Читать онлайн книгу «Поэтическая Бразилия. Стихотворения и проза бразильских поэтов» автора Ана Шадрина-Перейра
Поэтическая Бразилия. Стихотворения и проза бразильских поэтов
Ана Шадрина-Перейра
Поэзия – это душа народа. Данная книга раскроет вам тайны романтической бразильской души XIX века. Особого внимания заслуживает удивительная поэтическая проза символиста Жоао да Круза и Соузы. Также представлены короткие стихотворения известных португальских поэтов XX столетия.
Поэтическая Бразилия
Стихотворения и проза бразильских поэтов
Переводчик Ана Шадрина-Перейра
© Ана Шадрина-Перейра, перевод, 2024
ISBN 978-5-0051-8405-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Бразильская поэзия
Minha terra tem palmeiras…
(На моей земле есть пальмы…)
Antonio Gon?alves Dias
Антонио Гонсалвес Диас
Педро ди Калазанс
(1837 – 1874)
Бразилия
Жемчуга, сапфиры, изумруды, бриллианты
Украсили чело твоё роскошною гирляндой,
Великая, прекрасная и гордая Бразилия!
В историю народов своё имя ты внесла,
Ведь тысячи побед ты в детстве собрала
Со славой, в битве приложив свои усилия.
Звёздами прекрасными, сияющими светом,
Всё небо твоё вышито, воспетое поэтом,
Лёгкие, воздушные в нём отдыхают облака.
Днём все цветы здесь ароматами полны,
А ночью лунным светом ласковым озарены,
Чему Европа может позавидовать издалека.
Твои зелёные леса, твои поля и твои горы,
Ручьи, фонтаны, реки и морей просторы
Нам о твоих богатствах бесконечных говорят.
Не спи и не дрожи, и свою шею не сгибай:
Толпа, что населяет сказочный твой край —
То юноши цветущие, которые свободою горят.
Гордая империя, гигант, исполненный красот,
Не останавливайся, продолжай идти вперёд,
Сияешь ты на троне, ярким солнцем залита.
Не спи и не дрожи, и свою шею не сгибай:
Толпа, что населяет сказочный твой край —
Свободные и сильные сыны и дочери Креста.
И эхо гор провозгласит торжественную оду,
Ведь сын лесов здесь прокричал: «Свобода!»,
От Прата и до Амазонас слышен был тот глас.
Сломались звенья той цепи несправедливой,
Народы все свободны, их идея наполняет силой,
Наследие бесценное деды оставили для нас!
И наших храбрецов уста, что славою пылают,
Гимны блистательной победы возглашают,
Что заставляют сердце трепетать, гореть!
Свободны! Развевается бразильский флаг
И покрывает наш народ, исполненный отваг,
Сказавший: «Быть свободным или умереть!»
Объединимся же теперь – и расы, и народы:
Мы все равны, и нам принадлежит свобода,
Реликвии священны бережёт наша земля.
Бразилия моя родная! Вечно будешь велика,
Ведь направляет тебя Педро славная рука,
Мудрец тобою правит, превзошёл что короля!
Луис Делфину дус Сантос (1834 – 1910)
Гимн Тирадентису
На Бразилию смотря,
Что была рабой безвольной,
Прокричал он, говоря:
С нас покорности довольно!
Тирадентис, час настал
Спасти Бразилию успеть.
Святой свободы идеал:
Жить для неё, или умереть!
Как жемчужина прекрасна,
Пусть же будет она с нами.
Корону освещала ясно
Ещё сеньоров за морями.
Тирадентис, час настал,
Твоя сущность – это злато.
Своим телом крепок стал,
Силой, смелостью богатый.
Тирадентис, час настал,
Наш цветок земель – рабыня!
Но свобода улыбалась
В каждом солнце ей отныне,
И мечта в сердцах рождалась.
Тирадентис, час настал,
Как орёл пленённый был,
Он стоял у чужих ног.
А народ святых просил,
Чтоб палач казнить не смог.
Тирадентис, час настал,
Только в этом бунтаре
Признавали преступленье.
Но угасло на заре
Этой лилии цветенье.
Тирадентис, час настал,
К родине любовь он знал,
Всем была ему она.
Мужество он воплощал,
И вперёд звала страна.
Тирадентис, час настал,
Смертных мук не убоялся,
Была смелость лишь в груди,
Флаг по ветру развевался,
– Но свобода впереди!
Тирадентис, час настал,
Смело вышел на помост,
Ведь он боролся, не боясь.
Превознесли его до звёзд
Тираны, втаптывая в грязь.
Тирадентис, час настал,
Укрыть саваном рассвет
Никому здесь не придётся,
Весь сиянием одет,
Он – обещанное солнце.
Тирадентис, час настал,
Мечтал своей он территории
Свободу дать, и был казнён.
Стал святым в нашей истории,
В наших душах чтится он.
Тирадентис, час настал
Спасти Бразилию успеть.
Святой свободы идеал:
Жить для неё, или умереть!
Антонио Гонсалвес Диас (1823 – 1864)
Песнь изгнания
На моей земле есть пальмы
И слышно пение дрозда;
Здесь птицы испускают трели,
Но не споют так никогда.
На нашем небе больше звёзд,
А на лугах – больше цветов,
В лесах таится больше жизни,
Над жизнью там любви покров.
Мне одному в раздумьях ночью
Бродить там нравилось всегда;
На моей земле есть пальмы
И слышно пение дрозда.
На моей земле много красавиц,
Таких я не найду здесь никогда;
Мне одному в раздумьях ночью
Бродить там нравилось всегда;
На моей земле есть пальмы
И слышно пение дрозда.
Не дай, Господь, мне умереть,
Прежде чем я вернусь туда;
Прежде чем я увижу красоту,
Которой здесь не встречу никогда;
Прежде чем я увижу пальмы,
В которых слышно пение дрозда.
Трубадур
На одной земле старинной
Жил известный Трубадур;
На своей заветной лире
Пел любовь он, как Амур.
Он всегда украсит вечер
Сладким пением на лире.
Песенки такой прекрасной
Не найдёте в целом мире.
В сердце девушки, сеньоры
Разгорается волненье.
Души их всегда ликуют,
Трубадура слыша пенье.
Из жасмина и из лилий
На главах венцы у них;
Ароматнейшая роза
В струнах лиры золотых.
Трубадур тогда увидел
Ту, что предала его.
И почувствовал он горе
От свидания того.
Прямо посреди дороги
Он девицу повстречал.
И на струнах золочёных
Голос песни зазвучал:
«Как твоё лицо прекрасно,
Хороша, как розы цвет;
Веселится твоё сердце,
Но любви ко мне в нём нет!
Если хочешь быть любимой,
Я забуду свою боль.
Мстить тебе не собираюсь,
В моём сердце лишь любовь».
Но лицо его пылает,
Очи ярости полны.
Задрожала его лира:
Не осталось ни струны.
Хорошо, что по дороге
Мастер встретился известный.
И серебряные струны
Запульсировали в песне.
«Мастер, твоя грудь вздыхает,
Ведь к любимой ты идёшь;
Только знай, что клятва дамы —
Очень часто просто ложь!»
Разозлился Трубадур,
И порвались снова струны.
Но продолжил своё фаду*
О превратностях фортуны.
«Вот такое моё фаду:
Разрывает душу боль.
Но на праздниках обязан
Петь весёлую любовь!
Говорил один военный,
Романтичный чересчур:
«Моя дама хочет песню,
Спой ей песню, Трубадур!»
Но девица эта вскоре
Предала его любовь;
И сказал тогда бедняга:
«Трубадур, кинжал готовь!
Не желаю теперь видеть
Её льстивую улыбку;
Я жестоко отомщу ей,
А любовь моя – ошибка!»
И на этой грустной ноте
Снова лопнула струна;
Трубадур оставил лиру,
И молчит теперь она!
Ваниль
Ты выглядишь как та ваниль,
Что обвилась вокруг ствола
Палмейры*, сеть амурную сплела,
В восторге пребывая!
Она легко пустила свои корни,
Средь мха лесного зеленея.
И изумрудны листья орхидея
Распластала вольно!
Повисла, словно ягодные грозди,
Упрямо устремившись ввысь.
Река, трава и роща облеклись
В запахи её,
Что вдохновляют речи о любви!
Ствол дарит ей укрытие, опору,
Она ему – благоуханну флору,
Грацию и аромат!
Благословен любви союз
– В божественном их бытии —
Что вместе их соединил.
Лиана, исполняясь новых сил,
Вверх устремляет лепестки свои!
Если же корни червь разрушит,
А луч вершину опалит,
Палмейра упадёт, но будет
Вокруг ванили аромат разлит!
Увы, однажды – позже, позже —
Любви источник прекратит дыханье.
Только тогда ваниль утратит
Жизнь, грацию, благоуханье!
Я – как палмейры ствол шершавый,
А ты – моя прекрасная ваниль!
Страдаю я – и ты страдаешь тоже,
Умру – ты следом превратишься в пыль!
Увы! Поэтому, любовь к тебе храня,
Я научился чувствовать страданье.
Знаю, любимая, что жизнь моя —
Также и твоё существованье.
Луис да Гама
(1830 – 1882)
Бабочка
Лилия в саду
Красотой манила.
Бабочка над нею
Белая кружила,
Капли отыскала
Сладостной росы,
Падали что с неба
В ранние часы.
Около цветочков
Радостно порхала,
А в саду душистом
Всё благоухало.
Крылья её – веер
Над яркими цветами,
Райскую картину
Бог создал руками.
Бабочку ласкает
Воздуха поток,
А она целует
Алый лепесток.
К водам океана,
Где поёт волна,
Как сухой листочек
Полетит она.
На заре румяной
Полетит к жасмину
Целовать соцветья
Из белого сатина.
К розе и гвоздике
Нежно прикоснётся,
Когда дует ветер
И сияет солнце.
А к часам заката,
Восторгами полна,
С лилией пурпурной
Обнимется она.
Скоро насладится
Сна прикосновеньем,
Что навеет ветер
Лёгким дуновеньем.
Хоть и одинока,
Но печали нет:
Завтра её снова
Озарит рассвет.
Алварес ди Азеведу
(1831 – 1852)
К возлюбленной
Да, обвенчаемся, любимая, с тобою,
Теперь нас свяжут вечны узы гименея.
Под ароматными цветами апельсина
Стану твоим, а ты женой будешь моею!
Да, так хочу среди благоухания цветов
Держать твою ладонь в своих руках…
Наша любовь подобна будет звёздам,
Которые сияют ярко в тёмных небесах.
Нет ладана, вместо него – твои духи,
Когда молитва веры связывает нас…
И по ланитам нашим слёзы умиленья
Кристальною росою катятся из глаз!
Под белоснежной тонкою фатой невесты
Как чёрный шёлк вуаль твоих ресниц…
Любимая моя… как ангел ты прекрасна,
От восхищения тобою я готов пасть ниц!
Заколотые локоны твои я нежно распущу,
В моих объятиях ты будешь видеть сны…
Как бы хотел уснуть я на твоих коленях,
Когда лампадой нашей станет свет луны!
Буду любить тебя всегда, моя принцесса,
Нас ожидает только счастье впереди…
Моя возлюбленная, драгоценная невеста,
Спи сладко, безмятежно на моей груди!
Открой глаза и подари мне поцелуй,
Пусть озарит меня твой взор прелестный.
Моя возлюбленная, хоть ты девушка земная,
Преисполняешь душу радостью небесной!*
Любимая лошадь
Я живу в Катумби*, но печали
Моей жизнью управлять умеют.
Ждёт меня на улице Катете
Лучшая подруга Дульсинея.
Заплатил три тысячи реалов,
Чтоб оставить лошадь на полдня.
И теперь печально так вздыхает
У окна подруга милая моя…
Трачу много денег на цветы я,
На листы узорчатой бумаги,
Где пишу красивые стихи…
Жалко, лист украли у бедняги.
Ради своей девушки умру я,
Близ неё вздохнуть даже не смею.
При её желанье как в кино бы
Нас связали узы Гименея.
Дождь вчера пошёл… Что за беда!
Чья-то кляча рысью пронеслась,
И, когда приплёлся я на скачки,
Мой костюмчик украшала грязь…
Но спокоен я… коль Дон Кихот
Подымал на Росинанте* меч,
Я, поверьте мне, ещё храбрей,
Мой успех не так легко пресечь.
Вот ещё чуть-чуть дойти осталось
До прекрасной лошади моей.
Но, меня увидев, рассердилась:
Грязь ведь не в почёте у коней.
Лошадь, игнорируя заботу,
Вдруг меня лягнула по зубам.
Опрокинула меня на мостовую,
Вверх ногами я валялся там…
К дьяволу заботу! Я почистил
Шляпу после танца. Был я зол.
Всё же сел на лошадь и помчался,
Но от злости блеял, как козёл.
Зря… мои штаны после паденья
Разорвались ровно пополам.
Кровь по ним струилась, а я думал:
Вредно быть мечтателями нам!..
Мой ковёр
Здесь, в долине, дышащей в тени,
В песне провожу всю молодость свою…
Слушаю трель птичек на деревьях,
На своём ковре, счастливый, сплю.
Ветер я вдыхаю, обитаю в ароматах,
Где свой шёпот манго распростёр.
Лунными ночами в сладкой неге
Озарит луна с любовью мой ковёр.
Здесь со мной прекрасная ложится
Чаровница, напевая песню тоже.
Счастлив я, как птицы в поднебесье,
Мой ковёр – любви счастливой ложе!
И халиф арабский, засыпая вместе
С иностранкой в шёлковом шатре,
Никогда не будет счастлив больше,
Чем поэт, что дремлет на ковре!
Здесь, в долине, дышащей в тени,
В песне провожу всю молодость свою…
Я живу в любви; усну счастливый
На ковре однажды, а проснусь в раю!
Один юнец сидит за карточной игрой
Один юнец сидит за карточной игрой,
Другого страсть к напиткам охватила.
Для одного дороже всех его кобыла,
Другой – распутник, сердцеед-герой.
Один, судьба которого безжалостна порой,
Высмеивает всех, кого печаль забыла.
Другой табак пихает в нос, шпион, кутила…
Юнцов потерянных сейчас – пчелиный рой!
Не запрещай мне, ведь в том отступленье
Буду готов, поверь, и траур восхвалить,
К нежному дыму сохранив стремленье.
В том дыме песнь моей души не утаить…
Я ароматом наслаждаюсь в то мгновенье.
Позволь, прошу, сигару мне мою курить!
Моё несчастье
Моё несчастье – не быть поэтом
И на земле любви не слышать эха…
Мой ангел Божий, моя планета,
Я словно кукла, для всех – потеха…
Ходить не смог на сломанных локтях,
Моя подушка сделана из камня…
Я знаю, мир – болото и потерян зря,
А солнце его – деньги (кто б их дал мне)…
Моё несчастье, о девица, не шучу,
Кощунства порождает та проблема —
Что мной была б давно написана поэма,
Но только нет, увы, монеты на свечу.
Кантига сертанежу
Девица! Я тобой влеком,
Если стать моим цветком
Ты желаешь – буду счастлив!
О любви твоей ведь грежу,
Твой влюблённый сертанежу
Побледнел от пылкой страсти!
Если б ты пошла со мной
К горам и в простор степной,
Познала бы любовь поэта…
Средь порывов ветерка,
Где песнь птичек так сладка,
Где луна в сиянье света!…
Где спою под неба синью
Я испанскую модинью
На вздыхающей виоле…
Пролетят часы чудесно
За словами грустной песни,
Что полна любви и боли…
О amor*! Я сертанежу,
О тебе пою и грежу,
И долина мной воспета!…
Я – защитник твой влюблённый,
Есть ружьё посеребрённо
И заточенный мачете!…
Есть легенды старины,
Песенки моей страны —
Будем от любви вздыхать!…
Ночью посреди долины
Пылкие исполню гимны,
Что заставят трепетать!…
Среди этой сельвы дикой,
Что в гармонии великой,
Голос Бога пролетает.
И среди росы ночной
На земле нашей родной
Он тихонько засыпает.
Если ты придёшь, девица,
Жизнью сможешь насладиться
В жарком климате сертана:
Больше там цветов душистых
И любви, симпатий чистых,
Что от сердца, без обмана!
Если ты придёшь, невинна,
Сладко спать в тени долины
Будешь на моей груди!…
Если хочешь ты со мной
Видеть сны в ночи степной
С ангелочками – приди!…
По своей земле любимой
Я брожу неутомимо
В ароматах фимиама.
Здесь цветов ковёр душистый
И любви дыханье чистой,
Бабочки лазурной гаммы!
Лани, что пасутся рано
В дымке лёгкого тумана
Близ лагуны – так прелестны!…
Ты в венце, плывёшь со мною,
Засыпать люблю в каноэ —
Сны сладки и интересны!
Если ты придёшь, девица,
Жизнью сможешь насладиться
В тишине ночной сертана!
Морена! Я тобой влеком,
Если быть моим цветком
Ты захочешь – счастлив стану!
Вместе с водами потока
Снов я сладких видел столько,
Словно в доме у сестры!…
Ложе из листвы зелёной,
Поцелуи двух влюблённых
И дыханье той поры!
Ветерки не знают снов —
Пьют вблизи диких цветов
Ароматную прохладу!…
Больше нежности в глазах,
Красота ночная – ах!
Поёт сердце серенаду!…
И в пещере тихой, тёмной,
Что полна гармоний томных —
Вздохи, полные огня!…
Ещё сладостней желанье,
Что рождается в лобзанье
И лишает чувств меня!
Ночью, в нежности и счастье,
Отдадимся своей страсти,
Пылким будет разговор!…
Ароматы в лунном свете,
Птицы в трепетном дуэте —
В мире всё поёт – amor!
Ах! Приди! Свой лик яви!
Будем пить восторг любви
Мы в цветочных фимиамах!
Дева! Я тобой влеком,
Хочешь стать моим цветком?
Я счастливым буду самым!
Когда ночью на душистом ложе
Когда ночью на душистом ложе
Своё чело во сне ты преклоняешь,
То почему свои божественные веки,
Паря в иллюзии, слезами орошаешь?
Когда уснувшую тебя я созерцаю,
И локоны твои струятся по постели,
То почему я слышу вздох, что затихает
В твоей груди, что слышен еле-еле?
Любимая, я поцелуй твой украду,
Пока во сне красивом пребываешь ты.
Разве душа твоя меня не вспомнит
И пыла моей пламенной мечты?
Спи, ангел дорогой! В твоём молчаньи
Я буду утопать от нежности своей…
Вся будущность моя не стоит поцелуя,
А счастье твоё мне всего важней!
Твой поцелуй восторгом распаляет вены,
Глаза воспламеняет, наполняя светом.
Я трепещу от страха, как ночной цветок,
Целуя твои губы нежной розы цвета…
Лишь мимолётный взгляд твоих очей
Из-под тенистых век и шёлковых ресниц,
Возможно, смог бы оживить в моей душе
Иллюзии святые жизненных страниц!
Один цветок был моей жизни утешеньем
Один цветок был моей жизни утешеньем,
Одна звезда мой озаряла небосвод.
Её я видел в золотых своих мечтах,
Её улыбка от всех бед меня спасёт.
И тот цветок, тот ангел, та звезда,
Была исполнена жемчужного свеченья.
Божественно прекрасною паломницей она,
Как ангел, появилась в то мгновенье.
Не дружба, не любовь, не вожделенье,
Я чувству не могу найти названья…
Невыразимая привязанность моя —
Возвышенного целомудрия благоуханье.
И это чувство родилось очень святым,
Небесной чистоты мечта моя полна.
Как воплощение невинности и света,
Как нежная и грустная далёкая луна!
Вся эта женщина чиста
Вся эта женщина чиста
И аромат жасмина источает.
А чёрные глаза её горят,
Как светлячок в ночи сияют…
Как нежен смуглый цвет лица!
Душа, похоже, пламенеет…
А на пылающих её устах
Кроваво-красных пламя рдеет…
Кто скажет! В лире той души
Нету ни звука… ни фальцета!
Под внешним образом огня —
Сердце из холодного сорбета*!
Антонио ди Кастро Алвес (1847 – 1871)
Гондольер в реке любви
Как черны твои глаза,
Словно ночь в часы затменья…
В них – бескрайние глубины,
В них и страсть, и наслажденье;
И в своей любовной лодке
Говорит себе: «Плыви!»,
Видит глаз твоих сиянье
Гондольер в реке любви.
Голос твой как каватина*
В золотых дворцах Сорренто,
Когда пляж целует волны,
Ветер носит комплименты.
Итальянской ночью слышно,
Как рыбак поёт вдали.
Ждёт своей любимой песен
Гондольер в реке любви.
Как заря твоя улыбка,
Пламенеющий рассвет.
Красной птицы, алой розы
Уст твоих прекрасней цвет;
Среди жизненного шторма,
Жгучей ярости в крови
Дожидается рассвета
Гондольер в реке любви.
Твоя грудь – волна златая,
Что сияет, как луна…
Воплощенье сладострастья,
Предо мной обнажена.
Томность шёлковых коленей
Восхитительных яви;
Тонет в сладостных мечтаньях
Гондольер в реке любви.
Твоя любовь – звезда во тьме
И словно песня в тишине;
Как бризом лёгким овевает,
Укрытье от тайфуна мне;
Поэтому люблю тебя, родная,
Поэтому люблю тебя, родная,
Меня любимым мужем назови…
Тебе всегда петь будет серенады
Твой гондольер в реке любви!
Баркарола
В тропическом небе
Звёзды блистают.
Роскошная ночь,
Океан не стихает.
Вечной любви
Светом сияя,
Ночь как подруга
Вечера мая.
Звёздное небо
Словно картина.
И белоснежны
Цветы апельсина.
Невеста красуется,
Счастьем блистая.
Невеста прекрасная
В месяце мае.
Пляж золотится,
Волны вздыхают…
Устами дрожащими
Берег ласкают.
Радость и веселье
Меж высоких пальм;
Томные лобзанья,
Прочь ушла печаль.
Я зелёным джунглям
Оду воспеваю,
Небу и природе
Сказочного мая.
А луна купается,
Ведь она в потёмках
Ярко отражается
В водах Амазонки.
Чело её из мрамора,
И вся она сверкает
Короной диамантовой
Нежной ночью мая.
Звёзды загораются,
Золотом сияя.
Ты – наша сообщница,
Ясная ночь мая!…*
Песня рабыни
«Я словно грустная цапля,
Живущая на берегу реки.
Я замерзаю в росы каплях,
Дрожу от холода, тоски.
Дрожу от холода, тоски,
Как тростники я у пруда.
Счастье птицы арапонги —
В полёте вольная всегда.
В полёте вольная всегда
И в сторону гнезда летит.
Она среди огней заката
Поёт, свободная, в пути.
Поёт, свободная, в пути,
Где троп пастушьих пыль.
А если хочет отдохнуть —
Есть пальма, есть ваниль.
Есть пальма, есть ваниль,
И есть болото, где стирают.
Есть цветущие равнины,
Ветвь лиана оплетает.
Ветвь лиана оплетает…
Есть у всех семья и кров.
А у меня – ни дома, ни детей,
Ни матери, ни брата, ни цветов».
Тирана (Моя Мария так прекрасна…)
Моя Мария так прекрасна,
Прекрасней нежного цветка;
Над нею кружится колибри,
Решив, что видит манака*.
Моя Мария – яркая брюнетка,
Как тёплый летний вечерок;
А её косы – словно пальмы,
Который ласкает ветерок.
Друзья! Вы знаете, моя душа
Раньше гнездом пустым была;
Теперь в ней поселилась птица
И о любви петь песни начала.
Я вас прошу, о трубадуры леса,
Не говорите никому про это!
Мария – как ванильная лиана,
Что крепко сердце обвила поэта.
Когда умру я, меня похоронят
Под пальмами высокими в долине;
И буду знать, что милая Мария
Грустит среди бамбука ныне.
Песня виолиста
Приди, ветер полевой
Слушать пенье моих лир.
В душе моей пустыня,
Пустынен целый мир.
Где сейчас моя сеньора?
Я о ней петь не устану.
Плачь, играй, моя виола
Виолиста из сертана*.
Она днём ушла куда-то,
Чайкой упорхнула прочь.
Как росинка, что спустилась
По цветку в прохладну ночь.
Моя песенка грустна,
Сердцу грустно постоянно.
Плачь, играй, моя виола
Виолиста из сертана.
Я сказал: она вернётся,
Да с цветами сапукайи*.
Много времени прошло,
Уж цветы давно увяли.
Птица, что вдали летает,
Где любовь моя румяна?
Плачь, играй, моя виола
Виолиста из сертана.
Не могу жить без любимой,
Мне уже не милы степи.
Далеко за ней пойду я,
Далеко, за горны цепи.
Грустно, что я словно раб,
И на сердце моём рана.
Плачь, играй, моя виола
Виолиста из сертана.
Голоса Африки
О Бог! О Бог! Поговорить пытаюсь я с Тобою….
В каком Ты мире, под какою скрыт звездою
Небесный Твой чертог?
В течение двух тысяч лет кричала Тебе в вечность,
Но голос мой напрасно убегает в бесконечность…
Где Ты, Господь Бог?…
Как Прометея приковал меня к скале однажды
В пустыне Ты, где так страдаю я от жажды,
Навеки став рабой…
И дал мне солнце раскаленное вместо орла,
Земля Суэцкая поверх ступней моих легла,
Цепь заменив собой…
Изнемогающая в муках лошадь бедуина
На спину падает, ударами кнута гонима,
И умирает посреди песка.
Мой кровоточит круп, и боль бежит сквозь поры,
Вместо кнута – самум*, безжалостный и скорый,
Им бьёт меня Твоя рука.
Мои родные сёстры счастливы, прекрасны…
Спит Азия в тени спокойно, сладострастно
В гаремах султана.
Или на спины четырёх белых слонов*
Укладывает ценный бриллиантовый покров
На берегах Индостана.
Там Гималаи… Настоящий сказочный пейзаж…
И любящая Ганг-река целует нежно пляж
В кораллах цвета ягод…
А небо пламенеет под мизорскими* ветрами.
Спит Азия во храмах, посвящённых Браме* —
Внутри огромных пагод…
Европа, вечная Европа – славою окружена!…
Ослепительная женщина… капризная она,
Куртизанка и королева.
Художница – творит из мрамора Каррары*
И поэтесса – гимнами поёт красу Феррары*,
Стремясь во всём быть первой!
Сияет в лаврах славы, и победы все в её руке.
Глава её в короне, словно во фригийском колпаке*,
Венчает её шею.
Мир после неё – лишённый разума влюблённый;
Безумным шагом, словно чарами пленённый,
Следует за нею.
Но я, Господь! Грустна, оставлена доныне…
Я заблудилась посреди большой пустыни,
Потеряна в пути…
Если я плачу, слёзы пьёт пылающий песок.
Зачем мой плач, скажи мне, милостивый Бог!
Ответа не найти…
Страдаю от жары, мне не хватает тени леса.
И здесь нет храма, нет церковного навеса.
Лишь знойная земля…
Когда в Египте к пирамидам я взойти хочу,
Напрасно, к небесам взывая, плачу и кричу:
«Господь, укрой меня!..»
Мой лоб посыпан пеплом, как чело пророка,
А голова в песке, что подымает ввысь сирокко*,
С песчаной бурей я борюсь…
Иду я по Сахаре, на мне – саван погребальный.
Увы! «Там Африка! – вещает путник дальний, —
Одетая в белый бурнус*…»
Не видит, что пустыня – саван, а не платье,
Что в тишине сильнее одиночества проклятье,
Живущее в моей груди.
А в почве той чертополох лишь расцветает,
И Сфинкс огромный каменный зевает,
В небо безразличное глядит.
Из Фив* среди разрушенных колонн
Аисты задумчивые смотрят в небосклон,
За бесконечный горизонт…
Где вдалеке белеет странствующий караван,
Верблюды медленно уходят прочь от египтян —
То Эфраимовых сынов* исход…
Разве не достаточно мне боли, грозный Бог?!
Неужели Ты теперь всегда будешь жесток,
И вечна Твоя месть?
А что я сделала, скажи? Какое преступление
Я совершила, если Твоё вечное отмщение
Терзает меня здесь?!
После Всемирного потопа Хам*, устав идти,
Был мрачен, бледен, слаб и задыхался в том пути:
Дорога с Арарата так трудна…
Сказала я изгнаннику: «Да, ты мне нужен,
Ведь станешь для меня любимым мужем,
И я теперь – твоя жена…»
С того момента ветер бедствий в этом бытии
Несётся с воем постоянно через волосы мои,
Анафема навеки мне…
Племёна по волнам песка теперь блуждают,
Изголодавшийся кочевник берега пересекает
На быстроногом скакуне.
Исход евреев из Египта видела когда-то…
Как мой народ идёт – народ проклятый —
Путём погибели, несчастья.
Потом беднягу – своего потомка я узрела
В когтях Европы. Она хищной птицей налетела —
Как ненасытный ястреб!..
Христос! Хоть смерть Твоя спасительна была,
Она, увы, не смыла с моего несчастного чела
Первородный грех.
И до сих пор в сетях безрадостной судьбы,
Дети мои в мире – вьючные животные, рабы,
Я – пастбище для всех…
Уста Америки моею кровью обагрились,
И кондоры* её в стервятников оборотились,
Став символами рабства.
Сестра-предательница, что живёт за океаном,
Как братья те, продали что Иосифа измаильтянам,
Разрушив узы братства.
Хватит, Господь! Могущественная Твоя рука,
Я знаю, простирается сквозь звёзды, через облака.
Прости грехи мои, не будь так строг!
На протяжении двух тысяч лет, почти что вечность,
Кричу и плачу… Крик услышь мой в бесконечность,
Мой Бог! Господь, мой Бог!!…
Крест у дороги
Путник, пред тобой раскинулась дорога
К солнцем жарким опалённому сертану*.
Крест, прошу, заброшенный не трогай,
Тихо одари его спокойствием желанным.
И ветку розмарина, пряно что благоухает,
С молчаньем возложи к подножию креста:
Шумную ей отпугнёшь легко ты стаю
Бабочек, которые порхают дружно там.
Скромного раба это печальная могила,
Мучился он раньше от бессонницы часов.
А теперь постель ему из зелени настила
Бог создал среди тропических лесов.
Он не нуждается в тебе. Здесь гатураму*
Вздыхает по нему средь сумерек сертана.
Слышна вокруг печальных звуков гамма,
Голубка под бамбуком плачет постоянно.
Крест обвивает гибкая красивая лиана
Своим объятьем из цветочного наряда.
Трава дрожит, росою плачет утром рано,
А ночью зажигает светлячок лампаду.
Когда лесная ночь исполнена молчанья,
Могила к Богу свой возносит стон,
Что в шуме водопадов растворив звучанье,
На крыльях золотых несётся в небосклон.
Несчастному рабу, поверь, всего дороже
Спокойный сон сейчас под грустною луною!
Могила стала ему вечным брачным ложем,
А долгожданная свобода – верною женою.
Жоао да Круз и Соуза
(1861 – 1898)
К Джульетте дус Сантос
Как деликатное сиянье нежной грёзы,
Великая актриса, превосходна, белокура.
Словно прекрасная античная скульптура,
Изящество богини в торжестве апофеоза!
Меж губ, сравнимых с лепестками розы,
Видны жемчужины, влекущие Амура…
В вуали аромата, словно в облаке, фигура,
А лучезарный лик – прелестнее мимозы!…
Когда ты появляешься, паря на авансцене,
Твой образ славой мифов прошлого увенчан,
Звезда бессмертных эллинских произведений.
Воспламеняешь душу, лучшая из женщин.
Способен лишь блестящего таланта гений
Разжечь костёр, что в искрах безупречен!…
Стремление
Я – насекомое, а ты – прекрасная звезда!
Живёшь в лазури неба, в высших сферах,
Там, где весна смеётся в царственных манерах,
А вечная любовь не угасает никогда.
И слава мне моя нисколько не поможет
Подняться к олимпийским тем химерам
Блистательного идеала, ставшего примером
Великолепия, которое любую власть низложит.
Пока сияешь солнцем ты в небесной вышине,
Земная твердь подножьем верным будет мне,
Брожу я по суровой жёсткости асфальта.
Такое расстояние бескрайнее меж нами!
Летел к тебе и ощущал трепещущее пламя,
Огонь, которым ярко освещаешь даль ты.
К рабовладельцу
Быть в царской мантии злодеям выпал жребий,
Лукавые и льстивые, вы словно крокодилы.
Живёте в свете бесконечных привилегий,
В развратной позе черепахи, что без силы.
С насмешкой ядовитой приколю тебе гвоздику,
Горящим взглядом формируя связку из бичей.
Хребет твой сотрясаю тем кнутом великим
Из гнева и из тысяч жгучих солнечных лучей.
Гигантским, экстраординарным бью, огромным
Кнутом по совести, что спит в углу укромном
Блестящей скинии, которую себе ты строишь.
Хочу я в грубых адамасторических* стихах,
В демонстративных гонгорических* строках
Кастрировать тебя и слушать, как ты воешь.
Пчёлы
Капли солнечного света,
Что полны благоуханья,
Сладостным огнём согреты
На пурпурном зорь сиянье.
Яркие кристаллы злата
Под лазурью небосвода
В танце кружатся крылатом
Средь звучания природы.
Как улыбки, что парят
На лучистых крыльях скорых
И в душе своей хранят
Плодородие Авроры.
Вся весенняя заря
Трепетной любви полна.
Пчёлы трудятся не зря
Для фалернского вина*.
В золотистых этих пчёлах,
Что среди цветов летают,
Солнца свет блестит весёлый
И искрится, и играет.
В ульях их стоит жужжанье,
Пёстрый рой шумит вокруг.
Здесь цветочное дыханье
Источает горный луг.
Как изящны и красивы
Очертания их сот!
Создают трудолюбиво
Пчёлы чашечки под мёд.
Ветра волнами гонимы,
Полные сиянья звёзд,
Полетят, как пилигримы,
К аромату пышных роз.
Цветы
Нет в садах уже цветов,
Розы в них – как эпизод.
Только лишь твоя любовь
Дарит розы круглый год.
Нет цветения полей,
Нет в долинах белых лилий.
Только лишь в душе твоей
Много ярких бугенвиллий*.
Нет цветов уже на ветках
На деревьях апельсина.
Только ты цветёшь, кокетка,
Влюблена ты и красива.
Нет в саду благоуханья,
Как твой нежный аромат.
Рядом меркнут очертанья,
Засыхает пышный сад.
Как и в амазонской сельве,
В твоём сердце пенье птиц.
Я в нём чувствую веселье
Голубиц и чаровниц.
С неземным очарованьем
Оно радостью искрится.
Романтическим мечтаньем
Полыхает, как зарница.
Его в гирляндах и в короне
Вижу из гелиотропов, роз.
В изумрудной пышной кроне
Средь порхающих стрекоз.
Бьётся, раскрывая крылья,
Словно пойманная птица,
Сквозь иллюзии, что былью
Не успели воплотиться…
Цветок мака
Белокурое созданье,
Красотой озарена.
Тело в роз благоуханье,
Словно пальма ты стройна.
Ты одета в цвет зари,
Ты легка и грациозна.
В сладостной мечте дари
Мне улыбку ночью звёздной.
Твои волосы сияют
Солнца светом золотым
И вокруг всё наполняют
Своим блеском озорным.
Твой раскрытый белый веер
Так похож на крылья цапли.
Ароматом нежным веет,
Ты сама – парфюма капля.
В восхитительном сиянье
И блистательном изыске
Излучаешь гордость лани
И истому одалиски.
Песни сладких твоих уст
Полны счастья без границ —
Воплощение искусств
Стаи звонких певчих птиц.
Фрей Канека
(1779 – 1825)
Только Марилия и родина
Только Марилия и родина
Над сердцем моим властны.
За родину готов я умереть,
Марилия, не плачь напрасно.
Марилия, проси своих детей,
Благословенью моему согласно,
За родину и жизнь свою отдать.
Марилия, не плачь напрасно.
Скажи им, пусть они взрослеют
С оружием в руках опасным.
Они погибнут так же, как и я;
Марилия, не плачь напрасно.
Мы будем защищать родной очаг,
Ведь к родине любовь прекрасна.
Когда освободим свою страну,
Марилия, не плачь напрасно.
Аута ди Соуза
(1876 – 1901)
В альбом Долорес
К Долорес напишу я пару слов,
Хоть не хочу здесь видеть своё имя:
Оно не колибри (не сравнивай с ними),
И недостойно жить среди цветов.
Святостью душа твоя согрета,
И не сравнюсь, поверь, с тобою я.
Печально моё имя, как у алтаря
Печальна бедная свеча без света.
И моё имя, плачущее и несчастное,
Другое хочет обрести себе жильё,
Желая этим сердце уберечь твоё,
Лилия небесная прекрасная!
Порви, Долорес, этот лист стихов,
Прошу, не оставляй здесь моё имя:
Оно не колибри (не сравнивай с ними),
И недостойно жить среди цветов.
Прощай!
«Надеюсь, я вернусь» – он говорил,
И столько грусти было в его взгляде!
Печальна и нежна, дрожала речь без сил,
Как струнка золочёной арфы в серенаде.
Сквозь слёзы бледная дрожащая невеста
Смотрела на любимого, в глазах была печаль.
Взволнованно шептала тихо, без протеста,
Почти что плача, в страхе говоря: «Прощай!»
Цветы
Когда день уже лучится,
Преисполненный любви,
Созерцать душа стремится
Сердце, что цветок явил.
Словно в обморок упал он
И повис на стебельке;
Наполняется сияньем
И блестит роса в цветке.
Целомудренная роза
Может не носить вуаль.
Ангельской молитвы грёза
Устремилась в Неба даль.
А жасмина чистый, нежный
Венчик клонится тихонько.
Он подобен белоснежной
Коже спящего ребёнка.
Направляя свои взоры
На красу этих цветов,
На фиалки, на авроры,
Забываю ход часов.
Лёгкие стихи
Как же хороша она —
Моя милая соседка.
Как монахиня скромна
Эта стройная брюнетка.
Очарована я ею,
Когда в церкви созерцаю,
Потому что вижу фею,
Что колени преклоняет.
Облако оттенка розы
Словно к Богу воспарило
С этих нежных уст мимозы,
С тех очей, где ночь царила.
И парит молитва дивно,
В воздухе кружась тихонько,
Как далёкий шёпот гимна,
Как спокойный глас ребёнка.
А коса её блестела
(Как была она черна!).
Так заплетена умело,
Отражала свет сполна.
Девичьи уста пунцовы,
Словно розы лепесток…
Воплощенье сот медовых
Та улыбка, тот цветок!
И моя душа стремится
Любоваться, как картиной,
Красотой этой девицы,
Её профилем невинным.
Иногда с таким вниманьем,
С таким искренним почтеньем
Продолжаю созерцанье,
Что бываю в изумленье.
Правда, взглядом лучезарным
Безобидна я вполне…
Если бы была я парнем,
Что б сказали обо мне?!
Богемия
Поверь, я плачу не от горя,
Тебе напрасно меня жалко.
Я плачу, потому что в море
Не всегда поют русалки.
Пред рассветом в небесах
Звёзды проливают слёзы.
Их плач – кристальная роса,
Что наполняет цветом розы.
Губы в радости не прячут
Смех, улыбки, песнопенья.
А с глазами всё иначе:
Они плачут в те мгновенья.
Лик зари в белых лучах
Проливает рос поток.
Слёзы воска на свечах:
Разве свет с ними жесток?
Твои глаза горят огнями
И розы на щеках вьют гнёзда.
Что было б с этими цветами,
Если бы ты скрывала слёзы?
Я, поверь мне, не страдаю,
И в душе мучений нет.
Быть похожей лишь желаю
На прекрасных лилий цвет.
Пока я живу на свете,
Будут слёз глаза полны.
Ах! Прекрасен на рассвете
Вечный плач морской волны!
Губы в радости не прячут
Смех, улыбки, песнопенья.
А с глазами всё иначе:
Они плачут в те мгновенья.
В капелле
Под вуалью улыбаясь,
Хора слушала напевы.
Красота её казалась
Красотой небесной девы.
На колени опустилась
У подножья алтаря.
С покаянием молилась,
Благочестием горя.
Лик улыбка осветила,
Светом озарив уста.
Руки на груди сложила
Близ высокого Креста.
С Богом тихо говорила,
Доносились части фраз.
И в молитве той просила
Счастья каждому из нас.
В эти годы молодые
Для чего молиться много?
Потому что все святые
Вместе с нами молят Бога.
Чистоты была полна,
Незнакомая со злом,
Счастье берегла она
В сердце праведном своём.
С верой детской, милой,
С искренней любовью
Надежды всем просила,
Кто столкнулся с болью.
Вздох грусти раздавался
По тем, кто плачет в горе.
Кто, бедный, потерялся
В холодных волнах моря.
Пока уста её молились за
Других со страхом Божьим,
Плакали чёрные её глаза,
И слёзы орошали кожу.
По личику её спокойно
Скользили каплями они.
Душе её так было больно,
Печалилась она в эти дни.
Душа невинная, святая
Была на ангела похожей.
И с теми, кто страдает,
Томилась грустью тоже.
Святую тайну понимая
Нежного того волненья,
Сказала, в страхе замирая,
Я, сердца слушая веленье:
Блаженны, что страдаем
Мы. Ведь каждый раз,
Когда всё принимаем —
Ангелы молятся за нас.
В храме
Нежного напева
Речь Твоя полна.
О, Мария-Дева
С гласом соловья!
В этот храм святой
Ты идёшь молиться,
Милостью большой
Взгляд очей лучится!
Мария, Ты прекрасна
Вместе с Богом-Сыном!
Лик Твой такой ясный,
Светлый и невинный!
Твоя кожа так бела
И излучает красоту…
Эта бледность так нежна,
Словно лилия в цвету!
Скрести руки на груди
В спокойной тишине.
Очи к небу возведи
В молитве обо мне.
Молитва драгоценна,
Она – большая честь.
Ночь благословенна,
Молиться будем здесь.
Признаюсь, я боюсь
Темноты сей ночи.
Краткой будет пусть
Молитва Твоя очень.
Разорванная нить
От земных печалей и стремлений
Сбежать. К мечте своей лететь;
Оставить мир без сожалений
И умереть?
Сбежать в желании бескрайнем
До наступленья дня успеть;
Искать улыбку зари ранней
И умереть?
Кричать от сильной своей боли
И сердцем трепетать, скорбеть.
Голубкой белой улететь на волю
И умереть?
В простор небес голубка упорхнёт
Свободная сквозь ветер.
И с песней крыльями взмахнёт:
«Я разорвала свои сети!»
И здесь свободна я отныне,
Кто остановит крылья эти?
Покинула тюрьму в пустыне
И разорвала свои сети!
В полёте моём вечном, Иисус,
В Твоих руках и в ярком свете
Тебе я нежно улыбнусь:
Я разорвала свои сети!
Аугусту дус Анжус
(1884 – 1914)
Дерево в горах
– Сынок, ведь у деревьев нет души!
Мне это дерево мешает. Есть в нём толк?
Хочу его срубить поэтому, сынок,
Чтоб я спокойно жил в этой глуши!
– Отец, умерить гнев свой поспеши!
Не видишь, одарил душою Бог
И кедры… и нарцисса яркого цветок?!
А это дерево, отец – чертог моей души!
– И молвил, пред отцом колени преклонив:
«Не убивай его, чтоб я остался жив!».
И кедр, что средь гор на гибель обрекли,
От смертоносных взмахов топора упал,
А юноша печальный ствол его обнял
И больше никогда не встал с земли!
Олаво Билак
(1865 – 1918)
Полдень
Полдень. Солнечный зенит.
Ручеёк бежит куда-то.
В церкви колокол звенит,
Диких трав здесь ароматы.
Слышно, как поёт цикада
На площадке возле школы.
Полдничать ребятам надо,
И их гвалт стоит весёлый.
Положил бедняк лопату:
Хоть немного отдохнёт.
Вытирает лоб покатый,
Созерцая небосвод.
У плиты стоят хозяйки,
Что-то варят: верно, рис;
И в окно кидают стайке
Кур своих сухой маис.
Полдень! Солнце раскалённо,
Яркий свет слепит глаза;
Изумруд полей зелёных,
Небо цветом – бирюза.
Колокола церковные, сияя,
Звенят, качаются, поют.
Несётся звон их, воспевая
Собою Жизнь, и Свет, и Труд.
Паулу Сетубал
(1893 – 1937)
Под персиковым деревом
Счастливая история, подобная легенде…
В 15 лет нам вся природа улыбалась,
С подругой проводили время на фазенде,
И целая история поэзии сплеталась.
Под персиковым деревом, где уж созрели
Плоды душистые и слышалась трель птиц,
Мы встретились и от испуга побледнели,
Боялись взгляд метнуть из-под ресниц.
Застенчивые, робкие, растерянные дети,
Которых окружал одних плодовый сад,
Рассматривают ветки с персиками эти,
Заговорить хотят, но не рискнут, молчат!
Но вдруг немыслимое счастье испытал!
Она мне улыбнулась, трепетала от стыда,
И я из уст изящных девичьих украл
Маленький и вкусный поцелуй её тогда…
Воспоминанье то всегда мне дарит радость,
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/ana-shadrina-pereyra/poeticheskaya-braziliya-stihotvoreniya-i-proza-brazil-63421638/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ана Шадрина-Перейра
Поэзия – это душа народа. Данная книга раскроет вам тайны романтической бразильской души XIX века. Особого внимания заслуживает удивительная поэтическая проза символиста Жоао да Круза и Соузы. Также представлены короткие стихотворения известных португальских поэтов XX столетия.
Поэтическая Бразилия
Стихотворения и проза бразильских поэтов
Переводчик Ана Шадрина-Перейра
© Ана Шадрина-Перейра, перевод, 2024
ISBN 978-5-0051-8405-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Бразильская поэзия
Minha terra tem palmeiras…
(На моей земле есть пальмы…)
Antonio Gon?alves Dias
Антонио Гонсалвес Диас
Педро ди Калазанс
(1837 – 1874)
Бразилия
Жемчуга, сапфиры, изумруды, бриллианты
Украсили чело твоё роскошною гирляндой,
Великая, прекрасная и гордая Бразилия!
В историю народов своё имя ты внесла,
Ведь тысячи побед ты в детстве собрала
Со славой, в битве приложив свои усилия.
Звёздами прекрасными, сияющими светом,
Всё небо твоё вышито, воспетое поэтом,
Лёгкие, воздушные в нём отдыхают облака.
Днём все цветы здесь ароматами полны,
А ночью лунным светом ласковым озарены,
Чему Европа может позавидовать издалека.
Твои зелёные леса, твои поля и твои горы,
Ручьи, фонтаны, реки и морей просторы
Нам о твоих богатствах бесконечных говорят.
Не спи и не дрожи, и свою шею не сгибай:
Толпа, что населяет сказочный твой край —
То юноши цветущие, которые свободою горят.
Гордая империя, гигант, исполненный красот,
Не останавливайся, продолжай идти вперёд,
Сияешь ты на троне, ярким солнцем залита.
Не спи и не дрожи, и свою шею не сгибай:
Толпа, что населяет сказочный твой край —
Свободные и сильные сыны и дочери Креста.
И эхо гор провозгласит торжественную оду,
Ведь сын лесов здесь прокричал: «Свобода!»,
От Прата и до Амазонас слышен был тот глас.
Сломались звенья той цепи несправедливой,
Народы все свободны, их идея наполняет силой,
Наследие бесценное деды оставили для нас!
И наших храбрецов уста, что славою пылают,
Гимны блистательной победы возглашают,
Что заставляют сердце трепетать, гореть!
Свободны! Развевается бразильский флаг
И покрывает наш народ, исполненный отваг,
Сказавший: «Быть свободным или умереть!»
Объединимся же теперь – и расы, и народы:
Мы все равны, и нам принадлежит свобода,
Реликвии священны бережёт наша земля.
Бразилия моя родная! Вечно будешь велика,
Ведь направляет тебя Педро славная рука,
Мудрец тобою правит, превзошёл что короля!
Луис Делфину дус Сантос (1834 – 1910)
Гимн Тирадентису
На Бразилию смотря,
Что была рабой безвольной,
Прокричал он, говоря:
С нас покорности довольно!
Тирадентис, час настал
Спасти Бразилию успеть.
Святой свободы идеал:
Жить для неё, или умереть!
Как жемчужина прекрасна,
Пусть же будет она с нами.
Корону освещала ясно
Ещё сеньоров за морями.
Тирадентис, час настал,
Твоя сущность – это злато.
Своим телом крепок стал,
Силой, смелостью богатый.
Тирадентис, час настал,
Наш цветок земель – рабыня!
Но свобода улыбалась
В каждом солнце ей отныне,
И мечта в сердцах рождалась.
Тирадентис, час настал,
Как орёл пленённый был,
Он стоял у чужих ног.
А народ святых просил,
Чтоб палач казнить не смог.
Тирадентис, час настал,
Только в этом бунтаре
Признавали преступленье.
Но угасло на заре
Этой лилии цветенье.
Тирадентис, час настал,
К родине любовь он знал,
Всем была ему она.
Мужество он воплощал,
И вперёд звала страна.
Тирадентис, час настал,
Смертных мук не убоялся,
Была смелость лишь в груди,
Флаг по ветру развевался,
– Но свобода впереди!
Тирадентис, час настал,
Смело вышел на помост,
Ведь он боролся, не боясь.
Превознесли его до звёзд
Тираны, втаптывая в грязь.
Тирадентис, час настал,
Укрыть саваном рассвет
Никому здесь не придётся,
Весь сиянием одет,
Он – обещанное солнце.
Тирадентис, час настал,
Мечтал своей он территории
Свободу дать, и был казнён.
Стал святым в нашей истории,
В наших душах чтится он.
Тирадентис, час настал
Спасти Бразилию успеть.
Святой свободы идеал:
Жить для неё, или умереть!
Антонио Гонсалвес Диас (1823 – 1864)
Песнь изгнания
На моей земле есть пальмы
И слышно пение дрозда;
Здесь птицы испускают трели,
Но не споют так никогда.
На нашем небе больше звёзд,
А на лугах – больше цветов,
В лесах таится больше жизни,
Над жизнью там любви покров.
Мне одному в раздумьях ночью
Бродить там нравилось всегда;
На моей земле есть пальмы
И слышно пение дрозда.
На моей земле много красавиц,
Таких я не найду здесь никогда;
Мне одному в раздумьях ночью
Бродить там нравилось всегда;
На моей земле есть пальмы
И слышно пение дрозда.
Не дай, Господь, мне умереть,
Прежде чем я вернусь туда;
Прежде чем я увижу красоту,
Которой здесь не встречу никогда;
Прежде чем я увижу пальмы,
В которых слышно пение дрозда.
Трубадур
На одной земле старинной
Жил известный Трубадур;
На своей заветной лире
Пел любовь он, как Амур.
Он всегда украсит вечер
Сладким пением на лире.
Песенки такой прекрасной
Не найдёте в целом мире.
В сердце девушки, сеньоры
Разгорается волненье.
Души их всегда ликуют,
Трубадура слыша пенье.
Из жасмина и из лилий
На главах венцы у них;
Ароматнейшая роза
В струнах лиры золотых.
Трубадур тогда увидел
Ту, что предала его.
И почувствовал он горе
От свидания того.
Прямо посреди дороги
Он девицу повстречал.
И на струнах золочёных
Голос песни зазвучал:
«Как твоё лицо прекрасно,
Хороша, как розы цвет;
Веселится твоё сердце,
Но любви ко мне в нём нет!
Если хочешь быть любимой,
Я забуду свою боль.
Мстить тебе не собираюсь,
В моём сердце лишь любовь».
Но лицо его пылает,
Очи ярости полны.
Задрожала его лира:
Не осталось ни струны.
Хорошо, что по дороге
Мастер встретился известный.
И серебряные струны
Запульсировали в песне.
«Мастер, твоя грудь вздыхает,
Ведь к любимой ты идёшь;
Только знай, что клятва дамы —
Очень часто просто ложь!»
Разозлился Трубадур,
И порвались снова струны.
Но продолжил своё фаду*
О превратностях фортуны.
«Вот такое моё фаду:
Разрывает душу боль.
Но на праздниках обязан
Петь весёлую любовь!
Говорил один военный,
Романтичный чересчур:
«Моя дама хочет песню,
Спой ей песню, Трубадур!»
Но девица эта вскоре
Предала его любовь;
И сказал тогда бедняга:
«Трубадур, кинжал готовь!
Не желаю теперь видеть
Её льстивую улыбку;
Я жестоко отомщу ей,
А любовь моя – ошибка!»
И на этой грустной ноте
Снова лопнула струна;
Трубадур оставил лиру,
И молчит теперь она!
Ваниль
Ты выглядишь как та ваниль,
Что обвилась вокруг ствола
Палмейры*, сеть амурную сплела,
В восторге пребывая!
Она легко пустила свои корни,
Средь мха лесного зеленея.
И изумрудны листья орхидея
Распластала вольно!
Повисла, словно ягодные грозди,
Упрямо устремившись ввысь.
Река, трава и роща облеклись
В запахи её,
Что вдохновляют речи о любви!
Ствол дарит ей укрытие, опору,
Она ему – благоуханну флору,
Грацию и аромат!
Благословен любви союз
– В божественном их бытии —
Что вместе их соединил.
Лиана, исполняясь новых сил,
Вверх устремляет лепестки свои!
Если же корни червь разрушит,
А луч вершину опалит,
Палмейра упадёт, но будет
Вокруг ванили аромат разлит!
Увы, однажды – позже, позже —
Любви источник прекратит дыханье.
Только тогда ваниль утратит
Жизнь, грацию, благоуханье!
Я – как палмейры ствол шершавый,
А ты – моя прекрасная ваниль!
Страдаю я – и ты страдаешь тоже,
Умру – ты следом превратишься в пыль!
Увы! Поэтому, любовь к тебе храня,
Я научился чувствовать страданье.
Знаю, любимая, что жизнь моя —
Также и твоё существованье.
Луис да Гама
(1830 – 1882)
Бабочка
Лилия в саду
Красотой манила.
Бабочка над нею
Белая кружила,
Капли отыскала
Сладостной росы,
Падали что с неба
В ранние часы.
Около цветочков
Радостно порхала,
А в саду душистом
Всё благоухало.
Крылья её – веер
Над яркими цветами,
Райскую картину
Бог создал руками.
Бабочку ласкает
Воздуха поток,
А она целует
Алый лепесток.
К водам океана,
Где поёт волна,
Как сухой листочек
Полетит она.
На заре румяной
Полетит к жасмину
Целовать соцветья
Из белого сатина.
К розе и гвоздике
Нежно прикоснётся,
Когда дует ветер
И сияет солнце.
А к часам заката,
Восторгами полна,
С лилией пурпурной
Обнимется она.
Скоро насладится
Сна прикосновеньем,
Что навеет ветер
Лёгким дуновеньем.
Хоть и одинока,
Но печали нет:
Завтра её снова
Озарит рассвет.
Алварес ди Азеведу
(1831 – 1852)
К возлюбленной
Да, обвенчаемся, любимая, с тобою,
Теперь нас свяжут вечны узы гименея.
Под ароматными цветами апельсина
Стану твоим, а ты женой будешь моею!
Да, так хочу среди благоухания цветов
Держать твою ладонь в своих руках…
Наша любовь подобна будет звёздам,
Которые сияют ярко в тёмных небесах.
Нет ладана, вместо него – твои духи,
Когда молитва веры связывает нас…
И по ланитам нашим слёзы умиленья
Кристальною росою катятся из глаз!
Под белоснежной тонкою фатой невесты
Как чёрный шёлк вуаль твоих ресниц…
Любимая моя… как ангел ты прекрасна,
От восхищения тобою я готов пасть ниц!
Заколотые локоны твои я нежно распущу,
В моих объятиях ты будешь видеть сны…
Как бы хотел уснуть я на твоих коленях,
Когда лампадой нашей станет свет луны!
Буду любить тебя всегда, моя принцесса,
Нас ожидает только счастье впереди…
Моя возлюбленная, драгоценная невеста,
Спи сладко, безмятежно на моей груди!
Открой глаза и подари мне поцелуй,
Пусть озарит меня твой взор прелестный.
Моя возлюбленная, хоть ты девушка земная,
Преисполняешь душу радостью небесной!*
Любимая лошадь
Я живу в Катумби*, но печали
Моей жизнью управлять умеют.
Ждёт меня на улице Катете
Лучшая подруга Дульсинея.
Заплатил три тысячи реалов,
Чтоб оставить лошадь на полдня.
И теперь печально так вздыхает
У окна подруга милая моя…
Трачу много денег на цветы я,
На листы узорчатой бумаги,
Где пишу красивые стихи…
Жалко, лист украли у бедняги.
Ради своей девушки умру я,
Близ неё вздохнуть даже не смею.
При её желанье как в кино бы
Нас связали узы Гименея.
Дождь вчера пошёл… Что за беда!
Чья-то кляча рысью пронеслась,
И, когда приплёлся я на скачки,
Мой костюмчик украшала грязь…
Но спокоен я… коль Дон Кихот
Подымал на Росинанте* меч,
Я, поверьте мне, ещё храбрей,
Мой успех не так легко пресечь.
Вот ещё чуть-чуть дойти осталось
До прекрасной лошади моей.
Но, меня увидев, рассердилась:
Грязь ведь не в почёте у коней.
Лошадь, игнорируя заботу,
Вдруг меня лягнула по зубам.
Опрокинула меня на мостовую,
Вверх ногами я валялся там…
К дьяволу заботу! Я почистил
Шляпу после танца. Был я зол.
Всё же сел на лошадь и помчался,
Но от злости блеял, как козёл.
Зря… мои штаны после паденья
Разорвались ровно пополам.
Кровь по ним струилась, а я думал:
Вредно быть мечтателями нам!..
Мой ковёр
Здесь, в долине, дышащей в тени,
В песне провожу всю молодость свою…
Слушаю трель птичек на деревьях,
На своём ковре, счастливый, сплю.
Ветер я вдыхаю, обитаю в ароматах,
Где свой шёпот манго распростёр.
Лунными ночами в сладкой неге
Озарит луна с любовью мой ковёр.
Здесь со мной прекрасная ложится
Чаровница, напевая песню тоже.
Счастлив я, как птицы в поднебесье,
Мой ковёр – любви счастливой ложе!
И халиф арабский, засыпая вместе
С иностранкой в шёлковом шатре,
Никогда не будет счастлив больше,
Чем поэт, что дремлет на ковре!
Здесь, в долине, дышащей в тени,
В песне провожу всю молодость свою…
Я живу в любви; усну счастливый
На ковре однажды, а проснусь в раю!
Один юнец сидит за карточной игрой
Один юнец сидит за карточной игрой,
Другого страсть к напиткам охватила.
Для одного дороже всех его кобыла,
Другой – распутник, сердцеед-герой.
Один, судьба которого безжалостна порой,
Высмеивает всех, кого печаль забыла.
Другой табак пихает в нос, шпион, кутила…
Юнцов потерянных сейчас – пчелиный рой!
Не запрещай мне, ведь в том отступленье
Буду готов, поверь, и траур восхвалить,
К нежному дыму сохранив стремленье.
В том дыме песнь моей души не утаить…
Я ароматом наслаждаюсь в то мгновенье.
Позволь, прошу, сигару мне мою курить!
Моё несчастье
Моё несчастье – не быть поэтом
И на земле любви не слышать эха…
Мой ангел Божий, моя планета,
Я словно кукла, для всех – потеха…
Ходить не смог на сломанных локтях,
Моя подушка сделана из камня…
Я знаю, мир – болото и потерян зря,
А солнце его – деньги (кто б их дал мне)…
Моё несчастье, о девица, не шучу,
Кощунства порождает та проблема —
Что мной была б давно написана поэма,
Но только нет, увы, монеты на свечу.
Кантига сертанежу
Девица! Я тобой влеком,
Если стать моим цветком
Ты желаешь – буду счастлив!
О любви твоей ведь грежу,
Твой влюблённый сертанежу
Побледнел от пылкой страсти!
Если б ты пошла со мной
К горам и в простор степной,
Познала бы любовь поэта…
Средь порывов ветерка,
Где песнь птичек так сладка,
Где луна в сиянье света!…
Где спою под неба синью
Я испанскую модинью
На вздыхающей виоле…
Пролетят часы чудесно
За словами грустной песни,
Что полна любви и боли…
О amor*! Я сертанежу,
О тебе пою и грежу,
И долина мной воспета!…
Я – защитник твой влюблённый,
Есть ружьё посеребрённо
И заточенный мачете!…
Есть легенды старины,
Песенки моей страны —
Будем от любви вздыхать!…
Ночью посреди долины
Пылкие исполню гимны,
Что заставят трепетать!…
Среди этой сельвы дикой,
Что в гармонии великой,
Голос Бога пролетает.
И среди росы ночной
На земле нашей родной
Он тихонько засыпает.
Если ты придёшь, девица,
Жизнью сможешь насладиться
В жарком климате сертана:
Больше там цветов душистых
И любви, симпатий чистых,
Что от сердца, без обмана!
Если ты придёшь, невинна,
Сладко спать в тени долины
Будешь на моей груди!…
Если хочешь ты со мной
Видеть сны в ночи степной
С ангелочками – приди!…
По своей земле любимой
Я брожу неутомимо
В ароматах фимиама.
Здесь цветов ковёр душистый
И любви дыханье чистой,
Бабочки лазурной гаммы!
Лани, что пасутся рано
В дымке лёгкого тумана
Близ лагуны – так прелестны!…
Ты в венце, плывёшь со мною,
Засыпать люблю в каноэ —
Сны сладки и интересны!
Если ты придёшь, девица,
Жизнью сможешь насладиться
В тишине ночной сертана!
Морена! Я тобой влеком,
Если быть моим цветком
Ты захочешь – счастлив стану!
Вместе с водами потока
Снов я сладких видел столько,
Словно в доме у сестры!…
Ложе из листвы зелёной,
Поцелуи двух влюблённых
И дыханье той поры!
Ветерки не знают снов —
Пьют вблизи диких цветов
Ароматную прохладу!…
Больше нежности в глазах,
Красота ночная – ах!
Поёт сердце серенаду!…
И в пещере тихой, тёмной,
Что полна гармоний томных —
Вздохи, полные огня!…
Ещё сладостней желанье,
Что рождается в лобзанье
И лишает чувств меня!
Ночью, в нежности и счастье,
Отдадимся своей страсти,
Пылким будет разговор!…
Ароматы в лунном свете,
Птицы в трепетном дуэте —
В мире всё поёт – amor!
Ах! Приди! Свой лик яви!
Будем пить восторг любви
Мы в цветочных фимиамах!
Дева! Я тобой влеком,
Хочешь стать моим цветком?
Я счастливым буду самым!
Когда ночью на душистом ложе
Когда ночью на душистом ложе
Своё чело во сне ты преклоняешь,
То почему свои божественные веки,
Паря в иллюзии, слезами орошаешь?
Когда уснувшую тебя я созерцаю,
И локоны твои струятся по постели,
То почему я слышу вздох, что затихает
В твоей груди, что слышен еле-еле?
Любимая, я поцелуй твой украду,
Пока во сне красивом пребываешь ты.
Разве душа твоя меня не вспомнит
И пыла моей пламенной мечты?
Спи, ангел дорогой! В твоём молчаньи
Я буду утопать от нежности своей…
Вся будущность моя не стоит поцелуя,
А счастье твоё мне всего важней!
Твой поцелуй восторгом распаляет вены,
Глаза воспламеняет, наполняя светом.
Я трепещу от страха, как ночной цветок,
Целуя твои губы нежной розы цвета…
Лишь мимолётный взгляд твоих очей
Из-под тенистых век и шёлковых ресниц,
Возможно, смог бы оживить в моей душе
Иллюзии святые жизненных страниц!
Один цветок был моей жизни утешеньем
Один цветок был моей жизни утешеньем,
Одна звезда мой озаряла небосвод.
Её я видел в золотых своих мечтах,
Её улыбка от всех бед меня спасёт.
И тот цветок, тот ангел, та звезда,
Была исполнена жемчужного свеченья.
Божественно прекрасною паломницей она,
Как ангел, появилась в то мгновенье.
Не дружба, не любовь, не вожделенье,
Я чувству не могу найти названья…
Невыразимая привязанность моя —
Возвышенного целомудрия благоуханье.
И это чувство родилось очень святым,
Небесной чистоты мечта моя полна.
Как воплощение невинности и света,
Как нежная и грустная далёкая луна!
Вся эта женщина чиста
Вся эта женщина чиста
И аромат жасмина источает.
А чёрные глаза её горят,
Как светлячок в ночи сияют…
Как нежен смуглый цвет лица!
Душа, похоже, пламенеет…
А на пылающих её устах
Кроваво-красных пламя рдеет…
Кто скажет! В лире той души
Нету ни звука… ни фальцета!
Под внешним образом огня —
Сердце из холодного сорбета*!
Антонио ди Кастро Алвес (1847 – 1871)
Гондольер в реке любви
Как черны твои глаза,
Словно ночь в часы затменья…
В них – бескрайние глубины,
В них и страсть, и наслажденье;
И в своей любовной лодке
Говорит себе: «Плыви!»,
Видит глаз твоих сиянье
Гондольер в реке любви.
Голос твой как каватина*
В золотых дворцах Сорренто,
Когда пляж целует волны,
Ветер носит комплименты.
Итальянской ночью слышно,
Как рыбак поёт вдали.
Ждёт своей любимой песен
Гондольер в реке любви.
Как заря твоя улыбка,
Пламенеющий рассвет.
Красной птицы, алой розы
Уст твоих прекрасней цвет;
Среди жизненного шторма,
Жгучей ярости в крови
Дожидается рассвета
Гондольер в реке любви.
Твоя грудь – волна златая,
Что сияет, как луна…
Воплощенье сладострастья,
Предо мной обнажена.
Томность шёлковых коленей
Восхитительных яви;
Тонет в сладостных мечтаньях
Гондольер в реке любви.
Твоя любовь – звезда во тьме
И словно песня в тишине;
Как бризом лёгким овевает,
Укрытье от тайфуна мне;
Поэтому люблю тебя, родная,
Поэтому люблю тебя, родная,
Меня любимым мужем назови…
Тебе всегда петь будет серенады
Твой гондольер в реке любви!
Баркарола
В тропическом небе
Звёзды блистают.
Роскошная ночь,
Океан не стихает.
Вечной любви
Светом сияя,
Ночь как подруга
Вечера мая.
Звёздное небо
Словно картина.
И белоснежны
Цветы апельсина.
Невеста красуется,
Счастьем блистая.
Невеста прекрасная
В месяце мае.
Пляж золотится,
Волны вздыхают…
Устами дрожащими
Берег ласкают.
Радость и веселье
Меж высоких пальм;
Томные лобзанья,
Прочь ушла печаль.
Я зелёным джунглям
Оду воспеваю,
Небу и природе
Сказочного мая.
А луна купается,
Ведь она в потёмках
Ярко отражается
В водах Амазонки.
Чело её из мрамора,
И вся она сверкает
Короной диамантовой
Нежной ночью мая.
Звёзды загораются,
Золотом сияя.
Ты – наша сообщница,
Ясная ночь мая!…*
Песня рабыни
«Я словно грустная цапля,
Живущая на берегу реки.
Я замерзаю в росы каплях,
Дрожу от холода, тоски.
Дрожу от холода, тоски,
Как тростники я у пруда.
Счастье птицы арапонги —
В полёте вольная всегда.
В полёте вольная всегда
И в сторону гнезда летит.
Она среди огней заката
Поёт, свободная, в пути.
Поёт, свободная, в пути,
Где троп пастушьих пыль.
А если хочет отдохнуть —
Есть пальма, есть ваниль.
Есть пальма, есть ваниль,
И есть болото, где стирают.
Есть цветущие равнины,
Ветвь лиана оплетает.
Ветвь лиана оплетает…
Есть у всех семья и кров.
А у меня – ни дома, ни детей,
Ни матери, ни брата, ни цветов».
Тирана (Моя Мария так прекрасна…)
Моя Мария так прекрасна,
Прекрасней нежного цветка;
Над нею кружится колибри,
Решив, что видит манака*.
Моя Мария – яркая брюнетка,
Как тёплый летний вечерок;
А её косы – словно пальмы,
Который ласкает ветерок.
Друзья! Вы знаете, моя душа
Раньше гнездом пустым была;
Теперь в ней поселилась птица
И о любви петь песни начала.
Я вас прошу, о трубадуры леса,
Не говорите никому про это!
Мария – как ванильная лиана,
Что крепко сердце обвила поэта.
Когда умру я, меня похоронят
Под пальмами высокими в долине;
И буду знать, что милая Мария
Грустит среди бамбука ныне.
Песня виолиста
Приди, ветер полевой
Слушать пенье моих лир.
В душе моей пустыня,
Пустынен целый мир.
Где сейчас моя сеньора?
Я о ней петь не устану.
Плачь, играй, моя виола
Виолиста из сертана*.
Она днём ушла куда-то,
Чайкой упорхнула прочь.
Как росинка, что спустилась
По цветку в прохладну ночь.
Моя песенка грустна,
Сердцу грустно постоянно.
Плачь, играй, моя виола
Виолиста из сертана.
Я сказал: она вернётся,
Да с цветами сапукайи*.
Много времени прошло,
Уж цветы давно увяли.
Птица, что вдали летает,
Где любовь моя румяна?
Плачь, играй, моя виола
Виолиста из сертана.
Не могу жить без любимой,
Мне уже не милы степи.
Далеко за ней пойду я,
Далеко, за горны цепи.
Грустно, что я словно раб,
И на сердце моём рана.
Плачь, играй, моя виола
Виолиста из сертана.
Голоса Африки
О Бог! О Бог! Поговорить пытаюсь я с Тобою….
В каком Ты мире, под какою скрыт звездою
Небесный Твой чертог?
В течение двух тысяч лет кричала Тебе в вечность,
Но голос мой напрасно убегает в бесконечность…
Где Ты, Господь Бог?…
Как Прометея приковал меня к скале однажды
В пустыне Ты, где так страдаю я от жажды,
Навеки став рабой…
И дал мне солнце раскаленное вместо орла,
Земля Суэцкая поверх ступней моих легла,
Цепь заменив собой…
Изнемогающая в муках лошадь бедуина
На спину падает, ударами кнута гонима,
И умирает посреди песка.
Мой кровоточит круп, и боль бежит сквозь поры,
Вместо кнута – самум*, безжалостный и скорый,
Им бьёт меня Твоя рука.
Мои родные сёстры счастливы, прекрасны…
Спит Азия в тени спокойно, сладострастно
В гаремах султана.
Или на спины четырёх белых слонов*
Укладывает ценный бриллиантовый покров
На берегах Индостана.
Там Гималаи… Настоящий сказочный пейзаж…
И любящая Ганг-река целует нежно пляж
В кораллах цвета ягод…
А небо пламенеет под мизорскими* ветрами.
Спит Азия во храмах, посвящённых Браме* —
Внутри огромных пагод…
Европа, вечная Европа – славою окружена!…
Ослепительная женщина… капризная она,
Куртизанка и королева.
Художница – творит из мрамора Каррары*
И поэтесса – гимнами поёт красу Феррары*,
Стремясь во всём быть первой!
Сияет в лаврах славы, и победы все в её руке.
Глава её в короне, словно во фригийском колпаке*,
Венчает её шею.
Мир после неё – лишённый разума влюблённый;
Безумным шагом, словно чарами пленённый,
Следует за нею.
Но я, Господь! Грустна, оставлена доныне…
Я заблудилась посреди большой пустыни,
Потеряна в пути…
Если я плачу, слёзы пьёт пылающий песок.
Зачем мой плач, скажи мне, милостивый Бог!
Ответа не найти…
Страдаю от жары, мне не хватает тени леса.
И здесь нет храма, нет церковного навеса.
Лишь знойная земля…
Когда в Египте к пирамидам я взойти хочу,
Напрасно, к небесам взывая, плачу и кричу:
«Господь, укрой меня!..»
Мой лоб посыпан пеплом, как чело пророка,
А голова в песке, что подымает ввысь сирокко*,
С песчаной бурей я борюсь…
Иду я по Сахаре, на мне – саван погребальный.
Увы! «Там Африка! – вещает путник дальний, —
Одетая в белый бурнус*…»
Не видит, что пустыня – саван, а не платье,
Что в тишине сильнее одиночества проклятье,
Живущее в моей груди.
А в почве той чертополох лишь расцветает,
И Сфинкс огромный каменный зевает,
В небо безразличное глядит.
Из Фив* среди разрушенных колонн
Аисты задумчивые смотрят в небосклон,
За бесконечный горизонт…
Где вдалеке белеет странствующий караван,
Верблюды медленно уходят прочь от египтян —
То Эфраимовых сынов* исход…
Разве не достаточно мне боли, грозный Бог?!
Неужели Ты теперь всегда будешь жесток,
И вечна Твоя месть?
А что я сделала, скажи? Какое преступление
Я совершила, если Твоё вечное отмщение
Терзает меня здесь?!
После Всемирного потопа Хам*, устав идти,
Был мрачен, бледен, слаб и задыхался в том пути:
Дорога с Арарата так трудна…
Сказала я изгнаннику: «Да, ты мне нужен,
Ведь станешь для меня любимым мужем,
И я теперь – твоя жена…»
С того момента ветер бедствий в этом бытии
Несётся с воем постоянно через волосы мои,
Анафема навеки мне…
Племёна по волнам песка теперь блуждают,
Изголодавшийся кочевник берега пересекает
На быстроногом скакуне.
Исход евреев из Египта видела когда-то…
Как мой народ идёт – народ проклятый —
Путём погибели, несчастья.
Потом беднягу – своего потомка я узрела
В когтях Европы. Она хищной птицей налетела —
Как ненасытный ястреб!..
Христос! Хоть смерть Твоя спасительна была,
Она, увы, не смыла с моего несчастного чела
Первородный грех.
И до сих пор в сетях безрадостной судьбы,
Дети мои в мире – вьючные животные, рабы,
Я – пастбище для всех…
Уста Америки моею кровью обагрились,
И кондоры* её в стервятников оборотились,
Став символами рабства.
Сестра-предательница, что живёт за океаном,
Как братья те, продали что Иосифа измаильтянам,
Разрушив узы братства.
Хватит, Господь! Могущественная Твоя рука,
Я знаю, простирается сквозь звёзды, через облака.
Прости грехи мои, не будь так строг!
На протяжении двух тысяч лет, почти что вечность,
Кричу и плачу… Крик услышь мой в бесконечность,
Мой Бог! Господь, мой Бог!!…
Крест у дороги
Путник, пред тобой раскинулась дорога
К солнцем жарким опалённому сертану*.
Крест, прошу, заброшенный не трогай,
Тихо одари его спокойствием желанным.
И ветку розмарина, пряно что благоухает,
С молчаньем возложи к подножию креста:
Шумную ей отпугнёшь легко ты стаю
Бабочек, которые порхают дружно там.
Скромного раба это печальная могила,
Мучился он раньше от бессонницы часов.
А теперь постель ему из зелени настила
Бог создал среди тропических лесов.
Он не нуждается в тебе. Здесь гатураму*
Вздыхает по нему средь сумерек сертана.
Слышна вокруг печальных звуков гамма,
Голубка под бамбуком плачет постоянно.
Крест обвивает гибкая красивая лиана
Своим объятьем из цветочного наряда.
Трава дрожит, росою плачет утром рано,
А ночью зажигает светлячок лампаду.
Когда лесная ночь исполнена молчанья,
Могила к Богу свой возносит стон,
Что в шуме водопадов растворив звучанье,
На крыльях золотых несётся в небосклон.
Несчастному рабу, поверь, всего дороже
Спокойный сон сейчас под грустною луною!
Могила стала ему вечным брачным ложем,
А долгожданная свобода – верною женою.
Жоао да Круз и Соуза
(1861 – 1898)
К Джульетте дус Сантос
Как деликатное сиянье нежной грёзы,
Великая актриса, превосходна, белокура.
Словно прекрасная античная скульптура,
Изящество богини в торжестве апофеоза!
Меж губ, сравнимых с лепестками розы,
Видны жемчужины, влекущие Амура…
В вуали аромата, словно в облаке, фигура,
А лучезарный лик – прелестнее мимозы!…
Когда ты появляешься, паря на авансцене,
Твой образ славой мифов прошлого увенчан,
Звезда бессмертных эллинских произведений.
Воспламеняешь душу, лучшая из женщин.
Способен лишь блестящего таланта гений
Разжечь костёр, что в искрах безупречен!…
Стремление
Я – насекомое, а ты – прекрасная звезда!
Живёшь в лазури неба, в высших сферах,
Там, где весна смеётся в царственных манерах,
А вечная любовь не угасает никогда.
И слава мне моя нисколько не поможет
Подняться к олимпийским тем химерам
Блистательного идеала, ставшего примером
Великолепия, которое любую власть низложит.
Пока сияешь солнцем ты в небесной вышине,
Земная твердь подножьем верным будет мне,
Брожу я по суровой жёсткости асфальта.
Такое расстояние бескрайнее меж нами!
Летел к тебе и ощущал трепещущее пламя,
Огонь, которым ярко освещаешь даль ты.
К рабовладельцу
Быть в царской мантии злодеям выпал жребий,
Лукавые и льстивые, вы словно крокодилы.
Живёте в свете бесконечных привилегий,
В развратной позе черепахи, что без силы.
С насмешкой ядовитой приколю тебе гвоздику,
Горящим взглядом формируя связку из бичей.
Хребет твой сотрясаю тем кнутом великим
Из гнева и из тысяч жгучих солнечных лучей.
Гигантским, экстраординарным бью, огромным
Кнутом по совести, что спит в углу укромном
Блестящей скинии, которую себе ты строишь.
Хочу я в грубых адамасторических* стихах,
В демонстративных гонгорических* строках
Кастрировать тебя и слушать, как ты воешь.
Пчёлы
Капли солнечного света,
Что полны благоуханья,
Сладостным огнём согреты
На пурпурном зорь сиянье.
Яркие кристаллы злата
Под лазурью небосвода
В танце кружатся крылатом
Средь звучания природы.
Как улыбки, что парят
На лучистых крыльях скорых
И в душе своей хранят
Плодородие Авроры.
Вся весенняя заря
Трепетной любви полна.
Пчёлы трудятся не зря
Для фалернского вина*.
В золотистых этих пчёлах,
Что среди цветов летают,
Солнца свет блестит весёлый
И искрится, и играет.
В ульях их стоит жужжанье,
Пёстрый рой шумит вокруг.
Здесь цветочное дыханье
Источает горный луг.
Как изящны и красивы
Очертания их сот!
Создают трудолюбиво
Пчёлы чашечки под мёд.
Ветра волнами гонимы,
Полные сиянья звёзд,
Полетят, как пилигримы,
К аромату пышных роз.
Цветы
Нет в садах уже цветов,
Розы в них – как эпизод.
Только лишь твоя любовь
Дарит розы круглый год.
Нет цветения полей,
Нет в долинах белых лилий.
Только лишь в душе твоей
Много ярких бугенвиллий*.
Нет цветов уже на ветках
На деревьях апельсина.
Только ты цветёшь, кокетка,
Влюблена ты и красива.
Нет в саду благоуханья,
Как твой нежный аромат.
Рядом меркнут очертанья,
Засыхает пышный сад.
Как и в амазонской сельве,
В твоём сердце пенье птиц.
Я в нём чувствую веселье
Голубиц и чаровниц.
С неземным очарованьем
Оно радостью искрится.
Романтическим мечтаньем
Полыхает, как зарница.
Его в гирляндах и в короне
Вижу из гелиотропов, роз.
В изумрудной пышной кроне
Средь порхающих стрекоз.
Бьётся, раскрывая крылья,
Словно пойманная птица,
Сквозь иллюзии, что былью
Не успели воплотиться…
Цветок мака
Белокурое созданье,
Красотой озарена.
Тело в роз благоуханье,
Словно пальма ты стройна.
Ты одета в цвет зари,
Ты легка и грациозна.
В сладостной мечте дари
Мне улыбку ночью звёздной.
Твои волосы сияют
Солнца светом золотым
И вокруг всё наполняют
Своим блеском озорным.
Твой раскрытый белый веер
Так похож на крылья цапли.
Ароматом нежным веет,
Ты сама – парфюма капля.
В восхитительном сиянье
И блистательном изыске
Излучаешь гордость лани
И истому одалиски.
Песни сладких твоих уст
Полны счастья без границ —
Воплощение искусств
Стаи звонких певчих птиц.
Фрей Канека
(1779 – 1825)
Только Марилия и родина
Только Марилия и родина
Над сердцем моим властны.
За родину готов я умереть,
Марилия, не плачь напрасно.
Марилия, проси своих детей,
Благословенью моему согласно,
За родину и жизнь свою отдать.
Марилия, не плачь напрасно.
Скажи им, пусть они взрослеют
С оружием в руках опасным.
Они погибнут так же, как и я;
Марилия, не плачь напрасно.
Мы будем защищать родной очаг,
Ведь к родине любовь прекрасна.
Когда освободим свою страну,
Марилия, не плачь напрасно.
Аута ди Соуза
(1876 – 1901)
В альбом Долорес
К Долорес напишу я пару слов,
Хоть не хочу здесь видеть своё имя:
Оно не колибри (не сравнивай с ними),
И недостойно жить среди цветов.
Святостью душа твоя согрета,
И не сравнюсь, поверь, с тобою я.
Печально моё имя, как у алтаря
Печальна бедная свеча без света.
И моё имя, плачущее и несчастное,
Другое хочет обрести себе жильё,
Желая этим сердце уберечь твоё,
Лилия небесная прекрасная!
Порви, Долорес, этот лист стихов,
Прошу, не оставляй здесь моё имя:
Оно не колибри (не сравнивай с ними),
И недостойно жить среди цветов.
Прощай!
«Надеюсь, я вернусь» – он говорил,
И столько грусти было в его взгляде!
Печальна и нежна, дрожала речь без сил,
Как струнка золочёной арфы в серенаде.
Сквозь слёзы бледная дрожащая невеста
Смотрела на любимого, в глазах была печаль.
Взволнованно шептала тихо, без протеста,
Почти что плача, в страхе говоря: «Прощай!»
Цветы
Когда день уже лучится,
Преисполненный любви,
Созерцать душа стремится
Сердце, что цветок явил.
Словно в обморок упал он
И повис на стебельке;
Наполняется сияньем
И блестит роса в цветке.
Целомудренная роза
Может не носить вуаль.
Ангельской молитвы грёза
Устремилась в Неба даль.
А жасмина чистый, нежный
Венчик клонится тихонько.
Он подобен белоснежной
Коже спящего ребёнка.
Направляя свои взоры
На красу этих цветов,
На фиалки, на авроры,
Забываю ход часов.
Лёгкие стихи
Как же хороша она —
Моя милая соседка.
Как монахиня скромна
Эта стройная брюнетка.
Очарована я ею,
Когда в церкви созерцаю,
Потому что вижу фею,
Что колени преклоняет.
Облако оттенка розы
Словно к Богу воспарило
С этих нежных уст мимозы,
С тех очей, где ночь царила.
И парит молитва дивно,
В воздухе кружась тихонько,
Как далёкий шёпот гимна,
Как спокойный глас ребёнка.
А коса её блестела
(Как была она черна!).
Так заплетена умело,
Отражала свет сполна.
Девичьи уста пунцовы,
Словно розы лепесток…
Воплощенье сот медовых
Та улыбка, тот цветок!
И моя душа стремится
Любоваться, как картиной,
Красотой этой девицы,
Её профилем невинным.
Иногда с таким вниманьем,
С таким искренним почтеньем
Продолжаю созерцанье,
Что бываю в изумленье.
Правда, взглядом лучезарным
Безобидна я вполне…
Если бы была я парнем,
Что б сказали обо мне?!
Богемия
Поверь, я плачу не от горя,
Тебе напрасно меня жалко.
Я плачу, потому что в море
Не всегда поют русалки.
Пред рассветом в небесах
Звёзды проливают слёзы.
Их плач – кристальная роса,
Что наполняет цветом розы.
Губы в радости не прячут
Смех, улыбки, песнопенья.
А с глазами всё иначе:
Они плачут в те мгновенья.
Лик зари в белых лучах
Проливает рос поток.
Слёзы воска на свечах:
Разве свет с ними жесток?
Твои глаза горят огнями
И розы на щеках вьют гнёзда.
Что было б с этими цветами,
Если бы ты скрывала слёзы?
Я, поверь мне, не страдаю,
И в душе мучений нет.
Быть похожей лишь желаю
На прекрасных лилий цвет.
Пока я живу на свете,
Будут слёз глаза полны.
Ах! Прекрасен на рассвете
Вечный плач морской волны!
Губы в радости не прячут
Смех, улыбки, песнопенья.
А с глазами всё иначе:
Они плачут в те мгновенья.
В капелле
Под вуалью улыбаясь,
Хора слушала напевы.
Красота её казалась
Красотой небесной девы.
На колени опустилась
У подножья алтаря.
С покаянием молилась,
Благочестием горя.
Лик улыбка осветила,
Светом озарив уста.
Руки на груди сложила
Близ высокого Креста.
С Богом тихо говорила,
Доносились части фраз.
И в молитве той просила
Счастья каждому из нас.
В эти годы молодые
Для чего молиться много?
Потому что все святые
Вместе с нами молят Бога.
Чистоты была полна,
Незнакомая со злом,
Счастье берегла она
В сердце праведном своём.
С верой детской, милой,
С искренней любовью
Надежды всем просила,
Кто столкнулся с болью.
Вздох грусти раздавался
По тем, кто плачет в горе.
Кто, бедный, потерялся
В холодных волнах моря.
Пока уста её молились за
Других со страхом Божьим,
Плакали чёрные её глаза,
И слёзы орошали кожу.
По личику её спокойно
Скользили каплями они.
Душе её так было больно,
Печалилась она в эти дни.
Душа невинная, святая
Была на ангела похожей.
И с теми, кто страдает,
Томилась грустью тоже.
Святую тайну понимая
Нежного того волненья,
Сказала, в страхе замирая,
Я, сердца слушая веленье:
Блаженны, что страдаем
Мы. Ведь каждый раз,
Когда всё принимаем —
Ангелы молятся за нас.
В храме
Нежного напева
Речь Твоя полна.
О, Мария-Дева
С гласом соловья!
В этот храм святой
Ты идёшь молиться,
Милостью большой
Взгляд очей лучится!
Мария, Ты прекрасна
Вместе с Богом-Сыном!
Лик Твой такой ясный,
Светлый и невинный!
Твоя кожа так бела
И излучает красоту…
Эта бледность так нежна,
Словно лилия в цвету!
Скрести руки на груди
В спокойной тишине.
Очи к небу возведи
В молитве обо мне.
Молитва драгоценна,
Она – большая честь.
Ночь благословенна,
Молиться будем здесь.
Признаюсь, я боюсь
Темноты сей ночи.
Краткой будет пусть
Молитва Твоя очень.
Разорванная нить
От земных печалей и стремлений
Сбежать. К мечте своей лететь;
Оставить мир без сожалений
И умереть?
Сбежать в желании бескрайнем
До наступленья дня успеть;
Искать улыбку зари ранней
И умереть?
Кричать от сильной своей боли
И сердцем трепетать, скорбеть.
Голубкой белой улететь на волю
И умереть?
В простор небес голубка упорхнёт
Свободная сквозь ветер.
И с песней крыльями взмахнёт:
«Я разорвала свои сети!»
И здесь свободна я отныне,
Кто остановит крылья эти?
Покинула тюрьму в пустыне
И разорвала свои сети!
В полёте моём вечном, Иисус,
В Твоих руках и в ярком свете
Тебе я нежно улыбнусь:
Я разорвала свои сети!
Аугусту дус Анжус
(1884 – 1914)
Дерево в горах
– Сынок, ведь у деревьев нет души!
Мне это дерево мешает. Есть в нём толк?
Хочу его срубить поэтому, сынок,
Чтоб я спокойно жил в этой глуши!
– Отец, умерить гнев свой поспеши!
Не видишь, одарил душою Бог
И кедры… и нарцисса яркого цветок?!
А это дерево, отец – чертог моей души!
– И молвил, пред отцом колени преклонив:
«Не убивай его, чтоб я остался жив!».
И кедр, что средь гор на гибель обрекли,
От смертоносных взмахов топора упал,
А юноша печальный ствол его обнял
И больше никогда не встал с земли!
Олаво Билак
(1865 – 1918)
Полдень
Полдень. Солнечный зенит.
Ручеёк бежит куда-то.
В церкви колокол звенит,
Диких трав здесь ароматы.
Слышно, как поёт цикада
На площадке возле школы.
Полдничать ребятам надо,
И их гвалт стоит весёлый.
Положил бедняк лопату:
Хоть немного отдохнёт.
Вытирает лоб покатый,
Созерцая небосвод.
У плиты стоят хозяйки,
Что-то варят: верно, рис;
И в окно кидают стайке
Кур своих сухой маис.
Полдень! Солнце раскалённо,
Яркий свет слепит глаза;
Изумруд полей зелёных,
Небо цветом – бирюза.
Колокола церковные, сияя,
Звенят, качаются, поют.
Несётся звон их, воспевая
Собою Жизнь, и Свет, и Труд.
Паулу Сетубал
(1893 – 1937)
Под персиковым деревом
Счастливая история, подобная легенде…
В 15 лет нам вся природа улыбалась,
С подругой проводили время на фазенде,
И целая история поэзии сплеталась.
Под персиковым деревом, где уж созрели
Плоды душистые и слышалась трель птиц,
Мы встретились и от испуга побледнели,
Боялись взгляд метнуть из-под ресниц.
Застенчивые, робкие, растерянные дети,
Которых окружал одних плодовый сад,
Рассматривают ветки с персиками эти,
Заговорить хотят, но не рискнут, молчат!
Но вдруг немыслимое счастье испытал!
Она мне улыбнулась, трепетала от стыда,
И я из уст изящных девичьих украл
Маленький и вкусный поцелуй её тогда…
Воспоминанье то всегда мне дарит радость,
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/ana-shadrina-pereyra/poeticheskaya-braziliya-stihotvoreniya-i-proza-brazil-63421638/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.