Сама себе фея
Лав Анастасия
Genre:modern romance novels
Language:Russian
Type:Ebook
Publication date:17.03.2023
Price:Is free
Reviews:Add a review
Сама себе фея
Лав Анастасия
Эта книга состоит из рассказов, основанных на реальных событиях из жизни многодетной мамы. Поможет сохранить веру в себя, веру в добро, в поддержку высших сил. Научит, не унывая, находить выход из любой ситуации.Обложка сделана автором в программах Picsart и Figma.
Лав Анастасия
Сама себе фея
Чудеса традиционные
Маша подкидывала дрова в печку, смотрела на огонь, а мысли тлели, искрились, затухали, вспыхивали и трещали, столько проносилось в голове за минуту, что Маруся просто не успевала отслеживать удивительную траекторию даже одной, не то чтобы всего этого жужжащего роя в голове.
Или наоборот – казалось, что внутри пусто и чисто. Совсем пусто, Маша представляла почему-то своё «внутри» старой избой. Там был чистый светлый деревянный пол, тёмный стол и такая же тёмная лавка, на окошках уютно висели белоснежные занавески, что на ночь сдвигались к серединке. На лежанке на стёганом одеяле лежала огромная трёхцветная кошка, и всегда один глаз у неё спал, а другой, прищурившись, не пропустил бы и дуновения ветерка. В печке потрескивали дрова, рядом стоял веник. Большо-о-ой такой веник, будто с чубом, задорный, всегда в бодром и весёлом настроении. Манюня точно знала – это он наводит порядок внутри неё! Ка-а-ак пойдёт по всем уголкам выметать, так и невозможно остаться ни единой соринке и ни одной пылинке.
30 декабря. К Новому году готовность нулевая. Саша в ауте от очередной бутылки, Маша беременная, замело всё по пояс и никуда не выехать.
Поднялась в спальню. Темно, светит телевизор. Маша любит такой полумрак. Антон укладывается спать. Уютно-о… Вдруг комната начала озаряться бликами. Маша выглянула в окно. Там большой трактор с мигалкой на крыше расчищал дорогу и территорию у двора. Одновременно завибрировал телефон.
– Машка, выходи! Мы с Ромкой решили тебя откопать!» – задорно кричал в трубку сосед Дима.
Манюня почувствовала тепло где-то в животе, и вообще вся эта мигающая яркая комната показалась девушке волшебной. Поцеловала Антошку в макушку, разрешила смотреть в окно на посланников Деда Мороза, а сама – полетела на улицу.
Ромку Маша видела впервые: темноглазый, улыбка широченная, добрый, сильный и мужественный. Благодарила тыщщи раз. Димку знала давно. Обняла выского, стройного, с ласковыми глазами, решительного и шубутного.
– Дим, спасибо тебе огромное… Собралась завтра выезжать и не знаю, как!
– Та лан, если чо, звони! – чмокнул в щёку и запрыгнул на ступеньку трактора парень.
Мария стояла, смотрела ему вслед. Позади притаились огромные горы сугробов, которые она никогда не смогла бы перекидать в одиночку. Девушка подняла глаза к небу.
На неё смотрела огромная улыбающаяся Луна в окружении сияющих звёзд на бархате тёмно-тёмно-синего небосвода. «Благодарю», – прошептала Машуля, сама не понимая, к кому обращаясь. Она ещё не знала, что завтра Димка вытащит машину, застрявшую в снегу с ней, измученной и обессиленной от постоянной борьбы с непогодой за рулём, и снова она будет благодарна и Диме-соседу, и Вселенной, а внутри расцветёт доверие – всё идёт, как надо. Ведь это последнее 31 декабря, когда Саша пьян. Дальше будет много всего разного происходить в её жизни, но самый огромный кошмар останется позади.
Внутреннее солнце
Маня любила ветер. Свободный и всемогущий. Дурманящий и тормозящий. Ей было интересно, как он может одновременно устраивать и фантастический движ крови и в одну секунду заставлять замирать и чувствовать этот Мир так, как не чувствовала до этого никогда.
Манюня любила педаль газа. Тихо-о-онечко нажимала на неё краешками пальчиков ноги, и автомобиль в две с половиной тонны ревел, как раненый самец, и срывался с места, распугивая всех пузотёрок вокруг. Манечка знала, с какой долей нежности надавить на педальку, чтобы вызвать восторг, испуг или восхищение. В это мгновение Маша ощущала себя королевой всего сущего в этом и в других Мирах.
Маруся только сейчас научилась наслаждаться быть женщиной. Просто охренеть! Быть женщиной!
Оказалось, что в словосочетании «быть женщиной» заложен глубокий глубинный смысл – и это не просто родить, убрать, приготовить еду. Там есть встреча с собой и своими желаниями. Только со своими личными, которые не пересекаются ни с кем из детей или мужем… Там есть только ты. Сначала там страшно и пусто и хочется быстро заполнить эту пустоту чем-то… Хоть чем-то, лишь бы не она. А потом ты начинаешь любить это «пусто» и заполнять только своими чувствами и эмоциями, при том выраженными только к себе. К себе любимой.
Манюня почувствовала впервые за свою жизнь, как это круто – любить себя. Не просто красить ногти и создавать красивую упаковку из тела, но полюбить это тело, полюбить быть с собой наедине, выбирая себя. Как это – жить, исходя из того, что Я – во-первых в этой жизни. И жить так без чувства вины, без сожаления и не опираясь никогда ни на какое чужое мнение.
У Маши будто новая жизнь началась. И ей казалось, что все вокруг знают, как она теперь кайфует от самой себя. Теперь ей гораздо чаще встречались улыбающиеся люди, она ловила на себе всё больше восторженных мужских взглядов. В ней появилась та спокойная уверенность в себе и завтра, в тотальном доверии к Пространству и Творцу. Ей хотелось делиться своим прекрасным внутренним светом со всеми. Хотелось согревать им, зажечь искорку счастья в каждом, кто встретится на пути.
Машка говорила красивым женщинам, что они красивые, и видела, как моментально в каждой зажигалось внутреннее солнце. Они улыбались, и глаза светились тёплым мягким женским светом любви. Маруся очень хотела, чтобы каждая на этой планете была счастлива. Чтобы каждый раз, когда ветер ласково целовал ухо или неистово и страстно блуждал в волосах, это было поцелуем от Вселенной, которая с заботой и невероятной любовью всегда находится рядом. Чтобы каждая из женщин знала, что она любима Творцом не за что-то или почему-то, а просто потому, что она есть, по праву рождения в этом Мире.
Маша и мороз
У Маруси, почти тут же примерзая, текли слёзы и сопли. Снег валил, как будто никогда до этого не падал на землю. Ветер с остервенением рвал и метал. Швырял снежинки так, что становилось физически больно. И рвал и метал в лицо навстречу Марусе.
Манюня прошла только три остановки, впереди – ещё столько же. Наверное. Примерно. Ещё две, а потом идти чёрте-куда, пересаживаться, ехать на другой маршрутке и всё равно дохрена фигачить пешком.
Остановилась, облизнулась, вытерла сопли. Слёзы смешались с мокрым снегом. Заглянула в коляску. Антошка спал крепко, там было тепло, уютно, защищённо и надёжно. Вздохнула, застегнула все чехлы обратно. Захотелось поменяться местами… Хрен. Безысходность. Хочется курить, а сигарет нет. Людей – и то нет! Какой идиот попрётся по такой погоде?!
Если что, Маруся везла четырёхмесячного Антона на физпроцедуры и массаж в филиал детской поликлиники.
Не, всё-таки везучая. Мужик навстречу идёт и курит. Постояла. Покурила. Не помогло.
Тогда Маня не была никакой осознанной. Муж спал пьяный. Двое старших в школе. Денег нет даже на одну маршрутку. Хотелось орать и умереть одновременно. Мимо пролетали машины, маршрутки… Маруся никогда никому не завидовала, не плакалась и долго не рефлексировала. Решительно вытерла нос, пробормотала ветру, чтобы развернулся. (пожалуйста, она уже охренела от холода!), и зашагала бодрее.
Манюня вроде и не волшебница, а ветер и в самом деле развернулся. «Вот разбогатею, будет у меня машина, стану всех подвозить!» – решила отважная женщина.
Через год она уже работала водителем в такси на своей машине.
Поныть и Маруся
Мария Сановна никогда не понимала ноющих и стонущих. Не, не так, чтобы прям вообще, но правда не знала, как вести себя в таких ситуациях. Она и сама могла поныть и постонать, но лично, в одиночестве, дабы не осрамиться на народе. И дело было не в том, что там скажут другие, просто считала недопустимым «нагружать» своими проблемами других людей.
Маша выбрала другую тактику. Она над всеми неприятностями ржала. Рассказывала весело, с юморком, и сама же и ухахатывалась, да так искренне, что иногда на неё смотрели, как на ненормальную, а она, уже потерявшись в истерическом хохоте, вдруг осознавала, что на самом деле и проблемы-то нет, так, очередная фигня, которая её чему-то научила, а сотворила её и вовсе она сама. Не прям сидела и машину топила, например, но создала эту ситуацию неспроста.
В то время Манюня не была осознанной, никаким личностным развитием не занималась, и читала хоть и вумные книги, но не те, которыми зачитывалась позже. Как она умела интуитивно находить решение своих трудностей, чтобы без потерь физических и моральных, то ей было неведомо. Зато склонялась верить, что жила не первую жизнь, от того и мудрость в ней была необъяснимая.
Теперь, когда Маруся стала практикующим психологом-Марией, училась дальше и читала книги не только в удовольствие, но и вкладывая в себя благие зёрна духовного роста, она оглядывалась на прошлое и благодарила ту шебутную Манюню, которая своим позитивом и верой в добро закатывала в железный бетон все свои проблемы и неурядицы.
Мария и интуиция
Маруся уложила детей, выпила чашку кофе, как на Руси, величиной с гранёный стакан, да ещё и кипяточка доливала несколько раз. Кофе был дерьмовый, растворимый, да ещё и самый дешёвый. Зато хоть сигареты нормальные. Пять сигарет с такой безмерной чашкой кофе – самое то. Прикинув, посчитав и взвесив все ЗА и ПРОТИВ, Манюня взяла ключи и пошла таксовать.
Уже купила шашечки, но теперь стали штрафовать неофициалов. Звучит-то как! А она ведь только на жизнь за ночь еле накатывала. Ну, хотя, если ночь хорошая, то на жизнь на пару дней.
Индикатор бензина стремительно понижался. Ровно на какой-нибудь один недалёкий заказ и сразу надо будет заливать. У ДК Кирова вон рука, ага, нерусский… Та, какая разница! Но.
У Маруси была интуиция. Не то, чтобы прям как у тех просветлённых, о которых Маня тогда и не слыхала, но предчувствие беды всегда давало знать холодком в солнечном сплетении. Сашу она находила в любом конце города с погрешностью в метров двадцать.
И сейчас что-то стало Марии очень уж дискомфортно в своей родной машине. Захотелось остановиться, выскочить из авто и бежать.
– Там покажу, где остановиться, – Манюшка примерно знала, где это. Но маршрут удлинялся, и конечный вариант ей совсем не нравился: частный сектор, даже его конец, там стройка только началась, и одни собаки бегают. На часах двадцать три с чем-то. На перекрёстке Димитрова и Ленинской стояли ГАЙцы. Решительно развернувшись по обручевскому кольцу (недалеко от перекрёстка), Мария полетела к милиции.
Справа донеслось с акцентом: – Ты куда это?
А гайцы уехали. Но Манюня соображала в таких ситуациях невероятно быстро. Завернула налево, к таксистам. Чуть не въехала в задницу одному из тех, что кучками стояли на остановке. Остановилась с визгом шин и тучей пыли, испуганно взлетевшей вверх.
– Выходи, – насупилась Маша, – мы никуда не поедем.
– Как это не поедем? Ты ох@@ла? А ну вези меня, куда сказал!
Машу окатило ледяной волной ужаса и страха. Трясущимися руками она открыла дверь и, стараясь не вылететь, спокойно вышла. У машины уже собралось мужика четыре, начали переходить с противоположной стороны таксисты. Самый огромный спросил:
– Проблемы?
Маша была на грани истерики, но произнесла очень ровно:
– Выходить не хочет.
Мужик подошёл к машине, открыл дверь.
– Выходим. Приехали.
– Я никуда не выйду. Пусть везёт.
Таксист повернулся к Марусе.
– Деньги брала?
– Нет.
– Она деньги брала у тебя? – уже пассажиру.
– Нет…
– Тогда выходи, или мы тебе поможем.
– Ах ты, сука русская! Если б ты меня довезла, я б тебя там и прирезал, б@@ть. Я б знаешь, что с тобой делал, тварь?!..
Лёгкий пинок под жопу прервал горячую эмоциональную речь и придал этому существу ускорения.
Машу просто подкидывало. Больше сдерживаться она не могла. Села в машину и завыла в голос. Мужики растерянно стояли вокруг и не знали, что делать. Спаситель пошёл и купил в русапе кофе. Манюня благодарно приняла, выпила, крепко обняла мужчину и поехала.
Конечно, о дальнейшей работе не могло быть и речи. Маша ехала с выключенным радио и просто молча ревела. Слёзы текли двумя ручьями. Молилась, чтобы хватило бензина до дома. Прикидывала, где взять денег завтра на молоко Павлику, совсем не помнила, есть продукты или нет, как и с чем ехать к Саше в больницу. Пох@р на всё! Доехать до дома, упасть, уснуть и забыть. Бензина хватило. Вселенная любила Марусю.
«Завтра будет новый день, и я обязательно что-то придумаю», – подумала Машуля, засыпая.
Утренняя встреча
Её мёртвые глаза обнимали небеса в последний раз. Они были прекрасны, эти небеса. Весенний ласковый голубой цвет играл с белыми кучерявыми облаками, что местами подсвечивались волшебным розовым со стороны востока. Ветви деревьев голые и серые. Они тянулись ввысь к прекрасным небесам. Всё в этом Мире стремится вверх, к Небесам.
Длинные каштановые волосы красиво раскинулись вокруг головы. Руки непроизвольно закинуты вверх, и вся поза будто говорит, что в минуту смерти хо-ро-шо. В луже вода вокруг успела замёрзнуть. Молодая. Лет двадцать пять.
Как глупо было когда-то согласиться и попробовать наркотики! Душа тихо стояла в сторонке, наблюдая за многочисленными людьми вокруг её бывшего тела. Ей было легко, она вернулась домой. Немного тревожили люди в разных формах. Всё-таки это её тело, хотя… Это просто и непросто, но оно уже не нужно.
Душа взглянула последний раз в открытые мёртвые глаза и взмыла вверх, в Небеса, домой. Очередной класс школы жизни позади. Каникулы. Солнце светило ярко, и никто не заметил лёгкую тень в сухой траве склона.
Давно этот текст крутится, с момента смерти той девушки на дороге. Её Маша встретила однажды утром, когда отвозила детей в школу-сад и наткнулась на участкового и труп…
Машка-контролёр
Маруся любила всё контролировать. Прям до мелочей.
– Ты как сказал?
А она как потом посмотрела?
– А что сказала?
Могла достать своими вопросами и вездесущим носом, но… не доставала. Маша так изящно всё контролировала, что другие бедные люди, которые попадали под этот самый её контроль и не понимали, что они под железобетонным колпаком. Даже не задыхались, так как Мария заботливо просверлила в этом колпаке изящные дырочки, которые казались этим бедным людям звёздами. Они считали, что видят целую прекрасную Вселенную.
Манюня же считала, что творит добро и точно знает, кому и как лучше. Она искренне и всем сердцем любила каждого знакомого человека на своём жизненном пути. Начинала сильно любить, сильно заботиться, сильно переживать, причем на самом деле, искренне… и до валидола.
Люди же не все могли выдержать такое бронетанковое наступление любви. Тяжёлой артиллерией раздавалась канонада сообщений в Вотсап. Маруся хотела как лучше…
Ей казалось, что она точно знает, как лучше, потому как «а почему бы и нет?» Если до сих пор человек живёт в дерьме чувств, то значит не знает, как можно жить лучше, быть и чувствовать. Да? Почему тогда и не попробовать иначе?
Маруся и вода
Маруся точно знала, что в жизни бывает очень много счастий. Всяких разных. Маня их классифицировала и любила каждое от всего сердца со всем своим чудесным безумством.
Отдельное место в сердце Маши занимало счастье Воды. Может быть, этому способствовало, что она по знаку зодиака была ракиня, – ей нравилось так называть себя. Не какой-то там ра-ак, а ра-ки-ня – мя-ягко, не-ежно, почти золотая рыбка. И лохушка в устах Маняни звучала, как Лохиня, – ну почти Богиня, но немного девочка на всю голову.
Не отвлекаемся!
Воду Мария любила во всех её проявлениях. Она любила плачущий, очищающий, освежающий дождик, любила красивый пушистый лёгкий снег, сумасшедшую метель, стужую пургу.
Маруся любила мыть посуду и мыть пол – это вообще было её любимой медитацией очищения. Она обожала раз за разом каждый день видеть, как из грязного и замазанного появляются на свет из её рук сверкающие тарелки, искрящиеся стаканы и чашки, как сантиметр за сантиметром пол заново становится свежим и чистым, и иногда ей казалось, что даже сверкает, но это всё ещё был не паркет, и Маша знай улыбалась сама себе довольная.
Маша любила пить воду, вообще могла употреблять её многими литрами. Не чай-кофе, а именно воду.
Но особое место в её сердце занимали водоёмы. Пруды Мария не любила за их нечеловеческое дно. Где дно было не песок и не галька, то – неприемлемо и нечеловеческое, так она считала.
Маше вода всегда была холодная. Но она её обожала. Заходила постепенно. Пока привыкала к температуре, любила наблюдать за людьми вокруг. Дети всегда были счастливы по полной. Там не было признаков скованностей, каких-то тревог по какому-то поводу, дети всегда жили в моменте. Учиться жить у них можно было всегда. Что, в принципе, и делала Маруся на протяжении всей своей жизни.
Отдельное место в наблюдениях Марии занимали мужчины. Они тоже были очень близки поведением к детям. Им не надо было втягивать животы, не морщить лоб, им было абсолютно пофиг, что о них подумают другие. Рычали, плевались, резвились, дико ржали, ныряли, играли в мяч, прыгали с мостиков, тарзанок… Тоже жили в моменте на полную в счастливом забытьи обо всём, что могло тревожить на берегу.
Потом Манюня опускалась в воду. Она просто лежала на ней и переставала существовать как отдельная личность. Становилась частью огромного Мироздания. Миллиардами молекул и атомов она соединялась со всем сущим в этом Мире. Растворялась до Байкала и бывала в Ниле. Она видела и была светом и тьмой, дыханием и пылью, песком в пустыне и далёкой звездой в созвездии не нашей галактики. Потом она собиралась обратно в тело Маши, счастливо жмурилась в лучистое синющее летнее небо, которое было залито огромным тёплым золотом Солнца, зажимала пальцами нос и кувыркалась в воде.
Слёзы счастья смешивались с водой реки-моря, и Маруся снова сливалась в одно целое с Миром, Пространством, понимая, осознавая и чувствуя каждой клеточкой своей сущности, что такое быть частью Вселенной, что такое быть любовью Творца.
Маше 30
Марусе стукнуло тридцать.
Юрий Хой (группа «Сектор Газа») пел:
В этот День родили меня на свет,
В этот День с иголочки я одет.
В этот День и выпить не во вред:
Мне сегодня тридцать лет…
Утро. После ванны. На столе – фрукты, шоколад, хороший коньяк. Манюня творила на лице масочку, потягивала коньячок. «Одноклассники» булькали оповещением за оповещением. Столько Марию ещё ни разу в жизни не поздравляли. Она чувствовала себя настолько нужной, важной, востребованной, что ли, и не для чего либо, а просто так, даже наоборот – получалось, её благодарили, что она столько лет живёт на этом свете! Вспомнилась юность, постоянное восхищение и комплименты… Круто. Очень круто.
Маняшу мысленно перекинуло на месяц назад. Звонок от Саши.
– Машунь, надо, чтобы ты подъехала к Электронике.
И ничего не сказал больше. Такое впервые. Никогда у них нет секретов друг от друга. Они всегда знают друг о друге абсолютно всё. Самое плохое и хорошее. Это их самый главный закон в жизни.
Машутка выпрыгнула из маршрутки прямо к Саше в объятия. Поцеловались, и он повёл её к машине, серебристой одиннадцатой Ладе.
– Знакомься, это – Паша. Как тебе машина?
Маня, конечно, немного прибалдела. Принемела. Прирастерялась. Почувствовала в животе сумасшедший танец обезумевших от счастья бабочек. Оглянулась по сторонам. Вроде не спит…
– Ну, ты проедься, как она тебе?
Маруся как раз училась на права. На всякий случай, пока деньги есть.
Села с важным видом, проехалась вперёд, развернулась, назад. По сравнению с пятёркой, на которой она училась, здесь руль крутился сам. Мария выпорхнула из-за руля, посмотрела на Сашу абсолютно счастливая и влюблённая, как всегда. Крепко обняла.
– Берём?
– Да, я ж не знаю, так очень хорошая, а в остальном?
Через полтора часа машина стояла у подъезда. Саша уехал на работу. Маша сидела в ванной, лила себе в лицо ледяным душем, и слёзы стекали вместе со струями воды, растворяясь в пене, которой Мария себе набухала от души. Мысли скакали во все стороны, бились, наскакивали друг на друга… В ушах звучало: «это тебе на тридцать лет подарок».
Машенька полюбила Сашу в первую же секунду знакомства. Или она его любила и будет любить всегда. Просто они в очередной раз встретились в Вечности.
Оберег объятий (сон)
Маруся вышла из купели. Босые ноги уютно шлёпали по деревянным ступенькам, уходящим в воду. Глубина реки возле берега была с головкой. Вода чистая, плотная, густая, как ртуть. Выглядела тёмной и по-волшебному манящей.
Маша обмоталась белоснежным полотенцем и оглянулась. Всё вокруг было залито тёплыми солнечными лучами. Сосновый высоченный лес упирался тёмно-зелёными макушками в чистое иссиня-голубое небо. Маня очень любила такой контраст, именно солнце, сосну, небо… Вокруг со всех сторон виднелись тёплые, бескрайние поля созревшей пшеницы.
«Как же прекрасно создан этот Мир! Благодарю, Вселенная!» – Маруся всегда видела и всегда благодарила. Где-то невдалеке очень сильно ухнуло. Маше захотелось походить по полю. Но стоило ей сделать шаг…
– Это может быть опасно, Мария Александровна.
– Опаснее, чем здесь? – грустно улыбнулась Маша.
Неизвестно, зачем ей захотелось перед своим Днём рождения аж сюда, почти в самое пекло, на свою родину в город Боярка под Киевом. Она не была здесь с семи лет. Здесь даже не было родных – когда-то мама поехала сюда в гости и родила её. Сейчас ей за сорок, и ей о-очень захотелось, просто невероятно как захотелось в эти места. В саму Боярку попасть никак не смогла. Примерно, под город – удалось. Пришлось задействовать все свои связи, связи связей и вообще сделать что-то уму непостижимое, чтобы попасть в пекло боевых действий.
Но Маша знала, что просто так ничего не бывает. Если так тянуло, значит, на то у её души есть свои причины.
Шла по полю и молча гладила пшеницу. Мыслей не было. Она – часть всего.
Отвлёк шорох. Три огромных военных вертолёта летели так низко, что, казалось, касались колосьев. Крались тихо и медленно. Маруся знала – свои. Поняла, что за ней. Развернулась и пошла к охотничьему домику в лесу. Одежда осталась у реки. Вертушки крутились. Значит, времени мало, и придётся лететь без трусов, в полотенце.
На пороге, широко расставив ноги, стоял военный: крепкий, с обветренным большим лицом. Серые красивые глаза врезались буравчиком, потом смотрели ласково. Мужчине было за пятьдесят.
– За мной, да? – Маша своей улыбчивой наивной непосредственностью не оставляла выбора, как улыбнуться в ответ.
– За вами. Где ваши вещи?
– У реки. Хрен с ними.
– Документы?
– Документы и любимая вилка здесь.
«Любимая вилка, мать её, могу же сморозить такой бред, что не передать буквами!» – Маруся немного разозлилась на себя, но виду не подала. Она знала, что её принимают за немного «неалё», на своей доброй волне любви, так что вилка никак и ни на что не повлияет. Женщина улыбнулась сама себе. Стояла в полотенце и с дамской сумкой, в которую и буханочку хлеба, если что, можно положить.
– Павловский, забери у дамы вещи, – обратился к парнишке военный.
Маша вдруг развернулась и пошла прямо к старшему. Подошла, обняла крепко, чуть дольше, чем положено, и поцеловала в щёку:
– Вернётесь домой целый и невредимый. И все, кого обнимете, тоже будут под покровом защиты.
У Павловского глаза вылезли из орбит почти в буквальном смысле. Самого грозного генерала Григорьева – вот так, в охапку! Какая-то бабенка в одном полотенце. У парнишки рот открылся и закрылся только, когда эта красивая худенькая женщина подошла и к нему и обняла и крепко поцеловала и его в щёку точно также:
– И ты вернёшься целым и защитишь всех, кого обнимешь.
У Алексея Ивановича Григорьева что-то ёкнуло внутри, когда эта писательница внезапно обняла его, что-то почувствовал он глубоко и поверил ей сразу, да и женщина выглядела в этот момент, будто не отсюда.
Первым очнулся генерал:
– Отставить нежности, некогда! – рявкнул так, что Мария подпрыгнула и чуть полотенце не потеряла.
В вертолёте Маша с теми же словами обняла пилота. Генерал нервничал. Точный квадрат и, судя по времени, уже должно быть не видно солнца от взрывов, его разведка не ошибается… Поднялись и тихонько улетели.
Никто не знал, что в это время недалеко в расположении ВСУ происходила какая-то чертовщина, и абсолютно все орудия перестали стрелять. Просто ни у чего не работал спусковой механизм.
Григорьев, Павловский и ещё много-много военных, кому они передали защиту объятий доброй и удивительной Марии Александровны, все остались живы и частенько с ними случались чудесные истории, которые заставляли верить в оберег от писательницы и передавать его дальше своим братьям по оружию.
Авария (от первого лица)
Сначала были Одноклассники, потом Инста (соцсеть признана экстремистской и запрещена в РФ), сейчас выбрала Вк.
Я всегда выбираю интуитивно, то, где комфортно. Инстаграм (соцсеть признана экстремистской и запрещена в РФ) – это моя работа. Одноклассники стали немного грязноваты. В Вк – те люди, общество которых мне экологично.
И сейчас я поделюсь здесь открыто своими мыслями и эмоциями после аварии.
Здесь ведь неизвестно то, о чём хочу «развести антимонию», как говорил мой дедушка. Я и могу развести её только благодаря прошедшему времени.
Двадцать пятого декабря я поехала к маме с Дашей, Гришей и Мишей. Была офигенная метель, в такую я ездила и днём и ночью уже тысячи раз. По Курской трассе на подъёме при моей скорости пятьдесят-шестьдесят километров в час УАЗ начал вилять. Неслась вниз, встречка, и я ушла в кювет. Отбойника не было. Высота обочины около двух метров. Я постаралась вырулить, чтобы удар пришёлся на меня, частично получилось. Потом мы ударились крышей, перевернулись через левый бок и встали на колёса. Я оглянулась – все живы, отлично.
Вышла. Газ шипит. Знаю, что не взорвёмся – это отдельная история, обязательно расскажу, но потом. Сначала достала Дашу. Она, скорее всего, впервые в своей жизни не пристегнулась – сильное сотрясение, растяжение шейных позвонков, сильный ушиб спины. Даша головой выбила стекло сзади водителя и прижала Гришу, у него – небольшая шишка. Миша пристегнут, но лямки сброшены – рассёк кожу под глазом.
Остановилось очень много машин. Столько, что, честно, впервые видела так много, хотя по трассам мотаюсь часто. Может, если бы не встречка, я бы и выровнялась, остановилась, проматерилась, поблагодарила Бога и, успокоившись, поехала дальше.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68976999) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Read completely
Лав Анастасия
Эта книга состоит из рассказов, основанных на реальных событиях из жизни многодетной мамы. Поможет сохранить веру в себя, веру в добро, в поддержку высших сил. Научит, не унывая, находить выход из любой ситуации.Обложка сделана автором в программах Picsart и Figma.
Лав Анастасия
Сама себе фея
Чудеса традиционные
Маша подкидывала дрова в печку, смотрела на огонь, а мысли тлели, искрились, затухали, вспыхивали и трещали, столько проносилось в голове за минуту, что Маруся просто не успевала отслеживать удивительную траекторию даже одной, не то чтобы всего этого жужжащего роя в голове.
Или наоборот – казалось, что внутри пусто и чисто. Совсем пусто, Маша представляла почему-то своё «внутри» старой избой. Там был чистый светлый деревянный пол, тёмный стол и такая же тёмная лавка, на окошках уютно висели белоснежные занавески, что на ночь сдвигались к серединке. На лежанке на стёганом одеяле лежала огромная трёхцветная кошка, и всегда один глаз у неё спал, а другой, прищурившись, не пропустил бы и дуновения ветерка. В печке потрескивали дрова, рядом стоял веник. Большо-о-ой такой веник, будто с чубом, задорный, всегда в бодром и весёлом настроении. Манюня точно знала – это он наводит порядок внутри неё! Ка-а-ак пойдёт по всем уголкам выметать, так и невозможно остаться ни единой соринке и ни одной пылинке.
30 декабря. К Новому году готовность нулевая. Саша в ауте от очередной бутылки, Маша беременная, замело всё по пояс и никуда не выехать.
Поднялась в спальню. Темно, светит телевизор. Маша любит такой полумрак. Антон укладывается спать. Уютно-о… Вдруг комната начала озаряться бликами. Маша выглянула в окно. Там большой трактор с мигалкой на крыше расчищал дорогу и территорию у двора. Одновременно завибрировал телефон.
– Машка, выходи! Мы с Ромкой решили тебя откопать!» – задорно кричал в трубку сосед Дима.
Манюня почувствовала тепло где-то в животе, и вообще вся эта мигающая яркая комната показалась девушке волшебной. Поцеловала Антошку в макушку, разрешила смотреть в окно на посланников Деда Мороза, а сама – полетела на улицу.
Ромку Маша видела впервые: темноглазый, улыбка широченная, добрый, сильный и мужественный. Благодарила тыщщи раз. Димку знала давно. Обняла выского, стройного, с ласковыми глазами, решительного и шубутного.
– Дим, спасибо тебе огромное… Собралась завтра выезжать и не знаю, как!
– Та лан, если чо, звони! – чмокнул в щёку и запрыгнул на ступеньку трактора парень.
Мария стояла, смотрела ему вслед. Позади притаились огромные горы сугробов, которые она никогда не смогла бы перекидать в одиночку. Девушка подняла глаза к небу.
На неё смотрела огромная улыбающаяся Луна в окружении сияющих звёзд на бархате тёмно-тёмно-синего небосвода. «Благодарю», – прошептала Машуля, сама не понимая, к кому обращаясь. Она ещё не знала, что завтра Димка вытащит машину, застрявшую в снегу с ней, измученной и обессиленной от постоянной борьбы с непогодой за рулём, и снова она будет благодарна и Диме-соседу, и Вселенной, а внутри расцветёт доверие – всё идёт, как надо. Ведь это последнее 31 декабря, когда Саша пьян. Дальше будет много всего разного происходить в её жизни, но самый огромный кошмар останется позади.
Внутреннее солнце
Маня любила ветер. Свободный и всемогущий. Дурманящий и тормозящий. Ей было интересно, как он может одновременно устраивать и фантастический движ крови и в одну секунду заставлять замирать и чувствовать этот Мир так, как не чувствовала до этого никогда.
Манюня любила педаль газа. Тихо-о-онечко нажимала на неё краешками пальчиков ноги, и автомобиль в две с половиной тонны ревел, как раненый самец, и срывался с места, распугивая всех пузотёрок вокруг. Манечка знала, с какой долей нежности надавить на педальку, чтобы вызвать восторг, испуг или восхищение. В это мгновение Маша ощущала себя королевой всего сущего в этом и в других Мирах.
Маруся только сейчас научилась наслаждаться быть женщиной. Просто охренеть! Быть женщиной!
Оказалось, что в словосочетании «быть женщиной» заложен глубокий глубинный смысл – и это не просто родить, убрать, приготовить еду. Там есть встреча с собой и своими желаниями. Только со своими личными, которые не пересекаются ни с кем из детей или мужем… Там есть только ты. Сначала там страшно и пусто и хочется быстро заполнить эту пустоту чем-то… Хоть чем-то, лишь бы не она. А потом ты начинаешь любить это «пусто» и заполнять только своими чувствами и эмоциями, при том выраженными только к себе. К себе любимой.
Манюня почувствовала впервые за свою жизнь, как это круто – любить себя. Не просто красить ногти и создавать красивую упаковку из тела, но полюбить это тело, полюбить быть с собой наедине, выбирая себя. Как это – жить, исходя из того, что Я – во-первых в этой жизни. И жить так без чувства вины, без сожаления и не опираясь никогда ни на какое чужое мнение.
У Маши будто новая жизнь началась. И ей казалось, что все вокруг знают, как она теперь кайфует от самой себя. Теперь ей гораздо чаще встречались улыбающиеся люди, она ловила на себе всё больше восторженных мужских взглядов. В ней появилась та спокойная уверенность в себе и завтра, в тотальном доверии к Пространству и Творцу. Ей хотелось делиться своим прекрасным внутренним светом со всеми. Хотелось согревать им, зажечь искорку счастья в каждом, кто встретится на пути.
Машка говорила красивым женщинам, что они красивые, и видела, как моментально в каждой зажигалось внутреннее солнце. Они улыбались, и глаза светились тёплым мягким женским светом любви. Маруся очень хотела, чтобы каждая на этой планете была счастлива. Чтобы каждый раз, когда ветер ласково целовал ухо или неистово и страстно блуждал в волосах, это было поцелуем от Вселенной, которая с заботой и невероятной любовью всегда находится рядом. Чтобы каждая из женщин знала, что она любима Творцом не за что-то или почему-то, а просто потому, что она есть, по праву рождения в этом Мире.
Маша и мороз
У Маруси, почти тут же примерзая, текли слёзы и сопли. Снег валил, как будто никогда до этого не падал на землю. Ветер с остервенением рвал и метал. Швырял снежинки так, что становилось физически больно. И рвал и метал в лицо навстречу Марусе.
Манюня прошла только три остановки, впереди – ещё столько же. Наверное. Примерно. Ещё две, а потом идти чёрте-куда, пересаживаться, ехать на другой маршрутке и всё равно дохрена фигачить пешком.
Остановилась, облизнулась, вытерла сопли. Слёзы смешались с мокрым снегом. Заглянула в коляску. Антошка спал крепко, там было тепло, уютно, защищённо и надёжно. Вздохнула, застегнула все чехлы обратно. Захотелось поменяться местами… Хрен. Безысходность. Хочется курить, а сигарет нет. Людей – и то нет! Какой идиот попрётся по такой погоде?!
Если что, Маруся везла четырёхмесячного Антона на физпроцедуры и массаж в филиал детской поликлиники.
Не, всё-таки везучая. Мужик навстречу идёт и курит. Постояла. Покурила. Не помогло.
Тогда Маня не была никакой осознанной. Муж спал пьяный. Двое старших в школе. Денег нет даже на одну маршрутку. Хотелось орать и умереть одновременно. Мимо пролетали машины, маршрутки… Маруся никогда никому не завидовала, не плакалась и долго не рефлексировала. Решительно вытерла нос, пробормотала ветру, чтобы развернулся. (пожалуйста, она уже охренела от холода!), и зашагала бодрее.
Манюня вроде и не волшебница, а ветер и в самом деле развернулся. «Вот разбогатею, будет у меня машина, стану всех подвозить!» – решила отважная женщина.
Через год она уже работала водителем в такси на своей машине.
Поныть и Маруся
Мария Сановна никогда не понимала ноющих и стонущих. Не, не так, чтобы прям вообще, но правда не знала, как вести себя в таких ситуациях. Она и сама могла поныть и постонать, но лично, в одиночестве, дабы не осрамиться на народе. И дело было не в том, что там скажут другие, просто считала недопустимым «нагружать» своими проблемами других людей.
Маша выбрала другую тактику. Она над всеми неприятностями ржала. Рассказывала весело, с юморком, и сама же и ухахатывалась, да так искренне, что иногда на неё смотрели, как на ненормальную, а она, уже потерявшись в истерическом хохоте, вдруг осознавала, что на самом деле и проблемы-то нет, так, очередная фигня, которая её чему-то научила, а сотворила её и вовсе она сама. Не прям сидела и машину топила, например, но создала эту ситуацию неспроста.
В то время Манюня не была осознанной, никаким личностным развитием не занималась, и читала хоть и вумные книги, но не те, которыми зачитывалась позже. Как она умела интуитивно находить решение своих трудностей, чтобы без потерь физических и моральных, то ей было неведомо. Зато склонялась верить, что жила не первую жизнь, от того и мудрость в ней была необъяснимая.
Теперь, когда Маруся стала практикующим психологом-Марией, училась дальше и читала книги не только в удовольствие, но и вкладывая в себя благие зёрна духовного роста, она оглядывалась на прошлое и благодарила ту шебутную Манюню, которая своим позитивом и верой в добро закатывала в железный бетон все свои проблемы и неурядицы.
Мария и интуиция
Маруся уложила детей, выпила чашку кофе, как на Руси, величиной с гранёный стакан, да ещё и кипяточка доливала несколько раз. Кофе был дерьмовый, растворимый, да ещё и самый дешёвый. Зато хоть сигареты нормальные. Пять сигарет с такой безмерной чашкой кофе – самое то. Прикинув, посчитав и взвесив все ЗА и ПРОТИВ, Манюня взяла ключи и пошла таксовать.
Уже купила шашечки, но теперь стали штрафовать неофициалов. Звучит-то как! А она ведь только на жизнь за ночь еле накатывала. Ну, хотя, если ночь хорошая, то на жизнь на пару дней.
Индикатор бензина стремительно понижался. Ровно на какой-нибудь один недалёкий заказ и сразу надо будет заливать. У ДК Кирова вон рука, ага, нерусский… Та, какая разница! Но.
У Маруси была интуиция. Не то, чтобы прям как у тех просветлённых, о которых Маня тогда и не слыхала, но предчувствие беды всегда давало знать холодком в солнечном сплетении. Сашу она находила в любом конце города с погрешностью в метров двадцать.
И сейчас что-то стало Марии очень уж дискомфортно в своей родной машине. Захотелось остановиться, выскочить из авто и бежать.
– Там покажу, где остановиться, – Манюшка примерно знала, где это. Но маршрут удлинялся, и конечный вариант ей совсем не нравился: частный сектор, даже его конец, там стройка только началась, и одни собаки бегают. На часах двадцать три с чем-то. На перекрёстке Димитрова и Ленинской стояли ГАЙцы. Решительно развернувшись по обручевскому кольцу (недалеко от перекрёстка), Мария полетела к милиции.
Справа донеслось с акцентом: – Ты куда это?
А гайцы уехали. Но Манюня соображала в таких ситуациях невероятно быстро. Завернула налево, к таксистам. Чуть не въехала в задницу одному из тех, что кучками стояли на остановке. Остановилась с визгом шин и тучей пыли, испуганно взлетевшей вверх.
– Выходи, – насупилась Маша, – мы никуда не поедем.
– Как это не поедем? Ты ох@@ла? А ну вези меня, куда сказал!
Машу окатило ледяной волной ужаса и страха. Трясущимися руками она открыла дверь и, стараясь не вылететь, спокойно вышла. У машины уже собралось мужика четыре, начали переходить с противоположной стороны таксисты. Самый огромный спросил:
– Проблемы?
Маша была на грани истерики, но произнесла очень ровно:
– Выходить не хочет.
Мужик подошёл к машине, открыл дверь.
– Выходим. Приехали.
– Я никуда не выйду. Пусть везёт.
Таксист повернулся к Марусе.
– Деньги брала?
– Нет.
– Она деньги брала у тебя? – уже пассажиру.
– Нет…
– Тогда выходи, или мы тебе поможем.
– Ах ты, сука русская! Если б ты меня довезла, я б тебя там и прирезал, б@@ть. Я б знаешь, что с тобой делал, тварь?!..
Лёгкий пинок под жопу прервал горячую эмоциональную речь и придал этому существу ускорения.
Машу просто подкидывало. Больше сдерживаться она не могла. Села в машину и завыла в голос. Мужики растерянно стояли вокруг и не знали, что делать. Спаситель пошёл и купил в русапе кофе. Манюня благодарно приняла, выпила, крепко обняла мужчину и поехала.
Конечно, о дальнейшей работе не могло быть и речи. Маша ехала с выключенным радио и просто молча ревела. Слёзы текли двумя ручьями. Молилась, чтобы хватило бензина до дома. Прикидывала, где взять денег завтра на молоко Павлику, совсем не помнила, есть продукты или нет, как и с чем ехать к Саше в больницу. Пох@р на всё! Доехать до дома, упасть, уснуть и забыть. Бензина хватило. Вселенная любила Марусю.
«Завтра будет новый день, и я обязательно что-то придумаю», – подумала Машуля, засыпая.
Утренняя встреча
Её мёртвые глаза обнимали небеса в последний раз. Они были прекрасны, эти небеса. Весенний ласковый голубой цвет играл с белыми кучерявыми облаками, что местами подсвечивались волшебным розовым со стороны востока. Ветви деревьев голые и серые. Они тянулись ввысь к прекрасным небесам. Всё в этом Мире стремится вверх, к Небесам.
Длинные каштановые волосы красиво раскинулись вокруг головы. Руки непроизвольно закинуты вверх, и вся поза будто говорит, что в минуту смерти хо-ро-шо. В луже вода вокруг успела замёрзнуть. Молодая. Лет двадцать пять.
Как глупо было когда-то согласиться и попробовать наркотики! Душа тихо стояла в сторонке, наблюдая за многочисленными людьми вокруг её бывшего тела. Ей было легко, она вернулась домой. Немного тревожили люди в разных формах. Всё-таки это её тело, хотя… Это просто и непросто, но оно уже не нужно.
Душа взглянула последний раз в открытые мёртвые глаза и взмыла вверх, в Небеса, домой. Очередной класс школы жизни позади. Каникулы. Солнце светило ярко, и никто не заметил лёгкую тень в сухой траве склона.
Давно этот текст крутится, с момента смерти той девушки на дороге. Её Маша встретила однажды утром, когда отвозила детей в школу-сад и наткнулась на участкового и труп…
Машка-контролёр
Маруся любила всё контролировать. Прям до мелочей.
– Ты как сказал?
А она как потом посмотрела?
– А что сказала?
Могла достать своими вопросами и вездесущим носом, но… не доставала. Маша так изящно всё контролировала, что другие бедные люди, которые попадали под этот самый её контроль и не понимали, что они под железобетонным колпаком. Даже не задыхались, так как Мария заботливо просверлила в этом колпаке изящные дырочки, которые казались этим бедным людям звёздами. Они считали, что видят целую прекрасную Вселенную.
Манюня же считала, что творит добро и точно знает, кому и как лучше. Она искренне и всем сердцем любила каждого знакомого человека на своём жизненном пути. Начинала сильно любить, сильно заботиться, сильно переживать, причем на самом деле, искренне… и до валидола.
Люди же не все могли выдержать такое бронетанковое наступление любви. Тяжёлой артиллерией раздавалась канонада сообщений в Вотсап. Маруся хотела как лучше…
Ей казалось, что она точно знает, как лучше, потому как «а почему бы и нет?» Если до сих пор человек живёт в дерьме чувств, то значит не знает, как можно жить лучше, быть и чувствовать. Да? Почему тогда и не попробовать иначе?
Маруся и вода
Маруся точно знала, что в жизни бывает очень много счастий. Всяких разных. Маня их классифицировала и любила каждое от всего сердца со всем своим чудесным безумством.
Отдельное место в сердце Маши занимало счастье Воды. Может быть, этому способствовало, что она по знаку зодиака была ракиня, – ей нравилось так называть себя. Не какой-то там ра-ак, а ра-ки-ня – мя-ягко, не-ежно, почти золотая рыбка. И лохушка в устах Маняни звучала, как Лохиня, – ну почти Богиня, но немного девочка на всю голову.
Не отвлекаемся!
Воду Мария любила во всех её проявлениях. Она любила плачущий, очищающий, освежающий дождик, любила красивый пушистый лёгкий снег, сумасшедшую метель, стужую пургу.
Маруся любила мыть посуду и мыть пол – это вообще было её любимой медитацией очищения. Она обожала раз за разом каждый день видеть, как из грязного и замазанного появляются на свет из её рук сверкающие тарелки, искрящиеся стаканы и чашки, как сантиметр за сантиметром пол заново становится свежим и чистым, и иногда ей казалось, что даже сверкает, но это всё ещё был не паркет, и Маша знай улыбалась сама себе довольная.
Маша любила пить воду, вообще могла употреблять её многими литрами. Не чай-кофе, а именно воду.
Но особое место в её сердце занимали водоёмы. Пруды Мария не любила за их нечеловеческое дно. Где дно было не песок и не галька, то – неприемлемо и нечеловеческое, так она считала.
Маше вода всегда была холодная. Но она её обожала. Заходила постепенно. Пока привыкала к температуре, любила наблюдать за людьми вокруг. Дети всегда были счастливы по полной. Там не было признаков скованностей, каких-то тревог по какому-то поводу, дети всегда жили в моменте. Учиться жить у них можно было всегда. Что, в принципе, и делала Маруся на протяжении всей своей жизни.
Отдельное место в наблюдениях Марии занимали мужчины. Они тоже были очень близки поведением к детям. Им не надо было втягивать животы, не морщить лоб, им было абсолютно пофиг, что о них подумают другие. Рычали, плевались, резвились, дико ржали, ныряли, играли в мяч, прыгали с мостиков, тарзанок… Тоже жили в моменте на полную в счастливом забытьи обо всём, что могло тревожить на берегу.
Потом Манюня опускалась в воду. Она просто лежала на ней и переставала существовать как отдельная личность. Становилась частью огромного Мироздания. Миллиардами молекул и атомов она соединялась со всем сущим в этом Мире. Растворялась до Байкала и бывала в Ниле. Она видела и была светом и тьмой, дыханием и пылью, песком в пустыне и далёкой звездой в созвездии не нашей галактики. Потом она собиралась обратно в тело Маши, счастливо жмурилась в лучистое синющее летнее небо, которое было залито огромным тёплым золотом Солнца, зажимала пальцами нос и кувыркалась в воде.
Слёзы счастья смешивались с водой реки-моря, и Маруся снова сливалась в одно целое с Миром, Пространством, понимая, осознавая и чувствуя каждой клеточкой своей сущности, что такое быть частью Вселенной, что такое быть любовью Творца.
Маше 30
Марусе стукнуло тридцать.
Юрий Хой (группа «Сектор Газа») пел:
В этот День родили меня на свет,
В этот День с иголочки я одет.
В этот День и выпить не во вред:
Мне сегодня тридцать лет…
Утро. После ванны. На столе – фрукты, шоколад, хороший коньяк. Манюня творила на лице масочку, потягивала коньячок. «Одноклассники» булькали оповещением за оповещением. Столько Марию ещё ни разу в жизни не поздравляли. Она чувствовала себя настолько нужной, важной, востребованной, что ли, и не для чего либо, а просто так, даже наоборот – получалось, её благодарили, что она столько лет живёт на этом свете! Вспомнилась юность, постоянное восхищение и комплименты… Круто. Очень круто.
Маняшу мысленно перекинуло на месяц назад. Звонок от Саши.
– Машунь, надо, чтобы ты подъехала к Электронике.
И ничего не сказал больше. Такое впервые. Никогда у них нет секретов друг от друга. Они всегда знают друг о друге абсолютно всё. Самое плохое и хорошее. Это их самый главный закон в жизни.
Машутка выпрыгнула из маршрутки прямо к Саше в объятия. Поцеловались, и он повёл её к машине, серебристой одиннадцатой Ладе.
– Знакомься, это – Паша. Как тебе машина?
Маня, конечно, немного прибалдела. Принемела. Прирастерялась. Почувствовала в животе сумасшедший танец обезумевших от счастья бабочек. Оглянулась по сторонам. Вроде не спит…
– Ну, ты проедься, как она тебе?
Маруся как раз училась на права. На всякий случай, пока деньги есть.
Села с важным видом, проехалась вперёд, развернулась, назад. По сравнению с пятёркой, на которой она училась, здесь руль крутился сам. Мария выпорхнула из-за руля, посмотрела на Сашу абсолютно счастливая и влюблённая, как всегда. Крепко обняла.
– Берём?
– Да, я ж не знаю, так очень хорошая, а в остальном?
Через полтора часа машина стояла у подъезда. Саша уехал на работу. Маша сидела в ванной, лила себе в лицо ледяным душем, и слёзы стекали вместе со струями воды, растворяясь в пене, которой Мария себе набухала от души. Мысли скакали во все стороны, бились, наскакивали друг на друга… В ушах звучало: «это тебе на тридцать лет подарок».
Машенька полюбила Сашу в первую же секунду знакомства. Или она его любила и будет любить всегда. Просто они в очередной раз встретились в Вечности.
Оберег объятий (сон)
Маруся вышла из купели. Босые ноги уютно шлёпали по деревянным ступенькам, уходящим в воду. Глубина реки возле берега была с головкой. Вода чистая, плотная, густая, как ртуть. Выглядела тёмной и по-волшебному манящей.
Маша обмоталась белоснежным полотенцем и оглянулась. Всё вокруг было залито тёплыми солнечными лучами. Сосновый высоченный лес упирался тёмно-зелёными макушками в чистое иссиня-голубое небо. Маня очень любила такой контраст, именно солнце, сосну, небо… Вокруг со всех сторон виднелись тёплые, бескрайние поля созревшей пшеницы.
«Как же прекрасно создан этот Мир! Благодарю, Вселенная!» – Маруся всегда видела и всегда благодарила. Где-то невдалеке очень сильно ухнуло. Маше захотелось походить по полю. Но стоило ей сделать шаг…
– Это может быть опасно, Мария Александровна.
– Опаснее, чем здесь? – грустно улыбнулась Маша.
Неизвестно, зачем ей захотелось перед своим Днём рождения аж сюда, почти в самое пекло, на свою родину в город Боярка под Киевом. Она не была здесь с семи лет. Здесь даже не было родных – когда-то мама поехала сюда в гости и родила её. Сейчас ей за сорок, и ей о-очень захотелось, просто невероятно как захотелось в эти места. В саму Боярку попасть никак не смогла. Примерно, под город – удалось. Пришлось задействовать все свои связи, связи связей и вообще сделать что-то уму непостижимое, чтобы попасть в пекло боевых действий.
Но Маша знала, что просто так ничего не бывает. Если так тянуло, значит, на то у её души есть свои причины.
Шла по полю и молча гладила пшеницу. Мыслей не было. Она – часть всего.
Отвлёк шорох. Три огромных военных вертолёта летели так низко, что, казалось, касались колосьев. Крались тихо и медленно. Маруся знала – свои. Поняла, что за ней. Развернулась и пошла к охотничьему домику в лесу. Одежда осталась у реки. Вертушки крутились. Значит, времени мало, и придётся лететь без трусов, в полотенце.
На пороге, широко расставив ноги, стоял военный: крепкий, с обветренным большим лицом. Серые красивые глаза врезались буравчиком, потом смотрели ласково. Мужчине было за пятьдесят.
– За мной, да? – Маша своей улыбчивой наивной непосредственностью не оставляла выбора, как улыбнуться в ответ.
– За вами. Где ваши вещи?
– У реки. Хрен с ними.
– Документы?
– Документы и любимая вилка здесь.
«Любимая вилка, мать её, могу же сморозить такой бред, что не передать буквами!» – Маруся немного разозлилась на себя, но виду не подала. Она знала, что её принимают за немного «неалё», на своей доброй волне любви, так что вилка никак и ни на что не повлияет. Женщина улыбнулась сама себе. Стояла в полотенце и с дамской сумкой, в которую и буханочку хлеба, если что, можно положить.
– Павловский, забери у дамы вещи, – обратился к парнишке военный.
Маша вдруг развернулась и пошла прямо к старшему. Подошла, обняла крепко, чуть дольше, чем положено, и поцеловала в щёку:
– Вернётесь домой целый и невредимый. И все, кого обнимете, тоже будут под покровом защиты.
У Павловского глаза вылезли из орбит почти в буквальном смысле. Самого грозного генерала Григорьева – вот так, в охапку! Какая-то бабенка в одном полотенце. У парнишки рот открылся и закрылся только, когда эта красивая худенькая женщина подошла и к нему и обняла и крепко поцеловала и его в щёку точно также:
– И ты вернёшься целым и защитишь всех, кого обнимешь.
У Алексея Ивановича Григорьева что-то ёкнуло внутри, когда эта писательница внезапно обняла его, что-то почувствовал он глубоко и поверил ей сразу, да и женщина выглядела в этот момент, будто не отсюда.
Первым очнулся генерал:
– Отставить нежности, некогда! – рявкнул так, что Мария подпрыгнула и чуть полотенце не потеряла.
В вертолёте Маша с теми же словами обняла пилота. Генерал нервничал. Точный квадрат и, судя по времени, уже должно быть не видно солнца от взрывов, его разведка не ошибается… Поднялись и тихонько улетели.
Никто не знал, что в это время недалеко в расположении ВСУ происходила какая-то чертовщина, и абсолютно все орудия перестали стрелять. Просто ни у чего не работал спусковой механизм.
Григорьев, Павловский и ещё много-много военных, кому они передали защиту объятий доброй и удивительной Марии Александровны, все остались живы и частенько с ними случались чудесные истории, которые заставляли верить в оберег от писательницы и передавать его дальше своим братьям по оружию.
Авария (от первого лица)
Сначала были Одноклассники, потом Инста (соцсеть признана экстремистской и запрещена в РФ), сейчас выбрала Вк.
Я всегда выбираю интуитивно, то, где комфортно. Инстаграм (соцсеть признана экстремистской и запрещена в РФ) – это моя работа. Одноклассники стали немного грязноваты. В Вк – те люди, общество которых мне экологично.
И сейчас я поделюсь здесь открыто своими мыслями и эмоциями после аварии.
Здесь ведь неизвестно то, о чём хочу «развести антимонию», как говорил мой дедушка. Я и могу развести её только благодаря прошедшему времени.
Двадцать пятого декабря я поехала к маме с Дашей, Гришей и Мишей. Была офигенная метель, в такую я ездила и днём и ночью уже тысячи раз. По Курской трассе на подъёме при моей скорости пятьдесят-шестьдесят километров в час УАЗ начал вилять. Неслась вниз, встречка, и я ушла в кювет. Отбойника не было. Высота обочины около двух метров. Я постаралась вырулить, чтобы удар пришёлся на меня, частично получилось. Потом мы ударились крышей, перевернулись через левый бок и встали на колёса. Я оглянулась – все живы, отлично.
Вышла. Газ шипит. Знаю, что не взорвёмся – это отдельная история, обязательно расскажу, но потом. Сначала достала Дашу. Она, скорее всего, впервые в своей жизни не пристегнулась – сильное сотрясение, растяжение шейных позвонков, сильный ушиб спины. Даша головой выбила стекло сзади водителя и прижала Гришу, у него – небольшая шишка. Миша пристегнут, но лямки сброшены – рассёк кожу под глазом.
Остановилось очень много машин. Столько, что, честно, впервые видела так много, хотя по трассам мотаюсь часто. Может, если бы не встречка, я бы и выровнялась, остановилась, проматерилась, поблагодарила Бога и, успокоившись, поехала дальше.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68976999) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.