Читать онлайн книгу «Мятеж» автора Нора Робертс

Мятеж
Нора Робертс
Шотландия, 1745 год. Желая вернуть власть отцу, отнятую ненавистными англичанами, принц Чарлз Красивый заявляет права своей династии на корону. Шотландская знать и простолюдины под его предводительством поднимают мятеж...
Красавица Сирина Мак-Грегор с детства ненавидит всех англичан. Граф Бригем Лэнгстон – не исключение, несмотря на дружбу с ее братом, преданность делу шотландцев и... красоту. Однако Бригем полон решимости доказать ей свою любовь и верность идеалам ее клана.

Нора Робертс
Мятеж

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Эта история рассказана для Мак-Грегоров, которые жили раньше и придут позже.

Пролог
Лес Гленроу, Шотландия, 1735 г.
Они прибыли в сумерках, когда жители деревни вкушали вечернюю пищу. В холодном ноябрьском воздухе вился над трубами дым от горящего торфа. Неделю назад выпал снег и теперь поблескивал в лучах заходящего солнца на замерзшей земле под голыми деревьями. Вечернюю идиллию нарушил громоподобный звук приближающейся конницы, заставляющий мелких животных в лесу разбегаться в поисках убежища.
Сирина Мак-Грегор сняла с колена маленького брата и подошла к окну. Она подумала, что ее отец со своими спутниками рано возвращаются с охоты, но не было слышно ни приветственных криков из близлежащих коттеджей, ни взрывов смеха.
Сирина приникла к холодному стеклу, вглядываясь в сумрак и борясь с возмущением, что ей, девушке, не позволили участвовать в охоте.
Вот Колл поехал с отцом, хотя ему едва исполнилось четырнадцать и он был далеко не так опытен в обращении с луком, как она. Но ему разрешали охотиться с семи лет. Сирина надула губы, всматриваясь в окно. Теперь ее старший брат несколько дней не будет говорить ни о чем, кроме охоты! А ей остается только прясть.
Маленький Мэлколм начал хныкать, и Сирина стала машинально покачивать его, глядя на дорогу между фермами и коттеджами.
– Тише! Папе не понравится, если он, войдя в дом, услышит, как ты хнычешь. – Но что-то заставило ее прижать ребенка ближе и нервно взглянуть через плечо на мать.
В комнате горел свет, и из кухни доносился аппетитный запах жаркого. Все в доме выглядело чистым и опрятным. Сирина, ее мать и младшая сестра Гвен добивались этого весь день. Полы были выскоблены, столы отполированы. Ни в одном углу не было паутины. Руки Сирины начинали болеть при одной мысли о недавней уборке. Все было выстирано, и в сундуках лежали маленькие саше с сухой лавандой, которые так любила ее мать.
Так как отец был лэрдом[1 - Лэрды – в Шотландии мелкопоместное нетитулованное дворянство, в широком смысле слова – землевладельцы. (Здесь и далее примеч. пер.)], они владели лучшим домом в округе, крытым красивым голубым шифером. Мать следила, чтобы нигде не было ни пылинки.
Все казалось обычным, но что-то заставило сердце Сирины биться чаще. Схватив шаль, она завернула в нее Мэлколма и открыла дверь, ожидая увидеть отца.
Ветра не было, и нигде не слышалось ни звука, кроме стука лошадиных копыт о замерзшую землю. Должно быть, они вот-вот появятся на холме, подумала Сирина. Услышав первый крик, она отшатнулась, но тут же выпрямилась и шагнула вперед, но мать окликнула ее:
– Сирина, вернись в дом. Быстро!
Фиона Мак-Грегор, чье красивое лицо было напряженным и бледным, едва ли не бегом спускалась по лестнице. Ее волосы такого же рыжевато-золотистого оттенка, как у Сирины, были заколоты сзади и повязаны лентой. Она не поправила их, как всегда делала перед возвращением мужа.
– Но, мама...
– Скорее, девочка, ради бога! – Фиона схватила дочь за руку и втащила внутрь. – Отнеси ребенка наверх к сестре и оставайся там.
– Но папа...
– Это не твой отец.
Всадники поднялись на холм, и Сирина увидела не охотничьи пледы Мак-Грегора, а красные мундиры английских драгун. Ей было только восемь, но она слышала рассказы о грабежах и угнетениях, а жизненного опыта в ее восемь лет было достаточно, чтобы испытывать негодование.
– Что им нужно? Мы ничего не сделали.
– Не обязательно что-нибудь делать – достаточно существовать. – Фиона закрыла дверь и заперла ее на засов, понимая, что это скорее вызов, чем возможность удержать незваных гостей от вторжения.
Маленькая худощавая женщина стиснула плечи девочки. Хотя Фиона была любимой дочерью снисходительного отца и обожаемой женой любящего мужа, она не была слабой. Возможно, поэтому все знакомые мужчины испытывали к ней уважение и привязанность.
– Иди наверх в детскую, Сирина. Пусть Мэлколм и Гвен остаются там с тобой. Не выходите без моего разрешения.
Долину снова огласили крики и отчаянные рыдания. В окно они увидели, как соломенную крышу стоящего чуть поодаль коттеджа охватило пламя. Фиона могла лишь благодарить Бога за то, что ее муж и сын еще не вернулись.
– Я хочу остаться с тобой. – В зеленых глазах Сирины блеснули слезы. Но ее рот, который отец называл упрямым, плотно сжался. – Папа не хотел бы, чтобы я оставила тебя одну.
– Он хотел бы, чтобы ты делала то, что тебе говорят. – Видимо, лошади остановились у двери, потому что Фиона услышала звяканье шпор и голоса мужчин. – Иди. – Она повернула дочь и подтолкнула ее к лестнице. – Следи за малышами.
Мэлколм снова захныкал, и Сирина побежала вверх по лестнице. Она была на площадке, когда услышала, как взломали дверь. Повернувшись, Сирина увидела мать, стоящую перед полудюжиной драгун. Один из них шагнул вперед и поклонился. Даже издалека Сирина заметила, что жест выглядел оскорбительно.
– Сирина? – окликнула маленькая Гвен с лестницы наверху.
– Возьми Мэлколма. – Сирина передала ребенка в пухлые ручонки пятилетней Гвен. – Иди в детскую и закрой дверь. – Она понизила голос до шепота. – Быстро. Постарайся, чтобы он вел себя тихо. – Из кармана фартука Сирина достала конфету. – Возьми это и уходи, пока они нас не увидели. – Присев у перил, она продолжала наблюдать.
– Фиона Мак-Грегор? – осведомился драгун с причудливыми шевронами.
– Я леди Мак-Грегор. – Фиона расправила плечи. Теперь она думала лишь о том, как защитить своих детей и свой дом. Поскольку борьба была невозможной, она использовала единственное доступное оружие – достоинство. – По какому праву вы вломились в мой дом?
– По праву королевского офицера.
– Как ваше имя?
– Капитан Стэндиш к вашим услугам. – Он стягивал перчатки в надежде увидеть на лице женщины страх. – Где ваш муж... леди Мак-Грегор?
– Лэрд и его люди охотятся.
Стэндиш подал знак, посылая трех человек обыскать дом. Проходя, один из них опрокинул стол. Фиона не двинулась с места, хотя во рту у нее пересохло. Она знала, что офицер может приказать поджечь их дом с такой же легкостью, как коттеджи их арендаторов. Было мало надежды на то, что их защитят ее титул или титул мужа. Оставалось только сохранять спокойствие и отвечать оскорблением на оскорбление.
– Как видите, здесь только женщины и дети. Вы выбрали неудачное время для вашего... визита, если хотели поговорить с Мак-Грегором или его людьми. Или, возможно, потому вы и ваши солдаты так отважно ворвались в Гленроу.
Стэндиш ударил Фиону по лицу с такой силой, что она пошатнулась.
– Мой отец убьет вас за это! – Сирина пулей слетела с лестницы и бросилась на офицера.
Он выругался, когда она вонзила зубы ему в руку, и отшвырнул девочку в сторону.
– Ведьмино отродье укусило меня до крови! – Стэндиш поднял кулак, но Фиона быстро встала между ним и дочерью.
– Люди короля Георга[2 - Георг II (1683 – 1760) – король Англии с 1727 г.] бьют детей? Так теперь управляют англичане?
Стэндиш тяжело дышал. Сейчас это был вопрос его чести. Едва ли он мог позволить своим людям видеть, как над ним одержали верх женщина и девчонка – тем более шотландское отребье. Ему было приказано только обыскать и допросить. Жаль, что этот нытик Аргайл[3 - Аргайл Джон Кэмбелл, второй герцог (1678 – 1743) – шотландский государственный деятель.] убедил королеву-регентшу не требовать соблюдения Билля о преступлениях и наказаниях. В противном случае Шотландия стала бы охотничьим угодьем. Тем не менее королева Каролина[4 - Каролина Бранденбургская (1683 – 1737) – супруга Георга II с 1705 г. Была регентшей во время пребывания короля на Войне за австрийское наследство во Фландрии.] была в ярости на своих шотландских подданных, и, как бы то ни было, до нее едва ли дошло бы известие об одиночном инциденте в Хайлэндсе[5 - Хайлэндс – горная Шотландия.].
Капитан подал знак одному из драгун.
– Отведите девчонку наверх и заприте там.
Без единого слова драгун схватил Сирину, стараясь избежать атаки ее зубов, ног и молотящих кулаков. Отбиваясь, она призывала на помощь мать и проклинала солдат.
– Вы в Хайлэндсе растите диких кошек, миледи. – Офицер перевязал руку носовым платком.
– Она не привыкла видеть, как ее мать или любую женщину бьет мужчина.
Его рука дрогнула. Капитан не приобрел бы уважения подчиненных, избив ребенка. Но мать... Он улыбнулся, окинув ее взглядом. Мать другое дело.
– Ваш муж подозревается в соучастии в убийстве капитана Портеуса[6 - Портеус Джон (ок.1695 – 1736) – капитан городской стражи Эдинбурга. Во время казни контрабандиста Эндрю Уилсона 14 апреля 1736 г. стал стрелять во взбунтовавшуюся толпу. Был обвинен в убийстве и приговорен к смерти, но казнь отложили. 7 сентября 1736 г. толпа вытащила его из тюрьмы и линчевала.].
– Капитана Портеуса, которого суд приговорил к смерти за стрельбу в толпу?
– Приговор был отсрочен. – Стэндиш положил руку на эфес шпаги. Даже среди себе подобных он считался жестоким. В повиновении его людей держал страх, и страх же должен был обуздать эту шотландскую шлюху. – Капитан Портеус стрелял в толпу бунтовщиков во время публичной казни. Потом неизвестные лица вытащили его из тюрьмы и повесили.
– Мне трудно сожалеть о его судьбе, но ни я, ни моя семья ничего об этом не знаем.
– Если это неправда, ваш муж будет обвинен в убийстве и измене. А вы, леди Мак-Грегор, останетесь без защиты.
– Мне нечего вам сказать.
– Жаль. – Стэндиш улыбнулся и шагнул ближе. – Показать вам, что случается с беззащитными женщинами?
* * *
Наверху Сирина колотила в дверь, пока ее руки не покрылись ссадинами. Позади нее плакала Гвен, укачивая Мэлколма. Света в детской не было, если не считать луны и пламени горящих коттеджей. Снаружи доносились крики и женский плач, но все мысли Сирины были о ее матери, оставшейся внизу с англичанами, одинокой и беззащитной.
Когда дверь открылась, Сирина отпрянула. Она увидела красный мундир, услышала звяканье шпор. Потом Сирина увидела мать, обнаженную, избитую, с растрепанными волосами на лице и плечах. Фиона упала у ног дочери.
– Мама! – Сирина опустилась на колени рядом с ней, неуверенно коснувшись ее плеча. Она и раньше видела мать плачущей, но не так, не этими беззвучными безнадежными слезами. Кожа Фионы была холодной. Сирина достала из сундука плед и укутала им несчастную женщину.
Прислушиваясь к отъезжающим драгунам, Сирина одной рукой поддерживала мать, а другой обнимала Гвен и Мэлколма. Она лишь смутно понимала, что произошло, но этого было достаточно, чтобы заставить ее ненавидеть и дать клятву мести.

Глава 1
Лондон, 1745 г.
Бригем Лэнгстон, четвертый граф Эшберн, сидел за завтраком в своем элегантном городском доме и, нахмурившись, изучал письмо, причем письмо долгожданное. Он тщательно читал каждое слово, его серые глаза были серьезны, а рот плотно сжат. Нечасто человек держит в руках документ, который может изменить всю его жизнь.
– Черт возьми, Бриг, ты долго будешь меня задерживать? – Колл Мак-Грегор, нетерпеливый рыжеволосый шотландец, который был компаньоном Бригема в путешествиях по Италии и Франции, казалось, не мог усидеть спокойно, пока Бригем читал письмо.
В ответ Бригем всего лишь поднял узкую белую руку, утопающую в кружевах на запястье. Он привык к вспышкам темперамента Колла и, как правило, наслаждался ими. Но на сей раз он заставил друга молчать.
– Это от него, не так ли? Черт бы тебя побрал, это письмо от принца![7 - Чарлз Эдуард Стюарт («молодой претендент», «красавчик-принц») (1720 – 1780) – внук английского короля Якова II, свергнутого в 1688 г. В 1745 г. высадился в Шотландии и начал мятеж с целью восстановить на престоле своего отца, принца Джеймса Франсиса Эдуарда («старого претендента») (1688 – 1766), но потерпел поражение.]
Поднявшись из-за стола, Колл начал мерить шагами комнату. Только хорошие манеры, вбитые матерью с детства, удерживали его от того, чтобы вырвать письмо из рук Бригема. Хотя сознание, что Бригем, несмотря на разницу в росте и обхвате, мог постоять за себя в драке, возможно, также сыграло свою роль.
– У меня столько же прав, сколько у тебя.
Подняв взгляд, Бригем устремил его на человека, нервно шагающего по маленькой гостиной. Хотя его мускулы были напряжены, а ум перебирал дюжину решений, голос Бригема оставался мягким.
– Конечно, у тебя столько же прав, но письмо тем не менее адресовано мне.
– Только потому, что его легче доставить контрабандой высокородному и могущественному графу Эшберну, чем какому-то Мак-Грегору. В Шотландии всех подозревают в мятеже. – В зеленых глазах Колла блестел вызов. Когда Бригем опять посмотрел на письмо, Колл снова выругался и опустился на стул. – Тебе еще не надоело терзать мою душу?
– Спасибо за терпение. – Положив письмо рядом с блюдцем, Бригем поднял изящный кофейник. Его рука была такой же твердой, как когда она сжимала рукоятку шпаги или пистолета. Впрочем, это письмо и было орудием войны. – Ты абсолютно прав, друг мой. Письмо от принца Чарлза. – Бригем отхлебнул кофе.
– Ну и что он пишет?
Когда Бригем указал на письмо взмахом руки, Колл жадно схватил его. Послание было написано по-французски, и, хотя молодой шотландец владел этим языком не так хорошо, как Бригем, он начал внимательно читать его.
Тем временем Бригем окидывал взглядом комнату. Обои выбрала его бабушка, которую он помнил по ее мягкому шотландскому акценту и упрямству. Они были ярко-синими, и бабушка говорила, что цвет напоминает озера ее родины. Мебель была элегантной, почти хрупкой, с причудливыми завитками и позолоченными краями. Затейливые фигурки из мейсенского фарфора[8 - Мейсен – город на юго-востоке Германии, знаменитый своим фарфоровым производством.], также любимые покойной бабушкой, все еще стояли на круглом столике у окна.
В детстве Бригему разрешалось рассматривать, но не трогать их, и у него руки чесались схватить статуэтку пастушки с длинными фарфоровыми волосами и тонким личиком.
На каминной полке находился портрет Мэри Мак-Доналд – волевой женщины, ставшей леди Эшберн. Он стоял над потрескивающим огнем и изображал ее приблизительно в том возрасте, в каком ныне пребывал ее внук. Она была высокой и стройной женщиной с пышной гривой черных волос, обрамляющих узкое красивое лицо. Горделивая посадка головы свидетельствовала, что ее можно было убедить, но не заставить, упросить, но не принудить.
Внуку достались от Мэри те же черты, рост, цвет волос и серые глаза. Высокий лоб, впалые щеки и полные губы в мужском варианте выглядели не менее элегантно. Но Бригем также унаследовал ее страстность и чувство справедливости.
Глядя на портрет, он думал о письме и решении, которое нужно было принять.
«Ты бы хотела, чтобы я присоединился к принцу, – размышлял Бригем. – Воспитывая меня, ты годами говорила мне о правоте дела Стюартов[9 - Стюарты – королевская династия в Шотландии в 1371 – 1714 гг. и в Англии в 1603 – 1714 гг.]. Если бы ты была жива, то сама бы приняла в нем участие. Так как же я могу этого не сделать?»
– Итак, время пришло. – Колл сложил письмо. Его голос и взгляд были возбужденными. Ему исполнилось двадцать четыре года, он был всего на шесть месяцев младше Бригема, но ждал этого момента почти всю жизнь.
– Ты должен учиться читать между строк. – На этот раз поднялся Бригем. – Чарлз еще надеется на поддержку французов, но начинает сознавать, что король Людовик[10 - Людовик XV (1710 – 1774) – король Франции с 1715 г.] предпочитает говорить, нежели действовать. – Нахмурившись, он отдернул портьеру и посмотрел на свой дремлющий сад. Весной сад будет источать цвета и запахи, но он едва ли окажется здесь тогда.
– Когда мы были при дворе, Людовик казался более чем заинтересованным нашим делом. Ганноверская марионетка на троне[11 - В 1714 г. после смерти королевы Анны Стюарт на английский престол взошел курфюрст Ганноверский Георг, по матери правнук английского короля Якова I. Он и его наследники были английскими королями и одновременно ганноверскими курфюрстами.] нравится ему не больше, чем нам, – заметил Колл.
– Да, но это не означает, что он откроет свою казну для красавчика-принца и дела Стюартов. Идея Чарлза снарядить фрегат и отплыть в Шотландию кажется более реалистичной. Но такие дела требуют времени.
– И вот тут понадобимся мы.
Бригем задернул портьеру.
– Ты знаешь настроения в Шотландии лучше, чем я. Сколько поддержки он там получит?
– Достаточно. – Колл усмехнулся с самоуверенностью молодости. – Кланы поднимутся за истинного короля и будут сражаться за него до последнего человека. – Он встал, понимая, о чем спрашивает его друг. В Шотландии Бригем рисковал бы больше чем жизнью. Его титул, дом и репутация могли быть утеряны безвозвратно. – Бриг, я могу взять это письмо, поехать к моей семье и оттуда распространять новости среди хайлэндских кланов. Тебе ехать не обязательно.
Бригем почти улыбнулся, приподняв одну черную бровь:
– От меня так мало пользы?
– Черта с два! – В резком голосе Колла явственно слышался раскатистый шотландский акцент, которым он так гордился. – Такой человек, как ты, умеющий говорить и сражаться, английский аристократ, готовый присоединиться к мятежу! Никто лучше меня не знает, на что ты способен. В конце концов, ты ведь не один раз спасал мне жизнь в Италии и во Франции.
– Не будь занудой. – Бригем щелкнул по кружевной манжете. – Это не похоже на тебя.
Широкое лицо Колла расплылось в усмешке.
– К тому же ты можешь стать графом Эшберном в мгновение ока.
– Дорогой мой, я и так граф Эшберн.
В глазах Колла мелькнула усмешка. Когда они стояли друг против друга, контраст между ними был особенно заметен. Бригем, с его элегантными, почти томными манерами, и шумливый, грубоватый Колл. Но никто не знал лучше шотландца, что скрывается за костюмом изысканного покроя, отделанным кружевами.
– Это не граф Эшберн дрался плечом к плечу со мной, когда на нашу карету напали неподалеку от Кале. Это не граф Эшберн почти перепил меня, Мак-Грегора, под столом в маленькой грязной таверне в Риме.
– Уверяю тебя, что это был граф Эшберн, поскольку я отлично помню оба инцидента.
Внезапно Колл стал серьезным.
– Послушай, Бригем, как граф Эшберн, ты заслуживаешь того, чтобы оставаться в Англии, ходить на балы и вечеринки с игрой в карты. Ты мог бы принести пользу и здесь, держа открытыми глаза и уши...
– Но?
– Но если мне предстоит драться, я бы хотел, чтобы ты был рядом. Ты поедешь?
Бригем посмотрел на своего друга, потом перевел взгляд на портрет бабушки.
– Конечно.
* * *
Погода в Лондоне была холодной и сырой. Она оставалась такой спустя три дня, когда два друга отправились на север. До границы им предстояло путешествовать в сравнительном комфорте кареты Бригема, а остальной путь проделать верхом.
Для тех, кто оставался в Лондоне в эту скверную январскую погоду и проявлял любопытство, лорд Эшберн отправился в Шотландию навестить семью своего друга.
Больше знали только несколько стойких тори[12 - Тори – английская политическая партия, возникшая в конце XVII в., выражавшая интересы земельной аристократии и поддерживавшая изгнанных Стюартов. В середине XIX в. преобразована в Консервативную партию.] и английских якобитов[13 - Якобиты – сторонники изгнанного короля Якова II и его потомков.], которым Бригем доверял. На их попечение он оставил свое фамильное поместье, Эшберн-Мэнор, дом в Лондоне и управление прислугой. С собой Бригем взял лишь то, что можно было провезти, не привлекая внимания, а с остальными вещами расстался, хорошо понимая, что могут пройти месяцы или даже годы, прежде чем ему удастся вновь заявить на них права. Портрет бабушки все еще стоял на каминной полке, но из сентиментальной причуды он прихватил с собой статуэтку пастушки.
В запертом сундуке под полом кареты находилось куда больше золота, чем требовалось для визита в семью друга.
Им приходилось ехать гораздо медленнее, чем хотелось Бригему, так как дороги были скользкими, а снежные сугробы иногда вынуждали кучера пешком вести за собой упряжку. Бригем предпочел бы сидеть на хорошей лошади и скакать галопом.
Взгляд в окно показывал ему, что на севере погода может быть только еще хуже. С терпением, которое он воспитал в себе, Бригем откинулся назад, положил ноги в сапогах на противоположное сиденье, где подремывал Колл, и позволил мыслям устремиться назад, к тем блистательным месяцам, которые он в прошлом году провел в Париже. Это была Франция Людовика XV, полная роскоши и очарования, света и музыки. Красивые женщины с напудренными волосами и в весьма откровенных платьях отнюдь не возражали против легкого флирта, а иногда и более близких отношений. Молодому английскому лорду с толстым кошельком и чувством юмора не составляло труда занять место в высшем обществе.
Бригем наслаждался праздным и беззаботным существованием, но постепенно начинал ощущать жажду действий ради определенной цели. Лэнгстоны всегда участвовали в политических интригах столь же активно, как в балах и раутах. Уже три их поколения дали безмолвную клятву верности Стюартам – законным королям Англии.
Поэтому, когда принц Чарлз Эдуард – обаятельный молодой человек, полный отваги и энергии, – прибыл во Францию, Бригем предложил ему помощь. Многие назвали бы его предателем. Знай об этом напыщенные виги[14 - Виги – английская политическая партия, возникшая в середине XVII в. и выражавшая интересы буржуазии. Поддерживала Ганноверскую династию. Позднее преобразована в Либеральную партию.], которые поддерживали немца, сидящего ныне на английском троне, они, несомненно, потребовали бы повесить Бригема за измену. Но Бригем был предан делу Стюартов, которым всегда сохраняла верность его семья, а не толстому немецкому узурпатору Георгу. Он не забыл рассказы бабушки о неудавшемся мятеже 1715 года[15 - В 1715 г. принц Джеймс Стюарт высадился в Шотландии, но потерпел поражение.], а также о преследованиях и казнях до и после него.
Покуда пейзаж становился все более диким, а Лондон оставался все дальше позади, Бригем думал о том, что Ганноверский дом не сделал и даже не попытался сделать ничего, чтобы завоевать популярность в Шотландии. Угроза войны с севера или с другого берега Ла-Манша существовала постоянно. Чтобы стать сильной, Англия нуждалась в законном короле.
Нечто большее, чем ясные глаза и красивое лицо принца, заставило Бригема поддержать его. Энергия, амбициозность и свойственная молодости уверенность в своих силах окончательно решили дело.
* * *
Они остановились на ночь в маленькой гостинице, где лоулэндские[16 - Лоулэндс – равнинная Шотландия.] равнины уже начинали сменяться хайлэндскими высотами. Золото и титул Бригема обеспечили им обильный ужин и номер с гостиной. Поев и согревшись у камина, они играли в кости и потягивали эль, покуда ветер с гор ударял о стены. В течение нескольких часов они были просто двумя состоятельными молодыми людьми, которых объединяли дружба и жажда приключений.
– Черт бы тебя побрал, Бриг, этим вечером тебе дьявольски везет!
– Похоже на то. – Бригем собрал кости и монеты. – Сыграем еще?
– Давай. – Колл подтолкнул еще несколько монет к центру стола. – Рано или поздно удача тебя покинет. – Когда Бригем бросил кости, он ухмыльнулся. – Если я не смогу это перебить... – Но, бросив кости в свою очередь, Колл покачал головой. – Кажется, ты не можешь проиграть. Как в ту ночь в Париже, когда ты играл с герцогом на привязанность одной очаровательной мадемуазель.
Бригем налил еще эля.
– С костями или без них я уже завоевал ее привязанность.
Расхохотавшись, Колл бросил на стол еще кучку монет:
– Твоя удача не может длиться вечно. Хотя, я надеюсь, она продолжится еще несколько месяцев.
Бригем кинул взгляд на дверь, убедившись, что она закрыта.
– Речь идет в большей степени об удаче Чарлза, чем о моей.
– Да, она нам не помешает. Его отцу всегда недоставало честолюбия и уверенности в успехе. – Он поднял кружку эля. – За красавчика-принца!
– Ему понадобится нечто большее, чем красота и хорошо подвешенный язык.
Колл приподнял рыжие брови:
– Ты сомневаешься в Мак-Грегорах?
– Ты единственный Мак-Грегор, которого я знаю. – Прежде чем Колл успел начать речь во славу своего клана, Бригем спросил: – Как поживает твоя семья, Колл? Очень скоро ты сумеешь увидеть их снова.
– Да, год тянулся долго. Не то чтобы я не наслаждался видами Парижа и Рима, но когда человек рождается в Хайлэндсе, он предпочитает умирать там. – Колл сделал большой глоток, думая о пурпурных вересковых пустошах и глубоких голубых озерах. – Я знаю, что с семьей все в порядке, из последнего письма матери, но я буду чувствовать себя лучше, когда все увижу сам. Мэлколму уже десятый год, и мне сообщили, что он жуткий сорванец. – Колл гордо усмехнулся. – Как и все мы.
– Ты говорил мне, что твоя сестра ангел.
– Гвен. – В голосе Колла послышались нотки нежности. – Малютка Гвен. Она добрая, терпеливая и аппетитная, как свежие сливки.
– Мне не терпится с ней познакомиться.
– Она, в основном, проводит время в классной комнате, – предупредил Колл. – Я прослежу, чтобы ты не забывал об этом.
Чувствуя легкий шум в голове от эля, Бригем откинулся на спинку стула:
– У тебя есть еще одна сестра.
– Сирина. – Колл встряхнул на ладони коробочку с костями. – Видит бог, девчонке дали неподходящее имя[17 - Serene (англ.) – тихая, безмятежная.]. Она настоящая дикая кошка – у меня остались шрамы, доказывающие это. У Сирины Мак-Грегор дьявольский темперамент и быстрый кулак.
– Но она хорошенькая?
– На нее не противно смотреть, – признал ее брат. – Мать пишет, что в прошлом году ребята пытались приударить за ней, но убежали с надранными ушами.
– Возможно, они не нашли... э-э... правильный способ за ней ухаживать.
– Ха! Однажды я рассердил ее, так она сорвала со стены шпагу моего деда и погнала меня в лес. – В его голосе слышалась гордость. – Мне жаль мужчину, который задержит на ней взгляд.
– Амазонка. – Бригем представил себе крепкую розовощекую девицу с широким лицом Колла и растрепанными рыжими волосами. Здоровая, как молочница, и такая же дерзкая. – Я предпочитаю девушек помягче.
– В ее теле нет ни одной мягкой косточки, но она девушка что надо. – Хотя эль уже ударил в голову Коллу, он снова поднял кружку. – Я ведь рассказывал тебе о том вечере, когда в Гленроу явились драгуны.
– Да.
Глаза Колла потемнели при этом воспоминании.
– Когда они убрались, закончив поджигать крыши и бесчестить мою мать, Сирина ухаживала за ней. Она сама была всего лишь ребенком, но уложила мать в постель и заботилась о ней и младших детях, пока мы не вернулись. Один из этих ублюдков толкнул сестру, и на ее лице остался синяк, но она не плакала, а сидела с сухими глазами, подробно рассказывая нам обо всем.
Бригем положил ладонь на руку друга:
– Время прошло для мести, Колл, но не для правосудия.
– Я свершу и то и другое, – пробормотал Колл и снова бросил кости.
* * *
Следующим утром они рано отправились в путь. У Бригема болела голова, но холодный ветер быстро прочистил ее. Они ехали верхом, позволив карете не торопясь следовать за ними.
Теперь они находились на земле, о которой Бригему много рассказывали в детстве. Она была дикой и грубой, с высокими скалами и обширными пустошами. Остроконечные пики пронзали молочно-серое небо, иногда перемежаясь низвергающимися водопадами и ледяными реками, полными рыбы. В других местах громоздились камни, словно огромные игральные кости, брошенные небрежной рукой. Место казалось древним, населенным только богами и феями, но Бригем время от времени видел коттеджи и дым, просачивающийся сквозь отверстия в центре соломенных крыш.
Земля была покрыта снегом, и ветер сдувал его через дорогу. Когда Колл вел остальных вверх по изрытым колеями холмам, снег слепил глаза. В скалах темнели пещеры. Тут и там виднелись признаки того, что их использовали как укрытия. Темно-голубые озера покрывала по краям ледяная корка. Холод и сырость вытесняли последствия эля, проникая даже под пальто.
Когда позволяли условия, они ехали быстрее, а потом вновь с трудом пробирались через сугробы, доходящие до пояса, осторожно огибая английские форты и избегая гостеприимства, которое им, несомненно, оказали бы в любом коттедже. Колл предупредил Бригема, что гостеприимство повлекло бы за собой вопросы обо всех сторонах их путешествия, семьях и месте назначения. Посторонние в Хайлэндсе были редкостью, и их ценили не только за компанию, но и за сообщаемые ими новости.
Дабы не рисковать тем, что все детали поездки будут передаваться из деревни в деревню, они держались пустынных дорог и холмов, прежде чем остановились в какой-то жалкой таверне, дать отдохнуть лошадям и принять полуденную пищу. Полы были грязными, а вместо трубы – всего лишь дырка в крыше, больше задерживающей, чем пропускающей дым. В единственной темной комнате пахло человеческими телами и вчерашней рыбой. Такое место едва ли хотел часто посещать четвертый граф Эшберн, но огонь был горячим, а пища – почти свежей.
Под пальто, которое теперь сушилось у камина, Бригем носил серовато-коричневые бриджи, рубашку из тонкого батиста и простой редингот. Но, несмотря на простоту, куртка сидела на его плечах без единой складки, а ее пуговицы были серебряными. Сапоги были грязноватыми, но из отличной кожи. Густая грива волос была схвачена сзади лентой, а на узких руках поблескивали перстни с фамильной печатью и изумрудом. Бригем едва ли был облачен в лучший придворный наряд, но привлекал к себе взгляды и вызывал любопытный шепот.
– В этой дыре не видели таких, как ты, – сказал Колл. В удобных килте[18 - Килт – шотландская мужская юбка.] и берете, с сосновой веточкой своего клана, заткнутой за ленту, он жадно вгрызался в пирог с мясом.
– Очевидно. – Бригем ел лениво, но его глаза под полуопущенными веками оставались настороженными. – Такое восхищение обрадовало бы моего портного.
– О, причина только отчасти в одежде. – Колл поднял кружку эля, чтобы осушить ее, с удовольствием думая о виски, которое вечером разделит с отцом. – Ты бы выглядел как граф даже в лохмотьях. – Он бросил на стол монеты. – Поехали, лошади, должно быть, уже отдохнули. Мы огибаем земли Кэмбеллов. – Манеры Колла не позволяли ему плюнуть, но ему явно этого хотелось. – Предпочитаю не тратить зря время.
Трое мужчин покинули таверну перед ними, впустив в комнату холодный свежий воздух.
* * *
Коллу становилось все труднее сдерживать свое нетерпение. Теперь, когда он вернулся в Хайлэндс, ему больше всего на свете хотелось увидеть свой дом и свою семью. Дорога, извиваясь, тянулась вверх, иногда проходя мимо коттеджей и коров, пасущихся на неровной и неухоженной земле. Живущим здесь людям приходилось остерегаться диких кошек и барсуков.
Хотя им предстояло ехать еще несколько часов, Колл почти чувствовал запах дома – запах леса с его благородными оленями и пугливыми совами. Вечером будет праздник, с заздравными тостами поднимутся кубки. Лондон с переполненными улицами и городской суетой остался позади.
Деревья встречались редко – только можжевельник иногда пробивался с подветренной стороны валунов. В это время в Шотландии было нелегко выжить даже кустарнику. То и дело они ехали вдоль бурлящей реки или ручья, чьи звуки сменялись жутковатой тишиной. Небо прояснилось, став ярко-голубым. Наверху медленно кружил орел.
– Бриг...
Ехавший рядом с Коллом Бригем внезапно свернул вправо. Лошадь Колла встала на дыбы, когда Бригем выхватил шпагу.
– Прикрывай свой фланг! – крикнул он и повернулся лицом к двум всадникам, внезапно появившимся из-за нагромождения скал.
Они скакали на крепких лохматых шотландских пони, и, хотя их тартаны[19 - Тартан – клетчатая шотландская ткань.] потемнели от старости и грязи, клинки шпаг сверкали на полуденном солнце. Бригем едва успел заметить, что нападающие были с ними в таверне, прежде чем сталь зазвенела о сталь.
Колл обратил свою шпагу против еще двух человек. Высокие холмы огласились звуками битвы, топотом копыт по утрамбованной земле. Орел продолжал кружить, ожидая исхода сражения.
Нападающие недооценили возможности Бригема. У него были узкие руки и гибкое, как у танцора, тело, но при этом жилистые и проворные запястья. Используя колени для управления лошадью, он дрался шпагой в одной руке и кинжалом в другой. Рукоятки были украшены драгоценными камнями, но это не делало клинки менее смертоносными.
Бригем слышал, как Колл кричит и чертыхается, но сам дрался молча. Сталь звенела, когда он делал выпад против одного врага, перехитрив другого. Его обычно спокойные серые глаза потемнели и сузились, как у волка, почуявшего кровь. Парировав удар шпаги противника, он вонзил в него свой клинок.
Шотландец вскрикнул, но его вопль длился не дольше одного удара сердца. Кровь брызнула на снег, и он упал. Пони, испуганный запахом смерти, повернул вверх к скалам. Другой человек, набычившись, возобновил атаку, но обнаружил скорее страх и злобу, чем искусность фехтовальщика. Однако ярость нападения едва не сломила оборону Бригема – он почувствовал укол в плечо и теплую струйку крови в том месте, где острие прорвало слои одежды и вонзилось в плоть. Бригем контратаковал быстрыми уверенными выпадами, тесня противника назад к скалам и не отрывая взгляда от его лица, пока точным ударом не пронзил ему сердце. Прежде чем человек упал наземь, Бригем повернулся к Коллу.
Теперь тот дрался один на один, так как еще один нападавший уже лежал мертвым позади него, и Бригем мог перевести дух. Потом он увидел, как лошадь Колла поскользнулась и почти споткнулась, а в это время молнией блеснул клинок противника, устремившись вперед. Подняв взгляд, последний из шайки нападавших увидел, что три его товарища мертвы, а второй противник направляется к нему на своей лошади. Повернув пони, он помчался вверх по камням.
– Колл! Ты ранен?
– Да. Чертов Кэмбелл! – Колл с трудом удерживался в седле. Его пронзенный шпагой бок горел как в огне.
Бригем вложил шпагу в ножны.
– Дай мне взглянуть на рану.
– Нет времени. Этот шакал может вернуться с подмогой. – Колл достал носовой платок и прижал его к ране, потом отвел назад руку в перчатке. Она была окровавленной, но не дрожала. – Со мной еще не покончено. – Его глаза, блестящие после схватки, встретились с глазами Бригема. – Мы будем дома к сумеркам. – И он пустил лошадь в галоп.
Они скакали быстро, и Бригем одним глазом следил за местностью, опасаясь очередной засады, а другим – за Коллом. Шотландец был бледен, но не уменьшал скорости. Только один раз, по настоянию Бригема, они остановились, чтобы перевязать рану как следует.
Бригему не понравилось то, что он увидел. Рана была глубокой, и Колл потерял слишком много крови. Но его другу не терпелось добраться в Гленроу к своей семье, а Бригем не знал, где еще можно найти помощь. Колл поднес к губам флягу Бригема и сделал большой глоток. Когда его лицо порозовело, Бригем помог ему сесть в седло.
Они спустились с холмов в лес в сумерках, когда тени стали длинными и колеблющимися. Пахло соснами и снегом со слабой примесью дыма из коттеджа вдалеке. Перебежал дорогу и скрылся в кустах заяц, за ним молнией метнулся кречет. На колючих ветках темнели зимние ягоды.
Бригем знал, что силы Колла тают, и опять остановился, чтобы заставить его выпить.
– Я ребенком бегал по этому лесу, – проскрипел Колл. Он тяжело дышал, но бренди уменьшало боль. Ему отчаянно не хотелось умирать, прежде чем начнется настоящая драка. – Охотился в нем, сорвал первый поцелуй. Понять не могу, почему я его покинул.
– Чтобы вернуться героем, – отозвался Бригем, затыкая флягу пробкой.
Колл разразился смехом, перешедшим в кашель.
– Очевидно. Мак-Грегоры были в Хайлэндсе с тех пор, как Бог поселил нас здесь, и мы тут останемся. – Он повернулся к Бригему с хорошо знакомым вызовом. – Может, ты и граф, но мой род – королевский.
– И ты проливаешь свою королевскую кровь по всему лесу. Поехали домой, Колл.
Они скакали легким галопом. Когда они проезжали мимо первых коттеджей, послышались приветственные крики. Из домов – некоторые из них были построены из дерева и камня, а некоторые всего лишь из глины и соломы – выбегали люди. Несмотря на боль в боку, Колл салютовал им. Поднявшись на холм, они увидели Мак-Грегор-Хаус.
Из труб вился дым. За оконными стеклами горели только что зажженные лампы. Небо на западе освещалось последними отблесками солнца, и голубая черепица казалась серебряной. Четырехэтажный дом, украшенный башенками, был пригоден как для войны, так и для удобной мирной жизни. Крыши различной высоты соединялись друг с другом сумбурно и в то же время изящно.
На поляне громоздились амбар и другие строения; рядом паслись коровы. Откуда-то доносился собачий лай.
Из домов выходило все больше людей. Из одного коттеджа выбежала женщина с пустой корзиной. Бригем обернулся, услышав ее крик, и уставился на нее.
Женщина была завернута в плед, как в мантию. В одной руке она держала корзину, размахивая ею на бегу, а другой придерживала подол юбки, и Бриг видел мелькающие нижние юбки и длинные ноги. Женщина смеялась, и ее шарф упал на плечи, позволяя волосам цвета заходящего солнца развеваться позади.
Кожа женщины походила на алебастр, хотя сейчас раскраснелась от радости и холода. Ее черты были тонкими, но рот крупным, а губы полными. Глядя на нее, Бригем думал о пастушке, которой восхищался в детстве.
– Колл! – В ее низком голосе с раскатистым шотландским акцентом слышался смех. Не обращая внимания на нетерпение галопирующей лошади, она ухватилась за повод и повернула лицо, от которого у Бригема пересохло во рту. – Я весь день места себе не находила и должна была догадаться, что это из-за тебя. Мы не получали известий о твоем приезде. Ты разучился писать или слишком обленился?
– Прекрасный способ приветствовать брата. – Колл наклонился поцеловать сестру, но ее лицо поплыло у него перед глазами. – Самое меньшее, что ты можешь сделать, это продемонстрировать хорошие манеры моему другу. Бригем Лэнгстон, граф Эшберн – моя сестра Сирина.
Не противно смотреть? Колл отнюдь не преувеличивал – скорее наоборот.
– Мисс Мак-Грегор.
Но Сирина не удостоила его взглядом.
– Что это, Колл? Ты ранен? – Когда она потянулась к нему, он соскользнул с седла к ее ногам. – О боже, что это? – Откинув одежду, Сирина обнаружила наспех перевязанную рану.
– Она снова открылась. – Бригем опустился на колени рядом с девушкой. – Мы должны отнести его в дом.
Вскинув голову, Сирина устремила на Бригема острый, как удар рапиры, взгляд зеленых глаз. В них был не страх, а ярость.
– Уберите от него руки, английская свинья! – Оттолкнув Бригема, она притянула брата к груди и прижала свой плед к ране, чтобы унять кровотечение. – Каким образом мой брат возвращается домой почти при смерти, а вы едете со шпагой в ножнах и без единой царапины?
Колл недооценил ее красоту, но не ее характер, подумал Бригем.
– Пожалуй, это лучше объяснить, позаботившись о Колле.
– Заберите ваши объяснения назад в Лондон. – Когда Бригем поднял Колла, чтобы отнести его, Сирина едва не бросилась на него. – Оставьте его, черт бы вас побрал! Я не хочу, чтобы вы прикасались к тому, что принадлежит мне!
Бригем окинул девушку взглядом с ног до головы, и ее щеки запылали.
– Поверьте, мадам, – произнес он с чопорной вежливостью, – я не имею никакого желания посягать на вашу собственность. Если вы позаботитесь о лошадях, мисс Мак-Грегор, я отнесу вашего брата в дом.
Девушка снова заговорила, но при взгляде на побелевшее лицо Колла оборвала себя на полуслове. Обернув Колла своим пальто, Бригем двинулся к дому.
Сирина все никак не могла забыть тот день, когда англичанин входил в ее дом. Схватив поводья обеих лошадей, она поспешила за Бригемом, проклиная его.

Глава 2
Для церемоний представления времени не было. Бригема встретила у двери долговязая черноволосая служанка, которая тут же убежала, заламывая руки и зовя леди Мак-Грегор. Появилась Фиона – ее щеки раскраснелись от кухонного огня. При виде сына, лежащего без сознания на руках у незнакомца, она побледнела.
– Колл! Он...
– Нет, миледи, но он тяжело ранен.
Тонкой рукой Фиона коснулась лица сына.
– Пожалуйста, отнесите его наверх. – Она пошла впереди, приказывая принести воду и бинты. – Сюда. – Открыв дверь, женщина посмотрела поверх плеча Бригема. – Слава богу, Гвен, ты здесь. Колл ранен.
Гвен, невысокая, хрупкая, поспешила в комнату.
– Зажги лампы, Молли, – велела она служанке. – Мне понадобится много света. – Девушка уже положила ладонь на лоб брата. – У него жар. – Кровь Колла испачкала его плед и потекла по белью. – Можете помочь мне снять его одежду?
Кивнув, Бригем приступил к делу. Гвен хладнокровно послала за лекарствами и тазом с водой, вскоре принесли и свежее белье. Девушка не упала в обморок при виде раны, чего боялся Бригем, а, напротив, начала умело прочищать и обрабатывать ее. Но Колл даже под ее мягкими опытными руками стал бормотать и брыкаться.
– Пожалуйста, подержите это. – Гвен указала на тампон, который она прижимала к ране, и стала наливать в деревянную чашку маковый сироп. Фиона поддерживала голову сына, покуда Гвен вливала сироп тому в рот. Потом девушка села и без колебаний зашила рану. – Он потерял много крови, – сказала она матери. – Нам нужно сбивать жар.
Фиона уже приложила ко лбу сына кусок ткани, намоченный в холодной воде.
– Колл сильный. Он выдержит. – Фиона выпрямилась и откинула волосы с лица. – Спасибо, что принесли его, – сказала она Бригему. – Расскажите, что произошло.
– На нас напали в нескольких милях к югу отсюда. Колл считает, что это были Кэмбеллы.
– Понятно. – Ее губы сжались, но голос оставался спокойным. – Я должна извиниться за то, что даже не предложила вам стул или горячее питье. Я мать Колла, Фиона Мак-Грегор.
– А я его друг, Бригем Лэнгстон.
Фиона улыбнулась, не отпуская вялую руку сына:
– Да, конечно, граф Эшберн. Колл писал о вас. Пожалуйста, позвольте мне приказать Молли забрать ваше пальто и принести вам чего-нибудь выпить.
– Он англичанин. – Сирина стояла в дверях. Она сбросила плед, оставшись в простом домотканом платье из синей шерсти.
– Мне это известно, Сирина. – Фиона снова улыбнулась Бригему. – Ваше пальто, лорд Эшберн. Вы проделали долгое путешествие. Уверена, что вам понадобятся горячая пища и отдых. – Когда он снял пальто, Фиона посмотрела на его плечо. – О, вы тоже ранены!
– Не тяжело.
– Царапина, – сказала Сирина, бросив взгляд на рану. Она хотела пройти мимо Бригема к брату, но мать остановила ее.
– Отведи нашего гостя в кухню и позаботься о его ранах.
– Я скорее стану перевязывать крысу.
– Ты сделаешь то, что я говорю, и проявишь должную вежливость к гостю в нашем доме. – В голосе матери зазвучала сталь. – Когда обработаешь его раны, проследи, чтобы его накормили.
– В этом нет необходимости, леди Мак-Грегор.
– Прошу прощения, милорд, но в этом есть необходимость. Простите, что не ухаживаю за вами сама. – Она снова приложила влажную ткань к голове Колла. – Сирина?
– Хорошо, мама, ради тебя. – Сирина повернулась, сделав нарочито жеманный реверанс. – Прошу вас, лорд Эшберн.
Он последовал за ней через дом, гораздо меньший, чем Эшберн-Мэнор, но безупречно чистый и аккуратный. Они прошли по коридору и вниз по двум узким лестничным пролетам, так как Сирина предпочла провести его по черной лестнице. Но Бригем не обратил на это особого внимания, наблюдая за прямой спиной Сирины. В кухне пахло пряностями, мясом из котелка, подвешенного на цепи над огнем, свежеиспеченными пирогами. Сирина указала на маленький стул с кривыми ножками:
– Пожалуйста, садитесь, милорд.
Бригем повиновался. Когда она оторвала рукав его рубашки, по легкому блеску глаз гостя Сирина поняла, что он испытывает боль.
– Надеюсь, вы не падаете в обморок при виде крови, мисс Мак-Грегор?
– Скорее вы упадете в обморок при виде вашей испорченной рубашки, лорд Эшберн. – Она отошла выбросить оторванный рукав и вернулась с тазом горячей воды и кусками чистой ткани.
Рана была куда больше царапины, и, хотя гость был англичанином, Сирина почувствовала легкий стыд. Очевидно, рана открылась, когда он нес Колла в дом. Останавливая кровь, она увидела, что порез занимает более шести дюймов в длину на мускулистом предплечье.
Кожа под ее руками была теплой и гладкой. От графа пахло не духами и пудрой, как, по ее мнению, пахло от всех англичан, а лошадьми, потом и кровью. Как ни странно, это пробудило в Сирине нечто похожее на сочувствие, сделав ее пальцы мягче.
Когда она склонялась над Бригемом, ему казалось, что у нее лицо ангела и душа ведьмы. Интересная комбинация, подумал он, почувствовав аромат лаванды. Рот, созданный для поцелуев, сочетался с ненавидящими глазами, со взглядом, способным продырявить человека. Любопытно, каковы ее волосы на ощупь? Ему захотелось погладить их только для того, чтобы увидеть ее реакцию. Но он решил, что одной раны на сегодня достаточно.
Сирина работала молча, сноровисто прочищая рану и прикладывая к ней одну из травяных микстур Гвен. Запах был приятным, заставляя думать о лесе и цветах. Она предпочитала не замечать, что английская кровь Бригема попадает на ее пальцы.
Девушка потянулась за бинтами. Бригем передвинулся, и они оказались лицом к лицу так близко, как могут находиться мужчина и женщина, не обнимая друг друга. Сирина почувствовала на своих губах его дыхание и удивилась тому, что ее сердце забилось быстрее. Она обратила внимание на серые глаза Бригема и его красивый рот; яркие губы слегка изогнулись в улыбке, смягчая резкие аристократические черты.
Сирине показалось, что она почувствовала его пальцы на своих волосах, но, очевидно, она ошиблась. Мгновение она молча смотрела на него.
– Я буду жить? – пробормотал он.
Его насмешливый голос мигом развеял чары. Сирина усмехнулась и натянула бинт достаточно сильно, чтобы заставить его дернуться.
– О, простите, милорд, – сказала она, затрепетав ресницами. – Я причинила вам боль?
Бригем посмотрел на девушку, думая, что было бы неплохо слегка ее придушить.
– Пожалуйста, не беспокойтесь об этом.
– Я и не беспокоюсь. – Она встала, чтобы убрать таз с окровавленной водой. – Странно, не так ли, что английская кровь течет так слабо?
– Я не заметил. Шотландская кровь, которую я пролил сегодня, показалась мне бледной.
– Если это была кровь Кэмбелла, вы избавили мир от очередного барсука, но я не желаю быть вам благодарной ни за это, ни за что-либо еще.
– Вы задели меня за живое, миледи, так как я живу ради вашей благодарности.
Сирина схватила деревянную чашку, – хотя мать, безусловно, предпочла, чтобы она использовала фарфор или фаянс, – набрала жаркого и плюхнула его в чашку с такой силой, что значительная часть перелилась через край. Потом она налила эля и бросила на блюдце две овсяные лепешки. Жаль, что они не были черствыми.
– Ваш ужин, милорд. Постарайтесь не подавиться им.
Бригем поднялся, и она впервые заметила, что он почти такой же высокий, как ее брат, хотя выглядит не таким крепким и мускулистым.
– Ваш брат предупреждал меня, что у вас дурной характер.
Сирина уперлась кулаками в бока, глядя на него из-под ресниц, чуть более темных, чем ее растрепанные волосы.
– Тем лучше для вас, милорд, теперь вы поостережетесь сердить меня.
Бригем шагнул к ней, и она вскинула подбородок, словно готовясь к схватке.
– Если вы надеетесь прогнать меня в лес шпагой вашего дедушки, подумайте еще раз.
Ее губы скривились, борясь с улыбкой, а в глазах мелькнула усмешка.
– Почему? Вы так крепко стоите на ногах, сассенах?[20 - То есть сакс – так жители горной Шотландии называли англичан.] – спросила она, используя гэльский[21 - Гэльский язык – кельтское наречие горной Шотландии.] термин, обозначающий ненавистного английского захватчика.
– Достаточно крепко, чтобы сбить с ног вас, если вам удастся меня схватить. – Он взял ее руку, сжатую в кулак, и поднес к губам. – Благодарю вас, мисс Мак-Грегор, за вашу заботу и гостеприимство.
Девушка выбежала из кухни, яростно вытирая кулаки о юбку.
* * *
Уже совсем стемнело, когда вернулся Иэн Мак-Грегор с младшим сыном. После ужина Бригем оставался в отведенной ему комнате, давая семье возможность пообщаться, а себе время подумать. Колл описал Мак-Грегоров достаточно хорошо. Лицо и осанка все еще красивой Фионы свидетельствовали о силе характера. Молоденькая Гвен выглядела кроткой и робкой, но ее рука была тверда, когда она зашивала глубокую рану.
Что касается Сирины... Колл не упомянул, что его сестра – волчица с лицом Елены[22 - Елена Прекрасная – в греческой мифологии дочь Зевса и Леды, царица Спарты, чье похищение Парисом стало причиной Троянской войны.], но Бригем хотел составить о ней самостоятельное суждение. Вполне возможно, что у нее не было причин любить англичан, но сам он предпочитал судить о людях по их личным качествам, а не по национальности.
Бригем подумал, что точно так же не следует судить о женщинах по их внешности. Когда Сирина бежала по дороге навстречу брату со светящимся радостью лицом и развевающимися волосами, он почувствовал себя так, словно в него ударила молния. К счастью, Бригем не относился к числу мужчин, долго пребывающих под чарами красивых глаз и изящных лодыжек. Он приехал в Шотландию сражаться за дело, в которое верил, а не огорчаться из-за того, что какая-то девчонка питает к нему отвращение.
А все из-за происхождения, которым он только гордился, думал Бригем, бродя по комнате. Его деда уважали и боялись, как и отца, прежде чем смерть забрала его так рано. Бригему с детства внушали, что быть Лэнгстоном – привилегия и ответственность. Если бы он относился к этому иначе, то оставался бы в Париже, наслаждаясь причудами и капризами элегантного общества, а не отправился бы в шотландские горы рисковать всем ради молодого принца.
Черт бы побрал девушку, смотревшую на него как на грязь, которую соскребли со дна горшка!
При стуке в дверь Бригем, нахмурившись, отвернулся от окна.
– Да?
Служанка открыла дверь с колотящимся сердцем. Один взгляд на мрачное лицо Бригема заставил ее опустить глаза и нервно присесть в реверансе.
– Прошу прощения, лорд Эшберн... – Это все, что она смогла вымолвить.
Не дождавшись продолжения, Бригем вздохнул:
– Могу я узнать, за что именно?
Девушка метнула на него быстрый взгляд и снова уставилась в пол.
– Милорд, хозяин хочет, чтобы вы спустились вниз, если это вам удобно.
– Конечно. Сейчас спущусь.
Но служанка уже убежала. Этим вечером она расскажет своей матери о том, как Сирина Мак-Грегор оскорбила английского лорда, глядя прямо ему в лицо, причем в чертовски красивое лицо.
Бригем поправил кружева на запястьях. У него была только одна смена одежды, и он надеялся, что карета с остальным багажом завтра доберется в Гленроу.
Бригем спускался по лестнице, стройный и элегантный, в черном, отделанном серебром костюме. Кружево пенилось на шее, а перстни поблескивали при свете ламп. В Париже и Лондоне он следовал моде и пудрил волосы. Здесь же Бригем с радостью избавился от этой необходимости, и его волосы цвета вороного крыла были зачесаны назад с высокого лба.
Мак-Грегор, такой же крупный, как его сын, ждал в столовой, потягивая портвейн; за его спиной в камине потрескивал огонь. Темно-рыжие волосы падали на плечи. Того же цвета борода прикрывала нижнюю часть лица. Одет он был, как подобает для приема знатных гостей – в просторный килт и дублет из телячьей кожи; на плече красовалась пряжка с драгоценным камнем, на которой была вырезана львиная голова.
– Добро пожаловать в Гленроу и дом Иэна Мак-Грегора, лорд Эшберн.
– Благодарю вас. – Бригем принял предложенные ему портвейн и стул. – Я бы хотел узнать о Колле.
– Он отдыхает, но моя дочь Гвен сказала мне, что ночь будет нелегкой. – Иэн сделал паузу, глядя на оловянный кубок, который держал в широкой руке с толстыми пальцами. – Колл писал о вас как о друге. Но вы и без этого стали бы им, так как привезли его к нам.
– Он был и остается моим другом.
Мак-Грегор кивнул.
– Тогда я выпью за ваше здоровье, милорд. – Он тут же это сделал. – Мне говорили, что фамилия вашей бабушки была Мак-Доналд?
– Да. Она родом с острова Скай[23 - Скай – один из Гебридских островов на северо-западе Шотландии.].
Морщинистое обветренное лицо Иэна осветила улыбка.
– Тогда дважды добро пожаловать. – Он поднял кубок и внимательно посмотрел на гостя. – За истинного короля?
Бригем тоже поднял свой кубок.
– За короля за морем, – сказал он, встретив пронзительный взгляд голубых глаз Иэна. – И за грядущий мятеж.
– За это я тоже выпью. – Иэн осушил кубок одним могучим глотком. – А теперь расскажите мне, как случилось, что мой мальчик был ранен.
Бригем описал засаду, людей, напавших на них, и их одежду. Иэн слушал, склонившись к гостю над большим столом, как будто боялся что-то пропустить.
– Проклятые кровожадные Кэмбеллы! – воскликнул он, стукнув кулаком по столу с такой силой, что кубки и фаянсовая посуда подскочили.
– Колл тоже думал, что это они, – кивнул Бригем. – Я немного знаю о кланах и вражде между вами и Кэмбеллами, лорд Мак-Грегор. Это могла быть простая попытка ограбления, а возможно, до них дошло, что якобиты зашевелились.
– Так оно и есть. – Иэн задумался, барабаня пальцами по столу. – Значит, их было четверо против двоих, а? Неплохое соотношение для Кэмбеллов. Вы тоже были ранены?
– Легко. – Бригем пожал плечами. Этот жест он приобрел во Франции. – Если бы лошадь Колла не поскользнулась, он бы отразил выпад. Колл – превосходный фехтовальщик.
– То же самое он говорит о вас. – Зубы Иэна блеснули. Больше всего на свете он восхищался хорошими бойцами. – Что за стычка была на дороге в Кале?
Бригем усмехнулся:
– Всего лишь развлечение.
– Я бы хотел услышать об этом побольше, но сначала расскажите мне, что можете, о красавчике-принце и его планах.
Они говорили несколько часов, опустошив бутылку портвейна и начав другую, при колеблющемся пламени свечей. Формальности были позади: теперь они стали просто двумя мужчинами – у одного расцвет лет был позади, а другой только приближался к нему. Оба были воинами по рождению и темпераменту. Они могли сражаться по разным причинам – один в отчаянной попытке сохранить землю и образ жизни, другой ради простой справедливости. Когда они расставались – Иэн, чтобы взглянуть на сына, а Бригем, чтобы подышать воздухом и проверить лошадей, – то чувствовали, что хорошо знают друг друга.
Бригем вернулся поздно. В доме было тихо. Снаружи свистел ветер, усиливая чувство изоляции, удаленности от Лондона и всего привычного.
У двери горела свеча, помогая найти дорогу. Взяв ее, Бригем начал подниматься по лестнице, хотя понимал, что слишком возбужден для сна. Мак-Грегоры интересовали его с тех пор, как он и Колл распили первую бутылку и поведали истории своей жизни. Бригем знал, что семья Колла крепко спаяна не только кровными узами, но любовью друг к другу и своей земле. Этим вечером он стал свидетелем их взаимной преданности. Когда он принес Колла в дом, не было ни истерик, ни плачущих и падающих в обморок женщин. Каждый делал то, что нужно.
Именно в такой силе и преданности будет нуждаться принц Чарлз ближайшие несколько месяцев.
При свете свечи Бригем прошел мимо своей комнаты и открыл дверь комнаты Колла. Пологи кровати были отдернуты, и он увидел, что его друг все еще спит, укрытый одеялами. У кровати на стуле сидела Сирина, читая книгу при свете прикроватной свечи.
Впервые Бригем увидел ее соответствующей своему имени. В мягких отсветах пламени лицо девушки было спокойным и прекрасным. Ее волосы поблескивали, опускаясь на спину. Она сменила платье на темно-зеленый ночной халат с высоким воротником. Услышав бормотание брата, Сирина подняла взгляд и положила руку на его запястье, проверяя пульс.
– Как он?
При звуке голоса Бригема девушка вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Ее лицо стало бесстрастным, она снова откинулась назад и закрыла книгу, которую держала на коленях.
– У него все еще жар. Гвен думает, что он спадет к утру.
Бригем двинулся к изножью кровати. Позади него горел огонь. Запахи лекарств и мака смешивались с дымом.
– Колл говорил мне, что Гвен умеет творить чудеса с травами. Я видел врачей, которые зашивали рану менее уверенной рукой.
Разрываясь между досадой и гордостью за сестру, Сирина выдержала паузу.
– У Гвен талант и доброе сердце. Она бы сидела с ним всю ночь, если бы я силой не заставила ее пойти спать.
– Значит, вы командуете всеми – не только посторонними? – Бригем улыбнулся и поднял руку, прежде чем девушка смогла ответить. – Вы едва ли можете броситься на меня теперь, дорогая моя, иначе разбудите брата и всю семью.
– Я не ваша дорогая.
– За что я буду благодарен до конца дней. Хотя это всего лишь форма обращения.
Колл зашевелился, и Бригем, подойдя к борту кровати, положил прохладную руку на его лоб.
– Он вообще просыпался?
– Раз или два, но не с совсем ясной головой. – Совесть заставила ее добавить: – Он спрашивал о вас.
Она встала и смочила кусок ткани, чтобы освежить лицо брата.
– Сейчас уходите, а утром придете повидать его.
– А как же вы?
Глядя на ее руки, поглаживающие лоб брата, Бригем невольно вообразил, как они касаются его лба.
– Как же я?
– Вас никто не может заставить силой лечь спать?
Сирина повернулась к нему, понимая двусмысленность вопроса.
– Я ложусь спать, когда и где хочу. – Она снова села. – Вы зря расходуете вашу свечу, лорд Эшберн.
Бригем молча задул свою свечу. Пламя оставшейся прикроватной свечи создавало интимную обстановку.
– Совершенно верно, – пробормотал он. – Одной свечи вполне достаточно.
– Надеюсь, вы сможете найти в темноте дорогу к вашей комнате?
– Я отлично вижу в темноте. Но я не ухожу. – Он подобрал книгу с ее коленей. – «Макбет»?
– Ваши знакомые леди это не читают?
– Только немногие. – Бригем открыл книгу и перелистал страницы. – Неприятная история.
– Об убийстве и власти? – Она усмехнулась. – Жизнь, милорд, может быть неприятной, что так часто доказывают англичане.
– Макбет был шотландцем, – напомнил он. – «Жизнь – сказка в пересказе глупца. Она полна трескучих слов и ничего не значит»[24 - У. Шекспир. «Макбет». Перевод Б. Пастернака.]. Такой вы видите жизнь?
– Я вижу, какой ее можно сделать.
Бригем прислонился к столу, держа книгу. Слова Сирины заинтересовали его. Большинство женщин, которых он знал, могли рассуждать только о моде.
– Вы не считаете Макбета злодеем?
– Как сказать. – Она не намеревалась поддерживать разговор, но не смогла удержаться. – Он брал то, что считал своим.
– А его методы?
– Безжалостные. Возможно, королям приходится быть такими. Чарлз ведь не хочет заявлять права на трон, прося о нем.
– Нет. – Нахмурившись, Бригем закрыл книгу. – Но предательство отличается от войны.
– Меч остается мечом, вонзен он в спину или в сердце. – Сирина взглянула на него, ее зеленые глаза блеснули в пламени свечи. – Будь я мужчиной, я бы сражалась до победы, а рассуждения о методах пусть убираются к дьяволу.
– А честь?
– Честь – это победа. – Сирина снова намочила и выжала кусок ткани. Несмотря на свои речи, она обращалась с больным чисто по-женски – мягко и терпеливо. – Было время, когда за Мак-Грегорами охотились, как за преступниками, – Кэмбеллы платили британским золотом за каждую смерть. Если за вами охотятся, как за диким зверем, вы учитесь драться, как зверь. Женщин насиловали и убивали – не щадили даже младенцев, еще не отнятых от груди. Мы ничего не забываем и не прощаем, лорд Эшберн.
– Сейчас новое время, Сирина.
– Однако кровь моего брата пролилась сегодня.
Повинуясь импульсу, Бригем положил ладонь на ее руку:
– Через несколько месяцев прольется куда больше крови, но во имя справедливости, а не мести.
– Вы можете позволить себе справедливость, милорд, но не я.
Колл застонал и начал метаться. Сирина снова перенесла внимание на него. Бригем придержал друга.
– У него опять откроется рана.
– Продолжайте держать его. – Сирина налила лекарство в деревянную чашку и поднесла ее к губам Колла. – Выпей, дорогой. – Она влила часть лекарства ему в рот, бормоча увещевания и угрозы.
Колл весь дрожал, хотя его кожа была горячей, как огонь.
Сирина больше не возражала против присутствия Бригема и ничего не сказала, когда он снял дублет и подвернул кружева на запястьях. Вдвоем они смочили лицо Колла прохладной водой, заставили выпить остаток микстуры Гвен и продолжили дежурство.
Когда Колл бредил, Сирина говорила с ним в основном по-гэльски, спокойно и уверенно, как закаленный воин. Бригему было странно видеть ее такой невозмутимой, так как почти с первого момента их знакомства она была охвачена возбуждением или яростью. Теперь же, глубокой ночью, ее руки были деликатными, голос – спокойным, а движения – уверенными. Они трудились вместе, как будто делали это всю жизнь.
Сирина уже не протестовала против его помощи. Англичанин или нет, Бригем заботился о ее брате. Без него ей бы пришлось вызвать сестру или мать. На несколько часов Сирина заставила себя забыть, что лорд Эшберн представляет собой все, что она презирала и ненавидела.
Их руки то и дело соприкасались. Оба старались игнорировать эту мимолетную интимность. Бригем мог заботиться о Колле, но он оставался английским аристократом. Сирина могла обладать большей силой духа, чем любая другая женщина, которую он когда-либо знал, но она оставалась неприступной шотландкой.
Перемирие длилось, пока у Колла продолжался жар. Но к тому времени, когда небо посерело перед рассветом, кризис миновал.
– Жар спал. – Сдерживая слезы, Сирина гладила лоб брата. Глупо плакать теперь, думала она, когда худшее позади. – По-моему, он поправится, но Гвен должна продолжать заботиться о нем.
– Ему нужно как следует поспать. – Бригем прижал руку к пояснице, где ощущалась тупая боль. Огонь, который они по очереди поддерживали всю ночь, обеспечивал свет и тепло. Он расстегнул верх рубашки, и стала видна в глубоком вырезе гладкая мускулистая грудь. Сирина вытерла лоб, пытаясь не обращать на него внимания.
– Уже почти утро. – Она чувствовала слабость и смертельную усталость.
– Да. – Мысли Бригема внезапно полностью переключились с мужчины в кровати на женщину у окна. Она стояла в тени на фоне предрассветного неба. Ночной халат напоминал королевскую мантию. Глаза казались еще больше, темнее и таинственнее из-за кругов под ними.
Под взглядом Бригема Сирина чувствовала, как покалывает у нее под кожей. Ей хотелось, чтобы он перестал смотреть на нее. Его пристальное внимание заставляло ее чувствовать себя беспомощной. Неожиданно испугавшись, она оторвала взгляд от графа и посмотрела на брата.
– Больше вам незачем оставаться здесь.
– Да.
Сирина повернулась к Бригему спиной. Он расценил это как прощание. Отвесив иронический поклон, который она не могла видеть, он услышал всхлипывание и остановился у двери. Потом, дернув себя за волосы и безмолвно выругавшись, шагнул к девушке.
– Сейчас вам не из-за чего плакать, Сирина.
Она быстро вытерла щеку.
– Мне казалось, он умирает. Я не сознавала, как боялась этого, пока страх не прошел. – Сирина вновь провела рукой по лицу. – Я потеряла носовой платок, – жалобно сказала она.
Бригем вложил ей в руку свой платок.
– Спасибо.
– Пожалуйста, – отозвался он, когда она вернула платок скомканным и мокрым. – Теперь вам лучше?
– Да. – Девушка глубоко вздохнула. – Я бы хотела, чтобы вы ушли.
– Куда? – Хотя Бригем понимал, что это неразумно, он повернул Сирину лицом к себе, желая вновь увидеть ее глаза. – В свою спальню или к дьяволу?
Ее губы скривились.
– Куда хотите, милорд.
Бригем желал эти губы. Осознание этого удивило его так же, как улыбка девушки. Они были такими манящими. Свет проникал сквозь окно золотистой пылью. Прежде чем кто-либо из них успел опомниться, его пальцы скользнули к ее шее.
– Нет, – с трудом вымолвила Сирина, ошеломленная прикосновением и собственной неуверенностью. Когда она протестующе подняла руку, Бригем прижал к ней свою ладонь. Так они и стояли при свете нового дня.
– Вы дрожите, – пробормотал он, проведя пальцами вверх по ее шее.
– Я не разрешала вам трогать меня.
– А я и не просил разрешения. – Бригем привлек девушку ближе к себе. – И не стану просить. – Он поднес ее руки к губам, поцеловав пальцы. – В этом нет надобности.
Сирине казалось, что комната закачалась у нее перед глазами, когда лицо Бригема склонилось к ней. Как во сне, она закрыла глаза и разомкнула губы.
– Сирина?
При звуке голоса сестры девушка отпрянула и краска залила ее лицо. Гвен вошла в комнату.
– Тебе нужно было еще отдохнуть, – сказала Сирина. – Ты спала всего несколько часов.
– Этого достаточно. Как Колл? – спросила Гвен, глядя на кровать.
– Жар спал.
– Слава богу! – Волосы, скорее золотистые, чем рыжие, свесились ей на лицо, когда она склонилась над братом. В голубом ночном халате Гвен походила на ангела, описанного Коллом. – Он спит крепко и должен проспать еще несколько часов. – Подняв взгляд, она улыбнулась сестре и увидела Бригема, стоящего у окна. – Лорд Эшберн! Вы не спали?
– Он как раз собирался уходить. – Сирина быстро подошла к сестре.
– Вы нуждаетесь в отдыхе. – Гвен нахмурилась. – Иначе у вас воспалится рана.
– Ничего страшного, – нетерпеливо сказала Сирина.
– Благодарю вас за вашу заботу. – Бригем церемонно поклонился Гвен. – И, поскольку я больше не могу быть полезным, пойду поищу свою кровать. – Его взгляд скользнул по Сирине. Рядом с сестрой она тоже выглядела как ангел, но скорее ангел мщения. – Ваш слуга, мадам.
Гвен улыбнулась, когда он выходил; ее юное сердце забилось чуть быстрее при виде его обнаженных рук и груди.
– Какой он красивый! – вздохнула она.
– Для англичанина, – фыркнула Сирина, поправляя халат.
– С его стороны было очень любезно остаться с Коллом.
Сирина все еще ощущала властное давление пальцев Бригема на своем затылке.
– Я не верю в его доброту, – пробормотала она.

Глава 3
Когда Бригем проснулся, солнце стояло уже высоко. Его плечо онемело, но боль ушла. Он полагал, что обязан этим Сирине. Когда Бригем одевался, его губы кривились в усмешке. Он намеревался вернуть ей долг.
Натянув бриджи, Бригем посмотрел на свой рваный редингот. Надо им воспользоваться, так как он едва ли сможет носить вечерний костюм. Придется с этим мириться, пока не прибудет его багаж. Надев редингот, Бригем провел рукой по подбородку. Да, щетина изрядная, и лицо явно не блистает свежестью. В какой ужас пришел бы его лакей!
Милый нудный Паркинс был в ярости из-за того, что остался в Лондоне, когда его хозяин отправился в варварские шотландские горы. Паркинс вместе с немногими другими знал об истинной цели путешествия, но это только усиливало его настойчивое желание сопровождать милорда.
Бригем наклонил зеркало для бритья. Паркинс был бесконечно преданным, подумал он, но едва ли опытным в воинском деле. В Лондоне не найти лучшего слуги, но Бригем едва ли нуждался в лакее во время пребывания в Гленроу.
Со вздохом Бригем начал точить бритву. Конечно, он не мог ничего сделать с рваной курткой и мятыми кружевами, но был в состоянии побриться.
Придав себе более-менее презентабельный вид, Бригем спустился по лестнице. Его приветствовала Фиона в фартуке поверх простого шерстяного платья.
– Надеюсь, лорд Эшберн, вы хорошо отдохнули?
– Очень хорошо, леди Мак-Грегор.
Она с улыбкой положила ему руку на плечо:
– Хотите позавтракать в гостиной? Там теплее, чем в столовой, и когда я ем одна, то чувствую себя в ней менее одиноко.
– Благодарю вас.
– Молли, скажи кухарке, что лорд Эшберн проснулся и голоден. – Фиона проводила его в гостиную, где уже был накрыт стол. – Мне оставить вас или вы предпочитаете компанию?
– Я всегда предпочитаю компанию красивой женщины, миледи.
С улыбкой Фиона опустилась на стул.
– Колл говорил, что вы умеете очаровывать. – В фартуке или нет, она сидела так же непринужденно и изящно, как любая леди в лондонской гостиной. – Вчера вечером я не сумела поблагодарить вас должным образом. Теперь я хочу выразить вам признательность за то, что вы доставили Колла домой.
– Лучше бы я доставил его при более благоприятных обстоятельствах.
– Но вы привезли его. – Она протянула руку. – Я многим вам обязана.
– Он мой друг.
– Да. – Фиона крепко сжала его руку. – Колл говорил мне об этом. Это не уменьшает мой долг, но я не хочу смущать вас. – Молли принесла кофе, и Фиона разлила его, радуясь возможности использовать свой фарфор. – Колл спрашивал о вас этим утром. Может быть, после завтрака вы подниметесь и поговорите с ним?
– Конечно. Как он себя чувствует?
– Достаточно хорошо, чтобы жаловаться. – Улыбка Фионы наполнилась материнской нежностью. – Он совсем как его отец – импульсивный, нетерпеливый и очень, очень милый.
Они продолжали разговор, пока подавали завтрак – овсянку и толстые ломтики ветчины, свежую рыбу с яйцами, овсяное печенье и множество желе и варений. Хотя Бригем предпочитал пить за завтраком кофе, а не виски, ему пришло в голову, что хайлэндский стол может вполне соперничать с лондонским. Леди потягивала кофе, уговаривая Бригема есть досыта. Ее шотландский акцент был очаровательным.
За едой Бригем ожидал, что хозяйка спросит его, о чем он вчера вечером говорил с ее мужем. Но вопроса не последовало.
– Если вы вечером дадите мне вашу куртку, милорд, я зашью ее.
Он посмотрел на изувеченный рукав:
– Боюсь, она уже никогда не будет прежней.
Ее глаза стали печальными.
– Мы делаем, что можем, и с помощью того, что имеем. – Фиона встала, шурша юбками, вынудив Бригема подняться. – Прошу прощения, лорд Эшберн, но я должна о многом позаботиться до возвращения мужа.
– Лорд Мак-Грегор уехал?
– Он будет дома к вечеру. У всех нас много дел, прежде чем принц Чарлз начнет действовать.
Когда она ушла, брови Бригема приподнялись. Он никогда не видел, чтобы женщина так безмятежно воспринимала угрозу войны.
Поднявшись наверх, он застал Колла довольно бледным и с темными кругами вокруг глаз, но сидящим в постели и спорящим.
– Я не стану есть это пойло.
– Съешь до последней капли, – с угрозой в голосе настаивала Сирина. – Гвен сварила его специально для тебя.
– Мне плевать, даже если Святая Дева окунула в него палец. Я не буду это есть.
– Не богохульствуй и ешь.
– Доброе утро, ребята. – Бригем шагнул в комнату.
– Бриг, слава богу! – воскликнул Колл. – Отправь куда-нибудь эту девицу и принеси мне мясо и виски.
Подойдя к кровати, Бригем посмотрел на жидкую похлебку, которую Сирина держала в чашке.
– Выглядит, безусловно, мерзко.
– Именно так я и говорю. – Колл опустился на подушки, радуясь появлению сторонника. – Только тупоголовая женщина может ожидать, что кто-то станет это есть.
– Лично я съел отличный ломоть окорока. Мои комплименты вашей кухарке, мисс Мак-Грегор.
– Ему нужна овсянка, – сквозь зубы процедила Сирина, – и он будет ее есть.
Пожав плечами, Бригем присел на край кровати.
– Я сделал все, что мог, Колл. Теперь твоя очередь.
– Вышвырни ее отсюда!
Бригем поправил кружева.
– Мне жаль отказывать тебе, но эта женщина меня пугает.
– Ха! – Колл выпятил подбородок и посмотрел на сестру. – Убирайся к дьяволу, Сирина, и забери с собой это пойло.
– Отлично. Если ты хочешь обидеть малютку Гвен, которая нянчила тебя и приготовила тебе еду, я заберу кашу и скажу Гвен, что ты назвал ее блюдо пойлом и сказал, что скорее не будешь есть ничего, чем притронешься к нему.
Сирина повернулась с чашкой в руке. Прежде чем она сделала два шага, Колл смягчился:
– Проклятие! Ладно, давай сюда кашу.
Бригем заметил усмешку девушки, когда она подобрала юбки и села.
– Хорошо проделано, – пробормотал он.
Не обращая на него внимания, Сирина окунула ложку в чашку.
– Разинь свою пасть, Колл.
– Я не желаю, чтобы меня кормили, – заявил Колл, прежде чем она втолкнула ему в рот первую ложку овсянки. – Черт побери, Сирина, я сказал, что поем сам.
– И заляпаешь кашей чистую ночную рубашку. Я не буду переодевать тебя снова сегодня, так что открывай рот и сиди спокойно.
Колл обругал бы ее снова, но его рот был заполнен кашей.
– Оставляю тебя с твоим завтраком, Колл.
– Ради бога! – Колл схватил Бригема за руку. – Не покидай меня сейчас. Она будет цепляться ко мне и сведет меня с ума. Я... – Он сердито уставился на Сирину, которая втолкнула ему в рот очередную порцию овсянки. – Это дьявол в женском облике, Бриг! Рядом с ней не чувствуешь себя в безопасности.
– В самом деле? – Улыбаясь, Бригем изучал лицо Сирины и был вознагражден легким румянцем.
– Я еще не поблагодарил тебя за то, что ты притащил меня домой. Мне говорили, что ты ранен, – сказал Колл.
– Царапина. Твоя сестра обработала ее.
– Гвен ангел.
– Юная Гвен была слишком занята тобой. Меня перевязала Сирина.
Колл недоверчиво посмотрел на сестру:
– Кулаками?
– Сейчас ты проглотишь ложку, Колл Мак-Грегор.
– Чтобы сделать меня беспомощным, требуется нечто большее, чем дырка в боку, девочка. Я еще в состоянии перекинуть тебя через колено и отшлепать.
Сирина аккуратно вытерла ему рот салфеткой.
– Когда ты последний раз пытался это сделать, то хромал неделю.
Колл ухмыльнулся:
– Ты права. С этой девчонкой лучше не связываться, Бриг. Она лягнула меня прямо в... – он поймал свирепый взгляд Сирины, – в мужское достоинство, так сказать.
– Я это запомню на случай, если мне когда-нибудь придется бороться с мисс Мак-Грегор.
– А в другой раз она огрела меня горшком, – добавил Колл. – Будь я проклят, если я не увидел перед глазами звезды. – Было заметно, что он устал и его веки отяжелели. – Так тебе никогда не удастся заполучить мужа.
– Если бы нашелся мужчина, которого я бы хотела заполучить в мужья, то мне бы это удалось.
– Самая хорошенькая девушка в Гленроу, – пробормотал Колл, закрыв глаза, – но характер хуже некуда, Бриг. Совсем не такой, как у той золотоволосой француженки.
«Какой золотоволосой француженки?» – молча поинтересовалась Сирина, покосившись на Бригема. Но он только качал головой, теребя пуговицу куртки.
– Я уже сам это обнаружил, – отозвался Бригем. – Теперь отдыхай. Я скоро вернусь.
– Напичкала меня этой мерзкой кашей.
– Ее еще хватит на пару порций. Неблагодарный олух.
– Я люблю тебя, Рина.
Она откинула волосы со лба брата.
– Знаю. Теперь молчи и спи. – Сирина укрыла его одеялом, а Бригем шагнул назад. – Теперь он угомонится на несколько часов. В следующий раз его покормит мама, а с ней он не станет спорить.
– Я бы сказал, что спор для него не менее полезен, чем каша.
– В этом и заключалась идея. – Она подняла поднос с пустой чашкой и двинулась к двери, но Бригем преградил ей дорогу.
– Вы успели отдохнуть?
– Вполне достаточно. Прошу прощения, лорд Эшберн, у меня много дел.
Вместо того чтобы отойти в сторону, он улыбнулся:
– Когда я провожу ночь с женщиной, она обычно называет меня по имени.
Ее глаза воинственно блеснули, на что и рассчитывал Бригем.
– Я не какая-нибудь золотоволосая француженка или одна из ваших распутных лондонских женщин, так что держите ваше имя при себе, лорд Эшберн. Мне оно не понадобится.
– Надеюсь, мне понадобится ваше имя, Сирина. У вас самые красивые глаза, какие я когда-нибудь видел.
Сирина знала, как принимать лесть и отвергать ее. Но с Бригемом этот номер не проходил.
– Пропустите меня, – пробормотала она.
– Вы бы поцеловали меня? – Бригем приподнял двумя пальцами ее подбородок. Сирина держала поднос как щит. – Вы бы поцеловали меня сегодня утром, когда только рассвело и вам так хотелось спать?
– Отойдите. – Сирина оттолкнула его подносом. Бригем инстинктивно ухватился за него. Сирина снова устремилась к двери, но звук бегущих ног остановил обоих. – Мэлколм, почему ты топаешь как слон? Колл спит.
– О! – Мальчик лет десяти остановился на бегу. У него были ярко-рыжие волосы, которым с возрастом, вероятно, предстояло потемнеть до цвета красного дерева. В отличие от других мужчин семьи черты его лица были правильными и почти тонкими. Бригем сразу же обратил внимание, что глаза у него темно-зеленые, как у сестры. – Я хотел повидать его.
– Ты можешь посидеть с ним, если будешь вести себя тихо. – Сирина со вздохом взяла его за плечо. – Только сначала умойся. Ты выглядишь как мальчишка с конюшни.
Мальчик рассмеялся, продемонстрировав отсутствующий зуб:
– Я навещал кобылу. Она ожеребится через день или два.
– Ты пахнешь, как она. – По грязи в холле Сирина заметила, что Мэлколм не дал себе труда как следует вытереть башмаки. Она начала выговаривать ему, но поняла, что он ее не слушает.
Худой как щепка мальчуган застыл, с любопытством разглядывая Бригема.
– Вы английская свинья? – осведомился он.
– Мэлколм!
Оба игнорировали ее. Шагнув вперед, Бригем спокойно вручил поднос Сирине.
– Во всяком случае, я англичанин, хотя моя бабушка носила фамилию Мак-Доналд.
– Прошу прощения за своего брата, милорд, – промолвила огорченная Сирина.
Бригем с иронией посмотрел на нее. Оба понимали, где Мэлколм набрался подобных выражений.
– В этом нет надобности. Возможно, вы представите нас?
Пальцы Сирины впились в поднос.
– Лорд Эшберн – мой брат Мэлколм.
– Ваш слуга, мастер Мак-Грегор.
Мэлколм смутился в ответ на церемонный поклон Бригема.
– Вы нравитесь моему отцу, – сообщил он. – И моей матери, и Гвен, хотя она слишком робкая, чтобы в этом признаться.
– Я польщен, – улыбнулся Бригем.
– Колл писал, что у вас лучшая конюшня в Лондоне, поэтому мне вы тоже нравитесь.
Не удержавшись, Бригем взъерошил волосы мальчика и злорадно усмехнулся Сирине:
– Еще одна победа.
Девушка вздернула подбородок.
– Иди умойся, Мэлколм, – велела она, прежде чем выйти.
– Женщины вечно требуют, чтобы я умывался, – вздохнул Мэлколм. – Я рад, что теперь в доме будет больше мужчин.
* * *
Вскоре прибыла карета Бригема, вызвав немалый шум в деревне. Лорд Эшберн привык приобретать все самое лучшее, и его экипаж не являлся исключением: черная, отделанная серебром карета, с отличными рессорами. Кучер тоже был в черном. Грум, сидящий на козлах рядом с ним, наслаждался тем, что люди выглядывают в окна и двери при их приближении. Хотя последние полтора дня он жаловался на скверную погоду, скверные дороги и скверную скорость, теперь он чувствовал себя лучше, зная, что путешествие подошло к концу и ему будет позволено заняться лошадьми.
– Эй, мальчик! – Кучер остановил лошадей и подал знак мальчишке, стоящему у дороги и глазеющему на карету, посасывая пальцы. – Где находится Мак-Грегор-Хаус?
– Прямо по дороге и через холм. Вы ищете английского лорда? Это его карета?
– Верно.
Довольный собой, мальчуган указал в сторону:
– Он там.
Кучер пустил лошадей рысью.
Бригем сам встретил их, выйдя из дома, когда подъехала карета:
– Вы не слишком торопились.
– Прошу прощения, милорд. Погода нас задержала.
Бригем махнул рукой в сторону сундуков:
– Внесите их в дом. Конюшня позади, Джем. Устрой лошадей. Вы уже поели?
Джем, три поколения семьи которого служили Лэнгстонам, проворно спрыгнул наземь.
– Только чуть-чуть перекусили, милорд. Уиггинс торопился вовсю.
Бригем повернулся к кучеру.
– Я уверен, в кухне найдется что-нибудь горячее. Если вы... – Он оборвал фразу, когда дверца кареты распахнулась и из нее шагнул некий персонаж, причем с достоинством, не посрамившим бы герцога. – Паркинс!
Лакей поклонился:
– Милорд. – При виде одежды Бригема его угрюмое лицо стало испуганным. – О, милорд! – произнес он дрожащим голосом.
Бригем с сожалением посмотрел на свой оторванный рукав. Несомненно, Паркинса больше заботил бы редингот, чем рана под ним.
– Как видите, я нуждаюсь в моих сундуках. Но что, черт возьми, вы здесь делаете?
– Вы нуждаетесь и во мне, милорд. – Паркинс выпрямился. – Я знал, что должен приехать, и убедился, что был прав. Позаботьтесь, чтобы сундуки немедленно отнесли в комнату лорда Эшберна.
Хотя холод проникал сквозь куртку, Бригем оставался у кареты.
– Как вы добрались сюда?
– Я догнал карету вчера, сэр, после того, как вы и мистер Мак-Грегор пересели на лошадей. – Тощий Паркинс был на целый фут ниже Бригема, но для солидности расправил плечи. – Вы не отправите меня назад в Лондон, милорд, когда мой долг находиться здесь.
– Я не нуждаюсь в лакее, приятель. Здесь я не посещаю балы.
– Я пятнадцать лет служил отцу милорда и пять милорду. Вы не отправите меня назад.
Бригем открыл рот, но тут же закрыл его. С такой преданностью спорить было невозможно.
– Ладно, входите, черт бы вас побрал. Здесь холодно.
Исполненный достоинства, Паркинс поднялся по лестнице.
– Я прослежу, чтобы вещи милорда распаковали немедленно. – Он вздрогнул, снова взглянув на одежду хозяина. – Немедленно! Если я смогу убедить милорда пройти со мной, я вмиг одену вас должным образом.
– Позже. – Бригем закутался в пальто. – Хочу взглянуть на лошадей. – Спускаясь по лестнице, он на ходу повернулся. – Добро пожаловать в Шотландию, Паркинс.
На тонких губах лакея мелькнуло подобие улыбки.
– Благодарю вас, милорд.
* * *
Грум Джем, похоже, преуспел в устройстве себя и лошадей. Открывая деревянную дверь, Бригем услышал его кашляющий смех.
– У вас отличная конюшня, мастер Мак-Грегор. Я могу об этом судить, так как у лорда Эшберна лучшая конюшня в Лондоне – и во всей Англии, коли на то пошло, – и я ухаживаю за его лошадьми.
– Тогда я попрошу вас присмотреть и за моей кобылой, Джем, которая скоро ожеребится.
– С удовольствием ею займусь, когда закончу с моими милашками.
– Джем!
Грум повернулся и увидел Бригема, стоящего в лучах бледного зимнего солнца.
– Да, сэр. Не беспокойтесь, через минуту все будет в порядке.
Бригем знал, что на Джема можно положиться в смысле ухода за лошадьми, но знал также, что грум любит приложиться к бутылке и слишком дает волю языку, что Мак-Грегоры могли счесть неподходящим примером для младшего представителя их семейства. Поэтому он задержался, наблюдая за благоустройством его упряжки.
– У вас прекрасные лошади, лорд Эшберн. – Мэлколм помогал груму. – Я хорошо умею править лошадьми.
– Не сомневаюсь. – Бригем снял пальто и, поскольку его куртка так или иначе была погублена, принял участие в работе. – Возможно, ты как-нибудь продемонстрируешь мне это?
– С удовольствием. – Более быстрого пути к сердцу мальчугана не существовало. – Хотя я вряд ли смог бы править вашей каретой, но у нас есть двуколка. – Он усмехнулся. – Правда, мать позволяет мне управлять только тележкой с пони.
– Но ведь ты будешь со мной, не так ли? – Бригем похлопал по бокам одну из лошадей. – Вроде бы они в хорошей форме, Джем. Пойди взгляни на кобылу мастера Мак-Грегора.
– Пожалуйста, сэр, взгляните на нее тоже. Она красавица!
Бригем положил руку на плечо Мэлколма:
– Охотно с ней познакомлюсь.
Довольный тем, что нашел родственную душу, Мэлколм взял Бригема за руку и повел его через конюшню.
– Ее зовут Бетси.
Услышав свое имя, кобыла просунула голову в разъем над дверью стойла в ожидании, что ее погладят.
– Очаровательная леди.
Гнедая кобыла не потрясала красотой, но выглядела ухоженной. Когда Бригем поднял руку, чтобы погладить ее по голове, она навострила уши и устремила на него спокойный вопросительный взгляд.
– Вы ей нравитесь. – Этот факт порадовал Мэлколма, так как он с большим доверием относился к мнению животных о людях, чем людей друг о друге.
Войдя в стойло, Джем занялся своим делом с опытом, впечатлившим юного Мэлколма. Бетси стояла терпеливо, иногда вздыхая, отчего ее тяжелый живот вздрагивал, и помахивая хвостом.
– Она скоро ожеребится, – сообщил Джем. – Думаю, через день-два.
– Я хочу спать в конюшне, но Сирина всегда приходит и тащит меня в дом.
– Не беспокойтесь, теперь здесь я. – С этими словами Джем вышел из стойла.
– Но вы сообщите мне, когда придет время?
Джем посмотрел на Бригема, получил подтверждение и усмехнулся:
– Не волнуйтесь, я вас позову.
– Могу я попросить тебя проводить Джема на кухню? – спросил Бригем. – Он еще не ел.
– Прошу прощения. – Мэлколм выпрямился. – Я прослежу, чтобы кухарка сразу же что-нибудь приготовила для вас. Доброго вам дня, милорд.
– Бриг.
Мэлколм просиял и церемонно пожал протянутую руку, потом выбежал из конюшни, крикнув Джему следовать за ним.
– Славный маленький озорник, если я могу так выразиться, милорд.
– Можешь, Джем, но постарайся запомнить, что, в силу возраста, он весьма восприимчив. – При виде недоуменного выражения лица Джема Бригем вздохнул. – Если он начнет сквернословить, как мой английский грум, на мою голову упадет топор. У него есть сестра, которая любит им размахивать.
– Да, милорд. Обещаю, что буду само приличие. – Поклонившись, Джем последовал за Мэлколмом.
Бригем не знал, почему он задерживался. Возможно, потому, что здесь было тихо и лошади служили хорошей компанией. Значительную часть своей юности он проводил как Мэлколм – в конюшне. Там он не только усвоил несколько интересных фраз, но и научился запрягать лошадей так же быстро, как его грум, править ими, исцелять растянутые сухожилия и присматривать за жеребящимися кобылами.
Когда-то его мечтой было разводить лошадей, но он в достаточно раннем возрасте осознал ответственность, налагаемую его титулом.
Однако сейчас Бригем думал не о лошадях и детских мечтах, а о Сирине. Возможно, поэтому он не удивился, когда она вошла в конюшню.
Сирина тоже думала о Бригеме, хотя не всегда доброжелательно. Сегодня она не могла сосредоточиться на обычных вещах, а то и дело вспоминала, как стояла рядом с ним у окна спальни ее брата.
Она слишком устала, уверяла себя Сирина, почти засыпала на ходу. Иначе почему она позволила ему так смотреть на нее и даже прикасаться к ней?
Сирина знала, что мужчины смотрят на нее с интересом, а некоторые пытались сорвать у нее поцелуй. Одному или двум она даже позволила это из чистого любопытства. Целоваться было достаточно приятно, но не имело ничего общего с теми чувствами, которые охватили ее на рассвете в комнате Колла.
Она ощутила слабость в ногах, как будто из нее выкачали всю кровь и заменили водой. Голова закружилась, совсем как когда она в двенадцать лет попробовала отцовский портвейн. Кожа огнем горела в тех местах, где его пальцы касались ее.
Сирина постаралась отогнать от себя воспоминания и расправила плечи. Это было всего лишь слабостью, беспокойством за брата и чувством голода. Теперь ей гораздо лучше, и если она столкнется с высокородным и могущественным графом Эшберном, то знает, как с ним обойтись.
– Мэлколм, маленький дикарь! – позвала Сирина, вглядываясь в темноту конюшни. – Я вытащу тебя отсюда! Складывать дрова в ящик – твоя работа, и мне пришлось заниматься этим вместо тебя. Ух как я тебя отшлепаю!
– Сожалею, но вам придется отшлепать Мэлколма позже. – Бригем шагнул из тени и остался доволен, увидев ее испуг. – Его здесь нет. Я только что отослал его в кухню с моим грумом.
Сирина вздернула подбородок:
– Отослали? Он не ваш слуга!
– Моя дорогая мисс Мак-Грегор. – Бригем шагнул ближе, думая, что приглушенная расцветка пледа превосходно оттеняет яркость ее волос. – У Мэлколма возникла симпатия к Джему, который, как и ваш брат, большой любитель лошадей.
– Он постоянно торчит в конюшне, – вздохнула Сирина. – На этой неделе мне дважды пришлось тащить его отсюда в дом поздно вечером. – Она снова нахмурилась. – Если Мэлколм досаждает вам, дайте мне знать. Я позабочусь, чтобы он не причинял вам беспокойства.
– В этом нет нужды. Мы отлично ладим. – Граф подошел ближе и ощутил запах лаванды, казалось постоянно исходящий от девушки. – Вам нужно хорошенько отдохнуть, Сирина. У вас круги под глазами.
Сирина с трудом сдержала желание шагнуть назад.
– Благодарю вас, но я не слабее ваших лошадей. И вы весьма вольно обращаетесь ко мне по имени.
– Оно нравится мне. Как назвал вас Колл, прежде чем заснуть? Рина? Звучит приятно.
Но имя зазвучало по-особенному, когда он произнес его. Сирина поспешно отвернулась, чтобы взглянуть на лошадей.
– Уверена, что вы впечатлили ими Мэлколма.
– Он более впечатлителен, чем его сестра.
Она посмотрела поверх его плеча:
– У вас нет ничего, что могло бы впечатлить меня.
– Вы не находите утомительным презирать все английское?
– Нет, я нахожу это удовлетворительным. – Снова почувствовав слабость в коленях, Сирина бросилась в атаку, стремясь гневом вытеснить непонятную тоску. – Кто вы для меня, как не еще один английский аристократ, который хочет, чтобы все было в соответствии с его желаниями? Вы заботитесь о земле? О людях? Об имени? Вы ничего не знаете о нас! О преследованиях, несчастьях, разорении!
– Знаю больше, чем вы думаете, – мягко ответил он, сдерживая собственный гнев.
– Вы сидите в вашем прекрасном лондонском особняке или помещичьем доме в деревне и мечтаете у камина о великих социальных переменах. А мы живем борьбой каждый день только для того, чтобы удержать принадлежащее нам. Что вы знаете о страхе ожидания в темноте, пока не вернутся мужчины, и о разочаровании из-за того, что удел девушки – только ждать?
– Вы вините меня в том, что родились женщиной? – Бригем схватил ее за руку, прежде чем она успела увернуться. Шаль упала ей на плечи, и волосы блеснули при вечернем свете, проникающем сквозь дверь. – Скажите правду, Сирина, вы презираете меня?
– Да! – со страстью произнесла она, желая, чтобы это было правдой.
– Потому что я англичанин?
– Этой причины достаточно для ненависти.
– Нет, но я дам вам еще одну.
Чтобы удовлетворить себя, думал Бригем, привлекая ее к себе. Сирина рванулась назад, собираясь ударить его, но он был к этому готов.
Как только его губы прижались к ее рту, она застыла. Губы у нее были мягкие и ароматные, как лепестки розы. Бригем ощущал, как дрожит ее тело.
Позади них ржали лошади. В солнечном луче плясали пылинки.
Сирине казалось, что она больше никогда не сможет шевельнуться, – так ослабло ее тело. Перед глазами мелькал слепящий водоворот ярких красок. Если это поцелуй, то такой, какого она никогда не испытывала раньше.
Услышав тихий стон, Сирина не узнала собственного голоса. Ее пальцы впились в рваный рукав куртки Бригема. Она могла упасть, но он держал ее так крепко...
Дышала ли Сирина?
Очевидно, да, раз она все еще жила. Она могла ощущать запах Бригема, и он был таким же, как при их первой встрече. Пахло потом, лошадьми, мужчиной... Его губы на вкус походили на мед, растворенный в виски. Ей казалось, что она пьяна им...
Сердце Сирины бешено колотилось. Ее руки медленно скользнули вверх, к его плечам, зарылись в волосах.
Бригем почувствовал, как ее зубы прикусили его губу, и внутри у него вспыхнуло пламя. В этот момент он был в большей степени ее пленником, чем она его.
Всплыв на поверхность, как утопающий, Бригем судорожно глотал воздух и тряс головой.
– Господи, где вы этому научились?
Здесь и сейчас, могла бы ответить Сирина. Но краска стыда залила ее щеки. Как случилось, что она позволила ему целовать себя и наслаждалась этим?
– Отпустите меня.
– Не знаю, смогу ли. – Бригем поднес руку к ее щеке, но она отдернула голову. Только что Сирина целовала его, соперничая с лучшими французскими куртизанками. Но сейчас было до боли очевидно, что она невинна.
Он мог убить себя, если только Колл не сделает это раньше. Бригем стиснул зубы. Соблазнить сестру друга, дочь хозяина дома, в конюшне, как девку из таверны! Он прочистил горло и шагнул назад.
– Приношу мои глубочайшие извинения, мисс Мак-Грегор. Это было непростительно.
Ее ресницы взлетели кверху. В глазах под ними сверкали не слезы, а гнев.
– Если бы я была мужчиной, я бы убила вас!
– Если бы вы были мужчиной, мои извинения едва ли были бы необходимы.
Чопорно поклонившись, Бригем вышел из конюшни в надежде, что холодный воздух остудит его мозги.

Глава 4
Сирине казалось, что она бы с удовольствием убила Бригема. Проткнула бы его шпагой. Нет, шпага слишком хороша для этого английского червя. Если она, конечно, не использует ее, разрезая графа на мелкие кусочки вместо того, чтобы положить конец его бесполезной жизни одним ударом в сердце. Сирина улыбнулась, представляя себе это. Быстрый удар там, медленный, мучительный разрез здесь...
Мысли эти были ужасны, но никто не догадался бы о них, глядя на нее. Сирина являла собой образ женщины, спокойно занимающейся домашней работой: сидела в теплой кухне и сбивала масло. Правда, мрачные размышления заставляли ее орудовать маслобойкой с утроенной силой, но энергия, каков бы ни был ее источник, только ускоряла дело.
Бригем не имел права обнимать и целовать ее, а тем более заставлять ее получать от этого удовольствие. Сирина стиснула деревянную рукоятку маслобойки. Жалкий английский пес! А ведь она своими руками врачевала его рану и подавала ему пищу! Быть может, неохотно и нелюбезно, но тем не менее она это делала.
Если бы она рассказала отцу, на что осмелился Бригем... На мгновение Сирина прекратила работу, представив себе такую возможность. Отец пришел бы в ярость и, вероятно, избил бы английскую собаку хлыстом до полусмерти. Видение, представляющее высокородного графа Эшберна, валяющегося в грязи с наполненными ужасом дерзкими серыми глазами, снова заставило ее улыбнуться.
Сирина продолжила крутить маслобойку, когда улыбка медленно сползла с ее лица. Картина впечатляла, но она предпочла бы держать хлыст сама и заставить Бригема жалобно хныкать у ее ног.
Было печальной истиной, подумала Сирина, что она питает страсть к насилию. Это огорчало ее мать. Конечно, жаль, что она унаследовала отцовский характер, а не материнский, но ничего не поделаешь. Редко случался день, когда она не давала волю своему мак-грегорскому темпераменту, а потом не сожалела об этом.
Ей больше хотелось походить на свою мать – спокойную, хладнокровную, терпеливую. Она старалась, но тщетно. Иногда ей казалось, что Бог, создавая ее, совершил ошибку, позабыв о сахаре и добавив слишком много уксуса. Если сам Бог был способен на ошибки, что же тогда требовать от нее?
Со вздохом Сирина продолжала монотонно работать маслобойкой.
Конечно, ее мать нашла бы способ правильно обойтись с лордом Эшберном и его нежелательными авансами. Она бы стала холодно вежливой, когда в его глазах появился бы этот похотливый взгляд, и через минуту он был бы как воск в ее руках.
Сама Сирина не умела обращаться с мужчинами. Когда они досаждали ей, она давала им знать об этом резкими словами, а то и кулаком по уху. «А почему бы и нет?» – думала Сирина. Неужели только потому, что она женщина, ей следует притворяться польщенной, когда мужчина пытается обслюнявить ее?
– От твоих взглядов, девочка, масло прогоркнет.
Фыркнув, Сирина энергично продолжала свою работу.
– Я думала о мужчинах, миссис Драммонд.
Кухарка – крепко сбитая особа с седеющими черными волосами и ярко-голубыми глазами – рассмеялась. Последние десять лет она была вдовой. Хотя ее руки напоминали натруженные руки фермера с толстыми пальцами, широкими ладонями и грубой, как древесная кора, кожей, никто в округе не умел лучше обходиться с бараньей лопаткой или фруктовым пирогом.
– Женщина должна улыбаться, думая о мужчинах. Хмурые взгляды отталкивают их, а улыбка тут же притягивает.
– Мне они не нужны. – Сирина стиснула зубы. – Я их ненавижу.
Миссис Драммонд замешивала тесто для пирога с яблоками.
– Неужели молодой Роб Маг-Грегор снова слоняется поблизости?
– Нет, он слишком дорожит своей жизнью. – Сирина улыбнулась, вспомнив, как она отшила влюбленного Роба.
– Он славный парень, – задумчиво промолвила миссис Драммонд. – Но недостаточно хорош для одной из моих девочек. Когда я представляю тебя невестой, женой и на супружеском ложе, то только со знатным человеком.
Сирина начала топать ногой в такт скрипа маслобойки.
– Не думаю, что я хочу оказаться невестой, женой и на супружеском ложе.
– Со временем захочешь. – Кухарка усмехнулась, постукивая ложкой по миске. Мышцы на ее руках были крепкими, как камни. – Это имеет свои преимущества. Особенно последнее.
– Я не желаю оказаться навеки связанной с мужчиной только из-за того, что происходит на супружеском ложе.
Миссис Драммонд бросила быстрый взгляд на открытую дверь, дабы убедиться, что Фионы нет поблизости. Хозяйка была сама доброта, но на ее лице появилось бы недовольное выражение, если бы она услышала, как кухарка и ее дочь обсуждают за сбиванием масла деликатные вопросы.
– Лучшей причины трудно найти – только с подходящим мужчиной. Мой Данкан знал, как исполнять свои супружеские обязанности, и я часто засыпала, благодарная ему за это. Да упокоится его душа.
– А он когда-нибудь заставлял вас чувствовать... – Сирина сделала паузу, подыскивая нужные слова, – ну, будто вы быстро скачете по скалам и не можете перевести дух?
Миссис Драммонд прищурилась:
– Ты уверена, что Роба не было поблизости?
Сирина покачала головой.
– Быть с Робом все равно что ехать вверх по склону холма на хромом пони. Думаешь, что это никогда не кончится. – В ее глазах блеснули искорки смеха, когда она посмотрела на кухарку.
Именно такой Бригем увидел Сирину, войдя в кухню. Ее длинные пальцы сжимали маслобойку, юбка была подвернута, а лицо раскраснелось от смеха.
Черт бы побрал эту женщину! Он не мог удержаться от того, чтобы смотреть на нее. Черт бы побрал ее за то, что один ее взгляд вызывал у него желание!
Бригем вошел почти бесшумно, но Сирина обернулась. Их глаза на мгновение встретились, прежде чем Сирина вернулась к сбиванию масла, но этого оказалось достаточно, чтобы объяснить миссис Драммонд, что вывело Сирину из себя. Вернее, кто.
Так вот оно что, думала она, будучи не в силах сдержать улыбку. Насколько знала миссис Драммонд, конфликт – неплохое начало романа. Граф Эшберн достаточно знатен, а его лицо и фигура заставили затрепетать даже сердце вдовы.
– Чем могу служить, милорд?
– Что? – Повернувшись, Бригем недоуменно уставился на миссис Драммонд. – Прошу прощения. Я только что из комнаты Колла. Он просит есть. Мисс Гвен говорит, что немного вашей похлебки пойдет ему на пользу.
Миссис Драммонд засмеялась и подошла к стоящему на огне горшку:
– Сомневаюсь, что он так думает, но я налью и пришлю ему ее. Позвольте спросить, милорд, как парень себя чувствует.
Бригем сделал ошибку, снова взглянув на Сирину, неторопливо орудующую маслобойкой. Если бы кто-нибудь сказал ему, что от наблюдения за женщиной, сбивающей масло, у мужчины может пересохнуть во рту, он бы засмеялся. Но теперь он не видел в этом ничего смешного. Бригем отвел взгляд, проклиная себя. Не следует забывать, что он уже провел из-за нее бессонную ночь и даже две, если считать ту, которую они провели вместе, ухаживая за Коллом.
– Сегодня ему, кажется, лучше. Мисс Гвен говорит, что у него хороший цвет лица, хотя она еще заставляет его оставаться в постели.
– Это удается только ей. Видит бог, больше никто не может справиться с этим парнем. – Миссис Драммонд со вздохом подумала о мужчине, которого считала старшим из своих подопечных. Она покосилась на Сирину и увидела, что та наблюдает за Бригемом из-под полуопущенных ресниц. – А вы не хотите немного похлебки, милорд? Или кусок пирога?
– Нет, спасибо. Я направлялся в конюшню.
Щеки Сирины раскраснелись, видимо, от усиленной работы. Она выпятила подбородок и шевелила нижней губой, но не произнесла ни слова. Бригем молча поклонился и вышел.
– Вот это мужчина! – воскликнула миссис Драммонд.
– Он англичанин, – возразила Сирина, как будто это объясняло все.
– Верно, но мужчина остается мужчиной, носит он килт или бриджи. А он мужчина что надо – это сразу видно.
Сирина невольно хихикнула:
– Женщина не должна это замечать.
– Да, если она слепая. – Миссис Драммонд поставила чашку с похлебкой на поднос и, так как у нее было доброе сердце, добавила пирог с крыжовником. – Молли! Молли, ленивая девчонка, отнеси этот поднос молодому хозяину! – Она отодвинула поднос в сторону и вернулась к огню. – А джентльмен, которого лорд Эшберн привез с собой из Лондона, тоже выглядит недурно.
– Паркинс? – Сирина посмотрела на свои стиснутые руки и усмехнулась. Ей казалось странным, что ее сердце стало биться почти нормально, как только Бригем удалился. – Его английский лакей. Только вообразите, привезти сюда лакея, чтобы тот приводил в порядок его камзол и чистил ему сапоги!
– Знать привыкла к обслуживанию, – благоразумно заметила миссис Драммонд. – Я слышала, мистер Паркинс неженатый джентльмен.
Сирина пожала плечами:
– Вероятно, он слишком занят, крахмаля кружева лорда Эшберна, чтобы иметь личную жизнь.
«Или же он не встретил женщину, чьей личной жизни хватит на двоих», – подумала миссис Драммонд.
– Мне кажется, мистера Паркинса не грех бы немного откормить. – Одобрительно покивав, она поставила чашку на другой поднос и снова позвала Молли.
* * *
«Знать!» – фыркнув, подумала Сирина спустя несколько часов. Следы голубой крови в жилах не свидетельствуют о благородных качествах человека и делают его не джентльменом, а всего лишь аристократом.
В любом случае она не собиралась тратить время, думая о графе Эшберне. Почти два дня Сирина оставалась привязанной к дому, к повседневным обязанностям, которых прибавилось из-за болезни Колла. Теперь у нее появилось немного свободного времени. Возможно, она украла его, но могла возместить позже. Факт был в том, что если бы она не вышла из дому и не осуществила свое намерение побыть немного одной, то вскоре могла бы взорваться.
Мать, вероятно, не одобрила бы поездку верхом в лес незадолго до еды. Но Сирина отмахнулась от этого, седлая свою кобылу. Ее мать еще меньше одобрила бы старые рабочие бриджи, которые были на ней. «Пусть меня повесят, если мне хватит терпения ехать в дамском седле!» – думала девушка, выводя кобылу из конюшни. Нужно постараться, чтобы мать ее не увидела и не была разочарована поведением дочери. В случае удачи, никто ее не заметит.
Повернув в сторону, Сирина поехала к задней стороне конюшни и через неприметные воротца выбралась на невысокий холм, поросший шиповником и лишайником. Кобыла уверенно скакала по неровной земле, пока дом почти не скрылся из вида. Сирина свернула на юг, молясь про себя, чтобы никто из ее семьи не выглядывал в окно. Когда лес поглотил ее, она пустила кобылу галопом.
О боже, она нуждалась в этом больше, чем в еде и питье! В дикой скачке по обнаженному лесу с дующим в лицо ветром. Сирина знала это так же хорошо, как собственное имя. Здесь ей не нужно быть леди, дочерью, сестрой – только Сириной. Со смехом она пришпорила кобылу.
Испуганные птицы взлетали вверх. Изо рта Сирины вырывался белый пар. Плед, который она накинула на плечи, развевал ветер, но чувства свободы было достаточно, чтобы согреть ее. Ей нравился вкус холодного зимнего воздуха, покалывающего кожу.
Сирина испытала мимолетное желание, почти сразу же вытесненное ощущением вины, скакать без остановки и больше никогда не доить коров, не стирать рубашек и не отскребывать горшки.
Вероятно, это была дурная мысль, подумала она. В деревне жили люди, которые трудились от рассвета до темна, не имея ни часа, чтобы помечтать. Сирина же, будучи дочерью Мак-Грегора, имела прекрасный дом, сытную пищу и мягкую постель. Она проявила неблагодарность и, безусловно, должна исповедаться священнику, как делала, когда ненавидела сначала тайно, потом явно монастырскую школу в Инвернессе[25 - Инвернесс – порт на северо-западе Шотландии, столица графства Инвернессшир.].
Шесть месяцев ее жизни, вспоминала Сирина. Шесть месяцев, потраченные зря, пока ее отец не понял, что монастырь не для нее. Шесть месяцев вдали от дома, с хихикающими жеманными девчонками, чьи семьи хотели, чтобы они научились быть леди. Фу!
Сирина могла научиться всему, что касается ведения домашнего хозяйства, от собственной матери. Что касается того, чтобы быть леди, то не существовало более безукоризненной леди, чем Фиона Мак-Грегор. В конце концов, она была дочерью лэрда, провела некоторое время в Париже и даже в Англии.
Бывали времена, когда Фиона, выполнив все обязанности по дому, играла на спинете[26 - Спинет – разновидность клавесина.]. И разве не она научила Гвен – более терпеливую, чем ее сестра, – работать иглой? Фиона умела говорить по-французски и могла занять любого посетителя вежливой беседой.
По мнению Сирины, она могла куда большему научиться дома, где разговаривали не только о юбках с обручем и модных прическах.
Очевидно, подобных хихикающих девиц предпочел бы лорд Эшберн. Тех, которые прикрывают лица веерами и трепещут ресницами над ними. Они пьют фруктовый пунш и носят флакончики с нюхательной солью и кружевные носовые платочки в своих ридикюлях. Пустоголовые дурочки. Наверняка Бригем целует руки таким женщинам на лондонских балах.
Подъехав к реке, Сирина пустила лошадь шагом. Было бы приятно немного посидеть у воды. Будь у нее время, она проехала бы до озера. Это было ее любимым местом, когда она была огорчена или хотела побыть в одиночестве.
Но сегодня она не была огорчена, напомнила себе Сирина, соскальзывая с седла. Ей только хотелось подышать воздухом. Повесив поводья на ветку, она прижалась щекой к шее кобылы.
Ах, эти лондонские балы, снова подумала Сирина и вздохнула, не сознавая, что вздох был тоскливым. Мать и Гвен рассказывали ей о них. Зеркала, лакированные полы, сотни свечей. Красивые сверкающие платья женщин. Мужчины в белых завитых париках.
Сирина закрыла глаза, пытаясь представить себе все это. Она всегда питала слабость к музыке. На фоне плеска реки Сирина будто бы услышала звуки менуэта. Потом должен быть рил[27 - Рил – шотландский народный танец.]. Но сначала медленный изящный менуэт.
Она начала двигаться в такт звучащей в ее голове мелодии все еще с закрытыми глазами, протянув руку невидимому партнеру.
Разумеется, лорд Эшберн дает балы, думала Сирина. Все красивые женщины приходят на них, надеясь хоть раз потанцевать с ним. Улыбнувшись, Сирина сделала поворот и вообразила шуршание нижних юбок. Если бы она была там, то надела бы платье из темно-зеленого атласа, сделала бы высокую прическу и напудрила бы волосы, чтобы бриллианты сверкали в них, как лед на снегу. Все мужчины, с их пенящимися кружевами и туфлями с пряжками, были бы ослеплены. Но она бы танцевала только с Бригемом, долго-долго, пока будет играть музыка...
Он танцевал бы в черном – это ему к лицу. Да, в черном с серебром, как той ночью, когда он вошел в комнату Колла, где горели только свеча и камин. Но на балу свет должен быть ослепительным, сверкающим в зеркалах, поблескивающим на серебряных пуговицах. Они бы смотрели друг на друга. И он улыбнулся бы своей особой улыбкой, которая смягчает его взгляд и заставляет сердце таять.
Вот он протягивает руку, и она вкладывает в его ладонь свою. Его поклон, ее реверанс. А потом... Сирина открыла глаза.
Ее руку легко сжимала другая рука, а глаза, все еще затуманенные мечтой, смотрели на Бригема. Граф встал таким образом, что солнце сияло позади него, и лицо казалось окруженным ореолом. Он был в черном, как в ее воображении, но это был простой редингот, без серебряного шитья и драгоценностей.
Медленно Бригем поднял ее руку. Сирина могла бы поклясться, что все еще слышит музыку, и она тряхнула головой.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/nora-roberts/myatezh/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Лэрды – в Шотландии мелкопоместное нетитулованное дворянство, в широком смысле слова – землевладельцы. (Здесь и далее примеч. пер.)

2
Георг II (1683 – 1760) – король Англии с 1727 г.

3
Аргайл Джон Кэмбелл, второй герцог (1678 – 1743) – шотландский государственный деятель.

4
Каролина Бранденбургская (1683 – 1737) – супруга Георга II с 1705 г. Была регентшей во время пребывания короля на Войне за австрийское наследство во Фландрии.

5
Хайлэндс – горная Шотландия.

6
Портеус Джон (ок.1695 – 1736) – капитан городской стражи Эдинбурга. Во время казни контрабандиста Эндрю Уилсона 14 апреля 1736 г. стал стрелять во взбунтовавшуюся толпу. Был обвинен в убийстве и приговорен к смерти, но казнь отложили. 7 сентября 1736 г. толпа вытащила его из тюрьмы и линчевала.

7
Чарлз Эдуард Стюарт («молодой претендент», «красавчик-принц») (1720 – 1780) – внук английского короля Якова II, свергнутого в 1688 г. В 1745 г. высадился в Шотландии и начал мятеж с целью восстановить на престоле своего отца, принца Джеймса Франсиса Эдуарда («старого претендента») (1688 – 1766), но потерпел поражение.

8
Мейсен – город на юго-востоке Германии, знаменитый своим фарфоровым производством.

9
Стюарты – королевская династия в Шотландии в 1371 – 1714 гг. и в Англии в 1603 – 1714 гг.

10
Людовик XV (1710 – 1774) – король Франции с 1715 г.

11
В 1714 г. после смерти королевы Анны Стюарт на английский престол взошел курфюрст Ганноверский Георг, по матери правнук английского короля Якова I. Он и его наследники были английскими королями и одновременно ганноверскими курфюрстами.

12
Тори – английская политическая партия, возникшая в конце XVII в., выражавшая интересы земельной аристократии и поддерживавшая изгнанных Стюартов. В середине XIX в. преобразована в Консервативную партию.

13
Якобиты – сторонники изгнанного короля Якова II и его потомков.

14
Виги – английская политическая партия, возникшая в середине XVII в. и выражавшая интересы буржуазии. Поддерживала Ганноверскую династию. Позднее преобразована в Либеральную партию.

15
В 1715 г. принц Джеймс Стюарт высадился в Шотландии, но потерпел поражение.

16
Лоулэндс – равнинная Шотландия.

17
Serene (англ.) – тихая, безмятежная.

18
Килт – шотландская мужская юбка.

19
Тартан – клетчатая шотландская ткань.

20
То есть сакс – так жители горной Шотландии называли англичан.

21
Гэльский язык – кельтское наречие горной Шотландии.

22
Елена Прекрасная – в греческой мифологии дочь Зевса и Леды, царица Спарты, чье похищение Парисом стало причиной Троянской войны.

23
Скай – один из Гебридских островов на северо-западе Шотландии.

24
У. Шекспир. «Макбет». Перевод Б. Пастернака.

25
Инвернесс – порт на северо-западе Шотландии, столица графства Инвернессшир.

26
Спинет – разновидность клавесина.

27
Рил – шотландский народный танец.