Читать онлайн книгу «Восходящее солнце Астерии: Змеиный холм» автора Наталья Федюшина

Сломанные часы
Джеймс Сеймур
Процветающие земли покинула магия друидов, и беды расползлись по ним, словно ядовитые змеи. Лишь древнее пророчество дарит надежду, что кровь не прольется вновь, а древний огонь возродит утраченное и забытое.

Джеймс Сеймур
Сломанные часы

Пролог

Как только удлиняются безликие тени, воздух наполняется страхом. Живым мерещатся мертвые. Туман скрывает их, но силуэты мелькают в блаженной тьме. Это произошло, когда королевство стало куском мяса. Оно было брошено на растерзание львам. Брат пошел против брата. Сила превратилась в порок. Я тоже был далек до идеала. Даже звезды не могли осветить мое лицо. Я стал тенью. Отчаянием. Бременем, которое могло свести с ума любого. Но я давно утратил свой разум, а виной всему стала
ОНА…
Нет, мы не были обручены. И даже друзьями никогда не являлись. Ради священного Беленуса, как можно было об этом подумать?! Такую чертовку стоило бы сжечь на костре и наслаждаться зрелищем. Смотреть, как она разбухает волдырями, которые трескаются, издавая музыку для ушей. Можно было вспороть ей горло и смеяться над танцем смерти. В ушах, будто играла бы свирель. Опьяняющая и ритмичная, пока алый поток струился бы на женское одеяние, как свежий источник из-под камней.
Но так получилось, что в первую встречу, она и меня обвела вокруг пальца. Смотрела глазами-бусинами, будто котенок, который валялся в дерьме. Синие пятна на руках походили на размазанный сок ягод. Одежда изодранна, а на лбу кровоточащая рана. Тогда я знал, что от девчонки будут проблемы, но не думал, что малышка станет точкой отсчета всех навалившихся бедствий. Ее называли разными именами. Шепотом. Еле уловимым звуком. Ни один архив не отважился заклеймить свои рукописи старой легендой. Дух девушки, будто впитался в земли Астерии вместе с кровью, которая тогда лилась рекой. Кости хрустели под ногами, а города превратились в склепы. Ни один из живых не должен был произносить ее имя, иначе навлечет проклятье на свою судьбу. Молчание стало лекарством. Суеверия ? защитой.

Из дневников Рейхтага, Старейшины друидов.

Глава 1. Зеленый туман

Гластонгейт.

Как бы звезды не сияли в небе, но они не могли коснуться крыш домов, пройтись по брусчатке и заглянуть в мутные стекла окон. Город словно скрыла дымчатая пелена. Он казался призраком. Огни и те боялись светить и дрожали на ветру, словно маленькие дети перед тем, что скрывается в темном углу комнаты. Одиночество просачивалось сквозь стены домов сквозняком и запахом гнили. Зловонья окружили городок и впитались в каждый кирпичик. Реки дерьма заполонили окраины дорог, каждый раз измазывая прохожих липкой слизью. Люди словно тонули в этом болоте и даже не желали спастись. Я знал, что город обречен на гибель. Другого выхода не было. Разве что… Но сейчас не об этом. Слышите? Кто-то приближается. Давайте посмотрим поближе. Ах, вот кто нарушил тишину! Ничего. Туман их тоже услышал.
– Мэри, давай договоримся, что в следующий раз ты со своей дочерью сначала оденешься, а уже потом будешь кричать: «Джек, почему ты еще не одет?!»
Мужчина лет сорока яростно жестикулировал руками, что превращало его в набитую ватой куклу, которую терзает собака. Слюна Джека разлеталась по сторонам. Он шел по каменной дороге и все время оглядывался. Вечер выдался прохладным. Ветер неумолимо продувал насквозь даже самые незначительные дырки его старого коричневого костюма. Мужчина съежился, будто высохший инжир на солнце и посмотрел в сторону приближающейся супруги. Она больше походила на горбуна, как вдруг выпрямилась, но не стала от этого краше. Тусклый свет луны делал лицо Мэри болезненно бледным. Будто из тела выкачали всю кровь. Покорность судьбе читалась в глазах. Таких же мутных, как и грязь под ногами.
– Если мне не изменяет память, то София и твоя дочь, – ответила женщина, как только поравнялась с мужем.
Она попыталась разгладить руками старое платье. Пальцы то и дело цеплялись за латки, пришитые толстыми нитями. От этого ткань стала еще более мятой. Мэри чертыхнулась и бросила попытки. Она уже и забыла, когда в последний раз примеряла на себе облик дамы в платье цвета мокрого камня. В последний раз это оказались чьи-то похороны. Другого варианта не могло быть в забытом городке за пеленой тумана.
– Это ты о той ночи в старом сарае? – продолжил разговор Джек, как только супруга подошла к нему достаточно близко, чтобы он перестал кричать. – В ту ночь последний стакан дешевого бренди из местного трактира был явно лишний.
– Не знаю о чем ты, Джек Братис! Тогда ты был горяч, как никогда!
Она редко переходила в обращении на его полное имя. Когда это происходило, глаза мужа наливались кровью.
– Я был пьян! – возразил супруг, накаляя тем самым еще больше обстановку. – Если бы только знал, что очаровательная фея – это ты, то не пошевелил бы даже пальцем!
Мэри фыркнула и подперла бока руками.
– В ту ночь ты отлично справился и без него, так что можешь засунуть его себе…
– Хватит!
Взгляды супругов метнулись на белокурого ангела. Девочка словно проливала свет на тягучий мрак, распугивая тем самым тени. София успела остановить мать до того, как их вечер окончательно не испортился. Ей часто доводилось быть свидетелем очередного раскола семьи под непристойные выражения, словно барабаны. Еще совсем юное сердце готово было выпрыгнуть из груди при каждом неаккуратно брошенном слове взбешенных родителей. Девочка чувствовала, что так не должно быть. Но разве мог обычный ребенок объяснить это двум уставшим от жизни личностям? Сегодня впервые за много лет их город посетили бродячие артисты. Представление должно было скоро начаться.
«Это шанс ? примирить родителей. Им нужен праздник».
София отбросила волной гладь волос, цвет которых достался ей от отца и произнесла:
– Вы сможете все обсудить позже, а зрелища бывают в Гластонгейте не чаще, чем мясо на нашем столе.
Ее взгляд искрился надеждой.
– Ты хотела сказать никогда, моя дорогая, – уточнила мать, переведя взгляд на мужа. – И кто же в этом виноват?
Джек и Мэри стояли посреди дороги и грызлись, словно охотничьи псы из-за не пойманной дичи. Их слова ранили не хуже острых клыков, жертвой которых стала юная дочь. Она стояла совсем близко и невольно потянулась к шее, на которой висел кулон. Его металл был холодным, как и отношения в их семье, которая распадалась на части. В медальоне София хранила единственный портрет родителей. На нем они улыбались и казались счастливыми.
Девочка понятия не имела, откуда украшение взялось в их доме. Ее не покидало чувство, что раньше с ними жил кто-то еще. Тот, кто хорошо знал семью Братисов. Его лицо будто застилала дымчатая пелена, но сердце чувствовало, что это был последний осколок разбитого зеркала с семейным отражением. Маленький острый кусок затерялся где-то глубоко в памяти. Без него невозможно было восстановить зеркальную гладь, а значит и семейные узы, которые держали их вместе.
Стортхем – главные башенные часы города пробили одиннадцать часов. София вздрогнула от неожиданности. Представление должно было начаться именно в это время. Часы находились на главной площади, которая загудела бурными овациями. До девочки они долетели лишь эхом. Она знала, что нужно спешить.
– Представление уже началось! – прервала София родителей, которые до сих пор спорили.
– Мы никуда не идем, – ответил Джек и схватил жену.
Она вырвалась и сложила на груди руки, словно выстроила перед собой невидимую стену.
– Нет! Идем! – сказала София, хватая родителей.
Ее детский печальный взгляд пробил брешь в призрачной каменной кладке перед Мэри. Сердце матери не выдержало, и она обняла дочь, словно видела ее впервые.
– Хорошо, пусть будет по-вашему, – сказал Джек, когда на них пролился лунный свет.
Даже небесное светило смогло пробиться сквозь сумрачный купол и одарить семью своим мерцающим сиянием. Будто лучом надежды сквозь крик боли и отчаяния.
– Пойдем и посмотрим на этих шутов, – согласился Джек.
Глаза Софии наполнились слезами. Всего один семейный праздник – это все, что могло желать ее детское сердце. Она взяла под руки своих родителей, и они вместе прошли по центральной улице Вердиктон, где не было ни души. Чтобы сократить путь семья свернула в темный проулок, куда не попадал солнечный свет даже в самый ясный полдень. Не стоило переживать, что какие-то бродяги решат поживиться содержимым в их карманах. Все потенциальные жертвы воров были уже на площади или у себя дома, где мирно спали в своих кроватях.
Оставался всего один перекресток. Послышались песни и крики восторженной публики. Вдруг густой туман перекрыл им путь. Он стелился по земле тончайшей вуалью, поднимаясь до самых остроконечных крыш домов. Свет луны угасал с каждой секундой, пока тьма не укатала улицы словно покрывалом.
– Что за чертовщина? – спросил Джек и остановился, прищурив взгляд.
София и Мэри прижались к нему. В их глазах читался страх, который быстро перерастал в панику. С виду туман казался совсем обычным. Как тот, что приходит по утрам, как только выглядывает солнце. Но все инстинкты трубили в один рог. То, что туман скрывал, заставляло сердце Софии биться чаще.
– Нужно было идти домой, – сказала супруга. – Вот вечно ты меня не слушаешь Джек!
Муж хотел возразить, но не успел. Страх украл у него дар речи. Джек повернулся и увидел слабый свет, словно в конце улицы зажгли фонарь. Он парил над землей и медленно приближался. Из-за тумана были видны только очертания силуэтов. Они словно плыли по воздуху.
«Бежать».
Мысль прокралась в голову каждого. Не будь их фамилия Братис, если бы Джек подумал иначе. Он не стал спорить с самим собой и пошел в противоположную от незнакомцев сторону. Пальцы крепко сжимали потную ладонь супруги. С каждой секундой свет становился ярче, а странный звук ? громче. Джек ускорил шаг, пытаясь увести свою жену и дочь как можно дальше от этого места. Вдруг Мэри остановилась и вырвалась из цепкой хватки.
– София! Нет! Вернись!
Голос матери дрожал, а ноги подкашивались, когда она побежала на зеленый свет. Мэри вернулась за дочерью, которая замерла посередине улицы. Мать схватила Софию за руку и попыталась потянуть за собой, но та даже не шелохнулась.
– Бежим отсюда!
Джек быстро нагнал супругу.
– София… Она…
Язык Мэри пустился в пляс, словно бился в предсмертных конвульсиях.
– Чего мямлишь? О Боже!
Джек прикрыл дочь от зеленого мерцания и заглянул в ее глаза. Они были пусты. В них больше не было жизни. Ангельское сияние погасло. Их дочь стояла и слушала приближающийся звук. Она смотрела на зеленый свет, словно мир вокруг превратился в пустоту. Родители трясли Софию за плечи, но дочь не подавала никаких признаков присутствия. Джек попытался поднять ее на руки, чтобы унести, но резкая боль в затылке остановила его. Из глаз посыпались искры. Мужчина упал и не поднялся. Дорога покрылась инеем, и грязь сковало льдом. Это было последнее, что Джек запомнил, прежде чем провалился в туман. Густой и беспощадный.
Крик Мэри эхом пронесся по улице, но ни одно окно не открылось, чтобы впустить его в дом. Надежда на то, что женщину кто-нибудь услышит, улетучивалась как пар над кипящим казанком. Капли влаги повисли в воздухе льдинками. Туман сгущался, скрывая в себе диких зверей. Мэри кожей чувствовала их голодные взгляды и крепко держала дочь за руку. Она боялась ее отпустить.
– Это просто ужасный сон. Все будет хорошо, – повторяла Мэри снова и снова.
Она закрыла глаза и всеми силами пыталась внушить себе всю правдивость этих слов. Ей казалось, что они станут реальностью, если в них поверить. Такое могло произойти в сказках, которые родители рассказывали Софии перед сном. Но Мэри не была героиней сказочной истории, а черные призраки за ее спиной не были чей-то больной фантазией. Все, что происходило с ее семьей, реально. Каждый взгляд из тумана пронизывал насквозь и словно выворачивал внутренности Мэри на каменную дорогу. Глаза незнакомцев не были видны. Только ощущалась их злость и ненасытное желание вонзить клыки в жертву. Заставить ее кричать. Звать на помощь. Молить и рыть ногтями землю. Мать Софии была всего лишь простой женщиной, которая чувствовала себя ничтожеством. Она открыла глаза и посмотрела на свою единственную дочь. Мэри крепко обняла девочку и поцеловала ее в лоб дрожащими ледяными губами.
– Я люблю тебя, – только и успела вымолвить мать, перед тем, как почувствовала сильную боль.
Голова засвистела, будто закипающий чайник. Тьма забрала и Мэри. София даже не шелохнулась, когда из тумана вышли двое. Дымчатая пелена оказалась не единственной, кто скрывал их ото всех. Ветер вздымал полы плащей, но даже ему не дозволено было заглянуть в тень капюшонов.
– Стремление людей все драматизировать меня всегда умиляло, – раздался женский голос. – Они с легкостью могут не замечать даже самого близкого человека, но как только случится беда, то сразу начинают лить слезы, испытывая при этом ужасное разочарование. Срабатывает это не всегда, но при этом шансы детей быть замеченными значительно возрастают.
– Ты же знаешь, чувства людей меня меньше всего интересуют, – поддержал разговор мужской голос.
– Что прикажете с ними делать, милорд?
– Мне нужна только девчонка.
Мужчина подошел прямиком к Софии, переступая через тела.
– Интересно, во что превратится этот замечательный белокурый ангел, когда я с ней закончу?
Вопрос был риторическим. Незнакомец провел пальцами по щеке Софии и спрятал за ухо непослушный светлый локон. Рука, туго обтянутая перчаткой с драгоценными сапфирами, скользнула по плечу вниз и вызывающе повисла в воздухе. Это выглядело как приглашение на бал, где мертвецы танцуют вальс, а мохнатые чудовища играют в оркестре. София приняла приглашение. Из-под капюшона показалась только ухмылка. Мужчина скрылся в толще густого тумана и увел с собой девочку. Ее родители так и остались лежать на дороге. Незнакомке не нужно было объяснять, что с ними делать.
Не прошло и пяти минут, как странный звук, вселяющий ужас и панику, начал затихать. Городской воздух наполнился тишиной и абсолютным спокойствием. Туман рассеялся и теперь любой житель Гластонгейта мог даже из окна увидеть двоих, которые лежали на холодной каменной дороге улицы Вердиктон. Но никто этого не сделал и даже не заметил, как они медленно поднялись и с осторожностью огляделись вокруг. Лица родителей вытянулись. Ни страха. Ни паники. Только удивление. Если бы кто-то их увидел, то подумал, что в трактире день бесплатной выпивки.
– Кажется, на представление мы уже опоздали.
Первым заговорил Джек.
– Похоже на то, – ответила Мэри, нервно разглаживая складки платья.
– Пойдем домой, – предложил он, и его жена впервые не стала с ним спорить.
Двое супругов взяли друг друга за руки и спокойно отправились в южную часть города вдоль улицы. Силуэты отдалялись, пока полностью не скрылись в ночном мраке. Мэри и Джек ни разу не обернулись и не вспомнили о том, что в эту ночь из их жизни исчезло что-то очень важное. В память об их семье на каменной дороге остался только кулон. И исчезая, он растворился во времени.

Я был там. Парил над землей и ничего не мог сделать.
Пока что…
Мой взгляд устремился на небо, где звезды вывели кошачий образ. Остроконечные уши и длинный хвост выглядели безобидно, но только не над Змеиным холмом.
Солнце вновь осветило горизонт. Сегодня должно было все измениться.


Глава 2. Магия Гластонгейта

А вот и новый дом.
Я подошла к главным воротам города Гластонгейт, которые представляли собой полусгнившие доски и еле держались на ржавом металле. Туманная сырость, как и проливные дожди, были частыми гостями в этих краях, поэтому никто из жителей явно не желал марать руки ради починки того, что не выдержит и недели. В наше время устранение поломки было не самым прибыльным делом, и неважно касалось ли это старых ворот, вещей, человеческих отношений или разрушенного королевства.
Как и другие города Астерии, Гластонгейт не был тем местом, где меня ждали с пахучей выпечкой или теплым пледом. Он даже не был похож на дом, где мама рассказывает сказки у камина, а папа тихо наблюдает из своего кресла качалки. Для такой ситуации слово «ждут» было ключевым, потому что в этом городе точно никто не желал встретить девушку по имени Кейт. Но как бы там ни было, теперь мне предстояло жить именно здесь, в этом хмуром городе под названием Гластонгейт.
Рассказы о нем не уступали действительности. Город застроили старенькими преимущественно двухэтажными домами с деревянными каркасами. Пространство между балками было заполнено кирпичом или камнем. Сам же город состоял из узких улиц, битком набитых людьми. Его населяли бедняки и нищие, которые, как насекомые, спешили успеть сделать все дела до заката и разбежаться по своим норкам, делая свое жалкое существование более значимым. Могло показаться, что в Гластонгейте давно не происходило ничего интересного, кроме работы карманников или пьяных драк в трактире.
Что действительно могло привлечь внимание путников, так это холм находящийся неподалеку от северной части города. На него можно было подняться по спиралевидной тропе. Самым странным было то, что на пике находилась одинокая башня. Ходили слухи, что данная тропа олицетворяет Земного змея, а башня – это вход в загробный мир. Но мне показалось, что это всего-навсего сказочки для того, чтобы заманить хоть кого-то в этот чертов город. И построили ее только по этой причине какие-то безумные фанатики много веков назад.
– Чего рот раскрыла?! Уйди с дороги, пока не намотал тебя на колесо! – крикнула мужским баритоном куча лохмотьев.
Она возвышалась на старой телеге и пахла также мерзко, как и то, что находилось сзади в хилых бочках. Из-под изодранной ткани выглядывала пара морщинистых рук. Они крепко сжимали поводья, треснувшие в некоторых местах. Я поняла, что хорошие манеры тоже не входят в перечень талантов проживающих здесь насекомых и отошла в сторону. Повозка издала оглушительный скрип, после чего медленно покатилась вперед.
– Мог бы и спасибо сказать, – крикнула я ему вслед.
В ответ донеслось невероятно красочное описание того, как его благодарность отразиться на моей дальнейшей жизни. Меня учили, что начинать с кровопролития на новом месте было признаком плохого тона, и очень жаль, что именно этот урок я не удосужилась пропустить. Досчитав до десяти, удалось привести мысли в порядок. Главные ворота города встретили меня мерзким скрипом, как и десятки глаз, которых хотелось нанизать на вилку и скормить местным исхудалым псам. Вот их было действительно жалко, а не этот сбор нищих.
С таким настроем ты ночлег не найдешь. Сколько можно повторять. Всего два слова: «Добродушная улыбка.
Я порылась немного в кармане и достала три серебряных монеты.
Какая уж тут улыбка? Этого не хватит, даже на коврик перед дверью.
Тяжелый вздох вырвался из груди, когда деньги вернулись обратно. Перспектива найти работу не радовала, так как из всех существующих способностей мне достались самые убыточные. Ими стали: «находить приключения на свою пятую точку» и «приносить людям несчастье». Хотя было еще парочка умений. Беззвучно передвигаться по любой поверхности и красиво перерезать глотки. В этом городе все это ? абсолютно бесполезно. Никто не захочет выложить кругленькую сумму для того, чтобы убить своего нищего соседа.
Стать наемником не получилось бы еще потому, что чужеземцы привлекали к себе слишком много внимания. Я не знала, как было до сегодняшнего дня, но не успела дойти до конца улицы, как у меня словно выросли ослиные уши. Хотя в чем-то они оказались правы. Можно было предположить, что в этом городе не часто видели девушек одетых, как мужчин. Если бы черные кожаные брюки, так не выдавали плавную линию бедер, а высокие сапоги – стройность ног, то я бы сама приняла себя за мужчину, поскольку рубашку с черным корсетом почти полностью скрывал плащ с капюшоном. Под ним же была спрятана копна непослушных каштановых волос с медным отливом, длинной чуть ниже плеча. Весь этот образ дополняли глаза отца – цвета коры темного дерева. А от мамы досталась невообразимая грация движений. Впрочем, отсутствие оружия было тоже ее заслугой. Я сама стала оружием. И, конечно, чертовски хорошим! Чего уж тут скрывать. Хоть не понимала, как так получилось.
Для меня осталось тайной причина, по которой мама, с виду похожая на человека, имела очень интересное дополнение в виде кошачьих ушей, глаз, хвоста и когтей. Повезло, что унаследовала я не все. В наследство достались ногти, которые могли принимать угловатую форму. Они становились длиннее и острее. А еще глаза, меняющие свой вид на кошачьи в зависимости от ситуации. Также ловкость, прекрасный нюх и все, что касалось кошачьих повадок. Я разве что не мурчала, свернувшись калачиком.
Хотя, кто его знает?
Мысли улетучились, как только нога ступила на следующую улицу. Внимание тут же привлекла громкая молодая девушка.
– Помогите! Кто-нибудь! – кричала она посередине дороги, размахивая руками в разные стороны.
Ее черные, словно воронье крыло, волосы вздымались в воздух от каждого неловкого движения. Прохожие не обращали на девушку абсолютно никакого внимания. Я тоже прошла бы мимо, если бы только не эта предательская нотка где-то глубоко внутри. Она напоминала голодную кошку. Ту, которая трется о ногу и, если ее не замечают, вонзает когти чуть выше колена с диким ором. Нет, это не выглядело, как мяуканье. Именно крик не своим голосом. Вот какое было чувство, а виной всему воспоминание, которое хотелось вытрясти из головы, но оно настойчиво возвращалось в кошмарах. Я вспомнила, как и мне когда-то требовалась помощь, но люди безликой массой двигались вокруг, не замечая ничего дальше своего носа. С тех пор пришлось надолго забыть о таких чувствах, как человечность и сострадание.
Лишь один человек откликнулся на мои мольбы, но при этом он же и научил, как забыть о человеческих слабостях. «Для того, чтобы выжить, необходимо стать диким зверем, который не будет убиваться над очередной добычей, а с гордостью прольет кровь, если потребуется», – сказал мне таинственный человек, когда увидел, как маленькая девчонка с голодным взглядом рыщет по лесу, но жалеет даже белку.
Только с этими условиями он взял меня к себе и научил не жить, а выживать, что было гораздо сложнее, учитывая реалии нашего мира. Девушка напомнила того самого обиженного судьбой котенка, которым когда-то была я. Отчаяние читалось в ее глазах, и мое сердце предательски екнуло. Внутренний голос твердил, что ей надо помочь. Я понимала, что сейчас поступаю глупо и опасно ввязываться в неприятности в новом совсем незнакомом городе, но что-то подсказывало, что так будет правильно. А чутье меня редко подводило.
– Чего раскричалась?! Неужели ты думаешь, что кому-то есть дело до тебя? – холодно спросила я, как только приблизилась к девушке.
– Но ты ведь подошла? – уточнила она и посмотрела удивленным взглядом.
– Смотрю, коготки имеются, так что не стану мешать.
Я повернулась к ней спиной, намериваясь уйти. В голове уже сотню раз удалось пожалеть о том, что подошла. Вдруг руку отдернули. От такой наглости я развернулась и всем видом дала понять, что трогать меня не лучшая идея.
– Извини, – тихонько произнесла девушка уже без высокомерных ноток, – вор украл все, что у меня было. Если я не верну эти деньги, то умру голодной смертью на окраине дороги.
– Только давай без драматизма, – сказала я, прервав ее истерику, которая вот-вот собиралась вырваться на свободу. – Как он выглядел?
Вопрос прозвучал более спокойным тоном, что было лишь формальностью. Мне не составило труда принюхаться к ней и поймать след вора, еще задолго до того, как она закончила его обрывчатое описание. После чего я просто попросила подождать на этом месте и скрылась в толпе.
Запах вора почуялся почти сразу. Вокруг было много людей, а он неплохо ориентировался на улицах города в отличие от меня. С каждой секундой незнакомец ускользал, словно мелкая рыбешка в пруду. Но я все-таки была хищником и никогда не отказывала себе в удовольствии полакомиться рыбкой, поэтому быстро вскарабкалась на дом, который стоял рядом, и продолжила погоню уже в менее людном месте. К счастью, никто не поднимал головы, иначе бы заметил, как девушка в черном плаще перескакивает с одной крыши на другую. Так мне быстро удалось нагнать вора, который, ничего не подозревая, спокойным шагом свернул на другую улицу. Всего один прыжок отделял меня от него, и через мгновение я уже сидела сверху жалкого тела незнакомца, пригвоздив его к земле. Мешочек с деньгами зазвенел в ладони. Я быстро поднялась на ноги, пока вор не понял, что произошло. Толпа окружила нас, но не препятствовала исчезновению. И вновь молчание. Даже среди белого дня никому не было дела до бедолаги, который хлопал глазами и переводил дух. В это время жители города были заняты ощупыванием собственных карманов. Я накинула капюшон и растворилась в толпе. Инцидент исчерпал себя и еще раз доказал насколько прогнило это место.
***
– Это невозможно, – воскликнула девушка, когда я оказалась за ее спиной, держа в руках пропажу.
Для кошек нет ничего не возможного. Ну, почти ничего.
Об этом пришлось умолчать. Не стоило первому встречному рассказывать о своих скрытых талантах, даже если это обычная девушка, попавшая в беду. Деньги были возвращены в целости и сохранности. От меня не ускользнул тот факт, что по весу денежное состояние превышало мое не больше, чем в три раза. Это даже расстроило. В мои планы не входило помогать ради двух плотных обедов.
– Чем я могу тебя отблагодарить? – восторженно спросила девушка, пряча мешочек обратно в передний карман своего серого шерстяного платья.
– Если у тебя не найдется лишняя кровать, то думаю ничем.
– Кажется, есть один вариант. Хорошие условия пообещать не могу, но ночлег и теплый обед гарантирую.
– У меня только три серебряных, – сразу уточнила я, но девушка уже не слушала.
Оказалось ее звали Миори и жила она в доме портнихи на главной улице под названием Вердиктон. Хозяйка вместе с ее старшим братом уехала в столицу Норинбург, оставив девушку на хозяйстве. Миори было так одиноко в старом пустом доме, что она была рада любой хорошей компании. На ее месте я бы сто раз подумала прежде, чем оставаться с незнакомкой в мужском костюме наедине. Хорошо, что Миори была не мной, иначе ночевка проходила бы с остальными бродячими кошками среди мерзких запахов улиц Гластонгейта. От них до сих пор выворачивало наизнанку, но приходилось сдерживать протест желудка, который и так был с утра пуст.
Пока мы шли, девушка рассказала, что когда-то этот город не был такой дырой. Пожилые люди, которых осталось не так много, иногда делились отголосками прошлого. Раньше жизнь в Гластонгейте процветала, но после пожара в столице, который случился двадцать пять лет назад, все начало меняться. Появилось много сирот и бездомных. Знать была не в восторге от происходящего. Кто смог, уехал в столицу. Некоторые поселились на окраине города, освобождая место еще большему количеству нищих. Все, что было собранно на полях, землевладельцы отдавали на нужды короля и его армии. Это только увеличивало количество бедняков. Пятнадцать лет назад по всей стране начался бунт, и много людей погибло. Говорят, что это еще не конец. Король не оставил своей мечты завоевать соседние земли Мондрада. Но то, как переживут войну его подданные, мало интересовало правителя.
Когда мы пришли к дому Миори, и она открыла старую деревянную дверь, в нос ударил запах пыльной шерсти и тканей. Повсюду на полках лежало огромное разнообразие фактур преимущественно темных расцветок. Прямо от двери на небольшом возвышении находился длинный стол, предназначенный для кройки и шитья. За ним стоял большой шкаф все с теми же тканями. Мы прошли дальше, и справа я увидела небольшую, но уютную кухню, а слева лестницу на второй этаж.
– Там две спальни. Хозяйки и моя с братом, – объяснила Миори, заметив мой живой интерес.
– Ты молодо выглядишь, как для девушки, которую можно оставлять без присмотра. Сколько тебе лет? – резко спросила я, когда мы зашли на мрачную кухню с черной деревянной мебелью.
– Семнадцать, но через две недели восемнадцать, – спокойно ответила Миори и принялась за обед.
Я не могла сказать, что в свои восемнадцать была менее самостоятельной. Но по своему двадцатичетырехлетнему опыту могла судить, что девушке в таком возрасте гораздо спокойнее, если имеется пара навыков владения оружием, чего по ней точно не скажешь.
– Надеюсь, ты голодна и подгоревшая чечевица с редькой не заставит тебя передумать? – спросила Миори и посмотрела на свое произведение подозрительным взглядом, после чего повернула голову в мою сторону.
– Не думаю, что меня сможет что-то удивить после вареных червей в брусничном соке со смесью чабреца и щепотки гнилых листьев, – драматично произнесла я и упала на первый попавшийся стул.
– А разве такое едят?
Лицо Миори вытянулось от удивления, словно это блюдо сейчас стояло перед ее носом и местами шевелилось. Такое часто бывало, если отшельник, который меня приютил, не доводил его до готовности.
– Ты даже не представляешь, на что готов пойти человек ради того, чтобы выжить. Даже земля может показаться тростниковым сахаром, если до этого ты питался только каплями дождя или лесной прохладой, – задумчиво произнесла я, от чего мои мысли унесло далеко отсюда.
– Тяжело наверно пришлось. А что с тобой произошло? – спросила Миори и поставила тарелки с едой на стол, после чего села напротив.
Мне не хотелось отвечать на ее вопрос, поэтому я просто перевела тему в более приятное русло.
– А зачем твоя хозяйка поехала в столицу? Это что-то срочное?
Миори взяла в руки железную ложку и ответила:
– В ее возрасте все срочное, особенно если это касается воплощения несбыточной мечты. Поскольку моя хозяйка портниха, то ей необходимо быть в курсе всех новостей моды. А из-за того, что она портниха в нашем городе – ей все равно не реализовать привезенные оттуда эскизы.
– Так зачем же тогда столько суеты ради того, чему не суждено сбыться?
Я искренне не понимала стремлений хозяйки. Тем более не разделяла веры в завтрашнем благополучном дне. Именно так можно было охарактеризовать то болото, что затягивало все глубже в скользкую тину. Дно оно и есть дно. Как его не назови. Миори не разделяла моего видения жизни. Я еще не знала, плохо это или хорошо, но слушала каждое ее слово.
– Мечты часто заставляют людей совершать необдуманные поступки, но и без них мы были бы никем. Все стали бы походить на кукол, у которых отсутствуют какие-либо стремления или желания. Для чего еще жить, как не ради собственных грез? – сказала Миори и ее взгляд затуманился.
Неожиданный блеск озарил глубину ее глаз цвета пепла с янтарными каплями, будто солнечными бликами. Это длилось недолго. Всего несколько секунд. Но сколько жизни было в этом мгновении. Не прошло и минуты, как ее глаза снова потускнели. Девушка опустила голову, и устало посмотрела на неаппетитное содержимое своей тарелки. Она никому не рассказывала, как ее всегда тянуло к путешествиям. Далекие страны и народы чужеземья манили сердце девушки больше, чем жалкое существование в этой проклятой дыре под названием Гластонгейт. Я не знала это наверняка, но видела это по тому, с каким жаром Миори рассказывала о поездке хозяйки. Зависть в ее взгляде была недолгой, но она только подтвердила предположения. Я словно кожей чувствовала настроение девушки. Она смотрела на меня и пронизывала взглядом насквозь. Показалось, что ее зависть была направлена не только на хозяйку.
Можно было предположить, что Миори хотела такую же как у меня свободу. Но она не понимала, что между ней и одиночеством существует тонкая грань. С виду они не похожи, но на деле, как две стороны одной монеты. Когда ждешь, что выпадет одна из них, случается жизнь, и монета летит в щель, распугивая жирных крыс под половицами.
– Мечты… Хорошее слово, – прервала я раздумья Миори и оторвалась от тарелки с едой. – А если они разбиты вдребезги? Что, если осколки уже не собрать и не склеить? Как в таком случае быть?
– В таком случае нужно просто найти новую мечту.
Обед мы доедали в молчании.


Глава 3. Трактир «Веселый кабан»

Главные часы города Стортхем пробили два часа дня, когда наша с Миори трапеза закончилась. Девушка любезно предложила показать комнату. Она была лучше, чем твердые ветки под кружевом листьев среди блуждающих северных ветров и… На этом перечень достоинств закончился. Солнечный свет казался не частым гостем в небольшом чердачном помещении. Причиной тому стало единственное грязное окно. Через него невозможно было разглядеть даже улицу. Кусок бесформенной ткани висел неподвижно и больше напоминал чью-то тень, чем оконную занавеску. Кровать из дерева и перекошенный на одну сторону стол выглядели очень старыми, но ничего другого в комнату не поместилось.
– Если станет холодно, на кровати лежат два одеяла. Мартовские ночи такие непредсказуемые, – произнесла Миори, пропуская меня вперед. – На ужин будет каша и лепешки.
– Надеюсь, на этот раз проблем вроде черной хрустящей корочки не предвидеться. Ты не подумай. Не в моих интересах жаловаться, но… – когда я повернулась, то поняла, что меня уже никто не слушает.
Девушка полностью погрузилась в свои мысли, опустив голову, и что-то выводила пальцами в воздухе.
– Спасибо, – только и успела я добавить прежде, чем Миори покинула комнату, закрыв за собой дверь.
Девушка казалась немного странной, но милой, что было редким качеством в наши дни. Им могли пользоваться лишь особы королевских кровей и остальные представители высшего света. И то, только потому, что под маской добродушия можно было скрыть лицемерие и корыстные мотивы. У обычных людей целью стало лишь желание выжить. В это никак не вписывалось понятие «милый».
Раздумья настолько поглотили сознание, что я не заметила, как присела на кровать и положила свой дорожный плащ на угол матраса. Усталость камнем сдавила грудь, не позволяя сделать даже вздох. Так получилось, что Гластонгейт стал ближайшим городом, куда можно было прийти после того, как мой учитель исчез в неизвестном направлении. До встречи с ним, конечно, я побывала в разных местах. Это длилось два долгих года. Будто совсем другой жизни. Старый отшельник нашел меня почти на грани у входа в лабиринт смерти. Выходил и научил, как пользоваться когтями, чтобы не ранить себя, как слушать шепот ветвей и различать цветные нити, пронизывающие лес. Но дом отшельника, в котором мы жили восемь лет, просто испарился, будто его и вовсе не существовало. Я тщательно обыскала весь лес, и безрезультатно. Наверно этот человек сильно постарался, чтобы его не смогла найти даже я.
Ну и черт с ним. Сама справлюсь.
Мысли кружились в голове, пока тело сильней зарывалось в одеяло. Это был инстинкт, который назывался «поиском убежища». Звери часто так делали. Иногда не совсем осознанно. Это происходило, когда они больше всего нуждались в безопасности.
***
Пелена густого тумана окутала с головы до ног, не давая разглядеть что-либо дальше своего носа. Я словно слепой котенок бродила то назад, то вперед, натыкаясь руками на стены, пока тьма, наконец, не отступила.
– Где это я?! И какого черта на мне платье?!
Белое одеяние холодило нагую кожу. Ветер хлестал волосами по лицу. Сейчас я напоминала жертву друидских обрядов. Древних служителей природы давно изгнали из земель Астерии, но сказки об их обычаях еще не изжили себя. Сейчас слабо верилось, что они были всего лишь выдумкой. Под босыми ногами дрожали мелкие камешки. Я повернула голову и увидела впереди вход в лабиринт. Из его глубин будто вырвалось дыхание древнего чудовища.
И пахнет оно явно не морозной свежестью.
Я прикрыла нос рукой. За спиной послышалось мяуканье, но когда обернулась, увидела только глухую стену. Словно пушистый комок терся о ноги, или ветер решил поиграть с моими чувствами. Такое часто бывало во снах. Я ощущала присутствие кошачьего духа, но он всегда ускользал, как дым сквозь пальцы. Фантом не имел ни запаха, ни формы. Или боялся их показать, оправдываясь тем, что еще не время. Но в тумане был кто-то еще. Обоняние твердило об обратном, но я знала, что нахожусь под пристальным взглядом незнакомца. Темный силуэт показался впереди и задрожал, словно пламя свечи, пока вовсе не растворился в тумане. Каменные стены возвышались по бокам до самого неба, а вход лабиринта разделился на два пути. Каждый из них мне нравился меньше, чем предыдущий.
Думай, Кейт, думай!
Первое правило охотника гласит: «никогда не стой на месте, иначе сам станешь добычей». Этому научил отшельник. Он был редко добр ко мне и всегда называл замарашкой, но я не жаловалась. Еда и крыша над головой сглаживали острые углы в наших и без того не простых отношениях.
Хотя, о чем это я?! Сейчас должно волновать совсем другое.
Туман и ощущение пристального взгляда за спиной заставили выбрать путь. Ноги сами понесли влево, где я наткнулась на еще одно разветвление. Другая сторона тоже не дала должного результата и привела к тому же месту с двумя дорогами на выбор. Возможно, оно было не то же самое, но очень на него походило. Сложилось впечатление, что я бессмысленно блуждаю по кругу, в котором не видно ни конца, ни края. Каменные стены снова и снова мелькали передо мной, заставляя в который раз менять направление. Земля под ногами въелась в кожу. В легких не хватало воздуха. Я бежала со всех ног, пока страх и отчаяние не породили в душе сомнения.
Это все нереально. По-другому и быть не может.
Я закрыла глаза и схватилась руками за голову. Пульс в висках отбивал бешеный ритм, заставляя мысли в голове крутиться с безумной скоростью. Хотелось верить, что это все страшный сон. Что когда глаза откроются, все растает словно дым над костром. Но стены никуда не исчезли, создавая все новые и новые темные коридоры. Вдруг послышался странный шум. Я повернула голову и увидела сзади зеленый огонек. С каждой секундой он становился все ярче, а звук громче. Мяуканье вновь напомнило о себе, будто подсказывало, что надо бежать.
– Когда огни Беля осветят полночную тишину, а Бельтейн вступит в свои права, появится тот, кто станет ключом в мир иной. И лишь ему подчиняться врата…
Мужской голос воспевал за спиной, пока я мчалась в самую глубину коридоров лабиринта.
– …Как четверть века пройдет и наступит день смерти и возрождения. Только ключ должен пройти семь троп и окропить своей кровью землю…
Незнакомец приближался. Я ускорилась, еле глотая ртом воздух. Поворот. За ним еще один. Руки налетели на стену, соскребая грязь с кирпичей. Шаги за спиной разносились в голове эхом. Пришлось быстро отпрянуть от стены и побежать в другую сторону. Сейчас я была не охотником. Я была жертвой. И мне это чертовски не нравилось!
– …Лишь в тот час врата подчинятся, и сольются в едино два мира. И покинет Аннон Араун, чтобы занять свое место властелина…
Мужской голос торжественно раздался за спиной, подгоняя с еще большей силой. Ноги избились в кровь, но боли я не чувствовала. Бежать – это все, что сейчас было важно. И я бежала, не взирая ни на что. Вдруг длинный коридор оборвался стеной. Я ощупала холодный камень, и он неумолимо остался на месте. Коридор заканчивался здесь, как и надежда на спасение. Хотелось бороться, но сковывал страх, будто стала той самой маленькой девочкой в лесу. Одинокой и никому не нужной. Я села и забилась в угол. В голове звенели колокола. Во рту пересохло. Глаза закрылись. Нюх резанул лишь аромат драгоценных камней. Да, они тоже пахли. Холодностью и высокомерием.
Откуда я это знаю, черт возьми? Дура, ты хоть раз видела эти чертовы стекляшки?!
И вновь мяуканье.
Заткнись!
Чувствовала себя загнанным зверьком и больше всего желала, что бы тот, кто сейчас был рядом, не нашел свою жертву. Но он это сделал. Кожа покрылась инеем, когда у ног замолкли шаги. Лицо до сих пор терялось в коленях. Глаза закрыты. Сердце выпрыгивало из груди.
– …И хаос придет, и прольется кровь, ибо в этом его сила и сущность. Только тогда он покой обретет, когда мира не будет насущного…
Мужской голос шепнул на ухо, и незнакомец схватил меня за плечи. Что произошло дальше, и кто был этот человек, я так и не узнала, так как проснулась от собственного крика. Сердце провалилось в матрас. Лицо блестело от капель пота. Когти сверкнули, оставляя порезы на одеяле. Я оглянулась по сторонам и немного успокоилась. Вокруг была все та же пустая комната под крышей. Только последние лучики солнца лениво пробивались сквозь мутное стекло, рассеивая остатки дня и моих кошмаров. Раньше они часто приходили по ночам. Последний раз это было, когда огонь сжег родителей, но тогда рядом был Николас, а сейчас… Я встала с кровати, и ноги сами понесли к столу. На нем стояла миска и кувшин с прохладной водой.
Похоже, заходила Миори.
Я ополоснула лицо, смыв оставшуюся пелену сна. В зеркальном отражении водной глади на меня смотрела давно забытая девушка с перепуганными глазами и взъерошенными волосами. Воспоминания тут же ворвались в голову, закружив мысли в безумном танце. Он был высокий белокурый красавец с бездонными зелеными глазами.
– Николас… – прошептала я, и слезы смазали очертания комнаты.
Обрывки прошлого собирались в яркую картинку, будто все происходило только вчера. Стоял солнечный день, когда мы с Николасом сбежали в лес, чтобы немного побыть наедине. Он был старше на три года, но намного опытней в любовных делах. Я прислонилась спиной к дереву и закрыла глаза, пока его увесистая рука приглаживала мои волосы. Баритонский шепот ласкал слух. На слова о любви откликались бабочки в животе. Их крылья дрожали, будто от нежных поцелуев солнца. Николас был очень хорош собой, и я почему-то ему верила. Наш первый поцелуй нельзя было забыть, ведь именно для него он стал последним.
Как только пересохшие уста коснулись моих губ, Николас упал и больше не поднялся. Мир утратил яркие краски. В груди что-то надломилось, будто треснуло стекло. Сначала я не верила происходящему, кричала, била Николаса в грудь, но все оказалось напрасно. Клеймо убийцы давно въелось в кожу. Родители погибли, когда мне было шесть. Они сгорели вместе с большей частью дома. Никто до сих пор не знал, произошло ли это намеренно или случайно. Все винили меня. А все потому, что я выжила. Это оказалось чудом или злым роком судьбы. Стоило появиться на улице, и камни летели в спину. Но Николас… Он защищал от них, как мог, но получил удар, откуда совсем не ждал. Доброе сердце оказалось слишком хрупким. Николас поплатился за помощь своей жизнью.
Когда я пришла в себя, уже сгущались сумерки. Тело охладело и напоминало собой ледяную статую. Абсолютный покой читался на молодом лице, которого еще ни разу не касалась бритва. Больше идти было некуда. В моем доме, вернее в том, что от него осталось, поселились лишь длинные тени прошлого. Угли давно остыли, но одиночество разгоралось новым костром. Единственным выходом осталось – бежать. Бежать без оглядки. Все, что я могла сделать в память о светлых моментах, которые мы провели вместе, это оставить записку его родным. Слово «Простите» и координаты места, где стыло тело, не могло унять боль, а засохшие слезы на пергаменте выразить всю вину за содеянное. Улыбка Николаса застыла в памяти. Нежность касаний и ободряющий взгляд. После стольких смертей ничего не оставалось, как уйти во мрак, где теперь мне было самое место.
Воспоминание погасло, будто догоревший фитиль. Тайна поцелуя так и не раскрылась. Я забрала плащ и покинула комнату. Крутая лестница тонула в тени. Ступеньки скрипели под ногами, когда спускалась на кухню. В доме никого не было. Тишина прокралась в каждой угол, но слух уловил, как крысы скребутся в стенах дома, сквозняк играет музыку на ржавых оконных петлях, а половицы издают прощальный писк, будто вот-вот рассыплются. Кошачий взгляд скользнул по комнате и задержался на кухонном столе. На темном дереве досок ярким пятном выделялся обрывок пергамента. Им оказалась записка от Миори. Девушка удивляла все больше и больше. Немногие в наше время из простых семей могли похвастаться умением писать или читать. К счастью, я входила в их число.
Спасибо тебе, мама.
«Кейт, не знаю, умеешь ли ты читать. Надеюсь, что да. Ты так крепко спала, что не хотелось тебя будить. Я пошла к миссис Помсли. Снимать мерку для платья. Вернусь к одиннадцати. Ужин на столе, но буду признательна, если подождешь. Можем устроить посиделки при свечах, и ты мне расскажешь о жизни за пределами города. Всегда мечтала там побывать, но брат…
В общем, скоро вернусь. Не скучай. Миори».
Никаких историй! Хватит на сегодня кошмаров.
Записка вернулась на стол. Часы на кухне показывали без четверти девять. Девушка не должна была появиться еще ближайшие два часа, поэтому я решила не сидеть взаперти и подышать свежим вечерним воздухом. Чтобы не оставлять дверь открытой, пришлось воспользоваться окном. Морозный мартовский ветер оставил на щеках свой поцелуй, который показался прикосновением льдинки. Я поддела защелку на окне когтем и все вернула, как было. Солнце уже почти спряталось за крыши домов. Кутаясь в дорожный плащ, я накинула капюшон на голову и направилась вдоль главной улицы Вердиктон.
Пройдя пару кварталов, сложно было не заметить всю колоритность жителей данной помойки. Прямо перед глазами, буквально через дорогу, двое изрядно выпивших мужчин подрались под повозкой. Победил в этом бою кучер, поскольку направил свой транспорт дальше по улице, где скрылся за поворотом. Вдруг за спиной послышался смех. Я обернулась. Молодой мужчина в окружении двух девок, видимо из местного борделя, шел по каменной дороге и обшаривал руками все интимные места своих спутниц. Причем прямо под окнами домов. Всем троим было плевать на место проведения сего мероприятия. Внимание девушек больше привлекал звон монет в кармане у их спутника, чем то, что кто-то может за ними наблюдать. Парочка таких… Даже язык не поворачивается назвать их мужчинами. Местные скоты (да, так будет определенно лучше) и со мной хотели позабавиться, но когти быстро дали понять, что здесь их ничего не ждет, кроме оторванной головы или вспоротого живота. Разбегаясь в разные стороны, они верещали, словно свиньи, что было весьма отвратительным зрелищем, даже для Гластонгейта.
Повернув на улицу Уельс, о чем говорила перекошенная табличка на доме, я увидела небольшое заведение, откуда доносилась пьяная ругань и звонкий смех. На небольшой деревянной вывеске над дверью было написано всего три слова – трактир «Веселый кабан».
Подходящее название для такой местности.
Заведение не внушало доверия, но другого места, где можно поднять себе настроение по дороге не нашлось. А пара стаканчиков чего-то погорячее помогли бы скрасить томный вечер. Я огляделась по сторонам и направилась в сторону двухэтажного трактира. Внутри он оказался таким же ничем не примечательным, как и снаружи. Невысокое помещение подпирали мощные деревянные балки, а в воздухе кружил запах табака и дешевой выпивки. Вокруг дубовых столов вертелись легко одетые девицы с подносами, и всякая пьянь не упускала возможность ущипнуть их за зад. Не снимая капюшон, я направилась к барной стойке. Трактирщик не сразу хотел меня обслуживать, но одна серебряная монета развязала усачу язык.
Все в этом городе продается и покупается.
В подтверждении мыслям, под носом появился не совсем чистый стакан с дурно пахнущей жидкостью. Сделав всего один глоток, мне сразу пришлось пожалеть о том, что дала лишь одну монету, но растрачиваться больше не было возможности. Напиток напоминал что-то среднее между прокисшей бражкой и винным уксусом, приправленный потным запахом этого ужасного места. Я быстро отставила стакан в сторону в надежде никогда больше не пробовать на вкус такую гадость и невольно окинула взглядом присутствующих здесь людей. Почти сразу внимание привлекли двое, которые сидели в самом углу трактира.
Одним из них оказался темный мужчина. Его лысая голова отблескивала пламя свечей, будто кожа младенца. В остальном незнакомец напоминал гору мышц, одетую в простую льняную рубашку с закатанными по локоть рукавами и коричневый жилет. Его приятель был прямой противоположностью своего спутника. Худощавое высокое тело. Острый нос и узко посаженные глаза, как две янтарные капли. Взгляд оценивал всех присутствующих, словно ястреб в поиске жертвы. Незнакомец сильно выделялся волосами цвета отполированных серебряных монет и костюма на три тона темнее. Это хорошо бы смотрелось во дворце, но не в трактире, где поют ругательства, как песни. Была еще одна вещь, которая сильно отличала этих двоих от других посетителей трактира. Незнакомцы были непростительно чистые.
***
– Хотел бы я увидеть реакцию Чаннинга, когда ты будешь ему объяснять причину, по которой мы до сих пор здесь, а не на улицах города, – сказал Гавен, не сводя с зала своих глаз цвета янтаря.
– Значит, я зря надеялся на твою красноречивость и способность к дипломатии? – огорченно ответил Бернон, обгладывая косточку куропатки.
– Тебе, как никому другому известно, что на Чаннинга такие штучки не действуют.
– Но не могу же я выполнять его приказы на голодный желудок.
Здоровяк указал одной стороной косточки на своего собеседника.
– Ты поел уже час назад, – холодно ответил ему Гавен, подозрительно посмотрев на останки очередной птицы. – И не тыкай в меня этим? Ведешь себя как свинья.
– Я и есть свинья, – сказал Бернон и вытер рот тыльной стороной руки, улыбаясь при этом своей очаровательной улыбкой. – Милый и скромный кабанчик, если быть точнее. Повезло же моим дальним предкам. Их почитали и считали священными животными, а сейчас я должен выслушивать оскорбление от какого-то общипанного ястреба.
– Не позорь девушек. Оставь комплименты «милый и скромный» для них. Разумеется, исключив из них слово «кабанчик».
Гавен улыбнулся ему в ответ. Умник уже давно привык к шутливым оскорблениям друга и пропустил упоминание о его магической сущности мимо ушей. Вдруг их отвлек громкий голос трактирщика, который раздался в самом центре зала.
– Дамы и господа! Хочу представить вашему вниманию самого сильного человека в Гластонгейте, Саймона Адамса, – пропел он, указывая рукой на поднимающегося здоровяка с бронзовой кожей. – Только сегодня вас ждет незабываемое зрелище! Кто победит его, получит целых сто золотых…
Остальное Бернон уже не слушал. Он вытер руки о жилетку и отодвинул в сторону миску с огромной кучей костей.
– И не думай!
Гавен пригвоздил решительным взглядом своего друга к месту. Умник хорошо знал, что блеск в глазах цвета аметистов редко приводит к чему-то хорошему.
– Нам нужны деньги, – шепнул Бернон с таким видом, будто сейчас он был не горой мышц, а ребенком, который выпрашивает у отца сладости.
– Нам нельзя использовать способности на обычных людях. В этом я с Чаннингом солидарен. Если ты это сделаешь, то защиты от меня не жди.
Недолго думая, здоровяк сжал кулаки и встал, крикнув так, чтобы каждый в зале смог его услышать:
– Запишите, мое имя Бернон! И готовьте ваше золото!
Трактирщик светился от счастья, когда здоровяк вышел в центр зала, стягивая с себя по дороге кожаный жилет и рубашку. Каждый его мускул напрягся в ожидании предстоящего боя. Саймон не сильно уступал Бернону, по крайней мере, на вид. Невысокий, но хорошо сложенный мужчина лет тридцати определенно умел махать кулаками. Все собравшиеся в трактире мигом раздвинули столы и оцепили бойцов в кольцо. Они не хотели пропустить ни секунды того, как две скалы столкнутся в поединке. Бернон сжал руки в кулаки и стал в боевую стойку. Саймон Адамс не заставил себя долго ждать и резко нанес тому удар снизу. Бернон прикрылся. Саймон сделал еще выпад, тот ушел от удара.
Если его сразу вырубить, будет слишком предсказуемо.
Бернон должен был держать свои способности в тайне. Поэтому он принимал удар за ударом, блокируя все выпады противника. После пяти минут такого боя, здоровяку стало скучно, и он открылся, чтобы нанести Саймону сокрушительный удар в грудь. Тот шатнулся. И еще один удар в нос сделал свое дело.
– Готовьте денежки! – радостно воскликнул здоровяк с темной кожей, потирая костяшки пальцев, испачканные кровью.
***
– Не спеши, Бернон! Эти деньги мои!
Я отошла от барной стойки и заняла место у него за спиной. Толпа зевак сразу же повернули головы в мою сторону. Брови здоровяка удивленно поползли вверх, когда капюшон слетел на плечи, освобождая копну волос. Его глаза еще больше округлились, как только плащ скользнул по телу и упал на пол.
Благодаря отличному слуху, я уловила каждое слово Бернона в разговоре с Гавеном. Они не были простыми людьми. Использовать силы ради собственной выгоды – это и мой порок, но деньги должны пойти на благое дело, а не на выпивку и дешевых женщин. Спасение девушки от голодной смерти; я считала отличным вариантом.
– Хм… Если хочешь подзаработать, малышка, это не ко мне. Здесь найдутся те, кто заплатят за тебя неплохую сумму, – сказал Бернон и облизнул пересохшие губы.
– А тебе удивить нечем? С виду вроде и не скажешь, – сухо произнесла я и одарила здоровяка холодной улыбкой.
– Можем подняться наверх, и я найду хорошее применение твоему острому язычку.
Бернон был явно взбешен моим вольным поведением. Его выдавал хмурый взгляд и пульсирующая вена на шее.
– Давай начнем прямо здесь. Если тебе удастся победить, то согрею твою постель до утра. Если же нет, то мешок с золотом мой и твое мужское самолюбие тоже.
– Ты слишком высокого о себе мнения, девочка, – иронично произнес здоровяк, и его лицо озарила кривая ухмылка.
– Значит, тебе нечего бояться.
Он задумался.
– Сама напросилась, – наконец, слетело с его губ. – Потом не плачь из-за поломанных ногтей, – добавил здоровяк и сократил между нами расстояние.
Его рука потянулась к моим волосам, но поймала только воздух. В одно мгновение я оказалась у него за спиной. Скала сделала разворот и повторила попытку. Вновь неудача. Взгляд Бернона вспыхнул ярче факелов вокруг, но и это не помогло здоровяку. Он вертелся, словно волчок, но все без толку. Я сама перестала слышать свои шаги, куда там силачу, у которого в брюхе теснились куропатки. Таверна гудела от непристойных криков. Конечно, мужчины советовали надрать мне зад. Вернее даже представили, будто это уже происходит публично. В свою очередь женщины были немногословны. Они и вовсе предпочитали молчать. Сделав очередной кувырок, я пнула здоровяка, и он налетел на хилого мужичка. Тот пискнул под весом горы, которая прибила его к полу. Поднятая вверх рука говорила, что он жив, хотя если судить по лицу, я была не совсем уверена. Бернон встал, извиняясь, и покосился на меня. Он явно хотел убить, а я всего лишь выиграть.
– Ничего личного. Мне нужны деньги.
– Они понадобятся тебе на вставные зубы!
– Легче! Я же девушка. Забыл?
Бернона перекосило от злости. Можно было поклясться, что его кожа стала еще темнее или так падал свет. В любом случае он не собирался так просто расставаться с выигрышем, а мое терпение было на исходе.
– Давай, сделай его, девочка! – послышалось из толпы.
Я узнала голос, но обернулась. В подтверждение догадкам взъерошенный плавник серебряных волос мелькнул возле трактирщика. Как оказалось, за меня болел Гавен. Я отвлеклась, чем Бернон и воспользовался. Он ринулся вперед, будто медведь, и успел ухватить за шиворот. Послышался звук рвущейся ткани. Белый лоскут рубашки остался в его кулаке, обнажив часть спины. Я бросила беглый взгляд на его шею.
Сам напросился.
Гнев бежал по венам, будто пламя посреди сухого леса. Мгновение и я уже стояла позади здоровяка, еще секунда и ноги сжимали его бедра, а когти вонзались в кожу ниже затылка.
– Существуют легенды о людях, которые с помощью длинных игл умели исцелять или убивать. Скажи спасибо моему сытому желудку, что сегодня обойдемся без трупов, – шептала я на ухо.
Бернон замер, будто поверхность воды в морозную стужу. Он даже не заметил, как я в один прыжок спрыгнула на пол и пнула его ногой под зад. Здоровяк с грохотом рухнул на пол, словно мешок с дерьмом, не чувствуя при этом ничего. Конечно, я знала, чем для него обернется укол в нужное место. Тело расслабляется и в то же время натягивается словно струна. Никаких чувств. Ни рук. Ни ног. Вообще ничего. Все что оставалось делать Бернону, это уставиться в потолок. Он молчаливо слушал, как всего в метре от него прозвенели сто золотых монет.
– Не переживай, через пару минут все пройдет, – спокойно произнесла я, привязывая мешочек с выигрышем к поясу.
В таверне стояла тишина, будто кто-то умер. Даже обычным слухом можно было уловить, как потрескивают поленья в камине напротив входа в трактир. Недолго думая, я подняла свой дорожный плащ и направилась к выходу. Толпа посетителей тут же расступилась, освобождая путь. Больше мне нечего было делать в трактире.
***
– Бернон, ты живой?! Встать сможешь?! – обеспокоенно спросил Гавен у своего друга, когда посетители вновь оживились.
Бернон до сих пор лежал на полу и растеряно смотрел в потолок.
– Кажется, живой. Чертова девка, – ответил он, начиная потихоньку шевелить пальцами рук.
Оцепенение прошло так же быстро, как и появилось.
– Что она со мной сделала? – раздался рев здоровяка.
– Загнала кабанчика, – хотел пошутить Гавен, но увидев рассерженный взгляд Бернона тут, же пожалел об этом. – Читал о таком. Когда-то. Очень давно. При воздействии на определенные точки человека можно снять боль или обезвредить…
– Мне плевать на то, что оно собой представляет, – прервал его Бернон.
Здоровяк попытался встать, имея при этом не самый дружелюбный вид. Ни у кого в трактире не хватило духу, чтобы как-то прокомментировать произошедшее. Все быстро разбрелись по столам.
– Что ты там говорил про милость и скромность? – продолжил силач, когда поднялся на ноги и потер затылок, где еще остались кровавые следы.
– Даже в самом изысканном саду может появиться раздражающий сорняк, – тихонько ответил Гавен.
Он попытался осмотреть не большие, но глубокие раны.
– Это ее ты сорняком назвал? – удивленно воскликнул Бернон и откинул руку Гавена в сторону. – Она больше похоже на пожар, что сожжет весь твой дивный сад вместе с оградой и моим мужским самолюбием впридачу.
– Возможно, ты прав, – спокойно произнес Гавен. – Идти сможешь?
– Как-нибудь справлюсь.
Пошатываясь, здоровяк побрел обратно в угол трактира, где до сих пор никто не унес его обглоданные кости. Гавен сел напротив. Зажженные факелы создавали в этом месте причудливые тени, которые скрыли их от назойливых глаз.
– Мне не дает покоя этот символ, который был изображен на ее спине, – первым заговорил Гавен, ловя на себе взбешенный взгляд друга. – Где-то мне уже доводилось его видеть раньше.
– Это все, что тебя сейчас волнует? А как же золото? Тебя не удивляет, как быстро мы вновь остались без гроша?!
Гавен вскинул острую бровь и задумался. Пока здоровяк обдумывал, как уйти из таверны не заплативши, умник выводил пальцем на столешнице увиденные линии.
Круг с семью витками посередине. Интересно, что он может значить? И встретимся ли мы опять?
***
– Наконец, свежий воздух.
Я вдохнула полной грудью. Было жаль единственную рубашку, но звон золотых монет очень согревал душу. Плащ скрыл дыру и укутал плечи. Я накинула капюшон на голову и направилась вдоль улицы в сторону дома Миори. Башенные часы пробили одиннадцать часов. В это время девушка обещала вернуться. Необходимо было поспешить, чтобы успеть к ужину.
Хорошо, когда в чужом городе встречаешь доброго человека. Это дает надежду, что мир не настолько сгнил в корысти и злобе. Может лучик света озарит и мою жизнь, и она опять заиграет разноцветными красками? Было бы неплохо.
Я свернула на главную улицу Вердиктон и увидела, как с северной части города потянулся густой туман. Пришлось ускорить шаг. Дымка молочного цвета окутывала все, что попадалось ей на пути, будто страшное чудовище которое сжирало каждый дюйм мрачного города. На улице не было ни души, кроме меня и одной черноволосой девушки, которая почему-то стояла посреди дороги и смотрела в сторону надвигающейся стихии.
– Миори?! – удивленно воскликнула я, когда присмотрелась. – Какого черта ты здесь делаешь в такое время?!
Девушка ничего не ответила. Она продолжила стоять с пустым взглядом и абсолютной отрешенностью от реального мира. Это мне совсем не понравилось. Я дернула ее за руку и ничего не изменилось. Вдруг внимание привлек слабый зеленый свет, который зародился в самой глубине тумана. Взгляд тут же сконцентрировался на нем. С каждой секундой зеленый свет становился все ярче, а непонятный звук громче. Где-то глубоко в сознание мелькнуло странное чувство.
Это все уже происходило ранее… Зеленый свет. Туман. Жуткий голос. Да, что не так с этим городом?!
Ноги подкосились, и стало тяжело дышать. Инстинкт самосохранения трубил во все горло, что надо бежать. Бежать без оглядки. Я схватила Миори за руку и потянула за собой, но девушка не сдвинулась с места. Пришлось выпустить когти и сильнее надавить на женскую молодую кожу в надежде, что боль приведет ее в чувство гораздо быстрее, чем бессмысленные уговоры. Но Миори не обратила на глубокие раны никакого внимания. Ее кровь струилась под моими пальцами и потекла по руке. Одна капля не выдержала нахлынувшего потока и упала на каменную дорогу, где разлетелась на маленькие брызги. В воздухе послышался оглушительный щелчок. Я успела увернуться и отпрыгнуть на край дороги.
– Не смей проливать священную кровь! Она вся принадлежит Хозяину! – воскликнула то ли девушка, то ли демон, который неожиданно возник из тумана.
Сейчас он стоял прямо перед Миори, заслоняя ее от меня. Кожа демона переливалась, будто жемчужина фиолетового цвета. Черные как ночь глаза, смотрели с вызовом. Того же цвета крылья были расправлены, как у летучей мыши, а когти своим размером в несколько раз превосходили мои. Но самым незабываемым оказались его длинные волосы. Они словно горели необузданным алым пламенем. Я сразу вспомнила пожар восемнадцать лет назад. Когда летели искры в разные стороны, а я в углу скрутилась комочком и ждала последнего вздоха…
– В твоих глазах страх. Ох, как он приятен, – холодно произнес демон, и его лицо озарила кривая ухмылка.
–Я не боюсь тебя, тварь! Не знаю, что ты такое, но оставь в покое Миори!
– Да как ты смеешь, так со мной разговаривать?! Ты, ничтожество! Я истинная слуга Хозяина! Тебе даже не позволено смотреть в мою сторону!
– Я в этом городе новенькая, еще не всех работниц борделя знаю. Та и хозяина твоего тоже. Наверно, тот еще дряхлый старик, раз красивей не нашел…
– Ах, ты мерзкая … – взорвался демон и тут же сорвался с места, явно желая разорвать меня в клочья.
Я уже приготовилась защищаться, но тот неожиданно остановился всего в дюйме от меня, обнажив свои клыки.
– Твой запах… С ним что-то не так.
– У меня не было возможности помыться. Разве это так важно? – спросила я, не совсем понимая, что происходит.
Планы демона изменились. Совсем недавно он собирался свернуть мне шею, а теперь просто сказал:
– Сегодня мне нужна только девчонка, а ты ее даже не вспомнишь.
Я почувствовала, как по спине, словно змея, прополз мерзкий холод, когда тень демона отделилась от тела. Она стала еле уловимой дымкой черного цвета и медленно поплыла по воздуху. Я сделала шаг назад и выставила руки вперед, наивно полагая, что это может помочь.
Отлично, Кейт! Умеешь ты, заводить друзей!
Руки отбивались от воздуха. С каждым мгновением он становился все более вязким. Я почувствовала тьму на кончиках пальцев. Она была ледяной, словно сама смерть пришла и схватила за руку. Слишком много необъяснимого произошло для одного дня. Казалось, магия давно покинула Астерию, но видимо указ короля не коснулся Гластонгейта. Я не знала, по какой причине это произошло. Родители не любили разговаривать на такие темы. Все, кто имел силы, должны были скрываться в тени, а здесь в Гластонгейте никто не прятался. Даже напротив, они наводили страх и ужас на жителей города. Мысленно я уже сто раз успела пожалеть о том, что ввязалась во все это и переступила черту у главных ворот. Черная дымка быстро ухватилась за ноги и начала подниматься, обволакивая все тело целиком. Я приготовилась к встрече с создателем, кем бы он ни был. Вдруг случилось то, что никто не мог предвидеть. Как только дымка дошла до рук, она просто рассеялась, будто ее и вовсе не существовало. Демон и я стояли друг напротив друга и не понимали, что произошло.
– Да кто ты такая, черт возьми?! – первым нарушил тишину демон.
– Понятия не имею о чем ты, но мне безумно нравится твое выражение лица. Смесь бешенства и паники. День точно прошел не зря, – иронично сказала я, наблюдая, как фиолетовый оттенок лица демона приобретал более темный окрас.
– Тебе же хуже, – сухо произнес он и тут же бросился на меня, выставив вперед длинные когти.
Мы сцепились с ним, словно дикие звери, налетев на дом у меня за спиной. Кирпичная стена задрожала от удара. Я вырвалась и хлестнула демона когтями по лицу. Он взревел от боли и намеревался разодрать мне кожу до самых костей. Скрипучий звук от удара по камню рассек ночной воздух, когда я ловко увернулась и оказалась у него за спиной. В глазах демона читалась необузданная ярость. Он взмахнул своими черными крыльями и взлетел, но я прыгнула на дом, оттолкнулась от него и сбросила демона на землю, схватив рукой за ногу. Мы крутились, царапая и кусая друг друга. Когда демон оказался сверху, я ударила его ногами в грудь, откинув подальше от себя, и резко поднялась. Его крыло было бесповоротно изуродовано. Одежда превратилась в лохмотья, а синяки и небольшие царапины я сейчас совсем не замечала. Вдруг послышались тяжелые шаги.
– Черт, здесь есть кто-то еще, – шепнула я и обернулась.
Этим человеком оказался высокий мужчина в черном балахоне и со светящимся шаром на конце посоха. Теперь стало понятно, откуда появился этот зеленый свет. Мужчина окутал изумрудной дымкой тело Миори и она, словно перо, поднялась в воздух. От удивления я не могла вымолвить ни слова. В висках застучало, будто сотни барабанов, когда тело девушки медленно поплыло по воздуху за незнакомцем.
– Нет! Оставь ее! – крикнула я, что стало отличной возможностью для демона.
Всего один взмах его длинных черных когтей, сделал свое дело. Не успела я повернуть голову, как дикая боль зародилась возле живота и невероятной волной накрыла все тело.
– Вот ты и попалась, – холодно произнес демон, слизывая мою кровь со своих когтей. – Какие же вы люди странные. Ваша привязанность к себе подобным, только разрушает изнутри, делая вас еще более жалкими и ничтожными. Эти чувства, словно пораженные чумой конечности, от которых так жалко избавиться. Скажи, разве эта девушка стоила того, чтобы умереть?
– Она стоила того, чтобы надрать тебе задницу, – выпалила я, почувствовав вкус крови во рту, и рухнула на колени.
Белые огоньки мелькали перед глазами, намереваясь слиться воедино и забрать меня как можно дальше от этого места.
– А ты забавная, – немного подумав, произнес демон. – Возможно, все произошло бы иначе, не будь ты такой упрямой.
– Ты про то, как стоял бы на моем месте, а я добивала бы тебя рассказами о всякой ереси?
– Расскажешь это другим смельчакам, которые ждут тебя на той стороне.
Демон скрылся в толще густого тумана вместе с магом и невинной девушкой по имени Миори. Я вспомнила, как она с вызовом посмотрела на меня, когда мы в первый раз встретились и как сияли ее глаза на кухне при мыслях о мечтах. Ее растерянность и радость, даже странность и несобранность сейчас крутились в голове вихрем воспоминаний, когда кровь медленно вытекала из тела. Я была ужасна зла на этого чертового демона, на Миори, а самое главное – на себя.
– Мою смерть никто и не заметит, но Миори… Она всего лишь невинная девушка. Жертва обстоятельств. У нее осталась семья, дом, – шептала я себе под нос.
Мне было совершенно непонятно, почему с добрыми душами происходят страшные вещи, а злые живут себе, не зная горя, сея вокруг зло и разрушение.
– Так не должно быть.
Вместе со словами с губ стекала алая кровь. Я упала лицом на холодный сырой камень. Он словно впитал в себя всю мою боль. Ни страха. Ни сожалений. Когда-то это должно было случиться. Смерть всегда ходила по моим следам, словно выжидая удобного случая. Я и сама не знала, как дожила до этого дня. Видимо время пришло, и глаза закрылись, не позволяя разглядеть удаляющиеся силуэты в тумане. Наконец, тьма распахнула свои объятья и забрала меня. Она была как никогда прекрасна.


Глава 4. Тени на улицах города

Свет в домах давно погас, и только полная луна освещала крыши домов, пытаясь прогнать мрачные тени, что скользили по улицам полуночного города. Воздух здесь давно пропах гнилью и тишиной. Эти запахи оставил безжизненный ветер, который стал частым гостем города Гластонгейт. В такое позднее время единственными живыми душами на его улицах были два силуэта, которые вышли из трактира, прежде чем он закрыл от всех свои двери. Мужчины направились блуждать вдоль домов, пытаясь найти ответ на главный вопрос: «Что же на самом деле происходит с жителями этого города?»
– Мы опоздали! – крикнул Гавен, когда услышал, как башенные часы пробили полночь. – Если бы не твоя тяга к приключениям, Бернон, мы бы успели!
– Ты просто не умеешь веселиться, – ответил он и расплылся в очаровательной улыбке.
Пара-тройка бутылок дешевого алкоголя не заставила себя долго ждать. Они превратили кровь здоровяка в вскипающий источник. На темной коже появился румянец, который было легко рассмотреть в свете звезд.
– Я точно не буду завидовать, когда Чаннинг до тебя доберется, – холодно произнес Гавен, осматривая улицу. – Он из тебя закуску сделает, когда узнает, что кто-то использовал свою невероятную силу на людях. В дополнение к этому ты еще подарил сто золотых монет незнакомой девке и потратил все, что у нас было на еду и дешевую выпивку.
– Так я смогу увидеть его в фартуке и чепчике? – спросил здоровяк и громко икнул.
Гавен мог поклясться, что почувствовал дрожь домов, но свалил все это на усталость. Ему чертовски надоело быть нянькой для взрослого ребенка.
– Боюсь, Бернон, это будет последнее, что ты увидишь, – сказал он и тяжело вздохнул, когда здоровяк пошатнулся.
Он чуть не рухнул на холодный камень дороги.
– Гавен, я готов хоть тысячу раз умереть, дабы узреть, как наш вечно строгий вожак красуется в таком виде на кухне.
– А я надеюсь, что не удостоюсь такой чести, ибо свидетелей обычно в живых не оставляют, – подытожил Гавен и улыбнулся своему другу искренней улыбкой.
– В таком случае, Чаннингу не обязательно знать, что сегодня произошло, тем более что в полнолуние у него есть проблемы куда важнее, – согласился Бернон и присмотрелся в темную часть улицы неподалеку.
Перед глазами все плыло, но он смог разобрать следы борьбы. Приказав Гавену вести себя тихо, Бернон направился к месту, где на стене одного из домов остались царапины. Его несущая балка покосилась, а глина местами посыпалась. На каменной дороге следы грязи вырисовывали контуры чьих-то тел.
– Там кто-то есть, – крикнул Гавен и указал на темное пятно, которое лежало неподалеку.
Когда он и Бернон приблизились ближе, то увидели девушку. Ее глаза были закрыты. Разодранная одежда висела в некоторых местах бесформенными кусками и не могла скрыть всех участков молодой плоти. Ссадины и синяки были видны невооруженным взглядом даже в темноте. Кровь растеклась под ее телом большой лужей, согревая холодные камни теплом и окрашивая их в алый цвет.
– Как думаешь, она жива? – тихо спросил Бернон, выглядывая из-за плеча Гавена.
– Похоже, что да. Но дыхание слабое, – сказал тот, убирая волосы с лица девушки. – Знаешь, а ведь она мне кого-то напоминает. Точно! Это же та самая девушка, что надрала тебе сегодня задницу в «Веселом кабане»!
– Твою ж мать! – удивленно воскликнул Бернон, когда узнал незнакомку.
Трезвость наступила мгновенно, словно пара-тройка бутылок выпивки были всего лишь водой.
– Сильно же ее потрепали. Неужели из-за золота? Она была слишком хороша для того, чтобы стать жертвой обычных воров.
– Не знаю, но ты прав. Если она смогла справиться с тобой, то это с ней сделали точно не карманники, – задумчиво произнес Гавен. – Позволить ей здесь умереть, мы тоже не можем. Придется забрать девушку с собой. Возможно, она как-то связанна с демоном и его сообщником, которых мы так давно пытаемся поймать. Думаю, будет глупо не помочь выжить единственной зацепке за несколько лет.
Бернон не стал спорить со своим другом и поднял незнакомку на руки. Гавен накинул на нее свой пиджак, и они быстрым шагом направились в самую южную часть города. В головах этих двоих было сотни вопросов, но если не поспешить, то задавать их будет некому. Никто из жителей Гластонгейта не обратил внимания на силуэты с телом девушки, найденным на обочине. Улицы были пусты в столь поздний час. Всем было все равно.
***
Такое чувство, что по мне проехался экипаж. Нет! Десять экипажей!
Я с трудом открыла глаза. Как оказалось, ощущение, будто меня рассыпали по частям, а потом неаккуратно собрали заново, было меньшей из насущных проблем. Комната вокруг напоминала собой подвальное помещение. Косые лучи солнца просачивались через узкое окно за спиной и стали единственным источником света.
Что со мной произошло? Который сейчас час?
Я попыталась приподняться с небольшой кушетки, что оказалось не так уж просто. Внимание привлекла одежда, прикрывающая тело. Она явно принадлежала не мне. Белая рубашка и темные штаны больше подходили высокому юноше. Конечно, я не считала себя миниатюрной феей, но точно не бесформенным чудовищем, у которого плечи резко переходили в руки.
– Отлично, хоть сапоги остались на месте.
Я воодушевленно оглянулась. В комнате находились две больших железных клетки. Радость быстро улетучилась, когда выяснилось, что я сидела в одной из них. Была и хорошая новость. Рану на животе кто-то перевязал, а ссадины и синяки пахли неизвестной мазью на травах. Похоже, что меня кто-то неплохо подлатал. Кем бы он ни был, я благодарила удачу, что она свела нас вместе.
Оставалось только вспомнить: «Кто виновен в том, что нутро так и просится наружу». Перед глазами мелькали образы. Они сопровождались дикой болью. Будто голова трещала по швам, как переспевший фрукт, который вот-вот лопнет. Вдруг события прошлой ночи нахлынули общим потоком и унесли сознание глубоко в мрачный омут. Я вспомнила зеленый свет и злобного демона. Он пытался содрать с меня кожу. Было еще что-то… Девушка…
– Миори! – крикнула я и тут же поднялась на ноги.
Боль в животе напомнила о себе и заставила согнуться пополам.
– Уже проснулась, спящая красавица? – вдруг спросил приятный женский голос.
Я подняла голову и увидела на пороге старушку, в худощавых руках которой дрожал поднос.
– Не советую делать резких движений. Конечно, руки у меня золотые, но не настолько, чтобы прыгать и скакать после того, как ты чуть не встретилась с создателем.
Бурчание незнакомки никак не вписывалось в ее внешний вид. Он казался не обычным в том понимании, в котором приходилось видеть пожилых дам на улице Гластонгейта. Длинная светлая сорочка скрывалась под платьем без рукавов нефритового цвета. Старушка собрала седые волосы в тугой пучок и аккуратно прикрыла их косынкой с вышитыми на ней желтыми цветами. Они же расцвели и на белом переднике, украшая каждый его угол. Молочная пелена накрыла окруженные морщинами глаза, которые почему-то казались очень знакомыми.
В наше время не часто можно увидеть такие яркие цвета..
Я посмотрела на незнакомку пристальным взглядом.
– Может, перестанешь так глазеть и поблагодаришь, наконец, за спасение твоей жизни? – спросила старушка, смотря куда-то вдаль.
И тут меня осенило.
– Вы слепая! – воскликнула я, сама удивляясь своему вольному тону. – Но как…
– …Мило, что ты заметила, – также резко ответила старушка и подперла бока руками.
Совесть не заставила себя долго ждать и тихонько начала обгладывать мои косточки за чрезмерную прямолинейность.
– Я не хотела вас обидеть. Но ведь… Это невозможно?! Как такая, как вы смогла притащить меня сюда, обработать раны и запереть в клетке?!
– О, милочка, все было не совсем так. То, что ты жива – моя заслуга, но ко всему остальному я ни имею ни малейшего отношения.
Старушка поставила поднос с едой и странными баночками на стол возле входа. Как для слепой, ее перемещение по комнате было достойно уважения. Точные и плавные движения. Гордая и властная осанка. Словно передо мной стояла не женщина старше меня на лет сорок, а вздорная девчонка, которая пудрила мозги очередному кавалеру.
– Так какого черта я здесь делаю?!
Эти наигранные сцены из дешевого театра начинали раздражать. Пора было уже опустить занавес и снять маски.
– Поскольку это не моих рук дело, пусть и объясняют причину те, кто вчера ночью додумался притащить тебя в дом, словно дранную бродячую кошку, – не успела старушка закончить, как в комнату вошел молодой парень.
На вид ему было не больше восемнадцати лет. Длинные волосы до плеч светло-каштанового цвета завивались и торчали в разные стороны, делая лицо мальчишки еще более юным. Обычная льняная кофта с длинными рукавами пепельного цвета и такие же ни чем не примечательные брюки скрывались под грубой тканью плаща, как и его явно тощая фигура.
– Метью, ты как раз вовремя. Передай остальным, что девушка проснулась, – строго произнесла старушка, обращаясь к гостю.
– Будет сделано, миссис Маргарет, – отчеканил он, будто рыцарь, который получил приказ от командира.
Парень поспешил его выполнять, исчезая за дверью со скоростью молнии. Не прошло и минуты, как он вновь стоял на том же месте перед старушкой, что удивило меня еще больше.
– Бернон и Гавен сейчас спустятся, а Чаннинг не в духе и сказал не трогать его до вечера, – быстро отчитался юнец, не обращая на мою скромную персону никакого внимания.
– Как предсказуемо, – ответила ему старушка, чем вывела из себя окончательно.
– Эй, я тоже здесь! И меня очень волнует недопонимание ситуации, которая здесь происходит!
Вмешательство в разговор не осталось бесследным. Наконец, они заметили в комнате кого-то кроме себя.
– Отлично! Раз меня услышали, то каким чертовым образом этот мальчишка успел так быстро позвать остальных? И зачем? Так понимаю, что их тут четверо. Я не любительница групповых оргий. А мужская одежда? Почему она на мне? И вообще я ничего не сделала плохого, отпустите меня и все!
На этой истерической ноте я закончила свой монолог и попыталась вернуть учащенное дыхание в спокойное русло. Метью, вроде так звали юношу, решил подождать пока ситуация разрешиться сама собой и скрылся за дверью, а старушка тем временем сильно взбесилась.
– Ты закончила? – строго спросила она.
Когда я кивнула, миссис Маргарет продолжила еще более грозным тоном:
– Во-первых, не смей кричать в моем доме! Во-вторых, я не потерплю никаких пошлых слов в своем присутствии! А в-третьих, этот юноша любезно поделился с тобой своей одеждой, так что изобрази хоть каплю благодарности, или ты предпочла бы оставаться в разорванных лохмотьях, которые слабо прикрывали твои прелести?
– Вы же ничего не видите, откуда вам … – прервала я ее, но старушка не дала закончить.
– А мне и не надо было видеть, чтобы понять в каком состоянии тебя принесли.
– А не стоило меня вообще сюда притаскивать! Я отлично бы справилась и сама, как делала это задолго до появления вас в моей жизни! Так что откройте эту чертову клетку и дайте мне уйти!
Все запасы вежливости полетели к чертям, когда стало понятно, что отпускать меня никто не намерен. Злость растеклась по венам словно яд. Она заставляла говорить ужасные вещи. Живот болел, а руки дрожали, но клетка… Это было уже слишком.
– Твоя свобода зависит от хорошего поведения. И впредь называй меня Маргарет или миссис Помсли. Уважительный тон обязателен, а иначе мне не составит труда покалечить тебя так же быстро, как и вылечить, – строго осекла старушка.
Она взяла с подноса миску с едой, и направила ее в отверстие между решетками.
– Овсянка – отличный выбор оружия, миссис Помсли, – иронично произнесла я, прокручивая в голове фамилию старушки.
Мне почему-то она показалась очень знакомой.
– Точно! Вспомнила! Миссис Помсли, к вам же направлялась Миори прежде, чем ее… – голос оборвался, не сумев договорить.
Имя девушки пробило брешь в стене равнодушия, и чувство вины хлынуло новым потоком, поглощая меня целиком.
– Миори? Да, я знаю такую девушку. Она работает помощницей портнихи и приходила вчера, чтобы принести платье и новую косынку с передником. Я заказала их на прошлой неделе. А почему ты спрашиваешь? – спросила старушка, изогнув бровь.
– Так получилось, что ее похитили, и мне было не под силу ей помочь.
– Похитили? Кто? Зачем? – выпалила старушка, как вдруг ее лицо вытянулось от удивления. – И ты ее помнишь?!
– Конечно, помню. Как можно просто взять и забыть человека, которого видел вчера? – немного рассеяно спросила я, не понимая смысла в таком глупом вопросе.
– Всякое бывает, – произнесла миссис Маргарет и быстро покинула комнату.
Я подумала, что у нее не все в порядке с головой. Старушка показалась очень странной, но в то же время знакомой. Я принюхалась к овсянке и поморщилась. Мне ужасно не нравился запах мяты и лаванды. Впрочем, поесть все равно бы не удалось по другой причине. Совсем скоро в комнату зашли старые знакомые. Те двое, у которых я выиграла сто золотых. После трактира деньги были в нагрудном кармане моего плаща. Раз его сейчас не оказалось рядом, значит, выигрыш забрали они или бродяги, когда я лежала на дороге. Здравый смысл проголосовал за вторую версию, так как если бы золото забрали эти двое, то оставили бы меня там. По крайней мере, так показалось на первый взгляд, пока они не заговорили.
– Кто ты? Почему была ночью в городе? Что с тобой произошло? – воскликнул здоровяк, прямо с порога.
– Интересно, ты со всеми девушками знакомишься таким образом? – спросила я. – Лучше скажи, где мои деньги?
– Сейчас это должно волновать тебя меньше всего.
– Как и тебя – мое имя.
Брови здоровяка сошлись на переносице. Он был зол еще больше, чем после нашей драки в трактире. Я улыбнулась и подошла к решетке настолько быстро, насколько позволяли еще не зажившие раны.
– Неужели тебе действительно интересно имя той, что надрала тебе задницу?
Ответом послужил удар кулаком о железную решетку. Она согнулась, словно была сделана вовсе не из металла. Страх пробежался на кончиках пальцев.
– С ним лучше не шутить, – предупредил Гавен.
Я хорошо запомнила его имя.
– А со мной разве можно?
– Нам только нужны ответы.
– Удивительно, как мы с вами похожи, – ответила я, еле сдерживая гнев. – И суток не прошло, как неизвестная мне девушка предложила ночлег, демон растерзал тело в клочья, а теперь еще и заперли в клетке. Если кому и нужны ответы так это мне! Что, черт возьми, происходит в этом городе?!
На вопрос никто не ответил. Гавен отвел здоровяка в сторону и прошептал ему на ухо слова, наивно полагая, что я не слышу:
– Похоже, она ничего не знает.
– Ты веришь ей? – спросил Бернон тоже шепотом.
– Не совсем. Лучше пусть с ней поговорит Чаннинг. Он умеет узнавать у людей то, что ему нужно.
Я не знала, о ком идет речь, но знакомиться с еще одним сумасшедшим для одного дня было слишком. Когда эти двое остались без ответов, то покинули комнату. Пришлось дождаться, пока дверь за ними закроется, прежде чем искать возможность сбежать.
– Вероятно, пережить побег мне не удастся, но попробовать стоит.
Взгляд метнулся к узкому окну. Оно оказалось заперто снаружи. Обычный человек не смог бы в него пролезть. К счастью, я была не совсем обычной, а засовы на окнах еще с детства перестали быть для меня проблемой. Боль напомнила о себе битым стеклом, которое словно насыпали в рану. Чудодейственная мазь начинала терять свои свойства. Стоило поспешить. Выпустив когти, я провела ими вблизи рамы окна и легонько надавила на стекло. Послышался трескучий скрип, который сильно резанул слух. Холодное стекло упало в траву. Надежда, что никто этого не услышал, быстро улетучивалась. Я оперлась о стену ногами и подтянулась. Боль под ребрами вспыхнула звездами в глазах, и кровь просочилась сквозь повязку. Назад пути не было.
Я как можно быстрее выбралась из окна и свалилась в густую траву. Стекло из рамы врезалось в бок, заставив стиснуть зубы. Солнце давно успело покинуть небосвод. Ночь показалась холодной. Я приподнялась на локте и постаралась осмотреться. Дом, в котором меня держали, напоминал собой коттедж с большой территорией. Ей давно никто не занимался. Стены дома скрылись под ветвями дикого плюща, забор покосился, а каменная дорожка исчезла из виду под зеленью травы. Я поднялась на ноги и побрела к долгожданной свободе.
– Уже убегаешь? – послышался голос незнакомца.
Он скрестил на груди руки и прислонился спиной к забору возле настежь открытых ворот. Умиротворенная поза не могла скрыть напряжения, которое читалось во взгляде. Рубаха на выпуск, черные брюки и высокие сапоги идеально смотрелись на фоне широких плеч и темных взъерошенных волос. Даже в такой ситуации, я не могла отвести взгляд. Неопрятный образ давал понять, что мужчина не любил находиться среди людей. Одежда теснила его. Несмотря на это глаза у незнакомца казались очень добрыми. Они придавали мягкость его твердым чертам лица.
– Спасибо, но, пожалуй, мне пора уходить. Не стоит злоупотреблять вашим гостеприимством, – сказала я и сделала шаг в сторону ворот.
– Зачем так торопиться? Мы ведь только начали наше знакомство.
Незнакомец отошел от забора.
– Не желаю ждать, пока мне начнут загонять иглы под ногти.
– А как, по-вашему, встречают непрошеных гостей?
Он сделал шаг вперед. Если бы у меня была шерсть, то она бы встала дыбом.
– Для начала положено дать леди освежиться, после того, как…
Я замолчала и прикусила губу.
– Ну что вы? Договаривайте. Вы хотели сказать после того, как леди подралась в таверне за мешок золота и ходила одна ночью по городу? Не исключено, что причиной последнего является поиск прелестного платья с кружевом, не так ли? – иронично спросил незнакомец.
Один – ноль в его пользу.
Живот вновь скрутило от боли или запаха крови, который перебивал все вокруг.
– Меня зовут Чаннинг. Очень рад с вами познакомиться мисс или миссис. Впрочем, неважно, – сухо ответил он, когда остановился на расстоянии вытянутой руки.
– А теперь упустим все формальности и вернем леди в ее покои, пока она совсем не истекла кровью.
– Как заботливо с вашей стороны.
Я сжала руки в кулаки. Рана на животе кровоточила и отдавала дикой болью в спине, но отступать было поздно.
– Боюсь, расстроить вас до глубины души, если такова имеется, но мне придется подыскать более уютное место, чем железная клетка.
К сожалению или к счастью, незнакомец не сделал и шага, чтобы остановить свою пленницу. Когда я попыталась выйти за пределы территории дома, то поняла, почему все это время с его лица не сходила ухмылка. Как только нога собиралась ступить с травы на дорогу, лоб наткнулся на призрачную стену. Это стало неожиданностью. Я ударила по невидимому барьеру кулаком, но все было напрасно.
– Можешь не стараться, – спокойно произнес Чаннинг. – Вокруг дома посыпана смесь трав: лаванды и мяты. Они давно не растут в этой местности, но у нашей миссис Помсли остались отличные запасы.
– Я бы на ее месте не растрачивала их, подсыпая каждому встречному в миску с овсянкой.
– Но раз ты к ней не притронулась, пришлось потрудиться и потратить целый час, чтобы разбросать травы вокруг дома. Если хочешь, можешь остаться здесь под открытым небом или пойти со мной внутрь дома. Выбор за тобой.
– Ты всегда такой придурок?
Я еле сдерживалась, чтобы не вонзить когти в его глотку.
– Лучше спроси это в полнолуние. Сейчас у меня нет желания пререкаться с глупой девчонкой, вроде тебя.
– Можно вопрос?
– Попробуй, – холодно ответил он.
– Откуда вы узнали про мою кошачью сущность?
– От тебя разит на километр. Я и сейчас чую твой противный запах, – ответил Чаннинг, сморщив нос.
– Запах?! Но как?! Кто ты?! – удивленно спросила я и невольно принюхалась.
Глаза округлились, когда до меня дошел весь смысл его слов. Ветер повеял со стороны Чаннинга и тошнотворный ком подкатил к горлу. Складывалось такое ощущение, что передо мной стоит не высокий темноволосый мужчина, а самый настоящий волк с густым мехом и острыми клыками.
Это невозможно!
– Я тот, кто безумно не любит кошек, – подтвердил Чаннинг мои предположения усталым голосом. – Но получилось, что именно ты оказалась не в том месте и не в то время. Намеренно или случайно? Это еще предстоит выяснить. А пока давай вернемся и разберемся с твоей раной, иначе ты и до утра не дотянешь.
Он повернулся и побрел в сторону дома. Люди, которые проживали здесь, казались странными и могли меня убить, но не сделали этого. Только по этой причине я не стала нападать на волка в человечьем обличии. Он подошел к дверям дома, и у меня не осталось другого выбора, как последовать за ним.


Глава 5. Аластрина

Черт, неужели снова этот сон.
Я стояла в белом платье до колен среди густого тумана. Знакомый зеленый свет мерцал за спиной, напоминая о страхе и недавнем провале. Миори пропала. В этом была моя вина. Ее забрал такой же туман, и я ничего не смогла с этим сделать.
А что, если удастся найти ее здесь?
Идея показалась глупой, но единственной, что пришла в голову. Я сорвалась с места и побежала вперед, стараясь не слушать голоса, которые кружили вокруг, будто огоньками. Мужской голос звучал громче всех. Он пробирал до костей, оставляя иней на озябшей от страха коже. Вновь игра в кошки-мышки. Незнакомец загонял глубже в лабиринт. За одним поворотом следовал следующий. Вдруг перед глазами мелькнул образ девушки. Казалось, что смотрю на себя со стороны. Черные длинные волосы путались от быстрого бега.
Но это не мой цвет… Миори!.
Ее имя перешло в крик и слетело с губ. Чувство вины забилось под ребрами ускоренным ритмом. Девушка бежала по лабиринту в поиске выхода и нашла его в самом центре извилистых коридоров. Подол ее белого платья был изодран. Руки в царапинах, а на шее синий след от человеческих пальцев. Девушка остановилась лишь для того, чтобы перевести дух. Вдруг черная тень, словно призрак, взмыла над землей и направилась в ее сторону.
– Беги! Убирайся оттуда! – кричала я, глупо полагая, что Миори услышит.
Она лишь подняла голову, и ужас отразился в ее глазах, когда черная тень схватила девушку и потащила к огромному камню. Его поверхность покрылась мхом, но все равно можно было увидеть очертания символа. Легкое покалывание в пальцах переросло в зарождающийся в душе крик. Я прикрыла рот рукой, разглядывая тот самый символ, что был на спине от самого моего рождения.
Что все это значит?! Как такое возможно?!
Головоломка не желала складываться воедино. Послышался женский крик. Тень занесла над Миори кинжал, но все ограничилось порезом на запястье. Кровь пролилась тонкой струйкой на камень, заполняя все углубления символа. Зеленое сияние рассеяло мрак. Тьма отступила, но лишь для того, чтобы собрать силы и вновь нанести удар. Последствия не заставили себя долго ждать. Миори вскрикнула. Она судорожно согнулась, глотая ртом воздух. Я хотела ее спасти, но это было невозможно. Человек не способен кому-либо помочь, если он при этом спит.
Вдруг Миори стала менять свой облик. Я видела девушку, а через секунду – молодое деревце с продолговатыми листьями и белоснежными цветами. Благодаря маминым книгам, не сложно было догадаться, что такое дерево называется Эвкалипт. Мгновение. И вновь появилась Миори. Облик продолжал меняться еще несколько раз, прежде чем девушка упала на землю. Зеленый свет погас, и тьма окутала центр лабиринта.
– Опять не то. Очень жаль. Из нее получится неплохое деревце. Как ты думаешь? – печально спросила тень мужским голосом.
Только сейчас я поняла, что здесь был кто-то еще.
– Эвкалипт? Интересный выбор. Это дерево символизирует любовь к путешествиям. Значит, девушка хотела выбраться из этой помойки и увидеть мир, – спокойно ответила незнакомка, которую скрывала густая пелена тумана.
Голос показался очень знакомым.
– Оливия, ты меня удивляешь! – воскликнула тень. – Откуда такие познания в символике растений? На тебя это не похоже.
– Не только растений, но и животных, милорд. Когда так долго этим занимаешься, невольно начинаешь интересоваться, почему превращения происходят именно так, а не иначе, – холодно ответила ему девушка.
Тень медленно поплыла к телу Миори, которая так и лежала на земле. Ее глаза были закрыты, а грудь вздымалась, давая призрачную, но надежду.
– Давно не представлялось возможности наблюдать настолько белоснежных цветов, – произнес незнакомец, величественно возвышаясь над телом Миори. – Тьма способна поглотить даже самые чистые и невинные души. Их свет, лишь маленький огонек среди ее бесконечности, который в любой момент может погаснуть. Тьма же по своей сути совсем иная ступень существования. Она вечна и в этом ее прелесть.
Вдруг яркий свет ослепил глаза, и центр лабиринта стал быстро уменьшаться в размерах. Я боролась с незримой силой, сколько могла, но судьба девушки так и осталась загадкой. Безумный водоворот закружил меня и унес в совершенно другое место.
Да, здравствует реальность.
Я открыла глаза. Хорошей новостью оказалось то, что на этот раз проснулась не в окружении железных решеток. Комната была комнатой. Никаких тебе подвалов или орудий пыток. Хотя, если вспомнить, что владелица дома – милая слепая врачевательница, наличие железных клеток выглядело весьма странно.
– Всего лишь дурной сон, – прошептала я, пытаясь не вспоминать больше про Миори. – Ее уже не вернешь. Ни в кошмарах. Ни в реальности.
Взгляд скользнул по одеялу и перешел на стены цвета изумрудов. Вчера их так и не удалось рассмотреть. Миссис Помсли перевязала еще раз раны и дала выпить чай с терпким ароматом трав. После них я не заметила, как уснула в гостиной под сопение Чаннинга и возмущения Бернона.
Конечно, приятней находиться в просторной комнате, чем в сыром подвале, но столько солнечного света затрудняет продолжительность крепкого сна. Кошмар вновь ворвался в мысли и напомнил, что не так уж и плохо просыпаться в самую рань, а не смотреть на мучения исчезнувшей подруги. Знакомый запах резанул нюх. У изголовья кровати стоял столик с травяными настойками, но взгляд зацепился за вазу лазурного цвета с одним-единственным цветком. Его сладковатые ароматные нотки будто таяли на языке. К моему удивлению причиной стала алая роза. Таких цветов я с детства не видела в нашей стране и совершенно не ожидала найти ее в доме безумной старушки.
Вдруг внимание привлек сопящий звук. Он принадлежал мальчишке. Метью мирно спал в кресле, которое расположилось неподалеку. Имея способность быстро передвигаться, этот юнец мог в случае чего поставить весь дом на уши до того, как я встану с постели.
Интересно, откуда она у него?
Мне и в голову не могло прийти, что смогу встретить в Гластонгейте кого-нибудь, кто тоже не совсем нормальный.
Могла ли мама жить здесь до встречи с отцом?
Больше вопросов, чем ответов. Понять, кто же я на самом деле, стало тем самым червем, который поселился в голове и не собирался ее покидать, пока все не выяснит. Для всего в мире есть причина и цель. Этому меня учил отшельник. Иногда он все-таки говорил разумные вещи или просто повторял их слишком часто, чтобы поверила.
Ну что ж. Поздравляю! Тебе удалось. Раз даже создатели не хотят меня видеть на той стороне, значит, придется разузнать, какие у них на меня планы.
Через полупрозрачные шторы длиною в пол просачивался полуденный солнечный свет, который освещал даже самые темные уголки комнаты. Я тихонько встала и подошла к окну, пытаясь сложить воедино все то, что узнала вчера вечером. Мне не оставили другого выбора, как рассказать все, что произошло в городе.
Жители дома собрались в гостиной и внимательно слушали весь рассказ. Все, кроме Чаннинга. Его раздражало каждое слово, которое слетало с моих губ. Я была уверенна, что причина скрывалась в кошачьей сущности. Она абсолютно не нравилась его волчьей породе. Чаннинг все время перебивал и задавал вопросы. Периодечески даже рычал.
– Чанни, будь хорошим мальчиком и погрызи косточку на пороге. Не мешай взрослым разговаривать, – раздраженно фыркнула я, когда очередной раз запнулась из-за его вмешательства.
Все уставились на Чаннинга, потом на меня и опять на него. Они смотрели так, словно сейчас на их глазах произойдет что-то страшное, и ставки были точно не в мою пользу.
– Разве я похож на шавку?
От его тона реки могло сковать льдом или они бы вспыхнули адским пламенем. Я считала себя человеком, который редко отступал перед лицом опасности. Всему виной невероятная способность влезать в неприятности и непреодолимое упрямство их решать. Но сейчас мне невольно пришлось сделать шаг назад, поскольку на этом Чаннинг не остановился.
– Я волк. Запомни, это раз и навсегда. Ты на моей территории, так что советую спрятать свои коготки, иначе придется продемонстрировать, что делают волки с пушистыми зверушками, вроде тебя.
– Не стоит так оскорблять благородных хищников. Они не убивают ради забавы или потому, что им не нравится чей-то запах, – крикнула я ему вслед, как только спина Чаннинга скрылась за дверью гостиной.
Он просто ушел.
– Злая дворняжка – вот кто ты. С напрочь отсутствующим чувством юмора
Взгляд задержался на миссис Помсли. Старушка утопала в кресле возле камина. Она была слепа, но ее глаза словно пронизывали насквозь. Дрожь пробежала по телу, заставляя переключиться на Гавена.
– Как вы его только терпите?
– Кейт, не стоит так быстро судить ни человека, ни злого волка, который повстречался на твоем пути, – произнес он, разглядывая стакан с виски в руке. – За звериным оскалом может скрываться добрейшая душа, которая на все готова ради того, чтобы помочь своим близким. В то время как маска человечности иногда прячет редкую сволочь, пришедшую в лес лишь ради развлечения.
– Только не надо нравоучений, – холодно ответила я. – И кто же из них тогда Чаннинг?
– Это предстоит узнать тебе самой, если, конечно, он позволит это сделать.
– Ты наверно хотел сказать, если мне будет до этого дело. Поскольку я собираюсь уйти отсюда, как только представится возможность.
На последние слова никто не обратил внимания. Я не стала к ним возвращаться, так как наш разговор перешел в более спокойное русло, и многое удалось выяснить. За чашечкой чудесного чая новые знакомые рассказали, что людей в городе похищают практически каждый день. Причина им была неизвестна, но самое странное, что после исчезновения пропадали все воспоминания о них.
– Как такое возможно? Миори похитили, но я отчетливо ее помню.
– Миссис Помсли тоже, как и Чаннинг, – ответил Бернон, даже не пытаясь скрыть свою неприязнь ко мне.
– Теперь вас трое, – подытожил Гавен. – Это еще одна причина, по которой мы не можем тебя отпустить.
– Дай, догадаюсь. Вы думаете, что я как-то связана с исчезновениями?
– В точку, – ответил умник, – и нам нужно время, чтобы в этом разобраться.
На этой печальной ноте наш вчерашний разговор закончился. Меня радовало только то, что за ночь раны каким-то чудом затянулись. Демон не оставил на теле живого места, но старушка смогла с легкостью собрать его по частям. Я была ей за это очень благодарна, хоть и тщательно скрывала свою искренность чувств. Еще два дня назад моя жизнь могла прерваться на окраине дороги. В тот момент даже в голову не могло прийти, что вскоре буду любоваться прекрасным видом из окна в чудесной светлой комнате.
– Я справлюсь. Всегда справлялась, – тихонько произнесла я, наблюдая, как лучики солнца пробивались сквозь могучие ветви дуба, на которых уже зарождалась новая жизнь. – Весна всегда приходила ко мне не одна. Она приводила с собой безумный поворот в судьбе, который редко хорошо заканчивался.
Знакомый голос отвлек от раздумий. Он доносился со стороны холла. Я быстро узнала Чаннинга, и кровь вскипела в жилах. Если бы его слова не звучали так обеспокоенно, то прерывистый тон, будто нежно ласкал слух.
Как же я раньше не замечала, какой у него глубокий и чувственный голос?
Моих губ коснулась легкая улыбка. Поймав себя на мысли, что веду себя, как глупая девчонка, я тут же мотнула головой и отвернулась от окна. Скорее всего, виной всему были сильные переживания и полученные раны. По крайней мере, я так думала и попыталась выкинуть глупые мысли из головы.
Нашла о ком думать! О Чаннинге? Девочка, да ты совсем умом тронулась. Миссис Помсли точно что-то подсыпала в чай.
Метью даже не шелохнулся, когда дверь тихонько скрипнула, и тень коридора скрыла лицо. Пространство вокруг оказалось мрачным и немного тесным. Полная противоположность комнате. Я направилась вперед. Всего три двери отделяли меня от центральной лестницы холла. Не прошло и пары минут, как удалось бесшумно к ней подкрасться и выглянуть из-за угла. Чаннинг и Гавен стояли у самого подножья лестницы, имея при этом весьма плачевный вид.
– …Они утром окружили девушку магическим барьером. На рассвете, когда я пришел на холм, то никак не смог через него пробиться, – расстроено произнес Чаннинг, потирая переносицу двумя пальцами.
– Очень жаль бедняжку. Наверно они догадались, что их эксперименты пропадают не просто так.
Гавен пытался сделать вид, что его искренне интересовало благополучие какой-то незнакомки, и у него это плохо получалось.
– В кого же она превратилась? – спросил умник.
– В молоденькое деревце с самыми белоснежными цветами, которые мне только доводилось видеть
Чаннинг убрал руку от лица и принюхался, но было уже поздно. Я неслась, сломя голову, вниз по лестнице и врезалась в него, отчаянно схватив за ворот рубахи.
– Эвкалипт?! Дерево, которым стала девушка – это был Эвкалипт?! Отвечай же?! – кричала я, царапая когтями его грудь, но, похоже, сейчас Чаннинга это мало волновало.
Его строгий взгляд пронизывал меня насквозь, а волчий запах обжигал ноздри. Вся кошачья сущность взбунтовалась против такой близости с волком, но сейчас мне было все равно. На этот раз нельзя было позволять так просто уйти от ответов. Они были нужны мне немедленно, и я не собиралась отступать, пока их не получу.
– Отпусти, безумная женщина! Что ты здесь делаешь?! Где Метью?! – ответил он, хватая мои руки.
В ответ когти еще сильнее впились ему в грудь.
– С Метью все в порядке. Он мирно спит там, где его и оставили. Отвечай на мой вопрос. Хотя ты прав, откуда тебе знать название растений, – иронично ответила я и убрала когти.
На груди Чаннинга остались кровавые следы, которые он даже не заметил.
– Ты очень удивишься, если узнаешь, чем я занимался, как только попал к Маргарет. Ей нужен был помощник, и она не стеснялась использовать меня, – ответил Чаннинг совершенно спокойным тоном.
На него это было не похоже.
– Неужели ты ей это позволил?
В этот момент причина разговора вылетела из головы.
– Думаешь, у меня был выбор? Она посылала меня почти каждый день на холм принести ей шалфей, шафран и черт знает что еще. При этом, когда возвращался, то кричала словно выжившая из ума старуха: «Это же совсем не то! Ты отравить нас хочешь?!»
Мои губы невольно дрогнули и изогнулись в улыбке. Взъерошенные волосы Чаннинга и его задумчивый взгляд заставили ненадолго позабыть обо всем, что произошло с нами ранее. Я посмотрела на него другими глазами. В голове промелькнула мысль, что при других обстоятельствах можно было бы подружиться. Но это длилось всего мгновение, поскольку уже через секунду передо мной стоял все тот же Чаннинг с еще более озлобленным выражением лица, чем обычно. Когда он открыл рот, я совсем усомнилась в его адекватности, так как человек просто не может кардинально меняться за такой короткий промежуток времени.
– Тебе нужен был ответ? Хорошо. Это – был Эвкалипт, а теперь будь добра отправляйся в свою комнату, пока я … Что с тобой? – послышался обеспокоенный голос Чаннинга.
Последний вопрос раздался как в тумане. В глазах потемнело. Стало тяжело дышать. Хватаясь за перила лестницы, я старалась успокоить в голове вихрь воспоминаний сегодняшнего кошмара. Гавен и Чаннинг бросились на помощь. Их обеспокоенные лица мельтешили перед глазами, и ни одно слово не могло сорваться с моих уст. Десятки мыслей, и все заканчивались одинаково. Имя. Наконец, с языка сорвалось имя. Оно принадлежало девушке, которую мне не удалось спасти.
– Миори.
– Неужели… Хочешь сказать… Так это та самая девушка?! – удивленно спросил Гавен. – Но откуда тебе известно в кого, а вернее во что она превратилась?
– Можете не верить, но я своими глазами видела, как проводился обряд превращения.
Наконец, комната перестала кружиться и приобрела привычный вид. Мой голос был с этим не согласен и звучал совсем безжизненно.
– Что ты несешь?! Это случилось сегодня ночью. Я лично следил за тем, чтобы ты спала в своей комнате, – холодно произнес Чаннинг.
Его слова будто вылили на голову ведро воды.
– Ты, что?! Черт возьми, мало того, что чокнутый, так еще и извращенец! Перечень твоих талантов пополняется с каждым днем. Надеюсь, ты все успел рассмотреть, потому что больше у тебя никогда не представится такой возможности.
В этот момент я искренне верила в правоту своих слов.
– Не стоит меня настолько недооценивать, Кейт, – ответил Чаннинг.
В его глазах мелькнула искра и тут же погасла. Я понятия не имела, что это значит, но то, что он первый раз назвал мое имя, да еще и таким тоном, не сулило ничего хорошего.
– Кстати об этом, – начал было Гавен, как я его тут же прервала:
– Если ты тоже хочешь похвастаться своими особенностями мужского шарма, то не стоит себя утруждать, иначе вы оба…
– Подожди, – прервал он, рассержено насупив брови. – Я хотел всего лишь еще раз глянуть на тот символ, что у тебя на спине.
– Еще раз?
На этот раз удивленно спросила не только я, но и Чаннинг.
– Долгая история, – отмахнулся Гавен, но все равно настоял в том, чтобы увидеть символ.
Я медлила и, не найдя в этом ничего плохого, расстегнула три верхних пуговицы рубашки, обнажив плечо вместе с небольшой частью спины. Чаннинг своим видом не выражал ничего кроме абсолютного спокойствия, но от меня не осталось незамеченным то, как под рубахой напряглись его мышцы. Кошачий слух сразу уловил ускоренный сердечный ритм. Такая реакция на мою оголенную спину показалась очень странной. Я рефлекторно накинула рубашку обратно.
– Этот знак встречался на холме, возле города. То же самое изображено почти на всех больших камнях, – произнес Чаннинг тихим и немного хриплым голосом.
Как только он откашлялся, в его взгляде остался лишь гнев, и направлен он был опять на меня.
– Так ты с ними? Отвечай же?
Чаннинг схватил меня за плечи и начал трясти, словно это я стала деревом, а не Миори. Мне с трудом удавалось застегивать третью сверху пуговицу. Невидимый разряд ударил в том месте, где наши тела соприкоснулись. Похоже, Чаннинг почувствовал то же самое, поскольку быстро отдернул руки, не сводя с меня удивленных глаз.
– Кажется, я вспомнил, где еще видел символ раньше, – отвлек нас Гавен, не обращая никакого внимания на то, что произошло между мной и Чаннингом. – Про камни на холме ничего не могу сказать, но видел такие линии в письменах, в которых говорилось о древнем лабиринте смерти. Это место проходили все смертные прежде, чем покинуть мир живых. В нем решалась дальнейшая судьба бессмертной сущности человека. Ходили поверья, что люди часто исчезали в его темных коридор и теряли свою душу, так и не пройдя до конца.
– Ближе к делу Гавен. Какое это имеет отношение к символу на спине Кейт? – спросил Чаннинг, теряя терпение.
– Так вот, к чему я собственно и веду. Этот лабиринт смерти, как раз изображен на ее очаровательной спинке, – холодно произнес Гавен.
Они с Чаннингом резко уставились на меня, заставляя попятиться.
– Неужели я действительно связанна со всеми событиями, которые происходят в городе?
Губы пересохли от ужаса.
– Ну, зачем так драматизировать, моя дорогая? – спокойно спросила миссис Помсли за нашими спинами.
Никто даже не заметил, как она вошла в холл, и искренне удивились ее осведомленности о сути нашего разговора.
– Когда вы успели вернуться? – удивленно спросил Чаннинг.
Для него появление Маргарет стало тоже сюрпризом.
– Я никуда не уходила, Чаннинг, и все прекрасно слышала. Кажется, сегодня чутье совсем тебя подводит. Надо будет заварить синюху лазоревую. Лучше сразу лошадиную дозу для крепкого сна и чтобы безумные старушки не мерещились, – раздраженно произнесла миссис Помсли, подперев бока руками.
В глазах Чаннинга мелькнул страх. Похоже, что он действительно ее боялся. Гластонгейт удивлял все больше и больше. Как и история старушки. Оказалось, что лабиринт смерти – это еще цветочки.
Миссис Помсли рассказала, что перед нынешним королем Савалоном Билатлейн, Астерией правил его старший брат Таурен, и магия друидов жила на наших землях. Они поклонялись матушке Природе и от нее черпали свои загадочные умения. Друиды были мастерами и целителями, а еще могущественными обладателями дреаних знаний. К ним прислушивался сам король. Особенно чтили тех, кто мог видеть будущее. Их называли Аластринами. Они редко приходили в наш мир, но после рождения сразу получали метку лабиринта смерти, так как становились его хранителями. Сам же лабиринт считался не плохим и не хорошим. Человек имел право выйти из него живым и невредимым, но уже не таким, каким был прежде. Поскольку именно в центре лабиринта происходила смерть и новое рождение.
– Так вы хотите сказать, что я Аластрина и могу теперь управлять судьбами людей? – удивленно подытожила я, когда Маргарет закончила.
– Похоже на то, дитя мое, но не все будущее необходимо менять, и не все пророчества можно рассказывать. Нельзя, возомнив себя богом, пытаться исправить судьбы других. В этом есть и дар, и проклятье Аластрин, – ответила старушка.
– Такое чувство, что вам известно это не понаслышке, – парировала я.
Миссис Помсли промолчала, чем сильнее подогрела интерес.
– Надо выпить, – произнес Чаннинг и потянул Гавена в гостиную.
Мне хотелось разузнать о Аластринах больше, но в холле появился Метью. Он возник словно из воздуха и начал быстро сдавать все моги грехи. Что я сбежала, и он в этом совсем не виноват. Старушка Маргарет одарила мальчишку строгим взглядом и направилась в сторону двери, откуда пахло кухней.
– Как тебе удалось пройти мимо меня? – спросил Метью, когда заметил, как я за ним наблюдаю.
– Это было не сложно. Ты спал как хорек.
Я не смогла отказать себе в удовольствии поддернуть мальчишку. Ответом стал лишь весьма красноречивый румянец на юном лице и невинный вопрос:
– Я что-то пропустил?
– Даже не знаю, с чего начать.
Было тяжело признать правду, которую подсунули под нос, как сомнительное варево отшельника. Выяснилось, что происшествия в городе напрямую связаны со мной. Признать это – все равно, что обвинить себя в убийстве Миори и еще большого количества людей. Я не знала их, но от этого легче не становилось. А что, если похитители много лет искали именно меня? Мысль была нереальной и в то же время самой пугающей.


Глава 6. Полнолуние

Катакомбы под аббатством Гластонгейта.

– Значит, вот чем ты занимаешься, Оливия Хэрринфорд, вместо того, чтобы искать новую жертву! Милорд будет недоволен твоему беспечному поведению!
Старик ворвался без стука в личные покои девушки. Длинная черная мантия скрывала тело Мердока от посторонних глаз. Только белая борода и хриплый голос выдавал старческий возраст. Маг был в бешенстве, когда увидел, как Оливия, с которой приходилось работать, бесцеремонно разлеглась на огромной кровати в полупрозрачном пеньюаре. Она читала книгу о жизни простых смертных за три часа до того, как они оба должны были привести из города еще одну жертву для обряда.
– Искать новых несчастных – твоя работа. Я – суккуб, а не маг. Соблазняю, обольщаю, стираю память, в конце концов, и слежу, чтобы тебе никто не мешал, – сухо напомнила девушка и захлопнула книгу. – А, что касается Милорда, можешь не переживать. Мне всегда найдется, чем загладить вину, и он только и ждет возможности воспользоваться случаем. Чем я занимаюсь в свободное время, тебя не касается.
– Мерзкая девчонка! У тебя нет свободного времени! Ты и все, что к этому прилагается, принадлежит Хозяину и только ему! Так что будь добра, оденься и займись наконец-то тем, для чего ты и была избрана! И выбрось, наконец, эти бесполезные книги!
Полы мантии Мердока взметнулись вверх, когда маг развернулся на каблуке. Его уход был таким же быстрым, как и появление. Дверь захлопнулась. Воздух в комнате вновь вернулся в стадию покоя.
Оливия лениво встала с кровати и накинула на себя шелковый халат, отбросив назад длинные рыжие волосы. В своем человеческом обличии она была слишком хороша даже, как для суккуба. Высокий рост и узкая талия подчеркивали всю пышность форм, а острые скулы – выразительность бездонных глаз, сверкающих словно изумруды. Хотя суккубы и владели даром обольщения, но девушке он не требовался. Оливия могла без какой-либо магии заставить мужчин нести все драгоценности мира к ее стройным ногам. Стоило только бросить на жертву пронзительный взгляд из-под трепещущих ресниц, и любой мужчина превращался в послушного пса. Кроме Мердока и Милорда, разумеется.
Избрана – хорошее слово для всего, через что мне пришлось пережить.
Оливия вернула книгу на полку, вспоминая, как в шестилетнем возрасте осталась без родителей, друзей и нормального детства. Клан Чернокрылых стал для нее всем, заставляя делать ужасные, а иногда и омерзительные вещи.
В ушах девушки до сих пор звенели крики невинных жертв, когда ей приходилось, будучи маленькой девочкой, сдирать с них заживо кожу. Наставница не позволяла несчастным умереть до того момента, как последний лоскуток кожи не отделится от костей. Для суккубов части человеческих тел были всего лишь ресурсом, из которого новичков заставляли шить одежду и обувь. Оливия не раз хотела бросить все это, но тогда наставница избивала ее до полусмерти, и все начиналось снова и снова, пока ее рукоделие не становилось все красивее, а движения изящнее. Много веков прошло с тех пор, но девушка и по сей день, отчетливо помнила каждое слово, сказанное сиплым голосом этой страшной женщины с волосами белыми словно снег.
– «Для суккуба очень важен его внешний вид. Мы должны убивать и питаться душами других людей, чтобы поддерживать свое существование. Поэтому ты сможешь носить только то, что заслужишь. Ни больше, ни меньше. За каждым твоим прекрасным взглядом и обольстительным движением будут скрываться сотни трупов, и ты просто обязана быть к этому готова».
Верховная клана никогда не жалела маленькую девочку с копной рыжих волос и веснушками на лице. Эти слова слетели с губ Сенамиры, когда у Лисенка в руках был очередной лоскут кожи, и содержимое желудка вырвалось на пол. Обучение продолжалось, пока девушке не исполнилось двадцать пять лет. С того самого дня течение времени перестало для нее существовать. Больше не было ни морщин, ни седых волос. Из десяти претенденток, оставшихся в живых, демон выбрал именно Лисицу, сливаясь с ней в безудержном танце перерождения. С тех пор все ее мысли и чувства полностью принадлежали Хозяину подземного мира. Единственное, что помогало Оливии сохранять последние крупицы человечности – это книги. В них она находила то постоянство, которого так не хватало в безумном течении веков. Книги оказались хорошим сосудом, способным вечно хранить чувства и эмоции того времени, в котором они были созданы.
Оливия надела платье с зеленым отливом. Он подчеркивал всю красоту ее глаз. В зеркале отобразилась бездушная кукла, которой, по сути, пришлось стать. Вдруг память вновь вернула сознание на улицы Гластонгейта.
Аластрина – большая редкость.
Знакомый символ не давал покоя. Его удалось увидеть на спине выскочки, пока та истекала кровью на обочине дороги. Но самым странным оставалось то, что на незнакомку не подействовали чары суккуба. Оливия до сих пор не могла понять, в чем же причина. Ей как-то доводилось встречать прорицателей, но ни один из них не владел даром, который блокировал бы магию. Никто за сотню лет… Если не больше. Оливия давно сбилась со счета. Какая разница в днях, если в твоем расположении вечность.
Так или иначе, незнакомка мертва.
Облегченный вздох вырвался из груди. Оливия отвлеклась от раздумий и еще раз покрутилась перед напольным зеркалом в золотой оправе. Оно занимало центральное место в комнате. У Оливии никогда не было сомнений по поводу своей непревзойденной красоты, но нельзя было исключать того, что Милорд мог заинтересоваться незнакомкой, что сильно помешало бы планам. Легкая улыбка коснулась губ при воспоминании о том, как Аластрина медленно умирала. Это дарило Оливии надежду на то, что Милорд даже не узнает об ее существовании.
Взгляд устремился вперед на отражение, которое вернуло ухмылку. Оливия медленно покинула комнату и направилась по мрачным коридорам катакомб на поверхность. Мердок уже ждал ее среди руин аббатства Гластонгейт. Скрежет старых зубов казался громче, чем завывания ветра. Последние лучи солнца давно скрылись за горизонтом, уступая свое место мерцанию звезд. Мердок осмотрелся и провел своими костлявыми пальцами над посохом. Тот не заставил себя долго ждать и осветил ночную мглу мягким зеленым светом. Оливия последовала за магом в сторону города, думая о том, что за столько лет совместных скитаний их с магом ничего не связывало, кроме личных мотивов на службе у Хозяина. Договор, заключенный с ним, был нерушим, и условия выполнялись при любых обстоятельствах.
***
– Гавен?! – крикнула я, переступив одной ногой порог гостиной. – Метью сказал, что ты здесь, хотя в это время его держал за шиворот Бернон, который в свою очередь пытался не попасть под бессмысленные махания рук мальчишки. Из чего напрашивается вывод, что здоровяк мог соврать, только чтобы я не мешала им веселиться.
Последнее больше походило на мысли вслух, если бы не глухой голос в самой глубине комнаты. Он предложил войти. Старая деревянная дверь скрипнула и поддалась, впуская внутрь комнаты. На первый взгляд она казалась пустой без каких-либо признаков жизни. Длинные шторы, подобранные по бокам окон, давали возможность солнечным лучам осветить книги на пыльных полках. Окинув взглядом всю комнату, я увидела, как некоторые из них были хаотично собраны в стопки и оставлены на письменном столе в дальнем углу.
– Кейт, что-то случилось? – спросил Гавен и вынырнул из-под книжных завалов.
Его лицо, покрытое трехдневной щетиной, вытянулось от удивления и выглядело не совсем привычным.
– Я думала, ты объяснишь? Какого черта, меня почти целый месяц не выпускают из дома и держат в четырех стенах?
– Не в четырех, – тихонько произнес он и опустил свой взгляд на странницы древнего фолианта.
– Что, прости?
– Говорю, что в доме не четыре стены, а больше.
Гавен вновь посмотрел на меня. Сейчас умник напоминал всезнающего взрослого, который не понимает, зачем ребенку объяснять столь очевидные факты.
– Только не надо делать вид, что ты не понимаешь, о чем речь. Придется ответить или о спокойном времяпровождении с книгами можешь забыть, – угрожающе произнесла я.
Глаза янтарного цвета сузились. Я достойно выдержала его взгляд, после чего Гавен сдался. Из-за книжных завалов послышался обреченный вздох. За ним последовал и сам умник, который все-таки встал и расправил усталые плечи. В глазах умника даже мелькнула тень благодарности. Видимо, за то, что я помогла ему выйти из книжного запоя. Никто не стал рассказывать, как несколько недель назад Чаннинг приказал Гавену найти все возможное о Аластринах. Я сама услышала их разговор через две стены коридора, а именно из волчьего логова. Так называлась комната ворчуна, от которого старалась держаться подальше. Тогда удалось услышать и возражения Гавена, что после гонений друидов все письмена о магии затерялись или были сожжены. Но умнику явно удалось выяснить некоторые факты. Об этом говорили колебания во взгляде.
Взвесив все за и против, Гавен провел меня к дивану и предложил стакан виски. Я не смогла отказать себе в удовольствии попробовать ароматную жидкость с цветочными нотками. На вкус она оказалась выше всяких похвал. Лицо Гавена не выразило ничего, когда я сделала глоток из предложенного стакана. Он лишь взял еще один, закрыл дверцу шкафа из вишневого дерева, и присел в кресло напротив.
Рассказ Гавена оказался долгим. Он поведал о том, как во времена правления старшего брата нынешнего короля – Таурена Билатлейна, именно в городе Гластонгейт жил друид со способностью Аластрина. Однажды король призвал его ко двору и попросил рассказать про будущее его королевства. Это было сделано втайне от всех, но стены замка не смогли удержать все секреты своих хозяев. Этот случай не стал исключением. Аластрин поведал королю о том, что тот проклят, ибо он усомнился в силе богов. В наказание весь королевский род по мужской линии не сможет зачать ребенка, и земли Астерии будут омыты кровью его подданных. Это продлиться до тех пор, пока истинный наследник по женской линии Билатлейнов не будет увенчан короной. Только тогда в королевство вернется мир и процветание.
Кроме брата у Таурена была еще и сестра Ванесса. Она сильно привязалась к друидам, как и они к ней. Зная это, король посчитал, что пророчество Аластрина – это заговор против его правления. В наказание за измену Таурен уничтожил всех друидов на своих землях. На смену многобожью пришла вера в Ноари, а сестру король отправил подальше от двора в аббатство Гластонгейт для служения их новому и единственному богу Ноари.
– Что же потом случилось с Ванессой? – удивленно спросила я, когда Гавен закончил, и поставила пустой стакан на столик возле дивана.
– Никто не знает. Она исчезла за несколько дней до принятия обета безбрачия, а вместе с ней и надежда на счастливое будущее Астерии, – тихим голосом подытожил он, нахмурив светлые брови.
Усталость добавила его серому образу еще больше бледности. Даже стало его немного жаль. В голове крутилась одна мысль. Я все пыталась поймать ее за хвост, и мне таки удалось.
– Подожди, ведь у нынешнего короля Савалона Билатлейна есть сын, а это значит, что Аластрин действительно соврал королю.
– Не думаю, – ответил Гавен, пытаясь рассмотреть что-то на дне своего пустого стакана. – Голод. Болезни. Пожары. Только о том, как горела столица двадцать пять лет назад, говорят до сих пор. Нет, Кейт, все это не просто так. Неважно верим мы в пророчество или нет. Астерия умирает и все, что нам остается делать, это наблюдать за последними днями ее заката.
– Как в твоей голове помещается столько букв? В смысле фактов. Мне не удается запомнить ничего, из прочитанного накануне.
– А это, мисс, мой дар. У меня отличная память. Я не способен забыть даже самое случайное слово, брошенное в мой адрес, – ответил он и улыбнулся очаровательной улыбкой.
Ее не часто можно было увидеть на серьезном лице умника, но вот она. Белоснежный ряд зубов и собранные в уголках губ лучики дружелюбия.
– Наверное, тяжело было тебе в детстве находить друзей.
Я вернула улыбку.
– А вот детства как раз не помню, как и все, что произошло до того, пока Чаннинг… – не успел Гавен договорить, как в гостиную ворвался Бернон.
Силач не сильно церемонился со своим другом, когда тяжелыми шагами прошел через комнату и, схватив за локоть, потащил его к выходу. Им сегодня предстояло патрулировать город. Поскольку напольные часы в холле пробили ровно десять часов вечера, требовалось поспешить, чтобы успеть прийти в город к одиннадцати. Я и не заметила, как быстро прошло время, и последовала за ними до самых ворот в надежде уговорить взять меня с собой.
– Чаннинг приказал запереть тебя в комнате, так что скажи «спасибо», что этого не произошло, – возмутился Бернон, когда мои когти оставили на его руке след.
– Можно подумать, двери ее удержат, – возразил Гавен, не сбавляя шаг.
Они направлялись к воротам, пока я следовала по пятам, словно бездомный котенок.
– Советую, все-таки запереться в комнате. Старушка Маргарет собиралась остаться на ночь в своей лавке и перебрать травы, а Метью вызвался ей помочь, – бегло объяснил Бернон, когда они с Гавеном вышли за пределы территории дома.
В голове так и напрашивались вопросы: «Где Чаннинг?» и «Почему не стоит выходить из комнаты?». Я не успела их задать, так как Бернон неожиданно повернулся и «мило» предложил мне быть полезной. Он приказал поймать мышей у него в комнате. Оказалось, этой ночью они не давали ему спать.
– Удивительно, как это мыши еще не разбежались в ужасе, увидев такую свинью, как ты, – ответила я и сложила на груди руки.
Да, это было довольно грубо с моей стороны. И можно не удивляться тому, что в глазах здоровяка словно написано: «Я сверну ей шею».
Гавену с трудом удалось увести Бернона, пока мы с ним не сцепились вновь. Из-за трав рассыпанных вокруг дома, я не могла сделать и шагу вслед удаляющимся фигурам. Лишь полная луна освещала ночную тьму и составляла пленнице компанию. Весь дом остался в моем распоряжении. Кроме витающих в каждой комнате запахов хозяев, никто не мог помешать разнести все вдребезги. Это желание засело в голове, словно могильный червь, и вызывало страшную мигрень. Я переступила порог и вдохнула еще один запах. Всепоглощающей злости. Мне был ненавистен этот дом с его молчаливыми стенами, а особенно с его неразговорчивыми жителями, которые не сильно утруждали себя гостеприимством. Когти просились на волю, и не нашлось аргументов, чтобы им перечить. Под руку попалась ваза, которая полетела в противоположную стену холла.
Звук разбивающегося фарфора разнесся по комнате, когда белые осколки с бирюзовыми мотивами растений отлетели от деревянной панели и посыпались на пол. Они были похожи на брызги пены бушующих волн Айдарского моря. Только сейчас я заметила, как у ног рассыпались прекрасные алые розы, которые так любила старушка Маргарет. Эти цветы символизировали собой честь и преданность идеалам королевства. Именно поэтому они больше не росли в королевском саду.
– Разбитые вазы и сломанные вещи не помогут отсюда выбраться, а вот настроение миссис Помсли точно испортят, – тихонько произнесла я и присела на корточки.
Рука потянулась к рассыпанным на полу цветам и вдруг невольно дрогнула. На пальце выступили капельки крови. Больно не было, но досадное чувство от цветочной мести, тоже не назовешь приятным. Я поднялась на ноги, как вдруг увидела головокружительный танец серых стен. Все четкие грани сменились на туманный хаос, который затягивал все глубже в пустоту. Попытка опереться на столик, на котором еще недавно стояла ваза, не увенчалась успехом. Рука промахнулась, и я со всей силы врезалась в пол. Старые дубовые доски пахли сыростью и дорожной пылью, пока сознание медленно проваливалось в темноту. Словно меня затягивало в болото. Тягучее и беспощадное.
Когда я открыла глаза, то оказалась возле окна, завернутая лишь в одну белую простыню. Ночь была достаточно темной, но это не помешало моему взору осмотреться и разглядеть изящное убранство комнаты в ало-золотых тоннах. Даже самый ничтожный человек в нашем королевстве знал, кому принадлежат такие цвета.
И какого, простите, черта я стою голой в королевских покоях?»
Загадка не укладывалась в голове.
Сон не может быть настолько реальным… Тогда это видение будущего.
Не самая разумная мысль, но я попятилась назад. Вдруг в бедро врезалось что-то острое. Лучше это был бы нож, чем стебель невероятно красивой розы, которая мирно покоилась на подоконнике.
–С этими цветами точно что-то не так, – тихо произнесла я и отошла от окна, сильнее прижав к груди белую простынь.
– А мне всегда казалось, что они тебе нравятся, – произнес мужской голос из глубины комнаты.
Я вздрогнула от неожиданности. Чертов цветок отвлек внимание и не позволил сразу заметить, что в комнате есть кто-то еще. Его томный голос ласкал слух.
– Стоило сказать мне об этом до того, как роза проделала такой долгий путь от самого черного рынка до твоих прекрасных покоев.
– Она прекрасна, – только и смогла ответить я, пока пыталась разглядеть незнакомца.
Он лежал на кровати ко мне спиной и даже не удосужился повернуться. Кошачье обоняние куда-то испарилось. Ничего, кроме приятного аромата розы и того, что я еще не понимала. Вдалеке послышалось «мяу». Значило ли это, что опасности нет? Да, и какая уже может быть опасность, когда все и так случилось. Короткие темные волосы незнакомца торчали в разные стороны, а широкие плечи вздымались от каждого вздоха. И дураку было понятно, что произошло между нами этой ночью, но мои чувства к этому человеку удивили еще больше.
Последний раз сердце так колотилось, когда я смотрела на Николаса. Но тогда все было невинно, даже немного по-детски. Воздушное ощущение привязанности, как к миру грез или сказочным историям, где принцессу спасает рыцарь. Но я не считала себя принцессой. Та и большая вероятность, что нашла бы общий язык с драконом, чем с представителем королевской крови. Взгляд вновь метнулся на кровать. Я мысленно провела кончиками пальцев по широким плечам и оголенной спине незнакомца. Все оказалось совершено иным. Сердце трепетало от нежности, и в то же время появлялось странное напряжение внизу живота.
– Почему ты стоишь там? Это может быть опасно, – заботливо спросил мужчина, нарушив тишину.
– Хочешь сказать, в кровати безопаснее?! Очень в этом сомневаюсь.
Щеки вспыхнули только от предположений того, что могло произойти между нами ранее.
– Совсем недавно ты не жаловалась на дикого зверя в белых простынях, – произнес он нетерпеливым тоном. – Но если ты не поторопишься обратно в кровать, то придется содрать с тебя эту белую тряпку, которую ты так сильно прижимаешь к груди, и припадать урок послушания.
Его осведомленность о том, что я делаю, сильно удивила. Колкие слова возражения уже вертелись на языке, когда незнакомец неожиданно скинул с себя одеяло, обнажив идеальные рельефы широкой спины и ягодиц. Он оказался не просто привлекателен, а чертовски хорош. Тело было напряжено, отчего каждый его мускул слово высекли из камня. Причем самого благородного. Такой даже природа не в силах была воссоздать. Мужчина повернул голову, но его лица так и не удалось увидеть. Знакомое чувство невесомости накрыло с головой. Оно унесло подальше от дворцовых покоев в просторный холл дома старушки Маргарет, где напольные часы отбивали полночь.
– Если это было видение будущего, то оно точно не мое, – буркнула я, поднимаясь с холодного пола. – Такая близость с мужчиной невозможна по одной простой причине: его тело стало бы холоднее северных льдов, подари я ему хоть один поцелуй.
Ноги отказывались слушаться. Меня то и дело клонило в разные стороны. Пошатываясь, я направилась через весь холл к большой центральной лестнице, как вдруг раздался звериный рев. Он доносился откуда-то снизу. Если вспомнить о двух железных клетках в подвальном помещении дома, то можно было подумать, что старушка Маргарет решила обзавестись новым домашним питомцем. Возможно, я бы не обратила на жуткий звук никакого внимания, если бы за ним не последовал звон битого стекла. Он оказался красноречивее звериного воя и словно звал на приятную вечернюю прогулку.
– Ночь обещает быть долгой, – возмутилась я и побежала к входной двери.
Погода на улице менялась с невероятной скоростью, затягивая ночное небо грозовыми тучами. Жуткий вой, будто разряд молнии, рассек и без того напряженный воздух. Я подняла голову и увидела, как на крыше дома стоит черное лохматое чудовище и наблюдает за последними лучами полной луны. Ее белый облик скрывала пелена надвигающейся бури. Монстр принюхался и опустился на четвереньки. Вдруг первая молния озарила черное небо, и наши взгляды встретились. Зверь восторженно обнажил клыки, даже не замечая, как начался ливень.
«Первое правило охотника: нападай всегда первым, иначе сам станешь добычей».
Я быстро вспомнила наставление своего учителя, и тут же оттолкнулась от земли. Всего один прыжок отделял от монстра. Как только ноги коснулись черепицы, тот не заставил себя долго ждать. Зверь ринулся вперед и попытался скинуть меня со скользкой крыши. Дождь бил по лицу большими каплями. Волосы прилипли к щекам. Но я с легкостью увернулась и запрыгнула на лохматую спину, вонзив острые когти в грубую шкуру. К моему удивлению, кровь не успела даже выступить, как раны мгновенно затянулись. Монстр будто почувствовал замешательство. Мощное тело напряглось, когда бледные руки затерялись в мокрой шерсти. Зверь пытался сбросить меня, но когти еще сильнее впились в кожу, царапая и разрывая алую плоть на мелкие кусочки. Дикий рев резал слух. Это значило, что боль он все-таки чувствует.
Чудовище пахло волком, как и все в доме. В носу засвербело, и кашель вырвался из груди, напоминая о едком запахе Чаннинга. Треск дерева заглушил раскаты грома. Балки, которые служили опорой, не выдержали нагрузки, и крыша под нами с грохотом обвалилась.
Бернону повезло. Теперь в его комнате не будет ни одной крысы.
Я со скрежетом вылезла из-под завалов, когда две из хвостатых тварей мелькнули перед глазами и разбежались в разные стороны. Крыша обвалилась прямо над кроватью здоровяка. Шквал холодного ветра и дождевых капель со свистом влетели в комнату. Спина гудела от боли, но приземление оказалось гораздо лучше, чем ожидалось. Зверь не мог со мной согласиться. Он оказался в самом центре деревянных обломков, которые периодически освещались вспышками молний. К моему удивлению, чудовище выжило. Было слышно его прерывистое дыхание.
– Кому-то придется, мне все объяснить, – возмущенно произнесла я после того, как вовремя пригнулась.
Одна из досок чуть не попала в глаз, но пролетела мимо и встряла в стену. Зверю понадобился всего один рывок, чтобы скинуть с себя обломки крыши. Взгляд, полный безумия, жадно смотрел на меня, не оставляя другого выбора, как бежать из комнаты. Я сорвалась с места в сторону двери. Зверь хотел преградить путь, но не успел. Чудом удалось вылететь в коридор прежде, чем его клыки добрались до шеи. Узкое помещение оказалось не самым лучшим местом для того, чтобы справиться с огромным монстром. Он мог разнести все стены лишь одним взмахом своих когтистых лап. Смерть под завалами была не для меня. Если и уходить на тот свет, то только под звук барабанов на поле самой ожесточенной из битв. Удобней всего – устроить ее на улице, чем в стенах старого дома. Не успели мысли стать осознанным планом, как за спиной послышался звук разлетающейся двери. Ноги сами понесли вперед в сторону просторного холла.
Зверь догнал на лестнице, и мы кубарем полетели вниз. Стены сомкнулись вокруг нас, когда взгляды встретились. Я быстро поднялась на ноги, не сводя глаз с его острых клыков. Парадная дверь находилась совсем рядом, но зверь перекрыл собой путь. Расстояние между нами сократилось. Когти пролетели прямо перед носом, когда я прогнулась назад. Еще один взмах хотел содрать с меня кожу, но ловкий прыжок в сторону не позволил ему это сделать. Гроза вновь сотрясла стены. Воздух наполнился капельками влаги. Мои когти не могли причинить зверю ничего кроме боли, которая лишь усиливала пламя ярости в его глазах. С каждым выпадом движения монстра становились все безумнее, а клыки – смертоноснее. Мне с трудом удалось добраться до двери и выскочить наружу.
– Так может продолжаться всю ночь.
Я осмотрела двор в поиске возможности для отступления. Случайно, взгляд остановился на небольшой деревянной хижине с соломенной крышей. Молния осветила ее, пока капли дождя стекали по лицу. Зверь был уже совсем рядом. Я чувствовала его хриплое дыхание за спиной. Ноги сорвались с места. К счастью, удалось быстро добраться до хижины, где появилась слабая, но все-таки надежда на то, что получится каким-то способом связать зверя.
Кухонный стол стал первым перевалочным пунктом. Я спряталась за ним, пока взгляд рыскал по темным углам. К сожалению, кроме длинной железной цепи и крюков в хижине ничего полезного не оказалось. Вдруг хилая дверь разлетелось в щепки, и монстр ворвался внутрь. Раскат грома смешался с его ревом. Молния осветила мохнатую спину и сделала облик чудовища еще более устрашающим.
Я схватила ближайший крюк и пригвоздила его переднюю лапу к столешнице. Монстр заревел от боли и позволил выиграть немного времени. Железная цепь обвилась, как змея, вокруг мохнатого туловища. Получилось это не сразу. Зверь хаотично махал огромными лапами, издавая при этом жуткие звуки. Кухонный стол не выдержал такой мощи и разлетелся надвое. Одна из надломленных досок угодила зверю в заднюю лапу, зажав ее между обломками, словно капкан. Не теряя драгоценного времени, я затянула цепь, и монстр с диким грохотом повалился на пол.
Он был повержен, но чувства ликования так и не наступало. Когда я подняла голову, то не увидела в его глазах ничего, кроме боли. Железная цепь причиняла монстру страдания, словно в тело втыкали сотни раскаленных игл. Я должна была радоваться победе, но почему-то испытывала жалость к побежденному существу.
Вдруг раскат грома нарушил тишину, и в воздухе запахло дымом. Хижина загоралась словно факел, на который вылили бутылку виски. Можно было предположить, что виной всему оказалась молния. Она коснулась соломенной крыши, и вызвала настоящий ад. Даже ливень не смог остановить безумный огненный танец. Он быстро пробирался внутрь хижины, сжигая все на своем пути. Деревянные балки, которые служили опорой для крыши, начали поочередно рушиться, заставляя меня все больше отдаляться от зверя в сторону выхода.
Пожар усиливался, и сильный ветер только способствовал ему в этом. Невероятное чувство страха сковало все тело, когда языки пламени бросились к сапогам. В этой ситуации мой парализованный мозг смог воспроизвести лишь одно трусливое слово – «бежать». Времени на раздумья не оставалось. Ноги сами уже несли к выходу.
Я выбежала на улицу. Дождь только усиливался, и одежда прилипла к коже. Холодные капли резали щеки, но немного успокаивали бешеный ритм сердца. Оно готово было выпрыгнуть из груди, даже когда горящая хижина осталась далеко позади. Страх еще долго не хотел отпускать. После смерти родителей я ненавидела огонь и в то же время безумно его боялась. Мне всегда казалось, что именно эта стихия воплощает в себе все самое ужасное и необузданное, что когда-либо существовало в нашем мире. Огонь согревал нас, когда нам было холодно, помогал готовить еду, чтобы мы были сытыми, но еще никому не удавалось подчинить его своей воле. Всего одним случайным касанием он мог сжечь все, оставив после себя лишь горсть пепла и пыли.
Я слышала, как потрескивают куски дерева, когда их охватывали языки пламени, и даже как воет страшное чудовище, которое по моей вине оказалось в ловушке. Хотелось уйти и забыть обо всем, что произошло этой ночью. Как вдруг где-то в глубине души что-то оборвалось. Я будто оказалась опять в своем родном доме, когда местные жители просто смотрели, пока огонь уничтожал все, что было мне так дорого. Осознание того, что история повторяется, пришло не сразу. Только теперь я стояла на месте безликих людей. Они могли помочь, но почему-то не стали.
– Никто не заслуживает такой смерти, – решительно произнесла я и сжала кулаки. – Необходимо его спасти. Хотя бы попытаться. Не хочу просто наблюдать, как этот зверь сгорит заживо, так же как и мои родители восемнадцать лет назад.
Добежав до хижины, я ворвалась в дверной проем, вернее в то, что от него осталось после монстра. Приток свежего воздуха дал огню возможность разгореться с еще большей силой. Быстро оценив ситуацию, я поняла, что зверь еще жив, но без сознания и находится под самой дальней стеной хижины. Единственным выходом для нашего общего спасения было сбить деревянную подпору возле монстра. Это заставит крышу надавить на дальнюю стену и обрушить ее. Я понимала, что план ужасный, но другое на ум не приходило. Надеясь на то, что мы не погибнем под завалами полуразрушенной хижины, пришлось двинуться в самую середину огненного кошмара.
Задняя стена все-таки пала, и пыль поднялась в воздух туманом, затмевая собой все вокруг. Когда ад рассеялся, мне с трудом удалось вытащить зверя наружу. Я протащила его несколько метров от хижины и рухнула рядом на мокрую траву. Можно было не бояться когтей зверя, поскольку он до сих пор был без сознания. Каждый дюйм тела болел, и усталость заставила опустить тяжелые веки. Я не знала, сколько так пролежала. Глаза открылись, когда капли перестали барабанить по лицу. Огонь погас, лишь клубни дыма поднимались над обгоревшими развалинами хижины и медленно растворялись в ясном небе. Первые лучи солнца осветили верхушки деревьев. Начинался новый день.
Я повернула голову в сторону зверя, чтобы еще раз убедиться в реальности произошедшего, но к моему удивлению его рядом не было. На месте монстра лежал Чаннинг. Его тело опутывала железная цепь. Мой страшный кошмар был без сознания и без одежды, что еще больше накалило обстановку. Я резко поднялась на ноги и потерла глаза, искренне надеясь на то, что картина измениться. Но Чаннинг никуда не исчез, как и его рельефные линии спины и упругий зад.
Уверена, он разбил этим не мало сердец, но именно мне почему-то досталось чудовище.
Взгляд поднялся на большой двухэтажный дом старушки Маргарет. Теперь стало понятно, зачем нужны были железные клетки в подвале. Только до сих пор оставалось не ясным, как зверь оттуда выбрался.
– И почему именно сегодня, когда в доме никого не было, кроме меня? Неужели случайность? – удивленно спросила я, не ожидая услышать ответа.
Что-то подсказывало, что кто-то нарочно выпустил Чаннинга из клетки. А вот хотел ли этот человек убить меня или просто напугать, еще предстояло выяснить. Так или иначе, не все рады новому жильцу в доме, и очень хотелось понять, почему же тогда удерживать взаперти того, от которого так хочется избавиться?
***
– Ничего себе ты спишь! – удивленно воскликнула я, как только заметила, что Чаннинг проснулся.
Находиться в его комнате было не совсем привычно, но желание удостовериться в целостности довольно симпатичного зада перевесило все остальное. В глаза бросался минимализм и мрачность обстановки вокруг. Как раз в духе Чаннинга. Серые стены подпирали высокие потолки. Даже кресло, на котором я сидела, Бернону пришлось тянуть с моей комнаты. Кроме кровати и письменного стола здесь ничего не было. Настоящее волчье логово.
Все-таки не ошиблась с описанием.
– Какого черта, ты здесь делаешь?! Который сейчас час?! – рассерженно спросил Чаннинг и попытался встать, но сразу лег обратно, хватаясь за голову.
– Тяжелая ночка? – я подала ему баночку с полупрозрачной жидкостью. – Это тебе передала миссис Помсли. Она сказала, что настойка поможет от мигрени.
– А от надоедливых девчонок у нее, случайно, ничего нет? – буркнул он, но пузырек забрал.
– Насколько мне не изменяет память, ты сам вернул надоедливую девчонку обратно в дом и целый месяц держал взаперти.
– Я думал ты заодно с похитителями.
– Поэтому решил последовать их примеру и украсть жертву для себя?
– Всего лишь узнать тебя поближе, – парировал Чаннинг.
– Сегодня утром я видела твой голый зад. Надеюсь, теперь близости между нами предостаточно.
Щеки предательски вспыхнули. Я встала, намереваясь уйти.
– Ладно. Не злись, – вдруг сказал Чаннинг и наиграно кашлянул, словно его вид был и так недостаточно болезненным. – Наверно, мне стоит извиниться за то, что произошло сегодня ночью.
– Пожалуй, – ответила я и повернулась к нему лицом.
– Полнолуние для меня не самое лучшее время для душевных бесед.
– В другие дни ты тоже не особо сговорчив.
Шутка застряла комом в горле, когда наши взгляды пересеклись. Раскаяние Чаннинга казалось правдоподобным. Неловкость повисла в воздухе, как не упавший на голову кирпич.
– Тяжело себя постоянно сдерживать. Если этого не делать, то ты рискуешь увидеть зверя на белых простынях.
– О чем это ты? – удивленно спросила я, думая о том, что где-то уже доводилось такое слышать.
– Я могу превращаться в волка и по своей воле, только он будет более воспитан, и вид у него приятнее, чем у того, что просыпается в полнолуние. Возможно, когда-нибудь тебе удастся и его увидеть.
Уголки губ Чаннинга поползли вверх, делая его вид намного дружелюбней. Даже милее. Возможно, это было не совсем подходящее слово, но в груди словно раздули уголек, и стало теплее. Солнечные лучи прокрались в комнату через узкий просвет между сдвинутыми вместе шторами. Светлая полоса почти коснулась носков сапог, и я отпрянула от нее, как от пожара.
– Кажется, на сегодня волков предостаточно, как и твоих улыбок.
– Можно еще один вопрос? – спросил он уже серьезным тоном, когда моя рука повисла на дверной ручке.
Молчание восприняли, как согласие.
– Почему ты меня вытащила из огня? Ведь я чуть не убил тебя.
– Я бы так не сказала.
– А если серьезно?
Тишина длилась слишком долго. Тяжело было подобрать нужные слова.
– Потому что я бы хотела, чтобы так поступили с моими родителями, – вырвался ответ из глубины души.
Обычно в таких случаях принято выражать сочувствие или хотя бы произносить слова лицемерного утешения. Мне не хотелось слышать ни того, ни другого, тем более от Чаннинга. Я поспешно вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь. Тяжелые разговоры на этом не закончились. В коридоре стояла миссис Помсли. Она была явно не в духе, когда предложила немного прогуляться во дворе. Что-то подсказывало, что отказ приравнивался бы к невероятному оскорблению ее высокоморальных чувств. Когда мы вышли на улицу, солнечные лучи заставили сощуриться. Я прикрыла глаза рукой и ускорила шаг. Старушка торопливо направлялась вдоль каменной дорожки в сторону вишневого дерева.
– Почему ты не ушла?
Вопрос обрушился, как лавина с гор посреди лета. Миссис Помсли остановилась и повернулась лицом. Ее скулы напряженно натянулись, словно тетива смертоносного лука, которая в любой момент может дрогнуть и пустить стрелу прямо мне в глаз. Даже слепой, она казалась чертовски устрашающей.
– Все травы, которые удерживали тебя здесь, смыло дождем. Ты не могла этого не заметить, но все равно осталась. Почему?
– Вам не кажется, что такие опрометчивые вопросы могут натолкнуть на мысль, что именно вы помогли Чаннингу вырваться на свободу? – так же холодно произнесла я и скрестила на груди руки.
– Не понимаю о чем ты.
Старушка изменилась в лице и начала судорожно потирать костлявые пальцы.
– И вы не желаете от меня избавиться или выгнать отсюда? Если это так, то можете просто об этом сказать.
Не хотелось давить на нее, но все эти игры уже надоели.
– Конечно, нет, – сильно быстро ответила Маргарет.
Ее голос дрожал, намекая на то, что слова не больше чем ветер, который едва касался ушей морозной свежестью.
– Отлично, раз никто не против моего присутствия, то, пожалуй, не стоит отказываться от столь радушного приема. Идти-то все равно больше некуда.
Лицо старушки побледнело еще больше, но ответа не последовало. Мы молчаливо стояли друг напротив друга в тени дерева, и каждая обдумывала свой дальнейший шаг. Порыв ветра вновь рассеял солнечное тепло, напоминая о переменчивости весны. Плечи миссис Помсли задрожали в унисон с еще голыми ветвями дерева, при этом лицо вернуло себе привычное выражение абсолютной строгости и безмятежности. Больше старушка ни сказала ничего, кроме того, что скоро обед и пошла в сторону дома, оставляя меня в одиночестве. Все стало понятно без слов. Оставалось загадкой только то, почему миссис Помсли так и не выгнала меня из дома. Всего одно слово, сказанное из ее уст, и больше никто бы не вспомнил о бродячей кошке. Я бы вышла из главных ворот и скрылась из их жизни навсегда. Но почему-то Маргарет этого не делала, пытаясь заставить меня самой решиться на этот шаг.
Что же вынуждает ее молчать? И почему разговор должен был состояться именно здесь?
Ветер принес знакомый запах. Я посмотрела под ноги и нашла ответ на второй вопрос. Цветы неправильной формы рассыпались под вишневым деревом фиолетовыми пятнами. Раньше я их не замечала. Тем более что волчий аконит обычно зацветает в июне, а не ранней весной, когда морозный воздух еще скручивал их лепестки в трубочки. Старушка вновь преподнесла сюрприз. Она знала, как оставить наш разговор в секрете от Чаннинга.
Но зачем?
И снова вопрос. А еще глаза, скрытые под белой пеленой, которые кажутся до боли знакомыми. Старый дом таил в себе больше тайн, чем могло показаться на первый взгляд. Интерес будто щелкнул по носу и подтолкнул к порогу. Опять весна принесла с собой сюрпризы. Я тяжело вздохнула и сдалась. Ноги поплелись к дому, пока желудок требовал пищи. Рано или поздно все должно было встать на свои места.
Как любил говорить отшельник, правде свойственно всплывать даже из глубоких рек преисподней. Всего лишь надо подождать.


Глава 7. Знакомый с запахом лесного ручья

Март закончился, и апрель вступил в свои полноправные владения. Из-за обильных дождей и холодных сквозняков работы у старушки Маргарет только прибавилось. К ней обращались по любому поводу. От простой лихорадки до ломоты в костях. В этот день старушка все утро провела в лавке, которая находилась в восточной части города на улице Брадинстоун. Небольшое помещение на первом этаже со скромным столом из орехового дерева и немалым количеством настенных стеллажей можно было назвать ее вторым домом. Разнообразные настойки и душистые травы на вид хоть и не внушали доверия, но обещали всем входящим излечить даже самые невероятные недуги.
Лавка старушки Маргарет была единственным местом в городе, где занавески на окнах и рисунки на висящей над входом вывеске радовали глаз своими разноцветными красками. Как бы люди не старались привыкнуть к жалкому существованию на дне иерархической цепочки, их заблудшие души все равно тянулись к приятному радужному цвету. Он лился из каждого узорчатого завитка выведенного самой миссис Помсли, когда еще ее взгляд был кристально чист. С тех пор много воды утекло. Теперь Метью помогал старушке обновлять рисунки каждый год краской, созданной из растений. Желтая из листьев живокости, зеленая из ягод можжевельника, а красная из ягод бузины. Маргарет всегда казалось, что не место украшает человека, а он сам должен приложить свою руку для создания прекрасного вокруг себя.
По этому поводу с ней был абсолютно солидарен Арчибальд Кокенботон, который занимал второй этаж прямо над лавкой старушки. Старик был настоящим мастером по починке времени, и как никто другой понимал всю его быстротечность. Неважно, будь-то старинные напольные или совсем новые карманные часы. В морщинистых руках каждый из них мог получить еще одну жизнь, радуя своих владельцев тикающим звуком стремительных стрелок. Мистер Кокенботон понимал, насколько нужно ценить каждую минуту своего времени, но это не мешало ему оставаться добрейшей души человеком. Единственное, на что он жаловался, так это на здоровье, что делало его частым гостем в лавке старушке Маргарет.
Сегодняшний дождливый день не стал исключением. Мистер Кокенботон спустился на первый этаж за лекарством от подагры, которая часто мучила его в такую погоду. Миссис Помсли дала бедолаге настойку из брусники, а для снятия боли предложила еще отвар из первоцвета, чему он был очень благодарен. Как только последняя ступенька наверху лестницы скрипнула, старушка Маргарет облегченно вздохнула. Она всегда переживала за благополучное возвращение мистера Кокенботона в свою мастерскую. Его больные ноги с годами не молодели, и никакое лекарство на пыльных полках не могло вылечить бедного старика от старости. Хотя один способ все же существовал, но о его местоположении знал лишь один человек.
Рейхтаг.
Имя вспыхнуло в голове, когда стены лавки дрогнули от раската грома. Настойки подпрыгнули на полках, и входная дверь с треском распахнулась, впуская внутрь свежесть дождя и запах лесного ручья. Страх застыл на лице миссис Помсли каменной маской, когда уже знакомый ей скиталец переступил порог и закрыл за собой дверь на засов. Ровное дыхание звучало в такт почти бесшумным шагам. Этого было достаточно для того, чтобы узнать Рейхтага, но не доверять ему, что сильно усложняло и без того накаленную ситуацию между ними. Скиталец пришел как всегда вовремя. Старушка каждый раз надеялась, что их встреча станет последней.
– Давно не виделись, Маргарет. Смотрю, время не пощадило твою красоту, – хрипло произнес Рейхтаг и растянул губы в кривой ухмылке.
На нем был черный костюм убийцы, который состоял из кожаных пластин, соединяющихся между собой серебряными нитями. Своего рода доспехи имели множество потайных карманов и были скрыты от посторонних глаз дорожным плащом. Рейхтаг молчаливо прошел через всю комнату. Он остановился прямо перед старушкой Маргарет и скинул на плечи капюшон, промокший насквозь. Дождевые капли слетели на пол, оставляя на его поверхности небольшие лужицы.
– Не могу ответить взаимностью, – холодно ответила миссис Помсли. – Но уверена, ты как всегда молод и полон сил. Что заставило тебя выйти из леса?
– Глупо задавать один и тот же вопрос на протяжении стольких лет. И с чего, скажи, пожалуйста, такой холодный прием для щедрого спасителя твоей жизни?
– Мне помог не ты, а клан Дикого леса.
– Я его Старейшина и без меня все друиды давно бы вымерли, канув в небытие! – прервал ее Рейхтаг.
Его свирепый взгляд разбился о неприступную крепость. Даже плечи не дрогнули у старушки под натиском великой мудрости и силы, которая хранилась в теле одного лишь человека. Старейшина он или убийца – для Маргарет сейчас не было разницы, но Рейхтаг продолжал настаивать на своем.
– Много лет я охраняю врата в Аннон. Тебе известно пророчество, или хочешь, чтобы Араун выбрался из подземного царства и полностью уничтожил привычный для тебя мир? Люди до сих пор пропадают, а ведь именно ты клялась разобраться с этим в обмен на свою жизнь?
– Если исчезновения продолжаются, значит, ключ от врат не найден. Мне казалось тебя должно это радовать, – спокойно ответила ему Маргарет и сделала шаг в сторону запертой двери.
Мужчина преградил ей путь. Рука Старейшины властно легла на одну из полок, от чего стеклянные баночки на ней зазвенели, будто от страха. Пара настоек покосилась и полетела на пол, наполняя комнату звоном битого стекла.
– Я буду рад, если твой зверинец будет выполнять свою работу, а именно держать искателей ключа подальше от города. Буду рад, когда люди перестанут пропадать, а их родственники придаваться забвению. А особенно буду счастлив, когда перестану выполнять за вас грязную работу. Мне надоело смотреть на то, как вы прохлаждаетесь в своем доме, играя роль счастливого семейства с ароматными обедами и здоровым сном, – прорычал мужчина прямо на ухо старушке Маргарет.
Холод, исходивший от него, заставил старушку съежиться. Миссис Помсли прекрасно знала этого человека еще задолго до того, как ее глаза перестали видеть что-то кроме пустоты. В памяти Маргарет хорошо сохранились воспоминания об убийственном взгляде Старейшины друидов. Синеватый оттенок темных волос оттенял глаза цвета сапфиров. Рейхтаг мог быть страшным человеком, если чьи-то убеждения противоречили его принципам. Не зря же этот мужчина занимал такой пост столько лет, каждый раз омолаживая свое тело в священных водах. Расположение молодильного источника было известно не многим.
– Если бы я только могла рассказать, возможно, они тогда бы стали серьезнее относиться… – попыталась объяснить старушка, но Старейшина рассмеялся, не дав ей даже закончить.
– Давай! Расскажи им всю правду! Не забудь упомянуть про Бельтейн. Ты же помнишь, какой это праздник, и что нам приходиться делать, дабы держать врата закрытыми?
– Я никогда никого не убивала!
– Но ты способствовала этому, – уточнил Рейхтаг, и ухмылка вновь коснулась его губ. – Думаешь, Чаннинг и все остальные поймут и закроют глаза на то, что из-за твоего списка каждый год первого мая умирают все новорожденные? Ключ сам тянется к печати, и тебе прекрасно известно об этом. Так или иначе, он родится в этом городе, и мы должны сделать все возможное, чтобы этого не допустить.
Рейхтаг не стал дожидаться ответа. Старейшина развернулся и вышел из лавки, исчезая за пеленой шума дождя. Маргарет осталась стоять возле стеллажей белая, словно сама смерть. До приговора остался месяц. Это был всего лишь визит вежливого напоминания про обязанности, которые камнем нависли над сердцем старушки. Каждое утро она чувствовала горький привкус вины за каждую судьбу, которая оборвалась с ее помощью. Только надежда на лучшее будущее для Астерии помогала ей подниматься с кровати и жить с этим грузом.
– Миссис Помсли, у вас все в порядке? – послышался обеспокоенный голос мистера Кокенботона, как только дверь за его спиной захлопнулась.
Ответа не последовало, и часовщик начал медленно спускаться по лестнице, прихрамывая на левую ногу. Слабые руки крепко вцепились в деревянную ножку маленького табурета, которым часовщик вооружился прежде, чем покинуть мастерскую. Последняя ступенька скрипнула под его весом. Мистер Кокенботон окинул комнату встревоженным взглядом и замер, когда увидел старушку. Маргарет склонилась над разбросанными на полу кусочками стекла. Арчибальд тут же бросил свое оружие и помчался к ней так быстро, насколько позволяли его больные ноги.
– Что это было? – удивленно спросила она, когда маленький табурет приземлился на пол с глухим стуком.
– Не мог же я прийти на помощь, не вооружившись.
Часовщик присел на колени возле старушки, опираясь рукой на одну из полок. После такого заявления он ожидал увидеть выражение искреннего восторга или хотя бы благодарности, но женский заливной смех стал для него невероятным сюрпризом.
– Мистер Кокенботон, нежели слепая женщина не может разбить пару банок своих настоек, чтобы не заставить мужчину схватиться за оружие?
Миссис Помсли, еле сдерживалась, чтобы снова не рассмеяться.
– Может, но только не такая, как вы. За все годы нашего знакомства мне ни разу не доводилось видеть за вами столь неуклюжее поведение. Вы всегда казались образцом изящества и шарма, – добродушно ответил старик и потянулся за очередным осколком.
Рука миссис Помсли дрогнула, как только наткнулась не на еще один кусок холодного стекла, а мягкую теплую руку мужчины, который в этот момент с замиранием сердца следил за каждым ее движением. Старушка так долго была образцом сдержанности и строгости, что неловкое прикосновение обожгло кожу, напомнив о существовании человеческого тепла.
– Мне очень жаль, мистер Кокенботон, что я заставила вас так нервничать. Все бывает впервые, не обращайте внимания.
Маргарет отдернула руку.
– Арчибальд, или просто Арчи. Мне ужасно неловко, когда вы так формально ко мне обращаетесь, – добродушно ответил он и сложил последний осколок в небольшую деревянную чашу.
– В таком случае просто Маргарет, – согласилась миссис Помсли, помогая ему подняться на ноги.
Арчибальд пообещал самостоятельно выкинуть осколки, не оставив миссис Помсли даже шанса для возражения. Часовщик хотел еще предложить какую-либо помощь, но та наотрез отказалась. Старушка провела его до лестницы, пытаясь как можно быстрее вернуться к своим обязанностям. Миссис Помсли уже намеревалась уйти, как почувствовала шероховатую руку Арчибальда на своих пальцах. Он нежно взял ее кисть и накрыл своей ладонью с рубцами и мозолями от кропотливой работы с часовыми механизмами. Это был всего лишь невинный жест заботы, но он все-таки смог зацепить струны души старушки Маргарет.
– Не стоит бороться в одиночку, – спокойно произнес Арчибальд, всматриваясь в каждую ямочку на ее прекрасном лице.
– О чем вы?
Миссис Помсли замерла, словно превратилась в ледяную статую.
– О том, что если захотите поговорить, то я всего-навсего на расстоянии пятнадцати ступенек, – ответил Арчибальд с чистосердечной улыбкой.
Старушка думала, что сейчас начнутся расспросы или же нравоучения, но нет. Этот мужчина лишь предложил свою помощь и молчаливо направился в свою мастерскую.
– Спасибо, – только и смогла вымолвить Маргарет, прежде чем его спина полностью не скрылась за дверью.
Она захлопнулась, оставляя старушку наедине со своими мыслями и тенью страха за будущее детей, которым суждено родиться и умереть через месяц. А еще со странным чувством в груди. Будто весна все-таки вернулась в Астерию и за окном сверкнули солнечные лучи, а не грозовые молнии.


Глава 8. Подарок

– Наконец-то весна, – восторженно произнесла я, когда оказалась во дворе угрюмого дома.
Кристально чистое небо радовало глаз своей безудержной синевой до самого горизонта. Солнечные лучи пронизывали каждое переплетение веток деревьев, на которых уже распустились некоторые почки и наполнили воздух цветочным ароматом.
Для меня весна всегда была самым любимым временем года. Ни лето, которое радовало нас зелеными лугами и приятной прохладой ручья. Ни осень со свежестью листвы и каплями дождя. Даже зима. Хоть ее можно было назвать истинным образцом чистоты и очарования, но впечатляла именно весна с невероятным буйством жизни и ярких красок. Это единственная пора года, которая доказывала, что даже у самого крошечного существа есть невероятная сила, чтобы выжить в суровые морозы.
Я хотела прогуляться, как только проснулась, но из-за старушки план рухнул на начальном этапе. Не успело взойти солнце, как Маргарет стояла у подножья лестницы и ловила всех, кто проходил мимо нее. Целью стало загрузить каждого жильца домашней работой, после чего спокойно отправиться в свою лавку в городе. Еще в коридоре я услышала ее строгий голос, из-за которого намеревалась выйти через окно. У меня почти получилось, если бы не Чаннинг. Он как раз стоял во дворе и должен был отправиться вместе со старушкой в город. Стоило повременить с побегом всего на полчаса.
Увы, терпение – не мой конек.
– Куда-то собралась?
Чаннинг заметил, как я ловко спрыгнула с окна своей комнаты и, даже не боясь правосудия, насвистывала мелодию.
– Нормальные люди выходят через дверь, – продолжил он, как только мы с ним поравнялись.
– Только не тогда, когда за ними стоит злой цербер.
Я вздернула нос, как вдруг почувствовала, как горячие пальцы сомкнулись на запястье. Чаннинг с силой дернул на себя, заставляя развернуться. Благодаря кошачьей ловкости, я смогла устоять на ногах и тут же уставилась на него, не скрывая удивления.
– Раз ты остаешься здесь, то придется подчиняться трем правилам.
– Так понимаю, первое касается выхода через дверь, – уточнила я и отдернула руку.
Чаннинг не стал возражать и утвердительно кивнул.
– Какое тогда второе правило?
– Каждый в доме выполняет свою работу. Гавену сегодня выпала уборка гостиной, а Бернону – ремонт крыши в собственной спальне. Метью в свою очередь сам вызвался перебирать травы миссис Помсли, а раз ты женщина, то в твою обязанность сегодня входит все, что касается кухни.
Неужели только сейчас заметил?
– Хочешь сказать вот это похоже на кухарку, которая будет готовить обед или драить кастрюли? – удивленно спросила я и демонстративно провела руками сверху вниз, показывая на себя во всей красе.
– В одежде Метью нет, но это дело поправимо.
Чаннинг ухватился за ворот моей рубахи, намереваясь разорвать ее пополам. Я молниеносно положила свои руки поверх его и вонзила когти прямо ему между костяшек. Лицо Чаннинга нисколько не изменилось, что удивило еще больше. Когти снова приняли облик человеческих ногтей, и я увидела, как раны затянулись, не выпустив даже капли крови. Бороться с человеком с безупречной регенерацией было все равно, что долбить кулаками каменную стену в надежде пробить в ней огромную дыру. Понимая эту простую истину, мне пришлось согласиться с его условиями, после чего он разомкнул пальцы и убрал руки с моей груди.
– А какое же третье правило? – спросила я, не сводя с него глаз.
– Никогда не поворачивайся ко мне спиной, – спокойно ответил он и протянул вперед руку, предлагая последовать с ним к порогу дома.
– Так понимаю, лучше не знать, какое за этим последует наказание, – иронично произнесла я, не сделав и шагу.
– Можешь попробовать, но тогда ты еще долго не сможешь сидеть.
– Ты не посмеешь!
– Буду рад тебе это продемонстрировать. Дай только повод.
Чаннинг придвинулся ко мне слишком близко. Я ощутила его горячее дыхание на губах. Короткие черные волосы шевелились на ветру, будто жили своей жизнью, а серо-зеленые глаза наполнились решимостью. Чаннинг был невыносим и невероятно заносчив, что раздражало до побелевших костяшек на крепко-сжатых кулаках. Люди, которые обычно меня окружали, были довольно просты. Стоило узнать мотив, и можно было предугадать даже самые на первый взгляд невероятные их действия. Но Чаннинг из совершенно другой породы. За его дикостью и смертоносным спокойствием всегда скрывалось что-то большее, чем просто очевидность. Неожиданно я поймала себя на мысли, что глупо рассматриваю его с ног до головы. Тот лишь усмехнулся, чем поставил меня в еще более неловкое положение.
– Если ты закончила на меня глазеть, то можешь приступить к своим обязанностям на кухне, – сказал Чаннинг, на что я лишь фыркнула в знак отказа. – У меня нет времени на твои игры. Если ты не пойдешь сама, придется тебя заставить.
– Не думаю, что это подействует.
Я подперла бока руками. Чаннинг не стал больше спорить и просто схватил меня чуть ниже бедер, перекинув через плечо. Борьба оказалась неравной. Мои укусы и царапины ему были до одного места.
– С тебя новая рубашка, – сухо произнес Чаннинг, когда раздался очередной звук рвущейся ткани, но продолжил свой путь к дому.
Таким образом, мы пересекли холл, чем привлекли внимание всех остальных жильцов. Они удивленно уставились на то, как я раздирала его кожу вместе с последними остатками рубашки и рассыпала ругательства во все стороны, словно схватили грязного матроса на военном фрегате, а не девушку, чье терпение достигло предела. Чаннинг поставил меня на ноги, только когда пересек порог кухни. Конечно, единственный выход был заслонен широкими плечами этого идиота.
– Ты не покинешь комнаты, пока не приготовишь обед и не вымоешь всю посуду, – гневно произнес Чаннинг и повернулся спиной, намериваясь покинуть кухню.
– А то что?! – спросила я, схватив первое, что попалось под руку, и кинула в его сторону.
Этим предметом оказалась чугунная сковорода, которая пролетела мимо уха Чаннинга и с грохотом врезалась о дверной косяк.
– Спросишь у голодного волка, который вернется ближе к вечеру из города, – сухо ответил он и ушел, оставляя меня наедине с тарелками и кастрюлями.
– Хорошо, будет тебе ужин!
Я вспомнила свои прошлые неудавшиеся попытки приготовить съедобную еду и усмехнулась.
Ты даже не представляешь, что тебя ждет! Кухарку он блин нашел! Словно женщины только для этого и предназначены.
Пришлось три часа греметь посудой, прежде чем хлебные лепешки и фасоль с овощами приобрели вареный вид. Когда живешь с отшельником в лесу, не сильно перебираешь с едой, уплетая даже самые непредсказуемые дары природы. Из этого следовало, что кулинария не входила в перечень моих талантов, но и я не была организатором сего мероприятия.
– Наверно это будет последний раз, когда меня допустили до очага.
Взгляд словно пытался рассмотреть фасолину в странном овощном месиве зеленого цвета. Оно бурлило в небольшом котелке, даже после того, как было переставлено на деревянный стол, оставляя животрепещущие воспоминания. Закончив на кухне, я тут же выбралась на улицу. Едкий запах варева въелся в ноздри, но весенний ветер и солнечные лучи быстро смогли привести в хорошее расположение духа. Вдруг внимание привлек глухой звук от ударов, которой доносился из-за призрачных останков обгоревшей хижины. Любопытство, как обычно, взяло вверх над целомудрием, и я медленно направилась вперед. Нарушителем прекрасной тишины оказался Бернон. Он рубил уцелевшие деревянные балки и был сильно удивлен, когда я вышла из-за угла хижины, приветствуя его.
– Ты пришла за реваншем? – спросил здоровяк и усмехнулся, провертев топор в огромной руке.
Стальные мышцы напряглись, но на коже не выступило даже капельки пота. Складывалось такое чувство, что для него огромные балки были словно зубочистки, которые разлетались надвое от каждого удара.
– Насколько не изменяет память это тебе необходимо подымать униженное мужское самолюбие, но запугивание топором выглядело весьма эффектно, – подстегнула я здоровяка, и устало присела на одну из деревянных балок.
– Что-то подсказывает, что это будет избиение младенца, и речь сейчас не обо мне. Кто это тебя так? – удивленно спросил Бернон и присел рядом, не выпуская топор из рук.
– Ты поверишь, если отвечу – кастрюли и сковородки?
Я тяжело вздохнула. Мужской хохот заставил съежиться от стыда.
– Ну, ты даешь! – удивленно воскликнул здоровяк и вытер тыльной стороной ладони выступившие капли из глаз. – Неужели они гораздо страшнее, чем драка с незнакомцем за мешок с золотом? Ты точно женщина?
– Хочешь проверить?!
Бернон поднял руки в защитном жесте и усмехнулся, когда мой взгляд перешел с его лица на топор.
– Интересно куда оно запропастилось? – начал он и кинул свое орудие на сочную зеленую траву.
Я вновь посмотрела на него и вопросительно изогнула бровь, на что он произнес лишь одно слово:
– Золото.
– Возможно, выпало в драке с демоном или стащили воры, когда была без сознания, – рассеяно объяснила я и направила взгляд вперед, рассматривая небольшой куст с сиреневыми цветочками.
– У меня оно было бы в сохранности, – расстроено произнес здоровяк и посмотрел в ту же сторону.
Мы сидели так довольно долго. Прохладный ветер обдувал мое лицо, не давая солнечным лучам оставить на нем свой след. Невольно я задумалась о том, как жильцы дома оказались вместе, и решила спросить об этом Бернона. Он был не против рассказать о том, что все они входили в число жертв. Их, как и других жителей города, похищали, а после обряда привязывали к большому камню. Повезло выжить только тем, кто покинул Змеиный холм до рассвета. В противном случае жертвы превращались в растения или животных. Бывало что и в других неизвестных Бернону существ. Превращения были не обратимы, и люди становились такими на всю оставшуюся жизнь. Хотя бывали случаи, когда им удавалось спасти некоторых людей, но со временем тоска по семье убивала их изнутри. Они медленно сходили с ума, и тогда превращение происходило уже по собственной воле. Как и предполагалось, первым из спасенных жертв был Чаннинг.
– Так понимаю, спасла его миссис Помсли? – спросила я, когда Бернона закончил рассказ.
– Не угадала, – спокойно ответил он и посмотрел на меня задумчивым взглядом. – Ему просто повезло. В ту ночь было полнолуние. Его спасло превращение в зверя. Тот увел Чаннинга глубоко в лес. Там его и нашла старушка, когда собирала травы.
– И вы все ничего не помните из своей прошлой жизни?
Жалость в голосе оказалась слишком явной.
– Не стоит нас жалеть, Кейт. Может это и к лучшему, ведь родственники о нас тоже ничего не помнят. Только представь, к тебе приходит женщина и называется твоей мамой, но ты видишь в ней только незнакомку, – на этом голос Бернона дрогнул.
Память о родителях для меня всегда была больной темой. Как я не старалась отпустить боль и жить дальше, все равно при каждом упоминании о них становилось очень одиноко. Я смахнула с щеки предательскую слезу и отвела взгляд в сторону, зацепившись за большое дерево у забора. Бернон поднял руку и хотел положить мне на плечо, но в последний момент передумал и почесал ею свою лысую голову.
– Извини, что задел за живое, но я тут подумал… – начал он и замолчал.
Я перевела взгляд на его сверкающие аметистовые глаза. По лицу было видно, как Бернон тщательно подбирает каждое слово и не найдя ничего подходящего просто сказал:
– Ты говорила, что способности у тебя от мамы, а что если она жила тут раньше?
– Понимаю, к чему ты клонишь. Даже если твоя теория и верна в этом городе о ней никто все равно не вспомнит.
– Думаю, у похитителей больше информации на этот счет. Ты можешь сегодня пойти с нами и лично вытрясти ее из них, – раздался голос Чаннинга за нашими спинами.
Бернон сразу подскочил на ноги и растеряно перевел взгляд с меня на него. Я учуяла Чаннинга, как только он ступил на территорию дома, и искренне надеялась, что он нас не заметит. Надежды не оправдались, и это сильно испортило и без того мрачное настроение.
– А если на этот вечер у меня были другие планы? – спросила я с нотками сарказма и повернулась вполоборота.
Чаннинг стоял в своей обычной властной манере и держал в руке сверток.
– Если рассматривание звездного неба на крыше дома интересное занятие, то не буду отвлекать.
Его губы растянулись в загадочной ухмылке.
– Ты опять за мной следил?!
Я подскочила на ноги. Чаннинг словно предугадал это и кинул сверток. Взгляд удивленно уставился на подарок.
– За что?
Приятная неожиданность пробила брешь в стене, которую хотелось выстроить.
– За то, что осталась, – сухо ответил Чаннинг и направился в сторону дома.
– А нам он подарки не делал, – расстроено произнес Бернон, пока я удивленно таращилась на тяжелый сверток в своих руках.
Он был обернут куском старого пергамента, который хорошо скрывал все, что находилось внутри. Очередное чувство вины нахлынуло с головой.
Надеюсь, Чаннинг обойдет стороной кухню.


Глава 9. Битва с тенями в зеленом тумане

Уже целый месяц у меня не было возможности побывать на улицах Гластонгейта. Как и предполагалось, с тех пор он не изменился. На вид город остался все такой же дырой, как и прежде, которая ловко скрывалась под пеленой ночной тишины. Мы впятером покинули дом ровно в девять и уже блуждали по запутанным улицам мрачного города, намереваясь встретить тех самых похитителей людских жизней.
Чаннинг шел впереди всех, изредка бросая на меня короткие взгляды. Его подарком оказался удивительный костюм. Я так и не поняла, как можно было так угадать с размером. Невероятно мягкая, но прочная кожа почти не ощущалась на теле и совершенно не сковывала движения. Благодаря черному цвету я могла долго оставаться незаметной, сливаясь с мрачными тенями города. Костюм идеально подчеркивал каждый изгиб, каждую впадинку, делая мои формы еще привлекательнее, чем казалось на первый взгляд. Даже Бернон громко присвистнул, когда я вышла к ним в холл, накинув на плечи дорожный плащ с капюшоном.
Как только мы вышли из проулка, то оказались на улице Вердиктон и пошли в северную часть города вдоль остроконечных домов. Мне не составило труда узнать в одном из них тот, в котором когда-то жила Миори. В голове всплыли яркие воспоминания ее живого смеха и развевающихся темных волос, когда она стояла на небольшой кухне и рассказывала о своей хозяйке. Я уже забыла, о чем именно тогда шла речь, но сердце все равно предательски сжалось в остроконечный камень. Миори исчезла, растворилась в воздухе, как дым от костра, который потушили раньше времени. И даже в глазах ее единственного брата никогда не появиться тень печали с нотками неудержимой боли от того, что сестра больше не ступит на порог их дома.
– …Так мы привлекаем слишком много внимания. Нужно разделиться тогда мы сможем… – долетели до меня обрывки слов Чаннинга, которые быстро оторвали от мрачных мыслей.
Не успел он договорить, как Гавен не сдержался и встрял в его монолог с разгневанным видом.
– Что, Чаннинг? Мы сможем что?! Когда же до тебя дойдет, что твой план не работает! Все попытки поймать похитителей всегда заканчиваются провалом. Люди пропадают, и мы до сих пор не знаем почему. А все потому, что на их стороне сильная магия и нам нечем крыть такую карту.
– В любом случае, нам известно больше чем жителям этого города, – тихонько вмешался Метью.
Он сразу привлек внимание остальных. Под нашими пристальными взглядами мальчишка съежился, явно жалея о том, что ввязался в разговор.
– А может, я тоже хочу как они, – произнес Гавен и потупил взор, рассматривая грязные камни под ногами.
– Оставаться в неведении пока твои близкие люди исчезают в безмолвном тумане, о которых ты и не вспомнишь? – вмешалась я, не выдержав глупого нытья.
Насколько не было бы тяжело вспоминать о родителях, но я ни за что не променяла бы эту боль на жуткое забвение. И дело даже не в том, что они моя семья. Каждый человек в нашем прошлом, словно удивительная нить, вплетающаяся в полотно жизни, что делает нас теми, кто мы есть. Если хоть одну из них выдернуть, то останется просвет, и это повлечет за собой колоссальные последствия. Появится совершенно другая личность с иными мыслями и поступками. И казалось странным, что Гавен не понимает этой простой истины.
– Ты не представляешь, как я устал от всего этого, – попытался объяснить умник. – Каждый день мне приходиться читать сотни книг, держать в себе столько информации, сколько вам и за всю жизнь не изучить. И все для того, чтобы найти ту линию соприкосновения, которая может помочь нам разгадать причину всего происходящего здесь кошмара.
На этом его голос оборвался, и взгляд устремился далеко к звездам. Он хотел еще многое сказать, но не стал. Гавену показалось, что в этом нет никакого смысла, так как его никто не сможет понять. Он устал от борьбы и от бесконечных потоков информации в своей голове. Ему уже было все равно, что будет с городом или его жителями. Гавен просто хотел жить, как все нормальные люди. Найти девушку и обзавестись ребенком. Возможно даже парой детишек, которые бы бегали по двору от придуманных накануне монстров, а Гавен в это время убеждал бы их, что это всего лишь выдумки.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/natalya-fedushina/voshodyaschee-solnce-asterii-zmeinyy-holm-65296181/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.