Читать онлайн книгу «Три подруги и древнее зло» автора Грета Раш

Три подруги и древнее зло
Грета Раш
Обстоятельства разлучили трех давних подруг – нереиду, банши и музу. Между ними много недоверия, споров и обид. Но они все равно остаются близки, даже в условиях, когда многие желают поквитаться с девушками. Внезапно на их пути возникает новый враг, который в разы страшнее и опаснее уже имеющихся. И для победы над ним придется позабыть возникшие распри, помириться с недругами и найти катализатор пробуждения древнего зла. А может быть, катализатором является одна из подруг?Продолжение книги "Три подруги и таинственный жених".

Грета Раш
Три подруги и древнее зло

Глава I
Бежать было тяжело.
Ноги устали и были словно резиновыми. В боку кололо, под ребрами пульсировала боль, мышцы в правом бедре периодически сводило судорогой, а перед глазами прыгали какие-то совсем уж странные бледно-зеленые мошки. Вдобавок мутило, да и вода, которую я взяла с собой, закончилась ещё на половине пути. Снизив темп, я окончательно сдалась. Перешла сперва на бег трусцой, а после просто пошагала, старательно делая вид, что не скончаюсь с минуты на минуту, хотя стараться было не для кого, ведь я была совсем одна.
Дойдя до ближайшего дерева, я как подкошенная рухнула на траву. Наверное, устраивать забег в десять километров по лесополосе было плохой идеей, особенно с учетом того, что к активным физическим нагрузкам я начала возвращаться только две недели назад. Но спорт на данный момент являлся для меня единственной возможностью снять стресс и выплеснуть эмоции, позволяя преобразовать нечто разрушающее в нечто продуктивное. Продуктивной быть очень хотелось, но не очень получалось. Однако упрямство родилось если не раньше меня, то определенно вместе со мной, а потому, несмотря на боль даже в тех мышцах, о наличии которых прежде и не подозревала, я со стоном поднялась и продолжила пробежку, убеждая себя, что осталось чуть-чуть и это «чуть-чуть» не будет долгим.
Через двадцать минут я добежала до дверей небольшого одноэтажного строения, расположившегося на окраине входящего в черту города лесного массива. Здание стояло на пустыре. Позади него высились многолетние еловые насаждения. Сбоку, на небольшом удалении виднелись красно-оранжевые крыши старых гаражей какого-то кооператива. Большинство из них были заброшенными и просто тихо ржавели, но возле некоторых порой мелькали люди. Я предполагала, что были это обитатели ближайших спальных районов, порой сбегавшие от жен к любимым промасленным железкам.
С громким стоном я выдохнула, опираясь рукой об обшарпанную дверь. Легкие были готовы разорваться на клочки, а ноги – отвалиться. Кое-как восстановив дыхание, достала я из кармана спортивной куртки, повязанной на бедрах, ключи. Воткнула их в старенький замок, провернула несколько раз, приложив значительные усилия и потянула на себя тяжелую, металлическую, местами проржавевшую створку.
Вошла в помещение, которое принадлежало одной торговой компании и выполняло роль склада. Компания благополучно разорилась пару лет тому назад и с тех пор склад пустовал, оставаясь заброшенным и никем не востребованным. Несмотря на обилие пыли и паутины мне здесь нравилось. Наверное, потому что в данный момент я ощущала себя примерно также – пустой, покинутой, наполненной различным хламом, который вроде и выбросить жалко, но и оставлять смысла нет.
Бросив ключи на пустой металлический бочонок вместе с пустой бутылкой из-под воды, я избавилась от болтающейся на бедрах куртки, потом подошла к длинному стеллажу и сняла с самой верхней полки старенький кейс с кодовым замком. Провернув несколько раз подвижные механизмы, набрала нужную комбинацию цифр. Что-то негромко щелкнуло и крышка приподнялась. Раскрыв её полностью, я уставилась на два пистолета, лежащих внутри. Слева – легендарный «ТТ», который хоть и был сконструирован в начале прошлого века, все ещё не утратил своей популярности. Справа – классика жанра, пистолет Стечкина, который массово использовался в легендарные «лихие 90-е». Несмотря на чуть подпорченную репутацию и чрезмерную громоздкость, Стечкин позволял стрелять быстро и кучно, что обеспечивалось слабой отдачей и минимальным подбросом дула при выстреле. Этим он мне и нравился.
Я достала Стечкин из кейса, не забыв прихватить несколько полных обойм. Вставила обойму в магазин, передернула затвор и встала напротив выстроенных в ряд у стены пластмассовых туловищ, которые не пойми откуда взялись на бывшем складе строительных материалов, но лично мне очень пригодились.
Глубоко вздохнув, я начала готовиться к стрельбе, вслух проговаривая правила стойки:
– Повернуться вполоборота налево. Не приставляя, выдвинуть вперед правую ногу по направлению к цели так, чтобы ноги оказались на ширине плеч. Держать пистолет отвесно, дулом на уровне правого глаза. Левую руку опустить свободно вдоль тела.
Выдохнув, я на мгновение зажмурилась, а после распахнула веки и выстрелила.
Первая пуля попала центральному манекену прямо в грудь, вторая туда же, только левее. Следующая прилетела в голову, чуток подпортив пластмассовому изваянию лицо. И так, пока не кончилась вся обойма.
– Ты сказала, что будешь медитировать, – раздалось за спиной сразу же, как только я перестала стрелять, истратив последний патрон на крайнего справа манекена, украшенного плохим париком.
– Именно этим я и занимаюсь, – ответила я, опуская пистолет и пристально рассматривая результаты своих трудов, а именно – дырки в бледно-бежевых туловищах. – Не заметно, что ли?
– Я думал, ты имела в виду йогу. Ну, там, поза лотоса и всё такое, – продолжал удивляться голос. – А вместо этого ты палишь из старого пистолета по куклам.
– Именно так я медитирую, – проворчала я, выщелкивая пустую обойму и вынимая из кармана штанов вторую. – Ты бы меньше думал о позах, и больше – о чем-нибудь полезном.
Перезарядив пистолет, я вернулась в стойку и вновь начала целиться. Послышались легкие шаги и из-за спины вышел Лозовский, встав передо мной и загородив мишени.
– Жить надоело? – рявкнула я, опуская оружие. – Ты же в курсе, что патроны боевые!
– Стечкин? – изогнул бровь Лозовский, рассматривая ствол с видом человека, который в этом деле хоть что-то, но понимал. – Удивительный, но очень правильный выбор. Как говорила одна моя знакомая, любой хороший стрелок должен любить Стечкин.
– Классика, – равнодушно пожала я плечами. – Зачем приперся?
– Поговорить, – ухмыльнулся Димка, а в глазах его мелькнул проказливый огонек.
– Ну, тогда стартуй, – развела я руками, как бы показывая, что и без него у меня дел – на целый товарный вагон наберется.
– И куда это ты так торопишься? – рассмеялся молодой мужчина, отступая в сторону и становясь плечом к плечу рядом со мной.
Я вновь подняла ствол, встав на этот раз в двуручную стойку.
– Тороплюсь от тебя избавиться, – проворчала я и выстрелила. Пуля угодила манекену, стоящему посередине, точно в лоб. Повеяло оплавленным пластиком.
– Как мило, – отреагировал Лозовский.
– Спасибо, я старалась, – с сарказмом отвесила я театральный поклон.
Он хотел парировать, но высказывать свое мнение под звуки пальбы весьма затруднительно. Лозовский не проронил ни слова до тех пор, пока я не истратила вторую обойму.
– Ты ведь знаешь, где она, да? – как бы между делом поинтересовался Димка, когда я отложила пистолет на запыленный кривой столик и схватилась за бутылку с водой, которую оставила здесь в прошлый раз.
– Даже если бы и знала, тебе бы точно не сказала, – сделав пару глотков, заявила я и вытерла мокрые губы тыльной стороной руки, с отвращением поморщившись. Вода была гадкой на вкус, словно кто-то вымочил в ней старую тряпку.
– Это может плохо кончиться, – предупредил Лозовский, глядя себя под ноги.
– Это уже плохо кончилось, – рыкнула я, ощущая новый приступ едва сдерживаемой злобы. В последнее время она стала частой гостьей. И именно это чувство, это едва контролируемое желание побить кого-нибудь, кого угодно, я старательно пыталась сдерживать регулярными физическими нагрузками и бессмысленной стрельбой.
– Её все равно найдут, – продолжил Лозовский, а я полезла в кейс за новым комплектом пуль. – Рано или поздно. И вот тогда она действительно может пострадать. Но если её приведу я, то есть шанс обойтись малой кровью.
– Ты думаешь, я не понимаю? – сжав кулаки, развернулась я к Димке. Но чтобы заглянуть ему в лицо пришлось бы приподняться на носочки, а в этой позе очень трудно выглядеть убедительно. Поэтому пришлось говорить, обращаясь ему куда-то в область ключиц. – Я все прекрасно осознаю. Мне не пять лет и у меня нет умственных отклонений! Но я действительно не знаю, где она! Услышь меня, пожалуйста! Я – не – знаю! Может быть, она давно за границей! Сидит у бассейна в каком-нибудь Лос-Анджелесе и наслаждается мартини! Лично я бы так и сделала, окажись на её месте. Тем более, что у неё открыта долгосрочная рабочая виза в Америку. Тебе ли об этом не знать, ведь это же ты её босс?
– Я проверял, она не покидала страну, – сообщил Лозовский, как только я закрыла рот, чтобы перевести дух. – У меня свой информатор в пограничном контроле. Её фамилия не значится в списках.
– Хреновый, значит, у тебя информатор, – бросила я, отворачиваясь и направляясь к манекенам, чтобы заменить некоторых совсем изрешеченных на других, не таких потрепанных. – Она могла выехать по чужим документам. Не думаю, что сейчас это проблема.
– Я уверен, что вы её прячете, – заявил Лозовский. – Ты и Ниса. Даже после всего, что она натворила, вы продолжаете её защищать.
Подхватив одного наиболее пострадавшего пластикового парня, я потащила его в угол, туда, где аккуратной грудой уже лежало несколько таких же с дырками во всех местах. Да, я не всегда хорошо стреляла.
Сбросив на пол свою ношу, я вздохнула, отряхнула руки от пыли и развернулась к Димке.
– Ты не сможешь долго скрывать правду, – с очень внушающими интонациями проговорил Лозовский, глядя на меня так, словно я в чем-то перед ним провинилась. Но долгов перед Лозовским у меня не имелось, ни материальных, ни моральных, а потому я придирчиво вздернула брови, пытаясь лицом показать, что думаю обо всем этом разговоре.
Но то ли у меня лицо было невыразительное, то ли у Лозовского зрение плохое, только он продолжил:
– Ягуаретты ищут её, понимаешь? И я никак не могу этому помещать, потому что для них кровная месть – высшее право, которое никто не может отнять. Рано или поздно они придут с вопросами к тебе. И поверь, есть среди ягуаров-оборотней такие ребята, которые умеют получать нужные им сведения. И разводить чайные церемонии ни с тобой, ни с Нисой они не станут.
– Ну, так-то я тоже не цветочная фея, – отмахнулась я и направилась ко второму манекену, перенеся его все в тот же угол.
– Уверена, что справишься с двумя-тремя взрослыми оборотнями? – со злой насмешкой поинтересовался Лозовский, наблюдая за моими потугами. – Кажется, однажды один из них совсем недавно чуть не отправил тебя в ваш рыбий рай. Или куда вы там отправляетесь после смерти?
– У нас нет рая, – укладывая поверх кучи третьего манекена, сообщила я, сдувая со лба прядку волос. – И ада нет. А по поводу той эпичной встречи в темной подворотне с одним из твоих блохастых кошаков, так я просто была не готова.
– А сейчас ты типа подготовилась? – сыронизировал Лозовский, раздраженно стряхивая пыль с рукава дорого пиджака.
– А чем я, по-твоему, здесь занимаюсь? – развела я руками. – Ну, явно не картины маслом пишу, да?
– Ерундой, вот чем ты тут занимаешься, – огласил свой вердикт Лозовский, последний раз окинул меня злым и одновременно уставшим взглядом, и направился к выходу.
– Дим! – окликнула его я, когда он одной ногой был за порогом.
Лозовский обернулся, ни на что не рассчитывая:
– Что?
– Есть правда, а есть то, что можно доказать, – сурово проговорила я, тонко намекая на то, что в курсе всех его планов. – Разные вещи, не так ли? И Совет об этом знает. Но не только он.
Он ничего не ответил, оторвав от меня тяжелый взгляд и окончательно скрылся, напоследок громко хлопнув дверью.
Я решила выждать пару минут. Пока ждала выстроила вдоль стены новых манекенов, которые вынула из-за стеллажа, загруженного помятыми банками со старой напольной краской.
На это у меня ушло минут пятнадцать. Закончив, тихонько приблизилась к двери и застыла возле створки. Постояла, прислушиваясь. Снаружи не доносилось ни шороха, лишь легкий ветерок гулял между перекрытиями обветшалой крыши и где-то вдалеке пронеслась машина, гудя закипающим мотором.
Достав из кармана телефон, я быстро набрала хорошо знакомый номер.
– Да! – довольно, словно сытая кошка, протянула в трубку Ниса.

Глава II
– Ко мне только что приходил Лозовский, – не здороваясь, начала я. – Опять. Нудел в ухо, как заевшая виниловая пластинка. Пытался выпытать где Фируса. Стращал изо всех сил. Намекал, что ягуаретты вроде как чувствуют себя преданными и обиженными, а потому очень хотят отомстить. Обещал помощь и защиту. Но у меня имеются большие сомнения в отношении душевных порывов этого принца под прикрытием.
– Вот же, настырный, – мигом посерьезнела подруга. – Это уже который раз он к тебе заявляется, третий?
– Фируса зачем-то ему очень нужна. И дело не только в мести, хоть он и пытался убедить меня в своем минимальном влиянии на пятнистых. Она что-то знает. Что-то, чем не успела поделиться с нами и, возможно, вообще ни с кем. Поэтому он и вьется вокруг нас ужом, надеется, что мы приведем его к Русе. Даже в лесу меня выследил.
– Надеюсь, ты отправила его по известному адресу?
– Отправить-то я его отправила, – устало потерла я лоб. – Вот только не думаю, что он по нему сходит. Уж больно у него вид решительный был, – помолчав, я тише добавила: – Ниса, он убежден, что она у нас.
– Ага, и где мы её держим, в подвале, что ли? Или может быть на чердаке? – воскликнула подруга. – Привязанной к стулу или прикованной к батарее?
– Я в квартире живу, – пришлось напомнить подруге. – У меня из названного есть только стул и собственно батарея, но они и без примотанной к ним музы прекрасно смотрятся.
– Что-то у меня предчувствие нехорошее, – пробормотала Ниса.
– Знаешь, из твоих уст слова «у меня плохое предчувствие» как-то очень неоднозначно звучат, – занервничала я. – Ты это говоришь как банши или как впечатлительная барышня?
– Да вот сама не знаю! – практически простонала от досады Ниса. – Слушай, может быть, мы сегодня вместе переночуем? Как-то мне не спокойно.
– Неплохая идея, – с одобрением оценила я. – Ладно, часа через два я буду дома, приезжай.
На этом мы закончили наш разговор.
Прежде, чем покинуть подпольный импровизированный тир, я полностью расстреляла ещё четыре обоймы. Легче не стало, спокойнее тоже, но кое-что положительное все же имелось – стреляла я с каждым разом все лучше и лучше.
Заперев своё тайное убежище на навесной замок, я все так же бегом отправилась в обратный путь, к своей машине, оставленной на опушке живописного массива, там, где дорога кончалась тупиком, упираясь в лесную тропу. Последний километр преодолела держась исключительно на упрямстве. Ноги практически не держали, мышцы от перенапряжения дергались, как струны на гитаре, а поджилки мелко-мелко тряслись. Едва ли не закинувшая язык на плечо, со стороны я, наверное, выглядела как старая уставшая собака, которой жить оставалось два понедельника. Но я не останавливалась. Во-первых, потому что хотела доказать самой себе, что смогу преодолеть эту дистанцию, а во-вторых, ощущение, что за мной кто-то присматривает не покидало с момента появления Лозовского и гнало вперед. Хотелось поскорее оказаться дома, под защитой пусть не самых надежных, но родных стен.
Когда из-за кустов дикой ежевики показались очертания родного автомобильчика, я едва не заплакала от радости… Радости, которая оказалась преждевременной, потому что вместе с автомобилем я разглядела ещё кое-что.
– Да что б тебя подняло и перевернуло! – выругалась я вслух, останавливаясь у тех самых кустов и хватаясь за бок.
– Тоже счастлив тебя видеть, – не оборачиваясь, выдал в ответ Макс, притулившийся к моему имуществу.
И мысленно, и в открытую я продолжала называть его привычным для себя именем, хотя и знала уже, что оно ему никогда не принадлежало по-настоящему. Но мне так было удобнее и как-то спокойнее, что ли.
– Счастлива я буду только на твоих похоронах, – зашипела я в широкую спину, обтянутую черной футболкой, которая исключительно эффектно подчеркивала рельефные очертания спортивного тела. Невозможно было не заметить, что в последнее время он прибавил в массе, едва не поселившись в спортзале.
– Могу организовать, – мило проворковал он мне в ответ. Едва волоча ноги я сошла с лесной тропинки на заасфальтированную дорогу.
– Что именно? – проворчала я, шумно дыша и отирая пот футболкой.
– Похороны, – уточнил он, разворачиваясь. Едва только узрев мой далекий от свежего облик, он увеличил глаза в размерах.
– Отлично! – радостно воскликнула я. – Тогда там и увидимся! Я буду в черном!
И с самым деловым видом подошла к своей машине, спихнула Макса, пристроившего свою задницу на капот и быстро юркнула за руль. Но не успела вставить ключи в замок зажигания, как дверь рядом с передним пассажирским сидением распахнулась и показалась довольная морда бывшего друга и начальника.
– Я же не сказал, что устрою свои похороны, – самодовольно заявил он, усаживаясь рядом.
– Не помню, чтобы приглашала тебя ко мне присоединиться, – медленно проговорила я, укладывая руки на руль и стискивая его со всей имеющейся злостью, что начала закипать во мне при первом же звуке его голоса.
– Я сам себя пригласил, – сообщил Макс и добавил, глядя на мои побелевшие пальцы: – Дай угадаю, представляешь, что это моя шея?
– Какой сообразительный, – с ненавистью прищурилась я, глядя в насмешливые глаза. – Иногда.
– Только иногда? – вскинул он бровь.
– Конечно, ты же до сих пор почему-то так и не смог сообразить, что я тебя видеть не желаю, – изобразила я насквозь лживую улыбку.
– Милая, ты будешь видеть меня регулярно и до конца своих дней, – осчастливил меня Макс. – Это я тебе обещаю.
– Звучит как самый худший в мире кошмар, – раздраженно рассмеялась я. – Знаешь, я готова со скалы сброситься, лишь бы тебя никогда не видеть. Единственная причина, по которой я до сих пор этого не сделала – не уверена, что, разбившись, умру.
Макс перестал улыбаться и посмотрел на меня так, словно впервые увидел.
– Серьезно? – спросил он совершенно другим тоном. Требовательным, суровым, злым. – Готова убить себя, лишь бы не быть со мной?
– Найди яд, который меня прикончит, и я выпью его, – со всей убедительностью заверила его я.
И… что-то в моих словах изменило его поведение. Он перестал изображать дурашку, исчезла из повадок шаловливость, а взгляд стал таким, каким и должен был обладать потомок древнего королевского рода. Взгляд того, кто неприкосновенен и велик с первой секунды своей жизни.
– Я знаю, он приходил к тебе, – с места в карьер начал Макс.
– Кто он? – вяло поинтересовалась я, отворачиваясь.
– Ты всегда была паршивой актрисой, так что, даже не начинай изображать из себя приму на театральных подмостках, – процедил Макс. – Мой брат. На тебе его запах. Он легкий, едва заметный, перебиваемый запахом твоего пота и пороха. Последнее значит, что ты недавно стреляла из огнестрельного оружия, но о твоих вольных упражнениях я и так знаю, а вот о том, что ты видишься с моим родственником – нет. Но он к тебе не прикасался. Это хорошо.
– С такими навыками тебе надо не детективом притворяться, а работать поисковой собакой пограничника, – расхохоталась я. – Серьезно, ты себе там такую феерическую карьеру сделаешь! Задумайся.
– Меня и так ждет феерическая карьера, – наблюдая за мной, вкрадчиво проговорил Макс.
Я резко оборвала смех.
– Ага, я в курсе, на троне моего отца.
– Да, ты знаешь, мы виделись несколько раз после того случая в квартире твоей бабули. И твой родитель просто в восторге от своего будущего зятя.
– Жаль, что я другого мнения, – меня аж перекосило от негодования. Значит, отец ещё несколько раз выходил на сушу, но меня об этом оповестить, конечно же, никто не соизволил.
– Твоё мнение не учитывается, – уведомил Макс таким заносчивым тоном, что я пожалела. Пожалела о том, что у меня в руке нет кирпича. Ну, или хотя бы лома. Сошла бы даже монтировка!
– Какой же ты говнюк, – зашипела я, глядя прямо в ставшее ненавистным лицо.
– Торопишься с выводами, дорогая, – пропел Макс то ли ласково, то ли угрожающе. В последнее время я перестала его понимать. Совсем!
– Нет, не тороплюсь, – рявкнула я. – Эти выводы у тебя из задницы торчат!
– Хорошо, что не из передницы, – хмыкнул Макс, почесав бровь.
– Могу устроить, – попыталась припугнуть я.
– Знаешь, – он развернулся ко мне всем корпусом, – не хотелось этого говорить, но придется. Не стоит затевать со мной боевых действий. Я не самый лучший враг.
– Друг, как выяснилось, из тебя тоже хреновый, – мрачно отреагировала я.
– Я здесь не для того, чтобы собачиться и обмениваться комплиментами, – чуть более миролюбиво проговорил бывший начальник и даже попытался убрать из глаз всколыхнувшуюся в них ярость.
– И правильно, – согласилась я. – Ты бы и минуты не продержался. Что такого удивительного ты можешь мне сказать?
– Ну, – театрально задумался Макс, приложив указательный палец к подбородку. Вот, кому надо было стать примой-балериной. Куда уж мне до таланта такого уровня! – Например, я знаю, где твоя мать. Достаточно удивительно для тебя?
Мне понадобилось несколько минут. Несколько мучительно долгих минут, чтобы осознать сказанное им, переварить и научиться заново дышать. Скорее всего, вся эта гамма эмоций отразилась на моем лице, потому что Макс довольно усмехнулся, обнажив белые крепкие зубы.
– Готов обменять эту информацию на сведения о том, где сейчас прячется твоя подружка, – щедро предложил бывший друг, а нынче враг. Кто бы мог подумать, что жизнь способна делать такие виражи. – Ну, как? Согласна?
– Отправляйся к дьяволу, – сипло выдохнула я. – И пришли мне оттуда открытку.
– Надо же, а ты оказывается сообразительней, чем я думал, – странно отреагировал Макс, отсалютовал мне рукой и покинул машину.
Обойдя её справа, он встал в паре шагов от капота, задиристо, словно самый главный школьный хулиган, усмехнулся и щелкнул пальцами. Ослепительно сверкнула молния, в которой и исчез тот, с кем мне предстояло провести всю оставшуюся жизнь.
Я испуганно оглянулась по сторонам, надеясь, что никто не заметил, как в погожий летний день, без единого облачка на небе, посредине уводящей в лес дороги ударила молния. Но вокруг было ни души, так что я успокаивающе выдохнула, немного расслабила сцепленные вокруг руля пальцы и покатила домой.

Глава III
– Что с тобой? – спросила подруга, выруливая из глубин моей кухни, едва я только вошла в квартиру.
– А что со мной? – хмуро ответила я вопросом на вопрос.
– Да мордашка у тебя какая-то кровожадненькая, – покачала коротко стриженной головой Ниса. – Того и гляди за вилы схватишься.
– Вот вил мне как раз и не хватало во время одного разговора! – рявкнула я, сбрасывая кроссовки.
– Фу, фу-у-у-у, – замахала подруга ладошкой перед лицом, сделав шаг ко мне. – А зачем тебе вилы? Ты и так как ходячий дихлофос! Хотя, нет, погоди. Я погорячилась. Дихлофос поприятнее будет.
Я принюхалась к собственной футболке.
– Что, все так плохо?
– Ты как будто через пустыню шла, – кивнула Ниса, засовывая в рот чайную ложку. – Год! В обнимку с тремя верблюдами! Причем тащила их на себе.
– Сама ты верблюд ненасытный, – проворчала я, направляясь в ванную. – Опять мой холодильник опустошаешь?
– Я была голодная, – пожаловалась подруга с той стороны закрытой двери.
– А когда ты не голодная? – задалась я риторическим вопросом, на который и не ждала получить ответ, а после принялась стягивать с себя одежду, успевшую подсохнуть в пути.
Когда я, словно примадонна в лучшие годы, вышагнула из ванной в окружении стелящегося по полу пара, из кухни распространялся запах свежезаваренного кофе.
– Эффектно, – оценила моё появление подруга, что-то помешивающая на плите. Я принюхалась, уловила признаки чего-то жарящегося на плите и заглянула Нисе через плечо.
– Яичница? – изумилась я, поправляя тюрбан из полотенца на голове.
– Что? – насупилась подруга. – Я всё ещё голодная. А у тебя холодильник выглядит так, как будто апокалипсис уже наступил. Год назад.
– Твоя прожорливость меня давно не удивляет, – я уселась на кухонный диванчик, потянувшись к доверху наполненной бодрящим напитком чашке. – Меня удивляет то, что ты умеешь готовить.
– Яичница – апофеозный апогей моего кулинарного таланта, – заверила меня Ниса, скорее всего для того, чтобы я не попросила её приготовить что-нибудь и мне. – Будешь?
– Нет, – скривилась я. – Аппетита нет. Отбили.
– Это ж кто так расстарался? – хохотнула подруга и накрыла сковородку крышкой.
– Угадай, блин, –во мне раздражение вновь всколыхнулось. – Прояви чудеса сообразительности!
– Ну, явно не Лозовский, – приступила к угадыванию подруга. – Неужели братец его?
– Ты поразительно сообразительна! – с напускным восторгом захлопала я в ладоши и мрачно добавила: – То, что они ко мне шастают с настойчивостью, достойной лучшего применения, совсем не новость.
– А что новость? – села напротив меня Ниса, вытянув вперед свои стройные ноги.
– Новость то, что они мне угрожать начали, – я в задумчивости закусила губу и встала, собираясь добраться до оставленного на холодильнике апельсинового сока.
– Наступишь мне на ногу – укушу, – заявила Ниса как раз в тот момент, когда я через эти самые ноги перешагивала.
– А ты не вытягивай свои конечности, чтобы я на них не наступала! – мрачно буркнула я, забирая сок и возвращаясь тем же путем обратно к столу.
– У меня рост – метр шестьдесят пять в прыжке! Мне физически нечего вытягивать! – возмутилась Ниса.
– Проблемы твоей мелкой комплектации сейчас вообще не в тему! – отмахнулась я. – Знаешь, что странно?
– Знаю, – уверенно заявила Ниса. – Всё! Все в нашей жизни странно!
– Да это не то, – раздосадовано скривилась я. – Странно то, что они оба заявились ко мне в один и тот же день с одним и тем же вопросом с разницей в час.
– Совпадение, – облизала вилку Ниса.
Я несогласно покачала головой.
– Говорят, что совпадения – это неопознанная необходимость. И если можно просчитать необходимость, значит, можно просчитать и случайностью. А отсюда следует, что не бывает ничего спонтанного. Каждая система функционирует согласно своему алгоритму, то есть, следует определенно заданным правилам.
И я невидимым взглядом уставилась в пустоту.
– Знаешь, – сдержанно кашлянула Ниса. – Вот каждое слово по отдельности мне понятно, но в общем – такое ощущение, как будто ты сейчас бредила.
– Бредишь ты, когда напьешься! – прикрикнула я, оторвавшись от своих размышлений. И очень вовремя унюхала запах, традиционно предшествующий пожару. – У тебя яичница горит!
– Ой-ёй! – кинулась подруга к плите с вилкой наперевес. Надо сказать, почти успела. Её кулинарный шедевр не успел превратиться в уголёк.
Выкладывая свой то ли обед, то ли очень поздний завтрак на тарелку она спросила:
– Так, в чем суть проблемы-то? Я так и не поняла.
– Им нужна Руся, – я встала, достала с полки чистый стакан и потянулась к тетрапаку с соком. Подруга в это время высунув от усердия кончик языка поливала свою еду майонезом. И именно, что поливала, так меры не знала никогда.
– Она и раньше им была нужна, – слизнув с упаковки последнюю капельку, подруга сунула майонез обратно в холодильник. – Что сейчас в этом такого невероятного?
– Раньше её искали только ягуаретты. Предполагаю, что их вожаку сильно не понравились две вещи – работа музы сразу на два лагеря, а также тот факт, что она отделалась легким испугом в день, когда на нас напали у её дома. Предполагаю, что он многого не знал о нашей подружке, а когда началось прозрение сильно разозлился, – размышляла я вслух. – Но теперь её ищут всей озорной толпой – Макс, Лозовский, леопарды-оборотни, возможно ещё кто-то, кто пока к нам в гости не пожаловал. И такое ощущение, что она всем срочно понадобилась, что им нужно найти её как можно быстрее. Словно где-то конкурс объявили!
– И что? – прочавкала подруга, отправляя в рот поблескивающий жиром здоровый кусок колбасы.
– И то! – огрызнулась я. – Когда что-то нужно срочно – это что значит?
Проглотив еду, что была у неё во рту, подруга логично ответила:
– Что есть ограничения по времени. Сроки.
– Верно! – воскликнула я, хлопнув ладонью по столу. – А в каких ситуациях срочно ищут человека, пытаясь уложиться в сроки? Когда от этого человека что-то зависит. Или когда у него имеется что-то, что способно повлиять на исход дела. С ягуареттами все более-менее понятно – у них огонь отмщения под хвостами горит, жжет, так сказать, одно место. Но Макс с Лозовским чего так заторопились?
– Может быть, у них тоже что-то жжется? – хмыкнула Ниса и принялась намазывать заранее приготовленный тост сливочным маслом. – Ты же им под хвосты не заглядывала.
– А раньше не жглось? – недовольная этой теорией, покачала я головой. – Отомстить можно когда угодно, не зачем для этого спринтерские забеги устраивать!
– Руся основательно подгадила Лозовскому, подставив перед Советом и его, и пятнистых. С вожаком кошаков, как мне кажется, у неё тоже были какие-то свои дела, которые они проворачивали за спиной у бизнесмена. Вспомни рассказ Клима, это ведь Захар попросил его отдать мне таблетки. А ещё наша муза обвела вокруг пальца Макса. Он платил ей деньги, а она подстраивала ситуации, в которых оборотни были вынуждены убивать. Вот только он не знал, что она плюсом получала деньги от лиц, заинтересованных в смерти девушек, фактически выступая эдаким киллером на полставки. Также не следует забывать, что она чуть не прикончила нас с тобой в процессе реализации всей этой своей многоходовочки. Так что, можно сказать, что со всех сторон она была засранкой, стервой и лгуньей. Любой из этих пунктов может оправдать желанием многих увидеть Русю заезжающей в печь крематория.
– И все же, к чему такая спешка? – никак не могла успокоиться я, хоть и порядком удивленная той логичностью, которая крылась в размышлениях подруги.
– Может быть, один боится, что другой успеет убить нашу подружку раньше первого?
– Бесполезный разговор, – устало покачала я головой. – Мы пытаемся найти ответ методом «тыка» – сразу, везде и вслепую.
Ниса ничего не ответила, откусила здоровенный кусок от бутерброда, не торопясь прожевала и произнесла:
– За мной следят.
– Что?! – подскочила я на месте. – С каких пор? И почему ты раньше не говорила?!
– Ну-у-у, – неуверенно начала банши, пряча взгляд. – Заметила недавно, но, кажется, следят давно. Скорее всего, с тех пор, как сбежала Руся.
– Давай, выкладывай все, что знаешь, – сурово распорядилась я.
– Да выкладывать-то особо нечего, – ссутулившись, замямлила Ниса, внезапно заинтересовавшись моим кухонным столом и оттого едва не уткнувшись в него носом. – Я вчера их заметила. Серая иномарка, номера классически заляпаны грязью, не рассмотреть. В машине два гоблина – один постарше, другой помладше. Ехали за мной утром от дома до работы.
– Может быть, их прислал Совет? – беспокойно заерзала я.
Ниса, которая в отличие от меня никогда не страдала отсутствием аппетита на нервной почве, перестала горбиться, запихнула в рот последний кусок хлеба и сквозь непрожеванную еду промямлила:
– Вряд ли. Совет дураков не держит, а у этих персонажей лица умственно отсталых улиток.
– Сколько раз ты потом их ещё видела? – допытывалась я, решив не уточнять, откуда подруга знает, как выглядят задержавшиеся в развитии улитки и бывают ли у них такие отклонения вообще.
– Три раза, – быстро посчитала что-то в уме Ниса. – Вечером, когда ехала в магазин за продуктами, а оттуда домой. Потом сегодня утром, когда выходила достать почту, застрявшую в ящике. Машина стояла под соседним домом, но в салоне никого не было. И когда направлялась к тебе. Пристроились следом, но на светофоре я проскочила на желтый, а они не успели. Больше я никого у себя за спиной не замечала.
Выслушав подругу, я встала. Держась поближе к стеночке, приблизилась к окну, стараясь не показываться в нем. Аккуратно, двумя пальцами отдернула занавеску и выглянула вниз.
– Да, подружка, разведчик из тебя паршивый, – зашипела Ниса, выкарабкиваясь со своего места и присоединяясь ко мне. Дальше она попыталась продемонстрировать собственные навыки профессионального шпиона, вытянула шею и высунулась из-за моего моего плеча. Раздраженно засопела, потому что ничего не увидела и решила действовать по-другому. Сложилась втрое и кривобоким утенком проковыляла под подоконником, выпрямившись с другой стороны, одновременно всем туловищем прижимаясь к стене.
– Кто бы говорил, – цыкнула на неё я. – Ты сейчас тоже, знаешь ли, на садового гнома похожа.
– Нет там никого, – заявила Ниса, просканировав взглядом весь двор.
– Может, они поняли, что ты их засекла и машину сменили, – ворчливо предположила я, присматриваясь к припаркованным внизу автомобилям и пытаясь сообразить, которые из них я раньше видела, а которые нет. Выходило из рук вон плохо и за это стоило себя поругать. То же мне, частный детектив! Никакой наблюдательности и осторожности. – Вон тот оранжевый минивэн выглядит очень подозрительно.
– Серьёзно? – скептично вскинула бровь подружка. – Он цвета свежевылупившегося цыпленка. Кто будет устраивать слежку на машине, которую из окон пассажирских самолетов видно?
– Люди, которые мыслят нестандартно, – начала я бороться за свою версию. – Парадоксальная интервенция, слышала о таком? Действие от обратного.
– Слишком сложно для тех, кто даже одежду не меняет, – захихикала Ниса.
Мы переглянулись и не прячась отошли от окна.
– Если следят за тобой, значит, присматривают и за мной, – сделала я вывод и включила недавно приобретённую кофемашину, чтобы получить ещё порцию кофе.
– Я тоже об этом думала, – кивнула подруга, убирая грязную посуду со стола. – Присутствует стойкое ощущение, что в покое нас так просто не оставят. Так что, лучше всего держаться вместе. Мало ли, что этим узколобым в голову придет.
– Ага, и Лозовскому с Максом, – поддержала я подругу.
– Ну, вообще-то, – с насмешкой заметила Ниса, – именно их я и имела в виду.

Глава IV
Остаток дня мы провели валяясь на кровати и поедая сладости, устроив себе киномарафон. Сперва пересмотрели несколько любимых черно-белых кинолент, потом глянули парочку недавно вышедших в прокат комедий, поругались в борьбе за право выбора следующего фильма, заработали кишечные колики от количества съеденного мороженного и ближе к девяти часам засобирались спать. В перерывах между фильмами мы по очереди подходили к окну, высматривая описанный Нисой автомобиль. Но он так и не объявился в моем дворе.
– Ты первая в душ, – сообщила я Нисе, сгребая в охапку обертки от конфет.
– Почему это? – возмущенно уставилась на меня подружка, закинувшая ноги на спинку дивана и лениво надувающая пузыри из розовой жвачки.
– Из нас двоих тебе нужнее, – заявила я и сунула подруге под нос настольное зеркальце, в котором отразилась её перемазанная шоколадом моська. – Такое ощущение, что ты конфеты не ела, а по лицу растирала. Новый способ омоложения, что ли?
– Кто омолаживается конфетами? – буркнула Ниса, спуская ноги на пол и всовывая ступни в мохнатые домашние тапочки.
– Это ещё что такое?! – изумленно уставилась я на косматое нечто.
– Что, понравились? – довольно ухмыльнулась подружка. – На распродаже урвала. Одна бабка на них нацелилась, но я успела раньше.
– Лучше бы ты опоздала, – застонала я, прикрывая глаза ладонью. – Почему они выглядят так, как будто сделаны из чьей-то накладки на лысину?
– Не придумывай, нормальные тапки, – надулась Ниса и пошлепала в ванную. Дверь закрылась и вскоре послышался шум льющейся воды.
Я начала доставать дополнительный набор постельного белья, чтобы устроить подружку на ночь на диване и…
Крик раздался в тот момент, когда я с ослиным упрямством пыталась натянуть чистую наволочку на подушку, которая к ней не подходила, потому что была на размер меньше.
Отшвырнув подушку в одну сторону, а наволочку в другую я рванула в ванную. По пути пару раз не вписалась в углы, больно ударилась, а потому к Нисе ворвалась держась за то место, где спина теряла свое благородное название. И даже не сразу заметила, как чуть не сорвала дверь с петель.
– Какого хрена! – испугав и себя, и меня, взвизгнула подруга, когда я с яростью, достойной битвы с динозаврами, отдернула в сторону дверь душевой кабины. – Совсем с ума сбрендила!
И швырнула в меня флаконом шампуня, от которого я успела увернуться в самый последний момент.
– Это я тебя хотела спросить, какого хрена! – рявкнула я, проводив взглядов улетевшую в угол пластмассовую бутылку. – Какого хрена ты орешь на весь дом?!
– Я ору? – Ниса удивленно выглянула из-за полотенца, которое она сорвала с держателя и теперь трепетно прижимала к своему намыленному телу. Пару раз моргнув, подруга смахнула с лица пену и схватила меня за лоб. Странно приподнимая брови подружка начала заглядывать мне в глаза, зачем-то интенсивно пуча свои.
– Ты чего делаешь? – я попыталась вырваться.
– Проверяю, нет ли у тебя бешенства, – заявила Ниса со странной интонацией.
– Спокойная жизнь надоела? – угрожающе прошипела я, хватая подругу за запястье.
– Да когда она была спокойной?! – возмутилась банши.
– Из-за тебя – никогда! – гаркнула я, набрала в грудь побольше воздуха, пытаясь успокоить все ещё торопливо бьющееся сердце и спросила почти мирно: – Так, это не ты кричала?
– Я тебе больше скажу, – проворчала Ниса, ежась то ли от недовольства, то ли от холода. – Я даже рта не раскрывала, пока ты не вломилась сюда с горящими глазами и горящей задницей.
– По поводу глаз не знаю, а задница у меня точно не горела, – фыркнула я.
– Ага, а почему ты тогда за неё держишься? – ехидно улыбнулась Ниса, задвинула обратно полупрозрачную створку кабины и вновь встала под воду.
– Боюсь, что отвалится, – пробурчала я, опуская крышку унитаза и усаживаясь сверху. – Но я точно что-то слышала! И это что-то было криком. Кто тогда кричал, если не ты?
– Может быть, тебе просто показалось? – сквозь шум воды донесся голос подруги. – Ты слишком устала, вот и мерещится всякое. Тебе надо отдохнуть. Поступи как дядя Фёдор!
Я потерла лицо ладонями.
– Взять кота и свалить в деревню?
– Дойка коров, поиск сокровищ и общение с усатыми почтальонами, мечтающими о велосипеде, приведут в боевое состояние кого угодно, – высунув свою ухмыляющуюся умытую мордашку сообщила подружка.
Я хотела было ответить, что мужчины с растительностью на лице – не мой типаж, но едва только открыла рот, как кто-то вновь закричал.
– Вот! – подорвалась я. – Ты слышишь! Кричит! Опять кричит!
Ниса внимательно посмотрела на меня, обернулась назад, выключила воду, подхватила давешнее полотенце и, обмотав его вокруг себя, вышагнула из кабинки. Встав передо мной, она положила руки, усеянные капельками воды мне на плечи и медленно, но очень отчетливо проговорила:
– Ди, никто не кричал, слышишь? – меня легонько встряхнули. – Тебе показалось.
– Нет, не возможно, – замотала я головой. – Я слышала… я слышала женский крик.
– Иди сюда, – прошептала Ниса и притянула меня к себе.
Я почувствовала спокойное, ровное и сильное биение её сердца.
Тук. Тук. Тук. Тук…
Похожий равномерный звук издавала вода, просачивавшаяся из не до конца закрытого крана.
Кап. Кап. Кап. Кап…
Под воздействием сквозняка чуть покачивалась дверь, вея холодом по голым ступням.
Скрип. Скрип. Скрип…
– Окно, – проговорила я раньше, чем осознанная мысль до конца сформировалась в моей голове.
– Что? – оторвавшись от моего плеча, переспросила Ниса.
– Надо закрыть окно на кухне, – спокойно повторила я. – Дует.
– Я закрою, – Ниса успокаивающе потрепала меня по руке. – А ты иди, ложись.
Она вышла, а я осталась стоять между унитазом и душевой. Через пару минут стало очевидно, что это совершенно бесполезное занятие. Обернувшись к раковине, я провернула кран, набрала полные ладошки холодной воды и плеснула ею себе в лицо. Легче не стало, но в мозгах чуть посветлело.
– Показалось, – прошептала я самой себе. – Просто показалось.
И словно в доказательство того, что на самом деле ничего не показалось крик раздался в третий раз. И если в первые секунды он доносился словно издалека, напоминая скорее отголосок крика, чем сам крик, то через несколько мгновений он оглушающе взорвался, как если бы его источник находился прямо передо мной.
В испуге шарахнувшись назад, я выскочила в коридор, подбежала к двери и уже будучи за порогом услышала за спиной:
– Куда это ты вся такая воодушевленная?
Но оборачиваться не стала, а вместо этого выскочила на лестничную площадку, затормозив перед дверью в соседскую квартиру. Выдохнув, я заколотила кулаком по хлипкой створке, чья раскраска была призвана имитировать натуральное дерево.
Первые ударов пять в соседской квартире сохранялась тишина, на шестом мой слух уловил нечто неожиданное. Этим неожиданным стало… шуршание, сопровождавшееся перешептыванием и детским хихиканьем.
– Что? – замерла я на мгновение, а потом утроила старания: – А ну, открывайте немедленно!
Смешки стали громче, послышался звук падения чего-то хрупкого, после щелкнул дверной замок и из-за двери выглянуло круглое пухлощекое детское личико.
– Ты кто?! – зло рявкнула я, вцепилась в дверь и одним движением распахнула её на полную. До сего момента я пребывала в святой уверенности, что соседнее со мной жилище пустует, а из пяти квартир на нашем этаже были заняты только две – мной и Симоной, которая все ещё находилась в командировке. И вот теперь выяснилось, что через стенку от меня обитала орда бесконтрольных детишек.
Оттеснив в сторону трех девчонок десяти-двенадцати лет, я прошагала в соседскую квартиру, намеренно громка топая. По планировке квартира была точной копией моей, вот только обстановка отличалась – вещей имелось больше, часть из них была хаотично разбросана везде, где только можно, а другая часть ещё оставалась в коробках для переезда.
Я оценила практическую пустую ванную, главным украшением которой являлась груда грязного белья в углу. Венчало этот Эверест женское нижнее ажурное белье. Потом проверила кухню, она выглядела так, как будто именно с неё вот-вот должна была начаться четвертая эпидемия чумы. Раковина была забита грязной посудой, под ногами хрустел кошачий корм, повсеместно блестели лужи разлитой воды, а стол был завален неисчилимым количеством пустых упаковок из-под дешевой пиццы, часть из которых уже начала активно пованивать. А может быть, это напоминало о себе переполненное мусорное ведро, над которым кружила парочка мух.
Комната была самой приятной на вид – ни тебе насекомых, ни испорченных продуктов. Смущала лишь черно-белая кошка, нагло дрыхнувшая в кастрюле и болтавшаяся на люстре новогодняя гирлянда, а ещё дротики от дартса, воткнутые прямо в стенку над не застеленной кроватью. Но наиболее запоминающимися выглядела пара пацанов с большими глазами. Они сидели на полу в центре комнаты и бестолково моргали на меня, словно две оглушенные дубинкой совы. Рядом с мальчишками валялись похожие на Таро карты, самодельная спиритическая доска и стекляшка, имитирующая шар для гадания.
– Вы чем тут занимаетесь, а? – сурово поинтересовалась я, обращаясь одновременно ко все присутствующим.
– А вы кто такая и какое право имеете врываться в чужую квартиру? – вперила руки в боки девчонка, чья голова выглядела так, как будто кто-то случайно вымыл её волосами только что выкрашенный в синий цвет пол.
– Рот захлопни, – любовно приказала я. – Гланды простудишь. Я ваша соседка, которая не может спокойно лечь спать, потому что вы ерундой всякой занимаетесь! Что это такое?!
И я ткнула пальцем в псевдомагические атрибуты, купленные в лучшем случае в магазине приколов.
– Не ваше дело, – решил вступить в полемику один из мальчишек с задорным курносым носом и россыпью веснушек на лице, которые делали его похожим на говорящее перепелиное яйцо. Другой парнишка, волосы которого были залакированы сильнее, чем волосы моей тети Розы в день её пятой по счету свадьбы, решительно задвинул под диван разноцветные карты и доску для общения с духами. Попытался туда же запихнуть и стеклянный шар, но даже с третьего раза ничего не получилось, сколь бы упорно он его не толкал, глядя на меня кристально честными глазами.
– Оставь стекло в покое! – не выдержав, прикрикнула на него я. – Разобьешь и поранишься! Значит так, малыши-карандаши, если из этой квартиры донесется ещё хотя бы один громкий звук, то в ответ я вам устрою внеочередной экстренный сеанс вызова мозгов, совести и родителей!
– Да как вы…, – начала девчонка с неумело окрашенными волосами, задохнувшись от праведного подросткового недовольства.
– Я так понимаю, что вы не всем цыганским табором здесь обитаете, так? – громко перебила её я. – Кто родственник владельца квартиры?
Девчушка с двумя косичками, болтавшимися по бокам щуплого лица с такими мелкими чертами, словно ей их природа выдала на сдачу, выступила из-за спины бойкой синеволосой подруги.
– Я, – и она стыдливо потупила глаза.
– Предполагаю, что из родителей в наличии только мама? – выгнула я бровь, рассматривая свою новую соседку.
Девочка кивнула, не поднимая взгляда от пола, который был настолько грязным, что даже мне, человеку далекому от крайней чистоплотности, пришлось подавить в себе желание взяться за швабру.
– И как часто мама дома бывает?
– Она в гостинице управляющей работает, – пробубнила девчонка. – Рано уходит, поздно приходит.
– Ясно, – протянула я. – Ладно, детишки, живите, пока я добрая.
И направилась к двери.
– Эй, тетя! – окликнул меня всё тот же пытавшийся быть дерзким ночной ужас хорошего парикмахера.
Развернувшись, я подцепила пальцем глубокий вырез её короткой футболки, которая была совсем не детской, а втихаря одолженной как минимум у старшей сестры, и потянула вверх со словами:
– Бутоны прикрой, а то у тебя уже пестики замерзли.
У двери меня ждала Ниса, которая неодобряюще покачала головой и сопроводила меня в мою же квартиру.
– Ты понимаешь, что вломилась в чужой дом к чужим детям? – вкрадчиво поинтересовалась подруга, входя последней и захлопывая дверь.
– Знаю! – с раздражением бросила я и отправилась на кухню.

Ниса за мной. – Но они меня взбесили! Ты видела, чем они там занимаются?
– Видела, – кивнула Ниса, сохраняя подозрительную невозмутимость. – Фигней они занимаются, как и все нормальные детишки их сложного переходного возраста.
– Это они кричали, – просипела я, хватаясь за бутылку минералки. – Или не они, но из их квартиры.
– Наверное, насмотрелись ужастиков, решили попугать друг друга и самих себя заодно, – пожала плечами банши, облокачиваясь о косяк. – Мы тоже, если ты помнишь, вызывали то Пиковую Даму, то матерящегося гномика, то дух Гоголя. Это было безобидно и весело.
– А что, если они там реальные ритуалы проводят? – стиснула я пластиковую тару до характерного хруста под пальцами. – Что если крик был не человеческий?
– Единственные ритуалы, которые они могут проводить – это ритуалы по призыву пиздюлей от мамы с папой, – фыркнула подруга, а после тихо заметила: – Паскудно выглядишь.
Я жадно глотнула воды прямо из горлышка.
– Чувствую себя ещё гаже, – честно поделилась я, отрываясь от бутылки.
– Прими душ, выпей чего-нибудь успокоительного и ложись в кроватку, – посоветовала подруга, подходя ко мне и приобнимая за напряженные плечи. – А то глядя на тебя мне остро хочется выпить.
Допустить очередного запоя подруги было категорически нельзя, а потому я кивнула, набрала полный рот воды, надув щеки словно запасливый бобёр, и потащилась в ванную на водные процедуры.

Глава V
Через час мы легли спать. Вернее, спала Ниса, громко и немного по-детски посапывая, а я лежала на спине и смотрела в потолок. Сон не шел, более того, ощущалось нарастающее желание заняться чем-нибудь, чем угодно, хоть вязанием зимних носков, лишь бы вот так не лежать, созерцая пустоту. Но проблема заключалась в том, что любое занятие, требовавшее значительное вмешательство рук, выходило у меня до слез паршиво. Вышивание, вязание, шитье, рисование, лепка из глины, вырезание снежинок, создание папье-маше, построение песчаных замков – ничего из этого не являлось моим призванием. И это ещё было мягко сказано. Конечный продукт всегда выглядел настолько плачевно, что люди интересовались, нет ли у меня умственно отсталого племянника, чьи работы я выдала за свои. Уверена, что даже сидя в детской песочнице на дне моря я лепила самые кривые куличики!
Дойдя до этого момента в своих размышлениях, я резко села, не в силах больше валяться бревнышком. Встав, тихонечко прокралась на кухню, стараясь не разбудить подругу, хотя Ниса редко спала чутко. Чаще всего её не способен был разбудить даже военный оркестр, исполняющий марш «Прощание славянки».
Подойдя к окну я решила отворить створку, поставив её на проветривание, но меня остановил шум.
Дождь.
За окном шел дождь, падая на землю крупными, словно нарисованными умелым мультипликатором каплями. Испытав внезапное желание понюхать пропитанный влагой воздух, я широко распахнула окно, перегнулась через подоконник и радостно выставила вперед руку. Но улыбка быстро сползла с моего лица, потому что на раскрытую ладонь не упало ни дождинки.
– Что за?… – удивленно пробормотала я, перевернула руку и увидела мокрый блеск на коже с противоположной, тыльной стороны. Всунувшись обратно, я замерла, пристально всматриваясь в пространство за стеклом, окутанное ночью. Мозг уловил какую-то неправильность происходящего, какую-то искаженность. Так бывает, когда ты каждый день на одном и том же месте видишь один и тот же рисунок, а потом на месте этого рисунка появляется другой, похожий, но с заметными отличиями. И вот в первый момент, увидев его, ты даже не понимаешь, что изменилось, но четко осознаешь – что-то не так. Это ощущение похоже на зуд, вот только мозги нельзя почесать.
– Дождь, – повторила я, разговаривая вслух. Озарение снизошло мгновенно: – Он падает снизу-вверх!
И я в ужасе попятилась от окна. Теперь были объяснимы и ощущение искривленности реальности, и странным шум, идущий от окна. А вернее, от того места, где наружу выступал длинный стальной козырек. Звук, раздающийся под окном был таким, словно кто-то швырял горсти чего-то мелкого на тонкий металлический лист.
– Может, я сплю? – хватаясь за лицо начала шептать я, пытаясь убедить в этом то ли себя, то ли тьму за окном. – Да, точно. Я сплю.
И повторила увереннее:
– Это просто ночной кошмар.
Ещё несколько минут я вела успокаивающую беседу с самой собой, но чем сильнее пыталась поверить в собственные неубедительные слова, тем отчетливее проступало понимание, что нет, это не сон. Не бывает настолько реалистичных снов, чтобы все, как в жизни.
Ощущая, как с головой захлестывают волны страха, я задержала дыхание, застыв соляной статуей и вцепившись в собственные волосы. Наверное, увидь меня кто-то в этот момент, то принял бы за призрака, которому вдруг вздумалось прогуляться. Маленькое привидение Каспер, женский вариант!
Наверное, стоило бы заставить себя вернуться в спальню, лечь в постель, отвернуться к стене и попытаться заснуть, веря, что с рассветом все пройдет. Рассвет часто исцеляет ото всех ночных терзаний. Восходит солнце, наступает новый день и ночные мысли, рвавшие душу в клочья отступают, уходят в тень.
Но мне нужно было понять, сплю я или нет. От этого зависело всё.
Я услышала, как вздохнула и заворочалась во сне Ниса. Как где-то вдалеке промчалась машина, взвизгнув тормозами. Как зашумела по трубам вода в квартире этажом выше. Моё обоняние уловило запах сигаретного дыма, это опять сосед снизу вышел на балкон покурить, его любимая футбольная команда в очередной раз проигрывала. К дыму примешался аромат сырой взрыхленной земли. Последнее – результат деятельности некоторых активных жительниц нашего дома, которые решили, что двору настойчиво не хватает цветника с георгинами. Исправлять этот недостаток они взялись коллективно, разбив клумбы почему-то именно под моими окнами.
По коже пробежал легкий ветерок, приподнимая волоски и вызывая мурашки, а вместе с ними и острое желание забиться в угол кровати, закрывшись со всех сторон одеялом. В детстве одеяло всегда работало, оно спасало от врагов всех мастей и форм.
– Ты давно не ребенок, – заговорила я, чутко прислушиваясь к звучанию собственного голоса. – Одеяло больше не поможет.
Я схватилась за стакан с водой, залпом опрокинула его в себя. Сделав два глотка почувствовала, что что-то не так. Вода не бывает такой густой, похожей на кисель. И у воды нет привкуса соли и металла. А ещё вода редко застревает в горле, словно мертвый слизень.
Судорожно закашлявшись, я подставила руку ко рту, сплюнув остатки странной жидкости на ладонь. В приглушенном свете ночной лампы увидела черные сгустки, которые ярко выделились на фоне белой кожи, напоминая маленьких земляных червяков.
Меня стошнило.
Прямо в раковину на кухне.
Когда карнавал в желудке прекратился, я отерла холодный липкий пот со лба. Хватаясь руками за стены поползла в туалет. Мутный мир перед глазами дрожал и периодически подергивался, словно в конвульсиях. Во рту стоял горький привкус желчи, голова ощущалась раздутым до предела и готовым вот-вот лопнуть шариком.
Прислонившись виском к холодной кафельной плитке, я оперлась о стенку рядом с душевой кабиной, прикрыла веки и попыталась дышать ровно и размеренно. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох…
– Ну, что ты опять бродишь, словно беспокойная кошка в поисках котят? – гаркнули сзади.
Дернувшись от неожиданности, я потеряла шаткое равновесие. Нога поехала на мокром полу, руки бестолково взметнулись вверх, голова задралась, и я начала стремительно заваливаться спиной назад. Я успела мысленно попрощаться с целостностью своих костей и поздороваться с травмпунктом, но крепкие руки подхватили меня под поясницу, остановив падение за секунду до столкновения.
– Привет, – сдавленно выдохнула я.
– Здрасьте, – недружелюбно отреагировала сонная подруга, глядя на меня глазами-щелочками.
– Почему твоё лицо перевернуто? – все ещё находясь в практически горизонтальном положении, спросила я очумело.
– Потому что ты лежишь у меня на руках, – проворчала подруга и оттолкнула меня. Подпихнув под попу, она помогла мне встать.
– А, да, – запоздало сообразила я, кое-как выравниваясь.
– Что с тобой происходит? – потерев заспанные глаза, поинтересовалась Ниса.
– Не знаю, – запуская пальцы в спутанные волосы простонала я. – Кажется, у меня галлюцинации.
Подруга несколько мгновений скептично рассматривала моё лицо, а после громко захохотала. И я бы, наверное, даже оскорбилась такой её реакции, если бы громкий девичий смех не оборвал стук.
– Откуда звук? – напряглась я, ощущая, как дрогнули поджилки. Одно дело бороться с монстрами реальными, живущими по соседству. И совсем другое – столкнуться с чудовищами, обитающими внутри тебя самой. От этих никуда не спрятаться, не скрыться. Их не обмануть, не уговорить, не устыдить. Наверное, потому что они и есть часть нас самих.
– В стенку, что ли, стучат? – начала оглядываться по сторонам Ниса.
– Нет, – сообразила я, медленно оборачиваясь. – В зеркало.
В висящей над раковиной овальной зеркальной поверхности, обрамленной старой деревянной рамой, отразились наши лица – моё, цвета больной лягушки с покрасневшими глазами и застывшим в них страхом, и Нисы – немного помятое, со следами подушки на правой щеке и всклоченными короткими волосами, торчащими возмущенным ежиком.
– Шутишь? – громко зашептала Ниса, одним мягким движением подкрадываясь ко мне со спины.
Не успела я отрицательно покачать головой, как стук повторился вновь. И в такт ему дрогнуло зеркало на стене.
– Так бывает только в американских ужастиках, – дыхнула подруга мне в ухо, отчего я непроизвольно зябко передернула плечами.
– Считай, что мы в одном из них, – пролепетала я. До меня, наконец, дошло. Я вцепилась подруге в локоть: – Стой, так ты его тоже слышала? Стук!
– Конечно, слышала, – болезненно поморщившись, кивнула она. – Нужно быть глухим, чтобы не услышать.
– Но в прошлый раз ты не слышала!
– Что я не слышала?
– Крика!
– Потому что никто не кричал, Ди, – закатила глаза подруга.
– Если тогда никто не кричал, значит, сейчас никто не стучал, – начала злиться я.
– И что теперь делать? – растерялась банши. – Пойдем спать?
Ответом ей стал грохот, с которым зеркало вдруг ни с того ни с сего ударилось об стену, как если бы кто-то невидимый приподнял его и уронил обратно.
– А ты теперь сможешь уснуть? – спросила я, теснее прижимаясь к подруге.
– Не-а, – выдавила Ниса и заорала: – Смотри!
Перекошенное и почерневшее лицо с глазницами, запавшими вглубь лысого черепа было припорошено чем-то, похожим на черный песок. Оно возникло в зеркале внезапно. И одновременно кто-то завопил. На этот раз крик был вдвойне громче и оглушительнее, чем прежде. Словно кричали прямо у меня в голове.
Зажав уши и крепко зажмурив глаза я рухнула на колени, больно ушибив их об кафельный пол. Но сейчас это было самой меньшей из моих проблем.
– Ди! – донесся сквозь едва выносимый вопль голос Нисы, звуча так, словно нас разделяли сотни лет. Как будто я – уже не я вовсе, а всего слабое бестелесное воспоминание, пропадающее с первыми лучами солнца, касающимися земли. – Ди! Приди в себя! Ди!
Вдруг крик прекратился, оборвавшись так же резко, как и начался, как будто его и не было вовсе никогда.
– Что с тобой происходит? – прошептала подруга, опускаясь на пол передо мной и заставляя убрать ладони от лица.
– Я не знаю, – всхлипнула я, ощущая, как подкатывает истерика. – Я слышу крик. Один и тот же крик, снова и снова. Он… он сводит меня с ума.
– А кто кричит-то? – подруга начала успокаивающе гладить меня по голове. – И что кричит?
Прерывисто вдохнув в себя воздух, я задумалась.
– Это просто… бессловесный вопль. Страшный, жуткий, предсмертный, но… голос женский, – опоздало сообразила я и задумалась надо собственными словами. – Это кричит женщина.
– Голос не показался тебе знакомым? – подруга смахнула пальцем повисшую на кончике моих ресниц одинокую слезинку.
– Может быть, не знаю…, – неуверенно помотала я головой. – Вроде нет.
– Ладно, вставай, – и Ниса решительно подняла меня с пола, уводя из ванной. Когда мы выходили, я увидела испуганный взгляд, брошенный ею на зеркало, в котором теперь отражалась лишь моя ванная комната.

Глава VI
Включив свет на кухне, Ниса начала готовить какао, а я забилась в самый дальний угол кухонного диванчика, подтянув ноги к подбородку.
– Ты сейчас похожа на обидевшегося воробушка, – спустя некоторое время фыркнула подруга, громко расхохотавшись. И хотя я понимала, что она просто пыталась разрядить обстановку, поддержать её юмор у меня не получилось.
– Ниса, – позвала я, пока она засыпала светло-коричневый порошок в кастрюльку с закипевшим молоком.
– М-м-м-м, – отозвалась она, увлеченная процессом.
– А что, если я схожу с ума? – произнесла я пугающий своей перспективой вопрос.
– Ты не сошла с ума, – уверенно заявила Ниса, помешивая молочно-шоколадную смесь. – Я ведь тоже видела в зеркале… что-то. Глюками коллективно не болеют, шизофрения – не грипп, ею по воздуху не заражаются.
– Но почему ты не слышала крика? – встревоженно спросила я, натягивая на себя старый мягкий плед и укутываясь в него до самого подбородка. Этому пледу было больше десяти лет, бабушка когда-то купила его по скидке и с тех пор везде, куда бы не ехала, я брала его с собой. Он ассоциировался у меня с бабушкой, с домом, с безопасностью, которую должна дарить и дарила настоящая семья. – Кроме того, я тебе не рассказала…Ты уснула, а мне не спалось. И я пошла на кухню. А за окном…
– Что? Сани Санта Клауса в воздухе болтались? – воодушевленно пошутила Ниса, разворачиваясь ко мне лицом и складывая руки на груди.
– Июнь на дворе, какой Санта Клаус? – закатила я глаза, раздражаясь на развеселившуюся подругу.
– Ну, может, сезоном ошибся, – пожала она острыми плечиками, обтянутыми светло-бежевой футболкой.
– Дождь! За окном был дождь! – с нажимом произнесла я, оборвав подругу и не дав ей тем самым начать развивать теорию, каким таким попутным ветром к нам в начале лета могло занести сказочного персонажа из западноевропейского фольклора. – И он падал снизу-вверх. А потом я попыталась выпить воды, а вместо неё в стакане оказалась кровь со сгустками.
– Б-р-р-р, – потрясла головой Ниса, снимая кастрюльку с плиты и разливая ароматный напиток по чашкам. – Может, это последствия стресса? – и она начала перечислять всё, что свалилось на меня в последние недели: – Проблемы с отцом и его разгорающееся с каждым днем всё сильнее желание увидеть тебя в подвенечном платье. Недавно вскрывшаяся правда о Максе, который с тех пор наворачивает вокруг тебя круги, словно игривая касатка. Руся оставила нас расхлебывать все то болото, которое она тут развела. У тебя просто психологическая перегрузка.
– Тогда получается, что у тебя тоже, – скривила я губы, имитируя улыбку. – Потому что чудеса с зеркалом не я одна наблюдала.
– Да, – вынуждена была согласиться банши, ставя передо мной кружку с какао.
– Что «да»? – даже не пытаясь скрыть раздражения, потребовала я ответа. – Да, у тебя тоже стресс или да, стресс здесь явно не причем?
– Второе, – выбрала Ниса. – Но тогда что за мистика начала вокруг твориться? Лицо это в зеркале… Оно было черным, словно обугленным, как бывает у людей, погибших в пожаре.
Я до боли закусила нижнюю губу, разрываемая на куски от противоречивости чувств. Мозг кричал, что надо во всем тщательно разобраться, разложить по полочкам и проанализировать. Но эмоции были сильнее. Они рвались, как дикие звери с цепи, подстегивая одну конкретную мыль – вся эта история закончится очень плохо.
– А что это вообще за зеркало? – спросила вдруг Ниса, с шумом отхлебывая из своей кружки. – Откуда оно взялось? У тебя же вроде другое было.
– Было, – с ехидцей кивнула я, выныривая из собственных мрачных предчувствий. – Да полегло, несчастное, в неравном бою.
– С кем? – брови подруги удивленно взлетели.
– С тобой, болезная! – прикрикнула я на подругу. – Забыла, как пуская пьяные пузыри, устроила в моей квартире погром?
– Когда? – моргнула Ниса.
– Когда Руся пыталась тебя в чувство привести, – ехидно прищурившись, напомнила я. – А ты была категорически против. И особенно тебе не понравился холодный душ. Вот ты и устроила бурный акт протеста, во время которого пострадала моя косметика и моё зеркало.
– Я всё это разбила? – ахнула подруга, зажимая рот.
– Нет, только мою косметику, – ядовито ухмыльнулась я. – А на зеркале появилась трещина размером от сегодня и до завтра. Пришлось выбросить вместе с осколками от баночек, а на пустующее место повесить старое бабушкино зеркало.
– То-то оно мне показалось подозрительно знакомым, – пробормотала Ниса в кружку, подносимую ко рту. – Это случайно не то зеркало, которое висело в вашем старом загородном доме?
Мои глаза непроизвольно расширились.
– Ну, да. Изначально оно было большим и стояло в гардеробной матери дедушки. Но потом его зачем-то уменьшили, вырезав из большого зеркала одно поменьше и повесили в спальне дедушкиных родителей. Провисело оно там недолго, ровно до смерти прадедушки. Потом зеркало несколько раз перемещали и в итоге унесли в баню, что на участке за домом.
Упомянутый дом принадлежал родителям бабушкиного второго мужа. Когда отец дедушки скончался от сердечного приступа, а его мать слегла из-за смерти любимого супруга, вся семья, и я, в том числе, ведь к тому моменту уже жила с бабушкой и её новым мужем, перебралась за город, чтобы проще было ухаживать за пожилой женщиной. Хотя назвать её так в лицо ни у кого язык бы не повернулся. Аристократка до мозга костей, единственная наследница старинного дворянского рода, она до самой смерти сохраняла ясность мыслей и острый ум. И даже, когда уже не могла ходить, продолжала держать себя в жестких рамках, выглядя безукоризненно и благородно даже на смертном одре. Её сын, мой названный дедушка, был не таким, он пошел в своего отца, человека простого, но чрезвычайного умного, заслужившего статус профессора математики. Скорее всего, именно этим умом он и покорил сердце своей будущей жены, которая хоть и была по-женски мудра, но на многих привыкла смотреть свысока. Прадедушка не разбирался в бесчисленных столовых приборах, его не волновали правила этикета, он терпеть не мог все эти суаре, которые так любила устраивать его супруга и во время которых он, по большей части, прятался в собственном кабинете. Прадедушка ненавидел смокинги, считал самой лучшей одеждой на свете пижаму и был до крайности рассеян. Постоянно терял свои очки, а потом долго и нудно искал по всему дому то, что лежало у него в буквальном смысле на носу. Мог ходить в одном носке, потому что не нашел второй. И не расчесываться днями, не видя в этом смысла.
Увлеченный подтверждением очередной гипотезы, он порой забывал обо всем на свете – поесть, поспать, поздороваться с домочадцами. Однажды он вышел в магазин за молоком и потерялся. Нашелся в полицейском участке. Профессор забыл надеть штаны, перепугав не только продавщицу, но и нескольких впечатлительных старушек, которые голые мужские коленки не видели со времен французской революции. Но насколько бы математик не был странным и немного себе на уме, он любил свою жену так, как больше никого и никогда не любил. Она эта знала и ей этого было достаточно, чтобы мириться со всем остальным.
Смерть любимого мужа прабабушка перенесла очень тяжело и вскоре отправилась вслед за ним, тихо скончавшись во сне. Дедушка был этим не удивлен, как и остальные члены семьи. Все знали – супруги бесконечно любили друг друга. И всю совместную жизнь прожили с полным осознанием, что если умрет один, то это станет концом для обоих. Моя бабушка называла это лебединой верностью. Дедушка, который всегда был реалистом и не питал лишних иллюзий даже в отношении собственных родителей, считал, что если у его отца не выдержало сердце, то мать ушла из мира живых исключительно из женской вредности – не могла оставить мужа в покое даже на том свете.
Как бы там ни было, дом достался их единственному сыну, то есть, бабушкиному мужу, который долго в нем прожить не смог. На работу было ездить далеко и неудобно, много времени занимала развозка всей имевшейся в доме детворы по школам, кружкам и детским садам, продукты приходилось привозить из города, да и содержать двухэтажный дом старой постройки оказалось очень затратно. Но и продавать его дедушка не хотел, все-таки, в нем прошло его детство и вся жизнь его родителей. Так и осталось стоять семейное гнездо, пустое и одинокое – зимой, и наполняемое оживлением и громкими разговорами с ранней весны и до поздней осени. Иногда, ещё будучи школьницей, уезжая вместе с семьей обратно в городскую квартиру, я оглядывалась на удаляющийся дом, сидя на заднем сидении подпрыгивающей на кочках машины, и мне становилось грустно. Двухэтажное строение с запертыми окнами, опущенными ставнями и тяжелыми навесными замками на дверях виделось мне живым существом – брошенным, поникшим и грустным в преддверии очередной холодной, темной и одинокой зимы.
Последние несколько лет в доме жила семья моего дяди, бабушкиного второго сына. У него имелось четверо детей, двое из которых – близнецы, вечно попадавшие в различные передряги и обеспечивавшие своим родителям нескучную жизнь. Так что, домику больше некогда было грустить. Шум, гам, топот, детский смех, ежедневные споры по поводу и без, периодически оглашавшие окрестности возмущенные вопли и слезы, когда ломалась очередная игрушка, не выдержавшая напора неугомонной детской энергии. Все это стопроцентная гарантия отсутствия спокойствия.
– Да, я помню, – закивала Ниса. – Мы часто ходили в баню, когда я гостила у тебя на летних каникулах. Увидев его в первый раз, я ещё удивилась, подумав, зачем вешать зеркало в такой дорогой и красивой оправе там, где все моются?
Я пожала плечами.
– Не знаю, зачем его туда повесели. Помню только, что зеркало кочевало с места на место, пока в итоге не оказалось в бане.
– Погоди, – вдруг резко подалась вперед подруга. – А это случайно не то зеркало, которое мы использовали для вызова Пиковой Дамы?
Мне стало и смешно, и жутко одновременно.
– Думаешь, мы реально кого-то вызвали и этот кто-то теперь преследует нас, решив объявиться спустя… сколько? Десять лет?
– Но тогда ведь действительно что-то произошло, помнишь? – с азартным огоньком в глазах зашептала Ниса. Непонятно, чего шептала и от кого шептала, но шептала. Яростно и окрыленно. – Нам удалось установить контакт с потусторонним миром!
– Всё, что нам удалось – это получить нагоняй от бабули, за то, что испортили её помаду! – отмахнулась я.
Когда мы учились в старших классах, на какой-то праздник, уже никто из нас и не вспомнит, на какой именно, мне подарили книгу страшилок. Надо сказать, зря подарили. В одном из приведенных в книге рассказов был описан ритуал вызова Пиковой Дамы и нам с Нисой сразу же засвербело его повторить. Руся, которая на тот момент дружила с нами не так давно, но все равно старалась поддерживать все наши затеи, даже самые безумные, тоже согласилась поучаствовать, хоть и сохраняла при этом маску скептичного безразличия на лице.
Согласно книге, чтобы вызвать Пиковую Даму необходимо было за несколько минут до полуночи алой помадой нарисовать на зеркале лестницу с венчавшей её наверху дверью. Под рукой обязательно следовало держать мокрое полотенце, чтобы успеть стереть лестницу в нужный момент. Затем надо было погасить свет и зажечь перед зеркалом свечу не нарушая полнейшей тишины. В книге это условие указывалось, как одно из самых главных. В полночь, не отрывая взгляда от своего отражения в зеркале, требовалось трижды произнести, громко и внятно, фразу вызова. После этого якобы должен был раздаться стук высоких женских каблуков или громкий женский смех, а в зеркале – возникнуть движущаяся женская фигура, спускающаяся по нарисованной лестнице. Но как только на зеркальной поверхности отобразится призрачный женский образ, следовало стереть лестницу. Главное – успеть до того, как Пиковая Дама достигнет самой нижней ступени. Иначе она выйдет из зеркала, окажется в нашем мире и всех убьет.
Мы сделали точь-в-точь, как было написано в инструкции. Вот только вызывали Даму втроем. И делали это в бане, используя как раз то зеркало, которые ныне украшало мою ванную. Во-первых, потому что в доме постоянно толпился народ и даже в полночь найти укромное местечко было невозможно. Во-вторых, помаду пришлось позаимствовать у бабули, и мы не хотели, чтобы нас застукали за процессом её варварского уничтожения.
Не получилось.
У нас.
Как на зло, деду в ту ночь не спалось. И он решил покурить. Выйдя на улицу, он заметил слабый огонек, маячивший у банного окошка. Это была как раз та самая свеча, которую мы установили напротив зеркала. Потушив сигарету и подтянув повыше старые спортивки, дед широким шагом направился к бане, решив, что туда забрались местные мальчишки. Каково же было его удивление, когда он обнаружил нас троих, устроившихся на банной лавке напротив извазюканного чем-то зеркала!
Проблема заключалась ещё и в том, что мы не успели стереть лестницу, дед выгнал нас взашей раньше, чем мы смогли хоть что-то разглядеть в зеркале. И хотя Ниса потом долгое время утверждала, что видела размытую тень, ни я, ни тем более Руся ей не верили, принимая слова подруги за самовнушение. Нисе хотелось увидеть – Ниса увидела.
Правда, после той истории начали происходить странности. Соседский парнишка, ранее отличавшийся поразительным здоровьем, слег с загадочной болезнью, которую врачам хоть и не удалось идентифицировать, но хотя бы удалось вылечить. Вскоре после его чудесного выздоровления случилась новая беда – пропала молодая супружеская пара, которая на лето арендовала дом в конце нашей улицы и которую долго искали по всей округе, но так и не нашли. Потом застрелился хирург, который не появлялся в загородном поселке больше пяти лет, но почему-то выбрал именно его для сведения счетов с жизнью. В нашем доме тоже начали происходить загадочные события – включался и выключал свет, по ночам скрипели двери, стали пропадать вещи, в основном женские – расчески, помады, сережки и прочая мелочь. А потом сгорела та самая баня…
– Вы с Русей игнорировали мои слова, – надулась банши. – А ведь я была права! Не просто так пожар случился!
– Конечно, не просто так, – сдержанно кивнула я. – А потому, что дядя Вася, троюродный брат дедушки по отцовской линии, заснул в ней пьяный с зажженной сигаретой. А баня была деревянная, вот она и вспыхнула.
– А почему тогда зеркало не пострадало? – выдвинула новый аргумент Ниса.
– Потому что оно висело в углу в предбаннике, – терпеливо начала объяснять я. – И баню уже начали тушить, когда огонь туда добрался.
– Ты скучная, – заявила Ниса, пожав губы.
– А ты слишком веселая, – парировала я.
– Но с зеркалом явно что-то не так, – заключила подруга с обидой в голосе.
– Да, – вынуждена была согласиться я. – С зеркалом. И со мной.
– Может быть, поедем ко мне? – преодолевая неловкость, предложила Ниса, стараясь скрыть легкую нервную дрожь в голосе. – Что-то мне жутко здесь оставаться.
Я недовольно скривилась.
– Мы и так последние несколько недель кочуем по городу словно племя бедуинов.
– Ну, да, – кивнула подружка. – Сначала мы скрывались от твоего жениха и его навязчивого братца. Потом мы скрывали Русю от них же и ещё от ягуаретт, которые вдруг ощутили себя обманутыми и решительно не согласились с позицией проигравшей стороны. Потом, когда наша с тобой драгоценная подружка искусственно выбыла из строя, мы скрывались от всей этой развеселой толпы вдвоем. А теперь к уже сложившейся ситуации и утвержденному списку врагов на нас свалилось старое зеркало, корчащее жуткие рожи. Как ты думаешь, оно пытается нам что-то сказать или делает гадости просто так, от чистого сердца? Может быть, оно нам мстит?
Я постучала костяшками сложенной в кулак руки по голове. Не по своей, естественно.
– В себя приди, – проворчала я. – Зеркало – неодушевленные предмет, оно не способно «думать». И уж тем более, оно не способно коварно планировать и претворять в жизнь месть.
– Ты не хуже меня знаешь, что есть такие магические предметы, которые все равно, что живые люди, – банши вновь заговорщицки понизила голос до едва различимого шепота. – И соображают получше некоторых личностей.
– Тебя, например, – ехидно вставила я.
– Да, – автоматически кивнула подружка, но быстро спохватилась: – Что?!
– Ниса, за что ему нам мстить? – всплеснула я руками. – Кроме того, как зеркало могло сделать так, что мне начали видеться галлюцинации?
– Не знаю, – на мгновение растерялась Ниса, но быстро нашлась: – Ты же смотрелась в него?
– Все смотрятся в зеркало в своей ванной, – ровно проговорила я. – Для того его там и вешают.
– Вот! – подруга многозначительно подняла указательный палец вверх. – Оно тебя как-то зачаровало! Может быть, хотело тебе что-то сказать или наоборот, желало навредить. Чтобы ты начала сомневаться в собственном психологическом здоровье и перестала доверять самой себе.
Размышления подруги вдруг показались мне логичными. Действительно, может быть, это не я сумасшедшая, а просто кто-то с явно недружелюбными намерениями решил довести меня как минимум до нервного срыва, как максимум – до заведения с крепкими замками и суровыми санитарами?
– А что если, – Ниса подалась вперед, замерев в паре сантиметров от моего лица, – это Пиковая Дама?
– Да ну тебя! – не выдержала я, оттолкнув подругу назад. – Какая Пиковая Дама! Это детская страшилка!
– Она достигла последней ступеньки раньше, чем мы успели стереть нарисованную лестницу! Ну, почему ты мне не веришь? – Ниса грохнула кулаком по столешнице.
– Потому что после случая с вызовом Пиковой Дамы ты ещё полугода была одержима идеей зла, выпущенного нами в этот мир, – с нарастающим раздражением выдохнула я, не выдержав. – Эта одержимость начала приобретать болезненные формы! И, кажется, твое помешательство вновь к тебе возвращается!
Ниса открыла было рот, хотела что-то сказать, но передумала. Рот закрыла и понуро махнула рукой.
Наверное, наша ссора продолжилась бы и, вполне возможно, закончилась обоюдной обидой, если бы не ещё один вопль, прервавший наше ночное бдение на кухне.
– Ну, вот, – прикрывая лицо ладонью, простонала я. – Опять. Опять вопли.
– Ди, – странным голосом протянула Ниса. – Сейчас я тоже это слышу.
Меня как током ударило.
– Слышишь? – подхватилась я. Прислушалась. Что-то было не так, что-то было по-другому. Иначе, чем в предыдущие разы. Объяснить было сложно, вернее, практически невозможно. Но это то знание, которое приходит к тебе вместо с твоей интуицией… вместе с необъяснимым, давящим и на первый взгляд абсолютно глупым ощущением грядущей беды.
– Это кричат в соседней квартире, – медленно привставая, пробормотала Ниса. – И кажется… Ди, кричит ребенок.

Глава VII
Мы рванули к двери, сорвавшись с места в одну и ту же секунду. Ниса находилась чуть ближе к выходу из кухни, но я была шустрее и брала маневрами. У двери мы оказались одновременно и одновременно вывалились из квартиры, едва коллективно не загрохотав костьми об пол лестничной площадки. В последний момент подружке удалось удержать равновесие, я же устояла благодаря цепкости, которую продемонстрировала на шее Нисы. Глаза банши возмущенно выпучились, но я в ответ лишь пожала плечами – что оказалось под рукой, то и использовала в качестве опоры.
Перестав душить единственную оставшуюся у меня в наличие подругу, я, изображая кенгуру в австралийский прериях, скакнула к соседней двери. Следом за мной повторила трюк Ниса, но в полете зацепилась за коврик у двери и в позе врастопырку чуть-чуть перелетела мимо цели, оказавшись в противоположном углу, на что я отреагировала улыбкой превосходства.
Мы не соревновались, просто каждая хотела быть первой, чтобы доказать собственную правоту. Лично я хотела убедиться, что детишки в соседней квартире просто безобразничают от нечего делать и не имеют никакого отношения ко мне, моим новоявленным галлюцинациям и чертовому зеркалу, доставшемуся от родственников. После я планировала познакомиться с родителями детишек и настоятельно посоветовать им отправить их бездарные продолжения в какой-нибудь военно-тренировочный лагерь, чтобы их там заняли чем-нибудь полезным, например, сборкой паровозиков. И занимали ровно до тех пор, пока у нашего бестолкового будущего не усохнет и не отвалится желание творить всякую ерунду. Чего хотела Ниса я могла только догадываться. Скорее всего, стремилась доказать, что она не просто так нагоняла жуть несколько лет, Пиковая Дама на самом деле выкарабкалась из зеркала и в данный момент доедала моих соседей.
Мы вломились в чужую квартиру как два откормленных слона в посудную лавку. Крик к этому моменту уже стих, но из-за закрытой двери слева слышались отчетливые стоны, хрипы и всхлипывание. Нащупав на стенке выключатель, я зажгла свет в прихожей, к этому моменту сообразив, что накануне вечером ошиблась. Соседская квартира отличалась от моей наличием ещё одной жилой комнаты.
Вспыхнувшая под потолком лампа осветила не только пространство у входа, но и часть кухни вместе с гостиной. Насколько позволял рассмотреть проникающий в эти помещения искусственный свет, все выглядело точно так же, как и в наш предыдущий визит. Разве что кошка теперь спала не в кастрюле, а на столе в кухне, опустив хвост во что-то, напоминавшее то ли сахарницу, то ли емкость для сливок.
– Как думаешь, у шерсти есть вкус? – задала неожиданный вопрос Ниса, рассматривая кошку. Пушистая при нашем громогласном появлении лишь лениво подняла морду, с трудом разлепив левый глаз. Правый продолжал спать.
– У неё спроси, – кинула я в сторону кошки. – Вы с ней как раз на одном интеллектуальном уровне. Быстро найдете общий язык.
– Ты не права. Мне не нравится спать в кастрюлях…
Я потянулась к двери, за которой к всхлипам добавился ещё какой-то вкрадчивый полушепот, словно кто-то кого-то на что-то уговаривал.
Аккуратно взявшись за круглую ручку, я провернула её и толкнула от себя тихонько заскрипевшую дверь, впуская внутрь свет. Первое, за что уцепился взгляд – часть пола. А на нем – практически идеально круглое пятно. Сперва показалось, будто кто-то разлил черную краску, но потом наступило озарение, а вместе с ним накатил и ужас, лишь усилившийся по мере раскрытия двери. Рядом с лужей, а вернее практически в ней лежала знакомая нам с Нисой девочка с косичками. Её грудь быстро опускалась и поднималась, как если бы она только что пробежала марафон. Лицо было обращено к стене справа от входа и лишь переступив порог я увидела, что губы ребенка шевелились. Невнятно и торопливо она что-то едва слышно проговаривала, периодически срываясь на всхлипы и стоны.
– Ди, – дернула меня за рукав подруга. – Стена.
И я перевела взгляд на стену, к которой обращался ребенок в своем едва слышном шептании. На её гладкой поверхности дрожала тень, очертания которой напоминали женскую фигуру в длинном платье с развевающимся подолом. Тень шевелилась, изгибаясь мягко и плавно, водя руками над головой, словно пританцовывая под музыку, которую слышала только она. Это было похоже на театр теней, если бы представление вдруг решили дать в аду, потому что ничего более жуткого я давно не видела.
Тени неоткуда было взяться!
Эта простая мысль возникла в голове, как только рациональная часть меня очнулась от наваждения, испугав лишь сильнее. Ведь, что такое тень? Это силуэт предмета, на который падает свет лишь с одной стороны, противоположной от того места, на котором образовалась тень. Но в комнате не было таких предметов! Из мебели имелась лишь кровать в углу, да стул с беспорядочно наваленной на него одеждой. Даже шторы на окнах отсутствовали.
Ощутив, как в крупной дрожи затряслись руки, я потянулась нащупать выключатель, но пальцы лишь скользили по недавно наклеенным обоям. Мельком я отметила запах свежего клея, витавший в комнате.
Ребенок на полу вновь всхлипнул и застонал, на этот раз громче и протяжнее. Лужа под девочкой, казалось, увеличилась в размерах, а тень на стене продолжала размеренно извиваться из стороны в сторону, танцуя свой жуткий танец, от которого вставал дыбом каждый волосок на теле.
А я все никак на могла найти выключатель, бестолково возя рукой по стенке.
– Ди, ты видишь то же, что и я? – зашептала на ухо подруга, вцепляясь в моё предплечье с силой истинной банши.
– А что ты видишь? – гулко сглотнула я, боясь оторвать взгляд от вдруг резко метнувшейся под потолок тени.
– Хрень какую-то, – лаконичности подруги можно было только позавидовать. – Как-будто я укурилась и смотрю дешевый ужастик, вот только задом-наперед и почему-то без звука.
– Те же ощущения, – подтвердила я.
– Слушай, может мы что-то приняли, сами не заметив, как? – урожайный у подруги был день на различные теории. В том числе, на теории заговоров. – Или нас кто-то отравил. Открутил же этот гамадрил вислоухий газовые вентили тогда!
Судя по всему, подруга имела ввиду Гришу, который оказался вожаком местных волков-оборотней и который три недели назад вместе с этими самыми оборотнями заявился в мою квартиру для выяснения ответов на извечные вопросы, а именно – чей эгоизм махровее и у кого яйца с кулак каждое?
– Может, и в этот раз нас чем-то обкурили?
– Сдурела? – зашипела я в ответ, наблюдая за тем, как тень начала плавно перетекать со стены на потолок, при этом растягиваясь, увеличиваясь в размерах и словно становясь выпуклее. – Одинаковые приходы коллективно не ловят!
– А где ты здесь коллектив увидела? – сердитости в голосе Нисы прибавилось.
Неизвестно, что случилось бы дальше, потому что тень проползла через весь потолок. Аккуратно и даже где-то с изящество обогнула люстру, а после замерла в точности над распростертым на полу ребенком. Несколько секунд, которые я мысленно отмерила с помощью собственных ударов сердца, тень не шевелилась. У меня возникла абсолютно безумная мысль, что она присматривается к ребенку, как хищник присматривается к стоящей у водопоя лани, вычисляя наиболее уязвимые места. А после тень начала густеть, темнеть, клубиться и выходить за рамки того, что можно было бы назвать реальностью и здравым смыслом. Из чего-то призрачного, условного, мимолетного тень на наших глазах превращалась в нечто осязаемое, плотное, живое и функционирующее по своим собственным законам.
– Боги, – пискнула за моей спиной Ниса. А мне вовсе стало так страшно, что не было сил даже пошевелиться.
Мысли судорожно метались в голове, мозг пытался сгенерировать идею, как поступить и что сделать, но ничего не мог придумать. Наверное, мы бы так и стояли как два дуба на пригорке, если бы комнату вдруг не озарила такая яркая вспышка, что схватившись за лицо в попытке прикрыть ослепленные глаза, я рухнула на колени, заорав от боли. Где-то рядом мне вторила Ниса, но громче всех вдруг взвизгнул высокий женский голос, который отчего-то показался знакомым.
– Эй, ты как? Живая? – спросил ночной гость.
– Я бы не была так уверена, – ответила за меня Ниса и заодно пнула пяткой в бок. То ли пыталась помочь осознать степень собственной жизнеспособности, то ли удостоверялась в своей собственной.
Я решила оказать подруге посильную помощь и лягнула в ответ, но так как замахивалась наугад… попала тоже наугад. А вернее, куда-то в очень чувствительное и крайне мягкое место.
– Ниса? – спросила я, когда раздался отборный мат. Матерились сквозь зубы и басом. – Это ты?
– Я это я, – философски заметила подруга. Её голос раздался совершенно с другой стороны, а не с той, куда я так метко двинула левой ногой.
– Логично, – согласилась я, сгребла в кучку конечности и встала, ощущая себя так, словно пережила падение с крыши высотного дома. Причем прыгала раза четыре, с разбега, упорно пытаясь достичь состояния «всмятку».
Плохо ориентируясь в пространстве, потому что комната погрузилась в беспроглядную тьму, я попыталась найти выход. Искала, естественно, наощупь, а потому – не очень эффективно. Когда полыхнула белым холодным светом вспышка, я стояла в шаге от лежащей на полу девочки, а Ниса находилась прямо за мной. Но потом мы обе рухнули вниз, и я услышала, как под воздействием сильного порыва ветра захлопнулась дверь. Откуда в комнате взялся ветер было непонятно, но по логике, и яркие всполохи, имитирующие Большой взрыв с образованием новой вселенной также практически невозможное явление.
Вытянув руки впереди себя, я двинулась туда, где, как мне казалось, должна была находиться дверь. Справа от меня что-то бормотала Ниса, где-то позади раздавалось неровное дыхание притихшего ребенка, а слева угрожающе пыхтели, кажется, там все ещё приходили в себя после попадания моей ноги в то место, которое обычно мужчины хранят пуще семейных ценностей. Хотя, если взглянуть на это иначе, данное место само по себе являлось семейной ценностью.
Следующий мой шаг спровоцировал отчетливый характерный хруст. Я пошатнулась, почувствовав, как в подошву тонких домашних тапочек впилось что-то острое, оцарапав нежную кожу стопы. Наверное, я опять упала бы, не подхвати он меня под локоть в полуметре над полом, с которого только пару минут назад поднялась.
– Почему в последнее время с тобой так много проблем? – проговорил Макс, обдав теплым дыханием моё ухо.
Я недовольно поморщилась во тьму, вырвала руку, отряхнула короткий домашний халатик и заявила:
– Потому что я вообще проблемная.
– Сейчас три часа ночи, – заявил Макс так, как будто это что-то объясняло. – Откуда у тебя могут быть проблемы в такое время?
– С каких это пор наличие или отсутствие проблем определяется временем суток? – фыркнула я, отбрасывая за плечо ставшие заметно длиннее за последнее время волосы.
– Долго собачиться будете? – недовольно проворчала Ниса откуда-то снизу. – Мне вообще-то помощь нужна.
Раздался глухой щелчок и зажглась люстра, заливая комнату желтоватым светом, от которого заслезились глаза.
Проморгавшись и смахнув в сторону пару слезинок, я оценила обстановку.
Опираясь одной рукой о стенку, а другой держась за голову, поднялась пытающаяся прийти в себя Ниса. Её глаза почему-то разъехались по разные стороны от переносицы и на щеке кровоточил неглубокий порез.
Рядом со мной, все ещё обороняя ладонями пострадавшую часть тела, зло осматривался бывший босс, уделяя особенное внимание потолку. Потолок если и был смущен таким неравнодушием, то признаков не подавал, выглядя абсолютно буднично и ничем не примечательно, как и вся остальная комната. Словно по мановению волшебной палочки исчезло и это недавнее удушающее ощущение присутствия чего-то ужасающего, чего-то, что ты не мог ни увидеть, ни пощупать. И от того более зловещего…
Ребенок на полу выглядел хуже всех и не подавал признаков жизни – глаза были закрыты, губы сомкнуты, на висках выступили капельки пота, а цвет лица стал таким, словно мы опоздали со спасением ещё вчера.
– Твою ж прабабушку! – рявкнула я, падая рядом с девочкой и прикладывая два пальца к её взмокшей шее.
Скользнув взглядом вдоль тела ребенка, я увидела глубокую рану на правом бедре, как раз там, где образовалась кровавая лужа. Чуть в стороне валялся осколок зеркала, заляпанный красными разводами. В крови была и правая ладонь девочки.
– Она разбила зеркало, – выдохнула я, указав на россыпь мелких осколков. То, что осталось от небольшого прямоугольного зеркала на подставке валялось рядом с прикроватной тумбочкой. – И ударила сама себя осколком.
Я переместила пальцы чуть повыше, сильнее надавливая на тонкую шею, не оставляя попытки найти пульс. Но нащупывала лишь холодную липкую кожу.

Глава VIII
– Черт, черт, черт! – ругалась я сквозь зубы и припала головой к груди маленькой соседки, надеясь услышать сердцебиение. Одновременно приблизила раскрытую ладонь к носу, в надежде ощутить движение потоков воздуха. Но ни то, ни другое не давало результатов.
Я оглянулась на застывшую подругу и прошептала, не веря собственным словам:
– Не дышит. Кажется, она умерла.
– Отойди, – решительно отодвинул меня в сторону Макс. Присев на колени, он сгреб в охапку руку девочки и замер, удерживая на весу узкое, ещё детское запястье с такой тонкой кожей, что просматривалась каждая вена. – Пульс есть, но едва уловимый, – заявил он спустя минуту напряженного молчания.
А дальше начало происходить что-то, чему я при всем желании не смогла бы найти объяснения.
Макс, встав на одно колено перед неподвижной девочкой. Придерживая её руку за локоть, он приложил указательный палец к немного вздувшейся на сгибе хрупкой руки вене и что-то негромко гортанно проговорил. Стоило Максу умолкнуть, как с кончика его ногтя сорвалась ярко-голубая искра. Блеснув сталью, искра скользнула в руку ребенка, словно это была не живая плоть, а вода в стоячем озере. Очертания вены на руке вспыхнули, подсвеченные изнутри, и эффект передался дальше – выше по кровеносным сосудам, вдоль кожи и вверх по руке, вплоть до самой груди. Не успела я ахнуть, зажимая рот ладонью, как вся девчонка целиком засияла холодно-голубым светом. Грудная клетка соседки с силой вздрогнула, ещё раз и ещё, и вот первый громкий судорожный вздох сорвался с пересохших потрескавшихся губ. А за ним ещё один. Ресницы затрепетали, тонкие девичьи пальцы стиснулись в кулаки, и малышка распахнула глаза, бессмысленно уставившись в потолок.
Прошло два часа прежде, чем я смогла вернуться в свою квартиру. И то не одна, а в сопровождении все той же задорной свиты – зевающей подруги и раздражающе-самодовольного Макса.
После пробуждения, а вернее, после возвращения к живым, у соседки случилась истерика. И пока я пыталась унять подростковые рыдания, сквозь которые девчонка все порывалась что-то мне рассказать, Макс вызвал врачей, полицию и маму пострадавшего ребенка, благо её номер обнаружился в телефоне девочки. Следующие несколько часов мы втроем долго и по нескольку раз объясняли всем подряд, что произошло.
Хмурых врачей в не самых белых халатах, прибывших спустя сорок минут после звонка, интересовало только одно – почему мы вызвали их к совершенно здоровому ребенку? Тот факт, что у девочки практически не прощупывался пульс, и она несколько минут не дышала находясь без сознания, их не впечатлил. Сейчас-то она была совершенно здоровой и даже немного румяной, а больные румяными не бывают, это все знают! Про использование магии мы, естественно, тактично умолчали, но не оставили попыток добиться внятного диагноза от врачей, нам ведь надо было ещё как-то оправдаться перед самым главным и самым страшным надзорным органом – мамой.
– Что предшествовало обмороку? – безучастно поинтересовалась женщина-фельдшер неопределенного возраста и ещё более неопределенной внешности. Со спины её можно было принять за мужчину из-за массивной прямоугольной фигуры «бревнышком», но тонким высоким голосом она напоминала пятиклассницу.
Мы с Нисой украдкой переглянулись, а после дружно отвернулись, стараясь не смотреть туда, где была кровавая лужа. Её Ниса быстро замыла, пока я пыталась остановить Ниагарский водопад из слез и соплей, лившийся на мой дорогой шелковый халат. Сам порез на девочке чудесным образом зажил после вмешательства Макса, который перед посторонними изображал неприступную невозмутимость. И он, и Ниса дружно предоставили мне право придумывать отмазки, что было проблематично, так как наличие двух девушек и одного взрослого мужчины в комнате подростка ночью при отсутствии в квартире родителей уже само по себе наводило на странные размышления.
– Понимаете, – вздохнув, начала я. – Мы живем в квартире по соседству…
– Все вместе живете? – вмешался суровый мужчина в форме патрульного, указав взглядом на нашу живописную троицу.
– Нет, – терпеливо пояснила я. – В квартире живу я одна, а это, – жест в сторону, – мои друзья. Гостят у меня. Временно.
– Дальше, – кивнул мужчина, устало потерев глаза.
– Мы не спали, вдруг услышали крик. Сообразили, что кричат из соседней квартиры. Побежали на звук, увидели, что дверь не закрыта, вошли. Свет нигде не горел, но из детской комнаты раздавались звуки. Войдя, мы заметили, что кто-то лежит на полу. Включили свет, увидели ребенка без сознания. Попытались привести её в чувство, но она не реагировала. Прощупали пульс, его не было. Решили делать искусственное дыхание. Когда ребенок очнулся, позвонили вам. Вот и все.
– Вы уверены, что дверь была открыта? – с подозрением прищурился на меня полицейский.
– Так же, как уверена в том, что сейчас беседую с представителем правоохранительных органов, – холодно заверила его я, давая понять, что нахожусь в сознании и отдаю отчет всем своим действиям.
– В квартире присутствовал кто-то посторонний? – продолжил расспросы мужчина после раздраженного вздоха.
– Если только тараканы, – тихонько фыркнула Ниса, но патрульный услышал и посуровел ещё сильнее, хотя куда уж сильнее, когда лицо по своей выразительности и так напоминает шлагбаум.
– Вам кажется это веселым? – взглянул он на подружку из-под кустистых бровей, практически сросшихся на переносице.
– Я сижу в соседской квартире в половине пятого утра, потратив большую часть ночи на спасение чужого ребенка, а уже через два часа мне надо ехать на работу, – четко и глядя ему прямо в глаза проговорила Ниса. В этот момент её лицо хоть и выражало спокойствие, но в глазах плескался обжигающий лёд. – Мне это точно не кажется веселым.
– Следов взлома нет, – громогласно объявил входящий в комнату напарник первого полицейского. Я не была уверена в том, достаточно ли он компетентен для подобных выводов, но решила оставить своё мнение при себе. Тем более, что только мы с Нисой более-менее понимали, что произошло на самом деле. – Если дверь и открывали, то либо родными ключами, либо ребенок сам кого-то впустил.
– Если этот кто-то вообще был, – заметила сотрудница станции скорой помощи, вставая и на ходу засовывая стетоскоп в карман халата, накинутого поверх джинсовой куртки. – На теле ребенка повреждения отсутствуют.
– Тогда почему же ей стало плохо? – с громким хлопком закрывая блокнот, шагнул ей на встречу первый патрульный.
– Такое случается, – сухо ответила женщина, забрасывая на плечо ремень фельдшерской сумки с явным желанием поскорее удалиться. – Особенно с учетом того, что многие дети сейчас уже рождаются не здоровыми, с теми или иными отклонениями.
– Мать заверила, что девочка никогда раньше не страдала потерями сознания, – не отступал полицейский.
Родительница пострадавшей прибыла самой последней. Ею оказалась статная женщина лет сорока-сорока трех в деловом костюме, чью привлекательность определенно портили практически черные синяки под глазами и спутанные волосы. Едва не рыдая, женщина бросилась к своей дочери. Не успев добежать, она начала ощупывать и обнимать своё чадо, попеременно делая то одно, то другое. Неизвестно, чем бы закончился такой порыв материнской любви, если бы фельдшер не оттащила мадам от девочки, оказавшейся на грани повторного обморока. И пока медик заканчивала осмотр ребенка, мать ни на шаг не отходила от них в сторону, поэтому все мы дружным гуськом удалились в соседнюю комнату. Ту самую, с кастрюлей. Кастрюля, кстати, так и стояла на полу.
– Моё заключение – приступ задержки дыхания, – заявила женщина, очевидно, устав от препирательств.
– Что это значит? – потребовал разъяснений патрульный.
– Это значит, что ребенок непроизвольно перестал дышать и потерял сознание. Скорее всего, это произошло из-за сильного испуга или как следствие психологической травмы.
– Что могло испугать школьницу средних классов в собственной квартире? – задал очень правильный вопрос второй патрульный.
– Это уже не моя сфера деятельности, – отрезала фельдшер и покинула нас не прощаясь.
Патрульные, сообразив, что больше им тут делать нечего, заторопились следом, предварительно внеся в соответствующие бланки наши паспортные данные и подсунув для росписи несколько коряво исписанных листочков. Когда дверь за бравыми охранниками общественного спокойствия закрылась, я направилась в соседнюю комнату, где у кровати мирно спящего ребенка, не выпуская руку дочери, сидела бледная взъерошенная женщина.
– Все уже ушли, – негромко сообщила я, обращаясь к соседке. Она вздрогнула всем телом стоило мне заговорить. – Мы, наверное, тоже пойдем.
У двери в это время неловко мялись Макс и Ниса, выжидающе поглядывая в мою сторону.
– Да, конечно, конечно, – закивала женщина, затравленно оглянувшись по сторонам, отчего мне стало ее жаль. Подойдя поближе, я присела рядом с матерью и успокаивающе погладила её по плечу.
– Вы не переживайте, – попыталась я сказать что-нибудь обнадеживающее. – С ней все будет хорошо.
– Это я во всем виновата, – всхлипнула женщина, закрывая лицо ладонями. Её спина ссутулилась, а голова уперлась в колени.
Я растерянно закусила губу, не зная, как поступить в данной ситуации. Рыдающие от чувства собственной вины мамаши не то общество, к которому я когда-либо стремилась.
– Вы ни в чем не виноваты, – произнесла я, сама понимая, насколько неубедительно звучат мои слова. И решила компенсировать это бодростью. – Врач сказала, что девочка всего лишь очень сильно испугалась. Так бывает, может быть, она почитала какую-нибудь книжку на ночь, а потом увидела кошмар, закричала и… Сейчас её жизни ничего не угрожает!
Женщина отерла лицо рукавом пиджака, заодно смывая слезами остатки макияжа и судорожно вздохнула.
– Да, я знаю. Но если бы я была рядом, этого бы не случилось.
– Кто знает, – непроизвольно вырвалось у меня и пришлось поспешно прикусить язык. Однако, кажется, было поздно. Женщина с подозрением в выразительных, но заплаканных карих глазах, расширившихся за немного заляпанными стеклами очков, воззрилась на меня с требованием пояснений.
– А как вы, говорите, вошли в квартиру?
Я выровнялась.
– Мы все рассказали полицейским, – попыталась сунуть руки в карманы, а потом сообразила, что в халате их нет. – Дверь была открыта.
– Открыта, в смысле, не заперта на замок? – женщина следом за мной поднялась с кресла. – Или открыта, в смысле, не затворена?
– Оба варианта, – ответила я холодно. – Знаете, возможно, ваша дочь забыла закрыть дверь. А возможно, она лунатик и ходит во сне.
«А, возможно, в квартире вместе с ней кто-то находился», – продолжила я, но уже про себя.
– Вы нас извините, – всунулась в комнату голова Макса, – но нам пора идти. На работу скоро собираться.
– Да, да, конечно, – защебетала соседка, едва только увидев, что в её квартире присутствует симпатичный парень. Очевидная разница в возрасте дамочку не смутила. Позабыв про дочь, она принялась неловко пытаться пригладить волосы и одновременно одернуть пиджак. – Я вам очень благодарна за помощь моей девочке.
Благодарна она, очевидно, была исключительно Максу, потому что адресовала эти слова не сводя с него горящих глаз.
– Не стоит, – парень почуял неладно и попятился к двери, попеременно бросая на меня взывающие о помощи взгляды.
– А может быть чайку! – воскликнула мадам, пытаясь задержать обернувшуюся в бегство жертву её романтических устремлений.
– Нет, нет, – замахал руками Макс, запрыгивая за Нису и пытаясь нащупать ручку. – Поздно для чая… в смысле, слишком рано!
Ручка, наконец, была найден и Макс с явственным вздохом облегчения вывалился из квартиры спиной вперед, увлекая за собой не ожидавшую подобного поворота, а потому возмущенно завопившую банши.
И я её понимала. Кому понравится, когда в твои волосы вцепляются как в спасательный круг, особенно, когда этих самых волос и по заводским настройкам не особенно-то и много.
– Спокойной ночи, – попыталась улыбнуться я соседке на прощание. С ее лица улыбка наоборот сползла, сделав его каким-то полинялым. – То есть, всего хорошего!
И выскочила следом за друзьями, не забыв плотно притворить за собой дверь.

Глава IX
– Что ты там устроил!? – рявкнула я, врываясь в собственную квартиру.
Макс удивленно выгнул брови, скрестил руки на груди и прислонился плечом к двери стенного шкафа.
– А что, по-твоему, я устроил?
Его спокойствие разозлило меня ещё сильнее.
– Балаган! – повысила я голос. – Вот, что ты устроил! Что это за появление с громом и молниями в стиле супергероя из комиксов? Ты кем себя возомнил? Бэтмэном?
– Ты явно плохо знакома с североамериканской культурой, – хмыкнул Макс, отлипая от шкафа и приближаясь ко мне намеренно расслабленной походкой, в которой, тем не менее, ощущалась скрытая угроза. – Бэтмэн никогда не обладал сверхспособностями. Всё, что имелось в его распоряжении – это собственный гениальный интеллект и отличная физическая подготовка. Ну, плюс несколько занимательных «игрушек».
– А! Ну, тогда это точно не про тебя, – злобно прищурилась я, вынужденная запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. И это ужасно бесило. Я прекрасно осознавала, что Макс намеренно подошел так близко. Захотел дать мне в полной мере прочувствовать всё его физическое превосходство – в росте, широте плеч, силе натренированных мышц. – Особенно в пункте «гениальный».
– По краю ходишь, – губы Макса исказила ядовитая улыбка.
– Тебе в лес не надо? – решила я использовать своё любимое оружие, а именно непредсказуемость.
– В лес? – растерянно моргнул Макс. – Зачем?
– По грибы, по шишки, по дрова. По пеньки! Мне всё равно, – и я с силой толкнула его в грудь, освобождая себе дорогу на кухню, которую он перегородил своим массивным туловищем. – Просто сделай так, чтобы тебя здесь не было!
– Вообще-то я вам жизнь спас, – заявил бывший друг мне в спину, пока я раздраженно включала кофемашину. – Если бы не моё своевременное появление, она бы сожрала сначала девчонку, так сказать, в качестве аперитива, а потом приступила к основному блюду – к вам!
– Что ты несешь? – закатила глаза Ниса, стоявшая возле окна и до сих пор не решавшаяся вмешаться в разговор. – И кто такая «она»?
Макс несколько секунд молча переводил взгляд с меня на Нису и обратно, в его глазах я уловила оттенок сомнения и тревоги. Его что-то беспокоило, терзало изнутри. Результатом моральных мук бывшего друга стал очень странный вопрос в мою сторону:
– Тебе известно, что такое Изнанка?
– Хм, дай-ка, подумать, – я театрально прикоснулась указательным пальцем к подбородку. – Слово вроде знакомое… А! Точно! Это внутренняя сторона ткани!
И пренебрежительно фыркнув напоследок, вернулась к кофемашине, которая успела сделать одну чашку ароматного эспрессо. Протянула её подружке и приступила к приготовлению новой порции.
– А ещё это внутренняя сторона жизни, – лаконично произнес за моей спиной Макс.
– Тебе надо заменить фильтры, – заявила Ниса, сделав глоток. – Эти совсем никуда не годятся.
– Знаю, – откликнулась я. – Заказала в онлайн-магазине по глупости, сама уже жалею.
– У меня дома есть новая пачка, я тебе принесу, – пообещала подружка, усаживаясь за стол и запуская пальцы в вазочку с конфетами.
– Вы вообще слышите, о чем я говорю? – не выдержал Макс.
– Слышим, – не оборачиваясь, кивнула я. – Ты говоришь бред, впрочем, как и всегда.
– Лично мне вообще непонятно, почему ты до сих пор ещё здесь, – зашелестев оберткой, безразлично проронила подружка.
– Если я говорю бред, – начал заводиться Макс, – то как вы тогда объясните то, что случилось сегодня ночью?
– Ты про подростка в обмороке? – я подхватила чашку со своей ранне утренней дозой официального представителя бодрости, как говорила Бриджит Бордо, и устроилась за столом рядом с Нисой. – Ничего особенного. Кошмар приснился, вот и разоралась. Проснувшись, она, наверное, захотела попить воды. Резко встала, закружилась голова, девчонка схватилась за зеркало, случайно разбила его. Падая на пол, случайно поранилась осколком. Когда мне было четырнадцать, я такие вертолеты «ловила», что с трудом могла со стула подняться.
– А ползающая по потолку тень – это обычное дело, у каждого в квартире такая есть, да? – и некогда босс требовательно впился взглядом в моё лицо.
Боковым зрением я увидела, как встревоженно заёрзала подруга.
– Если ты пытаешься на расстоянии передать мне какую-то мысль, – не выдержала я и сорвалась на ехидство, – то лучше воспользуйся стандартными, вербальными методами, потому что с телепатией у меня в последнее время как-то не очень. Замыкает периодически.
– Что вы сделали? – рыкнул Макс, ставший похожим на разъяренного зверя, учуявшего угрозу.
– Так, вот теперь я окончательно перестала понимать происходящее, – обратилась ко мне Ниса, которая хоть и постаралась не проникнуться ором Макса, но все равно нервно вздрогнула.
– Я тоже, – тяжелый вздох вырвался из груди. Продолжать разговор не хотелось. Хотелось спать. – Макс, мы ничего не делали, в буквальном смысле – ничего. И если у тебя есть разумное объяснение для данной ситуации, то мы готовы его выслушать.
– Мы готовы? – возмущенно подхватилась Ниса.
– Мы готовы, – подтвердила я сухо, крепче сжимая руками горячую чашку.
– То есть, мы будем с ним разговаривать? – все ещё недоумевала подруга.
– Придется, – вздохнула я.
– Мы можем выставить его за дверь, – воодушевленно предложила моя любимая блондинка. – Хочешь, займусь? Мне этого зайца плюшевого на раз-два из квартиры выпереть!
– А что ты будешь делать ночью, когда она вернется? – решил поучаствовать в дискуссии Макс, которому, видимо, надоело, что о нем при нем же говорят в третьем лице. – Ей твои угрозы физической расправы вкупе с привычкой вопить – что слону дробина.
– Да кому ей-то? – не выдержала нагнетания таинственности подруга, хлопнув ладонью по столу.
– Призраку, – отчетливо проговорил Макс и… Ниса закрыла рот, громко щелкнув зубами.
– Только не это, – со стоном откидываясь на спинку дивана, взмолилась я. Хотела добавить ещё кое-что, но маленькая ладонь подруги накрыла мой рот:
– Не слушай её, – распорядилась она. – Продолжай.
И Макс – на удивление! – послушался:
– В черте города, на запад от центра, возвышаются склоны под названием Ярилины горы. В дохристианские времена на территории Ярилиных гор проживали языческие племена, которые там же, в горах, хоронили своих соплеменников, в результате чего образовалось курганное кладбище внушительных размеров. Даже сейчас, спустя века, курганы хорошо просматриваются, а многовековые дубы все ещё прикрывают древние захоронения своей густой листвой.
– Макс Христиан Андерсен! – смогла проговорить я, оттащив руку Нисы от своего лица. – Тебе бы детские рассказы писать, сказочник ты хренов!
– Повествуй дальше, – настояла Ниса, вновь затыкая мне рот, на этот раз засохшим столетним пряником, валявшимся среди конфет еще, кажется, со времен моего заселения в квартиру.
Макс продолжил рассказывать под мой возмущенно-скептичный хруст иссохшей сдобой:
– На территории Ярилиных гор проживали скифские племена.
Я дожевала кусок пряника и решила вставить свои полторы копейки:
– Разве они не были кочевниками, что подразумевает частую смену мест обитания?
– На раннем этапе скифы были воинами, конными лучниками, – с видом непревзойденного умника, поправил меня Макс, что не стало неожиданностью. Он всегда любил историю. – Во время своих походов на восток они смогли дойти до границ древнего Египта, ввергая встречавшееся им на пути местное население в ужас своей яростью и свирепостью. Одной из отличительных особенностей скифов являлось то, что женщины были воинами наравне с мужчинами. В племенах, независимо от пола, в первую очередь ценились те качества, которые помогали одержать победу в битве и на охоте. Позднее основным занятием скифов стало кочевое скотоводство. То есть, они начали вести хозяйственную деятельность, выращивать животных, в основном, это были овцы и козы, реже – крупный рогатый скот. Когда истощалось одно пастбище, скифы снимались со стоянки и отправлялись к другому. Это было не трудно, потому что жили скифы в войлочных юртах, укрепленных на повозках.
– Воины-скотоводы, – заключила Ниса, громко сёрбая кофе. – Я бы посмотрела такое кино.
– Примерно к середине пятого века нашей эры, – невозмутимо продолжил Макс, – на территории нашего с вами города сформировалось постоянное скифское поселение. Некогда свободных воинов-кочевников возглавила сформировавшаяся элитная прослойка – военная аристократия. Остальные скифы, победнее, начали переходить от скотоводства к земледелию, занимая земли вблизи соседствующих с ними греческих городов. Одно время скифы и греки противостояли друг другу, в том числе, и из-за прибытия очередной волны кочевников из Евразии. Факт наличия конфликта удалось установить благодаря раскопкам на территории греческих поселений, в ходе которых были найдены гробницы с останками мужчин в доспехах и с оружием скифского типа. Рядом с могилами воинов-варваров располагались захоронения боевых коней, стандартный для скифских традиций обряд. Но вечно воевать невозможно и в результате противостояний степные территории перешли под контроль царских скифов, то есть, той самой военной аристократии. Геродот писал о них как о самом доблестном и наиболее многочисленном скифском племени, которое считало остальных скифов своими вассалами. Основным занятием аристократов, как можно догадаться, было военное дело.
– Увлекательный исторический экскурс, – цокнула я языком, откладывая так и не догрызенный пряник, – особенно уместный, – сверилась с часами, – в шесть утра. Напомни-ка мне, почему я до сих пор не выставила тебя за дверь?
Макс посмотрел на меня продолжительно, очень внимательно, а после вновь заговорил:
– Скифы были язычниками и поклонялись собственному пантеону богов, возглавляла который Табити, именуемая Царицей Царей. Клятва, принесенная этой богине, считалась важнейшей из всех, которые мог дать скиф, а тех, кто нарушал её карали смертной казнью. Культ Табити был тесно связан с огнем и домашним очагом, а её имя трактовалось как «пламенная», «согревающая». Табити воспринималась как огонь во всех его проявлениях. Наименование «Царица Царей» косвенно указывает на обряд, который проводили скифы – бракосочетание царя с богиней, призванное подтвердить сакральность и правомерность царской власти. Царские скифы были убеждены, что ведут свой род от Табити. А причина, по которой я сейчас всё это рассказываю заключается в том, что Табити – физически существовавшая женщина. На самом деле, Табити была очень сильным магом. Она происходила из древнейшего рода, одного из самых могущественных, что когда-либо жили на земле. Все началось с того, что однажды девушка повздорила с отцом и покинула родной дом, отправившись кочевать по миру.
Макс бросил на меня быстрый взгляд, сопровожденный таинственной полуулыбкой:
– В результате своих странствий она столкнулась со скифами, тогда ещё только зарождавшимися, как народ. Влюбившись в одного из скифских предводителей, Табити осталась, превратив их из захудалого, едва выживающего племени в самостоятельную единицу, способную выдержать даже войну с греками. Когда любимый Табити, которому она с помощью магии смогла существенно увеличить продолжительность жизни, погиб, она удалилась, покинув скифов, чтобы оплакать свое горе, но продолжала присматривать за теми, кто неустанно чтил её как богиню. Время шло, одно поколение скифов сменялось другим, старики умирали, дети вырастали. Очень скоро тех, кто видел Табити своими глазами, кто застал её присутствие в племени, совсем не осталось. И культ богини, как и она сама стали постепенно забываться – письменность у скифов пребывала в примитивном состоянии, вся информация передавалась исключительно устно. Поэтому, когда не осталось тех, кто мог о ней рассказать – от богини отреклись. Поспособствовало и то, что со временем она всё реже и реже откликалась на молитвы верных ей скифов, а после и вовсе позабыла о своей пастве. Но, как мы знаем, свято место пусто не бывает, и на смену Огненной Деве пришла Дева Прорастающая – богиня Апи, также известная, как Богиня со Змеями. Апи описывалась как существо со вьющимися по её тонким изящным рукам ползучими гадами. Но, несмотря на наличие весьма странных домашних питомцев, Апи была красива. И очень любила мужчин. В особенности, она любила красивых, сильных, властных мужчин, а как вы понимаете, среди царских скифов, чья жизнь была подчинена войне и всему тому, что помогало в боевых сражениях, таковых имелось немало. И Апи удалось полностью завладеть их вниманием. Настолько, что скифы стали именовать её Матерью Богов, почитая как владычицу зверей и олицетворение самой природы. Историки считают, что змееподобное начало Апи является символом подземных вод, оплодотворяющих земли, отсюда и происходит её сексуальное начало.
– А на самом деле? – предчувствуя неладное, спросила я.
– А на самом деле, – с довольной улыбкой проговорил Макс, – Апи просто не была человеком. Она была нагом.
– Наги? – поперхнулась Ниса, во все глаза уставившись на Макса. – Змеелюди из Азии?
Некогда босс, а теперь просто мимо проходивший товарищ выразительно кивнул.
– Древний народ, одна из первых нечеловеческих рас, появившихся на Земле. Согласно источникам, наги владели скрытыми знаниями, которые передавались из поколения в поколение исключительно с помощью мыслеформ и целенаправленно не фиксировались в письменном виде. Если верить некоторым источникам, наги могли влиять на разум людей, манипулируя сознанием.
– Источникам, писанным на санскрите, – поморщившись, уточнила я. – Потому что последний наг был убит ещё во времена Делийского султаната, когда арабы вторглись в Северную Индию, то есть, примерно в тринадцатом веке.
– Язык не имеет большого значения, – нетерпеливо отмахнулся от меня Макс.
– Имеет, если речь идет о санскрите, – невозмутимо оборвала его я. – Это один из сложнейших и самых старых языков, у него нет единой системы письменности, а потому те, кто не являются носителями этого языка очень часто переводят его неправильно.
– Главное то, – повысил голос Макс, поедая меня взглядом, – что Апи была нагом и оказывала на скифов ментальное влияние, но несмотря на это, со временем они начали подозревать, что что-то не так. Практически тысячелетие господствуя на занятой ими территории, свирепые и тренированные воины вдруг начали терпеть поражения. И не только потому что противник сделал значительный скачок вперед в тактической подготовке своих бойцов, но и потому что скифы больше не восстанавливались от ран так быстро, как раньше. Они умирали один за другим, а достойной смены не хватало. Апи хоть и была олицетворением сексуальности, но не была способна подобно Табити влиять на здоровье и выносливость людей. А потом великие скифы вдруг исчезли. В одночасье! Как будто их и не было!
Макс изобразил руками вспышку и выжидающе уставился на нас.
Я моргнула. Раз, другой, третий.
– И!? – первой не выдержала подружка.
– Мы с тобой вместе посещали факультатив по истории, – кивнул мне Макс. – Что ты помнишь про Великое переселение народов?
– Помню, что это обозначение глобальной миграции, инициированное вторжением гуннов в Европу, – нехотя произнесла я.
– А ты помнишь последствия? – елейно улыбнулся Макс.
– Культурные, языковые и религиозные конфликты, – чувствуя себя третьеклассницей на первосентябрьской линейке, ответила я. – Между древнегерманскими кочевыми племенами и романизированными оседлыми народами. Итоги были плачевными. Европа из высокоразвитой античности, когда были заложены философские, политические, правовые и культурные основы цивилизации скатилось в мрачное, подавляющее всех и вся, признающее лишь господство христианской религии Средневековье. Как по мне, самый бесполезный период в истории.
– Так уж и бесполезный? – хитро прищурился Макс. Знал, чем зацепить, зараза.
– Уверена, Джордано Бруно, Галилео Галилей и даже Данте со мной согласились бы, – выпалила я. – А ещё все те люди, которых выкосила черная смерть в результате очень странных решений церкви, контролировавшей все сферы жизни людей. Можно сказать, что чума стала возмездием за жестокость правящего сословия и пассивность тех, кто должен был сопротивляться, но не сопротивлялся. Старые боги никогда не просили умирать за них, они предлагали и помогали жить. И не сжигали неугодных на кострах.
Макс резко подался вперед, очевидно, собираясь выдвинуть свою собственную теорию по данному вопросу, но Ниса его опередила:
– Какое отношение гунны, скифы, змеелюди, псевдо-богини и костры имеют к тому, что я всю ночь не спала?
– В будущем, в учебниках по истории появится новая глава под названием «Второе переселение народов», – в наступившей тишине отчетливо и очень серьезно проговорил Макс. – И её начало уже заложено.

Глава X
– Почему у меня от тебя мурашки по коже? – вздохнула Ниса, потерев себя ладошками по предплечьям.
– Ягуаретты, снявшиеся с места своего естественного векового обитания, спровоцировали новую массовую волну эмиграции. Это то, что случилось со скифами, которые подверглись масштабному нападению вторгшихся на их территорию кочевых племен. Апи, которая до этого момента ещё как-то придерживалась образа богини-матери, даже не попыталась помочь скифам, как когда-то Табити. Фактически, новая богиня бросила их, оставив сражаться с врагами без привычной магической поддержки. Молниеносная экспансия кочевников-захватчиков закончилась полным поражением скифов, которые вскоре узнали, что победители сумели переманить на свою сторону их бывшую божественную покровительницу. Немногочисленные выжившие спрятались в горах, а после, воспользовавшись знаниями, полученными когда-то от Табити, прокляли предательницу Апи, перешедшую на сторону врага, обрекая змею на мучения. К сожалению, скифы были не самыми умелыми магами, да и действовали очень топорно, а потому кара настигла Апи лишь после смерти, а до тех пор она успела прожить очень-очень долгую жизнь… Но это уже совсем другая история. Та тень, которую вы видели на потолке – это Апи. Апи, которая после смерти попала в ловушку скифского проклятия и которая каким-то образом научилась выходить в этот мир.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/greta-rash/tri-podrugi-i-drevnee-zlo-67339391/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.