Читать онлайн книгу «Первые впечатления» автора Нора Робертс

Первые впечатления
Нора Робертс
Бывшая школьная учительница Шейн Эббот возвращается в родную деревушку, чтобы устроить здесь музей и антикварный магазин. Полуразрушенный дом по соседству покупает нелюдимый безработный Вэнс Бэннинг, и, проникнувшись сочувствием к его положению, Шейн предлагает ему работу. Между ними вспыхивает чувство, но девушка не догадывается, кто на самом деле ее таинственный сосед…

Нора Робертс
Первые впечатления
Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Глава 1
Утреннее солнце осветило вершины гор. Красные и золотые искры вспыхнули и засверкали среди густой темно-зеленой листвы. Где-то в глубине чащи кролик с шорохом и хрустом метнулся в свою нору, заслышав веселый резкий возглас ранней пташки. Жимолость, росшая вдоль заборов у дороги, уже отцвела, и лишь редкие запоздалые цветки источали слабый аромат. С дальнего поля, где фермер с сыном убирали последнее летнее сено, доносился отчетливый, мерный стрекот комбайна.
На пути в город ей встретилась всего одна машина. Водитель приветливо взмахнул рукой, и Шейн помахала в ответ. Приятно быть дома!
Идя по траве на обочине, она сорвала цветок жимолости и, как в детстве, стала высасывать из него сладкий нектар. Резкий запах от смятого в пальцах цветка был так же неразрывно связан с летом, как барбекю или свежая трава. Но лето уже подходило к концу.
Шейн предвкушала наступление осени, лучшее время в горах, изумительные краски, прозрачный и свежий воздух. А потом придет зима, и мир наполнится шорохом парящих в воздухе листьев, древесным дымом и опавшими желудями.
Странно, но у нее было чувство, что она никуда не уезжала, будто ей по-прежнему двадцать один год и она идет от бабушки в Шарпсберг за молоком и хлебом. Шумные улицы Балтимора, толпы на тротуарах, ставшие привычными за четыре года, казалось, приснились. Словно и не работала она эти четыре года в городской школе, не проверяла тетради и не сидела на совещаниях.
И все же это был не сон. Теперь длинный двухэтажный бабушкин дом принадлежал Шейн, как и три акра поросшей лесом земли. Горы и лес были прежние, но Шейн изменилась. Хотя с виду она осталась той же девочкой, что уехала из восточного Мэриленда на работу в Балтимор. Хрупкая и невысокая, она нисколько не располнела, не приобрела женственных форм, как ей бы хотелось. У нее был заостренный подбородок и нежно-розовый бархатный румянец, отчего к ней прилипло прозвище «персик», заслышав которое она морщилась. Она мечтала иметь точеные скулы, но вместо того у нее на щеках появлялись ямочки, когда она улыбалась. Ее огорчали веснушки, пестревшие на ее маленьком вздернутом носике. В больших темных глазах под тонкими изогнутыми бровями отражались все ее чувства. Они редко бывали спокойными. Обычно она носила короткую стрижку, и кудри цвета меда свободно вились вокруг лица. Благодаря неунывающему характеру лицо Шейн всегда было оживленное, а маленький рот был готов расплыться в улыбке. Милашка, говорили все о ней. Она терпеть этого не могла, но постепенно свыклась. Что поделать, если не родилась роковой красавицей.
На последнем перед городом повороте на нее нахлынуло ощущение дежавю: она много раз ходила здесь раньше – в детстве, отрочестве, юности. Здесь было безопасно, здесь она была среди своих. В Балтиморе у нее никогда не возникало этого приятного ощущения принадлежности. Там она всегда была чужой.
Она засмеялась и помчалась вприпрыжку к дверям магазина. Бешено затрезвонили колокольчики, дверь громко захлопнулась.
– Привет!
– И тебе привет! – улыбнулась ей молодая женщина за прилавком. – Ты сегодня ранняя пташка.
– Да. Встала вот и смотрю – а кофе-то у меня кончился! – Заметив на прилавке коробку со свежими пончиками, Шейн обрадовалась: – С кремом, Донна?
– Ага. – Донна завистливо вздохнула, глядя, как Шейн берет пончик и впивается в него зубами. Все те без малого двадцать лет, что они были знакомы, Шейн ела все подряд и нисколько не толстела.
Хотя подруги вместе выросли, они были разные, как день и ночь. Шейн – блондинка, Донна – брюнетка. Шейн – маленькая и худая, Донна – высокая и фигуристая. Шейн любила приключения и всегда была заводилой. Донна обожала всласть раскритиковать любую идею Шейн, чтобы затем всем сердцем ее поддержать.
– Ну как ты там устроилась?
– Неплохо, – промычала Шейн с набитым ртом.
– Совсем не заходишь.
– У меня дел невпроворот. Последние пять лет у бабушки руки не доходили до дома. Она занималась только своим огородом, а что крыша течет – это ее не волновало. Может быть, если бы я не уехала…
– Ах, перестань себя винить, – перебила Донна, сдвинув черные брови. – Ты знаешь, что она сама хотела, чтобы ты стала учительницей. Фей Эббот дожила до девяноста четырех лет. Многие и мечтать о таком не смеют. И ведь до самого конца всем давала прикурить.
Шейн рассмеялась:
– И правда. Иногда у меня такое чувство, что сейчас войду в кухню, а там она сидит в своем кресле-качалке, готовая устроить мне головомойку за то, что я вовремя не помыла посуду. – От этой мысли на Шейн накатила тоска о прошедшем детстве, но она прогнала ее прочь. – Я видела сегодня в поле Амоса Месснера с сыном. Они убирали сено. – Шейн прикончила пончик и вытерла руки о штаны. – А я думала, Боб в армии.
– На прошлой неделе вернулся. Он собирается жениться на девушке, с которой познакомился в Северной Каролине.
– Да что ты!
Донна хитро улыбнулась. Она, как владелица единственного магазина в городке, была его глазами и ушами, и ей нравилась эта роль.
– Приедет в следующем месяце погостить. Работает секретарем в суде.
– А сколько ей лет? – поинтересовалась Шейн.
– Двадцать два года.
Шейн расхохоталась, запрокинув голову.
– Ах, Донна, ты бесподобна. Я как будто и не уезжала отсюда.
Донна с улыбкой слушала знакомый хохот.
– Я рада, что ты вернулась. Нам тебя не хватало.
Шейн облокотилась о прилавок.
– А где Бенджи?
– Он с Дейвом наверху, – довольно подбоченясь, ответила Донна. – Спусти этого чертенка вниз, и хлопот не оберешься. После обеда мы поменяемся.
– Как хорошо жить над собственным магазином.
Донна, только ждавшая предлога, тут же спросила:
– Шейн, ты все надеешься переделать дом?
– А я не надеюсь, – поправила ее Шейн, – я собираюсь его переделать. – Зная, что сейчас последует, она поспешила объяснить: – Антикварная лавка здесь не будет лишней. А если еще и музей открыть, то это будет совершенно особенный магазин.
– Но это такой риск, – возразила Донна. Видя возбужденный блеск в глазах Шейн, она еще больше встревожилась. Так было всегда, когда Шейн загоралась очередной дерзкой идеей. – Подумай о расходах…
– Мне хватит, чтобы открыть дело, – передернула плечами Шейн, словно прогоняя сомнения. – В доме полно вещей, которые можно продать. Мне это нужно, Донна, – продолжала она убеждать свою хмурящуюся подругу. – Собственный дом, собственное дело. – Она оглядела набитый товарами магазин. – Уж ты-то должна меня понимать.
– Да, но мне помогает Дейв. Не думаю, что я смогла бы управляться со всем одна, без такой поддержки.
– У меня получится. – Взгляд Шейн мечтательно устремился вдаль. – Так и вижу, как там будет, когда я все устрою.
– Придется многое перестраивать…
– Дом не надо перестраивать, – возразила Шейн. – Только кое-что подправить, отремонтировать. – Она решительно встряхнула рукой. – Без ремонта все равно не обойтись, если я собираюсь там жить.
– Лицензии, разрешения…
– Я уже все это запросила.
– Налоги…
– Проконсультировалась с бухгалтером. – Шейн улыбнулась, и Донна вздохнула. – Дом у меня выгодно расположен, я хорошо разбираюсь в разных древностях и могу подробно описать любое сражение Гражданской войны.
– Да уж, тебе только дай повод.
– Берегись, – предостерегла Шейн, – а не то я снова выложу тебе все, что знаю о битве при Энтитеме.
Тут снова зазвонили колокольчики, и Донна с облегчением вздохнула:
– Привет, Стью!
Следующие десять минут прошли за сплетнями, пока Донна отвешивала товар и пробивала чек. Как оказалось, Шейн пропустила совсем немногое, отсутствуя в городке четыре года.
Она знала, что выглядит белой вороной – девушка из местных, которая побывала в большом городе и вернулась домой с большими планами. Однако она оставалась внучкой Фей Эббот, и все соседи считали ее своей. Пусть она уехала, а не вышла замуж за сына Сая Трейнера, как ей прочили, но она вернулась.
– А Стью совсем не изменился, – сказала Донна, когда они с Шейн снова остались одни. – Помнишь, в школе, мы были в восьмом, а он в десятом, капитан футбольной команды и самый симпатичный парень из всех?
– И самый безмозглый, – сухо заметила Шейн.
– Ах, ну ты всегда млела от зубрил и умников. Кстати, – поспешила прибавить Донна, прежде чем Шейн успела возразить, – у меня для тебя есть один.
– Есть один – кто?
– Умник. По крайней мере, таким он мне показался. Он твой сосед, между прочим. – Донна расплылась в улыбке.
– Мой сосед?
– Он купил старый дом Фарли. Недели две только, как переехал сюда.
– Дом Фарли? – Брови Шейн изогнулись, к удовольствию Донны, которая получила возможность сообщить свежие новости. – Но он же сгорел почти дотла. Какой идиот позарился на эту развалину?
– Его зовут Вэнс Бэннинг, – сказала Донна. – Он приехал из Вашингтона.
Немного поразмыслив над услышанным, Шейн пожала плечами:
– Наверное, ему просто земля нужна. – Она взяла с полки фунтовую банку кофе и поставила ее на прилавок, не взглянув на ценник. – А старый дом – так, чтобы меньше платить налогов.
– Не думаю. – Донна пробила чек и ждала, пока Шейн вытащит деньги из заднего кармана. – Он его ремонтирует.
– Какой смельчак, надо же. – Шейн сунула сдачу в карман.
– И тоже все делает сам, – заметила Донна, раскладывая на прилавке шоколадные батончики. – У него, кажется, нет лишних денег. Он безработный.
– Ах вот оно что. – Шейн мысленно посочувствовала незнакомцу. Работы становится все меньше, безработных все больше. В прошлом году в их школе сократили три процента учителей.
– Но, как говорят, у него золотые руки, – продолжала Донна. – Арчи Молер на днях завозил ему бревна, так он уже построил новое крыльцо. Вот только мебели у него совсем нет. Ящики с книгами, и больше ничего.
Шейн уже мысленно прикидывала, чем она могла бы поделиться с новым соседом. У нее были лишние стулья…
– А еще он такой красивый, – мечтательно прибавила Донна.
– Ты замужняя женщина, – напомнила ей Шейн и прищелкнула языком.
– Ну, посмотреть-то можно. Он высокий, – вздохнула Донна. Имея рост пять футов восемь дюймов, Донна ценила высоких мужчин. – Он смуглый, лицо сухое. Ну представляешь – костистый, морщины на лбу. А плечи…
– Широкие плечи – это твоя слабость.
Донна усмехнулась:
– На мой вкус, он немного тощеват, зато хорош собой. А еще он молчун, слова лишнего не скажет.
– Чужакам нелегко приходится, – заметила Шейн, изведавшая это на собственном опыте. – И безработным. А что ты думаешь…
Она не договорила, потому что снова зазвонили колокольчики. Обернулась через плечо и забыла, о чем собиралась спросить.
Он и вправду был высокий, как сказала Донна. За те мгновения, что они смотрели друг на друга, Шейн успела оценить его внешность. Да, он худощавый, но широкоплечий, закатанные по локоть рукава рубашки обнажали крепкие, мускулистые руки. Лицо загорелое, коротко стриженная борода. Густые, прямые черные волосы небрежно падают на высокий лоб.
Красивый, резко очерченный рот свидетельствует о том, что он не чужд жестокости. Глаза чисто-голубого цвета холодны. Их взгляд, без сомнения, может становиться ледяным. Вид высокомерный и отчужденный. Казалось, равнодушие борется в нем с внутренней энергией.
Он заворожил Шейн, что явилось для нее полной неожиданностью. Ее всегда привлекали веселые и добрые мужчины. А этот человек явно был ни тем и ни другим, но все ее существо потянулось к нему под воздействием некоего чувства, такого же естественного, как взаимная симпатия, и такого же неуловимого, как сон. Это продолжалось не более пяти секунд. Больше и не требовалось.
Шейн улыбнулась. Мужчина коротко, едва заметно, кивнул и направился к полкам.
– И сколько времени, по-твоему, тебе понадобится, чтобы все приготовить? – весело спросила Донна, одним глазом следя за покупателем.
– Что? – Мыслями Шейн была далеко.
– Ну чтобы все подготовить для открытия, – многозначительно повторила Донна.
– Месяца три, наверное. – Шейн рассеянно огляделась. – Там много работы.
Мужчина вернулся с пакетом молока, поставил его на прилавок, полез за бумажником. Донна пробила чек и, прежде чем отсчитать сдачу, метнула на Шейн взгляд из-под ресниц. Мужчина вышел, не сказав ни слова.
– И это, – торжественно объявила Донна, – был Вэнс Бэннинг.
– Да, – выдохнула Шейн, – я так и подумала.
– Ты понимаешь, о чем я. Красавец, но не слишком дружелюбный.
– Не слишком. – Шейн направилась к двери. – До скорого, Донна.
– Шейн, – с усмешкой окликнула ее Донна, – ты забыла кофе!
– Да? Нет, спасибо, – рассеянно пробормотала Шейн, – пожалуй, сейчас не хочу.
Донна, взяв банку кофе, с удивлением посмотрела на закрывшуюся за Шейн дверь и сказала:
– И что это на нее нашло?
Шейн шла домой и недоумевала. Будучи от природы эмоциональной, она тем не менее могла весьма неплохо проанализировать какое-нибудь событие. Вот и сейчас она пыталась понять, что с ней стряслось в те несколько мгновений.
Ей отчего-то казалось, будто она всю жизнь ждала этой краткой молчаливой встречи. Она его узнала. Эти слова возникли в ее сознании словно ниоткуда. Она узнала его, но не по описанию Донны, а как будто благодаря своему собственному глубинному пониманию того, что ей на самом деле нужно. Это был он.
«Чушь, – сказала она себе, – ерунда». Они не были знакомы, она даже не слышала его голоса. Глупо было влюбиться в абсолютно незнакомого человека. Скорее всего, на нее просто произвел впечатление тот факт, что они с Донной говорили о нем и тут он вошел.
Свернув с дороги, она начала карабкаться по крутой тропе, ведущей к дому. «Он, конечно, повел себя недружелюбно», – размышляла она. Не улыбнулся ей в ответ, не проявил ни намека на вежливость. Взгляд его холодных голубых глаз принуждал сохранять дистанцию. И все-таки он источал такой магнетизм, что слово «понравился» было слишком слабым для описания ее волнения.
Всякий раз при виде своего дома Шейн испытывала прилив удовольствия. Этот дом принадлежал ей. Лес, густой и тронутый первым дыханием осени, узкий бурный ручей, камни, повсюду торчащие из земли, – это все принадлежало ей.
Шейн стояла на деревянном мостике через ручей и смотрела на дом. Да, ему требовался ремонт. Доски на крыльце прогнили, крыша обветшала. И все же это был милый домик, уютно примостившийся у самого леса, с видом на далекие зеленые холмы и синие горы. Этому дому, сделанному из местного камня, было более ста лет. Под дождем старые стены сияли как новые. Теперь же, когда светило солнце, они были уютного серого цвета.
Тропа подходила к самому крыльцу с просевшей нижней ступенькой. Дерево, в отличие от камня, нуждалось в замене. Любуясь своим домом, Шейн предпочитала не обращать внимания на недостатки, чтобы они не заслоняли красоту его строгой простоты.
Летние цветы уже увяли. Розы побурели и пожухли. Но зато первые осенние бутоны уже наливались жизнью. Слышно было, как журчит и плещет о камни ручей, ветерок тихонько перебирает листву на деревьях и лениво гудят пчелы.
Бабушка Шейн тщательно оберегала свое уединение. Все ее соседи находились не ближе чем в четверти мили поодаль. И теперь, после четырех лет, проведенных в переполненных классах в стенах городской школы, Шейн только рада была остаться наедине с природой.
«Если повезет, – думала она, шагая по тропинке, – я открою магазин еще до Рождества. Лавка древностей «Энтитем» и музей. Очень достойно и к месту. Только сначала нужно закончить ремонт – снаружи и внутри». В голове у нее сложилась предельно ясная картина.
Первый этаж она поделит на две половины. Вход в музей будет свободным, для привлечения покупателей в магазин. У Шейн имелось достаточно семейных древностей, чтобы обставить и укомплектовать музей и магазин, – одной старой мебели целых шесть комнат. Это все требовалось разобрать и описать. Может быть, придется также поездить по аукционам и распродажам и подыскивать вещи там, но это в будущем. Для начала хватит того, что ей досталось в наследство.
Дом и земля были давно выкуплены, так что оставалось лишь платить ежегодные налоги. Кредит за машину она тоже успела выплатить. Каждое лишнее пенни пойдет в дело. Она собиралась стать успешной и независимой, и второе было более важным, чем первое.
Не доходя до дома, Шейн остановилась у заросшей просеки, которая вела на участок Фарли. Ей было интересно взглянуть, как Вэнс Бэннинг ремонтирует старый дом. А еще, признаться, ей хотелось увидеть его снова.
Как бы там ни было, они ведь соседи, сказала она себе, отбрасывая последние сомнения. По крайней мере, надо представиться, чтобы положить доброе начало знакомству. С этими мыслями Шейн углубилась в лес.
Она с детства хорошо знала здесь каждое дерево. Сколько раз, играя, она бегал а по лесным лужайкам. Некоторые деревья от старости повалились на землю и гнили теперь в толще опавших листьев. Над головой ветви сплелись в виде навеса, сквозь который проникали рассеянные лучи утреннего солнца. Она уверенно шла по узкой, извилистой тропке. Еще издалека до нее донеслись приглушенные удары молотка.
Эти звуки тревожили лесную тишину, но Шейн они нравились. Они означали работу и прогресс. Она прибавила шагу.
Выйдя на опушку, она увидела его. Вэнс стоял на новом крыльце старого дома Фарли и прибивал перила. Он снял рубашку, и его смуглая кожа блестела от пота. Темные волосы курчавились на груди, поношенные джинсы плотно облегали ягодицы и ноги. Когда он поднимал наверх тяжелый брус перил, на его спине и плечах бугрились мышцы. Поглощенный работой, Вэнс не знал, что со стороны леса за ним наблюдает женщина. Несмотря на физическое напряжение, он был спокоен. Вокруг рта не было суровых складок, а во взгляде – льда.
Шейн вышла из-за деревьев, и Вэнс, резко подняв голову, посмотрел на нее с досадой и подозрением. Не придав этому значения, Шейн приблизилась.
– Здравствуйте. – Она дружески улыбнулась, и на щеках ее обозначились ямочки. – Я живу по ту сторону тропинки.
Его брови приподнялись. Он узнал ее. «Какого черта ей нужно?» – подумал он, опуская молоток на перила.
Шейн снова улыбнулась и окинула дом долгим, внимательным взглядом.
– Ну и работы вам привалило, – весело заметила она, засовывая руки в задние карманы джинсов. – Огромный дом. Говорят, когда-то он был красивый. Мне кажется, вдоль всего второго этажа проходил балкон. – Она посмотрела вверх. – Жаль, что внутри почти все выгорело, да и не следил за ним никто. – Ее большие темные глаза с интересом посмотрели на Вэнса. – А вы плотник?
– Да, – не сразу ответил тот, пожимая плечами. Это было близко к правде.
– Какая удача, – сказала Шейн, подумав, что его смущает статус безработного и оттого он такой нерешительный. – После Вашингтона вам, наверное, непривычно в горах. – Его подвижные брови снова взлетели вверх, и она усмехнулась. – Простите. Но в маленьких городах слухи быстро распространяются, особенно если приезжает новый человек. И если даже вы проживете тут двадцать лет, все равно останетесь приезжим, а это место все равно будет называться усадьбой старого Фарли.
– Не важно, как оно называется, – холодно проговорил Вэнс.
Легкая тень омрачила лицо Шейн при этих словах. У него был такой замкнутый вид, что она поняла – он, конечно, отвергнет ее дружеское участие.
– У меня в доме тоже ремонт, – начала она. – Моя бабушка любила беспорядок. Вам не пригодилась бы пара стульев? Если не удастся сбыть их с рук, придется просто свалить их на чердаке.
Вэнс в упор глядел на нее, не меняя выражения лица.
– У меня есть все необходимое.
Поскольку другого ответа Шейн не ожидала, она не приняла его близко к сердцу.
– Если вы не передумаете, то пылиться им на чердаке. У вас отличный участок, – похвалила она, оглядывая пастбище вдалеке. Там виднелись постройки, которые также срочно нуждались в ремонте, иначе грозили не дожить до зимы. – Вы собираетесь завести скотину?
Вэнс нахмурился, глядя, как ее глаза обшаривают его собственность.
– А что?
Вопрос прозвучал слишком враждебно. Шейн сделала вид, что не заметила этого.
– Помню, как в детстве, еще до пожара, я лежала ночью в постели с открытыми окнами. Коровы Фарли мычали так близко, что казалось, будто они забрели к бабушке в огород. Это было мило.
– Нет, я не планирую заводить скотину, – отрывисто бросил Вэнс и взял с перил молоток, как нельзя более ясно давая понять, что разговор окончен.
Озадаченная Шейн смотрела на него. Он не застенчивый, решила она, он грубый. Грубый, как солдатский сапог.
– Простите, что отвлекла вас от работы, – бесстрастно проговорила она. – Поскольку вы приезжий, я дам вам один совет. Вам следует обозначить границы своего участка, если вы не хотите, чтобы их нарушали.
И она, возмущенно развернувшись, пошла по тропинке обратно и вскоре скрылась за деревьями.

Глава 2
Стерва, думал Вэнс, легонько похлопывая молотком по ладони. Он знал, что обошелся с девицей грубо, но особого раскаяния не ощущал. Не для того он купил клочок земли у черта на куличках, чтобы развлекать местную публику. В обществе он не нуждался, особенно в обществе блондинок-чирлидеров с коровьими глазами и ямочками на щеках.
«Какого черта она приходила? – удивлялся он, вытаскивая гвоздь из кармана. – Поболтать? На экскурсию по дому?» Он невесело усмехнулся. Очень по-соседски. Вэнс несколькими точными ударами вогнал гвоздь в дерево. Ему не нужны соседи. Все свое время он хотел тратить только на себя. Уже с давних пор он не мог позволить себе подобной роскоши.
Вытащив из кармана еще один гвоздь, он спустился ниже, прицелился и быстро вогнал гвоздь на место. Его особенно не тревожило, что она приглянулась ему, когда он увидел ее в магазине. Женщины, хмуро думал он, обладают необъяснимой способностью оборачивать мужские слабости себе на пользу. Он не хотел, чтобы это повторилось. У него достаточно шрамов в душе, не дающих забыть, что обычно скрывается за такими большими наивными глазами.
«Теперь я, значит, плотник», – думал он. Иронически усмехнувшись, он взглянул на свои жесткие, покрытые мозолями ладони. Когда-то они были гладкими и мягкими, привыкшими подписывать контракты и выдавать чеки. А теперь он вернулся туда, откуда начинал, – к работе с деревом. Да, пока он не почувствует себя готовым сесть за стол, он будет плотником.
Дом и сам факт его обветшания привносили в теперешнюю жизнь Вэнса ощущение, которое он давно забыл. Он знал, что такое стресс, успех, долг, но радость жизни за всем этим куда-то подевалась.
Пусть вице-президент «Ривертон кон-стракшн» покомандует парадом несколько месяцев, пока он будет в отпуске. И пусть эта мелкая блондинка, с глазами как у щенка, сидит у себя на участке. Он вбил еще один гвоздь. Он не хочет поддерживать никаких соседских отношений.
Услышав шорох листьев, Вэнс обернулся и увидел возвращавшуюся Шейн. Он шепотом изверг поток ругательств. С преувеличенной от бешенства осторожностью положил топор.
– Ну? – Он ждал, вперив в нее недобрый взгляд голубых глаз.
Шейн остановилась у самого крыльца. Она нисколько его не боялась.
– Я понимаю, что вы очень заняты, – начала она ледяным тоном, – но я подумала, что, возможно, вам будет интересно узнать, что рядом с тропинкой есть гнездо щитомордников. – И прибавила: – На вашей стороне.
Вэнс с прищуром рассматривал ее, пытаясь сообразить, не выдумала ли она этих змей нарочно, чтобы досадить ему. Она не двинулась с места под его взглядом, и пауза затянулась надолго. Затем она повернулась и пошла обратно, но не успела сделать и нескольких шагов, как Вэнс с шумом выдохнул и окликнул ее:
– Минуточку! Вы должны мне показать.
– Я ничего не должна, – возразила Шейн, однако обнаружила, что разговаривает с закрытой дверью. На мгновение она пожалела, что вообще увидела гнездо, что не прошла мимо к себе домой. Хотя, если бы его ужалила змея, она винила бы в этом себя.
«Что ж, – сказала она себе, – делай свое доброе дело, и на том закончим». Она отбросила камень носком туфли и подумала: до чего все было бы проще, останься она сегодня утром дома.
Хлопнула дверь. Подняв глаза, Шейн увидела, что Вэнс спускается по ступенькам с винтовкой в руке. Он хорошо смотрелся с этим гладким элегантным стволом.
– Идем, – бросил он и зашагал вперед, не дожидаясь Шейн.
Она, досадуя на себя, пошла следом.
В лесу их испещрили пятна солнечного света. Запах земли и нагретой листвы смешивался с запахом ружейной смазки. Шейн молча обогнула своего спутника и забежала вперед, чтобы указывать путь. Вскоре она остановилась у кучи камней, прикрытых сухими бурыми листьями:
– Тут.
Сделав шаг вперед, Вэнс увидел змей с поперечными полосами. Не покажи она ему это место, он бы никогда не заметил гнезда… если бы только не наступил прямо на него. Неприятно, думал он, учитывая близость к тропе. Шейн молча наблюдала, как он берет толстую палку и переворачивает камни. Раздалось сердитое шипение.
Ее взгляд был прикован к разъяренным змеям, и она не заметила, как Вэнс вскинул винтовку к плечу. Первый выстрел заставил ее вздрогнуть. Затем последовали еще четыре. Ее сердце бешено стучало, но она не в силах была отвести глаз от места казни.
– Ну вот, конец им, – пробормотал Вэнс, опуская винтовку. Он щелкнул предохранителем и повернулся к Шейн. Цвет лица у нее был бледно-зеленый. – Что случилось?
– Предупреждать надо, – дрожащим голосом проговорила она. – Я не успела отвернуться.
Вэнс посмотрел на кучу ошметков у тропы. Это, мрачно подумал он, было невероятно глупо. Мысленно обругав ее и себя, он взял ее за руку.
– Идем, посидите у меня.
– Сейчас все пройдет. – Смущенная и злая, Шейн попыталась вырваться. – Обойдусь без вашего гостеприимства.
– Я не хочу, чтобы вы упали в обморок на моей земле, – ответил он, таща ее на опушку. – Вам не было нужды оставаться после того, как вы показали мне гнездо. Мне жаль, что так вышло.
– Ах, не стоит извиняться, – выдавила она, прижимая ладонь к бурлящему желудку. – Вы самый грубый и недружелюбный тип из всех, кого я знаю.
– А мне-то казалось, что я сама учтивость, – сказал Вэнс, распахивая дверь. Втащив Шейн в дом, он повел ее через огромную пустую комнату на кухню.
При виде грязных стен и голого пола на лице Шейн промелькнуло подобие улыбки.
– Кто же так шикарно оформил ваши интерьеры?
Он как будто хмыкнул, хотя, возможно, ей показалось.
Кухня, однако, сияла чистотой. Стены были оклеены обоями, мебель заново отполирована.
– Ах, какая красота, – восхитилась она, когда он усадил ее на стул. – Вы на славу потрудились.
Ничего не ответив, Вэнс поставил на плиту кофейник.
– Я приготовлю вам кофе.
– Спасибо.
Шейн стала рассматривать отлично отремонтированное помещение. На окнах новые рамы. Дерево подверглось морению и лакировке в тон плинтусам на полу и по потолочным балкам, которые были отполированы до тусклого блеска. Дубовый пол отшлифован, покрыт лаком и натерт. Вэнс Бэннинг определенно умел работать с деревом. Починить крыльцо смог бы каждый, но отделка кухни говорила о чувстве стиля и внимании к деталям.
Казалось несправедливым, что такой мастер сидит без работы. Наверное, ему пришлось потратить все свои сбережения, чтобы внести взнос за участок. Даже если дом достался Бэннингу за бесценок, земля все равно стоила очень дорого. Вспомнив о разрухе на большей части первого этажа, Шейн невольно ему посочувствовала.
– Вы сделали чудесную кухню, – сказала она, с улыбкой глядя ему в глаза. Ее бледность уже прошла, щеки порозовели.
Вэнс повернулся, чтобы снять с крюка кружку:
– Могу предложить только растворимый.
Шейн вздохнула.
– Мистер Бэннинг… Вэнс… – нерешительно проговорила она и замолчала, ожидая, чтобы он обернулся. – Может быть, мы с вами встали не с той ноги. Я вовсе не из тех соседей, что шумят и надоедают. По крайней мере, я не нарочно. Мне просто стало интересно, что вы делаете в доме и что вы за человек. Я тут знаю всех на три мили в округе. – Она поднялась. – Простите, что я вас побеспокоила.
Когда она попыталась протиснуться мимо него, Вэнс взял ее за руку. Кожа у нее была прохладной.
– Сядьте… Шейн.
Она внимательно взглянула в холодное, непроницаемое лицо, и ей показалось, что она увидела на нем слабый проблеск доброты. В ответ ее взгляд потеплел.
– Я пью кофе с молоком и сахаром, – предупредила она. – Три ложки.
Его рот дрогнул в невольной улыбке.
– Отвратительно.
– Да, согласна. Есть у вас сахар?
– Вон, на том столе.
Вэнс налил в кружку кипяток и затем, помедлив, достал вторую для себя.
– Красивая вещь. – Потянувшись за молоком, Шейн провела пальцами по столешнице. – Отполировать только, и будет загляденье. – Она насыпала себе три ложки сахара.
Вэнс, поморщившись, отхлебнул черный кофе.
– Вы разбираетесь в антиквариате?
– Не особенно.
– Это моя страсть. На самом деле я планирую открыть магазин. – Шейн рассеянно отбросила волосы, упавшие на лоб, и откинулась на спинку стула. – Получается, что мы с вами приехали практически одновременно. Последние четыре года я жила в Балтиморе, преподавала в школе историю США.
– Вы бросили работу? – Вэнс рассматривал ее руки, маленькие, как она сама. Голубые вены, сквозившие под бледной кожей, придавали им особенную хрупкость. А еще у нее были тонкие запястья и нежные пальцы.
– Устала от правил и инструкций, – пояснила Шейн, разводя руки в стороны.
– Вы не любите правила и инструкции?
– Только когда я сама их устанавливаю. – Она рассмеялась и покачала головой. – Вообще, я была неплохим учителем. Только не умела поддерживать дисциплину. – Она с грустной улыбкой поднесла ко рту кружку. – Не умею быть строгой.
– И ваши ученики этим пользовались?
Шейн закатила глаза:
– При малейшей возможности!
– И все же вы четыре года проработали в школе?
– Я должна была убедиться, что это не мое. – Шейн подперла подбородок ладонью. – Как многие, кто вырос в деревне, я думала, что жизнь в большом городе – это вечный праздник. Яркие огни, толпы народа, суета. Я хотела развлекаться на всю катушку. Четыре года я так и жила. Мне хватило. А в городе есть люди, которые мечтают перебраться в деревню, пасти коз и закатывать в банки помидоры. – Она рассмеялась. – Хорошо там, где нас нет.
– Это верно, – пробормотал Вэнс, продолжая ее рассматривать. У нее на радужке были золотистые точки. Как он не заметил их раньше?
– А вы почему выбрали Шарпсберг?
Вэнс пожал плечами. Такие вопросы не следовало задавать.
– Я работал в Хейгерстауне. Мне там понравилось.
– Жизнь в глуши может причинять неудобства, особенно зимой. Хотя я любила, когда нас заметало. Однажды у нас на тридцать два часа пропало электричество. Мы с бабушкой топили печку дровами и готовили на ней еду. Телефонная линия тоже испортилась. Такое было чувство, что мы с ней – единственные люди на земле.
– И вам это понравилось?
– Как всякое приключение. К счастью, оно не продлилось более тридцати двух часов, – ответила Шейн с дружеской улыбкой. – Я не отшельница. Кто-то любит город, кто-то – море и пляж.
– А вы любите горы.
– Да.
Их взгляды встретились. Улыбка замерла у нее на губах. Что-то в глазах Вэнса напомнило ей об их первой встрече в магазине. Воспоминание встревожило ее. Шейн понимала, что оно будет возвращаться снова и снова. Ей требовалось время, чтобы разобраться с этим. Она встала, подошла к раковине, сполоснула кружку.
Заинтригованный подобной реакцией, Вэнс решил ее испытать.
– Вы очень привлекательны, – сказал он неожиданно мягким, проникновенным голосом.
Шейн обернулась.
– Прямо хоть снимай меня в рекламе здорового питания, да? – звонко и озорно рассмеялась она, возвращаясь к столу.
Ни в ее манере, ни в выражении лица не было ни намека на подвох. Но куда же она тем не менее клонит? – размышлял Вэнс. Шейн тем временем снова увлеченно рассматривала кухонную отделку, не видя, что он хмурится, глядя на нее.
– Я в восхищении от вашего мастерства. – Она с воодушевлением повернулась к нему. – Слушайте, мне предстоит много чего переделать и отремонтировать, прежде чем я открою магазин. Я сама могу красить и делать кое-что по мелочи, но там много столярной работы.
Ага, вот оно что, сообразил Вэнс. Ей нужна бесплатная рабочая сила. Она разыгрывает беспомощность, льстит его мужскому честолюбию, чтобы он ринулся ей помогать.
– Да мне и в своем доме нужно делать ремонт, – хладнокровно напомнил он ей.
– Ах, я знаю, что вы не сможете тратить на меня много времени, но мы что-нибудь вместе придумали бы. – Идея захватила Шейн, мысли помчались в будущее. – Я не смогу платить вам, как платят в городе, но, может быть, пять долларов в час. Если бы вы могли работать десять – пятнадцать часов в неделю, то… – Она задумчиво закусила верхнюю губу. Это была совсем скромная сумма, однако больше у нее пока не было.
Вэнс подошел к раковине, повернул кран.
– Вы предлагаете мне работу? – изумился он.
Шейн покраснела, испугавшись, что обидела его.
– Ну, только на время, если вы не возражаете. Я понимаю, что в другом месте вы можете заработать больше, и если вы найдете что-то более подходящее, то всегда сможете отказаться, но пока что… – Она нерешительно умолкла, не ведая, как он отнесется к тому, что она знает о его положении безработного.
– Вы это всерьез? – спросил он после недолгого молчания.
– Ну… да.
– А с чего бы это?
– Мне нужен плотник, а вы – плотник. У меня много работы. Возможно, вы откажетесь сразу, но почему бы вам завтра не зайти и не взглянуть? – Она повернулась, чтобы уйти, и напоследок сказала: – Спасибо за кофе.
Вэнс сидел и смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Затем вдруг разразился довольным хохотом. Она обставила его, как по учебнику.
* * *
Следующим утром Шейн поднялась рано. У нее были планы и решимость работать систематически. Ей всегда было трудно организовать себя, вот почему преподавание ей не подошло. Но она знала, что в организации бизнеса первым делом необходимо произвести учет товара – выяснить, что у нее есть, что она может продать, а что оставить для музея.
Решив начать с первого этажа и постепенно продвигаться наверх, она встала посреди гостиной и огляделась. Здесь было хорошее чиппендейловское каминное кресло красного дерева и раздвижной стол, которые не нуждались в полировке, стул с высокой спинкой, у которого нужно было заново оплести сиденье, пара керосиновых ламп и мягкий диван с протертой обивкой. На шеридановском кофейном столике стоял фарфоровый кувшин приблизительно 1830 года, с букетиком цветов, засушенных бабушкой. Шейн слегка коснулась их, прежде чем приняться за опись. Слишком много здесь было связано с ее детством, но она не могла позволить себе предаваться воспоминаниям. Если бы бабушка была жива, она посоветовала бы Шейн вначале спросить себя, правильное ли решение она приняла, а затем действовать. Шейн была уверена, что решение правильное.
Она взяла блокнот, разделила страницу надвое и принялась описывать свое имущество: в первую колонку она заносила вещи, нуждавшиеся в ремонте, а во вторую – те, которые могла продать сразу. Затем предстояло все оценить, что само по себе было нелегкой задачей. Вечерами она штудировала каталоги и делала выписки. Не было ни одного антикварного магазина в радиусе тридцати миль, который бы она не посетила. Шейн тщательно записывала принципы оценки и надлежащие процедуры. Она хотела выставлять и продавать только то, что нравилось ей самой, а то, что не нравилось, убрать с глаз долой.
Одна из стен гостиной была занята стеллажом, полным всякой всячины. Стеллаж был построен еще до ее рождения. Подойдя к нему, Шейла открыла новую страницу блокнота, где начала записывать предметы, предназначенные для музея: фуражка и пряжка от ремня времен Гражданской войны, принадлежавшие ее предку, стеклянный кувшин, полный гильз от патронов, погнутый горн, шашка офицера-кавалериста, солдатская фляга с инициалами JDA, нацарапанными на металле… Это были лишь немногие вещи, доставшиеся Шейн в наследство. Она знала, что на чердаке стоит сундук с униформой и старыми платьями. Еще имелся рукописный дневник одного из ее двоюродных прапрадедушек, который три года сражался в армии южан, и письма двоюродной прапрабабушке от ее отца, служившего у северян. Каждый предмет следовало описать, датировать и поместить под стекло.
Шейн обожала предметы старины. Настало, наконец, время снять со стеллажа старые фотографии и прочие вещи. Перебирая и сортируя их, Шейн увлеклась.
Что за человек дул в этот горн? Наверное, когда-то он был блестящий и негнутый. Может быть, им владел мальчик с пушком на лице? Боялся ли он или дрожал от нетерпения? Ей казалось, что горнист был фермерский сынок, и дело его, разумеется, было правое. И на чьей бы стороне парнишка ни воевал, он наверняка играл на своем горне сигнал к сражению.
Вздохнув, Шейн взяла горн и положила его в коробку. Затем, аккуратно оборачивая, уложила остальные реликвии в коробки, пока не очистила все полки, кроме самой верхней, куда не могла дотянуться. Решив не возиться с тяжелой лестницей, стоявшей у другой стены, она взяла ближайший стул. Как только она взобралась на стул, в дверь постучали.
– Да, входите! – крикнула она, протягивая одну руку к верхней полке, а другой держась за полку пониже. Она чертыхнулась, потому что до верха ей все равно было не достать, и встала на цыпочки, но тут кто-то схватил ее за руку.
Она вскрикнула и пошатнулась, однако Вэнс держал ее крепко.
– Вы меня до смерти перепугали! – укорила она его.
– Кто же залезает на такие стулья?
Крепко взяв Шейн за талию, Вэнс снял ее со стула и поставил на пол, но убирать руки не торопился. Одна щека у нее была в пыли, волосы растрепались. Она положила маленькие узкие ладони на его руки и улыбнулась, глядя на него снизу. Вэнс недолго думая наклонился и поцеловал ее в губы.
Шейн не сопротивлялась, лишь слегка удивилась. А затем и вовсе успокоилась. Хотя она не ожидала, что дело примет такой оборот столь скоро, она этого хотела и восприняла как данное.
Его губы крепко прижимались к ее губам, но без нежности, без намека на то, что мог бы означать для нее этот поцелуй – симпатию, любовь или утешение. И все же она инстинктивно знала, что он способен на нежность. Она подняла руку и коснулась его щеки, ища подтверждение своим чувствам. Он немедленно выпустил ее. Прикосновение ее руки было слишком интимным.
Что-то подсказало Шейн, что к этому происшествию стоит относиться легко, хотя ей безумно хотелось снова почувствовать его руки. Склонив голову к плечу, она с озорной улыбкой поздоровалась:
– Доброе утро.
– Доброе утро, – осторожно ответил Вэнс.
– Я тут провожу опись. – Она широким жестом обвела комнату. – Хочу все переписать, прежде чем отправить наверх для хранения. Я планирую устроить в этой комнате музей, а все остальное на первом этаже использовать под магазин. Не могли бы вы достать вещи с верхней полки? – попросила она и огляделась в поисках блокнота.
Вэнс молча передвинул лестницу и освободил верхнюю полку. Она держалась с ним так, словно ничего не произошло, и это его обескураживало.
– Труднее всего будет перенести кухню снизу наверх, – продолжила Шейн, глядя в свои списки. Она знала, что Вэнс наблюдает за ней, но решила, что виду не подаст, что понимает это. – Конечно, придется убирать стены, расширять дверные проходы. Но я не хочу, чтобы в результате перестройки дом утратил свой колорит, – сказала она.
– Я смотрю, вы все продумали до мелочей. – «Неужели ей и вправду все нипочем?» – удивлялся Вэнс про себя.
– Надеюсь. – Шейн прижала блокнот к груди и обвела взглядом комнату. – Я обратилась в инстанции за всеми необходимыми разрешениями. Какая же это морока! По натуре я не предприниматель, так что мне придется проверять и перепроверять все по нескольку раз и многому учиться. Но дело того стоит. – Ее голос окреп. – И я своего добьюсь.
– Когда вы хотите открыться?
– Лучше бы в первой половине декабря, но… – Шейн передернула плечами. – Все зависит от того, как скоро пойдет работа и когда я смогу все подготовить. Идемте, я покажу вам, что еще есть в доме. Тогда уж и решите, беретесь ли вы за это.
Не дожидаясь его согласия, Шейн направилась в глубь дома.
– Кухня довольно просторная, особенно если ее расширить за счет кладовой. – Открыв дверь, Шейн заглянула в большую кладовую с полками по стенам. – Нужно все вынести и убрать полки, и будет много места. Затем, если расширить этот проход, – она распахнула створки двери, – и сделать здесь арку, то это увеличит площадь главного зала.
Они перешли в столовую с длинными ромбовидными окнами. Как отметил Вэнс, Шейн двигалась быстро и уверенно, точно знала, чего именно хочет.
– Камин много лет никто не зажигал. Даже не представляю, исправен ли он вообще. – Шейн подошла к обеденному столу и провела рукой по его поверхности. – Это приданое моей бабушки. Его привезли из Англии более ста лет тому назад. – Вишневое дерево, освещенное солнцем, заблестело под ее пальцами. – Стулья из оригинального гарнитура. Хепплуайт. – Шейн погладила сердцевидную спинку одного из шести сохранившихся стульев. – Мне не хочется продавать ее любимую мебель, но… – Она осеклась и без нужды передвинула стул. – В музей всего не поместишь, а мне негде хранить это добро. – Она отвернулась. – Вон та стеклянная горка тоже старинная, того же периода.
– Вы могли бы оставить все как есть и работать в местной школе, – предложил Вэнс.
– Нет. – Шейн покачала головой. – У меня не хватит характера. Скоро я начала бы прогуливать уроки, прямо как мои ученики, подавая им плохой пример. Конечно, я люблю историю. – Она снова повеселела. – Но другую историю, – сказала она, возвращаясь к столу. – Что за люди сидели на этих стульях? Во что они были одеты? О чем говорили за обедом? Может быть, о политике и молодых колониях? Может быть, один из них знал Бена Франклина и втайне симпатизировал революции. – Она рассмеялась. – Такие вещи не проходят в курсе истории со второго по одиннадцатый класс.
– Но это интереснее, чем перечислять имена и даты.
– Может быть. Так или иначе, я не собираюсь возвращаться в школу. – Помолчав, Шейн в упор взглянула на Вэнса. – Приходилось ли вам, увлекшись любимым делом и поверив, что оно ваше, однажды утром проснуться и понять, что вас заперли в клетке?
Эти слова били не в бровь, а в глаз. Вэнс утвердительно кивнул.
– Тогда вы понимаете, почему мне пришлось выбирать между тем, что я люблю, и своим рассудком. – Шейн снова коснулась столешницы и, глубоко вздохнув, прошлась по комнате. – Я не хочу здесь ничего перестраивать, кроме дверных проемов. Кстати, эту рейку сделал мой прапрадед.
Вэнс подошел, чтобы взглянуть.
– Он работал каменщиком, но, как видно, и столяр был неплохой.
– Прекрасная работа, – поддержал Вэнс, восхищенный искусством мастера. – Чтобы добиться такого качества с помощью современных инструментов, мне приходится немало попотеть. Конечно, нельзя трогать эту рейку, как и другие деревянные части отделки комнаты.
В нем против воли проснулся интерес. Это был вызов – другого рода вызов, чем тот, который бросал ему его собственный дом. Почувствовав перемену в его настроении, Шейн поспешила воспользоваться этим.
– А здесь малая гостиная. – Она взяла Вэнса за руку и потащила в другую дверь. – Она примыкает к большой гостиной, так что я планирую сделать из нее проход в магазин, а в столовой устроить главный выставочный зал.
В малой гостиной с выцветшими обоями и поцарапанным деревянным полом Вэнс узнал несколько хороших вещей Дункана Пфайфа и моррисовское кресло. Окинув комнату беглым взглядом, он пришел к выводу, что тут нет ни одного предмета обстановки моложе ста лет. Также он обратил внимание на отличный веджвудский сервиз. Хотя, возможно, это была талантливая копия. Здесь мебели на целое состояние, думал он, а дверь черного хода болтается на одной петле.
– Как видите, работы полно, – говорила в это время Шейн, открывая окно, потому что в воздухе чувствовалась легкая затхлость. – Но вы лучше знаете, что тут нужно сделать, чтобы привести все в порядок.
Вэнс, нахмурившись, разглядывал выщербленные доски пола и потрескавшиеся плинтусы. Было ясно, что его профессиональный взгляд подмечает все. Его явно раздражала разруха.
– Может быть, мне не стоит искушать судьбу и показывать вам сейчас второй этаж? – с беспокойством сказала Шейн.
– Почему? – Вэнс посмотрел на нее с удивлением.
– Потому что на втором этаже работы в два раза больше, чем здесь, и я не хочу вас отпугнуть.
– Нет, вам одной тут, конечно, не справиться, – пробормотал он.
Если его собственный дом требовал капитального ремонта, тяжелого физического труда и времени, то этот нуждался в тщательной отделке того, что уже было. Вэнс почувствовал соблазн принять вызов.
– Я могла бы платить шесть долларов в час плюс готовить вам обеды и кофе, – расхрабрившись, предложила Шейн. – Люди, приходя сюда, увидят ваше мастерство и станут предлагать вам и другую работу.
Вэнс улыбнулся. Сердце Шейн радостно подпрыгнуло в груди. Его мимолетная мальчишеская улыбка понравилась ей даже больше, чем поцелуй.
– Хорошо. – Вэнс кивнул. – Договорились.

Глава 3
Довольная собой и ободренная хорошим настроением Вэнса, Шейн все-таки решила показать ему второй этаж. Она взяла его за руку и повела по крутой лестнице наверх. Пусть она понятия не имела, чем была вызвана эта внезапно блеснувшая на его лице улыбка, но ей не хотелось его отпускать, пока он был в таком добром расположении духа.
Рука Шейн была мягкая, как у младенца, и Вэнсу ужасно захотелось узнать, какова она вся на ощупь – ее плечи, бедра, грудь. Но он напомнил себе, что она женщина не его типа, и уставился на трещину толщиной в волос, протянувшуюся на стене слева.
– Тут у меня три спальни, – сказала Шейн, когда они добрались до верхней площадки. – Я хочу оставить себе одну, среднюю превратить в гостиную, а третью – в кухню. Наклеить обои и покрасить я могу и сама после того, как основная работа будет закончена. А вы не разбираетесь в гипсокартоне?
– Немного. – Вэнс машинально поднял руку и провел пальцем по ее носу. Их равно удивленные взгляды встретились. – А у вас пыль на лице, – пробормотал он.
– Ах! – Шейн со смехом стала оттирать лицо.
– Вот здесь.
Мозолистая подушечка большого пальца заскользила по ее скуле. Кожа на ощупь была такая же, как и на вид: кремовая, мягкая. Интересно, какая она на вкус, думал Вэнс, не торопясь убирать палец.
– И здесь, – сказал он, поддавшись своему воображению. Он очертил кончиком пальца подбородок Шейн. Когда взгляд упал на ее губы, по его телу пробежала легкая дрожь.
Глаза Шейн были широко открыты. Вэнс резко опустил руку. Настроение его изменилось. Шейн, кашлянув, распахнула дверь в среднюю спальню.
– А это… м-м-м… – Она отчаянно пыталась собраться с мыслями. – Это самая большая спальня. – Пальцы нервно теребили волосы. – Я понимаю, что пол тут совсем плох. Шкуру бы содрать с того, кто покрасил эти дубовые плинтусы. – Она резко выдохнула, и ее пульс начал понемногу успокаиваться. – Не знаю, можно ли их теперь отчистить. – Она небрежно коснулась отходящих от стен обоев. – Моя бабушка не любила перемен. В этой комнате тридцать лет не было ремонта, со смерти ее мужа. Окна заклинило, крыша протекает, камин дымит. На самом деле весь дом, за исключением столовой, совершенно запущен. У нее никогда не было желания им заниматься.
– А когда она умерла?
– Три месяца назад. – Шейн приподняла угол лоскутного покрывала на кровати. – Однажды утром она не проснулась. Меня назначили преподавать на летних курсах в школе, и я не могла вернуться сюда насовсем до прошлой недели.
Ее слова были пропитаны горечью вины.
– А если бы вы были здесь, что изменилось бы?
– Ничего. – Шейн подошла к окну. – Но старушка не умерла бы в одиночестве.
Вэнс промолчал. Не стоит давать советы личного характера незнакомым людям. На фоне окна маленькая фигурка выглядела совсем беззащитной.
– Какие тут стены? – спросил он.
– Что? – Мыслями Шейн находилась за много миль и лет от него.
– Стены. Вы хотите убрать какие-нибудь стены?
Она минуту не отрывала взгляда от выцветших роз на обоях.
– Нет… нет. Только снять дверь и расширить проем.
Вэнс кивнул, отметив про себя, что она, похоже, наконец, овладела собственными эмоциями.
– Если удастся отшлифовать плинтусы, то арку тоже можно будет отделать дубом в тон.
Вэнс подошел, чтобы взглянуть поближе.
– Это несущая стена?
Шейн скривила рот.
– Понятия не имею. Откуда мне… – Она не договорила, потому что во входную дверь внизу постучали. – Черт. Слушайте, посмотрите тут все сами. Вы и без меня отлично разберетесь. Я скоро вернусь. – С этими словами Шейн побежала вниз по лестнице.
Пожав плечами, Вэнс вынул из заднего кармана рулетку и стал делать измерения.
Когда Шейн открыла дверь, ее дружелюбная улыбка вмиг испарилась.
– Сай?
На лице молодого человека появилось укоризненное выражение.
– Ты не пригласишь меня войти?
– Входи. – Шейн посторонилась и аккуратно закрыла за гостем дверь, но пройти в дом не пригласила. – Как поживаешь?
– Все в порядке.
Ну еще бы, с досадой подумала Шейн. Сай Трейнер-младший всегда был в полном порядке – наглаженный и холеный. И преуспевающий, прибавила она про себя, глядя на его дорогой неброский, но стильный костюм.
– А ты?
– Тоже в порядке, – ответила Шейн, зная, что расходует свой сарказм впустую на эмоционально глухого человека.
– Извини, что не зашел на прошлой неделе. Дел было по горло.
– Бизнес процветает? – спросила она без малейшего намека на интерес. Этого Сай тоже не заметил.
– Деньги сами идут в руки. – Он поправил свой идеально ровный галстук. – Люди покупают дома. Загородная недвижимость – это всегда хорошее вложение средств. – Он кивнул. – Торговля недвижимостью – дело солидное и прибыльное.
Ага, деньги – наше все. Шейн усмехнулась.
– А как поживает твой отец?
– Отлично. Собирается на пенсию.
– Да ты что.
Если бы Сай Трейнер-старший выпустил бразды правления семейным агентством недвижимости через полгода после смерти, она бы и то удивилась. Потому что старик всегда будет править, и не важно, что нравится думать его сыну.
– Он очень занят, – говорил Сай, – но ему бы очень хотелось тебя повидать. Так что ты зайди как-нибудь в офис.
Шейн ничего на это не ответила.
– Итак… – Сай сделал паузу, будто собирался объявить нечто важное, – ты обживаешься.
Шейн, выгнув бровь, наблюдала, как он оглядывает ее упаковочные ящики.
– Потихоньку.
Она нарочно не предлагала ему присесть, хотя знала, что это невежливо. Они так и стояли у двери.
– Знаешь, этот дом не в лучшей форме, но расположение у него весьма удачное. – Сай снисходительно усмехнулся, отчего Шейн начала закипать. – Я бы предложил тебе за него хорошую цену.
– Я не продаю дом. Ты за этим пришел? Прицениться?
– Шейн! Как ты можешь?!
– А чего еще тебе нужно? – ровным тоном поинтересовалась она.
– Просто зашел посмотреть, как ты поживаешь. – Обида в голосе Сая звучала настолько натурально, что Шейн чуть было не начала извиняться. – Ходят какие-то сумасшедшие слухи, будто ты открываешь антикварный магазин.
Желание извиниться тут же пропало.
– Это не слухи, и не сумасшедшие. Я действительно собираюсь открыть антикварный магазин.
Сай вздохнул и посмотрел на нее отеческим, как она это называла, взглядом. Она сжала зубы.
– Шейн, ты хоть представляешь, какой это риск – открывать бизнес в сегодняшней экономической ситуации?
– Нет, но ты мне расскажешь.
– Дорогая моя, – хладнокровно произнес он, отчего ее кровяное давление подскочило до опасных высот. – Ты дипломированный учитель с четырехлетним опытом работы. Это сущее безумие – отказываться от надежной карьеры из-за мелкого каприза.
– Мне всегда приходят в голову безумные идеи, не так ли, Сай? – Ее взгляд стал холодным. – Ты никогда не упускал случая меня этим попрекнуть, даже когда мы были, предположительно, влюблены друг в друга.
– Ну… это просто потому, что я о тебе заботился и старался погасить твои… порывы.
– Погасить мои порывы! – Больше изумленная, чем разгневанная, Шейн запустила пальцы в волосы. «Потом, – сказала она себе, – потом я посмеюсь». А сейчас ей хотелось закричать. – Ты совсем не изменился. Ни капли. Готова поспорить, что ты по-прежнему так же аккуратно складываешь на ночь носки и носишь запасной носовой платок.
Сай напрягся.
– Если бы ты хоть немного умела ценить практичность…
– То ты бы не бросил меня за два месяца до свадьбы? – в бешенстве закончила Шейн.
– Ну, в самом деле, едва ли это можно так назвать. Ты же знаешь, что я о тебе заботился.
– Заботился, – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Что ж, позволь мне кое-что тебе сказать. – Она ткнула пальцем в его неброский элегантный полосатый галстук. – Засунь свою практичность знаешь куда? Вместе со своей сбалансированной чековой книжкой и рожком для обуви. В то время я была на тебя обижена, но, по правде, ты оказал мне большую услугу. Я ненавижу практичность, освежитель воздуха с запахом сосны и тюбики зубной пасты, свернутые в трубочку с конца.
– Не понимаю, какое отношение это все имеет к разговору.
– Самое прямое, – вспыхнула она. – Ты замечаешь только то, что выведено в колонках и сбалансировано. И еще кое-что я тебе скажу, – продолжала она, не давая ему вставить слово, – я открою магазин, и даже если не заработаю на нем состояния, зато доставлю себе огромное удовольствие.
– Удовольствие? – Сай покачал головой. – На удовольствии бизнес не построить.
– Это мой бизнес, – возразила она. – Для счастья мне не нужны миллионные доходы.
Сай скупо и неодобрительно улыбнулся:
– Ты не изменилась.
Шейн распахнула дверь:
– Вали, продай какой-нибудь дом.
Под ее свирепым взглядом он вышел, сохраняя достоинство, которому она завидовала и которое презирала. Захлопнув дверь, она в бешенстве ударила кулаком о стену и, завертевшись на месте, принялась дуть на ушибленные костяшки пальцев.
– Черт!
Тут только она заметила Вэнса, стоявшего у лестницы. Их взгляды встретились. Он смотрел на нее спокойно и серьезно. От ярости и смущения щеки Шейн вспыхнули.
– Наслаждаетесь шоу? – сердито крикнула она и бросилась на кухню.
Там она принялась хлопать дверцами шкафов, давая выход своему отчаянию, и оттого не слышала, что Вэнс последовал за ней. Когда он тронул ее за плечо, она резко обернулась, готовая обрушить на него свой гнев.
– Дайте посмотреть вашу руку, – тихо попросил он. Невзирая на ее протесты, он оглядел ушибы.
– Да ерунда, пройдет, – отмахнулась Шейн.
– Перелома нет, – пробурчал Вэнс – но синяк будет. – Он вдруг разозлился на нее за то, что она повредила такую маленькую, мягкую ручку.
– Ничего мне не говорите, – ответила она. – Сама все понимаю. Выставила себя полной дурой.
– Простите, – сказал Вэнс. – Я должен был дать вам знать, что я здесь.
Глубоко вздохнув, Шейн высвободила руку. Легкая пульсирующая боль доставляла ей извращенное удовольствие.
– Ничего страшного, – пробормотала она и стала заваривать чай.
– Я вовсе не хотел вас смущать, – продолжил Вэнс.
– Поживи вы тут некоторое время, то рано или поздно узнали бы о нас с Саем. – Шейн нарочито равнодушно пожала плечами, но невольная резкость этого жеста только подчеркнула ее волнение.
Вэнс с некоторым неудовольствием почувствовал, что ему хочется знать все. Шейн грохнула крышкой о чайник.
– При нем я всегда ощущаю себя полной дурой!
– Почему?
– Потому что он всегда расставляет все точки над «i». – Она со злостью рванула дверцу шкафчика. – Он возит в багажнике зонт. Он никогда, ни за что и ни в чем не ошибается! Он всегда поступает разумно. – Она швырнула две чашки на стол. – Разве он кричал на меня сейчас? – грозно спросила она, поворачиваясь к Вэнсу. – Ругался? Вышел из себя? Нет! – в отчаянии воскликнула она. – Он всегда спокоен. Клянусь, он даже не потеет.
– Вы его любили?
Шейн молча посмотрела на Вэнса, затем прерывисто вздохнула.
– Да, да. Я его любила. Мне было шестнадцать, когда мы начали встречаться. – Она отошла к холодильнику, а Вэнс включил газ под чайником, что она забыла сделать. – Он был такой правильный, умный и… так убедительно говорил. – Шейн вытащила из холодильника молоко и улыбнулась. – Сай прирожденный продавец. Он может убедить вас в чем угодно.
Вэнса посетила мимолетная и необъяснимая неприязнь к этому человеку. Когда Шейн подошла, чтобы поставить на стол большую керамическую сахарницу, солнечный луч упал на ее волосы, они на миг вспыхнули золотом и погасли. Вэнс неотрывно смотрел на нее, чувствуя странную слабость внизу позвоночника.
– Я просто с ума по нему сходила, – продолжала Шейн.
Вэнс мысленно встряхнулся, чтобы следить за ее рассказом, потому что движения ее тела, обтянутого футболкой и джинсами, начали отвлекать его.
– Когда мне исполнилось восемнадцать, он попросил меня выйти за него замуж. Мы оба собирались поступать в колледж, и Сай сказал, что правильным будет год повременить со свадьбой. Он очень правильный, – горько прибавила она.
Просто хладнокровный идиот, подумал Вэнс, рассматривая очертания ее сосков под футболкой, и тут же с досадой перевел взгляд на ее лицо.
– Я хотела, чтобы мы поженились немедленно, но он сказал мне, как всегда, что я слишком нетерпелива. Брак – это серьезный шаг. Все нужно спланировать. Когда я предложила ему пожить вместе, он был просто в шоке. – Шейн с негромким стуком поставила молоко на стол. – Я была молода и влюблена. Я хотела его. А он считал своим долгом усмирять мои… примитивные порывы.
– Чертов идиот, – пробурчал Вэнс под шипение чайника.
– Целый год он меня переделывал, и я старалась стать такой, какой он хотел меня видеть: вырабатывала достоинство и здравый смысл. Успехов я не достигла. – Шейн покачала головой, вспоминая тот долгий и утомительный год. – Если я хотела пойти в бар с компанией друзей-студентов, он напоминал мне, что мы должны беречь каждый грош. Он тогда уже присмотрел маленький домик в пригороде Бунсборо. Его отец говорил, что это хорошее вложение средств.
– А вы его ненавидели, – заметил Вэнс.
Шейн удивленно взглянула на него.
– Скорее презирала. Домик был идеальный, с изгородью. Когда я сказала Саю, что задохнусь там, он засмеялся и погладил меня по голове.
– Почему вы его не бросили? – возмутился Вэнс.
Шейн покосилась в его сторону:
– Неужели вы никогда не были влюблены? – Это был скорее ответ, чем вопрос. – Мы препирались по любому поводу, – продолжала она. – Я все думала, что это от затянувшейся помолвки, но постепенно наши ссоры становились более серьезными. Сай утверждал, что все изменится после свадьбы. Я ему верила.
– Какой мерзкий зануда.
Хотя ледяной тон Вэнса удивил ее, Шейн улыбнулась.
– Возможно, но он бывал нежным и милым.
Вэнс иронически фыркнул.
– Я ему все прощала. Я злилась на него, когда он придирался, но он всегда брал верх, потому что никогда не выходил из себя. Разрыв случился, когда мы обсуждали, как проведем медовый месяц. Я хотела полететь на Фиджи.
– На Фиджи? – переспросил Вэнс.
– Да! – с вызовом ответила она. – Это романтично, экзотично, совсем не так, как здесь. Мне едва исполнилось девятнадцать. – Шейн в новом приступе ярости ударила ложкой об стол. – А он планировал поехать в какой-то убогий пансионат в Пенсильвании. Знаете, такое место, где вас развлекают по расписанию, – конкурсы, крытый бассейн. – Закатив глаза, она отхлебнула чаю. – Путевка со скидкой «все включено»: три дня, две ночи, с питанием. От матери ему досталась порядочная сумма, да и у меня были сбережения, но он не хотел выбрасывать деньги на ветер. К тому времени он уже составил свой пенсионный план! Этого уже я не могла стерпеть!
Вэнс, стоя, потягивал чай и наблюдал за ней.
– И вы разорвали помолвку? – Ему было интересно, воспользуется ли она шансом, который он ей предлагал, чтобы сказать, что разрыв был ее идеей.
– Нет. – Шейн оттолкнула чашку. – Мы страшно поругались, после чего я побежала в клуб недалеко от колледжа, чтобы провести остаток вечера с друзьями. Я сказала Саю, что не собираюсь в свою первую брачную ночь смотреть какое-нибудь пошлое шоу в ресторане или играть в бинго.
Вэнс поморщился, сдерживая улыбку.
– Что вполне понятно.
Шейн грустно улыбнулась и покачала головой.
– Остыв, я решила, что не важно, куда мы поедем, главное, что мы будем вместе. Я сказала себе, что Сай прав и что я незрелая и безответственная. Мы должны экономить. Мне предстояло еще два года учиться в колледже, а он только начал работать в фирме отца. Я вела себя легкомысленно. Это было его любимое слово для меня.
Шейн нахмурилась, глядя к себе в чашку.
– Я пошла к нему домой, чтобы извиниться. И вот тогда-то он очень спокойно и рассудительно объявил о нашем разрыве.
Вэнс подошел к столу, сел рядом с Шейн.
– Вы же говорили, что он никогда не ошибается.
Шейн уставилась на него, затем рассмеялась. Это было мимолетное выражение искренней признательности.
– Спасибо. – Она, подчиняясь порыву, опустила голову ему на плечо. Ее гнев испарился, пока она рассказывала ему свою историю, а жалость к себе исчезла, стоило ей засмеяться.
Охватившая Вэнса нежность заставила его насторожиться. Но все-таки он не отказал себе в удовольствии провести рукой по растрепанным волосам девушки. Волосы были густые и непослушные. И невероятно мягкие. Он накрутил одну прядь на палец.
– Вы все еще любите его? – услышал он собственный голос.
– Нет. Но, когда он рядом, я по-прежнему чувствую себя безответственной и романтичной.
– А вы такая и есть?
Шейн пожала плечами:
– Наверное.
– Вы ему все правильно сказали.
Забыв об осторожности, он притянул ее к себе.
– Я много чего наговорила.
– Даже что он сделал вам одолжение, – пробормотал Вэнс. – Вы бы сошли с ума, складывая каждый вечер его носки.
Шейн рассмеялась и запрокинула голову, чтобы взглянуть ему в лицо, а затем дважды легко поцеловала его: первый раз – от благодарности, второй раз – просто так.
У нее был маленький и очень соблазнительный рот. Когда Вэнс крепко обхватил ладонью ее затылок, она нисколько не испугалась и не смутилась. Напротив, ее губы маняще раскрылись. Она тихо застонала, нащупав языком его язык. Вэнс хотел напитаться свежей, чистой страстью, которую она так охотно ему предлагала. Когда его горячий, нетерпеливый рот стал грубым, она лишь подчинилась, а когда его зубы больно впились ей в губу, она только крепче прижала его к себе.
– Вэнс, – прошептала она, прильнув к нему.
Он вдруг резко встал.
– Меня ждет работа, – заявил он.
Ее глаза округлились от удивления.
– Я подготовлю список материалов, которые мне понадобятся. И дам вам знать.
Он вышел через черный ход прежде, чем она сообразила, что ему ответить.
Несколько мгновений она смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Что она сделала, чтобы вызвать этот гнев? Как это возможно, чтобы он так страстно целовал ее и вдруг отвернулся? Она взглянула на сжатые в кулаки руки. Не следует некоторые вещи принимать всерьез, напомнила она себе.
Слишком долго она была романтичной. Мечтательницей, как говорила бабушка. Слишком долго она ждала своего мужчину, который вошел бы в ее жизнь навсегда.
Она хотела, чтобы ее лелеяли, уважали, обожали. Наверное, она ищет невозможного, желая сохранить свою независимость и собственное мнение, но при этом иметь сильную опору. Она снова и снова уговаривала себя перестать ждать необыкновенной любви. Но желания сердца не подчинялись голосу разума.
Она сразу почувствовала, что Вэнс не такой, как все. В ту секунду, когда их глаза впервые встретились, ее сердце распахнулось и закричало: «Это он!» Какая чушь, одернула себя Шейн. Любить человека – значит знать его и понимать. А она не знала Вэнса Бэннинга и не понимала его.
И вдруг ее осенило: ведь он обиделся! Она вроде как предлагала ему работу, но ее поцелуй означал, что за свои деньги она хочет большего, чем ремонт дома. Он, наверное, подумал, что она пытается соблазнить его, тряся у него под носом своими долларами, в которых он так нуждался.
Она расхохоталась. В приступе безудержного смеха ее голова запрокинулась, а руки упали на стол. Шейн Эббот – соблазнительница. О боже, подумала она, вытирая слезы, выступившие на глазах. Ну и дела. Действительно, какой мужчина устоит перед чумазой женщиной, которая бьет кулаками в стену?
Шейн вздохнула, оборвав смех, и подумала, что нужно дать отдых воображению. С этой мыслью она снова принялась за опись.

Глава 4
Вэнс не мог уснуть. Он работал до позднего вечера, стараясь вместе с потом изгнать из себя злость и неудовлетворенное желание. Злость его не тревожила. Это чувство было ему слишком хорошо знакомо, чтобы лишить сна. Да и желание его посещало не однажды, но факт, что его вызвала какая-то мелкая и надменная историчка, бесил и не давал покоя.
Не стоило браться за эту работу, говорил он себе. Черт дернул его согласиться. Ругая себя, Вэнс вышел на крыльцо.
С наступлением ночи сильно похолодало. Над головой, окружая белый полумесяц, блестящим ковром раскинулись звезды. Венера была видна так четко, как ему еще не приходилось наблюдать. Монотонно стрекотала армия кузнечиков, над темным невспаханным полем справа маленькими желтыми огоньками носились светлячки. Прямо перед собой он видел только кромку леса. Ничего далее нельзя было рассмотреть. Лес был темный, таинственный, загадочный. Шейн спала на другой его стороне, в комнате с выцветшими обоями.
Он представил себе, как она лежит, свернувшись калачиком, под лоскутным одеялом, которое он видел на кровати. Окно открыто, впуская в комнату ночные звуки и ароматы. Интересно, надевает ли она на ночь одну из этих байковых сорочек от шеи до пят или ложится спать, раздевшись донага?
Вэнс обругал себя за такие мысли. Нет, напрасно он согласился на эту чертову работу. Она льстила его самолюбию и импонировала его чувству юмора. Шесть долларов в час. Он рассмеялся, чем спугнул сову, сидевшую на ближайшем дереве. Он стоял на крыльце, прислонившись к столбу, и смотрел на лес, где видел только силуэты деревьев и тени.
Когда в последний раз ему приходилось работать за шесть долларов в час? Вэнс попытался припомнить. Пятнадцать лет назад? О господи, подумал он, качая головой. Неужели это было так давно?
Он был тогда подростком, начавшим работать в успешной строительной компании, принадлежавшей его матери. «Учись всему, входи в курс дела», – говорила она, и он был только рад стараться. Вэнс любил ручной труд, хотел работать по дереву. Он был по-юношески самоуверен и считал, что сидеть в конторе – это удел стариков. Он презирал начальство, которое не умеет и гвоздя вбить. Он не хотел принимать участия в их скучных деловых встречах и обсуждать запутанные контракты. Перекладывать бумажки? Нет, он не такой дурак, чтобы попасться на эту удочку.
Сколько времени прошло, прежде чем он обнаружил, что сидит как прикованный в конторе за столом? Пять лет? Шесть? Хотя это не важно. Разницу в один год он давно перестал ощущать как существенную. Вздохнув, Вэнс прошелся вдоль крыльца, щупая рукой новые крепкие перила. Разве у него был выбор? С матерью неожиданно случился инсульт, потом она долго и трудно выздоравливала. Она умоляла заменить ее на посту президента «Ривертон констракшн». Вдова с одним ребенком, она отчаянно не желала передавать бизнес в чужие руки. Ей было чрезвычайно важно, даже слишком, чтобы фирма, которой она отдала столько труда, осталась в семье. Вэнс знал, что мать всю жизнь положила на то, чтобы превратить мелкую и заурядную строительную фирму в образцовую организацию. И потому она просила его о помощи.
Если бы у него ничего не получилось, он бы с легким сердцем передал заместителям свои полномочия и остался бы номинальным главой компании. Тогда он смог бы вернуться к своим инструментам. Но у него получилось – ведь он был сыном своей матери.
Под его руководством компания росла и процветала. Она превратилась из местного концерна в национальную корпорацию. К несчастью, он оказался не менее талантливым руководителем, чем плотником. Он сам защелкнул замок на своей клетке.
А потом он встретил Амелию. Губы Вэнса искривились в циничной улыбке. По-кошачьи мягкая, сексуальная Амелия с волосами цвета заката и певучим вирджинским выговором. Он бегал за ней несколько месяцев, она то приближала, то отталкивала его, и он чуть не рехнулся от желания обладать ею. Рехнулся. Очень подходящее слово. Будь он в своем уме, наверняка смог бы разглядеть за ее красивой холеной внешностью расчетливую эгоистку, прежде чем надел ей на палец кольцо.
Многие мужчины завидовали ему, потому что у него была такая красивая и элегантная жена. Но они не видели ее без маски – совершенное лицо скрывало гнилую сердцевину. Она была бездушна. Вэнсу не доводилось встречать человека холоднее, чем Амелия Райс Бэннинг.
Закричала сова на дубу слева – два коротких крика, затем один длинный, два коротких, один длинный. Вэнс слушал эти монотонные позывные и вспоминал годы своего брака.
В первые месяцы Амелия щедро тратила его деньги – одежда, меха, машины. Он не возражал, веря, что ее неземная красота требует самого лучшего. И он любил ее – или ту женщину, которой ее считал. Он думал, что она из тех, что созданы для бриллиантов, экзотических мехов и шелка. Ему доставляло удовольствие окружать ее роскошью, будто дорогой оправой. Чаще всего он оплачивал счета не глядя. Раз или два он попенял ей за расточительность, а она мило расплакалась и извинилась. Он не замечал, что расходы все растут, а счета прибывают.
Затем он обнаружил, что она доит его банковский счет, переводя средства в захудалую строительную фирму своего брата в Ричмонде. Амелия снова беспомощно разрыдалась, когда он обвинил ее в этом. Она стала в слезах упрашивать его пощадить брата. Говорила, что не может видеть, как тот бедствует, находясь на грани разорения, когда она сама живет в таком достатке.
Поверив словам о сестринской заботе, Вэнс согласился предоставить ее брату личный заем, но отказался и дальше переводить средства из «Ривертон» в нестабильную и плохо управляемую фирму. Это не удовлетворило Амелию. Она надула губки и стала обиженно клянчить. Он стоял на своем, и тогда она набросилась на него, как разъяренная тигрица, впившись ногтями с дорогим маникюром ему в лицо и осыпая оскорблениями из накрашенного ротика сердечком. Она кричала, что вышла за него из-за денег и положения, чтобы пожить за его счет и поддержать свой семейный бизнес. И тогда Вэнс увидел, что скрывалось под красотой и неизменным обаянием. И это было только первое из череды потрясений и разочарований.
Ее страсть сменилась холодностью, любящие улыбки – злыми ухмылками. Она отказалась заводить детей, потому что дети портят фигуру и ограничивают свободу. Более двух лет Вэнс пытался сохранить их трещавший по швам брак, уберечь хоть что-то из их общей жизни. Но постепенно понял, что женщина, на которой он женился, была его фантазией.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/nora-roberts/pervye-vpechatleniya/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.