Грани бытия
Владимир Николаевич Лукашук
Сборник представлен галереей характеров, с которыми сталкивался автор на протяжении жизни: от сотрудников ритуальных услуг до тренера по ушу, от студентов и пенсионеров до солдат Советской Армии. Часто рассказывается о героях, попадающих в психологически сложные ситуации. Иные вещи сдобрены ядрёно-чёрным юмором и касается более «мужских» тем: война, места заключения. Среди них – трагичный рассказ о прорыве блокады Ленинграда.Повесть «Сердце с трещиной» в стиле Love Story повествует о любовных перипетиях, которые не оставят равнодушными ни одну даму. Рассказы со знаком "18+" содержат эротику.Философская новелла о гениальном произведении И.С. Баха заставит всерьёз задуматься о том, когда мы окажемся пред последними ступенями. Не зря одна известная российская органистка написала по прочтению: «Очень ярко и захватывающе! Теперь я буду играть «Токкату и фугу ре минор», вспоминая то, о чём Вы пишете…».Содержит нецензурную брань.
Владимир Лукашук
Грани бытия
Уповая на завтра,
о минувшем скорбя,
На надежду и память,
жизнь, мы тратим тебя.
(Мигель де Унамуно)
Жалкий жалобщик
Телефонная трель резко разорвала ткань её сна. Ещё окончательно не придя в себя, Алла знала, кто звонит – определила по номеру. Впрочем, даже без того интуиция точно подсказала хозяина звонка.
В трубке раздался жалобный голос:
– Мне всё надоело! Сейчас точно повешусь.
Женщина помедлила, собираясь с мыслями. «Опять! – с некоторой досадой подумала она. Однако, пересилив некоторое желание, бросила: – Да подожди! Что за ерунда? Что на этот раз случилось?
– Всё плохо! Отвратительно! Надоела чёртова жизнь. Вчера вечером поругался с этой дурой. Представляешь, не даёт мне развода! И коли буду разводиться, то всё мной заработанное хочет поделить пополам. Понимаешь? Мной!
– Понимаю, – Алла старалась говорить ровно, хотя это давалось с трудом. – Потерпи. Перебесится и всё равно даст тебе развод. У меня так было с моим «бывшим». Выкаблучивался, устраивал сцены, следил. Потом понял, что у меня никого нет, я просто устала с ним жить. И расстались-таки через полтора года.
– Нет, ты меня не понимаешь тоже. Никто не понимает! И Нинке тоже надоело ждать. Требует, чтобы быстрее разводился. Я же между ними как… – Он стал искать подходящее выражение: – Ну, вот знаешь, как раньше казнили? Привязывали за руки-ноги к двум коням и разрывали! То же самое со мной! Только я между двумя кобылами.
Алла покоробило сравнение её подруг по полу с парнокопытными, пусть и симпатичными. Но не резон лезть в бутылку – сейчас лишь бы успокоить почти двухметрового верзила, который вёл себя словно пятилетний малыш.
***
Честно говоря, ей уже становилось до лампочки все пертурбации «этого Коли», как она именовала его за глаза. Ведь в жизни он уже давно Николай Иванович, эдакий амбал с рыжей бородой в вечно расстёгнутой куртке. Он владелец крупного автосервиса, находящегося недалеко на городской трассе. И деньги у него водились, хотя почему-то всегда жаловался на стеснённость в средствах. Жаловался также, что работники сервиса обманывают его, своего хозяина, что всё меньше становится клиентов, а поставщики норовят всучить бракованные автодетали. Но если бы только это!..
Оба жили в пригородном посёлке, и их дома находились рядом. Правда, коттедж Николая издалека смахивал на среднего размера дворец, а домик Ольги, выкрашенный синей краской, выглядел рядом бедным родственником, который от страха прижался сбоку.
Алла была ровесницей Николая, и оба учились в одном классе. Однако их колеи странным образом тянулись параллельно, почти не пересекаясь. Его даже трудно было назвать нормальным учеником – так, наглый оболтус. А она – отличница с первой парты, и мать не разрешала ей общаться с «непутёвым». Потом выпускной вечер, он – в техникум, она – в юридический вуз. Потом у Николая – армия, у неё – отъезд с родины с любимым когда-то мужем. Хотя через много лет женщина после печального развода вернулась с дочерью в опустевшее родительское гнездо. Но опять их колеи практически не пересекались.
Некоторое время Алла работала юристом в строительной компании, но после банкротства горе-фирмачей осталась не у дел. И тут выяснилось, что сорокапятилетний специалист даже с весьма важным опытом никому не нужен. Все места заняты молодыми, у которых жизненные понятия и нахрапистость в работе оказались более востребованы. Ткнулась Алла туда-сюда – никто не берёт! Это было ужасно и стыдно. Пришлось экс-отличнице, выпускнице вуза с красным дипломом торговать в ларьке пивом и сигаретами.
По этим-то причинам Алла старалась не встречаться лишний раз со знакомыми, в том числе с Николаем. Но судьба-насмешница их всё-таки свела.
***
Поздним вечером она тащилась с работы домой. Маршрутные «ГАЗели» уже отвезли ранее прибыльную пассажирскую массу, и из-за случайных запоздальщиков особо не желали бить машины. И то верно: коли власть о людях не думает, почему частник должен заботиться? Вот и пришлось Алле в сумерках брести по октябрьской грязи с незримым, но тяжёлым грузом одиночества и повседневных забот.
Хозяин задерживал второй месяц зарплату, обещая, что «завтра обязательно» отдаст деньги. Завтра наступало, обязательность – нет. А ведь дочери надо было оплатить учителей-репетиторов перед экзаменами, да ещё приодеть её в зиму. Впрочем, Алла и сама малость пообносилась, давно стоило обновить гардероб. Ведь когда женщина покупает обновку, мир ей чудится краше, а душа обретает радость. Пока же… Чему радоваться? Впереди на душевном пути клубился туман неопределённости, на реальном – шоссе протяжённостью не менее километра к холодному дому.
Мимо промчался джип-«паркетник». Неожиданно притормозил, с водительского места вывалился Николай:
– Привет, соседка! Тебя подвезти?
Она согласилась, так как устала до невозможности, и в тот момент Николай показался посланником божьим. Потому и села в иномарку.
В салоне было тепло и уютно, пахло дорогим одеколоном и чем-то ещё приятным. Машину практически не трясло на ухабах, от того тянуло в дрёму. Так бы и не вылезала! Понемногу попутчики разговорились. Точнее болтал Николай, жалуюсь на весь белый свет, а Алла деликатно помалкивала.
Таким образом, состоялось их повторное знакомство. Даже обменялись телефонными номерами. Да что толку? Она понимала, что отныне не ровня соседу. И вряд ли что у них может быть общее.
***
Однако нет! Общее оказалось. Хотя не то, о чём подозревает любая женщина.
Две недели назад сосед позвонил ей также в семь часов утра. Из мобильника донеслась трагичная фраза:
– Я сейчас повешусь, всё надоело…
Можно ли представить состояние человека, когда вдруг вырывают тебя из приятной дремоты и сообщают осипшим голосом, что вот сейчас произойдёт нечто ужасное? Да ещё совершит сие действие твой знакомый.
У женщины всё оборвалось. Она по чисто женской жалости начала быстро-быстро уговаривать Николая не совершать глупость.
Оказалось, сын-переросток уже успел и травкой побаловаться, и приличную сумму в очередной раз утащить у папани. Последней каплей стало то, что шельмец взял без спроса ключи от машины и пьяный мотался с компашкой по ночным дорогам. Разумеется, в таких случаях чудесным образом на дороге нарисовывается полиция…
На эти бесконечные треволнения с сыном, гены которого никаким дрыном не исправить, и ссылался сосед. Он полночи не спал, и, в конце концов, решил поделиться разъедающими, словно кислота, печалями с соседкой.
Алла сразу же принялась вспоминать скудные знания из психологии, примеры из классической литературы, напоминания о грешности суицида в религиях и прочее, прочее. Главное, не дать самоубийце отвлечься от расслабляющей болтовни с умоляющей интонацией.
Монолог на полчаса сыграл оправдательную роль. В конце беседы Николай произнёс повеселее:
– Ладно. Ты меня уговорила.
Его-то она уговорила, а сама чуть не опоздала на работу! И хозяин строго предупредил:
– Ещё раз, и срежу зарплату.
***
Увы, на том сеансы психоанализа не закончилось.
Через два дня Николай вновь позвонил ровно в семь утра. Теперь его «закошмарили» эмчээсники. Пришлось разориться на «поляну». Затем вместо одних голодных государевых слуг объявились другие – налоговики. Затем на автосервисе слесарь случайно повредил дорогущий «Лексус» и пришлось долго выяснять отношения с его владельцем. Затем Коляня задолжал по кредитам. Затем у него начали возникать непонятные ощущения то в области живота, то в спине, то в сердце…
Отныне утренними побудками становилась очередная жалоба соседа. И чем дальше, тем больше. Иногда приходилось выслушивать тягостные монологи по часу-полтора! Алле уже становилось дико от того, что здоровенный мужик хлюпает носом и жалуется на всё подряд. «Господи, ему бы мои проблемы», – думала она. И даже чуть заикнулась о том. Но хныка удивился: «Что за проблема – денег нет! Возьми да заработай».
А её тоже замучил короед совести: «Если он действительно покончит с собой? Как после я буду жить с мыслью, что не подала руку знакомому человеку в трудную минуту?.. Он же подвёз меня тогда, не бросил на дороге». Правда, больше аналогичного случая не случалось.
С другой стороны, в женщине тлела подсознательная надежда, которую она против воли гнала от себя: «А вдруг? Сейчас он пытается порвать цепи старого брака, с молодухой вряд ли что путное получится – ужель не понимает, что Нинке от него нужно только одно, «иное» же она найдёт с другим, помоложе?».
Ну, нет, тут же обрывала себя Алла, слишком Николай был какой-то «мутный», как выражался бывший муженёк. Вечно сосед жаждал чего-то такого-эдакого, экстремального. Но затем, будто нашкодивший ребёнок, бежал быстрее под юбку матери, боясь расплаты. И в такую юбку неожиданно превратилась Алла. Хотя не могла она в силу неведомых обстоятельств стать берегиней, всегда ждущей суженного на берегу, той спокойной гаванью, куда возвращается корабль после битв и морских походов, тем тихим светом, который умиротворяет любую стихию. И кто бы ответил, как поступать в таких обстоятельствах?
Перспектива оставаться постоянно бесплатной психопомощью не радовала Аллу. Где-то в подкорке росло прозрение: Николай сильно похож на её экс-супруга – и внешне, и по психологии. Тот тоже по молодости представлялся девчонке крутым парнем. Однако после Алла на личном опыте убедилась: в ЗАГСе кроме брака ничего путного не делается. Ибо в совместном бытие супруг оказался полной бестолочью, что послужило серьёзным мотивом для развода. Ведь бывают такие крупные и крутые мачо, которым, на первый взгляд, всё нипочём! И окружающие тоже начинают верить, будто те на всё способны. Однако блефующие крутяшки часто на деле – плаксивые слизняки. Не зря судья-женщина поглядела на будущую разведёнку, вздохнула, вспомним, нечто личное, и легко подмахнула окончательное решение на гербовой бумаге.
И если у Аллы не получилось нормальной жизни с одним типом из отряда головоногих, то стоит ли ещё раз вступать в то же самое… Обстоятельство?
***
Всё напоминало фильм «День сурка», когда твой жизненный путь оказывается заурядным кругом. Телефонные визиты повторялись из дня в день. Алла уже сама начала просыпаться точно к семи, страшась знакомого треньканья. Независимо, был ли это рабочий день или выходной. Впрочем, и все аргументы у неё давно иссякли, чтобы доказать, как мир прекрасен. Разве можно доказать это тому, кто видит всё в чёрных красках?
И тут… Телефон зазвонил в половину седьмого. С ёкающим сердцем Алла услышала:
– Я так больше не могу. Совсем замучили проблемы.
Помимо воли с языка сорвалось:
– Когда?
В трубке повисло оторопелое молчание. Потом Николай прохрипел:
– Что когда?
– Ну, когда это случится? Я читала, как один врач-англичанин выразился: «Клистир лучше всего помогает избавиться от мыслей о самоубийстве».
Алле почудилось, что мобила сейчас взорвётся от сгустка энергии ненависти, который ей была послан! Следом раздались телефонные гудки. Женщина вздохнула так облегчённо, как, наверное, никогда в своей нелёгкой жизни. «Или ещё не всё?» – мелькнуло опасливое чувство.
Николай не позвонил ни на следующее утро, ни в какое другое.
«Наверное, вылечился», – решила Алла.
Выбор пути
Господи, спаси нас – погибаем!
Все упование наше на Тя возлагаем.
– Ура! Дядя Саша приехал! – раздался под ухом крик какой-то девочки.
Лейтенант Александр Сабатеев развернулся в сторону радостного возгласа. Кроме него и водителя Лёшки никого рядом с машиной не было. Но какие дети могут его тут знать – на фронте, вдали от родного Сталинграда?
Впрочем, в следующую минуту этот крепкий и очень живой человек всё уловил. К нему радостно подбежала и с размаху обняла за талию тёмненькая девочка лет восьми-девяти в потёртом клетчатом пальто и шерстяной шапке. Обернувшись, она опять закричала:
– Оля, Оля, иди скорее! дядя Саша приехал!
Из-за угла армейских складов выскочила вторая девчушка, помельче, в цигейковой белой шубке, обвязанная крест-накрест шерстяным платком. Однако она остановилась в двух метрах, молча улыбаясь. На фоне грязного, весеннего снега малышка смотрелась забавно, и лейтенант тоже улыбнулся.
Он присел на корточки, обнял обеих:
– Ну, здравствуйте, подружки. Как ваши дела?
Девчушки наперебой залопотали:
– У нас всё хорошо… Скоро уезжаем… Только вы подождите, сейчас мама подойдёт… Она знала, что вы приедете.
Вон в чём дело! Его ждали. То есть проведали, когда он окажется здесь.…
Это было полтора месяца назад – в конце января 1943 года. Деревенька Дусьево несколько раз переходила из рук в руки. Волна Волховского фронта рвались навстречу волне Ленинградского, чтобы разорвать кольцо блокады. Потери с обеих сторон были невероятными. Но фашисты упорно сопротивлялись, и десятки тысяч солдат уже полегли в мрачных лесах и болотах южного Приладожья.
Когда полк Сабатеева вновь занял Дусьево, то вместо изб дымились лишь их обломки, да печные трубы чёрными перстами указывали в небо. Местные жители поразбежались, и красноармейцы обнаружили только одну семью из старика, бабки и их внучка. Они пугливо жались в ближайших зарослях.
Часть солдат сразу стала окапываться, другим разрешили передохнуть и поесть. Полковник Николай Акимов вызвал Сабатеева и приказал произвести рекогносцировку местности. Собственно, за последние недели всё и так досконально было известно. Впрочем, лейтенант подчинялся приказу уже и по той причине, что уважал полковника, как военспеца до мозга костей. Тот всегда точно знал, что, как и когда нужно сделать в боевых условиях. Ещё бы! Акимов – бывший штабс-капитан царской армии. Хотя это не стало препятствием, едва началась Гражданская война – он без колебаний перешёл на сторону большевиков, продолжив служить уже Советской республике. Для него, как человека военного, самое главное – защита Отечества. Строгий, требовательный, всегда опрятный, подтянутый – истинный пример для подражания. Как-то в беседе с Сабатеевым он просто объяснил: «Когда увидел, как мои коллеги объединились со сворой интервентов, понял, что мне с ними не по пути. Ведь Родина у нас одна, какой бы флаг и гимн не имела».
Александр вместе с неотлучным, молодым ефрейтором Лёшкой (который являлся его водителем) двинулись по границе между сгоревшей деревней и посечёнными снарядами куртинам. Вечернее солнце должно было вот-вот закатиться за кромки деревьев. Сильно похолодало, и оба поёживались.
Лейтенант чуть прищурился, всматриваясь в сумерках. Заметил в кустарнике очертания странного треугольника. Э, да это же низкая палатка. И кто там?
Они переглянулись, подойдя ближе. Сабатеев вытащил из кобуры любимый ТТ, ефрейтор взвёл курок винтовки. Затем Лёшка осторожно отодвинул полог палатки. На земле лежали прикрытые брезентом фигуры.
– Есть кто живой? – спросил Сабатеев. В ответ мёртвая тишина. Он приподнял край брезента. В сумраке разглядел лежащую на таком же брезенте женщину средних лет и пару прижавшихся с двух сторон малышек. Вся троица была настолько истощена, что их лица больше походили на черепа, обтянутые кожей. Тела обложены тряпьём. Лишь открытые глаза говорили, что они ещё живы. Девочки молча потянули ручки. Видимо, от голода они уже не могли говорить, хотя их ротики искривлялись в немом крике. Где-то рядом уже притаилась в ожидании смерть, и вопрос был лишь во времени.
Военные от шока даже не знали, что предпринять.
– Идём, – махнул пистолетом Сабатеев.
Через десять минут он уже оказался в землянке полковника. Александр сбивчиво объяснял, будто боялся, что не успеет помочь несчастной семье.
Командир полка выслушал молча. Грубовато осадил:
– Что нюни-то распустил, офицер? Тебе бы не на войне, в детском саду с нянечками сражаться… Выкладывай свои соображения!
– Да что… Взять их надо да подкормить. Лишь бы не умерли от принятия пищи. Завтра моя рота отправляется в тыл за боеприпасами, могу прихватить страдальцев.
– Вот и поторопись. Возьми с собой медсестру. И не забудь забрать вторую семью отсюда.
Старшина Белолипецкий, бывший шеф-повар астраханского ресторана «Кристалл», не только накормил голодных, но и собрал им харчей дня на три: «Пока окажутся в безопасных местах…». Отправив их в тыл, все облегчённо вздохнули.
На войне всякое бывает. Каждое последующее событие быстро затмевает предыдущее. Жестокие схватки, артобстрелы и бомбёжки, подсознательное ожидание собственного конца не позволяют солдату сосредотачиваться на только что случившемся. Сабатеев являлся командиром автороты, которая ежедневно доставляла боеприпасы и продукты к передовой. И ужас был уже в том, что через две-три поездки их груз забирал иной порученец. Потому неумолимо привыкаешь и к чужим, и к возможной личной смерти. Однако не спасти ту маманю с детьми было против всяких правил. Ведь и его с матерью когда-то спасли чужие люди. Он был просто обязан поступить также. Его отец-священник всегда говорил: «Бог дал нам жизнь не для того, чтобы её тут же отнять. Он дал её для того, чтобы каждый успел исполнить собственный долг на этом свете».
…И вот теперь перед ним стоят три живые, счастливые души. Он чувствовал: для них он – доброе божество, спаситель от неминуемой гибели.
– Благодарю, благодарю вас сердечно, – повторяла женщина торопливо-звонким голосом. Она чуть посвежела, и не казалась столь уж старой, как тогда. – Мы уже ни на что не надеялись. Бежали из Ленинграда, в колонну разбомбили. Думала, уже всё…
– Да ничего я такого не сделал, – пробормотал Александр. Когда она его обняла и поцеловала в щёку. – Выполнял долг советского человека, красноармейца. Любой бы так поступил.
Слова слетали с языка какие-то казённые, словно из протокола. Это ещё больше смущало двадцатисемилетнего мужчину. Видел бы его теперь отец! Впрочем, возможно, и загордился бы немного, одобрил бы его поступок. А женщина всё плакала и благодарила. Извиняющимся тоном добавила:
– Мы немного задержались, помогаю в госпитале.
Тут она взяла потёртую сумку, стоявшую рядом. Вытащила тёмный, продолговатый предмет и протянула лейтенанту. В узкой ладони сверкнула клинковая бритва. На рукоятке из слоновой кости красовался образ античной богини.
– Нет-нет, – отрицательно замахал руками Александр. – Я не могу принять такой подарок.
Без сомнения, это была самая ценная вещь у женщины. В голове у лейтенанта мелькнуло: «Для меня это просто предмет для бритья, а она сможет выменять это на хлеб».
Однако мать упала на колени и стала умолять взять бритву. В карих глазах отразилось отчаяние:
– Вы спасли моих детей.
Подошёл Лёшка, который до того пошёл к складам:
– Дали команду отправляться. Вас ищут.
Сабатеев колебался. Не взять подарок – значит, обидеть человека. Сунул-таки красивую бритву в вещмешок, где лежали его важнейшие принадлежности: пистолет, бинокль, планшет с картами, ну и заодно харч. Передал пожитки шофёру. Также осторожно поцеловал женщину в щёку. Оба улыбнулись на прощание. Сабатеев помахал рукой девчонкам и пошагал проверять колонну перед походом. Всё уже было готово.
Лейтенант заскочил в кабину. Полуторка тронулась. Александр ещё раз помахал из окошка трём фигуркам у обочины и крикнул, шутя:
– Уезжайте до мая! Не то здешняя мошка хуже фрицев!
Теперь уже точно они никогда не встретятся на бесконечных дорогах войны.
***
Надо же было случиться такому, что движок их полуторки внезапно забарахлил. Лёшка матюкнулся:
– Тьфу ты! Не хочет старая кобыла везти. Вот чуть больше груза положишь, так сразу показывает норов натура-дура.
Он искал повод, чтобы не чувствовать себя виноватым. Покосился на командира:
– Придётся повозиться.
Они двигались последними в колонне. Остальные машины пошли дальше.
Делать нечего, вылезли наружу. Вдоль разбитой колеи – непролазная чаща. В овражке неподалёку журчал ручей. На ветках уже пробивалась первая листва.
– Ну, раз такая оказия, – произнёс, вздохнув, Сабатеев. – Ты пошевелись, а я спущусь к ручью. Потом перекусим и двинемся дальше.
Он подумал, что сейчас удачный момент привести себя в порядок. Однако перед тем надо было осмотреться. Спустился вниз. Зачерпнул ладонью хрустальной водицы, попил. Заломила зубы от холода. Омыл лицо, осмотрелся. Вроде тихо. Лишь вдали – на западе – изредка громыхало. Туда не хотелось возвращаться, да куда денешься! Война жадно пожирала всё привозимое – боеприпасы, продукты и даже новых солдат. Тем не менее, их помощь ждали на передовой, как манны небесной. Немцы волками лютыми окружили город. И лишь маленькая полоска вдоль Ладоги соединяла его с остальной страной. Однако враг напирал, не желая ослаблять железное кольцо на горле Ленинграда. Сердце Александра тоскливо заныло: «Как там, в Сталинграде, зиму пережили мои родные?». Вестей от них не поступало.
– Уже починил, – сообщил Лёшка. – Плёвая вещь, натура-дура.
– Я даже не успел побриться, – с сожалением обронил Александр. – Ладно, скоренько пожуём, да в путь.
Он открыл дверцу и заглянул в кабину. Его вещмешка не было. Перевёл взгляд на Лёшку. Тот стукнул себя по лбу:
– Вот натура-дура!..
Он не успел продолжить. Рывком открылась правая дверца кабины, перед лейтенантом вырос человек в красноармейской форме, лет тридцати пяти, высокого роста, крепкого сложения. Его суровый взгляд не располагал к мирному разговору. На уровне груди Александра был наставлен его родной ТТ. Налётчик громко и властно заявил:
– Ну-ка, руки подняли! Я из тех, кого вы называете власовцами, и сейчас обоих уложу. Можете не сомневаться.
Видя поражённые таким оборотом лица людей, он злобно ухмыльнулся:
– Хотите понять, за что?.. За то, что вы, коммуняки, сослали в архангельские леса мою семью, расстреляли отца и старшего брата, мать уморили с голоду! Мать! Понимаете?! Теперь я ваш судья. Уж лучше с немцами вас бить. И мой приговор короткий: кровь за кровь!
Он почти кричал с надрывом, слюна брызгала с губ. Ему точно нечего было терять. И откуда он взялся, непонятно. Но от этого захваченным в плен было не легче.
Единственное, что уловил в его монологе Александр, упоминание Архангельска. Лейтенант сделал успокаивающее движение рукой вниз, хотя кровь била обухом в виски:
– Погоди-ка. Можно вопрос перед казнью?
– Говори кратко.
– В каком спецпоселении находилась ваша семья?
– Тебе это зачем?
– Выслушай меня.
– Ну, выскажись перед смертью.
– Моя семья тоже была выслана в архангельские спецлагеря. Прошёл и Сухое озеро, и Кожеозерский монастырь, и посёлок Душилово.
Во взгляде палача отразилось сомнение.
– А теперь стреляй! – сказал Сабатеев, тяжело дыша. – Всё равно по твоему пути не пойду. Я сражаюсь за Родину! И она у нас с тобой одна. Только учти: власти меняются, а мы будем убивать друг друга? Где здравый смысл?
Власовец скривился:
– Ты коммунист!?
– Нет, я из семьи верующих, выслан «за колокола» – звонил в церкви.
– Стой! Меня на побасенках не проведёшь! В вашей армии беспартийные в офицерах не ходят. Выкладывай партбилет!
– Я же сказал, что беспартийный.
– Не брешешь? Ну-ка проверим. Отвечай: как фамилия коменданта на Сухом озере?
– Зенов, – уверенно ответил Александр.
– А в Кожеозерском монастыре?
– Пантелеев.
– Что случилось с комендантом Зеновым?
– Он женился на репрессированной, его арестовали, и он застрелился.
– Ух, ты! Браво. Почти заслужил доверие. Считай, вам повезло, – он указал на молчавшего Лёшку. – Кажись, впервые допустил просчёт… В одном ты не прав: не Душилово, а Тушилово, хотя этот лагерь истинно душегубка.
– Не зря его так называли, – кивнул Александр.
Власовец ещё сомневался, хотя ствол чуть опустил.
– Ладно, расстанемся по-хорошему.
Он протянул левую руку лейтенанту. Это походило на проверку. Но Сабатеев вполне понимал боль человека после того, как сам прошёл через истинный ад на Земле. Без колебаний подал свою ладонь. Увы, в другой обстановке ему самому пришлось бы стрелять в этого человека, хотя ему не хотелось бы.
Уходя, власовец вынул патроны из обоймы, бросил оружие в ноги лейтенанта:
– Возьми и не оставляй без присмотра, командир. Мешок твой в кузове. За харчи спасибо: поел от пуза.
И лесом-лесом он скрылся в сумерках.
– Вот это натура-дура, – просипел Лёшка. – Как же вы верно ввернули про спецлагеря. Неужели вправду?
– Много хочешь знать, – повернулся к нему Александр. Он задрал подбородок и прижал ладонь к груди – сказывалась контузии, когда казалось, будто не хватает воздуха при волнении. – Какого хрена бросил мешок в кузов? Ладно, хватит рассусоливать, догоняем колонну.
Пока тряслись по просёлку, Сабатеев курил в окно и зло корил себя: «Растяпа! Надо же так опростоволоситься. Сам отдал врагу оружие!». Не помогало и самооправдание, что расслабился – мол, тяжко таскать пистолет на поясе. А он, зараза, незаметно залез в кузов под брезент.
Сабатеева охватили противоречивые чувства. Некстати всплыло в подсознании, как поддатый энкэвэдэшник, тряся ПэПэШа, вопил в пустоту леса: «Всех укокошу! Дайте команду!». Александр не придал бы пьяному бахвальству значения, коли не достиг его ушей леденящий слушок: при отступлении армии упыри с малиновыми околышками положили раненых в лазарете, чтобы «человеческий материал» не достался врагу. «За такую беспечность враз бы поставили к стенке, – кольнуло в сердце. И сделал вывод: – И рад бы выпрыгнуть из лодки, да не получится».
Что ж, пронесла нелёгкая. Хотя не сто?ит терять бдительность.
«Но какая штука-то вывернулась! – повернулись мысли Александра в другом направлении. – Почти как у отца». Воспоминания унесли его далеко, пока вдоль тёмной дороги мелькали хвойные ветви.
***
Его отец Николай был родом из-под Царицына – жил в селе Красная Слобода, что за Волгой. Когда пошёл служить, отправили конногвардейцем в Туркестан гонять басмачей, уж больно те досаждали местной власти. Правда, азиатские сопротивленцы называли себя борцами за веру – моджахедами. И в одной из схваток получилось так, что уже конногвардейцы очутились в хитром капкане.
Порубили почти весь отряд. Живыми в плен взяли лишь троих, среди них – Николай. Басмачи отпустили их позже за выкуп, что было невероятным чудом.
Вернувшись, молодой мужчина дал обет: никогда не брать в руки оружие, стал священником. Да началась после революции борьба советской власти с церковью. Пришли и в их храм снимать колокола. Нетерпимых атеистов встретил на пороге священник: «Убивайте, не дам снимать!». Избили, сняли. И, чтобы было неповадно, суд отправил всё семейство на север. Кроме Александра, было ещё двое старших братьев. Сколько они помучились, один бог ведает! И однажды Николай устроил побег супруге вместе с десятилетним Сашкой. Их ловили по лесам, да староверы не выдали, укрыли. А через несколько лет и мужская часть семьи вернулась по окончанию срока.
После школы Александр поступил автобронетанковое училище, закончил его младшим лейтенантом. Да не разрешили ему осуществить заветную мечту – водить танк. Только автомобиль! Мол, сын несознательного гражданина советской страны не имеет права водить грозную машину. Мало ли что там «сын за отца не отвечает»!
Зато при начавшейся финской войне – пожалуйста, в первую очередь. Без вопросов о происхождении. А позже Сабатеев попал уже на Волховский фронт. Увы, не позволила новая война побывать в родных краях.
В письмах отец наставлял: «Всякая власть, сынок, от Бога. Раз так получилось, держись, неси свой крест. Ведь и я не таю зла за всё, что пришлось претерпеть нам». Наверное, прав отец. И не провидение ли, что то же самое случилось с сыном?
Из мешка что-то упиралось в ногу. Александр вытащил бритву, и вспомнил мать с девчонками. «Всё-таки жаль, что он выбрал другой путь, – подумал лейтенант. – Очень жаль».
Как бы брат
Они двинулись с противоположных концов небольшой площади автовокзала и, встретившись, обнялись. Точнее, Николай объял худощавого Вадима прямо-таки со всех сторон.
– Наверное, не признал меня? – спросил Николай.
– Почему же? Ты почти такой, как на фотках в соцсетях! Только… немного пообъёмнее.
Вадим поделикатничал, не сказав «толстый», хотя не очень любил экземпляров подобных габаритов. Да как можно было обидеть того, с кем ты так долго ждал встречи?
Николай пригласил к своему авто.
Белая «японка» напоминала, как часто бывает, своего хозяина: крупная и сбитая, хотя несколько потрёпанная, внутри – вместительная. Правда, Вадима слегка удивила как «механика» старого авто (он давно уже управлял «автоматом»), так и правосторонность руля. «Странно, – мелькнуло у него, – вроде, зарабатывает много, мог бы купить что-то поприличнее».
Николай, как бы оправдываясь, стал рассказывать, что сейчас с заказами на всякую бижутерию и даже ювелирку «неважнецки»:
– Народ совсем обеднел. Согласись, в стране всё хуже и хуже! Соответственно, у меня клиентов всё меньше.
Они, наконец, выбрались из пробок душного крупного города, и понеслись по загородной трассе. Вдоль неё тянулась густая зелень предгорий Кавказа.
Николай всё болтал без умолку. И как-то было странно слушать все подробности его личных взаимоотношений с другими близкими родственниками. Вот так сразу, без перехода, когда люди только начинают присматриваться друг к другу.
***
Детство и юность Николая не особо радовали. Он жаловался, что родителям не было до него дела, приходилось ещё мальчишкой много работать:
– Это чёртово хозяйство! Куры, свиньи, утки… Кроме того, ещё поливай огород и сад. Папочка постоянно отсутствовал по малопонятным делам. Девяносто первый год вообще был ужасным. Я только купил «шестёрку». Решил покататься с одной девчонкой вечером.
«Подожди, – изумился молча Вадим, – ты же только что рассказывал, что женился!» Но ничего не произнёс.
А водитель продолжал:
– Мы мчались с ней по просёлочной дороге. Внезапно какой-то удар снизу!.. Ничего не успел сообразить! Представляешь, всегда думал, что своими руками удержу руль. Куда там! Оторвало от него, как пушинку, я головой вынес лобовое стекло. Летел несколько метров, сзади – мои «жигули». Меня швырнуло на землю, а всего рядом в метре грохнулась машина. Но ещё удивительней, что почти не пострадала девушка. Зато мне досталось! Я сломал себе позвоночник, и с того всё началось…
Почти сразу от Николая ушла жена, прослышав про его гульбище. Даже ни разу не побывала в больнице. «Не удивительно, – опять констатировал молча Вадим. – Судьба всегда выправляет баланс».
– Провалялся порядком, – вспоминал собеседник. – Затем пришло извещение, что уволен за прогул! Хотя какой прогул? Но ты же помнишь трудные времена перестройки с полным беспределом! Меня на такое хлебное место прямо перед аварией устроил отец – предполагались вахты на Север. И вот такой крутой поворот. Я, возможно, попрепирался бы, да тут следующая напасть случилась. Едва вышел из больницы, сразу пришла весточка от родных из деревни: вернулся ли ваш папа? Я вообще ничего не мог понять!
Вадим, в свою очередь, пытался понять, с каким человеком свела его судьба. Упоминание об отце отзывалось в глубине души неприятной болью. Однако, чтобы как-то поддержать разговор, он обронил:
– Тем не менее, всё-таки хорошо, когда у пацана есть отец. Родитель где надо советом поможет, подзатыльник даст для острастки.
– Да брось! Он к моей жизни был совершенно равнодушен. Единственный раз, когда помог, – с этой работой. А так всё время занимался собственной персоной. Главное занятие – выписывание всяких травок и прочих растений для сада. Элеутерококк, золотой корень, ещё что-то… Мечтал жить чуть ли не вечно! Делал зарядку, бегал по утрам. Да… Тут – бац и пропал!
«С этого места подробнее… – подумал Вадим, но опять ничего не сказал. – Что же с ним произошло?» Хотя при этом сам себе до сих пор не отдавал отчёта: зачем ему это нужно? Да, они являются братьями с Николаем по отцу, однако матери-то у них разные! И неизвестно, с кем из них двоих судьба обошлась более жестоко. Тогда что же привело его сюда – за сотни вёрст? Он жил далеко в другом городе и фактически ничего не знал о Николае. И вдруг неведомые силы решили их свести воедино.
Николай уже перескочил на другую тему – он указал на небольшую церквушку у дороги:
– Этот храм построил один человек за несколько лет. Вложил в него все свои деньги… Да-а, а я вот боялся, что ты не захочешь со мной общаться. Ладно уж! Давай я завезу тебя в этот храм, полюбуешься. Там рядом есть красивое озеро с лотосами.
***
Вадим гулял июньским днём в городском саду. За кустами на площадке банда уличных музыкантов наяривала рок-н-ролл, и он пошёл послушать с удовольствием знакомые рифы.
Внезапно сзади раздалось:
– Эй, привет!
Он оглянулся. За спиной стоял далёкий и давно уже подзабытый родственничек. Его звали Юрий Никулин, и Вадим часто с изумлением думал: «Ладно, фамилию не выбирают, но неужели намеренно тётка Зоя назвала своё любимое чадо Юрием?»
В результате карикатурное отражение известного клоуна воплотилось уже не на арене, а в жизни: на фото в сетях синюшный от наколок инфантил то с идиотскими гримасами размахивал деревянным мечом, то в цветных париках изображал мрачного «гота», то демонстрировал перстни с черепами-костями на сосисках-пальцах. Действительно, о таком ли будущем мечтала при его рождении тётя Зоя, двоюродная сестра отца Вадима? Точно, природа иногда отдыхает не только на детях знаменитостей! Ведь лишь она и создаёт оригинальность, шутя над теми, кто пытается ей подражать.
– Ты чего здесь делаешь? Отдыхаешь? – сам и спрашивал, и отвечал этот молодой, но уже обрюзгший, мужчина с сатанинской улыбочкой. – Знаешь, что тебя разыскивает брат?
– Что за брат? – Вадим в недоумении смешался.
– Да, твой брат! Ну, этот… Как его? Эх, опять забыл, как его звать!..
– Объясни толком, о ком речь?
– Да этот… Как же его…
Мыслительные способности родственника явно заклинило. Впрочем, Вадим уже сам стал догадываться о ком речь. Хотя несколько озадачили неожиданные для него поиски. Сам он не выражал особого желания встретиться с сыном женщины, которая испортила – невольно ли? – жизнь и его матери, и его собственную. Однако мелькнула мысль: «Разве дети отвечают за своих родителей?» Даже промелькнула слабая тень радости: «У меня, кажется, есть в мире родственная душа!» Ведь нам всем так хочется найти тех, на кого можно будет опереться в трудную минуту. Даже вопреки всякой логике.
Правда, больше у Юрия не удалось что-то толком выяснить. Тот даже фамилии не помнил. Лишь договорились, что он позвонит Вадиму, когда найдёт номер телефона брата. Хотя договорённость не помогла – пришлось трижды перезванивать самому, чтобы выудить данные у Юрия.
И вот номер Николая у него в руках. Они созвонились. Всё оказалось не совсем так, как кудахтал тогда в парке Юрий. Просто Николай составлял некое генеалогическое древо всех родных. Вот и спрашивал о Вадиме. Тем не менее, сначала состоялась виртуальная встреча в «Одноклассниках». Она вполне естественным путём вела их к встрече реальной, о чём они впоследствии и договорились.
Конечно, у каждого были личные неотложные дела. Но задушевные разговоры в виртуале и по мобильникам порождали у обоих уверенность, что им нужно обязательно встретиться. Чисто человеческое любопытство или нечто бо?льшее? Как-никак, за плечами каждого немалый кусок жизни – Вадиму уже далеко за пятьдесят, брат на десять лет младше.
***
Прежде, чем собраться в дальнюю дорогу, Вадим зашёл к матери. Рассказал всё.
Она не сразу стала говорить. Переваривала услышанное, вспоминая далёкое-предалёкое прошлое. Села к столу и промолвила:
– Не нравится мне это. Он тебе сильно нужен?
– Ну, мам, я, конечно, понимаю тебя… Но всё-таки брат…
– Езжай, коли хочешь.
– Понимаешь, мне хочется выяснить до конца, что же случилось тогда с этим…
Вадим не хотел произносить «отец». Он ненавидел его с детства. Слишком много горя! И всё-таки что-то его тянуло выяснить правду. Как погиб этот человек? И, собственно, погиб ли? Благодаря Николаю, Вадим выяснил телефоны других родственников, позвонил в ту деревню в области, перезнакомился с кем смог. Но до конца ничего не прояснилось. Все говорили практически то, что он слышал несколько лет назад от матери Юрия – тёти Зои.
Мать сидела, взглядом упёршись в одну точку где-то на столе. Она вновь переживала те события. Тогда она была совсем юной, и времена были совершенно иные, непонятные сегодняшнему большинству. Забытый полустанок, куда выпускницу железнодорожного училища забросили по распределению, снежная зима, никаких родных. Обитать пришлось в холодной халупе, где печка едва грела.
– Пришёл однажды ко мне на работу весь такой франтовый. Он работал у нас инженером путей сообщения и считал себя выше всех. Паразит, взял меня силой!..
Сын от такого откровения опешил:
– Что ж ты никому не сказала?
– Кому ты скажешь там?! Голым стенам или ветру?
Сын промолчал, не зная, что возразить. Ему стало очень обидно за мать. Вспомнились старые фотографии, где она была очень красивая, но всегда грустная. Часть фотографий были разрезаны пополам – на второй исчезнувшей половине должен быть он, его отец. Да разве вырвешь из памяти прошлое?
Мать печально сказала:
– Так с ним и начала жить. Даже поженились. Думала, всё наладится. Но он, гад, свою зарплату не отдавал, а на мою разве проживёшь? Выживала только за счёт нашего хозяйства. Так он начал ещё надо мной измываться! За что?! Я уже была беременна тобой, не знала, куда деваться. Однажды так начал бить, что я убежала. А куда идти? Кругом сугробы и чужие дворы. Бродила до тех пор, пока стало совсем невмоготу от мороза! Пошла на станцию и начала стучаться к старшей дежурной. Та открыла дверь и, увидев меня, запричитала: «Это всё из-за этого негодяя? Я так и думала, что он над тобой издевается!» Спасибо ей, что приютила и обогрела.
Материнский вопрос мучил и Вадима: «За что?! В чём я был виноват?»
***
…Его колотило так, что казалось, он сейчас выпадет из оцинкованного круглого таза. Малыш сидел голышом в проклятом круглом тазу, заполненном снегом, и даже ничего толком не соображал. Вадим отчётливо – даже по прошествии стольких лет! – помнил, как единственным его чувством было укрыться от мороза. Но это было невозможно! От пронизывающей дрожи он даже не мог плакать, и был абсолютно беспомощен. Так часто погибают дети, даже до конца не сознавая всего происходящего с ними ужаса. Только в щель мизерного деревянного коридорчика заглядывала полная голубая луна. Она являлась единственным свидетелем того насилия над четырёхлетним мальчонкой. Но ей было напрасно жаловаться.
С тех пор Вадим запомнил на всю жизнь запах мороза. Пусть никто не говорит, что мороз не имеет запаха! Впрочем, другие люди вряд ли поймут это, ибо не испытали подобного.
Намного позже у Вадима мелькала слабая мысль: «Возможно, меня просто хотел закалить? Вдруг он делал это из лучших побуждений?..».
Но такое оправдание не помогало. Ибо всё говорило против.
«Закалял» его папаша по полной программе. Детским умом, конечно, сложно определить, сколько продолжалась такая пытка каждый раз. Десять, пятнадцать или даже двадцать минут? Затем мужчина заносил ребёнка уже в полуобморочном состоянии в их комнатёнку. Ставил в другой таз и поливал водой. Была ли та вода вообще тёплой… Сейчас Вадиму уже не вспомнить.
Затем заботливый папаня вытирал сына полотенцем и клал на кровать. И малыш проваливался в спасительную тьму сна.
Скорее всего, мальчик не выжил бы. Разумеется, иногда дети показывают чудеса выживаемости. Однако никакой растущий организм не сможет долго бороться, если это будет продолжаться ежедневно. План незаметного убийства давал сбой лишь по той причине, что это происходило, когда мать была на работе. Слава Богу, она работала, как говорят, «сутки – через трое». Хотя любящая женщина никак не могла взять в толк, почему так часто простужается её сын. Лечила его, лечила…
Неизвестно, чем бы всё кончилось, если б их семье, наконец, не дали нормальное по тогдашним меркам жильё. Ведь до того они ютилась… в маленьком вагончике. В одной их тех убогих «теплушек», которые показывают в послевоенных фильмах. Из-за недостатка жилья железнодорожники частенько прозябали в составах, стоящих на запасных путях. Под вагончиками обычно делали сарайчики для дров и всякого инструмента. Сбоку от них пристраивали маленький коридорчик с лесенкой. Вот в такой деревянной пристройке и проводил маленький Вадим те проклятые вечера.
Теперь семье выделили однокомнатную квартиру в железнодорожном посёлке Сарепта. Посёлок состоял из старинных домов из красного кирпича, которые возвело для своих работников ещё царское правительство. Судя по качеству жилья, начальство тогда больше заботилось о подчинённых, чем пришедшая им на смену советская власть: стены были толщиной больше метра, потолки высотой не меньше четырёх, погреба с кладовками. Сам посёлок для железнодорожников был чётко разлинован, имел дополнительные кирпичные сараи и общественные уборные, вдоль домов проходили дорожки из бетонных плит. Кстати, начальство вообще селили в двухэтажные терема. И до сих пор в Сарепте высится старинная православная церковь. Правда, большевики её сразу превратили в магазин.
В этот почти рай для советских людей попала семья Вадима. Недалеко – на соседней улочке – поселилась в домике на двух хозяев родная бабушка по матери. Она работала в железнодорожном клубе и тоже стала присматривать за внуком. К той поре подоспела весна, затем – лето. Все эти обстоятельства и спасли маленького Вадима от, казалось бы, неизбежной погибели. Хотя счастья семье это не принесло.
С тех пор в голове Вадима постепенно, сначала подспудно, затем уже осознанно, возникал и всё больше мучил вопрос: за что с ним так поступил самый, казалось бы, родной человек? За что?..
Истина открылась совершенно просто. Вадим уже вытянулся в подростка, когда мать обмолвилась, что у папочки-то была молодая пассия. С ней он хотел обязательно связать жизнь, потому малолетний ребёнок в чёткий расклад никак не вписывался.
Пассия училась в мединституте. И папочка вместе с ней часто отправлялся на пригородной «кукушке» в центр Сталинграда. В придуманной им схеме получалось, что он едет «по делам». Вечером влюблённая парочка вновь возвращалась назад. Схема дала сбой, когда матери поведала о шашнях папочки её подружка.
– Подруга даже сообщила, на каком пригородном поезде они возвращаются обратно и где выходят, – поведала тогда мать. – Мне казалось, что меня не видно на полутёмном полустанке, но он заметил и страшно разозлился. Подскочил, с размаху ударил по лицу. Я еле убежала от него… Сразу подала на развод. И почему-то с тех пор была уверена, не бывать счастью в его жизни!..
Слова прозвучали с такой ожесточённой убеждённостью, что Вадиму даже стало не по себе. В них сквозило нечто от проклятия, которое вряд ли можно отменить.
А вот о случившемся с сыном мать узнала года через два после развода. Вадима в очередной раз положили в больницу с подозрением на туберкулёз. И как-то мальчик рассказал потрясённому «дяде доктору» об изуверских процедурах папочки. Врач передал услышанное маме. Впрочем, до уголовного дела вряд ли это могло дойти, так как в свидетелях числилась лишь голубая луна. А незримое наказание… Оно бывает?
***
Собственно, получить ответ на мучительный вопрос можно было просто – нужно было задать его самому папочке. Однако в детстве разве кто страдает от гамлетовских страданий? Сама жизнь отвлекает малышей от большинства ненужных переживаний.
Удивительнее то, что позже папочка возник в жизни десятилетнего Вадима. Он объявился как раз тогда, когда мама ушла на работу.
Мальчишка играл на улице с любимой собакой Кнопкой. И вдруг появляется родитель. Весь доброжелательный, в аккуратном костюмчике и шляпе. Правда, даже без малюсенькой конфетки. Трудно было с деньгами?
Он пытался наладить контакт, но ребёнок его дичился, не слишком желал общаться. Тут ещё бабушка вышла из дома. В общем, папочка потоптался малость, спросил о здоровье и вновь исчез за горизонтом. Теперь уже навсегда. Зачем приходил? Была ли в его душе хоть капля раскаяния за совершённое? Возможно, он что-то хотел исправить, да понял, что поздно? Кто бы ответил!
Через много лет уже сам Вадим стоял под окнами дома, где жил отец. Он узнал о местожительстве папочки всё от той же матери Юрия, и его что-то потянуло.
Парень отправился на поиски в незнакомый район города. Достаточно быстро нашёл нужную многоэтажку. Вычислил окна квартиры на первом этаже, где жил отец. Там горел свет, и слышались голоса. Вадим долго стоял, прислушиваясь. Может быть, нужно было постучаться? Он не решился. Что он скажет, когда ему откроют дверь? «Здравствуй, папа, как ты живёшь после всего случившегося? Не скучаешь по мне?»
Наверное, не скучал. Мерзавец, тварь, подлая скотина. Он даже не представлял, сколько простудных заболеваний претерпел его ребёнок. Как болезненно преодолевал переходной возраст его сын! Несчастная любовь, когда не с кем поделиться своими переживаниями, уголовная компашка с драками и воровством, вдруг возникшее непонимание с растерянной матерью, поиски себя в жизни, когда не знаешь, куда приткнуться. Теперь всё позади. Однако шрамы внутри не зарастают.
Однажды произошёл мистический случай. Уже в возрасте Вадиму захотелось что-то почитать из классики. Случайно вытащил дома сочинения Мопассана, открыл его рассказы. Попалась «Исповедь». Парень взялся за чтение. Там отец умерщвляет сына-младенца, оставив того у окна, куда врывался «морозный убийца»… Потрясённый Вадим не знал, что думать. Не отсюда ли взял как бы его отец страшную инструкцию по убийству? Увы, вопросы, брошенные в пустоту прошлого, редко имеют ответы.
А папаня после того, как бросил первую семью, переехал через несколько лет с семьёй аж на Северный Кавказ. К той поре у него уже был другой малолетний сын – Николай.
***
И вот Вадим, как заурядный мазохист, ковыряется в старой ране. Попробовать, болит ли по-прежнему, или всё окончательно заросло? Заодно узнать, существует ли на свете карма? О ней столько пересудов всюду – в обществе, по телеку, в и-нете. А в реальности?
Истекло ещё три десятка лет. Как-то Вадим снова навестил Никулиных. Не обошлось без разговоров о папочке, которого мать Юрия обожала: «Он был замечательный человек!» В такие моменты Вадиму хотелось заорать: «Да вы знаете, как эта сволочь издевалась надо мной и матерью?! Как он бил её!».
Он и сам помнил злобные глаза и крики папочки во время семейных скандалов. Однажды тот в бешенстве долбанул ногой по помойному ведру, и по полу разлилась грязная вода. Мать стояла, прижавшись к стене, и бессильно плакала. Одной рукой она прикрывала сына у ног, который в страхе молчал. А папочка орал диким голосом, как ему тяжело живётся с такой дурой. Да-а, то были незабываемые впечатления… Они были также не забываемы, как новогодняя ёлка в их «теплушке», на которую мамочка вешала дешёвые игрушки и конфеты в фольге. Единственная радость в холодном бытие тех лет.
Вадим никому не рассказывал о тяжком детстве. Ему было стыдно, что с ним так вёл себя тот человек, который должен был считаться самым родным. И кто поверит в такое невероятие?
Много лет назад у него возник друг, психолог по образованию. Друг практиковал в частном медицинском центре. Он «лечил души» страждущих: кого-то гипнотизировал, кого-то психоанализировал, кому-то просто давал советы за деньги. Как ни удивительно, клиентуры хватало! А уж женщины… Придут, поделятся личностным – про тирана-начальника, про мужа-дурака, про непонимание окружающих. А тут всё понимающий и всё умеющий объяснить симпатичный специалист по интимным струнам, который, кстати, ещё предсказывал будущее по загадочным знакам древнекитайской мудрости И-цзин. Хотя продолжением достоинств друга являлся один его скромный недостаток: в какой-то момент у него щёлкало в голове, и он по несколько дней отсутствовал, проводя их в обнимку с зелёным змием. В результате, психолог вновь оставался один-одинёшенек уже со своими проблемами. Возможно, за счёт лечения душ пациентов психолог пытался решить собственные проблемы.
О данном недостатке долго не догадывался и Вадим. Потому напросился к другу на групповое лечение. Как важно преподносил психолог, он владел совершенно новым методом в науке врачевания – "Процесс Хоффмана".
Перед началом тренинга желающие избавиться от душевной травмы подробно анкетировались, что сразу покоробило Вадима. Предлагалось искренне исповедаться об отношениях в семье, характерах родителей, стиле воспитания и так далее. Затем поэтапно ты должен осознать привычки, сформировавшиеся в детстве под влиянием родителей и мешающие стать «настоящими людьми», выразить свои эмоции, и, в заключение, простить себя и других за нанесённые обиды. Ты как бы начинаешь жить по-новому в доказательство того, что изменился.
Себя-то кто ж не простит! Зато других… Групповой тренинг проходил пять дней за Волгой в кемпинге. Времени для размышлений хватало. Вадиму постоянно советовалось повторять по несколько раз одни и те же фразы, выражающие самые сильные эмоции, связанные с тяжкими воспоминаниями детства. Но сие не помогало. Как можно постоянно ковырять и ковырять душевную рану в надежде, что она зарастёт?! И даже понять действия обидчика можно. А простить?
Простить можно за небольшие прегрешения. Однако, как быть с тем, что человек хотел убить тебя? Или, например, убил. И ты с высот ангельского неба его прощаешь… А тот опять идёт и ещё кого-то убивает. Такая методика отдавала благостным христианизмом, но совершенно не увеличивала обычной человеческой веры, что зло должно быть наказано. Да, можно понять самого закоренелого негодяя, почему он таким становится: тяжёлое детство, деревянные игрушки, отсутствие нормального питания и т.д., и т.п. «Но где же свобода воли, когда отвечаешь за собственные деяния? – спрашивал в те дни себя Вадим. – Разве она не состоит в том, чтобы выбирать верное решение?» Еврейский Моссад десятки лет искал нацистов по всему свету даже тогда, когда их уже никто не искал. Иначе живые – нет, не погибшие в концлагерях – потеряли бы веру в справедливость. Правда, буддисты говорят, будто карма-возмездие сама наказывает преступника. Но есть ли различие между местью людей и стечением, казалось бы, случайных обстоятельств, приводящих к гибели преступившего закон? Тот самый Закон, чьё нарушение часто называют «рукой возмездия»?
Групповые сеансы психотерапии призывали разум пришедших понять и простить. Однако чувства идут впереди бездушного разума, и имеют своё оправдание, чтобы ни говорил закон.
Сеансы – увы – не принесли Вадиму облегчения. В конце концов, он стал склоняться к весьма неутешительным, более того – противоречащим общепринятым представлениям – выводам: никакой кармы, никакого возмездия нет.
«Духовная маета, – отрезвил он себя. – Коли так рассуждать, то… возмездие всех настигает! Разве не так? Кто не умирает в муках – от болезней, на войне, в авариях и катастрофах? Даже в обычной старости человек мучается. Дед провоевал два месяца и был убит на фронте. Родного дядьку кто-то ножом пырнул, и милиция ничего не выяснила! Один двоюродный дядька замёрз пьяный, другой из-за той же вечной «русской болезни» попал под тепловоз. Бабушку разбил паралич, и через неделю она тоже с муками отошла в мир иной. За что им возмездие? Никакой справедливости нет! Духовники стращают людей, дабы держать аморфное стадо в рамках приличия, иначе все давно друг друга поубивали бы».
***
Вадим после долгого перерыва опять завернул в гости в семью Никулиных. Тётя Зоя в сотый раз затянула волынку:
– Как же ты похож на отца – и лицом, и манерами… Даже следишь за своим здоровьем совершенно, как он!
Вадим, не желая обидеть тётю, сделал лёгкий, но нетерпеливый взмах ладонью:
– Понятно, понятно! Вы лучше скажите, не слышали, как на днях по телевизору сообщили, будто в Америке сняли на видео громадный НЛО?
– О, Господи! – всплеснула руками тётя. – Даже увлекаешься «летающими тарелками», как он! – И тут же осеклась, настороженно и одновременно горестно посмотрев на племянника: – Вот доувлекался…
– Не понял, какая взаимосвязь? – смешался Вадим. Он почувствовал, что здесь кроется некая тайна.
– Как тебе сказать… Сама толком не знаю. Только то, что рассказывают родственники из деревни. Ведь у твоего отца там оставались две родные сестры – Надежда и Катерина.
– Ну?.. – Вадим отодвинул стакан с чаем – ему очень захотелось знать подробности.
– История тёмная. Твой дед по отцу, старый и уже немощный, жил бобылём. Раньше-то в их родовом гнезде большая семья была! Но потом жена умерла, обе дочки вышли замуж и стали жить отдельно, твой отец тоже уехал. Тут дед неожиданно продаёт дом и переезжает жить к Надьке. А твоему отцу это не понравилось. Он собирает деньги и отправляется выкупить родовой дом. Дальше вообще всё странно. Жена твоего отца утверждает, что посадила его в поезд. Ко мне в тот раз он не наведывался, хотя обычно заезжал через Волгоград. Катерина рассказывает, будто он приехал в деревню, но останавливаться у них в доме не стал. Почему он решил ночевать в палатке недалеко от деревни? Ходят слухи, якобы в тех местах какая-то аномальная зона, и туда наведываются «летающие тарелки». Вроде, он хотел убедиться, что и вправду существуют инопланетяне.
Вадим чуть не поперхнулся чаем, который начал, было, пить:
– Я что-то слышал об этом. Говорят, там всякие чудики собираются со всей России. И что дальше?
– Да кто знает? – вопросом на вопрос ответила тётка. – Пропал твой папаня! Все так и думают, что его утащили «зелёные человечки». Никто его больше не видел, хотя в деревне каждый человек на виду. Куда он мог пропасть?
Вадим был озадачен услышанным. Поверить в столь фантастическую байку представлялось немыслимым. Больше от тётки добиться ничего не удалось, и вся непонятная история только ещё пуще окуталась мистическим флером.
***
Заканчивались третьи сутки гостевания у Николая. Вадим сидел вечером в раскладном шезлонге в саду и переваривал все впечатления и информацию, свалившуюся на него за последнее время.
Тёплая августовская погодка действовала умиротворяюще. Вчера и сегодня Николай возил его вместе со своей женой и сыном на «пороги». Замечательное местечко средь гор, где можно было вволю поплавать в неглубоких заводях.
Вадиму никак не верилось, что в горной реке бывает столь тёплая вода – ведь в кино бешено мчащийся поток почти всегда кажется ледяным! А здесь… Почти тишина с негромким плеском волн, подпрыгивающих на камнях. Чистый горный воздух и яркое солнышко в небесах. Идиллия!
На порогах речка застаивалась, и такие запруды ограничивались с одной стороны горным склоном, с другой – обширным плоским берегом. Время от времени все вылезали на бережок, загорали, перекусывали тем, что взяли с собой – колбасой, сыром с хлебом, пили чай из термоса.
Атмосфера была настолько благостной, что Вадим уже почти не сомневался: отныне он будет чаще общаться с обретённым братом в интернете и по мобильной связи, делиться своими радостями и заботами. Возможно, они даже встретятся позже, когда наступит очередной отпуск.
С другой стороны, ситуация складывалась несколько абсурдная. Или это только чудится Вадиму? Если бы папаня сейчас посмотрел бы «оттуда», то был бы несколько озадачен: вот он бросил прежнюю семью, сделав двух людей несчастными, создал новую семью и уехал прочь от старой, как ему казалось, постылой жизни, забыл, вроде бы, о прошлом, и вдруг его первый сын сидит в выращенном папаней садике и наслаждается вечерним покоем. А сам папаня… Сгинул неизвестно как. Ну, не «сюр» ли? И не поразительно ли, что у Вадима с Николаем столько схожего – после всех бесед выяснилось, что оба стараются вести здоровый образ жизни, любят умиротворяющую буколику и даже на излюбленную тему мужчин – политику, смотрят одинаково. Сто?ит ли человеку убегать от судьбы, менять шило на мыло, коли всё повторяется?
***
Николай всё рассказывал и рассказывал о себе и об отношениях с родителями. Было что-то оправдывающиеся в его словах, интонации. Это Вадим заметил ещё тогда – в разговоре об аварии. «Я боялся, что ты не захочешь со мной общаться…» – вспомнилось ему фраза. Комплекс вины у брата становился очевиден: мол, хотя я и жил с отцом, счастья не видел, и отношения с ним были отнюдь не безоблачные.
И вправду в семье Николая лада не хватало. Послушаешь – так война всех против всех! Его родители постоянно конфликтовали между собой из-за денег. После странного исчезновения отца конфликты не закончились, а перекинулись на склоки матери с сыном: они постоянно делили вещи, дом, земельный участок. Мало того, мать будто сорвалась с цепи и стала приводить одного мужика за другим. Начались сплошь пьянки и скандалы. Правда, в какой-то момент маманя угомонилась, повстречав воистину интеллигентного профессора. И после отчалила с новоявленным мужем в Мурманск, хотя позже наезжала иногда с различными претензиями по делёжке имущества.
Вроде бы, едва народившаяся своя – вторая – семья Николая могла вздохнуть спокойно. Но не тут-то было! У Николая начали постоянно вспыхивать сначала ссоры с женой Натальей, после с сыном Васькой, который загулял «по-чёрному». Отрок появлялся в родных дверях спустя месяц-другой после очередного загула, весь посиневший и побитый. Затем вновь исчезал вместе с дорогими вещами родителей. Однажды Васька продал норковую шубу Натальи, и та в сердцах отреклась от сына: «Знать тебя не знаю! Чтобы в нашем доме больше не появлялся».
Вчера вечером Вадим стал свидетелем ссоры между супругами из-за тех же проклятых денег. Начавшись с малого, обстановка накалялась всё сильней, потом Николай с Натальей уже не стеснялись в выраженьях даже в присутствии Вадима. Тот их пытался успокоить: «Ладно, ребята, хватит ругаться!» Всё-таки присутствие постороннего человека, в конце концов, остудило их пыл. Оба разошлись в разные стороны: жена всхлипывала на кухне, а муж отыгрывался на солдатиках в «стрелялках» на компе.
Во всех жалобных исповедях брата исподволь Вадим слышал одно: «Поверь, у меня жизнь – не сахар…» Ему даже становилось жаль здоровенного мужика, который метался между родными, то ссорясь с ними, то вновь примиряясь. Хотя самого Вадима мучила какая-то малоуловимая мысль, которую он никак не мог сформулировать.
Ещё Вадим по-прежнему хотел до конца выяснить один вопрос. «Пожалуй, сейчас самый подходящий момент», – решил он в этот вечер. Николай как раз возился рядом с виноградом.
– Послушай, брат, ты всё-таки объяснишь мне, что случилось с нашим папаней?
Николай повернулся к нему с несколько напряжённым лицом:
– Разве ты не знаешь?
В ответ на это Вадим поведал рассказ тёти Зои. Брат хмыкнул:
– Летающие тарелки говоришь? Думаю, всё проще, хотя… Ужаснее.
– Ты о чём?
– Да убили его, скорее всего…
– Как?
Николай подошёл и сел на соседний шезлонг. Затем заговорил:
– Знаешь, когда папаню разыскивали, то даже меня и мать подозревали в убийстве.
– Интересно… – недоуменно посмотрел на него Вадим.
– Дело запутанное. Разве тётя Зоя не говорила, что у сестры отца – тёти Нади был сын-уголовник? Этот паря отмотал не один срок за тяжкие преступления. Так вот, когда дед переехал в дом тёти Нади, то уже через месяц по весне умер. Как? Что? Никто не знает. Мать с сыном утверждают, будто он умер от старости, и они его, мол, похоронили за огородом вечером. Но это – глупость! Никто толком ничего не знает о смерти старика – ни соседи, ни родственники. Дед, рассказывают, был очень крепок для преклонных лет. Так от чего ж помёр? Времена были смутные, и никто даже не удосужился выяснить. И вскрытия не производилось.
– И что из этого следует?
– Следует то, что папаня поехал разбираться, куда делись деньги от продажи дома.
– Ты хочешь сказать, что деда убил сын тёти Нади?
– Скорее всего, он! Можно скаламбурить, что нет трупа – нет и дела!
Вадим был оглушён услышанным. Итак, никакой мистики нет. Всё очень просто.
– А где же сын тёти Нади?
– Да его уже самого давно нет в живых: он вернулся последний раз с зоновским «подарком» – туберкулёзом, и вскоре умер. Так что, судьба его наказала.
– Наказала… – повторил Вадим.
Он думал в этот момент совсем о другом человеке: «Можно сколько угодно теоретизировать, есть ли возмездие или нет, но факт остаётся фактом: и тот, и другой закончили свой жизненный путь весьма скверно».
***
Вадим решил съездить на море – немного покупаться и позагорать в одного. Николай не мог составить компанию, так как требовалось срочно завершить заказ по золотому кулону. Зато получилось так, что он поехал на электричке до Новороссийска вместе с Натальей.
Они болтали обо всём подряд. Наталья была, в принципе, неплохим собеседником. Она интересовалась эзотерикой и всякими духовными практиками, рассказывала о мистических случаях из личной жизни. Наступил момент, когда почти случайные попутчики начинают доверять друг другу такие вещи, которыми не делятся даже с близкими людьми. Без сомнения, симпатию Натальи питал тот факт, как Вадим примирил её с мужем. Однако Вадима озадачило то, что женщина практически ничего не ведала о гибели отца Николая: «Странно, почему он никогда не делился с ней тем, о чём бы рассказал любой супруг?»
– Разве он не рассказывал, как его отец поехал в деревню, как его видел не один знакомый, а до своих родственников почему-то не дошёл?
– Ты не поверишь, но из него иногда слова не вытянешь!
Вадим начал в подробностях рассказывать о том, что ему уже рассказывали и Николай, и тётя Зоя. Само собой получилось, что пришлось открыться о своём несчастливом детстве и слезах матери. Женщина сидела напротив с удивлённо раскрытым ртом – для неё это было откровением. А Вадим всё распалялся и распалялся, его ожесточение в эмоциях достигло предела.
– Хочешь верь, хочешь нет, но мне кажется, Бог наказал папаню за наши мучения! Уверен, он накажет и его жену, – соскользнуло с языка.
Вадим прикусил его, но – поздно. Вот зачем он сболтнул лишнее?.. И тут же понял, какая тлеющая мысль не давала ему покоя: именно по воле злой женщины пострадала и его мать, и он сам. Именно постоянные жалобы Николая о взаимоотношениях с родной матерью больно отзывались в душе Вадима: какое ему дело до женщины, из-за которой разрушилась его жизнь?! И теперь паззл сложился.
Наталья, услышав последнюю фразу, несколько напряглась. Правда, затем улыбнулась и, посмотрев в окно, заметила:
– Мне пора выходить! Как проедешь тоннель, так уже твоя остановка будет. Всего хорошего! – она выскочила в тамбур.
«Чёрт возьми, зачем я загнул лишнего? – ругал себя Вадим. – Забыл, что ты у них в гостях? Впрочем… Возможно, она ничего не скажет? Мы с ней так душевно беседовали». Как-никак она должна быть ему благодарна за его вчерашнюю роль миротворца, посчитал он.
***
Возвращался Вадим поздно. Когда он сел на электричку из Новороссийска, уже был восьмой час вечера. Сегодня он побывал в Кабардинке, в том милом и развесёлом приморском посёлке, куда приезжал ещё в пионерлагерь. Это было примерно сорок лет назад. И тогда здесь пребывало в дремотной тишине тихое поселение с массой детских лагерей…
Сейчас Кабардинка превратилась в шумный городок с шиком настоящего курорта. Его ностальгия по исчезнувшей поре отзывалась печалью: то милое – хотя и бедноватое – детство уже никогда не вернёшь.
Провалявшись на галечном берегу часа три, он засобирался. Ещё раз немного прогулялся по заполненным народом улицам. Дошёл до автовокзала. На удивление свободно взял билет на проходящий автобус и отправился в Новороссийск. Добрался до железнодорожного вокзала. И опять повезло – вскоре должен был отправиться электропоезд. Это показалось Вадиму добрым знаком: «Всё так удачно складывается!».
За окном электрички темнело, и Вадим решил позвонить брату. Однако связь была отвратительной: звонки то срывались, то операторша, как заведённая, повторяла: «Абонент недоступен, перезвоните позже».
«Что ж, буду добираться от остановки на своих двоих, – подумал он. – Это не Кабардинка, не спящая до утра! Придётся ковылять не меньше километра по тёмным улицам».
Всё-таки с полпути Вадим не выдержал и позвонил.
– Алло, – послышался из мобильника глухой и какой-то неприятный голос Николая. – Я слушаю. – В тоне послышалась столь неприкрытая враждебность, что Вадим опешил. Всё-таки он выдавил из себя:
– Я уже приехал, иду к дому.
– Ну, давай, – неопределённо пробубнил Николай, и в трубке запикало.
В душе Вадима поднялось тревожное чувство, будто вот-вот случится нечто непоправимое. Он уже подходил к дому брата. Открыл калитку и увидел сидящего на крыльце Николая в синих шортах, рядом стоял чемодан Вадима.
Николай устремил взгляд на Вадима, и тому уже ничего не надо было говорить – интуиция сработала быстрее мысли: их пути больше никогда не пересекутся в этой жизни.
Николай близко подошёл и, не глядя в глаза, сказал:
– В общем, финита ля комедия. Мы друг друга до того не знали, и в дальнейшем не будем общаться. Так что, извини.
***
В сторону Новороссийска через пятнадцать минут отбывала последняя электричка. «Так мне повезло или нет? – с недоумённым сарказмом подумал о себе Вадим. – Смотря что считать везением. Э-хе-хе-хе, действительно, дети за родителей не отвечают. Но тени родителей всегда будут стоять между ними».
Загадочный круг
Я шёл меж рядов уже сильно подросшего подсолнечника, увязая по щиколотку в чернозёмной грязи. «Плакали мои туфли», – думалось с тоской. Одно утешало – до чуда оставалось несколько шагов. Давненько мне хотелось увидеть сие загадочное явление. И вот, вроде бы, свершилось.
– Полюбуйтесь, – произнёс слегка растерянно мой провожатый, фермер Виктор Никуйко, и обвёл рукой вокруг.
***
Удивительная новость пришла в нашу редакцию из Алексеевского района в начале лета. Собкор «районки» Николай Степашин, вяло извещавший о рутине глубинки, вдруг ошарашил сенсацией почти мирового масштаба: местный фермер обнаружил на поле подсолнечника загадочный круг! Ну, прямо такой, о которых в начале нулевых годов частили все СМИ: так и так, на очередном поле зерновых появились те самые, непонятные для понимания, «круги». Тут же присовокуплялись таинственные случаи: мол, есть даже очевидцы, как ночью – как же иначе! – приземлились на сельхозугодья «летающие тарелки» и травили посевы, аки конёк-горбунок из сказки. Только есть ли совесть у братьев по разуму? Люди сеяли, бороновали, а посланцы чужих миров, вместо того, чтобы помочь с уборкой урожая, залетали на чужой участок, и давай гадить! Некрасиво, однако, для космических гостей, пусть даже незваных. Хотя кто они, вредители сельхозугодий, не совсем ясно. То ли соседи-марсиане, то ли обитатели ближайшей Проксимы Центавра, то ли вообще засланцы параллельных миров.
Сообщение столь перевозбудило меня, что я мигом очутился в кабинете главного редактора. Даже секретарша Клава не успела широкой грудью встать на его защиту.
– НиклайДавыдыч, дайте мне это задание! – выпалил без экивоков. – Интересуюсь этой будоражащей темой чуть ли не с детства! Я вам такой материал о таинственных кругах выдам, что все читатели очумеют. Всюду только читаешь об этом, а мы, областная газета, до сих пор не отметились. Заодно собственными глазами хотя бы подивлюсь на чудо – сам не знаю, что думать о нём! Можно съездить в станицу Ржа?новскую?
Я строчил скороговоркой так, что у главреда Бурого никак не получалось остановить мой натиск.
Он неторопливо почесал по привычке авторучкой за ухом и сдался без боя:
– Почему бы нет? Только разузнай подробно: где, что, как. Заодно спроси у «иноземцев» адреса, явки-пароли, ФИО там… Чем забойнее будет материал, тем лучше.
Я слегка смутился:
– Э-э… Какое ФИО?
Затем, преодолев мозговое торможение, соориентировался:
– А-а… Адреса! Ну, коли встречусь лично, не только сделаю интервью с ними, даже приглашу в редакцию. Посидим за праздничным столом, наладим межзвёздные контакты…
– Ладно, – хмыкнул Давыдыч, – иди в бухгалтерию, оформляй командировку.
***
Меня, без шуток, волновал сей феномен. Впервые прочитал о «ведьминых кругах» ещё в юности в одном из научно-популярных журналов, и та загадка засела занозой в душе. Я это напрямую связывал, как и большинство, со звёздными пришельцами. Вот они кружатся-кружатся над планетой, прицеливаются, потом бац – только прилетели, сразу сели! Откуда они, действительно, берутся? В интернете о «кругах» завалено статьями и видео! Но те знания лишь прибавляли печалей, ибо никакого толком объяснения не предлагалось.
Одно видео 90-х годов шокировало записью, где после пролёта парочки загадочных «светлячков» образовались подобные «круги». Посадочные площадки? Но часто это – прямо масштабная геометрия: кругообразные узоры, разные строго ломанные линии, вполне осмысленные фигуры. Занимают на зерновых культурах до несколько гектаров!.. Эдакие автографы гуманоидов с далёких звёзд: мы сюда залетали по турпутёвке или с целью изучения землян. Правда, потом в СМИ иной раз всплывали разоблачения: мол, великовозрастные хлопцы от скуки брёвна по пшенице катали, а дошлые журналюги, послушав их, уже дурачили народ, вешая на уши длинную лапшу.
Впрочем, выдавались и более серьёзные теории: дескать, это – новое направление в искусстве художников, желающих оставаться инкогнито. Я бы поверил, да где вы видели художников, которые не любят покрасоваться собой? Как писал ещё некий пиит: «Мы пишем о тщете славы и скромно ставим свои имена…» Так что нестыковочка в объяснениях! И как быть с хрониками аж семнадцатого века вместе с рисунком «круга», где дьявол вовсю машет косой на поле? В общем, вековая загадка загонит в ступор эрудита на любом из телешоу: «Что, где, когда?», «Игра на миллион», «Умники и умницы» и так далее.
К сожалению, упомянутый корреспондент «районки» не особо спешил со своей сенсацией. «Круг» обнаружился, как выяснилось, месяц назад. Мы тут бьёмся над задачей вселенских масштабов, а в казачьем краю, видите ли, важнее, как и что посеять. Никакого полёта мысли у них в сельской глубинке! Неторопливость пейзанов, конечно, вызвала искреннюю досаду: за это время успело пройти аж несколько дождей. Успею ли что-то изучить на размокшем грунте?
Я отправлялся в Ржановскую с твёрдым намерением застать хотя бы какие-то следы присутствия инопланетян. Накануне как раз шум прокатился: на Ставрополье в полях пшеницы вновь приземлялись «тарелки». И там представители всероссийской уфологической организации божились, что чуть не собственными очами видели, как на месте посадки НЛО образовывались пресловутые «круги».
***
– Предупреждаю, что шутки, будто мне с «бодуна» что-то померещилось, не принимаю, – сразу осадил меня весьма сдержанный, с чёрными усами Никуйко, едва мы поздоровались. С его лба падала прядь, по которой сразу можно было понять, что он – потомок лихих людей.
Фермер добавил:
– И не в какие чашки-тарелки летающие не верю. Правда, у самого свербит: что за ерунда у нас творится?
Я только что вылез из маршрутного автобуса. Было около одиннадцати дня, и солнышко ярко освещало тамошнюю буколику: приземистые домишки с деревянным штакетником, блеющую невдалеке козу, в остервенении рвущегося с привязи пса, который желал показать, кто на селе хозяин. Невдалеке нас изучала парочка шалунов лет семи-восьми, ковырявшихся в носу. Какая уж тут космическая фантастика!
Рядом суетился худой и вихрастый корреспондент Степашин. Он поддакнул:
– Я тоже не верю в инопланетную галиматью. Дык… Кто знает? Может, всё-таки сделано нечеловечьими руками?
Ему было грустно расставаться с экзотическими версиями происхождения «кругов». Разве справедливо, коли не состоится его в прямом смысле звёздный час в любимой профессии, где без сенсаций никак? Тем более, что следом он высказал весьма дельную мысль:
– Мы даже засняли явление на видеокамеру. Вдруг продадим запись кому-нибудь? На всякий случай будет аргумент, чтобы не подкалывали шуточками типа: «Сколько стакано?в на грудь приняли, прежде чем поисками инопланетян занялись?».
По виду Никуйко меньше всего подходил на роль мистификатора. Фермера явно больше интересовали виды на урожай, чем загадочные феномены. Он кивнул на видавшую виды «Ниву» камуфляжной расцветки:
– Поехали.
***
Пока мы тряслись по просёлкам, Никуйко делился историей своего околонаучного открытия. Он засеял поле подсолнечником в конце мая, но никак не удавалось прокультивировать участок из-за начавшихся ливней.
В первой декаде июня вроде как распогодилось. Рачительный хозяин, зацепив культиватор, отправился в поле. Работа шла чинно-гладко, пока фермер не узрел чудную картину. «Что за хрень?!» – ахнул он. В середине поля всходы пропали, на солидной проплешине практически ничего не росло, её центр чернел безжизненным пятном
– Поначалу решил, что мой кум бычка оставил пастись, – высказал, крутя руль, самую заурядную версию фермер. – Внутри круга ямка, будто кто-то колышек вбивал для цепи. Но кум знать ничего не знает! Да и странно было бы среди подсолнечника скотину пасти?.
Я с видом бывалого агронома согласно кивнул.
– Тогда чего подумал, – как заправский следователь, продолжил изворотливую мысль Никуйко. – Что, если это – просев? Бывает сеялка забарахлит, семена не попадают в почву. Однако пустые места должны образовываться порядно, не каким-то кругом.
– А давно этим полем пользуетесь? – с подозрением допытывался я. – Может, раньше подобное случалось?
– Я обрабатываю надел уже шесть лет, раньше ничего не замечал, – пожал Никуйко плечами. – И никто из соседей не рассказывал о таких чудесах.
– Отчего же вы решили, что это – козни иномирян? – улыбнулся я.
– Так вы пишите об этом в газетах! – выдвинул железобетонный довод фермер. – Как ещё объяснить образование круга? Не трактор же по небу залетел на поле! Да вон, сам смотри! – Он указал вдаль рукой.
И, вправду, я увидел в полукилометре пригорок, с которого нам весело махали от ветерка жёлтые головки подсолнечника. На склоне пригорка чётко обрисовывалась круглая плешь с ровными краями.
Через несколько минут мы уже подъезжали к полю. Далее от дороги нужно было пробираться на своих двоих.
***
…М-да, чудо не впечатляло. Попадись оно случайно где-то на выселках, я даже не остановился бы. Обычная поляна с сорняками. Фокус лишь в том, что почти идеально округлость в поле хорошо видна издалека. Правда, трава в этом месте уже чуть зазеленела, среди неё сиротливо жались три-четыре хилых росточка подсолнуха: на остальном поле культура поднялась где-то на метр, в круге – от силы сантиметров на десять. Со слов Виктора, в день, когда он обнаружил сей непорядок, внутри круга практически ничего не росло.
«Что в непролазной грязи можно обнаружить?» – с тоской мелькнула мысль, когда мы подошли ближе. Тем не менее, я вытащил рулетку и стал проводить измерения вместе со Степашиным.
Практически правильный круг был диаметров около двадцати метров. В самой серёдке – аккуратная лунка глубиной до двадцати пяти сантиметров и такого же размера в диаметре. Она являлась «центром», хотя это название чисто условно: от него до края круга на восток и юг было по десять метров, на север и запад – примерно тринадцать метров.
Вокруг лунки располагался чуть бо?льший круг – около 80-90 сантиметров, он был заметен из-за небольшой насыпи. Приглядевшись, я заметил в центре… Как бы правильнее выразиться? Канал или шурф диаметром примерно в три сантиметра. Словно кто-то аккуратно извлёк пробу земли.
Степашин принёс маленькую сапёрную лопату. Он упорно жаждал докопаться до истины и принялся ковырять лунку. Увы, грязь прилипала к лопате, мешая расчистке. Не удавалось расчистить и место вокруг. Но почему-то нам казалось, что шурф уходит в грунт очень глубоко.
Посмотрев на меня, Николай повторил:
– Ясно, что нечеловечьими руками сработано…
Я оглядел поля вперемешку с лощинами, раскинувшиеся окрест на несколько километров. Усмехнулся над скептическими заверениями иных «специалистов», утверждавших, будто чёртовы круги «мистифицируются» самими людьми. Не уж-то в Волгоградской области кто-то поддался «кругомании»? Казаки – народ серьёзный, ерундой не будут заниматься. Так кому, в богом забытой глуши, понадобилось шутковать? Мне от райцентра пришлось отмахать двадцать километров, после пробираться просёлком и ещё тащиться по бездорожью, дабы узреть сие чудо. И нет поблизости ни геологов, ни строителей с археологами. Мой и так скромный скепсис понемногу выветривался.
Мы долго ходили по этому месту, спорили о разных вариантах. Абсолютно исключалась версия потравы места животными. Случайный разлив гербицидов? Так почему круг имеет почти правильную форму? В конце концов, откуда тогда «центр» поляны? Исключался также вариант механической обработки угодий каким-нибудь юмористом-трактористом. Следов, кроме культиватора и теперь уже нашей машин, разумеется, никаких. Не по воздуху же кто-то залетел в средину поля! То-то и оно, что сама собой напрашивается мысль о приземлении чего-то сверху.
***
А, собственно, почему бы не признать, что космитам начхать, где совершать посадку – в пшеницу или на подсолнечник? Главное, чтобы площадка была ровная и места малолюдные. Кто знает, для каких целей космические пришельцы приземлились: научный эксперимент, ремонт помятых от метеоритов боков или просто ноги-щупальца размять? Спиралевидная же завивка зерновых – лишь последствие завихрений при посадке. С таким же успехом инопланетяне могут приземляться на любом участке, и вряд ли их беспредел обнаружился, если бы не озабоченность хозяина беспорядком на родном поле.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vladimir-nikolaevich-lukashuk/grani-bytiya-65530852/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.