Прекрасней всех на свете
Френк О’Доннелл
Добро пожаловать в новый мир – коллективную ступень человеческой эволюции. Здесь ярко подчеркнута низменность всеобщего желания поклоняться, восхвалять и культивировать.
Френк О’Доннелл
Прекрасней всех на свете
Часть 1. Безнадежно ничтожны
Глава 1. Пасть предков.
«Для чего Богу так много людей?…»
Этот вопрос я задавал себе с самого детства, еще когда мой отец, безмерно преданный служитель церкви, рассказывал о том, как прекрасен наш мир, созданный великой Богиней, про мою особую роль в нем, и как важно быть настоящим гражданином. Слушал я его с большим упоением, но при этом спросить о чем-либо, что меня интересовало, было весьма сложно. Иногда даже страшно. Я знал, он не особо любил, когда его перебивают и сбивают с мысли, да и отвечал он, как правило, довольно скупо, либо в духе «..ты задал очень хороший и правильный вопрос сынок, посмотрим что говориться об этом в священных писаниях…». Его ценность истощалась лишь кротким цитированием предмета своей веры. Пожалуй, сейчас я уже и не виню его за это. Скорее отношусь с пониманием к желанию донести до меня то, чем он был доверху, почти под завязку переполнен сам. И что делал он это без оглядки на мой возраст, мое простое желание поговорить с ним «по душам».
Мое имя Дэвид. Я родился в 134 году после окончания второй, на данный момент последней волны преобразования. Многие, по-тихому, называют ее войной, наверное, потому, что так принято среди живущих в нищих кварталах или же просто им так нравится. В любом случае эта война уже ничего не разрушала, в отличии от первой, той, что закончилась полувеком раньше. Эта же, лишь вытягивала деньги и душу из всего, к чему прикасалась.
Отец, Гектор Коул, усердно стремился сделать меня проповедником в церкви. Наверное, столько, сколько я себя помню. Это была основная цель в его скучной жизни, по крайней мере, он сам не раз прямо говорил мне об этом. Я ему верю. Отчасти из-за того, что он был лишь клириком и чтецом, ему страстно хотелось гордиться своим единственным сыном. Видеть меня в почитаемых кругах церкви, которой он посвятил всю свою жизнь. Будучи первым ребенком в семье, его судьба была определена непостижимой для меня традицией – отдавать первенца для работы в Храме, вложить в него весь потенциал семьи и уготовить достойное, по мнению его родителей, будущее.
Меня настигла та же участь. Как-никак, других детей у отца не было вовсе. К сожалению, противостоять его воле физически сложно, почти так же сложно, как вырваться из цепей на вершине скалы и, спустившись вниз, попытаться выжить среди тех, кто тебя же и приковал. Так что говорить о каком-либо выборе не приходилось. И, как бы ни было еще более тошно от этого, когда-то точно так же выбора не было и у моего отца.
Карьера у меня началась, прямо сказать, не так бурно как у большинства моих знакомых, и это весьма заметно отразилось на состоянии папы. Он как будто по заранее заложенному сценарию, буквально за считанные дни изменился на моих глазах, резко постарел, стал меньше разговаривать и смотреть мне в глаза. Думаю, это из-за пройденных, а вернее недавно проваленных мной распределительных тестов, которые фиксировали во мне не самые лучшие качества с точки зрения Церкви.
Признаться, я всегда разговаривал с преподобными учителями и викариями на немного разных языках. Все они считали, что авторитетный статус дает им твердое право на изложение окончательной истины абсолютно на любую тему, а я же видел в их замысловатых званиях и ученых степенях не более чем коллективные псевдонимы. Все, что помню из своего квалификационного отчета – это упоминание слов «саморазрушение», «риск», «исправление» и что-то еще в этом духе. Но, ничего не поделаешь, обучение в церковной академии завершено, и сегодня настал тот самый день, когда у меня появилась официальная работа!
Так было заведено в моем мире, а точнее его остатках в виде огромного города под названием Эос или, как его еще гордо называют, «Эстерлэнд», что при устройстве на любую, даже самую затхлую работу необходимы всего два документа – рекомендация от родителей, тех что живы и специального формуляра от члена Совета Церкви, который занимался анализом квалификации. Сложно себе представить что-то более безрадостное и полное бессильного отчаяния, чем разглядывать чей-то отчет о самом себе и своих способностях. По мнению Гектора – моего раздосадованного отца, все что можно было сделать в моем плачевном положении, это хоть как-то примкнуть к «священному делу». Пусть и начав с работы на церковной фабрике.
В Эосе под словом «работа» воспринимается не то чтобы чья-то обязанность или долг перед населением, хотя и такое присутствует, нет, тут это скорее жажда, почти неутолимая, священная для большинства. Мой город – оазис на пустынной Земле, последнее пристанище человеческого рода. Его прекрасная Хозяйка посреди пустыни манит к себе всех, кто готов строить с ней новый мир. Ее мир. Ее храм. Здесь люди ублажают свою жажду и страсть, насыщаются и вдохновляются всем, что готовы урвать глазами и руками, в итоге растворяясь в блаженном единстве. Именно им, они расплачиваются с ненасытной Владычицей.
Глава 2. По левую сторону.
Быть церемониальным сборщиком трупов, на самом деле, довольно сложно. И я говорю не про ответственность за обработку, перемещение и приведение в надлежащий вид тел, перед их возделыванием и переработкой на фабрике. Мне постоянно придется, с бесстрастным выражением лица, в течение долгих часов, в любую погоду забирать у людей тех, кого они только что лишились. Не замечая их уступчивые взгляды, я буду упаковывать неразложившиеся трупы для скорейшей консервации драгоценной крови, так нужной нашей цивилизации.
И вот, в безуспешных попытках не особо вдаваться в подробности и не думать о всяких мелочах, начался мой первый рабочий день.
– Видишь этот ржавый люк? Убери с лица блаженную улыбку и подвинь его в сторону? Он будет мешать, если мы найдем там кого-то – недовольно стиснув зубы, сказал мой напарник, рассматривая что-то в окне соседского дома.
Надо сказать, будучи старшим инспектором по сборке трупов, мой напарник сделал многое, чтобы не пойти дальше по карьерной лестнице. Я слышал о нем еще в академии. Работая почти тридцать лет на фабрику «РэдКрафт», принадлежащую священной Церкви и имея весьма пристойную квалификацию, он с изрядной долей упорства не желал переходить на работу почище. Со стороны можно было подумать, что он просто любит ее и не хочет с ней расставаться. Возможно, кто-то бы подумал, что он привык к такой жизни. Но это вовсе не так. Он регулярно нарушал дисциплину, открыто выражал неуважение к устоявшимся нормам, один раз даже дал по морде какому-то нагловатому санитару. Его имя Даглас Хьюз, но все его называли Даг и он ненавидел то, чем занимался всю свою жизнь. Понял я это по одному лишь его взгляду, тяжелому, полному сдержанной боли и безнадеги.
Наша задача на сегодня – проверить всю улицу, в том числе канализацию на предмет трупов людей и, возможно, пентаморфов. Подняв люк коллектора, в мое лицо устремился белый пар, отдавая местные, откровенно не самые приятные запахи. Эта вонь…, она просто выворачивала наизнанку, словно ждала меня, чтобы «осчастливить» своим ароматом. Поторопившись оттащить люк к обочине дороги и возвратившись обратно, я услышал приглушенный топот фирменных желтых сапог Дагласа, уверенно и быстро спустившегося в коллектор по металлической лестнице. Решив не отставать, я отправился вслед за ним.
Мы медленно шли по узкому коридору отсыревшего тоннеля, осматривая старые кирпичные стены, пережившие еще первую волну. «Как странно, здешние канализационные трубы, отремонтированны кем-то совсем недавно» подумал я. Вокруг было тесно и невыносимо жарко. Я безуспешно пытался уворачиваться от раскаленных труб, которые то и дело ошпаривали мне локти и плечи. Идущий впереди Даглас, своей широкой спиной и сияющей лысиной закрывал весь тусклый свет от лампы, висящей где-то вдалеке. В руках он держал небольшую фомку, которой бережно постукивал по одной из труб, проложенных вдоль стены. Он словно хотел сыграть на ней знакомую только ему мелодию. В моей же руке был небольшой фонарик, который я из любопытства пытался направлять по сторонам, но все же чаще светил себе под ноги, чтобы не споткнуться обо что-то или не раздавить очередную крысу. Здесь их оказалось намного больше, чем я ожидал.
– Эй Коул! Как тебя вообще угораздило попасть ко мне после академии? Работенка то у нас, откровенно говоря, грязная! – спросил Даглас, решительно прервав холодное молчание, в без того мрачной обстановке.
– Наверное, я был недостаточно привлекателен чтобы получать там хорошие оценки … – усмехнулся я и быстро сменил тему – утром ты сказал, что начнем обход именно с коллектора. В этом есть какая-то причина? – брезгливо спросил я у спины Дага, идущего впереди меня.
Ничего не ответив, Даглас сбавил шаг и остановившись, начал с подозрением рассматривать трубу, торчащую прямо из стены. Кто-то ее приварил к старому водопроводу совсем недавно, возможно при ремонте дома или для чего-то еще. Сепаратисты?…
– Сам то как думаешь, Коул? – всматриваясь в шов свежей сварки, прищурился Даг, сверкая морщинам.
– Я думаю, ты хотел поднять мне настроение этой прогулкой, вот и всё – пошутил я.
– "Пожалуй, ты прав," – ответил Даг с лукавой улыбкой и продолжил двигаться в направлении тускло освещенной лампы. "Боты-динго справятся здесь лучше нас. Дойдем до конца коллектора, где будет развилка. Потом повернем направо и через пятьдесят метров будет лестница. Так мы выйдем рядом с площадью святой Эванджелин."
– Хотел впечатлить меня? Или, может быть, напугать? Да, Даг? Раздавленные крысы того не стоили… – стоя в луже я посмотрел на свои испачканные ботинки.
– Возможно… – бодро шагая, издалека прокричал Даг.
Через пару минут мы приблизились к развилке. Даг, не оборачиваясь, махнул фомкой направо, указав мне на освещенный путь к видневшейся лестнице. Меня же, остановило то самое чувство невыполненного долга, которому в академии уделяли особе внимание. А может просто просто терзало врожденное любопытство. Выход был совсем близко, но я, стоя рядом с парой дохлых крыс, пристально смотрел налево, разглядывая наполненный тьмой коридор, оставленный без внимания. Решив, что не смогу спокойно пройти мимо, я прокричал Дагу:
– Эй Даг, а что там, в той стороне?
–Там, метров через сто тупик, вряд ли найдем что-нибудь… – продолжая идти не оборачиваясь, безразлично крикнул он в ответ.
–Так что там слева? – не показывая излишней подозрительности, переспросил я, направив фонарик в темный коридор.
Эти слова остановили его. На мгновение мне показалось, что он разозлился и сейчас перебирает слова, которыми мог бы просветить салагу вроде меня, на счет всех тонкостей его не легкой работенки. Через секунду, Даг молча развернулся и медленным, тяжелым шагом направился обратно ко мне, перебрасывая фомку из руки в руку, словно что-то сообщая моим костям.
– Где-то здесь глубоко внутри – сказал Даг, бодро тыкая в себя толстым пальцем – когда-то тоже умер детектив – выходя на свет моего фонарика, он на удивление спокойно добавил – там вход в старый распределительный узел, давно заваленный, ничего кроме крыс и кучи кирпичей. Иди за мной, если сам хочешь убедиться.
Завернув в коридор и пройдя совсем немного, мы стали погружаться в темную прохладу, отдаляясь от раскаленных труб основного тоннеля.
Как и было обещано, в скором времени мы приблизились к тупику. Нас окружил высокий зал из старых кирпичных стен, вернее лишь его часть. Дорогу преграждала огромная куча обломков железобетонных конструкций и прочего мусора. Словно кто-то свалил их сюда прямо сверху, а после заделал дыру в потолке. Трудно было сказать о прошлом предназначении этого места, скорее всего оно служило хабом для въезда спецтехники в разные части городской канализации. По какой-то непонятной причине под ногами стелилось еще больше крыс, чем в пройденном нами коллекторе. Кирпичная кладка стен была настолько старой и разрушенной, что внушала естественное желание уйти отсюда как можно скорее.
– Раздавленные крысы того стоили? – с дружественной ухмылкой промолвил Даг.
– Пожалуй нет, идем обратно. – раздосадовано ответил я, деловито светя фонариком по сторонам.
– Я понимаю, Коул. Все кажется таким любопытным в первый рабочий день – покачивая головой, с прищуром заметил Даг – тебе нужно расслабится. На площади, что сейчас над нами, есть отличная пельменная, сегодня, так и быть, я угощаю тебя – сказал Даг, наблюдая за тем, как я всматриваюсь в развалины. После он посмотрел на потолок так, словно пытался пробить своим бесцеремонным взглядом тонны бетона и песка, оценив привычную очередь на долгожданный обед – ну все, идем – утвердительно добавил Даг, торопясь к выходу.
Осознавая, что здесь и правда искать нечего, сделав буквально несколько шагов вслед за ним, я, словно по наваждению, остановил свой взгляд на участке стены. В этом месте кирпичи казались целее остальных. Решив подойти ближе, не отрывая света фонарика от своей цели, я осознал, что смотрю не на стену вовсе, а на маленькую железную дверь, умело замаскированную рисунком старой кирпичной кладки. Заметно проржавевшая, а в некоторых местах покрытая махровым белым налетом, напоминающим плесень, но все еще кем-то обслуживаемая дверь. Если хорошо приглядеться, можно было заметить, что маскировку кто-то постоянно обновлял и подкрашивал, словно пытаясь сохранить ее актуальность вопреки естественному гниению. Смотря на эту крохотную дверь, я чувствовал, как от нее веет многолетней историей, связанной с людьми и их страхами, недоступными мне событиями откуда-то из прошлого.
– Ты видишь это? – спросил я Дагласа в замешательстве.
– Что там? – обернувшись в мою сторону крикнул Даг.
– Здесь какая-то дверь и похоже она открыта… – разглядывая свою находку, ответил я.
– Слушай Коул, это уже не смешно! Какая еще дверь!? Давай уходим отсюда! – пытаясь скрыть овладевавшее им замешательство, заявил Даг.
– Если не веришь мне, сам подойди и посмотри!
– Ахх, ладно, но пельмени сегодня явно будут с тебя, стажер – ухмыльнулся Даг, приближаясь ко мне.
Даглас, подойдя, встал рядом со мной и в смятении, оглядываясь по сторонам, стал неохотно замечать мою находку. В его глазах я увидел растерянность. Попросив меня отойти в сторону, он начал осторожно осматривать дверь.
Она не заперта, но плотно прикрыта. Замок кем-то высверлен или выбит. На его месте виднелось небольшое ровное отверстие. «Это была определенно та самая дверь, в которую нам нужно было войти» – подумал я. Мы оба понимали это и переглянулись, словно перед казнью, затем медленно открыли дверь. Даглас с осторожностью оттянул рукав куртки и одним нажатием сделал отметку в журнале криптофона, после чего хлопнул меня по плечу, призвал тихим жестом сделать то же самое.
Войдя в дверь, мы оказались в довольно просторной и хорошо освещенной комнате окруженные высокими бетонными стенами. Здесь явно кто-то жил и очевидно, что тут прошел обыск. На пыльном бетонном полу повсюду валялись бумаги и обломки деревянных ящиков, которые еще недавно обитали в комодах, стоящих в углу. В середине комнаты стоял массивный деревянный стол, каких я раньше не видел вблизи. Похожий на ручную работу мастера жившего тысячи лет назад. Ему место которому скорее в историческом музее чем в заброшенной канализации. Вокруг стола были разбросаны стулья, а чуть левее лежали два трупа. По виду мужчина и женщина. Они умерли примерно месяц или два назад, это было заметно по характерному «сырному» запаху, царившему вокруг погребальной обстановки. Их жалкие тела, изрядно потемнели и уже начали «бродить». Казалось, их никто не трогал после смерти. Даже кровь не была откачана, что казалось для меня странным.
Рядом со стеной лежало четыре пентаморфа, которые, судя по всему, умерли так же неожиданно, как и те двое возле стола.
– "От этой парочки уже нечего взять", медленно проходя мимо трупов, сказал Даг.
– Кто по-твоему вырубил петоморфов? – спросил я, бросив на них любопытный взгляд
– Понятия не имею, но четырех положили разом, судя по тому, что они находятся так близко друг к другу. Одна пыталась себя залатать перед отключкой, хотела что-то достать из своей подруги – заметил напарник, осторожно разглядывая роботов лежащих одна на другой.
– Наверное, центральный гемоблок.
– Возможно, но это не так важно. У нее не вышло – вырубилась. – с долей сожаления сказал Даг, рассматривая бумаги разбросанные на полу рядом с пентаморфами.
Для меня было впервой наблюдать что-то подобное. . Я знал, что в канализациях иногда можно найти следы перестрелок и допросов или еще чего похуже. Но четыре пентаморфа, отключенных кем-то без боя стали загадкой. И не только для меня – это озадачило и Дага, хоть он изо всех сил старался скрыть свое беспокойство. По всей видимости, пентаморфы наткнулись на штаб-квартиру сепаратистов или нечто подобное. Людей допросили и убили на месте. Но кто тогда отключил роботов? Как им это удалось?
Можно было бы предположить, что это патрульные, но их внешность все же больше смахивает на личную охрану Первоматери. Их часто путали, но опытный взгляд смог бы заметить некоторые отличия из-за разного качества исполнения. Все это только прибавляло вопросов которые витали в мрачной комнате между Дагом и мной.
В то время, как Даг продолжал осматривать комнату, я запустил сканер на трупы возле стола. Мне нужно было убедиться, что кровь испорчена и здесь ловить нечего. Это было очевидно и без сканера, но протокол требовал его использования. Сканер показал ожидаемые 0.2%, что означало отсутствие необходимости забирать тела. Накрыв трупы стерилизующей пленкой я оставил их в покое. Покончив с ними и не тратя лишнего времени, я подошел к озадаченному Дагу, молча замершему над пентаморфами. Мы были обязаны забрать их с собой на фабрику, я хорошо понимал это.
– Дорогой мой Коул…, давай-ка ты бери двух верхних, а я возьму вот этих, они вроде как потяжелее. Повезем их прямо сейчас в «Рэдкрафт» – словно с заботой обо мне, сказал Даг.
– Мы вернемся? Может быть еще найдем что-то? – предвкушая продолжение и войдя в поисковый азарт, спросил я.
– Возможно, ближе к вечеру – выдохнув, ответил он – запустим одного динго, посмотрим что он тут разнюхает. Может быть, пройдемся по верхнему кварталу…, а может и нет…, поглядим…, не забывай, еще нужно заполнить отчеты на этих четырех красавиц. Так что давай, бери их и поехали на фабрику.
Надо отдать ему должное. В нем чувствовалось желание сделать мой первый день не таким мрачным и долгим. Он хотел проявить некую любезность в общении. Я думаю, Даг как никто другой знал, насколько важна поддержка кого-то живого, когда имеешь дело с мертвыми. Возможно, это давалось ему нелегко и не особо получалось, но я все же оценил это.
Подойдя ближе к пентаморфам, я невольно бросил взгляд на лицо одной из них, ловя себя на мысли что фабрика «Редкрафт» заслуженно стала крупнейшей организацией святой Церкви, а по сути – ее основной заботой. Черты лица безмолвно лежащих друг на друге роботов очаровывали и сводили с ума. Как будто тот, кто их создавал, изучил все мои мечты и сокровенные желания. Даже среди людей редко встретишь столь прекрасных созданий. Их производили исключительно в виде женщин. Не похожих друг на друга, ни цветом кожи, ни формой тела, с разными лицами и глазами. Для фабрики это было своего рода искусством и поводом для гордости среди высших чинов Церкви и Совета. И у этого, лежавшего в полумраке пентаморфа в сверкающих полимерами серо-зеленых глазах было что-то с трудом описываемое словами. Как будто через них на меня смотрел кто-то по-настоящему живой. Даже ни синтет или человек, а словно целое племя или народ хотели поймать мой беглый взгляд и подарить чувство единства с чем-то поистине божественным. Ее небольшое, словно наивное и в то же время самозабвенное лицо, обладало неуловимым магнетизмом, внушающим чувство абсолютного упоения. Растрепанная челка и небольшие пряди темных, каштановых волос, небрежно закрывающие часть лица лишь дополняли прекрасный, обеззаруживающий образ.
С трудом оторвав взгляд и наклонившись, я поднял двух верхних пентаморфов, положив одну на правое плечо, а другую на левое. Вообще с роботами куда проще чем с телами людей, с их то «детским» весом не нужны никакие носилки. Я сразу направился к выходу, а Даг, подхватив двух других, последовал за мной.
Глава 3. Редкрафт
Мы подъезжали к воротам сортировочного центра. Припарковав машину рядом с въездом в цех Даг, оценив очередь из катафалков, отключил двигатель и слегка приоткрыв окно, спросил меня:
– Значит, твоя фамилия Коул?
– Да – мрачно вздохнув, ответил я.
Прищурив глаза и слегка покачав головой, словно пытаясь что-то вспомнить, он посмотрел в окно, за которым находились владения фабрики. Бескрайние, уходящие в горизонт огромные цеха, лаборатории и склады словно черные скалы исчезали необъятными туловищами в мрачном небосводе, наполненном едким смогом. Живя здесь, ты постепенно привыкаешь ко всему этому великолепию, думал я про себя.
Очередь двигалась исключительно медленно и Даг, не спеша рассказал мне о том, как жил рядом с фабрикой столько, сколько себя помнил. Я узнал от него, что он всегда мечтал владеть небольшим ресторанчиком, где-нибудь на окраине города, подальше отсюда, что любил он лишь единожды и никогда не решался завести семью. Все что он говорил, выдавало в нем куда более эмоционального человека, чем может показаться на первый взгляд.
– Хочу попросить тебя кое о чем, Дэвид Коул, если позволишь. – сдержанно и с присущий ему угрюмостью произнес Даг, продолжая смотреть в окно.
– Да, конечно – заинтересованно кивнул я.
– Если найдешь меня первым…, не отдавай этим кровососам …
Должен сказать, что для простого гражданина, это была бы весьма не простая просьба. И дело не только в несправедливом и неоправданно жестоком наказании за скрытие умершего или в вариантах, куда деть его кровь, любой знает как найти ей применение. А в том, что далеко не все могут избавиться от останков трупа и не оставить при этом никаких следов, которые рано или поздно найдут на общем сканировании. Но Даг и я знали, что у всех сборщиков трупов есть необходимые инструменты утилизации и бояться в данном случае можно только того, что могут отчитать и немного пожурить на церковном совете за отсутствие отчета об испорченной крови у найденного трупа.
– Я сделаю это для тебя, если найду раньше других… – задумчиво произнес я, посмотрев на Дага, после чего неуверенно улыбнулся напарнику.
– Спасибо, Коул – взвешенно ответил Даг и включив двигатель, направил машину ко входу в цех, рядом с которым ждали пустые разгрузочные тележки. Это были массивные этажерки с приделанными колесиками, у которых каждая полка предназначалось исключительно для чьего-нибудь трупа.
Подъехав, мы бережно припарковались на специальной, светло-голубой линии дорожного покрытия, вокруг которой было множество луж, будто кто-то только что наспех окатил это место водой. К нам сразу подошли два сотрудника фабрики одетые в ритуальные робы серого цвета. Их лица закрывали массивные брезентовые капюшоны. Судя по форме, один из них был простой санитар, а другой санитар-дьякон. Мне показалось, что я уже встречал их, возможно во время стажировки, но не более того. Тот что санитар, был настольно примечательно толстый и низкий, что даже безразмерная роба смотрелась на нем весьма несуразно. Должно быть, кто-то кинул баскетбольный мяч в серую простынь и решил там же его оставить. Второй был вполне обычным на вид. Обходя наш катафалк, кто-то из них располагающе постучал по кузову, намекая, чтобы мы не задерживали очередь и скорее выходили к ним на разгрузку. Даг, не подавая вид, продолжал сидеть за рулем, демонстративно вглядываясь куда-то в даль. Не задавая ему лишних вопросов, я вышел из машины и подойдя к задней дверце багажного отсека, демонстративно открыл ее. Увидев уложенных в ряд четырех пентаморфов, санитар сразу начал язвить:
– Нет, ну ты видел, а? Как тебе не стыдно! Даг, опять взялся за старое! «Заобнимал» до смерти бедных синтов! Да? Хьюз? – уже знакомо пристукнув по машине и начав заглядывать в салон, дерзким голосом излился толстяк.
– Разуй глаза, озабоченный олух! – протокольно воскликнул второй работник – не видишь разницу между фреями и слугами нашей Пресвятой Матушки Эстер? Осторожно возьми их, положи в тележку, потом отвези в морг. Только попробуй на них косо посмотреть! Они могут до сих пор вести сбор данных. Идиот… – отводя на меня прикрытый капюшоном подозрительный взгляд, пригрозил второй санитар.
– Похоже, вам тут «до смерти» весело вдвоем – наблюдая за погрузкой привезенных пентаморфов, спокойно произнес я, оценочно покачивая головой.
– А ты, стажер, если я не ошибаюсь, Дэээвид – протяжно произнес дьякон – вместо того чтобы нащупывать в себе юмориста, сдай мне формуляр и проследуй в морг. Заполнишь там отчеты. Даглас похоже слишком занят для этого и не почтит нас сегодня.
– Он сказал, что ваши кислые рожи стали ему слишком часто сниться по ночам. Открывай порт для формуляра, закончим все это – уверенно произнес я. Впервые в зеркале заднего вида я увидел признаки улыбки на лице Дага. Тут же вспомнились годы, проведенные мной в церковной академии. Эти вечно надменные споры и выговоры при мыслях о которых сразу стиснулось в груди.
Не дожидаясь от него ответа, я вытянул правую руку перед собой, почти дотянувшись ладонью до прикрытого робой лица дьякона. Он, рефлекторно сделал полшага назад. Его капюшон слегка откинулся и на мгновение продемонстрировал лицо весьма пожилого человека. Тонкий вытянутый нос и редкие седые усы с такой же худощавой бородкой выдавали в нем подобие старой измученной крысы, которую долго держали в лаборатории. Покачав головой, и нервно бормоча что-то, он так же как и я вытянул свою руку, направив ладонь в мою сторону для загрузки формуляра, после чего произнес:
– Я буду с большим интересом наблюдать за твоей карьерой стажер…
Сказав это, он шмыгнул длинным носом и бережно прикрыл заднюю дверь катафалка. Подойдя к толстому санитару ожидавшему рядом, он по-тихому дал ему какие-то указания, после, одобрительно похлопав его по плечу, отпустил на фабрику вместе с тележкой, доверху набитой привезенными нами пентаморфами. Санитар тут же поковылял в сторону дверей сортировочного цеха, нелепо задевая о лужи своей безразмерной робой. Заметив как я улыбнулся, дьякон махнул рукой в его сторону, подгоняя следовать на фабрику для заполнения всех отчетов о нашем грузе.
Открывая двери цеха, я услышал как отъезжает Даг, наверное, чтобы припарковать машину, а потом догнать меня и затащить в свою любимую пельменную на церемониальной площади. Решив, что мне лучше не отставать от санитара, заблудившись в первый же день на фабрике, я не стал его дожидаться. Встречусь с ним позже, подумал я. Надо же как-то втягиваться в эту гнилую работенку…
Дверь захлопнулась и я оказался в высоком холле сортировочного цеха. Будучи в первый раз в этой части фабрики, я обнаружил, что здесь царит куда более погребальная обстановка, чем в тех лабораториях где проходила моя практика. Люди и роботы ходили вокруг с безысходным выражением на лицах. Все в тех же серых балахонах, они возили с собой бесчисленное количество тележек со свежими трупами. Время от времени, среди тел, мелькали рабочие боты вышедшие из строя. Разлитая кровь была повсюду: на полу, на стенах, на тележках и, конечно же, на грязных робах санитаров. Она была в таком количестве, что колеса тележек размазывали ее словно масло, поднимая красноватый туман, дрейфтовавший под ногами. Вдоль стен холла шли повороты в узкие коридоры разных частей цеха, оттуда постоянно кто-то выходил и так же быстро скрывался. Для удобства, чтобы не заблудиться, у каждого санитара с тележкой, под ногами светилась яркая линия определенного цвета. Судя по всему, она была привязана какой-то программой к конкретной тележке и меняла свой цвет каждый раз в зависимости от перевозимого груза.
В Эосе, практически все жители, с самого рождения привыкают к виду и запаху крови. Это вроде как стало заурядным явлением и никого не смущает. Привычный, слегка «металлический» аромат, царил абсолютно везде, как будто кто-то постоянно потирал медную монетку у тебя под носом. От улиц и переулков до самых укромных мест любого дома, скрываться бессмысленно. Он становится естественной частью жизни, начиная с раннего детства, и не покидает человека до последнего пути, который, как ожидается, ведет в фабрику посмертной переработки.
Уже примерно двести, а может быть чуть больше лет, запрещено хоронить людей в земле или сжигать их тела, а также каким-либо образом избавляться от останков. Это одно из ведущих правил общества, нарушение которого карается становлением в труп. Основная причина этого запрета вовсе не в недостатке мест на устаревших кладбищах. В современном мире человек стал главным ресурсом как в живом состоянии, так и после смерти. Тело умершего, а именно его плоть, кости, органика и особенно драгоценная кровь, являются важными и ценными составляющими для единого человечества. Умершего необходимо в особой форме преподносить в специальные церемониальные точки приема, либо вызывать таких вот «умелых» людей как я, чтобы упаковать труп и отвезти сразу на фабрику. Фабрику, где кроведобыча уже не просто ритуал, который, как правило, видят простые люди, а основа для всей экономики города. Здесь производят пентаморфов, ботов, транспорт и даже бытовую технику, которая, как и все остальное, имеет в своем основании гемоблок, питающий переработанной кровью умные машины. Одним словом, там где есть цивилизация, всегда пахнет кровью.
Разглядев в толпе несуразный силуэт толкающий тележку с моими пентаморфами, я быстрым шагом и с тяжелым сердцем пошел следом исполнять свои обязанности. Похоже все это становились весомой частью моей жизни…
Проносящиеся мимо люди в напяленных грязных робах напоминали мне об отце. Он мечтал, чтобы я безукоризненно выполнял любую работу для церкви, тем самым становясь угодным Богине-Матери. Я не мог избавиться от гнетущего чувства кровной близости с ним. Его волей…, его судьбой…, это преследовало меня последние пару лет. В сердце я всегда старался не осуждать его, но это желание омрачалось его сверхравнодушием к моей свободе.
Свернув в один из коридоров и оставив за собой сортировочный цех, мне стало немного легче дышать – вокруг не было такого количества проносящихся мимо монахов в их балахонах, шума тележек и луж пролитой крови. Как будто я свернул на небольшую улицу с ежегодной ярмарки на центральной площади, подальше от всех памятников и торговцев.
Пока мы шли в морг, а точнее пока мне приходилось догонять этого на удивление шустрого и толстого санитара, я обратил внимание на то, как выглядит фабрика изнутри.
Под ногами весь пол был выложен металлической плиткой, темного синего морского оттенка, на котором то исчезали яркие разноцветные линии, то появлялись вновь. Одна лишь светло фиолетовая полоска, запрограммированная под нашей тележкой, неизменно вела в глубь мрачного церковного предприятия. На дверях, мелькавших мимо, отсутствовали таблички и вообще какие-либо номера, они плавно сливались с такими же однотонными, глянцевыми стенами печально-черного цвета. Несмотря ни на что, в коридорах было на удивление чисто – боты чистильщики успевали протирать их куда эффективнее своих коллег из центрального холла.
Все окружение этого места, как только я переступил порог фабрики, наполняло неуловимым чувством, будто я соприкасаюсь с чем-то мистическим, одновременно незнакомым и знакомым, с тем, что всегда присутствовало внутри меня и сопровождало мою жизнь. Это чувство одновременно пугало и завораживало меня.
Глава 4. Не ставь на людей.
Через несколько минут нашей гонки, когда очередной коридор внезапно оказался почти пустым, санитар привел меня к дверям морга для пентаморфов.
«Вот и приехали! Смотри ничего не напутай в актах» – ехидно произнес церковный санитар, снимая брезентовый капюшон.
Я увидел заплывшее жиром, жутко вспотевшее лицо, большую часть которого отвоевывали огромные щеки, покрытые редкой рыжей щетиной. На вид ему было лет сорок или около того. Бледная, не сияющая здоровьем пятнистая кожа резко выделялась на фоне длинных красных волос, небрежно собранных в хвост за спиной. Маленькие черные глаза смотрели на меня немного растерянно, словно выпрашивая жалость к себе. Золотой обруч вокруг его необъятной шеи, украшенный гравюрами Протоматери и ее апостолами, словно добавлял ему уверенности и питал новыми силами для очередного ехидного самоутверждения.
– Показался бы ты штатному врачу, вид у тебя какой-то нездоровый. Такое чувство, что ты долго не протянешь, если будешь так бегать каждый день – сказал я, пытаясь перестать на него пялиться.
– Сердце горячее… сердце молодое… – твердил он дрожа, как безумный.
– Твой напарник заждался внизу – забирая из рук тележку и загоняя ее в морг, ответил я.
– Еще увидимся Дэвид – ехидно, мне в след пробормотал мерзкий санитар, стоя в коридоре перед закрывающейся за мной дверью.
Избавившись от этого толстяка, я почувствовал облегчение, словно сбежал от полоумного школьного хулигана. Мне хотелось забыть о возможности встретить его снова и перестать винить себя за то, что я нахожусь в этом проклятом месте, пожалуй, худшем на земле…
На самом деле, людей подобных ему не нужно останавливать, пытаться «переговорить» или убедить в чем-то, лучше просто обойти. В попытках ляпнуть что-нибудь неосмысленное и мерзкое, что прет из них с невероятной быстротой, они находят свое единственное утешение. Должно быть это их единственный способ выбраться из глубокой депрессии. Все, чего можно добиться, вступая в пустой разговор, так это дать им их пищу, которую они слепо проглотят, извергая лишь мерзкий запах.
Оказавшись в морге, я окинул взглядом небольшое помещение, освещенное тусклым синим светом. В отличие от огромных человеческих моргов, которые я ранее посещал, больше напоминавших ангары-трупарни, где высушенных покойников, в ламинированном прозрачном пакете, подвешивают плотными рядками под потолок, здесь пентаморфы вольготно и неподвижно сидели на столах, выстроенных вдоль стены. Их было всего десять. Большинство одеты в форму патрульных и еще одна лежала на небольшом инженерном столе, полностью обнаженная, с открытым инженерным отсеком в области живота. Скорее всего для быстрого осмотра или неотложного ремонта. Все это было похоже на небольшую мастерскую какого-нибудь кукольного мастера. Возможно я бы так и подумал, если бы завернул сюда не из коридора фабрики, а откуда-нибудь из сбытового центра.
В углу морга стоял человек, он что-то читал с большого экрана, висящего на стене и не обращал на меня абсолютно никакого внимания. Уже привычной серой робы на нем не было, он был одет в простую черную рубашку с подвёрнутыми рукавами и столь же невзрачные серые брюки. Перепачканный кровью прозрачный фартук, висевший на шее, полностью отражал его увлеченное работой состояние, а небольшая круглая бородка вместе с пушистыми усами подчёркивали благородные черты лица. У меня сложилось впечатление, что передо мной настоящий специалист своего дела.
– Мое имя, Догер, а ты новичок судя по всему – обратившись ко мне, он не отрывал взгляд от экрана – ты можешь называть меня "часовщик", если хочешь. Мне все равно… – неохотно добавил он, подойдя к столу, где лежал разобранный робот. Он бесцеремонно засунул руку во чрево пентаморфа и что-то переключил у нее внутри, а затем вновь взглянул на экран.
Судя по всему, это был не просто морг, где лишь вытаскивают гемоблоки и отправляют на утилизацию. Здесь подключали пентаморфов к центральной базе данных и загружали в нее зашифрованную информацию, полученную из их «черных ящиков». Работник морга, безусловно, не мог видеть то, что они записывали еще при жизни и, возможно, после выключения, он лишь следил на экране за качеством передачи данных и фиксировал любую потерю информации, которую обнаруживал в коде. По крайней мере, так рассказывали в академии об этом месте.
– Рад знакомству, меня зовут Дэвид, можешь так меня и называть – ответил я с улыбкой. – Да, сегодня у меня первый день на фабрике. Я только начинаю вникать во все тонкости работы. Мне нужно разгрузить роботов прямо сейчас или подождать, пока ты закончишь?
Догер взглянул на груз в моей тележке, отрываясь от экрана. Сделав мучительный вздох, он перевел взгляд на меня и смотрел так, словно осуждал меня за подкинутую работу. Затем он осторожно вынул руку из пентаморфа и приблизился ко мне, чтобы ближе рассмотреть тех, кого я привез ему. Подтянув тележку, он осмотрел ее со всех сторон.
– Твое имя звучит прекрасно, Дэвид… – сказал Догер, задумчиво рассматривая роботов. – Какие редкие экземпляры… словно мамины ангелы. – Пробормотал он себе в усы, покачивая головой.
– С ними что-то не так? – осторожно спросил я.
– Ты пойми меня правильно, Дэвид. Обычно у нас всего один-два пентаморфа в неделю. Пусто и тихо, мечта, а не работа. Изучаю этих «деток» сколько нужно, торопиться то некуда. А последнее время, то и дело что везут двух-трех за день. Вот и приходится заниматься ими, как будто наказание. Вчера я просил в департаменте как-то разрешить эту ситуацию или открыть еще один отдел на крайний случай. Но они считают, что это временное явление и скоро их вообще нельзя будет сломать или отключить. Как бы не так… – закатывая глаза, надменно демонстрировал свою осведомленность незаурядный «часовщик».
– Почему их стало больше? Бракованная партия? – поинтересовался я, в надежде, что он прояснит ситуацию, которую мы с Дагласом наблюдали в канализации.
– Ты шутишь? В основном тех, кого мне привозят, – жертвы преступлений. Почти всегда. Иногда выпотрошенные как эти двое – он кивнул в сторону двух обнаженных до блеска хрома скелетов – а иногда почти целые, как твоя вот бригада. Просто найденные на улице из-за сбоев или что-то в этом роде, нет такого я не встречал. Но теперь их привозят почти целыми, вот это загадка. Что, теперь хорошая кровь уже никому не нужна? – ухмыльнулся Догер со странным блеском в глазах. – А если серьезно, похоже на то, что у мятежников какая-то новая глушилка или пушка-игрушка. Пока у нас не поймут как это исправить на линии производства, у меня так и будет все больше и больше работы. Кстати, как ты их нашел?
– Они были под церемониальной площадью, в одном из залов коллектора. Лежали рядом с двумя высохшими трупами – без сокрытия ответил я.
– Оо, как это интересно… – манерно произнес Догер – хорошая у тебя работа Дэвид, гуляешь по городу наверное где захочешь, можешь даже себе устроить выходной в любой момент? – завистливо произнес часовщик.
– У меня чувство, как будто ты пытаешься свалить на меня все свои проблемы…
– Извини, нет правда, извини, я ужасно устал – демонстративно размахивая руками над головой прокричал Догер – давай перенесем их вот на тот свободный стол и я покажу, как тебе прикрепить к ним отчет. Только поосторожнее, они все таки при жизни отслужили почетную службу Богине – опомнился Догер и вместе со мной, одну за другой, начал перекладывать роботов на стол.
– Эти ведь из охраны Первоматери? Куда они попадают после морга? – держа за подмышки это удивительное создание, любопытствовал я.
– Как правило пентаморфы как-то связаны с Первоматерью, даже самые никчемные. Большинство из них патрульные, детективы, судьи и прочий почетный персонал. Твои вот да, из личной охраны. Были у меня такие пару раз…, великолепная сборка и отменное исполнение, что тут скажешь. Но попадаются и частные экземпляры с таким качеством, приходиться даже их возвращать владельцам, после реставрации. За отдельную плату конечно же… Остальных мы используем для анализа и модернизации технологий производства, смотрим где что улучшить в новой серии. А потом на разбор и в утиль – с долей сожаления констатировал он.
– Так что по-твоему могло случится с такими ценными изделиями?
– Я тебе что проповедник какой-то? Ты вообще понимаешь, что кроме подобной охраны с Мамой почти никто не вступает в прямой контакт? Поэтому, кто его разберет. Одно я знаю точно, код у них совсем не тот, что я вижу обычно, похож чем то, но не тот. И знаю то, что они верные слуги, исполняющие любые Ее повеления. Может по-этому их ангелами и называют. Давай, берем последнюю…
Мы расставили всех привезенных мной пентаморфов на стол, облокотив к стене, по примеру с теми, что уже находились в морге. Догер осмотрел их и убедился, что все гемоблоки на месте. С приподнятой бровью он оценил меня от ног до головы, словно сканируя, после посмотрел на экран, отображающий завершенность передачи данных. Подойдя к инженерному столу в центре, он отключил пентаморфа от всех проводов, ведущих к экрану и перетащил ее в опустевшую тележку.
– Слушай Дэвид, ты вроде нормальный парень. Мне бы отойти ненадолго, а ты побудь пока здесь, я быстро вернусь…
– Ну, ладно… только скажи мне, где находятся файлы для отчетов, чтобы мне не тратить время на их поиск – с некоторым замешательством проговорил я.
– Хорошо, очень хорошо… Просто подключись к любому порту в стене, увидишь в моей базе анкету, называется «сопроводительный лист». Ничего сложного. Заполни все пустые места, излагай несложными фразами свои бесхитростные наблюдения. В пункте о том, как нашли все это «добро» ничего не выдумывай, просто укажи фразу «Исполняли разные поручения начальства». Загрузи обратно, а я сам разберусь, чтобы привязать все данные к твоим пентаморфам. Может где-то что-то исправлю или дополню, это уже не твоя забота. Главное – не перепутай время, когда ты их нашел. Договорились?
– Можешь быть уверен, ничего не напутаю, не вчера же родился. Не беспокойся, иди куда тебе надо.
– Ты классный парень Дэвид, правда классный. Просто не спеши…
Его глаза нездорово блеснули. Не мешкая, он снял фартук, небрежно бросив его на одного из пентаморфов рядом со мной. Затем он подошел к своему рабочему столу, что-то взял, положив в карман, мельком посмотрел на себя в зеркало и направился к выходу. Подойдя к дверям, он схватил тележку, в которой лежал просканированный им пентаморф, мрачно окинул взглядом весь морг, как бы пытаясь понять – не забыл ли чего. После моментально скрылся в дверях вместе с тележкой, торопливо толкая ее перед собой.
Я остался один в этой тихой усыпальнице, где на меня, как мне казалось, смотрят больше десятка пар мертвых глаз. Не теряя времени и подключившись к ближайшему порту, я начал осматривать файл с анкетой, но все еще не мог перестать обращать внимание на бесстрастные лица пентаморфов, излучающих коллективное спокойствие. Эти невинные, ничего не боящиеся создания…, они словно были уверены в своем незыблемом, вечном благополучии. Наверное, им не заносили в код информацию о том, что они будут утилизированы после любого повреждения, за которым последовало их внеплановое отключение. С другой стороны, это могло бы вызвать определенные последствия, будь у них хоть малейшая возможность продолжать функционирование с критическими сбоями....
Посмотрев в криптофон и с благодарностью вспомнив совет Дагласа – отметить время в журнале, я приступил к заполнению данных. Это заняло у меня не больше пары минут и оказалось куда проще чем я ожидал.
Закончив с анкетой и оглядевшись, я прошелся вдоль столов , где сидели мертвые пентаморфы. Медленно, проходя мимо каждой, я кротко всматривался в неподвижные лица, как будто пытаясь разгадать их прежний «характер». Встав напротив одной из тех, что мы нашли с Дагом, я наклонился ближе и, оказавшись с ней лицом к лицу, повторно взглянул в ее глаза. На мгновение мне показалось, что она испугана и сейчас заплачет от страха, ее необычный и пронзительно застывший взгляд словно хотел мне сказать об этом. Но это невозможно, убедил себя я. Она отключена, все индикаторы говорят именно об этом. Я никогда ранее не видел роботов так близко и до сих пор не привык к их натуральной красоте и живому взгляду. Что-то заставляло меня сострадать им, жалеть, что частички синтезированной индивидуальности вскоре умрут вместе с ними.
Внезапно дверь морга открылась. Я было обрадовался тому, что вернулся Догер или может это Даг, который почему-то до сих пор не вышел со мной на связь. Но я ошибся. Это была епархиальный администратор, в красной мантии, опоясанная золотым перехватом. Низкого роста чернокожая женщина-дьяконисса, со слегка выпученными глазами, удивленно посмотрела на меня из коридора, после чего решительно вошла в морг и оглядевшись по сторонам, твердым голосом произнесла:
– Ты новый практикант? – спросила она с подозрением.
– Да, верно… – нехотя ответил я.
– И почему мне не доложили что у нас новый работник в морге? Покажи мне свой формуляр! – нездорово перекатив на бок голову, недовольно приказала она, смотря на брошенный рядом со мной фартук Догера.
– Похоже, вы меня не правильно поняли, мэм.
– В каком это смысле? – спросила она с изумлением – У тебя есть рекомендация от кого-то?
– Я не работаю здесь. Вернее да, я стажер на фабрике, но работаю с Дагласом Хьюзом, в отделе сборщиков трупов. Сюда привез четырех пентаморфов на осмотр. Сейчас заполняю отчет и собираюсь уходить – сказал я, пытаясь прикрыть окровавленный фартук, небрежно брошенный Догером.
– Четырех? Каким еще Хьюзом? Где этот Догер!!!? – в ее глазах было видно недовольство и она осмотрела весь морг, словно собиралась сообщить о происшествии.
– Вышел исполнять поручение начальства… – пытаясь хоть как-то избавить этого бедолагу от неприятностей, ответил я.
– Быстро покинь помещение, тебе запрещено одному находиться здесь! И этот ненормальный прекрасно знает об этом, расхаживая неизвестно зачем по фабрике…
– Да, но мне нужно заполнить еще…
– Это приказ стажер и не перечь мне! Либо ты выносишь отсюда свои кости, немедленно, либо я приглашаю охрану и они сразу отведут тебя в департамент для наказания. Я прослежу, чтобы ты запомнил его надолго!
Мне не хотелось продолжать доводить эту гневную женщину. Тем более, у нее действительно был повод не оставлять меня здесь одного в отсутствии Догера. Все таки это был объект с третьей степенью информационной безопасности, а Догер как бы являлся его единственным оператором.
Ничего не поделаешь, я поправил фартук, который почти уже сполз на пол, того и глядишь упал бы через секунду, и пошел к выходу. Приближаясь к дьякониссе, я почувствовал странный запах, похожий на тот, что исходит от роботов, недавно сошедших с конвейера. Возможно, у нее было много новых или отремонтированных имплантов, которые поддерживали ее в столь преклонном возрасте. Уже подходя к открытой двери, я ощутил на спине презрительно-недовольный взгляд:
– Постой стажер… – остановил меня громкий, суровый голос.
– Да, ваше преподобие!? – спокойно ответил я, остановившись.
– Как твое имя? – после небольшой паузы спросила она, как будто пыталась сдержаться от очередного выпада в мою сторону
– Дэвид.
– Где четыре пентаморфа, которых ты привез? Куда ты их положил?
– Они сидят на столе в углу и ждут Догера – ответил я, указывая на них глазами.
Бегло осмотрев роботов, она снова склонила голову, как будто это помогло ей видеть их лучше. Я даже услышал как хрустнула ее шея. Возможно она немного перестаралась, либо у нее барахлил какой-то костный имплант от перенапряжения в нервной системе. В любом случае я не стал бы переживать, если бы она упала прямо здесь, свернув себе шею.
– Это… это слуги нашей Богини-матери? – чуть ли не заикаясь, спросила она.
– Как и все мы, мадам…
– Хватит! Урод! Ты хоть понимаешь, что наша Мать держит их возле себя как родных сестер, а ты трогаешь их своими грязными пальцами вонючего сборщика.
– Но мои пальцы чистые! Посмотрите сами! – я вытащил руки из карманов и протянул ей их.
Дьяконисса быстро и с презрением отвернулась от меня, от чего ее красная мантия вздулась словно красный купол, демонстрируя молчаливую вспышку гнева своей хозяйки. Затем она пошла в сторону пентаморфов, которых мы рассадили с Догером на столе.
– Теперь ты можешь идти выполнять свою работу. Не забудь сказать Догеру, если его встретишь, чтобы немедленно тащился на свое место – сказала она, не поворачиваясь в мою сторону.
– Да, мадам.
До закрытия дверей морга, из коридора, я увидел как дьяконисса стояла над телами пентаморфов и пристально изучала их. Моментально возникло подозрение, что она может захотеть посмотреть мой отчет в базе данных. В любом случае я был уверен, что невольно возбудил ее интерес и она намеревается что-то проверить. Надеюсь, Догер сможет с этим разобраться…
Во время моего возвращения к выходу из фабрики, Даглас прислал сообщение о том, что отъехал по какому-то важному делу и будет ждать меня на парковке через двадцать минут. Он приложил фотографии пельменей к сообщению и несколько подбадривающих смайликов. Даглас, хоть и с виду неприветливый, чопорный и даже склонный к агрессии, оказался человеком с добродушной и открытой натурой. Ближайшее знакомство с ним показало, что его внешний облик не соответствует истинной сущности. Это уникальное качество делало наше общение легким и приятным.
Я поймал себя на мысли, что торопиться уже некуда и мне тут же захотелось пройтись по фабрике и осмотреться.
Гуляя по длинным коридорам, я старался не замечать никого вокруг. Вновь в голову лезли мысли об отце. Должен признаться, я добровольно пускал их именно здесь, в этих мрачных коридорах, пусть не церкви, но все же ее части. Мы никогда не были с ним близки, как бы мне этого не хотелось и как бы он не убеждал себя в обратном. Ему было далеко за пятьдесят, но он упорно отказывался видеть, что я давно перерос его убеждения. В наших жилах текла одна кровь и именно здесь я ощутил, как мне от этого больно.
Проходя мимо одной из дверей, я обратил внимание, как возле нее скопилось довольно внушительное количество тележек набитых доверху высушенными человеческими трупами, заламинированными в плотную прозрачную пленку. Обескровленные и обезображенные, они напоминали использованный пакет от мясного коктейля, скукоженные ровно настолько, насколько способны принести пользу при финишной переработке. Вокруг было по-захолустному грязно. Недалеко стояло несколько санитаров, увлеченно разговаривающих между собой и периодически поглядывающих на часы. Эти «рудокопы» не обращали на меня никакого внимания и я, воспользовавшись этим, подошел к приоткрытой двери, чтобы заглянуть внутрь.
Я увидел довольно большой, хорошо освещенный цех, где в несколько рядов были расставлены операционные столы, над которыми, склонившись, орудовали «серые балахоны», в основном люди, насколько я смог это увидеть. Оснащенные всеми необходимыми инструментами, с нацепленными на потные шеи фартуками, они непринужденно ковырялись в трупах лежащих перед ними. Извлекая из них все, что только можно было отрезать, санитары сортировали человеческие внутренности на перфорированные подносы, с которых, в специальную емкость, стекали последние остатки не откачанной крови.
На большинстве санитаров капюшоны были сняты, возможно, чтобы иметь лучший доступ к свету и не мешать им работать. Я невольно задержал взгляд на одном старателей – том, что стоял неподалеку от входа. Глаза его горели, а щеки были натянуты гримасой усталости. Увидев, как я наблюдаю из коридора, один из этих "мастеров" оторвался от работы и свирепо задернул небольшую занавеску, прикрывая себя от посторонних глаз. Не заставил себя ждать угрюмый смотритель, появившийся откуда-то из глубины цеха. Подойдя ближе ко мне, он молча протянул руку к терминалу на стене. Передо мной тут же задвинулись двери, скрывая этот вертеп и бесстыдно отблескивая черным глянцем.
Продолжая идти по коридору в сторону выхода, я решил не принимать всё происходящее близко к сердцу. Тем более что-то подобное я уже видел на своей практике, пусть и не в таких масштабах. Не могу сказать, что привыкну к этому месту за день или два. Со временем что-то определенно перестанет вызывать гнетущее отторжение. Мне остается надеяться, что я не превращусь в того, кому любая оплачиваемая работа закрывает на все глаза.
Пройдя еще немного, я услышал знакомый гул, где-то вдалеке, говорящий о том, что я приближаюсь к центральному распределительному залу. Ожидая скорую встречу с Дагом и то, что на сегодня моя работа будет завершена, я направился в его сторону.
Вдруг, по всей длине коридорного пола, где периодически мелькали путеводные линии под тележками, загорелись три полосы, ровно посередине. Они ярко переливались волной красного света в направлении центрального зала. Остальные же полосы в мгновение погасли. Свет вокруг стал чуть-чуть ярче, как будто зажглось дополнительное освещение. Я не понимал что происходит. Разве что, этот сигнал означал нештатную ситуацию или что-то в этом роде. Некоторые сотрудники фабрики лениво двинулись в сторону выхода, кто-то даже беспечно бросил свою тележку в коридоре. Многие просто остановились, чтобы связаться с диспетчером.
Я был уверен, что ничего серьезного не произошло. По крайней мере, реакция большинства, из тех кто находился рядом, говорила именно об этом. Тут же, буквально через несколько мгновений, я услышал, как рядом со мной разъехались двери и не желая примыкать к толпе у входа, толкаясь и дыша их потом, я метнулся внутрь какого-то помещения. Переждать очередь и заодно связаться с Дагом – хорошая идея, подумал я. Может быть, он заглянул на фабрику, чтобы найти меня в морге?…
Глава 5. Плоть от плоти.
Я оказался в начале протяженного криосклада, доверху заполненного одинаковыми герметичными биоконтейнерами. Они были аккуратно и заботливо уложены на огромных, высоких стеллажах, занимавшими большую часть помещения, оставляя между собой лишь небольшие узкие коридорчики для прохода персонала. Вокруг было светло как днем, немного холодно и совсем безлюдно. Меня заинтересовало, что именно хранят здесь, в этих небольших белых кейсах. Подойдя к пульту управления, я закрыл за собой дверь. Еще раз убедившись в том, что рядом нет ни души я направился к ближайшему стеллажу и достал один из контейнеров, лежавший у самого края. Положив его на пол и едва открыв плотно припечатанную крышку, я заметил как оттуда вывалился небольшой серый овальчик, который оказался чьим-то бывшим языком. Серый, сморщенный, высушенный до размера разве что пальца он напоминал старый, засохший кусок клея. Я осторожно поднял его и положил обратно в контейнер, до верху набитый его молчаливыми собратьями. Неужели им не хватает места для того чтобы хранить все эти органы, подумал я и закрыв крышку, вернул контейнер на место.
Пришло время связаться с Дагом, узнать, где он сейчас. Я откинул рукав и направил вызов по криптофону.
– Да, Коул – ответил мне Даг.
– Ты где Даг? – спросил я.
– Буду через минут…фффшш… Что у вас там происходит, я вижу как возле…фффшшш.. огромная очередь из сборщиков и никого не при…фффффшшш…ают. – сквозь помехи смог разобрать я.
– У нас здесь какая-то мелкая авария, я увидел три линии на полу и подумал, что лучше сначала связаться с тобой – объяснил я.
– Где ты…фффшшш..Девид?
– Я в хранилище, рядом с центральным залом. Жду тебя на парковке через пару минут" – ответил я.
– На складе?..пфффшш.. Ладно Коул я еду на парков..фшшш…. Будь ос…пфффшш..ожен.
Я с облегчением отключил криптофон и направился к пульту управления, чтобы открыть дверь в коридор и покинуть хранилище. Нажав на крохотной панели нужную кнопку, я с растерянностью посмотрел на дверь. Ничего не происходило, вернее дверь реагировала каким-то странным звуком, похожим на треск старых конденсаторов. Я нажал на кнопку еще раз, но она не открывалась. Оглядевшись вокруг и собравшись с мыслями, я решил что она отключилась из-за сбоя при тревоге или просто сломалась. Странно, ведь дверь наоборот должна быть разблокирована в случае какой-либо опасности для сотрудников.
Внезапно, всё освещение на складе погасло, а из громкоговорителей раздался демонический гул сирены, словно крик безумного. Гул замолк почти сразу и вокруг воцарил мрак. Мрак непроницаемый и бездонный. Я тщетно крутил головой во все стороны, пытаясь найти хотя бы один источник света или свежего воздуха или что-то, что смогу различить в этой темноте. Все безрезультатно. Одновременно я осознал, что не взял свой штатный фонарик из катафалка, и еще сильнее ощутил беспомощность в этой темноте, наполненной моими ожиданиями скорее выбраться отсюда.
Вдруг мне показалось, как будто что-то задвигалось и заерзало вдалеке от меня, словно передвигалось по складу и потом тут же остановилось. Я замер как вкопанный. Мне слышался стук сердца и я был готов поклясться, что не только моего. Пытаясь открыть глаза чтобы увидеть происходящее вокруг, я тут же осознавал – мои глаза и так открыты! Это вызывало еще большее отчаяние.
«Кто здесь?» произнес я в тишине, надеясь услышать хоть чей-то живой отклик. Молчание. Такое спокойное, еще более гнетущее, чем была тишина до этого. Некто снова прошелся рядом, и я был уверен – привычный запах крови стал еще сильнее.
«Кто э…», не успев задать свой малополезный вопрос, вместо ответа все вокруг стихло, и кто-то внезапно повалил меня на пол и придавил своим телом. Все произошло настолько быстро, что я не успел среагировать или как-то противостоять этому. Я даже не понимал, останусь ли сейчас жив. Эта мысль парализовала меня. Я чувствовал как из под меня стремительно растекается кровь, расползаясь во все стороны, словно желая скорее сбежать на родную фабрику. Но боли не было, по крайней мере должной уж точно. Может быть, это был адреналин или что-то еще, но я внезапно почувствовал неожиданный прилив силы и тут же, с небывалой легкостью, перекатил этого «незнакомца» на пол, ответно навалившись на него сверху. Что странно, он лежал неподвижно и молча, не сопротивляясь. Я понял, что он смотрит мне прямо в глаза.
– Спаси… меня… – тихо и с надрывом, словно на последнем дыхании, произнес женский голос.
Это был голос пентаморфа, не иначе! Она не была человеком. Ее дыхание слабое и обессиленное, характерное скорее для детской игрушки. Стало ясно, что кровь, текущая по полу, не моя. Она стекала по мне и лилась прямо из пентаморфа. Удивительно, что она еще могла передвигаться при этом.
Я сразу подумал, что это какой-то неисправный робот, странным образом вышедший во время аварии из сборочного цеха. Должно быть искал способ остаться в живых не пройдя адаптацию. Такое почти невозможно, по крайней мере, я не слышал про подобные случаи. Но представить себе другой вариант я был просто не в состоянии.
– Ты сломана? Что с тобой случилось? – пытаясь нащупать на ее животе гемоблок и каким-то образом остановить кровотечение, спросил я.
– Она не хотела, чтобы я попала сюда… – сказал пентаморф тихо, словно на последнем издыхании.
– Кто не хотел?– удивился я – у тебя сбой от потери крови, не двигайся, я попытаюсь помочь. Лежи здесь, поняла? – говорил я медленно, сам не представляя, что делать. Как я мог починить этого робота? Я убрал от нее руку и встал рядом – сейчас найду что-нибудь…
На ощупь я пошел в сторону контейнеров. Вслепую начал открывать один за другим, надеясь найти хоть что-то, что могло содержать в себе кровь. Если бы это «что-то» переливалось в руках, было бы достаточно мягким, то определенно бы сгодилось. Мне оставалось только надеяться, что у пентаморфа есть функционирующее гнездо для заправки, иначе все мои усилия будут напрасны.
И тут, мне в спину засветил луч света. Обернувшись, я увидел как пентаморф, лежа в кромешной тьме, на вытянутой руке держала фонарик. Как символ ее печальной, незавидной судьбы, он дрожал в ее руках, мерцая, то и дело отклоняясь в разные стороны.
– Сейчас что-нибудь придумаем, ты не волнуйся… – обнадеживающе прокричал я ей из прохода между стеллажами, усеянного крышками от только что вскрытых контейнеров.
Продолжая проникать в глубь склада, я повернул к другому ряду и открыв первый же контейнер сразу нащупал что-то жидкое, упакованное в толстую мягкую пленку. Вытащив пакет, я стал разглядывать то что было у меня в руках. Света было настолько мало, что я почти не видел своих собственных рук. Кажется держал что-то вроде мозга…, еще не высушенного, герметично запечатанного в пленку с какой-то темной жидкостью. Годиться – подумал я и прихватив из контейнера еще пару таких пакетов, направился к пентаморфу.
Возвращаясь к ней, я почему-то вспомнил, как будучи студентом в академии, нас часто забирали прямо с занятий для исполнения различных поручений при храме и прочих церковных нужд. Например, для распространения миссионерской истины в школах. Мы рассказывали детям из младших классов о том, каких высот достигли люди, узнав о своем происхождении и смысле существования. О том, как Данна Эстер, приняла на себя благословление, став единой с истинной Богиней, чтобы спасти все человечество от террании Изверга. А иногда нас направляли за прилавок, продавать кровь и прочие товары в церковной лавке. Я чаще всего попадал именно «на лавку», как раз при том храме где работал мой отец. Не знаю, совпадение это или он в тайне от меня выпрашивал об этом у своих настоятелей. В любом случае, я постоянно наблюдал, как проходя мимо меня, люди спрашивают цену осматривая все вокруг. Многие молча уходили, не имея возможности приобрести кровь для жертвоприношения или заправки церемониального бота. Иногда, я осторожно подзывал их к себе и незаметно передавал пакетик-другой с кровью или что-то другое, продающиеся в моей лавке, молча намекая на то, чтобы они не благодаря, быстрее проходили дальше. Никаких кредитов естественно я с них не брал и прекрасно знал, на следующий день в лавке никто не заметит небольшой недостачи. При храме к деньгам всегда относились как к чему-то, что в принципе не может закончиться.
Опустившись на колени рядом с пентаморфом, я взял ее неподвижную руку, в которой она держала фонарик. Тусклый свет упал на ее тело, и я сразу же попытался найти доступ к гемоблоку. Мне нужно было понять, как подключить к ней эти пакеты. То, что я увидел перед собой, для меня стало удивительным и необъяснимым. Ее одежда было хорошо мне знакома. А это лицо! Я никогда не перепутал его ни с чьим другим! Это был один из тех роботов, которых мы нашли с Дагом и которых я буквально только что перетаскивал в морге вместе с Догером, рассаживая по столам. Как она могла здесь оказаться и тем более еще быть живой?
– Это ты! Ты из коллектора! Я же нашел тебя сегодня? – воскликнул я, пытаясь понять, что происходит.
Пентаморф молчала. Казалось, физически не в состоянии дать ответ. Вокруг нее растеклась огромная, вязкая лужа крови, похожая на озеро, в котором тонула последняя надежда на ее спасение. Собравшись с мыслями, я осмотрел ее тунику. Она порвана, словно расцарапана кем-то! Это сразу смутило меня и заставило насторожиться, ведь когда я оставлял ее в морге она точно была целой. Слегка грязной и пыльной, но абсолютно целой!
Я не стал тратить время на поиски каких-либо застежек или замков, чтобы снять с нее одежду. Просто разорвав ее в области живота, я открыл себе доступ к инженерному отсеку. Сразу нажал специальный клапан для разгерметизации внутренних коммуникаций, который находился чуть ниже груди в середине туловища. Он напоминал кнопку с еле заметным изображением пятиконечной звезды – стандарт для подобны изделий. Дождавшись, когда прозвучит сигнал и закачается воздух, я тут же поднял крышку отсека.
Внутри пентаморфа кто-то явно копался до меня, причем совсем недавно. Это было видно по оторванному гемоблоку, болтавшемуся не на своем месте. Из него уже почти перестала идти кровь. Только лениво выливались ее последние остатки. Вокруг гемоблока было много повреждений похожих на то, что кто-то хотел вырвать из нее все провода с корнями. Зачем, кому то делать такое с роботом? Да еще и на фабрике! Это сумасшествие…, либо умышленное уничтожение. Я сразу вспомнил про Догера, проверившего все гемоблоки прямо на моих глазах. Зачем ему совершать подобное с ней – спрашивал себя я. Это не мог быть он. Да, тут явно поработал тот, кто не особо понимает во всех этих схемах и устройстве роботов. Слишком грубо и небрежно. Я обратил внимание, что за разорванными проводами виднелся покрытый царапинами регистратор, тот самый который анализирует Догер у себя в морге. Я окончательно осознал, что это не его рук дело и стал дальше разбираться в месиве из окровавленных проводов и изоляционных пленок.
Подвинув фонарик ближе, я нашел трубку с заостренным наконечником и немедленно вытащил ее наружу. Это была трубка аварийной заправки, подключенная к автономной помпе, насколько мне было известно. Взяв пакет, найденный ранее в контейнере, я воткнул острый конец трубки прямо в него, ожидая, что запустится помпа для подкачки. С сожалением я наблюдал как прозрачная трубка оставалась пустой. Это должна была быть именно она, я не мог перепутать! Значит дело в чем до другом. Положив пакет с воткнутой трубкой на окровавленный пол, я стал искать внутри робота помпу, ручной насос или что-то подобное.
Спустя некоторое время я осознал, что даже если я и найду у нее этот блок, моих знаний все ровно буден недостаточно, чтобы с ним разобраться и заставить работать. Все что мне пришло в голову в тот момент – ударить в ее грудь кулаком несколько раз. Но и это не принесло никаких результатов. Я сел рядом на пол, прямо на разлитую кровь и смотрел на пентаморфа с жуткой досадой. Вместе с разлитой кровью от меня утекала возможность узнать, что же с ней произошло.
«Может быть собрать кровь с пола и как-то залить ее в гемоблок…», «попытаться замкнуть разорванные провода у нее внутри…», «найти аварийную кнопку перезагрузки, чтобы активировать помпу…» – я не знал, что мне делать и с грустью осознавал собственное бессилие. Мне было жаль ее. Жаль, что она не раскроет, кто с ней это сделал. Жаль не объяснит, что она искала в той канализации. Жаль, что она не произнесет ни единого слова…
Даже во мраке, перемазанное кровью лицо пентаморфа оставалось безмятежным и безмолвно волнующим мою душу.
Сидя в луже крови, еще несколько мгновений я смотрел в ее глаза… Мысли об отчаянных попытках воскресить робота казались мне безнадежными. Я ощущал себя жалким и беспомощным перед лицом подобной технологии. Да кто я такой, в конце то концов – подумал я…, как вдруг мое сердце встрепенулось от неожиданного озарения!
Ей нужно давление в системе, но вокруг не было ничего, что могло его создать. Ничего кроме меня! Как я мог забыть о налоговом катетере! Какой же я идиот…, мне следовало подумать о нем с самого начала.
Без долгих раздумий я скинул с себя рубашку и закатив рукав посмотрел на левое запястье. Привитый в младенчестве катетер затянулся глубоко под кожу, за несколько прошедших лет я не разу им не воспользовался. Льготы и привилегии учебы в церковной академии впервые вызвали гнев…
Направив фонарик на запястье, я стал быстро, как сумасшедший сжимать и разжимать кулак. Вытащив трубку из пакета с мозгом, я облизнул ее на всякий случай и крепко, настолько, насколько смог, сжал левый кулак. Поднеся острый конец трубки, который был явно не приспособлен для того чтобы проткнуть кожу, я начал медленно вдавливать его себе в руку, надеясь что смогу добраться до катетера. Казалось не реальным сделать это самому. По крайней мере, именно таким способом. Максимум что у меня вышло, так это расцарапать кожу, что сделало задачу еще более невыполнимой.
Я отчаялся. Смотря на опухшую руку, на которой уже ничего нельзя было разглядеть, я перевел взгляд на пентаморфа. Сдаваться я и не собирался. Отбросив от себя мысли о последствиях, закрыв глаза и стряхнув пот с лица, я набрал воздуха поглубже в грудь и вцепился зубами в левое запястье. Я сжал челюсть настолько, насколько смог. Мне хотелось кричать во все горло но во рту был кусок кожи, моей кожи, который я все еще сжимал зубами. Огромный, как мне тогда казалось, он стоял на пути между прорывающимся наружу диким криком и тишиной окружавшей меня. Собравшись с силами, я выплюнул его на пол и открыл уже привыкшие к мраку глаза. Окровавленную, покусанную руку мне было сложно воспринимать как свою собственную. Она выглядела невыносимо жалкой. Казалось, что только что меня покусал сумасшедший пациент из клиники для девиантов на Франц Авеню. Тем не менее, я заметил нужный результат – гнездо катетера оголилось и стало хорошо различимым. Хотя я нечаянно перегрыз несколько сосудов вместе с кожей, кровь все сильнее наполняла в рану.
Я не мог ответить себе – зачем делаю все это. Из любопытства или просто потому что не могу бросить ее здесь, пусть даже она ничего не значит для меня. В конце концов, она всего лишь робот, служащий Первоматери, не сильно отличающийся от тех, что я видел каждый день, всю свою жизнь!
Но уже не было обратного пути. Я поднес прозрачную трубку к привитому катетеру и вставил ее так глубоко, насколько мне хватило смелости. Моя кровь тут же быстро побежала по трубке, направляясь в инженерный отсек робота и стремительно исчезла в его "утробе". Я остался ждать, не зная, изменится ли что-то или нет.
Склонившись над пентаморфом, я аккуратно вернул гемоболк в его штатное положение и попытался рукой остановить выливавшуюся из него кровь – мою собственную кровь. Примерно через минуту, я почувствовал легкую слабость и онемение во всем теле, особенно в руке, подключенной к роботу.
Вскоре я заметил как свет от ее фонарика слегка моргнул. Она медленно оживала. Ее тело наполнялось необходимой энергией, и я надеялся, что скоро снова услышу ее голос. Она слегка приподняла голову и взглянула на меня, затем на свои распотрошенные внутренности, к которым я был подключен. Пентаморф взяла меня за руку, отодвинула в сторону и сама стала удерживать выливающуюся из нее кровь.
– Этого достаточно – произнесла она, уверенным но тихим голосом.
– Ты сможешь встать? – спросил я, не спеша отсоединяя трубку.
– Да, смогу, отключай – сказала она, опираясь рукой о мое плечо.
Я аккуратно вынул трубку из катетера, после чего пентаморф быстро забрала ее у меня и спрятала внутрь себя. Не спеша встав на ноги, я почувствовал как сильно кружится голова.
– Тут довольно скользко – встав следом, сказала пентаморф, осматривая пол вокруг – сам сможешь передвигаться?
– Только перевяжу руку чем-нибудь и надо будет выбираться отсюда – отрывая кусок ткани от рабочей рубахи, ответил я.
Не ощущая серьезных последствий от потери крови, я смотрел на пентаморфа, которая направляла свой фонарик в разные стороны, пытаясь разобраться, где мы находимся.
– Извини, что втянула тебя, но у меня не было другого выбора – произнесла робот.
– В каком смысле втянула? Кто это сделал с тобой? – показывая пальцем на ее живот, спросил я.
– Я расскажу, но немного позже. Давай сначала попытаемся выбраться отсюда живыми…
– Выбраться жив… – не успел я произнести эти слова, как на складе в мгновение включилось освещение, выхватив нас из темноты, с ног до головы окровавленных, стоящих в темной, липкой луже. Неподалеку царил бардак, который я устроил на стеллажах, разоряя контейнеры с человеческими органами.
Глава 6. Танец бессмертного ДНК.
Из ее живота, с открытым инженерным отсеком, все еще лилась кровь и торчали провода. Пентаморф, бережно придерживала израненный гемоблок от протечки. Я знал, что не один робот выпускаемый «Редкрафтом» не мог заниматься самопочинкой или каким-либо образом восстанавливать собственные повреждения. На фабрике, всем изделиям, заранее ограничивали подобные возможности в случае критических поломок. В целях безопасности разумеется. Пентаморф поспешила закрыть инженерный отсек, как только заметила мой взгляд, изучающий ее внутренности.
Тут же я услышал грохот и удары со стороны неработающих дверей, похожий на звук от какого-то железного предмета упавшего на пол. Через мгновение двери распахнулись и мы увидели двух людей в одежде службы безопасности фабрики. Из коридора они удивленно смотрели на нас, так же как и мы на них.
Эти охранники стояли рядом, плечом к плечу и выглядели весьма неблагообразно. На их лицах красовались длинные черные бороды, прикрывающие тугие шеи, которыми они ворочали в разные стороны, смотря то на нас, то на разбросанные по полу пакеты. Одежда на них была того же серого цвета, что и все балахоны на фабрике, но уже куда более удобная, напоминающая комбинезоны инженеров, со множеством карманов и специальных утягивающих ремней. Мы с пентаморфом стояли, не двигаясь, в середине кровавой лужи, словно ждали от них какой-то реакции.
Я хотел разобраться прямо здесь и сейчас в том, что происходит, но что-то мне подсказывало – они пришли сюда не разжевывать мне какие-либо подробности.
"Объект обнаружен. Рядом человек. Сектор восемь, криохранилище. Ждем указаний" – сказал один из охранников, зажав запястье в области модуля с криптофоном. "Что ты здесь делаешь?" – строго спросил второй, рассматривая меня с ног до головы.
Я бросил взгляд на пентаморфа. Она стояла рядом не шевелясь, словно прислушивалась к чему-то и смотрела на охранников. Ее грудь резко и высоко поднималась. Может быть это волнение или дело в том, что она вошла в какой-то аварийный режим. Я не понимал что с ней происходит. Но в любом случае не хотел, чтобы ее забрали прямо сейчас, оставив меня без каких-либо ответов.
– Дэвид Коул, сотрудник фабрики – произнес я вежливо, делая останавливающий жест правой рукой – Все в порядке, я нашел сломанного синта, а сейчас веду его в мастерскую для анализа. Спасибо, что открыли нам дверь, похоже, она вышла из строя при аварии. Вот, даже поранил себя, пытаясь ее открыть. Надо будет сообщить инженерному отделу… – сказал я, надеясь, что их замешательство сработает в мою пользу до того, как они получат ответ от диспетчера.
Повернувшись к пентаморфу, я заметил ее странный, изучающий взгляд на себе. Я попытался взять ее за руку, чтобы вывести ее отсюда. Однако оба охранника моментально извлекли пистолеты-распылители и угрожающе направили их на меня.
– Лучше оставайтесь на месте и не двигайтесь! – крикнул ближайший к мне охранник.
– Стойте! Все в порядке… – отчаянно ответил я, протягивая руки в их сторону. Они оба остановились, слегка замешкавшись.
– Что делать с риппером? Ответьте! – спросил второй охранник у оператора, смотря мне прямо в глаза.
В этот момент, как будто постепенно скидывая оковы робости, пентаморф, все еще поджимая рукой гемоблок в груди, повернула ко мне лицо, взяла меня за рукав и легонько подтянув к себе прошептала:
– Что бы не случилось, я рада что встретила тебя – добавила она с еле заметной улыбкой на бледных губах.
После, пентаморф демонстративно встала на колени посреди лужи крови, прямо перед иступленными охранниками, находившимися от нас в нескольких шагах. Они смотрели на нее, словно не понимали, что им делать дальше. Похоже, их оператор все еще не дал какого-либо ответа. Она завела свободную руку за голову, демонстрируя свою покорность любым действиям с их стороны. Делала она это, настолько изящно и уверенно, что было сложно поверить в подобную капитуляцию. Но поняв, что ее жест сможет продлить нам жизнь, хотя бы на какое-то время, я так же встал на колени и произнес:
– Что вообще происходит? Может быть вы объясните сначала, прежде чем тыкать пистолетами в сотрудника фабрики!
– Не изображай из себя идиота! Мы прекрасно знаем, что ты здесь делаешь и на кого работаешь! Думаешь, ты первый из сепаратистов, кто пытается пробраться как крыса на фабрику, устроив тут здесь саботаж? Вот, одень это и попробуй только дернуться, получишь такую дозу геля, от которой будешь остаток дней валяться парализованным, жалея о неосторожном движении – дерзко и агрессивно сказал охранник.
Сделав еще один шаг в нашу сторону, он небрежно бросил наручники мне под ноги, изрядно измазав их липкой кровью. Я посмотрел на них с ужасом. Совсем скоро, моя судьба попадет под каток слепой машины правосудия – думал я. А ведь она заправленна непреодолимой силой, у которой нет невиноватых. Не было и не будет. Даже если бы я пытался пояснить правду, имея в связанных руках абсолютно неопровержимые доказательства.
Я бросил взгляд на пентаморфа, которая опять впала в какой-то транс. Она молча стояла на коленях, неподвижно глядя на охранников.
– Одевай быстрей – угрожающе зашипел второй, направляя на меня пистолет и ожидая немедленного выполнения приказа.
– Ладно, ладно, только не надо делать глупостей, я ни в чем не виноват… –собираясь с мыслями, произнес я, наблюдая как охранники медленно приближаются к нам.
Едва я успел убрать руки из-за спины, даже не дотронувшись до наручников, пентаморф, как будто дождавшись момента когда взоры обоих охранников примкнут ко мне, в мгновение встав с одного колена, оттолкнулась от пола прыгнув, точно кошка, на того, что находился ближе к ней. Свободной рукой она свернула его толстую шею так искусно и быстро, что я мог только наблюдать как барахтались его руки и ноги прежде чем он упал на пол. В это время она в едином рывке обеими ногами обвила шею второго охранника и ловким движением повторила с ней то же самое.
После падения обоих охранников в комнате воцарилась тишина. Ни визгов, ни криков, ни лишних слов. В этот момент пентаморф была похожа на притворявшегося больным дикого зверя или какого-нибудь свирепого ангела-изгнанника, которого изображают на дешевых карикатурах, описывающих многочисленные подвиги борьбы с небесными тиранами. Скорее все вместе.
– Нам надо уходить как можно скорее, я не смогу долго блокировать их сигнал – стоя в дверях, произнесла она, осторожно заглядывая в коридор.
– Так куда же нам идти? Тут везде охрана и санитары, бродящие по холлу. Выбраться незамеченными с фабрики практически невозможно – возразил я, вставая с колен и подходя к лежащим охранникам.
– Тебя ведь зовут Дэвид? – прищурился робот.
– Да…, меня так зовут. Надеюсь хотя бы узнать, как мне называть робота, который втянул меня во все это – я разглядывал два огромных трупа, на всякий случай, пиная их ногой.
– Дэвид, снимай с них одежду и помоги мне надеть ее. Быстрее прошу тебя, я не могу отпустить свой гемоблок, ты же сам видишь – нервно дергая руку, прижатую к животу, обратила на себя внимание пентаморф.
– Так себе идея – покачав голой, ответил я – она для нас на пять размеров больше, а с тебя и вовсю течет кровь.
– На этой фабрике одежда у всех в крови и не по размеру! – эмоциональным шепотом высказала мне пентаморф, оставаясь у двери – ты, что сам не заметил? Мы не будем отличатся от остальных! Здесь в коридорах, грязнее чем в церкви после утренних церемоний – возмутилась робот, явно не чувствуя никакой вины за произошедшее.
– Но ты можешь рассказать мне, что здесь происходит? Почему ты говоришь и ведешь себя так, будто совсем не синт? – указывая на мертвых охранников, спросил я.
– Даю слово, Дэвид, но не сейчас…
Проходя по коридору и периодически оборачиваясь, я старался удержать на себе огромный комбинезон охранника, нацепленный поверх моей одежды. Что в общем-то и делала пентаморф, разве что ей было чуточку сложнее из-за занятой второй руки. Она шла склонив голову, наклоняя тело чуть вперед, пытаясь прижать длинный рукав комбинезона к гемоблоку как можно крепче.
Мы пытались идти тихо. Коридоры были почти пустыми, только пара санитаров мчалась куда-то вглубь фабрики. Думаю если бы это были охранники, нас бы скорее всего остановили, заподозрив что-то ненормальное в нашей скрюченной походке.
Мы направлялись к центральному распределительному холлу, ведь других, доступных для нас выходов из фабрики не было. Все остальные вели через особые буферные зоны, требующие специальных пропусков в формуляре, а проходы между ними тщательно охранялись.
Завернув в очередной коридор, стены которого были прозрачными, сделанными из прочного и толстого стекла, мы увидели огромный цех, где рядами, неподвижно стояли уже собранные, но еще не инициированные пентаморфы. Между ними торопливо проезжали небольшие боты на крохотных колесиках. Останавливаясь перед каждой, они осматривали что-то и проверяли. Иногда боты сигнализировали красными лампочками на спине и разворачиваясь вокруг своей оси, моментально замирали. Из необозримой глубины мрачного цеха, тут же выезжал кран-манипулятор, прикрепленный толстой рамой к потолку и забирал пентаморфа, стоящего рядом с остановившимся ботом, выдергивая его вверх словно седой волосок. Я заметил как у «моего» пентаморфа нахмурилось лицо, она шла до конца коридора смотря только себе под ноги. Мы приближались к выходу в центральный холл.
– Можешь называть меня "Двадцать вторая" – произнесла робот, в очередной раз посмотрев на меня с любопытством.
– Двадцать вторая? – недоумевая переспросил я – просто цифрой называть тебя как-то уж слишком привычно, после того, что ты там натворила. Тебя явно что-то отличает от других. Но что именно? – поинтересовался я, смотря на свои спадающие штанины и три красных полоски под ногами.
– Других… не знаю даже… кстати, это я…, тогда активировала пожарную тревогу и открыла тебе дверь на склад – ехидно заметила робот, будто пытаясь зачем-то вызвать у меня одобрение.
– И я должен быть тебе благодарен за это? Ты подумай как следует, что конкретно с тобой не так.... может и имя себе подберешь – подстегивал ее я, наблюдая как она озадачилась.
– Может ты сам подумаешь, что тебя отличает от других? – возмущенно воскликнула «двадцать вторая».
– Строишь из себя завистливого пентаморфа? Не очень то оригинально…, но знаешь, мы люди, находимся под куда большим контролем, чем вы. И нас так же именуют без воли. Других имен у нас нет, кроме тех, что нам дали.
– Не называй меня пентаморфом, мне это не нравится, у меня есть серийный номер «двадцать два» – сказала она, мило нахмурив брови.
– Чудо какое-то…, просто с ума сойти! Хорошо, «двадцать вторая», мне то все ровно по большому счету, если ты и правда так хочешь.
– Не знаю… Меня никогда не спрашивали о том, какое я хочу иметь имя – покачивая головой, задумалась пентаморф.
– Я же спросил тебя…, так ведь?
– Тогда бы я выбираю имя Джуди…
– Джуди? – улыбнулся я в изумлении – почему именно Джуди?
– Это имя одной женщины, вернее девушки. Она была официанткой в небольшом кафетерии, принадлежащем ее семье. У них в подвале собирались сепаратисты. Взгляд ее был таким спокойным и бесстрашным, когда она умирала, смотря мне в глаза. Я запомнила его. Сама не знаю почему.
– И много людей ты переубивала?
Она ничего не ответила. Было крайне сложно заставить себя не думать о том, что же случилось с ней. Из-за чего она стала такой «человечной» и откуда у нее взялась неприязнь к фабрике. Я понимал, что сейчас не время говорить об этом, нам нужно было выбраться живыми и желательно незамеченными. Обратной дороги, по крайней мере у меня, не было.
Не знаю почему, но я не чувствовал досады от всего, что случилось. Не в той мере, какой она должна была быть. Наверное, надеялся, что все еще обойдется…
Подойдя ко входу в центральный холл, я осторожно выглянул из-за угла. Кучка санитаров в балахонах, толпились в очереди к троим охранникам, проверяющим формуляры, прежде чем выпустить их из фабрики.
Скорее всего, это был последний, запоздалый персонал, который так же, как и я, не особо торопился во время сигнала тревоги. Значит, у них через одного могут быть проблемы с дисциплиной и не вызывающие восторг цвета формуляров, отражающих частые нарушения. Это было заметно даже издалека, все они то и дело почесывались и без умолка болтали друг с другом. Возможно, это немного ослабит бдительность охранников. По крайней мере, я хотел так думать.
Пентаморфу Джуди не терпелось уйти отсюда как можно скорее. Она словно хотела сбежать из ненавистной тюрьмы. Я взял ее за плечо, чтобы немного притормозить. После нагнулся к полу и собрав в руку кровь перемешанную с какой-то вонючей грязью, которой вокруг было в достатке, начал бесцеремонно втирать ей все это в волосы и лицо.
– Ты сошел с ума, Дэвид, что ты делаешь? – оттолкнула она меня.
– По-моему, это смотрится вполне неплохо, на мой взгляд.
– Если хочешь сходить с ума превращаясь в свинью, пожалуйста – тыкая в меня пальцем и делая шаг назад сказала Джуди – но я в этом не участвую… – она попыталась оттереться от того, что я успел размазать по ней.
– Да хватит уже! Ты еще скажешь мне спасибо. Я пытаюсь вывести нас отсюда так, чтобы никто не обратил внимания на твое милое личико, из-за которого поднялся весь этот переполох. И из-за которого сейчас проверят всех, кто выходит отсюда – говорил я, полный отчаяния и решимости, одновременно пытаясь удержать ее рядом, хватая за руку.
– Ааа…так…в этом смысле… нет…, нет, все ровно я не согласна! Да и вряд ли это поможет! Я просто убью…
– Джуди, иди сюда, у нас нет на это времени… – я подтащил ее к себе и продолжил втирать грязь, уже не встретив прежнего сопротивления. Кажется, она поняла, что ее лицо будет слишком заметно среди толпы у входа.
– Нет, перестань, прошу тебя…хватит…
– Ты все потом отмоешь. Теперь просто иди за мной. Не произноси ни слова. Никому – закончив с ее лицом и волосами, я вытер руки о ее одежду, завершая создание нелепого образа.
Следуя к выходу по опустевшему холлу, мимо десятков брошенных тележек с трупами, ожидающих цепких рук санитаров и прочего мусора, видимо оставленного ими же в спешке, мы медленно приближались к небольшой очереди, стоявшей у выхода из фабрики. Носильщики и прочие старатели, толпившиеся рядом друг с другом, как зеваки на утреннем параде, то и дело оглядывали нас, сверкая блеском браслетов и золотых поясов. Вероятно, они оценивали возможность потрепать языком с кем-то, кто к ним присоединится в мучительном ожидании. Мои нервы сдавали и начинали рисовать мрачные сценарии дальнейших событий. Остановившись, мы приготовились последними пройти контроль…
«…обвинят меня, как обычно, скажут, что опять не туда нажал. Надеюсь Владычица будет милостива ко мне…», угрюмо прошептал один из работников фабрики в сером балахоне, разговаривая с кем-то из очереди, «…давай по поводу вечерней молитвы…», невольно услышал я от другого. «…опять ходил на утреннюю казнь посмотреть вместо школы? И что сказала его учитель тебе?…», кто-то вдумчиво разговаривал по криптофону, «…слава Богине Эстер, я наконец-то уйду сегодня пораньше…», вздыхал санитар стоявший поблизости.
Мы с Джуди, с волнением смотрели друг на друга. Она старалась прикрыть гемоблок, спущенным рукавом, уже изрядно пропитанным кровью. Я видел, что ее силы на исходе. Сомневаюсь, что она способна на какое-либо сопротивление. Про меня и говорить не стоит, я был тощим и измотанным, еле стоящим на ногах, что самое обидное, мало похожим на всех кто ворковал перед нами. Все что я мог, это осторожно придерживать Джуди за плечо, не давая раскачиваться, попутно скорчив жертвенную мину уставшего работника, дабы не вызывать лишнего подозрения.
Прошло минут пять, очередь двигалась то быстро, то задерживалась на каком-то сотруднике, видно из-за проблем с «послужным списком». За нами уже успели встать трое в балахонах, так же начав активно трепаться о чем-то. Внезапно бритый охранник в темных очках, один из тех, что проверял формуляры, заметив меня и Джуди, состроил недовольную гримасу и резко крикнул в нашу сторону::
– Эй вы! Да, да, вы двое, идите сюда, быстрее! – протянув руку и поторапливая нас ладонью кричал он – разойдитесь, дайте им пройти – сухо требуя и разгоняя второй рукой толпу, добавлял он.
Толпа расступилась, открыв нам проход к трем охранникам, закрывающим спинами выход из фабрики. Они были одеты точно в такие же серые комбинезоны как и мы, только чистые и опрятные, не свисающие с них как ночные рубашки. Весьма угрожающе, они стояли и смотрели на нас с явным раздражением. Рядом с ними на четырех лапах стояли две динго, выкручивая во все стороны электроактивные шеи, сделанные из дорогих, черных полимеров. Они мгновенно меняли положение головы, постоянно сканируя окружение. Наверное, пытались унюхать и найти что-то в толпе. Кто их знает, но металлические туловища и блестящие головы с кучей крутящихся шестеренок, внушали еще больший ужас и трудно победимую дрожь.
Охранники держали в руках специальные сканеры-мониторы, которыми легче и быстрее загрузить формуляр для проверки, чем через стандартный порт. Я старался не подавать вида и не смотрел никому в глаза. Окруженный, словно таракан в ловушке, я подобрал рукава и прижав к себе перемазанную кровью Джуди, пошел к ним на встречу.
– Что стоите тут? Из ночной смены или пришли помочь? Почему в таком виде? – настороженно спросил лысый охранник в очках, осматривая Джуди с ног до головы и поглядывая на меня.
– Мы из ночной смены, откуда же еще…, вчера заступили на дежурство, а сейчас вот заблудились и случайно упали в коридоре. Неудачно поскользнулись, когда сирену услышали. В департаменте, видите ли не было формы для нас, подходящего размера… – сонным голосом притворялся я.
– Что за людей набирают!…И куда вы собираетесь теперь? – с презрительным подозрением спросил он же.
– Нас только что отправили из департамента в клинику святой Дориды. Я им говорю: «Да за что?! Там же крови на анализ берут столько, что можно три грузовика заправить. Зачем все это, у нас всего лишь пара царапин», но они ничего не хотели слышать. Вон там припарковался Даглас Хьюз, мой двоюродный дядя, я попросил его отвезти нас – тыкая пальцем в прозрачную дверь за их спинами, убеждал я.
Озадаченный охранник в сером комбинезоне, тот, что стоял чуть дальше, нахмурился и стал что-то проверять.
– Они кстати сказали, что скоро подойдет конвоир и вас всех заменят. Говорят, тут и одного хватит. У них какая-то проблема в западном крыле с пентаморфами, будет нужно ваше присутствие. Так что Богиня вам в помощь – пытаясь отвлечь их от своего внешнего вида, непринужденно говорил я.
– Наконец-то, нам уже надоело пялиться на этих критинов. Хорошо, проходите – сказал охранник в очках, подозвавший нас к себе и указал на дверь – посторонитесь и пропустите их – приказал он своим подчиненным, махнув рукой в их сторону.
Двое охранников, стоявшие у дверей, в том числе динго, беспрепятственно расступились. Я не мог поверить тому, что произошло и почти сразу непроизвольно выдохнул полной грудью.
Чтобы не притягивать лишних подозрений, я крепче прижал к себе Джуди, словно калеку, даже не бросая на нее взгляд. Чувствуя, как тяжело дается ей каждый осторожный шаг, я направился с ней к выходу. Ковыляя и прихрамывая, дабы не разочаровать взор охраны, мы не торопясь покинули фабрику. Наверное, уже навсегда. У меня было чувство, что скрывшись за этими дверьми, я оставил позади целую эпоху своей жизни. Какую-то другую судьбу, преследовавшую меня с самого рождения и готовящую мне что-то, что ускользнуло прямо сейчас из ее рук. Но часть меня, все еще сопротивлялась, хотела разобраться и избежать лишних проблем, найти лазейку, чтобы вернуться и попытаться все объяснить, хоть кому-нибудь.
Сотрудник безопасности в очках, вышел из здания сразу следом за нами, остановился рядом с входом и закурил трубку, наблюдая как мы спускаемся вниз по лестнице к разгрузочной платформе.
– Передай Хьюзу, что он должен мне, за прошлую игру. И поблажек больше не будет! Богиня не любит тех, кто не платит по счетам! – нагловатым голосом прокричал он нам в спины.
– Конечно передам! Богиня всю правду видит, не сомневайся! Ох уж этот Даг! Удачи в западном крыле! – махнув одобрительно рукой вверх, крикнул я в ответ, не мгновение обернувшись.
Мы продолжали спускаться вниз вместе с Джуди. Охранник остался позади, судя по всему, дымя трубкой в такт фабрике, у подножья которой он провожал нас своим взглядом.
Идти к Дагу на парковку я даже и не думал. Это был бы крайне свинский поступок с моей стороны. Я не мог подставить его, разрушив не только карьеру, но и жизнь, хотя возможно он был бы не против всего этого… В добавок, я не был уверен, что он сможет понять меня и согласится хоть чем-то помочь. Пусть лучше останется ждать на парковке и вскоре узнает, что я сошел с ума или, к примеру, оказался каким-нибудь замаскированным террористом, использующим его в качестве прикрытия или что-то еще похуже. Кто знает, на что в департаменте по безопасности у «преподобных» хватит фантазии и смелости мне приписать.
Я отключил криптофон, чтобы избежать ненужных вызовов и мы быстро, насколько могли, покинули территорию фабрики, направившись к «багровому» мосту, ведущему с фабричного острова прямиком в город.
Глава 7. Куски хлебной пены.
Джуди уже несколько минут была практически без сознания, лишь машинально передвигала ногами и тихонько дышала, не тратя лишней энергии. Я, обхватив ее и придерживая на ходу, думал о том, что в ее мало понятном для меня теле, электронные связи могут быть повреждены или разрушены до необратимого состояния. Продолжая идти вперед, я не терял надежду узнать, что же на самом деле случилось с ней на фабрике.
Дойдя до моста обессиленным, я заметил, насколько же он огромный. Корабли, отбывающие из порта неподалеку, принадлежащего фабрике «РэдКрафт» и следовавшие в разные части города, казались крохотными на его фоне. Название «багровый» он получил не из-за цвета, ведь мост был абсолютно черным, как и многие постройки времен первой волны, с весьма характерным блеском на поверхности. Так называли его скорее негласно, ведь соединяя весь промышленный район с остальным городом, он использовался, как правило, для перевозки трупов. Среди жителей Эоса ходят слухи, что первые годы после его постройки, когда церковная фабрика только начала свою работу и пункты приема трупов в городе работали с перебоями, люди часто пешком доносили умерших родственников до середины моста, так и не дождавшись приезда сборщиков. Они оставляли их прямо там, уложив вдоль дороги, чтобы санитары фабрики забрали их и отвезли на своих тележках сразу на переработку. Говорят, проезжающий церковный транспорт частенько задевал лежащие трупы, завернутые во что попало, а иногда просто переезжал их не глядя, оставляя за собой след из крови и останков несчастных. Отсюда и его название – багровый, ведь кровь простых людей была не только на дороге, она стекала вниз, по опорам моста, прямо в воды бездонной реки Массадоры.
Глядя на гигантский мост я решил, что мне нужно перевести дух и лучшего варианта, чем спрятаться у его подножья, я не наблюдал. В округе было безлюдно и тихо, шумела только река и кричащие птицы. Они клевали что-то на берегу рядом с огромными валунами, а кучи мусора, оставленные после строительства моста, уже давно заросли травой. Найдя место в их тени, я присел на бетонную плиту, положив Джуди рядом с собой.
На какой-то момент я расслабился, почти забыв всех неприятностях, которые случились со мной сегодня.
Проросшие сорняками горы щебня, типичные для этого района и прочий строительный мусор был беззаботно разбросаны повсюду. Фабричные трубы уже не душили своим густым дымом, но узнаваемый запах еще витал в округе, смешиваясь с прохладно-сырым речным ароматом. Напротив, через реку, был виден ровный скалистый берег, за которым неприступно возвышался город Эос, освещаемый полуденным солнцем и сверкающий, сквозь голубую дымку, его бесчисленными отражениями. Сталь, камень и бетон простирались на сотни километров. Всемогущая Владычица питала каждую улицу и закуток своей непостижимой энергией, связывала воедино все живое, каждый вздох очищенного городского воздуха был совершен во благо ее необъятной сути.
Высокие стеклянные здания с черными фасадами, темные верхушки которых скрывались далеко за облаками, были похожи на иглы дикого ежа. Они плотно стояли друг к другу, словно вываливаясь от тесноты из прибрежного заграждения. Вдоль всего побережья, в один ряд, на меня смотрели огромные водосточные трубы, извергавшие потоки нечистот, производимых городом. Они растворялись в отравленных водах реки, и без того токсичных, непригодных даже для простого контакта с человеческой кожей.
Я взглянул на пентаморфа. Она лежала неподвижно на старой растрескавшейся плите, оставшейся от чего-то монументального, и осторожно делала каждый вздох, молча смотря перед собой. От чего-то, меня охватило желание отмыть ее волосы, очистить лицо от грязи, и засохшей крови. Под палящим солнцем, все это превратилось в тонкую корку, скрывающую ее генопластиковую кожу.
Я вернулся к ней с набранной в ладони мутной речной водой. Едва сдерживая боль и зуд, проникающие под кожу вместе с токсинами, я попытался оттереть ее испачканное, замазанное грязью изящное лицо. Невольно вглядываясь в ее совершенные черты, я понимал, что могу позволить ей умереть здесь, в жаре под мостом, оставив меня с кучей вопросов. К сожалению, как следует вымыть ее у меня не вышло. Разве что немного размазал грязь да и только.
Я чувствовал как мое сердце неестественно сжималось и медленно стучало в груди. От жары кружилась голова и жутко клонило в сон. Отвязав лоскут ткани, который прикипел к запястью, я снова достал прозрачную трубку из ее живота и подключил ее к своей вене. Опять дал пентаморфу шанс на спасение. Положив руки на ее живот, я склонился, надавив сверху. Я хотел сильнее прижать гемоблок, который все еще кровоточил сквозь стенки инженерного отсека. Ощущая легкую пульсацию, так важную для Джуди, я чувствовал, что теряю последние силы, оставаясь наедине со своими мыслями. Все, что было для меня ценно, исчезло, оставив лишь желание снова поговорить с пентаморфом.
Если бы мой отец знал, что произойдет со мной в первый день на этой фабрике, он бы наверняка уже сам схватился за больное сердце и начал проклинать мою мать или «ту женщину которая меня родила и оставила» – как он обычно ее называл. Он часто говорил, что все мои беды именно из-за нее, что ее характер заметен в моих «нечестивых» помыслах и поступках, а так же глупых вопросах которые, в общем-то, я уже давно перестал ему задавать. Я слышал его громкие мольбы Богине, переплетающиеся с проклятиями в чей-либо адрес. Слышал за стенкой как он, рыдая, умолял Владычицу вразумить меня, наставить на истинный путь просветления, обрести гордость за него и его службу церкви, за все измененное человечество, достигшее «неведомых высот», благодаря начавшемуся, еще до первой волны, священному объединению. Молился за то, чтобы я ощутил себя неотделимой частицей этого «единства» и скорее примкнул к святой воле Протоматери.
Прижавшись к животу Джуди, я размышлял о разном. Ловил себя на мысли, что мне вовсе не печально или грустно, скорее наоборот. Чувствуя боль и жар, я испытывал умиротворение от того, что смог изменить что-то в своей жизни, впервые взяв судьбу в свои руки. Меня наполняло странное чувство легкой радости и волнения.
В закрытых, налитых усталостью глазах постепенно мелькали образы людей, окружавших меня когда-то. Слушая стук своего сердца и дыхание Джуди, я погружался в состояние, похожее на сон. Не знаю, сколько прошло тогда времени, может быть несколько секунд или минут. Мне оставалось только ждать, когда Джуди очнется, чтобы отключить ее от себя.
На одно мгновение, с трудом разомкнув глаза, я увидел как Джуди, стоя по пояс в реке, медленно окуналась в воду, погружая свое тело в яркий свет дневного солнца, пронизывающий водную гладь. Солнечный свет заполнял собой все, на что я мог посмотреть, ослепляя своим отражением в реке, наполненной не совместимой с жизнью токсинами.
Не в полной мере осознавая, что происходит, я задумался, сон ли это или я очнулся уже один. Лежа на бетонной плите, я не мог пошевелиться даже пальцем. Снова закрыв глаза, я был лишен сил сопротивляться собственным векам. Открыв их снова, увидел перед собой небо и солнце, нещадно слепящее меня сквозь городской смог и серые тучи. Мне казалось, что я уже не на том месте, где находился раньше. Меня трясло, как будто я падал с высокой скалы, сталкиваясь своим телом с землей и острыми камнями. Но я видел только небо и ничего больше. В каком-то диком поту и с жуткой болью в голове я снова закрыл глаза. После, будто проснувшись утром от ночного кошмара, я обнаружил себя высоких кустах, точнее зарослях сорняков. Казалось, что они проросли над старым полем пшеницы или чем-то подобным, не имеющим видимых границ.
Неожиданно твердо стоя на ногах, я смотрел на женщину, сидящую на крохотном стуле. В зеленом одеянии, посреди густых зарослей, она была повернута ко мне спиной. Казалось, что она намеренно скрывает свое лицо и не поворачивается ко мне, хотя знает, что я стою рядом и наблюдаю за ней. Телом и взором, я чувствовал как она жаждет сказать мне что-то, но никак не решается. Я продолжал так стоять и разглядывал ее буквально несколько минут. Возможно, это был сон, но даже в нем я не мог двигаться, ни пальцем, ни головой. Единственное, что я мог сделать, это снова закрыть глаза.
Когда я открыл их в третий раз, то увидел лицо Джуди перед собой. Она смотрела на меня, будто вглядывалась и изучала, как я ее когда-то, в первый раз найдя в канализации. Я лежал спиной на чем-то, что определенно не являлось бетонной плитой. На чем-то, более удобном и чистом.
– Проснись, Дэвид… – шептала Джуди, не отрывая от меня глаз.
– Он очнулся? – произнес чей-то необъяснимо знакомый голос, откуда-то из далека, сразу же ударивший мне болью в висок.
– Кажется да… – тихо сказала Джуди, обращаясь ко мне, словно не желая, чтобы «кто-то» услышал ее ответ. Она добавила шепотом – если ты слышишь меня Дэвид, знай, я не дам тебе умереть…
– Где мы? – спросил я, повернув голову на бок и сквозь дымку в глазах пытался разглядеть хоть что-нибудь – как мы попали сюда?
Я снова зарыл глаза. Совсем не надолго, как мне казалось, словно моргнув, тут же открыл их. Теперь мне стало определенно легче различать предметы и окружение, но я все еще не мог понять, что происходит вокруг. Посмотрел наверх и увидел над собой потолок. Он казался подозрительно знакомым, разделенный множеством бетонных перекладин давным-давно покрашенных белой краской и с кучей пыли по бокам.
Джуди сидела рядом на кровати, с озабоченным видом слегка свисая надо мной. Ее лицо уже не было таким грязным, я бы даже сказал, что она выглядела куда лучше, чем когда-либо. Ее кожа была чистой и идеально гладкой, а глаза сияли небывалой радостью, как будто ласково и безмолвно говорили со мной о чем-то светлом, необыкновенно прекрасном. Было ощущение, что она привела себя в порядок и даже чем-то расчесалась, аккуратно раскинув пряди каштановых волос по обоим плечам. На ней все еще одета разодранная туника, уже скорее напоминающая лохмотья бродяги, чем дорогую одежду элитного пентаморфа. Она сосредоточенно вглядывалась в мои глаза и держала меня за руку.
– Мы в безопасности, не волнуйся… – ласково произнесла Джуди – тебе надо расслабиться и поесть – сказала она, поднося стакан с какой-то белой жидкостью, похожей на сублимированный белок.
– Что происходит?– пытаясь бороться с головокружением и отдышкой, я слегка приподнялся и взял стакан – Где мы, Джуди? Тут есть еще кто-то? Нас нашли охранники? – спросил я с подозрением и залпом выпил питательную смесь.
– Ты дома, Дэвид – заверила меня Джуди, добавив – я доставила тебя к твоему отцу. Нет никаких охранников, только я, ты и он – желая успокоить меня и не дать встать с кровати, ответила Джуди.
– Подожди! Ты серьезно или это какая-то пентаморфская шутка? Нас же ищут охранники! – я крутил головой по сторонам и стал покрываться холодным потом от осознания того, что она говорит правду.
– Дэвид, не волнуйся. Охрана фабрики не найдет нас здесь – успокоила меня Джуди – мы в безопасности, и у нас есть несколько часов, прежде чем кто-то заявится сюда – я был ошеломлен и сконфужен, но Джуди казалась спокойной и решительной. Она как будто говорила о чем-то естественном и совершенно обыденном для нее.
– Но…это все…так не должно было быть…
– Я не могла отвести тебя в медизолятор или в корпорационную квартиру, недавно выданную тебе фабрикой. Тогда шансов скрыться было бы намного меньше – я чувствовал, что мир вокруг меня рушится, но Джуди оставалась абсолютно спокойно в своих словах.
– Зачем мне в медизолятор? – осматривая себя, спросил я.
– Ты умирал, Дэвид. Ты терял кровь и задыхался у меня на руках. Что бы ты сделал на моем месте? – говорила она настойчиво, продолжая крепко сжимать мою ладонь.
– Не знаю, придумал бы что-нибудь…
– Этот дом был единственным доступным вариантом. У нас есть какое-то время, чтобы переждать здесь, не подвергая тебя риску – пытаясь положить меня, словно ребенка на кровать, сказала она.
– Ты починила себя? – спросил я, глядя на разодранную тунику и заметив, что крышка отсека на ее животе больше не кровоточит.
– Я не уверена, что хочу говорить об этом…
Позади Джуди, сидевшей напротив, я увидел отца. Стоя в дверях, он наблюдал за нами. Держа в руке видеоотвертку, он усердно оттирал ее грязной тряпкой.
Мы не виделись с ним около пяти месяцев, последний раз встречаясь на пасхальной службе. Еще зимой, в прошлом году. В его глазах ничего не изменилось с тех пор. Он был все тем же человеком, делающим то, что считает праведным в его понимании, не взирая ни на какие обстоятельства. Мне становилось страшно за Джуди, видя его таким. Мой отец всегда относился недружелюбно к пентаморфам и другим роботам, стараясь не прибегать к их помощи, когда мог справиться сам. С самого детства, приходя домой, я видел как он сам моет посуду, стирает одежду и даже убирается, в то время как за нашим порогом все это делали боты, произведенные его родной церковью.
– Только ангелы с неба не просят хлеба, – сказал мой отец, продолжая полировать отвертку. С присущим ему высокомерным почерком, словно вокруг собрались слушатели на его предстоящую, пятиминутную проповедь – ты приляг сынок, робот дело говорит, тебе нечего здесь опасаться. Ты у себя дома.
– Я не живу здесь уже шесть лет, это не мой дом – сказал я, отводя от отца взгляд. Отдышка и сердцебиение мешали мне сказать это иначе…
– Ну хватит глупости говорить, лежи и отдыхай – приказал отец, словно не обращая внимания на мои слова, и ушел в другую комнату.
– Как долго я здесь? – обратив взгляд к Джуди, спросил я.
– Два часа и тридцать четыре минуты – осведомленно ответила она.
Собравшись с силами, я сел на кровать, спустив ноги вниз. Это оказалось сложнее, чем я думал. Несмотря на уговоры Джуди, я не мог просто лежать и ждать. Начав осматривать себя, я осознал – меня переодели. За тщательно выглаженной серой рубашкой и брюками, ныли ноги и руки. Как только я сел, мои конечности моментально ответили мне еще большей, сводящей с ума болью. Было чувство, что из них прямо в этот момент кто-то вытягивает всю оставшуюся кровь. Я посмотрел на аккуратно забинтованное запястье. Сквозь белые бинты оно заботливо источало аромат йодоформа.
– Получилось неплохо? – спросила Джуди, крутя мою руку и внимательно рассматривая свою работу.
– Да, спасибо – ответил я с благодарностью, надеясь поскорее убраться отсюда.
– Я знаю, что у тебя много вопросов Дэвид и мне столько предстоит тебе рассказать… – снова отводя взгляд, сказала она.
– Ты клонишь к тому, что сейчас это все еще неуместно?– посмотрел я на нее и улыбнулся.
– Пойми меня правильно, твой отец, он, как бы точнее выразиться …., мыслит слишком церковно. Не думаю, что мой рассказ стоит начинать здесь, в этих стенах – размышляющее произнесла Джуди.
– Хорошо, это подождет – прокряхтел я, растирая гудящие от боли ноги – знаешь, может быть, я ошибаюсь, но мне показалось, что он починил твой гемоблок?
– Так и есть… – покачала головой Джуди – я почувствовала, насколько он не хотел этого делать. Каждое движение для него было тяжелым испытанием – сказала Джуди так, словно хотела услышать от меня хоть какие-то слова поддержки – если бы я только имела возможность сделать это сама…, ни за что бы не согласилась на это. Но у таких…, как я, информация о возможности самопочинки заблокирована. У меня просто нет выбора – с еще большим сожалением посмотрела на меня Джуди.
– Должно быть, у него было к тебе не меньше вопросов, чем у меня…
– Ты уверен, что не хочешь больше отдыхать? – спросила Джуди заботливо.
Я попросил Джуди помочь мне встать на ноги и мы осторожно и медленно направились в гостиную, где ждал нас отец. Его лицо было наполнено сдержанным недовольством. Увидев нас, он молча встал со стула и приказал Джуди помочь мне сесть рядом с ним, подойдя к краю стола и отодвинув стул. Я не видел необходимости рассуждать, куда мне садиться, какая в конце концов разница. Да и сил на лишние споры у меня не было.
– Это безумие сын! Ты должен больше молиться, чтобы Владычица наделила тебя умом и смирением. Ты опять попал под чье-то дурное влияние – наклонившись к моему уху прошептал он, как будто хотел высказать этим жестом недоверие к Джуди, на которую смотрел в этот момент.
– Хорошо, я помолюсь, но не сейчас, прошу тебя, давай закончим это. Мы тут не надолго – похлопал я его по плечу.
– Я как отец должен заботиться о тебе. Прошу, обрети единение – сказал он и ушел за тарелками с едой.
Мне было сложно понять, зачем я вообще с ним разговариваю, почему просто не встать и уйти? Я всегда видел в нем постороннего человека, стремящегося лишь к самоутверждению в каждой заученной фразе. Это отнимало огромное количество сил и энергии еще в детстве. Часто, уходя из дома, я старался вернуться только к тому времени, когда он будет лежать в своей постели. Сейчас, конечно, не то же самое. Но вспоминая свои детские годы, мне захотелось поступить точно так же прямо сейчас – просто встать и уйти. Возможно, я мог показаться Джуди слишком грубым и наглым по отношению к нему, ведь она не понимала, насколько натянутые и сложные у нас отношения.
В любом случаем, мы не проведем здесь много времени. Эта мысль радовала меня не меньше, чем осознание, что Джуди была рядом со мной.
Я предполагал, что Гектор оставит все вопросы на ужин, чтобы узнать, что со мной случилось и кто этот робот, который принес меня без сознания в его дом. Он всегда любил, сначала сам сделать все выводы и только потом, без какого либо интереса, выслушать кого-то, смотря на него как на набор оправданий.
– «Даже в низине, все дороги ведут к Богине» – самозабвенно заметил отец, аккуратно раскладывая принесенную им белковую кашу по двум тарелкам.
– Спасибо Гектор… – кивнула зачем-то Джуди
– Ты можешь задавать вопросы, к чему этот безразличный вид… – переключая на себя его взгляд, сказал я.
– О чем это ты? – с недоумевающим видом спросил отец.
– О том, что ты наверняка хочешь узнать, что произошло со мной. Почему я был без сознания, когда меня принесла к тебе Джуди – произнес я с непониманием.
– Какая Джуди? – удивился отец, не обращая на нее внимания, после с аппетитом съел очередную ложку каши.
Джуди была для него лишь куклой из генопластика и полимеров, с кучей проводов внутри, я это понимал. Мне на секунду показалось, что он словно специально затягивает разговор, желая задержать нас за своим столом. Каким бы он ни был отцом, он наверняка любил меня как-то по-своему, как и я впрочем, испытывал к нему какие-то чувства. Он явно не хотел расставаться, едва увидев меня после долгой разлуки. Думаю, Гектор понимал, насколько он одинок. Как часто, вечером, ужинает совсем один. Тем не менее, мне не было понятно, откуда взялось подобное безразличие? И что произошло между ним и Джуди, пока я лежал без сознания…
– Джуди сидит рядом, Гектор, так зовут пентаморфа, который сейчас перед тобой – я показал рукой на Джуди, сидящую напротив. Она, кажется, вовсе не знала, что ей добавить, словно пыталась изучить характер отца…
– Слушай, Дэвид, я прекрасно знаю тебя – ведь ты мой сын. Я вырастил тебя и хорошо помню, как ты с детства постоянно ввязывался в драки и никому не нужные передряги. Наверное, так в тебе выражалась воля Богини, просто ты не знал, как с ней поступить. Тебе всегда была нужна помощь. Вот как сейчас… – сказал отец, покрутив пальцем между мной и Джуди, после непринужденно отпив из стакана.
– Ты правда думаешь, что ничего не изменилось? – нахмурился я, сказав это и потерял последние желание есть то, что лежало у меня в тарелке.
– Абсолютно, сынок, абсолютно. В какую бы ситуацию в жизни ты ни попал, сегодня или еще когда-нибудь, ты всегда можешь рассчитывать на наши крепкие отношения. Ешь, тебе нужны силы – показательно продолжал он.
– По-моему у нас нет отношений, и ты это хорошо знаешь – ответил я, чувствуя гнетущую тишину за столом.
– А по-моему, твой робот что-то совсем притих и молчит. Где ты его нашел сынок? – спросил отец, отламывая небольшой кусок застывшей хлебной пены, аккуратно нанесенной на поверхность большого блюда.
– Я работаю на фабрике вместе с Дэвидом – неожиданно ответила Джуди. Она как будто репетировала эту фразу все то время, пока мы спорили с ним, выдав ее безоговорочно быстро и четко.
– Мгха…гха-гха…ха-ха-ха – отец демонстративно поперхнулся очередным куском хлебной пены, изображая смех – и что же вы там делали вместе, расскажи мне пожалуйста…Джуди… – унизительно разглядывая ее, спросил он.
– Сегодня произошла небольшая авария в блоке конфирмации РНК. Во время пентагинеза, вышел из строя основной модуль синтеза, и мы с Дэвидом были вынуждены покинуть фабрику в срочном порядке – говоря это, она водила пальцем по блюду, перебирая его содержимое, что раздражало отца похлеще ее ответа.
– Да ты что! В первой же день моему сыночку дали важное задание! Не может быть! Какой же он у меня хороший мальчик, да Джуди? – ехидно произнес отец. Складывалось ощущение, что он не понял ничего из того, что она сказала. Возможно, даже и не хотел вникать в ее слова. Но при этом просто не мог сдержать себя от издевок в мой адрес – и что же это за задание?
Очевидно не зная, что ему ответить и куда скрыться от аристократично-строго взгляда, Джуди неуверенно начала:
– Нам следовало…
– Достаточно. Нам пора – резко прервав Джуди, я встал из-за стола, но ощутив слабость и головокружение, добавил – Джуди, помоги мне одеться, мы найдем другое место, где можно отдохнуть от работы – рад был повидаться…папа…
– Сядь на место, Дэвид! Ты не доел свой ужин! – прорычал отец, нахмурившись так, словно хотел напугать меня своим злобным голосом.
Все, на что мы могли рассчитывать – дать отцу вдоволь насладиться издевками и самоутвердиться за счет унижения и регулярного упоминания моей несостоятельности.
Я старался хладнокровно наблюдать за всем, что он говорил и делал. Это было нелегко, хотя я и пытался убедить себя в обратном. Все, что происходило сейчас, было логичным результатом его деградации, которую я видел всю свою жизнь. Жаль, но это правда. Я не знал, что все так далеко зашло, возможно, это было вызвано его возрастом и неоправданными надеждами на меня. И конечно, все можно списать на то, что происходит это с подавляющим большинством населения города. На ярую веру и на последствия слишком глубокого соития с Омегой в молодости, и даже на то, что его бросила мама когда-то. Тем не менее, я помню его другим и хорошо знаю, он стал таким не по чужой воле…
– Ты сошел с ума. Я не хочу продолжать все это – уже ожидая Джуди в коридоре, сказал я.
– Я твой отец! Не смей так говорить со мной. И иди в свою комнату и…
Отец внезапно прекратил разговор, когда увидел, что на его руке загорелся индикатор криптофона. Отодвинув рукав белого халата, он нажал на область под кожей и ответил кому-то. Мы с Джуди смотрели на его испуганные и озабоченные глаза, а после на то, как он, глубоко вдохнув, встал из-за стола, молча убрав посуду.
Я решил воспользоваться моментом и поторопил Джуди быстрее покинуть его жилище. Она подошла ко мне абсолютно опустошенной, осторожно обняла, словно понимая как сейчас мне это нужно. Мы оба услышали вслед:
– Покажись лживый Бог, покажись мистер Яху! Наша мать пришла за тобой, мерзкий лжец! – размахивая руками во все стороны, притворным голосом ребенка изливался отец – ты помнишь, как кричал от радости, когда я тебе показывал сценку из Писания перед сном? А, дурачек? – кажется, у отца намокли глаза в этот момент – с нетерпением ждал, когда солнце зайдет и бежал в кровать, чтобы услышать от меня еще одну. Ты ведь был таким чудным маленьким мальчиком, просто даром Богини. А я работал! Служил нашей Владычице! Но я упустил тот момент, когда ты стал походить на свою мать – говорил он эту речь нам в след, театрально размахивая руками. В конце ему стало заметно грустнее, он снова сел за стол, оставшись за ним уже один.
Он держался от нас вдалеке, когда через несколько секунд в его квартиру ворвались четыре вооруженных пентаморфа – таких же, как Джуди. Заломив мне руки, они произвели наш незамедлительный арест. Стиснув губы, отец продолжал сидеть за столом, смотря на меня с испугом и чувством выполненного долга.
Наверное, я навсегда запомню его лицо в тот момент, когда на нас направили распылители и, бросив на пол, протокольно зачитали обвинения. В нем кипели сомнения, я был уверен в этом. Ну или просто питал подобную надежду…
Доносы как анонимные, так и открытые – привычное явление для всех граждан города. Пожалуй, в конечном итоге, не важно кто это сделает, родной отец или случайный свидетель, итог будет один – человек искупит свою вину перед обществом, растворившись на фабрике до последней капли крови. Но, когда я ощутил на себе эту непреодолимую, разрушительную силу отцовского равнодушия, отнявшую драгоценные часы на спасение и побег, когда лежал на полу и смотрел ему в глаза, то сразу понял, насколько это больно. Не обидно даже, а именно больно, где-то в груди и дальше. Боль была невыносимой, не смотря на то, что ждал я ее, наверное, всю свою жизнь.
Играя пальцами по столу и одновременно разглаживая небольшую поседевшую бородку на узком, скулистом лице, он смотрел на меня холодным стеклянным взглядом. Смотрел почти не моргая. Через несколько мгновений в его глазах что-то прояснилось, и он стыдливо отвел взгляд, поняв, что я внимательно наблюдаю за ним.
После того, как нас с Джуди уложили вниз лицом, в квартиру молча вошли два сотрудника фабрики, одетые в почетную форму работников центрального департамента наказаний. В их глазах проглядывались лишь приказы и чьи-то четкие инструкции. Они принесли с собой два черных ящика, похожих на деревянные. Такие массивные и в некоторых местах слегка поломанные от износа и даже расцарапанные кем-то. По бокам к ящикам были прикреплены длинные истрепанные ленты. Именно этими лентами, нам с Джуди обвязали руки и ноги, сперва надев ящики на головы через специальное отверстие.
Как только я оказался в полной темноте, упираясь носом в стенку скверного ящика, сразу же постарался прислушаться к окружению, сосредоточившись на всех приглушенных звуках. Я хотел иметь хотя бы какое-то представление о том, что происходит сейчас с Джуди.
Не могу сказать, был ли я готов, к тому, что нас арестуют или произойдет что по-хуже, но Джуди меня снова удивила. Я не слышал от нее ни слова и не видел сопротивления, когда нас скручивали и обвязывали лентой, погружая в темноту. Она сохраняла невозмутимость и покорное спокойствие. Опять, как тогда на складе, впала в полуживое состояние. Глубоко дыша, не произносила ни слова, лишь смотря по сторонам, оценивая все вокруг. Позже, я уже слышал только ее глубокое дыхание. Для меня было загадкой, что с ней происходит, но я надеялся – она придумывает какой-то план, решает, как помочь нам обоим. Сейчас это было бы скорее чудом. Ничего другого нас бы уже не спасло.
Несмотря на предательство отца, связанные руки и одетые на голову черные ящики, я продолжал чувствовать, что Джуди рядом со мной, что придавало мне утешение. Если бы меня спросили когда-нибудь – «Послушай Дэвид, повстречав ангела, отдал бы ты свою жизнь ради вечности рядом с ним?» я бы не задумываясь, ответил «отдал бы, и за несколько мгновений». Наверное, именно так я ощущал то, что сегодня произошло со мной. Так я осознавал, что всему приходит конец…
Квартира отца, из которой нас выносили связанными и ослепленными, находилась в небольшом жилом массиве. Располагался он недалеко от промышленной зоны, почти сразу после «багрового» моста. Даже сквозь черный ящик на голове я почувствовал знакомый с детства, сладковатый запах фабричного пара.
Меня несли двое из четырех пентаморфов, тех, что ворвались в квартиру и произвели наш скоропостижный арест. Они были чем-то похожи на Джуди, наверное, своей выраженной привлекательностью и статью, присущей далеко не всем ее «сестрам», обычным служительницам правопорядка. Их живые и уверенные взгляды, идеальные фигуры, цвет кожи и одеяния – все это напоминало каждому о величии и красоте Богини. Однако, я чувствовал холод, исходящий от их искусственных сердец. Его не было у Джуди с самой первой секунды нашей встречи. Я был уверен в этом как ни в чем другом. Это то же самое, что чувствовать прохладу металла, даже не дотрагиваясь до него или замечать чью-то глубокую печаль, не видя слез на лице. То самое чувство, присущее лишь людям, говорило мне о том, что она другая.
После, я услышал щелчки, напоминающие звук открывающихся дверей машины, на подобие той, которая была у нас с Дагом, той в которой мы сегодня везли Джуди и еще трех роботов. Я понял, что сейчас поеду именно там, в кузове черного фабричного катафалка. Еще утром, я складывал в багажник пентаморфов, как муравей, торопясь доставить груз на фабрику и отправиться обратно за новым.
Ловко закинув меня и Джуди, кажется, попутно сломав мне одно ребро, пентаморфы громко хлопнули дверью. После я слышал лишь их удаляющиеся шаги. Машина тронулась с места, и мы медленно отправились куда-то, вероятно, в департамент, для допроса и последующей утилизации на фабрике.
Мое тело ужасно ныло. Оно отекло от обессиливающей усталости и сильной кровопотери. Дышать становилось трудно из-за проклятого ящика на голове, да и сломанное ребро, как мне казалось, упиралось в легкое после каждого вздоха. Я попытался спросить Джуди, в каком она состоянии и что нам делать дальше, но не получил никакого ответа.
Я слышал звук колес катафалка, переплетающейся с голосами вечернего города. Мне казалось, что Джуди все так же рядом со мной, глубоко дышит, но не может произнести ни слова. Было жаль осознавать, что не смогу ее больше увидеть, узнать, кто она на самом деле. Возможно, помочь ей в чем-то. Мне жаль. Все, что я чувствовал сейчас, это боль и мрак, который казалось, преследовал меня с самого начала нашего знакомства.
Глава 8. Нет слов.
– Говорят, после третей волны, таких как «этот» уже не останется – услышал я чей-то приглушенный мужской голос. Он доносился из салона везущего нас катафалка. Говорил, по-видимому, старик, сидевший со стороны водителя. Его низкий голос не звучал бодрым, скорее уставшим и сиплым, словно давно прокуренным.
– Надеюсь, это правда Джереми. Надеюсь, ты прав. Дала бы Богиня, чтобы так оно и случилось! Может, тогда нас с тобой перевели бы на работу почище? Как думаешь? – отвечал кто-то задумчиво с пассажирского кресла. Этот голос был чуть живее, но все такой же престарелый и седой, как и предыдущий.
– Хах, это куда же? – сипло спросил первый.
– Ну, хотя бы в башню святой Шарлотты, слышал, что там набирают персонал – с воодушевлением заметил старик.
– Да забудь ты об этом. При нашей жизни это светлое царство никогда не наступит. Может быть, нашим детям и внукам повезет больше.
– Ох Джереми, ты прав. Храм великой Богини не построят за наш век. Как кстати Долорес? Помню ее такой милой и маленькой девочкой, с темными глазками и вечно испачканными ручонками.
– Уже заканчивает школу. Ужасно важная стала, все знает. Все на свете, про что ни спросишь. Правда, лицо покосилось недавно…, бабкины гены всплывать начали. Твой то как? – охриплым голосом поинтересовался старик.
– Да говорить нечего, слава Богине. Уже четвертого с женой ждет. Только и успеваю им формуляры оформлять через знакомых в департаменте. Чтобы имена дали поприличнее – задумчиво отвечал другой.
– Да уж…дети, а что делать, ведь мы работаем, а они…, вон как этот сын чтеца. Они ведь даже не задумываются, как нам порой тяжело – в его голосе прозвучала нескрываемая неприязнь в мой адрес.
– Мне иногда кажется Джереми, что они совершенно ничего не смыслят в том, что происходит вокруг! Из-за своей глупости явно хотят окунуть нас в прошлое, где царствовали страхи и гнет Создателя. Где этот негодяй внушал всем любовь, питался ею, а потом нас же и истреблял. Безумцы, не иначе!
– Каким же дураком надо быть, чтобы верить тому, кто говорит «Любите меня, любите меня, а я вас буду истреблять целыми пачками и издеваться до кучи»? – надрывисто, по театральному выжимал из себя старик.
– Скажу тебе больше, Джереми…, враги они нам, не иначе!
– Знаешь Дойл, я все таки надеюсь, что мы застанем время когда закончатся все эти разногласия. Люди примут биоколлективизм в своей природе и окончательно перестанут Ей сопротивляться. Очень надеюсь, устал я уже. Мятежи и прочие вещи, мешающие нам построить храм великой Богини, сидят уже в кишках. Вот почему она просто не может взять и вправить им мозги, через Омегу или еще как-нибудь?
– Все не так просто. Я бы и сам хотел разбить голову этого паренька о камень прямо здесь и сейчас. Выбросил бы проклятого безрассудца на обочину! Но так ничего не добиться. Постепенно, с поколениями, Она исправляет то, что сотворил с ней Изверг. Очистит наш род, соединит общий разум, не сомневайся. И мы должны ей помогать, каждый по силам. Вот сейчас, например, везем этого недоноска на переработку. Пусть хоть чем-то послужит. Наступит расцвет нашего царства, не сомневайся. Кто знает, может и мы доживем…
Некоторое время я слушал этих двух, усердных слуг церкви. От них, кроме пустых слов, периодически доносились побрянцивания церемониального золота, прикрепленного к одеждам. Как раз в те самые моменты, когда мы проезжали по кочкам и мое сломанное ребро впивалось в легкое, не давая возможность вдохнуть без жуткой боли в боку. Они еще несколько раз говорили обо мне, убежденно считая меня мятежником, недостойным занимать место в городе, да и вообще дышать в этом почти идеальном, по их мнению, мире. Если бы они только знали, насколько тяжело мне даются каждый вздох, они бы обязательно упомянули справедливость Владычицы и ее мудрость по отношению ко мне.
Находясь в абсолютной темноте черного ящика, я пытался собрать все мысли о том, как все это могло случиться. Откуда взялась Джуди, с ее ранами и желанием сбежать от всего того, основой чего она сама была задумана и рождена. Почему она не бросила меня в доме отца, а осталась рядом ждать моего пробуждения? Какая у нее вообще цель и куда она ведет ее? Эти мысли приходили ко мне рука об руку вместе с изнуряющей болью, следовали за мной, приближаясь со всех сторон, нещадно тыкая туда, где я не мог сопротивляется.
Через несколько минут езды в качестве приговоренного, мне показалось, что катафалк начал разгоняться, вилять и резко поворачивать. При этом голоса, которые я слышал из салона исчезли, оставив за собой лишь безмолвный звон золотых украшений. Вдруг резкий удар по тормозам и скрип колес. Мое тело оказалось где-то в углу грузового отсека. Где была Джуди, я не понимал, чувствовал только, что теряю сознание от боли и, кажется, свернутой шеи. Звуки стали еще более приглушенными.
Не знаю, что именно произошло, но я не чувствовал Джуди рядом с собой. Слышал только шорохи и какие-то движения в автомобиле, откуда раньше донеслись голоса тех, кто вез нас все это время. Я подумал, что Джуди снова откручивает кому-то головы в этот момент, заранее развязавшись и устроив аварию по пути на фабрику. Пожалуй, я бы обрадовался этому факту, будь оно так. Но сейчас, я все ослеплен черным ящиком…
Истощенный, я с трудом поднялся на колени, пытаясь избавиться от связывающих меня лент. Они уже не так сильно сжимали и впивались в тело, как при аресте, но все равно я чувствовал их давление. Я ухватился за ту часть, которая была ближе к руке и начал стягивать проклятые ленты вниз к колену. Усилия оказались напрасными, и тогда я почувствовал слезы бессилия на своем лице.
Вдруг меня охватили мысли о Джуди – может, она нуждается в моей помощи? Я снова резко потянул ленту вниз, изо всех сил. В итоге, мне удалось немного освободиться, и я воскликнул от радости. Не теряя ни минуты, я с легкостью снял с себя оставшиеся ленты и черный ящик, окружающий мою голову.
Свет резко ослепил глаза. Через несколько секунд все начало проясняться и я понял, что машина, в которой везли меня и Джуди, стоит на обочине. Двое престарелых, сидевших спереди, склонили головы вниз, оба в разные стороны. Они точно без сознания, или мертвы, решил я. Джуди не было рядом. Внезапно я ощутил смешанные чувства страха и надежды. Где она? Жива ли она? Я хотел скорее выбраться наружу, чтобы найти ее и понять, что случилось.
Буквально, вывалившись из катафалка на дорогу, шатаясь, я встал на ноги и осмотрелся вокруг. Звуки казались приглушенными и свет все еще бил по глазам, но я смог различить несколько дымящихся, разбитых машин, подозрительно брошенных на дороге, а так же крохотную девочку, с виду совсем ребенка. Она пряталась за дорожным ограждением от двух пентаморфов, ходивших неподалеку. Роботы словно пытались отыскать кого-то, пристально вглядываясь в каждый угол. Это были те самые пентаморфы, пришедшие за мной и Джуди в квартиру отца…
Все напоминало дорожную аварию. Но почему здесь…, на дороге окруженной лишь пустынном ветром? Почему все побросали машины и куда исчезли? В этой глуши на самой окраине Эоса…? И еще маленькая девочка…, неужели ее родители только что погибли?
Спрятавшись за катафалком, я стал наблюдать за роботами, которые угрожающе приближались ко мне. Каждая исследовала отдельную для себя зону, как будто разделив дорогу на две невидимые половины. Они быстро и уверенно сканировали каждый квадратный метр. Периодически останавливаясь, они отбрасывали в сторону разный мусор и передвигали обломки машин, разлетевшихся после аварии. Делали они это с помощью силовых лучей своих, наводя на цель распылитель, бесцеремонно расчищали перед собой путь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/frenk-o-donnell/prekrasney-vseh-na-svete-67804790/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.