Читать онлайн книгу «Синдикат Шивы. Детектив» автора V. Speys

Синдикат Шивы. Детектив
V. Speys
Тайные заказы убийств конкурирующих между собой финансовых и производственных корпораций с целью устранения конкурентов, не считаясь ни с чем, таинственным синдикатом. Вмешательство любовной связи путает все карты, ставя выполнение заказа в русло непредвиденных и непредсказуемых обстоятельств толкающих главного героя в круговерть событий, развивающихся на грани смерти, и страстной любви… Ранее публиковалась в книгах “Вилла Пино Неро” и “Райская обитель”, публикуется в доработанной автором версии.

V. Speys
Синдикат Шивы. Детектив

Синдикат Шивы. Детектив

Тайные заказы убийств, конкурирующих между собой финансовых и производственных корпораций с целью устранения конкурентов, не считаясь ни с чем, таинственным синдикатом. Вмешательство любовной связи путает все карты, ставя выполнение заказа в русло непредвиденных и непредсказуемых обстоятельств толкающих главного героя в круговерть событий, развивающихся на грани смерти, и страстной любви… Ранее публиковалась в книгах “Вилла Пино Неро” и “Райская обитель”, публикуется в доработанной автором версии.

Синопсис
Главный герой, Дон Пино Неро, брат погибшего владельца богатого и знаменитого производства итальянских вин старинных марок, получил неожиданно опекунство над племянницей, до её совершеннолетия. Она единственная наследница, владельца винодельческой компании в землях Северной Италии, умершего при странных обстоятельствах. По достижении восемнадцатилетнего возраста станет полноправной владелицей поместья Пино Неро. В связи с обстоятельствами смерти брата, Дон Пино Неро вынужден приехать в Италию из Мадрида и принять дела брата и опекунство над шестнадцатилетней племянницей Беатрис. Обживаясь в усадьбе Дон Пино Неро, ведет знакомство с делами, в которых ничего не понимает и вынужден пригласить частного детектива из Испании, где сдружился с ним в Мадриде. Детектив соглашается расследовать внезапную кончину брата, который никогда не жаловался на здоровье, был в расцвете сил и вел искусно свое винодельческое хозяйство и успешные торговые сделки. В свое время принял слугой обедневшего старого дальнего родственника Джека Ренуара. Ренуар выполнял мелкую работу по дому и радушно встретил покровительство нового хозяина Дона Пино Неро. Дон, заваленный хозяйственными бумагами, сидел в своем кабинете в Милане, с окна, которого была хорошо видна площадь Миланского Кафедрального Собора. Он рассеяно смотрел на праздно гуляющие толпы туристов, страшно скучал по свободной жизни в Мадриде, куда не мог вернуться, так как кредиторы преследовали его и только трагический случай с его братом помог избежать неприятностей. Со дня на день ожидал приезда детектива Сэмюэля Кастилья, друга и надежного человека, который не раз его спасал от полиции за неуплату налогов в Испанскую казну. Из окна он увидел молодого человека сидящего на ступенях собора. Его курчавая голова отсюда из окна напоминала знакомое лицо. Он задумался: “Где я его мог видеть?”. Дон опустил голову, взглянул на бумаги договоров покупателей дорогостоящих вин, поднял глаза с брезгливой миной на лице, взглянул в окно. Молодого человека на ступенях храма уже не было. Позже он встретил этого парня и пригласил в поместье на работу. Наемный молодой работник Жан стал ухаживать за лошадьми и справлялся добросовестно с энтузиазмом. Детектив Кастилья появился наконец, приглашенный Доном Пино Неро, был сотрудником частного детективного агентства, для расследования внезапной смерти брата, подозревая убийство и криминальный след тянувшейся к исчезнувшему внезапно управляющему виллой Пино Неро и плантациями виноградников. Он обстоятельно расспрашивал Дона сидя на квартире в Милане за рюмкой красного “Барбареско” десятилетней выдержки, фиксируя в блокноте подозреваемые детали из деятельности сбежавшего управляющего поместьем. Следы расследования Сэмюэлем в логическом сопоставлении фактов привели к таинственному стечению обстоятельств, что говорило о версии умышленного убийства брата Дона подосланным к нему управляющим. Дон не мог поверить в это, так как управляющий был специалистом с рекомендательными письмами и безупречной работой, и репутацией, и версия Сэмюэля не была принята Доном Пино Неро, так как исчезновение управляющего наводило на мысль, что его могли устранить, как свидетеля убийства. В ходе дальнейшего расследования Сэмюэль вышел на след некоего тайного синдиката, выполняющего заказы корпораций с целью устранения конкурентов. И в этот раз Дон не мог поверить Сэмюэлю в этот коварный замысел, пока сам не столкнулся с головокружительными событиями повлекшие за собой новой встречи с таинственной незнакомкой знакомой ему по карнавалу в королевском дворце Мадрида. Эта женщина обворожительной красоты околдовала Дона, знавшего немало женщин в своей жизни. Ее звали Клеопатра Кшатр, приемная дочь главаря частного старинного шпионского синдиката, и так же очарованная Доном Пино Неро, взаимной любовной страстной связью, с которой Дон встретился на карнавале в королевском дворце Мадрида в Испании. Эта детективная история, бросит Вас в сети изощренного преступления и шпионажа, секретной техники "Дим Мак" и борьбе по захвату чужой собственности, не считаясь ни с чем, кроме большой любви, которая путает карты и разрывает кровавые цепи криминального замысла …

Глава 1
– О! Как я люблю женщин! – Дон Пино Неро, взял бокал, с резного столика у камина гостиной, наполненный выдержанным красным Барбареско. Сделав глоток, он уселся в глубокое кожаное кресло и продолжил:
– О, как обожаю женские милые улыбки. Искрящиеся глаза и привлекательные личики. И обожая женщин, люблю их, за то, что они привязываются, показывая всю прелесть своей натуры. Женщины готовы в порыве страсти броситься на шею равнодушным к ним мужчинам (мужчина, который клянется в любви к женщине и льстит ее самолюбию, не пользуется вниманием, ибо женское самолюбие не задето и женщине с жестокой непоколебимостью, наплевать на мужчину, его сердечную кровоточащую рану, бессонные ночи и слезы страданий). Спешу сразу вылечить таких страдальцев, ибо сочувствую им всей душой. – Дон Пино Неро сделал еще один глоток прекрасного вина Барбареско. Медленно поставил свой бокал на столик. Закинул ногу на ногу, усаживаясь удобнее, и продолжал давать наставления своему слуге, натирающему воском паркет у камина, – Итак! Во всем проявляйте к вашей симпатии высокомерие, торгуйтесь с ней, как на рынке и подороже продавайте крупицы внимания, стараясь задеть ее самолюбие. Так как каждая из них считает себя центром Вселенной, одной из самых значимых из всех и не заметить ее (тем более такому серенькому маленькому ростом и с плешинкой, как Вы, или еще хуже толстенькому и кругленькому, как Джек) невозможно. И что же? Высокий, стройный, широкоплечий юноша, атлет можно сказать, с безумно синими глазами, бросается на нее, как муха на мед, а Вы не удостаиваете ее даже своим вниманием. Напротив, стараетесь первым не высказывать интереса предмету обожания. Как только вы первый подадите признаки заинтересованности, все, все пропало. Черт с ним, что она смеется заразительно с красавцем, дайте ей этого, это даже хорошо и Вам на руку. Пусть надоест он ей. Приевшись, он как всякая красивая вещица в руках женщины, наскучит быстро, и ваша обожательница скоро начнет вертеть хорошенькой головкой по сторонам. Тут надо быть тоже на высоте и, если объект вашего влечения имеет долю застенчивости или не смелости постарайтесь завести знакомство с ее собеседником, а уже через него будете продавать по дороже крупинки внимания. И тут начнется борьба. Она будет стараться изо всех сил произвести именно на Вас, повторяю на Вас, наибольшее впечатление, а ее собеседник будет все больше влипать, унижаться и в конце концов станет полной тряпкой в её глазах. А Вы пожнете все плоды женского существа, а она, поверьте, ради своего святого самолюбия отдаст все Вам, все до последней нитки и ляжет с Вами в постель, которую Вы боготворили совсем недавно, а сейчас, не стесняясь, владеете, как бы Вам это не казалось унизительным для нее. Не дай Бог показать Вам толику чувства звериной страсти, хоть на секунду, все пропало, только нежность и обожание. Женщина должна быть женщиной и это чувство подкрепляет мужчина своим превосходством во всем, повторяю, во всем, даже если он в корне не искренен, конечно, если он не намерен ее потерять.
Но может быть и иначе. Ну, скажем, если женщина привязалась к Вам, как собачонка, а она Вам перестала быть интересной, надоев, хуже горькой редьки, то ни в коем случае не гоните ее от себя, иначе она не уйдет, а всячески будет Вам вредить, может даже дойти до убийства или до самоубийства. В этом случае необходимо клясться ей в любви, чем больше, тем лучше. В конце концов она успокоится, потом начнет раздражаться от этих клятв. Далее, задерет нос выше облаков, начнет прихорашиваться и в конце концов перестанет на Вас обращать внимание, как на существо мужского рода и убежит, гарантирую, убежит, даже и гнать не надо, к другому. А Вы легко, как после кошмарного сна, вздохнете с облегчением и плюнете ей в след со словами: "Иди, мол, иди, слава Тебе Господи избавился!", – Вот Вам мужчины рецепты, как руководить женщиной, причем не зависимо от Вашей внешности, возраста, образования, положения в обществе, происхождения и т.д. ибо это самолюбие, да еще женское. И никогда не забывайте о своем предназначении, мужчина должен быть мужчиной и первым во всем особенно в любви.
Слуга внезапно остановился, вперив свой взгляд в одну точку, где-то между горящими поленьями в камине. Видно было, что его гложет одна озабоченная мысль.
– Что с Вами, любезнейший Ренуар? – оживленно спросил Дон, увлекшись озабоченностью слуги.
– О, сеньор, Вы бы только знали? Вы бы только знали? – проговорив эти фразы, слуга снова застыл, как вкопанный у камина.
Дон Пино Неро, понял, что разговорами делу не поможешь. Стал наливать вино в пустой бокал, стоявший на столике рядом с наполненным. Затем взял бокалы с вином и подошел к слуге.
– Возьмите, Ренуар, выпейте со мной. – Он вкрадчиво заглянул в потухшие глаза слуги, затем энергично вернулся на свое место, и снова уселся в кресло. И стал с любопытством наблюдать за Ренуаром. Слуга пригубил вино, затем выпил безостановочно, как пьют воду из кружки. Было заметно, что вино не произвело своими изысканными вкусовыми качествами, никакого впечатления на него. Повертев в руке пустой бокал, поставил на карниз камина и сказал, горько улыбаясь: – А я ведь ее знал еще с малолетства. Катал ее на колене, когда она была совсем маленькой.
– О ком, Вы Ренуар?
– О моей кузине Беатрис! Ей на прошлой неделе, исполнилось шестнадцать.
– И, что? – крайне заинтересованно спросил Дон Пино Неро.
– Я, ведь ей хранил верность, все это время. Все это время. С малолетства ее до совершеннолетия.
Дон Пино Неро, этот искуситель женских сердец, не поверил своим ушам. В крайнем удивлении спросил слугу: – Простите, Ренуар, а сколько Вам лет?
Слуга презрительно взглянул на своего хозяина, смерив взглядом с ног до головы, затем прикрыв правой рукой рот, понимая, что не следует так смотреть на столь уважаемого господина, и точно извиняясь, ответил: – Любовь всем возрастам покорна, сеньор.
Глаза Дон Пино Неро непроизвольно полезли из орбит от удивления.
– Любезнейший Ренуар, насколько мне известно, вам в этом году исполнилось пятьдесят пять, не так ли?
– Так, и что, сеньор? – бесстрастно отвечал вопросом на вопрос Ренуар. – Я ее все равно люблю!
– О, Ренуар, вы не перестаете меня удивлять своим юношеским темпераментом и молодой энергией.
От этих слов Ренуар выровнял свою сутулую спину, расправил плечи и стал в своем внутреннем воображении на лет двадцать моложе, если не считать мешков под глазами и глубоких морщин веером у висков. Его подбородок, как у пеликана зоб переполненный добычей, затрепетал от негодования и Ренуар с обидой вымолвил:
– А я-то думал, что Беатрис девственница. Непорочная девственница.
– Да бросьте Вы, Ренуар, дело молодое не то еще бывает. Давайте выпейте еще, да забудьте вашу кузину, как неудачное приключение.
– Что-о?! Никогда! – глаза слуги озорно сверкнули молодым блеском, правда сразу же взгляд потускнел и плечи опали, сутуля его не молодую фигуру.
Дон Пино Неро наполнил бокалы вином и поднес слуге, который истуканом застыл у камина. Подойдя к Ренуару, он уловил характерный запах, знакомый ему, с которым приходилось неоднократно сталкиваться.
– Да Вам Ренуар нельзя сейчас принимать алкоголь и закусывать селедкой.
– А, что же мне делать?!– в отчаянии воскликнул слуга.
– О, не огорчайтесь, Ренуар, я отошлю Вас к хорошему врачу практику, он быстро поставит Вас на ноги. Ну, месяц два походите на процедуры и Вашей французской болезни как небывало…

Глава 2
Ренуар добросовестно ходил на все процедуры, которые ему назначил врач венеролог. И, спустя два месяца по тому, слуга уже был полностью излечен от любовной раны, нанесенной ему его кузиной Беатрис. Он хотел с ней встретиться и поговорить обо всем сразу, а самое главное поведать ей о своих чувствах, так внезапно вспыхнувших в его сердце. Но кузина исчезла. Челядь ее квартиры, где она обитала в Милане, отвечала всегда, одно, и тоже, что девушка уехала к своей тетке в Рим и не скоро появится. И бедный влюбленный старикан уезжал к себе в усадьбу Дон Пино Неро с поникшей головой и на расспросы своего господина всегда отвечал с грустью, что седла для лошадей не годятся, так как мастерская в Милане еще не изготовила подходящую партию. И что он вынужден был уехать в очередной раз ни с чем.
Дон Пино Неро, конечно же, уже давно был осведомлен о поступившем товаре в магазин лошадиной сбруи, но не высказывал своей осведомленности, а тоже включился в эту любовную интригу своего слуги. И с любопытством, и с живым интересом стал наблюдать за интрижкой Ренуара, ожидая, а, чем, все-таки, закончится эта история.
Беатрис же уехала действительно в Рим, показаться своему доверенному врачу гинекологу, который сразу же определил у нее французскую болезнь и назначил курс лечения. Врач объяснил девушке, что эта болезнь протекает у женщин иначе, чем у мужчин и, что лечение женщины требует длительного времени не менее шести месяцев.
Тетушка Беатрис встретила нежданную гостью не совсем приветливо, но помня обещания данные своей покойной сестре, о том, что позаботится за ее дочерью, приняла к себе на квартиру. И девушка стала лечиться за счет тетки Элизабет Марии Стюарт. У тетки было хорошее наследство, оставленное ее покойным мужем, вызвавшим, когда-то любовника своей жены на дуэль и погибшего там. Так, что Элизабет, которая, кстати, была лет на двадцать моложе своего покойного мужа, не нуждалась в средствах, аккуратно начисляемых банком в качестве процентов от капитала покойного мужа. Стюарт, зная расточительство супруги, оставил наследство без права распоряжаться капиталом в течении двадцати лет, а снимать только проценты, на что в последствии теперь живет Элизабет.
Итак, бедный влюбленный Ренуар, потерял не только аппетит, но и сон. По ночам он ворочался на постели, часто вставал и смотрел на полную луну, как одинокий волк. Ему хотелось выть от тоски по юной и энергичной особе. Он вспоминал их страстные поцелуи при луне в дальней беседке парка в усадьбе ее дяди Дон Пино Неро. О, какие это были ночи…
А Беатрис в свою очередь вспоминала страстного Ренуара, такого искусного в любовных играх, по сравнению с конюхом Жаном. Она увидела этого Жана, как только появилась у дяди. Его плечистая фигура и тонкий стан, говорили о недюжинной силе парня. У него были сильные и большие руки, привыкшие к тяжелому крестьянскому труду, и большие зеленые глаза, в которых сразу утонула пылкая натура, Беатрис. И в тот же вечер она была у него в объятиях. И каким неуклюжим оказался этот мужлан. Он быстро отвалился и уснул на стоге с сеном, а Беатрис почти всю ночь просидела под звездами, скучая, любуясь его наготой и мускулистой точеной фигурой, как на музейный экспонат в музее искусств Рима. Другое дело Ренуар. Он не давал ей продохнуть от любовных ласк всю ночь. И Беатрис вспоминала каждую деталь их встречи. Вот она зашла к нему в его каморку, где он часто держал ее на руках, когда она была еще совсем маленькой.
Ренуар сразу усадил ее себе на колени и, как в детстве стал качать на коленях. И вдруг они оба обнаружили, что она уже не маленькая, а Ренуар ощутил, что держит у себя на коленях взрослую девушку. Он от неожиданности хотел поставить ее на пол, но пылкая Беатрис вдруг обвила его шею, прильнула пухлыми губами к его рту, и Ренуар потерял голову. Очнулся он только в постели, где под утро с блаженной улыбкой спала его кузина рядом с ним. Он, не шевелясь, любовался юным созданием, этими рассыпавшимися прядями каштановых волос на подушке, вдыхал аромат, исходивший от ее цветущего естества, и потерял вконец голову. Беатрис открыла глаза. Ни слова не вымолвив, обвила его шею руками, и они вновь слились в любовном экстазе…
О, эта дурацкая болезнь, награда конюха, который казался теперь таким увальнем и грубияном, по сравнению с ее престарелым кузеном Ренуаром и в то же время оказался таким искусным любовником. Да, что и говорить, все познается в сравнении…
Беатрис, пока лечилась в Риме, считала не только дни, но и часы, сгорая от нетерпения, снова встретится со слугой дяди Дон Пино Неро своим кузеном Ренуаром. Ей было комфортно знать, что Ренуар живет у дяди, который приютил разорившегося родственника, взяв к себе в услужение, и что поездка к Дон Пино Неро не вызовет ни у кого подозрения о ее связи, осуждаемом в окружении тетушки Элизабет Марии Стюарт.

Глава 3
"Здравствуйте мой дорогой дядюшка! Пишет Вам Ваша племянница, Беатрис. Вы, наверное, удивились моему поспешному отъезду, но на это были очень веские причины. Мне пришлось это сделать из-за очень интимного подарка, который сделал мне Ваш Жан. Мне непонятно, милый дядюшка одно, откуда и где Вы нашли это нелепое чудовище, все, внутри заплесневелое, как лесной пень от срубленной осины лет этак двадцать тому назад…".
Дон Пино Неро на мгновение оторвался от чтения письма. В его воображении возникла площадь Дуомо у Кафедрального Собора, где на паперти сидел в поношенной одежде очень красивый парень.
Дон Пино Неро подумал, где он его мог видеть? И вдруг в памяти возник музей античной скульптуры замка Сфорцеско внутри, которого его поразила скульптура Аполлона. Искусный мастер высек из цельного куска белого мрамора фигуру юноши. Очень подробно до мелочей изобразил каждую черточку и складку тела, так словно скульптура была жива. Складывалось не поддельное ощущение того, что фигура, изображенная в мраморе, вдруг ожила, превратившись в плоть юноши, и совершенно не произвольно он взобрался на постамент и сейчас, через минуту другую спрыгнет и уйдет просто так нагишом на улицы Милана, не стесняясь своей наготы, потому что совершенство телосложения не может быть стеснительным. А вот сам Аполлон сидит перед ним на каменной площади в оборванной одежде и просит подаяния.
– Как тебя зовут? – подойдя ближе, спросил Дон Пино Неро. Юноша медленно поднялся с тротуара и нагло, глядя в глаза сеньору, ответил вопросом на вопрос:
– А Вам то, что из этого?
– Отвечать надо, когда тебя спрашивают уважаемые люди.
– Ну, Жан. – Сжавшись в комок, как загнанная и голодная собачонка, вдруг поникшим голосом ответил Жан.
– Ты видно уже давно не ел нормальной пищи? – спросил Дон Пино Неро.
Жан, молча, уставился своими зелеными огромными глазами, и громко сглотнул набежавшую от голода слюну.
– Пойдем, я тебя угощу обедом.
Жан покраснел, как девица, затем, несмело спросил: – Какие услуги я должен Вам буду сделать за обед?
– Ты, что меня оскорбить хочешь, а, юноша?
– Нет, я просто привык отдавать долги! – упрямо твердил парень.
– Ну, тогда считай, что я тебя беру на работу. Поедем ко мне на виллу, будешь ухаживать за лошадьми, за это будешь столоваться и получать каждый месяц жалование. Ну, что, согласен? – Дон Пино Неро внимательно поглядел на парня. Тот ни минуты не колебался, а лишь с недоверием смотрел на сеньора.
– Кто ж откажется от такого предложения. Конечно, я согласен…
Дон Пино Неро улыбнулся, и стал читать письмо дальше: “Чтобы к моему приезду и духу Вашего Жана не было, если Вы, дорогой дядюшка-опекун, хотите меня еще увидеть на нашей очаровательной вилле. Любящая Вас, всем сердцем, Беатрис".
Дон Пино Неро отложил письмо на письменный стол. Взял звонок в руку и позвонил. В двери показался Ренуар.
– Немедленно позови мне Жана. Пусть явится сюда!
– Хорошо сеньор. – И дверь кабинета бесшумно закрылась.
Через минуты пять явился Жан.
– Вызывали, синьор? – с невозмутимым видом спросил вошедший.
Дон Пино Неро осмотрел, вошедшего конюха. С ног до головы, меряя своим проницательным взглядом. От этого внимательного взгляда не скрылась желтизна под глазами у Жана и вялость в движениях.
“Да там целый букет любовных ран без разборного употребления этого напитка страсти". – Подумалось Дону.
“Что же с ним делать?" – Дон Пино Неро с минуту смотрел на конюха. Жану от этого становилось не по себе, и он уже хотел что-то спросить, как Дон начал первым:
– Ты где подцепил французку?
– Простите сеньор, я не совсем понял, кого Вы имеете в виду?
– Венерическую болезнь, которую ты носишь в себе? – бесстрастно спросил напрямую Дон Пино Неро. Жан вспыхнул от стыда. Потом обиженно проговорил:
– На каком основании, Вы сеньор, спрашиваете меня об этом? – с нескрываемой обидой спросил Жан.
– Иди сюда, возьми это? – Дон Пино Неро сунул конюху клочок бумаги, – здесь адрес врача. Скажешь ему, что я оплачу твое лечение.
– Зачем? Я здоров! – гневно вскричал конюх. – Вы смеетесь надо мной? – искренне спросил, возмущаясь, Жан.
– Ничуть. – Серьезно отвечал Дон, и добавил, – Если ты считаешь, что показываться врачу нет никакого резона, то ты у меня больше не работаешь.
– Нет, нет, что Вы? Я, конечно же, покажусь и приму все его рекомендации.
– Ну, вот это совсем другое дело. Вместо тебя, на время твоего отсутствия, поработает Ренуар. Ступай!
Жан вышел в просторные прихожие дома, и быстро сбежав по ступеням крыльца, очутился на лужайке с аккуратно подстриженной травой. В руках у него был клочок бумаги с адресом врача. Он вертел этот адрес в руках, не зная, что с этим делать. Жан не умел ни читать, ни, там более, писать в 26 лет. Ему ничего не оставалось, как обратиться к Ренуару за помощью, растолковать, где эта лечебница. Придумав предлог, он уверенными шагами вошел в пристройку к дому Дон Пино Неро, где жили слуги. На пороге показалась прачка Фаустина с тазом полным мокрого белья.
– Мэм, скажите, где мне найти Ренуара?
– Порядочные люди, сначала здороваются, а потом уже спрашивают. – Наставительно, тряся своими прелестями необъятного тела, отвечала Фаустина, приближаясь к Жану.
– Здравствуйте, мэм! – исправился конюх, и добавил, – Так, где Ренуар?
– Сеньор послал его в конюшню. И что, тебя уволили? – Любопытный огонек горит в глазах Фаустины.
– А, вам все-то знать надо?! – бросил на ходу Жан, направляясь в сторону конюшен…

Глава 4
Два месяца по тому Жан явился к Дону Пино Неро в кабинет без предупреждения. Сеньор внимательно осмотрел молчаливого конюха, затем нарушив тишину кабинета, спросил:
– Ты входишь, не здороваясь и не предупреждая о своем появлении, как к себе домой?
– Простите сеньор, но я рос без родителей, и меня воспитала улица.
– Ну да ладно. Так что привело тебя, столь поспешно прервав лечение?
– Доктор сказал, что я уже абсолютно здоров и могу работать.
Дон Пино Неро испытующе стал смотреть своими жгучими черными глазами в зеленые, как две виноградины, глаза юноши. Тот, не выдерживая взгляда, опустил свои глаза, и, найдя на паркетном полу, щербинку, стал всматриваться в черноту паркетного пятнышка.
“Да наверняка деньги кончились, которые я дал ему на лечение, вот и прискакал жеребцом ко мне". – Подумал Дон Пино Неро, “Ну, что с этим делать?"
Далее последовала затяжная молчаливая сцена. Жан стоял, вперив взгляд в пол, а Дон Пино Неро быстро что-то строчил на листке писчей бумаги. Кончив писать, он сложил листок вдвое и засунул в конверт. Заклеив конверт, подписал его и аккуратно скрепил сургучовой печатью с начертанием родового герба Дона Пино Неро. Далее задул спиртовку, для разогрева сургуча. Взял конверт и протянул его Жану со словами:
– Отнеси этот конверт моему другу, капралу Феллини. Он служит в гвардейском кавалерийском полку Милана. Капрал определит тебя на службу по моей просьбе. Там ты пройдешь подготовку и курсы начальной школы. Дальнейшая карьера будет зависеть только от тебя. И помни, тебя природа одарила мужскими достоинствами, которые помогут тебе достичь всего в жизни, если умело воспользуешься ими.
Жан с искренним изумлением подошел к письменному столу и взял из рук сеньора конверт. Он уже хотел уйти, затем у двери резко повернулся и сказал:
– Простите, сеньор, я чуть не потерял голову от Вашего предложения и забыл Вас поблагодарить от всего сердца.
– Да будет тебе, Жан. – Растрогано сказал Дон Пино Неро. – Иди, служи, смею напомнить тебе, что у капрала и у тебя схожие судьбы. Как и ты, он рос без родителей, это должно сыграть свою роль. Ты ему понравишься, в письме я написал ему о твоем происхождении.
Жан, красный от смущения, выбежал на улицу, и мчался вдоль набережной Миланского Гранд канала в сторону гвардейских казарм.
А Дон Пино Неро в это время сидел за своим письменным столом в задумчивости, пытаясь собраться с мыслями, когда дверь тихо приоткрылась и в образовавшуюся дверную щель просунулась голова Ренуара. Сеньор взглянул в его сторону.
– Чего тебе?
– Да так, ничего особенного. Но я хотел спросить, когда мне возвращаться к своим прямым обязанностям комнатного слуги?
– Погоди еще немного. – Ответил Дон, пытаясь спровадить Ренуара. Но слуга уже вошел в кабинет и сказал.
– Видите ли, сеньор, я только что видел Жана, и подумал было, что он уже на службе.
– Дорогой Ренуар, Жан больше тут не служит. Будем дожидаться нового конюха. Я просил в письме капрала Феллини прислать вместо Жана. У него есть отставные конюхи с богатым опытом службы и ухода за лошадьми, так что все будет хорошо. – Дон Пино Неро выжидательно стал смотреть на слугу, пытаясь понять, почему он не уходит?
– А, когда мы вернемся в Мадрид? – по всему было видно, что Ренуар соскучился по обществу сеньора, и ему не очень-то хотелось возвращаться к лошадиному запаху конюшен на пригородной вилле.
Дон Пино Неро мысленно вернулся в Мадрид. В памяти возникли картины спешных сборов и бегство от преследовавших кредиторов. На Испанской границе его выпустили без проблем из страны. Депеша о его кредиторской задолженности еще не дошла до пограничных чиновников, и это было, кстати, так как в Милане умер отец Беатрис, оформив ей опекунство Дон Пино Неро, и там по завещанию ему досталась пригородная вилла и квартира в центре Милана с выходом на Соборную площадь Дуомо. А все поместье и винодельческий завод с обширными виноградниками, конечно же, по достижению Беатрис восемнадцатилетнего возраста перейдет ей. Конечно, он мог продать теперь уже свою наследованную недвижимость и расплатится с кредиторами, но райский уголок пригорода и центр Милана навеки очаровал его, и он дал слово сам себе, что никогда и не при каких обстоятельствах не покинет Италию, и этот центр всемирной моды Милан. Где знаменитый на весь мир "Teatro Alla Scala", великолепная галерея с торговыми рядами и музей искусств эпохи возрождения, да и сам город Милан, превратившийся в мировую сокровищницу моды, которая может уступить, и то лишь, по некоторым показателям, Парижу. С этой мыслью, Дон Пино Неро вздохнул, и сказал слуге:
– Возвращайся Джек на мою виллу и жди меня там. Я скоро закончу дела в Милане и вернусь. Думаю, и надеюсь, что привезу нового конюха. А пока побудь там вместо Жана.
– А, что Беатрис? – не унимался Ренуар.
– А, что Беатрис? – вопросом на вопрос ответил Дон Пино Неро, прекрасно понимая, что волнует Ренуара. – Ты хочешь спросить, когда она будет у нас?
– Ну, да. – С живым интересом спросил Ренуар. Дон Пино Неро умышленно тянул время, не отвечая слуге. Затем по беспокойному поведению слуги, он понял, что именно за этим прибыл в Милан Ренуар, и чтобы больше не мучить неведением, ответил:
– Племянница написала мне. В письме она обещала, что приедет ко мне, но вот когда не написала, ни слова. – Сказав это, Дон Пино Неро взглянул на слугу. Тот покраснел, как молодой влюбленный юнец, заулыбался и тихо сказал, – Да, конечно я буду ждать ее приезда.
– А, что у вас с ней, что-то было? – изобразив наивность в голосе, спросил Дон.
– Да! Я же Вам подробно докладывал обо всем. – Горячо твердил слуга.
– Так это ты?
– Да, это я люблю ее и буду любить! – утвердительно закивал головой Ренуар, закрывая за собой дверь кабинета.
– Вот проходимец! – смеясь, сказал сам себе Дон Пино Неро, и добавил, – Это мы еще посмотрим.

Глава 5
Сидя в своем кабинете, в миланской квартире, подаренной Дон Пино Неро его покойным братом, отцом Беатрис, он размышлял о столь неожиданном наследстве и, что самое главное, об опекунстве над племянницей до ее полного совершеннолетия. Между тем эта перспектива владения поместьем, хоть и на два года, не воодушевляла его. Вместе со спасением от кредиторов Мадрида, свалилось это наследство, как снег на голову неожиданно и не ждано. И первое, что приходило на ум, как избавить себя от хлопот ведения столь хлопотного хозяйства, состоящего из винных погребов, плантаций виноградников и завода по разливу вин. Кроме всего прочего в Милане еще находился магазин по продаже вина особой марки Барбареско и принадлежал этот магазин семейству малолетней Беатрис в единственном лице, одним словом, опекаемом теперь уже Дон Пино Неро. На бедную голову Дона свалился ворох бумаг, на которые он обязан был давать ответы перед многочисленными покупателями винной продукции, заниматься поставками в разные города, закупать различные удобрения, следить за счетами и расходами и так далее, и так далее…
В конце концов, он взял себя обеими руками за голову и сидел неподвижно так битый час с того самого момента, как кабинет покинул Ренуар. Его взгляд скользил по кипе важных бумаг, хаотично разбросанных по столу, прикрывших собой чернильницу в виде двух львиных голов со срезанными черепами, и остановился на ручке со стальным пером и письме Беатрис, изложенном красивой вязью почерка. Надо было отвечать, будущей хозяйке многомиллионного наследства, приносящего солидный доход. Что давали коллекционные вина, хранящиеся в погребах еще со времен захвата Италии Наполеоном Бонапартом, да и от продаж молодых вин особых сортов винограда, произрастающих тут в северных провинциях Италии.
Дон колебался с ответом. Просто не знал с чего начать, что ответить юному пылкому созданию еще до конца не осознающему кем она теперь стала и что ее ждет через год и десять месяцев, когда ей исполнится восемнадцать. Конечно, хитрый Ренуар надеется на то, что ему удалось окрутить плотскими чарами это еще не понимающее своих могущественных сил, которыми наделена природой женская красота. А если эта красота, да еще удобрена солидным состоянием, то получается страшная гремучая смесь способная свести с ума не одного претендента на сердце юной богини любовных утех. Это понимал Дон Пино Неро, как никто. Теперь ему еще и предстояло уберечь столь любвеобильное создание от сердечных ошибок.
Спустя час раздумий стал вырисовываться план действий, пока еще не столь четкий, но все же. Дону предлагалось его умом этот ворох забот разделить на две части. Первая часть, и самая важная на это время, найти хорошего управляющего обширным хозяйством. Но где его взять? Вторая часть – это юная наследница Беатрис, узы хлопот, по воспитанию теперь с полной ответственностью возложены на него.
Разбив ближайшую деятельность на две части, он неожиданно почувствовал облегчение, как будто проведение стало на его сторону и теперь уже легко и понятно ведет его по житейскому водовороту забот. Мысли вернули его в недавнее прошлое, в Мадрид. Он вдруг вспомнил карнавал в королевском дворце Мадрида и прекрасную незнакомку, с которой свела судьба в ту памятную ночь, когда она, крепко сжав его руку, привела на тайную квартиру и, не снимая маски, провела с ним страстную ночь.
Возвращаясь мысленно к той волшебной ночи, он вспоминал ее кожу. Прикасался воображением к ее телу, он ощущал, что касается тончайшего шелка, а для глаза это было непередаваемое наслаждение. Играющее в бликах свечей, источающее аромат любовного нектара ее жаркое тело, прелести которого, напоминали ему жаркую красу летнего дня, богатого цветами и плодами, восхитительно освежаемого утренней росой. Бирюзовые глаза красавицы сверкали в бликах свечей, сияли ангельской красотой. Сама небесная бирюза смотрела на него в этот миг из бархатистых светло-каштановых тонов, на редкость мягких очертаний так искусно подобранной маски к ее продолговатому овалу лица. Маска не скрывала орлиного тонкого носа, свидетельствовавшего о высоком, почти королевском, происхождении этой дочери ночного карнавала. Бесконечно приветливая улыбка, и как сверкающие жемчугом утренней росы среди лепестков роз, губы красила ее белым сиянием ровных зубов. Златокудрые завитки шелковистых волос ниспадали к округлым прелестям девы, и в них горел отблеск свечей, возбуждая чувственные порывы страсти…

Глава 6
Конкуренция виноделов Юга Италии и Севера известна со времен Юлия Цезаря. Но итогом этой борьбы всегда оставался Север, так как в северных провинциях Италии росли виноградники, дающие более терпкие сорта вин, которые со временем выдержки превращались в сорта с более мягкими оттенками вкусовых качеств, выкладывая освобожденные тончайшие ароматы, скрытые в молодом вине, которые подавляются терпкостью. Впрочем, в Пьемонте есть и более доступные красные вина. Популярное вино – из сорта Барбаре, занимающего наибольшие площади посадок среди красного пьемонтского винограда. Вина из сорта Барбаре, сочные, фруктовые и весьма гастрономичные. И по этой причине в те далекие времена сам Юлий Цезарь делал предпочтение красному вину из сорта винограда Барбаре. На юге Ломбардии находится винодельческая зона Ольтрепо Парезе, которая в основном поставляет незамысловатые белые и красные вина в бары и траттории Милана. Среди них, однако, попадаются и интересные образцы – особенно красные из сорта Барбаре принадлежащие поместью Пино Неро и белые игристые по традиционной технологии. Известняковые почвы, региона схожие с землями Бургундии и Шампани, которые идеально подошли для выращивания самого многогранного и капризного Неббиоло (Nebbiolo), гордость и слава Пьемонта, дающие великие вина мира бороло, и Барбареско. Здесь так же превосходно себя чувствует и Каберне Совиньон, Шардоне и мерло, которые были привезены из Франции. Известны своим превосходным качеством и местные Рислинги. Семейная легенда, бытующая в доме Дона, еще при королях Испании, гласит, что некогда король Франции Людовик XIV путешествовал по Северной Италии и по дороге в Рим остановился в этих краях. Он привез сюда насколько отростков лоз винограда, из которого делают знаменитое французское вино Бургундское. Людовик XIV подарил эти отростки местному виноделу выходцу из Испании. И тот назвал сорт винограда своим именем Пино Неро. Плантации винограда Барбаре и сорта Пино Неро теперь на опеке Дон Пино Неро. И что с этим делать он понятия не имел, и от этого его переполняло беспокойство и нервозность. Надо было срочно искать управляющего имением покойного брата Пино Неро, чтобы узы правления хозяйством немедленно предать по договору найма ему. Дон Пино Неро понимал, что старого управляющего необходимо уволить из-за многочисленных жалоб, которые приходили к нему в письмах брата, который грозился уволить этого бездельника и дармоеда умело обворовывающего бедного Пино. Дон Пино Неро не редко писал своему брату, чтобы тот незамедлительно, освободил свое хозяйство от негодяя управляющего. Но брат боялся это сделать, почему? Дон Пино Неро предстояло все же выяснить. И он вызвал из Мадрида своего доверенного частного детектива, который заблаговременно и вовремя предупредил об акции кредиторов Мадрида, грозившей Дону долговой тюрьмой. Сэмюель Кастилья прибыл на виллу Пино Неро в Пьемонт, где его уже поджидал Дон Пино Неро. На втором этаже двухэтажного особняка располагался кабинет покойного хозяина поместья. Обстановка кабинета, скорее походила на обстановку квартиры в Милане. Такой же камин виднелся посреди стены комнаты напротив входа в кабинет. Резной столик возле двух удобных кожаных кресел. И рядом с камином бар с коллекцией производимых в поместье красных вин известных итальянских марок. Атмосфера кабинета сразу настраивала посетителя, приглашенного в этот кабинет на деловой тон беседы для заключения обоюдовыгодных сделок на поставки вин. В чем покойный сеньор Пино Неро превосходил конкурентов не только виноделов из Северной Италии, но и вызывал зависть у производителей вин Юга Италии. Лавируя на конкурентных интересах, управляющий поместьем умело извлекал выгоду для себя и многочисленных подельников, обеспечивающих свое благополучие и достаток. У Дон Пино Неро, опытного повесы и гуляки, не могло, не сложится соответствующих догадок на этот счет, вот почему Сэмюель Кастилья и появился здесь.
– Итак, – начал Дон Пино Неро, вместо приветственных речей Кастилье, – отведайте, дорогой друг, вот это вино, тридцатилетней выдержки, ведь новый год только начался.
– Барбареско, чем-то напоминает мерло, своею терпкостью. – Отвечал Сэмюель.
– Не совсем так. Эта терпкость уходит постепенно с годами выдержки, уступая место мягкости и освобождению ароматного запаха розы. Получается божественный напиток, наподобие Бургундского вина, но намного превосходящее его своим секретом, который, к сожалению, унес в небытие с собой мой брат. – Ответил Дон Пино Неро, возбуждая любопытство Самюэля Кастильи.
– И в чем же заключается этот секрет? – с живым интересом спросил детектив, осматривая на свету рубиновый цвет наполненного бокала. Его черные внимательные глаза изучали бокал, словно это была улика, требующая доказательства в суде.
– Мой сводный брат в бочонок молодого вина Барбареско добавлял особый состав ароматических трав, что давало напитку наряду с естественным улучшением качеств еще и приобретение другого свойства.
– И от этого зависела коммерческая ценность?
– Вино становилось напитком обеих полов, как для мужчин, так и для женщин.
– А, понимаю, приобретало свойства любовного снадобья? – догадался Сэмюель.
– Конечно. И, что самое интересное, Барбареско именно разлива виллы Пино Неро, предпочиталось оптовиками по сравнению с другими производителями такого же вина и такой же выдержки. Потому-то мой сводный брат Пино и нажил столько недоброжелателей среди конкурентов потому, что не хотел делиться секретом производства этого уникального выдержанного сорта красного вина.
– Ну, вот теперь уж мне все окончательно понятно, кто такой этот управляющий. – Делая глоток из бокала, сказал Кастилья, восхищаясь вкусом и ароматом превосходного напитка.
– Как же Вам может быть понятно, когда Вы только что прибыли? – удивился Дон Пино Неро.
– Прежде чем мне к Вам, дорогой друг, явится сюда, – он с нескрываемым наслаждением сделал еще один глоток, – я получил сведения на кое какие запросы, навел справки об этом Фернандо. И выяснил, что он служил у одного севильского винодела. И мало того, что он служил, он был еще его ближайшим родственником. Чтобы решить вопрос конкурента он устроился к Вашему брату бухгалтером, так как знал хорошо отрасль виноделия, и ему ничего не стоило быстро продвинуться по службе, снискать расположение хозяина Пино Неро и затем отравить его, устранив конкурента с рынка дорогостоящих вин. И что самое интересное в этой истории Фернандо Россини умер еще три года назад, а этот управляющий появился три года назад у Вашего брата на службе под именем и фамилией покойного господина.
– Почему Вы решили, что мой сводный брат был отравлен проходимцем?
– При вскрытии было установлено, что он был отравлен мышьяком, подмешанным в вино. А поскольку подозреваемых преступников не было, а я подозреваю, что полицию подкупили изрядной взяткой, и дело не возбудили по факту убийства. Пино был холост, мотивы убийства не обнаружены и дело было закрыто в связи с отсутствием улик. Так что, мой дорогой друг, советую Вам как можно скорее забыть о существовании этого Фернандо и найти нового управляющего.
– Я ничего не смыслю в производстве вин, а тем более не могу ориентироваться в профессиональных качествах кандидатов на эту должность. Вот поэтому я и пригласил Вас, как доверенное лицо Вы можете не только разобраться в убийстве моего сводного брата, но и подобрать хорошего управляющего. Да, кстати, и ходатайствовать, перед полицейским управлением Милана, чтобы объявить Фернандо Россини в розыск, как опасного преступника. Все, что Вам нужно, прислуга, экипаж, деньги, все будет в вашем распоряжении. Я открыл на Ваше имя счет в Банке Милана, пожалуйста, только найдите мне нового управляющего хозяйством. Чтобы этот человек был независим от других производителей вина и интересы его были направлены на наше производство. Пожалуйста, к весне, чтобы новый управляющий был найден. Я доверяю Вам Сэмюель. Оставайтесь на вилле Пино Неро, а мне надо быть по важным делам в отъезде. Вернусь в начале марта, я заведомо извещу Вас телеграммой о своем приезде…

Глава 7
Ровно в два часа по Венецианскому времени гондола причалила к пристани острова Святого Самуила, доставив молодого мужчину лет тридцати. Его голову венчала черного цвета шляпа с прямыми полями, надвинутая на высокий лоб, украшенная разноцветными перьями. Черные глаза, сверкающие энергией, орлиный нос, аккуратные черные усы и бородка подчеркивали рот очаровательного рисунка. На нем был недлинный черный бархатный сюртук из дорогой материи, застегивающийся на крупные серебряные пуговицы. Крепкую шею обрамлял красный шейный платок. На длинных и стройных ногах, черные, начищенные до блеска туфли с серебряными пряжками, высокие изящные гетры и панталоны из темно-серого тика. Смуглый цвет лица и наряд искусно подобранный, выдавали в нем жителя Юга Испании, прибывшего сюда в Венецию на ежегодный праздник карнавала. На боку шпага дополняла наряд, а тонкие пальцы, сильной левой руки, придержали ее эфес, когда молодой человек выбирался из гондолы и ступил на каменный мостовой причал в этом карнавальном наряде. Дальнейший его путь лежал в казино безупречной репутации острова Святого Самуила. Это был Дон Пино Неро. На Венецианский карнавал он прибыл с одной и единственной целью, встретить ту таинственную незнакомку, сумевшую так бесцеремонно ранить его закаленное в любовных победах сердце там в Испании, когда она увлекла его с карнавала Королевского дворца Мадрида. Сердце, которое не знало поражений в соблазне противоположного пола и легко расставалось с предметом своего минутного обожания, достигнув желаемого плотского удовлетворения, превосходства и чувственного высочайшего удовольствия охотника за дамой, попавшей в хитро мудреные силки любовных соблазнов. Дон Пино Неро прибыл в Венецию на открытие Карнавала и позаботился о том, чтобы не скрывать своего лица за маской, чтобы он был узнан обожаемой белокурой женщиной с ее злотыми волосами, которая так бесцеремонно и сильно ранила его в самое сердце. Он знал, и чувствовал ее присутствие здесь и каким-то подсознательным чутьем, подсказанным ему свыше, что рано или поздно встреча их состоится именно здесь на карнавале в Венеции. Со дня открытия карнавала на площади перед Дворцом дожей прошло уже почти шесть. Потеряв всякую надежду на встречу с этим таинственным существом в женском обличии, он решил развеять свои охотничьи пристрастия к этой пассии непознанного блаженства, забыться и, как следует развлечься. Но, куда, же пойти, в театр? Одному? Нет, такого унижения к самому себе "Дон Пино Неро и один" он позволить не мог. Что скажут те, кто его знает по былым подвигам в покорении женских сердец? Что будут судачить его тайные последователи, о которых он ни сном, ни духом, ничего не знал, но точно был уверен в том, что его почитатели ходят за ним по пятам. И наблюдают за его действиями, так как манеры Дон Пино Неро это догма, это тот стиль соблазна, что так безупречно и сильно действует на предмет их обожания, и от которого нет спасения ни одной женской увертки, ни одной женской прихоти, которая не давала бы шанса добиться расположения, обожающего ее мужчине.
И Дон Пино Неро, со скучающим лицом, конечно, напускной усталостью от любовных утех, решил сходить один в игорный дом, одним словом, в казино. Для того чтобы попасть в известный во всем мире игорный дом, расположенный почти в самом центре Венеции, необходимо было пройти гондолой центральным каналом (Canal Grand).
Точно в средней части города выйти из гондолы в самом престижном месте игорного заведения, что расположено во дворце Вендраминов (Palazzo Vendramin-Calergi). И, конечно, окунуться в мир карточных и рулеточных игр, и игроков, швыряющих деньги на право, и налево, отдавая предпочтение играм на деньги перед другими увеселениями судьбы в этой Мекке карнавала Венеции.
Дон Пино Неро порылся в своих карманах и, обнаружив там 5000 Евро наличными (валюта в эквиваленте местной, для современного читателя), решил, с напускной уверенностью игрока, выпустить пар, играя в рулетку. Кроме этих денег, его банковская карточка "Виза" содержала изрядную сумму в три миллиона Евро, которые он заблаговременно перевел перед отъездом в Венецию на свою карту из общего фонда развития поместья Пино Неро. Так, что Дон Пино Неро не нуждался в средствах не только для игры, но и для сладостных утех в Венецианской Мекке карнавала.
Гондольер причалил свою гондолу с единственным пассажиром прямо к входу в казино, что занимало старинный дворец Вендраминов. Дон Пино Неро сунул ему 50 Евро и еще, какую-то мелочь, что нащупал в карманах. На что возничий гондолы расцвел в приветливой белозубой улыбке и выразил свое почтение, сказав по-итальянски:
– О, сеньор, Вы так щедры, как не все туристы себе могут это позволить, а мы не можем работать в свой собственный убыток. Эти муниципальные поборы в виде налогов, не уменьшаются, а, наоборот, с каждым годом растут и конца, и края этому не видно.
Дон Пино Неро стало неловко, и он ради приличия ответил гондольеру.
– Но, вам, же дают дотации. Муниципалитету не безразличен ваш бизнес. Это же лицо и престиж Венеции, который в конечном итоге приносит солидные доходы в казну, не так ли? – лучше бы Дон не отвечал. Наступив на болящий мозоль налогообложения каждого гондольера здесь в этом городе на воде.
– Это далеко не так. Мы тратим много своих средств на ремонт и содержание нашего бизнеса. Конечно, прибылей больших нет, но работа наша на этом не зиждется, мы работаем не для этого, мы работаем для престижа нашей Венецианской республики, можно сказать, с патриотических побуждений и азарта во имя искусства…– Он еще, что-то говорил, но Дон Пино Неро его уже не слушал.
Фойе казино. Тут его встретил портье с приятной, располагающей улыбкой, показал, где расположены игорные залы для покера, рулетки, игровых автоматов и закусочные, и кассы для каждого зала, чтобы легко и комфортно менять любые виды валют на игорные фишки. Поблагодарив его, Дон Пино Неро остановился у кассы зала рулетки и обменял пять тысяч Евро на десять фишек по пятьсот Евро каждая.
В зале он выбрал стол рулетки с максимальными ставками, где на поле минимальная ставка обозначена в 500 Евро. За этим столом игроков не было. Он подошел к столу, крупье в белоснежной рубашке, выпрямился, приветствуя игрока, и сразу же запустил колесо рулетки, приглашая делать ставки. Дон Пино Неро механически, усаживаясь за игорный стол, выложил все десять фишек на красное, не понимая, что игра уже идет, а проворный крупье быстро сказал: – Ставки сделаны! Ставок больше нет!
После этих слов крупье фишки снимать с поля запрещалось. И Дон Пино Неро ничего не оставалось, как сидеть и ждать, чем закончится спин. Джек, проскакав несколько ячеек на колесе рулетки, прыгнул в ячейку с номером "1-красное", затем вскочил в ячейку "33-черное", и, наконец замер на ребре ячейки между номером "33, и 16". Постояв там секунды две, лениво, как бы нехотя свалился в ячейку "16-красное".
Крупье с невозмутимым видом на красное поле к стопке в десять фишек приставил выигрышные две стопки по десять фишек. Итак, за этот спин Дон Пино Неро выиграл 10-ть тысяч Евро. Все фишки он убрал за пределы игорного поля. И стал в раздумье наблюдать за вращением колеса и движением Джека. За спиной у Дон Пино Неро стали собираться игроки. Сначала подошла одна пара в масках и костюмах "Арлекинов" с деревянными мечами на левом боку. И еще появилась одна дама в золотой маске "Columbine", увенчанной перьями, не скрывающая изящного овала лица дамы и золотистого цвета волос, ниспадающих к плечам.
Дон Пино Неро, несколько обескураженный крупным выигрышем, сидел за столом не решаясь делать ставку. Рядом появился Арлекин и, достав из кармана широких панталон в коричневую полоску, десять фишек достоинством по десять тысяч Евро каждая, бесцеремонно, под одобрительные улыбки зрителей все поставил на черное поле. Крупье запустил вращение колеса рулетки и Джек с магическими словами: – Ставки сделаны, ставок больше нет!
Сто тысяч Евро стройной колонкой фишек повергли зрителей в ступор. Над столом воцарилась мертвая тишина, все с азартным нетерпением ждали окончания вращения колеса и бега Джека. И наконец свершилось, простучав по ребрам ячеек, Джек замер на цифре 27-красное. Сто тысяч Евро стало достоянием казино "Palazzo Vendramin-Calergi".
Вконец расстроенный Арлекин с размаху ударил кулаком по игорному столу, вскочил с места, и, получив увесисто-звонкую оплеуху дамы, сопровождавшую его, поникшей походкой, побрел по красной ковровой дорожке к выходу, под итальянскую брань его подруги в таком же одеянии шута.
Дон Пино Неро не собирался сдаваться. Его азартная натура не могла вот так хладнокровно встать из-за игорного стола, куда он только что сел. Выиграв с первого спина, и не продолжив игру. И он решил играть дальше. Вокруг стола крупных ставок уже собралась толпа зрителей, и это возбуждало, распаляя азарт, призывая к игре.
Дон Пино Неро не был сведущ в рулеточной игре. Не знал возможных ставок на большом обозначенном цифрами поле, все его познания сводились к красному и черному, и он решил не изменять своим традициям и не выходить из этого правила. Рядом на место проигравшего Арлекина сел прилично одетый господин в черном костюме и с красной бабочкой, что эффектно подчеркивала его ослепительно белую накрахмаленную рубашку и черные холеные усы с закрученными кончиками, кокетливо шевелившиеся от обаятельной улыбки. Чувствовался профессиональный игрок, которым пользуются некоторые казино для раскрутки азартных игроков. Он достал из кармана пиджака десять фишек по пятьсот Евро каждая и все водрузил на черное поле. С не скрываемым участием и приятельской улыбкой смотрел на Дон Пино Неро как бы, предлагая и ему сделать ставки. Дон Пино Неро, не колеблясь, поставил свои десять фишек на красное поле, услышав комментарий игрока:
– Следует поставить на черное, так как на черном поле был крупный проигрыш, значит сейчас должно быть везение.
Но игрок ошибся, Дон Пино Неро вновь выиграл. Теперь у него было уже двадцать пять тысяч Евро. И снова он не намерен заканчивать игру, так как сегодня его день, день везения. Не задумываясь больше, Дон Пино Неро поставил все фишки на красное поле. 25 тысяч Евро в случае выигрыша, должны были принести ему пятьдесят тысяч Евро, не считая ставки. Проигравший игрок с интересом стал наблюдать за спином. На сей раз, Дон Пино Неро выиграл снова. Чтобы больше не рисковать, он снял с выигранного поля ставку, присовокупив к выигрышу, итого с пяти тысяч Евро он выиграл 70 тысяч, плюс первоначальная ставка 5 тысяч получалось, что теперь у него в кармане имелось семьдесят пять тысяч. Такая удача, конечно, может вскружить голову кому угодно, но только не Дон Пино Неро, отличавшемуся холодным расчетом охотника. Он решил взять гондолу и уйти на ней в отель, где снял уютный номер на острове Святого Самуила. Это место отличалось тихим и спокойным уголком Венеции, хорошее и уютное место для уединения, особенно влюбленным парам. Когда он прибыл на карнавал в Венецию, непременно надеялся встретить эту очаровательную незнакомку, оставившую в его памяти столь незабываемые восторги той ночи в Мадриде. Ему не терпелось встретить ее снова и именно так, как тогда, когда женщина подкралась к нему незамеченной и крепко схватила его за руку. Но этой дамы нигде не было видно. Он ознакомился со всеми развлекательными мероприятиями карнавала, с историческими памятками, даже посетил церковь Святого Самуила, где когда-то был крещен сам Казанова. Без его внимания не обошлось и это знаменитое казино, а таинственной незнакомки нигде не было видно. Между тем, он точно знал, что она, как воплощение Казановы, только в женском обличии, не могла не быть в Венеции, где разворачиваются пьянящие от любви для всех возрастов под полной луной увеселения. Очарование прозрачных, как бриллиант вод Гранд канала, пронизывающего этот город-праздник, в сверкающих бликах отраженной в водах полной Луны, под всплески весла гондольера. Что может быть прекраснее в мире завораживающих объятий любви, поцелуев, трепетного тепла и ожидания скорого и страстного наслаждения близости в уютном гостиничном номере здесь на острове Святого Самуила. Мечтая об этом праздничном развлечении, Дон Пино Неро прибыл сюда, но вот уже истекла неделя пребывания его здесь, а Таинственная Незнакомка не появлялась. И выходя из казино, Дон Пино Неро решил напиться и залечь спать у себя в номере, под свет полной Луны.
Но столь заманчивым мечтам не удалось сбыться, так как не успел он выйти из дворца Вендраминов, как женские крики о помощи, привлекли его внимание. На пешеходной дорожке набережной канала он увидел знакомого Арлекина, который с помощью своей подруги пытались отнять сумочку у белокурой дамы в маске Коломбина с золотым отливом. Дон Пино Неро бросился на помощь и, применив приемы французской борьбы, раскидал грабителей. Арлекин подвернул ногу при падении, его подруга помогла ему подняться на ноги, и они быстро убежали. Дама, одарив своего спасителя очаровательной улыбкой, сунула ему в руку сложенный клочок бумаги. Не успев зажать записку в руке, как Дон Пино Неро услышал за своей спиной мужской громогласный голос приближающегося мужчины:
– Он на тебя напал, дорогая?! – кричал мужчина, подбегая к ним ближе.
– О, нет, милый! Он спас меня от грабителей, что чуть не отняли мои сбережения в этой сумочке.
Мужчина подбежал, взял даму за белоснежные руки с длинными изящными пальцами, и, убедившись в том, что с ней ничего плохого не случилось, повернулся к Дону: – Как мне благодарить Вас, молодой человек?
– О, что Вы? На моем месте поступил бы каждый уважающий себя мужчина.
– О, дорогая, тебя ни на минуту нельзя оставить одну. – Сказав это, он повернулся к Дон Пино Неро и представился, – Атташе посольства Великобритании в Риме сер Веньямин Болон. Меня недавно перевили из Испании сюда в Рим. А это моя жена миссис Изабелла Болон.
– Очень приятно. – Галантно пожимая руку серу Веньямину, отвечал Дон Пино Неро. Затем повернулся к даме, и, взяв ее за руку, сразу понял, кто перед ним. Это была та самая незнакомка из Мадрида. Сердце Дон Пино Неро стало, бешено колотится, стараясь скрыть волнение, он представился:
– Очень приятно познакомится с Вами миссис Болон. Меня зовут Дон Пино Неро.
– Простите, это не то поместье с сортом винограда Пино Неро, что в провинции Пьемонт? – осведомился сер Веньямин.
– Да, я являюсь недавним совладельцем имения. В имении не только выпускаются красные вина этого сорта, но и из традиционных сортов сугубо Итальянского сорта винограда Барбера. А Пино Неро, это название лозы Пино Нуар (Pinot Noir), из нее делается Итальянское вино более мягких сортов, наш предок так назвал эту лозу своим именем, подаренную некогда Людовиком четырнадцатым, следовавшим в Рим в этих краях.
– Ну, что ж, очень приятно, познакомится с династией виноделов провинции Пьемонт, таким оригинальным способом. Я вот что хочу Вам предложить, завтра в нашем консульстве намечен прием в честь Венецианского карнавала. Будут высокие гости из мэрии города Венеции, бизнесмены из некоторых провинций Италии, сотрудничающие с Англией, в том числе и виноделы с Юга Италии и Северных провинций, так что я приглашаю Вас на этот прием. Надеюсь, что знакомство с деловыми кругами Великобритании будут полезны для Вас. А я в свою очередь буду рекомендовать Вас деловым партнерам, особенно в части поставок знаменитого вина Барбареско из Пьемонта. Вот возьмите мою визитку, предъявите при входе в консульство. Мы с Изабеллой будем ждать Вас завтра к девятнадцати часам у главного входа.
– Я обязательно приду. И очень Вам благодарен сер Болон за приглашение.
– Ну, до скорой встречи, сеньор Дон Пино Неро. – Сер Веньямин подал и пожал железной хваткой руку Дон Пино Неро. А Дон Пино Неро раскланялся с миссис Изабеллой и проводил взглядом отчаливающую с четой Болон гондолу…

Глава 8
Горькая ревность, от которой, как тисками, сжималось сердце Дон Пино Неро, отравила радость встречи с обожаемой Таинственной Незнакомкой, которая теперь уже стала известна, как миссис Изабелла Болон. Мужчинам, не знавшим этого высокого чувства любви, может показаться, что искусный соблазнитель женских сердец, мот и гуляка, меняя женщин, как перчатки, не может быть, так уязвим. И чем, любовью?! Этого чувства Дон Пино Неро никогда в своей жизни не ставил столь высоко, чтобы так страдать.
Он осушил еще один бокал уникального вина Барбареско, привстал из глубокого кожаного кресла и подошел к окну. За окном в сказочном сиянии светила полная Луна, отражаясь бликами, в водах Гранд канала. По его ряби из серебристых волн скользили гондолы с влюбленными парами. Всюду слышны на разные голоса песни гондольеров. Под звуки гитары, кто-то пел серенаду у окна возлюбленной, а у Дон Пино Неро колотилось сердце от трепетной близости Изабеллы. Нет, не уснуть ему сегодня. Он налил себе еще вина в бокал, жадно осушил его до дна, и вдруг вспомнил о клочке бумаги, которой дала ему Изабелла, и он машинально сунул его в карман сюртука. Забыв о существовании этой записки от переполнявших его чувств, как ниспосланный свыше сюрприз, трепетно вынул из кармана маленький аккуратный квадратик многократно сложенного надушенного дорогими духами листка. С нескрываемым волнением стал разворачивать бумагу с мелким бисером строчек. Это был крик израненной любовной страстью женской души.
Это стало понятно Дон Пино Неро с первых ее строчек:
“О, мой Бог! Я благодарна проведению, что Ты, наконец, встретился мне, как чудесное явление, как взрыв прекрасного и яркого салюта в небесной безбрежной темноте бархатной ночи! Я не поверила своим глазам, когда увидела тебя здесь в Palazzo Vendramin-Calergi за игорным столом казино. Отлучившись от мужа, которого я никогда не любила, а вынуждена была выйти за него, чтобы попасть в высшие круги знати, коим он себя являет, я написала тебе это послание Любви и верности, тебе единственному. Я никогда не думала, что существует это безмерное чувство, Любовь. И вот оно настигло меня врасплох. Я люблю тебя, как никогда и никого до этого не любила. Я не знаю, что это? Наказание Господне мне? Испытание ли, ниспосланное свыше? Или что?! Ты должен мне все это рассказать, когда мы вновь, и вновь сольемся в трепетном экстазе чувств. Я с нетерпением жду нашей уединенной встречи с тобой! О, моя искрящаяся вспышками невиданного, чудесного салюта чувств, блаженной Любви! До скорой встречи, твоя на веки Изабелла!"
От этого изложенного воззвания влюбленной женской души к нему Дон Пино Неро перевел дух. Наполнил еще один бокал вином и, не отрываясь, выпил до дна, этот благородный напиток. Затем, чувственно и глубоко вздохнул, знак благодарности своей душе, что откликнулась на послание гармонией чувств. Он понял, что тоже безмерно и страстно влюблен в это божественное создание с нежной гладкой кожей и шелками золотистых локонов, так чудесно ниспадающих к плечам, словно ангел прикасается своими тонкими перстами, когда они шевелятся от ее движений. Нет, сегодня не уснуть ему. Он снова и снова перечитывал послание любимой женщины, восторгаясь ее признанием. А за окном его номера сиянием разлилась сказочная ночь карнавала в полнолунии под песни гондольеров…
Утром яркий солнечный луч ударил в глаза. Дон Пино Неро открыл веки и обнаружил себя спящим в кресле. Немного болела шея от неудобного сна. Он бодро вскочил с кресла, снял всю одежду, бросив ее на кресло, и в одних трусах ушел в ванную комнату. Спустя минут сорок свежим вышел из ванной комнаты. К назначенной аудиенции в консульстве оставалось шесть часов, надо было продумать, что надеть и как себя позиционировать с представителями деловых кругов. Хорошо, что заблаговременно он прибыл в Венецию в деловом костюме, в котором намеревался предстать на приеме. Достав свое представительное одеяние, увидел, что все уже выглажено и чисто, рубашка аккуратно сложена на полке в шкафу и даже галстук проглажен. Гостиничный сервис Венеции, как всегда, был на высоте и предоставлял гостям максимальный комфорт. Теперь надо было еще продумать, как не навязчиво предложить испробовать свой товар потенциальным покупателям. Сюда в Венецию он прихватил с собой 12 бутылок. Барбареско тридцатилетней выдержки. Три бутылки уже выпито за время, что он тут, оставалось девять. Значит, пять он возьмет с собой на встречу. Две подарит атташе серу Веньямину Болон, три распорядится разлить гостям, что будет, кстати, представить товар лицом и свести хорошие деловые отношения с нужными людьми для развития семейного винодельческого бизнеса, обеспечив хороший сбыт для своей племянницы Беатрис, когда она вступит в полноправное владение виноделием на Пино Неро. А вот четыре оставшиеся, Дон Пино Неро мечтательно прикрыл веки глаз, предвкушая романтическую встречу с Изабеллой Болон. Так в мечтах прошло время. Пора собираться на прием. Консульство Британии на время праздника карнавала остановилось в отеле для важных государственных персон, что находился на главной площади Венеции и там намечался этот прием. Дон Пино Неро прибыл вовремя на такси с двумя пакетами вина, один пакет серу Веньямину Болон и для гостей второй. У парадного входа в отель прибывающих встречала миссис Изабелла Болон. Дон Пино Неро крайне удивился ее одиночеству. Заметив это, Изабелла сразу же предупредила Дона, что сер Веньямин уехал по срочному делу в посольство.
Галантно раскланявшись, Дон Пино Неро, поцеловал протянутую для приветствия руку Изабеллы, и поднял свои жгучие черные глаза, светящиеся нетерпением встречи. Изабелла сама была не своя от этой близости, учтивость требовала сдержанности и сокрытие чувств. Все и гости, и Изабелла были без масок, что с трудом скрывало написанное волнение на лицах. Когда Дон Пино Неро поднял глаза, оторвавшись от поцелуя руки, женщина быстро вымолвила: – Он уехал по срочному вызову, обещал вернуться как можно скорее. Пожар в Лондоне, горит Букингемский дворец Королевы Англии.
– Да это важное происшествие. – Сдержано отвечал Дон.
– Проходите в фойе гостиницы, там уже распорядитель приема оглашает программу мероприятия, и ему отдадите пакеты. – Громко говорила Изабелла, пытаясь скрыть волнение, охватившее всю ее, затем наклонившись, как бы рассматривая подарок, серу Веньямину в пакете, быстро сказала, – Я тебя сама найду, там уже приготовлен номер. Там нас никто не найдет.
На эти, медом прозвучавшие слова, Дон Пино Неро одарил Изабеллу своей неподражаемой улыбкой и быстро сбежал ступенями крыльца в фойе отеля. Передав пакеты распорядителю, со скучающим видом стал рассматривать гостей, многие из которых, были в масках. Они не снимали масок даже при входе, ограничиваясь вручением пригласительных билетов встречающих охранников вместе с хозяйкой мероприятия миссис Изабеллой Болон. Банкетный зал и зал для проведения бала и фойе для бесед гостей все было приготовлено и убрано в соответствии требованиями праздника карнавала. Официанты носились с подносами, на которых стояли бокалы с шампанским и красным вином Барбареско. Дон Пино Неро узнал свой напиток, и был удивлен быстрой оперативностью, с которой Изабелла распорядилась угостить гостей Барбареско. Неожиданно к нему подошел полный господин во фраке и первым обратился к нему со словами:
– Здравствуйте, Дон Пино Неро. – В его руках был бокал с красным вином. Он мило улыбался приветливой улыбкой, – Не удивляйтесь, откуда я Вас знаю. Я давно слежу за бизнесом вашего покойного сводного брата и осведомлен, что он перед смертью завещал Вам опеку над дочерью.
– Так представьтесь, чтобы и я был сведущ в том, с кем имею честь беседовать? – прямо спросил Дон подошедшего сеньора.
– О, мое имя для Вас ничего не скажет. Можете называть меня мистер Консуэло. Я давно уехал из Сицилии в Америку и у меня там бизнес. Надо сказать, что Ваше вино Барбареско тридцатилетней выдержки отличается вкусовыми качествами от традиционного такого же итальянского Барбареско. Можно даже сказать, что Ваше вино содержит некий компонент, так изысканно влияющий на общее состояния самочувствия. И еще оно совсем не пьянит, а наоборот поднимает настроение и придает силы.
– Не хотите сказать мистер Консуэло, что в моем вине присутствует наркотическое вещество? – настороженно спросил Дон Пино Неро.
– Конечно, нет! Я хотел сказать, что это вино, как панацея от всех болезней, придает силы, в отличие от наркотика, который отнимает силу при окончании воздействия.
– Мистер Консуэло, похоже, Вы неоднократно пользовали этот сорт вина из виллы Пино Неро, провинции Пьемонт.
– Несомненно, мой друг. И я очень расстроился, когда узнал, что сеньора Пино Неро не стало, так как я много лет получаю это вино в свой магазин на Брайтон Бич, где расположен мой закрытый клуб "Гурман". Вот поэтому я здесь и надеюсь продолжить сотрудничество в поставке Барбареско, теперь уже с Вами сеньор Дон Пино Неро.
– Простите, мистер Консуэло, но я представился здесь, как сеньор Дон Пино Неро.
– Разумно, конечно, и сразу собеседника, при знакомстве настраиваете своим именем на коммерческий лад сеньор Дон Пино Неро.
– Да, пожалуйста, называйте меня так. Для местной аристократии я сеньор Дон Пино Неро. Готовьте бумаги, я буду в начале марта на вилле Пино Неро, там подпишем договор и можете сразу же забрать партию вин с собой в Соединенные Штаты.
– С Вами приятно иметь дела, сеньор Дон Пино Неро. – Мистер Консуэло раскланялся и отошел к кружку одетых во фраки джентльменов. Он стал живо беседовать с ними, кивая в сторону Дон Пино Неро. Дон не стал сверлить их беседу глазами, а постарался быстро отойти в другую часть зала и неожиданно столкнулся с Изабеллой. Ее прелестная грудь в декольтированном голубом платье бурно вздымалась. Не вооруженным взглядом было видно, как возбуждена, была женщина. Подойдя ближе, и не останавливаясь, она сказала не громко:
– Комната на пятом этаже пятьсот двенадцатая. Через десять минут уходи туда. – И быстро проследовала залой к лифту. Дон Пино Неро застыл на месте, не смея шелохнуться. До него, как во сне, донесся голос распорядителя бала:
– Дамы и господа, миссис Болон нездоровиться, и она не выйдет больше к гостям. Прошу всех в банкетную залу, занимайте места согласно номерам, обозначенным в пригласительных билетах.
Спустя десять минут по тому он поднимался лифтом на пятый этаж…

Глава 9
Воображение Дон Пино Неро рисовала неистовые картины любовных сцен, которые ждут в скором и ближайшем времени его и безумно влюбленной в него Изабеллы. И на зло, как бывает, в такие минуты ожидания, мгновения превращаются в вечность, а вечность в бесконечное течение времени. Вот уже промелькнул четвертый этаж и лифт, не дотянув до пятого этажа, вдруг замедлил свое движение и замер. О, только не это! Как не справедлива судьба! Дон Пино Неро не хотелось верить в случившееся. Он изо всех сил пытался открыть клеть двери лифта, но все напрасно. Он заметался по клети, как загнанный зверь, не зная, что предпринять в такие минуты, ощущая наказание проведением его внезапно вспыхнувшую не земную любовь к прекрасному ангелу во плоти Изабелле. Взгляд тупо уставился в черный телефон, мирно "дремавший" на полочке в углу клети лифта на уровне его груди. Не соображая еще, что это его путь к освобождению, он, как раненный зверь бросается на охотничью сеть, как утопающий хватается за соломинку, дрожащей от нетерпения рукой схватил трубку. Мгновенно в трубке раздался голос: – Вас слушают?!
– Это пассажир лифта гостиницы, где идет консульский прием посольства Британии. Ваш лифт застрял и не работает, а вместе с ним и я торчу почти на пятом этаже.
– Воспользуйтесь соседним лифтом, у нас их два. – Невозмутимо сказал женский голос.
– Послушайте мадам, я сижу в вашем лифте, пришлите, кого ни будь, и выпустите меня!
– Вы, сеньор так бы и сказали, что вы в лифте. Ожидайте, сейчас пришлю к вам сотрудника гостиничной технической службы. – Голос умолк, вместе с характерным щелчком в трубке телефона.
Дон Пино Неро схватился за голову, издав звук на подобии волчьего завывания. Затем уселся на дно лифта, смирившись с ожиданием техника. В соседней шахте лифта слышался мерный звук поднимающегося второго лифта, который остановился на пятом этаже. И вскоре его клеть начала медленно продвигаться вверх, как ведро, наполненное водой из глубокого колодца. Наконец дверь открылась и Дон Пино Неро увидел перед собой знакомого мистера Консуэло переодетого в одежду технического служащего гостиницы. Дон открыл рот от удивления, и приготовился осведомиться о его маскараде, как внезапное головокружение повергло его в беспамятство…
Когда он пришел в себя, и сознание прояснилось, Дон Пино Неро обнаружил что лежит на мягком матрасе. Голова работала ясно, головокружения не было, мысли возвращались к нему вместе с памятью, роясь в их ворохе, Дон Пино Неро пытался вспомнить, что произошло и где он сейчас? Открыв глаза, он увидел, что возлежит в комнате стены, которой увешены портретами воинов в римских и средневековых доспехах, а напротив он обнаружил мужчину сидевшего в позе лотоса на невысокой квадратной подставке с сигарой во рту. Рядом с мужчиной, внешне напоминающего мистера Консуэло, стоял небольшой столик, на котором стояла откупоренная бутылка Барбареско с наполненным красным вином бокалом.
– Ну, пришли в себя, сеньор Дон Пино Неро? – спросил не винимая сигару изо рта Консуэло.
– Где я, и что со мной произошло? – спросил Дон.
– Вы у меня в гостях. И ваша безопасность гарантирована. Расслабьтесь и ни о чем не беспокойтесь. Здесь вам ничто не угрожает. – Спокойный голос его похитителя, окончательно взбесил пылкую натуру Дон Пино Неро. Он, не сдерживая больше эмоций, вскричал: – Что, черт возьми, происходит?! Что это за маскарад?! И где я нахожусь?!
Отвечай мне, а то хуже будет?!
С этими словами Дон Пино Неро вскочил с матраса, и бросился к спокойно сидящему в позе лотоса мистеру Консуэло. Дон, как вихрь, подлетел к своему похитителю, но тот на расстоянии в метре от приближающегося Дона, выставил вперед свою руку и сделал реверанс ладонью. Дон Пино Неро повторил всем своим телом движение ладони мистера Консуэло и свалился на мягкую ворсистую поверхность, которой был устлан пол, ощущая непреодолимую тяжесть во всех мышцах своего тела. А мистер Консуэло, попыхивая дорогой кубинской сигарой, спокойно взял бокал с вином и продолжал.
– Я всегда восхищался именно этим вином Барбареско, и когда получил заказ на устранение вашего сводного брата Пино Неро, долго размышлял о том, что произойдет с этим прекрасным вином с виллы Пино Неро. Ведь секрет добавки никто не знает кроме вашего брата. А потом подумал, а ведь завещание, которое написано вашим братом, непременно должно содержать и рецепт на изготовления вина. Да, да, конечно. Конкуренты, которые заказали мне, устранение вашего сводного брата хотели уничтожить это прекрасное вино. Но они просчитались, а я не могу принять отказ, так как мы из спокон веков выполняем заказы подобного рода.
– Ах, ты мерзкий убийца! Тебе это просто так не сойдет с рук! – гнев переполнял все существо Дон Пино Неро. На эти слова Дона, Консуэло никак не отреагировал, а, как ни в чем продолжал свою речь спокойным размеренным голосом:
– Но, как, же это чудесное вино? Ведь я уже не мог уничтожить и его производство по этому рецепту. С другой стороны, добыв рецепт можно было начать производство вина и у других виноделов провинции Пьемонт, особо не распространяя его продаж. Но столь капризная рецептура могла иметь в других местах северной Италии уже не те уникальные свойства, каких добился сеньор Пино Неро, ваш сводный брат. И тут хороший ход подсказал мне именно он. Сеньор Пино Неро предложил производство вина переложить на ваши плечи, оставаясь в тени. Я очень обрадовался такому исходу и согласился на обман моих заказчиков, оставив в деле вашего сводного брата Пино Неро. Все равно он будет следить за процессом, выполняя роль управляющего поместьем Пино Неро.
– Я что-то не понимаю, или ты меня водишь за нос?!
– И я принял решение устранить управляющего поместьем Пино Неро вместо вашего брата. Как вы знаете, управляющий внезапно исчез, и никто его не смог и не сможет больше обнаружить. Мои искусные мастера наложили грим, и всем стало понятным, что это был похоронен ваш брат.
– Так, что Пино Неро жив?! – вскричал, как ужаленный Дон.
– Еще не зажили окончательно его раны после пластической операции по изменению внешности, но по манерам его походки, по манере говорить и, наконец, по голосу вы узнаете в нем вашего сводного брата. Сеньор Пино Неро, пожалуйста, войдите и представьтесь вашему брату. – Сказав это, в стене образовалась дверь, и в комнату вошел мужчина лет тридцати пяти с обклеенным пластырем, то тут, то там, лицом. Дон Пино Неро сразу узнал в нем своего сводного брата Пино Неро. Консуэло взмахнул ладонью, и тяжесть с тела Дона исчезла. Дон Пино Неро быстро вскочил на ноги, обнял вошедшего брата.
– Прости брат, что мне пришлось устроить этот маскарад. – Сказал ему Пино Неро, – Но эти конкуренты, что с Ломбардии, что с Сицилии, готовы были убить меня.
– И, ты, решил подставить меня? По полной программе под эти расклады? – сказал Дон Пино Неро с упреком.
– Не совсем так, – вмешался в разговор Консуэло. – В первых я спасал, прежде всего, мою дочь Клеопатру, которая была специально послана для изучения вас, Дон, сможете ли вы принять на себя тяготы ведения такого бремени, как управление имением по наследству. А в итоге она влюбилась в вас, и поначалу я не знал, что с этим делать?
– Понятия не имею, кто такая Клеопатра? Я в то самое время, когда вам взбрело в голову меня похитить, я поднимался в лифте, и спешил на свидание к своей девушке.
– Да бросьте, вы, Клеопатра, войди, успокой своего кавалера! – сказал Консуэло, в его голосе зазвучали теплые нотки.
Из той же двери в стене, откуда появился сводный брат Дон Пино Неро, вышла Изабелла, сияя радостной улыбкой. Дон поднял на нее глаза и не смог больше оторвать взгляд. Это была божественная и редкая женская красота. Даже тогда, когда он вспоминал ту ночь в Мадриде, где она была в маске. И маска не смогла скрыть прелестные черты. А сейчас женщина предстала в своем естественном облачении. Золото волос, так гармонировало с бирюзовым цветом глаз, и голубой шейный платок, обвитый вокруг лебединой шеи, и платье, подобранное в тон глаз, все ее одеяние подчеркивало красоту нетронутою косметикой. И бархат длинных черных ресниц, обрамлявших бирюзу глаз. И мягкость длинных изогнутых в чувственном изгибе каштановых бровей. И персиковых щек, так украшавших лицо с розовыми, как лепестки нежной розы, губами рот.
– Изабелла?! – удивлению Дон Пино Неро не было предела, – А, как же ваш муж мистер Веньямин Болон?
– Он мне не муж. Я была с ним, как его сопровождающее лицо в соответствии с контрактом, который в настоящее время не имеет никакого значения. У него в Лондоне старая и некрасивая жена, которую он стеснялся показывать на людях. Еще в Мадриде он заключил с нами контракт, пункты которого были обозначены все в мою пользу. Я могла в любой момент уйти от него, и при нем я была совершенно свободна, как сейчас. – С этими словами Изабелла-Клеопатра подошла к Дон Пино Неро обняла его за шею и нежно и долго они слились в длинном и страстном поцелуе, который увлек их вне пространства и времени. И только тогда, когда им не хватало воздуха для дыхания, Клеопатра повернула лицо к своему отцу, и обратилась к нему со словами: – Папа, благослови нас на брак с моим женихом сеньором Дон Пино Неро.
– Подойдите, ко мне, дети мои. – Поднимаясь на ноги со своего места, мистер Консуэло, возложил руки на голову дочери и Дона со словами, – Я сын потомков великого Александра Македонского, наследуя заветы данные мне предками, благословляю эту возлюбленную пару на брак, как отец Александр Сицилийский дочери моей Клеопатры. Живите в мире и в согласии, дети мои, и будьте счастливы.
– Как теперь мне вас называть, папа? – спросил Дон Пино Неро.
– Сын, мой, зови меня падре Александр. Это имя мое настоящее из множества имен, под которыми меня знают в мире.
Дон Пино Неро внимательно осмотрел падре Александра и удивленно обнаружил, что от той полноты, которую он увидел у мистера Консуэло, не осталось и следа. Перед ним стоял стройный подтянутый мужчина в прекрасной физической форме.
– Мы потомственные частные лазутчики. Выполняем на протяжении веков задания по слежке и предоставлению информации обо всем, что необходимо заказчику. – Отвечала Клеопатра, увидев смятение Дона, – О нас малоизвестно миру, потому что мы умеем хранить наши тайны. Мы владеем в совершенстве всеми методами защиты и невидимы для объектов, за которыми ведем наблюдение, и многое другое, что я тебе со временем расскажу. Вот, например, этот дом. Об этом месте никто никогда не сможет узнать и тем более найти его. – Клеопатра взглянула в сторону отца, сказав, – Папа я покажу ему местность. И нам давно уже надо побыть на едине. – Падре Александр чуть наклонил голову, обозначив Клеопатре свое согласие. Затем девушка взяла Дон Пино Неро под руку, – Идем…

Глава 10
Дон Пино Неро был счастлив таким поворотом событий, одновременно чувствуя неловкость своего положения, как, очевидно, чувствует себя, попавшая в силки охотников добыча, не догадывающаяся еще, куда, и зачем попалась. И это чувство нарастало с каждым мгновением пребывания в этом райском гнездышке прекрасной Клеопатры. В ее объятьях он забывал обо всем, на свете, что беспокоило его, забываясь и откладывая на потом это подсознательное чутье, что нашептывало ему предательское беспокойство. А странность его положения была в том, что, как и следовало из его холостой жизни, Дон Пино Неро сам безмятежно выбирал себе женщин, влюблял их в себя и, так же безмятежно бросал, удовлетворив страсть охотника и плотскую потребность своей распущенной натуры. Здесь же было, что-то новое, непредсказуемое и не понятное ему самому, его, а не он, поймали в любовные силки. И мало того, что поймали, но как прекрасно и восторженно для него это было тогда в Мадриде, и происходит сейчас. И в дополнение к его размышлениям, он слышит восторженные слова любви, произносимые нежным шепотом, льющимся из прекрасных губ самой Богиней любви, его Клеопатры.
Прошло довольно длительное время, а за окном их комнаты, все также светло, как в белые ночи, будоражащие влюбленные сердца, которые бывают только в Северных странах.
– Скажи, моя прелесть, – спросил Дон Пино Неро, нежно покусывая зубами ее мочку ушка, – что же не видно сумерек за окном?
– О, любовь моя, мы же в раю. Я не успела показать тебе, где стоит наш дом. Он там, где находится Библейский Рай, который никто не может отыскать. Я покажу тебе Библейский сад Рая, который, как известно из Библии и Святых писаний, но который не может отыскать, никто и никогда.
– И, что, Рай, правда, на Земле? – удивленно спросил Дон Пино Неро.
– Конечно. Но в Раю никогда не бывает темно.
– А, вот почему нет вечерних сумерек. – Догадался он.
– Да, милый. Давай поедим, а то я голодна.
С этими словами Клеопатра вскочила с постели, прошуршав простыней, укрыла себя и, подойдя к столу с уставленными яствами, налила вина Барбареско в бокал, и наполнила бокал для Дона. Дон Пино Неро подошел и уселся за столом. Они выпили вина. Дон Пино Неро не переставал восхищаться райской красотой Клеопатры. На своем веку он видел немало женщин и девушек, но такой красоты ему еще не доводилось встречать. А прекрасным в ней было все. Все было столь совершенно, что не поддавалось сравнению ни с одной из его прошлых побед. И даже прекрасная древнегреческая богиня любви Афродита не могла сравниться с этой красотой. Дон Пино Неро поймал себя на мысли, что прочно и накрепко попался в силки к прекрасной Нимфе, Клеопатре, и выбраться из них он уже не сможет никогда. А, Клеопатра, тем временем продолжала говорить.
– Наше Солнце никогда не заходит. Оно светит вечно и дает нам свет, который не обжигает, подобно чудодейственному огню, возникающему у Гроба Господня. Каждый год в Великую Субботу, накануне Пасхи, в Иерусалиме происходит Великое Чудо – на Гроб Господень сходит Благодатный Огонь.
–Если ваше Солнце дает чудодейственный свет, который не обжигает, то, что это за место такое? Если это так, то такое чудо может быть только в Раю.
– Давай поедим, затем оденемся и выйдем в сад. Я покажу тебе наше солнце, на которое можно смотреть и смотреть на его яркий свет, который не болезнен для глаз.
После обеда, они надели на себя легкие одежды, подобно тех, которые носят в Индии, просторные и свободные для проникновения ветерка, обдуваемого тело. Их белые сутаны в виде накидок приятны для плеч и не стесняют свободы движений.
– Идем! – взяв Дон Пино Неро за руку, Клеопатра вывела его на балкон. Взору Дона открылась сказочная картина райской местности. В голубых просторах редких кучевых облаков светило неподвижно яркое солнце, таким сказочно-необыкновенным светом, что потоки его лучей не падали, пробиваясь сквозь облака, а, словно втягивались в светило целиком, отдавая только свет в пространство. Мягкое свечение исходило от солнца, освещая все вокруг, и от его мягкости буйством цветения благоухал сад у дома и по его окрестностям. Ароматы неведомых цветов носились в воздухе, поднимаясь от буйно цветущего сада. Прекрасные райские птицы порхали меж ветвей, лакомясь плодами. Их звуки, щебетание и свист, складывалось в приятный птичий хор, это пение так воспринимал слух, что казалось, в этом пении птиц влюбленные парят вместе с ними, вдыхая ароматы божественного цветения райского сада. В этот миг Клеопатра взглянула на Дон Пино Неро…
С блаженной улыбкой на устах Дон открыл глаза. Жесткая постель гостиничного номера и полная Луна за окном, вернули его к реальности. На нем был надет костюм, в котором он был на приеме, на ногах туфли. В изумлении он уселся на край постели, свесив ноги на пол. Мысли вертелись в его голове, сменяя, друг дружку, пока, наконец, не пришла одна вразумительная. Конечно, это был сон. Конечно, это ему все приснилось, скорее он пытался уговорить себя в том, что это был сон, и что это ему приснилось, так, как, будто это была правда. Ну, конечно приснилось. Убедив себя в этом, окончательно и бесповоротно, он решил спросить у дежурного внизу портье, как он попал из отеля, где велся консульский прием, сюда в гостиницу? И немедля, сбежал вниз к стойке администратора.
– Чем могу Вам помочь? – сонным голосом спросил портье.
– Любезный, не подскажете, кто помог мне подняться в номер сегодня вечером?
– Нет, это было вчера вечером. Господин, который привел Вас, просил не беспокоить Вас. Он сказал, что Вам нездоровиться, и что Вы отдохнете, и что с Вами все в порядке. Что Вы выпили лишнего, что это все пройдет.
– Выходит, что я проспал, почти сутки? – удивлению Дон Пино Неро не было предела.
– Выходит так. – Безразлично подтвердил портье, и добавил, – Я сегодня в восемнадцать заступил на ночную смену, мне сказали, что Вы должны будете уже быть на ногах.
– Так и есть, так и есть. – Рассеяно проговорил Дон Пино Неро. – А, кто меня привел?
– Такой полноватый мужчина с закрученными усами, во фраке. Он еще сказал, что на приеме Вы как бы, хватили лишнего.
“Так это был Консуэло или, как его там, Александр Сицилийский". – Подумал Дон Пино Неро. Он уже не разговаривал с портье, который пытался еще, что-то сказать, а медленно побрел на свой этаж в свой номер…
Дон Пино Неро, поднявшись в номер, решил обдумать все, что с ним произошло в спокойной обстановке на едине с собой. Но, не успев открыть дверь номера, как зазвонил телефон, не смотря на позднее время. Часы показывали 22 часа 30 минут. Когда Дон поднял трубку, раздался приятный женский голос телефонистки: – Это мистер Дон Пино Неро? – девушка говорила по-английски и после того, как Дон Пино Неро ответил утвердительно, сказала, – С Вами будет говорить сер Веньямин Болон, соединяю!
В трубке раздался щелчок соединения, и твердый голос сера Веньямина зазвучал, как металл меча в смертельной схватке двух самураев.
– Приветствую Вас сеньор Дон Пино Неро! Извините, что не смог Вас встретить на приеме, но с этой миссией отлично справилась моя жена, миссис Изабелла Болон. В знак моей признательности я хочу пригласить Вас к нам на ужин в ресторан отеля, где проходил прием. Мы с миссис Болон будем ожидать Вас к девятнадцати часам. За ужином поговорим и о деловом предложении с нашей стороны. – Сер Болон сделал паузу, ожидая ответа от Дон Пино Неро. Чего, чего, но, такого поворота событий он не ожидал. И собравшись с мыслями, ответил:
– Мне, очень приятно слышать Ваш голос, сер Веньямин. Конечно, я с благодарностью принимаю Ваше приглашение и непременно буду к назначенному часу ужина.
– Надо сказать, что Ваше вино Барбареско производит очень приятные гастрономические оттенки вкусовых качеств. Здесь в Лондоне мне доставили сегодня к ужину бутылку тридцатилетней выдержки из запасников моего погреба именно производства виллы Пино Неро (Pinot Noir). Теперь Вы временный хозяин виллы и, надеюсь, что Вы будете покровительствовать и в будущем производство, так, что мы можем обсудить с Вами за ужином долговременное сотрудничество поставок вин сюда в Лондон. Партии вин сорта Барбареско производства виллы Пино Неро быстро расходятся у нас по дорогим ресторанам Лондона. Я звоню из Хитроу, мой самолет через час вылетит в аэропорт Марко Поло, и я скоро буду в Венеции. Ужин на завтра уже заказан, так что до встречи.
– О, да, конечно, сер Веньямин. До, скорой встречи, сер! – Дон Пино Неро положил трубку, когда раздались гудки зуммера.
"Вот это номер, – обескуражено подумал Дон Пино Неро. – Значит Изабелла, никакая не Клеопатра, и не свободна, а замужняя женщина. Значит, этого ничего не было. Не было никакого дома, в Райском саду, и не было, никакой Клеопатры. Все мне, все приснилось?!" – Он уселся на постель, не снимая верхней одежды, в великом смятении.
"Ну, что же, завтрашний день, надеюсь, прояснит ситуацию с моим наваждением. А, то, что я влюбился, факт на лицо, и от этого никуда не деться, факт!".
С этими мыслями Дон Пино Неро снял с себя одежду, аккуратно развесил в шкафу костюм с брюками, рубашку бросил в ванную в таз для стирки. В шкафу у него была смена выглаженного белья и рубашек достаточно для выхода. После расслабляющей ванны и душа он тщательно вычистил зубы, и лег спать. В эту ночь ему ничего не снилось…
На званый ужин Дон Пино Неро готовился, тщательно подбирая к своему гардеробу рубашку и бабочку вместо галстука. Разглядывая себя в зеркале, он вдруг обнаружил, что в бабочке он будет смотреться, как официант обслуживающий званый ужин, и решил сменить ее на галстук. Комплект удался, галстук был подобран в тон пиджака. Осталось разгладить брюки и пиджак, чтобы нигде не было складок. С брюками все обошлось хорошо, и они очутились на вешалке. Пиджак лег на гладильную доску, и в нагрудном кармане оттопырившись, оказалась записка. Его как током обдало. Он достал сложенный и исписанный листок знакомым, как бисер, мелким и ровным почерком.
"Милый, так надо. Ты обнаружишь мое письмо, когда будешь собираться на званый ужин. Этот ужин устроила я для нас, чтобы как-то смягчить твое возвращение в отель. Веди себя сдержанно, будто мы не знакомы, так надо для нас двоих. И помни, я люблю тебя, и до скорой встречи, навеки твоя Клеопатра". От прочитанного послания он застыл неподвижно, пытаясь понять этот явный сон. Неужели ему вновь снится это. С трудом верилось, что это действительность, а не наваждение. Он снова прочел записку, и имя Клеопатра говорило, что все происходило с ним это правда. И видение райского сада, и любовь ангельской девушки Клеопатры, и солнце с не обжигающими лучами, на которое можно смотреть без боли в глазах. С осознанием этого, к нему возвращалась та мужская уверенность, что так нравится женщинам и, что этой мужской уверенностью он мог теперь распорядиться по достоинству, как подобает любимому мужчине перед рогоносцем мужем, не подозревающем о связи жены. Стоп, а как насчет того, что Клеопатра сказала, что она не замужем за Веньямином. Значит, сер Веньямин Болон пускает пыль в глаза перед общественным мнением о своей персоне. И этот факт придал непередаваемой радости, и настроение улучшилось, что Дон Пино Неро, напевая песенку, быстро разгладил пиджак, и аккуратно, с какой-то нежностью развесил на плечиках вешалки. Одежда подобрана, настроение бодрое, а до выхода в ресторан оставалось еще много времени. И, чтобы скоротать время и хорошо себя ощущать физически, он решил отдохнуть в постели, расслабившись, не о чем не думая. Установив будильник на ручных часах на семнадцать часов, лег и не заметил, как уснул сразу же безмятежным, как в юности, сном…

Глава 11
В главе рассказывается зарождение тайного Синдиката Шивы, основанного выходцем из Индостана, Кшатром монахом Храма Шивы Натараджа в 400 веке до нашей эры, и передавшем тайные знания приемов искусства самозащиты без оружия древнему народу Айна живущему на острове Хоккайдо Япония … В темноте трюма корабля, скованные цепями, застыли на своих местах рабы-гребцы. Был час обеда. В узком проходе разносчик в набедренной повязке и с бадьей полной кусков овсяного хлеба, заранее приготовленных для раздачи, вынимал по одному куску и раздавал направо и налево, рабам-гребцам. За ним шел разносчик воды. Он черпал оловянной кружкой из дубовой бадьи питьевую воду и давал получившему рабу хлеб напиться. Не допитую до конца воду, выхватывал из рук пьющего, часть воды разливалась по трюму, обозначая водными брызгами проход. Следом за водоносом шел надзиратель с плеткой из сыромятной кожи, зорко следивший за тем, чтобы каждый раб получал свой положенный кусок черствого хлеба. Когда последний гребец съел свой хлеб, разносчики поспешили быстро унести свои пустые бадьи, а надсмотрщик, громовым голосом объявил, что на парусах идем к Мессианскому проливу и что можно перевести дух. Вздох облегчения прокатился по трюму, после долгой и изнурительной гребли от Неаполя до самого Мессина. Это был пиратский корабль, которого наняли купцы общины Неаполя, возившие товар в Киликию по приказу сената Римской Империи, дабы задобрить морских разбойников в эти неспокойные времена восстания рабов под предводительством Спартака, а еще лучше склонить их на свою сторону. Пиратская галера, получив вознаграждение золотом в Неаполе, возвращалась в Эгейское море, где расположено множество пиратских островов у берегов Киликии, и где можно было отдохнуть, и подготовится к новым походам и грабежам. Надзиратель был в хорошем расположении духа. На палубе его ждало угощение. Так как галера везла с собой бочки с красным вином.
Пригрозив своим устрашающим хлыстом с металлическим набалдашником на конце рабам, надзиратель поднялся с вонючего трюма на свежий воздух палубы. Как только за надзирателем захлопнулся люк, тщедушный и худой, как скелет, раб, сидящий за крепко сбитым гребцом, недавно прикованным на место умершего, постучал правой рукой по плечу его. Передний резко обернулся и спросил на своем языке:
– Чего ты хочешь от меня?
– Я знаю, что ты прибыл из Востока! – тщедушный ответил на ломаном языке его страны, и продолжал, – Я знаю эту местность. Я был на острове Сицилия, и мы сможем выбраться. Другие рабы внимательно прислушивались к шепоту этих двоих гребцов, но ничего не понимали, так как были из разных стран каждый со своим языком и обычаями.
– Ты безумец! Как ты думаешь бежать?! – почти с ненавистью спросил крепыш, смерив глазами обтянутые кости темной до черноты кожей тщедушного раба.
– Мне понадобится твоя помощь. На ночь нас запирают. Ты сильный и можешь разбить шлюпку, чтобы за нами не устроили погони. Ты согласен? – тщедушный выжидательно и с напряжением смотрел в зеленые, как две оливы, глаза рабу. И тот с кривой улыбкой, смерив ребра, проступающие сквозь кожу тщедушного раба, своими широко поставленными глазами, ответил:
– Да, я согласен. А как ты освободишь меня от этих оков?
– Увидишь. Меня зовут Кшатр. А, как ты зовешься?
– Я Айна.
– Хорошо Айна, когда появится надзиратель, попроси его подойти ко мне. Скажи, что я без сознания. Пусть подойдет.
– Я не знаю их языка.
– Ничего, позовешь жестами, пусть только подойдет. Он должен подойти осмотреть меня, затем пойдет за ключом от моего замка. Ключи у него в связке. Дальше я буду сам действовать. Освобожу тебя, и мы вдвоем пробьемся к шлюпке. – Он вдруг наклонил голову, давая понять, что надзиратель открыл люк в трюм. Затем послышались его тяжелые шаги. Когда в сумрачном трюме глаза надзирателя привыкли к затхлой темноте пространства, он вдруг заметил, что еще свежий и крепкий раб жестом подзывает его к себе, кивая на раба, поникшего на рукояти весла. В пьяном взгляде, как два черных угля глаз надзирателя зло блеснули искорки недовольства.
– Поганец, спит?! Ну, я тебе покажу! – со злым рыком, надзиратель бросился на Кшатра, ударив наотмашь хлыстом по голой спине. Металлический набалдашник на конце хлыста с грохотом отсек от скамьи щепку древесины. Красная полоса мгновенно обозначилась, выступившей на спине кровью от содранной кожи. Кшатр не шевелился и не издавал признаков жизни.
– Да он сконал! – удивленно пробасил надзиратель и ушел за ключами, чтобы отстегнуть от цепи умершего раба. Когда люк за ним закрылся, Кшатр вдруг сказал:
– Сейчас, когда он явится и откроет замок, я его убью и открою твой замок. Тебя будут просить другие гребцы. Ни одного из них не отвязывай, потому что мы в свалке не уйдем. Нас всех убьют. Понял?
– Да. – Кшатр принял прежнюю позу. Гремя связкой ключей, появился надзиратель и, подобрав ключ, отвязал ногу Кшатр от общей цепи. Этого только и надо было тщедушному рабу. Кшатр в мгновение одним ударом указательного пальца ударил в шею не успевшего выпрямиться надзирателя. Тот, не издав ни звука, как мешок повалился в проходе бездыханным телом. Связка с ключами оказалась в руках освобожденного гребца Кшатр, который тут же принялся подбирать ключ к замку Айна. Рабы, в изумлении молча, следили испуганными глазами за действиями этих двух самоубийц. А Кшатр и Айна уже пробирались по лестнице к выходу на палубу. Кшатр, перед тем как выйти на палубу, приложил указательный палец ко рту и жестом дал понять остальным рабам, чтобы те молчали. Гребцы затихли и как один старались не шуметь, давая возможность освобожденным двум рабам выбраться беспрепятственно наружу из ненавистного трюма.
Когда Кшатр выглянул на палубу, возле центральной мачты стояла бочка с вином и помощник надзирателя, шатаясь от выпитого вина, с черпаком стоял рядом. Команда, которая не была на вахте, валялась пьяная на палубе. Некоторые пираты храпели. Рулевой стоял у штурвала и нетрезвым голосом пел пиратские песни. Незамеченным Кшатр, тенью подкрался к рулевому и одним ударом в шею умертвил вахтенного. Закрепив штурвал линьком, положил на колесо штурвала рулевого пирата так, чтобы было видно, что он мертвецки пьян и болтается на штурвале. Когда с этим было кончено, он дал знак Айну и тот, крадучись подбежал к Кшатру. Вдвоем они спустили шлюпку на волны и, не обращая внимания на вторую шлюпку, прыгнули за борт. Быстро подплыли к шлюпке, и взобрались в нее. Айна вцепился за весла и начал неистово грести подальше от корабля. Вдалеке виднелась земля. Это был остров Сицилия. Правитель острова враждовал в то время с Римом. Непомерные налоги и поборы в голод еще больше отдаляли Сицилию от Рима, но все же это была территория Римской Империи. И беглецы решили спрятаться там на некоторое время, чтобы решить свою дальнейшую участь.
Итак, Айна налегал на весла, а Кшатр уселся на заднюю часть шлюпки и старался держать направление на Мессину, видневшуюся с пролива своими постройками на возвышающихся холмах острова. Айна еще не до конца верил, что они на свободе и никогда уже не будут рабами. Но Кшатр был вне себя от радости и приподнятого настроения. Несмотря на мучивший их голод, особенно Кшатр ощущал, что от этого его силы уходят. И, невзирая на то, что шлюпка все время меняла направление над привыкшим грести веслами Айном только одним веслом и в одном направлении. Ему никак не удавалось справиться с двумя веслами, но мало по малу Айна все же освоился и воспользовавшись этим, Кшатр решил осмотреть шлюпку. Пираты часто в спасательные шлюпки прятали провиант на всякий случай. Он посмотрел под своим сидением и увидел там мешок, в котором обнаружил небольшой бочонок.
– Айна, я нашел вино! – воскликнул он радостно, – А там, где вино есть и еда. Сейчас буду смотреть. Да вот и вяленая рыба! – с этими словами Кшатр стал рвать зубами рыбину, выплевывая за борт чешую.
Айна с жадностью голодного зверя смотрел на его манипуляции. Затем, бросив весла, схватил рыбину, стал жевать твердь рыбьей чешуи, выплевывая ее и добираясь до живительного рыбьего мяса. Рыба была соленой, и беглецам захотелось промочить горло вином.
– Давай сюда бочонок, Кшатр! Ты там ближе сидишь к вину. – Нетерпеливо сказал Айна.
– Сейчас. – Отозвался Кшатр и стал дергать за мешок, в котором был спрятан бочонок. Но его усилия были тщетны. Бочонок, как прибитый к днищу шлюпки не двигался.
– Ты совсем, брат, слабым стал. Я еще удивился, как это ты такого быка, как надзиратель, одним пальцем смог уложить?
– Знаешь, что, ты бы сам попробовал сдвинуть вино с места.
– Давай иди сюда, сядь, чтобы шлюпка была устойчивой. – Сказал ему Айна. И, когда
Кшатр перебрался на сидение Айна, тот уцепившись за мешок, с трудом вытащил бочонок на середину шлюпки. Пока они занимались манипуляциями, течения пролива отнесло их в открытое море. И обнаружив это, Айна снова схватил весла и стал грести, что есть силы к берегам Сицилии. Спустя час упорной гребли, им удалось приблизиться к пляжу острова, где уже хорошо были видны хижины рыбаков и их суденышка, шныряющих то тут, то там в поисках рыбы. Они решили уплыть подальше от лачуг, чтобы не привлекать внимания рыбаков. И, наконец, найдя безлюдный берег, поросший колючим кустарником, причалили к берегу.
– Надо вытащить шлюпку на берег и спрятать ее в зарослях кустов. – Предложил Кшатр, опасаясь за дерзкий побег. – Нас могут искать пираты, чтобы поймать и казнить для устрашения оставшихся рабов.
– Да, Кшатр, я знаю жестокость этих зверей. – Согласился Айна. И, обладая не дюжинной силой, стал тащить шлюпку на берег. Ему удалось доволочь ее до кустарников. Теперь надо прорубить проход, чтобы спрятать шлюпку.
– Нет, Айна. Это нам не под силу. Нам надо как можно скорее уходить отсюда, пока нас не настигли пираты. – Рассуждал Кшатр.
– Бочонок прихватим с собой. Там все-таки хорошее вино. – Сказал Айна, и с легкостью поднял тяжелый груз. Странным показался ему вес бочонка. Тяжелый, как увесистый камень и не хлюпает внутри, как вино. Конечно, там не вино. Молнией промелькнула догадкой мысль. Конечно, это же пиратский корабль, и кто-то из команды решил сбежать, спрятав бочонок с деньгами. Не зря же была вскрыта бочка с вином, и вся команда перепилась до чертиков.
– Кшатр, давай скорее вон к тем холмам. Видишь, там развалины замка. Бежим туда. Там посмотрим, что внутри этого бочонка. – Тревожно попросил Айна.
– А, что там не вино разве? – удивленно спросил Кшатр.
– Нет. Там не вино. Там сокровище. А, чтобы узнать, что там, нам надо его вскрыть и увидеть. И еще, если там сокровище, то пираты от нас не отстанут. Они обязательно будут нас искать. Будут искать и купцы, которые дали эти деньги им. Нам надо бежать куда подальше с этих мест и не показываться и не попадаться никому.
– Айна, ты не бойся ничего. Тебя судьба свела со мной, а мы Кшатрии верим, что все, что дает нам Будда это во благо. И мудрость Будды огромна и безгранична, она спасет нас. Я научу тебя, как стать невидимым среди врагов, доверься мне. – Слова Кшатра были так сказаны вовремя и к месту, что приступ животного страха уже обуял Айна, и он готов был выбросить этот бочонок и бежать, куда глаза глядят, без оглядки вглубь острова. С другой стороны, ведь Кшатр, так искусно справился с могучим надзирателем, и похоже он слов на ветер не бросает. И уже совершенно спокойно, он шагал следом за Кшатром, поднимаясь по крутой тропинке, ведущей к развалинам замка…
Когда они добрались до разрушенных стен и осмотрелись отсюда с вершины холма, на котором стоял замок, то взору открылся Мессианский пролив. Еще было светло и пространство хорошо просматривалось. Пролив был чист. К берегам Сицилии не пристало ни одно судно. И это было до такой степени умиротворительно, что Айну хотелось петь от счастья свободы. И даже жажда и голод не помеха этой необузданной радости. Кшатру тоже было хорошо и приятно обрести свободу. Которой, он лишился у себя на родине Индийской провинции Кашмир. За то, что не смог выполнить приказ его непосредственного начальника из клана, в котором воспитывался с раннего детства и затем служил (из достижений борьбы, которую дал по преданию Бог Шива Натараджа возникшей в древней Индии, позднее в Японии возникло течение синоби). За непослушание, убить единственного сына Раджи, Кшатр был продан пиратам, бороздившим океан у берегов Индии. Позднее беглецы узнали от мореплавателей, что пиратский корабль, с которого они совершили побег, врезался в прибрежные скалы у берегов Италии, так как никем не управлялся и был предоставлен сам себе под полными парусами. А пока, опасаясь преследования, беглецы первым делом решили открыть бочонок и узнать, что там внутри. В вечерних сумерках Айна разбил камнем верх бочонка. На его широкую ладонь просыпались золотые Римские монеты Ауреусы. В пересчете на вес в граммах одна монета весит 7, 59 грамма. Одна монета в 72-ом году до нашей эры в Римской Империи считалась целым состоянием. Кшатр, увидев золотые монеты такого достоинства, вскричал от восторга:
– Да мы богаче самого правителя Сицилии. Явно это был откупной выданный Сенатом Рима пиратам Киликии, чтобы они не помогали Спартаку и восставшим рабам.
– Что же теперь нам с этим делать? – растерянно проговорил Айна.
– Я думаю, что мы поровну поделим сокровище. И каждый будет делать праведное дело, борясь за то, чтобы на Земле не было рабства. – Мечтательно сказал Кшатр.
– Я согласен с тобой, чтобы поделить сокровище, и потом каждый пойдет своим путем.
– Давай я обучу тебя некоторым приемам, которые держит наш клан храма Шивы Натараджа в секрете и раскрытие этих секретов карается смертью.
– Ого, да это же очень серьезно. Я бы тебе не поверил бы, услышав это раньше до того, как ты смог ударом одного пальца убить надзирателя и освободить нас из рабства. Теперь, конечно, я верю, что твое искусство может многое. И готов стать твоим примерным учеником.
– А сейчас, дорогой ученик, давай обустраиваться на ночлег. А завтра пойдем в город, и раздобудем, чего ни будь поесть… Утром Айна проснулся от холода и голода, сдавившего все внутренности. Солнце еще не взошло, его багряный предвестник восхода окрасил в розовые тона Восток. Протерев глаза, Айна посмотрел по сторонам, и не найдя рядом Кшатр, встревожено взглянул на бочонок с сокровищем. Бочонок громоздился рядом на примятой Кшатром траве. Айна встал на ноги и выглянул за развалины крепостной стены. Там он обнаружил своего друга на вершине холма в такой невероятной позе, что вначале ему показалось, что он с переломанными костями рук и ног сидит неподвижно на холме и похоже не живой. Испугавшись своих домыслов Айна, поспешил туда. Подойдя ближе, крайне удивился, так как фигура Кшатр ожила и совершила еще одну невероятную позу, перекрестив уже ноги за своей шеей, подобно позы лотоса.
– Кшатр, что ты выделываешь? Ты же все себе переломаешь? И как ты обошелся в столько времени без пищи?
– Не волнуйся за меня. В нашей науке боевых искусств храма Шивы Натараджа обучают приемам выживания, во что бы то ни стало, не считаясь ни с чем. Мы можем, до пяти минут находится под водой. Ходить босиком по раскаленным углям. Долгое время обходится без пищи воды и тепла, и при этом выполнять переход до шестидесяти километров за день по местности с порой непреодолимыми для обычного человека препятствиями. Долгое время можем не спать, лечить раны, зашивать на себе глубокие порезы, не чувствуя боли. Знаем множество ядов, умеем находить лекарственные травы и делать из них снадобья, угадывать мысли человека, по лицу, читая его как книгу. И этому всему ты можешь научиться.
– Ты сказал мне много интересного. Но мне с трудом вериться, что я смогу все это освоить. Хоть и очень хочется.
– Ну, вот первый урок я тебе преподам уже сегодня. Мы сейчас пойдем в самое людное место. Я там буду в одной набедренной повязке, и никто этого не заметит. Это искусство менять внешность и быть неузнанным врагом. Задача наша будет такой; добыть одежду и еду. Давай собираемся.
– А, как же золото?
– Идем, я знаю, куда его спрятать. – Сказав эти слова он жестом пригласил Айну следовать за ним. Когда они пришли к месту ночлега, Кшатр сказал:
– Бери бочонок и вытряхни мне золото в ладони. Айна взял бочонок, вытрусил в ладонь Кшатр одну монету и тот спрятал ее за щеку. После сказал Айну:
– Видишь груду камней у стены, неси туда бочонок к развалившейся стене, и мы укроем там сокровище камнями.
Айна тщательно заложил обломками стены бочонок с золотом, Кшатр помог замаскировать место так словно образовавшаяся кучка камней лежит тут с незапамятных времен. Когда с этим было покончено, сказал:
– А теперь можем идти к морю. Там умоемся, чтобы быть свежими и не вызывать подозрений.
На берегу, они постарались смыть с себя всю накопившуюся грязь и, приведя себя в чистоту телом, удалились в город. Мессина расположена на самом берегу Мессианского пролива и близость моря никого не удивила, что грузчики в порту разгуливают в одних набедренных повязках. Их путь лежал к лавке менялы, где можно было выменять на одежду немного денег, как и совсем на оборот, за деньги купить одежду. Айну смущало лишь то, что золотой Ауреус слишком дорогая монета и меняла мог послать за ними шпионов. Поэтому решили поступить осторожнее. Кшатр пойдет к меняле, а Айна останется на противоположной стороне улицы и будет наблюдать за лавкой менялы.
На том и решили. Кшатр вошел в лавку. За прилавком стоял мужчина в дорогой сутане и вопросительно взглянул на Кшатр.
– Ты кто, житель Мессина, или посланный раб? Да, вижу, тебя на цепь сажали, вон какой след на ноге.
– Да я раб. И на спине, посмотри след. Как ты думаешь, могу я украсть такую золотую монету? Меня послал мой господин, чтобы я купил два одеяния для мужей, его гостей, а остальные деньги ты дал моему господину на сдачу, потому что золотой этот имеет свою цену. Ну а если у тебя не хватит денег, то ты оставь себе монету, а мой господин придет и заберет недостающую сумму.
– Ты, так говоришь, как будто у тебя целый Ауреус, Римского Сената. И, что тебе твой господин доверил целый Ауреус?
– Так я же никуда не сбегу, да и какой резон бегать?
– Ну, показывай свою монету.
– Нет, ты давай мне два мужских одеяния, а потом я покажу золотой. – Настаивал Кшатр.
– Тебя господин твой научил так со мной разговаривать? Видать знатная особа. Ну, хорошо. – С этими словами меняла выложил на прилавок две дорогих туники.
– О, хорошо я беру. – Восхищенно воскликнул Кшатр, – Держи один Ауреус, возьми и давай, что положено на сдачу?
Меняла отсчитал десять серебряных монет, и высыпал в ладонь Кшатру. Бывший недавно раб, умел сдерживать свою радость и подавлять эмоции. Он серьезно посмотрел в глаза менялы и подозрительно спросил, а что я скажу хозяину, что остальные пять монет украл, а ты завтра скажешь, что дал мне пятнадцать серебряных монет. Меняла от бешенства покраснел, затем покрылся пятнами, но ничего не смог возразить, обман карался очень строго в древнем Риме, чего доброго, можно и в тюрьму угодить. Скрепя сердцем, меняла отсчитал еще пять серебряников и молча, сунул их в руку Кшатру. И Кшатр в развалку вышел из лавки менялы, услышав в след:
– Наемник хренов, проигрался в кости, вот пришлось жалование все за год отдать. Бьюсь об заклад, если завтра не принесет он мне эти туники в залог.
От такого поворота событий, Кшатр хотел бежать скорее к Айну, и порадоваться удачей. Но конспирация требовала медлительности и неторопливости. Айна издали увидел выходившего из лавки менялы друга и неторопливо двинулся за ним. И только за городом, найдя укромное место в зарослях кустарника, они переоделись, превратившись в богато одетых горожан. Пришлось из-за того, что лавка менялы находилась по пути в Мессину, они решили зайти в город, с другой стороны. Там у самого центра города им попалась закусочная и, заказав себе хороший завтрак и вино, они расплатились серебряной монетой, что было очень щедро в те далекие времена. Наслаждаясь сытостью и свободой, они остановились на ночлег в этой же таверне. Но сон не шел к ним. Слишком стрессовые события не могли отпустить их от себя, избавить от пережитого унижения и страхов рабства…

Глава 12
Айна и Кшатр лежали в своих постелях, устланных шкурами диких коз, а сверху покрытыми льняными квадратами материи, грубо сотканными, но чистыми. Айна, за те две недели ночлега у весла пиратской галеры такого ощущения райского блаженства от нормальной человеческой постели не испытывал даже тогда, когда спал дома в стране Айнов на острове Эдзо (о. Хоккайдо, современная Япония), который находится на краю Земли, далеко на Востоке, где из океана встает по утрам Солнце. От этого комфорта он не мог уснуть, а просто лежал с открытыми глазами, наслаждаясь покоем и тишиной ночи.
Кшатр, тоже не мог уснуть. Его тренированное тело ощущало не естественность такого покоя. Его интуиция подсказывала, что такого уюта, тишины и, что не слышны окрики надзирателя и свиста хлыста, будившего, уснувших у весла, рабов, не бывает. Его тело еще не привыкло к этому комфорту бытия, помня побои, сопровождающиеся свистом хлыста, что при каждом веянии сна, он вздрагивал и вскакивал со своей постели, ожидая очередной удар. И только к утру оба бывшие раба смогли мирно уснуть. Громкий стук в их комнату разбудил спящих друзей. Грубый громогласный голос приказным басом требовал открыть дверь. Кшатр, всегда мгновенно ориентировался в обстановке. Комната, куда отвел их хозяин, была без окон, и выход был один по лестнице вниз через трапезный зал к выходу. Другого пути нет. Призвав Бога Шиву Натараджа, Кшатр быстро уселся на постели в позу лотоса и плавным жестом указал Айну, чтобы тот открыл дверь. Айна не знал, как поступить в данной ситуации, но приключение с освобождением, подсказывало, что нужно выполнить просьбу друга. И Айна, подойдя к двери, снял со скоб деревянный засов. Дверь с шумом отворилась, и в комнату вломились трое стражников с копьями и с мечами в руках. Старший из них был в красном плаще и шлеме римского легионера.
– Приказом, данным мне пропретором провинции Сицилия Гаем Лицинием Верресом вы арестованы, как беглые рабы из легиона Спартака. Взять их! – он указал на Кшатра застывшего в позе лотоса неподвижно на постели. Стражники бросились к нему.
Старший офицер крепко держал Айна за руку выше локтя. Оба стражника зашли с двух сторон, чтобы схватить Кшатра за руки. Но никто из них не смог опомнится от неожиданных выпадов двух его рук, молниеносно, как две змеи впившихся в глотки стражников. Легионеры медленно, издавая хрипящие звуки, сползали к полу. Офицер, забыв о своем пленнике, размахивая коротким мечом, бросился на Кшатра. Но бывший раб двумя ладонями схватил лезвие короткого меча и вырвал из руки стражника. Меч отлетел в сторону и воткнулся острием в деревянную стену. Стражник испуганно попятился к выходу, но смертельный удар кулака Айна по шлему офицера, поверг его.
Кшатр, как кошка спрыгнул со своего места, бросил тунику Айну, надел на себя свою и они уже спускались лестницей к выходу. Возле дверей закусочной стояли три лошади стражников у привязи.
– Быстро садись на лошадь! – скомандовал Кшатр. Айна незамедлительно вскочил в седло. Вскоре они уже мчались по узким улочкам Мессина к тем развалинам, где их дожидалось спрятанное в камнях разрушенной крепостной стены сокровище.
Кшатр ехал впереди на лошади офицера. Когда они приблизились к месту, где спрятали бочонок с монетами. Айна с любопытством наблюдал, как Кшатр спешился, подал поводья Айну, затем разбросал камни, и уже окрепшими руками достал бочонок. Поднес его к своей лошади. На правой стороне седла болталась кожаная сумка, с кое какой едой и несколько свертков, в которых были серебряные монеты. Он выбросил из сумки на траву содержимое. Монеты из завернутых тряпиц рассыпались. Собрав их, сказал:
– Неплохо! – сосчитал монеты и завернул в клочок ткани. Бросил сверток в сумку, затем водрузил туда бочонок. Взобрался на лошадь и скомандовал:
– Айна, теперь двинемся на Южную сторону острова в Долину храмов к развалинам, там был Греческий город Селинунт, разрушенный варварами.
– Кшатр ты много знаешь, откуда? – спросил Айна, не переставая удивляться силе преображённого духа бывшего гребца с пиратской галеры.
– Мои знания почерпнуты в храме Бога Шивы Натараджа. Там хранятся свитки об устройстве мироздания и многое из того, что будет на Земле в Эпоху Кали Юга и, что уже произошло много веков тому назад. К сожалению, я не смогу вернутся на Родину, пока мой Учитель жив, я нарушил одну из заповедей боевого искусства, не выполнил приказа, отданного Учителем. А это нарушение, карается изгнанием из клана. Но я знаю, что Бог Шива Натараджа не отвернулся от меня и я по-прежнему под его всемогущей защитой. Ты можешь это видеть, находясь рядом со мной. Там, куда мы движемся, в Святом месте, нас уже никто и никогда не отыщет. Вперед! – он поддал ногами по бокам коня, и лошадь помчалась горной тропинкой к южной стороне острова Сицилия. Айна старался не отставать от скакавшего впереди Кшатра…

Глава 13
К 19-00 Дон Пино Неро прибыл в ресторан, где его уже поджидали сер Веньямин Болон и миссис Изабелла: – Добрый, вечер, сер и миссис Болон! – поприветствовал он, чету Болон, войдя в зал, и приблизившись к их столику. В руках у Дона был букет из белых роз, который он намеривался вручить миссис Болон. – Сер, разрешите вручить Вашей даме этот букет в знак признательности за Ваше любезное приглашение. – Он говорил, не отрывая взгляда от глаз, сера Веньямина, который в свою очередь смотрел на букет, и, дождавшись одобрительного кивка, с улыбкой протянул розы Клеопатре. Женщина одарила его очаровательной улыбкой, приняв розы, водрузила их на столик. В то же время сер Веньямин подозвал официанта к столику.
– Любезный, унесите цветы, мы заберем их, когда будем уходить. Найдите там вазу, пусть постоят у Вас.
– О, нет, – возразила Изабелла, принесите вазу и поставьте на столик, пусть будут с нами. Ты, ведь, не против? – глядя Болону в глаза, спросила она.
Дон Пино Неро, наблюдавший за лицом консула, увидел его недовольную мину, на языке мимики это означало бы, если бы выразить словами, что-то вроде: “Да, черт с ним! Пусть торчат тут!", – а вслух, с вымученной улыбкой, произнес, – Не возражаю, дорогая.
Официант унес цветы, и вскоре вернулся с розами, установив букет в вазу с водой, и водрузил в центр столика. Цветы заблагоухали тончайшим ароматом розового масла и свежестью, словно этот запах исходил от самой такой близкой Клеопатры, что была рядом и отчужденно подавляла свою близость к нему в себе сейчас. Дон Пино Неро подумал, чего ей это стоило, каких внутренних переживаний и эмоционального состояния души. Но, некогда было следить за ней, так как рядом был сер Веньямин с его проницательным взглядом, он начал, что-то говорить, и когда Дон Пино Неро вернулся из своих размышлений в зал, услышал:
– Представляете, выгорел весь зал с картинной галереей, где одни гобелены дворца бесценны. Сейчас подсчитываются убытки. По предварительным подсчетам это может быть внушительная сумма.
– Скажите, а причина пожара установлена? – с неподдельным интересом спросил Дон Пино Неро. Официант в это время разливал шампанское Mondoro Asti в бокалы.
– Сыщики Скотленд Ярда работают в этом направлении, но настолько мне известно по предварительному заключению экспертов виновата устаревшая электропроводка. Произошло короткое замыкание и вот вам и пожар. Да, что мы все о грустном событии говорим. Вот этот напиток Mondoro Asti, ведь это ваше производство, не так ли Дон Пино Неро?
– Да, да, конечно, его история началась полтора века назад, когда в 1878 году, Пино Неро, мой предок итальянский землевладелец, организовал у себя винодельческое производство. Он стал выращивать лучшие виноградники в стране, предлагая покупателям множество различных сортов вин, но именно шампанское Mondoro Asti принесло наибольшую популярность и прославило этот бренд на весь мир. Наряду с его знаменитым красным вином Барбареско.
– Поэтому-то я и хотел бы заказать у Вас партию и этого удивительного Mondoro Asti и красного вина Барбареско. – Беря свой бокал с шампанским, сказал сер Болон. – Давайте же за это и выпьем друзья.
Звон бокалов скрепил договоренность, остались лишь формальности. И уже к концу ужина, Дон Пино Неро сказал серу Веньямину: – Я буду на вилле Пино Неро в начале марта. Жду официального подписания контракта. – И вопросительно взглянул на него.
– Не сомневайтесь сеньор Дон Пино Неро, я официально извещу Вас об этом в марте. Надеюсь на долговременное сотрудничество с Вами и на бесперебойные поставки.
– Мне только осталось, поблагодарит вас за столь любезное предложение. – Прощаясь с четой Болон, Дон Пино Неро нежно поцеловал ручку Клеопатре, которая, улучив мгновение, сунула ему записку. Он проводил их до консульского авто, а сам сел в подъехавшее такси. Водитель спросил:
– Куда Вас доставить сеньор?
– До ближайшей пристани, дальше я возьму гондолу.
За окном машины в свете полной Луны сказочной казалась Венеция. И пристань в ее сиянии и гондола, подобравшая Дон Пино Неро, все томилось ожиданием увидеть молодого мужчину с его очаровательной попутчицей, но все тщетно. Дон Пино Неро в эту ночь был один.
Он очень нервничал из-за того, что пришлось играть свое безразличие ей, рядом сидящей и обожаемой им женщине. Записку от Клеопатры он не стал читать, решил насладиться ее содержанием, полюбоваться ее почерком, вдохнуть аромат любви, исходящий от ее строк утром…

Глава 14
Гера – греческая богиня домашнего очага и брака Великая богиня Гера, жена эгидодержавного Зевса. Древние Греки построили в Долине храмов самый главный, храм Зевса и невдалеке был воздвигнут храм Богине Гере. По древнегреческой мифологии Гера считалась женой Зевса громовержца. Айна увидел строение, увенчанное колоннами, сохранившими свое величие, внушительно воздействующее на путешественников, приближающихся к этому памятнику древнегреческого зодчества.
– Здесь он, храм Зевсу! – Воскликнул Кшатр. Спешившись и подхватив коня за уздечку, он преклонил одно колено перед святилищем, и сказал:
– Прими путников о, великий Зевс. Укрой плащом своим невидимым от врагов наших. Отвори твердь Земную к сокровищам силы и знания для защиты тех, кто просит помощи у Богов древности подвластных тебе, о, великий Зевс Громовержец.
С этими словами Кшатр достал из сумки, где был бочонок с сокровищем, серебряные монеты, завернутые в клочок тряпицы. Развернул узел, и горсть бросил на мраморные плиты, устилавшие подножие массивных колонн.
– Что ты делаешь, Кшатр? – Спросил Айна, – Эти монеты пригодились бы нам для покупок съестных припасов.
– Не волнуйся, Айна, ни эти деньги, ни лошади нам больше не понадобятся. Необходимо только взять с собой сокровище, что дал нам Великий Бог Шива Натараджа. Эти золотые монеты находятся под его могущественной защитой, и нам ничего не грозит со стороны этого сокровища.
Айна выслушал его и не мог согласиться с тем, что говорил Кшатр. Он считал, что золото, как и серебро не может принести вред, а только пользу. Но он не знал еще, что это не так. А тем временем Кшатр продолжал:
– Мы сейчас войдем во владения древнего Бога Зевса и доверимся его защите. Здесь его владения и Бог Шива, наша путеводная звезда, сказал мне, что здесь нам ничего не будет вредить. Идем, мой друг Айна, нас ждут большие дела.
Снова Айна не мог понять, как бросить лошадей, избавится от съестных припасов, которые так опрометчиво выбросил из кожаной сумки Кшатр и говорить, что нам ничего уже не нужно, и, что мы под защитой Зевса. Странно рассуждает Кшатр. И если бы не то, что два раза он спасал ему жизнь, Айна ни за что бы ни поверил Кшатру. И он последовал за ним на территорию храма. Колонны стояли молчаливыми громадами, вытесанными из цельных огромных мраморных плит. И вид этих монументальных колоссов, внушал страх и трепетное чувство преклонения перед этим чудом зодчества древних строителей. Кшатр смело проследовал на середину храма. Снова приклонил колено и прочитал на своем языке молитву. В этой молитве Айна расслышал слова, "Хааре, Кришна, Рама и еще некоторые словосочетания", затем, закончив, молится, он уселся в позу лотоса и стал произносить странные слова, похожие на гортанные звуки неведомого звучания песни без слов, где каждый куплет заканчивался звуком "О-о-м-м-м!". Так длилось довольно долго. Айна уже решил, подойти к молившемуся другу Кшатру и остановить его, спросить, что мы тут делаем, и что нам предстоит делать в дальнейшем? Но тот встал и сказал подошедшему другу:
– Пошли к Северному краю храма, там отсчитаем семь плит от края к середине, затем надо отсчитать двадцать плит внутрь храма и на двадцать первой плите остановится. Эту двадцать первую плиту необходимо сдвинуть. Под ней находится тайный вход в подземный туннель. Пошли! – Айна последовал за Кшатром и, когда тот остановился у нужной плиты, почти в центре храма, спросил его:
– Нашел! Вот та плита, которую нужно сдвинуть?
– Да, это та самая плита! – Ответил Кшатр.
– Кшатр, я, конечно, понимаю, что ее надо сдвинуть, но, посмотри, как эти плиты все подогнаны друг к другу. Там нет даже выемки, за которую можно зацепиться и сдвинуть ее с места. – Встревожено сказал Айна, понимая, что вся затея ни к чему хорошему не приведет. На что Кшатр ответил:
– Айна, каждая вещь, будь то огромный камень или маленькая песчинка среди барханов пустыни, имеют свою душу, обращаясь к душе, можно попросить предмет уступить нашей просьбе и предмет послушает. Но только нужно говорить на языке той вещи, которую нужно уговорить сделать, то или иное действие.
Айна слушал такие речи Кшатр и не верил своим ушам. Он стал подозревать, что Кшатр, за долгое время плаванья рабом на пиратской галере, тронулся умом. Ему стало жалко этого бывшего раба, уже ставшего его другом, которому Айна доверял, как самому себе. Айна решил отговорить Кшатр, вернуться к лошадям, взять с собой бочонок с золотом, который вот стоит рядом с Кшатром на плите храма, и ускакать прочь в безлюдное место острова, где обустроится и жить, дожидаясь лучших времен. Он уже собирался это сделать, но упрямый друг сел в позу лотоса и принялся за свое гортанное пение. Айна, решил выждать, когда Кшатр закончит петь и затем поговорить с ним.
А тем временем Кшатр распевал на разные голоса свою тягучую песнь, которая казалась то мышиным писком, то трелями сверчка, то кваканьем хора лягушек в пруду. Наконец его голос обрел какое-то дребезжащее похожее на жужжание шмеля пение. При этом тело Кшатр колебалось из стороны в сторону, а жужжание, исходившее из его ноздрей, и чуть приоткрытых тонких губ рта нарастало с каждым мгновением. В это время плиты, на которых стоял Айна стали издавать дрожь, как при землетрясении, а мраморная 21 плита, у центра храма вдруг поднялась в воздух и сдвинулась в сторону. Кшатр прекратил издавать жужжащий звук, и плита с грохотом упала рядом, открыв вход в подземелье храма. Айна от удивления не знал, что и думать о таком умении своего друга.
– Айна, возьми бочонок с золотом и следуй за мной. – Сказал Кшатр. И Айна подчинился словам Кшатра. Они спрыгнули вниз небольшого помещения. Тут было просторно и светло от открытого отверстия входа. На мраморных стенах комнаты были цветные изображения из жизни древнегреческих богов. Кшатр снова сел в позу лотоса и принялся, раскачиваясь петь, подражая жужжанию шмеля. Сверху задрожали мраморные плиты, устилавшие пол храма и дрожь от резонанса голоса Кшатр отдавалась в стенки помещения. Над отверстием уже парила мраморная плита. Кшатр прекратил издавать жужжащий звук, и плита закрыла отверстие. Пространство комнаты погрузилось во мрак. Кшатр достал из-за пояса своей туники сверток. И стал высекать из огнива искры. Вскоре загорелся, сухая щепотка мха, которая была заблаговременно заготовлена им. Этот огонь он поднес к восковой свечке, что была в свертке. От огонька свечи оживали настенные фрески, было что-то мистическое в изображениях фигур. И страх стал холодным потом укрывать лоб Айна, и он встревожено шёпотом спросил друга: – И, что теперь, Кшатр?
– Далее мы уйдем с острова этим подземельем в страну нового солнца, о котором живущие люди еще не знают, и не узнают никогда. Это солнце светит всегда и там я преподам тебе мою науку, которую, как награду дал своим преданным ученикам Бог Шива Натараджа. Ты понесешь эту науку, под названием "Дим Мак ", на свой остров Восходящего Солнца и научишь свой народ Айнов искусству выживания среди враждующих переселенцев, изгнанных из Китая.
В мерцающем свете свечи оживали фрески древних изображений богов и чудодейственных животных на картинках стен с изображениями сражений, повергая Айну в трепетное созерцание и ожидание в страхе еще невиданного и нового чуда. Но Кшатр, не обращая никакого внимания на дрожащего от испуга спутника, с этими словами нашел в углу комнаты медное кольцо и повернул его. Медленно мраморная плита опустилась вниз, открывая новый вход со ступенчатой каменной лестницей куда-то в глубину.
– Следуй за мной, и больше ничего не бойся. Нам уже ничто не угрожает. Ты увидишь еще много чудес, которые имеют свою природу и ничего сверхъестественного не бывает, все объясняется природой вещей, которую люди еще не знают. Эти тайные знания пришли к нам в Индию из древних манускриптов, оставленных ушедшими поколениями живших много тысяч лет до нас. А теперь те знания, которые я получил в награду от Божественного духа Бога Шивы, будут доступны и тебе. Ты начнешь обучаться, когда мы войдем в страну Райских Садов под незаходящим и вечным светом нового солнца. – Говоря эти слова, Кшатр ступал лестницей, уходя все дальше вглубь под землю. Айна следовал следом за другом, уже не сомневаясь в том, что Кшатр нормальный и образованный человек и уже не опасаясь за его необдуманные поступки, следовал за ним без каких-либо опасений и подозрений за его здоровье. Они продвигались довольно долго. Сгорело уже три восковых свечи, оставалось две. Кшатр поджог четвертую свечу со словами:
– Скоро будет наш привал. Там мы сможем передохнуть и уже пуститься легким путем.
Айна с восхищением уже смотрел на друга, превратившегося в его глазах из тщедушного раба с пиратских галер в хорошо тренированного воина теней, внушающего в Айну уверенность в завтрашнем дне и давшего ему свободу и будущее. И уже с уверенной, и бесстрашной смелостью Айна спросил друга:
– Скажи, Кшатр, что ты делаешь каждый раз после сгорания свечи? – с нескрываемым любопытством.
– Конечно, поджигаю следующую. – С напускной долей сарказма, отвечал Кшатр.
– Я не об этом, – не сдавался друг, продолжая, – каждый раз ты подходишь к выступу в стене и делаешь какие-то манипуляции на обозначенном там этом выступе знаком, потом мы следуем дальше? – с любопытным интересом к происходящему, спрашивал Айна, у которого возобладала смелость и уверенность в свои собственные силы и в силы друга.
– Тут эти тайные знаки, расположенные вдоль подземного прохода в Райскую Страну знаний, следовать в которую могут только посвященные души, которым Боги доверили хранить сокровенные знания ушедших цивилизаций, собранных на нашей вселенной. Вход в это хранилище оберегается Верховными Богами от сотворения мира и доступны касте посвященных хранителей. И поэтому, чтобы не допустить случайного проникновения в сокровища, устроены проходы, о которых знают хранители знаний, разбросанных по всей планете. Эти проходы защищены ловушками и преградами. Каждый раз, когда догорает моя свеча, я поджигаю следующую свечу и нахожу условное место на стене. Затем набираю определенной код, выдвигая и поворачивая выступ, таким образом, ловушки, разбросанные на нашем пути, не действуют, и мы свободно продвигаемся дальше подземным проходом, не сворачивая в лабиринте ходов, многие из которых ведут в тупик.
Кшатр следовал дальше, Айна за ним. Свеча догорела до половины, и тут Кшатр свернул в появившийся туннель, через десять шагов они вошли в просторное помещение. Мерцающий слабый свет, исходивший из потолка, постепенно становился ярче и вскоре Айна увидел множество непонятных устройств, стоящих в рационально размещенном порядке.
– Здесь мы немного отдохнем, затем будем продвигаться пространственно-временной колесницей в Райскую Страну знаний.
Айна осмотрел просторную комнату и не обнаружил не одного прохода. Всюду были стены, как можно было двигаться дальше, как сквозь стены, не иначе, да еще и на какой-то колеснице. Он не понимал, но практически перестал удивляться чему либо, и решил полностью довериться Кшатру, не задавая больше никаких вопросов. А Кшатр, тем временем, подошел к устройству в образе огромного колеса выпуклого с одной стороны, стоявшего на треноге. На столе рядом с этим устройством лежал небольшой квадратный предмет со светящимися точками. Кшатр взял этот жезл, усеянный светляками, и нажал один из них зеленого цвета. Внезапно из дна стреноженного колеса выступила лестница. Кшатр, взглянул на Айна и сказал:
– Небесная колесница вимана, которая имеет вход в Райскую Страну знаний. Иди следом за мной по этой лестнице внутрь, и мы переместимся туда в чудесную страну вечного дня. – Сказал Кшатр, видя, что Айна не решается входить, первым поднялся в кабину древнего аппарата и сел за пульт управления. Следом, осторожно поднялся Айна, со страхом осматривая, диковинные светляки, мерцающие разноцветными огнями на приборной доске, высвечивая разные значки и бегущие на табло иероглифы понятны только Кшатру.
– Ты сел за рычаги управления? Ты, что умеешь управлять этой виманой? – с нескрываемым любопытством и восхищением, смотрел на своего друга.
– Да, умею управлять. Я долгое время изучал технику управления вимана по инструкции "Виманика Шастра". А затем мой Учитель показывал мне теорию управления.
– Ты, Кшатр, обладаешь очень сильными способностями, и вот скажи мне, почему же ты позволил себя заковать в цепи раба и три года плавать на пиратской галере?
– Я уже тебе говорил Айна, что я не выполнил приказ моего Учителя, убить сына Раджи. Мы исповедуем боевые искусства Бога Шивы Натараджа, который дал нам силу владеть приемами энергии тела, возбуждая те или иные чакры, концентрируя и направляя потоки энергии в определенные точки тела врага путем прикосновения. Импульс этой энергии убивает мгновенно или действует медленно, доводит врага до смерти через заданный промежуток времени. Это учение называется Дим Мак. А наш клан наемных профессиональных шпионов специализируется на заказах добычи сведений путем шпионажа, осуществлении диверсий, или заказных убийств за деньги нанимателей. Чтобы выполнять такую работу, нужны знания, способности тренированного тела, одежда и инструменты. За раскрытие секретов клана наемных шпионов или не выполнение приказа клан карает смертью, изгнанием, или продажей в рабство на определенный срок. Вот меня за мой проступок Учитель продал пиратам на три года. Если выживешь, сказал он мне тогда, то ты прощен. Я выжил. А когда ты появился на пиратском корабле прошел срок изгнания, и я теперь могу вернуться в провинцию Кашмир к моему Учителю. Но тут появился ты. И я понял, что Бог Шива дает мне ученика в твоем лице и подкрепляет это сокровищем, чтобы показать, что это Его Божественное знамение этот знак. Я медитировал перед восходом солнца, когда мы укрылись в развалинах крепости, в глубокой медитации явился мне Бог Шива и сказал своими божественными устами, что ты Айна должен будешь вернуться на свой остров Эдзо и бороться там с врагами твоего народа, организовав клан профессиональных шпионов синоби. Сейчас мы отправимся в Страну знаний, где я преподам тебе эти драгоценные знания боевых приемов искусства борьбы, овладев которыми ты станешь не уязвимым для врагов.
Кшатр стал манипулировать пальцами на панели управления вимана, и сквозь прозрачный купол кабины было видно, как стена комнаты, где стоял только что виман, с огромной скоростью стала приближаться. Айна от неожиданности пригнулся и закрыл руками лицо. Но никакого столкновения не ощущалось, и даже не было слышно толчков и ударов о препятствия. Айна снова поднял голову, чтобы посмотреть, что происходит за прозрачным куполом кабины, но вимана уже стояла возле квадратного строения, освещенного сиянием, как лунным свечением только свет ярче и приятнее для глаза.
– Здесь вечное солнце. Мы находимся внутри земной коры. – Комментировал Кшатр.
– Как, под землей в подземном царстве? – не веря своим глазам, удивленно спросил Айна.
– О, дорогой ученик, это та же наша Земля. Она имеет скорлупу, как у яйца, а внутри светит вечное солнце, которое никогда не заходит и не сжигает своими лучами.
– Тогда почему оно называется солнцем?
– Хорошо, я тебе объясню. Много миллиардов лет тому назад, когда на месте нашей земли была звезда, подобно нашему солнцу, срок ее возраста подошел к концу, и она взорвалась, выбросив много своей массы вещества в пространство. А большая часть вещества стала сжиматься, превращаясь в очень плотную материю. Звезда уменьшилась до размеров во много раз меньших за прежнее солнце, которое светилось раньше до взрыва. И превратилась теперь в белого карлика. Белый карлик стал очень быстро вращаться и выбрасывать сжатое вещество из полюсов в виде пыли. Эта пыль распределялась по кольцевой поверхности и накапливалась, там образуя скорлупу, как у яйца. И так продолжалось миллиарды лет, пока кора не достигла, толщины около ста километров и не остыла. Так образовалась наша Земля с полой внутренней поверхностью, где мы сейчас находимся. Поскольку внутреннее солнце – это белый карлик с огромной плотностью, и таким тяготением, что его свечение не может вырваться за пределы, ограниченные его притяжением и поэтому не обжигает и не болезненно для наших глаз, когда смотреть на него. Внутри Земли всегда прекрасный климат вечный покой, и Райские Сады окружают наши строения хранилища собраний манускриптов прошедших эпох и ушедших цивилизаций. Внутри Земли кора планеты защищает сады и их обитателей от космического излучения, и жизнь людей здесь длится многие сотни лет…

Глава 15
Записка, которую Дон Пино Неро получил от Клеопатры, лежала на столе возле окна. Дон Пино Неро еще спал крепким сном здорового молодого человека, когда в дверь постучали, разбудив его. Неохотно проснувшись, он вскочил в тапочки и подошел к двери. В коридоре стояла молодая женщина со стопкой постельного белья:
– Извините, сеньор, но мне надо убраться в вашей комнате.
– Не могли бы вы сеньора прийти позже. Я еще не совсем проснулся и хочу спать. – Он захлопнул дверь. А девушка достала из кармана халата вывеску и повесила на дверную ручку его номера надпись: "НЕ БЕСПОКОИТЬ".
– Надо же, – бурчал Дон, – так бесцеремонно разбудить, и даже не покраснеть при виде мужчины в одних трусах. – Дон сетовал на прерванный сон, и взгляд его выхватил записку на столе, когда он подошел ближе к окну. При виде исписанного листка знакомым почерком, его сонливость как рукой сняло. Как невиданную драгоценность он любовно поднес записку ближе к свету, проникавшему в гостиничный номер через окно, и стал читать: "Дон Пино Неро я вся извелась от ожидания скорой встречи с тобой. Мой контракт на представительские услуги с Веньямином Болон подходит к концу. Он уже начал уговаривать меня продлить его, но я наотрез отказалась, а мой папаша настаивает на продлении. Что мне делать и как быть? Ведь он благословил нас на брак. И еще, самое главное, отец заключил договор на услугу Сицилийской корпорации виноделов за большие деньги, на уничтожение династии Пино Неро. Первые результаты ты мог уже видеть, это убийство твоего сводного брата сеньора Пино Неро. Там в нашем доме он сказал тебе неправду, пластической операции подвергнут профессиональный шпион, который играл роль управляющего, он же, этот Фернандо Россини и отравил твоего брата. Так что это не твой брат. Этот Фернандо Россини очень опасен. Он обладает всеми навыками боевого искусства "Дим Мак", что ему ничего не стоит убить человека прикосновением одного лишь пальца на определенной точке тела выбранной жертвы. Или изобразить вежливый поцелуй руки, и жертва скончается от естественной остановки сердца через заданный промежуток времени. Будь на чеку, когда он появится на вилле Пино Неро для устройства на должность управляющего. – Дочитав записку до этого места, Дон Пино Неро сказал вслух:
– Не появится, мой частный детектив наверняка уже подыскал нового управляющего. – Затем продолжил чтение, – Ты, наверное, не знаешь, что твой детектив уже нанял его на должность управляющего. Фернандо Россини предоставил фальшивые рекомендации известных виноделов Италии. И, еще, я не буду продолжать контракт с консулом. Он меня уговаривал, чтобы я выходила за него замуж, что он подает со своей супругой на развод и хочет просить моей руки у моего отца. Так что если ты женишься на мне, то этот вопрос отпадет сам собой, и наш папа вынужден будет разорвать контракт с корпорацией и взять твое виноделие под свою опеку и таким образом Фернандо Россини уже будет не опасен. Навеки твоя, Клеопатра".
“А, что, это идея. – Думал Дон Пино Неро, – Женившись на дочери Александра Сицилийского, я автоматически избавляюсь от опасности, получаю в жены очаровательное создание и спокойно веду свой опекаемый тестем могущественного Синдиката шпионов бизнес виноделия. Надо немедленно встретиться с Клеопатрой, и заключить брак. Стоп, – подумалось ему, – а ее контракт с этим консулом еще в силе и наш брак невозможен. Придется ждать окончания договора".
Он в раздумье чиркнул зажигалкой и поджег записку в пепельнице. Остатки записки еще не догорели до конца, и дотлевал еще кусочек бумаги, когда в дверь кто-то снова постучался. Дон Пино Неро накинул халат и открыл дверь. На пороге с пакетом в руках стояла Клеопатра… Влюбленные провели целый день вместе, заказав обед в номер. А вечером Клеопатра объявила:
– Едем в церковь святого Самуила. Я договорилась со священником, он нас обвенчает в эту февральскую ночь, и мы станем мужем и женой, и нас никто и никогда уже не сможет разлучить. – С этими словами Клеопатра достала из пакета коробку и извлекла из нее роскошное белое платье. Дон Пино Неро с нескрываемым любопытством стал любоваться ее божественной и совершенной фигурой, облачающейся в одеяние. Затем он подошел к вмонтированному в стену сейфу и набрав код открыл дверцу. Там лежал заранее приготовленный для любимой подарок. Он извлек из футляра бриллиантовое колье и подойдя к зеркалу, в которое смотрелась Клеопатра, нежно обвил ее лебединую шею драгоценностью, со словами:
– Прими, пожалуйста моя любовь, этот знак нашего вступления в брак.
– О, дорогой, я так мечтала об этом дне, а это колье будет нашей семейной драгоценностью. – И обвила руками любимого, прижавшись губами к его устам. Оторвавшись от длинного поцелуя Дон с нежностью обратился с вопросом:
– О, Клеопатра, а скажи мне, пожалуйста, а тебя не будет искать сер Веньямин? – с беспокойным вниманием спросил он.
– Его снова вызвали в Лондон. Нашли доказательства причастности разведки одной из стран к пожару в Букингемском дворце.
– Мне кажется, что никакой разведки там и в помине нет, а просто его ревнивая жена так обставила этот вызов, якобы причина в этом международном скандале.
– Ты, знаешь, как бы там ни было, а все, что ни делается, то идет в нашу пользу. И я так рада этому стечению обстоятельств. Но вот это подвенечное платье придется оставить.
– Почему же? – почти с возмущением спросил Дон.
– О, дорогой друг мой, это Венеция, и я еще связана контрактом…
Гондола с влюбленными прибыла к пристани, где была расположена церковь Святого Самуила. Дон Пино Неро и Клеопатра были в маскарадных костюмах. На Дон Пино Неро была шляпа с перьями сюртук и та самая одежда, в которой он прибыл на карнавал в Венецию. На Клеопатре был надет тот самый наряд, и та самая маска Таинственной Незнакомки, в которой Дон Пино Неро встретил ее на маскарадном балу в Королевском Дворце Мадрида. Ему, при виде этой маски, шелка золотых волос и взгляда ее лазурных глаз из-под маски "Коломбина" было ощущение неземного счастья и радостного праздного состояния души, что вот наконец, перебрав стольких женщин на своем веку, он нашел ту единственную, с которой готов связать свою судьбу на веки. Он галантно подал Клеопатре руку помогая выйти из гондолы и, одарив гондольера щедрыми чаевыми, нежно взял свою будущую супругу под руку, и они вошли в церковь. На пороге их уже ожидал певчий хор и священник в церемонной одежде для такого случая. Он провел будущую чету к алтарю на обозначенное место для молодых, и церемония бракосочетания началась. Когда они стали под венец, Клеопатра спросила у жениха:
– Дон Пино Неро ты читал брачный договор, что я тебе давала для ознакомления?
– Нет, конечно, зачем тратить драгоценное время на всякую ерунду, у нас его и так мало отведено. Ведь жизнь дается один единственный раз. Я подпишу наше брачное соглашение и выполню все условия, какие там перечисленный, ведь они предназначены для нашего с тобой блага. – Сказав эти слова, Дон Пино Неро нежно поцеловал невесте руку и принялся слушать торжественную речь священника. В церкви царил полумрак. Свет давали свечи в большом количестве, горевшие возле икон святых. И все было насыщено такой атмосферой торжественности, радости и покоя, что церемониальная постановка процесса бракосочетания казалось, проходит в окружении самих сошедших с небес ангелов, если рядом с Дон Пино Неро был сам ангел в лице его Клеопатры. Священник провел церемониал с присущей ему выдержкой всех необходимых предписаний, предусмотренных Святой Церковью для такого случая. И после обмена кольцами, супруги подошли к столу, где им предлагалось засвидетельствовать свой союз. Клеопатра и Дон Пино Неро расписались в брачных свидетельствах и в брачном договоре. Затем священник вручил им подписанные листки, торжественно произнес:
– Дети мои, объявляю вас мужем и женой. Живите в мире и спокойствии и будьте счастливы. Да хранит ваш союз Господь. – Священник перекрестил чету на прощание. Супруги поцеловались перед алтарем, поставили свечи перед иконой Святого Самуила и вышли из храма. Все это время Клеопатра не снимала маски, Дон Пино Неро не снимал своей шляпы даже в церкви, что не приветствовалось священнослужителями, но по настоянию Клеопатры, священник согласился с ней на это лишь потому, что такой наряд помог молодым встретить друг друга. В гостиничном номере у них уже был накрыт стол и, конечно, на столе стояла бутылка красного вина Барбареско тридцатилетней выдержки, и шампанское Mondoro Asti. Дон Пино Неро наполнил бокалы шампанским и сказал тост:
– Ты знаешь, дорогая, я не верил в чудеса и не мог поверить, что бывает на свете такое очарование в женском обличии, как ты, потому что такая красота присуща только небесным созданиям. Давай выпьем это шампанское за тебя, моя любовь.
– Не только за меня, выпьем за нас, за наш союз, скрепленный нашими подписями на веки.
Остаток ночи они провели в постели. В восхитительном наслаждении друг другом и от любовных ласк уснули безмятежным сном со счастливыми улыбками на устах.
Проснувшись, Дон Пино Неро не застал в постели жену. Он потянулся в постели, с которой не хотелось выбираться, так как было там тепло и уютно. Первая брачная ночь восхитительным фейерверком пронеслась в его воображении и вызывала нетерпение повторить и днем этот восторг счастья с любимой женой. Он полежал еще немного, но Клеопатра не возвращалась. Он энергично откинул одеяло, вскочил на ноги и бросился на ее поиски. Но, ни за столом и даже в ванной комнате, нигде жены не было. На столе у окна лежали бумаги. Это было брачное свидетельство, выданное священнослужителем, проводившим бракосочетание и договор, подписанный супругами. Дон Пино Неро взглянул на брачное свидетельство, на удостоверяющие подписи на печать. Печать четко просматривалась в виде шапки Арлекина с двумя колокольчиками. Это была не настоящая печать, а значит… Догадки скользким холодком стали заползать под халат. Он встревожено взглянул на Договор. Там значилось: “Договор о переуступке прав собственности на безвозмездной основе". В нем записано, что вся опека над будущей наследницей поместья Пино Неро Беатрис передается Дон Пино Неро некоей Гере Зевс Кшатр на безвозмездной основе добровольно и обжалованию не подлежит. В договоре еще было несколько пунктов, которые закрепляли полное владение финансами, недвижимостью и землями. Нетронуты были лишь квартира в центре Милана, которая принадлежала по наследству Дон Пино Неро. Он в страшном неверии в этот розыгрыш взглянул на подписи, стоящие внизу договора, и обнаружил там всю ту же подпись Геры Зевс Кшатр. И, что самое страшное, что печати там были настоящие гербовые, а подписи Дон Пино Неро и некоей Геры Зевс Кшатр, заверенные нотариальной конторой в Риме. Дон Пино Неро налил себе полный бокал красного вина и выпил без остатка. Затем в неверии еще, того, что произошло, опустился в кресло. Глаза его невидящим взглядом остановились на ветке тополя за окном отеля, где уселась черная ворона и клевала, что-то, придерживая лапой. К Дон Пино Неро не сразу долетел стук в дверь. Когда он осознал, что кто-то стучится к нему, он поднялся, шатаясь, как механическая в человеческий рост игрушка, подошел к двери и открыл ее. На пороге стоял его частный детектив Сэмюель Кастилья. Он увидел растерянное лицо Дон Пино Неро, и только вымолвил:
– Похоже, я опоздал! – сокрушенно вздыхая, прошел в открытую Дон Пино Неро дверь…

Глава 16
Сэмюель Кастилья прошел дальше в номер Дон Пино Неро. Взгляд его цепких глаз детектива скользнул по столу с остатками пиршеств, и ему все стало понятно, с кем он провел эту ночь, и почему на нем нет лица. Дон Пино Неро сидел в кожаном глубоком кресле с отсутствующим взглядом и даже не поднял глаза, когда детектив сел напросив. Между ними стоял журнальный столик, на котором лежал договор о переуступке собственности и свидетельство заключения брака, выданное Церковной службой венчальных церемоний в котором значилось, что некая Клеопатра вышла замуж за Дона Пино Неро, о чем свидетельствовали подписи брачующихся. А на договоре о переуступке собственности под именем некой Геры Зевс Кшатр стояла та же подпись, что и под именем Клеопатра. Эти подписи синьор Кастилья увидел сразу, так как договор был открыт на последней странице, где подписи были скреплены гербовыми печатями с отметкой нотариуса. Детектив не стал ждать, когда Дон Пино Неро обратит наконец на него внимание, а начал сразу говорить:
– Итак, что мы имеем? – сказав это, он внимательно посмотрел на Дона. Но тот, казалось, ничего не слышит и не видеть. Но из своего опыта частного сыска он не раз видел подобное состояние обманутых супружеской неверностью мужей и их реакцию на это, а также и другие подобные виды мошенничества, в которые по тем или иным случаям попадали его клиенты. Но в данном происшествии событие было не ординарное. Чтобы самого известного соблазнителя женских сердец провела женщина, этот случай выходил за рамки обычного, чем и был весьма интересен для видавшего виды детектива сеньора Самюэля Кастильи. И чтобы не терять времени, а действовать по горячим следам преступления, он решил во, чтобы то не стало вывести Дон Пино Неро из меланхолического стопора и начать действовать. И детектив повторил свой вопрос без тени сострадания к жертве обмана, а деловым и решительным тоном:
– Итак, что мы имеем, в данной не адекватной ситуации?
И только услышав второй раз один и тот же вопрос, Дон Пино Неро, медленно поднял затуманенный взгляд на Самюэля и с нескрываемым удивлением, обнаружил, что он не один сейчас в комнате. Затем тихо, безучастным голосом спросил:
– Что произошло? Вы здесь? – его взгляд скользнул по разложенным на журнальном столике бумагам, – Ах, да! Я, кажется, очень сильно влип? – взгляд его стал осмысленнее и жестче. Кастилья понял, что терять проблеск сознания у жертвы обмана нельзя и тем более упускать из виду, сразу приступил к делу:
– Видите ли, дорогой друг, вас провела очень искусная авантюристка. Я не мог не отреагировать на ваше отбытие в Венецию безучастно и навел справки о вас там еще в Мадриде, когда предупреждал вас о кредиторах. И узнал от своих коллег, что вас бесцеремонно похитила некая белокурая бестия. Увела из-под носа у одной уважаемой дамы, которая безумно вас любит, и жаждала вашей встречи на том маскараде во дворце, в прошлом году, как вы помните. – Кастилья сделал паузу, чтобы убедится в том, что его слушают. В это время в глазах Дон Пино Неро появился живой интерес, и он потихоньку стал приходить в себя. Это только и было надо детективу, и он энергично стал продолжать:
– И, конечно же, вы умчались на встречу с ней в Венецию. Я немедленно вызвал из Мадрида своего помощника и послал его понаблюдать за Вами там. И, вот что он мне написал впоследствии в своем отчете. “Я, выяснил личность женщины, с которой встречался сеньор Дон Пино Неро сначала в Мадриде, а затем их встреча состоялась здесь в Венеции. Это уроженка Парижа. Ее подобрал странный монах у Собора Парижской Богоматери, где оставляют роженицы своих нежелательных детей. На следующий день к фонтану, где был найден младенец, приходила заплаканная женщина, по описанию очевидцев, очень красивая, с золотистым цветом волос и бирюзовыми глазами. Как стало известно, это была содержанка борделя на улице Розовых Фонарей. Личность монаха, подобравшего младенца, не установлена. Спустя шестнадцать лет в том же борделе появилась девушка точная копия той женщины, подбросившей ребенка у Собора. Женщина эта часто приходила к собору, и было видно, что очень страдала, и вскоре умерла от горя об оставленном младенце. Содержанка борделя мадам Клико сразу приняла к себе это обладающее божественной красотой юное создание, дав ей имя Клеопатра. У Клеопатры не было отбоя от клиентов. Такой успех не прошел незамеченным, и мадам Клико решила привлекать богатых клиентов, которые, как мотыльки на свет фонаря слетались к ней, чтобы провести ночь за солидные деньги, конечно, с Клеопатрой. Однажды, когда к мадам Клико зачастил банкир солидного банка, репутация, которого, в банковских кругах, как хорошего семьянина и отца пятерых детей, была безупречной, а банк процветал и пользовался доверием у международных корпораций, банкир исчезает с Клеопатрой. Их стали видеть то в Америке, то в Бразилии, где банкир швырял крупные суммы денег буквально на ветер. А однажды в Лондонской газете "Таймс" появилась статья, обличающая банкира с фотографиями его содержанки из борделя мадам Клико. Банку пришел конец. Богатые вкладчики стали массово отзывать свои капиталы и хранить в Швейцарских банках Цюриха. Я попытался разобраться в этом банкротстве и пришел к заключению, что Клеопатра работала на некую организацию, которая занималась и занимается заказами крупных афер и экономических диверсий с целью устранения конкурентов. В пользу этого можно сказать и то, что после статьи в Лондонской газете Клеопатра спешно покинула банкира, скрывшись в неизвестном направлении. Банкир понял, что его провели, застрелился. Спустя непродолжительное время Клеопатра появляется как референт консула сера Веньямина Болон в посольстве Великобритании в Мадриде, где и влюбила в себя сеньора Дон Пино Неро". – Прочитав отчет своего агента, сеньор Сэмюель Кастилья, отложил листок в свою папку, и сказал, – Так, что, дорогой друг я попытался по своим каналам более подробно разузнать об этой таинственной незнакомке под именем Клеопатра. Но никаких сведений я не нашел. А вот сегодня, когда я обнаружил, что авантюристка подписалась именем Геры Зевс Кшатр, это меняет дело. Во всяком случае, я теперь знаю, откуда растут ноги.
– И, что, ее можно найти?! – в крайней заинтересованности воскликнул Дон Пино Неро.
– Да, конечно, если поручить это дело профессионалам высочайшего класса.
– Так почему не вам, дорогой друг? Вы так тщательно провели расследование и вышли можно сказать на след авантюристки и, что я слышу, не хотите брать на себя поимку этого исчадия ада, и одновременно небесной, ангельской красоты?
– Мой друг, эта Гера Зевс Кшатр не просто авантюристка-любитель – это профессиональный тайный агент неведомых сыску сил. Лишь отрывочные сведения доходят к нам, можно сказать с источников древности о таких кланах шпионов-профи, которые веками оттачивали свое мастерство. Их невозможно выявить и тем более найти. А если и находят, то они всегда бесследно исчезают в никуда. Но у меня есть одна мысль.
– И какая мысль? – с величайшим интересом и участием спросил Дон Пино Неро.
– Здесь в Европе мы имеем дело с европейским кланом частных профессиональных шпионов, которые, как и их азиатские коллеги работают исключительно по найму и за хорошее вознаграждение. Поэтому если вы решите разыскать Клеопатру-Геру, обратившись к европейским профи, думаю, у вас ничего не выйдет.
– Как же не выйдет, когда вы, Сэмюель, говорите, что у вас есть какие-то мысли на этот счет?
– А вы готовы выложить солидную сумму за поимку этой Клеопатры, когда вас вчера обанкротили, лишив этим договором всего?
– У меня есть на моей карте три миллиона. И я могу, их истратит по своему усмотрению, потому что счет мой находится в Швейцарии.
– Ну, тогда это меняет дело. Если мы обратимся, к примеру, к синоби на японских островах они могут нам помочь. Потому, что кодекс их обязывает любой ценой выполнить волю заказчика за вознаграждение, цена устанавливается в договоре.
– А были случаи, к примеру, если одного синоби с противоположного клана заказчик заказывал убить другому синоби?
– Да, были. И заказ выполнялся, но при этом и тот, и другой оставались живы оба. А заказчик получал что хотел. Просто перед заказчиком, как в театре разыгрывалась сцена казни синоби. И разыгрывалась так достоверно, что заказчик верил в смерть заказанного врага.
– Да, дорогой друг, я могу положиться на вас в организации поимки преступницы. А что самое главное, в отказе от ее подписи в договоре.
– Вы знаете, Дон Пино Неро, здесь на лицо мошеннические действия и это подтверждается идентичными подписями на брачном свидетельстве и на договоре под разными именами одного и того же лица. Любой суд подтвердит мошеннические действия этой личности.
– Как же так? Как же так? Она была такая преданная. Она клялась мне в постели, как любит меня и что ей так хорошо не было ни с кем! Как же так? – искренне и
по-настоящему Дон Пино Неро говорил эти слова, а в глазах у него блестели слезы.
С удивлением смотрел на стенания Дон Пино Неро частный сыщик, не мог поверить, что нашлась в мире женщина, которая смогла укротить этого распутного повесу, который ни во что не ставил женщину раньше и бросал, лишь только чувствовал ее преданную любовь. И вернись сейчас Клеопатра-Гера, или как еще там ее, и упади ему в ноги, с каким презрением он, Дон Пино Неро отвернулся бы от нее и не исключено, что выгнал бы ее из своей жизни. Вот как иногда бывает. Не переставал удивляться детектив сеньор Сэмюель Кастилья из Мадрида.
И в этот миг в двери постучали. Детектив посмотрел на Дон Пино Неро, а Дон на детектива, затем сказал раздраженно:
– Кого там еще принесло? – и, смягчившись, – Сэмюель, пожалуйста, откройте, а то я совсем лишился сил с этим предательством.
Детектив нехотя поплелся к двери, открыл ее и обомлел от удивления. На пороге стояла Гера-Клеопатра с чемоданом и папкой под мышкой.
– Вы? – удивилась она. – А где мой супруг?
– Входите, мадмуазель, а мы вас заждались? – медленно проговорил детектив.
Дон Пино Неро вскочил с места и бросился к своей Клеопатре:
– О, любовь моя! Зачем ты оставила меня так неожиданно и эти бумаги? Я чуть не застрелился без тебя! – дрожащим голосом трепетно вещал Дон, целуя руки женщине.
"Воистину, что делает любовь с вчерашним Ловеласом женских сердец". – Думал сеньор Кастилья, медленно двигаясь к двери номера. У порога он замер, затем сказал:
– Я буду в соседнем номере, если что, я рядом. – Но ему уже никто не отвечал. Влюбленные застыли в длительном поцелуе, а сеньор Сэмюель Кастилья медленно закрыл дверь с обратной стороны… Они снова оказались в постели, и Дон Пино Неро был снова безмерно счастлив. Он боялся разрушить этот мир любовной страсти и боялся спросить свою Клеопатру, что за странный договор лежал на столе о переуступке прав собственности. Но страшно боялся скандала и еще каких-то непредсказуемых выпадов. Но в конце концов он осмелился и спросил:
– Скажи, что это за договор ты оставила мне на столе и какое-то бутафорское свидетельство о нашем бракосочетании? – стараясь быть как можно спокойнее, сдержанно спросил Дон Пино Неро.
– Ах, прости, в спешке я забыла эти бумаги на столе. Любимый поверь, эти бумаги ничего не стоят. Свидетельство готовится по особому заказу в типографии церковных бумаг на основании выписки из книги записи нашего бракосочетания. И его пришлют нам позже, а это свидетельство выдано нам, как напоминание о дате бракосочетания и печать поставлена, что оно произошло в день карнавала. А договор, это отчет мой о проделанной работе, так как я сама напросилась провести эту операцию для заработка денег. Отчет с договором я сегодня отправила в контору, которая меня наняла, чтобы я разорила тебя и приняла всю ответственность по делам виллы Пино Неро на себя. Отчет ушел, и там стоит число, но другим числом я составила отказ от претензий на собственность в твою пользу и теперь по первому договору мы получим вознаграждение, а по другой бумаге мы опровергаем этот договор. Смотри. – Клеопатра вскочила на ноги из постели и принесла официальный документ с гербовой печатью и заверенный нотариально аннулирующий договор, подписанный ранее на право собственности. Подпись была идентичной под именем Гера Зевс Кшатр.
– А теперь расскажи мне, что это за странное имя Гера Зевс Кшатр? Оно твое настоящее имя?
– Да, его дал мне мой приемный отец Кшатр. Тот, который представился тебе в нашей Райской обители Александром Сицилийским.
– Так его настоящее имя Кшатр?
– О, да. И ему уже много лет. В том мире, куда он меня принес, из места, где оставила меня моя мать, у Собора Парижской Богоматери, живут люди до двух с половиной тысяч лет. В это трудно поверить, но это так. В отличие от этого мира, в котором много вирусов, солнечной радиации, и болезней. Ты сам ощущал под светом нашего солнца, как тебе было легко, и как энергия бессмертия входила в твое жаждущее этого тело.
– О, да, конечно.
– Ты мне не можешь верить в это, что я тебе говорю, но это и к лучшему. Потому, что обычные люди никогда не поверят, что есть такой мир и нигде-то там, а вот он рядом с нами на этой Земле…
Они еще много говорили о разных мирах и вещах. Им было так хорошо, что сказочные речи его Клеопатры, как бальзам согревали душу, отодвигая в небытие прошлые его переживания и страхи…

Глава 17
Утром, когда Клеопатра еще спала, Дон Пино Неро сошел вниз к администратору гостиницы, заказал в номер завтрак и обед, и узнал, в каком номере остановился детектив Кастилья. Его номер оказался совсем рядом на том же этаже, что и их с Клеопатрой. Дон Пино Неро поднялся на свой этаж и постучал к детективу. Кастилья еще спал и был в постели, когда услышал стук в дверь. Он быстро вскочил и босиком побежал открывать. На пороге стоял Дон Пино Неро и беспокойно пытался еще постучать.
– Что привело вас ко мне, сеньор? – спросил обеспокоено Кастилья Дона Пино Неро.
– Я хотел бы переговорить с вами. Но только предупрежу жену, что я буду у вас, дорогой друг.
– Хорошо, я буду вас ждать.
Дон Пино Неро ушел к себе в номер. Клеопатра еще была в постели. Он тихо подкрался к ней и нежно поцеловал в пухленькую щеку. Она тут же открыла глаза и обвила его теплыми руками, затащив в постель.
– О, как ты умеешь подкрадываться. Где ты был?
– Мне надо поговорить с сеньором Кастилья, он остановился в соседнем номере, на нашем этаже.
– О, нет! Время с тобой – это блаженство и минутки, и секунды блаженства. Не уходи, побудь со мной. Мне так хорошо и спокойно, когда ты здесь.
Дон Пино Неро понял, что сегодня выбраться к детективу вряд ли получится. Остался с Клеопатрой. Но детектив сам напомнил о себе. Через час раздался телефонный звонок. Дон Пино Неро поднял трубку.
– Говорит Кастилья! Ну, где вы Дон Пино Неро, я вас жду уже целый час?
– Извините Сэмюель, прийти, сегодня не получится. Так что собирайтесь и уезжайте на виллу Пино Неро. Мы туда прибудем с женой позже. Ведь у нас все же медовый месяц. А за информацию спасибо.
– Не за что, сеньор передайте привет Гере-Клеопатре Зевс Кшатр.
– Да, передам. И до скорой встречи на вилле. Я думаю, нам там будет, о чем поговорить.
– Приятных дней отдыха, сеньор. – Голос детектива умолк, в телефоне раздались короткие гудки, и Дон Пино Неро положил трубку. Закончив разговор, он бегом побежал в спальню к жене. Они не выбирались с постели до тех пор, пока в дверь не постучал доставщик обедов из ресторана с завтраком. Дон Пино Неро впустил служащего. Молодой человек вкатил тележку на колесиках и поставил у обеденного стола, принялся накрывать стол. Когда он закончил, Дон Пино Неро поблагодарил его, дал чаевые и закрыл за ним дверь, и только тогда Клеопатра выбралась из постели, натянув на себя ночную полупрозрачную тунику, прокралась в ванную комнату. Она это сделала так, что не заметить ее крадущуюся и гибкую, как у кошки фигуру, проступающую сквозь полупрозрачную голубую ткань из тончайшего китайского шелка, Дон Пино Неро не мог, даже если бы он этого и не хотел. Он перехватил ее протянутую к нему руку и вошел вместе с ней в душевую. Они плескались там довольно долго. Затем в махровых розовых халатах с полотенцами на головах вышли из ванной.
– Я, так голодна, что целого быка съела бы на вертеле у костра голодных легионеров.
– Я, когда заказывал завтрак, предусмотрел вот этот бекон с телятины. – Дон Пино Неро галантно приподнял металлическую крышку с керамической широкой вазы с голенью зажаренной телятины в томатном соусе и оливках, остро пахнущей приправами. Аромат сразу же наполнил номер вкусной и привлекательной аппетитностью, такой, что во рту набегало много выделяемой слюны.
– Клеопатра, давай быстрее за стол, отведаем этот шедевр кулинарного искусства. Этот бекон из телятины надо запивать терпким молодым вином Барбареско, тогда вино нейтрализует жгучий красный перец, берет на себя все его негативные стороны и как маг чародей превращает в приятную ароматную прохладу, возбуждающую аппетит и еще больше дополняет вкусовые качества этого замечательного мясного блюда. Давай, давай любимая, скорее сюда. – Он наполнял бокалы уже молодым красным вином и его гранатовый оттенок украшал своим цветом стол.
Клеопатра выплыла в своей тунике, как гетера храма Афродиты и подняла сверкающий рубиновым цветом бокал, пригубив своими прекрасными устами этот божественный напиток, который в ее руках превращался в нектар, который пьют в мифах древней Греции Боги Олимпа. И поддавшись наитию, вкусив этот сказочный завтрак со своей Богиней, Герой Зевс-Клеопатра, Дон Пино Неро вдруг почувствовал свою причастность к сказочному мифу Древней Греции.
– А, скажи, моя любовь, почему твое настоящее имя Гера Зевс Кшатр? – поднося бокал с вином ко рту, спросил он.
– Гера – греческая богиня домашнего очага и брака, Великая богиня Гера, жена эгидодержавного Зевса. К тому же у нее был целый отряд помощников и помощниц: богини женской прелести и красоты – Хариты, богини времен года – Горы, богиня убеждения (и лести) Пейто, бог страстного влечения Гиммер, бог любовного влечения Пот, бог брака Гименей и юный бог любви Эрот, от стрел которого нет спасения. И прекрасная Афродита. Как ни странно, самой Афродите не очень везло в любви, так как она не сумела удержать ни одного из возлюбленных; не было ей счастья и в браке. Зевс дал ей в мужья самого невзрачного из всех богов, хромого, всегда потного бога-кузнеца Гефеста. Чтобы утешиться, Афродита сблизилась с богом войны Аресом и родила ему пятерых детей: Эрота, Антэрота, Деймоса, Фобоса и Гармонию, затем с богом вина Дионисом (ему она родила сына Приапа), а также, в числе прочих, с богом торговли Гермесом. Она даже утешалась с простым смертным, дарданским царем Анхисом, от которого у нее родился Эней.
– Скажи, откуда у тебя такие познания Древнегреческой Мифологии? – сделав глоток терпкого молодого вина Барбареско, спросил Дон Пино Неро.
– Мой отец, Кшатр, когда нашел меня у Собора Парижской Богоматери, сразу дал мне имя Гера Зевс Кшатр, в честь богини брака, семьи и семейного очага. А мою сестру, кстати, полную мою копию назвал Клеопатра Зевс Кшатр. Он хотел, чтобы у меня была хорошая семья, и чтобы у меня были такие же прекрасные дети, похожие на меня. А чтобы мне везло в создании семьи, любви и счастья, он отдал меня под покровительство Богини Геры, жены Зевса. Он тренировал меня и мою сестру с самого грудного возраста, чтобы вырастить из нас настоящих синоби, воинов-тени, чтобы мы смогли побеждать врага без боя. И, когда мы достигли шестнадцатилетнего возраста, для получения опыта соблазна, отдал нас в обучение к мадам Клико в ее известный во всем Париже на улице Красных Фонарей бордель. Там мы достигли совершенства в соблазне, чего мне и Клеопатре в эти годы не хватало. Так как мы многое умели в боевых искусствах синоби, Дим Мак, в чтении мыслей врага. Умели различать многие оттенки кожи на человеке, что давало знание о его болезнях. Могу по выражению глаз, сетке морщин на лице определить прошлое человека и ближайшее будущее. Множество снадобий научил изготавливать нас отец по древним манускриптам сохранившихся со времен ушедших цивилизаций, которые много миллионов лет тому назад жили на нашей планете Земля. Могу снимать боль и делать операции по живым ранам безболезненно и без сшивания глубоких ран заживлять их мгновенно, так, что не остается шрамов, которые обычно присутствуют, когда рану зашивают хирургической иглой… Дон Пино Неро слушал этот рассказ Клеопатры с нескрываемым любопытством, и с чувством уязвленного мужского самолюбия. Ведь такими качествами должен обладать мужчина, а не слабая женщина. И ему вдруг стало немного не по себе, услышав все это, из уст теперь уже его жены Геры Зевс Кшатр.

Глава 18
В один из солнечных дней Дон Пино Неро со своей супругой Герой прибыл на виллу Пино Неро в середине дня 5 марта. Их встретил новый управляющий, которого нанял Сэмюель Кастилья, и о котором в письме сообщала Гера Дон Пино Неро перед их венчанием в Церкви Святого Самуила в Венеции. Пластическая операция изменила внешность, превратив Фернандо Россини в Диадема Феллини, таким именем новый управляющий представился Сэмюелю Кастилье, который принял его, прочитав письма, рекомендующие вновь прибывшего претендента на эту должность.
– Сеньор Диадем Феллини, – представился чете новый управляющий. Он кивнул одному из выстроившихся в шеренгу слуг и тот подошел к такси выгружать багаж хозяев. Дон Пино Неро внимательно посмотрел на тщедушную долговязую фигуру Феллини, слегка ссутулившуюся и намеком не похожего на машину изощренных убийств, высокопрофессионального воина-тени. С одной стороны Диадем был опасен, с другой, он был надежной защитой и телохранителем, обращенным Кшатром, его хозяином и приемным отцом жены Дон Пино Неро, в защитника семьи Геры Зевс Кшатр.
– С возвращением, дорогой друг! Здравствуйте сеньора Гера Зевс! – целуя её руку, сказал вышедший из дома резиденции виллы Пино Неро сеньор Сэмюель Кастилья.
– Дай я вас обниму Сэмюель. Надо сказать, что вы справились с моим поручением и наняли достойного управляющего имением. – Друзья обнялись, Дон Пино Неро похлопал Самюэля по спине. Затем детектив стал говорить:
– Уж не сомневайтесь сеньор, он сразу включился в работу, просто потрясающе, как знает каждую мелочь, где и, что лежит в его хозяйстве. Такое впечатление складывается, как будто этот управляющий и вовсе никуда не уезжал из этого дома.
– Ну, что ж, отлично. Все складывается, как нельзя лучшим образом.
Все это время Диадем Феллини стоял в стороне, молча наблюдая за разгрузкой чемоданов из багажника машины, затем подошел к Дон Пино Неро.
– Сеньор, какие будут дальнейшие распоряжения? – и вежливо с приветливой улыбкой доверчиво смотрел в глаза своему теперь уже хозяину.
– Я слышал, сеньор Диадем, что вы хорошо начали службу. Стараетесь быстро вникнуть в это обширное хозяйство, и вам это удается. Так мне сообщил о вас мой доверенный друг сеньор Сэмюель Кастилья. – Дон Пино Неро с улыбкой посмотрел на стоявшего рядом с ними детектива Самюэля Кастилью. Тот ответил улыбкой, слушая, что говорил Дон Пино Неро управляющему.
– Да, по предыдущей службе мне хорошо известно производство вин и земледелие виноградных лоз, произрастающих здесь в Северной Провинции Пьемонт. Так, что с полной ответственностью заявляю, что ваш бизнес с моим участием будет процветать и в дальнейшем. И позвольте выразить свое соболезнование в связи с недавней смертью вашего сводного брата сеньора Пино Неро.
– Спасибо, и принимайте скорее хозяйство. Идет весна, не за горами полевые работы на виноградниках.
– Уже идут. Я распорядился заблаговременно, заниматься обрезкой и подвязкой лоз, и устранением сухих ветвей.
– Очень хорошо. После нашего обеда, зайдите ко мне, скажем к часам четырем дня. Я передам вам кое, какие бумаги и бухгалтерию, что вам надо будет знать и к чему готовится в будущем.
– Да сеньор. – По-военному ответил Диадем, и ушел к слугам, давать дальнейшие распоряжения.
На следующее утро сеньор Сэмюель Кастилья уезжал в Мадрид. Слуги по распоряжению Дона Пино Неро грузили в прибывшее такси чемоданы и ящики с выдержанным тридцатилетним красным Барбареско, подарком детективу.
– Как жаль, Дон, что мы не можем, как в былые времена, совершить турне по Парижу в сторону улицы Розовых Фонарей. – Мечтательно заговорил Кастилья.
– О, дорогой друг, я как самому себе желаю вам такого же счастья, которое теперь есть у меня. И поверьте мне, нет ничего прочнее в семейном союзе, как страсть двух сердец, испытавших все премудрости разврата, и наконец нашли и обрели пристанище друг в дружке. Такие браки бывают самыми прочными на свете, уж поверьте мне, сеньор Сэмюель Кастилья.
– Что ж, чему быть, того не миновать. – Философски заметил детектив, сажаясь в такси.
Машина, сделав круг вокруг клумбы с цветами, уехала. А для Дона Пино Неро наступили будни деловой жизни имения. Диадем Феллини принимал активное участие в хозяйских делах, был предупредительным и прекрасно разбирался во всех финансовых операциях, будь то выплаты жалования или перевод денежных средств поставщикам нужных материалов для хозяйственных нужд. Дон не вникал в его дела по ведению хозяйства, так как ничего не понимал в этом. Он любил по утрам выпивать два бокала вина, прохаживаться по террасе иногда заходить на виноградники. Но в походы по окрестностям владений всегда сопровождала его жена Клеопатра. Ему нравилось это имя, и он испросил разрешение называть любимую жену этим именем. Она не возражала. Окрестности имения Пино Неро, впрочем, как и все окрестности имений в Италии, были привлекательны своим разнообразием и красотой природных ландшафтов. Холмистые местности все рационально ухожены заботливыми руками тружеников, заботящихся о своих угодьях, которые давали не малую прибыль от туризма и от того, что произрастает на благодатной и Богом любимой земле их хозяйств. С течением времени, Дон Пино Неро все больше привязывался к своей собственности, что по мере приближения срока, когда свои полномочия он вынужден передать племяннице Беатрис, его охватывало беспокойство собственника. Как-то, лежа в постели с женой, она сказала ему:
– Ты думаешь об этом уже целый месяц.
– О чем, Клеопатра? – изумился Дон.
– О своей племяннице, о том, что скоро передашь бразды правления ей, не так ли?
Дон Пино Неро приподнялся на локте правой руки и с нескрываемым удивлением спросил: – Каждый раз, когда я о чем-то думаю, у меня постоянно присутствует такое впечатление, что кто-то слушает мои мысли? Не ты ли, моя любовь? – он нежно поцеловал ее в пухлые алые губы.
– Да, я же могу это делать, и я никогда не скрывала от тебя это. – Улыбаясь, отвечала она.
– Что же нам делать? – глядя в ее бирюзу глаз и восхищаясь прямой линией носа, бровями, ресницами и завитками распушенных по подушкам золотистых волос, спрашивал он свою Богиню-жену.
– Доверься мне, никуда она от нас не денется, влюбится и выйдет замуж за очень богатого и состоятельного парня, можно сказать гения своего призвания. Ему нет равных ни в чем. Ни в любви, ни в поединке на ринге, ни в сфере финансов, где он управляет своей денежной империей.
– Как же это возможно. Она же такая ветреная и не предсказуемая. – Сокрушался Дон.
– Ты еще не знаешь, на что способны воины тени. Их умения превосходят любую технику ведения поединка, даже в тонком искусстве соблазна, ведомом тебе и мне.
– О, как ты меня можешь согреть своим убаюкивающим воркованием и любовью.
– Теперь это наша земля и мы будем здесь хозяевами. А твоя племянница Беатрис, поверь мне, скоро выйдет замуж за миллиардера, молодого энергичного, прошедшего полнейшую подготовку у моего отца. И получившего наследство председателя правления крупнейшего банка мира. Зачем теперь это имение твоей племяннице, как ты думаешь?
– Да, дорогая, ваш клан умеет устраивать дела. – Сказал дон Пино Неро, с полнейшим умиротворением и спокойствием.
– Не волнуйся, она скоро попросит тебя подписать договор о переуступке собственность в твою пользу. Поверь мне.
– Почему же?
– В тех кругах, в которых вращается ее будущий супруг, не принято иметь в женах владелицу сельскохозяйственного имения. И это не оспариваемый факт. Так что наберись терпения и жди, и решение твоей проблемы будет достигнуто.
– Бедный мой Ренуар. – С искренним сочувствием сказал Дон Пино Неро…

Глава 19
Сквозь тьму бессознательности доносилось чуть слышимое шуршание, да завывание ветра, словно в далеком детстве, когда, прильнув к теплому камину, сидел маленький Айна, а за окном выл и швырял обрывки кровель ураган.
На миг Айну показалось, что он лежит на ковре у жаркого камина в доме Кшатра, там, в райской обители. А там, за окном внизу, плещется прохладная вода, хлюпает о мраморные края бассейна. От этих звуков и завывания ветра в каминном дымоходе сердце успокаивалось так, что он даже боль, разливавшуюся в голове горячей войной, не вызывала стремления открыть глаза. Эта боль с каждым ударом сердца все настойчивее напоминала о чем-то значимом, что произошло с ним. Наконец обморок кончился. Айна вспомнил. Возникший рядом неизвестный объект. И как он молниеносно, не дожидаясь исхода, катапультировался из вимана. От этого потерял сознание, но инстинктивно, быть может, каким-то подсознательным чувством, уловил взрыв этого незнакомого аппарата. И только спускаясь с высоты, под полотнищем спасительного парашюта, пришел в себя. Он вспомнил, как приземлился. Как встретил приземлившегося Айна унизительной улыбкой Кшатр, его учитель. И какие были его слова, сказанные прямо в сердце:
“Так вот, как ты усвоил всю мою науку. Обыкновенную птицу этих мест принял за врага и испугался?" – говорил тогда Кшатр.
Вспомнил, как стал унизительно оправдываться, со страстным желанием прощения учителя. Как враг, учитель молниеносно нанес удар четким отработанным до автоматизма приемом, и песок пустыни стал для Айна мягким "ковром". Учитель куда-то исчез и только память о случившемся, болью отдавалась в голове Айна воина-тени.
Айна открыл тяжелые веки. Взгляд выхватил участок желтого песчаного бархана. Песчинки шуршали от порывов ветра, сыпались маковыми зернышками на тело. Айна поднял голову. Боль острием бритвы врезалась в мозг, песчинки вдруг роем взлетели и мягко коснулись лба. Айна задержал падение. Сознание больше не оставляло его. Сдерживаясь, чтобы не застонать от резкой и невыносимой боли в области затылка, Айна, с усилием, заставил себя лечь на правый бок. Затем поднялся на локоть. Площадь песка теперь увеличилась. Взгляду открылись ближайшие барханы. Он осмотрелся со всех сторон. Везде его окружали желтоватые наносы. Песок был везде. Полузасыпанное тело Айна шевелилось на вершине небольшого бархана у самого края отлогого откоса, среди моря гигантских холмов пустыни. Он попробовал встать, но тут, же скатился вниз, на дно впадины. Качаясь из стороны в сторону, он снова попытался встать. С трудом это ему удалось. Стоя на ногах, он постепенно приходил в себя. И, когда силы вернулись в ослабевшее от удара Кшатра тело, обнаружил, что на нем нет одежды, кроме набедренной повязки из куска шелковой парашютной ткани, завязанной грубым узлом вокруг бедер. Ему вспомнились слова учителя, что завтра он наденет тунику дервиша. Так вот, что значит надеть тунику дервиша, остаться с одной набедренной повязкой от спасительного парашюта среди пустыни. Он решил взобраться наверх, где маленькой цевкой шелестел песок, поднятый ветром. Стал карабкаться по предательски сыпучему уклону, оставляя глубокие борозды от рук и ног. Но каждый раз, когда к вершине оставалось полпути, его внезапно тянуло вниз. Неизъяснимая усталость жаждой вливалась в каждый мускул, и Айна, вконец измученный, сел на горячий песок, ожидая неизбежного конца. Он сидел так под жгучим солнцем пустыни, пока не пришло в голову то знание, которому учил его Кшатр. И Айна, следуя этому учению, занял позу лотоса, стал безучастно медитировать, призывая в себе энергии жизненных сил. А шелест песка, завывание ветра наверху бархана, сливались теперь в едином напеве обреченности.
Айна слушал пение, безразлично поддаваясь ожиданию возвращения сил. Песня пустыни продолжалась с каждой пройденной минутой, становилась громче, острее. Айна внезапно почувствовал, что жажда стала отходить куда-то в воспоминание, усталость потянулась следом. Так продолжалось с добрый локоть пути тени от головы, что продвинулась по песку. Усталость вдруг ушла, казалось насовсем, уступив место отчаянней жажде жизни. Айна в сконцентрированной чакрами энергии вскочил на ноги. Ощущая прилив бодрости, он бросился на бархан. Силы оставили его на самом гребне песка. Но пустыня опоздала. На этот раз Айна рухнул без чувств на самом гребне. Когда он пришел в себя, солнце уже касалось горизонта, изрядно растеряв свой жаркий свет. В вечерних его лучах Айна выглядел жалким творением живой Природы. Грязный кусок серой ткани чуть касался тела, болтаясь на бедрах. Те, кто приговорил его когда-то на медленную смерть у весла пиратской галеры, а заботливый учитель оставил среди ада песков, позаботившись об этом, не оставив ничего из одежд. Айна тем временем ощупал себя, кожа не успела сгореть, сказался недавний загар, ссадин и ран не было. Болела только голова. Учитель знал, как и куда надо ударить ученика, чтобы причинить невыносимую боль, оставив в живых. Темень головы ныла, сильный удар пришелся в особую точку. Отогнав боль, Айна развязал узел, снял повязку с бедер, затем аккуратно обмотал тканью голову. От этого голова стала меньше болеть, а запекшуюся кровь на темени поддерживали теперь не только волосы. Покончив с этим, он стал сосредоточенно искать причины случившегося. Ясно было одно, что уверенность в своей школе выживания толкнула Кшатр на этот садизм изверга. Тихо скулил ветер, шурша песчинками на вершинах барханов. Солнце почти скрылось за сплошной линией волнистых песков. День догорал. В воздухе появились первые приметы прохлады, что пришли с заходящим солнцем. Завывание исчезло, легкий вздох ветерка чуть теребил копну волос, спутанных в ком от запекшейся крови, выбившуюся из повязки на голове и осыпал плечи песчинками, словно солью. Охватив голову руками. Айна сел на песок. Покой постепенно возвращался к нему. Наконец он обратил внимание на кровоподтек. Пальцы осторожно нащупали запекшийся сгусток крови под тканью, сплошным комом склеившей волосы. Удар пришелся вскользь, что уберегло череп и спасло Айна от смертельного исхода. Так думал он. Но Кшатр точно рассчитал удар, чтобы кровь смочила волосы и, Айна ощутил настоящую боль поединка с будущим врагом. От такого подлого испытания злость волной захлестывала рассудок. Айна вскочил на ноги, песок тут же мягко обнял ступни до щиколоток.
– Ты меня слышишь, раскаленный ад! Я, обученный приемам выживания и борьбе с коварным врагом, бросаю тебе вызов!!! – высокопарно крикнул он. Собственный голос придал силы. Вечерняя прохлада взбодрила, остудив горячее тело. Он запрокинул голову. Мириады звезд сверкали в ночном небе, манили яркими, похожими на неоновый свет, точками. Айна отыскал среди них Северную звезду и, сориентировавшись по ней, двинулся на Восток… Пустыня, дразнясь, бросала в глаза Айну седьмой день пути.
День, что нес на своих плечах раскаленным жерлом Солнце. Кроме солнца, казалось, ничего не было вокруг, оно вытесняло воздух, холод ночи, жизнь. Теперь главное – найти убежище, чтобы дождаться желанной вечерней прохлады и снова идти под холодным ночным сиянием звезд. Но где ж в пустыне найдешь хоть частичку тени, когда солнце стоит везде. Даже звери не знают покоя и глубоко зарываются в сыпучий песок.
В первый день пути Айна последовал примеру жителей пустынь и чуть не задохнулся в своем песчаном убежище-норе. Его спасла небольшая рощица из саксаулов. Айна из последних сил набрал пересохших веток, шалаш был сделан, тень обретена. Теперь его путь на Восток проходил в поисках таких рощиц. До этого времени ему везло, а вот сегодня перед уставшим взглядом тянулись безбрежные волны барханов. Айна глубоко вздохнул, солнцем еще не достигло своего жаркого зенита, еще было время. Пустыня, тропического пояса, жаркая днем и холодная ночью, давала возможность остаткам прохлады задерживаться на небольшой глубине песчаных барханов. Если, зарыться в песок с теневой стороны, можно переждать до вечера, когда солнце склонится к закату и легкая прохлада коснется песчинок, можно пускаться в путь. И он стал зарываться в песок. Как можно глубже, как можно дальше, прочь от испепеляющего блеска смертельных лучей. Айна греб ладонями почти горячий песок, добираясь до заветной прохлады, а руки не хотели слушаться. Усталость сдавливала дыхание. Песчинки, соленой горечью, хрустели на зубах, иссушая остатки влаги из потрескавшегося шершавого языка и кровоточащих распухших губ. Когда на уклоне бархана образовалась небольшая ступенька. Айна обмотал лоскутом ткани с набедренной повязки голову, защищая нос и рот от песка. Затем стал зарываться в бархан, пока толстый холодный слой песчинок не укрыл тело. “Если не останусь в живых, здесь моя могила». – Думал он в эти страшные минуты. Погребенный заживо, он не надеялся на спасение. Но все, же жизнь еще теплилась в теле, его бил озноб, хотелось тепла, а значит, он еще жив. Тепло пришло. Сначала постепенно, с невероятно жуткой медлительностью, оно прогоняло холод, нарастая до нестерпимой жары… Как окончился день, Айна не помнил. К действительности его вернул холод. Он подхлестнул жалкие остатки сил, заставил пробудиться сознанию. Айна выбрался наружу. Его трясло от холода. Вокруг царил ночной мрак, лишь звезды мерцали в вышине, вечно манящие, дающие надежду. Глядя на Северную звезду, он двинулся дальше. Его путь – это бесконечные мучительные подъемы по сыпучим склонам и скатывания вниз. Когда Луна острым рогом села на горизонте, край неба со стороны Востока вспыхнул. Звезды, что весело мигали, внезапно поблекли, и собрались уже покинуть ночное небо. Вдруг послышался далекий неясный женский плач, словно кто-то отчаянно кричал или звал на помощь. Сердце забилось в груди. Айна, собравшись с силами, бросился туда, откуда доносился голос. Он преодолел три небольших бархана. На вершине четвертого, ему снова открылась панорама необъятной пустыни. А там, вдали, судя по звездам, на юго-западе, над самым горизонтом, виднелась кучка зеленой растительности. Голос, казалось, исходил из разных направлений, стал четче и слышался теперь оттуда. Но с первыми розовыми красками утренней зари, голос растворился в пространстве, исчез. Заря разгоралась все сильнее, и уже Солнце медленно поднималось над горизонтом. В бледной мгле дали таяла волнистая полоска зелени, к которой устремился взгляд, как к последней надежде на жизнь. Айна решительно направился вперед. Ноги почти не повиновались, мозг расплавленным свинцом разрывал череп. Собирая последние силы, Айна двигался вперед. Действительность была призрачной. Он мало сознавал, что уже плелся по мертвому Безымянному городу, что голос, который казался женским плачем, принадлежал шакальей стае, следовавшей по его следам. Айна же упрямо брел на свой ориентир, который маячил теперь двумя высоченными пальмами с зелеными шаровидными плодами, что росли на самой верхушке. Кшатр, составляя маршрут ученику, предусмотрел этот первый оазис на пути по пустыне. И Айна достиг своего первого спасения. Около подножия одной из пальм бежал веселый ручеек, образовавший небольшую лужицу, или озерко. С озерка вода испарялась так быстро, что ручеек еле успевал наполнять его. Айна упал прямо посреди прохладного озерка, Он жадно пил взболтанную чуть соленую воду, ощущая, как влага разливается по раскаленному телу. Словно во сне, он пил и пил, не в состоянии утолить жажду. Живот разбух. Айна наконец выбрался на сухой песок. Его обильно стошнило. Но это произошло почти во сне. Обессиленный, он забылся под спасительной тенью пальмовых крон… Восточный, словно прохладной ладошкой, ветерок, нежно тронул виски, спящего в тени пальм у озерка. Затем сердито швырнул горсть горячего песка прямо в зажмуренные глаза серого животного. Неотступно следившего зверя повсюду за человеком. И весело взлетел далеко-далеко в небесную синь, где можно спрятаться от жары. Полюбоваться оттуда куполами минарета безлюдного города, пропеть в башнях, извещая приход вечерней прохлады одиноким стенам, как делал это много столетий тому, когда город жил и его улицы были заполнены людьми в разноцветных одеждах, мужчин и женщин, крикливой детворой и домашними животными. Ветер давно ждал возвращения людей. Ждал и тогда, когда усталый вернулся из далекого путешествия и не смог найти города, и лишь одна башня указывала на то, что город погребен под толстым слоем песка, давним врагом, Западным ветром. С тех пор Восточный ветер не оставлял Безымянный город. Он прекратил оплакивать людей, погребенных на его улицах. Он взвыл, взывая к людям, ревел, бросая кипы песка прямо в ненавидящее лицо Западного ветра. Так продолжалось и днем, и ночью до тех пор, пока улицы города не восстали перед его могучим напором в первозданной красе. Но странно, людей уже не было, лишь человеческие белые кости, да черепа пугали зияющими глазницами, которые, то тут, то там, попадались лежащими на его пути. Ветер искал живых везде. Взлетал сквозь оконные рамы в винные погреба, где рядами стояли громадные бочки с недопитым вином. Он твердо знал, что вино там есть, потому что на столах еще стояли полные кружки. Он твердо знал, что уцелевшие люди вернутся и допьют вино. Он заглянул в роскошный дворец, где в бассейнах еще совсем не так давно плескалась прозрачная вода, а теперь лежал песок и снова убеждал себя в том, что люди вернутся сюда, чтоб расчистить бассейны, запустить фонтаны, вырастить цветы. Но шли дни за днями, проходили годы, столетия. Трескались стены города, красивая мозаика куполов, словно рыбья чешуя, слетала книзу. Ветер злился на людей за то, что они не возвращались, чтобы собрать и похоронить останки собратьев и вновь дать городу жизнь своим присутствием. Он проклинал их и желал скорее добраться хоть до одного из них. Он уж наказал бы его за такое безрассудство – бросить город серым шакалам, этим мерзким тварям, что питаются падалью. Однажды злость на людей стала нетерпимой. Ветер набродился на пальмы. Он рвал, остервенело их листья, плоды и затих лишь тогда, когда увидел на песке сломанной одну из них. Он очень тосковал над ней. Пальма никогда уже не возвышалась над пустыней. А вот, наконец, Человек. О, он на то и Восточный ветер, чтобы дать ему все, открыть двери в тайные сокровищницы мертвого города, сделать Человека владыкой дворцов. Айна открыл глаза. Высоко над головой широкими листьями шумели две пальмы, ствол сломанной, третьей, лежал на горячем песке кроной к озерку. Вечернее солнце протянуло медные лучи на стволы, которые теперь, напоминали бронзовые колонны. Озерко, которое спасло Айна от жажды, словно горело в солнечном свете, бросая горсти золотых монет-зайчиков на ноги, жалкую траву, что росла кое, где только тут вблизи озерка. Приятная прохлада разливалась по измученному телу, возвращая Айна к действительности. Он поднял голову, затем сел и осмотрелся. Незнакомое место казалось призрачным видением. Он протер глаза. Нет, это не мираж. Вода – вот, рядом, значит жизнь. Волна радости заслепила глаза. Айна упал наземь. Горячие скупые слезы прокатились, по грязним щекам. Айна постепенно успокоился. Память рисовала страшные дни пути. На миг показалось, что это был сон, видение пустыни и невыносимой жары. Он вспоминал все, что с ним произошло. Семь дней без воды и пищи под испепеляющим солнцем пустыни – нет, это невозможно повторить. Даже не хочется думать о продолжении пути. Хоть вода озерка и напоила его. Но голод не давал покоя. Он увидел в песке несколько круглых, величиной с человеческую голову, плодов. С трудом поднял один, обессиленными руками. Ему хотелось разбить кокосовый орех ударом один о другой, но с этой затеи ничего не вышло. Лишь обессилив еще больше, он рухнул вместе с орехом в руках в тени пальмы на мягкий песок. Отдышавшись, Айна, как во сне, шатаясь, медленно поднялся на ноги. Взгляду открылась наполовину засыпанная песком стена города со сторожевой башенкой, возвышавшейся у ворот. Даже теперь стена была все еще высокой. Айна направился к воротам, закрывавшим широченными створками вход в город. Он, хоть и не явно, все же помнил, что здесь прошел к целительному роднику через город сквозь открытые ворота. А кто-то закрыл за ним ворота, а может это сделал ветер?
– Эге, гей! Есть кто-нибудь?! – закричал Айна.
– Кто-кто-кто? – эхом отозвался город. Айна прислушался. Мертвая тишина воцарилась там. Страх, как муравьи, роем поползли по спине. Словно чей-то внимательный взгляд следит за ним. Неприятный озноб пробежал по телу. Айна невольно посмотрел наверх. Никого не было в узенькой бойнице сторожевой башни:
"Наверное, там во тьме тени сидит этот дикарь"?! – Подумалось ему. Айна все же двинулся вперед. Успокаивала мысль, что если бы кто-то его хотел найти, то этот кто-то давно бы уже это сделал. Взбодренный этими мыслями, он с силой толкнул створку ворот. Душераздирающий скрип разорвал тишину. Он увидел узенькую улочку, на середине которой виднелись отчетливые человеческие следы. Он с возбужденной радостью глядел на них, боясь только одного, а вдруг это мираж? Но вздох разочарования вырвался из исхудалой груди, это, же его собственный след! Западный ветер "насмешливо наблюдал" за жалким обтянутым кожей человеческим скелетом, ожившим вдруг в заброшенном городе. Украдкой, чтобы не разбудить своего давнего противника Восточного ветра, так любившего и защищавшего людей, Западный, когда человек лежал бес чувств, в тени пальм, закрыл створки ворот. Айна двинулся вдоль развалин. Солнце почти касалось горизонта, отбрасывая от уцелевших стен длинные тени на улицу. Необходимо где-то найти пристанище, чтобы собраться с силами. В глаза бросилось уцелевшее строение прямоугольной формы с плоской крышей. Айна направился туда. Он перешел площадь, которой заканчивалась улица. Вечерняя прохлада уже бодрила тело, но от глиняных развалин, как от остывшей печки, еще отдавало жаром. Черное отверстие входа дохнуло "плесенью" подземелья. Айна по каменным ступеням спустился в просторный зал. Сумрак внутри помещения мешал разглядеть пространство зала. Постепенно глаза привыкали, и он уже смог увидеть низенькие круглые столы, накрытые истлевшим тряпьем, на столах кубки. Айна с любопытством подошел поближе. Чаши бронзовые с резьбой, выполненные с огромным мастерством, были заполнены песком. Он взял одну и поднес к глазам, чтобы лучше рассмотреть подошел к окну, резьба на бронзе поражала красотой. Последние блики заходящего солнца все еще проникали в город, и остатки света попадали в квадратное отверстие окна, освещая сумрак зала. На столах, рядом с чашами стояли пиалы. Посреди зала очаг. Там, на цепях висел огромный казан, заполненный песком.
"Явно это зал, где люди собирались по праздникам для увеселительных мероприятий. – Догадался Айна. – Значит должны быть винные погреба".
Айна почти ощупью добрался до входа в погреб. Ногой нащупал первую ступеньку и в темноте, окутавшей вход в подвал, сошел вниз. Там ощупью стал исследовать подвал и скоро наткнулся на влажную бочку, потом еще на одну, еще и еще. Внизу, на одной из бочек, он нащупал деревянную пробку, торчащую из бочки, как сучек из ствола дерева. Айна попробовал сдвинуть ее, безуспешно. Тогда собравшись с силами, ударил по пробке ногой, результата нет. Усталость навалилась с новой силой, заставила опуститься на холодную и сырую землю погреба. Руки в темноте искали опору и наткнулись на небольшой камень. Айна схватил его в правую руку, стоя на коленях и нащупав пробку, стал колотить им, пытаясь выбить пробку. Глухие удары камня о дерево будили тишину подземелья, но пробка не поддавалась. Немного переведя дух, он снова взялся колотить камнем о деревянный сук. И сук сломался. Силы вновь оставили его, с колен он сполз вниз и на сей раз очутился в мокрой липке и вкусно пахнущей вином луже. Айна ощупал то место, где сломалась пробка. О! Чудо! там сочилось вино! Он подставил ладонь и, не дожидаясь, когда в ладони окажется достаточно вина, жадно слизывал небольшие влажные порции с ладони. Так продолжалось до тех пор, пока силы окончательно не оставили его… Как вышел Айна из погреба, он не помнил, но заночевать ему пришлось на круглом столе, с которого он смахнул ладонью истлевшее тряпье с песком. Ночь вышла холодной. Сон то приходил, тепло, укрывая тело, то исчезал, пронизывая иглами холода. Айна в такие минуты спал клубочком, прижимая ноги и руки к груди.
"Вот утром! – тешил он себя! – я разыщу топливо и зажгу огонь на следующую ночь, будет тепло, ночь будет теплой". От этих дум Айну становилось теплее, и он снова забывался во сне. Когда солнце поднялось над горизонтом и прогнало прохладу прочь. Сладкий сон охватил его. Впервые за восемь ночей он крепко спал. Проснулся лишь тогда, когда жара, протянув свои щупальца в окно, добралась и к нему, стянув остаток сна. Айна открыл глаза. Ослепляющий сноп света ударил словно лезвием. На миг показалось, что мелькнула какая-то тень и исчезла. Айна вскочил и обнаружил, что кусок ватного заплатанного во многих местах халата, укрывал его ночью. Внимательно осмотревшись, он вдруг увидел, что под казаном тлеет огонь, а из него идет вкусный запах. Но обнаружить присутствие человека, ему не удавалось. Как будто сам собой загорелся огонь в очаге и сварил ему вкусной бульон из дичи. Не долго, думая Айна бросился к казану и, черпая горячий бульон половником, оставленным кем-то, обжигаясь и давясь, жадно ел содержимое. И только, когда на дне не осталось ни капли, а голод с удвоенной силой подхлестывал съесть еще несколько порций, он обнаружил, что еды больше нет…

Глава 20
Айна постепенно восстанавливал силы. Сутки, сменяя друг друга, тянулись и однообразной последовательности дня, и ночи. Утром он обнаруживал в казане все большие порции похлебки, а однажды даже выловил кусочек мяса, по всей видимости, это было мясо тушканчика. Пустыня под гигантской крышей синего неба предстала капканом, город, что спас – склепом. Мертвая тишина царила везде. Слепящие лучи гнали все живое в глубокие норы, принуждали зарываться в толстый слой песка, а вечером, у озерка, напоившего Айна, живность окрестностей собиралась на водопой. И уже с приходом прохлады ночи только слышно было шорохи да скуление шакалов. Ни есть, ни пить ему уже не хотелось, таинственный спаситель исправно кормил его. Вино из погреба целительным бальзамом, вливаясь в организм, утоляло жажду, удваивало ослабевшие силы. К Айну возвращалась былая вера в себя, в свое предназначение, как воина тени. Но, кто его таинственный спаситель? Так чисто убран зал. Так заботливо расставлены старинные кубки на столах. А самое главное, кто варит ему пищу в казане? Айна решил положить таинственности конец и, дождавшись ночи, притворился спящим. Стал ждать, лежа на своем ложе-столе, укрывшись куском заплатанного халата. Утром вновь в казане была сварена еда. Айна же не уследил, так как спал мертвецким сном здорового молодого человека, подкрепляющего силы, каждый раз перед сном, выдержанным старинным вином из бочек винного погреба. Привыкший с детства к тяжелой работе, он уже не особенно старался выследить таинственного доброжелателя, принимая пищу по утрам, как должное. Его стали занимать мысли о придуманном учителе последнем испытании. Кто теперь он, посланец войны или спаситель мира посредством своего искусства синоби? Тысячи раз задавал себе Айна один и тот же вопрос, но найти ответ он был не в силах. С мыслями об своем предназначении приходила лишь не уверенность…
Однажды утром, Айна проснулся от озноба. Что-то давило на грудь, отбирая тепло. Он открыл глаза. Леденящий страх пронзил, как стрелой, сознание. На груди, свернувшись кольцами, дремала огромная ядовитая гюрза. Голова ее была повернута в сторону подбородка Айна и раздвоенный язык, время от времени высовывался и щекотал отросшую щетину. Мысли носились в голове Айна, сменяя одна другую, как стрелы в боевом оружии лука. Но поддаваться страху, он как воин тени несмел. Силой воли Айна подавил в себе предательские "стрелы" страха и уже хладнокровно стал взвешивать ситуацию. Первое, что надо сделать не шевелится, стараться не подавать признаков жизни. Змеи не нападают на мертвых, а с восходом солнца ближе к зениту и от возрастания солнечного тепла жара сгонит змею. Рано или поздно она уползет во влажный и прохладный подвал. И Айна с "железным" спокойствием стал выжидать. Как вдруг с молниеносной быстротой взметнулась чья-то рука и голова змеи, взлетев высоко над грудью Айна, затрепетала в сильных пальцах незнакомца. Он, как того требует кодекс воина теней, правда он сейчас далеко не ученик, но все же медленно с достоинством, приподнялся на своем ложе-столе и высокомерно стал рассматривать своего спасителя. Это была белокурая женщина закутанная, с ног до головы, в лоскуты, бывшие когда-то светлыми одеждами. Лоскуты свисали на ней до пят босых и черных от грязи ступней, обнажая сквозь дыры белое тело и красивое тело. Лица ее Айна не смог рассмотреть, так как оно было закрыто некогда черным, а теперь выцветшим на солнце, до бледно-серого цвета, платком. Только глаза, искристыми зелеными "маслинами", смотрели настороженно на него. Но это длилось несколько мгновений, затем незнакомка свободной рукой достала, откуда-то из лоскутов одежд, кривой кинжал и в одно мгновение змее отсекла голову. Айна с любопытством наблюдал за ней, как та, не обращая никакого внимания на него, быстрым и ловким движением перетянула шнурком хвост змеи, изготовленным из волокон кокосового ореха. Затем привязала свободный конец шнурка за висящий у очага крюк, вбитый в стене, и подставила пиалу на глиняный пол под обезглавленную нижнюю часть змеи. Туда капля за каплей стекала красная змеиная кровь. Женщина же, орудуя кинжалом, распорола брюхо змеи, и вынула из нее все внутренности, аккуратно уложив на пол. От этого кровь сильнее потекла в пиалу, а еще бьющееся сердце она с восторгом победительницы, поднесла Айну. Она жестами, пытаясь убедить его, предлагая съесть сердце сырым и еще бьющееся, энергично жестикулируя, что это придаст ему сверхъестественные силы и сделает его непобедимым в стане врагов. Он взял ее за руку с трепыхавшимся на ней змеиным сердцем и с благодарностью съел его:
– А кто ты?! – он с любопытством посмотрел в красивые зеленые глаза женщины. Она отвернулась от него. И только женское смущение увлекло ее к истекающей кровью змеиной тушке и, сделав круговой надрез возле змеиного хвоста, она стала сдирать кожу. Айна любовался фигурой, показавшейся белыми частями тела сквозь лохмотья, укутывающие ее. Женщина, почувствовав его страстный взгляд, повернулась к нему. В ее удивленных глазах отразилось какое-то замешательство, затем она, поразмыслив, ответила на непонятном и незнакомом языке. Айна ничего не понял, но настроившись на ее волну, прочел мысли:
“Я давно не видела мужчины. А твой взгляд, он такой страстный". – Сказав это вслух, она улыбнулась ему белозубой приветливой улыбкой. И принялась энергично разделывать тушку… У Кшатра была еще одна приемная дочь близнец Клеопатры. Там, у Собора Парижской Богоматери, он подобрал двух малышек, как две капли воды похожих друг на дружку. Об этой второй дочери, Кшатр ничего не сказал Айну, но он желал, чтобы их встреча произошла именно здесь, в заброшенном городе среди пустыни. Между тем Айна заметил, что кинжал, каким орудует Незнакомка у тушки змеи, принадлежит особому подразделению воинов тени, потому что такими ножами пользуются женщины синоби, которых он видел в доме учителя. Эти воины женщины, так же, как и он, обучены особым приемам ведения партизанской войны в любом городе мира в одиночку. Могут выжить в любых неблагоприятных условиях, обеспечив себя всем необходимым для выполнения любых заданий. Правда, чтобы скрыть следы, порой нечестной игры правительства, меняющей ход истории той или иной страны, царства, или султаната, выполнивших заказ, бойцов невидимого фронта, часто требовали устранить, как нежелательных свидетелей. Что у кланов синоби не делалось, за исключением редких случаев предательства своего клана. Тем временем женщина, содрав шкуру змеи, стала разделывать тушку на куски и забрасывать их в казан, где уже закипала вода, заблаговременно доставленная из озерка. Вскоре в казане сварился наваристый бульон с мясом. Айна же спустился в погреб к бочкам. Внизу в дне каждой бочки вделана заглушка из деревянной пробки, в которой торчит колышек. Он осторожно вынул колышек, и ароматная цевка вина полилась в чашу. Наполнив две, Айна вставил колышек на место. Затем выбежал наверх. За одним из аккуратно накрытых низких столов уже сидела на глиняном полу женщина на корточках. Перед ней дымились в пиалах две порции бульона, и стояла третья пиала со змеиной кровью. Айна поставил на стол чаши с вином, присел рядом. Женщина жестом предложила ему попробовать свежей змеиной крови, "объясняя", что это хорошо восстанавливает силы и бодрит. Айна принял с благодарностью угощение, выпив змеиной крови без остатка. Наслаждаясь вином старинной выдержки, он ел жирный бульон не менее целебный, чем свежая змеиная кровь. Силы его были уже восстановлены. От бывшего скелета, обтянутого кожей, не осталось и следа. Перед изумленным взглядом красавицы, предстал атлет с выпирающими из бронзовой кожи мускулами, широкоплечий и узкобедрый. Женское сердце не выдержало. Улыбаясь друг другу, под приятным ароматом выдержанного вина, они слились в длительном страстном поцелуе. Айна внимательно посмотрел в прекрасные глаза молодой женщины. Затем сказал, обращаясь к ней: – Я тебя не оставлю. Ты спасла меня. Я предлагаю тебе идти со мной в страну Восходящего Солнца. И я тебя люблю, и буду любить всю жизнь.
У женщины от этих слов признания в любви заискрились и вновь ожили, глаза. Она жестами приглашала его пройти с ней. Айна последовал. День стоял в полном разгаре. Жара, испепеляющая все живое на солнце, и душная в тени загоняла в эти знойные часы всю живность в укрытия. И только двое, перебежками по теням от развалин, продвигались по мертвому городу. Женщина привела его в свое убежище. Это было уцелевшее небольшое строение с типичной плоской крышей. Глиняный пол устлан ковром, укрывающий почти всю его площадь. Сквозь дыры в ковре виднелась желтая глина. На топчане лежали тряпки, все, что осталось от былых постельных принадлежностей. Она достала под топчаном бурдюк с остатками вина и жестом предложила забрать его в дорогу. Айна вдруг догадался, что она снаряжала их в долгий путь. Кроме бурдюка для вина ни одной целой вещи не было у бедной женщины. Но с таким драгоценным даром, как эта кожаная емкость, можно двинуться в путь. С подарком Айна вернулся в свое убежище и стал тщательно готовиться к предстоящему переходу. Он тщетно уговаривал женщину отправиться с ним, но она наотрез отказалась, давая понять жестами, что не вынесет переход через пустыню. Приготовления заняли остаток дня. Надо было соорудить из ненужных ей тряпок, щедро предоставленных хозяйкой, что-то наподобие зонтика, и он был сооружен из жестких листьев пальмы. Наполнить вином бурдюк, и взять в дорогу сушеного мяса. Женщина научилась ловить мелких животных, что приходили вечерами на водопой, силками, сооруженными из волокон кокосового ореха. Разделывать тушки и сушить кусочки мяса на солнце. Отведав вина и бульона, с наступлением сумерек Айна двинулся вперед, захватив с собой прохладный бурдюк с вином, припасы сушеного мяса да воспоминания о приюте ниспосланной судьбой заботливой женщины, что два раза спасла ему жизнь в мертвом городе. Айна уже давно растворился в сумрачной мгле, как мираж. А она все еще стояла за городом, утирая скупые слезы. Затем нехотя поплелась обратно под сводами ночного неба, усыпанного яркими мигающими звездами. Там уже ждал ее Кшатр.
– Ну, как он, готов продолжать экзамен? – спросил с озабоченностью учитель.
– Я еще сомневалась вчера. Но сегодня утром, он признался мне в любви. Отец может, остановим это безумие и вернем парня в наш дом?
– Нет, это разрушит всю систему обучения. Он должен поверить в свои силы исключить сомнения в трудностях и дойти до своей Страны Восходящего Солнца на остров Эдзо.
Давно уже, в мареве песков, бесконечных барханов Айна потерял счет дням и ночам, и лишь брел из последних сил по раскаленным сыпучим волнам. Айна медленно продвигался на Восток. Он видел миражи манящих долин, потоков кристально чистых вод. Они словно дразнили его спокойной величественностью кокосовых пальм и зеленью лугов: “…К нам, к нам – шу-шу-шу. – к нам – шу-шу-шу…"
Поддаваясь соблазну, Айна двигался в том направлении, и уже сквозь притупленное внимание слышалось это "шу-шу-и у-у-у" где-то рядом. То завывал ветер суховей, поднимая тучи песка. Так было бесконечное число раз, пока не приспособился к жестоким миражам пустыни и не позволял себе больше тратить остатки сил. Куда теперь? И Айна шел вперед. Когда мираж снова внезапно возник на пути, он шагнул в него. Но, почувствовав прохладу воды на черных потрескавшихся ступнях, понял: «Бесконечные ленты голубых волн на горизонте, что бегут сюда, превращаясь в бурлящие гребни волн, ласково касаются ног». “Океан". – Подумалось ему в угасающем сознании.
Сколько времени ушло с этого момента, как горячее тело окунулось в прохладу воды, он не помнил. Длинные тени темными покрывалами ложились на откосы барханов, вплетаясь в гребни песка. Волны океана живыми медными отблесками отражали последние лучи красного солнца, которое уходило за горизонт. Там был Запад. У берега океана ночи не столь холодны, как в песках пустыни. И Айна упал на теплый песок пляжа, в беспокойном сне, как в бреду, прошла ночь. С рассветом, взбодренный утренней прохладой, он двинулся дальше. Теперь его путь лежал берегом бухты на Север. Этот путь он выбрал в надежде выйти к поселку рыбаков. Однообразный пейзаж пустыни сменился скалистыми обломками, хаотически разбросанными по песчаному пляжу, тянущимися туда, к вершинам горного хребта, который вынырнул из морской пучины и касался неба, цепляясь за белые копны облаков. Горы. Прохлада ущелий остудит, наполнит бодростью высушенное пустыней тело.
“Скорее, скорее туда, к бледным от снега вершинам". – Бредил измученный Айна. Он плелся по тяжелому песку. А горы как будто, бежали прочь от него, дразнили, словно надетым на верхушки скал, венком из фиолетовых и бледно-розовых тучек. Вот несмело лизнул островерхую вершину красный язык луча, перескочил на другую, третью и побежал, охватив весь хребет. Следом из-за острозубой вершины глянуло злое горячее солнце и прямо в лицо брызнули мириады жгучих искр. Жара заползала горько-соленым гадом в пересохшее горло. Айна зашатался и упал в прохладу морских волн…

Глава 21
Однажды Ник не выдержал однообразной скуки, царившей на пастбище, тихонько, чтобы не видел отец, удрал на море. Он спустился ущельем, по дну которого бежала дорога на пустынное побережье. Здесь выходил из моря хребет, отделяющий пустыню от плодородной долины. Он никогда не был на пустынном берегу. Безбрежные пески пугали, и мальчик предпочитал плодородные поля долины, озера и рощи, где не раз укрывался от зоркого родительского глаза. Но повзрослев, тянуло пытливое сердце к неизведанным местам. Его смутно дразнила пустыня, часто меняющимися пейзажами барханов. Он любовался ею издали и очень редко. Море блеснуло, выглянув из-за угла скалы неожиданным снопом отраженных бликов. От внезапности Ник зажмурил глаза. Верный Джек, семенивший рядом, взглянул слезящимися от старости глазами на хозяина. Ник ускорил шаг. Вскоре они вышли к обширной бухте. Ник быстро разделся и бросился в воду. Вода остудила его, но ненадолго. День стоял жаркий, и теплое море не охлаждало. Он с наслаждением плавал, отдавая стихии молодое тело, наслаждаясь свободой и морем. Не сразу Ник обратил внимание на то, что Джека нет рядом. Он стал высматривать пса на берегу.
– Джек! – позвал громко. Но собака как сквозь землю провалилась. Ник встревожено вышел из воды, огляделся и увидел мчащегося со всех ног пса. Собака остановилась
на расстоянии, затем пустилась обратно в сторону пустыни, снова и снова повторяя маневр. Ник понял, что пес приглашает следовать за ним. Джек, ускоряя бег, удалялся. Ник побежал быстрее следом. Пес остановился возле хаотически разбросанных камней. Море кипело, пеной извергаясь между них. В бурунах ее лежал человек. Изможденное тело обтягивала черная от прилипшей грязи кожа. Он лежал на спине в неестественной позе. Голова находилась на камнях. Ноги и туловище омывало волной. Ник подошел поближе, наклонился к груди, прислушался. Сердце едва жило, его слабые удары чуть слышались в заглушаемом шуме волн. Ник вытащил незнакомца на берег. До крайности исхудалое тело, обтянутое обгорелой на солнце кожей, в некоторых местах, особенно на спине, покрыто лоснившимися язвами от ожогов. Ник осмотрелся, принимая решение, затем взвалил человека себе на плечи и потащил. Ноша никак не соответствовала человеческому весу. И Ник легко преодолевал подъем за подъемом. Когда он появился у загона, отец, издали заметив сына, поспешил к нему:
– Что это за скелет? Где ты его выудил? – допытывался Ден, едва спрыгнув с лошади.
– Отец, все расскажу потом. Давай лучше помоги отнести в сторожку.
Они внесли обессиленное тело и уложили несчастного бродягу на разбросанные шкуры деревянной кровати.
– Да он, наверно, мертв? – сказав, Ден приложился ухом к сердцу, прислушавшись, добавил, – Живой. Ну-ка дайка мне жира да сыворотки с кислого молока.
Ник принес все, что потребовал отец.
– А теперь сбегай за водой, да вскипяти ее в казане. – Распоряжался Ден.
Теплой водой они обмыли тело незнакомца. Затем смазали раны овечьим жиром и влили в рот из фляги крепкого вина. Напоили сывороткой с козьего молока.
– Вряд ли выживет. – Заметил отец, осматривая изможденное тело. Ребра круто выделялись на фоне желтой кожи найденыша.
– Хоть анатомию изучай. – Добавил Ден, укрывая незнакомца теплым одеялом. Ник порылся в аптечке и достал градусник. Прилепив присоску градусника ко лбу больного, стал с тревогой следить за шкалой. Температура медленно увеличивалась. "Значит, живой". – Подумал Ник. Он просиживал возле незнакомца целыми днями. Совал ему в рот сыворотку, овечье молоко. Жаропонижающее вводил лично сам отец шприцом. Дни медленно текли за днями, но улучшения не наблюдалось. Незнакомец по-прежнему был без сознания. На исходе шестого дня Нику показался вздох. Он подлетел к больному, узелок марли с кислым молоком, который он держал в руках, выскользнул, упал на пол, расплываясь белой лужей по земляной поверхности. Незнакомец судорожно и шумно дышал. Тело его покрылось крупными каплями пота, температура все еще держалась. Улучшение наступило лишь спустя сутки. Температура несколько уменьшилась. Ник уселся рядом. Усталость наваливалась, смыкая веки, но он старательно боролся со сном, ожидая, когда же очнется больной.
– А-а-а! – неожиданно закричал найденыш. Ник вскочил со стула, просыпаясь
на ногах. Быстро наклонился над больным. Губы у незнакомца шевелились, из горла вырывались стоны и хрипы. Ник подбежал к кадке с водой, зачерпнул черпак, затем осторожно, чтоб не расплескать, поднес ко рту больного. Приподняв голову, он влил воду ему в рот. Больной сделал несколько глотков и резким движением тела отбросил голову на подушку. Прошло еще несколько часов. За окном забрезжил рассвет. Отец, ворча, стал собираться к овцам.
– Выживет. – Авторитетно заметил он и вышел, громыхнув низкой дверью. Ник с тревогой наблюдал за больным. Отец гремел сбруей в сенях сторожки. Затем скрипнула отворяемая дверь, и он показался, просунув голову, сердито сказал:
– Ты уже бездельничаешь неделю. Пора бы и поработать. – Громкий хлопок двери известил о том, что у старого Дена плохое настроение еще больше ухудшилось. Ник втянул голову в плечи, быть грозе. Больной вдруг открыл глаза, уставившись невидящим взглядом в потолок.
– Кшатр, я выполнил то, что ты просил, вот, возьми. – С этими словами он приподнялся, поднял руки, протягивая несуществующий предмет Нику. Пастух испуганно отшатнулся. Незнакомец снова потерял сознание. Его бесчувственное тело мягко свалилось в постель. Ник, наклонившись, заботливо укрыл больного одеялом. Незнакомец что-то бормотал в бреду. Температура вновь подскочила. Ник беспокойно смахивал чистой тряпкой крупные капли пота со лба и лица больного и совал ему в рот кусочки льда, который приносил из
погреба. В это время в сенях раздались тяжелые шаги. Дверь с грохотом распахнулась. Ник обернулся и увидел злое лицо отца. Он не входил в комнату, лишь чуть просунул голову в щель между косяком и дверью.
– Я кому сказал! – злобно крикнул он. – Работать, кто пойдет?! Ты что же, так и будешь сидеть сестрой милосердия?!
Ник нехотя поднялся. Набросил на плечи рабочую ватную куртку и вышел к отцу. Ден сопел, бросая косые взгляды на сына. Пренебрежительно швырнул поводья оседланной лошади ему в руки. Ник поймал повод. Отец быстро вскочил в седло с проворством, которому позавидовал бы любой наездник со здоровыми ногами. Ник взобрался на свою лошадь. Отъезжая от сторожки, бросил прощальный взгляд на окна. Лишь поздно вечером они вернулись в хижину. Ник, чуть привязав свою лошадь к коновязи, бросился в спальную комнату. В лицо ему ударил острый смрад человеческих испражнений. Больной в жару метался на постели, перепачканной собственными выделениями. Ник выбежал на двор, развел под казаном с водой огонь. Затем бросил охапку душистого сена возле костра, заботливо расстелил и вбежал в хижину. Там он застал отца.
– Где ты взял эту падаль?! – злобно орал он и смачно плевался на пол, провожая Ника презрительными взглядами. Ник взял на руки больного и вышел во двор. Горный теплый воздух ударил пьянящим нектаром ароматных трав в нос. Он поднес свою ношу к костру и бережно уложил на разостланное сено. Затем смял небольшой клочок сена, соорудив, таким образом, нечто похожее на тампон и, смачивая водой тело, стал смывать нечистоты. Когда с этим было покончено, он снова соорудил постель из свежего сена и перенес на него вымытого незнакомца. Затем укрыл чистым одеялом. С грязным постельным бельем он провозился почти до середины ночи, выжаривая в большом казане для топления овечьего жира. Лишь под утро он уложил больного в чистую постель и сам, валясь от усталости, уснул рядом. Все это время Ден храпел на своей постели. Утром, чуть забрезжил рассвет, Ден грубо растолкал сына: – Вставай, лентяй. Пора на пастбище.
Лошади уже стояли оседланными. Снова больной остался без присмотра. На сей раз Ник положил его на охапку сена. Больной все еще метался в жару. Снова поздно вечером возвратились отец с сыном. Ник, как и в прошлый раз, бросился в хижину, едва привязав лошадь к коновязи. Но сторожка оказалась пустой. Ник осмотрел комнату, заглянул даже под кровать – никого. Он выбежал во двор. Пес скулил и вертелся вокруг его ног, и, словно понимая, кого ищет хозяин, с лаем бросился в темноту. Ник побежал следом. Джек привел его к пропасти. Пронзительно выл ветер на ее краю. У юноши защемило сердце:
"Неужели он выбросился?" – Но пес увлекал дальше. У самого карниза он нашел незнакомца под ветвистым кустом с длинными колючками на нем. Его пальцы крепко сжимали ветки кустарника, на разорванных ладонях запекшимися каплями застыла кровь. Ник осторожно освободил руки, подсвечивая фонариком. Собачка, скуля, бегала вокруг, пытаясь лизнуть незнакомца в лицо. Ник свалил больного на плечи, с удовлетворением отметив, что он изрядно прибавил в весе, и поволок к хижине. Отец снова начал ворчать, чуть Ник с ношей переступил порог сторожки.
– Да брось его, пусть он сдохнет. Нашел обузу на нашу шею.
– Отец, замолчи и не мешай мне.
– Что ты сказал, щенок? – крайне раздраженный, Ден бросился с кулаками на сына.
– К черту, надоело! Убирайся со своим найденышем куда хочешь! – с пеной у рта кричал он. Ник не реагировал. Хладнокровно укладывая незнакомца в постель. Отец, доведенный спокойствием сына до бешенства, отвесил ему изрядную оплеуху. Сын выпрямился, не владея собой, ударил отца кулаком правей руки в подбородок. Неожиданный ответ с такой силой опрокинул беднягу Дена на спину. Глухо охнув, он шлепнулся на пол, раскидывая руки. Выпученные глаза остановились, рот непроизвольно открывался, хватая воздух, но грудь не дышала. Ник испуганно бросился к отцу, приподнял его. Тот не шевелился, дико вращая налитыми кровью глазами, и не дышал. Лишь минуту спустя дыхание вернулось к нему. Кряхтя, опираясь на сына, он приподнялся. Ник помог ему лечь, задерживаясь у постели.
“Теперь уж точно выгонит". – Подумалось ему. Отец поднял правую руку, ощупывая подбородок:
– Да, ты у меня совсем уже мужчина. – Неожиданно спокойно
оказал он. – Ладно, оставайся со своим подопечным, ставь его на ноги.
– Ох-хо-хо. – Застонал он! – Я сам управлюсь как-нибудь с отарой.
Он повернулся спиной и тут же захрапел. Ник с приподнятым настроением принялся ухаживать за больным. Прежде он промыл гноящиеся от солнечных ожогов раны теплой водой и обильно смазал овечьим жиром. Затем влил молоко с хлебными крошками в кружку и накормил больного. Ночь прошла спокойно. Больной спал. Температура хоть и держалась высокой, но не настолько, чтобы угрожать непредвиденным исходом.
И Ник впервые за все время крепко уснул. Он проснулся от странного ночного шороха. В кромешной тьме внутри душной сторожки ничего нельзя было увидеть. Но отчетливо слышались шаги возле стен и шорохи рук, лихорадочно ищущих выход. Ник вскочил со своего обычного места, на сене возле деревянного настила, и быстро включил ночник. Незнакомец, шатаясь, пытался выйти из комнаты. Он шарил руками по стенке. Его широкая черная борода, перепачканная мелом, клочками торчала в разные стороны. Широко открытые глаза лихорадочно блестели, беспокойно вращаясь в глазницах. Ник осторожно подошел к больному, несмело позвал:
– Эй, слышь, давай ложись!
Больной не отзывался, казалось, он ничего не слышал и не обращал никакого внимания на Ника.
– Эй! – настойчиво звал Ник. Затем осторожно дотронулся до плеча. Незнакомец резко обернулся. Нервно затряс головой, вперив невидящий взгляд куда-то в пространство мимо Ника.
– Послушай, сын! – ковыляя больной ногой, подоспел отец.
– Бери-ка его за руки, а я за ноги и пошли, уложим на место. Вот ремни. Его надо связать.
Ник послушался отца. Резким движением он заломил руки незнакомца за спину. Ден схватил его за ноги. Они уложили больного в постель и связали по рукам и ногам. Незнакомец метался в жару. Из горла вырывались хрипы, нечленораздельные слова. На губах выступила желтая пена. Ник беспокойно взглянул на отца.
– Перелом наступит утром. Это кризис. – Авторитетно заявил Ден.
– А что, исход может быть плохим?
– Не знаю, сын, я не доктор. И вообще много хлопот с ним. Мне завтра вставать рано.
Он поковылял к своей постели. Улегся и скоро уснул. Ник не сомкнул глаз до утра. Больной метался по постели, несколько раз скатывался, чуть не свалился на пол. И каждый раз парень заботливо укладывал найденыша обратно. Температура держалась высокой. К утру кризис миновал. Лицо превратилось в желтую маску. Горевшие щеки, в ярко-красном румянце, потускнели, взгляд угас, и глаза выглядывали из полуприкрытых ресниц. Больной спал. Отец зашевелился на постели:
– Ну, что он?
– Да вроде спит.
– Ну-ка. – Он подошел к незнакомцу. Осмотрел.
– Развяжи его. Дело пойдет теперь на поправку.
Вскоре Ден ушел к овцам. А Ник принялся готовить больному еду.
– Эй, кто тут?! – Неожиданно резко прозвучал в утренней тишине голос незнакомца. Ник застыл от внезапности. Он не поверил своим ушам и первое, что взбрело на ум:
"Галлюцинация".
– Где я?! – голос незнакомца развеял сомнения. Ник бросился к постели. Осмысленный взгляд серых глаз пытливо уставился Нику в лицо.
– Я нашел тебя в камнях на берегу океана.
– Ты живешь в этом городе? – не понимая, где он, спросил незнакомец.
– Нет тут никакого города. Здесь пастбище.
– Ты обманываешь меня? – проговорил больной.
– Эй, парень, легче на поворотах. Я спас тебя!
– Ты не знаешь, с кем говоришь. – Слабым, но властным голосом перебил незнакомец.
– Ты слаб. Но, клянусь, как только ты сможешь держаться на ногах, я сделаю из тебя бифштекс.
– О, да, конечно! – в голосе больного слышалась ирония, сказав это, он отвернулся к стенке.
Ник обиженно сунул ему брынзу и кружку парного овечьего молока. Незнакомец долго колебался. Вкусный запах щекотал ноздри, изголодавшийся организм требовал пищи. Ник тактично вышел. Через несколько минут он вернулся. Брынзы и молока уже не было. Он убрал пустую кружку, смахнул крошки с постели. Больной делал вид, что спит. Игра в молчанку длилась почти две недели. Даже отцовские угрозы не подействовали. С презрительной гримасой на лице незнакомец упорно не хотел замечать своих спасителей. Из-за пережитых страданий в пути Айна потерял память. Он не знал кто он, откуда пришел, и как его зовут? Он чувствовал и цепко держал в себе только одно – злость. И эта злость была направлена в первую очередь на своих спасителей из-за того, что они изо всех сил пытались вернуть его в этот несчастливый мир страданий и вечной борьбы за существование…

Глава 22
Сквозь прозрачный купол кабины Айна увидел буйно цветущие деревья, среди которых приземлился дискообразный аппарат. Он с восхищением осматривал этот сад и разноцветных птиц, порхающих в ветвях, сравнивая их с теми сказочными, что когда-то рассказывала ему в детстве бабушка. И поддавшись первому наивному впечатлению он с детским любопытством спросил: – Кшатр, виман доставил нас в Райскую Обитель, где живут Боги? Покажи мне хоть одного Бога, который приходит к тебе в медитации, например, твоего Бога Шиву Натараджа? – в глазах Айна, этого крепкого взрослого мужчины, светилось детское любопытство.
– О, дорогой ученик, это невозможно. И невозможно только по одной причине, потому что Боги живут на Божественных Райских планетах, где подобно Земному Раю, где мы сейчас находимся, нет болезней и страхов, где достойные кшатрии (безгрешные души) живут в постоянном блаженстве вечно и услаждают свой взор созерцанием Верховного Бога Кришны. – Как несмышлёному ребенку терпеливо объяснял Кшатр.
– Я не очень-то разбираюсь в том, где живут Боги на каких планетах, и почему их не устраивает жизнь здесь в Земном Райском саду?
– Потому, что наша планета Земля полна греховных поступков и на ней еще много зла и ненависти. Земля не достойна еще, называться Райской планетой, вот почему Верховный Бог Кришна и создал этот защищенный уголок земной тверди для распространения знания добра на всю планету Земля. И когда это произойдет, вот только тогда наша планета Земля станет Райской обителью. И еще, он создал тайное учение боевых искусств, которое поручил своему Богу Шиве Натараджа научить достойных для борьбы против зла, чтобы нейтрализовать на Земле всякое злодеяние и очистить карму Земли от негативного влияния, из-за которого наша прекрасная планета не может вступить в клан планет под названием Райская планета Земля. И мы призваны следовать учению Бога Шивы Натараджа в освоении боевых искусств, противостоять злу. После освоения всего, что тебе предстоит узнать, ты отправишься на остров Эдзо. Но помни, когда я научу тебя всему тому, что ты должен будешь знать и в совершенстве овладеть искусством синоби, и отправишься на остров Эдзо с того мгновения мы станем конкурентами. Возможно, в далеком будущем твой клан синоби может столкнуться с моим кланом синоби, тогда наши последователи могут вступить в единоборство. Помни, что это так будет угодно Богу Шиве Натараджа для воспитания и оттачивания еще более совершенных приемов борьбы со злом, так как совершенство рождается в борьбе, а искусство оттачивается в процессе борьбы и выживший воин передаст свои умения новым поколениям синоби… И Айна стал упорно овладевать древним искусством полного подчинения тела велениям воли и разума. В себе, под неусыпным контролем учителя Кшатра, он создавал новый тип воина, передвигающегося легко, как ветер, неприметного для врагов; воина, умеющего побеждать без боя!
– Ты должен стать воином-тенью, высококлассным профессиональным синоби, чтобы виртуозно исполнять любые заказы от людей, которые хорошо за это платят.
– Да, конечно, я стараюсь познавать искусство воина теней. Но ты говорил мне, что этому искусству обучают с самого младенчества и в течение жизни продолжают совершенствовать свое мастерство воина. Так получается, что я уже стар для обучения?
– Нет, Айна, здесь в этом месте Райской Обители, время течет по-другому и человеческие возможности здесь способны многократно воспринимать науку не так как на поверхности планеты Земля. – Отвечал Кшатр.
– И я стану им. Но ты должен сказать мне, какая польза от этого?
– О, дорогой ученик, твое искусство будет стимулировать других, чтобы победить и искусство выявления исполнителя заказа поможет совершенству не только тех, кто с этим должен бороться, но и консолидации общества в борьбе со злом. Помни наш девиз: “Зло побеждается злом! А выигрывает всегда Добродетель!" Помни об этом. – Говорил Кшатр, усложняя каждый раз задания для Айна. Айну иногда казалось, что его учитель хочет замучить его на смерть, такие порой трудности приходилось испытывать ему, что рабский труд Айна на пиратской галере казался раем. Айну, как никому теперь стало понятно, почему Кшатр смог выдержать нечеловеческие условия целых три года плаванья там, в трюме пиратского корабля. Но каждодневная тренировка показывала, что тело его привыкало и с каждым новым упражнением становилось все легче исполнять сложный трюк. Когда Кшатр продемонстрировал Айну очередное задание, результат, которого должен достичь Айна. Айна увидел, что нет в этом ничего сложного, и что он с легкостью сможет выполнить и это упражнение. А Кшатр подробно комментировал:
– Ты уже можешь садиться на шпагат. Теперь надо научиться перебираться через пропасть, уходя от врага, или преследуя его. Что для этого необходимо? Специальная стрела и лук. К стреле подсоединяется тонкая и прочная двойная нить. На противоположной стороне пропасти выбирается дерево. Далее на задней части стрелы есть небольшое кольцо, в которое продевается один конец нити и теперь стрела получает двойную нить. Затем ты стреляешь из лука в дерево стрелой с двойной нитью. Стрела прочно входит в ствол. Один конец нити привязан к канату с кошкой. Второй конец нити свободен. За свободный конец нити ты протягиваешь нить, привязанную к канату с кошкой. Когда канат попадает на противоположную сторону пропасти, обрываешь свободный конец нити, и канат падает, цепляясь за толстые ветви дерева кошкой. Далее переправа готова. Стаешь на канат со всем снаряжением и пересекаешь пропасть. И теперь вся трудность заключается в твоем равновесии. Смотри, чего ты должен достичь тренировками. – С этими словами Кшатр с мечом луком и стрелами и с мешком полным камней для веса привязанным на спине стал босыми ногами на канат и свободно начал передвигаться по скользкому, специально смазанному жиром канату над пропастью. Канат провисал под ним, но это его не смущало. Он легко ступал по провисшему канату и когда достиг середины пропасти, остановился. Затем стал медленно садиться на шпагат на канате. Когда шпагат протянулся, касаясь его бедер и ног, он медленно стал вставать и вот его босые ступни уже касаются каната. Он делает резкий толчок и переворачивается в воздухе, делая сальто, и снова становится на канат. Перевернувшись, таким образом, идет по канату и возвращается на место, откуда начинал движение. Когда он приблизился к краю пропасти, и ступил на твердую поверхность, сказал Айну:
– Дорогой ученик, что ты должен уметь.
– Но я сразу, же сорвусь, погибну! – возразил Айна.
– Нет. Ты начнешь с тренировки равновесия. И сначала будешь ходить по бревну. Когда у тебя получится все то, что я проделал на канате, но только на бревне. Дальше будет бамбуковая жердь. Когда ты выполнишь это упражнение на бамбуковой жерди. Бамбуковая жердь будет поднята над землей сначала на небольшую высоту. Затем, когда ты достаточно хорошо научишься держать равновесие, бамбук заменят канатом. И финальная часть, все то, что я проделал над пропастью, предстоит выполнить и тебе. Тогда и только тогда ты освоишь этот трюк…
В те далекие времена, когда на острова Японии массово стали прибывать беженцы из охваченных пожарами междоусобных войн Китая и Кореи. Айна, обученный Кшатром всем премудростям старинных боевых искусств, что знал и был научен своим Учителем в Индии, Восточным Шелковым путем, проложенным еще Александром Великим в Индию, возвращался к себе на родину. Перед тем, как покинуть Райскую Обитель, где поселился Кшатр, Айна спросил у него:
– Кшатр, ты мудрый и образованный человек. Тебе нет равных ни в боевых искусствах древности, дошедших до наших дней, ни во врачевании ран и разных болезней и во многом другом, что безвозмездно ты передал и мне. Ты можешь, при желании, убить человека одной мыслью, не только прикосновением, чему научил и меня своего друга. Так зачем же ты подвергаешь меня новым испытаниям, давая добираться до своего родного острова Эдзо своими силами?
– Конечно, я доставил бы тебя в одно мгновение, если сравнить твой предстоящий путь на родину, с перелетом в Страну Восходящего Солнца на вимане. Но я этого не сделаю. Ты должен оттачивать свое мастерство воина-тени на практике. Я научил тебя всему тому, что должен знать искусный воин синоби. Ты не уязвим, и поэтому этот путь ты можешь совершить в образе воина дервиша, путешествуя из города в город, из страны в страну, проходя этот путь через царства, воюющие между собой. В пути ты столкнешься со многими трудностями, способными погубить обычного человека, не обладающего теми умениями, что дал тебе.
– Скажи еще, Кшатр, ты говорил, что живущие в Райской обители люди живут до двух с половиной тысяч лет. Но, человеческое тело не может столько времени жить? Это не реально и не правда. Я не могу в это поверить, скажи мне правду?
– По Земному исчислению проходит две тысячи пятьсот лет, когда в Райской обители человек достигает девяноста лет. Ты пробыл здесь всего один год и два месяца. На поверхности планеты Земля прошло тридцать лет. Здесь время спрессовано, и течение его замедляется в виду воздействия нашего внутреннего солнца, которое влияет на течение времени. Там на поверхности Земли, ты за год и два месяца не смог бы освоить того учения, что ты освоил здесь. На самом деле ты учился тридцать лет, но эти тридцать лет для тебя прошли здесь как один год и два месяца. Я высажу тебя на поверхности Земли, и даже не скажу, где это место находится. Это будет последним экзаменом тебе. Испытание на выживание. Ты должен будешь определить, где ты находишься. Как понимать язык людей, которые встретятся тебе, это не должно тебя пугать, потому что путем телепатического чтения мыслей других людей ты сможешь сразу же говорить на их языке. Ты знаешь, как это происходит. Ты не произносишь слов, ты говоришь с человеком своим языком мысленно, он слышит твои слова на своем языке и говорит тебе своим языком, но ты слышишь его мысли и понимаешь его, отвечая ему мысленно. Так идет ваш диалог. Поэтому подключившись к его волне мыслей, ты не должен думать о постороннем, что недолжны, знать другие, чтобы не навлечь на себя беды.
– Да, Кшатр, я изучил в подробностях этот стиль общения и могу разговаривать с любым человеком и зверем, и дельфинами на их языках. Всем этим я обладаю досконально, так как тогда, не зная наш язык Айнов, ты говорил мне на моем языке. Я только потом, спустя много дней понял, что ты говоришь со мной и не шевелишь губами, а я отвечаю тебе своим голосом.
– Единственное, что я хотел узнать, как ты освоил этот метод общения. Для обычных людей наш метод общения воинов-теней не доступен. Будь внимателен и вовремя уходи с волны того человека мысли, которого ты читаешь, иначе ему будет казаться, что ты выдаешь в слух ему свои намерения.
– Да, учитель Кшатр, я буду внимателен и осторожен в пути.
– Хорошо. Теперь отдыхай. Завтра ты наденешь тунику дервиша.
Сказав это Кшатр, тем самым объявил Айну, что он отправит его в неведомую страну, из которой будет лежать путь Айна полный опасных приключений на родину. На поверхности Земли тем временем шел 42 год до нашей эры…

Глава 23
Дэн вернулся поздно вечером с пастбища. И первым делом спросил у Ника:
– Ну, как он?
– Еще слаб, но аппетит хороший. Правда стесняется, при мне есть. Я выхожу, когда зайду, то еда уже съедена и делает вид, что спит.
– Пусть скорее поправляется.
– Я все думаю, отец, кто он? На китайца не похож, похож на нас Айнов. – Высказывал догадки Ник.
– Я, когда рыбачил, моя шхуна пристала к острову Эдзо. Я вначале подумал, что ошибся землей, так как кроме китайцев везде, никого быть не может. А тут выходят навстречу, такие как мы и разговор у них похож на наш язык. Только отдельные слова непонятны, а так все можно узнать и даже поговорить. Вот тогда их старший сказал, чтобы я не рыбачил у их берегов, а то им самим рыбы маловато тут.
– И, что они дали тебе набрать воды?
– И не только дали. Но я еще выменял у них немного съестных припасов, водки, которую они почему-то называют саке. И она у них слабее нашей.
– Он, что может говорить с нами на нашем языке? – обрадовано сказал Ник.
– И не только говорить, он еще и будет хорошим помощником в хозяйстве. Вон, какая отара овец у нас. Надо пасти, стричь шерсть, сделать запасы сена на зиму, доить овец, и делать сыры с овечьего молока. Работы хватит. Так, что ты хорошего работника нашел. А хороший работник на дороге не валяется, сынок. – Наставительно говорил Ден, и еще добавил, – Я видел на его левой ноге шрам от кандалов. Это беглый раб. И, похоже, из галер. Может, его уже китайцы ищут. Надо бы разведать на базаре в Шанхае, что говорят китайцы. Никакого там у них бунта не было или чего-то другого? Ведь война между ними не прекращается. Вон сколько их перебежало на Эдзо.
– Благо, отец, мы не китайцы, вот нас и не трогают. – Сказал Ник.
– Не трогают, пока не нашли ни одного врага среди Айнов. А кому-то из Айнов, взбредет в голову устроить бойню, то всех пустят под нож, это уж точно. У них такое в самой крови, ни во что не ставят человеческую жизнь.
– Да, конечно, их вон сколько, не чета нам. Нас с каждым годом все меньше становиться, скоро совсем не будет.
– Ты, что, сын, причитаешь, вон целый остров Эдзо весь заселен Айна, китайцы оттуда бегут на Юг Японии.
– Отец, как называть его будем?
– Давай так, и назовем, Айна.
– И просто и понятно. – Согласился Ник.
Айна быстро поправлялся. Ему уже даже хотелось жить. С выздоровлением приходили новые ощущения, и возвращалась сила. И Ден решил взять его с собой на пастбище. Айна был рад этому и энергично помогал собирать пожитки, так как Ден сказал, что на пастбище надо стричь овец, а этот процесс длительный и требует времени. Айна не разговаривал, старался не попадаться на глаза отцу и сыну, и молчал. Иногда только по большой нужде, обходился одним двумя словами, такими, как:
– Где вода? – или, – Я принесу это, – когда надо было что-то вносить в дом. Стрижка овец прошла успешно. Айна, по наблюдениям Дена, никогда не занимался этой работой, проявлял чудеса ловкости и выносливости. Он в считанные минуты научился мастерству обстригать овцу, не причиняя животному никакого вреда. Когда отара была вся стрижена, а шерсть образовала шесть утрамбованных тюков, Ден нагрузил телегу этими тюками и, прихватив с собой Айна, двинулся на китайский базар в Шанхай продавать овечью шерсть. Ник остался на хозяйстве присмотреть за отарой. Базар, как и все торговое места, в Китае отличался большим наплывом торговцев. Продавалось все, от опиума до металлических иголок для шитья. Торговцы шерстью располагались в отведенном для этого месте базара, и Ден поспешил туда. Приценившись, стал в ряды со своей повозкой с тюками шерсти. Вскоре к нему подошел скупщик оптом. Это был купец в нарядном шелковом халате с веером в правой руке с помощником рабом. Он, не обращая внимания на торговавших этим товаром китайских продавцов, выбрал инородца Дена. И это было не случайно, так как китайцы продавали свою шерсть всегда дороже. Сторговавшись с покупателем, Ден перегрузил тюки на повозку китайцу, и тот отсчитал положенную сумму серебром, отдал Дену деньги. Раб впрягся в повозку, и покупатель уехал, а Ден с Айном на своей телеге запряженной лошадкой, пустились в обратный путь домой. Ден, напряженно ожидал, что Айна узнают, как беглеца, но никто из состоятельных богачей не обращал никакого внимания, на его работника и это успокоило чабана. Так довольные они оба двигались в сторону возвышенности, где были пастбища отары. Айна вдруг вспомнил какую-то мелодию и стал напевать гортанный напев. Он так увлекся, что грусть и былая злость на чабанов, спасших его, куда-то улетучилась и исчезла совсем, растаяв в голубизне небесной лазури. Стоял жаркий август. В небе стайками порхали ласточки, готовясь к отлету на зимние квартиры и Айну было хорошо. Он лежал на телеге кверху головой на охапке душистого сена, смотрел на кучевые облака, на ласточек и не заметил, как задремал, под монотонный скрип колес телеги и легкое покачивание от тянущей повозку лошадки лошадиной сбруей. Ден не обращал внимания на Айна, погрузившись в свои думы. Дорога шла полями, затем свернула в бамбуковую рощу. И вдруг телегу остановил китаец с мечом в руке. Он ничего не говорил, а просто подошел и стал обыскивать, шаря свободной рукой по халату Дена в поисках мешочка с серебром. Айна вдруг проснулся, его разбудил прекратившейся скрип колес и толчок остановившейся телеги.
– Ден, что это? – указывая рукой на грабителя, спросил спросонку Айна.
Грабитель, вытащил левую руку из халата Дена, шарившую в поисках денег, и кулаком сделал попытку ударить в грудь лежащего. Айна молниеносно перехватил направленный на его грудь удар автоматически отработанным приемом, который помнило его подсознание. Китаец, не ожидавший сопротивления, выронил из правой руки меч. Оружие в воздухе сделало кульбит и при падении в сторону Айна, отсекло китайцу ухо. Меч упал на сено рядом с Айном. Бандит же с диким воплем от боли в области отсеченного уха и дикой боли в руке, упал в дорожную пыль. Его жуткие крики, разносились по роще бамбука, пугая попугаев, стаей вспорхнувших в воздух. Грабитель корчился в дорожной пыли. Его меч лежал отброшенный, как ненужный больше ни к чему кусок сверкающего металла на возе. А Ден, хлестал изо всех сил лошадь, и быстро пустил телегу наутек. За убегающей от места сражения телегой тянулся шлейф пыли, закрывая собой место, где было совершено нападение грабителя. За телегой не было погони. И они добирались теперь до сторожки без приключений. На Айна, Ден смотрел теперь уже другими глазами. Ему вдруг стало понятным, как сумел этот Айна, освободится от оков и сбежать от своих рабовладельцев…

Глава 24
Айна после того, как поверг грабителя умело и без всяких усилий, не мог найти себе покоя. Он был крайне возбужден и попросил пересесть к Дену на сидение. Ден не возражал. Они еще были в пути, и до пастбищ оставалось километра три. Дорога поднималась вверх по пологому склону, обросшему сочной травой. Айна, смотрел безучастно на круп лошади. Ее длинный хвост вилял из стороны в сторону в такт двигающихся задних ног. Взгляд его скользнул на щиколотку своей левой ноги, там красной отметиной вырисовывался шрам. С тех пор, когда он потерял память, этот шрам был не заметен, так как он забыл вместе со всем о его существовании. Такие шрамы остаются на веки от оков на ногах. Он стал догадываться, что возможно когда-то был рабом. Это привело его к беспокойству, как шторм в океане после ясной тихой погоды и внезапно не весть, откуда налетевший. Он изо всех сил напрягал память и не мог вспомнить ничего. От напряжения и мерно скрипевших колес, он услышал, что Ден сказал ему, не поворачивая головы:
– Конечно, беглый раб.
Айна подумал:
"Откуда ты знаешь?" – и вздрогнул, когда Ден резко повернул голову, услышав его мысленный голос.
– Ты мне что-то сказал, Айна? – озабоченно спросил Ден.
– Да нет, не говорил, это вам, господин чабан, показалось, и только.
– Странно, я отчетливо услышал твой, Айна, голос. Чудеса, да и только?
Айна прекратил думать. Он лишь, как бы отстранился, отошел от телеги и как бы шел рядом с возом. И в то же время попробовал подумать еще раз:
"Эй, чабан, ты меня слышишь?" – Ден не слышал его. И Айна понял, что эту способность читать мысли других людей он может, как включать, так и выключать. Значит, он этому где-то учился, и учился тайному искусству приемов выживания, которые наверняка помогли ему освободиться от оков рабства, о чем свидетельствует этот шрам на ноге. Сделав это открытие, он почувствовал, прилив веры в свои силы. А, что самое главное, он мог теперь узнать о своих навыках постепенно, и осторожно открывая их себе. И это надо сделать подальше от свидетелей, которыми были теперь у него, в облике Дена и Ника.
Итак, прибыв на пастбище, Ден и Айна, принялись за повседневную работу. А выручку от проданной шерсти Ник увез в деревню, где жили чабаны, и вручил своей бабушке, которая аккуратно копила серебро и в редких случаях попадающее к ним золото. Деньги от прибыли с отары шли на необходимые в хозяйстве утварь, одежду и разные мелочи.
Когда на пастбище к ним вернулся Ник, Ден узнал от него, что необходимо подготовить дом к зиме, и нужен он в деревне. Получив такие сведения, отец и сын собрались наведаться домой.
– Айна, ты уже совсем здоров и вполне можешь управиться с отарой. Мы с Ником съездим на неделю, а то и на две, навестим мою мать и сделаем там хозяйственные работы, а тебя оставляю присмотреть за отарой. Спрашивать не буду, что надо делать, ты все видел и тебе я доверяю эту заботу за овцами здесь. Завтра утром мы выезжаем.
– Хорошо, Ден, я пригляжу за всеми, можешь не сомневаться.
Утром следующего дня Ден с Ником уехали в деревню. Айна, предоставленный сам себе, стал сосредоточенно концентрироваться на памяти, что так не давала проникать в свои глубины, скрывая, быть может, что-то важное. И это вызывало у Айна непреодолимое желание выяснить, что же сокрыто там, в закоулках непреступной памяти, какие тайны хранятся в ее глубинах. С иступленным любопытством, напрягая свое сознание, он пытался вспомнить, что было с ним тогда, до возникновения почти не откуда этих чабанов, возродивших его к новой жизни. И это было ему не преступно. Размышляя так, он взял в руки хлыст и собрался идти к загону, где столпились блеющей отарой овцы, затем вернулся в сторожку и стал смотреть на меч, который так бездарно выронил бандит на дороге. Подошел к оружию, стал внимательно смотреть на меч. Ему казалось, что это оружие до боли знакомо, и, что он умеет им владеть. Айна снял меч со стены, прицепил себе на левый бок, засунув под пояс из сыромятной кожи. Пора идти к овцам и выгонять их на пастбище… Среди душистых трав плоскогорья, жужжащих пчел и щебета жаворонка, среди остроконечных вершин горного хребта, укрытых белыми шапками, как свободно и легко дышится на просторе. И вдруг в памяти мелькнул удушливый смог трюма. Как хлыст стеганул Айна по спине, и он почти, как явь, ощутил удар надзирателя. Холодный пот выступил на лопатках, каплями стал ползти к пояснице. Холщовая рубашка прилипла к телу. Он невольно взглянул на шрам от кандалов на щиколотке левой ноги. И понял, что был рабом, приговоренным умереть у весла. Оставалось вспомнить, как удалось бежать, а что самое главное, за что он был угнан в рабство? И возникали вопросы, следуя один за другим, на которые он не мог ответить. Это его сильно выбивало из колеи повседневной жизни у чабанов и, чтобы хоть как-то собрать разбросанные мысли он стал петь свою излюбленную песенку без слов. Конечно, этот мотив он где-то уже слышал и не один раз. Но эта песня завораживала его, спрессовывала как бы пространство вокруг. Особенно это было приятно ему петь здесь на плато среди цветущего царства трав в окружении горных вершин, и он отдавался песне, настраивая ее поддающемуся тембру голос. И от песни, и от ощущения вернувшихся к нему сил, вдруг сильно захотелось жить дальше. Хандра, одолевавшая его несколько месяцев тому назад и не отпускавшая до сего времени, вдруг прошла. С возвращающимися к нему силами, приходило ощущение умения его тела. И, он решил начать пробовать, что оно помнит какие искусства и умения. И, быть может, через умения тела он вернет память, как напомнил о его заключении в рабство шрам на ноге.
С такими мыслями Айна выгнал отару из загона и погнал на пастбище, где отара еще не паслась и там отросла, купаясь в утренних росах, сочная трава. Овцы, приученные пастись рядом, друг с дружкой, не разбредались, и это помогало не отвлекаться погоней за нерадивой овцой, а мирно наблюдать их голые бесшерстые спины, плотной стаей пасущихся на лугу. Неожиданно с диким гиканьем наехало шестеро всадников на малорослых лошадях с мечами на боку. Они быстро приближались к отаре. У одного была перевязана голова. С правого бока на перевязанной белой тряпке виднелось пятно засохшей крови. Когда всадники приблизились ближе, Айна увидел, что это были китайцы, а тот с белой тряпкой на голове похож на того, кто напал на него и Дена. Айна стоял и спокойно наблюдал за всадниками, которые заметив его, все шестеро направились к нему. Айна вдруг стал слышать их голоса и понимать, что они говорят. Вспоминая, свой мысленный диалог с Деном, Айна понял, что это мысли нападавших бандитов. Тот, у которого была повязка на голове, вдруг сказал:
"Ага, вот и мой меч. Ну, голубчик, ты теперь не уйдешь!"
"А, я и не собираюсь убегать, тем более от тебя одноухий осел. Ты, попробуй, забери свой меч". – По вздыбленному коню у перевязанного бандита, Айна понял, что он услышал его мысли. У других бандитов случилось замешательство. Ведь расстояние до Айна было еще метров двадцать и отчетливо слышать голос Айна все всадники никак не могли. Но мысли звучали в их головах, как слова, сказанные Айна, и это испугало суеверных бандитов. Они остановили коней стали совещаться:
"Это колдун, не иначе". – Думал один из них. Слов Айна не слышал, но все мысли он отчетливо читал и понимал чужой язык, потому что мысли не говорят языками народов, мысли говорят на всех языках одинаково только смыслом, а смысл формируется уже после мыслей в слова и фразы языков. Только двое из шестерых нападавших двинулись к Айну. Он стал ожидать их приближения, и в одно мгновение увидел в своих руках меч. Ощутив рукоять меча, он вдруг понял, что его телу привычен эфес и стоит только довериться памяти его тела, как отработанные приемы искусства боя сделают свое дело. Айна вдруг понял, что справиться с десятью всадниками ему под силу, окажись тут их десять. Но перед ним было всего лишь двое. Тот с перевязанной головой первым бросился на него. Он неистово кричал, какой-то дикий боевой клич и мчался в бешеной скачке на своей лошади на него, и метил мечом в голову чабана. Айна выждал, когда всадник подскачет на расстояние боя, вдруг быстрым прыжком подбросил свое тело в воздух и, сделав невероятное сальто, очутился за спиной всадника. Взмахом меча он срубил голову нападавшего, как кочан капусты. Обезглавленное тело помчалось на лошади вперед. Айна приземлился на ноги, ожидая второго всадника, но тот резко развернул лошадь, помчался догонять убегающих прочь сотоварищей. За ним помчалась лошадь с всадником без головы, догонять своих товарок…

Глава 25
Айна, удивляясь своему умению владеть оружием и акробатическим трюкам с мечом в боевых действиях, старался вспомнить, где он учился постигать искусство воина. Он продолжал спокойно пасти вверенную ему отару, теперь уже не опасаясь, что разбойники вернуться. Так как суеверный страх страшнее всякого оружия будет оберегать пастбище от любых набегов бандитов и их посягательств на отары, пасущихся здесь овец.
Так в тех краях на дороге, ведущей в город, у бамбуковой рощи, где раньше промышляли разбоем бандиты, ехавшим на базар купцам порой встречался призрак всадника без головы. Дорога эта постепенно стала безлюдной. По ней боялись ездить все, и торговцы, и бандиты, объезжали это место стороной, считая его проклятым. Слухи эти изобиловали догадками, что на пастбище, где чабаны пасли свои отары, появился колдун, который наслал на бандитов призрак всадника без головы, что теперь бандиты вынуждены платить ему дань, чтобы задобрить и дать разрешение на грабежи.
Вечерней зарей, отара сбивалась в кучу. Айна загонял овец в загон, а сам шел ночевать в сторожку. На третьи сутки после успешного отражения набега бандитов он во сне увидел прекрасную райскую страну и человека, который показывал ему невероятные скручивания рук и ног и что самое удивительное он в этом сне тоже с легкостью выполнял их. Его тело было послушным и гибким. От такого сна он вдруг проснулся и вскочил с лежака, где спал. Сидя на постели, думал об этом чудесном сне и видении прекрасного цветущего сада. Сон как рукой сняло. Он зажег светильник, сел на земляные полы сторожки так как увидел себя во сне. И о чудо, тело послушно и привычно поддавалось тем положениям рук и ног, что показывал на себе учитель. Напрягая память, Айна пытался вспомнить, такое знакомое и приветливое лицо этого человека, что учил его упражнениям. Но память отказывалась давать ему ответы на волнующие вопросы, так долго мучившие Айна своим неведением. И чтобы вернуться в сон, надеясь там получить ответы о волнующем его все эти дни прошлом, он загасил фитиль светильника двумя пальцами, и снова лег на топчан, укрывшись шерстяным пледом. И вскоре пришел сон. Он вновь увидел этого человека, который представлялся ему во сне его другом. И тот человек продолжал рассказывать ему, что он искусный мастер, освоивший технику воина-тени. И, что ему не страшны любые условия, в которых он может оказаться на земной поверхности, даже раненным. Человек сказал, что его зовут Кшатр и, что они вместе когда-то бежали из пиратской галеры сюда в подземное царство, где вечно светит солнце, лучи которого не обжигают, как-то солнце, которое светит на поверхности Земли. Тут в специальном хранилище стоят совершенные аппараты, спрятанные для будущих поколений землян, которые достигнут в своем развитии достойного понимания устройств и могут правильно применить их возможности. Среди этих артефактов хранятся также и летательные машины способные перемещаться не только в пространства на гигантские расстояния во вселенной, но и проникать в будущее и далекое прошлое Земли. Кшатр, сказал, что он занимался исследованием будущего, чтобы понять свое предназначение, открывшее ему Богом Шивой Натараджа эту райскую подземную страну обитель и хранилища знаний ушедших поколений, которые жили много миллионов лет до нашей эры. Он также, перемещаясь на этих устройствах, которые называются вимана, в те далекие времена и видел глобальные катастрофы уносившие целые материки с Земной поверхности, сметая развитые человеческие страны, достигшие небывалого развития всех наук доступных человеку. Кшатр жил в бедной индийской семье и был одиннадцатым по счету ребенком. Они жили очень бедно, и на пропитание не хватало денег. Тогда его отец сказал однажды его матери, что ему было видение, что к нему во сне явился сам Бог Шива и сказал, что его сын Кшатр избран, чтобы служить в Храме Бога Шивы Натараджа. Когда Кшатру исполнилось пять лет, и он был очень болезненный и страдал от недоедания. От этого у мальчика был огромный живот, опухшие и тонкие ножки и тельце походило на скелет, обтянутый желтой кожей. Он, мальчишка, был такой слаб, что уже не мог отгонять мух, облепивших его глаза и дни его, были сочтены. И вот отец рассказал о своем видении матери. Тогда она сказала, чтобы он немедленно шел к хранителю храма Бога Шивы Натараджа, взял приношения в Храм и рассказал об этом священнослужителю. Отец взял с собой лоскут цветной материи, срезал одну хризантему, выросшую на грядке, и пошел к Храму. Он долго молился там, пока к нему не вышел монах, служивший в храме.
– Ты так усердно молишься дервиш, скажи, у тебя, в доме, что-то произошло? Его внимательные глаза стали смотреть на отца Кшатра, ожидая ответа. И тогда отец сказал:
– Сегодня ночью у меня было видение…– и рассказал монаху все что видел во сне, как Бог Шива, явившись к нему во сне и приказал отнести его одиннадцатого сына в Храм, чтобы он стал служить Ему. И тогда священник сказал, что Бог Шива Натараджа редко приходит сам к обычным людям, он посылает своих слуг, давая распоряжения им. Но, когда это случилось с тобой, то твой сын избран Богом Шивой Натараджа и ты обязан отдать его во служение Богу Шиве.
– Я и хотел просить Вас об этом, чтобы Вы подсказали мне, что мне делать? – взмолился отец.
– Не выполнить просьбу самого Бога Шивы, это значит навлечь беду не только на твою семью, но и на целый народ священной нашей Индии. Иди с миром и отдай в служение мальчика. Он избранный Богом Шивой. Я сейчас же расскажу об этом знамении, всем священнослужителям и молитвы будут возданы во всех храмах Бога Шивы Натараджа о том, что его просьба выполнена.
Получив благословение священника, мой отец принес радостную весть в дом. С тех пор я стал расти в Храме Бога Шивы Натараджа и обучаться разным искусствам вести войну с демоническими силами зла, чтобы зло побеждало зло во имя добродетели. Поэтому меня с детских лет служители храма обучали всем премудростям приемам, которые использует зло, готовя к выполнению различных заданий во имя Бога Шивы Натараджа под девизом: “Действуй их методами против их же самих во имя добродетели и во славу Бога Шивы Натараджа". Когда я путем неимоверных усилий на пределе человеческих возможностей освоил множество умений выживания в любых условиях и узнал много тайных знаний, которые веками сокрыты для простых людей, мой Учитель приказал мне убить сына одного влиятельного Раджи, чтобы усмирить его стремление к бунту против правителя Индии. Я согласился это выполнить и принялся приводить свое искусство воина-тени в действие. Когда я проник во дворец и уже готовился нанести смертельный удар по спящему в кровати сыну, как вдруг почувствовал, что меч охранника свистит и приближается к шее моей головы. Я в автоматизме отработанных навыков мгновенно поставил свой нож на пути меча. Искры на мгновение осветили лицо прекрасной девушки, которая охраняла покой сына Раджи. Мне жаль было ее убивать, но виной всему были правила и приемы ведения тайной войны, отработанные до автоматизма. Мой кинжал был вонзен в ее сердце. И когда я это осознал, было уже поздно, девушка была мертва, и я пожалел сына Раджи. В комнате, где спал этот мальчик, стояла тишина, потому что бой шел очень тихо без единой поврежденной вещи. И только однажды, когда мой кинжал стал на пути меча, раздался звон, как от упавшего медного кубка с подоконника на пол, словно кошка спрыгнула на него, возвращаясь со двора через окно, зацепив хвостом. Я вернулся в Храм, не выполнив задания Учителя. За это карали смертью. Но у избранных Богом Шивой Натараджа запрещалось проливать кровь. Поэтому Учитель продал меня на пиратскую галеру со словами:
– То, что ты ослушался, искупишь вину в качестве раба в течении трех лет. Этот срок достаточен для твоей смерти, но ты обучен всему, и когда пройдешь, это испытание считай, что ты прощен. Я приму тебя. – Сказав это, Учитель отвернулся от меня и приказал заковать меня в цепи. После меня отвели на невольничий рынок в порт и продали дешево. Так я оказался в трюме пиратского корабля и в конце трехлетнего срока ты появился рядом. Я понял, что это знак Бога Шивы, что он послал мне тебя, чтобы сделать своим помощником. И еще твое появление вселило в меня надежду на успех в освобождении. В Храме меня научили, как общаться с Богом в медитации. И когда я достигал Его лотосных стоп, приклонялся, чтобы поцеловать Его священные стопы, Он позволял мне задавать Ему вопросы, и я получал от Него много разных наставлений и тайны были открыты мне. Так он указал мне путь в Райскую Обитель и Хранилище знаний. Где я видел множество механических орудий, облегчающих труд человека. Там были и летающие виманы, позволяющие улетать к другим планетам на огромные расстояния, и перемещаться в будущее и в прошлое.
Так на вимане я путешествовал в будущее, удивлялся всему тому, что было там, и всегда возвращался в свое привычное время, чтобы вести с тобой тренировочные занятия. Однажды я улетел в будущее государства Франции в столицу Париж. Там уже был возведен Храм в честь Парижской Богоматери, который назывался Собором. У этого храма было специальное место для тайного подношения неугодных младенцев. И однажды я решил понаблюдать, что происходит с этими несчастными детьми, особенно зимой. И вот однажды ночью в морозный февральский месяц, на площади у Собора появилась женщина с двумя свертками. Она воровато оглядывалась по сторонам, быстро приближаясь к условному месту. Оставив там свои свертки, бегом пустилась наутек. Пробегая мимо моей невидимой виманы, я видел ее небесную красоту. Ее золотистые шелка волос развивались на ветру, выбиваясь из пухового платка, а заплаканные бирюзовые глаза в испуге осматривались по сторонам. Когда эта несчастная скрылась, я вышел с вимана и увидел, что в свертках были два младенца. Они плакали и быстро стынули на морозе. Я взял их на руки и внес в тепло вимана. Так у меня появились две очаровательные приемные дочери Клеопатра и Гера. Они росли в моем доме, в этой Райской Обители и с детства я обучал их приемам воинов тени. С детства они не знали, что такое покой и лень бездействия, когда организм от этих пороков расслабляется и теряет свои способности побеждать многих врагов, будь то болезнь, боль, или обученный премудростям убийства враг. Овладев многим искусствам, и незнающие усталости, мои дочери готовы были испытать свои навыки на Земле. И я решил отдать их в школу, где они научатся искусству соблазна. Так как их нельзя было отличить друг от дружки, то я приказал им овладеть тайной перевоплощения, никто в доме мадам Клико не должен знать, что их двое. И они, искусно подменяя друг друга, выдавали себя за одну. К тому времени, как закончился период обучения в доме мадам Клико, мне поступил заказ на устранение конкурента корпорации виноделов Юга Италии, производителя вин Севера некое господина Пино Неро. Я отправил на выполнение этого задания Геру. Но у Пино Неро был сводный брат Дон Пино Неро. Устранив самого Пино Неро, надо было подумать и о сводном брате, вот им и занялась Гера. А Пино Неро мой ученик Фернандо Россини, которого я в младенчестве подобрал у Собора Парижской Богоматери. Но случилось непредвиденное событие, моя приемная дочь Гера влюбилась в этого соблазнителя женских сердец, сводного брата Пино Неро, Дона Пино Неро. И спутала все карты. От контракта с корпорацией виноделов Юга пришлось в срочном порядке отказаться по просьбе Геры, так как она вышла замуж за Дона Пино Неро. И Фернандо Россини, после пластической операции стал Диадем Феллини и вновь стал работать в качестве управляющего обширным хозяйством у опекуна дочери Пино Неро, сводного брата Дона Пино Неро, которое должно перейти по наследству Беатрис по достижению ее восемнадцатилетнего возраста. Но эти события должны будут произойти в далеком будущем, а в твоем времени Айна, в году 42 до нашей эры, у тебя свои задачи. Я не думал, что ты справишься, но поскольку ты выжил, значит, мое учение имеет успех. И это знаковое событие, поэтому я хочу, чтобы ты вернулся в свою семью к своим родителям, которые очень горевали за тобой, когда китайские пираты угнали тебя в рабство и продали на киликийскую пиратскую галеру в качестве раба-гребца. Ты должен вспомнить свою Клеопатру, которую ты встретил в пустынном городе. Она тоже тебя любит и согласилась переместиться в твое время в 42 год до нашей эры…
С этими словами Кшатр, как взрывом искр, вспыхнула память. Айна вскочил с постели в сторожке в крайнем возбуждении. Была кромешная тьма за окном, завешенным полупрозрачным мочевым пузырем освежеванного барана. Он вышел на воздух подышать воздухом, обремененный вернувшейся памятью. Небо огромным куполом светилось точками звезд, на фоне черного неба. Как призрачные воины в острых шлемах выстроились горы, очерчивая небо вершинами своих силуэтов. В небе вдруг отделилась одна звезда, и быстро приближаясь, выросла на глазах. Это была вимана. Она зависла в воздухе, затем приблизилась к сторожке и медленно опустилась на выпущенный треножник опорных стоек. У днища вимана показалась лестница, затем вышла девушка, она была красива, как ангел. Айна узнал ее, та, которая кормила его в пустынном городе. Но теперь на ней не было лохмотьев. Она подошла к нему и тихо прильнула. Они обнялись и застыли оба в длинном поцелуе. Они не слышали, как к ним подошел Кшатр. Он положил руку на плечо Айна и только тогда чабан взглянул в его сторону.
– Айна, приветствую тебя. Ты достойно справился с выпускным заданием и теперь мне не страшно вручить тебе мою вторую дочь Клеопатру. Вот, узнаешь этот бочонок с золотыми монетами Древнего Рима? Одна половина этого бочонка твоя, другая, что принадлежала мне теперь приданое моей дочери Клеопатры. Там на острове Эдзо золото вам пригодится. Еще я пригоню тебе эскадрилью виман, для установления твоей власти на острове вместо владычества Уде Цынь, некоего китайского пирата, сбежавшего от правосудия Китая. Его пиратский корабль был разбит штормом о рифы бухты у острова Эдзо. Близость берега спасла его вооруженную команду. Утром они внезапно напали на замок вождя племени Айнов и захватили власть, подчинив себе местное племя Айнов, коренных жителей. Кстати, из местных самураев, что согласились работать на Уде Цыня, он набрал себе охрану, а своих же, кто захватил ему замок, он подло умертвил, чтобы не претендовали делить с ним добытую власть. После организации и установления твоего правления виманы тебе больше не понадобятся, и их командировка закончится вместе с механиками и пилотами они вернуться в Райскую Обитель.
– Мне очень приятно это слышать от тебя Кшатр, и я готов, конечно же вернуться домой. Но сейчас я не могу оставить овец. Надо сообщить чабанам, Дену и Нику, они сейчас в деревне.
– Нет не нужно, я их доставил сюда. – Кшатр жестом указал на них.
И только сейчас Айна увидел у сторожки чабанов, стоящих там, не смея подходить, чтобы не помешать семейному разговору. Айна жестами стал подзывать отца с сыном подойти ближе. Когда отец приблизился, Айна взял бочонок из рук Кшатра и вытряс в проломленную в крышке дыру горсть золотых римских монет.
– Ден возьми это тебе от нас с Клеопатрой. – Сказав это, вытряс из бочонка еще одну горсть монет и дал Нику, – А это тебе Ник. Спасибо вам за приют и мое спасение. Мне надо идти дальше спасать свой народ Айнов от набегов пиратских отрядов на наши поселения на острове Эдзо. Прощайте! – он обнял на прощание Дена, затем Ника. После этого все трое удалились в летательный аппарат. Вскоре вимана бесшумно растаяла в ночном небе. Ден и Ник еще долго смотрели на звезды, пытаясь увидеть там движение живой звезды…

Глава 26
Сарутоби шел коридором замка, наталкиваясь на важных жильцов. Те бросали ему вслед недоуменные пронзительные взгляды. Был поздний час. Гости расходились по комнатам после вечерних бесед с соседями.
У двери Дайцуке за столом, освещенным тусклым светом настольной лампы, сидела массажистка-врачеватель в белом халате и белой шапочке. Она пытливо смотрела на Сарутоби, оторвав взгляд от толстого манускрипта.
– Вам что угодно, Господин?
– Я к товарищу.
– Приходите завтра. Он только что после процедур, уже спит.
– У меня дело, не требующее отлагательств.
– Врачеватель Самурая категорически запретил нарушать установленный режим.
Непреклонные нотки в голосе женщины в унисон, сочетаясь с
тембром, сказанного, твердили: "Хозяйка, ни за что не пускать!
Не пускать! Не пускать!.."
Сарутоби понял бесполезность уговоров. Круто повернулся и быстро пошел к выходу. Под окнами комнаты Дайцуке росло раскидистое дерево, подступавшее из всех многочисленных деревьев парка ближе других к стеклам. Парк кишел охраной. По аллее ходил крепкий охранник, время от времени вглядываясь в освещенные окна.
Сарутоби подошел к нему:
– Кто идет?
– Сарутоби!
– А, самурай!
– Послушайте, я к Дайцуке, опоздал со службой. Вы бы не могли мне помочь взобраться на дерево.
У того округлились глаза. На крупном щекастом лице выступила краснота от натуги мыслей.
– Но!!! – начал, было, он.
Но Сарутоби уже взбирался по толстому стволу, цепляясь за выступы
коры.
– Сейчас! – движением руки, скинув каску на затылок, охранник бросился на помощь.
Сарутоби, почувствовав мягкий упор левой ступни в плечо сержанта, ухватился за ветку и быстро взобрался на ответвление ствола. Дальше пробираться стало легче. Ветки словно специально выросли для этого случая. Постовой, задрав голову, вглядывался
в густую крону листвы, но разглядеть ничего не удавалось в сплошной темноте. И лишь характерный дребезжащий звук открываемой рамы окна убедил его в том, что самурай достиг цели. Он постоял еще минуту. Затем надвинул каску на лоб, заложил руки за спину и сдвинулся с места.
Сарутоби спрыгнул с подоконника на пол. Ворса ковра заглушила прыжок. В комнате царила тьма. Он некоторое время стоял, не двигаясь, боясь наткнуться на что-либо в темноте. Очертания кровати слева у стены медленно проступали в отступающей темноте. Костыли стояли у постели. Сердце дрогнуло у Сарутоби при виде этих предметов, заменяющих теперь ноги другу. Он направился к постели. Дайцуке спал, не слыша гостя. Сарутоби постоял в нерешительности над головой, затем дотянулся рукой до ночника, добавил огня, подкрутив фитиль. Больной зажмурил глаза, затем открыл. Удивление в них сменилось теплотой улыбающегося взгляда.
– В столь поздний час, невидим глазом… – Процитировал Дайцуке строчки известного поэта.
– И дни разлуки нипочем. – Дополнил Сарутоби. Друзья весело расхохотались. Но, вдруг, испугавшись громкого смеха, Сарутоби прикрыл рот правой рукой и немного присел.
Дайцуке поднес указательный палец к губам:
– Тс-с-с! – прошептал он.
Сарутоби на цыпочках подошел к двери, прислушался. В коридоре
царила тишина. Убедившись, что их не слушают, он так же тихо вернулся к другу.
– Вы знаете, я к вам по очень важному делу…
Он сбивчиво, путаясь от волнения, рассказал Дайцуке об Отшельнике и закончил словами:
– Что вы думаете на этот счет?
– Похоже на какой-то бред. Но если это правда?
Сарутоби обиделся:
–Вы, Дайцуке, не доверяете мне?!
– Извините, дорогой друг, я вовсе не хотел вас обидеть.
Ведь когда ты минуту назад был здоров как бык, мог бегать, лазить, наконец, по деревьям! – он посмотрел на Сарутоби! – а, тут.
Сарутоби показалось, что он не верит и не доверяет ему. Да, горькие мгновения несчастья, они неумолимо меняют характер, ложатся тяжким бременем на все человеческое существо. Жизнерадостность, бившая ключом энергия, куда все подевалось? Смяты, растерзаны болезнью.
– Ну, хорошо, если вы мне не верите! – Дайцуке было открыл рот для протеста, но Сарутоби остановил его жестом правой руки! – если вы мне не верите, то от прогулки не откажетесь, я надеюсь?
– Как это?
– А вот на этом кресле.
– Вы меня повезете в горы?
– Не совсем… – Сарутоби обстоятельно объяснил, как он собирается доставить его к Отшельнику.
Дайцуке долго соображал. Затем сказал:
– Чем валяться целыми днями беспомощным бревном, лучше пощекотать нервы прогулкой.
– Ну, так за дело, дорогой друг. – Сарутоби наклонился над постелью, больной обхватил его руками за шею и, помогая другу корпусом, помог усадить себя в кресло. Далее Сарутоби подтащил кресло к окну, наклонил и поставил стол к подоконнику, так, чтобы образовался уклон. Далее развернул кресло спинкой к уклону и протащил до упора ножек. Затем открыл окно, вовсю ширь и вынул центральную раму.
– Как это неприятно, что я не могу ничем помочь.
– Не расстраивайтесь, Дайцуке, вам хватит работы.
Сарутоби вынул из внутреннего кармана куртки тонкий и прочный шнур и ловко продел и закрепил его под креслом в нескольких местах, затем соорудил небольшую петлю и надежно укрепил ее на спинке кресла. После этих процедур он сорвал с постели одеяло,
заботливо укрыл спину Другу и нырнул в ночной мрак за окно. Волнение друга передалось Дайцуке. Минуты длинной чередой тянулись, делая невыносимым ожидание. За окном слышались отдаленные сигнальные звуки кораблей в море, одинокий стук лошадиных копыт и скрип колес с улицы проезжающей, очевидно, повозки. Стрекотание цикад неслось в открытое окно, вплетаясь в едином ансамбле ночи. Внезапно хлынувшей волной с вышины ночного неба свет прорезал темноту ночи. Дайцуке завертел головой, сбросил одеяло, стал ждать. В окно следом за снопом света с вышины внесло канат с трезубым наконечником в виде острых загнутых вовнутрь крючков. Он метался из стороны в сторону, убегая от рук. Наконец Дайцуке удалось поймать канат. Он быстро вдел наконечник в петлю, затем завязал узлом и стал дергать за него. Канат вдруг натянулся, как струна, медленно пополз вверх, увлекая кресло с Дайцуке. Спинка кресла скользила по уклону стола, как салазки, приближая окно все
ближе и ближе, и когда кресло поднялось на уровень подоконника, оно
вдруг бешено рванулось с ограниченного пространства комнаты в ночь.
Сарутоби почувствовал резкое отклонение вимана и тут же увидел стремительный полет кресла. Он быстро бросил машину вперед и погасил колебание. Затем, включил подъем груза, и взял курс в направлении гор. Дайцуке, вцепившись в поручни вращающегося кресла, с замиранием сердца наблюдал, как темное пятно оборонительных стен замка вдруг, стремительно уменьшаясь, растаяло в ночном мраке, а внизу уже замелькали огоньки рыбацких шхун в океане. Черное брюхо вимана приближалось. Зияющий зев глотнул, наконец, кресло, и пространство внизу осеклось закрывшимися створками люка. Дайцуке облегченно вздохнул.
– Ну как Вы там живой? – шутливо спросил Сарутоби сквозь смотровое окно, соединяющее грузовой отсек с кабиной.
– И мечтаю поскорее сесть рядом! – в тон крикнул Дайцуке.
Приподнятое настроение друга – удачное начало, неудобное положение кресла в грузовом отсеке виманы мешал говорить Дайцуке. Сарутоби ограничился улыбкой…
По коридору жилого крыла замка, ранним утром, подбоченясь, быстро шел своей излюбленной походкой, бывший советник вождя племени Айнов, теперешний советник самурая Айна, объявившего себя вождем острова Эдзо.
Бывший вождь Айнов вменил ему в обязанность каждое утро справляться лично о здоровье самурая Дайцуке и докладывать по утрам. Еще издали в конце длинного коридора, Зуй увидел толпу людей, столпившихся у дверей комнаты Дайцуке, ощущая неладное, советник ускорил шаг.
– Я ничего не знаю! – трясла головой раскрасневшаяся от слез врачевательница. Она сидела за столом у распахнутых дверей, ведущих в комнату, закрыв обеими руками лицо, и громко всхлипывала. Над ней стоял начальник охраны замка Сакура и громоподобным голосом вел допрос.
– Я спрашиваю, где вы были в эту ночь?!
– Я ничего не знаю! – однозначно отвечала она перепуганным голосом.
– Что произошло? – издали спросил Зуй.
– Самурай Дайцуке пропал! – становясь в стойку "смирно" и
выпячивая грудь колесом, громко гаркнул Сакура.
– С вас, Сакура, шкуру спущу! – угрожающе ринулся Зуй на громадного, в сравнении с юркой и невысокой своей фигурой, верзилу самурая.
– Я не виноват, не виноват! – залепетал вдруг Сакура! – Я обнаружил пропажу еще ночью, когда…
– Прекратить оправдания! Трое суток ареста! идите! – кричал Зуй.
Обиженный самурай круто повернулся, собираясь уходить.
– Постойте! – остановил его Зуй. – Назначьте расследование!
– И, смягчаясь, добавил: – потом уж садитесь под домашний арест.
– Есть! – выпалил Сакура, делая поворот кругом.
Советник торопливо зашел в спальню. Разбросанная постель.
Одеяло брошено у разобранного окна, стол приставлен к подоконнику. Зуй подбежал к окну. заглянул в оконный проем, посмотрел зачем-то вверх. Затем быстро вышел из комнаты и зашагал коридором, направляясь в служебное крыло замка.
Что он скажет новому вождю, как отреагирует тот. Но больше всего он
боялся опалы, недоверия. Зуй привык к доверию свергнутого вождя и пользовался им в своих личных интересах, выколачивая все, что позволяли рамки приличия. Так был построен укрепленный дом вдали от любопытных взоров на берегу тихой бухты океана. Так было сколочено тайное соглашение между своими коллегами в содействии по захвату власти и территории острова Эдзо всё прибывающими переселенцами на острова Страны Восходящего Солнца. А теперь, что ждет его теперь? После утраты власти вождь и гроза Айнов и их повелитель стал, как малое дитя, и теперь сказать о нем можно что угодно.
Да-а, времена. Но Чуя тешила лишь одна мысль – наследие власти.
Все остальное неважно, не существенно, не главное.
Он замер перед комнатой нового вождя Айнов самурая Айна. Расфранченный оруженосец в парадной одежде встал по стойке смирно, приветствуя советника:
– Самурай Айна ждет вас. – Сказал оруженосец.
Зуй, удивленно вскинул брови. Ведь этот франт даже не удостоился сообщить о приходе Советника.
"Странно! – подумал Зуй, – Наверное, уже все знает?". – Постояв мгновение перед дверью, толкнул ее и вошел вовнутрь.
Переступив порог кабинета, Зуй, не глядел попривычнее вперед, а поворачивался лицом к закрываемой двери, как бы удостоверяясь в том, что она надежно закрыта, затем уже взгляд переводил на вождя. Так было и на этот раз: когда взгляд с его лисьей физиономии упал на самурая Айна, лицо медленно стало преображаться.
Черты заострились, верхняя губа выпятилась вперед, голова сильнее втянулась в плечи, глаза округлились и, скрываясь под насупившимися лохматыми бровями, быстро забегали в крайнем замешательстве. Перед Чуем за письменным столом сидел не китайский посланник, именуемый вождем Айнов, а самурай Айна из соплеменников, осмелившийся захватить власть. Ну, теперь жди беды, эмигрантские племена этого не простят Айна с острова Эдзо, будет война.
– В-вы?! – все, что он смог произнести.
– Да, как видите, я из племени Айнов! – властно проговорил самурай.
– Распорядитесь объявить траур по бывшему вождю. Он умер сегодня ночью. И готовьтесь к похоронам, Он должен быть похоронен с почестями, как солдат, достойный своего правления на острове Эдзо. Он сражался с нами достойно и был взят в плен и совершил по нашему обряду Айнов сэппуку, хоть и был не нашего племени. Советник трясущимися руками записывал распоряжения нового правителя на листке, который извлек из папки.
– И подготовьте мое выступление перед моим народом и переселенцами. Я не собираюсь тратить время и уже приступил к своим прямым обязанностям.
– Хо-хорошо, Господин вождь племени Айна. – Закивал головой, как маятником, советник.
При этом губы у него тряслись, а щеки, белые, как мел, дергались
по очереди, то одна, то другая.
– И я вижу, что вам необходимо прийти в себя, поэтому не ходите дня три ко мне на доклад. Соберитесь с мыслями и перестройтесь. Нас ждут большие дела.
Айна мечтательно посмотрел в окно, затем перевел взгляд на советника:
– Доложите мне о состоянии дел на сегодняшний день на острове. Можете идти!
Чуя передернуло, когда он увидел пренебрежительный жест кистью правой руки, указывающий ему на дверь. Такого не позволял себе прежний правитель Уде Цынь со своими подчиненными. Зуй вышел, не закрыв за собой дверь. Оруженосец тут же вскочил с места и осторожно прикрыл дверь кабинета.
Злость, замешанная на ненависти к Айна, подступала комом, сдавила горло. Мысли смешались. Там, стоя перед самураем Айна в кабинете, Зуй, машинально кивал, записывал, бросал реплики, не задумываясь над происшедшим. Теперь же, наедине с собой, он наливался гневом. Достаточно незначительного укола со стороны, и бурный поток ее захлестнет, изливая яд на подвернувшуюся жертву. Мышиные глазки
Советника забегали по сторонам. У самого кабинета на глаза попался Омора.
– Омора! – окликнул его Зуй.
Омора с готовностью услужить любимому начальнику подскочил, грациозно вытягиваясь в стойке смирно.
– Зайдите! – сухо бросил Зуй.
Самурай, подмигнув оруженосцу, застывшему за столиком у входа в кабинет, вошел следом.
– Что?! – зло начал советник. – Бородка уже выросла и усы?!
– Так точно, господин советник! – выпалил Омора.
– Вы, наверно, знали, что он жив?
– Вы говорите загадками, господин советник!
– Вы боялись, что он вас узнает, признайтесь. Омора? – глядя
снизу-вверх, буравил Зуй свою жертву маленькими глазками.
– Право, я не знаю, о ком вы?
– Исчез Дайцуке. – Уклончиво начал Зуй.
– Как? Он же калека!
– Вот-вот, и я вас хочу спросить, как?
– Ну, так он не мог далеко уйти, его найдут!
– Вы что, на самом деле такой идиот, или притворяетесь?
– Вы забываетесь, господин советник, я самурай и дорожу
честью воина.
– В эту ночь вы, Омора, потеряли все: и вашу честь, и ваше
звание!
– Надо понимать это как увольнение со службы?
– Вы догадываетесь, господин самурай. Даю вам три дня. И бросьте валять дурака!
Зуй повторил жест самурая Айна, давая понять, что Омора свободен. Самурай вышел, сильно хлопнув дверью. Советник, получивший маленькое удовлетворение от разговора, уселся за свой рабочий стол и тут же приступил писать письма. Перо скрипело и разбрызгивало по пергаменту кляксы чернил. Он сочинял приветственную речь для самурая вождя племени Айнов и хозяина острова Эдзо.
Лишь поздно ночью он устало открыл дверь кабинета и в сопровождении Чена ушел к себе…

Глава 27
Оруженосец вздрогнул. Хлопок двери оказался настолько сильным, что выходивший из кабинета советника Омора невольно скользнул взглядом в сторону оруженосца. Тот бросил реплику:
– Что, не по нраву новые порядки?
– Идите к черту, франт! – раздраженно крикнул он в ответ. Затем вдруг приостановился и спросил:
– Не понял я вас оруженосец, какие порядки?
– Сегодня ночью умер самурай Уде Цынь, сделав себе сэппуку!
– Как?!!
– Так вот, капитан! – оруженосец сделал жест рукой, показывая, как делают себе харакири.
"Так вот почему Зуй взбесился. Теперь он правитель Эдзо?"
Омора быстро пошел в жилое крыло замка. Там в комнате Дайцуке сыщики начальника стражи Сакуры оживленно вели осмотр комнаты.
– И как, нашли что-нибудь? – спросил Омора у одного из них.
– Нет, следов борьбы и крови не обнаружено, но похоже, что его вытащили через окно.
– Как это так?
– Либо похитили, вытащив через крышу. Но на крыше следов никаких. Либо спустили вниз. Но там всю ночь был Сакура на посту сам лично.
– Вы допросили охрану?
– Да, дежуривший в ту ночь под окнами сам Сакура ничего
подозрительного не заметил. Другие же видели, как над дворцом и
парком кружил поздно ночью бесшумный летательный аппарат с опознавательными знаками личной охраны самурая Айна.
– Вы узнали, что ему было нужно?
– В дела личной охраны вождя мы не вмешиваемся. Но нам стало известно, что виманом управлял самурай Сарутоби.
"Гм! – подумал Омора! – кажется, все ясно. Друг повез прогуляться друга. Как ушли, так и вернутся". – Он посмотрел на снующих сыщиков. Кто-то, что-то сметал кисточкой с подоконника. Второй, и третий осматривали шерстяной плед из овечьей шерсти наконец они закончили.
– Господин можно вас! – обратился к Омору сыщик с подоконника. – Мы
уже закончили, комнаты подлежат опечатыванию.
– Разрешите мне осмотреть?
– Только ничего не трогайте.
Сыщики удалились в коридор. Омора осмотрел стены, и висевшие картины на
них. Затем деревянную кровать. Взгляд упал на подоконник. Он подошел ближе, просунул правую руку под него, ощупывая там что-то. Затем извлек из нагрудного кармана форменной куртки самурая металлическую подковку, отгоняющий амулет злых духов, быстрым движением прилепил ее липкой стороной к низу подоконника.
Постоял еще немного, осматривая окно, и вышел из комнаты.
Сыщики, стоявшие в стороне в коридоре, быстро опечатали дверь. Омора не стал разговаривать с ними. Он торопливо удалился коридором.
Крайне удрученный самурай Омора разговором со своим патроном. Омора не знал, что делать и что предпринять. Естественным его желанием теперь было поскорее добраться до своего дома и напиться. У него в запасе три дня, отведенных ему, три дня он еще на службе, три дня. Так пусть они превратятся в праздник. Он порылся у себя в памяти, но не нашел ничего утешительного, забытых сбережений не обнаруживалось, одни долги, которые складывались в приличную сумму.
“Черт побери, придется сидеть дома". Думалось ему. Он подскакал на лошади к маленькому особнячку, дарованному ему, Чуем за хорошую службу. У самых
ворот он спешился и отдал поводья слуге. Тот отвел лошадь в стойло, и стал ее поить из ведра с водой. Двухэтажный особняк представлял собой строение из красного кирпича, крытое черепицей, возвышавшееся посреди небольшого усаженного деревьями участка. Этот мини-парк со всех сторон был обнесен чугунной решеткой и имел выход через небольшую калитку на городскую улицу. Особняк стоял вблизи замка, так что в любой момент Зуй мог найти своего телохранителя, а тот молниеносно, если не считать времени на преодоление расстояния длиною метров триста к главным воротам крепости, явится. Итак, Омора взошел на второй этаж по деревянной лесенке к себе в спальню. Окна в комнатке под крышей были зашторены, на деревянной кровати разбросана постель. Омора, не раздеваясь, плюхнулся в постель, затем, лежа, снял кожаные перчатки и зашвырнул их в угол. Настроение было отвратительным, если не считать того, что сейчас он принадлежал себе на три дня службы. Со столика рядом с кроватью он схватил недопитую фарфоровую емкость саке, стал жадно пить из горлышка. Жидкость теплым, согревающим током разливалась по телу все больше и больше с каждым глотком. Допив, он швырнул пустой кувшинчик вслед за перчатками. Кувшинчик старинной работы фарфора Айнов, громко шлепнулась о стену, разлетевшись на мелкие осколки, и оставила мокрое пятно. Омора удовлетворенно поморщился. Затем заложил руки за голову, стал
думать. Мысли, согретые спиртным, вяло ворочались в усталом мозгу. Он вскочил с постели. Только беспокойство мучило его. Омора заметался по комнате, как загнанный зверь. "Безработица, скитания, насмешки" – неутешительная будущность терзала измученное самолюбие. И это ждет его. Он давно уже не мыслит существования без первого среди первых сильных мужчин, перед которыми жалкими выглядят даже его коллеги Дайцуке и Сарутоби, коллеги. А ведь Вождь Уде Цынь лично распорядился и закрепил приказом его за советником. Теперь, когда вождем стал самурай Айна, ой как не к месту эта ссора… Омора снова нервно стал ходить от двери к окну по мягкой дорожке. Его вдруг начал раздражать полумрак. Он остервенело дернул шторы. Свет на мгновение ослепил глаза. Омора отвернулся, зашагал к двери. Омора озадаченно лег на постель. Несколько мгновений он лежал не двигаясь. Затем встал, открыл тумбу столика, в которой обнаружился изрядный запас спиртного. Достал еще саке.
– Отметим восхождение на правление вождя самурая Айна из племени Айнов. Видно, я просчитался, а может быть, и к лучшему, черт знает, что за штучкой оказался бы
советник, дай ему власти. – В сердцах проворчал себе под нос.
Он вытащил пробку из фарфорового горлышка сосуда, налил в глиняную чашечку для сакэ и стал пить, закусывая ломтиками сушеной рыбы. Событие явления нового владыки острова Эдзо, да еще представителя коренного народа Айна, и выпитое изрядное количество водки ударили в голову. Омора запел:
– И розы зацветут в саду благоуханьем. И девушки споют моим, моим мечтаньям…
Он снял одежду и залез под одеяло. Только утром он проснулся, проспав остаток дня и всю ночь. Голова разламывалась от боли. Он дрожащей рукой налил в чашечку сакэ и поднес ко рту, сделав несколько глотков, с облегчением вздохнул. Затем поднялся.
После утреннего туалета и завтрака, которым его угостила служанка, толстая и тихая женщина лет пятидесяти, рекомендованная ему в свое время Чуем, он поднялся к себе в спальню и засуетился, надевая форму. Когда с этим было покончено, быстро сбежал по деревянной лестнице, мимо обеденного стола к двери, ведущей на улицу. Служанка покачала головой ему вслед, убирая в это время посуду со стола…
– Охрана?! – окликнул Омора начальника охраны стоянки виман самурая Айна.
– Слушаю вас, господин самурай Омора. – Отделившись от кучки сослуживцев, ответил начальник охраны, с которыми вел оживленную беседу.
– Мне необходимо выбрать виман для охоты.
Начальник охраны замялся, помня о случае с Сарутоби, спросил:
– А вы похищать никого не намерены?!
– Вы как разговариваете со мной, наемник?!
– Извините, господин самурай, я только хотел попросить вас, чтобы не увозить людей на вимане без разрешения начальства.
– Мое начальство советник, и не вам меня учить!
– Идемте. – Увлекая за собой, он показал Омора легкий виман, предназначенный для охоты. Омора осмотрел виман, затем подготовив его к полету, вошел внутрь, в прозрачный купол кабины диска. Машины бесшумно взмыла со стартового пятачка, и мгновенно скрылась из глаз в направлении гор.
– Странно. Зачем ему охотиться, когда любая закусочная его бесплатно кормит, поит и развлекает. – Проговорил вслух начальник ангара.
– Так, господин самурай, он же самому советнику задолжал. Насмешливо сказал подошедший механик вимана. На нем был рабочий комбинезон. С закутанных рукавов куртки торчали руки, вымазанные по локти в графитовой смазке, а невысокая фигура говорившего механика вся как-то съежилась, и если бы на нее посмотреть в этот миг со спины, то сразу можно было бы понять, что механик смеется.
– Ну, не нам судить. – С чувством зависти сказал охранник, удаляясь в ангар, где стояли еще два вимана одолженные Кшатром самураю Айна. Тремя боевыми виманами Айна с присланными Кшатром пилотами быстро разогнал воинство вождя Уде Цынь, а самого его взял в плен, провозгласив себя новым вождем и защитником острова Эдзо, и самураи, что раньше подчинялись Уде Цынь стали на сторону нового вождя самурая Айна. С тех пор на долгие годы прекратились стычки племени Айнов с переселенцами, и велась только интенсивная торговля, и взаимный обмен ремеслами и разной утварью…

Глава 28
Внизу проплывали пастбища. Ущелье, отсекавшее плато от хребта, зияло зигзаге подобным провалом на фоне зеленеющих холмов и предгорий. Его склоны то тут, то там были сплошь изрыты промоинами оврагов, в одних местах еще свежих, в других – уже давно покрытых порослью. Омора внимательно следил за проплывающей местностью вдоль ущелья. Исследования ущелья ему ничего не дали, и видно было, что эта процедура изрядно ему недоела. Он круто бросил виман вверх, Машина легко и послушно поднималась вверх, одновременно двигаясь вдоль хребта вперед. Стало тяжело дышать, так как виман для охоты не годился для полетов на больших высотах, где воздух разрежен. Слева на кресле пилота он нащупал кислородную маску и надел ее на лицо. Картина великолепия гор предстала перед глазами белыми шапками вершин и близких облаков. Хребет тянулся с севера на юг, исчезая в голубой дымке, усеянной кучной облачностью. Там, в направлении Юга, куда следовал Омора, взгляд различил разрыв хребта. Медленно выплывая из голубой дымки, он очерчивался в гигантский провал поверхности, заканчиваясь в восточной части сплошной тупиковой стеной
светло-желтого оттенка. Словно гигантский котлован трапециевидной формы, уходил провал к венцу сколы, острым белым зубом рвавшей облака в вышине. Омора снизился к середине провала, стал внимательно осматривать края, дно и скалы вокруг. Слева, с северной стороны, он обнаружил отверстие в породе. Приблизившись, долго изучал зияющую дыру в скале, затем отвернул машину, бросая вдоль стены на Восток к тупику. Там он наконец обнаружил интересовавший его объект. Он подогнал машину ближе, снизился до середины стены и внимательно осмотрел ее. Не сразу ему посчастливилось обнаружить карниз, ведущий к продолговатой черной дыре. Туда, к ней, он ближе подвел виман и замер, изучая каждый камешек возле пещеры. Внезапно в темном ее очертании появился седой старец. Он поднес ладонь ко лбу, внимательно всматриваясь в зависший металлический диск. Омора включил автопилот. Машина тут же уравновесилась и застыла, вздрагивая ежеминутно от корректировок автопилота. Затем взял подзорную трубу, которая лежала рядом на сидении, осторожно навел на отшельника. Из обучающего курса Виманика Шастра в Райской Обители, куда Айна отправил отобранных самураев, Омора усвоил также и подслушивающее устройство, в виде трубчатой оправки из торчащих приемников информации, что генерировало звуки речи и изображения в волновую нить, это позволяло передавать не только разговор, но и изображение. Устройство соединялось волновой невидимой нитью волны, когда оправка вставлялась в воспроизводящий приемник. И все, что ранее было записано этой оправкой, воспроизводилось на воспроизводящем экране устройства и звук, и цветное изображение. Достаточно поместить трубчатую оправку там, где необходимо слышать и видеть, что происходило в этом или ином месте. Омора для этого взял с собой арбалет и специальную стрелу, на которую установил оправку для записи. Взвел пружину арбалета, установил стрелу с оправкой и прицелился в оптический прицел…
– Фу, черт! – выругался Сарутоби.
– Посмотрите, Дайцуке, эти свиньи уже успели опечатать комнату. – Он повернул голову к другу, которого поддерживал за туловище.
– А, ерунда, что значат эти мелочи по сравнению с тем, что вы для меня сделали, Сарутоби.
– Пустяки, и, кроме того, это не я, а Отшельник.
– Каково, а! Не он. А то, кто же?!
Сарутоби возился с замком.
– Благо, что хоть замок не поменяли.
– А ну их к черту! – Дайцуке был поглощен чудодейственным исцелением, и только об этом мог говорить.
– Подумать только, три дня – и я здоров.
– Ну, дружище, нам еще два дня осталось. Вернее, завтра во второй половине и послезавтра и все.
– Да-а, а как вам удалось меня водрузить на карниз? вы знаете, Сарутоби, я, признаться, чуть в штаны не наложил.
– Ну, полно. Вы – и вдруг о таком!
– Да полежишь тут. – Щелчок замка прервал разговор. Они вошли вовнутрь комнаты.
– Вы, Сарутоби, дайте знать Сакуре, что со мной все в порядке.
–Ну, и Зуй надо бы сообщить.
– А, эта старая крыса сама пронюхает. Вот Сакуру жаль. Хороший парень.
– Что вы имеете в виду, то, что ему нет равных в выпивке, или в презрении к доносам?
– И то, и другое.
– Ха-ха-ха! А не отметить нам немного это событие? – усаживаясь в постель с помощью друга, предложил Дайцуке.
– Извините, самурай Дайцуке, но нам нужно еще два сеанса. В этот
провал пока долетишь.
– Да, конечно, но дыра страшная, бездонная пропасть. Я засекал время. Кресло падало ровно три минуты с карниза. Жутко.
– А для меня, Дайцуке, страшнее всего было продвижение
карнизом. Как мы почти ползком, но все же добрались до вимана.
– Хорошо, что ветра не было.
– Да, ну что ж, старик обещал поставить на ноги в три сеанса. Так что начихайте, Дайцуке, не самурайских лекарей. Ну, ладно, мне пора.
– До свиданья, друг. Жду вас завтра к обеду.
Сарутоби, ступая по ковру, вышел, осторожно закрыл дверь за собой.
Отшельник, шаркая ногами, озабоченно ходил взад-вперед узким пространством пещеры в крайнем замешательстве.
– Как же так! – говорил он старческим трескучим голосом. – Почему Светоч Мудрости принес мне это известие? Какой смысл заложен в нем? О, человеческое мышление, тебе не понять драгоценного напитка из сосуда Космической Мудрости.
Он вздыхал. Садился в раздумье. Снова вставал и долго шаркал ногами, семеня старческой походкой по выдолбленному полу.
– Смысл, смысл. Комета Галла, так называют ее астрономы.
Движется по направлению к планете. Период обращения четыреста
световых лет. Еще никто не знает об этом. Какая бесценная информация хранится в ней! Эх, дать бы ее в честные руки, как бы преобразилась жизнь!
Старик ворчал, сокрушался, затем пустился в длинные философские рассуждения о смысле бытия и слабости человеческого существа…
– Вы, Омора, спасли свою честь самурая! – вдруг выкрикнул Зуй, вскакивая с кресла, где он сидел у журнального столика, прослушивая запись.
Омора стоял у двери, выжидательно всматриваясь в непроницаемое лицо советника.
– Я старался, господин советник, и, как видите, небезуспешно.
– Что за объект – комета Галла?
– Я справлялся в санскритских источниках. Там ничего подобного не наблюдали.
– Подождем. И вот что, займитесь. Омора, вплотную этим объектом. Старик, исцеливший Дайцуке, владеет секретами астрономии, и информация, видимо, имеет смысл.
– Как прикажете действовать?
– Готовьтесь, и серьезно, к полету в космос, очевидно, к интересующему нас объекту…
– Комете Галла! – нетерпеливо перебил его Омора.
– Не будьте юношей, вы самурай! – иронически остановил его Зуй. – Я в свою очередь позабочусь о вимане и подготовлю этот полет.
– Когда лететь? – спросил вдруг с готовностью Омора.
– Вижу, что самурай Омора, готов даже в ад!
– Так точно, господин советник!
– Ценю вашу самоотверженность. Ну, а теперь идите. Я дополнительно сообщу вам о времени и месте полета. Думаю, это будет еще не скоро.
– Есть! – громыхая форменными ботинками по паркетному полу, Омора вышел из кабинета.

Глава 29
После похорон свергнутого вождя острова Эдзо Уде Цыня, Айна принимал гостей, вождей прилегающих к острову племен, которые жили на близких островах и переходили под его правление. Приемы длились в течение двух недель. Две недели и три дня Айна уже находился у власти. Он лично распорядился, чтобы самураи Дайцуке и Сарутоби, охранники-телохранители свергнутого Уде Цыня, оделись в парадную форму и неустанно дежурили по очереди у двери его кабинета. Айна, выслушав доклад советника Зуй,
сказал:
– Скажите моей охране зайти.
Зуй покраснел, он, почтенный человек, хоть и советник вождя, ходить в лакеях ему
Не пристало. Гнев залил глаза. Он поспешил повернуться спиной, чтобы скрыть бушевавшие чувства. За дверью грубо крикнул:
– Самурай Дайцуке и самурай Сарутоби, зайдите к вождю!
– Есть, господин советник. – Крикнули оба, вставая с дивана, на котором сидели у дверей.
Зуй, их уже не слышал. Гнев бушевал в сердце, он почти ослеп от прилива ненависти и быстро шел к своему кабинету, не обращая внимания на сновавших служащих, которые почтительно уступали ему дорогу. У кабинета его встретил Омора. Не удостоив вниманием телохранителя, Советник быстро проскользнул мимо в дверь своего кабинета. С порога он крикнул: – Чен! – и, прежде бросив папку на письменный стол, уселся
за ним. Лакей тенью тут же явился.
– Я слушаю, господин советник.
– Докладывайте! – приказал нетерпеливо Зуй.
Чен неторопливо достал из-под мышки красную папку, затем открыл ее и стал пробегать глазами мелко исписанные листки.
– Да читайте, черт побери, что там у вас? – в нетерпении вскричал Зуй.
– Как вы распорядились, я связался с доверенным механиком из ангара виманов вождя.
– Ну, ну, ближе к делу.
– Он за обещанное вознаграждение изготовит макет вимана и установит его в ангар вместо космического вимана, который увезет в космос самурая Омору в указанное вами время.
– Каковы гарантии секретности?
– Виман макет будет изготовлен под видом программы стрельб по мишеням на земле.
– Но они располагают свои заказы в Райской Обители.
– Здесь особый случай, связанный с демонтажом военных объектов, и кроме этого, полет на стрельбы из космоса самурая Омора на этом вимане будет предусмотрен, как тренировочный, и нигде не будет зарегистрирован.
– Вы, Чен, гениальный малый, хоть и ходите в лакеях.
– В лакеях ходил мой дед. Отец завещал мне эту службу. И если бы были у меня дети, то…
– Ну, ну! – удовлетворенно потер руки Зуй, – Очень хорошо!
Я вами доволен, Чен, и если вы желаете отдохнуть и развлечься,
то две недели отдыха теперь в вашем распоряжении.
– Когда изволите вернуться, господин советник? – тут же спросил Чен. Зуй, поколебавшись, назвал дату и протянул ему маленький квадратик, обернутый целлофаном в виде визитной карточки.
– Берите вам пропуск. С ним вас встретят как родного домочадца в любом уголке острова Эдзо. Чен взял пропуск, поклонился Чую, прижимая руки к туловищу, и тихо вышел в свою дверь. Советник, окончательно успокоившись, встал из-за стола, подошел к широкому окну, выходившему в старинный парк замка.
За окном стоял полдень. Деревья тихо шелестели листвой, бросая прохладную тень на стекла.
– Я тебе покажу, молокосос, дай срок. – Процедил Зуй сквозь зубы…
– Зачем это мы ему понадобились? – спросил Дайцуке у Сарутоби.
– Вы не знаете? – обратился Сарутоби к оруженосцу. Тот глупо захлопал глазами, затем сказал: – Наверное, хочет вас женить.
– Вы, как всегда, остроумны! – ответил ему Дайцуке.
Сарутоби был уже в кабинете.
– По вашему приказанию прибыли, господин командующий! – отрапортовал Дайцуке, как старший по званию.
– Внимание, господа! – начал Айна! – Кодекс самурая диктует мне ценить и дорожить преданными мне людьми, поэтому я пригласил вас выразить благодарность Сарутоби за то, что он вернул вас в строй.
– Рад служить Вам командующий! – сказал Сарутоби.
– Старые порядки пора забыть, я не правитель, а самурай, и прошу теперь меня величать так господин командующий.
– Так точно, господин командующий!
– Ну вот, когда выйдет Кодекс Самурая с моими поправками, все будут знать и обращаться, как положено. – Поучительно заметил Айна.
– А теперь мы последуем за нужным мне человеком, испытанным и доказавшим свою преданность мне в свое время.
– И кто же он: самурай, синоби или воин-тень?
– Он достоин звания воина и должности моего оруженосца, но это еще темное и дикое существо. И я пригласил вас за тем, чтобы вручить его в ваши руки.
– Что прикажете с ним сделать?
– Надо вылепить из него первоклассного бойца. По моему мнению, если есть молодость, ловкость и преданность, то все остальное придет.
Заранее восхищаясь будущим учеником, у Дайцуке и Сарутоби загорелись глаза.
– Давайте его нам, господин командующий, и мы сделаем из него бойца-тень, будьте уверены. – Сказал Дайцуке.
– Ну, если вы готовы, то в путь!
– В путь? – вырвалось у Сарутоби.
– Да. Я забыл сказать, он потомственный чабан.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/v-speys-29707076/sindikat-shivy-detektiv-68028917/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.