Читать онлайн книгу «Некроз. Шокирующая история нераскрытых убийств» автора Константин Богатски

Некроз. Шокирующая история нераскрытых убийств
Константин Богатски
Украина в начале двадцать первого века переживает затянувшийся экономический и социальный кризис. В одном из самых неблагополучных и опасных городов Украины образуется радикальная молодёжная группировка. Её цель – отчаянная борьба против наркомафии. Молодые бунтари любят, ненавидя, и создают, разрушая, а вследствие этого вершатся судьбы, в том числе и непричастных к группировке персонажей. Всё это они делают искренне, увлечённо, яростно, как в последний раз… Кому посчастливится умереть молодым? Книга содержит нецензурную брань.

Некроз
Шокирующая история нераскрытых убийств

Константин Богатски

© Константин Богатски, 2021

ISBN 978-5-0053-1246-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero


Данное литературное произведение не рекомендовано для ознакомления личностям с уязвимой психикой, беременным женщинам, несовершеннолетним, а также всем тем, кто ещё не разочаровался в людях.

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет.

Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий.

Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью.

Текст данного литературного произведения изобилует ненормативной (обсценной) лексикой, а также детальным описанием жизненных ситуаций, поступков и событий, которые по форме или содержанию могут противоречить нормам европейской общественной морали начала XXI века.

Все персонажи и события, изложенные ниже, являются вымыслом автора. Любое сходство персонажей вышеупомянутых литературных произведений с реальными людьми стоит считать случайным совпадением.

Пролог
Совершенно отчётливо я ощущаю патологические процессы омертвления внутри себя, но при этом продолжаю вспоминать прошедшие события, настойчиво задавать самому себе риторические вопросы:
– Кто я? Безвольный раб или вершитель судеб? И как это понять, осознать, почувствовать, если истина никогда не бывает абсолютной?
С жизненным опытом приходит отчётливое понимание того, что восприятие добра и зла настолько относительно, что даже для самого себя трудно определить, на чьей стороне ты находишься: являются твои деяния высокодуховной добродетелью или инфернальным грехопадением. В детском и подростковом возрасте всё видится однозначным и определённым, без коварной двойственности восприятия и полутонов, а потом взрослеешь и замечаешь постоянную динамику изменений окружающего тебя мира. Всё меняется, пока ты ешь, спишь, занимаешься сексом, размышляешь над смыслом своей мимолётной, но одновременно неоправданно долгой жизни… Стоит только прийти в себя, очнуться после суматохи бессмысленной повседневности – а всё вокруг уже изменилось, и ничего не осталось таким, каким было прежде.
Эта история осталась для меня в далёком прошлом и всё чаще напоминает кошмарный сон, который невозможно забыть.
Теперь мало кто поверит, что когда-то я сам был составной частью того безумия, в котором крайне тяжело отличить саморазрушение от деструктива окружающего мира. Когда вокруг постоянно всё уничтожается на глазах, подобное действо очень трудно описать словами. К тому же я обделён литературным талантом, и рано или поздно все мои повествования превращаются в унылый бред. Но, несмотря на всю последующую критику, оскорбления и упрёки, я обязан поведать эту историю. Собрав все оставшиеся у меня силы, я расскажу о том, что ад находится на земле, а не под ней. И не стоит задавать мне никаких вопросов ни во время, ни после моего повествования. Я отлично понимаю, что этим рассказом накличу на себя беду и буду проклят многими смертными.
В мире достаточно много странных регионов, которые обладают своей собственной, неповторимой энергетикой. Её можно ощутить только лично, замерев однажды во внезапном оцепенении, прозреть, одновременно боясь и восхищаясь, познать доселе совершенно непознанное. Поэтому любые художественные описания этих магических мест другими людьми бессмысленны.
Волею жестокой судьбы мне довелось узнать одно из таких жутких и одновременно прекрасных мест.
Украинский город Кривой Рог – полуразрушенная индустриальная местность с декорациями конца света. Рабочие кварталы, заброшенные промышленные зоны, разваленные строения некогда прогрессивных предприятий ушедшей эпохи – это мир иной жизни, совершенно иных принципов и морали. Здесь всё заброшено, оставлено на произвол судьбы, даже люди. Строения кажутся смесью камней и пыли, а когда идёт дождь или снег, то эта смесь превращается в отвратное грязевое месиво, словно где-то неподалёку есть невидимый гигантский вулкан, то и дело выплёвывающий на поверхность города мерзкую пыль, бывшую когда-то прахом забытых, погребённых в земле прошлых поколений. В некоторых районах города эта пыль серая, порой чёрная, а ближе к шахтам она бурая. Она проникает в тебя, становится тобой, вернее, это ты становишься ею. И всё живое здесь рано или поздно превращается в пыль. Весь непропорциональный, уродливый город – одна сплошная зона отчуждения. Но вопреки всему, это самый лучший город в мире.
Ты не можешь остаться в стороне, не быть поглощённым этим великолепным тленом. Ты сам меняешься вместе с окружением, медленно гниёшь и разлагаешься, превращаясь в пока ещё дышащего и двигающегося мертвеца. И вскоре для тебя, как и для всех жителей Кривого Рога, любая другая территория будет чужой, и ты всегда будешь там чужим, потому что нельзя убежать от самого себя.


Именно здесь, на железорудных ландшафтах, на мрачных улицах с негорящими фонарями, рождается настоящая контркультура. Это голос грязных подворотен и заброшенных карьеров, разрушенных шахт и пригородных свалок. Переполняясь всей этой жуткой эстетикой, впитывая её, рождаются шедевры параллельного, «разлагающегося» искусства, которые так и останутся непонятыми сытой мировой элитой.
Я расскажу незамысловатую историю нескольких знакомых и близких мне людей, которую я долгие годы собирал по крупицам своих воспоминаний. В те времена мы были брошены безответственным правительством и забыты социальными службами. Мы познали нищету и необоснованную жестокость, мы выросли в гетто среди блочных многоэтажек-гробов. Для нашего рождения было выбрано ужасное время и место.
Мои друзья и знакомые того периода жизни были, на первый взгляд, ничем не выдающимися молодыми людьми. Но для меня они остались последними дикарями-романтиками в насквозь лживом и лицемерном мире. У них были настоящие эмоции, искренние чувства. Я никогда больше не встречал людей такого масштаба, которые бы настолько воодушевили меня и оказали столь сильное влияние. Конечно, тогда я сам был молод и наивен, в бесконечном рвении к самореализации на меня легко было оказывать влияние. Но в глазах тех людей был огонь, который я больше нигде не смог разглядеть.
Теперь их нет.
Кто сейчас вспомнит о них, кто сможет адекватно восстановить в памяти те события и рассказать, как всё было на самом деле? Кто вырвет из забытья воспоминания о кошмарном прошлом? Боюсь, что и у меня это не получится. Но я постараюсь, я очень постараюсь…

Глава 1

Ежегодно мы становимся свидетелями поразительных метаморфоз, которые происходят у нас на глазах, когда даже в самые невзрачные города приходит весна. Можно идти куда глаза глядят по разбитым асфальтовым дорогам вдоль заброшенных домов с выбитыми окнами и удивлённо наблюдать, как, несмотря на унылые пейзажи, на лицах измученных прохожих появляется усталая улыбка. Видимо, оптимизм действительно неистребим. Вдруг начинает петь душа, ритмичней биться израненное сердце, и в четырёхмерном чёрно-белом пространстве неуверенно появляются цвета прекрасных весенних пейзажей. Цветут яблони и вишни, зеленеет согретая солнцем трава, и уже перестаешь замечать вокруг разруху и едкий дым доменных печей. Просто хочешь жить, а не выживать, и любить, любить…
Но в Кривой Рог весна приходит очень осторожно, неуверенно. То и дело в городе происходят ужасные события, и тогда улыбки вновь исчезают с измученных лиц местных жителей. В такие моменты краски тускнеют, черты лиц прохожих грубеют, а безостановочный конвейер по производству покойников убыстряет ход, цинично звеня шестернями людских душ.
Тем не менее, состояние шока у местных жителей давно прошло. Оно началось, когда в середине восьмидесятых годов двадцатого столетия тоталитарный коммунистический режим Советского Союза начал трещать по швам. Украина вскоре обрела долгожданную независимость, но после недолгой эйфории к власти пришли мафиозные кланы, возникли тотальная безработица и кризис образования. Все споры решались тотальной коррупцией или силой, никто не обращал внимания на закон, и вскоре из-за неконтролируемой инфляции и постоянных финансовых махинаций обычные местные жители обнищали, лишились всех своих материальных сбережений. За короткое время из социально и материально защищённых граждан они превратились в рабов преступных кланов и группировок, в нищенский сброд, стремительно спивающийся от безысходности. Те, кто своим трудом из руин восстанавливал город после Второй мировой войны, кто, не жалея сил, строил «счастливое будущее советского народа», кто верил в стремительное экономическое развитие Украины после обретения независимости, стали заложниками своих иллюзий и гнёта организованной преступности, ставшей к тому времени правящей политической и экономической элитой.
Страна разрушалась на глазах. И не было веры, и люди перестали надеяться на чудо. Обворованный народ стал злым и жестоким; всё, что было свято, с унижением отвергли потомки советского общества. Люди перестали верить в коммунизм, в демократию, в Бога и даже в существование самих себя. Они превратились в злобных, безвольных, забитых рабов с комплексами извечных жертв, неспособных ничего изменить и оказать должное сопротивление. А потом такой ход событий стал нормой, и даже старожилы уже не припомнят всех ужасов конца последних десяти лет ХХ века: серийные и заказные убийства, мафиозные конфликты, коррупционные скандалы, наркомания и моральное падение нации.
На руинах выросло новое поколение никому не нужных, униженных и оскорблённых судьбой юношей и девушек. Далеко не все встретили своё двадцатилетие. Казалось, ещё вчера эти дети рыдали, когда безжалостные бульдозеры сносили их игровые площадки, а через некоторое время там вырастали приватные постройки закрытого типа. И вот теперь озверевшие подростки, одурманенные наркотиками и алкоголем, готовы были убить любого ради самоутверждения. Дети помоек и тёмных подвалов жили по своим правилам, где слабым и чувствительным не было места.
Но об этом не рассказывали в иностранных средствах массовой информации. Были только восторженные возгласы, что Украина вырвалась из-под коммунистического гнёта, и теперь воцарилась демократия и евроинтеграция. Все эти пафосные речи, все эти искажённые факты…
Украинская демократия, только в пропагандистской прессе похожая на рай, а на самом деле лживая и неестественная «эдемократия», в реальности означала голод, нищету и страдания. Именно такая Украина была выгодна многим правительствам государств как на Западе, так и на Востоке. Коррумпированная власть предательски разворовывала достояния страны, порабощала её жителей, превращая Украину в буферную зону. Большинство предприятий были искусственно признаны банкротами, затем приватизированы и проданы за бесценок неизвестным «инвесторам», которых никто не видел, чьи счета были зарегистрированы на экзотических островах-офшорах.
Жители Кривого Рога вместе со всей Украиной массово сходили с ума в безрезультатном поиске новой самоидентификации. Советское прошлое осталось позади, а дорогу в развитую и демократическую Европу никто не мог отыскать. Криворожане жили в старых, разваливающихся домах с поломанными лифтами, ходили по разбитым дорогам, ели испорченные продукты и всё больше чувствовали себя чужими на собственной земле. В каждом из них навсегда затаилась подсознательная обида, злоба на «виноватых».
Назревал всенародный гнев.

* * *
По разбитой дороге ехал серый рейсовый автобус, перевозя уставших пассажиров из Днепропетровска в Кривой Рог. Андрей сидел у пыльного окна, и почему-то постапокалиптичные пейзажи Кривого Рога после двухлетнего перерыва вызывали у него приятные эмоции. Ностальгия подкрадывалась всё ближе к его сердцу, и магия «города живых мертвецов» невидимым магнитом притягивала Андрея к себе. Спустя два года после переезда в Германию, он вновь ощутил это необъяснимое наукой явление. Живя два последних года в Германии, он скучал, томился в ожидании и был уверен, что снова вернётся в Кривой рог.
Андрей смотрел на высокие тополя, стоящие вдоль дороги неподалёку от заброшенных шахт, вдыхал грязный воздух. Через окно душного автобуса вырастали старые постройки, заборы фабрик и заводов. Утром этого дня самолёт с ним на борту вылетел из Германии в Украину, и вот уже два часа междугородний автобус вёз Андрея в Кривой Рог, в котором он прожил двадцать один год своей жизни. Водитель автобуса стойко преодолевал все неровности дороги и вёз воодушевлённого Андрея в ту реальность, которой уже давно не было.
– Я же тебе говорил, Андрей, город абсолютно не изменился, разве что стал ещё грязнее, – отозвался сосед по автобусу, – сам посмотри.
Сергей Фёдорович, пятидесятилетний седовласый мужчина с грустными глазами, ехал рядом с Андреем. Они познакомились ещё в немецком аэропорту. Оказалось, что оба направляются в Кривой Рог. Андрею было приятно в далёкой Германии встретить земляка, который ездил в гости к своей дочери на месяц. Его хриплый голос то и дело вытаскивал Андрея из омута сюрреалистических воспоминаний и беспокойства.
– Я помню, как ужасно обиделся на свою дочь, когда она впервые мне сказала, что выходит замуж за немца и собирается навсегда уехать в Германию. Я назвал её тогда предательницей украинского народа и два месяца не общался с ней, но уже через полгода, стоя у небольшой кирхи в Людвигсбурге, по моим щекам текли слёзы, когда я увидел Анну в свадебном платье. Она была так похожа на свою мать, такая же красивая. И тогда я понял, что не должен обижаться на неё и мешать её счастью. Зачем ей Украина? Ей не нужна такая Родина, которая издевается над собственными детьми, где граждане живут хуже любых мигрантов, где могут убить без всякой причины. Ты скажи, Андрей, ты ведь по возрасту почти как моя дочь, разве я могу её в чём-то обвинять?
– Нет, – после небольшой паузы коротко ответил Андрей. Затем он очередной раз вынул из кармана сотовый телефон и снова безуспешно попытался кому-то дозвониться.
– Теперь она зовёт меня в Германию, уверяет, что поможет со всеми документами, – продолжал Сергей Фёдорович, – но я не могу собраться с силами. Она молодая, легко привыкает ко всему новому. Это вас, молодёжь, ничего здесь не держит, а моё поколение знало другую Украину: процветающую, обеспеченную, культурную.
Тем временем автобус приехал в центр города и остановился на конечной остановке. Все оставшиеся пассажиры неторопливо вышли из него со своими вещами.
Был майский день 2004 года. Отвыкнув от отравленного криворожского воздуха, Андрею было тяжело дышать, и слезились глаза. Попрощавшись с Сергеем Фёдоровичем, Андрей взял такси и попросил водителя отвезти его в ближайшую гостиницу.
– Есть «Братислава» на Макулане, есть «Киев» на Мелешкина, но она сейчас закрыта; есть «Аврора» на девяносто пятом квартале, но…
– Разве на девяносто пятом квартале есть гостиница? – удивился Андрей.
– Да, не так давно построили, – сказал с кавказским акцентом таксист, – но на девяносто пятом квартале недавно стреляли.
– В Кривом Роге везде стреляют, – печально произнёс Андрей.
Девяносто пятый квартал был одним из немногих мест в Кривом Роге, которое достаточно сильно изменилось за последние два года. Повсюду были построены небольшие магазины, салоны мебели и представительства украинских операторов сотовой связи. На площадке посередине квартала, образовывающей круговое движение автомобилей, была сооружена высокая рекламная конструкция.
Андрей отлично знал эти места. Он часто гулял со своими друзьями и подругами вдоль центральных шумных улиц, когда ещё жил в Украине. Знаменитые подземные переходы квартала совершенно не изменились: там по-прежнему шла активная торговля и собирались нищие.
Спустя несколько минут Андрей уже стоял у входа в недавно построенную гостиницу «Аврора». Перед тем, как зайти внутрь здания гостиницы, Андрей опять позвонил по мобильному телефону, но ему в который раз никто не ответил. Получив ключи у стойки регистрации и заплатив сразу за два дня, Андрей зашёл в свой номер и прилёг на широкую кровать.
О своём прилёте в Украину Андрей сообщил многим своим знакомым, но сейчас он желал видеть только одного человека. Это желание и осознание невозможности сиюминутной встречи вытесняло все его мысли, и он уже машинально нажимал на кнопку повтора набора номера на своём мобильном телефоне, всё ещё сохраняя надежду. Необходимо было найти решение; наверняка есть хоть кто-нибудь в этом городе, кто сможет ему помочь организовать эту столь желанную встречу.
Растянувшись на мягкой кровати, Андрей внезапно ощутил невероятную усталость, которая мигом завладела его телом после столь изнурительной поездки. Гробовая тишина на несколько секунд воцарилась в отеле, но вскоре пронзительные гудки и сирены автомобилей, пьяные крики бесцеремонной молодёжи и рёв дизельных моторов строительной техники, работающей над новым объектом чуть позади одноэтажного здания фаст-фуда, начали разрывать тишину, хладнокровно разрезая её на мелкие невидимые лоскутки.
Резко встав с кровати и взяв мобильный телефон, он снова нажал на кнопку повтора набора выученного наизусть номера. В телефоне, как и ранее, неизвестный ему роботизированный голос сообщил, что абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети.

Глава 2

Всё переменчиво, и тот мир, который видится нам в данный момент, уже через секунду становится совсем иным. Хотя он на самом деле всегда не такой, каким мы его себе представляем, и в этой обманчивой иллюзорности многие перемены происходят незаметно для нас.
Андрей тоже за два года сильно изменился. Он отлично помнил, как неуверенным парнем в дешёвых джинсах и потёртых кроссовках садился в Киеве в автобус, который увёз его в страну мечты, Родину его предков. Будучи потомком этнических немцев, Андрей впервые увидел Германию только в двадцать лет. Увидел не как турист или дипломатический работник: в его заграничном паспорте уже красовалась надпись «на постоянное место жительства в Германию». Помимо визы в загранпаспорте и четырёхсот пятидесяти евро в кошельке, Андрей имел неоконченное украинское высшее образование в области машиностроения, которое намеревался продолжить в Германии.
Покидая в радостном ожидании Украину, он тогда о многом мечтал, возлагал большие надежды. Теперь, спустя два года жизни в пригороде Штутгарта, Андрей не мог сам до конца понять, случилось ли так, как он предполагал. Постоянный труд и стремление достичь большего помогали ему все два года, хотя проблемы с оформлением документов отбирали много сил. Улицы города были наполнены мигрантами, отовсюду слышалась русская, арабская и турецкая речь. Штутгарт был для Андрея интересным, но чужим. Всё было похоже на сон, на параллельную реальность, которая навязчиво вплелась в его сознание, вытеснив привычную криворожскую, такую отвратную, но при этом такую близкую повседневность.
И была внутри его сознания странная мысль, которая не давала ему покоя. Почему-то постоянно казалось, что жизнь в Германии временна, словно это курортная зона для приезжих туристов. Всё время было ощущение, будто вскоре этот сон закончится, и взору Андрея снова откроются до боли знакомые виды Кривого Рога.
Первый год в Штутгарте Андрей старался вообще не вспоминать об Украине. Он жил первые месяцы в общежитии-приёмнике, по-местному называемом «хаймом», среди русскоговорящих «шпэтаусзидлеров»[1 - Шпэтаусзидлеры – поздние переселенцы в Германию из стран Восточной Европы, имеющие немецкие корни.], которые также переехали в Германию навсегда. Было много разговоров и споров, но Андрей избегал подобного, чтобы не тревожить трепетный мир собственных воспоминаний.
Благодаря полученным ещё в Украине знаниям немецкого языка, специальные интеграционные курсы были для Андрея несложными. Он совершенствовал немецкий язык по собственной программе, в основном во время разговоров с коренными жителями. Ошибок в его речи становилось всё меньше, появлялось больше уверенности. Так в бюрократической суматохе, учебниках и пособиях для подготовки к учёбе в местном университете прошёл первый год его жизни на новой Родине. Но ежедневно с невиданной силой Андрея тянуло назад… Хотя бы на пару дней, чтоб только увидеть, только снова почувствовать…
После успешной сдачи необходимых экзаменов по немецкому языку и прохождения предварительной шестинедельной практики, Андрей получил возможность начать с нуля свою учёбу в университете Штутгарта. Первый семестр был особенно трудным, но это был прямой путь наверх. На подработку поначалу не хватало свободного времени, а денег приходилось тратить много. Необходимо было заверить юридически все документы, переучиться для получения немецких водительских прав. Довольно быстро Андрей почувствовал на себе, как несправедлива социальная система Германии к студенчеству. Без богатых родителей финансово было очень сложно, и многим студентам приходилось отчисляться. Одной из немногих надежд было полупособие – полукредит, который в итоге с большим трудом Андрею удалось получить, сдав килограммы подписанных документов с печатями.
К концу второго года Андрей вместе с получением места практики на автотранспортном предприятии смог завершить два теоретических семестра. Это был знак, что Андрей в силах стать в Германии дипломированным инженером и успешно интегрироваться в немецкое общество. Теперь в его распоряжении был неограниченный доступ к Интернету и огромная библиотека технической литературы, новые компании и перспективы совсем иного уровня жизни, нежели в Украине.
За эти два года Андрей не смог задавить в себе желание снова поехать в Кривой Рог. У него была только одна, но очень веская причина вернуться. События последних месяцев перед отъездом в Германию не растворялись в памяти, а жили внутри него. Андрей в этих мыслях полностью отключал логику. Потому что он думал только о ней. О ней… И чем ближе и реальнее виделась перспектива поехать обратно на несколько дней в Украину, тем больше неуверенности относительно своего будущего возникало. Не пропадало чувство «точки невозврата» – вот только откуда и куда?
Жизнь в Украине Андрея никогда не радовала и была для него бесперспективной. Даже истинные украинцы не всегда легальным образом старались обрести для себя новую Родину в США, Канаде, России, Израиле или других странах. Тысячи украинских девушек незаконно вывозились в публичные дома экзотических стран, где становились секс-рабынями без прав и свобод. И даже самые оптимистичные прогнозы дальнейшего экономического развития уже давно не радовали тех людей, кто ещё оставался жить в Украине. Они знали, что их в очередной раз пытаются обмануть.
Андрей всё это понимал, к тому же он был чужим в компаниях местных алкоголиков и наркоманов, громко матерящихся во дворе шестнадцатиэтажного дома, в котором он тогда жил. Его раздражали безмозглые малолетки, отравленные аморальностью телевидения и средств массовой информации. Создание заинтересованными лицами мнимых культовых примеров для подражания ещё больше ускорило процесс деградации подрастающего поколения Украины.
Но при всех своих талантах и проницательности ума, Андрей был частью этого потерянного украинского поколения. И он хотел это для себя изменить, зная, что у него есть возможность подать прошение о получении статуса позднего переселенца и возможного переезда в Германию в дальнейшем. Так поступил он и его родители; ещё в начале 2000 года все документы были собраны и отправлены в Федеральное административное ведомство.

* * *
В то время в личной жизни отношения с девушками у Андрея происходили без настоящих чувств и эмоций. Сейчас уже никто не вспомнит всех имён юных девушек, которые в своё время разочаровали Андрея. Они образовывали безостановочный поток молодых женских тел, абсурдных фраз, идиотского смеха и провинциальных манер. И в тот момент, когда разочарования Андрея начинали выражаться в первых проявлениях мужского шовинизма, в его жизни неожиданно появилась Эльза.
Обладая необыкновенной миловидностью, она мгновенно привлекла внимание Андрея. Их встреча произошла, когда он в душном актовом зале старого Дворца культуры, где через потресканные стены виднелись хрупкие оранжевые кирпичи, читал свои дерзкие депрессивные стихотворения шести десяткам таких же никому не нужных, как он, молодых поэтов. В тусклом свете перегорающих ламп и звуке фонящего микрофона ощущалась своеобразная энергетика Кривого Рога, где подросло новое поколение талантливых авторов.
Когда-то это здание было одним из немногих мест в городе, где презиралась любая форма лицемерия, но даже здесь так продолжалось недолго. Вскоре диалоги об искусстве сменили непрекращающиеся дискуссии о политике со взаимными оскорблениями. Но в тот январский вечер 2001 года зал ещё был цитаделью брошенного на произвол судьбы искусства. Андрей стоял на сцене, а где-то в зале сидела Эльза и, затаив дыхание, смотрела на него.
Она попала на это выступление случайно – подруга позвала её составить компанию. Расчёсывая свои покрашенные в красный свет волосы и смеясь с собственных шуток, подруга уверяла Эльзу, что ей понравится этот андеграундный концерт. И Эльзе действительно понравилось мероприятие, но после Андрея она уже не помнила выступающих. В её памяти остался только он.
В тот вечер Эльза подошла после выступления к Андрею, чтобы похвалить его. Вернее, так выглядело со стороны. Похвала была лишь поводом познакомиться, и Эльзе казалось, что это очень хороший повод. Ей с первого взгляда понравился этот высокий парень на сцене, она сразу ощутила это невидимое притяжение между ними. Скромно направив игривый взгляд в сторону Андрея, она тихо подошла к молодому поэту. В этот момент он как раз повернулся в её сторону.
– У тебя очень красивые и грустные стихотворения, – смущённо заметила Эльза, забыв поздороваться.
– «А у тебя очень красивые и грустные глаза», – подумал Андрей, впервые увидев Эльзу перед собой, но не решился произнести эти слова вслух.
– Стихотворения адекватны моей жизни, – вместо ответного комплимента гордо ответил он, ловя себя на мысли, что в его интонации слишком много пафоса. Он вообще не был в данный момент уверен, что его реплика согласовывалась с утверждением Эльзы. Уже укоряя себя за неумение ловко импровизировать при виде привлекательной девушки, Андрей хаотично думал, как элегантно продолжить разговор.
– У меня не получается писать так глубоко и проникновенно. Я до сих пор слишком романтична, – сказала Эльза, и эта фраза прозвучала слегка вопросительно. Своеобразный тембр голоса и немного «сонная» интонация придавали ей загадочности в глазах Андрея. Подруги Эльзы часто подшучивали над её «сонливостью», но Андрею показалось, что он никогда не слышал ничего прекраснее этого голоса.
– Романтика тоже иногда нужна. Мечтать нам пока ещё никто не запретил, – неуверенно сказал Андрей и растерянно улыбнулся.
Эльза улыбнулась ему в ответ, и в тот же момент помещение зала Дворца культуры наполнилось ярким светом. По крайней мере, так показалось Андрею. Улыбка Эльзы была ангельской, тонкие черты её юного личика не сочетались со строгой чёрной одеждой, которая была на ней в тот вечер.
Такие встречи не бывают случайными – в этом Андрей был уверен.
Так он познакомился с Эльзой, и внутри него пробудились прекрасные, возвышенные чувства. Через две недели Андрей пришёл во Дворец культуры, чтобы в первую очередь снова увидеть её. В ней совсем не было того, что так раздражало Андрея в других девушках. Эльза сочетала в себе абсолютно противоречивые черты характера, была женственной, утончённой и загадочной. Затем пошли телефонные звонки и встречи без свидетелей вне стен ветхого здания Дворца культуры.
В то время у Андрея отношения с голубоглазой блондинкой Оксаной стремительно заходили в тупик. Ей хотелось денег, много денег. Её лицемерие и грубость доводили до отчаяния Андрея, но она была хороша в постели, и Андрей даже недолгое время находился на перекрёстке между ранимыми, романтическими чувствами к Эльзе и животным, физическим влечением к Оксане. Такую непростую дилемму рано или поздно переживает любой мужчина.
Втайне от Андрея Оксана поместила свою анкету на сайте для знакомств с иностранными мужчинами и уже имела виртуальные договорённости о возможной встрече с голландцем и двумя англичанами, которые в её планах должны были превратиться в богатых женихов. Андрей не виделся ей перспективным парнем и подходил только на роль промежуточного решения до того времени, пока его место не займёт более богатый и щедрый кандидат.
Развязка сомнительного романа не заставила себя долго ждать. Ссоры стали постоянными при каждой встрече, и когда мелкий февральский снег, становясь серым при смешивании с летающей пылью в воздухе, медленно падал на грязный асфальт, Андрей хладнокровно сказал Оксане: «Прощай навсегда» и ушёл в направлении трамвайных линий. Ни он, ни Оксана не пожалели о расставании. Ни разу, даже в порыве ностальгии по прежним временам, Андрей не вспоминал ту, которая мучилась от тяжести различных комплексов и была лишь кратковременным промежуточным этапом в его интимной жизни перед тем, как он встретил свою настоящую любовь.
Эльзу.

Глава 3

Андрей с каждым днём всё больше привязывался к Эльзе. Всегда задумчивая и неординарная первокурсница отгоняла от Андрея свойственную ему порой меланхолию. Он в то время уже учился на втором курсе Криворожского технического университета. Теперь его грёзы и планы на будущее разделились. Он думал с трепетом и нежностью об Эльзе, но при этом приятные мысли о возможном скором переезде в Германию тоже радовали его. Ему никак не удавалось соединить два своих иллюзорных мира воедино.
Но когда Андрей оставался наедине с Эльзой, то забывал обо всём. Ему хотелось любить, ощущать теплоту взгляда этой прекрасной девушки-инопланетянки, говорить с ней дни напролёт, целовать её нежные губы, обнимать её хрупкое и такое соблазнительное тело. Теперь Эльза наполняла его мир яркими красками, только она давала ему веру и новые силы для творчества. Такой милый, такой волшебный тембр её голоса сводил с ума, в её мягких волосах хотелось утонуть. И он не мог понять, точнее даже не пытался понять, что именно так манит его, почему его так привлекает это странное, неземное создание.
Эльза мало рассказывала о себе, о своих чувствах, в основном слушала Андрея. Остальное свободное время она проводила со своими странными друзьями и подругами из «организации» или «группы», как сама говорила Эльза, которых она упоминала редко и не торопилась знакомить Андрея с ними. Лишь однажды они поехали на туристическую базу вместе, и тогда Андрей смог хотя бы поверхностно познакомиться с некоторыми из них.
В то время Андрей был счастлив и наслаждался каждым прожитым днём рядом с Эльзой. Эти несколько месяцев, проведённых вместе, запомнились ему на всю жизнь до самых мелких деталей. Впервые в его резких, излишне экспрессивных стихотворениях появились заметные романтические нотки. В своём безграничном воображении Андрей создал город Любви, где был только он с Эльзой, и ни одна живая душа не могла проникнуть туда. Два молодых цветка, проросших на грязном криворожском асфальте, амбициозные представители потерянного украинского поколения стремились изо всех сил пробить стены жестокости и поражающей глупости, сооружённых необдуманными действиями и абсурдными принципами серой людской биомассы.
Их отношения могли бы стать прекрасной романтической историей, но…
Двойственное ощущение испытал Андрей, обнаружив в почтовом ящике столь долгожданное постановление Федерального административного ведомства и приглашение переехать на постоянное место жительства в Германию. В его руках находился светло-серый конверт из плотной бумаги, покрытый погашенными почтовыми марками и информационными наклейками, а внутри – официальное уведомление с подписью и печатью. Эти безэмоциональные строки изуродованного излишней официозностью немецкого текста выносили приговор Андрею и предопределяли его дальнейшую судьбу.
В другой стране.
Переезд.
На постоянное место жительство.
Андрей с самого начала не обманывал себя. Он отлично понимал, что обратной дороги в Кривой Рог не будет, что вместе со своими родителями он останется в Германии навсегда, возможно, лишь изредка приезжая в Украину. Но теперь, с появлением Эльзы в его жизни, приглашение на постоянное место жительства в Германию не настолько обрадовало Андрея, как он мог ожидать этого ранее. Коварное и несправедливое стечение обстоятельств совсем запутало его.
Дождливым вечером 2002 года, скрепя сердце, Андрей собрался с силами, чтобы всё объяснить Эльзе. Он долго выбирал подходящий момент, его голос предательски дрожал и ломался, и хотя он боролся с эмоциями изо всех сил, но дыхание сбивалось, словно от непрерывного бега, а зрачки упрямо не хотели фокусировать зримые объекты. Слова звучали глухо и неестественно, Андрею не хотелось слышать самого себя в этот момент. Он не знал, чем закончить свой нервный монолог, а по выражению лица Эльзы очень сложно было понять, что она в этот момент чувствовала. Эта неопределённость окончательно выбила взволнованного Андрея из душевного равновесия, и он внезапно замолчал, нелогично оборвав предложение и растерянно посмотрев на Эльзу.
– Я понимаю, что ты хочешь мне сказать, – тихо произнесла она.
Отрешённым голосом она говорила, по крайней мере, пыталась сказать ему о том, как она рада такому ходу событий. Эльза действительно желала добра Андрею, но противоречивые ощущения от полученной новости теперь и ей не давали покоя. Впервые разговор между ними выглядел напряжённым и неестественным.
– Разве не об этом ты мечтал? – Эльза закончила свою обрывающуюся речь риторическим вопросом.
– Я конечно мечтал, но раньше, я не… Я думал, что будет совсем не так. Я встретил тебя уже после подачи заявки, и там всё долго длилось… А теперь… и там не будет тебя. И к тому же…
– Ничего страшного, – успокаивала она Андрея, – нам не привыкать к проблемам, всё так… удачно складывается.
Эльза смотрела своими прекрасными глазами на безрадостного Андрея и пыталась его подбодрить. Не только его, но и себя. И у неё ничего не получалось. Она долго говорила о шансе, который выпал Андрею, рисовала ему картины великолепного недалёкого будущего, каждым своим словом выражая понимание, но где-то в глубине лабиринтов души страдала ещё больше, чем Андрей. Следя за грациозными движениями губ Эльзы, Андрей выдержал паузу и тихо, но уверенно произнёс:
– Мне придётся через несколько месяцев уехать с родителями в Германию, но я вернусь за тобой. Я обещаю, что вернусь за тобой. Это будет через год, может быть чуть позже. За это время я смогу обосноваться в Германии, решу все проблемы, буду работать, куплю всё необходимое для жизни и обязательно приеду. А ты за это время будешь учиться здесь, и потом я помогу тебе перевестись в немецкий университет. Ты только подожди, потерпи! Или я не прощу себе, если потеряю тебя. Я буду писать тебе каждый день. Даже когда я уеду в Германию, всё равно моё сердце…
– Ты сам не слышишь, что говоришь, мой милый… мой глупый, – заявила она, прикасаясь к его лицу ладонью. – Ты попадёшь в совсем иной мир, где не будет мне места. Какая-нибудь эмансипированная немка тебя охмурит, и ты будешь счастлив с нею. Такова жизнь. Она сама ставит нам условия, а мы только адаптируемся к ним…
– Что ты говоришь? Если мы захотим, то вместе преодолеем все препятствия, – взволнованно произнёс Андрей и крепко обнял Эльзу, как будто боялся, что потеряет её прямо сейчас. – Только береги себя. И по поводу твоих радикальных мыслей и твоих странных друзей… Не слушай их идеологический бред! Не старайся самостоятельно изменить мир! Пообещай мне! Ты слышишь? Брось свои игры в спасительницу человечества!
Андрей упомянул в тот вечер «радикальные мысли» и «странных друзей» Эльзы, ещё совсем не понимая, что уже давно запущены необратимые процессы. Он никогда этого до конца не поймёт.
До отъезда Андрея оставалось несколько месяцев, и эти дни они практически не расставались. Тогда казалось, что время не сможет разлучить их своими жестокими правилами игры, оно окажется бессильным против чистой и искренней любви Андрея и Эльзы. Но время меняет людей, оно искажает их, извращает и ментально насилует…
Центральный вокзал на Долгинцево был полон людьми. В кассах торопливо покупали оставшиеся в продаже билеты. Многие уезжали отдыхать на море в Крым, суетящиеся дачники ожидали скорого прибытия электропоезда в направлении Днепропетровска. На шестой платформе, вдали от остальных людей, ожидающих поезда, стояли двое; они молчали и сжимали друг друга в объятиях всё крепче. Именно с этой платформы уехали родители Андрея четыре дня назад в Киев. А теперь и он отправляется туда же, чтоб затем уехать навсегда в Германию.
На прощание у Эльзы и Андрея не осталось слов, а диктор уже невнятно объявлял о скором отправлении поезда в Киев. Заскрипели колёса, боль, словно электрический ток, пронзила молодые тела двух влюблённых, и через несколько минут поезд умчался вдаль, оставляя Эльзу на перроне в полном одиночестве.
– …Я вернусь!!!
– …Я совсем скоро… вернусь!!!
Такие фразы никогда не попадают в такт стучащих колёс уезжающего поезда.
Эльза безутешно рыдала весь вечер у себя в комнате, где на неё из фотографий в золотистых рамках задумчивыми глазами смотрел Андрей. Её мать постоянно работала и домой приходила очень поздно, поэтому Эльза осталась наедине со своим гнетущим одиночеством. Роняя слёзы на клетчатый лист бумаги, она безуспешно душила боль внутри себя, рисовала непонятные даже ей фигуры. Мысли одолевали её и вводили в ступор.
Тысячи беспорядочных сценариев и нелогичных алгоритмов, миллионы междометий и криков заполнили её голову, и только резкая боль вернула её вновь в реальность. Пальцы ощутили тепло. Остриё шариковой ручки вонзилось в мягкую ткань тыльной стороны левой ладони, и кровь тонкой струёй стекала на пальцы.
В это время Андрей наблюдал через грязное окно поезда унылые пейзажи украинских деревень, которые иногда сменяли заброшенные шахты, покосившиеся кирпичные дома и серые надгробные памятники на сельских погостах. Андрей давил тоску внутри себя всеми душевными силами, старался отвлечься, но мысли об Эльзе не покидали его.
Эти мысли были с Андреем и через день, и через месяц, и через год.

* * *
Затем был непростой период жизни для обоих вдалеке друг от друга. Андрей каждый день торопился зайти после занятий в компьютерный класс языковой школы, где посещал курсы немецкого языка, чтобы проверить свой электронный почтовый ящик в надежде на то, что пришло очередное сообщение от Эльзы. Первые три месяца Андрей получал сообщения регулярно. Эльза писала, что сильно его любит и очень скучает, что дисциплины на втором курсе университета оказались тяжелее, чем на первом, к тому же она пропустила много лекций из-за сотрясения мозга в потасовке с «НАШИМИ ВРАГАМИ».
Именно «НАШИ ВРАГИ» в то время наполнили жизнь Эльзы желаемой осмысленностью. Она перестала быть такой меланхоличной и замкнутой, как ранее, стала совсем другой. И причиной таких стремительных метаморфоз стал целый ряд событий.
Андрей в ужасе негодовал, читая о новых выходках Эльзы и её радикальных друзей, но тысячи его доводов в пылу досады и беспомощности не имели никакого значительного действия. Он был далеко. И теперь постоянные проблемы Эльзы Андрей связывал напрямую с её странными друзьями. Он неоднократно пытался поговорить с ней на эту тему по телефону, но Эльза элегантно избегала дискуссий и уверяла, что будет себя беречь. Он безустанно всеми возможными способами умолял Эльзу не участвовать в кровавых столкновениях, которые участились в Кривом Роге за последнее время. В своих длинных электронных письмах он вновь и вновь просил её остепениться, но Эльза то и дело писала ему, что Кривой Рог погряз в наркотиках и некоторые знакомые уже плотно сидят на игле. Тяжёлые наркотики были доступны даже в школах, и в то время Эльза наивно полагала, что вместе со своей немногочисленной армией единомышленников способна остановить этот произвол.
Армией.
Единомышленников.
Она ещё верила, что можно всё изменить. Но порой Эльза писала Андрею абсолютно утопические письма. Она рассказывала ему, что абсолютно никому не нужна в этом мире, что во дворце культуры молодые литераторы уже не собираются, что её прежние подруги превратились в безмозглых самовлюблённых стерв, что парни постоянно достают её своими пошлыми намёками, а мать перестала её замечать и совсем не интересуется её жизнью. В это время Андрей писал, что не может пока приехать в Украину, необходимо сдать базовые экзамены в университете и пройти практику, но при первой же возможности обязательно заберёт Эльзу в Германию.
Так прошёл год, целый год разлуки в совершенно непохожих ареалах обитания. Вскоре Андрей переселился из общежития для поздних переселенцев в крохотную съёмную комнату неподалёку от университета и полностью занялся подготовкой к начинающейся вскоре учёбе.
За этот год произошло множество событий в жизни Эльзы, о которых Андрей не знал. Резко изменившаяся жизнь девушки была не полностью описана в её грустных письмах, и Андрей оставался долгое время в неведении, насколько изменилась Эльза и люди вокруг неё после его отъезда. Как ни прискорбно бы это звучало, но строки её электронных сообщений были правдой: Эльза действительно оказалась никому не нужной. То немногое, что было хорошего в Кривом Роге, бесследно исчезло. Её подруги действительно порядком остервенели; одногруппницы в университете были глупы и лицемерны; парни не скрывали от неё своих похотливых намерений, и их намерения им всё чаще удавалось реализовать. В моменты холодной, бесчувственной близости с очередным самцом по принципу «А почему бы и нет?» Эльза пыталась убежать от проблем, почувствовать себя желанной. После каждого сексуального контакта её расфокусированные глаза смотрели в серый потолок, и она отчётливо ощущала, что разлагается изнутри, кожа покрывается трупными пятнами, а слизистые оболочки разъедаются гноем. Через месяц или два всё повторялось снова: новая интрига, очередной случайный секс, давящая пустота внутри. Письма Андрею становились всё короче.
Жила она тогда с матерью в двухкомнатной квартире старой пятиэтажки неподалёку от Криворожского технического университета. Её родители развелись ещё в 1998 году, и отец вскоре переехал в Чехию, оставив Эльзу с матерью одних. Мать очень тяжело переживала развод с мужем, её здоровье сильно пошатнулось. Она перестала интересоваться проблемами своей дочери и не заботилась о ней. Эльза могла оставаться на ночь где угодно, понимая, что мать даже не вспомнит за время отсутствия дочери о её существовании. Её отец после переезда в Чехию ни разу не позвонил и не приехал, не предложил свою помощь и поддержку дочери, перечеркнув в один момент все сорок два года своей жизни на Украине. Вскоре он создал новую семью и старался больше не вспоминать прежнюю.
Тот период жизни девушки определил дальнейший ход событий, который стал причиной возникшей цепочки невероятных случайностей, повлёкшей разительные, необратимые изменения. Ещё до знакомства с Андреем в психике Эльзы случился разлом. Пусть её родители часто ссорились, но Эльза даже не могла себе представить, что отец уедет навсегда и перестанет общаться с единственной дочерью. После его отъезда Эльза впала в отчаяние и не могла поверить, что отец мог бросить свою единственную дочь. Правда оказалась страшнее самых кошмарных снов.

* * *
Именно тогда, приблизительно за полгода до знакомства Эльзы с Андреем и за полтора года до моего знакомства с ними обоими, произошёл очень значимый случай, который повлиял в дальнейшем на множество судеб. Даже нарушая хронологию повествования, этот случай мне необходимо упомянуть. Если бы не он, то вполне вероятно, я бы никогда не стал свидетелем дальнейших событий, и моя жизнь сложилась бы совсем иначе.
Было жаркое лето 2000 года. Школьные годы Эльзы, переполненные постоянным разочарованием, многочисленными неприятными событиями и общей бессмысленностью, остались позади, и она ничуть не жалела об этом. Совсем недавно она получила по почте извещение, что её принимают на платной основе в Криворожский педагогический институт, и уже с сентября она может начинать там учёбу. Но и начало студенческой жизни совсем не радовало Эльзу. Всё происходящее казалось ей незначительным, поверхностным потоком событий, а сама она чувствовала себя чужеродным, безжизненным телом, никому не нужным существом, оставленным всеми на произвол судьбы, даже родным отцом. С матерью то и дело у неё происходили конфликты по разным причинам. Вот и в этот пятничный день Эльза сидела на кухне за неубранным столом, а мать в который раз стояла перед ней, возвышаясь в позе надзирателя исправительной колонии и произнося своей дочери очередную морализаторскую проповедь:
– …Какая же ты неблагодарная! Для тебя всё делаешь, стараешься из последних сил, из кожи вон лезешь! А ты? Хоть бы спасибо сказала матери, хоть бы вела себя по-людски! Живёшь на всём готовом, так хоть мать до инфаркта не доводи! И без тебя хватает тварей. И отец твой такой же. Напридумывала ты себе о нём байки, а он тебя уже третий год знать не знает, не звонит и не пишет! Ну конечно, отец хороший, он не ругает. Просто бросил тебя, зато жизни не поучает! Вот пусть он и кормит тебя, если такой хороший!
Эльза уже знала эти истеричные нравоучения и причитания матери наизусть, но почему-то каждый раз они ранили её в самое сердце, и слёзы сами по себе текли из глаз. Она не спорила с матерью и не пыталась доказать свою правоту. Вполне возможно, что такие даже излишне экспрессивные порицания матери имели определённые основания, но в тот момент Эльзе просто хотелось, чтобы мать побыстрее закончила её истязать обидными словами. Почему-то в этот день мать поймала особый кураж и не давала дочери даже слова вставить. Понимая, что терпеть этот кудахтающий ор больше нет сил и что мнение Эльзы мать, как обычно, совсем не интересует, девушка просто вышла из кухни, взяла с невысокого шкафа в прихожей сумочку из кожзаменителя и открыла входную дверь. Попав на лестничную площадку, Эльза ощутила узнаваемую прохладу подъезда блочной многоэтажки. За захлопнувшейся входной дверью квартиры всё ещё слышались порицания неугомонной матери.
Истерика матери могла продолжаться ещё довольно долго, поэтому Эльза вышла на залитую солнечным светом улицу. Снаружи было очень жарко, и даже деревянная лавочка, не попадающая в это время дня в тень рядом стоящих лиственных деревьев, в этот раз была никем не занятой. Чуть поодаль чумазые дети гоняли мяч, всё время крича и неуклюже падая на щебень, а под навесом в бетонной беседке несколько стариков играли в домино.
Эльза достала из своей сумочки кассетный плеер с наушниками, включила музыку на полную громкость и пошла по разбитому асфальту подальше от дома. Она часто после таких ссор с матерью долго бродила по улицам, громко слушая музыку в кассетном плеере. Такие прогулки в одиночестве заменяли ей психотерапию. Тем не менее, очередная ссора не выходила из головы даже спустя полчаса, хотя музыка из наушников была настолько громкой, что была слышна прохожим. Настроение совсем не улучшалось. Эльза попала в собственный мысленный водоворот. Тот внезапный отъезд отца породил у девушки неуверенность в себе и комплекс неполноценности. Оказалось, что для отца она на самом деле никогда ничего не значила. То есть в этом мать была права, как бы Эльза не хотела это признавать. Уже который раз безрадостные мысли в её голове повторялись циклически.
– Да что я вообще могу значить для людей? – истязала сама себя Эльза. – Кто я такая, чтобы меня любили и помнили? Глупая, наивная дура на самом деле, да я даже…
Жара.
Пыль.
Разорванная сетка покосившегося ржавого забора.
Посреди бела дня на улице прогремел взрыв страшной силы. Из окон здания детского сада с резким звоном вылетели стёкла, а языки коварного пламени рвались наружу. Повсюду были слышны истошные крики: в здании горели дети, а машина пожарной команды ещё не приехала. Улица мгновенно превратилась в ад: прибежавшие жители близлежащих домов собственноручно пытались затушить непокорную огненную стихию, сквозь дым можно было разглядеть на втором этаже горящие силуэты.
Эльза застыла в ступоре, повзрослев в одно мгновение, и большую часть времени вглядывалась застывшими, оцепеневшими зрачками в смертельное пламя из почерневших оконных рам. Её личные проблемы сразу стали незначительными.
Спасти из горящего детского сада удалось многих, но далеко не всех. Приехавшие четыре машины скорой помощи транспортировали в ожоговый медицинский центр пострадавших, но девятнадцать обгоревших и задохнувшихся от ядовитого газа тел лежало неподвижно, обёрнутые в белую ткань. Их спасти уже не мог никто…
Весь этот кошмар лета 2000 года Эльза видела собственными глазами. До конца жизни регулярно перед её взором вставали эти жуткие картины. Верхний полуразрушенный этаж детского сада был похож на врата в ад. Когда огонь был потушен с помощью брезентовых пожарных рукавов, неиспарившаяся вода с пеной смешалась с образовавшейся сажей и превратилась в грязь с отвратным запахом мертвечины.
Вскоре приехали на место трагедии милиция и сразу две съёмочные группы местных телерадиокомпаний. Территорию почти сразу оградили красно-белой лентой, собралась огромная толпа людей. Милиция пыталась найти и опросить свидетелей происшествия, но кроме грохота, пожара и выбитых стёкол никто ничего не видел и не слышал. Большинство прохожих откровенно истерили и не могли внятно связать слова в предложения. Собрались зеваки из близлежащих дворов, услышавшие грохот взрыва и крики. Эльза стояла в стороне, наблюдая это массовое помешательство и истерию под невыносимый шум сигнальных сирен, дрожащими руками держа запутавшиеся провода своих наушников.
Когда жар от пламени ещё обжигал лица наблюдающих, а останки сгоревших детей не были увезены, в толпе уже ходило много разговоров; некоторые говорили громко, на всю улицу, некоторые тихо, почти шёпотом. Но повсюду Эльза слышала, что «это всё сделали ОНИ», что «это всё из-за НИХ». Девушка мало что понимала, и её пугала эта неизвестность.
Крики то и дело раздавались из неконтролируемой толпы. Но зачастую этот крик прерывался громким рыданием появившихся матерей, живших в соседних домах, которые стояли на коленях возле почерневших трупов своих детей.
Эльза слышала эти крики, этот вой сирен спецмашин, многократные призывы к мести. Газеты и телевидение в скором времени осветили эти события в неполном размере, изображая неопределённость, отделываясь шаблонными фразами, призывая не делать скоропалительных выводов и не разжигать вражду. Но через несколько дней версия об умышленном взрыве подтвердилась экспертизой…
Даже получив неоспоримые доказательства умысла, ни милиция, ни кто-либо другой не сообщили, кто был организатором взрыва в детском саду, потому что все боялись и помалкивали. Этот взрыв мог быть организован одной из двадцати преступных группировок Кривого Рога или же новой группой неизвестных террористов. Читая спустя несколько дней одну из региональных газет, Эльза увидела короткий очерк о взрыве в детском саду и о произволе наркомафии в Кривом Роге. Но названия преступных группировок не назывались. Рассматривалась версия, что вроде бы как различные мафиозные группировки не поделили сферы влияния. Но по другой версии утверждалось, что несколько преступных группировок, объединившись в единую криворожскую наркомафию, специально запугивают милицию и местных жителей, дабы продемонстрировать свою власть и вседозволенность. Далее в очерке допускалась межнациональная рознь, месть местных группировок за какие-то прошлые преступления их врагов и ещё несколько других предположений. Версий было множество, а фактов никаких. И никто не отважился даже предположить, отчего целью взрывателей стал именно детский сад.
Через неделю после взрыва, не желая оставаться одной после увиденного ужаса, Эльза уехала с матерью в Никополь к дальним родственникам, и эта поездка пошла девушке на пользу. В незнакомом городе Эльзе стало намного легче. Но подсознательно её не покидала мысль, что взрыв в детском саду – это начало необратимых событий для неё и для очень многих других людей. Эта мысль пугала её своей отчётливостью.

* * *
Спустя четыре дня Эльза возвращалась на пригородной электричке домой одна, так как её мать осталась в Никополе ещё на несколько дней. Локомотив чехословацкого производства дернулся со скрипом и неторопливо потянул старые вагоны в направлении Кривого Рога. На деревянной лавке было неудобно сидеть, а через окно без штор солнечные лучи били прямо по глазам. Почти сразу Эльза отключилась от окружающей обстановки и как обычно полностью погрузилась в свои невесёлые размышления.
– У тебя свободно здесь? – раздался звонкий голос около неё.
«…и все забудут, и останется как есть. Кому надо – заплатят или запугают… а дальше… смерть… и я…»
– Эй, есть кто дома? Я та девушка, со свадьбы – иронично сказала девушка, стоящая перед Эльзой.
– Какой свадьбы? – встрепенувшись и резко повернув голову направо, спросила Эльза.
Девушка с ярко-красными волосами, одетая в серые обтягивающие джинсы, смотрела на неё и саркастично улыбалась.
– Ты что, не смотрела культовый фильм с «Пинк Флойдом[2 - «Пинк Флойд» – известная британская рок-группа, а также персонаж музыкального фильма Алана Паркера «Стена».]»? – ещё один странный вопрос, который Эльза не поняла. – Я тут сяду. Там полвагона бухих бомжей, так что я лучше здесь посижу. У тебя тут вообще безлюдно.
Это знакомство многое изменило в дальнейшей жизни Эльзы. Девушки в пути разговорились. Собеседница Эльзы оказалась общительной и очень энергичной. Она была порой довольно резкой, но при этом открытой, много и странно шутила. Эльза не понимала и половины её шуток. Тем не менее Эльзе нравилось такой странный и непривычный стиль общения.
– Друзья называют меня Евой Браун[3 - Ева Браун – любовница Адольфа Гитлера, затем его жена.], – после очередной непонятной фразы сказала спутница Эльзы.
– Странное прозвище, – недоумённо заметила Эльза.
– Ну, вообще-то, меня действительно Евой зовут. А «Браун»… Ну, это так, закрепилось за мной. Друзья однажды прикололись, и теперь все меня так называют. А мне так даже нравится. И вообще… сейчас всё странное. Мы живём в странное время, в странном месте… разве не так?
– Ну, так, – ответила Эльза.
Ева наклонилась поближе к Эльзе и еле слышно прошептала:
– А ты никогда не замечала, какой у нас город странный?
– Ну, да… – понимающе закивала Эльза. – Стрёмное место… худший город на Земле; повсюду нежилые зоны, земля проваливается… вместе с домами, и на месте разрушенных шахт уже никогда ничего не смогут построить…
– Не только, – перебила её Ева, – я расскажу тебе кое-что. Кривой Рог переполнен чёрными дырами и аномальными зонами. А ещё… ещё наш город – это длинный лабиринт.
– Чего? – не справилась с очередным удивлением Эльза и засмеялась.
– Ты, конечно, мне не поверишь и скажешь, что ещё никто не потерялся в этом лабиринте, люди типа всё время въезжают и выезжают, как вот мы с тобой, но это только в буквальном смысле, – включила абсурдную аргументацию Ева. – Этот город ещё никого от себя не отпустил. Да, между домами есть проходы, люди ходят по улицам свободно, но я сейчас не об этом. Кривой Рог аномален, наполнен чёрной энергией, и она внутри нас… И выхода нет.
Эльза всё отчётливей замечала, что парадоксальным образом ей приятен милый бред её новой подруги.
– Ты веришь в ад и рай? – спросила Ева.
– Не знаю, я не думала об этом серьёзно. Скорее всего, это загоны религиозных фанатиков, – ответила Эльза.
– Выдумка, развод и наёб… Ты раб Божий? Я раб Божий. Покайся, раб Божий! На колени, раб Божий! – театрально произнесла басом Ева, даже не замечая, что на неё уже удивлённо уставились другие пассажиры неподалёку. – Рая нет, я в этом убеждена, – продолжала она, – а вот ад есть. Знаешь, где находится настоящий ад?
– Нет, не знаю, – проговорила Эльза, не желая дискутировать на такие темы.
Её собеседница просто указала пальцем на окно в вагоне. За ним начинались депрессивные криворожские пейзажи.
Уже сойдя с поезда, девушки обменялись номерами телефонов. Случайный разговор увлёк Эльзу, она была рада и очень удивлена тому, насколько легко удалось Еве поднять ей настроение. Они договорились вскоре снова встретиться, куда-нибудь вместе пойти. Уже перед расставанием Ева почти невзначай спросила:
– А ты знаешь, что несколько дней назад в Кривом роге взорвали детский сад?
Эльза не ожидала услышать такой вопрос. Ей тяжело было вспоминать тот взрыв и ужасный пожар, ведь всё это время никто не напоминал ей об этом кошмаре.
– Я… Ты знаешь, я живу недалеко от того детского сада и была там как раз во время взрыва, я всё видела собственными глазами, – вскрикнула Эльза, стараясь не подпускать к себе те чудовищные воспоминания недельной давности.
– Знаешь, кто это всё сделал? – еле слышно спросила Ева, подойдя к Эльзе и заглянув ей в глаза.
Эльза удивилась и этому вопросу. После небольшой паузы она отрицательно замотала головой. Тогда Ева сказала:
– Приходи в эту субботу к шести в парк Богдана Хмельницкого, за стадионом пойдёшь прямо по дороге, увидишь разрушенный пирс, там раньше был ресторан «Поплавок» возле самого водоёма. Там МЫ все соберёмся, пойдём погуляем, поговорим. Погода в выходные должна быть солнечной. Там будет десять—пятнадцать человек. Они прикольные, все неглупые, многие спортсмены. Я тоже буду там, могу со всеми тебя познакомить. Оставшимся адекватам нужно держаться в Кривом Роге вместе.
Эльза не сомневалась ни секунды, что пойдёт туда.

* * *
Развалины давно сгоревшего здания скрывала листва высохших деревьев цвета ржавчины. Свернув после стадиона «Металлург» на малозаметную тропу в сторону лесопосадки и пройдя по направлению ко второму искусственному пруду, Эльза услышала вдалеке голоса. Подойдя ещё ближе к «Поплавку», Эльза увидела толпу стоящих молодых людей и без труда разглядела среди них одетую в чёрное Еву. На лице Евы появилась доброжелательная улыбка, и она сразу подошла к Эльзе. Затем последовали короткие приветствия и несколько формальных фраз.
– Народ, это Эльза, о которой я вам рассказывала, – громко произнесла Ева, повернувшись к группе ребят, и добавила: – Та самая, из электрички!
К девушкам неспешно подошли остальные собравшиеся: высокий голубоглазый блондин с плёночным фотоаппаратом; коренастый парень в синей спортивной футболке национальной сборной Украины; скромная девушка с вьющимися русыми, собранными в две косы волосами, в белом летнем платье с аутентичным орнаментом; широкоплечий, бритоголовый парень в камуфляжной майке; черноволосая молчаливая красавица; парень в тёмных очках и красной футболке; короткостриженая блондинка со шрамом на правой щеке.
В ту субботу Эльза познакомилась с Рихардом, Малым, Ульяной, Клыком, Кариной, Павлом, Ольгой и другими.
Та первая встреча на окраине парка имени Богдана Хмельницкого происходила без алкоголя и наркотиков, что приятно удивило Эльзу. Вообще, ей показались эти ребята достаточно дружелюбными и интеллигентными. К ней отнеслись очень приветливо, и это было довольно непривычно: в Кривом Роге не любят новеньких или «не своих».
Эльза в новой компании в основном молчала и узнавала для себя много нового. Одного парня в чёрной футболке, украшенной черепами, она несколько раз видела в своём районе, но лично не была с ним знакома. Это был парень по прозвищу Бард. Он долго стоял, не проронив ни слова, а потом подошёл к ней и без лишних церемоний спросил:
– Ева мне сказала… ты была во время взрыва?
– Да, – еле слышно проговорила Эльза.
Бард подошёл ещё ближе.
– Это нельзя так оставлять. ОНИ не остановятся, пока всех не запугают. Только МЫ можем ИХ остановить. Понимаешь, о чём я говорю? Я верю, к НАМ случайно не попадают. Тебе здесь нравится?
– Да, – ответила Эльза, – здесь, по крайней мере, не лицемерят.
– Это ты точно подметила, – сказал подошедший к ним Малой, – это наш принцип. Без лицемерия и без наркоты. Мы все как одна семья, и друг без друга нам не выжить. Ева сказала, что ты смышлёная. Приходи к нам ещё, мы пока никого не прогоняли. Если, конечно, ты тоже против наркоты.
– Против, – воскликнула Эльза.
– Отлично. Наркоман – не человек, это гнилая падаль, а наркодилеры должны сдохнуть! – Бард изменился в лице, его глаза загорелись, а его довольно низкий голос стал загробным.
В следующий раз вся компания договорилась встретиться в пятницу возле дома голубоглазого блондина с фотоаппаратом, Рихарда… Или как там его звали на самом деле? Теперь уже никому нет никакой разницы.

* * *
Раньше они просто собирались вместе на Поплавке, слушали музыку, общались как обычная компания молодых людей с энергией, амбициями и лишним свободным временем. Разговоры о криминале и уличных войнах в городе возникали всё чаще, а наркомафия тем временем расширяла свои сферы влияния, стремительно сливаясь с официальной властью. Но эти молодые ребята были против наркотиков и такого беспредела. Ежедневно в городе умирали люди от передозировки, всё больше молодёжи садилось на иглу.
С тех пор собирающаяся вместе молодёжь неформально стала называть себя организацией «Чёрная справедливость». Уже никто не помнил, почему «чёрная» и почему «справедливость». Несуразное название, тем не менее, прижилось, и постепенно стёрлась грань между обычной встречей и организованным собранием группировки; смешались настоящие имена и выдуманные прозвища.
Я запомнил этих людей молодыми, инициативными, живыми… Тогда ещё многие не осознавали, что это только начало масштабной и отчаянной борьбы, в которой никогда не будет победителей.

Глава 4

Прошло около трёх лет после первой встречи Эльзы с участниками «Чёрной справедливости». Людей в Кривом Роге становилось всё меньше, почти каждый житель города пытался при возможности оттуда уехать, желательно далеко за рубеж. А тем временем в жизни Эльзы на несколько месяцев появился Андрей, пробудил в ней неведомые до этого чувства, но вскоре исчез из её жизни, переехав в Германию.
Неформальная группировка «Чёрная справедливость», в которую уже к тому времени Эльза полноправно входила, продолжала безрезультатно бороться против засилия наркотиков в городе. В основном они организовывали небольшие просветительские мероприятия со школьниками, участвовали в малочисленных несанкционированных митингах, даже записывали передачи о вреде наркотиков на местном радио. Но теперь это сомнительное объединение молодых людей переживало не лучшие свои времена. Их усилия не давали никаких положительных результатов: количество наркозависимых, ровно как и количество точек продажи наркотиков в городе стремительно росло.
Двое из участников, которые ещё недавно вместе с Эльзой боролись против наркомании в городе, сами подсели на героин. Их нередко видели возле окон некоторых частных домов и возле точек продажи и разлива, когда эти двое, крича от нестерпимой боли, вместе с другими наркоманами умоляли торговцев смертью дать им в долг хотя бы полдозы. Один из них умер от передозировки довольно быстро, даже не успев закончить техникум. Другого посадили в тюрьму за убийство случайного прохожего, где он вскоре заболел туберкулёзом.
Вместе с наркоманией в городе процветали проституция, разбой и нищета. Криминальный беспредел оставался нормой, а все рынки, автозаправки и рестораны тем временем перешли в основном под контроль приезжих непрошенных гостей и местных криворожских бандитов. Организованные бандитские группы регулярно собирали дань с запуганных до смерти частных предпринимателей. Порой этим многочисленным преступным группировкам не удавалось договориться друг с другом и мирно поделить сферы влияния – тогда вспыхивала очередная бандитская война, и весь город снова становился полем боя. Местные жители боялись стать случайными жертвами очередной кровавой разборки.
Торговля наркотиками приносила криворожским бандитским структурам особую прибыль. Наркомафия была идеально организована, все семь районов города чётко поделены между группировками. Абсолютно каждый, от «оборотней в погонах» и лидеров банд до старших дилеров, «разливных» и самых мелких барыг знали свою роль и субординацию. Все знали расположение «банок» – точек разлива и розничной продажи наркотиков, все знали главных распространителей и милиционеров, которые их покрывали, но никто ничего не мог или не хотел изменить.
Чувствуя своё бессилие в решении проблемы наркомании в городе, многие молодые люди из «Чёрной справедливости» стали постепенно забывать те высокие духовные ценности, какими руководствовались ранее, и сами начали применять насилие. Группировка незаметно разделилась на нетерпеливых «бойцов» и осторожных «теоретиков». Вот только никакая теория не помогала в решении проблем – всё больше участников «Чёрной справедливости» склонялись к точке зрения, что наступала пора переходить к беспощадному силовому методу.
Уже произошло несколько удачных, но малозначимых погромов и нападений на мелких наркоторговцев, в основном на разливных. В июне бойцам «Чёрной справедливости» удалось разгромить точки распространения наркотиков у Днепропетровского шоссе, в районе Южного горно-обогатительного комбината и внутри центрального кладбища Кривого Рога.
В июле во время нападения на одну из «банок» в Ингулецком районе удалось застать врасплох не только разливных торговцев и обколотых наркоманов, но и центрального дилера по району. Даже два его охранника, так называемые «шаровые», не были готовы к внезапному налёту бойцов из «Чёрной справедливости». В карманах и сумке дилера нашли тысячи смятых банкнот, золотые украшения и ворованные сотовые телефоны – плата наркоманов за смертельный раствор.
Эти несколько удачных налётов на наркопритоны вселили уверенность некоторым бойцам группировки. К тому же, во время нападений их никто не успевал идентифицировать. Наркобароны, узнавая об очередном погроме, терялись в догадках, кто именно нападал на их точки продажи и мешал такому выгодному бизнесу. Подозрение сразу падало на другие мафиозные, конкурирующие группировки, а о существовании «Чёрной справедливости» в мафиозных кругах ещё даже не догадывались. Наступала пора действовать ещё решительнее.

* * *
Вечер одного из четвергов августа 2003 года ребята проводили в своём так называемом штабе – заброшенном доме на улице Орджоникидзе, неподалёку от трамвайного парка. Невооружённым глазом можно было заметить задумчивость на лицах ребят. В сложившейся непростой ситуации в городе необходимо было принимать радикальные меры. На сером диване с порванной обшивкой слева от входа сидели Рихард, Павел, Карина и Бард. Справа от них на том, что раньше, скорее всего, было одноместной кроватью, сидели Ульяна, Эльза, Ева и Малой. На полу, опёршись на стену, сидел Кирилл, вращая в руках поцарапанный мобильный телефон. Возле него разместились Медуза и Ольга с Игорем. Остальные сидели на двух столах у стены комнаты, а также на прикреплённых друг к другу четырёх стульях, которые раньше устанавливали в старых советских кинотеатрах. А перед всей собравшейся аудиторией выступал Клык со своим решительным монологом.
– Валить надо этих уродов, не просто мелких барыг, а самых верхних! – кричал что есть силы Клык, полностью переняв с недавнего времени руководство группировкой. – Эти выродки правят Кривбассом и чувствуют себя здесь хозяевами. Эти суки же нас своими рабами считают! Вы собираетесь как чмошники на эту поеботу спокойно смотреть?
– Мы всё это сами понимаем, – отвечал Рихард, как обычно спокойно и рассудительно, – но нельзя поступать примитивно. Надо всё осмыслить без загонов. Мы пока, по сути, тёмные лошадки, о нас ещё толком не в курсе ни менты, ни барыги, ни крышующая их братва. Это наш шанс – резко действовать, пока нас недооценивают. Причём действовать стремительно, молниеносно, чтобы вообще никто не понял, кто это сделал. А ещё лучше, чтобы и дальше думали на других.
– Чего мы этим добьёмся, если ещё чаще будем тупо отвечать кровью на кровь, смертью на смерть? Надо взять этих мразей какой-нибудь хитростью, а не мериться жестокостью, – предложил Малой.
– Да мы уже всё перепробовали. Мы и так были слишком долго осторожными, – заявил Кирилл, вставший на ноги и подойдя к Клыку. – И чего мы добились? Ни хера! В каждом районе по несколько «банок». Каждый третий угашен в говно и исколот.
– Но если тоже беспределить, то начнётся новая война, – логично возразила Ольга, – у нас всего пару десятков реальных бойцов, и с нашими возможностями быстро пиздец придёт.
– Да, блядь, начнётся война! – продолжал неистово кричать Клык. – Но не мы начали эту войну, не мы здесь беспредельщики. Никого мы не трогали, никому не мешали жить. Мы разве на кого-нибудь нападали? Нет! Мы ёбаные терпилы. Нас ебут, а мы терпим! Мы все хотим жить в мире, но у нас нихуя не получится, пока мы не истребим этих мудил всех до одного! Здесь не только местная бандота беспределит – в город подтягивается всё больше и больше приезжего сброда. Менты их прикрывают, так что им никто не мешает здесь широко развернуться; ещё шире, чем сейчас! А какого хуя они вообще к нам приехали? Чтобы торговать наркотой, заниматься рэкетом и жить как паразиты? Мы все хорошо помним Тома и Валеру. И всё! Пиздец! Были люди – и нет их больше! Это не только война за наше будущее, это месть за настоящее и прошлое. Мы должны своими руками разгромить к хуям все, абсолютно все наркопритоны города! Ни менты, ни ёбаные местные власти нам не помогут – эти ублюдки все давно продались! И мне реально похуй кого карать: местных мразей или приезжих!
– Клык правильно говорит, – послышался голос Игоря. – Как мы с вами живём? Как ёбаные рабы! Что, так и будем сидеть, тупить сложа руки и трястись от страха?
– Но и с такими раскладами нас всех перебьют или пересадят по зонам, – отозвался Малой, – никто не оценит наши подвиги. Главарей мы всё равно не в состоянии достать, но даже их мордовороты нам быстро шею скрутят. Да нашу борьбу даже никто не заметит, просто переловят как крыс по одному!
– А мы этого не узнаем, пока не начнём в полную силу бороться, – уверял Клык собравшихся. – То, что мы на время разгромили пару точек в городе, – это временно. Совсем скоро они снова заработают или появятся другие. Поэтому надо гасить самых верхних, которые всё организовывают. Хотим мы этого или нет, в нашем городе уже не первый год идёт война. Вас никто не спрашивает – это давно свершившийся факт. Мафия делит сферы влияния, политики пилят бабло и власть. Менты весь этот беспредел покрывают. А кто вы? Кто вы? Освободители или мешки с дерьмом?
– Вчера завезли новую большую партию героина в город, ещё больше, чем в прошлый раз, – сказал Кирилл. – Все мы знаем нужные адреса. Осталось теперь решить, что мы будем делать. Ждать дальше?
– Мы будем ебашить, спасать город, очищать его от этой чмошной грязи, – последовательно перечислял Клык.
– Я тебя поддерживаю, – отозвалась из глубины комнаты Ева. – Кто с нами?
Немного сомневаясь, все участники «Чёрной справедливости» подняли руки в знак поддержки идей Клыка.
– В воскресенье! Уже в это воскресенье мы пойдём с оружием и покажем всем этим сукам, кто хозяин на этой земле, – продолжал он.
– Погоди, не действуй без плана. Нападать на «верхних» – это тебе не мелких барыг гасить. Нужно сначала всё детально организовать, – предложил Бард.
– Не волнуйся, у нас есть план действий, – успокоил его Кирилл, – мы с Клыком уже об этом позаботились. И у нас сейчас есть дополнительный козырь – внезапность. Если сейчас не будем действовать, наркота опять распространится по всему городу.
Затем Клык с Кириллом подробно объяснили суть своего плана внезапного нападения на дома крупных наркодилеров. Лишь через два часа собрание можно было считать законченным, а у Эльзы, тем не менее, было ещё очень много вопросов ко всем присутствующим. До неё только теперь начало доходить осознание того, что совсем скоро будет жестокий бой. В определённом роде она была согласна с идеями Клыка и остальных ребят; кто-то должен остановить торговлю наркотиками в городе, но ведь это утопия! «Чёрная справедливость» насчитывает не более трёх десятков молодых парней и девушек, а наркоторговцев и их сообщников в Кривом Роге сотни, а может и тысячи! Это всё напоминало дремучее Средневековье, где все конфликты решались только силовым путём. Но на голосовании все участники группировки подняли руки, и Эльза тоже. Теперь она тоже стала воином в армии чести и совести Кривбасса под управлением Клыка.

* * *
Он был настоящим лидером. Голос Клыка, его резкий крик, я помню до сих пор, даже спустя годы. Знакомы мы были ещё со времён нашего мертворожденного детства, потому что жили в соседних блочных многоэтажках и ходили в одну школу.
Не всем повезло с родителями, с местом проживания, с социальным статусом. Мне тоже не повезло. Я родился и провёл долгие годы своей жизни в настоящем месте отчуждения, в этом длинном, хвостатом городе-монстре, изуродованном заброшенными промышленными карьерами, терриконами и шахтами. Но мне очень повезло с друзьями, с которыми я вместе рос и выживал в многоэтажных гетто-районах.
Я уже точно не помню, как мы познакомились с Клыком, но мне навсегда запомнился давний случай, когда однажды мы играли в футбол пять на пять человек на неухоженной спортивной площадке вблизи школы. Клык был в моей команде капитаном; уже тогда в нём проявлялись доблесть и лидерские качества.
Мяч вылетел после моего удара за поле, проскочил через дыру в заборе из поржавевшей сетки-рабицы и скатился по крутому склону в низину, где начинался поросший камышами небольшой пруд. Следуя неписанному правилу «кто бил по мячу, тот идёт его доставать», я побежал искать его в кустах дикого шиповника. Поначалу я его не мог найти, но как только мой взгляд уловил знакомый круглый силуэт за ветками, путь к нему перегородили невесть откуда вышедшие типы с соседнего двора. С ними никто из наших связываться не хотел: они были значительно старше нас, чужих не жалели, жестоко били и всячески издевались, к тому же взрослые пацаны с нашего двора воевали с ними двор на двор.
Группировки «бегунов» были в то время особенно многочисленными в каждом районе, они ничего не гнушались и творили беспредел на криворожских улицах. Они не ограничивались массовыми междусобойными драками район против района, нападениями на бомжей, групповыми изнасилованиями школьниц и разбоем, и всё чаще в мутной воде искусственного водоёма возле школы находили изувеченные трупы.
Нас, тогда десятилетних, пока ещё к местным разборкам не привлекали, но мы были отличной мишенью для всевозможных издевательств, так как были значительно слабей, уязвимей и без опыта таких вот разборок.
У меня никогда не получалось скрывать свой страх, а в этот раз получилось хуже всего. Только что я бежал за мячом, чтобы как можно быстрее продолжить наш увлекательный футбольный матч, а теперь я стою в окружении четырёх жестоких мразей, которые обратно меня просто так не отпустят. Они смотрели на меня и скалились, наблюдая, как собственный страх сжигает меня заживо. Меня всего трясло, кровь пульсировала с невероятной силой, пытаясь разорвать напряжённые вены. Пересохшим от панической атаки ртом я не мог сказать ни слова. Да и говорить этим озверевшим ублюдкам мне было нечего, мысли путались в голове, зрачки пугливо бегали в орбитах моих глаз, и я уже был готов покорно принять роль беспомощной жертвы.
Стоял я недолго, потому что первый несильный толчок в грудь сбил меня с ног, и я упал на землю. Они ничего мне не говорили и не добивали – ждали, что я полность смирюсь со своей жертвенной участью. Сам не веря в успех своих помыслов, я попробовал встать, и был снова тут же свален с ног, на этот раз более сильным ударом ноги. Мысли о побеге становились всё менее реальными, я трусливо молил про себя одновременно и о пощаде, и о помощи остальных, ведь пусть мы были и намного младше, но нас на футбольном поле было десять человек, а этих подонков всего лишь четверо! И страшней всего было то, что мне всё трудней было сопротивляться и сдерживать слёзы.
– Шо надо? – услышал я позади резкий крик Клыка.
Он стоял на небольшом холме и от этого казался выше. Не дождавшись никакой реакции от оторопевших скотов, он быстро подбежал к нам, но не смог добраться до мяча, когда один из этих отморозков попробовал схватить его за шею, но Клык умело увернулся, вдруг достал выкидной нож и направил обнажившееся стальное лезвие прямо на них. От такой неожиданности они инстинктивно попятились, и уже двое из них потянулись к своим карманам, но в этот момент Клык потянул меня за футболку.
– Бежим! – крикнул он, и я резко подскочил на ноги.
Я бежал за ним, не чувствуя земли под стёртыми кедами. Мне чудилось, будто за нами бегут эти твари и они совсем скоро нас догонят, поэтому я и не думал о том, чтобы остановиться и обернуться. Бежали мы в другую сторону от спортивной площадки школы, где играли в футбол, потому что в той стороне был крутой подъём наверх. Обогнув дугу, я окончательно выбился из сил и остановился, когда заметил, что и Клык прекратил бежать.
– Пошли в обход за остальными, – сказал мне он, и я пошёл за ним, пугливо оглядываясь по сторонам и сипя, как старый астматик.
Мы забрали остальных пацанов и вернулись в свой двор к осточертевшим серым многоэтажкам, где жили с младенчества. До позднего вечера мы вдвоём сидели на заборе, проклинали этих мразей, и мне хотелось поблагодарить Клыка за своевременную помощь, вот только чувствовал я себя при этом неловко. До этого дня мы с ним нечасто общались и ещё не были хорошими друзьями, просто иногда в футбол играли, а теперь он увидел, каким беспомощным слабаком я оказался, стоило мне только остаться наедине со старшими ублюдками с чужого двора. И если бы не он, меня бы запинали как мешок с дерьмом. Мне было стыдно, и я, ещё не придя до конца в себя после панической атаки и приступа страха, горел изнутри от этого позора.
– Мяч жалко, – тихо сказал я, вглядываясь в уже темнеющую вечернюю даль. – Он совсем новый. От родаков на день рожденья получил. А эти суки…
– Мы заберём его, – уверенно сказал он, словно ничего не произошло, – он, наверное, там до сих пор лежит.
– Я… не хочу туда… идти… забирать – боязливо пролепетал я. Тут же я хотел добавить какую-нибудь отвлекающую фразу, чтобы скрыть свою трусость, но Клыка мои оправдания не интересовали.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63755011) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Шпэтаусзидлеры – поздние переселенцы в Германию из стран Восточной Европы, имеющие немецкие корни.

2
«Пинк Флойд» – известная британская рок-группа, а также персонаж музыкального фильма Алана Паркера «Стена».

3
Ева Браун – любовница Адольфа Гитлера, затем его жена.