он снова ощутит следы её измен. И молча повёз её в студию.
А затем, как только его английская принцесса вышла из ванной, вальяжно покачивая своими прекраснейшими бёдрами, захотел убедиться в том, что она ему изменяла.
– Сегодня ты наказана, Иуда! – подмигнул ей Ганеша. Погружая кодовое слово «Иуда» в её подсознание, чтобы вызвать в ней комплекс вины.
– Прости, прости…
– Кайся в поступках! – произнес он строго и начал раздеваться. – А не в словах. Только поступки могут изменить нас!
– Как скажешь, – покорно произнесла Елена. И толкнула его на постель. – Чем сегодня поступиться?
– Это будет зависеть от того, насколько глубоко ты раскаиваешься, дочь моя!
– Господи, как же я перед тобой виновата! – воскликнула она в слезах.
– Показывай – как именно! Иначе ты никогда так и не изменишься, Блудница Иерихонская!
(Рекламный ролик)
Но она была невинна, как маргаритка!
– Прости, любимая, прости! – забормотал он, давясь слезами. Осознавая нелепость своих необоснованных подозрений.
– Глупенький, это я тебя люблю! Ты даже не представляешь – как сильно! А ты постоянно думаешь обо мне всякую ерунду.
И как только отвёз Елену в детский лагерь и остался в машине один, вспомнил по дороге в город, как Нелли поведала ему, как другу, то, во что он всё никак не мог поверить: что женщины просто не могут не изменять мужчинам – в силу своей мифологии поведения. Ведь если ты ей просто любовник, то тебе вполне себе можно изменять, ведь ты один из её гарема. Это называется – «сходить направо». А если же ты её муж, то тебе просто нужно изменять! Чтобы «наставить рога». Из чисто спортивного интереса, чтобы ты не мнил о себе чёрт знает что, пытаясь заполучить такое сокровище, как она, в свою собственность! Это называется – «сходить налево».
И что Елена тоже во всё это не просто верит, как все, но буквально живёт этой верой. И то и дело наивно пытается ему «наставлять рога». В строгом соответствии со своей верой – мифологией поведения. А поскольку он предпочёл жить с ней в неопределённом социальном статусе, то она изменяла ему «направо» и «налево» как душе было угодно (считать его то тем, то этим) в аниматическом пространстве души. Елена отказывалась видеть в нём свою подружку. Глядя на его мужской «костюм», она тут же спешила его классифицировать и… изменять предмету своей спекуляции. Но даже если ты даже и подружка, то это ведь изменой и не считается. Ты просто делаешь с ней то, что вам обеим нравится, верно? Пока этого никто не видит. Как и с ночными мотыльками. Разве она была виновата в том, что казаки нравились ей на тот момент больше? Чем этот глупыш, который отказывался верить в то, что женщины все поголовно живут своими верованиями, трепетно поклоняясь этому фаллическому культу. И Каллисто была одна из самых восхитительных жриц этого фаллического культа. И не более того. Которую Господь взвалил как жертву на алтарь их любви, чтобы Ганеша это наконец-то понял и перестал уже строить на счёт неё иллюзии. Впрочем, не столько на счёт неё, сколько на весь женский род. Каллисто была всего лишь жертва, которая в силу преданности Господу согласилась ещё до воплощения всё это наглядно Ганеше продемонстрировать. В этом-то и была её Высокая Миссия – поступать столь низко! Подчёркнуто равнодушно втаптывая его иллюзии в самую грязь! Своих проступков. Он-то, как бывший программист, прекрасно понимал, что столь жёсткое следование программе своих верований превращает нас в биоробота. И отказывался видеть в Елене бездушный автомат для секса. Предпочитая видеть в ней такого же Мастера, как и он см. Ведь она тоже была ученицей Егора Летова, Первой Сефироты Господа! Но нет, Елена поглотила только ботву его Учения, то есть стала считать, что осознанный аморализм несомненно прочнее слепой добродетели. И вести себя, как оторва! Самая восхитительная! Изменявшая ему «направо» и «налево», так и не став Мастером, что выше всех этих эротических ролевых игр! Которые так ей нравились, что она этим всем буквально жила! Этой «религией» любви! Если и считая себя богиней, то именно любви! Самой что ни на есть плотской. То есть – воплощенной богиней! Со всеми необходимыми для этого органами, которые она использовала для этих своих игр во всю прыть!
И пока мужчины играют в этот фаллический культ, наивно разделяя девушек на Пастушек и Потаскушек, а женщины – на друзей, любовников и мужей, ни те, ни другие и не догадываются о том, что все они, на самом-то деле – боги и богини! Даже не выходя за рамки этого фаллического культа, которым они живут, проповедуя его в каждом своём поступке. Наивно понимая слова пророка Исайи: «Вы все – боги!» в том же самом – фаллическом – ключе. Даже не догадываясь о том, что именно он имел ввиду. Наивно думая, что Исайя пытался им польстить. Тогда как пророк намекал людям на трансформацию в реальных богов. Но об этом – позже. Слишком уж вы пока ещё плотские. Просто поймите пока, что Гермес Трисмегист был прав, заявляя, что «как вверху, так и внизу», прекрасно уже об этом понимая. Что биороботы хотят мнить себя – уже – богами. Повышая за счёт секса «направо» и «налево» свою самооценку.
И парни не понимают, что считая девушек чистыми и светлыми (Пастушками), они играют в этот фаллический культ точно также, как и уже разочарованные во всём циники, что наивно считают девушек мерзкими и грязными (Потаскушками). Всё это две стороны одной медали. Именно поэтому Будда и настаивал на «срединном пути». Прекрасно понимая, что никаких измен не существует. Ведь «обладание» самкой основано на вере в истинность этих захватнических иллюзий. Никто не принадлежит другому. Все равны перед Богом. Вот для того чтобы преодолеть это изначальное одиночество каждого (через «снятие») и были придуманы эти игры в фаллические культы, срывающие гормонами нам башню! В задачке спрашивается: зачем резать вены или прыгать за борт, если можно просто перестать играть?
И Елена стала звонить ему всё чаще и водить по детскому лагерю, стараясь сделать так, чтобы Ганешу радом с ней заприметили все-все участники этого реалити-шоу. Делая вид, что рассказывает ему все самые тайные подробности жизни каждого из находившихся с ней на территории одного лагеря. Показав ему и местную королеву и слащавого Подарка. И того, кто был её основным (инстинктом), поведав, что у Протесилая тут до сих пор так никого и нет. Хотя это был высокий статный «гусар», как прозвал его для себя Ганеша, который достоин был тут самой лучшей партии.
– И кто бы это мог быть? – усмехнулся Ганеша. Взглянув Елене прямо в глаза.
– Нет-нет, что ты? – тут же поняла она, о чём и куда идёт речь, полоснув его – по сердцу – метнувшимся у ней в глазах зигзагом лжи: вправо-в-сторону – влево-вниз. – У Протесилая есть невеста. Правда, Лаодамия сейчас где-то в другой области, потому что их закинули сюда в командировку за тридевять земель… Но она ждёт его дома беременная, то и дело ему звонит и всё время продолжает подбадривать на свадьбу. И Протесилай постоянно уверяет её по телефону, что у него, кроме нее, так никого и нет. Даже – и в мечтах! Которые только о ней и их будущем ребёнке. И он их очень и очень любит.
«Ну, да, ты-то так, на подхвате. Дурёха». – усмехнулся про себя Ганеша.
Именно чтобы утереть Протесилаю нос и доказать, что она гораздо круче Лаодамии, Елена и отбила у Артемиды Подарка, утерев нос ещё и местной королеве. Как говорится: «два в одном». А чтобы окончательно добить их всех, притащила в детский лагерь ещё и Ганешу, прогуливаясь рядом с ним по его (точнее – по её!) территории, которую она «пометила» тут как могла. Так как Ганеша понял, придирчиво осмотрев этих деревенских хлопцев, что они ему и в подмётки не годятся. Да, как биомасса, эти герои, возможно, и могли бы с ним конкурировать, пока заканчивался месяц пребывания Елены в детском лагере, но потом… Их расставание было неизбежно. И Ганеша всё ярче и отчётливее прорисовывался для неё как единственный, кто у неё тут останется. Не считая Менелая, с которым, как она сама ему тут же рассказала, бродя под ручку по лагерю, спала всю смену в прошлом году. Так как год назад охраны ещё не было, но в лагерь тогда половину вожатых набирали девушек, а половину парней. И Елена заставляла своего кавалера сидеть и со своими и с её подопечными детьми, убегая с подружками в Трою по ночным клубам. Чтобы наставить ему рога?
– А откуда этот Менелай?
– Из Трои. Он местный. И работает в адмиралтействе. Я ездила однажды к нему на работу, и он вышел ко мне с КПП в форме.
– Так вы всё ещё встречаетесь? – понял Ганеша, что когда она говорила ему, что уезжает к Ёлке, это именно он и был – в ёлочном костюме.
– Нет, что ты, – вновь солгала Елена с остывшим бегунком в глазах, – но вначале мы долго не могли расстаться. У него старая белая машина, больше твоей, не знаю названия, но в ней салон точно также раскладывается. Поначалу он часто приезжал ко мне в Дельфы каждую пятницу, и я сбегала к нему тогда от матери к Агни в соседний подъезд, сидела у неё минут двадцать, а потом мы выходили с ней вместе, чтобы мать подумала, что мы обе куда-то пошли, если следила за мной с балкона. И я уединялась с Менелаем в машине на полчаса. И знаешь – почему? У него такое весомое достоинство, что только благодаря ему я и смогла расстаться с Ахиллом!
– Так вы и до сих пор встречаетесь? Особенно, когда ты уже и сама в Трои? – подмигнул Ганеша.
– Нет. Уже, – снова соврала она. – Как только началась весна, я познакомилась с Амфилохом в Коринфе на рок-фестивале. Менелай начал меня ревновать и перестал ездить. «Для чего мне тащится в такую даль, проводя в дороге полдня, когда у тебя уже кто-то есть? Я могу в любой момент найти любую и в Трои, – сказал он, – как только этого захочу!» Ну, правильно, с его-то достоинством!
«Так вот почему ты не относилась к Амфилоху всерьёз», – понял Ганеша и перестал задавать вопросы. Наконец-то сообразив, к кому она от него периодически сбегала. К этому аниматору. Так как родители Ёлки всё ещё так и не смогли собрать соответствующую сумму. И хозяин машины уже начал «рвать и метать», не находя себе места.
После того, как закончилась смена в детском лагере, Ганеша отвёз Елену к себе в студию и как следует попрощался. Пару дней играя с ней «в Гестапо», выбивая о ней и Ёлке всю-всю правду.
Не могла же Ёлка быть этим самым аниматором? Даже не одевая костюма. Тут же представляя Ёлку без костюма, светящуюся от восторга! Допытываясь от Елены, за что именно родители Ёлки видели вокруг неё «ауру соблазна»? Возбуждаясь от одной только мысли, что Елена и вправду не встречалась в тот период с Менелаем. Как и утверждала!
– Или во что вы там играли? Ты и Ёлка! Или ты и в лагере вовсе мне не изменяла, как и утверждала? И на самом деле мне верна? То есть только покрывала этими брачными играми в казаки-разбойники свои «грязные танцы»?
– Ну, ты и фантазёр! Изменяла – плохо. Не изменяла – ещё хуже! И вот как тут тебе не изменять, чтобы сохранить своё доброе имя?! – смеялась Елена совершенно искренне. – Или ты опять желаешь поиграть в Зевса и Каллисто? Так я всегда за!
(Рекламный ролик)
С удовольствием наблюдая её снова ставшее прекрасным лицо.
– Чего ты на меня так пялишься? – не выдержала Елена его долгого взгляда.
– Если бы ты только знала, какая ты сейчас красивая! Мне так нравится любоваться тобой, когда ты занимаешься со мной сексом! Ты просто красавица!
– Я это и так знаю.
– Нет, не знаешь. Во время секса ты ещё прекрасней! Как и любая богиня. Не такая, как дриады. Этот твой румянец, а этот взгляд, самопогружённый в это наслаждение, словно выныривающий из этой бездны чувств, как ныряльщик за жемчугами выныривает из голубой воды с полной сеткой самых удивительных жемчужин, что играют в бисер в твоих ещё более пронзительно голубых от секса со мной глазах!
– Да ты поэт! – усмехнулась Елена.
– А ты не знала? – удивился Ганеша. – Надо будет дать тебе почитать свои стихи. Проза – это так, баловство. А вот стихи… Мы передаём в них всю свою душу!
– Ну-ка, ну-ка… – поднажала она снизу, обхватив его руками.
– «Его тело трясло.
Мозг линией адаптировал в грани элементы систем.
Как ты чист и прозрачен! Ты будешь ясен всем!
Ясен ли блеск? Ясен! Как свет…
Грани блестя, символами пестрят.
Но никто ничего не увидит сквозь тебя.
Ты будешь забыт. Тебя в чувстве растлят.
Распят, слепят, назовут: «Воскресенье».
Как факт, любя».
– Ты опять о своей книге? – усмехнулась Елена. – Это твой ум. А где же твоя душа?
– «Листвы мучителен перегной.
Но как приятен мягкий воздух!
Осень, это идёт за мной
В легких деревьях шум свободный!
Я уже иду – к вашей цветущей могиле!
Тротуарный ветер весь в бумажках и пыли.
Похоронный марш – дикая музыка листьев!
Тонкорукие травы, под ветром,
Бьют в ладоши и будят выси.
Их оплакивал дождь,
Слезы текли по щекам окон.
Стучит ружейную дробь
По карнизам и крышам осень.
Промокшую всю впустить
В тёплый воздух квартир просит.
Там урод бутерброд жрёт:
«Осень? Пьяной слякоти сброд!»
Осень – подруга с загорелым лицом
И светлыми волосами.
Я впустил её в дом, но она убежала,
Засыпав меня золотыми листами».
– Ты это обо мне? – улыбнулась Елена. – Судя по волосам.
– Да, ты очень на неё похожа. И не только внешне. Только тогда, когда я ещё в юности сочинял этот стих, я о тебе ещё и не думал. Хотя, нет, вру, думал. В тайне надеясь, что если я тебя встречу в жизни, то листы моей книги станут действительно золотыми! Но тогда я называл это словом «мечтать», – улыбнулся Ганеша, – глядя в окно и видя во всём тебя!
– А есть что-нибудь ещё? – уколола она его ногтями в спину, прижимая и прижимая к себе. Подгоняя двигаться ещё активнее.
– «Кусая яблоки глазные
В Саду Теней,
Когда я выгнан был из Рая
За шторы дней:
Звёзды прохожих редкие
Мелькают обрывками тел.
Горние в небесах – суетливо светятся
В круговерти насущных дел.
В раме: истома дня.
Ветер: поёт меня.
Это день или ночь?
Мне невмочь.
В чреве мозга растёт дочь.
Она звёзды прогонит прочь!
В раме: оденется ленью.
Ветер: поглотят звенья.
И настанет, настанет, настанет ночь…»
– Забавно.
– Это вся моя прошлая и будущая жизнь. Как я понял это уже чуть позже, как только в шестнадцать лет полностью освоил «Философский словарь» и от постоянного мозгового напряжения сахасрары Пробудился. Называя это философским термином Эпохэ. И вспомнил ВСЁ!
А затем отчаянно катал Камень. Преткновения.
Глава3Долг
Но уже через неделю, когда Елена была дома, терпеливо выслушивая наставления Леды, Ганеша все эти дни был и сам не свой. И он так соскучился, но не столько по сексу, сколько по самой Елене, по её голубым глазам, светло-русым прямым волосам до самой поясницы, мягкой улыбке, постоянно о ней только и вспоминая. Особенно – когда смотрел на небо, мысленно спрашивая у ангелов: «Что делать?» И ему начинало тогда казаться, что Каллисто сверху на него смотрела. Сквозь облака, причудливо создававшие хитроватый прищур её голубых глаз, которые она иронично пускала в разведку, наблюдая за тем, что он там без неё делает, и начинала ему улыбаться ещё одним лёгким, как и её улыбка, облаком, когда понимала, что тот её заметил.
Тем более что он уже просто обязан был ей позвонить! Из чувства долга.
Ведь когда продавец из ближайшего к дому павильона снова видела их вместе, как только Ганеша привозил Каллисто из детского лагеря, она каждый раз расцветала и одобрительно на него поглядывала, подавая продукты. Рядом с ним, с этим столь прекрасным принцем из её волшебной Сказки, его девушка ей так сильно нравилась, что становилась в её глазах – принцессой. На горошине, что стояла возле его подъезда.
А теперь, когда он уже почти что целую неделю заходил один, став в её глазах «рыцарем печального образа», и спрашивал у неё всякую мелкую всячину, она уже молча понимала, что это судьба-злодейка постоянно пытается их разлучить. «Но они должны, должны быть вместе! Ведь они так сильно друг друга любят. Как в сказке. А какие они чудесные! Просто – фантастические!» Говорили её глаза, протягивая сдачу. От капитала их любви, отражаясь в её сознании. И каждый день с нетерпением ждала продолжение этого восхитительного сериала. У себя в павильоне, который из продуктового внезапно превратился в съёмочный павильон. Шоу «Битвы в кальсонах». В котором она и вела съёмку.
Банок с верхних полок, когда Ганеша покупал для Каллисто сок.
«Ну, когда же, когда они уже появятся вместе? Снова. И будут сновать и сновать по павильону. Как две золотые рыбки в моём аквариуме!» – смотрела продавец сквозь высокую витрину, провожая его предельно долгим взглядом.
И как только Ганеша вновь приходил один, лишь недоумевала: «Куда же пропала его красавица?» Видел Ганеша в её глазах это стоячее недоумение, неторопливо и осуждающе покачивавшее её голову из стороны в сторону. «И как тебе только кусок лезет в горло, когда её нет рядом?» Чуть ли ни спрашивала она. Всем своим видом. Но всё-таки продавала ему то, что он просил. Ведь если он, в тоске по своей принцессе, умрёт с голоду, то она их больше никогда не увидит вместе. И ей придется тогда утешать её своими взглядами: со слезами на глазах. Которые при одной только мысли об этом уже начинали плавить тушь её горячими слезами. И…
Уйти из павильона. Иначе сердце её не выдержит! Она это чувствовала. И каждый день вопросительно ждала их появления вместе. Ведь она была за них так рада! Провожая грустного теперь Ганешу предельно долгим взглядом, как бы говоря: «Ничего, малыш, она к тебе ещё вернётся».
И спиной чувствовал, что должен как можно скорее вернуть ей этот долг. Сполна.
Впрочем, не столько ей, сколько – Артемиде. Продавец могла бы и подождать. Артемида – наотрез отказывалась!
С того момента, как от неё ушёл Подарк. Оставив без Сладкого. Буквально облизывая глазами не менее сладкого Банана, когда видела Его с Еленой. С самой большой уже для неё буквы! Когда она представляла себе (в пустой постели) то, за что именно товарищи его так прозвали.
Тем более что опять была пятница, и Артемида всё раздумывала: «Позвонить Ганеше и позвать куда-нибудь, ну, а там… как получится. Либо снова идти в этот глупый ночной клуб и ловить там этих «ночных бабочек». Бледных и невыразительных, как и реальные ночные мотыльки. Что в прошлый раз не особо-то и впечатлило. В плане секса. Пять минут и всё! А гостиницу сняли на два часа. А я-то размечталась! На целых два часа экстаза! И сидела там одна, как дура, допивала коктейль. Думала, может, ещё вернётся? А Елена не раз мне жаловалась в детском лагере, что этот Ганеша не дает ей покоя ни днём, ни ночью. Со своим Бананом! Уже достал! И куда ей столько секса? Ненасытная стерва!»
Поэтому, недолго думая, позвонила Ганеше с домашнего телефона на сотовый и попросила срочно подъехать к дому:
– Потому что объяснять, что случилось, по городскому телефону на сотовый жутко дорого, и родители меня убьют!
Минут через десять спустилась к подъезду и стала ждать. «Как бабушка – на лавочке!» – смеялась над собой она.
– Видишь, мой отец ходит в моря капитаном судна, и он отделал мне комнату, как каюту. Даже кровать двухъярусная ровно два метра, как там! – и она повертела свисавший с верхней шконки штурвал уменьшенного размера. – Хочешь порулить?
– Я работал в обработке, а не на руле, – ответил Ганеша и осмотрелся. – На руле стоял мой друг Нарцисс.
Комната вся до самого потолка была убрана в лакированные доски, у окна справа был её рабочий стол с офисным креслом. Делавшим тех, кто подолгу в них сидит, слегка сутулыми, как планктон, почему их и стали называть «офисный планктон». А у стены слева возвышалась точно так же выполненная полностью из покрытого лаком дерева двуспальная кровать, как и в любой двухместной каюте на любом судне. Комната была узкой, так что эффект был полным: Ганеша затосковал и захотел домой.
– Хорошо хоть окно не в виде иллюминатора, – криво усмехнулся он. Подошел к окну и посмотрел на свою припаркованную вдоль дороги автомашину. А то мало ли?
– Да. Сделать его таким же маленьким нам не дали разрешение в архитектуре. И отец сделал его просто круглым. Но он сказал, что у командного состава окна тоже большие. «Так что, юнга, поздравляю тебя с повышением!» – засияла она от радости, вспомнив вслух слова отца.
– Что ж, совсем неплохо. Только как ты на этой узкой кровати с парнями спишь? Как мы будем тут заниматься сексом?
– Я в этом плане в дом никого не вожу, – переменилась в лице Артемида. – Отец сказал, чтобы я никого дом не водила. А то убьёт! Он у меня строгий.
– Да, капитаны все такие, – согласился Ганеша, вспомнив Кроноса. – Ты не одна такая. Мать Елены тоже запрещает ей в дом мужиков водить. Так что когда она меня пригласила попить кофе, я наивно обрадовался! И столь же резко обломился.
– Как сейчас?
– Так значит, ты пригласила меня не для того, чтобы соблазнить?
– Нет конечно! Просто, чтобы показать тебе свою каюту.
– А я-то размечтался! – засмеялся Ганеша. – А то уже и не знал, как тебе отказать.
– Что, я тебе не нравлюсь?
– Мне не нравится то, что я не смогу здесь жить, – признался Ганеша, не скрывая иронии. – А это значит, что вариант с местной девушкой потерпел фиаско!
– Но мы могли бы встречаться и у тебя. Если мы полюбим друг друга, – поправилась она. Что «без боя» ухаживаний она не сдастся. И не отдастся. Вот так вот сразу.
– Дело в том, что ты подруга Елены. А значит, ты всё ей про нас расскажешь. Рано или поздно. – не знал уже Ганеша, что ей и соврать. – И она будет меня за это презирать. Всю жизнь. Мы ведь живём в одном городке и часто пересекаемся. На концертах. А я люблю её. Причем, уже много лет подряд. И только сейчас дорвался до её тела. Но и это далось мне с большим трудом. Пришлось как следует над ней поработать, заманивая в свои сети. Играя с ней в Зевса и Каллисто! – подмигнул он. – Так что ты меня извини, но я пока ещё не готов её терять. Даже если бы я и смог у тебя тут жить, я должен был бы вначале убедиться в том, что мне от неё уже ничего не светит. В этой жизни. А то вдруг я смогу на ней жениться? Я был бы счастлив до конца своих дней! С такой заводной куколкой!
– Значит, ты её всё-таки любишь, – задумалась Артемида. – Даже несмотря на то, что она в детском лагере тебе изменяла?
– Я это уже давно понял. Я не настолько тупой, каким кажусь, – усмехнулся Ганеша. – Я знаю даже то, что она увела у тебя Подарка.
– Да, я давно уже догадалась, – вздохнула Артемида. – Просто, хотела на тебя посмотреть, когда она мне похвасталась, что у неё есть ещё и парень с машиной. Зная, что у меня сейчас никого нет. В том числе уже и – Подарка. И попросила её, чтобы ты свозил нас в тот ночной клуб.
– Для чего? Чтобы потом отомстить ей, переспав со мной?
– Да, – призналась Артемида, – ты не против?
– Конечно! – обрадовался Банан. – Конечно против! – осёк его Ганеша. – Что за блажь? Я признаю секс только по любви. А не из мести. Это низко! И сплю только с теми, с кем хотел бы жить. А не на один-два раза. Это у ночных мотыльков одноразовое мышление.
– Значит, тебя не гложет чувство мести? – удивилась она.
– Конечно, гложет, как и любого сатира! – признался Банан. – Когда ты исходишь из позиции ребёнка, – усмехнулся над ним Ганеша. – Это ребёнку надо, чтобы его любили, холили и лелеяли, оставались ему верны. Ведь изменяя тебе, твоя избранница тут же разрывает твой транс, выпадая для тебя из образа твоей «Эдиповой матери», и ты, как малыш, у которого внезапно выпала изо рта пустышка, начинаешь на неё дико орать!
– Пустышка – потому что твоя девушка является симулякром матери? – поняла Артемида.
– В снятом виде.
– А для девушки парень – симулякром её (гораздо лучшего!) отца. Я про это уже читала.
– Ребёнок – это позиция жертвы. Изначально. А когда ты уже исходишь из позиции её Бога-Отца, то все измены твоей избранницы – уже не более, чем милые ошибки ребёнка, которые ты не можешь ей не прощать, видя, как она стукается об эти сучья своим детским лобиком. Или – лобком, как Елена, не важно. Для меня Елена – неразумное дитя, которое развлекается теми игрушками (у себя в голове), которые ей доступны. Разве она виновата в том, что кроме тела ей нечего больше предложить? Тем более что она так красива! Просто грех им не воспользоваться и не поиграть в брачные игры с первыми попавшимися поклонниками этой игры «в поддавки» друг другу. Раз уж она не умеет играть в шахматы, ещё не воспринимая своё тело как весьма и весьма весомую фигуру, как Сита. Ставя и шах и мат!
– Да, Елена и вправду ещё ребёночек, – вздохнула Артемида, пожалев подругу. – И чем же ты сейчас тут развлекаешься?
– Я? – задумался Ганеша. – Видимо, конструирую из тебя ракету. Пытаясь сделать тебя не менее Прекрасной, – несколько раз надавил он изнутри языком щёку, – чем Елена
– На что это ты намекаешь?
– Разве конструктор намекает ракете, что ей надлежит покорить космос? Он её просто конструирует. И всё. Возможно, он так увлечён идеей созидания, что начинает с ней об этом даже невольно общаться, как я сейчас – с тобой, – усмехнулся он. Над собой. – Так что если ты хочешь, чтобы я расстыковался с Еленой и состыковался с тобой, ты должна полностью мне покориться, как и открытый космос! Столь же открыто делая мне приятно. На глазах у всех! Только тогда я вознесу тебя в своё неземное счастье! Пойми, я знаю уже, о чём говорю, или ты думала, почему Елена была со мной так счастлива?
– Потому что у тебя есть деньги! Куча денег, которые ты на неё тратил! Каждый день покупая ей драгоценности!
– Если бы ты только знала, как я от них устал! И тратил на Елену эти чёртовы деньги только лишь для того, чтобы от них наконец-то уже избавится!
– От денег можно устать? – удивилась Артемида.
– Устаешь не от самих денег, это только глупые фантики, в которые каждый заворачивает свои конфетки замыслов, пытаясь при помощи денег их реализовать, а от того образа жизни, который ты из-за них ведёшь. Потому что ты начинаешь тут же делать всё, что только возможно, чтобы уже не снизить планку. Я мог бы снова вернуться к Сите и зарабатывать в день больше, чем твой отец в море – за год. Но в жизни главное – это тот образ жизни, который тебе больше всего нравится вести. А не тот, который ведёт тебя к смерти! – вздрогнул он, вспомнив последнюю встречу с Ситой.
– Что же ты тогда купил себе этот жалкий «Спринтер», а не «Мерседес» последней модели?
– Чтобы моя бывшая тут же поняла, что я её кинул? Она не такая, как вы, смертные, она нимфа! Она могла бы меня за это тут же убить. Даже не касаясь! Чем больше денег, тем выше риски! Вот я и решил тут с вами немного поиграть в простого смертного. Лоха позорного! – усмехнулся он. Над собой.
– Так вот для чего ты потратил на Елену столько денег! – осенило Артемиду. – Ты пытался замести следы!
– Вложив все свои деньги в её драгоценности, – признался Ганеша.
– В первый раз слышу о таком изящном способе отмывания денег! – засмеялась Артемида. Над Еленой. – Так эта дурёха и до сих пор наивно думает, что все эти купленные ей драгоценности – её собственные? Ну, она и лошица!
– Я просто совместил полезное с приятным, – улыбнулся Ганеша. – Елена просто оказалась в нужное время в нужном месте. Если бы я начал тратить деньги на неё или Креусу в Дельфах, Сита об этом тут же узнала от своих знакомых. И тогда мне была бы крышка! А в Трои я уже смог позволить себе такую роскошь, как Елена, – улыбнулся он, – каждый день делая её всё более прекрасной! Когда она меня за всё это не менее искренне благодарила, – снова надавил он языком щёку. – А тебе понравилось бы, если я и на тебя начал тратить свои деньги? – достал он пачку долларов.
– Конечно! – невольно потянулась она к нему. Всей душой!
– Даже зная уже о том, что я у тебя их все однажды заберу обратно?
– Да какая разница! Это так приятно, когда на тебя тратят деньги, что я простила бы тебе даже это! – вздохнула Артемида. – Побыть твоей банковской ячейкой. Я так надеялась, что мы обо всём поговорим, и ты меня поймёшь. И войдёшь… в моё положение.
– На кровати? Но она же слишком узкая, – похотливо улыбнулся Банан. – Тем более что тут заниматься этим нельзя. Или уже – можно?
– Но можно же и у тебя.
– Но ты ведь не будешь там со мной жить? А мне нужен стабильный секс. Ведь если ты разболтаешь про нас Елене, то я потеряю и её тоже. К тому же, ты мне просто нравишься, а Елену я люблю. Так что на простой перепихон я не согласен, прости. Сними кого-нибудь в ночном клубе, закрой глаза и представь меня.
– Думаешь, это поможет? – улыбнулась Артемида. Расценивая это как шутку.
– Сто раз так делал! Когда видел на улице обалденную дамочку, я закрывал глаза во время секса со своей девушкой и представлял под собой её, мою мимолётную мечту! Не изменять же. Да и долго это. Ухаживания и всё такое. А тут пришёл домой и – в дамках. Причем – в обеих! – засмеялся он.
– Надо будет реально попробовать, – улыбнулась Артемида, – спасибо за совет.
– Ты можешь представить себе и Подарка и Протесилая, что с ним конкурировал. И отомстить им обоим. «Изменяя» каждому из них. С другим. У себя в воображении. Тем более что наш мозг воспринимает воображаемые явления наравне с реальными. Так что для тебя с тех пор так оно и будет. Сто раз так делал! Реально работает.
– Так ты и о Протесилае знаешь?
– Да, Елена мне его показывала. Но сказала при этом, что он ни с кем из вас не спит, так как любит Лаодамию. И я сразу же всё понял. Кого он там на самом-то деле любит, – пошло усмехнулся Банан, – а с кем просто занимается изнурительным сексом. Без любви.
– Да, у Протесилая есть невеста.
– Я знаю даже про Менелая, который спал с ней в этом лагере в прошлом году.
– Даже – про Менелая?!
– Она не могла со мной этим не поделиться, так как ложь отравляет душу. И она от всего этого избавилась, срыгнула, как ребёночек, вывалив мне всю эту кисло-молочную информацию. Мне только оставалось сопоставить одно с другим и всё это в голове скомпоновать. Потому что я тоже уже давно не лгу. И если я тут с тобой пересплю, и Елена меня об этом спросит, мне придётся ей во всём признаться. Так что извини, если разочаровал. Но у нас должно быть всё по-честному! Если мы начнём отношения.
– Хорошо, если ты расстанешься с Еленой, звони. Начнём с чистого листа! – улыбнулась она. – Я согласна.
– Тогда обязательно позвоню.
– Может быть сегодня сходим куда-нибудь?
– Конфетно-букетный период? Давай, я вначале выясню всё с Еленой, и если она меня отвергнет, я сниму с Елены все её драгоценности, и будем ходить хоть каждый день, согласна? Чтобы я осыпал тебя золотом и бриллиантами с головы до ног!
– Хорошо, даю тебе ровно неделю. Потом сразу отдам швартовы! Иди и отбери у неё все мои богатства!
– Есть капитан!
– Ша!
– Капитан-ша!
– Ша отсюда! – топнула она ногой.
Глава4«Окунёвая»
Так что как только Ганеша позвонил Каллисто, он так очаровал её по телефону воспоминаниями о тех далёких бухтах, куда она ходила в юности ещё с Ахиллом. Пешком. Даже тогда, когда они ещё не спали. Даже – по ночам. Занимаясь дружбой при свете луны. И всё мечтала о том, чтобы хоть с кем-нибудь эти невероятно красивые, далёкие (от её убогой теперь жизни в Дельфах) места хотя бы просто посетить… Что сразу же согласилась отправиться в поход за счастьем.
– Приехав туда с утра и уехав вечером, – в пол голоса сказала Елена. – Чтобы об этом не узнала мать.
– Полюбовно решать конфликты, – сразу же уточнил Банан, как и учил его Силен. Чтобы Елена даже не думала отвертеться.
Он помнил из похода в «китайскую кухню», что это её Мечта (с большой буквы!), и снова безжалостно надавил на эту «кнопку» собаки Павлова, вызвав рефлекторный прилив слюны безумной страсти.
Который и стянул с неё тогда купальник. Чтобы именно это ему и показать! Во всей красе! А до него тогда этого так и не дошло (до этого дурашки). Что ею можно было ещё в тот раз воспользоваться. Прямо на песке! А не чесать ей по ушам, какой он умный. Идиот!
Приехав в бухточку «Окунёвая», они обнаружили, что и там уже валялось по пляжу несколько пар отдыхающих. Но не так много, как в более роскошной и длинной бухте «Триозёрье». Берег более скромной бухточки почти весь был завален огромными белёсыми валунами, по которым уже с энтузиазмом карабкались отдыхающие, прыгая с одного валуна на другой. Как дикие козлята.
– Делать им нечего, – усмехнулся Банан, глядя на отдыхающих и пересчитал их всех, – нет бы сексом заняться.
И выбрав на небольшой возвышенности в тени себе небольшую полянку метров пять в диаметре, разбили палатку. Искупались и сразу же занялись сексом. Воплощая в реальности то, что она делала с Ахиллом. Но уже – днём!
Так что даже в тени высоких деревьев в палатке стало так невыносимо жарко, что они уже через пять минут интенсивного тренинга чуть не умерли от жары, выползли из палатки, кинули на траву покрывало, испили родниковой воды из вбитой в откос трубы, и продолжили тренировку. Не щадя себя!
Банан старался закрывать Елену собой, чтобы её обнаженная фигура не так бросалась отдыхающим в глаза. И они его больше не укоряли, рассматривая обнаженное тело Елены своими придирчивыми взглядами.
(Рекламный ролик)
Но те уже и не думали его укорять. Первые пять минут они всё ходили по песчаному берегу в двадцати шагах от них и только хихикали. Закрывая рот рукой, когда Банан строго на них оглядывался, и быстро шли прочь. Но ещё минут через десять, когда наконец-то сработал «эффект сотой обезьяны», отдыхающие дружно поняли, что происходит нечто непонятное. Для обезьян. Очевидное, но невероятное! Подрывая на корню их неугасимую жажду казаться «нормальными» в глазах стаи.
Но дома на кухне, пока их никто не видит, так и продолжая хлестать мужа пощёчинами упрёков. Пока тот ест. Чтобы ему ком не лез в горло. Подонку! До тех пор, пока её муж не ответит ей тем же. Но уже – физически. Не из-за того, что у него не нашлось других, более весомых аргументов в споре, а чтобы жена тут же обиженно выбежала из дома в одних тапочках. На пару дней к матери. Как в прошлый раз. И хотя бы эти два дня можно было спокойно полежать и посмотреть телевизор. Пока в холодильнике не закончится еда, а он опять не захочет секса. И инстинктивно пойдёт на мировую. В дом напротив. Точнее, к противной тёще. Чтобы снова выслушать то, что он подонок. И уже подумать над тем, бить ли тёщу. А не как в тот раз, когда ему пришлось убегать от тестя. В одном тапочке.
У обывателей свои верования – стереотипы поведения и восприятия, у богов свои – их отсутствие. Как сказал поэт: «Мы говорим на разных языках, я – логики, вы – «ох!» И «ах!»
Озадачившись, отдыхающие каким-то непостижимым образом обсудили это между собой и легли загорать, постелив свои покрывала прямо напротив них. И стали, в полголоса, обмениваться мнениями по поводу происходившего. Прямо у них на глазах. Удивляясь уже лишь тому, почему же они всё никак не заканчивают и не заканчивают. Это безобразие!
Ну, не мог же он написать у себя на спине во всю длину толстым синим маркером: «Рекламный ролик!» Только для того, чтобы эти обезьяны поняли, что отдыхать можно ещё и активно. И наконец-то разбрелись по джунглям, занявшись активным отдыхом.
Нет, они стали мерзко хихикать и уже в полный голос, устав притворятся, что они не замечают влюблённую пару, легли на живот и в открытую на них уставились. Подняв хвосты.
– Может, снова перейдём за палатку? Тебя это не напрягает?
– Меня напрягает лишь то, что это напрягает тебя! – усмехнулась над ним Елена. – Летову стало бы за тебя стыдно! Он столько лет проповедовал тебе пофигизм, а ты так ничему и не научился: «Окунаясь по горло в любую грязь!» – пропела она отрывок из песни «Некрофилия» Егора Летова, подталкивая его лобком снизу. На этот подвиг.
– Это даже древнее, чем панк! – улыбнулся Банан, вдохновлённый своей избранницей. – Это называется «эксгибиционизм»! Так что давай этим наслаждаться, пока у нас есть восхищённые зрители. И наше прошлое панков должно нас обоих этому научить.
– Да мне-то вообще на них пофигу! – ожила под ним Елена. – Знаешь, что вытворял Ахилл со своими панками? Они напивались пива возле кинотеатра «Прибой», а затем выходили на автобусную остановку и дружно мочились в штаны. Минут пять наблюдая реакции ожидавших автобуса зрителей. Пока от них шла вонь. Они называли это «акция».
– Да, я однажды был при этом с Дезом. Ахилл и его приятели были очень удивлены, что один мужик стал их за это бить и прогонять с остановки. А эти четыре олуха стояли и смотрели, как их бьют: «Ну, дяденька, вы чего, у нас же акция…» Так и хотелось подойти и тоже им навалять.
– За то, что они это сделали?
– За то, что они вчетвером не могли навалять одному гопнику. Лохи позорные! А что-то из себя там строили. Друг другу глазки! В армию бы их всех на перевоспитание. Из-за таких, как они, нас всех заставляли отжиматься после отбоя.
И Банан ещё решительнее стал в неё входить. Маршируя на ней, как на плацу.
– Нельзя ли чуть-чуть нежнее? – оторопела Елена.
– А тебе ни пофигу? – усмехнулся Банан, не сбавляя темп. – Тебе же должно быть на всё пофигу! Ты же панк!
– Ты хочешь сказать, что я только строю из себя панка, а внутри я такая же неженка, как и они? Лохи позорные?!
– Да пошутил я. Просто, подколол тебя. Прости.
И они с новым порывом воодушевления занялись сексом.
(Рекламный ролик)
Немного постеснявшись, правда, и заметно сбавив темп, когда один из отдыхающих с пластиковой бутылкой пришёл за водой на родник, в пяти шагах от которого Банан и раскинул свою новую, специально для этого купленную палатку. Как оказалось – только лишь для того, чтобы застолбить место.
– Вы бы хоть в палатку залезли, – иронично посетовал высокий худой мужик лет пятидесяти, которого женщины послали за водой.
– Пробовали, – усмехнулся Банан, глядя на уже изрядно потасканного отдыхающего, подставившего под струю воды пятилитровую бутылку. Осознавая комизм ситуации. – Там жарища невыносимая!
– Так подождали бы до вечера.
– Вечером нам надо быть уже дома, где её ждут родители.
– Так вы сюда что, на один день приехали? – удивился он. – Обычно в такую даль с ночёвкой едут.
– Мы в прошлый раз уже купались на «Триозёрье». Но там столько народу, что сегодня приехали сюда. Она раньше часто ходила сюда в походы пешком, чтобы вдали от родителей спокойно заняться сексом. Вот я и предложил ей «тряхнуть стариной», оживляя сейчас её воспоминания. В пять дэ!
– Только вы сюда больше ностальгировать не ездите, хорошо?
– Мы сами решим, куда нам ехать! – оборвала его Елена. – Набирай свою воду и дай нам уже потрахаться!
– Да я просто жду, пока бутылка наберётся, – стал оправдываться тот под её грозным взглядом.
И проводив смущённого мужика взглядами, они снова продолжили активный отдых. Пока Банан вдохновенно читал ей лекцию о красоте:
– Голыми бывают только те, кому есть что скрывать. Свои изъяны и недостатки. Все остальные – просто прекрасны! В своей простоте они не обнажены, но напротив – не сокрыты. Не замаскированы под большинство биомассы, ввергающей вас, как Вергилий, в пучину хаоса и подавляющего всех безобразия. Неприлично быть обнажённым только тем, кто уродлив. И не только телесно, но и – всей душой. Это становится особенно очевидно в мемуарах, когда очередной уродец пытается задрапировать себя, свою бессмысленность и пустоту происходящего с ним ранее калейдоскопической событийностью. Но не таковы боги! Они стали прекрасны ещё до того, как об этом узнали от других, драпирующих себя одеждами и прочими выкрутасами. Чтобы их поражение красотой богов не было столь очевидно. Не так бросалось бы всем в глаза, как яркие краски и одежды беснующихся уродцев. Скрывая за этим карнавалом разврата свою внутреннюю пустоту!
И сменил позу, не сменив стиля:
– Смертные только потому и окружают себя красивыми вещами, что красота не может идти у них изнутри, быть их естественным проявлением, их дыханием. Смертные, собственно, потому только так и называются, что смерть отнимает у них все их потуги к совершенству. Они только потому и умирают, что только таким способом они могут избавиться от того хлама, которым они себя окружают в попытках создать видимость совершенства. Посредством этих игрушек постепенно научив каждого из них играть в бога. А затем и – быть им, от них избавившись.
И действительно за-кончил. От восторга, насколько оба они прекрасны!
Одели плавки и пошли купаться. Чтобы смыть обильно стекавший с них из-за жары (их сердец) густой пот.
После того, что произошло, обнаженная грудь Елены уже не производила на отдыхающих никакого эффекта. Мол, сейчас все так делают.
Затем полазили, как и все отдыхающие, по огромным белёсым валунам разного калибра от двух до пяти метров в диаметре, пособирали морских ёжиков с зеленоватым жёстким ворсом, которых было там, на каменистом берегу, полным-полно, и Банан стал рассказывать Елене о том, как он выживал в юности. Выходя на улицу прямо посреди ночи после того, как от чтения поэзии всю ночь напролёт уже не мог усидеть дома. И отправлялся на сопки. Встречал там рассвет, наблюдая, как розовые лучи, словно девичьи волосы по подушке, медленно рассыпались по волнистому покрывалу белого тумана, сползавшего с неохотно просыпающегося города, издававшего долгие зевки автомобильных гудков, а затем спускался к морю. Находил там точно таких же средних ёжиков, как и эти, слегка разбивал их острым камнем и доставал прямо пальцем из них оранжевую икру.
– На, попробуй, – протянул он Елене разбитого им ёжика. – Только бледную не ешь, если попадётся, она уже старая. Старайся выбирать ярко-оранжевую.
И они стали поглощать икру ежей. А Банан всё собирал и приносил Елене новых.
– Жаль, что удочки нет, а то бы я ещё и рыбы наловил, – заметил Банан внаглую плескавшихся небольших рыбок недалеко от них. – Можно было бы прямо с валуна закидывать удочку и ловить этот глупый молодняк. На уху хватило бы. Приехать бы сюда дня на три!
– С моей матерью приедешь, как же.
Но когда они наелись икры, то им тут же снова захотелось секса.
Они решили зайти за валуны. За которыми, по мнению Елены, которая уже занималась там любовью с Ахиллом, должен был быть крохотный, отделённый валунами от остального пляжа песчаный конец полукруга бухты, «с улыбкой» смотревшей в море.
Но и там уже валялась на покрывале какая-то парочка. Постеснявшись даже того, что Елена и Ганеша случайно увидели, как те целуются. Хотя девушка была в купальнике, а парень – в плавках. Парень стал отворачивать лицо от обнажённой груди Елены. А девушка просто опустила глаза. Постеснявшись и своей плоской груди в зелёном купальнике, на которую тут же упал её взгляд и досадной худобы своего парня на контрасте с рельефной фигурой Аполлона. Закусив губу. От досады на себя.
– Нам бы ваши заботы, – улыбнулся Банан. И обнял Елену за талию. – Пошли, у этих двух молодых душ все подвиги ещё впереди.
– «И только немного завидуешь тем, другим, у которых вершины ещё впереди!» – с улыбкой процитировала Елена «Вершину» Высоцкого.
И они отправились обратно. Чтобы не смущать двух робких ещё влюблённых своей мощной и всепобеждающей страстью. Как два полуобнажённых бога противоположного пола, посмеиваясь над простыми смертными.
И Банан понимал, пока шли к палатке, что Артемида использует его – пару раз – для своей мести и забудет навсегда. Как давно понимал уже и то, что он для неё не местный, а значит и – неуместный. И никогда не сможет он уместиться в её разбитом Еленой сердце, которое плакало о Подарке, а не о нём. Где он сам – лишь атрибут её игры. И как только игра окончится, он станет не нужен ни ей, ни Елене. Ведь Артемида тут же похвастается своим сексуальным подвигом перед лучшей подругой. Чтобы месть удалась! И Елена обидится не на Артемиду (она ж подруга!), а на него (как собака кусает не хозяина, который её бьёт, а палку – Банана). И между ними возникнет пропасть. Потому-то Артемида и была с ним то ли неумела, то ли сама отчётливо это понимала и – холодна. Предпочитая, чтобы он сам шёл на неё в атаку. Делая вид, что не знает, что ему и предложить. И как бы ожидая подсказки.
И Банан спрашивал себя, стоит ли выяснение того, что там Артемида умеет, того, что Елена уже умеет наверняка? Ведь переспав с Артемидой пару раз и убедившись в её никчемности, он потеряет более красивую и умелую Елену, которую он, к тому же, ещё и любит. Больше жизни! С Артемидой. И понял, что нет. Не зря же от неё ушёл Подарк? К Елене. И посмотрев на Елену, ещё раз понял, что нет, не зря! И неожиданно хлопнул её по заднице.
– Ты чего? – испугалась она шлепка.
– Пошли в машину! – сказал он строго. – Включим кондиционер и под песни Егора Летова будем им всем мстить.
– Кому? – не поняла она. – Отдыхающим?
– Всем! – не стал он вдаваться в подробности.
Представляя во время секса с Еленой под собой Артемиду. Чтобы эта амазонка ощутила его страсть своим астральным телом и в следующий раз была уже более сговорчивой. Совершая, так сказать, артподготовку. В объятиях Елены. Дистанционно изменяя её гормональный фон под себя. Что тоже ему безумно нравилось! Биться с Артемидой. Астрально.
Глава5Пещерка
Именно так Елена и заразила Ганешу постоянно с ней куда-то ездить. Чтобы он мог не только овладеть ею, но и произвести на неё впечатление. Превращая каждую их встречу в маленькое приключение.
– Поехали, полазим по пещерам? – предложила Елена, когда он через несколько дней снова по ней соскучился и позвонил. – Я однажды блуждала там с Ахиллом.
– А их там никто не охраняет?
– Пещерные жители? Они уже давно вымерли.
– А местные краеведы?
– Тоже вымерли, – усмехнулась Елена, – как только их перестали финансировать из муниципального бюджета.
– Ну, тогда погнали!
– Завтра жду.
Ганеша вставал рано, как и все боги, так как не любил спать. Выехал из Трои и уже к обеду был в Дельфах. Чтобы поспеть как раз к обеду в столовой. Поел и заехал за Еленой. Благо, что столовая в пятой бане была в двух шагах от её малинового дома. Номер пять, а?
– Я-то думал, что под пещерками ты имела в виду свою таинственную «пещерку», – заливался Ганеша по дороге к пещерам, – о которой писал ещё Платон, пытавшийся объяснить всем то, что как только вы падаете в глубины любви, словно внезапно проваливаясь в карстовую воронку, вы уже оттуда ничего не видите. Воспринимая происходящие явления, словно тени, мятущиеся для вас по стене. Начиная ревновать и думать с тех пор об этих тенях, как об отражениях того, что на вашу любимую кто-то ещё, помимо вас, претендует. И может навеки разлучить. Начиная думать только о том, что сможет привлечь к вам ещё более лучшую самку, чем уже у вас есть. Или то, почему именно она может уйти от вас к другому. Закручиваясь в круговорот ревности, ненависти и экономических теорий – эту «дурную бесконечность».
– Так как чем больше у тебя денег, тем больше их тебе же и не хватает, – с улыбкой согласилась Елена.
– Ведь автоматически растут и твои потребности. В геометрической прогрессии. И выводил им точные формулы.
– Успеха?
– Объясняя, что это и не успех вовсе, а его иллюзия, тень – их собственного поражения. Предлагая всё это бросить, ограничится лишь насущно необходимым и следовать за ним – в глубины духа. Катая воображаемый круглый камень на холм, ощущая его тяжесть. И перестав уже, наконец-то, есть мясо и пить вино. Но те, кому он всё это постоянно говорил, естественно, не пожелали понимать того, что это они, от связи с менадами постепенно теряя энергию, становятся полными идиотами, и решили меж собой считать, что это Платон – слишком уж сильно умный.
– Восхваляя этот «миф о пещере» как таинственный и полный загадок миф?
– А не их же грубейшую реальность, которую Платон через этот доступный для них образ старался наглядно показать. Но продолжали дружно заниматься сексом. Сколько бы Платон, как Посвященный в Тайные Знания жрецов и глубочайший мистик, их в этом не укорял.
– Лишь восхваляя его и восхваляя!
– Так как после того, как они отравили Сократа, который говорил им ровно о том же самом, но другими словами, их уже давным-давно неистово мучила совесть. И они не желали наступать ещё и с Платоном «на те же грабли». Ограбив его через суд и отравив.
– Разделив меж собой его имущество, как и владения Сократа?
– Чтобы не мучить себя ещё больше. Упрекавшими их в этом политическими оппонентами: «Какой же тогда это будет город философов? Все философы начнут разбегаться из Афин, как от прокажённых. И убегать в другие города». «Пусть болтает что хочет!» – решили они ради имиджа города.
– Мол, «собака лает, а караван идёт»?
– Один диктатор, правда, из соседнего полиса, которому Платон всё-таки сумел всё это объяснить, тут же понял, насколько Платон опасен. Ведь тогда все перестанут рожать ему всё новых и новых воинов, да и просто – всякий сброд, с которого можно снимать дань и продавать им всякую всячину. Останутся такие же «умники», как и сам Платон, которому в жизни толком-то ничего не нужно. И попытался запереть его в тюрьму, от греха подальше. Но Платон оттуда еле сбежал при помощи своего ученика, который всё это тоже понял и даже попробовал заниматься тягомотиной с философским (искусственным, то есть – воображаемым) камнем, ощутив на своей шкуре всё то по-настоящему прекрасное, что внутри у него при этом начало происходить. Пока он его тягал на виртуальный холм. И Платон больше не покидал Афины. Взяв ученика с собой. И всё время давил им на совесть, вспоминая и вспоминая Сократа в своих диалогах.
– Как величайшего мудреца!
– Чтобы и сам Платон не был ими точно также отравлен. Или – навечно заточён в тюрьму. Приятного мало, согласись. Поэтому-то мы и знаем до сих пор и о Сократе и о Платоне. Но так и не желаем их понимать!
Но оказалось, когда они всё-таки доехали, это были действительно пещеры. Самые заурядные и грязные. Куда он спустился вслед за Еленой с фонариком и удивился лишь тому, что кто-то из местных краеведов решил, что в такой сырости и грязи можно ещё и жить.
– А они сами-то пробовали тут пожить? – усмехнулся Ганеша.
– Они обнаружили тут стоянку пещерного человека.
– И что он тут ставил? Свой мопед? Машина сюда не проедет.
– Думаешь, раньше у них тоже были машины? Я думала, что колесо изобрели не так давно.
– Колесо изобрели сразу же, как только увидели солнце. То есть – как только у живой материи появились первые глаза. И начали ему поклоняться, как богине плодородия, уловив между солнечным светом и урожаем явную взаимосвязь, которую наши ученые называют умным словом «хлорофилл». Просто, раньше были другие термины, которыми ученые мужи тех лет объясняли всё то же самое неопытным юнцам. Что почему-то теперь считается неким культом. Раз современные ученые узнали об этом не из их переписки, а из несохранившихся за давностью лет научных трактатов. В виде песен. Которые тогда запоминали и передавали друг другу из уст в уста, заставляя своих учеников зубрить текст на слух. Или ты думаешь, о чём «Калевала?» О Тайном Знании жрецов.
– Так как бумаги тогда ещё не было, – согласилась Елена. – А береста водилась только в определённых широтах, где и обнаружили «берестяные грамоты».
– И как только первые увидели круглое солнце, они и стали строить его модель.
– Из веток?
– Так как ничего другого под рукой больше тогда и не было. Постепенно заменяя их всё более прочными ветвями и вставляя распорки для жесткости.
– Которые мы теперь называем спицами.
– Постепенно научившись обрабатывать дерево не только для этих целей, но и для любых других нужд. Научившись использовать сие «изобретение» в своем быту. Так и родилось Колесо – как источник всего.
– Всего, что они потом вслед за этим понаизобретали?
– С тех пор, как только научились сгибать ветку в круг. Думаю, особого ума тут не надо было. – Общался Ганеша с Еленой, бродя за ней с фонариком по небольшой пещерке.
– Но как ты-то об этом догадался?
– Я же говорю, особого ума тут не надо. Просто, надо чтобы он у тебя уже был. В принципе! Так как в рейсе я делаю то, чему и учили всех окружающих Платон и Сократ. А не тупо восхваляю их диалоги, как современные философы. Раньше философы все поголовно были практиками, а не только теоретиками, как теперь теоретики пытаются нам это преподнести. Мол, сидели себе и играли в свои шарады. Как же! Раньше тунеядцев привлекали к суду и выгоняли из полиса. Пусть поднимут архивы Афин! Там особо-то не забалуешь. Просто, философы ограничивались самым малым, а потому и не оставили после себя ни Великих Пирамид, ни Вавилонской Башни. Как решили доказать это фараоны, обладавшие ровно теми же самыми тайными знаниями. Почитай на досуге «Фараон» Болеслава Пруста. Которых стали упрекать в том, что все их познания столь же бесполезны, как и учения философов, которые ничего «в жизни» не достигли. В социальном плане. Буквально вынудив их попытаться дотянуться до небес! Построив Пирамиды в виде звёздной карты.
– Чтобы всем сразу же становилось это очевидно, – усмехнулась Елена, оглянувшись на Ганешу. Посветив фонариком.
– Но мы смотрим на Великие Пирамиды, как форменные идиоты, и дружно продолжаем этого так и не понимать. А Вавилонскую Башню так и вовсе со временем растащили на кирпичи, чтобы строить из этого Подвига Научного Разума свои жалкие дворовые постройки. Даже не помышляя о том, для чего те были возведены, недоумевая лишь над тем – как?
– Как у них на это хватило ума?
– Вот когда он и у них появится, они тоже сразу же всё это поймут. Перестав быть животными, живущими исключительно ради секса и еды.
– А разве ты не ради этого со мной?
– Нет конечно! С тобой я только потому, что люблю тебя. И наслаждаюсь твоим присутствием. Я же тебе говорил, что с теми, кого я люблю, я ещё и омолаживаюсь. Так что я тут с тобой, можно сказать, из чисто научного интереса! Наблюдая то, что со мною каждый раз – при этом чудо-действе – происходит.
– Чтобы всё это потом описать в своём научном трактате? Мы же договорились, что ты не будешь писать про меня книгу!
– Конечно не буду. Если ты станешь моей женой. И мы будем словно Цезарь и Клеопатра! Думаю, тогда именно ты ею и была. Не зря же я считал тебя тогда своей богиней.
– Так ты что, у нас тут бог?
– И уже давно! – усмехнулся Ганеша. – Я каждый раз в рейсе прохожу процедуру Глубокого Раскаяния, чтобы снова стать ангелом воплоти. А затем становлюсь титаном, примерно с месяц покатав Сизифов-камень. Для дальнейшей трансформации в андрогина. И если ты захочешь снова стать богиней, могу тебе это запросто устроить, заперев тебя на месяц в студии.
– Нет, пока не надо, – улыбнулась она. – Может, пойдём наверх? А то я тут несколько раз с Ахиллом уже была и мне тут уже не особо-то интересно. Просто, хотела тебе всё это показать. Тебе понравилось?
– Мне нравится всё, что касается тебя, моя богиня! Чтобы снова побыть с тобой, я готов залезть в любую задницу! – усмехнулся он, игриво шлёпнув её по заду, и чуть не поскользнулся на глине, пытаясь вслед за Еленой выбраться наружу.
Слегка ослепнув от яркого солнца.
– Тут рядом ещё одна есть, чуть поменьше, может быть, прогуляемся?
– Ещё меньше? И что они там ставили, трёхколёсный велосипед?
– Тогда куда пойдём?
– Пошли, сходим на то место, где я с одноклассниками производил первую стоянку. Пещерного человека. Разбив там мою двухместную брезентовую палатку, которая протекала, когда шёл дождь. Куда мы отлично помещались тогда все вчетвером. Я, Аякс, Анис и его безымянный – потому что младший – брат.
– Ты даже не помнишь, как его звать?
– А эта палатка и до сих пор у меня в гараже валяется. Мы уходили в поход и ловили рыбу, чтобы у нас было что поесть.
– И варили на костре уху?
– Да.
Но Ганеша так и не смог показать Елене точное место их стоянки. Так как река в этом месте разлилась, повернула на то место, где они ставили палатку, потом ушла обратно, и всё то, что ассоциировалось у него в воспоминаниях с тем давнем раем, было покрыто толстым слоем речного песка и гальки. Некоторые деревья течением даже выворотило, и они так и валялись вдоль реки, наполовину обнажив корни, своей второй половиной цепляясь, чтобы их не смыло и не унесло.
– И где же вы ставили свою палатку? – удивилась Елена.
– Примерно, вот здесь, – неопределённо обвел Ганеша небольшой полукруг вокруг себя. – Давно это было. Нам тогда было лет по пятнадцать.
– И ты ещё считаешь себя умным?
– Я же не говорю, что я таким родился. Я им стал. Да и то ещё не дошел до высот Платона.
– Это я уже заметила! – усмехнулась над ним Елена и пошла к реке.
И начала раздеваться, чтобы искупаться.
– Ты когда-нибудь занималась сексом прямо в воде? – улыбнулся Ганеша и тоже стал снимать одежду.
(Рекламный ролик)
– А ты никогда не встречала человека, похожего на меня? – спросил Ганеша, когда они пошли обратно.
– Встречала. А что?
– Да он меня с детства преследует. И уводит у меня девушек, с которыми я хотел бы начать встречаться. А тебя он не пытался соблазнить?
– Пытался, – усмехнулась Елена. – Только я его отшила!
– Как это? – оторопел Ганеша. – Его, на моей памяти, ещё никто не отшивал.
– Ну, а я взяла и послала! Он предлагал мне стать его женой.
– Женой?!
– И я вначале повелась на это. Но потом он объявил мне, что увезёт меня к себе в Североиркутск. И я обещала подумать. А когда я посоветовалась со своей матерью и бабушкой, они обе сказали мне в один голос: «В иркутской области жутко холодно! Зачем тебе это нужно?» И когда он на следующий день ко мне явился, сказала ему, что я с ним никуда не поеду. А он так посмотрел мне в глаза и сказал: «Ты всё равно будешь моей женой!» И больше я его не видела. А кто это, твой старший брат? Он очень сильно на тебя похож.
– Это Волшебник, – улыбнулся Ганеша. – Из моей Сказки. А как вы познакомились?
– Да я случайно встретила его на улице, когда он возвращался с деловой встречи. Ради которой он и прилетел сюда в командировку. Мы вначале разговорились о какой-то ерунде и побродили по улицам с полчаса. А затем он попросил меня зайти к нему в гостиницу. Ну, чтобы он смог переодеться. И мы продолжили с ним гулять.
– И что? В гостинице он к тебе приставал?
– Совсем нет. Он одел свой шерстяной спортивный костюм, который всё нахваливал и нахваливал. Даже утомил меня этим. А потом мы просто гуляли по парку и общались обо всём на свете. Он давал мне разные жизненные советы, совсем как моя бабушка, – улыбнулась она, – просчитывая каждую мелочь.
– А он не шутил с тобой?
– Нет. Но мне с ним и так хорошо было.
– Не понимаю, как ты вообще на него повелась тогда?
– Если честно, только потому, что он напомнил мне одного богатенького мужика, – улыбнулась Елена.
– Что ещё за мужик?
– Однажды на «Триозёрье» мы разбили палатку недалеко от шумной компании отдыхающих. В разгар лета свободного места на пляже больше не было. Так один богатый мужик в зрелом возрасте стал объяснять мне, когда Ахилл ушел с Патроклом купаться, что мой избранник никто и звать его никак. И мне нужно присматриваться в жизни к более опытным и уже всего достигшим мужчинам. Таким, как он и его товарищи. Мол, оглянись вокруг! Что будет, если вы окажетесь на улице? Этот глупый молодой Ахилл не сможет о тебе позаботиться. Ведь он ничего в этой жизни не умеет. И не хочет уметь, подтвердила я. В общем, мы сразу же нашли общий язык.
– В постели?
– Вовсе нет! Я с Креусой ходила вечером в их компанию посидеть у костра, но у нас с ними ничего не было, – соврала она.
– Почему же?
– Он позвал меня, как стемнело, показать ему озеро. Сказал, что он не из этих мест, но ещё дома слышал, что тут вода ночью очень тёплая. И очень хотел бы искупаться, чтобы было потом дома что рассказывать.
– Ну и как, показала?
– Два раза! – призналась Елена.
– Но там же три озера?
– Да, я хотела отвести его и на третье озеро, только он сказал, что сегодня уже устал со мной купаться и попросил показать третье озеро с утра. А наутро они почему-то все уехали. И мне пришлось показывать его Ахиллу. Три раза! Вот поэтому-то я и повелась тогда на твоего Волшебника. Он напомнил мне того самого богатого мужика. Не внешне, а по манере независимо держаться. Как и все богатые. А потом, через пару дней, когда я к нему уже привыкла, он предложил мне стать его женой. Я вначале отказалась, так как он меня гораздо старше. Но потом подумала, что он уже опытный мужчина, у которого, к тому же, очень много денег. И мне с ним будет очень и очень комфортно в жизни. И согласилась. Но когда он через пару дней заявил мне про Североиркутск, я пообщалась с родными и снова ему отказала. Вот и всё.
– И долго всё это длилось?
– Да всего-то около недели.
– А у него было много энергии? Ну, когда ты смотрела ему в глаза.
– У него её было валом! – усмехнулась Елена, посмотрев Ганеше в глаза «тем же» взглядом, забавно вытаращив глаза. – Поэтому-то я на него и повелась вначале. Я люблю мужиков с перчинкой! А Ахилл был ни рыба, ни мясо. И в постели – тоже. Поэтому я его и бросила.
– А я нравлюсь тебе в постели?
– Если бы в тебе не было «перца», мы бы уже давно расстались, – усмехнулась Елена. – Так что если ты хочешь быть со мной и дальше, выкладывайся по-полной!
– Ну, тогда пошли в машину! А то я тебя сейчас прямо тут изнасилую.
– Не догонишь, не догонишь! – побежала она к машине.
– Ключ-то у меня. От счастья. Куда ты от меня денешься?
И спокойно пошёл за ней. Чтобы не расходовать энергию по пустякам. Наблюдая, как идет ей этот импровизированный наряд спелеолога, который ему предстояло теперь снимать.
(Рекламный ролик)
Глава6Цветок
И взял Елену на выходные в Трою, уговорив её снова навестить Ёлку. Чтобы продавец из местного павильона больше не думала о нём всякую ерунду, снова увидев рядом с ним верзилу Ганимеда. Без Вуячич. И наконец-то поняла, что он спит только с Каллисто, а не с этими двумя. Бог знает как. И – почему. Ей начало приходить такое в голову.
И когда продавец из продуктового павильона наконец-то увидела их вместе, она буквально приплясывала от счастья. Улыбаясь Каллисто так выразительно, что та спросила у Ганеши, как только вышла за ним на улицу:
– Я всегда замечала, что эта продавец постоянно всем улыбается. Но что с ней такое сегодня? Такое ощущение, словно бы она выиграла в лотерею миллион долларов! Тебе не кажется?
– Она просто была очень рада вновь тебя увидеть.
– Меня? Откуда она меня знает? Ты ей что-то про меня рассказывал?
– Конечно рассказывал. И не раз! Тем, как я к тебе отношусь. Всем своим поведением – на языке жестов, интонации голоса, всеми своими телесными навыками, которые она давно уже читает, как открытую книгу, как глухие читают по одним губам. И она, как очень эмпатичная личность, это давно уже чувствует. Она знает не только тебя и меня, но и каждого в этой многоэтажке. И постоянно следит за тем, кто и что у неё тут покупает, как себя ведёт, с кем приходит, когда и во сколько.
– Зачем это?
– Чтобы знать, чего ожидать от клиента, чтобы обслужить его, даже ещё не успев спросить, что именно ему от неё сейчас нужно, так как все они покупают у неё примерно одно и то же. И она уже приблизительно знает весь спектр предстоящих покупок от одного только взгляда на клиента, сразу же узнав его в том или ином более или менее адекватном состоянии: что именно он будет сегодня пить, курить, закусывать. Или это такие, как мы, которым практически ничего не нужно. Которые счастливы уже и от того, что мы просто вместе. И она нас тоже уже успела изучить и очень рада тому, что мы не обычные алкоголики, а двое безумно влюблённых друг в друга. И она чувствует, что у нас снова всё хорошо, и столь же безумно за нас рада. Как я заметил, что она невольно начинает осуждать поведение тех местных, которые приходят к ней с похмелья и начинают просить у неё продать им в долг бутылку пива чтобы опохмелиться и пачку сигарет.
– Которых она тут же начинает ругать и воспитывать? – усмехнулась Елена.
– И тут большинство жителей такие вот проблемные. А у меня деньги пока ещё есть, в долг я никогда ничего не прошу, не пью, веду почти целомудренный образ жизни. Без тебя. И у меня есть такая красавица, какую здесь очень редко увидишь! И она хотела бы видеть тебя рядом со мной почаще. Почаще гуляющим с тобой по этой социальной чаще. И так безумно обрадовалась, увидев меня не с Ганимедом или Вуячич, а с тобой. Или ты думаешь, для чего я снова тебя сюда привёз?
– Как породистую сучку на собачью выставку? – усмехнулась Елена.
– Естественно! А то она уже стала меня осуждать своим взглядом за то, что я тебя бросил. Как она уже решила. Для неё это как сериал, который она смотрит тут каждый день, приходя на работу утром. И с каждым клиентом она снимает своё отдельное кино. Сегодня он напился, завтра пошёл на исправление и уже с хорошенькой девушкой, которой она начинает поощрительно улыбаться, чтобы та не только почаще приходила, но и чувствовала бы, что ей тут буквально все рады и расценивала её клиента, как неплохой вариант для замужества. Надеясь при помощи этой девушки его исправить. И была бы безумно рада, если бы мы с тобой ещё и поженились. Она сгорела бы от радости, как Сергей Лазо! Её эмоции, порой, так раскаляются, что она напоминает мне топку паровоза. И ты явилась для неё клапаном, который позволил ей сегодня выпустить пар.
– Обжигая меня улыбками? – улыбнулась Елена. – Что ж, я счастлива, что мне тут рады. Или это было такое замысловатое предложение выйти замуж? – усмехнулась она. – Вы с ней, случайно, не сговорились там, а?
– Я бы и рад, но её сердце неподкупно! Ей уже глубоко за пятьдесят. В её собственной жизни уже произошло всё, что только было возможно. Поэтому сейчас она, как и все ангелы, живёт уже исключительно жизнями других, пытаясь наставить их на путь истинный.
– Что – целый дом? Ты представляешь, сколько людей живёт в этой длиннющей многоэтажке?
– Это зона её ответственности. И на каждого клиента у неё в голове заведена отдельная учётная карточка, где она постоянно делает пометки и вносит исправления. В зависимости от его поведения. Так как каждый клиент чуть ли не каждый день ходит к ней «отмечаться», покупая продукты и всякую всячину, которую она непроизвольно запоминает, чтобы предложить это клиенту вновь, если тот забыл. Чтобы ему не пришлось ходить в магазин два раза, когда он это вспомнит уже дома. Как уже не раз было. На её памяти. И в зависимости от состояния клиента уже знает, что именно ему сегодня предложить. Как говорил Христос апостолам: «У вас на голове все волосы пересчитаны!»
– Думаешь, он имел в виду подобных ангелов? – усмехнулась Елена.
– Скажу тебе больше, в этом доме все друг за другом следят. Особенно – старые жильцы. Они следят за теми, кто только что въехал чтобы знать, чего от таких непутёвых можно ожидать. И периодически пристают ко мне со своими советами. Ты же видишь, что я переставил машину чуть дальше от подъезда? Мы везде под незримым контролем ближайшего окружения. Когда Маркс писал: «Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества», он всего лишь перефразировал Христа.
– Видимо, соседи на тот момент его просто достали, – усмехнулась она, – раз он начал читать Библию.
– А ты думаешь, из-за чего он постоянно менял место жительства?[4 - Галина Серебрякова, «Карл Маркс».]
– Христос или Маркс? – не поняла Елена.
– Да они оба! – засмеялся Ганеша. – «Капитал» Маркса это вульгарный перевод «Ветхого завета» Сатаной на язык науки. В результате которого у Маркса и получился культ того самого «Золотого Тельца», с которым боролся Моисей. И которому мы вместо учения Моисея сейчас всем миром не менее трепетно поклоняемся, каждый – молясь на свою зарплату, как на манну небесную. Только и ожидая того, когда же мы её уже наконец-то получим. Даже и не думая ни о душе, ни о духе.
– А что, есть какая-то разница?
– Ну, приехали! Ты даже это уже перестала понимать. Душа смертна, а дух – бессмертен. Это часть твоей вечной природы. А душа – животной, природы твоего тела. Натура натурата. Более правильно читать Христа: «Тот, кто потеряет ради меня свою душу, тот обретёт дух». А не – «душу», как написано. Иначе это звучит, как тавтология или забавная шарада. А Христос никогда не шутил. И мыслил очень точно!
– Думаю, это проблемы переводчика, который перевёл его фразу именно так для красного словца! – усмехнулась Елена.
– Кстати, как там поживает перевод моей книги?
– Ах, вот для чего ты снова обо мне вспомнил?! – усмехнулась она. – Ты готов жениться на той, кто поможет тебе с книгой?
– Для меня это всего лишь приятный бонус, – улыбнулся Ганеша.
– Моё тело? То есть ты бросишь меня, если я брошу заниматься книгой?
– Уже не уверен, – усмехнулся Ганеша. Над собой. – Но ты должна постоянно помнить, что наша совместная Сказка держится исключительно на переводе книги. И если ты бросишь перевод, то мои объятия разомкнутся сами собой, как твои – на пляже. А руки – оттолкнут тебя, к которой я буду продолжать тянуться. Всей душой!
– Правда, что ли?
– Ведь мы изначально должны были играть в «Малыша»[5 - Цой, «Малыш».] пророка. Но я поддался на рекламную акцию Ахилла и решил поиграть с тобой в его же «Восьмиклассницу»[6 - Цой, «Восьмиклассница».], которую мне нельзя было даже касаться! Пойми! Иначе я залез бы на тебя ещё на пляже.
– А не на Креусу? – усмехнулась Елена.
– А ты думаешь, почему я выбрал тогда её, а не тебя? Дух прекрасного во мне тогда ожесточённо боролся с плотью, вот я и кинул тогда Банану Креусу, как собаке – кость. Потому что тебя мне нельзя было даже касаться, ни то что целовать!
– Так если б не Ганимед, ты бы меня тогда даже не поцеловал?
– Если бы ты только знала, кем ты тогда для меня являлась!
– Прекрасной принцессой?
– Бери выше! Святыней!
– Тогда почему ты посмел меня поцеловать?!
– Как сказал Уайльд: «Только святыни и стоит касаться».
– Поэтому ты и поимел тогда Креусу? Прям на пляже! Но Дориан же залез на свою святыню в «Портрете Дориана Грея»!
– Это потому, что Дориана искусил сделать это сам Дьявол! Говоривший ему устами лорда Генри. Как Ганимед – буквально заставил меня тебя поцеловать. И ты помнишь, чем это для неё закончилось?
– Она покончила с собой, – вспомнила Елена, глянув на свои шрамы. – Когда поняла, что он на ней не женится.
– И ты ещё спрашиваешь, почему я залез не на тебя, а на Креусу? Да я переживал за тебя, глупенькая. Поэтому и хотел с тобой расстаться, как только снял студию. Но Дьявол зашел с обратной стороны и искусил уже тебя, столкнув нас вместе в моей студии. Но даже там я всё боялся даже того, что наши отношения пойдут дальше поцелуев.
– Теперь понятно, почему ты так настаивал исключительно на оральном сексе, – усмехнулась Елена.
– Я просто попытался внести изменение в сюжетную линию Уайльда, когда понял, что агентство «Новая жизнь ангела» взяло его роман за основу мифологии нашего поведения.
– И что, теперь, после того как мы всё-таки стали спать, я покончу с собой? – оторопела Елена. – Потому что ты на мне так и не женишься?
– Тебе решать, – пожал он плечами. – Если не выполнишь перевод книги, наша Сказка тут же кончится.
– Это что, шантаж? – стукнула она его по плечу. – Теперь ты отлично знаешь, что если я не выполню перевод, я покончу с собой! Ты не оставил мне выбора! Ты превратил меня в свою рабыню! Рабыню любви! – заплакала Елена и ещё сильнее его стукнула.
– Сама виновата, – потёр он плечо. – Нечего было изменять мне с Менелаем.
– Но у Уайльда же про это ничего нет! Сибилла Вэйн не изменяла Дориану.
– Потому что ангелы и представить себе не могли, насколько ты порочна! Если бы Уайльд описал им тебя такой, какая ты есть на самом деле, его современникам это показалось бы жёстким порно!
– Особенно – мои приключения в детском лагере! – усмехнулась она. Над современниками Уайльда.
– Если бы он описал их тогда, Уайльду дали бы за это не два года, а все двадцать!
– Тогда почему ты простил мне мои измены? – озадачилась она.
– Я же уже говорил тебе, что любые сексуальные отношения это уже брак в снятом виде.
– Поэтому-то все наши друзья тут же нас «поженили», как только мы всего лишь поцеловались тогда на пляже?
– А брак – это отношения хозяина и собаки. Вот вы и требуете, чтобы мы о вас заботились, кормили-поили…
– И давали нам деньги на карманные расходы, – напомнила Елена, поправив платиновый «ошейник» с бриллиантами.
– Но, как известно, «сколько волка ни корми, он всё равно в лес смотрит».
– Да, собака тоже считает, что использует хозяина для того, чтобы тот её кормил. Я об этом где-то читала. Поэтому и считает себя выше хозяина! И преданно заглядывает хозяину в глаза только тогда, когда хочет есть или на прогулку. В нашем случае – денег или пойти в кафе, – усмехнулась Елена. – Желательно – подружками, а не с хозяином. Чтобы заигрывать там с другими кобелями.
– Как ты? В том ночном клубе. И вот разве я мог не прощать тебе твои измены? Только лишь потому, что ты стала вести себя, как болонка во время течки? Я же говорил тебе в кафе: «Будь выше всего, что может натворить раб!»
– Рабыня, – поправила она, – любви! – и поцеловала его в губы.
– Но я даже в каждой служанке вижу прообраз богини! Тем более что в твоём случае, моя богиня, это именно так и есть! – поцеловал он её в ответ. – И ты просто играла тогда в болонку. Меня скорее смешат твои брачные игры камышовых енотовидных собак, чем расстраивают. Если бы ты только вспомнила, кто ты, Каллисто, то сама сгорела бы уже со стыда перед своей высшей сущностью. Почему я должен сгорать со стыда вместо тебя? Научись смотреть на себя со стороны, глазами богини!
– Как дама из высшего общества?
– Да. Такой, какой я и вижу тебя до сих пор, – шлёпнул Ганеша её по заднице, заходя за ней в подъезд, – моя божественная сучка!
И через слабо освещённый коридор проник за ней в съемную студию.
– Я – в ванную! – заявила Елена с порога.
– Да я и не претендую. Подожду тебя, – согласился Ганеша пойти вторым. Снимая обувь. – Была бы тут нормальная ванна, я бы пошёл с тобой. А в этих студиях ванны, словно бы для карликов.
– Это чтобы ты поменьше тратил воды и каждый день понимал своё ущербное социальное положение, – усмехнулась Елена, снимая одежду, – в мусорный бак.
А к обеду снова повёз её в кафе «Забриски пойнт».
– Я вообще не понимаю, почему ты себя так вёл, если считал, что я изменяю тебе в лагере? – вдруг усмехнулась над ним Елена, пока они ожидали заказанные ими блюда.
– Как? – не понял Ганеша.
– Как конченный идиот! – усмехнулась Елена. – Неужели тебе было всё равно, что подумают о тебе другие? Когда я водила тебя по всему детскому лагерю. За нос.
– Не стоит переоценивать людей, – усмехнулся Ганеша. – они не способны думать.
– То есть? Создавать нечто новое, творить?
– Нет же. Человек не умеет думать изначально!
– Изначально? – опешила Елена.
– Он только и делает, что бесконечно варится в бульоне своих переживаний и эмоций. Оправдывая себя в любой отрыгиваемой в ум ситуации, в которой был неправ. Или поступил неадекватно. И выворачивает в воспоминании ситуацию именно таким боком, что виноват всегда оказывается вовсе не он, а кто-то другой. А он – весь такой несчастный и зря обиженный.
– Ганешенька? – усмехнулась над ним Елена. – Так это и есть вся наша, так называемая, мыслительная активность? Наш, якобы, непознаваемый внутренний мир?
– Да. Он потому только и считается непознаваемым, что там особо-то и опознавать нечего. Мысль абстрактна. А человек может только эмоционально реагировать на уже сложившуюся ситуацию, то есть – конкретно, – усмехнулся он. – Постфактум. Приспосабливаясь, прилаживая ситуацию к себе, для того чтобы полнее её использовать для своей пользы, как и любое животное.
– И – всё? – растерялась Елена.
– И – всё! – усмехнулся над ней Ганеша. И выждав паузу, ещё глубже вбивающую в неё эти идеи, продолжил. – И впадает в ступор после того, как у него это плохо получается. И тем более – если не получается даже хоть как-то оправдаться. Внутренне отвергая ситуацию, то есть – отвлекаясь от нее, отчуждаясь. И видя себя лишь со стороны сложившейся ситуации. И не только глазами её участников, которые «врубают ему фары», призывая к ответственности, но и – потенциальных свидетелей. Отчужденно.
– От меня?
– И только если есть что-то, что заставляет тебя к ней вернуться…
– Ко мне?
– Ты туго начинаешь соображать. Взвешивая все за и против. Решая, стоит ли вообще к ней возвращаться. – усмехнулся он. – И если стоит, то – как. И – с чем. Что говорить, что делать, как себя вести. Переосмысливая ситуацию.
– Чтобы опять не получить по заднице? – с усмешкой поняла она.
– То есть наполняя содержательно, переформатируя свой рассудок. Свой способ бытия в этом – вдруг нелепом к тебе – мире.
– Теперь понятно, – туго сообразила Елена, для он приезжал к ней в лагерь и терпел весь этот позор.
– Поэтому заранее приготовься к тому, что находясь в одной и той же жизненной ситуации, вы будете не только по разному её оценивать, исходя из того, как каждый из вас её изначально видит, но и, реагируя, начнёте негативно друг к другу относиться.
– Почему это? – озадачилась она.
– Ведь вы пытаетесь поделить между собой одну и ту же ситуацию. Одни и те же вещи. Порядок вещей.
– И это – проблема! – поняла она.
– И только переругавшись и выдохшись, вы начинаете соображать, что от бессмысленной ругани проблема никуда не исчезает и никак не решается. Сама собой. И начинаете смотреть на неё глазами того, кого вы только что выругали. Отчуждаясь от себя. Затем вы сравниваете его точку зрения со своей собственной и начинаете смотреть на проблему как бы сверху. То есть – абстрактно. И только сверху вдруг становится очевидным её решение.
– Вот поэтому-то Бога и поместили где-то сверху, – поняла Елена, – как третейского Судью.
– И чем больше возникает ситуаций, требующих от вас разрешения, тем больше проблем. Если вы экзистенциально к этому ещё не готовы.
– К переосмыслению? Меня?
– Поэтому к любой ситуации лучше готовиться заранее, – усмехнулся Ганеша. – Заранее от неё отвлекаться, отчуждаться. Решая, стоит ли вообще туда соваться? И если стоит, то – как. И – с чем. И заранее готовить план возможного отступления.
– Так вот почему бытовые трения неизбежны!
– Но именно они и заставляют нас думать. Гоняя тебя туда-сюда, как крысу по кругу социального лабиринта. До тех пор, пока ты не научишься находить из него адекватный выход. Проблемы возникают только из-за того, что вы по-разному смотрите на одни и те же вещи.
– Которые мы по-разному пытаемся задействовать для своей пользы, – поняла Елена, что он про Протесилая и Подарка.
– Именно польза и является предметом всех ваших обсуждений и раздоров. Ведь у каждого она – своя. Свой способ её возможного получения. А твой способ кажется другому не вполне адекватным.
– А то и вообще – нелепым, – усмехнулась над ним Елена, – к данной ситуации.
– Поэтому ты никогда не должна проявлять по отношению к другому свои негативные эмоции. Как бы тебя на это ни подмывало.
– Но – почему? Если это неизбежно! – усмехнулась Елена над тем, что он всё это терпел. – Зачем – врать?
– Не врать, а – контролировать свои первичные эмоции, – поправил её Ганеша. – Отчуждаться от ситуации, от реакции на нее, сублимируя свой «жизненный порыв» в осмысление. А не в гнев. Только доскональное осмысление ситуации позволяет найти из неё адекватный выход к пользе. А твоя «неизбежная» реакция приведет лишь к тому, что ты резко станешь для него «Плохой». А он для себя – «Хорошим!»
– Ну, ещё бы!
– Закрыв ему этим глаза на его реальное никчемное положение! – усмехнулся Ганеша. – Лишь повышая своими нелепыми выходками его внутреннюю самооценку. Ведь он тогда вынужден будет заниматься саможалением и самооправданием. И преуспеет в этом! Свалив всё на тебя.
– На мою грубость?
– Ты должна взглянуть на проблему глазами другого, выслушав его позицию.
– А не начинать тут же высмеивать его и унижать, провоцируя конфликт, – поняла Елена. Почему он так хладнокровно себя вёл.
– Только положительное и альтруистичное отношение к другому может вызвать у него отношение к тебе как к партнёру, с которым всё ещё можно иметь дело. Ведь только вместе вы способны изменить к лучшему текущую – от вас – ситуацию. Разрешив её компромиссно и взаимовыгодно. Помогая друг другу.
– Но – для чего? Не проще ли сразу же его отшить?
– Хотя бы для того, чтобы он включил и тебя тоже в число своих доверенных помощников, помогающих ему положительно изменить его текущую ситуацию. Если, в отличии от тебя, он уже видит, как именно нужно её менять. Ведь вы априори обладаете одним и тем же потенциалом.
– А-а-а…– растерялась Елена от неожиданности, поняв, что он опять про Сказку.
– Не давая другому и шанса для негативной оценки твоих действий, слов и даже мыслей.
– Даже – мыслей?
– Ведь дурные мысли и слова за глаза по отношению к другому вызывают в тебе негативное отношение к нему, провоцируя тебя на негативные реакции на любые его действия. И в конечном итоге приводят лишь к выяснениям отношений, а не к взаимопомощи. И если что-либо подобное уже произошло, старайся как можно скорее исправить ситуацию, восстановив его доверие. Не нужно мешать другим себя идеализировать! Ведь, на самом деле, ты не такая уж и хорошая, какой ты самой себе кажешься. «Несправедливо», как ты «думаешь», получая от других по шее.
– Жалея саму себя и оправдываясь?
– Ты только та, какой ты себя реально при этом создаешь. Какой ты при этом, то есть в критических для себя ситуациях, являешься. Становишься. Пытаясь сгладить ситуацию и получить пользу от взаимодействия. Или же – обострить отношения! Становясь монстром.
– В глазах других? – презрительно усмехнулась Елена.
– Я же сказал: реально. Всякий раз немного мутируя в нечто высокое и разумное. Или же – низкое и мерзкое! Генофонд есть нечто гораздо более подвижное, чем принято считать, пренебрегая «мусорными генами». И каждое твоё действие, жест, слово, и даже – мысль мгновенно изменяют его в ту или иную сторону. Полностью меняя твою внешнюю реальность через изменение твоего тела и его психореакции за счет изменяющегося к тебе отношения других. И их желания – или уже нежелание – включать тебя в число своих сподвижников. Или ты думала, как становятся ангелами воплоти? Реально!
Елена подавленно молчала, ощущая, как глубоко входят в неё его идеи. Одна за другой. Переосмысливая всё своё поведение, которое, оказывается, напрямую влияло на её сущность. С каждым её проступком в детском лагере. Всякий раз немного мутируя в нечто низкое и мерзкое!
– Как ты меня простил? Такую дрянь!
– Только потому что каждая твоя эмоция, закрепляясь в мимике лицевых мышц, незначительно изменяет выражение твоего лица. Постепенно делая тебя такой, какой ты видишь сегодня себя в зеркале. Так не проще ли только совершенно искренне улыбаться? И только и любить ближнего. А не думать о нём всякую ерунду? Постепенно превращая своё милое в юности личико в гримасу из ненависти и презрения. Оно никогда тебе этого не простит! И постоянно будет укорять тебя в зеркало глазами, полными твоей былой ненависти. Непонятно уже к кому и зачем. Даже – для тебя. Заставляя сокрушаться о том, что в молодости ты была такой горячей! И ещё многого в жизни не понимала. Как теперь. Глядя на мир в зрелом возрасте… глазами коршуна! Твой мир полностью сосредоточен в твоих руках, пойми. Другие – это только твои «умные» зеркала, иногда обнаруживающие для тебя твои недостатки. И это самая лучшая помощь, на которую ты только и можешь от них рассчитывать.
– Помощь? – презрительно усмехнулась Елена. – И в чем же она заключается? В том, что они тебя высмеивают, унижают? Как ты.
– Ну, хотя бы в том, что это помогает не допустить того, чтобы тебя кинул тот, кому, в отличии от твоих близких, на тебя абсолютно наплевать. Воспользовавшись твоей невнимательностью к собственным недостаткам.
– Короче, надо бороться со своими недостатками.
– Бороться? Зачем тебе это? Это неизбежно будет происходить само собой, когда ты начнёшь подстраиваться под самое лучшее, что в тебе уже есть, завоевывая доверие тех, кто всё ещё питает к тебе хоть какой-то интерес. И ни в коем случае не вступать с ними в противоречия! Иначе они вначале сами обратят своё, а затем и твоё внимание на то, что именно им в тебе не нравится. И посоветуют, с высоты своего опыта борьбы с самим собой, каким образом тебе следует это немедленно исправить. А затем и сами, взвесив после ссоры с тобой все «за» и «против», попытаются тебя кинуть, воспользовавшись своим новым интеллектуальным багажом.
– А это уже опасно, – поняла она. – Не стоит ни с кем ругаться, обращая на себя их повышенное внимание!
– Это опасно прежде всего тем, что тогда ты начнёшь воспринимать свои недостатки, как нечто внешнее. То есть как то, чего нужно стесняться и подавлять, а не улучшать и возвеличивать!
– Трансформируясь ввысь! – поняла Елена, вдохновившись.
– Ведь мы решаем, что кто-то Плохой только в тот момент, когда он начинает проявлять по отношению к нам свои отрицательные качества. Наивно воспринимая их, как его недостатки. Но отрицательные качества есть в каждом. Ты должна перестать идеализировать других, думая, что отрицательные качества есть только в плохих, а в хороших их нет и вовсе. Хорошие – это те, кто пока ещё проявляют по отношению к тебе только свои положительные стороны.
– То есть это – лишь вопрос времени? – озадачилась она.
– Это вопрос ваших взаимоотношений. Как только вы вступаете в прямое противоречие, и ваши взаимоотношения достигают стадии конфликта, тогда каждый начинает проявлять по отношению к другому свои негативные реакции. Что и позволяет нам классифицировать их как Плохих. Но твоя задача не в том, чтобы вешать на окружающих ярлыки оценок. Это слишком наивно. Да и не конструктивно. А в том, чтобы использовать их для вашего общего блага. Возможно и – вопреки им самим.
– Со всеми их положительными и отрицательными качествами? – поняла она. Что это и есть Сказка.
– То есть – умело манипулировать ими, предугадывая их вероятные реакции. Ты должна не будить в себе демона, разрешая себе делать с ними все, что тебе заблагорассудится, раз уж они всё равно Плохие, а будить в себе ангела, пытаясь пробудить в них всё самое светлое и чистое. Вопреки их отношению к тебе. Изменяя его. И, что самое главное, изменяя себя, свой тип восприятия. Становясь реально ангелом воплоти.
– Но – зачем? Разве можно переделать плохого?
– Ты опять ничего не поняла. Нет ни плохих, ни хороших людей. Это лишь твои субъективные оценки их первичных реакций. При помощи своих отрицательных качеств человек пытается защититься от мира и от других, решая спорную ситуацию. Выступая для нас в роли демона!
– И мы тут же начинаем его ненавидеть, – поняла она, – чтобы защититься.
– А при помощи своих положительных качеств он идет на контакт, навстречу миру для творческого взаимодействия. Выступая как Творец. И мы начинаем его боготворить, именуя его Хорошим. Поэтому-то оба эти крыла ему жизненно необходимы. В любом человеке присутствуют и положительные и отрицательные качества. Для него это вопрос жизни и смерти! Который он при помощи этих качеств постоянно и разрешает.
– Так вот почему нам не нужно бороться со своими недостатками!
– Это глупо и даже вредно. Нужно совершенствовать их до того предела, пока они не превратятся в твои достоинства, доказывающие всем твою исключительность! Другие – не главное, не стоит увлекаться внешним. Нужно всегда помнить, прежде всего, о самом себе. Важно не столько переделать другого, сколько не переделать и себя в точно такого же, как и он. Подстраиваясь под него. Или – защищаясь.
– Останется только слушать его и не соглашаться.
– Доводя ситуацию до ещё большего абсурда! – усмехнулся над ней Ганеша. – Нужно всегда соглашаться с ним. Ведь только враг и может сказать правду. Но прислушиваться при этом – лишь к себе.
– К себе? – растерялась Елена. – К своим мыслям?
– Выкинь их из головы! Я же уже сказал, что человек неспособен думать.
– Я решила, что ты имел ввиду – думать изначально. То есть, что думать мы начинаем лишь перепродумывая ситуацию наедине. Для того чтобы извлечь из неё пользу.
– Даже наедине прислушиваться нужно только к сердцу! Опробывая на его «зубок» возникающие в голове в связи с теми или иными событиями мысли. Собственно, только для этого и нужно уединяться.
– Только совесть выражает истину!
– Поэтому-то нельзя поумнеть, лишь читая книги. Мышление ситуативно, а потому – конкретно. Как и сам субъект. Выныривая на поверхность мира лишь как ответ нашего разума на возникшую перед тобой проблему. В которую превращается для тебя другой, разворачивая против тебя текущую – между вами обоими – ситуацию. Отрицая тебя, подвергая критике твою позицию. То есть разум возникает в тебе как категорический спор индивидуума со своим небытием, становясь формой бытия субъекта – личностью!
– То есть личность – это нечто подвижное? – удивилась Елена.
– Да. И она есть результирующая твоего постоянного становления. Разрезая килем разума волны небытия. Либо – деградации, если ты пошел на поводу у небытия, накрыв себя его волной. Ну, или – на поводу у того, кто пытается тебя туда загнать, заставляя решать за него свои проблемы.
– То есть тот, кто постоянно со всеми соглашается, того и нет вовсе?
– Так же как и тот, кто не соглашается. Он спит в себе. В своем собственном небытии. Которое всё время атакует его со всех сторон, постоянно побуждая на те или иные недоосознанные реактивные действия. Забастовки и протесты! То есть – делая его сиюминутным. И очень часто – негативным. Всё активнее превращая себя в монстра.
– А что есть небытие?
– Небытие есть иррациональное начало в человеке, заставляющее тебя идти против своего собственного разума, отрицать свою высшую сущность. По сути – уничтожает тебя! Это так называемое теперь «коллективное бессознательное», которое постоянно пытается нас поглотить.
– Как болото?
– Для обывателя это жизнь, заключающаяся лишь в удовлетворении потребностей своего тела. А не – разума. Жизнь лишь для удовольствий низшего толка. А не высшего – творчества и создания новых мыслей. Ну, или хотя бы – способов разрешения тобой конфликтов. Как апофеоза проявления в этот мир твоей жизненной активности.
– Но как это состояние возникает? Как свободное мыслящее существо может докатиться «до жизни такой», до небытия?
– Свободное? – усмехнулся Ганеша. – Мыслящее? Ну, ты и загнула! Человек рождается как чистое ничто. Причём – никем, как «Табула Раза».
– Поэтому-то он и не умеет думать?
– Это состояние возникает с момента его рождения, когда он впервые обнаруживает себя в теле и идет у него на поводу, видя смысл своей инфантильной жизнедеятельности в его обслуживании. Начиная шантажировать других своими криками. Видя, что другие реагируют на них, и распознавая и классифицируя их для себя как различные сигналы. Которые он затем, по мере развития своего тела и усложнения его обслуживания, будет постепенно заменять словами, как более точными указаниями на то, чего именно он сейчас от них хочет.
– Словно бы это автомобиль. Только он не сигналит, а – кричит, – усмехнулась Елена и нажала на клаксон. Его носа. – Пи-пи-пи-и…
– Ага. Который, к тому же, уже никуда и не едет. А только молотит на холостых. Это простительно для ребёнка, но не для взрослой особи.
– Естественно, ведь двигаясь только по своему усмотрению, мы можем на кого-нибудь, как сейчас говорят, «наехать». То есть вступить с ним в конфликт, или кого-нибудь сбить, в нашем случае – избить. Подчиняться другим более гуманно.
– Более инфантильно. И неразумно. Да и зачем сбивать? Можно его объехать, если он тебе не нравиться. Максимально сгладив конфликт и тут же забыв о нём.
– А если нравиться – подвезти, узнав куда он двигается. Если вам вдруг окажется по пути.
– Присаживайся, – усмехнулся Ганеш, хлопнув ладонью возле себя. – То есть – поступить компромиссно и взаимовыгодно.
– А если он начнёт доказывать вам, что вы двигаетесь не туда, куда вам нужно, как ему кажется? – озадачилась Елена.
– Высадить его, да и делов-то. Пусть двигает сам. Туда, куда ему, там, кажется. Важно всегда помнить, что другой – это твой гость. То есть – нечто внешнее по отношению к тебе. Хотя и уважаемое, а возможно и – любимое, – улыбнулся Ганеша. – И никогда не идти у него на поводу, целиком разделяя его точку зрения. Превращая себя полным или частичным послушанием в нечто инфантильное. И аморфное.
– То есть – ничто, – догадалась Елена. Понимая теперь, почему заканчиваются Сказки.
– Погружая себя в анабиоз доверчивости и перекладывая на него ответственность за свою жизнь. За твой экзистенциальный Выбор.
– Который только и только твой!
– Поэтому доверять мы можем лишь самому себе. Да и то – если поступаем разумно. А точнее – объективно, на основе анализа наших прошлых способов взаимоотношений.
– Так, а если слова другого вступают с моими поступками в прямое противоречие? – вновь озадачилась она. Вспомнив, как Ахилл вышвырнул в окно всё её вещи.
– Никогда не нужно с ним спорить.
– Ну, да, ведь безумца нельзя убедить доводами разума!
– Поэтому он никогда тебя и не убедит! – усмехнулся нал ней Ганеша. – Нужно, не тратя время на бессмысленные споры, тут же перепроверить свои поступки на истинность, проанализировав их причинно-следственные связи. И принять взаимовыгодное решение в сложившихся – новых теперь для вас обоих – обстоятельствах. Глянув на проблему немного сверху. Не вовлекаясь и не придавая его словам особого значения.
– Как бы громко он тебе не «сигналил»?
– Не кричал, как младенец, доводя себя до истерики. Ни в коем случае не идя у него на поводу его способа разрешить конфликт. Как бы он для этого ни старался. Пусть даже рисуя перед тобой головокружительные перспективы совместной деятельности, если ты исправишься. Приняв его точку зрения за свою. Раз уж ты осознаёшь, что совершила ошибку.
– Или – жизне-деятельности, – усмехнулась Елена. Но вдруг задумалась. – А если он грозит прекратить вашу совместную жизнь?
– Тем более! Нужно всегда помнить о том, кто кого везёт. Кто за все это расплачивается. Разменивая золото своей абсолютности на медяки общения с этим работником небытия. Пока ваше лучезарное будущее пребывает в сфере возможного. А оно всегда отодвигается вами обоими всё дальше и дальше за горизонт планирования, постепенно становясь вообще немыслимым. Поэтому-то и не стоит вестись на провокацию, на его грубый шантаж – на его представление ситуации в выгодном для себя свете фар. Пытаясь разжалобить тебя своими младенческими криками о помощи и превратить тебя в своего раба – ради вашего общего блага! А на самом деле, то есть конкретно – в его собственного раба, шантажируя тебя своими, по сути, нелепыми к тебе представлениями о взаимовыгодном взаимодействии.
– Как бы я перед тобой тут ни хорохорилась? – усмехнулась над ним Елена.
– Именно наш адекватный ответ на ситуацию и рождает нас как личность. Формируя наше бытие, нашу подлинность. Подлинную личность! – подчеркнул Ганеша. – А неадекватный недо ответ погружает нас в заблуждение, в небытие. В трясину быта с его бесконечными конфликтами. Возникающими в ответ на твоё желание пойти другому на уступки. И – твоего неумения предугадать желания другого, бесконечно сменяющие друг друга. И – недо умелое претворение в жизнь его запросов, постоянно изменяющихся в процессе жизнедеятельности.
– То есть для того, чтобы начать быть Кем-то, нужно ясно видеть ситуацию и адекватно на неё реагировать?
– Не реагировать. Именно – никак не реагировать.
– То есть? – озадачилась она. – «Чем меньше женщину мы любим…»?[7 - А.С. Пушкин, «Евгений Онегин».]
– Не реагировать, а – отвечать. Адекватно отвечать на выпад небытия в твою сторону, желающего погрузить тебя в хаос и обратить в ничто. Сделав для начала никем в глазах другого. И – при помощи другого. Изгнав из бытия.
– Через… мои измены? – оторопела она.
– Чем больше ты меняешь своё собственное бытие, чем глубже ты становишься, тем больше и глубже становится и бытие других. Эти перемены не затрагивают только тех, кто, как и прежде, пребывает в своём небытии.
– Спит в своем трансе?
– «Думая», что он некто. Некто важный и неповторимый. А не лишь некто потенциальный, тот, кого гляди и нет вовсе. Кто, актуализируя свой собственный потенциал в этом мире, может, изменяя своё собственное бытие, изменить Бытие Всеобщее, привнеся глобальное Изменение в бытие всех бытийствующих личностей. И адекватно на это ответивших. Не негативно, а абстрактно. То есть – поняв твоё бытие и твой жизненный опыт лишь как повод для своего собственного роста. Как толчок и возможность. То есть – приняв тебя, как существенную часть себя. Эстетически, как часть художественного произведения. Как фрагмент его собственного фильма о нём самом. Об истории становления себя, как личности. Как фрагмент, работника бытия.
– То есть, меня – ещё нет?
– Ты присутствуешь только если ты при сути происходящего. Своей собственной сути. А не чужой. Не биологическая приставка к механизму семьи. Иначе другой перестанет рассматривать тебя как годную для продолжения своего рода. И начнёт вытирать об тебя ноги. А затем и вовсе изгонит из своего храма. Как Ахилл.
– Храма?
– Ценностей, которым он поклоняется. Поняв, что ты им полностью не соответствуешь.
– Стоит мне хотя бы раз пойти ему на уступки?
– Не раз, а – всегда. Раз и навсегда! Первый шаг это лишь начало твоего пути. Мысли как вечная. Выступай в реальность из бытия. Надо поступать Всегда исключительно взаимовыгодно. А не идти на поводу у сиюминутности и её работников.
– Работников небытия?
– И не надо их жалеть. Чем меньше ты их будешь жалеть, тем быстрее они вырастут и научатся ходит самостоятельно. А не самолежательно на печи, как Иванушка-дурачок. Лишь покрикивая на других. Как дети.
– Блин, если честно, слушая тебя, охота лечь спать, – призналась Елена. – А проснуться – прежней.
– Продолжая спать.
– Хотя я уже и понимаю, что теперь это не получится. Что назад пути уже нет.
– Просто реальность более сложна, чем кажется. На первый взгляд. То есть тому животному, в которое мы помещены и, как нам кажется, управляем. На деле же только и хотим, что идти у него на поводу. Постоянно себя к этому уговаривая «разумными» доводами, как нам кажется. Тело и есть главный агент небытия, которого мы и должны рассматривать как Другого по отношению к самим себе. Ведь именно тело и лишает нас разумности – своей косностью, инертностью и ленью. Реально другие, то есть люди, для нас лишь тренажеры, которые постоянно дают нам понять только то, что мы точно такие же. Ведь они видят нас, как и себя – как тело.
– Как материальное тело среди других тел?
– Как вещь среди вещей, которую они и пытаются использовать, задействовав нас для реализации своих планов. Отлично от них понимая, что их собственное тело также другой – по отношению к ним самим. Заставляющий каждого из них перед нами тут отплясывать свой шкурный социальный танец, идя на поводу у тела.
– И не испытывать к ним ничего, кроме снисхождения и сострадания, – усмехнулась Елена.
– А если мы засыпаем и впадем в телесность, в сентиментальность и инфантильность, другие снова нас будят, открывая нам глаза на наши же ошибки. На наши заблуждения.
– Чтобы мы начали и к ним и к себе относиться соответственно.
– Соответственно чему-то большему, чем мы им сейчас являемся.
– Чтобы снова начать мыслить, абстрагируясь.
– Мыслить? – усмехнулся Ганеша. – Ты опять за своё? Чтобы попытаться начать быть. Отчуждаясь. Как быть впервые. И – навсегда. И мы должны быть им за это благодарны. Реагируя на их замечания не негативно, а разумно и обоснованно. Человек есть существо пограничное – между Ничто и Абсолютом! И то, насколько чутко и решительно ты будешь стоять на страже своих границ, оставаясь ангелом, и будет показывать другим то, чего ты, на самом-то деле, стоишь. И стоит ли вообще вести с тобой дела.
Официантка принесла блюда, и Елена молча приступила к ужину, переваривая услышанное.
– Так ты что, как Прометей, хочешь научить людей быть богами? – спросила его Елена уже в студии, листая его «Летучий Корабль» на сон грядущий.
– Титаном духа может стать каждый, это не особо сложно. Откатал за месяц Сизифов камень и ты уже титан. А вот для того чтобы после этого стать ангелом воплоти, нужно ещё и покаяться. А это доступно далеко не каждому тёмному, – подмигнул он Елене, – ведь у бесов гипертрофированное эго. Но только так и обретаешь Святаго духа. Именно поэтому Христос и пошёл на крест, чтобы все его ученики смогли научиться Глубокому Раскаянию. После того, как нечаянно Его предали.
– По наущению тёмных сил, разумеется, – поняла Елена. Кто именно побуждал её к изменам в детском лагере.
– То есть Он пошёл на крест ради всех людей, которые так и не смогли Его тогда понять.
– Продолжая предавать, – горько усмехнулась Елена. Над собой. Понимая уже, что он снова шлёпает ей по заднице её изменами. – Но ведь Его же не интересно было предавать, – возразила она. – Ведь Христос всё знал заранее.
– Естественно, знал, – усмехнулся Ганеша над тем, что Елена решила вывернуться наизнанку, мол, ты тоже заранее знал, что я буду тебе там изменять – с драконами, как принцесса. – Своим заявлением, что апостолы предадут Его ещё до петухов, Он только хотел отбить у Иуды интерес, – подмигнул Ганеша, чтобы Елена начала олицетворять себя с Иудой. – Но Иуда понял для себя из его слов только то, что Христос просто-напросто пытается удержать его от предательства, и, в глубине души, надеется, что этого никогда не произойдёт. А потому-то и предал Его! Так как в нём, как и в тебе, сидел бес и подстрекал к предательству. Иуда перещеголял всех апостолов! В первый раз он совершил это с содроганием, уйдя ото всех с «Тайной Вечери», все остальные – с наслаждением! Как и ты. Когда наговаривал на Христа в синоде. Выдумывая то, за что именно Христа непременно надо наказать. Обняв, в итоге, Христа в Гефсиманском саду в сплошном экстазе, как и любой бес, когда понимает, что идёт супротив самого Господа! Остальные апостолы если и предали его в ночь перед распятием, отрекаясь, то – из робости. Пропустив извращённое наслаждение, которое получил Иуда – переживание неслыханной глубины и силы, которого до Христа совершенно не знал тёмный мир! А если кто из людей и знал, то, безусловно, менее совершенно, и всячески практиковал свое несовершенство, издеваясь над Христом на площади. Но потом апостолы поняли, какую чудовищную они совершили ошибку – предали высшее, что в них было – своего Учителя!
– Как я? – оторопела ученица.
– И раскаяние их было так велико, что они почти не могли ни есть, ни спать. И за сорок дней непрекращающегося Глубокого Раскаяния тут же трансформировали свою душу в дух, став почти такими же чистыми, как и сам Христос! И смогли после этого уже и сами исцелять и чудотворить. Даже уже и без Учителя, который постоянно вливал до этого в них свою чистейшую энергию.
– Как ты – в меня? – вспомнила Елена, как впервые стала Эхом его Любви.
– Другие люди толком не знали, кто Он. А если и знали, то толком не верили. А потому и предавали Христа из мелкого эгоизма и недоверия. Это так вульгарно! Тогда как все люди действительно были избранными. Поголовно! То есть их специально избрал Христос, воплотившись именно на этой – самой тёмной в галактике – планете, как её Планетарный Творец, чтобы они – действительно – предали Бога-Сына, как они то и дело предавали до этого Бога-Отца, ежедневно вступая в противоречие между Его божественным умозрением и своей животной природой, каждый день нарушая заповеди Моисея. Наконец-то осознав свою вину перед своей высшей сущностью, которую они – каждый день – именно этим и предают (надеюсь, не надо снова тыкать в тебя пальцем?!). И точно также, как и апостолы, смогли бы затем не менее Глубоко Раскаяться и стать не менее чистыми. Превратив всю планету в сплошное Царствие Божие, как Христос и мечтал – спасти всех ангелов, падших в тела людей, через Глубокое Раскаяние. Показав всем людям, что они предают Его не только в мыслях, но и – в поступках (как они сделали это в день суда над Христом, крича: «Отпусти Варавву!») А точнее – каждым своим проступком, каждый день нарушая заповеди Моисея. И через один большой Проступок – предательство Сына – донеся одну большую Мысль: что пока человек несовершенен, он – источник зла, злых поступков. А конкретно – враг ближнего своего. И Бога – тем более! Ибо нет никого, кто был бы нам ближе и любил нас больше, чем самое себя. Бог есть Любовь, поэтому подлинное Предательство возможно только между Возлюбленными! – посмотрел он в глаза Елене. – Именно поэтому Христос и говорил апостолам любить врагов ваших, что любил Иуду всем сердцем, как и любого из апостолов, заранее зная уже, что тот его предаст. Ибо сердце всепрощающе по определению. А Христос – воплощённое Сердце галактики!
– Ты хочешь сказать, что я поступаю с тобой, как Иуда? – оторопела ученица. Наконец-то осознав, насколько глубоко он переживает её измены. Его Сердцу вселенной. – Но ты сможешь меня за это хоть когда-нибудь простить? – прослезилась она в религиозном экстазе. И обняла его. Понимая и сама, что обнимает его сейчас, как Иуда в Гефсиманском саду – Христа. – Ты меня всё ещё любишь? – заглянула она в глаза Учителю.
– Иначе архангелы никогда не позволят тебе покинуть эту планету. Не убедившись в том, что ты, после Глубокого Раскаяния, стала ангелом воплоти – с рейтингом А. То есть уже не сможешь никому из ангелов в следующей жизни причинить ту же самую боль на планетах высшего типа, что и мне.
– Иначе меня упекут обратно, – поняла ученица. Только теперь поняв – за что. И наконец-то глубоко разрыдалась, раскаиваясь в своём поведении.
Но уже через пару минут притихла, глубоко вздохнула и взмолилась:
– Учитель, научи меня раскрывать сердце. Я тоже хочу любить тебя! Всегда!
– То есть – научиться сознательно это делать? – удивился он. – Как я?
– Да! – вытерла она слёзы. – Пожалуйста.
– Не зная всего того же, что и я?
– Желательно, – вздохнула ученица. Понимая теперь, какая глубокая пропасть невежества их разделяет.
– Для этого ты должна стать творцом прекрасного.
– Научиться сочинять стишки? – усмехнулась она.
– Научиться вкладывать в них сердце! Именно это и делает стихи прекрасными. А затем и – вкладывать сердце в каждый свой поступок.
– Но – как? – задумалась ученица, впервые ощутив себя бездушным автоматом. Для секса.
– Любовь – это пламенный цветок, который постоянно и неугасимо горит в твоём сердце. Просто, у кого-то это всё ещё робкий бледный подснежник, который и от снега-то едва отличишь. А у других он уже давно цветёт, как весенний сад, тяжелыми тучными соцветиями. Склоняя ветви чуть ли не до самой земли. А то и – как внезапно ожившие цветущие джунгли после сезона дождей. И ты пьянеешь от их влажного густого, почти телесно осязаемого аромата. Именно так более юные души и отличаются от более древних.
– Как я – от тебя?
– Впрочем, любовь можно и нужно в себе отлично культивировать. Бери любой цветок, который ты любишь, смотри на него и долго-долго люби его. Всей душой! Наслаждаясь его красотой и ароматом.
– Вот этот – можно? – спросила ученица и аккуратно вытащила красную розу из вазы с цветами.
– Смори, подмечая каждую деталь, откровенно смелую прямоту стебля, изящный изгиб листа, выпуклость лепестка, наслаждаясь его полутенями, оттенками, казалось бы, одного и того же цвета, как они переходят друг в друга, словно тая, подмечая объем бутона и то, как он вытягивает лепестки в пространство, протягивая их к тебе и только к тебе, как самые лёгкие и нежные в этом мире губы, вынуждая тебя вдохнуть его ни кем ещё неповторимый свежий аромат и… поцеловать, едва-едва касаясь им своих внезапно чутких губ. Или – перечитывая любимые стихи, прозу… Всё сильнее от них пьянея. Желательно – моей книгой. Шучу! Если найдёшь в этом мире хоть что-либо более прекрасное! Но лучше, конечно же, сразу же начинать любоваться образом того, от кого ты хотела бы добиться, как это принято говорить, взаимной любви. И он непременно ответит тебе взаимностью! У него просто не будет выбора. Если ты сможешь, на расстоянии (желательно – минимальном) возжечь его пламенем своей любви. Обрушив на него накопленную ранее позитивную энергию. А лучше и – обжигая его этим одновременно с касанием. И особым словом. Трогая его душу. Которое будет ассоциативно расцениваться его психикой, как условный код. Даже если это слово будет произносить кто-то другой. Он будет лишь заставлять его скучать. По тебе. Тоскуя с ними. И желая лишь к тебе сорваться, сбежать. С корабля – на бал. Любви. Изнывая от того, что именно сейчас для него это невозможно. И при встрече… Ты узнаешь это по его глазам. «И ожили странным светом цветники». Проверено. И не раз. Но об этой алхимии более подробно…
– В следующей книге? – улыбнулась ученица.
– Ну, а где же ещё? О чём ещё прикажешь мне писать в следующей книге? Не раскрывать же мне тебе тут все до одного свои секреты? Кому я тогда буду интересен?.
– А что это за книга?
– «Яблоки раздора»! Я над ней сейчас как раз работаю. В свободное от работы над тобой время.
– Что ещё за работа? Закрепляешь познания на практике? – толкнула она Учителя на постель. – Я тоже хочу практиковать Любовь! Влюби меня в себя снова!
– Господи, как же я тебя люблю! – обнял он свою непутёвую ученицу. И всё ей простил. – Тебя и только тебя… Чувствуешь? Мою Любовь.
– Да… И снова хочу это ощущать! Проникни в меня. Всем сердцем!
(Рекламный ролик)
– Что это? – не поняла Каллисто. Как только они закончили. – Это что, обручальное кольцо? Я не могу это принять.
– Извини, но на бриллианты уже нет денег.
– Дело не в этом. Это кольцо стоит дороже всех твоих бриллиантов! – засмеялась Каллисто, сияя от счастья. – Я же говорила, что больше не хочу выходить замуж. Или ты не знал, что это обручальное кольцо?
– Так ты выйдешь за меня замуж? Или это кольцо недостойно такой принцессы?
– Да при чём тут кольцо?! – засмеялась над ним Каллисто. – Я стою дороже всех колец на этой планете! Не хотел же ты купить меня за какое-то там кольцо? С бриллиантами или нет, не важно.
– Тебе нравится быть моей любовницей? Я думал, что твой летний фестиваль закончился. Или ты думала, для чего я весь вечер пилил тебе мозги? Чтобы убедиться в том, что ты нагулялась и готова к браку.
– Ты же знаешь, – опустились у неё руки. – Дело не в том, готова я к браку или нет, а в том, что я хочу улететь в Америку! Прости, но дело не в тебе.
– Бытие определяет сознание? – усмехнулся Ганеша.
– Мои родители меня не поймут. Они уже спят и видят, как я улетаю. Чтобы я не претендовала на наследство.
– Хорошо, будем считать это нашей помолвкой. Так ты выйдешь за меня, если не улетишь, моя «невеста небесная»?
– Да! Но своим родителям я об этом не скажу, ладно? И ты об этом тоже никому не говори, даже Ганимеду. Если родители об этом узнают, они живьём меня съедят. Подумают, что я не хочу лететь в Америку.
– Обожаю тайны, – улыбнулся Ганеша, одевая кольцо ей на палец.
Но уже на следующий же вечер Елена поставила его в тупик. Прямо посреди ресторана «Диамант» за столиком у окна, из которого они наблюдали всю зацветающую вечерними огнями Трою, которая медленно погружалась в сумерки, слегка размывая выползающим из моря туманом портовые огни, как на картинах поздних импрессионистов, заставляя огни игриво им подмигивать.
– Все что ты говоришь, логично. Но я всё никак не пойму одну вещь, – призналась Елена, отхлебнув прохладный голубой напиток. Как только вернулась от пульта ди-джея, попросив поставить песню «Сумерки» группы «Гагарин бит».
– Ну и – какую же? – неохотно оторвал он взор от вечернего города. И посмотрел на её довольное лицо.
Ведь Елене безумно нравилось шататься по ресторанам! Где молоденькие официанты и так относились к ней, как к богине. Без всяких фокусов! Именно этим Ганеша ей и нравился. А заказываемые им блюда и коктейли на столике, покрытом тёмно-зелёной скатертью с золотыми змейками, лишь наглядно подтверждали то, что он ей говорил: Ты – богиня! Каждой своей покупкой. Поэтому её интересовали не сами блюда и коктейли, это пустяки, недостойные такой богини, а то, сколько они стоят. А стоили они немало. Силен пришел бы в ужас! И снова забрал бы у него все деньги. Как тогда, когда он пытался тратить их на столь же безумно красивую Горгону. Но Силена рядом уже не было. И голос совести молчал, не смея упрекнуть Ганешу его устами. Даже – в мыслях. Которые все были только об одной Елене. Нереально Прекрасной!
– Чем правда отличается от истины? Или это просто слова-синонимы, где Истина – старший брат правды?
– Ну, хотя бы тем, что правду можно только услышать, – махнул он рукой (на Силена) и взял напиток со столика, – или понять. Истину же нельзя ни от кого услышать, её можно только пережить. Правду можно использовать как во благо, так и во вред. Причем, как другим, так и самому себе. Это обоюдоострый меч.
– И я бы не советовала им тут в общении со мной размахивать! – усмехнулась Елена.
– Так же как, собственно говоря, и зло. Используя которое ты наносишь вред и другому и самой себе. Одновременно. Сама того не ожидая и не желая. Потому что ты не понимаешь гормональной природы человека. Ты не осознана. А потому и не ведаешь, что творишь. Ты духовно Слепа. Не замечая того, что Истину можно использовать лишь во благо.
– А как же говорят: «познай истину, и она сделает тебя свободным»?
– По-знай, по-грузившись – в себя, а не у-знай, то есть – услышь. Погрузившись во вне. Но познай её всем сердцем, всем существом и помышлением своим. То есть – начни этим жить. Почувствуй её вкус. Покатав Сизифов камень хотя бы пару часиков и ощутив внезапные перемены в самой себе. Вкус к истинной жизни. А не к ложной, которой ты живёшь и без того. Как все люди. И которую те, кто живёт истинной жизнью, именуют смертью. Так как физическая смерть из-за перерождений невозможна по определению. То есть жить так, как живут инфернальные сущности и означает быть мёртвым. Духовно мертвым. Без позитивной энергии, дарующей истинную жизнь. Где Ад – мусорная свалка мертвых душ. Мечта Чичикова![8 - Г.г. Н.В. Гоголя, «Мертвые души».]
– Наша горячо любимая планета?
– Свалка сломанных морально игрушек. И можно сказать, что я тут дописываю, Гого-ча над всеми, третий том «Мертвых душ». Где Чичиков оживляет все свои купленные им, за копейки, крепостные души. А затем отпускает их на свободу!
– На вольные хлеба?
– Понятно, что мужик с тех пор ещё больше обленился. Но никто и не говорил, что мне будет тут легко.
– Но тогда зачем, почему если Бог все-таки существует, для чего он позволяет злодеям нас обманывать?
– Для того чтобы ты никому не доверяла. И никого не слушала. А просто наслаждалась тем, что именно сейчас с тобой происходит.
– Не разевая рот на то, что это будет происходить с тобой завтра?
– И поняла, что если ты кому-либо доверилась, то тебя всё равно рано или поздно обманут. Хотят они того или нет. Ведь логика их намерений, будь они даже самыми честными и искренними, почти никогда не совпадает с логикой обстоятельств, которая постоянно вносит в твою и его жизнь свои коррективы.
– Независимо от вашего желания принять их или отвергнуть?
– Безусловно, зависимо. Это и позволяет любым отношениям не сойти с дистанции. Но чем дольше длятся ваши отношения, тем для вас обоих становится всё более очевидной неизбежность их конца. И чем быстрее меняется твой взгляд на жизнь, обусловленный как твоим внешним взрослением, так и внутренним, тем неизбежнее это становится, заставляя тебя постоянно находить для самой себя оправдания необходимости их продолжать. В силу ли данного обещания или же слепой веры в священность брака. Вне зависимости от тебя твой собственный взгляд на жизнь постепенно изменяет твои установки вплоть до их противоположности. Причем – не один раз. Гоняя тебя то туда, то сюда. Буквально вытесняя тебя с твоей наивной верой в чужие обещания из его непосредственной жизни. Опосредованной тесно сжимающими его обстоятельствами. Постепенно изменяющими и его взгляд на жизнь, всё более его усложняя и совершенствуя его отношения с миром.
– Да, но Бог же может изменить твои обстоятельства таким образом, чтобы дать тебе ещё один шанс сдержать свои обещания! – не унималась Елена. – Не давая ему увернуться от замужества.
– Конечно, может. На то он и Бог. И пока что именно так и происходит. Позволяя некоторым светлым сущностям, достойно преодолевая все жизненные перипетии, сожительствовать вдвоем вплоть до самой смерти. Лишь всё более восторгаясь друг другом. Видя, как вы всё более усложняетесь, совершенствуя не только своё бытие в себе и для себя, а через это и вокруг себя – социальный и материальный планы, но и – бытие друг с другом, своё к нему отношение. Ваши межиндивидуальные отношения. Делая себя всё более чуткими, понимающими и нежными по отношению друг к другу. Но только – пока.
– Пока – что?
Ганеша улыбнулся и подозвал официантку, желая смочить горло.
– Ведь всегда есть те, кому на всё наплевать.
– Типа, панки?
– Раньше они называли себя стоики, а теперь – панки. Нигилисты и так далее по списку. И пока такие, как они, распространяют своё разлагающее влияние на остальных, всегда существует вероятность, что текущее бытие-для-всех благодаря их стараниям духовно деградирует настолько сильно, что уже даже во всей галактике может не найтись такого места, куда бестелесные боги – Логосы Платона – смогли бы спускаться «на дозаправку» энергией духа. После воплощения и Пробуждения. Рискуя поддаться их идеологии и деградировать на своём Пути в точно таких же наплевателей на самих себя. Постепенно теряя интерес к жизни и оканчивая жизнь самоубийством.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/aleksey-ivanov-32104953/bitva-v-kalsonah-68755437/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Н. Заболоцкий, «Фокстрот»
2
А.С. Пушкин, «Во глубине сибирских руд…»
3
М. Булгаков, «Мастер и Маргарита».
4
Галина Серебрякова, «Карл Маркс».
5
Цой, «Малыш».
6
Цой, «Восьмиклассница».
7
А.С. Пушкин, «Евгений Онегин».
8
Г.г. Н.В. Гоголя, «Мертвые души».