Читать онлайн книгу «Трудовое право Европейского союза: теория и практика» автора Татьяна Постовалова

Трудовое право Европейского союза: теория и практика
Татьяна Александровна Постовалова
В книге анализируются актуальные вопросы теории и практики трудового права Европейского союза. Рассматриваются изменения, внесенные Лиссабонским договором, и их влияние на динамику развития трудового права Европейского союза. Впервые проанализирована новейшая судебная практика по трудовым делам Суда Европейского союза, а также новейшие директивы Европейского союза в сфере труда. В целях более глубокого исследования трудового права в системе правопорядка Евросоюза полнее раскрыты особенности трудового права Европейского союза (терминология, развитие, источники трудового права, проблемы реализации индивидуального и коллективного трудового права). Предназначается студентам, аспирантам и преподавателям юридических факультетов высших учебных заведений.

Т. А. Постовалова
Трудовое право Европейского союза
Теория и практика



ebooks@prospekt.org

Информация о книге
УДК 349.2(470)(075.8)
ББК 67.405я73
П63

Автор:
Постовалова Т. А., кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского процесса и трудового права юридического факультета БГУ.
Рецензенты:
Балашенко С. А., доктор юридических наук, профессор, декан юридического факультета БГУ, зав. кафедрой экологического и аграрного права; Юркевич Н. Г., заслуженный юрист Республики Беларусь, доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского процесса и трудового права БГУ.

В книге анализируются актуальные вопросы теории и практики трудового права Европейского союза.
Рассматриваются изменения, внесенные Лиссабонским договором, и их влияние на динамику развития трудового права Европейского союза. Впервые проанализирована новейшая судебная практика по трудовым делам Суда Европейского союза, а также новейшие директивы Европейского союза в сфере труда. В целях более глубокого исследования трудового права в системе правопорядка Евросоюза полнее раскрыты особенности трудового права Европейского союза (терминология, развитие, источники трудового права, проблемы реализации индивидуального и коллективного трудового права).
Предназначается студентам, аспирантам и преподавателям юридических факультетов высших учебных заведений.
УДК 349.2(470)(075.8)
ББК 67.405я73
© Т. А. Постовалова, 2014
© ООО «Проспект», 2014

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
«L» (Legislation) – законодательство
«С» (Communications) – Сообщения
CEEP – Европейское объединение публичных предпринимателей
ECR (European Court Reports) – Сборник судебной практики
INICE – Индустриальное объединение Европы
OJ (Official Journal of the European Union) – Официальный журнал Европейского союза
Slg. (Sammlung) – Сборник
UEAPME – Объединение европейских ремесленников и малых предпринимателей
UNICE – Союз индустриальных объединений и объединений работодателей Европы
ВТО – Всемирная торговая организация
ГАТС – Соглашение о торговле услугами
ГАТТ – Генеральное соглашение о тарифах и торговли
Директива об общих положениях – Директива № 2002/14/ЕС от 11 марта 2002 г. «Об установлении общих положений об информировании и консультировании работников в Европейском сообществе»
Договор о ЕЭС – Договор об учреждении европейского экономического сообщества (подписан 25.03.1957; вступил в силу 01.05.1958)
Договор о ЕС (Маастр. ред.) – Договор о Европейском сообществе, в редакции Маастрихтского договора (подписан 07.02.1992; вступил в силу 01.11.1993)
Договор о ЕС (Амстерд. ред.) – Договор о Европейском сообществе, в редакции Амстердамского договора, изменяющего Договор о Европейском союзе, договоры, учреждающие Европейские сообщества, и некоторые связанные с ними акты (подписан 02.10.1997; вступил в силу 01.05.1999)
Договор о ЕС (Ниц. ред.) – Договор о Европейском сообществе, в редакции Ниццкого договора (подписан 26.02.2001; вступил в силу 01.02.2003)
Договор о Евросоюзе (Лиссаб. ред.) – Договор о Европейском союзе, в редакции Лиссабонского договора (подписан 13.12.2007; вступил в силу 01.12.2009)
ЕАСТ – Европейская ассоциация свободной торговли
Евратом – Европейское сообщество по атомной энергии
Евросоюз, Союз – Европейский союз
ЕЕА – Единый европейский акт
ЕКПЧ – Европейская конвенция о правах человека
ЕОУС – Европейское объединение угля и стали
ЕС – Европейское сообщество
ЕСПЧ – Европейский суд по правам человека
ЕЦБ – Европейский центральный банк
ЕЭП – Европейское экономическое пространство
ЕЭС – Европейское экономическое сообщество
Конституция – Конституционный договор Европейского союза
МОТ – Международная организация труда
СИС – Шенгенская информационная система
Совет – Совет Европейского союза
СПИ – Суд первой инстанции
Суд ЕС – Суд Европейских сообществ, Суд Европейского союза. Термин «Суд Европейских сообществ» существовал до 01.12.2009, а c тех пор его официальное название – Суд Европейского союза.
ТРИПС – Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (TRIPS – The Agreement on Trade-Related Aspects of Intellectual Property Rights) (вступило в силу 01.01.1995)
Хартия – Хартия основных социальных прав работников Сообщества 1989 г.

ВВЕДЕНИЕ
Правовая система Евросоюза объединяет несколько правовых семей: романо-германскую, общего права, бывшую социалистическую. Кроме того, в трудовом праве государств – членов Европейского союза выделяют еще четыре правовые подсистемы:
1) австро-германскую (Германия, Австрия и отдельные правовые институты трудового права Нидерландов, Португалии и Греции);
2) французскую (Франция, Бельгия, Люксембург и частично Нидерланды);
3) южно-европейскую (Италия, Испания, частично Португалия и Греция);
4) англо-ирландскую и скандинавскую (Дания, Финляндия и Швеция).
Трудовое право Европейского союза – самостоятельная отрасль, развивающаяся на протяжении нескольких десятков лет. Накоплен огромный правовой материал, представляющий уникальную ценность. Несмотря на многочисленные мероприятия по гармонизации и экономической интеграции трудового права и выравнивание трудовых стандартов, между правовыми системами государств – членов Евросоюза все еще сохранились существенные различия. Особенно это касается тех стран, трудовое право которых относилось к социалистической правовой системе.
На постсоветском пространстве по трудовому праву Европейского союза изданы немногочисленные учебные пособия. В сборнике материалов С. Ю. Кашкина, П. А. Калиниченко «Трудовое и социальное право Европейского союза: документы и материалы»
представлены основополагающие документы в области трудового права Евросоюза. Ю. С. Кашкиным было издано учебное пособие «Трудовое право Европейского Союза», в котором освещены некоторые вопросы трудового права Европейского союза
. В 2012 г. под редакцией доктора юридических наук профессора Г. С. Скачковой издан сборник «Трудовое право России и стран Евросоюза»
. Отдельные аспекты трудового права Евросоюза рассмотрены И. Я. Киселевым
, А. М. Лушниковым; М. В. Лушниковой
, К. Н. Гусовым и Н. Л. Лютовым в рамках анализа проблем международного трудового права
.
Т. А. Постоваловой в 2010 г. издано учебное пособие «Трудовое и социальное право Европейского союза», в котором кратко изложены вопросы индивидуального и коллективного права Европейского союза
. В настоящем издании впервые представлен большой материал, подробно освещающий трудовое право Европейского союза, особое внимание уделено решениям Суда Европейского союза по делам, вытекающим из трудовых отношений
. Основная цель данной работы – расширение и углубление знаний о трудовом праве Европейского союза как мировой цивилизационной ценности.
В Федеративной Республике Германия по трудовому праву Европейского союза опубликован ряд учебных и практических пособий, монографий и комментариев, в частности таких ученых, как К. Рихенхубер
, Ш. Фрайберг
, Д. Шик
, Г. Тюзинг
.
Заслуживает внимания монография немецкого ученого Катерины Циглер, посвященная понятию наемного работника в трудовом праве ЕС.
В Австрийской Республике по трудовому праву Европейского союза были изданы монографии и учебные пособия таких авторов, как М. Фукс, Ф. Мархольд
, В. Шраммель, Г. Винклер
, К. Хисл, У. Рунггальдер
.
В Великобритании в 2012 г. вышло четвертое издание монографии К. Барнард
. Политика и практика права занятости в Европейском союзе анализируется Ф. Уотсон
.
Процессы глобализации, характерные для всех областей современной жизни, оказывают унифицирующее воздействие, в том числе и на законодательства стран СНГ. Происходит укрепление деловых трансграничных и научных связей, интенсивное перемещение товарных, финансовых и человеческих ресурсов. В контексте международной интеграции активизируются и развиваются различные аспекты межгосударственного сотрудничества, что предопределяет постоянное дополнение и сближение различных моделей правового регулирования труда в современном мире. Трудовое право стран Евросоюза интегрируется в общемировую систему правового регулирования труда, передавая другим собственный нормотворческий и практический опыт в трудовой сфере. Одновременно происходят освобождение трудового права от устаревших и неэффективных конструкций, заимствование по мере необходимости разнообразных концепций в теории и практике различных регионов мира, адаптация их к внутригосударственным особенностям и потребностям на современном этапе.
Ознакомление с трудовым правом Евросоюза предоставит студентам возможность оценить его значение и место в современном европейском мире и в исторической ретроспективе, осознать эту отрасль как уникальное явление глобальных масштабов.
Законодательство приведено по состоянию на январь 2014 г.

ГЛАВА I
РАЗВИТИЕ ТРУДОВОГО ПРАВА ЕВРОПЕЙСКОГО COЮЗА

§ 1. Возникновение трудового права Европейского союза
Понятие «Европа» многозначно. Оно может употребляться как обозначение для целого континента или для отдельных организационных единиц европейской интеграции. В первом смысле «Европа» – географическое понятие; во втором – объединение правовое, культурное, ценностное, социальное, экономическое.
Возникновение трудового права в Европе связано с индустриализацией. Свобода промыслов, наемная работа вместо обязательной цеховой принадлежности привели к появлению наемных промышленных работников. Негативной стороной новых свобод на рынке труда стали использование неограниченного рабочего времени, детской работы во вредных условиях труда, а также зависимость наемных работников от заработной платы. При неурегулированном рынке труда предложение рабочей силы не снижалось соответственно снижению стоимости труда. Рабочим приходилось находить дополнительный заработок или устраивать на работу детей, чтобы улучшить материальное положение семьи. Вследствие этой разрушительной конкуренции заработная плата снижалась по бесконечной спирали, так как наемные работники были вынуждены бороться за свое выживание. Эти парадоксы конкуренции при неурегулированном рынке труда вели к монополии. Работодатели легко защищали свои интересы, так как в принципе наемных работников легко заменить. Такая монополистическая структура рынка труда и вытекающая из нее конкуренция по снижению заработной платы заставила наемных работников в начале XIX в. заняться самоорганизацией. Они стали создавать коалиции (первоначально союзы о помощи, затем профсоюзы), которые сначала служили только для взаимной помощи, но вскоре стали служить и для борьбы за лучшие условия труда. Первыми в законодательстве о труде появились запреты коалиции. Во Франции это был Закон о шляпниках 1791 г. (Loi de Chapelier), Британский акт об объединении 1799 г. (Britisch Combination Act) и § 181 Прусского промыслового порядка 1845 г. Они запрещали не только организацию, но и заключение тарифных соглашений, а также, что само собой разумеется, и забастовки. После отмены запрета коалиции предприниматели также стали организовывать союзы, чтобы иметь возможность взаимодействовать с профсоюзами. Так возникли коллективные трудовые отношения, или промышленные отношения.
Коллективные переговоры (тарифные переговоры), споры (трудовая борьба) и соглашения (тарифные договоры) до сегодняшнего дня составляют суть взаимоотношений между работодателями и наемными работниками. После запрета коалиции законодательно были запрещены детский труд, работа женщин в ночное время, а также работа по определенным профессиям или на определенных работах. Далее последовало принятие законодательства о защите труда, например появился запрет работы с белым фосфором, а также ограничения продолжительности ежедневного труда. За соблюдение этого фабричного законодательства отвечали фабричные инспекторы. По терминологии континентальной Европы речь шла о публично-правовых нормах. Одновременно в большинстве стран, которые являются современными членами Европейского союза, создавались законодательные основы рабочих комитетов и фабричных союзов. Из этих норм в Германии и Австрии позднее возникло законодательство о совокупности прав и обязанностей предпринимателя и коллектива (совета) рабочих и служащих данного предприятия (Betriebsverfassung) – современное законодательство о коллективных договорах. В других государствах создавалось промышленное представительство, которое частично базировалось на коллективно-трудовых основаниях, частично комбинировалось с трудовыми объединениями в сфере защиты труда. Позднее законодательство о труде регулировало повседневную сферу индивидуально-трудовых отношений, например прекращение трудового договора, в том числе защиту работника при прекращении трудового договора, трудовые дополнительные обязанности наемных работников и работодателей и др.
Первоначально соответствующие предписания закреплялись в коллективных соглашениях путем автономного регулирования (в Германии – тарифные, в Австрии – коллективные договоры), затем – на законодательном уровне. Согласно национальным традициям различаются количественные и качественные отношения между коллективным договором и законодательным регулированием.
История возникновения трудового права показывает, что, во-первых, правовое регулирование профсоюзов как организаций наемных работников и работодателей является специфичным для трудового права. Оно является основанием для возникновения коллективного трудового права. Во-вторых, трудовое право до ХХ в. рассматривалось в юридической науке как специальная дисциплина, в которой принципы других отраслей права не применялись. Почти везде в Европе для рассмотрения трудовых споров были созданы специальные суды, в которых участвуют и непрофессиональные судьи из числа представителей профсоюзов и объединений работодателей. Судьи и адвокаты по трудовым делам часто специализируются только по этой категории дел, так как трудовое право является очень специфической отраслью права. В-третьих, трудовое право и сегодня рассматривается преимущественно как право, которое занимается защитой наемного работника. Это вызвано слабостью структурного положения работника в рамках рыночной экономики, когда собственность на средства производства принадлежит работодателю. Развивается тенденция диверсификации позиции нанимателя как работодателя, развиваются различные формы согласования позиций работодателя с мнением наемного работника.
Итак, европейское трудовое право является продуктом и инструментом интеграции Европы. Европейская интеграция выражена в двух инстанциях – Совете Европы и Европейском союзе.
Совет Европы является международной организацией с местом нахождения в Страсбурге. Членами Совета Европы являются 46 государств.
Главные органы Советы Европы – Парламентская ассамблея и Комитет министров. Парламентская ассамблея не имеет собственной компетенции по изданию международных актов, имеющих международную силу. Ее задачей является способствование более тесной связи между государствами-членами для защиты идеалов и принципов, которые являются общим достоянием государств-членов, способствование их экономическому и социальному прогрессу, что осуществляется путем принятия соглашений. Конвенции Совета Европы имеют особое значение для права Евросоюза.
Обе организации основывают европейскую интеграцию на правах и свободах человека, которые Европейский союз гарантирует в Договорах о Европейском союзе и Договоре о функционировании Европейского союза, и обосновывает экономическими свободами личности, а именно свободой передвижения товаров, услуг, капитала и лиц.
В рамках Совета Европы гарантией свободы является охрана личности путем защиты ее от превышения власти национальными государствами или путем обеспечения мероприятиями социальной защиты.
В рамках свобод Европейского союза гарантируется экономическая торговля без границ. Это так называемое транснациональное расширение и распространение рыночных свобод. Свободы Европейского союза имеют своей целью создание транснационального экономического и социального порядка.
Право Европейского союза, являясь интеграционным по характеру, вводит единые нормы поведения граждан и организаций во многих областях их жизни, закладывая тем самым юридические основы для создания «как можно более тесного Союза народов Европы». В нормах данной правовой системы закреплены принципы единого внутреннего рынка и правовой режим единой валюты (евро), статус институтов (Европейский парламент, Совет Европейского союза и др.) и юридических лиц, единой (шенгенской) визы и др.
Обе организации принимают нормы для того, чтобы влиять на законодательство государств-членов. Эти нормы имеют различную эффективность и юридическую силу. Совет Европы черпает возможности своего поведения из международного права и, следовательно, не может непосредственно устанавливать нормы для государств-членов. Его нормы требуют имплементации в национальное право, а это уже полномочия национальных законодателей.
Соотношение права Евросоюза и национального права точнее и полнее, чем любой другой показатель, характеризует не только общее назначение Союза, его природу и главные цели, но и достигнутый уровень интеграции в реальном измерении. Для того чтобы правопорядок, установленный в Евросоюзе, был рациональным и эффективным, он должен удовлетворять в числе других двум непременным условиям. Во-первых, соотношение права Евросоюза и национального права призвано отражать баланс интересов, которые представляли и представляют, с одной стороны, Союз, а с другой – входящие в него государства. Во-вторых, обязательными являются критерии эффективного правового регулирования, т. е. строгая иерархия правовых актов и современная технология их реализации
. Право Евросоюза в силу своей особой природы должно быть не только автономным и независимым от национального права, но и иметь с ним устойчивые связи и отношения.
Традиционно при анализе проблем, касающихся характера взаимосвязи и взаимодействия международного и внутригосударственного права, выделяют две концепции: монизма и дуализма
. Согласно монистическому подходу международное право и национальное право являются интегрированными друг в друга и составляют единое целое
. При дуалистическом подходе они рассматриваются как две различные системы
. Классический монизм основывается на единстве правопорядков и иерархии источников права. Монистическая теория признает примат международного права над национальным. После ратификации международного договора международное право начинает действовать и при этом не требуется никакого акта о его инкорпорации и издания специального закона. Согласно классической дуалистической концепции международное и национальное право – это два различных, относительно самостоятельных правопорядка, и требуется трансформация международного договора в национальное право. Отсутствие трансформации может противоречить международному праву и повлечь международно-правовые санкции, но на национальное право это не влияет.
Существует и смешанная позиция, согласно которой не существует ни иерархии норм международного и национального права, ни автономии их друг от друга. Конфликт между международным и национальным правом может и вообще не наступить, а если это случится, то проблема может решиться в виде соответствующего договора.
Согласно обеим концепциям национальное право определяет взаимодействие с международным правом. Национальное право само определяет действие международных норм на территории государства. Однако современная международно-правовая доктрина считает, что внутригосударственное действие международного права является вопросом национальной конституции как следствие соблюдения общих принципов государственного суверенитета Содержание конституционных норм государств-членов основывается на монистической или дуалистической традиции. Среди государств – основателей Европейского союза Германия и Италия выступают как представители дуализма, а страны Бенилюкса и Франция – как представители монистической концепции, хотя французские суды непосредственно не применяют международные нормы. Великобритания и Скандинавские страны, присоединившиеся к Евросоюзу позднее, принадлежат к «дуалистическому лагерю», а Испанию, Португалию, Грецию и Австрию скорее можно отнести к монистической традиции.
Международное право создало рамки для формирования трудового права Евросоюза. Европейское международное трудовое право базируется на универсальных соглашениях, которые действуют во всем мире и заключены в рамках ООН и МОТ. Организация ООН и МОТ произошла по инициативе европейских государств. Масштаб и универсальность международного трудового права не показывает реальность и экономическую производительность развивающихся стран. Поэтому возникает много сложностей, связанных с законодательством ВТО.
ООН. Всеобщая декларация прав человека 1948 г. содержит нормы, которые до этого применялись как общепризнанные правовые принципы и международные обычаи. Согласно данному документу к трудовому праву относятся:
– свобода объединений и ассоциаций как основа права на создание профсоюзов (ст. 20, ч. 4 ст. 23);
– право на труд, свободный выбор работы, справедливые и благоприятные условия труда и защита от безработицы (ч. 1 ст. 23);
– право на равную оплату за равный труд, право на справедливое и удовлетворительное вознаграждение (ч. 2 и 3 ст. 23);
– право на отдых и досуг, включая право на разумное ограничение рабочего дня и на оплачиваемый периодический отпуск (ст. 24);
– право на особое попечение и помощь для матерей и детей (ч. 2 ст. 25).
Декларация содержит запрет дискриминации и гарантированное право человека на права и свободы без какого-либо различия, как то: в отношении расы, цвета кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, имущественного, сословного или иного положения (ст. 2). Декларация является отправным пунктом для важнейших пактов в сфере прав человека.
Права, содержащиеся в ст. 23, 24 Декларации, были кодифицированы в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах 1966 г.
Пакт обязывает государства, участвующие в нем, принять в максимальных пределах имеющихся ресурсов меры к тому, чтобы обеспечить полное постепенное осуществление признаваемых в данном Пакте прав всеми надлежащими способами (ч. 1 ст. 2).
Участвующие в Пакте государства признают:
– право на труд, включающее право каждого человека на получение возможности зарабатывать себе на жизнь трудом, который он свободно выбирает или на который он свободно соглашается (ст. 6);
– право каждого на справедливые и благоприятные условия труда, включая, в частности:
a) вознаграждение, обеспечивающее как минимум всем трудящимся:
• справедливую заработную плату и равное вознаграждение за труд равной ценности без какого бы то ни было различия, причем, например, женщинам должны гарантироваться условия труда не хуже тех, которыми пользуются мужчины, с равной платой за равный труд;

• удовлетворительное существование для них самих и их семей в соответствии с постановлениями Пакта;
b) условия работы, отвечающие требованиям безопасности и гигиены;
c) одинаковую для всех возможность продвижения на соответствующие более высокие ступени исключительно на основании трудового стажа и квалификации;
d) отдых, досуг и разумное ограничение рабочего времени и оплачиваемый периодический отпуск, равно как и вознаграждение за праздничные дни (ст. 7);
– право каждого человека создавать для осуществления и защиты своих экономических и социальных интересов профессиональные союзы и вступать в таковые по своему выбору при единственном условии соблюдения правил соответствующей организации (ст. 8).
Пакт носит в целом прагматичный характер. С правовой точки зрения наказание за его нарушение слабое: в случае нарушения Пакта в отношении государства-нарушителя выносятся рекомендации.
Международный пакт о гражданских и политических правах содержит немного норм, относящихся к трудовым отношениям. К ним относятся право каждого человека на свободу ассоциаций с другими, включая право создавать профсоюзы и вступать в таковые для защиты своих интересов. Его исполнение лучше структурировано. Индивидуальные жалобы на неисполнение Пакта невозможны, рассматриваются только жалобы государств.
Запрету дискриминации посвящены два соглашения – Международная конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 г. и Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин 1979 г. Обе конвенции обязывают государства, их подписавшие, в том числе государства – члены Евросоюза, исключить дискриминацию, основанную на расе, цвете кожи или этническом происхождении, и дискриминацию женщин в отношении права на труд, свободный выбор труда, справедливые и безопасные условия труда, равную оплату за равный труд, справедливое и удовлетворительное вознаграждение за труд, право на вступление в профсоюзы. Конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин 1979 г. рассматривает право на защиту женщин в период беременности, отпуск по беременности и родам, запрет увольнения на основании беременности или дискриминацию ввиду семейного положения при увольнении, равенство женщин при допуске к медицинскому обслуживанию, в частности в том, что касается планирования размера семьи, на запрет дискриминации и одинаковые условия при выборе профессии или специальности для доступа к образованию, одинаковые возможности получения стипендий и других пособий по образованию и др.
Согласно ч. 1 ст. 1 Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 г., «выражение "расовая дискриминация" означает любое различие, исключение, ограничение или предпочтение, основанные на признаках расы, цвета кожи, родового, национального или этнического происхождения, имеющие целью или следствием уничтожение или умаление признания, использования или осуществления на равных началах прав человека, основных свобод в политической, экономической, социальной, культурной или любых других областях общественной жизни». Статья 1 Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин 1979 г. предусматривает, что «для целей настоящей Конвенции понятие "дискриминация в отношении женщин" означает любое различие, исключение или ограничение по признаку пола, которое направлено на ослабление или сводит на нет признание, пользование или осуществление женщинами, независимо от их семейного положения, на основе равноправия мужчин и женщин, прав человека и основных свобод в политической, экономической, социальной, культурной, гражданской или любой другой области». Обе названные Конвенции четко определяют мероприятия для достижения фактического равенства. Их действенность усиливается путем эффективного исполнения, которое основывается на возможности подачи государственных и индивидуальных жалоб и регулярных докладов государств в Специальный комитет.
Международная организация труда (МОТ) была организована в 1919 г. на международной конференции. Организация строится по принципу равного трипартизма, устанавливая международные минимальные стандарты в трудовых отношениях, при участии социальных партнеров. Правотворческая деятельность МОТ носит сложный характер. Нормы МОТ принимаются на ежегодной общей конференции. Как конвенции, так и рекомендации МОТ, принимаются % присутствующих делегатов. Согласно ст. 3 Устава МОТ, на ее Генеральной конференции участвуют по четыре представителя от каждого члена Организации, из которых двое являются правительственными делегатами, а двое представляют соответственно: один – предпринимателей, а второй – трудящихся. В любом случае % присутствующих делегатов необходимо для окончательного принятия конвенций или рекомендаций. Кроме того, для вступления в силу должна быть ратифицирована минимум двумя государствами – членами МОТ.
В рамках МОТ принято множество конвенций и рекомендаций. Важнейшими из них для обеспечения прав человека в трудовых отношениях являются: Конвенция 1948 г. «О свободе ассоциаций и защите права на организацию» (Конвенция № 87); Конвенция 1949 г. «О праве на организацию и на ведение коллективных переговоров» (Конвенция № 98); Конвенция 1971 г. «О представителях трудящихся» (Конвенция № 135); Конвенция 1957 г. «Об упразднении принудительного труда» (Конвенция № 105); Конвенция 1973 г. «О минимальном возрасте» (Конвенция № 138); Конвенция 1958 г. «О дискриминации в области труда и занятий» (Конвенция № 111).
Конвенция 1951 г. «О равном вознаграждении» (Конвенция № 100) и Конвенция (пересмотренная) 1970 г. «Об оплачиваемых отпусках» (Конвенция № 132) нашли прямое отражение в ст. 156, 157 Договора о функционировании Европейского союза. Механизм контроля исполнения конвенций МОТ имеет среднюю эффективность. Любой член МОТ имеет право подать жалобу в Международное бюро труда на любого другого члена организации, который, по его мнению, не обеспечил эффективного соблюдения конвенции, ратифицированной ими обоими. Административный совет может назначить комиссию для расследования жалобы и предоставления доклада по этому вопросу. Он может принять такую же процедуру или по собственной инициативе, или по жалобе делегата конференции. Для рассмотрения жалобы создается комиссия. После всестороннего разбора жалобы комиссия по расследованию составляет доклад, содержащий ее выводы по всем фактическим данным, позволяющим установить суть этого спора, а также ее рекомендации относительно тех мер, которые следовало бы предпринять для удовлетворения жалобы, и сроков их осуществления (ст. 28 Устава). Согласно ст. 29 Устава генеральный директор Международного бюро труда направляет доклад Комиссии по расследованию Административному совету и каждому из правительств, затронутых в споре, и обеспечивает опубликование этого доклада. Каждое из этих правительств в трехмесячный срок сообщает генеральному директору Международного бюро труда, принимает ли оно рекомендации, содержащиеся в докладе комиссии, а если не принимает, то желает ли оно передать спор в Международный суд.
Эффективность механизма исполнения конвенций МОТ зависит от того, признают ли государства, ратифицировавшие конвенцию, юрисдикцию Международного суда. Возникает ситуация, типичная для международного права: каждое государство имеет суверенитет, и не существует аппарата принуждения над суверенными государствами, если государство не дало согласия на юрисдикцию какого-либо международного судебного органа. Действие внутригосударственного права основывается не только на силе аппарата принуждения, судов, полиции и т. д. Правовые нормы исполняются в повседневной жизни не только из-за страха перед наказанием, но и благодаря внутреннему убеждению. Если последнее исчезнет у большей части населения, то даже государственный аппарат принуждения будет не в состоянии на длительное время обеспечить правопорядок. Правовой характер и действие международного права основываются на связанности государств общими правовыми принципами, которые имеют естественно-правовую природу. Практически международное право основывает свое действие на принятии его государствами, т. е. на согласии.
Всемирная торговая организация (ВТО) была организована в 1994 г. на основе многосторонних соглашений: Генерального соглашения о тарифах и торговли (ГАТТ); Соглашения о торговле услугами (ГАТС); Соглашения о торговле, относящейся к правам интеллектуальной собственности; Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (ТРИПС); Соглашение по торговым аспектам инвестиций (Trade Related Aspects of Investment Measures).
ВТО устанавливает принципы свободной торговли и не имеет никакого социально-политического значения. Либерализация мировой торговли по принципам наибольшего благоприятствования и недискриминации может все-таки существенно повлиять на трудовые минимальные стандарты в государствах и, соответственно, имеет практическое значение для международного трудового права и трудового права Евросоюза. Социально-политическое влияние соглашений в рамках ВТО на международный торговый оборот и социальную защиту является дискуссионным. В рамках ГАТТ особыми льготными условиями пользовались развивающиеся страны. На эффективность ГАТТ частично влияла свобода въезда наемных работников для предоставления услуг и другие факторы. Эффективность ВТО по сравнению с ГАТТ еще анализируется.
Международное трудовое право конкретизируется в специфичных европейских соглашениях. По содержанию между ними нет большого различия, но имеются различия в механизме контроля их исполнения.
На развитие трудового права Европейского союза оказали влияние следующие основополагающие документы Совета Европы: Конвенция о защите прав человека и основных свобод; Европейская социальная хартия; Европейская конвенция о защите данных; Европейская конвенция о правовом статусе трудящихся-мигрантов.
Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ) основана на защите гражданских свобод. Для трудового права имеют значение запрещение принудительного труда (ст. 4), свобода собраний и ассоциаций, включая право создавать профессиональные союзы и вступать в таковые для защиты своих интересов (ст. 11), а также запреты дискриминации (ст. 14). Все эти права относятся к гарантированным правам. Европейская конвенция по содержанию соответствует универсальному международному праву, но особенное значение ей придает эффективный механизм контроля исполнения, который был усилен 11 Протоколом от 1 ноября 1998 г.
Европейский суд по правам человека (Страсбург) разрешает жалобы о нарушении любой конвенции государствами, подписавшими ее. Европейский суд по правам человека может непосредственно рассматривать как жалобы государств, так и индивидуальные жалобы любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц. О приемлемости жалобы выносится специальное решение суда. Палата Суда состоит из трех-семи судей; Большая палата состоит из 17 судей. Большая палата выносит по делу свое постановление. Постановление Большой палаты является окончательным. В Большую палату может быть обжаловано постановление любой из палат. Европейский суд по правам человека является единственным международным судом, куда частные лица непосредственно могут обжаловать акты государств, гражданами которых они являются, на предмет нарушения прав человека. В данном суде также возможна косвенная проверка актов Евросоюза путем подачи индивидуальных жалоб против отдельных государств – членов Евросоюза. Система правовой защиты собственным судом приводит к тому, что статьи ЕКПЧ конкретизируются путем выработки судебной практики. К трудовому праву государств – членов и самого Европейского союза, в частности, судебная практика, относящаяся к ст. 11.
ЕКПЧ устанавливает гарантии свободы индивидуальных и коллективных ассоциаций и тем самым регулирует основы тарифной автономии и права на забастовки.
Юридическая обязательность ЕКПЧ непосредственно для Евросоюза была признана в его учредительных документах еще в 1992 г.: «Основные права, как они гарантированы Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод, подписанной в Риме 4 ноября 1950 г., и как они вытекают из общих конституционных традиций государств-членов, входят в содержание права Союза в качестве общих принципов» (§ 2 ст. F Договора о Европейском союзе (Маастр. ред.); § 3 ст. 6 Договора о Европейском союзе (Лиссаб. ред.).
ЕКПЧ была ратифицирована всеми странами – членами Евросоюза. Только со вступлением в силу Договора о Евросоюзе (Лиссаб. ред.) Европейский союз стал участником ЕКПЧ. «Союз присоединяется к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Это присоединение не изменяет компетенцию Союза, как она определена в Договорах» (абз. 3 ст. 6 Договора о Евросоюзе, Лиссаб. ред.).
Европейская социальная хартия (Турин, 1961 г., пересмотрена в Страсбурге 3 мая 1996 г.) для трудового права имеет большее значение, чем ЕКПЧ. Она является так называемым договором-меню. «Каждая из сторон-участников обязуется считать имеющими для себя обязательную силу по меньшей мере пять из семи нижеследующих статей части II настоящей Хартии: ст. 1, 5, 6, 12, 13, 16 и 19 (сфера тесных обязательств). Кроме того, «помимо статей, избранных ею в соответствии с предыдущим подпунктом, считать имеющими для себя обязательную силу дополнительное число статей или пунктов, имеющих цифровое обозначение, части II настоящей Хартии, которое она изберет, при этом общее число обязательных для нее статей и пунктов, имеющих цифровое обозначение, должно составлять не менее десяти статей или 45 пунктов, имеющих цифровое обозначение».
Часть I Хартии является декларацией целей, к достижению которых договаривающиеся стороны будут стремиться всеми необходимыми средствами. Части III–V содержат нормы об обязательствах, контроле и применении Хартии. Гарантированные права, указанные в ч. II Хартии, охватывают наряду с правами в сфере индивидуальных и коллективных трудовых отношений также гарантии социального прогресса и права на социальное обеспечение. Государства-участники должны принять на себя следующие обязательства в сфере трудового права:
– право на труд;
– обязанность создавать или поддерживать для всех трудящихся бесплатную службу по трудоустройству;
– обеспечивать (или содействовать) соответствующую профессиональную ориентацию, подготовку и переподготовку (ст. 1);
– право на заключение коллективных договоров и право трудящихся и работодателей на коллективные действия в случае конфликтов интересов, включая право на забастовку при условии соблюдения обязательств, которые могут вытекать из заключенных ранее коллективных договоров (ст. 6).
Право на справедливые условия труда, право на условия труда, отвечающие требованиям безопасности и гигиены, а также право на справедливое вознаграждение (ст. 2–4 Хартии) принадлежат к менее обязательной части гарантированных прав, куда относятся также право детей и подростков на защиту и право работающих женщин на защиту. Эти права, как и предыдущие, также принадлежат к общему международному трудовому праву.
Механизм исполнения Хартии менее эффективный, чем механизм ЕКПЧ. В 1995 г. был принят Протокол, который увеличил его эффективность. Государства, подписавшие Хартию, два раза в год направляют доклады Генеральному секретарю Совета Европы. Эти доклады рассматриваются Комитетом экспертов, который состоит из девяти независимых экспертов. Комитет экспертов выносит заключение. Доклады сторон и Комитета независимых экспертов направляются в Правительственный комитет.
5 мая 1988 г. был принят Дополнительный протокол к Европейской социальной хартии, а 21 октября 1991 г. – Протокол о внесении изменений в Европейскую социальную хартию. 9 ноября 1995 г. был принят Дополнительный протокол к Европейской социальной хартии, вводящий систему коллективных жалоб. В 1996 г. Европейская социальная хартия, вступившая в силу в июле 1995 г., была пересмотрена. Хартия ратифицирована 18 государствами, в том числе такими членами Евросоюза, как Бельгия, Финляндия, Франция, Ирландия, Италия, Литва, Швеция, Словения и Кипр. После изменений в сферу обязательного принятия обязательств по обеспечению стали входить право детей и молодежи на защиту (ст. 7), а также ст. 20, регулирующая право на равные возможности и равное обращение в занятости и выборе рода занятий без дискриминации по признаку пола.
Существуют и другие соглашения, регулирующие трудовые отношения между европейскими государствами. В частности, в сфере транспорта, например, существует соглашение об условиях труда на рейнском пароходстве, заключенное между Бельгией, Германией, Нидерландами, Францией и Швейцарией. Существует также Европейский договор о труде лиц, занятых при международных перевозках. С конца 1980-х гг. не было принято никаких специальных региональных трудовых соглашений, кроме тех, которые заключались в рамках Совета Европы.
Со вступлением в силу Договора о функционировании Европейского союза Евросоюз стал признаваться юридическим лицом.
Евросоюз может заключать соглашения с одной или несколькими третьими странами или международными организациями, когда это предусматривают Договоры, а также в тех случаях, когда заключение соглашения либо является необходимым для достижения в рамках политики Союза одной из целей, указанных Договорами, либо предусмотрено в юридически обязательном акте Союза, либо способно затрагивать общие правила или изменять их действие (ст. 216 Договора о функционировании Европейского союза). Государства-члены имеют право заключать любой международный договор при условии, что он не противоречит соглашениям, подписанным Евросоюзом, или не относится к зоне компетенции Союза.
Договор о функционировании Европейского союза применяет монистический принцип. Соглашения, заключенные Союзом, имеют обязательную силу для институтов Союза и для государств-членов (ст. 216 Договора о функционировании Европейского союза). Монополией по толкованию международных договоров, которые непосредственно действуют в ЕС, обладает Суд ЕС, а с точки зрения международного права для аутентичного толкования международного права компетентным является орган, который в соответствующем договоре указан как компетентный. Так, например, для соглашений в рамках ООН таким органом является Международный суд. Практика Суда ЕС показывает, что международные договоры, которые являются обязательными для ЕС, имеют непосредственное действие в праве ЕС
. Суд ЕС по таким делам частично отрицал непосредственное действие соответствующих соглашений, например ГАТТ 1994 г.

Трудовое право Евросоюза и международное трудовое право взаимно влияют друг на друга. Это влияние возникает из обязательности международных соглашений для государств-членов. Согласно ст. 351 Договора о функционировании Европейского союза, положения Договоров не затрагивают права и обязанности, вытекающие из соглашений между одним или несколькими государствами-членами с одной стороны и одним или несколькими третьими государствами с другой стороны, которые были заключены до 1 января 1958 г. или – в отношении присоединяющихся государств – до дня их присоединения. В той мере, в какой данные соглашения не соответствуют Договорам, заинтересованные государство-член или государства-члены прибегают к любым подходящим средствам, чтобы ликвидировать установленные несоответствия. В случае необходимости государства-члены содействуют друг другу в достижении этой цели и, когда уместно, вырабатывают совместный подход. Государства-члены обязаны как можно скорей устранить противоречия при их возникновении между старыми международными соглашениями и Договором о ЕС
.
Итак, трудовое право Европейского союза формировалось под воздействием концептуальных построений и практики, свойственных национальным правовым системам государств-членов и международному праву. Они трансформировались и использовались с учетом целей и задач и необходимости достижения максимально эффективного решения проблем, отнесенных к их юрисдикции.
§ 2. Развитие трудового права Европейского союза
Трудовое право Европейского союза сформировалось под воздействием доктрин, свойственных национальным правовым системам государств-членов, а также международному праву. В возникновении и развитии трудового права Европейского союза можно выделить семь этапов
. Каждый этап имеет свою социально-политическую философию.
Первый этап. Экономический неолиберализм и свободы (1957–1971). Со времени образования (1957 г.) Европейского экономического сообщества (ЕЭС) его главной задачей становится координация экономической политики и создание общего рынка. В рамках ЕЭС усилия государств-членов сконцентрированы на создании предпосылок для мобильности наемных работников. Важнейшими законодательными актами этого периода были: Регламент № 1612/68/ЕЭС «О свободе передвижения работников в Сообществе» и Директива № 68/360 «Об отмене ограничений на передвижение и проживание работников и их семей внутри Сообщества», а также Регламент № 1251/70 ЕЭС «О праве наемных работников оставаться на территории государства-члена после осуществления там трудовой деятельности». В Договоре о Европейском объединении угля и стали и Договоре о Европейском сообществе по атомной энергии (ЕОУС и Евроатом) по данному вопросу содержится меньше норм. Так, в Договоре о ЕОУС отражен принцип активной политики на рынке труда и принцип интеграции социальных партнеров в развитии данной политики. Высший руководящий орган должен был активно способствовать эффективной занятости, бороться против снижения потребности в рабочей силе и компенсировать путем денежных выплат неизбежную потерю рабочих мест (ст. 56 Договора о ЕОУС). Этот механизм в 1960-е гг. имел большое значение и рассматривался как предшественник Европейского социального фонда. При высшем руководящем органе была создана Совещательная комиссия, которая состояла из представителей производителя, наемных работников, потребителей и торговцев (ст. 18 Договора о ЕОУС). Интеграция социальных партнеров в проводимую политику сегодня рассматривается как основа социального диалога. При снижении заработной платы Высший руководящий орган был правомочен на вмешательство в рыночную конкуренцию (ст. 68 Договора о ЕОУС). На практике данное предписание по активному предотвращению социального демпинга не применялось.
Договор о Евроатоме 1957 г. содержал те же социально-политические компоненты. Так, в сфере защиты здоровья и безопасности наемных работников он предусматривал разработку обязательных норм независимым комитетом.
Второй этап. Социальные акции и «золотое время гармонизации» (1972–1980). В Европе начиная с конца 1960-х гг. наемные работники требовали право участия в экономической жизни. В важнейших государствах Сообщества произошла смена правительств, что придало новый социально-политический импульс для развития данных требований. Так, в Германии В. Бранд был сторонником тесной интеграции в сфере интересов наемных работников. Во Франции возникла возможность возвращения де Голля, что тоже способствовало усилению европейской интеграции. В пользу европейской социальной политики говорило и расширение ЕЭС от первоначальных шести государств-членов (Франция, Германия, Нидерланды, Люксембург, Италия и Бельгия) до девяти (вступили еще Великобритания, Ирландия и Дания). Расширение ЕЭС привело к увеличению различий социальных традиций в Сообществе, нивелирование которых не было возможным без активной социальной политики. В 1971 г. Комиссия разработала социально-политическую программу действия, а в 1972 г. на Парижской встрече Совет министров ЕЭС выступил с социально-политическим заявлением о том, что активное действие в социально-политической сфере имеет такое же значение, как Экономический и валютный союз.
В 1974 г. была принята первая социально-политическая Программа действий. Ее основными целями было осуществление политики полной занятости, улучшение условий жизни и труда. Все это было необходимо для вовлечения социальных партнеров в принятие социальных и экономических решений Сообщества, а также для участия наемных работников и их представителей в управлении предприятиями. Социально-политическая программа основывалась на новой философии: улучшение социальной и экономической политики и структуры не произойдет автоматически как следствие интеграции в рынок Сообщества, для этого требуются активные действия. Европейский кризис занятости, вызванный первым нефтяным кризисом, указал на необходимость гармонизации трудового права. Так, европейский концерн AZKO воспользовался различиями в трудовом законодательстве государств-членов и произвел увольнения в тех государствах, где была минимальная защита наемных работников. К социально-политическим мероприятиям относились и гармонизация трудового права в сферах равного обращения и равенства шансов на рынке труда мужчин и женщин, защита здоровья и усиление безопасности на рабочем месте, а также изменения структуры предприятий. Господствовал пример политики конкуренции трудового права ЕЭС, но прогресса в сфере коллективного участия наемных работников в управлении предприятием не произошло. Предложения Комиссии о включении положения об учете мнения наемных работников при управлении предприятием в Устав европейского общества (1970) и участии наемных работников при создании Европейского наблюдательного совета (1980) не были приняты.
Следует отметить, что в этот период были приняты следующие важнейшие директивы в области трудовых отношений. В 1975 г. были приняты Директива № 75/11/ЕЭС «О равной оплате труда мужчин и женщин» и Директива № 75/219/ЕЭС «Об унификации правового регулирования массового увольнения»; в 1976 г. – Директива № 76/207/ЕЭС «О равном обращении с мужчинами и женщинами в сфере доступа к занятости, включая профессиональное образование и условия труда»; в 1977 г. – Директива № 77/187/ЕЭС «О переходе предприятий и приобретаемых правах» и Директива № 77/576/ЕЭС «Об обозначении безопасности на рабочем месте» (изм. Директивой № 79/640/ЕЭС); в 1980 г. Директива № 80/987 ЕЭС «О защите наемного работника при неплатежеспособности работодателя».
Третий этап. Стагнация (1981–1985). В начале 1980-х гг. во всех государствах – членах ЕЭС возросла безработица, произошла смена правительств и изменилась социально-политическая ориентация важнейших государств-членов. В 1979 г. в Великобритании пришли к власти консерваторы во главе с М. Тэтчер. В 1983 г. в Германии к власти пришел Г. Коль. К кризису в экономике и безработице привело излишнее регулирование рынка труда. Новым направлением социально-политической философии стали призывы к «подвижности» и ограничению «излишнего регулирования». Но дерегулирование, которое частично определялось как тэтчеризм, вместо экономического процветания привело к социальному регрессу. В новой иерархии ценностей «дерегуляторов» экономическое процветание имело приоритет над социальным прогрессом.
Новая философия социальной политики нашла отражение во второй социально-политической программе действия 1984 г. Ее целями стали борьба с безработицей среди молодежи, введение новых технологий, безопасность на рабочем месте, усиление социального диалога между работодателями и представителями работников на предприятии и исследование влияния издержек на социальное обеспечение, конкурентоспособность и жизненный стандарт наемных работников.
В фазе стагнации социальной политики были приняты многочисленные предложения о принятии социальных директив. Среди последних можно выделить 5-ю Директиву «О гармонизации структуры обществ, основанной на объединении капиталов и введение в них согласования с работниками» (1983); Директиву «О добровольной частичной занятости» (1982); Директиву «О регулировании нетипичной занятости» (1982–1984); Директиву «Об отпуске родителям» (1984), а также предложения о разработке Рекомендации по сокращению рабочего времени. Была принята Рекомендация «О мероприятиях в сфере равенства мужчин и женщин в области труда». В сфере защиты труда были приняты следующие документы: Директива № 82/501/ЕЭС «О тяжелых производственных травмах», отдельные рамочные директивы об опасных веществах на рабочем месте – Директива № 82/605/ЕЭС «О защите работников от воздействия свинца» и Директива № 83/447/ЕЭС «О защите работника от воздействия асбеста».
Четвертый этап. Социальная политика и Единый европейский акт (ЕЕА) (1986–1992). На этом этапе не только социальная политика, но и вся европейская интеграция в целом находились в состоянии застоя. Европейская интеграция не улучшилась и со вступлением в ЕЭС Греции 01.01.1981, Испании и Португалии 01.01.1986. Причина заключалась в том, что в ЕЭС входили, с одной стороны, государства, которые принадлежали к самым экономически развитым странам мира, а с другой – государства, едва достигшие уровня среднего экономического развития. С объединением Германии (1990 г.) в Сообщество стал входить еще один слабо развитый экономический регион. Экономика требовала нового развития с точки зрения европейского капитала, европейского масштаба экономики, для того чтобы конкурировать с другими экономическими регионами (например, азиатским или американским). В этой ситуации был принят Единый европейский акт, который предусматривал создание внутреннего рынка (ст. 8А Договора о ЕЭС
). Для создания пространства без внутренних границ требовалось сближение законодательств (ст. 100 А Договора о ЕЭС; ст. 95 Договора о ЕС (Ниц. ред.). ЕЕА закрепил положения об ответственности государств-членов за решение социальных проблем (ст. 138 Договора о ЕЭС).
В Белой книге Комиссии (с 1985 г. до создания внутреннего рынка в 1992 г.) социальная политика не отражена. Эта односторонняя ориентация на интересы предпринимателей вызывала критику профсоюзов Сообщества. Было принято значительное число директив о защите труда. Наиболее важная среди них – это Рамочная директива № 89/391/ЕЭС «О защите здоровья». До 1992 г. принято 12 отдельных директив. Среди них стоит упомянуть Директиву № 91/383/ЕЭС «О защите здоровья при нетипичных трудовых отношениях». Согласно ст. 118 А Договора о ЕЭС отдельным государствам-членам разрешалось устанавливать более высокий уровень защиты, чем установлено в директивах. На этом этапе в сфере трудового права, кроме защиты труда, наблюдался минимальный прогресс, обусловленный требованием единогласного решения. В сфере трудового права было заключено только две директивы: Директива № 86/378/ЕЭС «О равном обращении мужчин и женщин в сфере системы социальной защиты на предприятии» и Директива № 91/533/ЕЭС «О доказывании существенного содержания трудовых отношений». Много предложенных директив не было принято, например Директива «О распределении времени доказывания» и Директива «О косвенной дискриминации». Прогресс в сфере «мягкого права» был более заметен.
Правовая база социальной политики была расширена и благодаря принятию Хартии основных социальных прав трудящихся (1989 г.). Данная Хартия Сообщества была принята всеми государствами-членами, кроме Великобритании. Она охватывала основные принципы права Сообщества, а также принципы ЕКПЧ и обязательную часть Европейской социальной хартии. Кстати, она содержала также такие нормы, как гарантию справедливой оплаты труда (ст. 5), которая входила в необязательную часть Европейской социальной хартии. Хартия Сообщества не связывала непосредственно ни государства-члены, ни Сообщество. Только ст. 28 содержала требования Комиссии разработать эффективное внедрение этих норм в право Сообщества. Хартия, не имея юридической силы, обозначила главные цели социальной политики. Большое значение для становления социальной политики Сообщества имело Соглашение о социальной политике 1992 г.
Пятый этап. От Маастрихта к Амстердаму: две скорости (1993–1997). Следующим шагом для усиления интеграции было принятие Договора о Европейском союзе и Договора о Европейском сообществе (1992) в Маастрихте. К 1992 г. ЕЭС переросло рамки чисто экономического сотрудничества и, как отмечено в Договоре о ЕС (Маастр. ред.), превратилось в универсальное объединение под названием «Европейское сообщество» (ЕС). С этого времени в специальной литературе стал употребляться термин «право Европейского сообщества», официальный термин права ЕС
. Договор о ЕС явился важным по значению и самым крупным по объему учредительным документом Союза. В нем закреплялась почти вся компетенция этой организации (кроме общей внешней политики и политики безопасности, вопросов борьбы с преступностью, а также атомной энергетики); в нем устанавливались основы экономической системы, статус граждан и руководящих институтов Союза в целом. В основной текст Договора о ЕС был включен раздел «Социальная политика, образование, профессиональное обучение и молодежь» (ст. 146–150). За Советом ЕС было закреплено право устанавливать минимальные социальные стандарты и технические нормы труда. Были упрощены некоторые процедурные вопросы принятия решений в социальной сфере. Социальная политика приобрела и свое региональное измерение, получив финансирование не только из Европейского социального фонда, но и из других структурных фондов, в частности Европейского фонда регионального развития. Принятие двух договоров объясняется политической необходимостью, как то: «создание общего рынка не будет целью, если он не будет сопровождаться лояльностью и симпатией европейских народов к их наднациональным институтам. Необходимо также социальное измерение».
Государства-члены достигли социально-политического соглашения о новой компетенции на издание правовых норм в сфере трудового права. Была усилена компетенция европейских социальных партнеров, которые получили полномочия на заключение соглашений. Каждого социального партнера при социально-политических мероприятиях по правотворчеству должны заслушивать два раза. В рамках заслушивания по вопросу «Является ли необходимым регулирование на уровне Сообщества?» соглашение могло обсуждаться с социальными партнерами. В отличие от Единого европейского акта социально-политическое соглашение предусматривает процедуру заключения соглашения с социальными партнерами. Наряду с возможностью автономного осуществления у социального партнера появилось право затребовать проведение в жизнь соглашения путем издания акта Сообщества. В этой форме правотворчества в рамках социального диалога Европейский парламент не участвует. Социальные партнеры и Совет регулируют предложения Европейской комиссии в рамках корпоративного производства. Социально-политическое соглашение содержит новые социально-политические принципы, расширяющие социально-политическую компетенцию и правовые рамки для установления консенсуса с наемными работниками в рамках интеграции Сообщества путем усиления социального диалога, и далее делает решающие шаги в направлении создания действительной европейской социальной модели. Предложения Комиссии по развитию этой модели первоначально четко ориентируются на понятия «подвижность» и «конкурентоспособность».
Белая книга социальной политики 1994 г.
имела целью улучшение интеграции в сфере экономической и социальной политики, координацию политики занятости государств-членов. Мероприятия по гармонизации трудового права концентрируются на усилении социального диалога, а также консолидации фундамента предписаний трудового права, к которым относятся нормы об индивидуальной защите при увольнении, защите данных наемных работников, равного обращения при частичной занятости и срочных трудовых отношениях, а также при работе на дому.
Зеленая книга «Новая организация труда в духе партнерства»
– это прогрессивный взгляд на регулирование трудовых отношений. Подвижное трудовое право рассматривалось как правовые, договорные и стратегические рамочные условия для решения концепции трудовых мест предпринимателей, предприятий и работодателей. При этом развивались различные гибкие системы учета рабочего времени и равное обращение при неполной занятости и к лицам, работающим при подвижном рабочем графике, различные налоговые, социальные и трудовые аспекты, подвижная система оплаты труда с сильным акцентом на личные способности и производительность труда, а также равные шансы для женщин, инвалидов, этнических меньшинств. Ученые предлагали закрепить основные социальные права в ст. 117 Договора о ЕС.
На основе социально-политического соглашения были заключены следующие документы: Директива № 94/457/ЕС «О Европейском производственном совете», Директива № 96/34/ЕС «Об отпуске родителям» и Директива № 97/81/ЕС «О частичной занятости». Директивы об отпуске и частичной занятости являлись одновременно первым успехом в правотворчестве в рамках социального диалога.
На основе Договора о ЕС создавалось трудовое право Европейского сообщества. В 1993 г., несмотря на возражения Великобритании, была принята Директива № 93/104/ЕС «О рабочем времени», основанная на ст. 118 А Договора о ЕЭС, которая не требовала единогласия при ее принятии. В 1994 г. была принята Директива № 94/33/ЕС «О защите труда молодежи», основанная на той же норме Договора, но принятая единогласно. В 1996 г. была заключена направляющая Директива № 96/91/ЕС «О компетенции», основанная на ст. 57 Договора о ЕС (Маастр. ред.), позволившая принимать решение большинством голосов. Директива № 97/80/ЕС «О распределении бремени доказывания», основанная на ст. 235 Договора о ЕС (Маастр. ред.), касается обязанности государств-членов по облегчению бремени доказывания в случае дискриминации и содержит определения косвенной дискриминации по признаку пола в Сообществе. Директива № 96/97/ЕС «О равном обращении мужчин и женщин при производственном обеспечении по возрасту» была обновлена.
Шестой этап. После пересмотра Договора о ЕС в Амстердаме (1998–2003). Забастовки против снижения заработной платы на государственных французских транспортных предприятиях в 1996 г. и протесты против снижения субвенций каменноугольной промышленности Германии 1997 г. еще раз показали, что Экономический и валютный союз неосуществим при снижении жизненных стандартов. Общим мотивом снижения заработной платы во Франции и субвенций в Германии было уменьшение государственной квоты для достижения критерия конвергенции для Валютного союза. Забастовки показали, что социально-политическое фланкирование Европейского союза все еще необходимо. В 1996 г. произошла смена власти в Великобритании и Франции в пользу левых, которые критиковали социально-политическое состояние Евросоюза.
В первичном праве (Договор о ЕС, Амстерд. ред.) впервые произошла существенная ревизия социальной политики ЕС. Были внесены существенные изменения. Договор о ЕС (Амстерд. ред.) 1997 г. инкорпорировал в соответствующие статьи Договора о ЕС (Маастр. ред.) все основные положения Соглашения о социальной политике и Социальный протокол, которые ранее были включены только в приложения к Договору о ЕС (Маастр. ред.). Само Соглашение 1992 г. утратило силу. В ст. 137 Договора о ЕС (Амстерд. ред.) закреплено право государств-членов устанавливать высокие нормативы и принимать свои методы решения социальных проблем. Социальная политика в силу ст. 136 данного Договора является целью Сообщества, и для этого последнее обладает законодательной компетенцией. Наряду со ст. 137 в ст. 13 Договора о ЕС (Амстерд. ред.) утверждается, что Сообщество обладает компетенцией на издание законодательства для борьбы с дискриминацией. Социальная политика ориентируется на поддержание конкурентоспособности экономики в Сообществе (ст. 136) и высокого уровня занятости (разд. IX Договора о ЕС, Амстерд. ред., ст. 136).
Социальная сфера стала предметом совместного ведения Европейского сообщества и государств-членов. Сообщество поддерживает и дополняет действия государств-членов в следующих областях: улучшение производственной среды в целях охраны здоровья и обеспечения безопасности работников; условия труда; информирование и консультирование работников; интеграция лиц, исключенных из рынка труда; равенство мужчин и женщин в отношении возможностей на рынке труда и обращения с ними на работу. Среди них приоритетными областями являются социальное обеспечение и социальная защита работников; защита работников после прекращения действия трудовых договоров с ними; представительство и коллективная защита интересов работников и предпринимателей, включая их право на совместное принятие решений, условия найма и труда граждан третьих стран, легально проживающих на территории Сообщества, финансовые взносы для содействия занятости и созданию рабочих мест (ст. 137 Договора о ЕС, Амстерд. ред.). Все это одновременно является новыми содержательными параметрами социальной политики.
Изменения Договора создали адекватные правовые основы для создания консолидированной основы норм трудового права Сообщества. Можно выделить три содержательных направления. Сначала были консолидированы области регулирования, которые доминировали в «золотое время». В 1998 г. были пересмотрены Директива № 98/59/ЕС «О переходе предприятий» и Директива № 98/50/ЕС «О массовых увольнениях» (новая редакция – Директива № 2001/23/ЕС). Директива № 76/207/ЕЭС «О равном обращении» была обновлена и уже во второй половине 2000 г. дополнена двумя Директивами, основанными на ст. 13 Договора о ЕС, – Директивой № 2000/43/ЕС «О действии принципа равенства по признаку расы и этнического происхождения»; Директивой № 2000/78/ЕС «О действии принципа равенства по признаку возраста, религии, инвалидности, сексуальной ориентации и мировоззрения». Обе директивы предоставляют широкий спектр средств защиты своих прав, включая судебную защиту для лиц, пострадавших от дискриминации. В качестве гарантии практической возможности реализации этих средств формулируется правило виктимизации. Оно означает, что государства-члены должны ввести в свое национальное законодательство положения о защите работников и их представителей в случае увольнения или в других случаях ухудшения положения как реакцию работодателя на жалобу о нарушении принципа равенства в организации (или любой другой правомерный акт, направленный на обжалование нарушенного принципа). Под расовой дискриминацией понимается любое различие, исключение, ограничение или предпочтение, основанное на признаках расы, цвета кожи, родового, национального или этнического происхождения, имеющие целью или следствием уничтожение или умаление признания, использования или осуществления на равных началах прав человека, основных свобод в политической, экономической, социальной, культурной или любых других областях общественной жизни.
С 1994 по 1997 г. Комиссия разработала программу «гибкости» трудовых отношений с одновременной гарантией минимальных стандартов (гибкой занятости). Была принята Директива № 1999/70/ЕС «О срочных трудовых отношениях» и предложена Директива «О заемном труде»
. Прогресс был и в сфере коллективного трудового права. Директива № 2002/14/ЕС имеет целью гармонизацию производственных прав наемных работников на информацию и консультации. В декабре 2002 г. были приняты Статут европейского общества и сопутствующая ему Директива № 2001/86/ЕС «Об участии наемных работников в управлении предприятием». Как положительный фактор необходимо также отметить расширение развития трудового права путем заключения соглашения между социальными партнерами. Так, было распространено действие Директивы «О неполной занятости» на Соединенное Королевство Великобритании и Ирландии, заключены Директива № 1999/63/ЕС «О рабочем времени в морском судоходстве», Директива № 2000/79/ЕС «О рабочем времени в гражданской авиации», а также успешно урегулирован заемный труд. C урегулированием телеработы закончилась первая попытка заключения автономного европейского соглашения. На сферу защиты труда было распространено действие Директивы № 2000/34/ЕС «О рабочем времени».
В сфере трудового права три проблемных участка – социальное качество, конкурентоспособность и полная занятость
– находились в центре правотворчества. На трудовом рынке нужен был уровень, соответствующий индустриальному обществу и обществу, основанному на знаниях. «Подвижность» и способность к занятости определяли политику, целью которой являлось поддержание определенным «способом занятости». Как существенные признаки «европейской социальной модели» рассматриваются соответствующие социальные условия производительной занятости и соразмерной заработной платы у социальных партнеров. Действие внутреннего рынка на рабочую силу должно подкрепляться регулированием, поддерживающим мобильность. Для этого планировалась разработка Директивы «О допустимости передачи прав требования на производственное обеспечение по возрасту».
Повышение престижа законодательства ЕС в сфере трудового права проявлялось и в возросшем внимании на трудоправовое содержание экономической политики Сообщества. Экономические и относящиеся к политике занятости принципы и общие ориентиры Комиссии и Совета содержали и темы трудового права. Многие государства-члены рекомендовали переработать нормы о защите при увольнении и согласились улучшить правовое обеспечение так называемой атипичной занятости. Сообщество увеличивало мобильность наемных работников без ущерба в налоговой и социально-правовой сфере при занятости в различных государствах-членах, а также в отношении защиты при увольнении и производственном обеспечении по старости.
Седьмой этап. От Ниццкого договора к Лиссабонскому. 1 февраля 2003 г. вступил в силу Ниццкий договор. Он дополнил рассмотренный выше круг вопросов, включив в их число борьбу с обездоленностью и модернизацию систем социальной защиты и одновременно исключив из данного перечня вопросы финансовых взносов для содействия занятости и создания рабочих мест. Европейское сообщество также поощряло сотрудничество между государствами-членами и содействовало координации их действий во всех областях социальной политики, особенно в вопросах занятости, трудового законодательства и условий труда, базового и последующего профессионального обучения, социального обеспечения, предотвращения профессионального травматизма и профессиональных заболеваний, гигиены на производстве, права на профессиональные объединения и коллективные переговоры между предпринимателями и трудящимися. В целом следует отметить, что в отношении социальной политики он содержит небольшие изменения – учреждение Комитета по социальной защите (ст. 144 Договора о ЕС) и незначительное расширение компетенции Евросоюза в социальной сфере (ст. 137 Договора о ЕС). Европейское сообщество имеет четко выраженную компетенцию в сфере стабилизации социальной системы социального обеспечения, при этом решения принимаются квалифицированным большинством.
В рамках Доклада о социально-политической программе дня от 6 февраля 2003 г. Комиссия подчеркнула приоритет борьбы против безработицы, бедности, социального отторжения над всеми другими социально-политическими целями с учетом мнения большинства населения. Отметив «стоимость пробелов в социальной политике», Комиссия указала, что социально-политическая повестка дня составляется с учетом эффективности или легитимации. Содействие социальному диалогу приобрело большое значение и стало важнейшей частью «социального капитала». Способствование увеличению поддержки миграции стало важной частью социального диалога, а социальное партнерство – идеалом социального самоопределения. Центром стратегии стали такие триединые понятия, как «издержки – потребности – оценка». В центре внимания находится расширение стратегии занятости с вовлечением таких проблемных сфер, как пенсионный возраст и миграция.
После пятого, самого большого расширения в своей истории в мае 2004 г. трудовое право Евросоюза вступило в новую фазу. В результате этого сформировались два направления. Во-первых, десять новых государств-членов все еще находятся в фазе переходного периода от плановой к рыночной экономике, и при этом главным пунктом своей политики они не ставят обязательно достижение высоких стандартов в трудовых отношениях. Во-вторых, Евросоюз все быстрее интегрируется в мировую экономику, основанную на знаниях. Институты Евросоюза встретили эти реалии принятием социально-политической агенды
на 2006–2010 гг., предыдущая социально-политическая агенда истекла в 2005 г.
Для подготовки агенды Комиссия создала две группы экспертов. В 2002 г. был предоставлен доклад экспертов о трудовых отношениях в социальных изменениях в Евросоюзе (доклад Родригеса (Rodriquez)
). В мае 2004 г. был предоставлен доклад группой экспертов о будущем социальной политики в расширенном Евросоюзе (доклад Ламоте (Lamothe)
). Дополнительно к докладу об изменении трудового права и будущему трудового права в Европе 1998 г. (доклад Супиота (Supiot)
) было рассмотрено сравнительно-правовое исследование о эволюции трудового права, результаты которого были представлены в мае 2004 г. (доклад Сциарра (Sciarra)
). Результаты этой работы изложены в типичном стиле политического консультирования, но могут одновременно рассматриваться как возможные направления развития трудового права Евросоюза.
Развитие трудового права Евросоюза, особенно в основной сфере трудовых отношений, показывает фундаментальную новую ориентацию, которая последовала как реакция на новые экономические реалии.
С 1990-х гг. гармонизация в трудовых отношениях уже имеет целью не защиту, а наличие гибких полномочий предприятий и их соответствие меняющимся условиям. Это должно поддерживаться путем возможности флексибилизации трудовых отношений путем регулирования так называемых новых форм занятости, при которых снижается социальная защита в сравнении с так называемой регулярной занятостью, но усилена защита требования занятых лиц на равное обращение. Эта концепция известна под девизом гибкости, целью которой является связь гибкости и обеспечения.
Одновременно с 1994 г. начало гармонизироваться коллективное трудовое право. С введением европейских производственных советов трудовые отношения получили сильный институциональный толчок. Но это снова нужно рассматривать совместно с требованиями гибкости. Первой формой трудовых отношений, регулирование которых Евросоюзом усиливалось, было информирование, консультирование на предприятиях. Коллективные соглашения на уровне предприятий считаются самым подходящим инструментом для того, чтобы процесс реорганизации вызвал минимум социальных конфликтов, в то время как региональные коллективные соглашения рассматриваются как неподходящие для этой цели.
Группы экспертов поставили в основу своих консультационных докладов, связанных с проблемами преодоления последствий расширения Евросоюза, и требования информационного общества, основанного на науке. Из последних, согласно докладу Родригеса, вытекает необходимость усиливать конкурентоспособность экономики путем инновации трудовых отношений без ущерба для социальной модели Евросоюза. В основе доклада Ламоте стоят риски, связанные с расширением Евросоюза. Докладчик увидел наибольшие сложности в преодолении структурных изменений, в старении населения и сохранении европейской социальной модели в период глобализации. Ввиду отсутствия активной социальной политики во многих новых государствах-членах он указывает на необходимость нового концептуального ориентирования в областях защиты труда, гибкости и безопасности, а также миграционной политики и защиты здоровья. Ламоте рекомендует вовлекать социальных партнеров в процессы реструктуризации, особенно тогда, когда планируется увольнение работников, а также больше включать женщин в активную трудовую жизнь путем организации гибких форм труда, таких как работа неполное рабочее время и суммированный учет рабочего времени, а также уменьшать различия в заработной плате в зависимости от пола.
В исследовательском проекте об эволюции трудового права, который послужил основой доклада Сциарра, отмечается, что трудовое законодательство государств-членов фактически сближается. Но из этого не следует, что не требуется регулирования на уровне Евросоюза. Оно должно концентрироваться на первоочередных, актуальных областях. Адресатами регулирования на уровне Союза должны быть те, кто имеет затрудненный доступ к рынку труда. Особенно это касается зависимых лиц самостоятельного труда и заемных работников. Все это показывает, что в рамках следующей социально-политической агенды в сфере трудового права Евросоюза ожидается скромное развитие. Предусмотрены консолидация достигнутого результата путем полной имплементации acquis communautaire в новых государствах-членах, чего требует экономическая ситуация в этих странах, а также обновление основ защиты работника от вредных условий труда. Индивидуализация и диверсификация рынка труда в информационном обществе, основанном на знаниях, ведет к тому, что трудовое право Евросоюза должно и далее подчеркивать защиту работника. Это соответствует его традиционной концентрации на равном обращении и запрете дискриминации как важнейших областях социальной защиты. В докладе Сциарра подчеркивается необходимость ориентации на человека. Как реакция на изменение условий труда проводятся новые консультации по защите данных и личной тайны. С учетом вовлечения в реорганизацию предприятий и дальнейшего развития европейской культуры совместного принятия решений принимается Директива № 2003/72/ЕС «О заслушивании наемных работников в европейском товариществе»; производятся кодификация Директивы № 2003/88/ЕС «О рабочем времени», проверка действия Директивы № 96/71/ЕС «О направлении в командировку».
Принимается Директива № 2009/38/ЕС от 6 мая 2009 г. «Об учреждении Европейского производственного совета или о создании процедуры информирования и консультирования с работниками на предприятиях и группах предприятий, действующих в масштабах Сообщества (пересмотренная)»
, которая является новой редакцией Директивы № 94/45/ЕС «О Европейском производственном комитете».
С принятием 5 июля 2006 г. Директивы № 2006/54/ЕС «Об имплементации принципа равных возможностей и равного обращения в отношении мужчин и женщин в вопросах трудоустройства и занятости»
все предыдущие директивы ЕС в этой области в 2009 г. утратили свою силу. Новая Директива № 2006/54/ЕС является актом reforte, т. е. новым нормативным правовым актом, который инкорпорирует в единый текст как изменения, внесенные предыдущими актами, так и положения, которые остались неизмененными
.
Принята Директива № 2008/104/ЕС «О заемном труде» («Об агентствах временной занятости»)
. Путем принятия Директивы № 2008/94/ЕС были кодифицированы Директива Совета № 80/987/ЕЭС «О сближении законодательства государств-членов, относящегося к защите работников в случае банкротства работодателя» и изменяющая ее Директива Европейского парламента и Совета № 2002/74/ЕС от 23 сентября 2002 г. Консолидированная Директива обязывает государства-члены защищать работников от некоторых последствий банкротства их работодателей
. Способствование социальной адаптации и борьба против дискриминации должны осуществляться – путем подачи докладов и проверки наблюдения и предотвращения расизма и враждебности, а также в сфере социальной защиты; необходимость создания стимулов к работе и другое устранение препятствий мобильности путем передачи прав требования на пенсию.
После того как Европейский конвент по проекту конституции подчеркнул значение социальной политики, в Договоре, устанавливающем конституцию для Европы (далее – Конституция Евросоюза), в сфере социальной политики были предусмотрены незначительные изменения. Согласно этому Договору социальная политика, а также трудовое право принадлежат к сфере разделенной компетенции государств-членов и Евросоюза (ст. I–14, III-209-III-219). Союз и государства-члены могут регулировать то, что соответствует состоянию достигнутого в рамках Амстердамского договора. Новым являлось то, что государства-члены теряют компетенцию в сфере законодательной деятельности, если там действует Европейский союз (абз. 2 ст. I-11 Конституции Евросоюза). Практические различия планировались минимальные, так как в трудовом праве должно было действовать рамочное законодательство (последователи директив). Компетенция европейских социальных партнеров остается в рамках достигнутого состояния (ст. III–211, III–212 Конституции Евросоюза). Основные социально-политические принципы (ст. III–209 Конституции Евросоюза) должны были измениться минимально. Политика занятости, также как и экономическая политика, относится к областям, в которых Евросоюз координирует деятельность государств-членов (ст. I–15 Конституции Евросоюза). Евросоюз уполномочен распространять метод открытой координации и на социальную политику.
После двухгодичного обсуждения Договор, устанавливающий конституцию для Европы, не вступил в силу. Европейский союз оказался в институциональном тупике. Решение провести конституционную реформу в виде модернизации учредительных документов (Договора о Европейском союзе 1992 г. и договоров 1957 г., учреждающих Европейское сообщество и Евроатом) было принято 21–22 июня 2007 г. на встрече в верхах руководителей государств-членов
.
Следует отметить, что на протяжении многих лет шла дискуссия о политической и институциональной реформе ЕС, которая была начата подписанием Договора о ЕС (Маастр. ред.) в 1992 г. Необходимость внесения изменений в основополагающие договоры ЕС была вызвана тем, что всего за 2,5 года (апрель 2004 г. – 1 января 2007 г.) число стран-членов возросло с 15 до 27, а их совокупное население составило почти 0,5 млрд человек.
На саммите ЕС от 13 декабря 2007 г. был подписан Лиссабонский договор, известный также как Договор о реформе (официальное название – Лиссабонский договор о внесении изменений в Договор о Европейском союзе и Договор об учреждении Европейского сообщества). Он призван внести изменения в действующие соглашения о Европейском союзе в целях реформирования системы управления. Подписание Договора 13 декабря 2007 г. открыло период, когда страны-члены должны будут провести процесс его ратификации (2008 г.). Договор вступил в силу 2009 г. и закрепил баланс между целями и интересами государств-членов и Евросоюзом, придав последнему статус «супердержавы».
В результате реформы правовых устоев Европейского союза, проведенной Лиссабонским договором, тексты его учредительных документов сильно изменились. Так, пересмотрено или целиком заменено содержание большинства разделов, глав, статей. Изменены их наименования и порядок расположения. Включено множество новых нормативных предписаний. Модернизирована терминология и понятийный аппарат. Договор об учреждении Европейского экономического сообщества – Договор об учреждении Европейского сообщества (Маастр. ред.) – сменил название на Договор о функционировании Европейского союза.
Кроме того, был принят Регламент № 492/2011/ЕС Европейского парламента и Совета от 5 апреля 2011 «О свободном передвижении работников внутри Союза»
, в связи с принятием которого утратили силу Регламенты № 1612/68/ЕЭС, № 312/76/ЕЭС, № 2434/92/ЕЭС и ст. 38 абз. 1 Директивы № 2004/38/ЕС.
§ 3. Компетенция Евросоюза в сфере труда
Компетенция Европейского союза основывается на сложной системе принципов, в отдельных аспектах сходной, в других отличающейся от компетенции как федераций, так и международных организаций. Источником компетенции Европейского союза и его институтов являются учредительные договоры. По аналогии с федерацией выделяются следующие виды компетенции:
1) исключительная компетенция Европейского союза;
2) совместная (конкурирующая) компетенция Евросоюза и государств-членов;
3) компетенция государств-членов;
4) подразумеваемая компетенция Евросоюза и сфера продвинутого сотрудничества.
Разделение компетенции между государствами-членами и Евросоюзом. Договор о ЕС (Лиссаб. ред.) четко разделяет компетенции, относящиеся к ведению Союза и национальных правительств. «Согласно принципу наделения компетенцией Союз действует только в пределах компетенции, которую предоставили ему в Договорах государства-члены для достижения целей, установленных этими Договорами. Любая компетенция, не предоставленная Союзу в Договорах, принадлежит государствам-членам. Согласно принципу субсидиарности Союз в сферах, которые не относятся к его исключительной компетенции, действует лишь тогда и в такой степени, в какой цели предполагаемого действия не могут достаточным образом быть достигнуты государствами-членами на центральном, региональном или местном уровне, но ввиду масштабов или последствий предполагаемого действия могут быть лучше достигнуты на уровне Союза.
Согласно принципу пропорциональности содержание и форма действий Союза не выходят за рамки того, что необходимо для достижения целей Договоров (ст. 4–5 Договора о ЕС (Лиссаб. ред.)).
Австрийские ученые Вальтер Шраммель (Walter Schrammel) и Готфрид Винклер (Gottfried Winkler) отмечают, что «в Договоре о функционировании Европейского союза понятие "трудовое право" не встречается в статьях, регулирующих компетенцию Европейского союза. В ст. 153 Договора о функционировании Европейского союза совместно перечисляются ряд трудовых и социально-обеспечительных институтов, которые, согласно австрийской и немецкой правовой доктрине, значительно отличаются друг от друга. Только в ст. 156 Договора о функционировании Европейского союза указывается, что трудовое право и социальное обеспечение относятся к целям ЕС в рамках поощрения сотрудничества государств-членов и способствования координации их социальной политики. Терминология и систематика данного договора находятся под влиянием французского понятия "социальное право" (droit social), которое является очень широким и охватывает все отрасли права в объективном смысле, которые регулируют трудовые отношения и связанную с ними защиту от социальных рисков»
.
Разделы IX, Х и XI части третьей Договора о функционировании Европейского союза образуют ядро социального блока его компетенции.
В разд. IX ст. 145–150 части третьей Договора о функционировании Европейского союза, входящего в ядро социального блока компетенции ЕС, закреплены правовые основы «политики занятости», в рамках которой на уровне Союза осуществляется координация мероприятий по сокращению безработицы.
Раздел «Политика занятости» (ст. 145–150 Договора о функционировании Европейского союза). Этот раздел наряду с разделом «Экономическая и валютная политика» был выделен в Договоре о ЕС (Амстерд. ред.). Инициаторы этого предложения намеревались создать противовес к политике жесткой экономии. Государства-члены были обязаны разрабатывать скоординированную стратегию в сфере занятости, особенно в области подготовки квалифицированной, обученной и легко адаптирующейся рабочей силы и рынков труда, быстро реагирующих на изменения в экономике. Кроме того, национальная политика занятости должна способствовать достижению этих целей в соответствии с общими принципами экономической политики. Сообщество способствует высокому уровню занятости, поощряя сотрудничество между государствами-членами, поддерживая и в случае необходимости дополняя их действия, уважая юрисдикцию государств-членов.
Цель достижения высокого уровня занятости должна приниматься в расчет при формулировании и осуществлении политики и деятельности ЕС (ст. 147 Договора о функционировании Европейского союза); в частности, ежегодно разрабатываются ориентиры, которые должны учитываться государствами-членами в проводимой ими политики занятости (ст. 148 Договора о функционировании Европейского союза). Совет может прибегнуть к стимулирующим мерам, призванным побудить к сотрудничеству государства-члены. Он может поддержать их действия в области занятости с помощью инициатив, направленных на развитие обмена информацией и наилучшего практического опыта, посредством сравнительного анализа и консультаций, а также способствовать распространению новаторских подходов и оценки накопленного опыта, в частности, используя пилотные проекты.
Такие меры не предусматривают гармонизацию законодательных и регламентарных положений государств-членов (ст. 149 Договора о функционировании Европейского союза). Координации способствует Комитет по занятости (ст. 150 Договора о функционировании Европейского союза). Раздел о занятости менее формализован, чем раздел о валютной политике. Как образно высказался Джоусе (Joussen), «социальная политика Евросоюза с фактическими двумя социально-политическими разделами освобождается из состояния никому не нужной дамы, которую никто не приглашает на танец», несмотря на проблематичный вид политики жесткой экономии раздела о занятости: «Договор о ЕС после Амстердама больше чем шанс или предпочтение для свободной рыночной экономики… это четкий и окончательный шанс выбора для определенного типа ультралиберальной (консервативной) политики, которая предусматривает, возможно, навсегда характерную европейскую социальную политику, включая занятость»
.
Открытый метод координации как новый метод политики занятости. Евросоюз не имеет правотворческой компетенции в сферах экономической политики и в политике занятости. Статьи 148, 121, 147 Договора о функционировании Европейского союза предусматривают «только» повод для выдачи рекомендации. В политике занятости Совет и Комиссия применяют открытый метод координации, который основывается на четырех принципах: субсидиарности, конвергенции, достижения цели, надзора над странами при интегрированном вмешательстве. На первом этапе, как предусмотрено ст. 149 Договора о функционировании Европейского союза, Совет разрабатывает ориентиры в области занятости. На втором этапе государства-члены их конкретизируют в национальном плане действий, о выполнении которых, согласно ст. 148 Договора о функционировании Европейского союза, представляется ежегодный доклад. Совет ежегодно рассматривает, как осуществляется политика занятости в государствах-членах в свете общих ориентиров в области занятости. Совет, действуя квалифицированным большинством голосов, по предложению Комиссии может дать рекомендации государствам-членам, если он сочтет это необходимым, по итогам проведенного исследования (ст. 148 Договора о функционировании Европейского союза). Европейский парламент участвует в разработке только общих ориентиров, но не рекомендаций. Рекомендации не являются обязательными (ст. 288 Договора о функционировании Европейского союза). Открытый метод координации преследует практические результаты. Государства-члены увидели в этом повод упразднить нормы о защите, предположив, что так можно лучше достичь такой цели, как снижение уровня безработицы. Стороны коллективных договоров учитывают в своей практике ориентиры в области занятости. Общая поддержка ориентиров в области занятости с целью достижения большей гибкости на рынке занятости может привести в будущем к аналогичному эффекту.
Правовые основы социальной политики Евросоюза (раздел Х «Социальная политика»).
В рамках Евросоюза в пользу компетенции государств-членов свидетельствует одно принципиальное положение. Союз действует в рамках своих исключительной компетенции, но в областях, которые не подпадают под его исключительную компетенцию, Союз действует в соответствии с принципом субсидиарности (ст. 5 Договора о Европейском союзе (Лиссаб. ред.)). В рамках компетенции Союза влияние государств-членов остается существенным тогда, когда Совет должен решать единогласно, а одно-единственное государство-член может заблокировать принятие решения.
В Договоре о функционировании Европейского союза компетенции Союза по изданию директив и регламентов в области труда частично перечислены в разд. X «Социальная политика» (ст. 152, 157). Наряду с нормами о компетенции сюда же относится правовое регулирование основных свобод ЕС (ст. 45–75 Договора о функционировании Европейского союза), а также защита от дискриминации (ст. 19 Договора о функционировании Европейского союза), которые преимущественно используются для Директив в сфере труда. Правовые акты могут быть основаны на функциональной компетенции ст. 115 Договора о функционировании Европейского союза, а также конкурирующей компетенции, обозначенной в ст. 352. Кроме того, рассматривается и рамочная компетенция.
Основой перечня правовой компетенции является ст. 153 Договора о функционировании Европейского Союза. В абз. 1 данной статьи указывается, что Союз поддерживает и дополняет действия государств-членов в области социальной политики. Но речь идет не об исключительной компетенции Союза: все регулирование Союза придерживается принципа субсидиарности (абз. 2 ст. 5 Договора о Европейском союзе (Лиссаб. ред.)). Согласно ст. 5 государствам-членам остается возможность для учета особого положения малых и средних предприятий издавать для них более благоприятные нормы (ограничение минимальной гармонизации). Статья 153 Договора о функционировании Европейского союза не отходит от принципа большинства и оставляет определенные области в полной компетенции государств-членов. Абзац 1 ст. 46 и ст. 19 Договора о функционировании Европейского союза не ограничиваются принципом минимальной гармонизации. В целом существует ступенчатая интеграционная программа. Ступенчатая программа интеграции социальной политики (ст. 153, 157, 46, 19 Договора о функционировании Европейского союза) представлена в следующей таблице.
Программа интеграции социальной политики


Договор о функционировании Европейского союза содержит подробное разграничение компетенций по вопросам в сфере труда. Это явление имеет принципиальное значение для развития трудового права Европейского союза. Прежде всего, разграничение компетенций представляет собой отказ в приоритете негативной интеграции. Под негативной интеграцией понимается устранение национально-правовых норм путем прямого применения основных свобод, например если такая норма, как обязанность предприятия предоставить гарантию в банк государства своей деятельности при найме работника на неполное рабочее время, несовместима с основной свободой, в данном случае со свободой движения капиталов, то данное законодательство не применяется. Противоположное понятие «позитивная интеграция» определяется наднациональным правотворчеством. Среди прочих социально-политических обстоятельств оно делает возможным интеграцию без принудительного дерегулирования. Если ст. 3 Договора о Европейском союзе для создания внутреннего рынка ссылается на общую политику, то это предусматривает позитивную интеграцию. Статья 3 конкретизирует нормы о социальной компетенции: Союз имеет своей задачей посредством создания внутреннего рынка и экономического и валютного Союза, а также осуществления общей политики или деятельности, предусмотренной в ст. 8 и 119 Договора о функционировании Европейского союза, содействовать повсеместно в Союзе гармоничному, сбалансированному и устойчивому развитию экономической деятельности, высокому уровню занятости и социальной защиты, равноправию мужчин и женщин, устойчивому и безинфляционному росту, высокому уровню конкурентоспособности и сближению экономических показателей, высокому уровню защиты и улучшению качества окружающей среды, повышению уровня и качества жизни, экономическому и социальному сплочению и солидарности государств-членов.
Четкое признание необходимости регулирования социальной политики, однако, не означает, что трудовое право Евросоюза повторяет развитие трудового права государств-членов. Это практически невозможно из-за экономических и общественно-политических рамочных условий. Нормотворчество в социальной политике должно служит экономической интеграции. Динамика интеграции трудового права Евросоюза состоит в том, что его нормы должны восприниматься как часть внутреннего рынка. Они должны устранять действия различий национальных правопорядков, сдерживающие интеграцию, с учетом экономической мобильности предприятий, с одной стороны, и улучшение условий жизни и труда работников на пути прогресса – с другой.
Для экономической мобильности предприятий национальное право создает существенные рамки. С одной стороны, заманчиво использовать различия в трудоправовых режимах и открывать зависящие от конъюнктуры филиалы предприятия в таких государствах-членах, в которых законодательство о защите работников при увольнениях устанавливает особенно низкие требования. С другой стороны, несовершенство внутреннего рынка, например систем производственного пенсионного обеспечения, может сильно ограничить мобильность высококвалифицированных работников или менеджмента. Это имеет смысл для ориентированных на внутренний рынок предприятий. Осуществление внутреннего рынка также требует регулирования социальной политики на уровне Евросоюза. Не менее важно устанавливать разграничение компетенций. В принципе, существует выбор между созданием унифицированного права (правовая унификация), соответствием правопорядку (гармонизация) и регулированием различного законодательства в конкуренции социальных порядков (координация). При гармонизации различают полную гармонизацию, при которой государства-члены в их национальной правотворческой деятельности не могут перешагнуть определенный максимальный уровень, и минимальную гармонизацию, при которой она на основе гарантированного минимального уровня может далее идти к высокому уровню защиты. Координация преобладает в социальном праве, в то время как в трудовом праве доминирует концепция минимальной гармонизации (ст. 153 Договора о функционировании Европейского союза).
Что касается разграничения компетенций между Евросоюзом и государствами-членами, с одной стороны, и европейскими и национальными социальными партнерами, с другой стороны, то, как видно при обзоре компетенции Союза, социальная политика занимает особое положение в силу того, что европейские социальные партнеры располагают в компетенции правом инициативы по регулированию. Статья 153 Договора о функционировании Европейского союза предусматривает особую роль социальных партнеров в государствах-членах при имплементации директив. Это соответствует правовой традиции Союза – профсоюзы и объединения работодателей при разработке социальной политики не только участвуют, но и имеют автономную компетенцию по регулированию. На основании указанной статьи европейские социальные партнеры должны участвовать в правотворчестве. Кроме институциональных аспектов, которые уже рассматривались выше, эта правотворческая процедура имеет принципиальное значение для компетенции Союза. В социальной политике компетенции Союза ограничены не только вертикально (в отношении с государствами-членами), но также существует и горизонтальное разделение компетенции между институтами Союза и европейскими социальными партнерами.
В признании автономии социальных партнеров ст. 164 Договора о функционировании Европейского союза обязывает Комиссию не только к тому, чтобы дважды заслушать социальных партнеров при подготовке законодательных предложений: согласно абз. 2 ст. 154, социальные партнеры управомочены сами начать процедуру выдвижения инициатив в рамках социальной политики. В течение девяти месяцев социальные партнеры должны прийти к соглашению. Этот срок может быть продлен. Заключив коллективное соглашение (абз. 1 ст. 155 Договора о функционировании Европейского союза), они могут согласно абз. 2 ст. 155 обратиться в Совет, чтобы путем принятия решения сделать соглашение правовым инструментом Союза или самим имплементировать решение «практикой и обычаями социальных партнеров и государств-членов».
В связи с правотворческой компетенцией Союза возникает вопрос: насколько заключение соглашений социальных партнеров ограничивает компетенцию Союза при правотворчестве в рамках институционального производства (также при участии Европейского парламента)? И могут ли избежать социальные партнеры любого обязательного регулирования права Союза, если они могут договориться об автономной имплементации соглашения социальных партнеров на национальном уровне? По тексту Договора о функционировании Европейского союза социальные партнеры обладают компетенцией исключить регулирование в рамках Союза, если согласно абз. 4 ст. 154 они осуществляют нормотворчество в рамках процедуры социального диалога, что может закончиться принятием автономно имплементируемого соглашения.
Отсутствует единый подход к толкованию норм Договоров. Существуют две диаметрально противоположные позиции. С одной стороны, уже по причине институционального равновесия социальные партнеры не могут иметь такую широкую компетенцию. Парламент и Совет были бы тогда управомочены, несмотря на заключение, например, Европейского соглашения о телеработе, заключать директиву с тем же самым или более широким содержанием. Противоположная позиция предусматривает приоритет полномочий социальных партнеров на уровне ЕС, которые могут исключить любое правовое регулирование Союза в той области, в которой социальные партнеры уже заключили соглашение. Истина находится, как часто бывает, посередине. Должны соблюдаться и институциональная компетенция органов Союза, и автономия социальных партнеров, так как она основывается на общей конституционной традиции государств-членов. Следовательно, органы Союза имеют право регулирования соглашений социальных партнеров, автономная имплементация которых скоординирована. Они не имеют права изменять содержание соглашения социальных партнеров, имплементация которого будет происходить путем решения Совета, который может отклонить соглашения социальных партнеров не только по правовым, но и по политическим мотивам.
Социальные партнеры сохраняют компетенцию на заключение соглашений на европейском уровне или имплементацию их автономно, чтобы избежать принятия одинаковых актов Евросоюза. Они имеют относительную прерогативу регулирования. Из этого следует, что процедура правотворчества в рамках социального диалога должна содержать определенные минимальные требования, чтобы принятое в этих рамках регулирование оставалось легитимным.
Представляет интерес решение Суда ЕС первой инстанции по делу UEAPME
.
Европейское объединение ремесленников и малых предприятий (UEAPME) подало иск в Суд первой инстанции с вопросом о действительности Директивы № 96/34/ЕС «О Рамочном соглашении об отпусках по уходу за ребенком». Это первая Директива, которая была принята в рамках социального диалога. Европейское объединение ремесленников и малых предприятий было заслушано Комиссией в рамках ст. 138 Договора о ЕС наряду с Индустриальным объединением Европы (UNICE), Европейским объединением публичных предпринимателей (CEEP), Европейским союзом профсоюзов (EGB).
UNICE, CEEP и EGB приняли решение вести переговоры по соглашению социальных партнеров без участия UEAPME, на что последнее заявило, что Директива принята с нарушением процедуры принятия и тем самым нарушает их права.
Суд рассматривал только вопрос допустимости иска. В этих рамках он должен был, согласно абз. 4 ст. 230 Договора о ЕС (Амстерд. ред.), проверить, наносит ли принятая Директива ущерб UEAPME. Очевидно, что такого ущерба нет, так как действие Директивы касается только малых и средних предприятий, которые являются членами UEAPME, а не самой UEAPME. Суд первой инстанции опирался на отдельные решения Суда ЕС, в которых Суд ЕС, согласно тексту абз. 4 ст. 230 Договора о ЕС (Амстерд. ред.), признал для юридических и физических лиц право оспаривать действительность Регламента, если он, несмотря на свой нормативный характер, применяется индивидуально
. Суд ЕС указал, что между Директивой и Регламентом в этой связи нет существенного различия. Чтобы доказать индивидуальную относимость, что требуется для допустимости иска непривилегированного истца, UEAPME основывалась на своих правах при процедуре правотворчества в рамках социального диалога. Суд первой инстанции принял аргумент, что эта процедура придает социальным партнерам индивидуальные права, но отклонил требования на участие в переговорах социальных партнеров. Суд допускал как таковую возможность нарушения индивидуальных прав. «Если бы путем участия UEAPME в переговорах о соглашении социальных партнеров могло бы быть достигнуто, что были бы представлены те, кто заключает договор, то иск был бы допустимым. Суд установил, что Комиссия и Совет являются ответственными за обеспечение демократической легитимации соглашения социальных партнеров, которые являются основой правотворчества в рамках социального диалога» (п. 71–81 решения). Так как в этом процессе не гарантируется парламентское представительство граждан ЕС, то должно быть обеспечено коллективное представительство сторон, к которым относится соглашение социальных партнеров. В этом решении неясным остается только то, что понимать под требуемым «общем представительством» тех, кто участвует в соглашении. Понятно, что речь идет не об аргументах, касающихся уровня организации работников или работодателей, а о содержательных аргументах. У Суда ЕС не было возможности исследовать это далее, так как UNICE и UEAPME договорились, что UEAPME будет участвовать в будущих переговорах о соглашении социальных партнеров.
Если европейские социальные партнеры имеют прерогативу регулирования перед институтами Союза, то из этого следует, что соглашение социальных партнеров должно иметь признание правовой обязательности на европейском уровне. В Договоре о функционировании Европейского союза не предусматривается, чтобы европейские социальные партнеры свои соглашения имплементировали без помощи органов Союза. В ст. 155 Договора о функционировании Европейского союза предусматривается, что диалог между социальными партнерами на уровне Союза может приводить, если они того желают, к установлению договорных отношений, в том числе к заключению коллективных соглашений между представителями европейских объединений профессиональных союзов и союзов работодателей по вопросам трудового права и социального обеспечения. Согласно абз. 2 ст. 155 этого Договора «претворение в жизнь соглашений, заключенных на уровне Союза, осуществляется либо согласно процедурам и практике, которые присущи социальным партнерам и государствам-членам, либо – в сферах, подпадающих под действие ст. 153, на основании совместного ходатайства подписавших соглашение сторон, – посредством решений Совета, принимаемых по предложению Комиссии».
Таким образом, в праве Союза окончательно не урегулирована установленная автономия европейских коллективных договоров.
Коллективные соглашения (в Германии – тарифные договоры, в Австрии – коллективные договоры) признаны во всех государствах-членах Евросоюза наряду с государственным правотворчеством как инструмент регулирования трудовых отношений, а также промышленных отношений. Поэтому возникает вопрос, могут ли соглашения социальных партнеров, согласно абз. 1 ст. 155 Договора о функционировании Европейского союза, если они не имплементированы путем актов Союза, рассматриваться как эквивалент таких коллективных соглашений. Статья 155 Договора не говорит ничего определенного по этому поводу. В абз. 2 ст. 155 отмечается, что соглашения, заключенные на уровне Союза, выполняются либо в соответствии с процедурами и практикой, свойственными предпринимателям, трудящимся и государствам-членам, либо в вопросах, подпадающих под действие ст. 153 данного договора, и по совместному запросу участников соглашения в соответствии с решением Совета, принятым по предложению Комиссии. Из истории ст. 154 Договора о функционировании Европейского союза видно, что здесь заключение соглашения должно подразумевать большее, чем в прежней норме – ст. 118b Договора о ЕЭС (в редакции Единого европейского акта), согласно которой социальные партнеры могли устанавливать только договорные отношения. В частности, рецепция ст. 155 Договора о функционировании Европейского союза отсылает к сравнительно-правовому методу. Причем если в данной статье говорится об имплементации соглашения европейских социальных партнеров, то этим имеется в виду, что производится правовое действие на национальном уровне. Правовые действия коллективных соглашений в национальном праве могут в принципе наступать в двух различных областях. Коллективные соглашения могут быть обязательны, во-первых, для сторон, которые их заключили (обязательно правовое действие), а во-вторых, они могут быть обязательны для участников этих сторон, в частности для работодателя и работника при заключении трудового договора. В последнем случае это нормативное действие, т. е. создание прав и обязанностей сторон индивидуального трудового договора, которое признано только в некоторых правопорядках государств-членов, например в немецком, австрийском, датском, шведском и финском праве. Во французском, бельгийском и голландском праве нормативное действие тарифных договоров зависит от других предпосылок. Законодательства большинства государств – членов ЕС признают действие коллективного договора на индивидуальные трудовые отношения.
На европейском уровне правовые последствия соглашения социальных партнеров могут наступать между самими сторонами, заключившими договор, т. е. европейскими социальными партнерами или их членами – национальными социальными партнерами. Вопрос о том, должно ли возникать (и каким образом) одновременное воздействие на индивидуальные трудовые отношения или коллективные отношения между работодателями и их персоналом, требует дальнейшего регулирования. Поэтому неудивительно, что абз. 2 ст. 155 Договора о функционировании Европейского союза указывает, что осуществление соглашений социальных партнеров должно происходить согласно традиции социальных партнеров и государств-членов. Правовые последствия соглашений европейских социальных партнеров для индивидуального трудового договора или отношений, которые регулируются в Германии и Австрии коллективным договором на предприятии, часто могут противоречить национальному законодательству. Это не происходит при заключении соглашений социальных партнеров автономным способом.
По второму вопросу о том, как точно будет исполняться соглашение социальных партнеров, если они не направят соответствующий запрос в Совет, абз. 2 ст. 155 Договора о функционировании Европейского союза отсылает к обычаям и практике социальных партнеров. Здесь могут подразумеваться, как и в абз. 1 ст. 155, только европейские социальные партнеры. Абзац 2 ст. 155 Договора о функционировании Европейского союза скрыто дает право создавать традиции и практику для выполнения соглашений европейских социальных партнеров. Если социальные партнеры не могут ждать, пока их обычаи не превратятся в традиционное право, то они могут заключить основное соглашение по выполнению будущих соглашений социальных партнеров. Датское объединение профсоюзов предложило данное решение проблемы в Дополнении к Соглашению социальных партнеров о телеработе, которое должно имплементироваться автономно. Однако это не изменяет того, что ст. 155 Договора о функционировании Европейского союза исходит из того, что соглашения европейских социальных партнеров, которые не имплементированы путем решения Совета, имеют такое же правовое качество, как и части права Евросоюза. Поэтому на поставленный вопрос, могут ли выполнять европейские социальные партнеры свои соглашения без решения Совета на уровне Союза, можно дать положительный ответ. Вопрос о том, как они хотят это сделать, решают сами социальные партнеры. Абзац 2 ст. 155 Договора о функционировании Европейского союза дает им право создавать право Союза, которое также должно иметь юридическую силу права Союза.
Отношения прерогатив по регулированию европейских и национальных социальных партнеров складывается в соответствии с абз. 2 ст. 155 Договора о функционировании Европейского союза. Если соглашение европейских социальных партнеров должно выполняться в соответствии с процедурами и практикой европейских социальных партнеров и государств-членов, то это означает то, что процедура и практика государств-членов должны соблюдаться. Выполнение соглашения европейских социальных партнеров не должно нарушать национальное право и гарантированные национальным правом прерогативы регулирования социальных партнеров на национальном уровне. Конечно, это ограничительное условие для развития автономии европейских коллективных соглашений, которое можно понять из истории возникновения ст. 139 Договора о ЕС (Ниц. ред.). Предыдущая норма – ст. 6 Социально-политического Соглашения была первоначально предложена как основное соглашение (принцип соглашения) европейских социальных партнеров
. Так как их члены являются национальными социальными партнерами, то у европейских социальных партнеров нет заинтересованности в том, чтобы ограничить компетенцию национальных социальных партнеров.
Согласно абз. 2 ст. 155 прерогатива регулирования европейских социальных партнеров ограничена прерогативой регулирования национальных социальных партнеров. Только цели регулирования, которые не могут быть достигнуты национальными коллективными соглашениями, являются объектом соглашений европейских социальных партнеров. Соответственно, существующие соглашения европейских социальных партнеров ограничиваются рамочными соглашениями или организационными соглашениями, например образование рабочих групп для обсуждения определенных тем на европейском уровне
.
Отношения государств-членов к национальным социальным партнерам в основном не определены в Договоре о функционировании Европейского союза. Абзац 3 ст. 153 этого Договора учитывает различные национальные традиции при правотворчестве в трудовом праве. Она дает право государствам-членам при имплементации Директивы социальным партнерам вносить общий вклад. Это действительно только для Директив, которые основываются на абз. 2 ст. 153 Договора о функционировании Европейского союза.
Данной нормой Союз признает и выражает уважение разделения компетенции между государством и социальными партнерами на национальном уровне. Там, где правотворчество передано социальным партнерам, не требуется государственная имплементация Директивы. Практически этим устанавливаются границы принятия. Выполнение директив путем коллективных соглашений было бы, в частности, соответственным скандинавским государствам-членам, в традиции которых передавать широкие сферы трудового права автономному регулированию путем заключения тарифных договоров. В отличие от государств французской традиции регулирования скандинавский тарифный договор не имеет в основном erga omnes
действие. Суд ЕС уже ранее установил, что он принимает выполнение Директивы путем тарифного договора только тогда, когда он действует на все трудовые отношения. Соответственно, не будет приниматься выполнение Директивы о равном вознаграждении и Директивы о переходе предприятия путем тарифного договора в Дании и, следовательно, в Италии
. В то время как выполнение Директивы о массовых увольнениях путем бельгийского тарифного договора, который объявляется общеобязательным путем Королевского регламента, будет признано
. Таким образом, от применения абз. 3 ст. 153 Договора о функционировании Европейского союза могут выиграть только те государства-члены, в которых тарифные договоры могут быть объявлены общеобязательными без выполнения сложных условий.
Договор о функционировании Европейского союза считается с прерогативой регулирования социальных партнеров на национальном уровне только при условии, что такие соглашения могут быть объявлены общеобязательными в соответствующих государствах-членах. Это будет справедливо для традиции тех государств-членов, которые рассматривают коллективный договор как акт, аналогичный законодательному, и подчиненным государственному контролю. Это характерно для права тарифных договоров согласно французской модели. Следовательно, обычными являются регистрация и общеобязательность тарифных договоров во Франции, Бельгии и Люксембурге. Там тарифный договор считается выражением автономии профсоюзов и объединений работодателей и выступает как частноправовое соглашение с правовыми последствиями для членов организаций.

ГЛАВА II
ПОНЯТИЯ И ОСОБЕННОСТИ ТРУДОВОГО ПРАВА ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА
Трудовое право во всех правовых системах – это гибкий инструмент государства, причем широкого спектра действия и многоцелевого назначения, социальный амортизатор, представляющий большую ценность с точки зрения обеспечения социального мира, функционирования производства и общества в целом, его нормального развития. Оно обеспечивает упорядочение и регулирование рынка рабочей силы, оптимальные условия ее производственного использования, гармонизацию социальных отношений на основе идеалов социальной справедливости. Развитая и продуманная система трудовых норм – необходимое условие эффективного использования человеческих ресурсов, роста производительности труда, высокого качества продукции, культуры труда, эффективности и стабильности экономики в целом.
В правовом регулировании труда проявляются тенденции, вызванные объективными условиями развития производительных сил, требованиями научно-технического прогресса, высокомеханизированного, сверхсложного, массового производства, национального и мирового рынков.
И. Я. Киселев считает, что предметом регулирования трудового права многих стран мира является наемный, зависимый труд. В проблематику трудового права включают и рынок занятости, положение безработных, защиту личности работника, а также широкий круг вопросов, связанных с профессиональным обучением и переобучением работников
.
Для трудового права характерно сочетание двух главных методов правового регулирования: авторитарного (централизованного, государственного) и автономного (децентрализованного, коллективно-договорного). Первый метод проявляется в издании государством законодательных и подзаконных актов; второй представляет собой санкционирование государством источников правового регулирования труда, разрабатываемых предприятиями и организациями работающих лиц.
Функции и цели трудового права являются дискуссионными. Рынок труда с начала индустриализации, бесспорно, изменился. Частично это объясняется успехами трудового права, предписания которого снизили разрушающую конкуренцию работников между собой. В некоторых государствах – членах Евросоюза эту функцию взяла на себя законодательно закрепленная заработная плата. В других государствах этому противодействует обязательность коллективных соглашений, запрещающих бесконечное снижение заработной платы. Эти трудоправовые нормы дополнили сегодня системы социального обеспечения. Доход от работы, который меньше социальной помощи, не устраивает никого. Изменился и рынок труда. Развилась экономика Северной Европы, где ранее господствовал принцип тейлоризма, когда наемные работники действительно были легко взаимозаменяемыми. Переход к информационному обществу потребовал от наемных работников специфических знаний и квалификаций. Со снижением заменимости работников изменяется также структурное преимущество работодателей.
В экономической теории и правоведении, ориентированном на экономические знания, речь идет об особенностях рынка труда в сравнении с другими рынками и о принципиально слабой позиции наемного работника. Некоторые экономисты говорят уже не о структурной, а о динамической монополии работодателя, в рамках которой интересы работодателей диверсифицируются. Особое значение при междисциплинарной дискуссии правоведения с экономической теорией приобрела институциональная экономика, из парадигм которой в США родился экономический анализ права. С конца 1960-х гг. этот термин в философии науки и социологии науки используется для обозначения исходной концептуальной схемы, модели постановки проблем и их решения, методов исследования, господствующих в течение определенного исторического периода в научном сообществе. Смена парадигм представляет собой научную революцию и эволюционный переход. Парадигма в методологии науки – совокупность ценностей, методов, технических навыков и средств, принятых в научном сообществе в рамках устоявшейся научной традиции в определенный период времени.
Экономический анализ права дополняется положениями теории игр, которые подходят для анализа длительного сотрудничества. Такие положения обосновывают необходимость правового регулирования труда. Если перенести принципы сотрудничества на трудовые отношения, то оба партнера действуют экономически слепо и неэффективно, а тогда эффективная кооперация не может быть обусловлена только трудовыми нормами. Согласно этим положениям трудовое право защищает социальные интересы работников и ограничивает экономические интересы работодателей.
Но было бы неправильно определить, что трудовое право – это право, которое защищает только права наемного работника. Трудовое право является также частью экономического права. Оно регулирует оценочные условия такого производственного фактора, как труд, устанавливает общие рамки для всех предпринимателей на рынке труда и ограничивает несправедливую конкуренцию между предпринимателями. Опасность такой несправедливой конкуренции усиливается с динамикой монополизации работодателей. Трудовое право нельзя воспринимать односторонне только как ограничитель экономического поведения работодателя. Трудовое право может быть использовано предпринимателями для кооперации и эффективности экономических отношений. В информационном обществе, основанном на знаниях, рамки между трудовым и экономическим правом стираются. Трудно определить различия между наемным работником, который является предпринимателем, но сам самостоятельно работает, и предпринимателем, имеющим наемных работников, но не имеющим средств производства, а предлагающим услуги.
Определение понятия «наемный работник» является очень важным для определения содержания трудового права, так как последнее традиционно ориентировано на защиту наемного работника. Центральным критерием для определения понятия наемного работника в странах – членах Европейского союза все еще остается личная зависимость от работодателя, указаниями которого работник связан. В настоящее время личная зависимость начинает ослабевать и заменяется экономической зависимостью. Там, где экономическая зависимость, в сущности, возникает от «лица, дающего поручение», может быть расширено содержание понятия «наемный работник» или могут применяться определенные трудоправовые предписания к специальной категории – экономически зависимым лицам самостоятельного труда. Эта проблема до сих пор не решена и основана на том, что существенные экономические достижения в сфере предоставления услуг основаны на личной трудовой способности работников. В частности, в сфере информационных технологий крупные производственные мощности не так важны, как, например, связь в Интернете и отношения с другими поставщиками услуг. Экономическое право должно развить правовые рамки для включения личных способностей в эти новые условия. Трудовое право в отдельных областях может иметь модельный характер, т. е. к целой правовой системе должны применяться трудовые принципы, например трудовая модель является моделью решения коллективных проблем. С точки зрения работодателя, эффективность работы зависит от индивидуальных способностей и трудоспособности наемного работника. Для повышения стимулов наемного работника требуется совместная согласованная деятельность. С точки зрения правовых возможностей эту функцию могут выполнять коллективные соглашения, которые имеют и экономическую функцию, а для наемного работника необходим профессиональный рост и перспектива повышения заработной платы, что не всегда зависит от его личной трудоспособности. Для этого необходимо сотрудничество и создание производственных советов, на которые бы работодатель не имел прямого воздействия. Неправильные решения менеджмента могут снизить эффективность труда работника. Коллективное принятие решений на производстве и право на согласование решений руководства смягчают коллективные проблемы.
Трудовое право обеспечивает компромисс между потребностью защиты наемного работника и расширением интересов работодателя, а также интересами работодателей и наемных работников при решении коллективных проблем на рынке труда. Национальная организация труда различается балансом между государственным и автономным правом, структурой коллективных трудовых отношений, в том числе государственными рамками для сотрудничества обеих сторон рынка труда. Она показывает положение и формы общественных разногласий профсоюзов и работодателей и их союзов. Это разнообразие в национальном трудовом праве Европы является начальным пунктом для его «европеизации», которая началась до основания Европейских экономических сообществ в рамках МОТ и Совета Европы и уже создала правовую область общих интересов. С этой точки зрения национальные рамки трудового права являются оковами и угрожают его функционированию. Экономика, для которой трудовое право является рамочным условием, уже давно не ограничивает себя сферой одного государства. Национальные рамки трудового права действуют здесь двояко. Для малых и средних предприятий различие правовых систем затрудняет международную торговлю, так как издержки при осуществлении деятельности в нескольких правовых системах для них слишком велики. С этой точки зрения унификация национального трудового права в Европейском союзе является необходимой предпосылкой для претворения в жизнь существования общего рынка. Только в этом случае будет создана необходимая правовая безопасность.
Для больших предприятий национальные различия трудового права, наоборот, расширяют возможности. До тех пор пока трудовое право останется национальным правом, сохраняется и противовес естественной конкуренции предоставления услуг наемными работниками, который ограничен национальными рамками. Опасность переноса производства за границу может привести к вероятности снижения тарифных стандартов защиты наемных работников. Для того чтобы избежать риска конкуренции в сфере снижения социальных издержек, необходима унификация трудового права. Существует и противоположное мнение, согласно которому определенная конкуренция трудового законодательства на внутреннем рынке гарантирует, что таким способом может быть найдена наиболее эффективная система регулирования. Обе точки зрения указывают конкуренцию как обоснование закрепления трудового права в рамках Союза. «Европейское трудовое право, мотивированное политикой конкуренции»
, должно вмешиваться тогда, когда различные социальные стандарты препятствуют интеграции рынков труда во внутренний рынок. В качестве примера можно привести историю возникновения Директивы «О запрете массовых увольнений» 1970-х гг. Тогда концерн AKZO в нерентабельных предприятиях Германии, Нидерландов и Бельгии произвел массовые увольнения, так как там трудовые гарантии при увольнении были минимальными. Директива разрешала массовые увольнения во всех государствах-членах с равноценными минимальными барьерами, которые были вызваны экономическими причинами.
В реальности «европеизация» трудового права в Евросоюзе идет другим путем. Трудовое право не может быть полностью унифицировано в связи с тем, что правовая безопасность была бы создана только для небольших предприятий. Но не может быть оставлена без контроля и конкуренция правопорядков. Поэтому «европеизация» трудового права происходит путем законодательной гармонизации. Первоначально унификация условий труда происходила по инициативе европейских социальных партнеров. Гармонизация ведет к установлению минимального уровня. Национальное законодательство может устанавливать более благоприятные условия, чем этот минимальный уровень. Таким образом, конкуренция правопорядков остается, но избегается конкуренция предложений. Создание европейских минимальных стандартов заставляет предпринимателей улучшать качество продукции и повышать эффективность производства, но не путем снижения минимальной заработной платы и ухудшения условий труда. Гармонизация трудового права в рамках Евросоюза позволяет государствам-членам видеть в краткосрочной перспективе сравнительные преимущества по издержкам для «их» предпринимателей и устанавливать эффективные долгосрочные нормы.
Социальное измерение внутреннего рынка осуществляется путем сильной легитимизации. «Европеизация» трудового права является также результатом конкуренции национального и наднационального законодательства. Когда национальный законодатель регулирует социальную политику путем законов, то для наднационального законодателя это шаг к большему законодательному урегулированию. Функции современного национального трудового права являются одновременно самостоятельными функциями европейского трудового права. Этим обеспечиваются не только функциональная способность национального регулирования, но и интеграционные политические цели. Национальное трудовое право и трудовое право Европейского союза не борются друг с другом, а улучшают друг друга и взаимодействуют.
Трудовое право Европейского союза можно определить как совокупность норм права ЕС, регулирующую путем гармонизации и унификации норм национального трудового законодательства государств-членов трудовые отношения работников с работодателями и другие тесно связанные с ними отношения
.
Понятие «европейское трудовое право» включает как минимум три различных аспекта. В сравнительно-правовом аспекте понятие «европейское трудовое право» определяют как общую основу различных национальных европейских трудовых законодательств. Трудовое право как самостоятельная научная дисциплина в Европе является сравнительно молодым, и к тому же между национальными традициями имеются большие различия, но тем не менее существует много общего. Европейское трудовое право является частью общих юридических традиций Европы, которые составляют европейскую правовую культуру, ее правовую социологию и догматику.
В международно-правовом аспекте европейское трудовое право определяется как международное трудовое право, которое действует на территории Европы. Государства – члены Европейского союза связаны многочисленными универсальными соглашениями в рамках международного трудового права. Наряду с этим европейские государства в рамках Совета Европы создали многочисленные международные договоры с региональным значением, которые тоже регулируют трудовое право и универсальные права для Европы специфичным образом.
В аспекте Европейского союза нормы права ЕС формируют европейское трудовое право, в которое входит Европейская хартия основных прав, имеющая трудоправовое содержание. Трудовое право Европейского союза является частью наднационального трудового правопорядка с преимущественным и частично непосредственным действием в государствах – членах Европейского союза. Развитие права Евросоюза может привести к возникновению общего европейского трудового права.
Все эти аспекты взаимодействуют и не могут рассматриваться отдельно. Специфические европейские трудовые традиции и культура европейского трудового международного права имеют такое же воздействие, как и трудовое право Евросоюза. Европейское международное трудовое право также находится под влиянием права Евросоюза, так как международные соглашения, которыми связаны все государства-члены, показывают их общие правовые убеждения, которые применяются при создании общих правовых принципов и устранении пробелов в праве Евросоюза. Поэтому можно говорить о перспективе интеграции.
Итак, понятие «европейское трудовое право» охватывает как международное трудовое право, которое действует на европейском пространстве, так и трудовое право Европейского союза. Но чаще под европейским трудовым правом понимаются трудоправовые нормы первичного и вторичного права Европейского союза, выступающие дополняющими наряду с национальным трудовым правом. На сегодняшний день основу трудовых определений создают и отдельные государства-члены. Они преследуют специфические цели, которые установлены в первичном европейском трудовом праве. Центральным является намерение улучшить и выровнять условия жизни и труда (ст. 151 Договора о функционировании Европейского союза), а также гарантировать свободу передвижения работников внутри Союза (ст. 45 Договора о функционировании Европейского союза).
Европейское трудовое право отличается от других региональных систем трудового права, например от североамериканского, африканского или азиатского трудового права.
Для того чтобы понять особый характер трудового права Евросоюза, имеет смысл рассмотреть развитие современного трудового права и источники трудового права ЕС.

ГЛАВА III
ИСТОЧНИКИ ТРУДОВОГО ПРАВА ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА
Под источниками права в традиционном смысле понимают внешнее выражение права, формы закрепления уполномоченными на то органами соответствующих правил поведения
. Формы права Европейского союза образуют целостную систему источников с присущей для такой системы иерархией актов.
Европейский союз был основан путем заключения международного правового договора, поэтому источниками права Союза являются в первую очередь те, которые названы в Статуте международного суда как источники международного права. Согласно ст. 38 суд, который обязан решать переданные ему споры на основании международного права, применяет:
a) международные конвенции, как общие, так и специальные, которые устанавливают правила, определенно признанные спорящими государствами;
b) международный обычай как доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы;
c) общие принципы права, признанные цивилизованными нациями;
d) с оговоркой, указанной в ст. 59, судебные решения и доктрины наиболее квалифицированных специалистов по публичному праву различных наций в качестве вспомогательного средства для определения правовых норм.
Среди источников права Европейского союза различают акты первичного и вторичного права.
§ 1. Первичное право
Европейский союз отличается от международных организаций тем, что его целью является постепенное осуществление европейской экономической интеграции.
Международно-правовые источники права Союза определяются как первичное право, так как они непосредственно легитимируются международно-правовым правопорядком. Собственные акты Союза легитимируются Договором о ЕС (Лиссаб. ред.), Договором о функционировании Европейского союза и лишь косвенно – международно-правовым правопорядком, поэтому они определяются как вторичное право.
Первичное и вторичное право находятся в отношениях иерархии. Вторичное право должно соответствовать и определяться первичным правом, в противном случае оно может быть признано недействительным Судом ЕС (ст. 264 Договора о функционировании Европейского союза).
К первичному праву относятся также, согласно ст. 38 Статута международного суда, международные договоры, международный обычай и общие принципы права, признанные цивилизованными нациями.
Учредительные договоры. Первостепенное место среди актов первичного права занимают все учредительные договора Союза, а именно:
• Договор о ЕОУС 1951 г.;
• Договор о ЕЭС 1957 г. (с 1997 г. – Договор о ЕС);
• Договор о Евратоме 1957 г.;
• Бюджетный договор 1970 и 1975 гг.;
• Единый европейский акт 1986 г.;
• Договор о Европейском союзе и Договор о Европейском сообществе (Маастр. ред., 1992 г.; Амстерд. ред., 1997 г.; Ниц. ред., 2001 г.; Лиссаб. ред. 2007 г.);
• Договор о функционировании Европейского союза, 2007 г.
Учредительные договоры по способу выработки, заключения и введения в действие воспроизводят соответствующий порядок и процедуры, принятые при заключении международных договоров и соглашений. Введение в действие происходит при единогласной ратификации этих актов всеми государствами-участниками. Однако по направленности, кругу субъектов, содержанию и значимости учредительные договоры во многом близки к конституции. Отсутствие постановлений, закрепляющих права и свободы человека, устранены путем прямой отсылки к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Она образует составную часть принципов этого права, без признания и соблюдения которых невозможно членство в ЕС.
Правовая доктрина также квалифицирует учредительные акты как конституционную хартию, сравнимую с конституциями государств-членов. Суд ЕС в заключении от 14 декабря 1991 г. № 1/91 по проекту договора между ЕЭС и ЕАСТ (Европейская ассоциация свободной торговли) о создании Европейского экономического пространства подтвердил такую трактовку. Он отмечал: «Договор о ЕЭС заключен в форме международного соглашения. Однако образует конституционную хартию правового Сообщества». К этому следует добавить, что по своему происхождению учредительные договоры относятся к международно-правовым актам, обладающим спецификой.
Учредительные договоры являются актами прямого действия. Их положения действуют независимо от принятия национальных актов имплементации. Однако, как разъяснил Суд ЕС, прямое действие нормы подчинено таким требованиям, как ясность, независимость, непротиворечивость и отсутствие необходимости в специальных актах применения, без которых данная норма не может порождать юридических последствий.
Кроме учредительных договоров в первичное право входят источники, которые содержат к ним изменения и дополнения, так называемое дополнительное первичное право.
Договор о функционировании Европейского союза содержит как материальные, так и нормы, касающиеся компетенций, относящихся к трудовому праву. Немногочисленны материальные нормы трудового права. К ним относятся:
– ст. 45 Договора о функционировании Европейского союза, которая регулирует право на свободу передвижения трудящихся – свобода движения будет включать отмену любой дискриминации по национальному признаку в отношении трудящихся государств-членов в том, что касается найма, вознаграждения и других условий труда и занятости;
– ст. 151 Договора о функционировании Европейского союза содержит социально-политические принципы ЕС;
– ст. 157 Договора о функционировании Европейского союза гарантирует равную оплату для мужчин и женщин за равный или равноценный труд.
Для трудового права имеют значение нормы и экономического права Европейского союза, в частности нормы, регулирующие внутренний рынок. Это четыре основные свободы: свобода передвижения товаров (ст. 34 и 35); свобода учреждения (ст. 48); свобода предоставления услуг (ст. 56) и свобода передвижения капиталов (ст. 63) Договора о функционировании Европейского союза. Они гарантируют свободу развития экономических факторов. Право конкуренции с запретом картелей (ст. 101), запретом злоупотреблений (ст. 102) и запретом помощи (ст. 107) и исключения в пользу общественных интересов (ст. 106) создают систему конкуренции на внутреннем рынке, защищенную от злоупотреблений.
Компетенция по правотворчеству трудового права регулируется ст. 46 Договора о функционировании Европейского союза: «Совет, действуя в соответствии с процедурой, изложенной в ст. 294, и после консультации с Европейским парламентом и Экономическим и социальным комитетом должен издать директивы или регламенты, устанавливающие меры, необходимые для введения свободы передвижения, особенно, как это определено в ст. 46, для трудящихся». Статья 115 Договора о функционировании Европейского союза предусматривает, что «Совет, постановляя единогласно в соответствии со специальной законодательной процедурой и после консультации с Европейским парламентом и Экономическим и социальным комитетом, принимает директивы по сближению законодательных, регламентарных и административных положений государств-членов, которые непосредственно влияют на создание или функционирование внутреннего рынка». Составной, но структурно обособленной частью учредительных документов выступают прилагаемые к ним протоколы. Эти источники дополняют и уточняют статьи учредительных документов положениями специального, организационного или переходного характера.
Протоколы фактически заменяют собой оговорки государств-членов, которые по общему правилу разрешаются Венской конвенцией о праве международных договоров 1969 г. для международных соглашений, но не допускаются к учредительным документам Евросоюза.
По своей юридической природе протоколы представляют собой особый (дополнительный) элемент в структуре учредительных документов Евросоюза, только помещенный отдельно от основных частей Договоров.
Особое место среди актов первичного права занимает Хартия Европейского союза об основных правах.

Международные договоры
ЕС возникло путем заключения международно-правового договора и поэтому является частью международного правопорядка.
Особую группу источников права образуют международные договоры. Соглашения ЕС с третьими государствами и международными организациями являются внешними источниками, правовой режим которых определяется нормами международного права. На них полностью распространяются принципы pacta sund servanda (обязанность соблюдать), неизменяемость в одностороннем порядке, верховенство по отношению к внутренним источникам права и др. Постановления международных договоров не должны противоречить учредительным договорам. Судом ЕС a priori (независимо) осуществляется контроль по запросу государств-членов и институтов ЕС. Европейский союз имеет по учредительным договорам статус юридического лица. Национальное право и международная правосубъектность позволяют ему вести переговоры и заключать международные договоры и соглашения с третьими государствами как двустороннего, так и многостороннего характера; сотрудничать и даже входить в их состав; поддерживать дипломатические или квазидипломатические отношения как с третьими государствами, так и с международными организациями.
В общем виде положение, подтверждающее право ЕС заключать международные соглашения, сформулировано в ст. 218 Договора о функционировании Европейского союза. Суд ЕС признал международный договор составной частью права. «Только ЕС может принимать на себя и выполнять договорные обязательства в отношении третьих государств, затрагивающих сферу применения права ЕС»
. Из этого вытекает, что ЕС обладает полномочиями на заключение международных договоров, если они являются продолжением внутренней компетенции ЕС (концепция параллелизма). Исключение из этой сферы государств-членов обусловлено не самим фактом подписания договора, а введением в действие общей нормы, регулирующей соответствующие правоотношения. До ее создания сохраняется смешанная компетенция.
На уровне учредительных договоров решен и вопрос о международных обязательствах государств-членов, взятых до их вступления в ЕС. Из ст. 350 и 351 Договора о функционировании Европейского союза видно, что международные обязательства, принятые государствами до их вступления в Союз, сохраняют свою силу, что полностью соответствует одному из ведущих принципов международного права: «договоры должны соблюдаться». При противоречии ранее заключенного соглашения с положениями права Союза соответствующее государство-член прибегает к любым подходящим средствам, чтобы ликвидировать установленные несоответствия.
Три категории договоров оказывают воздействие на формирование и эволюцию права Европейского союза. Во-первых, это договоры, заключаемые с третьими государствами и/или международными организациями. Такого рода договоры подписываются ЕС по вопросам, полностью относящимся к сфере его ведения. Вторую категорию международных договоров образуют так называемые соглашения, которые охватывают отношения в сфере ведения как ЕС, так и государств-членов. Соглашения первой и второй групп образуют неотъемлемую составную часть права. Для инкорпорации в правовую систему ЕС вступивших в силу соглашений не требуется каких-либо специальных актов имплементации. В рамках этой системы они занимают место, следующее за учредительными договорами. По общему правилу постановления эти соглашения имеют прямое действие, достижение которого обусловлено соответствием таким критериям, как применимость судом (порождает права и обязанности для частных лиц), ясность, непротиворечивость и безусловность. Для их реализации и применения судом не требуется каких-либо дополнительных актов.
Соглашения третьей категории – это договоры, заключаемые государствами-членами, но правовые последствия затрагивают непосредственно ЕС. Общее требование ст. 4 Договора о Европейском союзе (Лиссаб. ред.) – государства-члены обязаны обеспечивать реализацию целей и принципов интеграции и не создавать препятствий для их осуществления. Наличием прямого уполномочия ЕС в отношении его юрисдикции или признания юридической значимости такого акта предопределяется отнесение данных актов к источникам европейского трудового права.
Право обычаев ЕС как источник права не играет большой роли. Примером могут служить правоотношения Евросоюза с его служащими, которые регулируются частично обычаем.
Правовая доктрина. Важную роль в становлении и развитии трудового права Европейского союза имеет правовая доктрина, положенная в основу права. Правовая доктрина ЕС – понятие условное, представляющее совокупность теоретических представлений о целях, принципах и правовых нормах европейской интеграции. Функцию доктрины выполняют экспертные заключения ведущих европейских специалистов в специализированных комитетах и комиссиях ЕС. Они осуществляют анализ действующего законодательства и подготовку рекомендаций для определения принципов и содержания новых актов Европейского союза.

Соотношение первичного права с национальным правом
В Договорах о ЕС (Лиссаб. ред.) и Договоре о функционировании Европейского союза не регулируются соотношения первичного права с национальным правом. Соответствующие принципы по данному регулированию были разработаны в практике Суда ЕС в 1960-е гг.
Дело Ван Генд (Van Gend & Loos
).Нидерландская фирма Van Gend & Loos вывозила определенные химикаты из Великобритании. Фирмой выплачивалась ввозная пошлина, которая в марте 1960 г. увеличилась в два раза. Фирма оспорила это, опираясь на ст. 25 Договора о ЕЭС. При этом государства-члены были обязаны не вводить никаких новых таможенных пошлин и сборов и не увеличивать существующие. Поэтому фирма подала жалобу в компетентный суд, который передал в Суд ЕС, согласно ст. 177 Договора о ЕЭС, вопрос: имеет ли ст. 12 Договора ЕЭС прямое действие на территории государства-члена, иными словами, могут ли граждане такого государства на основании вышеупомянутой статьи претендовать на индивидуальные права, подлежащие защите судами?
Суд ЕС ссылался на принципы международного права, согласно которым международный договор, такой как Договор о ЕЭС, должен толковаться в соответствии с его целью.
Суд ЕС решил следующее. Цель Договора о ЕЭС – создание общего рынка, функционирование которого непосредственно затрагивает интересы членов Сообщества, подразумевает, что данный Договор представляет собой не простое соглашение, создающее только взаимные обязательства между договаривающимися государствами. Эта точка зрения подтверждается в преамбуле Договора, которая обращена не только к правительствам, но и к народам. Она также более конкретно подтверждается созданием институтов, наделенных суверенными правами, реализация которых оказывает воздействие в равной степени как на государства-члены, так и на их граждан. Следует отметить, что граждане государств, объединенных в ЕС, участвуют в деятельности ЕС через Европейский парламент и Экономический и Социальный комитеты.
Кроме того, роль, которую играет Суд ЕС в соответствии со ст. 177 Договора о ЕЭС в обеспечении единообразного толкования Договора национальными судами, подтверждает, что государства-члены признают право ЕС источником, к которому их граждане могут обращаться в таких судах.
Из этого следует сделать вывод о том, что ЕС представляет собой новый международный правопорядок, в пользу которого государства ограничили свои суверенные права в определенных областях и субъектами которого являются не только государства-члены, но и их граждане. Право ЕС с учетом законодательства государств-членов не только налагает обязательства на частных лиц, но также наделяет их правами, которые становятся частью их правового достояния. Эти права возникают не только в том случае, когда они прямо выражены в Договоре, но также вследствие обязательств, которые Договор строго определенным образом налагает на частных лиц, равно как на государства-члены и институты ЕС.
По общему смыслу Договора в части, касающейся таможенных пошлин и равнозначных им сборов, ст. 9, провозглашающая основой ЕС Таможенный союз, включает в качестве существенного положения запрет подобных таможенных пошлин и сборов. Это положение приводится в начале раздела Договора, определяющего «Основы Сообщества»; оно применяется и разъясняется в ст. 12. Данным решением был признан принцип прямого действия права ЕС на национальное право (англ. direct effect, француз. effet directe).
В немецкой литературе применяются термины «прямая применимость» и «преимущественная применимость». Суд ЕС употребляет эти термины как синонимы.
В деле Энел (Costa v. ENEL)
господин Costa отказался оплачивать счета вновь созданного общества по электричеству ENEL, так как подсчитал, что закон о национализации этого общества является недействительным из-за нарушения права ЕС. Суд г. Милана передал в Суд ЕС, согласно ст. 177 Договора о ЕЭС, несколько вопросов. В решении рассматривались вопросы Миланского суда в отношении ст. 102, 93, 53 и 37, целью которых было выяснить, имеют ли данные статьи прямое действие и создают ли они права для частных лиц, которые должны защищать национальные суды, и если это так, то каково их значение. Это положение противоречило бы дуалистической позиции итальянской конституции о взаимоотношениях международного и национального права.
Суд ЕС сослался на цель Договора о ЕЭС и подтвердил свое мнение о том, что ЕЭС является особенной международной организацией. В отличие от обычных международных договоров Договор ЕЭС создал свою собственную правовую систему, которая со вступлением Договора ЕЭС в силу стала неотъемлемой составной частью правовых систем государств-членов и положения которой обязаны применять их суды. Создав на неограниченный срок ЕС, имеющее свои собственные институты, статус юридического лица, собственную правоспособность и международную правосубъектность и, в частности, реальные полномочия, вытекающие из ограничения компетенции или передачи полномочий ЕС, государства-члены ограничили в строго определенных областях свои суверенные права и тем самым создали совокупность правовых норм, обязывающих как их граждан, так и их самих.
Инкорпорация в правовые системы каждого государства-члена положений права ЕС, а также общих положений, вытекающих из буквы и духа Договора ЕЭС, делает невозможным для государств-членов придание приоритета одностороннему и последующему акту национального права перед правовой системой, созданной ими на основе взаимности. Обязательность права Сообщества не может быть различной в разных государствах в зависимости от последующих внутренних правовых норм без того, чтобы не поставить под угрозу достижение целей Договора, изложенных в ст. 5 (2), и не стать основой для дискриминации, запрещенной ст. 7.
Обязательства, принятые по Договору об учреждении Сообщества, были бы не безусловными, но лишь возможными и зависящими от обстоятельств, если бы они могли быть оспорены последующими законодательными актами подписавших его государств. В том случае, когда Договор предоставляет государствам право на односторонние действия, это четко указано в специально принятых положениях (например, в ст. 15, 93 (3), 223–225). Просьбы государств-членов о предоставлении разрешения частично отступить от Договора рассматриваются в ходе специальной процедуры санкционирования (например, ст. 8 (4), 17 (4), 25, 26, 73, подпараграф 3 ст. 93 (2) и ст. 226), и они были бы беспредметны, если бы государства-члены могли избавиться от исполнения своих обязанностей с помощью обычного закона.
Из приведенных доводов следует, что проистекающее из автономных источников право, порожденное Договором ЕЭС, не может вследствие своей особой и изначальной природы быть оспорено каким бы то ни было внутренним правовым актом без того, чтобы не ликвидировать статус права ЕС и не поставить под сомнение правовую основу самого ЕС. Этим решением был установлен приоритет применения права ЕС над национальным правом независимо от имплементационного законодательства или других внутренних факторов. Суд ЕС не стал вмешиваться в спор о дуалистической или монистической теории и признал Европейское экономическое сообщество особой формой международной организации, внутри которой действуют особые принципы. Этим он дал возможность государствам-членам, которые ориентированы на дуалистическую теорию, согласиться с прямым действием и приоритетом права ЕС без изменения их позиции по отношению к международному праву. С момента принятия этих решений стало признанным, что ЕС является наднациональной организацией и право ЕС является наднациональным правом. Оно не национальное, не международное, а наднациональное (супернациональное). У него больше общего с внутригосударственным, чем с международным правопорядком. Такая форма международной организации не имела прежде прототипа.
Прямое действие и приоритет применения не всегда ведут к тому, что нормы первичного права обязательны и для частных лиц, т. е. имеют горизонтальное действие. Для этого предусмотрены специальные требования, норма должна иметь четко выраженное горизонтальное действие, например запрет картелей и злоупотреблений (ст. 101 и 102 Договора о функционировании Европейского союза). Суд ЕС признает горизонтальное действие нормы первичного права тогда, когда этого требует практическая действенность права ЕС. Так, уже в 1970-х гг. Суд признал, что стороны коллективных соглашений связаны со свободой учреждений (ст. 49 Договора о функционировании Европейского союза) и свободой передвижения работников (ст. 45 Договора о функционировании Европейского союза).
В решении Суда ЕС по делу Валраве (Walrave)
господин Валраве работал как лидер при велогонщике. Он хотел эту деятельность осуществлять на международных гонках при велогонщике другой национальности. Но это было запрещено Регламентом Международного союза велосипедистов, согласно которому лидер гонщика должен иметь ту же национальность, что и сам гонщик. При этом речь шла о дискриминации по национальной принадлежности. Господин Валраве обжаловал это положение, ссылаясь на свободу учреждений и свободу передвижения наемного работника, при которых запрещается дискриминация.
Суд решил, что установленный в ст. 19 Договора о ЕЭС запрет различного отношения применяется также к частным объединениям. Суд обосновал это тем, что «устранение препятствий для свободного передвижения лиц и услуг, одна из существенных целей ЕС, была бы поставлена под угрозу, если действие устраненных государственных ограничений было бы возобновлено тем, что частноправовые объединения и учреждения создавали бы подобные препятствия в силу их правовой автономии, и в их компетенции находятся, в частности, условия труда в государствах-членах, которые регулируются законами, подзаконными актами или договорами или подобными правовыми соглашениями, которые заключаются с частными лицами или принимаются частными лицами», из чего возникает опасность неединообразного применения запрета дискриминации (п. 16–19 решения).
Регулирование имеет горизонтальное действие, если оно распространяется и на частные соглашения. Это действует сегодня бесспорно для требования о равной оплате труда, а также для основных свобод за исключением свободы движения товаров.
Если первичное право в каком-либо государстве-члене неправильно применяется, то каждый имеющий от этого ущерб имеет право на его возмещение. Требование возмещения ущерба возникает не из неправомерного отношения представителя государственной власти, что признают все государства-члены, а более зависит от того, какой орган государства-члена нарушил право ЕС
. В решении по делу Brasserie du Pecheur und Factortame
Суд ЕС признал требование возмещения ущерба из-за тяжелого нарушения первичного права ввиду законодательного бездействия. Согласно решению по делу Коблер (K)bler)
государство-член может быть признано ответственным из-за ошибочного применения первичного права высшим судебным органом, когда суд в конкретном случае не усмотрел, что условия требования об ответственности не выполнены, если нарушение права Сообщества не было очевидным.
§ 2. Вторичное право
Вторичное право, создаваемое на основе учредительных договоров, – это результат правотворчества институтов ЕС. Формирование его видов и введение их в действие осуществляются из правовых установлений первичного права.
Основы содержательного регулирования трудового права находятся во вторичном праве, которое авторизировано (уполномочено) нормами первичного права. Чтобы понять действие европейского трудового права, необходимо сначала понять действие вторичного права.
Правовые нормы вторичного права издаются как юридически обязательные предписания институтов ЕС. Они регулируют в рамках юрисдикции Союза отношения между субъектами права. Нормы действуют и применяются в соответствии с принципами и условиями последних и в пределах их юрисдикции. Вторичное законодательство должно подпадать под действие соответствующих статей. Оно просто детализирует то, что сказано в статье в общем виде и не может расширить действие положений статьи. Статья имеет законодательную силу. Это значит, что вторичное законодательство всегда является условным и может быть отменено, если будет установлено, что оно, по сути, находится в противоречии с базовыми принципами статьи Договора. При этом статья может выходить за рамки вторичного законодательства. Таким образом, статьи сохраняют свое значение даже в том случае, если существует вторичное законодательство. На вершине этой пирамиды находится ст. 18 Договора о функционировании Европейского союза, запрещающая любую дискриминацию.
Вторичное право составляет основной массив права Европейского союза, и в частности трудового права. К главным особенностям его правового режима относятся верховенство по отношению к национальным правовым установлениям, прямое действие, интегрированность в национальное право и обеспеченность юрисдикционной защитой.
Согласно 288 Договора о функционировании Европейского союза «Европейский парламент совместно с Советом, Совет и Комиссия принимают регламенты, директивы, решения и дают рекомендации или заключения».
Регламент является актом общего характера. Он является обязательным во всех своих частях и подлежит прямому применению во всех государствах-членах (ст. 288 Договора о функционировании Европейского союза). Регламент может содержать основы индивидуальных прав частных лиц. В трудовом праве действуют только несколько регламентов наемных работников к работодателям в национальных судах.
Директива «обязательна для каждого государства-члена, которому она адресована, в отношении ожидаемого результата, но сохраняет за национальными властями свободу выбора форм и методов действий» (ст. 288 Договора о функционировании Европейского союза). Следует отметить, что директива является основным инструментом трудового права Евросоюза. Для имплементации директивы предоставляется определенный срок. Для государства-члена наступают серьезные последствия, если не выполняется обязанность имплементации. Директива является определяющей для содержания имплементационного закона.
Так как государство-член обязано имплементировать директиву, то оно не может по истечении срока имплементации ссылаться по отношению к своим гражданам на то, что директива не имплементирована полностью или частично.
В решении Суда ЕС по делу Беккер (Becker)
рассматривается 6-я Директива ЕЭС от 17 мая 1977 г. «О гармонизации законодательства государств – членов Сообщества о налогах с оборота – общей системе налога на добавленную стоимость» (Директива № 77/388/ЕЭС), которая предусматривает, что деятельность посредника в получении кредитов не подлежит обложению налогом на добавленную стоимость (ст. 13). Директива должна была быть имплементирована к 1 января 1979 г., но в Германии она была имплементирована к 1 января 1980 г.
Госпожа Беккер, которая работала посредником по кредитам, подала заявление в финансовое ведомство Мюнстера об освобождении от уплаты НДС за 1979 г. Отказ финансового ведомства она обжаловала в финансовый суд, который направил запрос в Суд ЕС о вынесении предварительного решения по вопросу толкования ст. 13 6-й Директивы Совета № 77/388/ЕЭС
для определения, можно ли рассматривать норму об освобождении от уплаты налога на добавленную стоимость как имеющую прямое действие в ФРГ с 1 января 1979 г.
Суд ЕС в решении по этому делу выработал правовой принцип, который часто именуется как «прямое действие директив». Суд исходил из того, что если бы директивы не обладали прямым действием, то это противоречило бы ст. 249 Договора о ЕС (Ниц. ред.). Суд вывел принцип, что было бы несовместимым с обязывающим характером, который признается за директивой, исключать в принципе, что на обязательство, которое она налагает, заинтересованным лицам нельзя ссылаться. Обязательство государства – члена ЕС было бы абсолютно неэффективным, если бы ему было разрешено аннулировать те юридические последствия, к которым положения директивы могли привести. В частности, в случаях, когда институты ЕС посредством директивы обязывают государства – члены ЕС действовать определенным образом, эффективность такой меры снизится, если лица не смогут полагаться на нее в судебных разбирательствах и национальные суды не смогут принимать ее во внимание в качестве элемента права ЕС. Соответственно, государство – член ЕС, которое не приняло в установленный срок мер по исполнению, требуемых по Директиве, не может ссылаться в делах против физических лиц на свое собственное неисполнение обязательств, вытекающих из Директивы. Таким образом, во всех случаях, когда положение Директивы с точки зрения их содержания оказываются безусловными и достаточно точными, на эти положения можно в отсутствие имплементационных мер, принятых в течение предписанного периода, ссылаться в противодействие любому национальному положению, не соответствующему Директиве. К тому же они предоставляют права, которые частные лица способны отстаивать перед государством. Например, пока соответствующая Директива ЕС не имплементирована в национальное законодательство, не может быть наложен штраф за слив сточных вод, вредных для окружающей среды
.
Поскольку из Директивы выводятся индивидуальные права, то они могут применяться непосредственно публичным работодателем. Суд ЕС исходит из широкого понятия «публичный работодатель»: если у общества частного права 100 % принадлежит государству, то оно является публичным работодателем независимо от правовой формы.
В решении по делу Фостер (Foster)
госпожа Фостер могла бы основываться непосредственно на Директиве № 76/207/ЕЭС по отношению к своему работодателю Бритиш Гас (British Gas). Эта Директива запрещает дискриминацию по признаку пола при увольнении. В соответствии с британским законодательством мисс Фостер была уволена в возрасте 60 лет по достижении возрастной границы. Мужчины подлежат увольнению лишь в возрасте 63 лет. Увольнение было незаконным.
Непрямое действие Директивы в отношении частных лиц нарушало бы принцип, что они не должны иметь ущерб из-за неимплементации Директивы их государствами-членами.
Решение Суда по делу Дори (Faccini Dori)
. Госпожа Дори (Faccini Dori) на вокзале г. Милана заключила договор об обучении английскому языку. Позднее она передумала и решила отказаться от заключенного договора. Итальянское законодательство не предусматривает право на такой отказ. Директива № 85/577/ЕЭС предусматривает защиту прав потребителя в случае заключения договоров вне служебных помещений. Статья 5 данной Директивы обязывает государства-члены предоставить потребителям в таких случаях право отказаться в течение семи дней от договора, но в Италии эта Директива не была имплементирована.
Суд ЕС ответил отрицательно на вопрос о том, может ли госпожа Дори (Faccini Dori) ссылаться на неимплементированную Директиву по отношению к фирме «Рекреб» (Recreb), которой школа по обучению иностранным языкам передала свои права на получение оплаты по договору. Директива не может создавать обязанности как для отдельных граждан, так и для фирмы «Рекреб» (Recreb).
Решение Суда ЕС от 26.09.2000 по делу Unilever Italia
понимается как важное для четкой позиции по горизонтальному действию директив.
Фирма Unilever поставила в сентябре 1998 г. примерно 650 л оливкового масла в сеть супермаркетов Central Foods, которые планировали продавать масло в Италии. Через два дня после поставки компания Central Foods сообщила, что этикетки на бутылках с оливковым маслом не соответствуют итальянскому законодательству, поэтому Central Foods не обязан принять и оплатить поставленный товар. Итальянское законодательство предусматривает возможность указывать на этикетках, что данное оливковое масло определяется как итальянское, только в случае, если выращенные в Италии оливки отжаты, переработаны и упакованы в Италии. Согласно Регламенту ЕС № 2815/98 такие нормы национального законодательства недопустимы. Комиссия Евросоюза уже указывала Итальянской Республике, что такое несогласование опасно, и потребовала, согласно абз. 3 ст. 9 Директивы 83/189, в течение ближайших 12 месяцев принять соответствующий закон, но Италия этого не сделала. В противоречие Директиве 83/189 Италия не уведомила Комиссию о непринятии такого закона. Фирма Unilever сослалась на то, что нормы об этикетках неприменимы из-за того, что они противоречат законодательству ЕС, и поэтому несоответствующие этикетки не могут привести к недействительности поставки. Гражданский суд г. Милана поставил перед Судом ЕС вопрос о том, можно ли ссылаться в споре между частными лицами на действия государства-члена, нарушающего директиву.
Суд ЕС четко указал, что директива сама по себе не может устанавливать обязательств для отдельных лиц. Директива № 83/189 обеспечивает только формальную согласованность технических норм с правом ЕС и не содержит содержательных требований к поведению государств-членов, поэтому национальные суды могут нормы, о которых, вопреки директиве, они не уведомлены и которые поэтому недействительны, не применять также в спорах между частными лицами. При толковании этого решения необходимо обратить внимание, что в принципе идет речь о вертикальном действии директивы: о применении законодательства, противоречащего директиве (например, в производстве по делам о правонарушениях против Central Foods из-за производства бутылок с оливковым маслом с этикетками, не соответствующими стандартам, и устранении этим нарушения договора о поставке со стороны Unilever). В этом решении фактически первоначально был установлен отказ от горизонтального действия директивы.
Следует отметить, что если бы госпожа Фостер (решение Суда ЕС от 26.09.1990 по делу C-188/89) была бы занята в Marks & Spenser, то ее увольнение не было бы незаконным. Если бы госпожа Фостер в этом случае осталась без правовой защиты, то для нее действие права ЕС не было бы убедительным. Суд ЕС уже до решения от 14.07.1994 по делу С-91/92 (Faccini Dori) развил принцип, что если гражданин не может исполнить индивидуальные права, гарантированные директивой из-за того, что государство-член полностью или частично не исполняет директиву, то Суд ЕС выработал принцип обязанности возмещения вреда государством-членом из-за законодательного бездействия. Первым решением по этому принципу права ЕС было трудоправовое решение.
В решении Суда ЕС по делу Francovich Iund Bonifaci I
господин Francovich и госпожа Bonifaci работали у итальянского работодателя, который разорился. Италия к этому периоду времени своевременно не имплементировала Директиву № 80/987/ЕЭС (Директиву о банкротстве), что уже было установлено Судом ЕС по иску Комиссии
. Они подали иск против Итальянской Республики о возмещении ущерба. В Суд ЕС национальным судебным органом был направлен запрос о том, может ли частное лицо в силу действующего права ЕС, пострадавшее от неисполнения Директивы № 80/987, что было констатировано Судом ЕС, потребовать от государства выполнения достаточно четких и определенных положений Директивы, ссылаясь на прямое действие положений акта ЕС относительно гарантированной оплаты, или во всяком случае потребовать возмещения убытков, хотя это и не предусмотрено Директивой.
Вопреки общим правовым традициям государств-членов Суд ЕС разработал индивидуальное право-требование из-за законодательного бездействия. Принцип ответственности государства за ущерб, причиненный частным лицам в результате нарушения обязательного для них права ЕС, неотъемлемо присущ системе, созданной договором. Обязанность государств-членов возместить причиненный ущерб основана также на ст. 5 Договора о ЕЭС, в соответствии с которой государства-члены должны принять все меры общего или специального характера, необходимые для выполнения обязательств, наложенных на них правом ЕС. К числу такого рода обязательств относится также устранение всех последствий неправомерного нарушения права ЕС.
Из всего сказанного следует, что право ЕС подтверждает преимущественную силу принципа, согласно которому государства-члены обязаны возместить ущерб, причиненный частным лицам, вменяемый им в связи с нарушением права ЕС. Суд ЕС связал принцип прямого действия права ЕС с принципом, что директивы ЕС должны быть имплементированы в законодательство государств-членов. В решении по делу
Дилленкофер (Dillenkofer) было более точно сформулировано требование об ответственности государств-членов из-за законодательного бездействия, которая ранее предусматривалась только при тяжком нарушении государством-членом своих обязанностей по праву ЕС. Кроме того, должна существовать четкая причинная связь между нарушением обязанностей и индивидуальным ущербом
.
Действие директив между частными лицами было практически усилено путем толкования. Согласно практике Суда ЕС и ст. 4 Договора о Европейском союзе (Лиссаб. ред.) вытекает обязанность национальных судов обеспечивать приоритет права ЕС и при применении национального законодательства. Существенным инструментом для этого служит соответствующее праву Сообщества толкование, а также обязанность толковать нормы, которые служат имплементации Директивы соответственно этой директиве. Данная обязанность соответствующего Директиве толкования существующего права не возникает до истечения срока имплементации
, но толкование, соответствующее директиве, является допустимым. Согласно практике Суда ЕС, такое соответствующее директиве толкование может требовать неприменение норм национального законодательства, которые не соответствуют цели и формулировке Директивы.
В решении Суда ЕС по делу Marleasing
испанская фирма Marleasing препятствовала созданию фирмы Commercial, состоящей из ее бывшего должника и других участников, так как целью образования последней было преобразовать в акционерное общество бывшее общество с неограниченной ответственностью, чтобы избежать личной ответственности за существенные долги. Фирма Marleasing предъявила иск в испанский суд по торговым делам о признании образования общества недействительным согласно ст. 1261 и 1275 испанского Гражданского кодекса, в соответствии с которыми договор без правового основания или с недопустимым правовым основанием является недействительным. Фирма Commercial ссылалась на ст. 11 Директивы № 68/151/ЕЭС, согласно которой государства-члены должны допускать прекращение акционерных обществ только по перечисленным там основаниям, а не из общего принципа неправомерного основания договора. Испанский суд поставил перед Судом ЕС вопрос о применимости директивы непосредственно в отношениях между частными лицами.
На этот вопрос Суд ЕС ответил отрицательно, но сослался на обязанность толкования соответствующего Директиве национального законодательства, которая также охватывает неприменение отдельных противоречащих Директиве норм.
Возникающее из Директивы обязательство государства – члена ЕС по достижению результата, предусмотренного Директивой, и его обязанность по ст. 5 Договора о ЕЭС предпринимать все надлежащие меры, общие и частные, для обеспечения исполнения такого обязательства относятся ко всем органам государства – члена ЕС, включая суды, действующие в пределах их юрисдикции. Следовательно, при применении национального законодательства, независимо от того, были рассматриваемые положения приняты до или после Директивы, национальный суд, дающий толкование, должен осуществить его с учетом и как можно ближе к формулировке и цели Директивы для достижения результата, преследуемого ею.
В решении Суда ЕС по делу Cofidis S. A.
Cofidis S. A. обеспечивала потребителю Fredout в январе 1998 г. частичную оплату кредита с процентом 15, 48. В августе 2000 г. Cofidis S. A. подала иск на Fredout об оплате. Ответчик иск не признал. По мнению суда, проценты и другие понятия формулярного договора являются неправомерными. Истица ссылалась на ст. L. 311—37 французского Кодекса о защите прав потребителя, согласно которому суд может проверять нормы договора о потребительском кредите на их неправомерность по истечении более чем двух лет с момента заключения договора. Суд придерживался мнения, что эти национальные нормы нарушают Директиву № 93/13/ЕС о неправомерных нормах договоров потребителей, в частности ст. 6, согласно которой государства-члены должны обеспечивать, чтобы для потребителя были необязательны неправомерные положения в договорах, которые заключают с потребителем лица, занимающиеся предпринимательской деятельностью.
Суд ЕС сослался на обязанность национальных судов осуществлять толкование соответствующей Директивы и решил, что цитируемая национальная норма ей противоречит.
Судьи обязаны осуществлять соответствующее Директиве толкование, а также оставлять без применения норму лишь после истечения срока для имплементации Директивы
.

Рекомендации, заключения и другое «мягкое право»
Согласно ст. 288 Договора о функционировании Европейского союза рекомендации и заключения не являются обязательными. Они не могут служить правовыми основаниями для требований к частным лицам или ЕС, но играют роль при толковании права ЕС
. Кроме того, существуют и другие необязательные акты ЕС, такие как, например, сообщения и резолюции. Данные акты ЕС относятся к мягкому праву, и они очень популярны в трудовом праве.
Решение является обязательным во всех своих частях для тех, кому оно адресовано (ст. 288 Договора о функционировании Европейского союза). Решения часто принимаются при применении норм о конкуренции, когда речь идет о картелях, штрафах или когда государство-член незаконно выделяет помощь для сохранения рабочих мест. Для трудового права решения имеют только косвенное значение.
Рекомендации и заключения обязательными не являются
.
Решения Суда ЕС являются источником права Европейского союза.
Совокупность судебных решений в западной доктрине обозначается терминами «прецедентное право» (англ. case law) или «судебная практика» (франц. jurisprudence). Термин case law переводится как «каузальное право» – право, созданное решениями судов, которые вынесены по конкретным делам. Британские юристы рассматривают понятия case law и judicial precedent («судебный прецедент») как синонимы
.
Правовой режим Суда ЕС свидетельствует о том, что его решения образуют один из важных источников права, носят окончательный характер и обязательный для всех субъектов права. Неисполнение решений Суда влечет за собой применение санкций, предусмотренных учредительными договорами.
Установленные Судом правила в дальнейшем служат источниками, которые используются при разрешении дел судебными организациями всех государств-членов. Суд ЕС также руководствуется принципами и нормами, установленными им ранее. По этой причине в новых решениях Суда постоянно встречаются ссылки на «сложившееся прецедентное право», «установившуюся судебную практику». В то же время Суд формально не связан своими правовыми позициями, может изменять их.
Действительность нормативных правовых актов ЕС в решающей степени определяется соответствием их содержания учредительным договорам и общим принципам права. Несоответствие в случае возбуждения в Суде ЕС дела об аннулировании будет служить бесспорным основанием для отмены нормативных правовых актов институтов ЕС.
Важнейшим источником трудового права Евросоюза является судебная практика Суда ЕС. Реформа судебной системы была произведена в Договоре о ЕС (Ниц. ред.) и отражена в поправках к нему и новом Статуте Суда. В Договоре о Европейском союзе (Лиссаб. ред.) и Договоре о функционировании Европейского союза преобразования в судебной системе Евросоюза носят ограниченный характер.
С 1958 г., после вступления в силу Договора о ЕЭС и Договора о Евроатоме, Суд Европейских сообществ (Суд ЕС) (Court of Justice, Cour de Justice, Gerichtshof) являлся официальным названием. В текстах учредительных договоров употребляется термин «Суд». После 1993 г. Суд ЕС выступает в качестве единого института Европейского союза. За ним следует Суд первой инстанции (название, характерное для немецкого и английского официальных языков, для французского – Трибунал, созданный в 1989 г.).
С принятием Договора о функционировании Европейского союза и Договора о Европейском союзе (Лиссаб. ред.), согласно ст. 19 Договора о Европейском союзе «Суд Европейского союза включает в себя Суд, Трибунал и специализированные трибуналы. Он обеспечивает соблюдение права в ходе толкования и применения Договоров».
Таким образом, термин «Суд Европейских сообществ» существовал до 1 декабря 2009 г. В настоящее время официальное его название «Суд Европейского союза».
Суд Европейского союза контролирует правомерность законодательных актов, актов Совета, Комиссии и Европейского центрального банка, кроме рекомендаций и заключений, а также актов Европейского парламента и Европейского совета, направленных на создание правовых последствий в отношении третьих лиц. Кроме того, Суд Европейского союза контролирует правомерность актов органов или учреждений Союза, направленных на создание правовых последствий в отношении третьих лиц.
С этой целью Суд Европейского союза полномочен выносить решения по искам, которые подаются государством-членом, Европейским парламентом, Советом или Комиссией в связи с отсутствием компетенции, нарушением существенных процедурных требований, нарушением Договоров или любой нормы права, относящейся к их применению, либо злоупотреблением полномочиями.
Итак, источниками права Европейского союза выступают учредительные документы ЕС и документы, вносящие в них изменения или дополнения (первичное право), и законодательство и иные акты институтов и органов Союза (вторичное право). Правотворческую роль играет также судебная практика, формулируемая в решениях Суда ЕС и подчиненных ему судов.
Договор о Европейском союзе (Лиссаб. ред.) и Договор о функционировании Европейского союза сохраняют эту систему источников в целом, но в то же время подвергают реформированию отдельные элементы.
Классификация правовых актов институтов, органов и учреждений «нового» Европейского союза следующая.
1. «Правовые акты Союза»: акты, издаваемые институтами Союза – Европейским парламентом, Европейским советом, Советом Европейского союза, Европейской комиссией, Судом Европейского союза, Счетной палатой, – в формах, предусмотренных ст. 288 Договора о функционировании ЕС: регламент, директива, решение, рекомендация, заключение.
1.1. «Законодательные акты»: юридически обязательные акты Союза, издаваемые Европейским парламентом и/или Советом в соответствии с законодательной процедурой, обычной или специальной (ст. 289 Договора о функционировании ЕС): регламент Европейского парламента и/или Совета, Директива Европейского парламента и/или Совета, Решение Европейского парламента и/или Совета.
1.2. «Незаконодательные акты»: правовые акты Союза, для издания которых «Договорами» не предусмотрена законодательная процедура: регламент (кроме регламентов, указанных в п. 1.1), директива (кроме директив, указанных в п. 1.1), решение (кроме решений, указанных в п. 1.1), рекомендация, заключение.
1.2.1. «Делегированные акты»: юридически обязательные акты Союза, издаваемые Европейской комиссией на основании полномочий, делегированных законодательными актами (ст. 290 Договора о функционировании ЕС): делегированные регламент, директива, решение Комиссии.
1.2.2. «Исполнительные акты»: юридически обязательные акты Союза, издаваемые Европейской комиссией или Советом Европейского союза на основании предоставленных им исполнительных полномочий (ст. 291 Договора о функционировании ЕС): исполнительные регламент, директива и решение Комиссии или Совета.
1.2.3. Другие «незаконодательные акты»: правовые акты Союза, не относящиеся к законодательным, делегированным или исполнительным: регламент (кроме регламентов, указанных в п. 1.1 и 1.2.1, 1.2.2), директива (кроме директив, указанных в п. 1.1 и 1.2.1, 1.2.2), решение (кроме решений, указанных в п. 1.1 и 1.2.1, 1.2.2), рекомендация, заключение.
2. Иные акты институтов, органов и учреждений Союза: акты институтов Союза в формах, не предусмотренных ст. 288 Договора о функционировании ЕС, и акты иных, чем институты, органов и учреждений Союза (перечень неисчерпывающий): решение «особого рода», внутренний регламент/правила процедуры, резолюция, декларация, кодекс поведения, заключения европейского совета или Совета, ориентир Европейского центрального банка, Белая книга Комиссии, Зеленая книга Комиссии, межинституциональное соглашение
.

ГЛАВА IV
ПРИНЦИПЫ ПРАВА ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА

§ 1. Общие принципы права Европейского союза
Развитие интеграционных процессов в мире обусловило использование в качестве источников права принципов, сформировавшихся в международной сфере. Одни из них имеют глобальное значение и действуют в области международного публичного права. Другая группа принципов сформировалась в рамках межгосударственных образований, в частности в рамках Европейского союза.
Вопрос о месте общих принципов права в системе источников права Европейского союза является дискуссионным. Положения учредительных договоров лишь указывают на то обстоятельство, что общие принципы права являются неотъемлемой частью данного права. Сходная позиция прослеживается и в практике Суда ЕС, который употребляет такие обтекаемые формулировки, как «общие принципы права, соблюдение которых обеспечивает Суд ЕС»
.
Большинство представителей доктрины считают общие принципы права первичным правом Европейского союза
.
Принципы права Европейского союза – это основные начала данной правовой системы, которые определяют содержание правотворческой, правоприменительной и правоохранительной деятельности Союза в целом и его государств-членов
.
Принципы права ЕС представляют собой нормативные положения общего характера, влияющие на развитие права и обязательные для правоприменителей. Они являются несущей конструкцией права ЕС. Выделяются функциональные и общие принципы права
.
По мнению других авторов, «особый» характер учредительных договоров придает общим принципам права промежуточное положение между учредительными договорами и вторичным правом
.
Однако в практическом плане решающее значение имеет то, что по рангу общие принципы права обладают высшей юридической силой по отношению к нормам, созданным на основе учредительных договоров. Поэтому и выступают в качестве критерия легитимности правовых актов.
Первоначально учредительные договоры не предусматривали принципов, которыми должны были руководствоваться Европейские сообщества при осуществлении возложенных на них целей и задач. Это обстоятельство ставило под сомнение легитимность деятельности Европейских сообществ. Привлечение национальных критериев для квалификации правовых актов с точки зрения Суда ЕС несовместимо с идеей интеграционного порядка: «Единство действия права Сообществ было бы поставлено под сомнение, если для решения о признании актов институтов Сообществ действительными привлекались бы нормы или принципы национального права. Действительность подобных актов может устанавливаться только на основе права Сообществ, так как над правом, созданным Договором и в результате этого проистекающим из автономного правового источника… не могут обладать верховенством никакие положения внутреннего права»
.
Для восполнения «пробелов» учредительных договоров Суд ЕС обращается к формированию общих принципов права Сообществ, которые он рассматривает в качестве основополагающих начал, воплощающих в себе ценность правовой системы.
По мнению Суда ЕС, источниками формирования принципов являются конституционные традиции государств-членов, Европейская конвенция прав человека и другие международно-правовые акты.
Первоначальные редакции учредительных договоров не содержали прямого указания на полномочия Суда ЕС по установлению общих принципов права. В Договоре о ЕС (Маастр. ред.) прямо квалифицированы основные права в качестве общих принципов права (п. 2 ст. F Договора о Европейском союзе). В Договоре о ЕС (Амстерд. ред.) установлено, что «Союз основан на принципах свободы, демократии, уважения прав человека и основных свобод, а также правового государства – принципах, общих для всех государств-членов» (п. 1 ст. 6), т. е. подтвердил прецедентное право Суда ЕС, а также признал юрисдикцию Суда ЕС по соблюдению основных прав в деятельности институтов Европейского союза, что окончательно разрешило вопрос о полномочиях в пользу Суда ЕС.
В правовое наследие Европейского союза входит принцип всеобщего уважения прав человека, основной и универсальный международно-правовой принцип.
Право ЕС – это своего рода объединение всех деклараций прав человека, которые существуют в государствах-членах и международных органах и выступают их составляющими. В настоящее время это выражено в ст. 6 Договора о Европейском союзе (Лиссаб. ред.).
Судом ЕС сформулировано положение, что личные права и свободы в том виде, в котором они зафиксированы в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, образуют принципы права ЕС. Суд должен не допустить принятие актов или совершение каких-либо действий на уровне Союза, которые идут вразрез с этими принципами. Обладая юрисдикцией по рассмотрению исков о законности решений, принимаемых институтами Евросоюза, Суд ЕС имеет право и возможность пресекать любые акты, нарушающие основные права, но защита личных прав и свобод относится к задаче Европейского суда по правам человека. Параллельная юрисдикция Суда ЕС осложнила бы защиту личных прав и свобод.
Вместе с тем Суд ЕС подчеркивает, что основные права «далеки от того, чтобы обладать безграничным верховенством». Суд ЕС осуществляет защиту основных прав и свобод с учетом ограничений, необходимых для обеспечения общественного интереса или для достижения целей ЕС, служащих всеобщему благополучию. Одновременно Суд ЕС отмечает, что подобные ограничения являются правомерными до тех пор, пока основные права и свободы не затрагиваются в своей сущности. Впоследствии указанная позиция Суда ЕС о пределах осуществления основных прав и свобод, гарантируемых интеграционным правом, нашла отражение в п. 1–2 ст. 52 Хартии Европейского союза об основных правах: «Всякое ограничение осуществления прав и свобод, признанных в настоящей Хартии… должно уважать сущность названных прав и свобод. При соблюдении принципа пропорциональности ограничения могут налагаться лишь тогда, когда они являются необходимыми и действительно служат общественному интересу, призванному Союзом, или потребности в защите прав и свобод других лиц.»
Основная позиция законодательства заключается в том, что оно само должно соблюдать принципы прав человека, так же как и государства-члены, когда они действуют в рамках законодательства Союза. Четкую формулировку этой позиции можно найти в деле С-159/90 Гроган (Grogan): «.если национальное законодательство подпадает под применение права Сообщества, то Суд ЕС, когда от него требуется дать преюдициальное заключение, должен предоставить национальному суду все элементы интерпретации, необходимые, чтобы последний мог оценить совместимость этого законодательства с основополагающими правами – как они сформулированы, в частности, в Европейской конвенции о правах человека, – соблюдение которых обеспечивает Суд. Однако Суд не имеет такой юрисдикции в отношении национального законодательства, выходящего за рамки норм права ЕС»
.
Права, защищаемые судом, – это права ЕС в том смысле, что окончательное судебное решение относительно их содержания и действия принадлежит самому Суду. Однако они созданы на основе национальных конституций и традиций, а также международных договоров, в частности Европейской конвенции о правах человека.
Несмотря на значительное количество прецедентов Суда ЕС, необходимо принимать во внимание, что признание и защита основных прав и свобод осуществляются Судом только в рамках рассмотрения конкретных дел. Данное обстоятельство, во-первых, оставляет без разрешения вопрос о месте и значении основных прав и свобод в правовой системе ЕС, снижая эффективность их реализации на интеграционном и национальном уровнях, а во-вторых, закладывает объективные пределы для обобщения и систематизации основных прав и свобод, полученных подобным образом.
В этой связи начиная с конца 1970-х гг. активность в данном направлении проявляют институты ЕС и Европейский совет. Точкой отсчета следует считать Совместную декларацию Европейского парламента, Совета и Комиссии ЕС от 5 апреля 1977 г., в которой отмечалось: «Европейский парламент, Совет и Комиссия придают первейшее значение соблюдению основных прав человека, в особенности как они вытекают из конституций государств-членов и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. В процессе исполнения своих полномочий и претворения в жизнь целей ЕС они уважают такие права»
.
В развитие указанных положений были приняты следующие акты: Заявление Европейского совета «О демократии» от 8 апреля 1978 г.
, Торжественная декларация Европейского совета «О Европейском союзе» от 19 июня 1983 г.
, Хартия Европейского сообщества об основных социальных правах работников, принятая Европейским советом 8–9 декабря 1989 г.
, Декларация основных прав и свобод, утвержденная Европейским парламентом 12 апреля 1989 г.
, Заявление Европейского совета «О правах человека» от 28–29 июня 1991 г.

Классификация и значение указанных документов неоднозначны. Так, Совместную декларацию Европейского парламента, Совета и Комиссии ЕС от 5 апреля 1977 г. можно оценить как «мягкое право» – моральная обязанность следовать положениям данной декларации. В свою очередь, акты Европейского совета выступали в качестве политических программных установок, а Декларация основных прав и свобод имела декларативный характер из-за отсутствия у Парламента соответствующих полномочий. Их назначение состояло в повышении уровня соблюдения основных прав и свобод в процессе деятельности ЕС. Они не представляли каких-либо прав и свобод свыше тех, которыми граждане обладали по национальной конституции.
Квазиконституционное закрепление основных прав и свобод происходит в Хартии Европейского союза об основных правах. Решение о разработке было принято на заседании Европейского совета 3–4 июня 1999 г. в г. Кельне. 28 июня 2000 г. Конвент подготовил первый проект хартии. 7 декабря 2000 г. был торжественно провозглашен текст хартии Европейского союза об основных правах (первоначальная редакция)
, но она так и не вступила в юридическую силу.
В Страсбурге 12 декабря 2007 г. провозглашена новая редакция данной Хартии
. Хартия основана на тезисе связи экономической и социальной конституции. В Преамбуле Хартии указывается на тесную связь между гарантией основных прав и социальными целями Евросоюза: «С этой целью в свете изменений в обществе, социальном прогрессе и научном и технологическом развитии необходимо усилить защиту фундаментальных прав, придав им в хартии более ясное выражение». Согласно абз. 1 ст. 6 Договора о Европейском союзе (Лиссаб. ред.) Хартия становится одним из основополагающих актов Евросоюза: приравнивается по своей юридической силе к учредительным документам.
Хартия охватывает все группы основных прав и свобод. Она также отличается особой структурой: закрепляемые в ней права и свободы расположены в соответствии с объектами, на защиту которых они направлены, – уважение человеческого достоинства, свобода, равенство, солидарность, демократия и господство права, а также гражданство ЕС и создание пространства свободы, безопасности и законности.
Хартия отражает основные достижения современного гуманитарного права. Это очевидно из перечня источников прав и свобод, указанных в Хартии:
– конституционные традиции и международные обязательства, общие для государств-членов,
– права, вытекающие из Договора о Европейском союзе и Договоров, учреждающих Европейские сообщества, Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., социальных хартий ЕС и Совета Европы, прецедентного права Суда ЕС и Европейского суда по правам человека.
Принятие Хартии Европейского союза об основных правах несколько смягчило проблему соотношения защиты основных прав и свобод в рамках интеграционного права и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. В преамбуле Хартии подчеркивается: Хартия «подтверждает права, которые вытекают из Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., а также из прецедентного права Европейского суда по правам человека».
В п. 3 ст. 52 Хартии указывается, что смысл и пределы данных прав должны быть такими же, как и предусмотренные Европейской конвенцией о правах человека 1950 г.
Содержание Хартии основных прав имеет значение для определения роли экономического и социального порядка Евросоюза. Следуя по образцу южноевропейской конституционной традиции, Хартия содержит богатый перечень трудовых прав, например:
– право на труд (ст. 15 Хартии);
– право нетрудоспособных лиц на интеграцию (ст. 26);
– право работников на информацию и консультацию в рамках предприятия (ст. 27);
– право на тарифные переговоры и забастовку (ст. 28);
– право на доступ к бесплатной службе занятости (ст. 29);
– право на защиту в случае необоснованного увольнения (ст. 30);
– право на справедливые и достойные условия труда (ст. 31);
– право на защиту молодежи на работе (ст. 32).
Гарантии свободы предпринимательства признаются наряду с трудовыми и социальными правами (ст. 16 Хартии), что является типичным для социальной рыночной экономики, но не соответствует ордолиберальному идеалу.
Наряду с этим государства-члены возвращаются к договорному оформлению основных прав и свобод, что впервые получило отражение в Едином европейском акте. В преамбуле ЕЕА указано на готовность государств-членов «совместными усилиями выступать за демократию, руководствуясь основными правами, признаваемыми конституциями и законами государств-членов, Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод и Европейской социальной хартией, особенно свободой, равенством и социальной справедливостью»
.
Договор о ЕС (Маастр. ред.) закрепил права и свободы граждан ЕС:
– свободу передвижения и выбора местожительства на территории государств-членов;
– избирательные права на муниципальных выборах и на выборах в Европейский парламент;
– право на дипломатическую и консульскую защиту;
– право подачи петиций в Европейский парламент и институт омбудсмена (ст. 8 а-8ё, 138d—138 е Договора о ЕС (Маастр. ред.). Наряду с этим в преамбуле Договора о ЕС (Маастр. ред.) подчеркнул приверженность государств-членов принципам свободы, демократии, уважения прав человека и основных свобод, а п. 2 ст. F установил, что «Союз уважает основные права человека, как они гарантированы Европейской конвенцией о защите прав человек и основных свобод, подписанной 4 ноября 1950 г. в Риме, и как они вытекают из общих конституционных требований государств-членов, а также в качестве общих принципов права Сообщества…».
Вопрос об основных правах и свободах имел отдельное закрепление в рамках второй и третьей «опор» Европейского союза:
– для сотрудничества в области юстиции и внутренних дел указывалось на обязанность соблюдения Европейской конвенции 1950 г. (п. 1 ст. К 2 Договора о ЕС (Маастр. ред.);
– в области общей внешней политики и политики безопасности в качестве цели выделялось «развитие и укрепление демократии и законности и уважения прав человека и основных свобод» (п. 2 ст. J 1 Договора о ЕС (Маастр. ред.)).
Значение приведенных новелл следует оценивать с учетом того факта, что юрисдикция Суда ЕС не распространялась на ст. F и на соблюдение основных прав в пятом и шестом разделах Договора о ЕС (Маастр. ред.) (за исключением п. «с» абз. 2 ст. К 3).
Договор о ЕС (Амстерд. ред.) еще раз подтвердил приверженность Европейского союза принципу уважения прав человека и основных свобод (п. 1 ст. 6). Однако он не закрепил их конкретного перечня. Договор о ЕС (Амстерд. ред.) изменил также ситуацию с полномочиями Суда ЕС, но не разрешил самой сущности проблемы, т. е. когда юрисдикция Суда ЕС по соблюдению основных прав и свобод в рамках п. 2 ст. 6 Договора о Европейском союзе ограничена только действиями институтов ЕС (п. «d» ст. 46 (Договор о ЕС (Амстерд. ред.)).
Согласно абз. 2 ст. 6 Договора о Европейском союзе (Лиссаб. ред.) Союз присоединяется к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Это присоединение не изменяет компетенции Союза, как она определена в Договорах. Основные права, как они гарантированы Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод и как они вытекают из общих для государств-членов конституционных традиций, входят в содержание права Союза в качестве общих принципов.
В отношении классификации и количества общих принципов права единого мнения нет. Н. Б. Шеленкова объединила их в четыре группы:
1) принципы законности в законодательной сфере, в сфере управления и судопроизводства. Например, запрет дискриминации, принципы справедливости, юридической ясности, защиты законных ожиданий, пропорциональности, принцип, согласно которому административные решения должны быть мотивированы, принцип обеспечения прав на эффективную судебную защиту и справедливое судебное разбирательство, принципы внедоговорной ответственности. Указанные принципы имеют в праве различную степень конкретизации, так как в рамках принципа защиты законных ожиданий выделению подлежат принцип отсутствия у права обратной силы, принципы отзыва правомерных и отмены неправомерных административных актов
;
2) принципы защиты прав человека и основных свобод;
3) принципы верховенства учредительных договоров («Конституция ЕС, построенного на принципе правового государства»);
4) принципы интеграционного взаимодействия (прежде всего, объединяют принцип пропорциональности, принцип субсидиарности и принцип добросовестного выполнения интеграционных обязательств).
Принцип добросовестного выполнения интеграционных обязательств, наоборот, возник из толкования Судом ЕС существующих договорных положений. Он часто именуется принципом добросовестного и лояльного сотрудничества и подразумевает:
а) обязанность государств-членов: предпринимать все надлежащие меры для исполнения обязательств, вытекающих из первичного и вторичного права ЕС; оказывать содействие ЕС в реализации поставленных перед ним задач; воздерживаться от действий, способных препятствовать воплощению целей учредительного договора; сотрудничать между собой в указанных выше целях;
б) обязанность институтов и иных органов ЕС: сотрудничать с государствами-членами с максимально возможным учетом интересов государств-членов; сотрудничать между собой для претворения в жизнь целей и задач ЕС.
Важно учитывать, что Суд ЕС часто раскрывает общие принципы права в их взаимосвязи, когда различные принципы могут развивать или дополнять содержание друг друга. Классификационные границы между указанными группами достаточно подвижны. Например, принципы законности в сфере управления и судопроизводства могут закрепляться как процессуальные гарантии основных прав и свобод личности.
Составной частью правового наследия являются также принципы, регулирующие взаимодействие права Европейского союза и государств-членов. Они носят обязательный характер.
Правовые последствия тех и других принципов почти равнозначны, но правовые основания их существования и использования неидентичны.
Общие принципы права, обязывая как государства-члены, так и Европейские сообщества в лице их институтов, охватывают совокупный процесс интеграционного правотворчества и правоприменения. При этом по способу своего возникновения, месту в системе источников права Европейского союза, а также характеру и объему закрепляемых в них прав и обязанностей они отличаются от общих принципов международного права. Они также способствуют структурному единству Европейского союза.
Общие правовые принципы для права Евросоюза имеют существенное значение во всех отраслях права, в том числе и для трудового права. Отношения между общими принципами международного права и общими принципами права Союза дискуссионные. Для права Евросоюза они развиваются Судом ЕС. Нормы международного права, которые обязательны для большинства государств-членов, также принадлежат к общим правовым убеждениям
.
Основные права человека могут устанавливать ограничения для государств-членов при исчерпании общих положений для национальных исключений
.
Так, в деле Рутили (Rutili)
итальянский работник Рутили был выслан из Франции из-за участия в волнениях по защите профсоюзных прав в 1967–1968 гг. Французская Республика обосновывала свое решение абз. 3 ст. 48 Договора о ЕЭС, согласно которому право на свободу передвижения может быть ограничено по соображениям общественного порядка, общественной безопасности и здравоохранения.
Однако Суд ЕС расширил содержащуюся в ст. 48 Договора о ЕЭС гарантированную свободу передвижения работника. Суд считает, что при выполнении этой общей нормы должны соблюдаться требования ст. 8–11 ЕКПЧ. Поэтому свобода передвижения гражданина Рутили не должна быть ограничена более, чем предусмотрено ст. 8–11 ЕКПЧ, а именно более, чем необходимо для защиты демократического общества.
В деле Орфанопулоса (Orfanopolou)
греческий гражданин Орфанопулос, 1949 г. рождения, с 13-летнего возраста живет в Германии и женат на немке. В 2001 г. он был выслан из земли Баден-Вюртенберг. Как наркоман он неоднократно привлекался к уголовной ответственности. При высылке он был разлучен со своими тремя детьми. Он и его дети оспорили это решение, основываясь на защите семейной жизни (ст. 8 ЕКПЧ). Германия и земля Баден-Вюртемберг основывали свое решение по высылке абз. 3 ст. 39 Договора о ЕС (Ниц. ред.).
Они считали, что нет необходимости перепроверять, в частности, представляет ли Орфанопулос опасность для общественного порядка или безопасности, так как его постоянную наказуемость можно предположить.
Суд ЕС признал, что Германия для защиты семейной жизни все же должна перепроверять особенности каждого случая. Основные права ЕС могут защищать граждан ЕС против ограничивающих свободу действий органов ЕС.
Праву Европейского союза присуща собственная совокупность принципов: отраслевых и функциональных.
В трудовом и социальном праве отраслевым является принцип равной оплаты мужчин и женщин за равный труд (ст. 157 Договора о функционировании Европейского союза).
§ 2. Функциональные принципы
Под функциональными принципами понимают основные начала права Европейского союза как интегрированной правовой системы, определяющие ее соотношение с другими правовыми системами государств-членов
.
Принцип пропорциональности и субсидиарное™ был закреплен в ст. 5 Договора о ЕС (Амстерд. ред.), в специальном Протоколе и Декларации, являющихся приложением к Договору о ЕС (Амстерд. ред.).
Действие принципа пропорциональности, т. е. сбалансированность целей и действий Союза, направлено на защиту основных достижений (aquis commuanautaire) и поддержание институционального равновесия.
Евросоюз осуществляет юрисдикцию в пределах тех полномочий, которые переданы ему со стороны государств-членов по учредительному договору. В протоколе уточняется, что при осуществлении своих полномочий каждый из институтов Союза должен следовать принципу пропорциональности. Исходя из этого деятельность Союза не должна выходить за рамки необходимой для достижения целей, указанных в учредительном договоре. Кроме того, подчеркивается необходимость строгого соблюдения принципов, на которых основано взаимодействие права Евросоюза и национального права. Оговаривается, что речь идет о принципах, сформулированных Судом ЕС (п. 2 Протокола). Эта оговорка существенна для подтверждения прецедентной природы решений Суда ЕС.
В принципе пропорциональности завуалированы соотношения межнационального и наднационального. Он предписывает ЕС строго следовать положениям учредительных договоров, определяющих сферу ведения и закрепляющих строгое разграничение компетенций и полномочий между различными институтами.
Продолжением и дополнением принципа пропорциональности является принцип субсидиарности, т. е. решение проблемы и осуществления действий становится делом ЕС только в тех случаях, когда достижение целей, стоящих перед ЕС, невозможно усилиями отдельных государств-членов, и в случаях, в которых необходимы объединенные действия всех государств-членов.
Правовой анализ позволяет сделать вывод о том, что в интеграционном праве принцип субсидиарности приобретает самостоятельное содержание. За пределами исключительной компетенции ЕС принцип субсидиарности исходит из первичности действий государств-членов, т. е. допускает возможность достижения интеграционных целей и задач самими государствами-членами без обращения к регулированию на уровне Европейского союза. Таким образом, он ограничивает процесс издания правовых актов ЕС и предполагает сохранение правового многообразия. В общем контексте правовой интеграции можно также полагать следующее. Принцип «делегированной и ограниченной компетенции» устанавливает наличие полномочий интеграционных объединений и их объем, принцип субсидиарности определяет правомерность обращения Европейского союза к существующей у него компетенции, а принцип пропорциональности обосновывает способы и методы ее реализации. В результате все три принципа как бы образуют «звенья одной цепи». Вместе с тем в отличие от принципов «делегированной и ограниченной компетенции» и пропорциональности принцип субсидиарности не подлежит применению в сфере исключительной компетенции ЕС, и в силу этого его квалификация в качестве общего принципа права ЕС представляется относительной
.
Принципы, регулирующие взаимодействие права Евросоюза с национальным правом, являются результатом правотворчества Суда ЕС.
К ним относятся верховенство права ЕС по отношению к праву государств-членов, интегрированность норм права в национальные системы права государств-членов и юрисдикционная защита права Евросоюза, осуществляемая судебными учреждениями (Суд ЕС и Суд первой инстанции – СПИ) и государств-членов.
Принцип верховенства Европейского союза наделяет нормы права преимущественной юридической силой. Верховенство права ЕС подтверждает ст. 288 Договора о функционировании Европейского союза, в соответствии с которой регламенты «являются обязательными» и «подлежат прямому применению во всех государствах-членах». Это положение, не допускающее никаких оговорок, не имело бы никакого значения, если бы государство могло в одностороннем порядке отменить его действие посредством законодательного акта, который мог бы возобладать над правом ЕС.
Из приведенных доводов следует, что проистекающее из автономных источников право, порожденное Договором ЕЭС, не может вследствие своей особой и изначальной природы быть оспорено каким бы то ни было внутренним правовым актом без того, чтобы не ликвидировать статус права Евросоюза и не поставить под сомнение правовую основу ЕС.
В случае коллизии нормы национального права и права Евросоюза (в том числе и трудового) преимущественную силу имеет последняя, которая и должна применяться администрацией и судами. В основу этого принципа положена теория международных договоров, но в значительной степени практика Суда ЕС. Так, в соответствии с действующим международным правом подписанные, ратифицированные и введенные в действие международные договоры обладают верховенством по отношению к нормам национального права государств – участников договора. В случае коллизии норм национального права и международного договора преимущественную силу имеет международная норма. По общему правилу международный договор не подлежит пересмотру и изменению в одностороннем порядке. Этот принцип с наибольшей отчетливостью был впервые выражен в Лондонском протоколе 1871 г.: «…державы признают как существенный принцип права наций, что никакая держава не может освободить себя от обязательств договора, как не может изменить его условий без согласия договаривающихся сторон посредством дружеского взаимопонимания»
.
Учредительные договоры по основным параметрам подпадают под характеристику международных договоров. Однако они не наделяют автоматически аналогичными свойствами внутренние акты ЕС. Учредительные акты не содержат норм, прямо указывающих на верховенство трудового права Евросоюза. Признание и утверждение этого принципа осуществлено Судом ЕС. В подходах Суда ЕС в отношении сферы действия принципа верховенства необходимо выделить три аспекта. Первый аспект: Суд ЕС исходит из приоритета права ЕС над всеми источниками национального права. Первоначально, однако, он останавливается на соотношении первичного права ЕС с обычными национальными законами: «То обстоятельство, что право Сообществ в зависимости от принимаемого внутреннего законодательства имело бы различное действие, поставило бы под угрозу срыва воплощение целей настоящего Договора… и означало бы дискриминацию в нарушении запрета ст. 7. Из этого следует, что никакие подобные внутригосударственные положения не могут обладать верховенством над правом, созданным Договором и на основании этого проистекающим из автономного источника»
.
Второй аспект: Суд ЕС подчеркивает, что верховенством обладают не только положения учредительных договоров и иные соглашения государств-членов, принятые в их изменение и дополнение, но и общие принципы права Европейских сообществ
, а также вторичное право
.
Третий аспект: Суд ЕС считает, что концепция верховенства применима к актам национального права, независимо от момента их вступления в силу: обязательства государств-членов из учредительного договора потеряли бы свою безусловность, «если бы они могли быть поставлены под сомнение последующими законодательными актами подписавших его государств»
.
В качестве второго элемента рассматриваемого принципа выступает результат, который влечет за собой ее претворение в жизнь. Здесь следует различать две ситуации. В случае коллизии нормы права ЕС и действующей нормы национального права приоритетному применению подлежит право ЕС. В этой связи Суд ЕС указывает: «Ситуация, в которой государствам-членам было бы дозволено принимать и сохранять в силе меры, негативно воздействующие на практическую эффективность Договора, противоречила бы сути правопорядка. Действие Договора и положений, принятых в его исполнение, не может быть различным от одного государства к другому в силу национального регулирования»
.
В случае коллизии нормы права ЕС и нормы национального права, принятие которой планируется, государства-члены должны воздерживаться от подобного действия: «В силу того обстоятельства, что положения Договора и правовые акты ЕС обладают верховным рангом в правопорядке каждого из государств-членов, принятие новых актов внутреннего законодательства является неправомерным в той степени, в которой они противоречат нормам права ЕС»
.
«Национальный суд не может наносить ущерб праву ЕС путем применения противоречащей ему нормы национального права»
. «Обязательства, возлагаемые договором, учреждающим ЕС, будут носить не безусловный, а лишь эвентуальный характер, если они могут быть поставлены под сомнение последующим законодательным актом подписавшего его государства. Проистекая из автономного источника, право, порожденное Договором, утратит интеграционный характер, и сама юридическая основа Сообщества будет подорвана, если этому праву можно будет противопоставить внутренний национальный закон»
.
Итак, источник верховенства права вообще и трудового в частности заключен не во внешних правовых установлениях конституционного или международного порядка, а в нем самом, в его автономии. Причем это касается не только вторичного права. Верховенство принципа автономности выступает как неотъемлемое условие самого существования права. Суд ЕС указывает на однозначный характер права ЕС, а также на необходимость обеспечения его единообразного применения, без которого невозможно достичь цели интеграции.
В результате правотворческой деятельности Суда ЕС сформулирована общая концепция верховенства права ЕС по отношению к национальному праву государств-членов. Это верховенство носит абсолютный характер. Признание принципа верховенства права ЕС сопровождается не только обязанностью каждого государства-члена и его судебных учреждений не применять противоречащие этому праву национальные нормы права, но и обязательством принятия самостоятельных мер в целях обеспечения максимально эффективного действия европейского права. Наиболее полно и четко это сформулировано в решении по делу Симменталь (Simmenthal): «.в силу принципа верховенства права ЕС положения договора и акты прямого действия институтов ЕС в силу самого факта их вступления в силу имеют своим следствием во взаимоотношениях с внутренним правом государств-членов не только полную неприменимость противоречащих им актов национального законодательства, но и. обязанность действенно воспрепятствовать принятию новых национальных законодательных актов, если они несовместимы с нормами права Сообществ»
.
Совокупную сущность принципа верховенства в понимании Суда ЕС Н. Б. Шеленкова
сформулировала следующим образом:
«…а) ранг интеграционного права в правопорядке государств-членов не зависит от установлений национального права.
б) в коллизионных ситуациях нормы права ЕС, имеющие обязательную силу, имеют приоритет над любыми нормами национального права государств-членов.
в) Суд ЕС выступает в качестве последней инстанции по рассмотрению вопросов, связанных с установлением ранга, прямого применения и толкования права ЕС».
Принцип прямого действия права Евросоюза подразумевает непосредственную и обязательную применимость его нормативных правовых актов национальной администрацией и судами независимо от их согласия или условий, устанавливаемых государством-членом
.
Концепция прямого действия была высказана Судом ЕС немного ранее идеи верховенства, в решении по делу ван Генд (van Gend & Loos). В этом деле Суд уточнил, что положение права ЕС не утрачивает прямого действия только потому, что оно адресовано государствам-членам, а не частным лицам. В последующем Суд отказался от этого узкого толкования и признал прямое действие как негативного, так и позитивного обязательства. Наиболее четко концепция прямого действия была изложена в деле Симменталь (Simmenthal): «Прямое действие права ЕС означает, что его положения должны действовать полностью и едино во всех государствах-членах с момента вступления их в силу и в течение всего времени, пока такие положения остаются в силе»
.
В данной концепции обычно понимается взаимосвязь двух элементов – прямое применение и прямые последствия. Первый предполагает наличие у норм права ЕС определенных качеств, делающих излишним дополнительное правотворчество; второй основывается на признании частных лиц в качестве субъектов права ЕС. В понимании Суда ЕС прямые последствия заключаются в возникновении у физических и юридических лиц прав, а в некоторых случаях и обязанностей, непосредственно из права ЕС.
Для различных источников права ЕС объем и степень применения принципа прямого действия неодинаковы: безусловны и условны, неограниченны и ограниченны. Применительно к нормам первичного права этот принцип не отражен в учредительных договорах. Учредительные договоры содержат нормы, ориентированные на межгосударственные отношения и, как правило, требуют принятия конкретизирующих актов. В результате Г. И. Муромцев квалифицирует учредительные договоры как частично «самоисполнимые», когда концепция прямого действия находит применение только к отдельным их положениям
.
Только Суд ЕС определил, что ряд положений Договора о ЕС в силу их самодостаточности имеет прямое действие даже в отсутствие актов применения вторичного права. Одновременно Суд установил, что не могут иметь прямого действия и служить основанием для исковых требований те положения Договора, которые содержат изложение общей политики, но прямое действие отсутствует лишь до тех пор, пока не разработаны конкретные меры и процедуры по их реализации.
Принцип прямого действия предусмотрен в учредительных договорах только для регламентов. В абз. 2 ст. 288 Договора о функционировании Европейского союза отмечается, что регламент является актом общего характера, обязателен во всех своих элементах и имеет прямое действие во всех государствах-членах.
Особое значение Суд ЕС придает ст. 263 и 267 Договора о функционировании Европейского союза. В ст. 263 перечислены условия, по которым частные лица могут оспаривать в Суде ЕС решения и регламенты. Статья 267 посвящена рассмотрению дел в Суде ЕС в преюдициальном производстве. Факт, что при рассмотрении споров в национальных судах возникает вопрос о действительности и толкования актов ЕС, предполагает возможность прямой ссылки на них со стороны частных лиц в ходе судебного разбирательства
.
В деле № 28/67 Firma Molkerei-Zentrale Westfalen/Lippe GmbH v. Hauptzollamt Paderborn
Суд ЕС обращается к абз. 2 ст. 249 Договора о ЕЭС. Суд ЕС подчеркивает, что отсутствие в учредительном договоре каких-либо установлений в отношении иных правовых актов ЕЭС не может толковаться как отрицание их прямого действия. Суд ЕС выводит концепцию прямого действия из буквы и духа самих учредительных договоров, которые через ратификацию были признаны государствами-членами соответствующими их конституционным предписаниям. Таким образом, Суд ЕС отмечает, что прямое действие не может быть поставлено под сомнение в рамках национальной правовой системы. Существенным при этом является то обстоятельство, что признание прямого действия тех или иных норм права ЕС по сути их «самоисполнимости» производится Судом ЕС как институтом интеграционных объединений.
Итак, прямое действие возможно только при наличии у норм права ЕС определенных качеств и для директив и решений, адресованных государствам-членам, дополнительно связывается с наступлением конкретных юридических фактов. Кроме того, нормы права ЕС только в некоторых случаях (учредительные договоры, регламенты и решения, принятые в отношении частных лиц) обладают прямым действием, результатом которого является возникновение обязанностей у частных лиц. Это означает, что прямое действие директив и решений, адресованных государствам-членам, не распространяется на отношения между частными лицами. Сказанное доказывает, что концепция прямого действия интеграционного права не абсолютна
.
К числу обязательных условий применения относятся четкость, ясность и непротиворечивость норм, а также возможность их прямого использования судом и отсутствие обусловленности их применения другими актами или действиями. В случае решения вопроса о действительности подлежащего применению акта ЕС национальный суд обязан прервать его рассмотрение и обратиться с преюдициальным запросом в Суд ЕС. Только при получении его заключения процесс возобновляется. При отсутствии сомнений в легитимности подлежащего применению акта ЕС именно он и должен быть применен. В случае коллизии норм будет использован принцип верховенства. А при решении вопросов о допустимости применения норм права ЕС основанием для их применения национальным судом служит прямое действие. Соответственно, необходимы основания для прямого применение трудового права Евросоюза национальными судами. Такую возможность обеспечивает принцип прямого действия этого права.
Суд ЕС в ряде решений сформулировал общую концепцию прямого действия права, определил особенности ее применения к различным ситуациям, категориям источников и оснований возможных изъятий.
Принцип интеграции. Под принципом интеграции понимается инкорпорация норм права Евросоюза в национальные системы права всех государств-членов. В результате этого нормы становятся интегральной составной частью этих систем.
В решении по делу № 28/67 Firma Molkerei-Zentrale Westfalen/Lippe GmbH v. Hauptzollamt Paderbom от 3 апреля 1968 г. Суд ЕС так сформулировал понятие интеграции: «Положения права ЕС проникают во внутренний национальный правопорядок без помощи мер национального характера»
.
В Декларации о применении правовых актов ЕС подчеркивается, «что основным условием сплочения и единства в процессе европейского строительства является полная и точная инкорпорация в национальное законодательство адресованных ему директив ЕС в пределах установленных им сроков. Существенное условие правильного функционирования ЕС заключается в том, чтобы меры, принимаемые различными государствами-членами, обеспечивали применение законодательства Сообщества с той же эффективностью и строгостью, с которой применяются их национальные законы»
.
Особая значимость инкорпорации директив для успешного осуществления строительства ЕС не подразумевает сравнительное применение лишь данного вида источников вторичного права. Это выделение связано с особенностями самих директив и с тем, что именно возможность прямого их применения вызвала наибольшие споры и сомнения.
Прямое действие норм права Евросоюза в решающей степени предопределяется их инкорпорацией в национальные правовые системы государств-членов. Принципы инкорпорации и прямого действия тесно связаны между собой. Инкорпорация правовых установлений ЕС предопределяет их обязательность для национальных и муниципальных властей и возможность их прямого и незамедлительного применения национальным судом. «Интеграция» и «прямое действие» – понятия во многом совпадающие, но не идентичные. Прямое действие норм права подчинено ряду условий, соответствие которым делает возможным их применение судом. Интеграция относится к условиям прямого применения, но его возможность – необязательное условие интеграции.
Исходя из принципа верховенства права национальный суд обязан применить норму права ЕС, даже если ей противостоит национальный источник права. Согласно принципу интеграции правовая норма, применяемая национальным судом, должна быть составной частью национальной правовой системы. Она подлежит обязательному и прямому безусловному применению, если удовлетворяет условиям реализации этого принципа. Общее требование обязательного применения права Европейского союза распространяется на все национальные судебные органы всех уровней.

ГЛАВА V
КООРДИНАЦИЯ ПРАВОВЫХ СИСТЕМ В ТРУДОВОМ ПРАВЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА

§ 1. Великие правовые системы: краткий исторический экскурс
Система права – понятие структурно-институциальное, оно раскрывает взаимосвязь, соотношение и строение отраслей права, что определяется объективными и субъективными факторами. Термин «система» не отождествляется с понятием «законодательство» и является более широким по своему содержанию. Он используется как базовое юридическое понятие, охватывающее все правовые акты и их связи в национально-государственном масштабе, поэтому служит в качестве родового понятия для целого ряда нормативных видовых понятий: «нормативный правовой массив», «законодательство», «отрасли и подотрасли законодательства», «законы и подзаконные акты» и др.

Правовая система наряду с системой права включает в себя ряд других компонентов правовой жизни. Словосочетание «правовая система» используется большинством авторов для того, чтобы обозначить совокупность правовых норм, обеспечивающих разрешение вопросов, с которыми может столкнуться общество. Правовой системой чаще всего является право, применяемое в определенном государстве. «Где общество, там и право» – гласит римское право. Но понятия правовой системы и права определенного государства не являются идентичными, поскольку в рамках одного государства могут сосуществовать несколько правовых систем, в то время как одна правовая система может применяться несколькими государствами. Некоторые авторы используют другие словосочетания. Однако термин «правовая система» лучше всего отражает в сознании понятие, которое он охватывает
.
Рене Давид впервые классифицировал значительное число правовых систем мира. Он показал, что существуют системы права, которые покоятся на одной технической базе, но обладают настолько различным социальным смыслом и значением (семья социалистического права), что объединить их в одну семью было бы совершенно абсурдно. Соединив два критерия, технический и идеологический, Р. Давид выдвинул в ХХ в. теорию, на основе которой распознал три главные правовые семьи – романо-германскую правовую, семью общего права (common law) и семью социалистического права
. Эти три правовые семьи Р. Леже отнес к «великим системам права»
. Р. Леже считает, что в силу различных причин (исторического, политического, экономического и технического свойства) некоторые системы права не только важны сами по себе, но и помогают познать другие многочисленные системы, которыми они были заимствованы или скопированы. Вместе с тем существуют системы права, которые требуют к себе особого отношения и являются ключами к правовой жизни всего мира. Поэтому они и относятся к «великим системам права».
Романо-германская правовая семья включает страны, в которых юридическая наука сложилась на основе римского права. Здесь на первый план выдвинуты нормы права, которые рассматриваются как нормы поведения, отвечающие требованиям справедливости и морали. В романо-германской семье начиная с XIX в. господствующая роль отведена закону, и в странах, принадлежащих к этой семье, действуют кодексы.
В силу исторических причин право выступает здесь прежде всего как средство регулирования отношений между гражданами; другие отрасли права были разработаны гораздо позднее и менее совершенны по сравнению с гражданским правом, которое и остается основой юридической науки.
Вместе с тем происходила и ее добровольная рецепция. Последняя во многих случаях была лишь частичной: определенная часть правоотношений (и особенно личный статус) регламентировалась традиционными нормами.
В семью общего права (common law) входит право Англии и стран, последовавших образцу английского права. Характерные черты этого права совсем иные, чем право всех систем романо-германской семьи. Общее право было создано судьями, разрешавшими споры между отдельными лицами. Норма общего права менее абстрактна, чем норма права романо-германской правовой семьи, и направлена на то, чтобы разрешить конкретную проблему, а не сформулировать общее правило поведения на будущее. Классификация общего права, его концепции совершенно иные, чем в правовых системах романо-германской семьи.
Общее право, так же как право романо-германской семьи, получило в определенный период широкое распространение в мире в силу тех же причин колонизации или добровольной рецепции. Общее право и сегодня сохраняет структуру, весьма отличающуюся от права романо-германской семьи, но при этом возросла роль закона и методы, используемые каждой из этих семей, сблизились. Норма права все более и более понимается в странах общего права так же, как и в странах романо-германской семьи. Из этого следует, что по существу в этих двух формах по ряду вопросов принимаются очень сходные решения, основанные на одной и той же идее справедливости.
Социалистическая правовая система составляла третью правовую семью, отличающуюся от двух первых. Правовая семья социалистических систем образовалась в СССР после революции 1917 г. Распад государственного единства Российской империи в 1917–1922 гг., а затем объединение отдельных бывших территорий в принципиально иных социально-политических и международных условиях в новое государство – Союз ССР вызвали необходимость теоретического анализа государственно-правовых реалий учеными-современниками. С этих пор стало развиваться новое, оригинальное право. СССР был федеративным государством, основанным на договоре между его субъектами. В СССР как в единое государство входили союзные советские социалистические республики на основе их добровольного объединения, закрепленного Конституцией СССР. Впервые такое добровольное объединение было зафиксировано Договором об образовании Союза ССР 1922 г. Советский Союз на момент образования представлял собой сложную систему. Основным государством являлась РСФСР, в которую наряду с уменьшившимися в размерах бывшими губерниями и областями бывшей Российской империи входили восемь автономных республик и 13 автономных областей и коммун. РСФСР, как и Закавказская Федерация в составе Грузии, Армении и Азербайджана, представляла собой федеративную республику. Украинская и Белорусская ССР, Бухара и Хорезм являлись унитарными государствами. В этом сложном сочетании, далеком от либеральных государственно-правовых конструкций начала ХХ в., РСФСР с формально-договорной точки зрения являлась первой среди равных республик. Но фактически она, представляя собой прототип системы, была центром объединения распавшейся части Российской империи.
Общая схема соотношения права и экономики выглядела следующим образом: право есть концентрированное выражение политики, политика – концентрированное выражение экономики. Правовая система СССР также была многоязычной.
В состав СССР входили 15 союзных республик. Взаимоотношения между союзными республиками и Союзом ССР строились на основе принципов демократического централизма, социалистического федерализма, советской социалистической демократии. Компетенция союзной республики определялась ее конституцией. Право принятия общесоюзных законов принадлежала Верховному Совету СССР. Проекты законов, внесенные на его рассмотрение, обсуждались палатами на разделенных или совместных заседаниях. Президиум Верховного Совета СССР издавал указы и принимал постановления в пределах полномочий, установленных Конституцией СССР. Законы союзных и автономных республик принимались соответственно верховными советами республик в порядке, предусмотренном их конституциями и регламентами верховных советов.
Р. Давид из романо-германской правовой семьи выделил советское право и право народных республик. Правовые системы почти всех стран, входящих в социалистический лагерь, ранее принадлежали к романо-германской правовой семье. Они сохранили ряд ее черт. Норма права рассматривалась как общая норма поведения: сохранились в значительной степени и система права, и терминология юридической науки, основанной трудом европейских университетов и восходящей к римскому праву. От советского права следует отличать правовые системы социалистических республик Европы и народных республик Азии, образующие самостоятельные группы. Эти правовые системы принадлежали к бывшей социалистической правовой семье, но в первой группе отмечалось большее сходство с правом романо-германской семьи. Наряду с некоторым сходством правовые системы социалистических стран имели отличия от права романо-германской семьи.
Правовая социалистическая система, как и система романо-германской правовой семьи, в техническом плане основана на законе. В отличие от романо-германской правовой системы ее конечная цель – создание нового коммунистического общества, в котором не будет возможностей для эксплуатации человека и каждый будет иметь по своим потребностям, а государство и право будут постепенно утрачивать свою роль вплоть до отмирания.
Советский Союз являлся ее главным выразителем, претворяя в жизнь философскую концепцию государства и права марксизма, являющегося источником советской идеологии
. В. И. Ленин адаптировал философию марксизма, разработанную в Европе, к российским условиям. Исторический опыт показывает, что постепенно государства подчиняли себе право, даже если при этом они допускали определенные наднациональные нормы, а внутри страны дозволяли сосуществование нескольких правовых систем
. Неудивительно, что СССР изменил правовую материю для своей государственной системы. Власть народа, с одной стороны, и создание социалистической системы хозяйства – с другой, повлекли за собой изменение сути правовых понятий, которые приобрели в новых условиях новый смысл. Используя терминологию, унаследованную от прежнего русского права, советские юристы в то же время исследовали совершенно новые проблемы.
Тезис о несравнимости и несопоставимости социалистического права с правом капиталистических стран был опровергнут только в 7080-е гг. XIX в., и с этого времени социалистическое право было признано в качестве самостоятельного «типа» права, полностью автономной правовой семьей. Р. Давид отмечал, что несмотря на то, что между социалистической и несоциалистической системами есть определенное сходство, тем не менее следует признать, что «в настоящее время существуют и фундаментальные различия между структурой, институтами, образом жизни и мышления социалистических и несоциалистических стран»
.
Социалистическая система как система автономных по отношению к государству норм, идей, принципов, подходов к праву и доктрин оказывала и продолжает оказывать влияние на правовые системы мира. Во-первых, она по своей природе и характеру являлась правовой. Во-вторых, социалистическая правовая система для своего времени являлась системой не локального, а глобального характера, охватывая значительные территории и огромные слои населения. В-третьих, данная система не только порождалась, но и реально охранялась и обеспечивалась сильнейшими для своего времени государственными системами и структурами. И в-четвертых, социалистическая правовая система играла огромную роль не только внутри своих стран, но и на международной арене
.
Влияние подобного рода глобальных правовых систем, накопивших за время своего существования и во многом сохранивших после ухода с исторической арены «обслуживающих» их государственных структур свой интеллектуальный потенциал, уже «по определению», в силу объективных причин и условий не может ограничиться пределами своей территории и своего времени. Их интеллектуальное воздействие на окружающий правовой мир с неизбежностью будет выходить за рамки своего времени и за пределы своей изначальной территории
.
По числу жителей, по историческому престижу, по своему политическому и экономическому потенциалу прежний СССР по-прежнему можно считать одним из великих государств мира, существовавших на Земле. Следовательно, его правовая система заслуживает место среди «великих систем современного права». Не следует слишком быстро забывать понятия, используемые в социалистический период.
В силу исторического, политического, экономического и технического свойства система права СССР важна не только сама по себе, но также и потому, что она помогает познать правовую систему Евросоюза, которая заимствовала некоторые правовые идеи. Влияние правовой системы может исчезнуть, а может изменить свою форму. Несомненно, произошла рецепция основных элементов данной системы в правовые системы многих европейских странах, входящих в Евросоюз.
На становление и развитие правовой системы Европейского союза, несомненно, оказала влияние социалистическая правовая система. Современные правовые системы часто просто «налагаются» на общество. В то же время действительно важно постигнуть идею, которая характеризует систему права, руководящие им внутренние механизмы, опираясь на понятие правовой системы как отправное понятие, носящее технический характер.
Феномен продолжительного воздействия правовых систем после ухода их с исторической арены не является чем-то новым. Примером является римское право. По афористичному высказыванию английского юриста Мейтланда, «старые иски были уничтожены, но они властвуют над нами из своих могил»
. Он полагал, что даже, если современному периоду предшествовали коренные реформы, необходимо всегда описывать наследие прошлого и там находить источник, который имеет вневременное значение.
Правовая система Евросоюза объединяет несколько правовых семей (романо-германская, общего права, бывшая социалистическая). К этому следует добавить, что выделяют еще четыре правовые подсистемы трудового права:
1) австро-германскую (Германия, Австрия и отдельные правовые институты трудового права Нидерландов, Португалии и Греции);
2) французскую (Франция, Бельгия, Люксембург и частично Нидерланды);
3) южно-европейскую (Италия, Испания, Португалия и Греция, последние страны частично);
4) англо-ирландскую и скандинавскую (Дания, Финляндия и Швеция). Наиболее высокий уровень государственного регулирования – в австро-германской системе, самый низкий – в скандинавской, конфликтный – в Южной Европе) в сравнении с системами, ориентированными на консенсус в трудовых отношениях (Австрия, Германия и Скандинавия) или на доминирование профессиональных профсоюзов (Франция) или единых профсоюзов (Австрия, Германия и Скандинавия).
В праве Евросоюза в ранг источников права возведены принципы, вытекающие из правопорядков государств-членов, в ранг задач – сближение национальных правовых систем. Евросоюз и его правовая система возникла эволюционным путем. Интеграционные процессы развивались путем реализации конкретных начинаний сначала в узких секторах (уголь и сталь в начале 1950-х гг. и на небольшой территории – 6 государств-членов в 1950—1960-е гг.), затем – во все возрастающем количестве стран Европы. Именно постепенный характер формирования послужил причиной того, что правовая система была учреждена не сразу, а создавалась по частям. Проведена очень сложная работа. Право 28 стран, входящих в Евросоюз, сформулировано на разных языках, использует различную юридическую технику и создано для обществ с различными структурами, нравами, верованиями. Отсутствие совпадения между понятиями и даже между принятыми правовыми категориями представляет собой одну из самых больших трудностей в формировании правовой системы Евросоюза, которую также можно отнести к четвертой великой правовой системе. Некоторые авторы (C. Lenz, V. Gessner, A. Hoffland, C. Vorga) современную правовую систему Евросоюза приравнивают к римской правовой системе
.
Евросоюз представляет собой новый международный правопорядок, в пользу которого государства ограничили свои суверенные права в определенных областях и субъектами которого являются не только государства-члены, но и их граждане. В отличие от обычных международных договоров Договор о ЕЭС создал свою собственную правовую систему, которая со вступлением Договора ЕЭС в силу стала неотъемлемой составной частью правовых систем государств-членов и положения которой обязаны применять их суды. «Никогда еще в прошлом столько стран добровольно не уступали часть своего суверенитета ради мира и процветания»
. Создав на неограниченный срок ЕС, имеющее свои собственные институты, статус юридического лица, собственную правоспособность и международную правосубъектность и, в частности, реальные полномочия, вытекающие из ограничения компетенции или передачи полномочий ЕС, государства-члены ограничили в строго определенных областях свои суверенные права и тем самым создали совокупность правовых норм, обязывающих как их граждан, так и их самих.
§ 2. Правовое сближение национальных трудовых норм в рамках Евросоюза
Несмотря на многочисленные мероприятия по гармонизации и экономической интеграции трудового права и выравнивание трудовых стандартов
, все еще сохранились существенные различия в трудовом праве между правовыми системами государств – членов Евросоюза.
Особенно это касается тех стран, трудовое право которых относилось к социалистической правовой системе. Значительное число европейских стран в течение нескольких десятилетий входило в социалистический лагерь. Ими в качестве модели использовалось право СССР. Система советского трудового права за некоторым исключением была выражена в основах и кодексах законов о труде союзных республик. В ст. 1 Закона Союза Советских Социалистических Республик от 15 июля 1970 г. «Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о труде»
были определены задачи советского законодательства о труде в целом. Они имели всеобщее значение и касались всего союзного и республиканского трудового законодательства. Конкретные нормативные акты или отдельные правовые нормы имели и более узкие непосредственные цели, однако достижение последних должно было в конечном счете способствовать решению задач более высокого уровня. Советское законодательство о труде регулировало трудовые отношения всех рабочих и служащих, содействуя росту производительности труда, повышению эффективности общественного производства и подъему на этой основе материального и культурного уровня жизни трудящихся, укреплению трудовой дисциплины и постепенному превращению труда на благо общества в жизненную потребность каждого трудоспособного человека.
Законодательство о труде устанавливает высокий уровень условий труда, всемерную охрану трудовых прав рабочих и служащих
.
Указанные задачи трудового законодательства достигались путем установления общеобязательных правил поведения в процессе труда, обеспечиваемых средствами государственного или общественного воздействия. Правилами регламентировались общественно необходимая мера труда (продолжительность рабочего времени, нормы выработки и обслуживания, нормативы численности работников и др.), мера личного потребления (заработная плата, выплаты из общественных фондов потребления и т. п.), общие и специальные обязанности рабочих и служащих (правила внутреннего трудового распорядка, тарифно-квалификационные справочники, должностные инструкции и т. д.), устанавливались требования, предъявляемые к качеству труда и выпускаемой продукции. С учетом выполнения установленных норм труда и личного вклада работника в общественное производство осуществлялась система материального и морального стимулирования, определялись условия распределения общественных фондов потребления.
Таким образом, социалистическое право выполняло контролирующую функцию за распределением труда и продуктов между членами общества. Вместе с тем оно устанавливало высокий уровень условий труда, предоставляло рабочим и служащим широкий диапазон трудовых прав и обеспечивало их охрану.
В соответствии с положениями Конституции граждане СССР имели право: на труд, на отдых; на материальное обеспечение в старости; на образование. Женщине в СССР предоставлялись равные права с мужчиной во всех областях хозяйственной, государственной, культурной и общественно-политической жизни. Возможность осуществления этих прав женщин обеспечивалась предоставлением женщине равного с мужчиной права на труд, оплату труда, отдых, социальное страхование и образование, государственной охраной интересов матери и ребенка, государственной помощью многодетным и одиноким матерям, предоставлением женщине при беременности отпусков с сохранением содержания.
Правовой основой регулирования трудовых отношений были Конституция СССР, конституции союзных и автономных республик. В этих законодательных актах были закреплены:
– принципы социалистической организации труда (от каждого – по способности, каждому – по труду, всеобщность труда, свобода выбора места и рода деятельности с учетом интересов общества и др.);
– важнейшие трудовые права и обязанности советских граждан (право на труд, отдых, охрану здоровья, материальное обеспечение, обязанность добросовестно трудиться в избранной области общественно полезной деятельности, беречь и укреплять социалистическую собственность и др.).
Это ведущие направления дальнейшего развертывания социалистической демократии, в том числе в области управления производством.
Таким образом, социалистическое трудовое право изначально было унифицировано.
В Евросоюзе координирующие нормы трудового права должны гармонизировать нормы национального трудового права. Следует отметить, что существующее законодательство не затрагивает координацию национальных тарифных договоров и право коллективных договоров.
§ 3. Методы правового сближения трудового права государств – членов Евросоюза
В праве Евросоюза понятию «правовое сближение» синонимичны различные термины. Так, в учредительных договорах употребляются термины «сближение», «гармонизация», «координация», «унификация». На момент подписания учредительных договоров их употребление в тексте не связывалось с какими-либо специальными представлениями разработчиков. Вместе с тем признавалось, что рассматриваемым понятиям присуща определенная правовая окраска. Так, подчеркивалось, что гармонизация и координация подразумевают лишь согласование основных направлений правового развития, в то время как сближение приводит к созданию единообразных правовых норм. Другие авторы рассматривали гармонизацию и координацию в качестве более емкого термина, нежели правовое сближение.
Единый европейский акт привел к изменениям в формах правового сближения. Институты ЕС в целях постепенного воплощения единого внутреннего рынка стали принимать различные меры, т. е. не только директивы, но и иные правовые акты.
Н. Б. Шеленкова считает, что разрешение вопроса о содержательной стороне правового сближения зависит от того, что следует понимать под конечной целью интеграционного развития. По ее мнению, таковой является достижение сопоставимости внутригосударственного права, но единому внутреннему рынку могут быть присущи и национальные различия. В этой связи гармонизацию, унификацию и координацию следует считать составляющими элементами правового сближения, которое выступает в качестве обобщающего понятия. Однако взаимосвязь понятий гармонизации и унификации диалектична. Деятельность Евросоюза доказывает существование директив, которые устанавливают как результат, так и формы и методы его достижения. При этом национальные власти по существу не располагают свободой правотворчества при имплементации директив. Н. Б. Шеленкова полагает, что правовое регулирование, созданное на основе унификации, в материальном смысле выступает как единое право. В то же время оценка результатов гармонизации не может быть столь прямолинейной. С одной стороны, равнозначность гармонизированных внутригосударственных положений всегда относительна. С другой стороны, прямое действие директив имеет следствием ситуацию, аналогичную созданию единого права
.
По общему правилу гармонизированное внутригосударственное право остается в компетенции национальных судов. Однако на практике дело обстоит несколько иначе, когда принцип «гармоничного» толкования, сформулированный Судом ЕС, подлежит соблюдению национальными судами независимо от факта и характера имплементации и в результате этого заключает в себе унифицированную тенденцию.
Меры по правовому сближению основаны на подходе, который был отражен еще в Едином европейском акте: государства-члены могут сохранять действующие национальные положения, исходя из потребностей охраны окружающей среды и условий труда. В Договор о ЕС (Амстерд. ред.) добавлено право государств на введение положений в сфере условий труда. Но их введение должно быть продиктовано специфическими проблемами государства-члена, возникшими после принятия мер по правовому сближению. Комиссия подлежит уведомлению и вправе одобрить или отклонить соответствующие намерения государств-членов. В рамках некоторых отраслевых политик прямо устанавливается, что издание на их основе мер по правовому сближению не препятствует сохранению или принятию национальных положений, содержащих более высокий уровень правовой защиты.
Прямое действие тех или иных положений директивы не исключает, что она в целом предоставляет государству-члену выбор форм и методов имплементации.
Существует несколько форм правового сближения. Так, Директива обязательна в отношении ожидаемого результата, оставляя выбор форм и методов его достижения на усмотрение национальных властей (абз. 3 ст. 288 Договора о функционировании Европейского союза). В директивах (обычных и рамочных) в отличие от регламентов указываются цели и результаты, которые должны быть достигнуты. По общему правилу указываются и сроки достижения поставленных целей.
Рамочные директивы являются самостоятельной группой актов, иерархически не подчиненных регламенту.
Обычные директивы могут содержать детальную регламентацию, особенно если они принимаются на основе и в исполнении регламента.
Директивы широко используются для гармонизации национального права. В этом случае для устранения коллизии правовых норм государств-членов указываются цели и результаты.
Имплементация директивы означает приведение ее в действие во внутригосударственном праве посредством имплементирующего акта. Выбор форм и методов имплементации зависит от предмета регулирования соответствующей директивы, характера содержащейся в ней нормы, от конституционных требований, правовых традиций, свойственных правовой системе того или иного государства-члена, а также политических соображений национальных властей. В этой связи директива как инструмент правового сближения ставит вопрос о пределах свободы национального правотворчества.
Имплементация директив включает в себя технико-юридическую проблему с точки зрения ее заключения во внутригосударственное право. Так, применительно к терминологии перед органами государств-членов стоит задача адаптации директивы к особенностям национальной правовой системы для достижения соответствия понятиям внутригосударственного права. При этом внесение терминологических уточнений часто является неизбежным. В то же время органы государств-членов не вправе изменять сущность директивы.
Имплементация поднимает вопрос о допустимости различного уровня внутригосударственного регулирования для сохранения действующих или принятия норм, содержащих более строгие меры правовой защиты, чем устанавливаемые директивой. В самом общем виде это является правомерным, если нет прямого запрета или из смысла директивы не вытекает, что достижение поставленного результата может быть достигнуто только посредством ее дословного восприятия. Нередко в тексте директивы непосредственно указывается на такую возможность.
Регламент характеризуется тремя свойствами. Он обладает общим и прямым действием, а его нормы обязательны в полном объеме в каждом государстве-члене. Общее действие подразумевает, что правовые последствия применения регламента затрагивают неопределенный круг лиц, и, таким образом, он регулирует неограниченное количество правоотношений. Обладая прямым действием, регламент подлежит применению в силу его издания уполномоченным институтом ЕС и не требует имплементации.
Регламент создает права и обязанности не только у государств-членов, но и у индивидов. Это было сформулировано Судом ЕС в целом ряде решений, в том числе: «…в силу правовой природы и функций в системе источников права ЕС регламент подлежит непосредственному применению и может создавать у индивида права, защита которых вменяется национальным судам»
.
Инструментом правового сближения в известной степени могут служить и решения, которые являются актами индивидуального характера. Они обязательны для адресатов (государство, определенные категории юридических лиц, отдельные юридические лица) во всех составных частях и касаются специальных, узких вопросов. Решения нотифицируются теми субъектами права Европейского союза, которых они непосредственно касаются и которые выступают и качестве исполнителей соответствующих предписаний. В результате вопрос о прямом действии возникает только по отношению к решениям, дестинаторами которых являются государства-члены. В противоположность директивам адресаты решения либо прямо перечисляются в тексте, либо это может быть достигнуто посредством индивидуализации. Кроме того, директива обязательна в отношении установленного в ней результата, а решение – «во всех своих частях».
Решения, адресованные частным лицам, обладают качеством административных актов и в этой функции не могут служить инструментом правового сближения. В то же время решения, направленные в адрес государств-членов, имеют двойственный характер: регулируя определенные отношения, они вместе с тем предусматривают имплементацию в национальное право. При этом принятие решения на уровне ЕС может способствовать сближению национального регулирования государств-членов.
Посредством решения могут быть унифицированы условия экономической деятельности на общем и едином внутреннем рынках. Решения могут содержать унифицированные требования к правовому регулированию внешнеторговых отношений государств-членов и др.
Рекомендации и заключения не являются нормативными правовыми актами. Но процедура принятия решений в рамках ЕС построена таким образом, что для принятия нормативного правового акта, особенно общего характера, нередко требуется предварительное заключение со стороны консультативно-вспомогательных органов. При издании регламентов, относящихся к сфере социального сотрудничества, соответствующие институты ЕС должны в обязательном порядке иметь заключение Экономического и социального комитета. Заключения консультативных органов не являются обязательными для институтов, принимающих регламент или директиву. Однако игнорирование заключения, имеющего обязательную силу, является нарушением компетенции, а это основание для предъявления иска и отмены акта.
Рекомендации и заключения имеют различную направленность. Первые, как правило, предлагают своим адресатам следовать определенному поведению, в то время как заключения представляют собой оценку той или иной ситуации.
Юридическая необязательность рекомендаций и заключений не исключает то обстоятельство, что их предоставление (непредставление) может иметь правовые последствия. Кроме того, отсутствие обязательной силы не означает, что рекомендации и заключения не обладают известным моральным весом, что обусловливается статусом институтов ЕС и общей обязанностью государств-членов исполнять учредительные договоры bona fide.
Рекомендации и заключения оказывают лишь опосредованное воздействие на национальное право, когда возможность их реализации прямо зависит от воли государств-членов.
Трудовое право Европейского союза формировалось под воздействием концептуальных построений и практики, свойственных национальным правовым системам государств-членов и международному праву. Они трансформировались и использовались с учетом целей и задач, стоящих перед Сообществом и Союзом, и необходимости достижения максимально эффективного решения проблем, отнесенных к их юрисдикции.
Трудовое право Евросоюза может развиваться по-разному в государствах-членах, но есть области, в которых существуют единые подходы в рамках различных правопорядков. В этих случаях элементы трудового права не являются только национально государственными, а создают начала общего права (jus commune) в трудовом праве.
Трудовое право Европейского союза – это совокупность норм права ЕС, регулирующих путем гармонизации и унификации норм национального трудового законодательства государств-членов трудовые отношения работников с работодателями и другие тесно связанные с ними отношения
.
В трудовом праве Европейского союза используются те же методы регулирования общественных отношений, которые характерны для национальных государств. К ним относятся методы:
– управомочивания;
– позитивного обязывания и запреты;
– императивный и диспозитивный;
– коллизионный.
Наряду с этими методами для права характерны специальные методы воздействия – методы унификации и гармонизации.
Метод унификации предполагает установление Союзом единых правил поведения, которые непосредственно регулируют общественные отношения на всей его территории. Инструментом унификации служат регламенты – нормативные правовые акты, сходные по своим признакам с федеральными законами. Трудовое право не может быть полностью унифицировано. Ранняя унификация условий труда происходила по инициативе «европейских социальных партнеров». Эта реальность влияет на другие функции «европеизации» трудового права.
При разрешении возникающих споров судьи опираются на сравнительное правоведение как главный метод своей работы. Но суды Евросоюза могут вырабатывать и свои собственные понятия после проведения параллелей между действующими нормами государств-членов. Эволюция национального права государств-членов будет осуществляться с учетом права ЕС при одновременном сокращении «горизонтальных заимствований». Актом унификации законодательств государств-членов является регламент, который обладает силой закона. Унификация предполагает создание единообразного правового режима в соответствующей области отношений.
При осуществлении международной унификации права речь не идет о замене различных национальных правовых систем единообразным наднациональным правом, принятым законодателем в мировом масштабе.
Метод гармонизации означает издание Союзом основ законодательства, в соответствие с которыми государства-члены приводят внутренние законы и подзаконные акты. Посредством гармонизации Союз сближает правовые системы государств-членов друг с другом, но не вводит полное единообразие. Инструментом и актом гармонизации служит директива. Она содержит модельные нормы права, которые государства-члены должны отразить в своем внутреннем законодательстве. По своей природе и свойствам этот акт аналогичен основам законодательства. Директиве, как правило, должен корреспондировать акт национального законодательства, имплементирующий ее положения. Посредством Директив реализовывается введение общих начал правового регулирования. В отличие от унификации, которая влечет за собой полное единообразие, в данном случае государствам-членам предоставляется больший или меньший простор для собственного правового регулирования.
Согласно абз. 3 ст. 249 Договора о ЕС директива обязательна для каждого государства-члена, которому она адресована, в отношении ожидаемого результата, но сохраняет за национальными властями свободу выбора форм и методов действий. Для имплементации директив предоставляется определенный срок. Для государства-члена наступают серьезные последствия, если не выполняется обязанность имплементации. Директива является определяющей для содержания имплементационного закона.
Директивы не подлежат ратификации со стороны государств-членов.
Директивы и рамочные решения предусматривают так называемый срок трансформации – период времени, который дается государствам-членам на то, чтобы привести законодательство в соответствие с указанными актами (в среднем полтора года).
«Европеизация» трудового права происходит путем законодательной гармонизации. Гармонизация законов – это устранение проблематичных несоответствий между национальными законами. В сфере внутреннего рынка используется несколько типов гармонизации. Один из них можно назвать неформальной гармонизацией – это гармонизация путем добровольного взаимного признания. Такого рода поведение можно также рассматривать как осуществление положений Договора о функционировании Европейского союза.
Существует также судебная гармонизация. Когда Суд ЕС опротестовывает национальные постановления, создающие препятствия для движения, это тоже гармонизация. Такого рода гармонизацию называют негативной гармонизацией, поскольку она заключается в устранении законодательства, а не в замене его другим. Когда национальное законодательство заменяется правилами, действующими в ЕС, то это называется позитивной гармонизацией.
Кроме того, существует законодательная гармонизация. Такая гармонизация включает выпуск директив и регламентов, устраняющих мешающие правовые несоответствия. Законодательная гармонизация может быть разбита на различные подтипы. «Полная гармонизация» – это ситуация, когда правила, регламентирующие ту или иную сферу, исходят от Евросоюза. Национальное законодательство полностью заменяется, а государство-член лишается права создавать новое законодательство в соответствующей сфере. Противоположность этому представляет минимальная гармонизация. Она имеет место, когда правила Евросоюза устанавливают минимальные стандарты для всего ЕС, но государства-члены сохраняют свободу устанавливать более жесткие правила.
Факультативная гармонизация имеет место, когда правила Евросоюза устанавливают стандарты, на которые опираться можно, но не обязательно.
Минимальная или факультативная гармонизация не называется полной. Полная гармонизация – это термин, зарезервированный для ситуаций, когда никаких национальных правил не существует.
Последний тип – частичная гармонизация. На самом деле это не правовая категория. Этот термин означает, что гармонизированы некоторые аспекты в той или иной сфере деятельности.
Связь между гармонизацией, осуществляемой Судом ЕС, и законодательной гармонизацией существует на двух уровнях: строго правовом и большей частью политическом. Политическое взаимодействие возникает из стимула для развития внутреннего рынка. Если государство-член не спешит принимать гармонизирующие меры, то Суд ЕС может вмешаться. Более того, Суд ЕС осуществляет гармонизацию негативно – лишает национальное законодательство силы.
Принцип «гармоничного правоприменения». Согласно принципу субсидиарности, особое значение предписывается тому обстоятельству, что применение права Евросоюза должно принципиально оставаться делом государств-членов. Вместе с тем это ставит под сомнение единство применения права ЕС и особенно эффективность защиты прав и интересов частных лиц, возникающих на его основе.
Суд ЕС устанавливает требования позитивного характера


Право Евросоюза подлежит единообразному применению во избежание диспропорции распределения выгод и тяжестей интеграции между государствами-членами.
Суд ЕС выводит требования запретительного характера


Суд ЕС устанавливает требования к мерам административной ответственности, в том числе подчеркивает, что нарушения права Евросоюза в связи с его применением должны караться таким же образом, что и нарушения внутригосударственного права. При этом административные санкции должны быть эффективными и соразмерными.
Национальные суды осуществляют контроль деятельности иных государственных органов по реализации права Евросоюза. Подобные требования главным образом вытекают из общих принципов права Союза в виде принципа обеспечения права на эффективную судебную защиту, справедливое судебное разбирательство и проч.
На национальные суды возлагается обязанность использовать все необходимые меры по обеспечению иска, основанного на праве Евросоюза.
Национальным судам может вменяться использование средств, не предусмотренных внутригосударственным регулированием.
Приостановление национальных мер по применению правового акта Евросоюза в случае, если национальный суд исходит из недействительности последнего, допустимо при следующих условиях:
– сомнения в действительности правового акта Евросоюза должны быть существенными;
– вопрос о признании правового акта Евросоюза недействительным должен быть передан на рассмотрение Суда ЕС;
– неприменение внутригосударственного акта представляется национальному суду необходимым и безотлагательным, так как в противном случае у истца может возникнуть непоправимый ущерб.
Национальные процессуальные правила не могут затруднять или делать невозможным защиту прав, вытекающих из права Евросоюза.
Внутригосударственные положения, ставящие проверку национальных актов на соответствие праву Евросоюза в зависимость от каких-либо обстоятельств, противоречат принципу верховенства права Союза.
Меры судебной защиты должны быть адекватны для достижения целей права Евросоюза, а также соразмерны «букве и духу» права Евросоюза. Судебная защита и процессуальные гарантии при рассмотрении дел, возникших из применения права Евросоюза, не могут быть менее благоприятными, нежели средства защиты при аналогичных делах, основанных на национальном праве.
Свобода национального правотворчества при имплементации директив подлежит ограничениям и с содержательной точки зрения. Это относится к сохранению или последующему принятию национальных положений, которые устанавливают более высокий уровень правовой защиты, нежели директивы. Суд ЕС считает, что такие положения не могут нарушать функционирование общего и единого внутреннего рынков и вследствие этого должны находиться в соразмерном отношении с целями и задачами учредительных договоров
и пр. Кроме того, более строгие национальные меры защиты имеют известные пределы: в гармонизированных областях они расцениваются как «меры эквивалентного характера» и не находят применения к товарам, лицам и проч. из других государств-членов.
В случаях, когда регулирование директивы является неполным, возможно дополнительное национальное правотворчество. Однако и здесь Суд ЕС устанавливает определенные ограничения. Такие национальные положения:
– должны быть необходимы для достижения результата директивы;
– не могут противоречить ее положениям или нарушать систему ее регулирования.
Суд ЕС уточнил тезис о свободе выбора форм и методов. Подобный выбор должен в наибольшей степени способствовать эффективности директив. Суд ЕС также отмечает: «Указанная свобода не может сводить на нет обязательства государств-членов предпринимать все необходимые меры в рамках их национального правопорядка для обеспечения полной эффективности директивы в соответствии с установленным в ней результатом»
. По мнению Суда ЕС, злоупотребление свободой выбора форм и методов имеет место в том случае, если существуют доказательства, что результат директивы в действительности не был достигнут.
Помимо этого, Суд ЕС формулирует общие запреты, подлежащие соблюдению в процессе имплементации, в том числе:
– государства-члены не вправе ссылаться на пропуск сроков имплементации правовых актов ЕС;
– трудности конституционного, политического, экономического и иного характера при претворении в жизнь права Евросоюза не могут служить оправданием отсутствия или ненадлежащей имплементации.
Иная ситуация присутствует в случае регламентов. Здесь свобода национального нормотворчества имеет место только при допустимости в тексте. Регламент может налагать на государства-члены обязанность или предоставлять им право издавать национальные положения (так называемые несамоисполнимые регламенты). При этом действия органов государств-членов не могут изменять смысл регламента или затруднять восприятие его положений как части права Евросоюза.
Принцип «гармоничного правотворчества» разрешает проблему допустимых пределов национального правотворчества, обеспечивающего реализацию норм права Союза. Практическое значение принцип гармоничного правотворчества имеет в случае директив. Издание директивы приводит к возникновению особых правоотношений между Евросоюзом и государством-членом, которому она адресована. Директива связывает государство-член определенным правовым поведением, налагая на него обязанность имплементации. Но государства-члены сохраняют за собой право выбирать формы и методы последней.
Имплементация необязательно должна происходить в форме парламентского закона
.
Форма, в которую облекаются национальные меры по имплементации, должна быть ясной и определенной. Иными словами, национальные положения должны быть доступны отдельным лицам и предоставлять последним необходимую правовую защиту
. Использование для имплементации актов органов исполнительной власти не всегда удовлетворяет указанным выше требованиям:
– содержащиеся в них нормы обладают различным характером;
– такие акты, как правило, не подлежат всеобщему опубликованию. Для имплементации могут привлекаться акты исполнительных органов, издаваемых в порядке осуществления делегированных законодательных функций. В ФРГ в качестве таковых выступают, например, постановления правительства федерального министра или правительства федеральной земли в соответствии со ст. 80 (1) Конституции. Наряду с этим имплементация может происходить и на основе административных актов, которые издаются по вопросам, не входящим в сферу законодательства. Так, например, во Франции к этой группе относятся регламентарные акты (ст. 37 Конституции Франции). При этом, с точки зрения процедуры принятия и названия подобных актов, в государствах-членах имеются значительные различия. Кроме того, ссылка на административную практику вообще не может являться основанием для признания имплементации состоявшейся
.
Для правотворческой деятельности Евросоюза в трудовом праве имеет значение широкое применение принципа субсидиарности. Принцип субсидиарности применяется во всем европейском трудовом праве. Статья 153 Договора о функционировании Европейского союза устанавливает только дополнительную компетенцию и также мероприятия, согласно ст. 114, 115 Договора о функционировании Европейского союза, которые требуют контроля. Мероприятия по абз. 3 ст. 157 Договора о функционировании Европейского союза о равном обращении могут быть тоже отнесены к исключительной компетенции Союза. Принцип субсидиарности означает, что в областях, которые не подпадают под исключительную компетенцию Союза, Евросоюз проводит деятельность, если цели не могут быть достигнуты в достаточной степени государствами-членами самостоятельно и поэтому в силу масштабов и результатов конкретных мер могут быть достигнуты Союзом лучшим образом. Нормы на уровне государств-членов не должны исходить от национального законодательства. Для трудового права важно, что нормы, принятые национальными социальными партнерами, могут влиять на компетенцию Союза, если это эффективно. Статьи 164 и 155 Договора о функционировании Европейского союза регулируют сотрудничество с социальными партнерами. Прежде чем выдвигать предложения, касающиеся социальной политики, Комиссия консультируется с предпринимателями и трудящимися о возможном направлении действий Союза.
Итак, особенность юридической природы директивы, проявляющаяся в разграничении результат-форма-метод, предполагает известную свободу национального правотворчества. Именно данное обстоятельство объясняет первоначальное установление общих полномочий по правовому сближению исключительно в форме директивы и закрепление директивы как единственного вида правовых актов Евросоюза в рамках многих специальных полномочий.
В настоящих условиях выбор формы правового сближения в значительной степени обусловливается принципом пропорциональности.
Гармонизация ведет к установлению минимального уровня. Национальное законодательство может устанавливать более благоприятные условия, чем этот минимальный уровень. Таким образом, конкуренция правопорядков остается, но избегается конкуренция предложений. Создание европейских минимальных стандартов заставляет предпринимателей улучшать качество продукции и повышать эффективность производства, но не путем снижения минимальной заработной платы и ухудшения условий труда.

ГЛАВА VI
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ КОНСТИТУЦИЯ ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА

§ 1. Понятие «экономическая конституция»
В выявлении сущности понятия «экономическая конституция» и обозначении подходов к формальному закреплению соответствующего определения в праве Евросоюза исходят из гипотезы, что критерии, имеющие экономическое содержание, вырабатываются в рамках соответствующей судебной доктрины. При рассмотрении проблемы важна юридическая логика экономического права, характерная для правовой материи, которая проявляется, если держать в поле зрения все грани права, начиная с действительных юридических реалий и переходя к глубинным пластам правовой материи, т. е. догме права, правовому содержанию, правовым идеям
. Это предполагает, что экономическая конституция – многомерное, объемное социальное явление, в основе которого лежит экономическая логика поведения субъекта экономического правоотношения. Анализ экономического права отчетливо показывает ценность выводов относительно того, что «…в материи права по мере ее развития и своеобразия тех или иных юридических систем вырисовываются в соответствии с указанными основаниями два главных пласта. Первый – непосредственно регулятивный, прагматический, когда на основе практики, опыта, обычаев, преимущественно с помощью прецедентов и закона вырабатываются оптимальные средства решения юридически значимых ситуаций, соответствующие юридические конструкции, структурные построения с тенденцией упорядочения, типизации, обобщений, и отсюда – возведения указанных элементов юридической материи в нормы. И второй слой – юридико-интеллектуальный, когда непосредственно в сети юридических средств, юридических конструкций, структурных построений дают о себе знать правовые идеи. По большей части они воспринимаются как принципы права…»
. Таким образом, именно в области правовых идей экономического права, к которой, в частности, изначально относится идея экономической конституции, в юридической сфере начинают напрямую работать абстрактно-отвлеченные дисциплины, экономическая теория, теория права, философия права, которые на первоначальном этапе становятся основной регулирующей силой. Догма экономического права предстает в следующих плоскостях:
– атомистическое строение права (нормы, субъективные права, обязанности, категории и элементы правоотношений);
– внешние формы опредмечивания права (законы, иные нормативные юридические акты, реальные факты, выражающие действие права, акты реализации, применения и толкования права).
При этом юридическая догма как исторически формирующееся собственное содержание права взаимопроникает в формальную логику и экономическую теорию. Таким образом, с немалым познавательным эффектом при анализе конкретного правового материала могут быть использованы категории указанных дисциплин, что дает существенное приращение общетеоретических правовых знаний
.
Методика и техника исследования как набор процедур, обеспечивающих получение единообразного и достоверного юридического материала и его первичную обработку, включает в себя обобщение практики Суда ЕС и анализ права Евросоюза, исторический метод толкования норм, логический анализ, метод системно-логического толкования. Совокупность изложенных методологических подходов дает основание представить процесс решения проблемы как смену парадигмы. При этом парадигма – это обусловленная соответствующей картиной мира и господствующими гносеологическими установками исходная концептуальная схема постановки проблемы и организации средств их решения
, т. е. принятая модель или образец, использование которого приводит к успеху скорее, чем применение конкурирующих способов решения проблем. Необходимо учитывать класс фактов, которые, как об этом свидетельствует парадигма, особенно показательны для вскрытия сути вещей. Используя эти факты, парадигма порождает тенденцию к их уточнению и распознаванию большего круга ситуаций и, подобно принятому судом решению в рамках общего закона, представляет объект для дальнейшей разработки и конкретизации. В данном процессе важна эмпирическая работа по созданию парадигмальной теории в целях разрешения неясностей
. В основе функционирования системы лежит экономическая логика, которая предполагает, что устойчивость субъектов взаимодействий достигается в случае, если организация экономического пространства осуществляется на основании определенных и четких отношений, структурированных институциональными нормами. В экономической теории, а именно в институциональной теории, под формальными институциональными нормами понимается совокупность правовых актов, контрактов и т. д., регулирующих хозяйственную деятельность, гарантом которых выступает государство с набором формализованных санкций. Д. Норт пишет: «Понимание того, как функционирует экономическая система, требует учета очень сложных запутанных взаимосвязей между обществом и экономикой»
. Таким образом, деятельность субъекта экономического отношения в рамках формальных институтов характеризуется тем, что он вступает в правоотношения, представляющие собой диалектическое единство экономического содержания и правовой формы.
Опыт социально-экономического развития Евросоюза дает основание для включения в догму «экономической конституции» – фундаментальной концепции по отношению к частной собственности, свободе заключения договоров, свободе предпринимательства
. Существует обоснованная позиция, согласно которой экономическая конституция представляет собой системообразующий центр подсистемы конституционных норм, соединенных между собой логико-правовыми связями, и включает в себя принципы свободы экономической деятельности, единого экономического пространства, свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств, поддержки конкуренции, признания и защиты частной, государственной, муниципальной и иных форм собственности
. Стержнем экономической конституции являются основные права и свободы человека. Ядром экономической свободы как конституционного принципа является возможность дискреционного поведения предпринимателей, выбор ими различных вариантов осуществления субъективных прав. Однако у конституционного права на экономическую свободу есть пределы – сфера публичного интереса, при этом объективирование этой сферы в целях ограничения экономической свободы частных лиц. В известном смысле конституционное право, защищая публичный интерес, ограничивает частный интерес через установление принципа необходимости добросовестного осуществления своих субъективных прав. Таким образом, возможность несовпадения частных интересов собственника и предпринимателей с публичными интересами диктует необходимость включения в экономическую конституцию положений, которые определяют экономический порядок, не только признающий самоценность экономической свободы, но и определяющий, в каких целях и в каких пределах она может быть ограничена в интересах общества. При этом сложная природа основных экономических прав, а именно наличие у них двух сторон – публично-правовой и частноправовой, определяет особенности их прямого действия. Проявляя свое публично-правовое содержание, нормы об основных экономических правах действуют в сфере отношений между государством и индивидом
.
Идея конституционной экономики может стать основой развития многих доктрин права, так как перед ней стоит широкий круг задач не только теоретического, но и практического плана, к числу которых относится выявление конституционных предпосылок эффективного развития экономики. Исследование конституционной экономики предполагает одновременный анализ на конституционно-правовом и экономическом поле. Только на основании конкретно-исторического подхода, экономического и сравнительно-правового анализа можно вывести исследование за рамки набора стандартных тезисов относительно связи конституции и экономики
. Носителями этой связи выступают акты Суда ЕС.
В литературе по европейскому праву понятия «экономическая конституция» и «социальная конституция» часто употребляются в связи с Европейским союзом
. В понятие «экономическая конституция» вкладываются различные концепции. Так, в Германии с этим понятием часто связывается определенная содержательная концепция экономической конституции фрайбургской школы (ордолиберализм). Ордолиберализм является одним из видов либерализма, а последний на сегодняшний день выступает одной из ведущих идеологий в мире. Концепции личной свободы, всеобщих прав человека, неприкосновенности частной собственности, свободного рынка, равенства, правового государства, прозрачности действий правительства, ограничений на государственную власть, просвещенной и разумной государственной политики и т. п. получили самое широкое распространение. Существуют следующие виды либерализма: американский, классический, национал-либерализм, экономический, либертарианство, неолиберализм, ордолиберализм, палео-либерализм, социал-либерализм, культурный.
Ордолиберализм предпринял попытку создать собственное учение о народном хозяйстве на базе синтеза идей новой исторической школы, неоклассики и традиционного либерализма. Методологические подходы ордолиберализма близки к новой исторической школе, для которой характерна трактовка процесса общественного развития как медленной, постепенной эволюции. В отличие от неоклассики в методологическом инструментарии ордолиберализма маржинализм не занимает самостоятельного места. Он учитывается как распространенный в западных концепциях теоретический прием. Маржинализм – направление в экономической науке, признающее принцип снижающейся предельной полезности фундаментальным элементом теории ценности. Это молодое течение экономической мысли, зародившееся во второй половине XIX в. Маржинализм относят к субъективистским теориям. Он оперирует такими величинами, как предельная производительность, предельные издержки, предельная полезность, и исходит из законов убывания предельной полезности, предельной производительности, предельной доходности и закона спроса и предложения. Маржинализм широко использует экономико-математические методы и опирается на количественный анализ.
С традиционным либерализмом ордолиберализм роднит идея индивидуальной свободы на основе всемерного укрепления и поощрения частной собственности на средства производства. Вместе с тем неолибералы в отличие от своих предшественников оценивали процессы хозяйственной жизни с макроэкономических, а не с микроэкономических позиций. Кроме того, ордолиберализм отличается от либерализма эпохи капитализма свободной конкуренции тем, что он выступал за активное государственное воздействие на экономику. Причем объектами этого вмешательства ордолибералы, в отличие от кейнсианцев, считали не сам процесс воспроизводства, а институциональные основы механизма прибыли и конкуренции. Основу ордолиберализма составляют учение о строе конкуренции и концепция социального рыночного хозяйства.
Основы экономической конституции были разработаны в 1933 и 1945 гг. юристом Францем Бемом (Franz Bohm) и экономистом Вальтером Ойкеном (Walter Eucken). Речь не идет о командной работе или разработке законченной концепции, которая до сих пор еще развивается. Общим для обоих ученых была мысль о конкретных порядках. Это значит, что они исходили из того, что определенные жизненные явления несут в себе определенный порядок.
Учение о двух типах экономического строя принадлежит Вальтеру Ойкену (1891–1950) и изложено в его работах «Основания национальной экономии» (1947) и «Принципы экономической политики» (1950). Экономический строй – это совокупность реализованных на практике хозяйственных форм, в которых протекает конкретный хозяйственный повседневный процесс. В. Ойкен считает, что ключ к анализу всех известных в истории экономических систем можно получить, выделив два основных типа экономического строя: во-первых, центрально-управляемое хозяйство, во-вторых, хозяйство общения, или рыночное хозяйство. Они никогда не встречаются в чистом виде, но всегда в виде некоторой смеси с преобладанием одного из них. Задача экономического исследования состоит в том, чтобы найти, какой из возможных хозяйственных порядков реализовался в данном месте в данное время. Решив эту задачу, можно получить ответы на два вопроса: какова структура хозяйственного порядка и каковы происходящие в нем процессы. Если Кейнс объяснял недуги капитализма хроническим недостатком эффективного спроса, что при невмешательстве государства в экономику лишает этот строй стимулов к развитию, то ордолибералы видели источник бед в подрыве совершенной конкуренции, монополизации. Монополия – отклонение от модели совершенной конкуренции. К монополистам В. Ойкен причислял профсоюзы, этим обосновывая правомерность принятия предпринимателями и государством ограничительных мер против них. Из пассивности государства Ойкен выводил подрыв совершенной конкуренции и социальные издержки капитализма, которые могут быть устранены при помощи государства. Основным направлением государственной экономической политики является формирование хозяйственного строя: регулирование монополии и конкуренции, соотношения частной и государственной собственности, прямых и косвенных мер вмешательства в экономику, установление правовых норм хозяйствования. По Ойкену, к основным принципам строя конкуренции относятся: неприкосновенность частной собственности; стабильность денежной валюты; открытые рынки; свобода всех сделок и договоров; возложение материальной ответственности на тех, кто отвечает за действия хозяйственных единиц; постоянство экономической политики.
Ордолибералы противопоставляли постоянство экономической политики идеям Кейнса. Государственное воздействие на хозяйственный процесс ордолибералы допускали лишь в исключительных случаях, связанных с действием экзогенных факторов. Теория ордолибералов не могла использоваться, например, в Западной Германии после войны по двум причинам:
– из-за объективной необходимости более гибкого государственного воздействия на экономику, чем это допускали ордолибералы;
– строй конкуренции не находил поддержки у широких слоев населения из-за кризиса 1920–1930-х гг.
Данные обстоятельства были учтены теоретиками социального рыночного хозяйства. Этот термин впервые появился в 1947 г. в работе А. Мюллера-Армака «Регулирование экономики и рыночное хозяйство». Если Ойкен провозглашал венцом социальной справедливости рыночное распределение доходов в условиях совершенной конкуренции, то Мюллер-Армак выступал за активную социальную политику, подчиненную принципу социальной компенсации, что являлось основным отличием социального рыночного хозяйства от капитализма. Главным инструментом социальной компенсации Мюллер-Армак считал прогрессивное налогообложение лиц с высокими доходами и перераспределение этих средств в пользу менее имущих слоев в виде бюджетных дотаций на содержание детей, выплату квартирной платы, строительство собственных жилищ. К другим формам социальной политики он причислял развитие системы социального страхования: по безработице, болезни и достойной человека социальной инфраструктуре.
Выдающуюся роль в практической реализации ордолиберальных идей сыграл Людвиг Эрхард (1897–1977), вице-канцлер ФРГ при Аденауэре и канцлер после его смерти. В книге «Благосостояние для всех» (1956), которая явилась отчетом о проделанных преобразованиях, Эрхард отмечал, что основные цели социального рыночного хозяйства – свобода и справедливость, причем экономическая свобода невозможна без политической свободы, без государственных гарантий обеспечения прав и свобод человека, без социальной защищенности и социальной справедливости.
Фрайбургской школой экономическая конституция была определена как междисциплинарное понятие, которое является связующим звеном между экономикой и правом. Ордолиберальная школа обосновывала независимость экономической конституции от других частей политической системы и этим выступала против объединения частей экономики путем общественно-политических целей национал-социализма. В противовес национал-социализму она возникла как политически нейтральная наука, что привело к привлекательности нового направления в послевоенной Германии. Современные последователи объединили их цели. Идея экономической конституции противостояла тенденции объединения в картели внутри экономики, господствующей в веймарские времена. «Социального порядка, свободного от господства, они хотели достичь путем относительной независимости зависимых друг от друга "частичных порядков" – политики и экономики. В этом они видели задачу права, которая служит присущему рыночной экономике порядку, который оно может окружить социальной целью. Без сомнения, эти теории порядков были влиятельными на время образования Европейского экономического сообщества. Ордолибералы повлияли на формирование западногерманской модели социально-рыночной экономики в начале 50-х…Однако нет сомнений в том, что создание ЕЭС являлось прекрасным образцом ордолиберальных идеалов: проект Договора был парадигматическим созданием рынка средствами основных принципов права. Центральной целью Договора было создание общего рынка (ст. 2 Договора о ЕЭС), что должно было бы быть достигнуто путем устранения между государствами-членами преград для свободы движения товаров, лиц, услуг и капиталов. Договор. доказывает ордолиберальную веру, что социальный прогресс лучше всего достигается путем создания общего рынка»
.
В других государствах – основателях Евросоюза, таких как Франция, но также в Греции и Италии, на экономическую политику скорее влияет этатизм и интервенция, чем теория порядков. Этатизм (от фр. l'etat – государство) – мировоззрение и идеология, абсолютизирующие роль государства в обществе. Он пропагандирует максимальное подчинение интересов личностей и групп интересам государства, которое предполагается стоящим над обществом. Это политика активного вмешательства государства во все сферы общественной и частной жизни. В экономике «этатистскими» называют концепции и модели, построенные на государственном регулировании экономики. Интервенция (лат. interventio – вмешательство) – военное, политическое или экономическое вмешательство одного или нескольких государств во внутренние дела другой страны, нарушающее его суверенитет.
Нельзя утверждать, что теория порядков является основой права Евросоюза. Она ближе к конфликту порядков, который можно рассматривать с различных позиций.
В идеологии ордолиберализма понятия «экономическая конституция» и «социальная конституция» формируют определенное направление экономического и социального порядка Евросоюза. Предпосылкой создания наднациональной экономической интеграции является конкуренция правопорядков. Если Евросоюз будет отказываться от социального содержания правовой политики, то путем стандартного выбора можно найти тот правопорядок, который будет самым дешевым, а социальные нормы будут приниматься только тогда, когда они будут казаться дешевыми. Евросоюз должен сконцентрироваться на устранении в национальном законодательстве препятствий в создании внутреннего рынка и только в исключительном случае мог бы сам создавать право. Однако до сих пор это положение невыполнимо.
Экономический порядок в Евросоюзе не урегулирован окончательно, и для политического содержания остается пространство, которое содержит социально-политическую компетенцию, разделенную между Евросоюзом, государствами-членами и социальными партнерами (профсоюзами и объединениями работодателей).
Современные цели и принципы Евросоюза вышли из важнейших принципов трех первоначальных сообществ, хотя Европейское экономическое сообщество было направлено главным образом на экономическую интеграцию. В первоначальной редакции Договор ЕЭС четко предусматривал, что создание общего рынка и сближение экономических политик ни в коем случае не являются смыслом Сообщества, а только средством достижения более высокой цели. «Целями Сообщества являются путем создания общего рынка и постепенного сближения экономической политики государств-членов способствование гармоническому развитию экономической жизни внутри Сообщества, постоянное и гармоничное экономическое развитие, увеличение стабильности, повышение жизненного уровня и тесные взаимоотношения между государствами, которые в это Сообщество объединились» (ст. 2 Договора о ЕЭС 1958 г.). Вопреки утверждению ордолибералов Договор о ЕЭС не полагался только на общий рынок, а считал, что требуется сближение экономической политики государств-членов (по смыслу этатистов). Это было отражено также в основных направлениях деятельности ЕЭС (ст. 3 Договора о ЕЭС). Предусматривалось наряду с рыночными направлениями деятельности, такими как ликвидация таможенных сборов между государствами-членами и количественных ограничений на импорт и экспорт товаров, а также всех других эквивалентных по своим последствиям мер, устранение между государствами-членами препятствий свободному движению лиц, услуг и капиталов, а также предотвращение нарушений правил конкуренции в общем рынке (п. «е» ст. 3). Были также предусмотрены очевидные протекционистские и интервенционистские направления деятельности. Например, введение общего таможенного тарифа и общей торговой политики по отношению к третьим государствам; ведение общей политики в области сельского хозяйства и транспорта; согласование экономической политики государств-членов; а также создание Европейского социального фонда с целью улучшения возможностей занятости для трудящихся и содействия повышению их жизненного уровня.
Компромисс между взглядами этатистов и ордолибералов о целях Договора находится в области смешанной политики по упрощению рынка, протекционизму и интервенционизму основных направлений деятельности ЕС.
§ 2. Внутренний рынок
Внутренний рынок является основой экономического права Европейского союза. В контексте Договоров «единый рынок» (single market), «общий рынок» (common market) и «внутренний рынок» (internal market) – это одно и то же. Только в термине «общий рынок» упор делается на его составляющие: государства – члены Союза. Понятие «единый рынок» имеет смысл только в противопоставлении множественным рынкам. Таким образом, этот термин также подчеркивает деление Европы. Г. Дейвис, считает, что выделение «внутреннего рынка» подчеркивает целостность и единство создаваемого и, таким образом, наиболее точно передает цель этого процесса
. Общий рынок от внутреннего рынка отличается только семантически. Суд ЕС применяет как синонимы понятия «общий рынок» и «внутренний рынок».
Понятие «внутренний рынок» введено Единым европейским актом 1986 г. При первом пересмотре Договора о ЕЭС в Едином европейском акте к основным направлениям деятельности ЕС была добавлена цель осуществления внутреннего рынка (ст. 3с), которая сохранилась до сегодняшнего дня в ст. 26 Договора о функционировании Европейского союза. Данная цель определяется как: «внутренний рынок должен представлять собой пространство без внутренних границ, в котором, согласно положениям настоящего Договора, обеспечивается свободное движение товаров, лиц, услуг и капиталов». Это определение имело прежде всего программное значение.
В Договоре о ЕЭС для наименования единого экономического пространства использовался термин «общий рынок», но Договор не давал легального определения данного понятия. Лишь в ст. 2 Договора о ЕС (Маастр. ред.) добавлены наряду с точной формулировкой общего рынка новые цели ЕС: борьба с инфляцией, высокий уровень защиты и улучшение качества окружающей среды, конвергенция экономических показателей, высокий уровень занятости и социальной защиты. Эти цели не могли быть достигнуты лишь путем учреждения общего рынка и сближения экономических политик государств-членов. Со времен Маастрихта общие направления деятельности стали принадлежать к средствам, с помощью которых ЕС достигает своих целей. Изменения Договора имеют более чем символическое значение. Суд ЕС в 1987 г. в деле Заера (Zaera)
, а в 1991 г. в деле Альстхолм Антлантику (Alsthom Atlantique) подчеркивал
, что достижение целей ст. 2 Договора о ЕЭС должно быть результатом общего рынка, а также экономических политик государств-членов. Таким образом, Суд ЕС исходил из того, что социально-политические мероприятия – это дело только государств-членов, а не ЕЭС.
Однако судебная практика не была положена в основу Договора о ЕС (Маастр. ред.). Новыми направлениями деятельности ЕС, согласно ст. 3, Договора о ЕС (Маастр. ред.) стали политика в социальной сфере, включая деятельность Европейского социального фонда, экономическое и социальное сплочение, а также вклад в образование, профессиональное обучение и развитие культуры в государствах-членах (Договора о ЕС (Маастр. ред.)). Экономическая политика как новая задача ЕС получила свою собственную статью, которая до сих пор не изменена. «Для достижения целей, указанных в ст. 2, деятельность государств-членов и ЕС включает, согласно настоящему Договору и в соответствии с предусмотренными в нем сроками, установление экономической политики, которая основана на тесной координации экономической политики государств-членов, на внутреннем рынке и на определении общих задач, и проводится в соответствии с принципом открытой рыночной экономики со свободной конкуренцией (абз. 1 ст. 4 Договора о ЕС). Впервые ЕС связало себя принципом рыночной экономики со свободной конкуренцией. Однако в 1993 г. еще отсутствуют сравнимая обязанность о совместной работе в социальной политике и упоминание о социальной рыночной экономике. Договор о ЕС (Маастр. ред.) предусмотрел гражданство Союза как конституционно-правовую новеллу. В Договоре объединены запрет дискриминации и права на свободу, которые до этого Суд ЕС выводил из основных свобод и обеспечивал их независимо от того, является ли гражданин Евросоюза одновременно участником экономики.
Договор о ЕС (Амстерд. ред.) продолжил расширение целей Сообщества. К ним стали относить равноправие между мужчинами и женщинами, улучшение качества окружающей среды и качества жизни, а также солидарность государств-членов. Эти цели были усилены репрезентативным пунктом: вся деятельность ЕС имеет целью устранение неравенства и содействие равноправию между мужчинами и женщинами (абз. 2 ст. 3 Договора о ЕС (Амстерд. ред.)). Требования защиты окружающей среды должны быть интегрированы в определение и осуществление политики и деятельности Сообщества, которые предусмотрены ст. 3, особенно в целях содействия устойчивому развитию (ст. 6 Договора о ЕС (Амстерд. ред.)). Кроме того, как новые нормы в части принципов названы ст. 13 и 16 Договора о ЕС (Амстерд. ред.). Статья 13 создает компетенцию по правотворчеству в сфере борьбы с дискриминацией и является поэтому важнейшим пунктом гражданских обязательств. Статья 16 закрепляет социальную экономику – economie sociale – как составную часть европейской экономики, обязывая ЕС и государства-члены, чтобы все службы функционировали для общего интереса. Основные направления социально-политических целей ЕС проявляются в том, что в Договоре о ЕС (Амстерд. ред.) наряду с существенным расширением социальной политики в сфере норм о компетенции появился новый раздел «Политика занятости» как дополнение к обязательному регулированию социальной политики государств-членов после введения общей валютной политики и евро в Договоре о ЕС (Маастрих. и Ниц. ред.).
После принятия Договора о ЕС (Маастр. ред.) цели Евросоюза становятся руководящими и для Сообщества. Первое место занимает «содействие экономическому и социальному прогрессу и высокому уровню занятости», которое достигается путем создания пространства без внутренних границ путем экономического и социального сплочения и создания экономического и валютного Союза (ст. 3 Договора о ЕС). Экономический и социальный прогресс, согласно праву Евросоюза, неразделимо связан, что исключает приоритет только экономического прогресса. Узкое перечисление экономических и социально-конституционных норм было уже характерно для Договора о ЕЭС. Путем введения новых целей и подчеркивания основных направлений деятельности Сообщества приоритет был перенесен в пользу социально-политических и комплексных целей.
В Договоре о Европейском союзе (Лиссаб. ред.), в ст. 3, это развитие продолжено – от Европейского экономического сообщества к политическому Союзу с сильными социальными ценностями. В частности, необходимо отметить, что «открытая рыночная экономика со свободной конкуренцией» перешла «в высокой степени конкурентоспособную социальную рыночную экономику»; вместо «высокого уровня занятости» Евросоюз стремится в будущем «к полной занятости». Цель повышения уровня жизни Договора о ЕЭС в Договоре о ЕС (Амстерд. ред.) была дополнена целью повышения качества жизни и такими целями, как:
– борьба с социальным отторжением (маргинализацией) и дискриминацией;
– способствование социальной справедливости и социальной защите;
– равное обращение с мужчинами и женщинами.
Договор о ЕЭС в ст. 117 содержал очень сдержанную основную социальную норму.
Согласно Договору о ЕЭС компетенция в сфере социальной политики оставалась у ЕС и государств-членов (совместная компетенция), но ее преобразование с учетом выравнивания прогресса являлась одновременно обязанностью государств-членов, предусмотренной правом ЕС. Гармонизация на пути прогресса вытекает из функционирования общего рынка и одновременно общей политики. Таким образом, с самого начала была признана необходимость действий ЕС в социально-политической сфере. Такие формулировки были компромиссом между различными представлениями государств-основателей о конкурентной нейтральности так называемых социальных издержек. В докладе Олина на основании экономической модели сравнимых преимуществ издержек отмечается, что при функционировании единого европейского экономического пространства требуется гармонизация социальных издержек только в отдельных областях, например при равном вознаграждении для мужчин и женщин. В частности, различный уровень заработной платы не будет негативно влиять, если ее низкий уровень сопровождается низкой производительностью труда, потому производственные издержки остаются примерно равными. До образования ЕЭС министры иностранных дел государств-основателей изложили свое мнение в докладе Спаак (Spaak), в котором позиция, изложенная в докладе Олина, была еще больше акцентирована – улучшение условий жизни и труда произойдет автоматически из действия общего рынка. Различные социальные стандарты, согласно их мнению, не являются тормозом для устранения препятствий в торговле, так как они отражают различную производительность труда. Основатели ЕЭС полагали, что именно конкуренция социальных порядков сохранит потенциал и приведет при собственном развитии к выравниванию по пути прогресса, так что специальные мероприятия по гармонизации не нужны.
В противоположном мнении Французской Республики (1957) высказывалась необходимость гармонизации социальных норм во избежание «социального демпинга». Следуя этому мнению, ст. 117 Договора о ЕЭС заключала необходимость путем государственной социальной политики содействовать тому, чтобы постепенное выравнивание условий жизни и труда происходило по пути прогресса. Статья 118 Договора о ЕЭС, которая, кстати, не имеет сейчас соответствия в Договоре о функционировании Европейского союза, устанавливала, что ответственность за социальную политику несут государства-члены. Комиссия обладает компетенцией по способствованию тесной совместной работе государств-членов по социальным вопросам путем консультирования, но не поддерживает те мероприятия, которые обязаны осуществлять государства-члены для достижения определенных результатов
.
Дебаты, происходившие ранее в ФРГ, о том, является ли принцип социального государства только бланкетной или правовой нормой, повторились на уровне ЕС. Кстати мнение, что ст. 117 Договора о ЕЭС вообще не содержит обязательного содержания
, мало убедительно, так как государства-основатели тогда оставили бы эту норму в Преамбуле. Суд ЕС уже в 1987 г. признал в решении по делу Заера (Zaera)
, что ст. 117 Договора о ЕЭС является правовой нормой, даже если из нее нельзя было вывести прямых прав. Вопреки заключению Генерального адвоката, который хотел эту статью квалифицировать как программную, Суд ЕС указал, что «программный характер ст. 117 не означает, что она не имеет правового действия. Программные цели ст. 117 представляют содержательные важнейшие пункты, в том числе и для толкования других норм Договора и вторичного права Сообщества в социальной области. Осуществление этих целей должно быть результатом социальной политики, установление которой является делом компетентных органов (п. 14 решения Суда)».

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/tatyana-aleksandrovna-postovalova/trudovoe-pravo-evropeyskogo-souza-teoriya-i-praktika/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.