Читать онлайн книгу «Триединый» автора Генсо-но Ками

Триединый
Генсо-но Ками
Путь триединого #1
Я был обычным человеком с заурядными проблемами: опостылевшей работой, неудачными отношениями и ненужным кредитом. Мои надежды никогда не оправдывались, а жизнь пролетала впустую.Но однажды все изменилось.Теперь мои трудности не назовешь банальными. У меня появляются странные воспоминания и удивительные способности. Меня выслеживают убийцы и секретные организации. И все это мешает заниматься главной задачей – поиском обратного пути домой, на Землю.

Генсо-но Ками
Триединый

Пролог
Сизые морские волны били в деревянный борт шлюпа. Ветер выгибал косой парус, заставляя мачту поскрипывать.
Блэйн, капитан и владелец судна, разглядывал алый горизонт, где огненный солнечный диск медленно тонул в пене облаков. Мускулистые, покрытые шрамами руки капитана твердо удерживали штурвал, направляя корабль прямо в сторону светила.
За дверью, ведущей в рубку, послышались женские голоса. Две молодые богачки, заплатившие Блэйну за то, чтобы он доставил их на один из островов архипелага Рейгардо, явно о чем-то спорили. Чуть повернув голову, капитан прислушался.
– Нет, его сердце будет моим! – капризно произнесла одна.
Дверь резко распахнулась, и ответ второй прозвучал четко и громко:
– Я сказала, что сердце капитана достанется мне!
– Дамы, не ссорьтесь! – на небритом лице Блэйна появилась ухмылка. – Есть много вариантов, что мы можем сделать втроем, и ни у кого не будет повода для обиды!
Накинув на штурвал веревочную петлю, он повернулся. Пассажирки стояли плечом к плечу в паре шагов от него. Черноволосые и черноглазые, с красивыми полными губами, девушки были похожи, словно сестры. Сходство усиливало одинаковое облачение: белые блузы с широкими рукавами, сужавшимися на запястьях, и в обтягивающие бедра бриджи. Стройные и гибкие, точно танцовщицы, красотки синхронно шагнули к капитану.
Усмешка пропала с губ Блэйна, когда он разглядел кровавые пятна, испачкавшие белую ткань блуз.
– Откуда это? Дис и Калеб в порядке? Или вы что-то сделали с моими матросами?
Губы одной из пассажирок растянула жестокая улыбка:
– Калеб – это тот, что помоложе? У него было сладкое сердце. А второй слишком много пил, это портит вкус…
И она демонстративно облизала окровавленные пальцы правой руки.
Увидев длинные черные когти, которых не было, когда женщины поднялись на борт, Блэйн прищурился.
– Койры, – презрительно бросил он. – Что вам здесь нужно?
– Кто-то хочет твоей смерти, капитан, – голос второй девушки звучал чуть тягуче, с манящей страстью. – И мы с удовольствием выполним его желание!
Едва договорив, она стремительно кинулась вперед, намереваясь вцепиться в горло Блэйна скрюченными пальцами с такими же острыми когтями, как у подруги. И застыла с выставленными вперед руками и удивленным выражением на лице. Из приоткрытого рта полилась черная кровь.
– Пары жалких койр недостаточно, чтобы забрать мою жизнь, – пренебрежительно сказал капитан, оказавшийся за ее спиной. Коротким резким движением он стряхнул с клинка длинного кинжала капли темной крови.
Опустив глаза, девушка кинула взгляд на расплывающееся черное пятно на груди и молча повалилась на палубу.
Не обращая на нее внимания, Блэйн пристально смотрел на вторую пассажирку.
– Может, расскажешь, кто вас послал? Тогда сможешь уйти живой.
Койра выглядела пораженной:
– Так быстро! Человек не способен на подобное!
– Обычный – пожалуй, – согласился Блэйн. – На вашу беду, я не из тех, кого можно назвать обычным.
– Ты все равно умрешь! – завизжала красотка. – И я съем твое сердце!
– Немало женщин хотели его заполучить, но никому не удалось, – вновь усмехнулся капитан. – Хотя, конечно, они не пытались завладеть им буквально…
Он замолчал, уклоняясь от яростной атаки. Изогнутые когти со свистом пронеслись у самой кожи Блэйна – так, что он ощутил движение воздуха. Койра ударила второй рукой, и опять промахнувшись, быстро отступила.
Почувствовав неладное, она опустила глаза и обнаружила, что за мгновения атаки клинок капитана аккуратно сверху донизу располосовал ее блузу. Края ткани разошлись, обнажив красивые округлые груди, лишенные сосков.
– Любопытно, – задумчиво сказал Блэйн, – вы в принципе не способны полностью сымитировать человека? Или такой вид объясняется другой причиной?
Койра оскалилась и зашипела. Ее конечности начали удлиняться, растягивая одежду. Когда ткань лопнула, глазам капитана предстала серая кожа, покрытая мелкими чешуйками. Тело тоже изменило форму, став тоньше и шире в плечах. Женская грудь исчезла, уступив место кожистым щиткам. Последней трансформировалась голова: череп сжался с боков и вытянулся по вертикали, глаза преобразились в две светящиеся алые щели, нос пропал, огромный безгубый рот щерился несколькими рядами острых треугольных зубов.
– Мое предложение еще в силе, – спокойно разглядывая монстра, проговорил Блэйн. – Скажи, кто прислал вас, и я тебя отпущу.
– Умри, смертный! – тварь прыгнула на капитана.
Поднырнув под тянувшуюся к нему уродливую руку, Блэйн неуловимо быстро шагнул вперед и глубоко рассек правое бедро койры. Молниеносно развернувшись вокруг оси, вонзил клинок в сгиб левого колена.
По инерции провалившись вперед, чудовище с жутким воплем упало. Блэйн моментально оказался на серой угловатой спине. Испачканное черной кровью лезвие дважды блеснуло, с неумолимой точностью поражая плечевые суставы койры. Пытавшая подняться тварь, бессильно распласталась на досках палубы. Из открытого рта текла похожая на слизь желтоватая слюна.
Сидя на дергающемся чудовище, Блэйн приставил кинжал к чешуйчатой шее.
– Это твой последний шанс спастись, нечисть, – сказал он. – Стоило бы прикончить тебя за Калеба с Дисом, но сведения сейчас ценнее. Я провел почти десять лет на краю мира и был уверен, что обрубил все хвосты. Но кто-то все-таки сумел меня выследить. Моя организация… – Блэйн запнулся на миг. – Моя бывшая организация прислала бы нескольких своих бойцов и уж точно не стала бы работать с такими как ты. Кааны демонов, вероятно, хотели бы увидеть меня мертвым… Но, зная мою силу, как никто другой, они бы не отправили вас… Так кто? Кто смог найти меня? Говори!
Острие кинжала мягко вошло между чешуйками на спине и тут же исчезло в набухающей капле демонической крови. Койра задергалась и закричала.
– Тебе, должно быть будет интересно: первый убитый мною демон был койрой, – сообщил Блэйн и сильнее надавил на рукоять кинжала.
Тварь под ним заелозила:
– Ты все равно сдохнешь, Блэйн! Тебе не спастись! Не спастись!
Поняв, что ответов от демона не добиться, капитан бросил:
– Тебе этого точно не увидеть. – И несколькими мощными ударами отсек койре голову.
Поднявшись с забившегося в конвульсиях тела, Блэйн вытер кинжал о грубую ткань штанов и спрятал оружие в ножны. Убедившись, что веревка по-прежнему удерживает штурвал и шлюп идет верным курсом, направился к рубке.
Зная повадки демонов, капитан не сомневался, что его матросы мертвы. Но следовало, как минимум, позаботиться о телах.
Калеб лежал почти у самых дверей. На заросшем длинной щетиной лице пожилого мужчины застыло выражение ужаса. В груди зияла кровавая дыра. Балагур, выпивоха и бабник, знавший чуть ли ни всех шлюх на островах, он не раз повторял, что хочет помереть в разгар наслаждения, лежа на смазливой бабенке. А встретил конец в страхе, пытаясь спастись от чудовищ, прикинувшихся красотками.
Блэйн покачал головой, думая, что судьба смеется над человеческими желаниями. Но с ним все будет иначе. Он об этом позаботился, заплатив немалую цену.
Схватив Калеба за ноги, капитан вытащил старого матроса на палубу. Положив мертвеца рядом с телом первой койры, вернулся в рубку.
Дис, молодой загорелый парень, островитянин, нанявшийся в матросы, чтобы насобирать деньги на свадьбу, лежал ничком возле печи. Светлая рубаха, пропитанная кровью, прилипла к спине. Мельком глянув на глубокую рану со рваными краями, Блэйн по привычке отметил, что, добираясь до сердца, койра проломила два ребра. Больше капитан о Дисе не думал. Не то, чтобы ему было плевать на убитого: просто в свое время Блэйн видел гибель слишком многих товарищей и давно разучился грустить из-за павших.
Нагнувшись, чтобы поднять Диса, капитан через приоткрытую железную дверцу увидел большое яйцо, светившееся красным, как угли, на которых оно лежало. Тренированное тело среагировало само: Блэйн еще не успел толком осознать опасность, как оказался у двери, ведущей на палубу. Внутренность судна залил свет, позади капитана громыхнуло. Чудовищный толчок горячего воздуха ударил Блэйна о дверь и потащил дальше, разрывая корабль на части.
«Вот что имела в виду койра, утверждая, будто мне не спастись» – подумал Блэйн, прежде чем потерять сознание.

* * *

Блэйн пришел в себя от того, что чуть не захлебнулся. Дернув головой, забил руками по воде, но тут же взял себя под контроль. Глубоко вздохнув, ощутил сильную боль в груди. Предположив, что у него повреждены ребра, стал дышать более поверхностно.
Грудной клеткой повреждения не ограничились. Левое предплечье насквозь пробила щепка в палец толщиной и длиной в половину руки. Блэйн не стал ее вытаскивать, а только, морщась, отломил торчавшие с двух сторон концы.
Кроме этого, задняя часть тела – от затылка до пяток – была обожжена. Прохладная вода несколько смягчала болевые ощущения, но не сильно.
Больше всего Блэйна беспокоил постоянный шум в голове, мешавший сосредоточиться. Время от времени перед глазами все плыло, и раненый на какое-то время словно отключался.
Солнце полностью скрылось в пелене облаков. Далекий горизонт на западе еще озаряли остатки света, но вокруг Блэйна сгустилась тьма. Вцепившись в самый большой обломок корабля из тех, что качались на волнах вокруг, теперь уже бывший капитан закрыл глаза, прикидывая, как долго сумеет протянуть до тех пор, пока не ослабнет окончательно и не сможет больше держаться на поверхности. Хотя, конечно, был шанс, что раньше до него доберутся морские хищники.
Последняя мысль вместе с накатившей безнадежностью, заставила его рассмеяться с отчаянным ожесточением. Блэйн владел необыкновенным секретом, позволявшим продлить жизнь до бесконечности, но прямо сейчас не мог им воспользоваться! Неужели древний демон, с которым он заключил сделку, ведал, что открытое человеку знание пропадет зря?!

* * *

Примерно полночи Блэйн провел в полубессознательном состоянии, цепляясь за спасительную доску. Волнение утихло, но небо затянуло темной пеленой туч. Болтаясь в кромешном мраке, Блэйн словно пребывал в нигде. О том, что он все еще находится в мире живых, свидетельствовали лишь неутихающая боль и негромкий плеск воды.
Ровный механический гул, раздавшийся в отдалении, заставил Блэйна открыть глаза. Напряженно всматриваясь в темноту, он разглядел слабый проблеск огней. Оценив расстояние и скорость их движения, Блэйн определил точку в пространстве и поплыл к ней.
Расчет оказался точным: человек и пароход встретились именно там, где предполагалось. Прикоснувшись к высокому черному борту, Блэйн собрал остатки сил, активируя свой Дар. Его пальцы вминались в шершавый металл, создавая ненадежную, но все же опору.
Медленно, очень медленно Блэйн карабкался по холодной поверхности, пока, наконец, не перевалился через фальшборт. Лежа на спине, он тяжело дышал, ощущая, как его начинает покидать жизнь.
Послышались шаги, и в свете покачивавшихся фонарей умирающий увидел склонившегося над ним подростка. Небогатая, но опрятная одежда выдавала аристократа, светлые, почти белые волосы свидетельствовали о том, что предки парня – выходцы с севера. Блэйн понял, что это его последний шанс.
– Не бойся, – просипел он, опасаясь, что подросток уйдет.
Парень не ответил, продолжая со странным выражением глазеть на лежащего. Всмотревшись в его лицо, Блэйн увидел то, чего не заметил вначале: отсутствующее выражение в широко распахнутых синих глазах и безвольно приоткрытый рот. Все это явно свидетельствовало о том, что у паренька имелись проблемы с головой.
Блэйн разочарованно вздохнул, но тут же решительно отмел сомнения – у него просто не оставалось иного выхода. Либо этот парень, либо смерть. Вероятно, конечно, ничего не выйдет, но Блэйн привык идти до конца. Если уж судьба дает призрачную возможность выжить, он ею воспользуется.
– Эй, малый, смотри мне в глаза, – сказал он. – Это будет быстро…

* * *

– Виктор! – встревоженный мужской голос чрезмерно громко прозвучал на безлюдной палубе.
– Милый, вот ты где! – вторил ему взволнованный женский.
Двое поспешно приблизились к подростку, неподвижно стоявшему возле распростертого тела. Женщина, чуть опередив мужчину, торопливо обняла ребенка. Бросив испуганный взгляд на окровавленного Блэйна, потянула мальчишку в сторону.
– Мы же с папой говорили тебе, что нельзя выходить из каюты без нас! Корабль – опасное место. Ты можешь пораниться или упасть за борт!
Парень ничего не ответил. Повернув голову, он неотрывно глядел на лежащего капитана.
Убедившись, что с сыном все в порядке, мужчина переключил внимание на Блэйна. Наклонившись, протянул руку, коснулся кончиками пальцев влажной холодной шеи. Опустился на колено, приложил ухо к неподвижной груди.
– Что с этим человеком? – тревожно спросила женщина. – У него вся одежда в крови.
– Мертв. Дорогая, пожалуйста, отведи Виктора в каюту. Если по пути встретите кого-нибудь из экипажа парохода – отправьте его сюда.
– А ты?
– Побуду здесь, покуда не придет один из офицеров.
– Милый, ты слышал, что сказал папа? – женщина потянула подростка за руку. – Идем!
Проводив их взглядом, мужчина вновь повернулся к мертвецу. Сквозь одну из дыр в рубахе Блэйна он заметил краешек рисунка. Осторожно сдвинув мокрую ткань, уставился на небольшую черную татуировку: меч, перекрещенный со стилизованной молнией.
Нахмурившись, мужчина огляделся по сторонам, а после быстро закрыл рисунок рубашкой.
Когда на палубе появился второй помощник капитана в сопровождении нескольких матросов, мужчина стоял у фальшборта в стороне от мертвеца. Опираясь о металлическую перекладину с облупившейся белой краской, он глядел на ночное море.
– Что здесь произошло, саэр? – строго сказал офицер, увидев распростертое тело.
– Мой сын вышел подышать воздухом и нашел этого человека лежащим на палубе… Мне кажется, – неуверенно добавил мужчина, – этот несчастный мертв.
– Вы осматривали его? – в голосе офицера звучала настороженность.
– Что вы! – выставил ладони мужчина. – Я не доктор и не сыщик, чтобы лезть не в свое дело! Но он лежит так… и не шевелится…
– Ясно. Как ваше имя, саэр?
– Эзерин Ардисс. Мы с супругой и сыном разместились в каюте 79. Это во втором классе, – добавил мужчина.
– Знаю, – небрежно махнул рукой помощник капитана. Можете вернуться к семье, саэр. Но позже вам придется дать письменные показания.
– Конечно, – покладисто согласился мужчина, – я понимаю, дело серьезное. Всего доброго!
Офицер коротко козырнул и перевел взгляд на одного из матросов:
–Джанко, приведи судового врача…

* * *

Спустя сутки пассажирский пароход «Звезда Рионны» пришвартовался в порту острова Кахолаве. Среди трех десятков пассажиров, сошедших на берег, было и семейство Ардисс. Мать, облаченная в длинное светлое платье и белую широкополую шляпу, вела под руку сына. Позади шагал Эзерин Ардисс, неся два больших потертых чемодана.
Отказавшись от услуг носильщиков, отец, поставив один чемодан на землю, взмахнул рукой. К нему тотчас подкатила легкая открытая повозка, которую тянула старенькая лошадь. Собственноручно погрузив чемоданы, Эзерин помог подняться в повозку супруге, а затем сыну. Усевшись на единственное свободное место рядом с возницей, глава семьи вслух прочитал название гостиницы, от руки написанное на клочке бумаги:
– Тапалоа.
Возница кивнул и дернул поводьями, заставляя лошадь двинуться с места.

* * *

«Тапалоа» представляла собой старое двухэтажное деревянное здание, расположенное на берегу желтой от илистой взвеси речушки. Расплатившись с владельцем повозки, Эзерин Ардисс провел семью внутрь. Покуда его жена с любопытством разглядывала убогий интерьер, а сын безучастно смотрел под ноги, он перекинулся парой слов с портье. Внеся задаток, взял ключ с круглой деревянной биркой. Сунул в карман светло-серого френча и, подхватив чемоданы, направился к лестнице. Супруга повела сына следом.
Истертые ступени громко скрипели под ногами, угрожая проломиться в любой момент. Тем не менее, семейство благополучно поднялось на второй этаж. Пройдя по плохо освещенному коридору, они остановились перед дверью с номером 8. Эзерин Ардисс вынул ключ. Замок щелкнул, и перед глазами гостей предстала тесная комнатушка с двумя кроватями и стареньким комодом. На комоде стоял покрытый вмятинами медный таз, из которого торчала верхушка керамического кувшина для умывания.
– Портье сказал, что уборная в конце коридора, – сообщил Эзерин, затаскивая в номер поклажу. – Еще он сообщил, что здесь подают только завтраки. Но за дополнительную плату, нам принесут ужин из закусочной, расположенной где-то неподалеку.
Войдя внутрь, его жена уселась на краешек кровати. Поглаживая руку устроившегося рядом сына, тревожно посмотрела на мужа.
– Любимый, тебе не кажется, что с той ночи Виктор ведет себя иначе, чем обычно?
– Да, он словно еще больше погрузился в себя, – со вздохом согласился Эзерин, взгромождая один из чемоданов на вторую кровать. Отперев замки, он откинул металлические защелки и поднял крышку, обтянутую коричневой кожей. – Должно быть, увиденное его напугало. Ничего, скоро все изменится. Наберись мужества, моя незабудка, осталось совсем чуть-чуть.
Ободряюще улыбнувшись жене, он вынул из чемодана стопку аккуратно сложенных вещей. Затем достал из кармана перочинный нож, разложил и подпорол подкладку на стыке днища и бортика. Сдвинув плотную клетчатую ткань, подковырнул лезвием деревянную пластину. Прямоугольный кусок размером с ладонь сместился, показав часть ряда небольших плоских свертков. Сунув один из них в карман брюк, глава семьи закрыл потайной отсек и запихнул чемодан под кровать.
– Эзерин, меня что-то беспокоит, – в смятении сказала жена.
Он подошел к ней и нежно поглядел сверху вниз.
– Боишься?
– Да, – призналась она. – И сейчас больше за тебя.
Наклонившись, Эзерин поцеловал супругу в щеку.
– Если что, я сумею постоять за себя. Запри двери и открой только портье, когда он принесет еду. Не волнуйся, незабудка, мы справимся.
Напоследок погладив сына по голове, он покинул номер.

* * *

Узкие грязные улочки были плохо освещены, но Эзерин Ардисс шел с уверенностью местного жителя. Еще до отъезда из своей страны, он заучил схему городка и теперь глядел на ориентиры и считал повороты. Прямо по улице, потом налево, пройти памятник, направо, снова направо… Вскоре Ардисс вышел на небольшую площадь. Здесь играла музыка, возле окружавших площадь зданий беспорядочно располагались столы и стулья.
Эзерин прогулочным шагом прошелся мимо нескольких кафешек. Остановившись у самого непопулярного заведения, расположенного в наиболее темном углу площади, огляделся. Сел за столик у стены, сплошь покрытой длинными ветвистыми трещинами. Почти сразу к нему подошел официант – загорелый абориген в темных брюках и белой рубахе с закатанными рукавами.
– Чего желаете, хаку?
– Принесите мне вино из ореха ковау, – сказал Эзерин.
Испытующе взглянув на посетителя, официант поклонился и ушел.
Спустя минут пять Ардисс получил свой заказ. Кинув официанту мелкую монету, взял высокий теплый бокал и понюхал плескавшуюся внутри мутную жидкость. Поморщившись, поднес край бокала к губам, но пить не стал.
Некоторое время он сидел с бокалом в руке, разглядывая фланирующих по площади людей. По периметру открытого пространства горели разноцветные фонарики, но их света было недостаточно, чтобы разогнать сумерки. Поэтому уже в нескольких шагах лица прохожих рассмотреть не удавалось.
Откуда-то сбоку вынырнула грузная фигура. Мужчина, облаченный в светлый пиджак и такую же шляпу, нес в руке кружку с пивом. Когда он уселся возле столика Ардисса, стул под ним жалобно заскрипел.
– Вы зря не нозите шляпы, заэр, – незнакомец явно не был островитянином, но растягивал слова и произносил звук «с» так же, как туземцы. – Золнце здезь опазно.
– Вы правы, – Эзерин выглядел расслабленным, но при этом сосредоточенно смотрел на неожиданного собеседника. – По счастью, сейчас ночь.
– Ночью тоже бывает незпокойно.
– Надеюсь, духи островов защитят гостя от всевозможных бед.
– Ардиз? – понизив голос, уточнил незнакомец.
– А вы, должно быть, Солей?
– Зовите меня Алакаи. Принезли?
Вместо ответа Эзерин положил на краешек стола прямоугольный сверток. Алакаи тут же накрыл его своей шляпой. Подняв кружку, крикнул:
– Налей мне еще пива, лентяй!
К столику подскочил официант, неся в руках большую бутыль без этикетки. Зажурчала струя, кружка Алакаи наполнилась.
– И протри здол, у меня руки прилипают, – скомандовал толстяк, поднимая шляпу.
Официант тут же уронил на ее место салфетку, без особого усердия повозил по столешнице и ушел. Эзерин обратил внимание, что сверток исчез.
Некоторое время мужчины сидели молча. Алакаи пил пиво, Ардисс поставив бокал на стол, просто ждал.
Наконец, мимо них прошел официант, направляясь к посетителям, расположившимся в отдалении. Поймав взгляд Алакаи, он едва заметно кивнул.
Толстяк шумно допил пиво. Встал, поклонился Эзерину.
– Выходите на раззвете на берег реки возле гозтиницы. Не забудьте озтаток платы, – шепнул он, надел шляпу и исчез в темноте.
Ардисс посидел еще четверть часа, поднялся, неторопливо пересек площадь и отправился назад в «Тапалоа».

* * *

Небо на востоке едва осветилось, но семья Ардисс уже стояла на берегу. Раздался тихий плеск весел, и в глинистую отмель уткнулась длинная, узкая лодка. Один из трех гребцов спрыгнул в воду, достигавшую в этом месте щиколоток. Он подал руку, помогая матери Виктора забраться в неустойчивую посудину. Когда женщина уселась, потянулся к самому Виктору. Подросток, не обращая внимания на жест, стоял, глядя в одну точку под ногами.
– Я сам, – сказал туземцу Эзерин.
Подхватив сына, он ступил в воду, не обращая внимания на прохладную грязную жижу, тут же наполнившую туфли. Поставив Виктора на дно лодки, отец заботливо придерживал его, покуда другой гребец не усадил мальчика на лавку. Только после этого Эзерин забрался в лодку сам.
Всем телом навалившись на загнутый вверх форштевень, первый гребец столкнул посудину с отмели и в последний момент ловко запрыгнул внутрь. Безо всякой команды, три весла одновременно погрузились в воду, и лодка почти бесшумно заскользила по мутной темной глади.
Где-то через час, когда солнце золотом зажгло далекий горизонт, лодка миновала устье реки и вышла в океан. Гребцы ускорились: весла чаще и резче опускались в зеленоватую воду, заставляя похожее на длинный нож суденышко разрезать накатывающие волны.
Вскоре лодка подплыла к халау – небольшому паруснику, из тех, что строили коренные островитяне. По виду кораблик напоминал лодку, на которой плыли Ардиссы, только длиннее и шире. Вдобавок на нем торчала похожая на рогатку мачта, а с одного бока размещался длинный балансир.
С помощью гребцов перебравшись на борт халау, супруги Ардисс с подозрением уставились на мореходов, чьи лица скрывали маски. Их сын, Виктор, все так же безучастно глядел перед собой, точно не видя ни людей, ни лодок, ни бескрайней водной глади.
– Мы завязывать ваша глаза, – безапелляционно заявил один из моряков.
Эзерин переглянулся с супругой и кивнул:
– Хорошо.
Ловко передвигаясь по качающейся посудине, абориген затянул широкие повязки на глазах пришельцев.
– Долго нам плыть? – поинтересовался Эзерин.
– К ночи быть у хале-капу, – отрывисто бросил островитянин.
Старший Ардисс кивнул: он знал, что «хале-капу» – это святилище. Именно там проводили ритуалы меа-хопу-ухане – ловцы духов, покуда их магию не запретили прибывшие на архипелаг Рейгардо белокожие чужеземцы. С тех пор минуло больше сотни лет. Почти все святилища были разрушены, а последние ловцы духов скрывались, будто преступники. Впрочем, в глазах закона они таковыми и являлись. А все, связанное с практиками меа-хопу-ухане, каралось смертью. Исключений не делали даже для тех, кто обращался к ловцам. И если представители властей сейчас перехватили бы халау, то, скорее всего, экипаж и супругов Ардисс ждала бы виселица. Зная это, Эзерин тщательно подготовился к путешествию. И не протестовал против предосторожностей островитян, до конца не доверявших ему.

* * *

Абориген сдержал обещание: с первыми звездами парусник причалил у небольшого, дикого на вид островка. Мореходы вытащили халау на песчаный берег и спрятали в зарослях. После два человека тщательно уничтожили все следы на белом песке.
Супругов Ардисс вместе с сыном провели куда-то вглубь острова. Когда с них сняли повязки, муж с женой обнаружили, что находятся в какой-то пещере. Виктор, их сын, как и до того, не выказывал никакого интереса к происходящему.
По освещенным редкими факелами коридорам гостей проводили то ли под землю, то ли внутрь горы. У входа в зал им преградил путь высокий вооруженный островитянин.
– Плата, – жестко сказал он.
Эзерин Ардисс молча снял с плеча холщовую сумку и протянул стражу. Тот заглянул в нее, вытащил прямоугольный сверток. Полоснув плотную коричневую бумагу изогнутым ножом, уставился на небольшой золотой слиток. Кивнув, бросил его обратно, подхватил сумку и жестом показал, что посетители могут войти.
Изначально пещера была природной, но позднее над ней явно потрудились люди. Руки неизвестных каменотесов придали своду форму неровного купола. На темной шероховатой каменной поверхности тускло горели отраженным светом сотни многолучевых звезд, вырезанных из золотых пластин. Эзерин не был уверен, но ему показалось, что их расположение с точностью повторяет настоящий небосклон.
Пол пещеры покрывал толстый ровный слой белого песка. На нем, камнями размером с человеческую голову, был выложен лабиринт. Вокруг широким кольцом располагались факелы на длинных ножках, воткнутых в песок. За пределами огненного круга сидели два туземца в древних нарядах своего народа: юбках из пальмовых листьев и ожерельях из ракушек и зубов хищных рыб. Один островитянин держал небольшой барабан, другой – костяную флейту.
У входа в лабиринт гостей ожидал третий абориген: мужчина средних лет, с густой черной бородой. В отличие от соплеменников, он был одет в светлые парусиновые брюки и рубашку с закатанными выше локтя рукавами. Его широкие жилистые предплечья покрывали причудливые татуировки.
– Здравствуйте, – поприветствовал его Эзерин. – Вы, должно быть, великий мастер Олеломенахоку?
Островитянин отрицательно качнул головой:
– Мазтеру пришлось зрочно уехать. Я – его зтарший ученик и назледник, Хаванавана-Налу.
Старший Ардисс нахмурился:
– Был уговор, что ритуалом займется мастер…
– Не безпокойтезь, – невозмутимо ответил абориген. – Уже давно почти взе ритуалы провожу я. Но, езли вы хотите, чтобы это зделал учитель, вам придетзя провезти здезь два мезяца – раньше он не вернетзя.
– Мы не можем столько ждать! – нервно воскликнула жена Эзерина.
Ее супруг изучающе глядел на ловца духов.
– Вы можете гарантировать, что все пройдет, как надо?
Хаванавана-Налу с достоинством склонил голову:
– Порукой тому моя жизнь.
– Хорошо, – подумав, промолвил Эзерин. – Мы согласны. Когда это произойдет?
– Немедленно, – заявил ловец духов. – Звезды и планеты вызтроились в идеальный порядок для призыва. Подобное злучается невероятно редко и упузкать возможность нельзя.
Эзерин на миг заколебался. Усиливая его сомнения, заговорила жена:
– Дорогой, мне страшно! А если ничего не получится? Вдруг наш мальчик пострадает?
Темные глаза Хаванавана-Налу обратились к ней. Голос ловца зазвучал мягко:
– Вижу, заэри, ваш ребенок – лапувале, дурачок. При рождении, когда его дух входил в зозуд тела, он не зумел правильно заполнить его. Теперь он зловно маленький ребенок, надевший башмаки отца. Огромные ботинки поворачиваютзя, цепляютзя, зваливаются з крохотных ног – и дитя з трудом ковыляет, то и дело зпотыкаясь и падая. Я поймаю безымянного духа в Моана-Полинуи – Великом Темном Океане и впущу в зозуд тела. Он зтанет пищей для духа лапувале. Ваш зын поглотит чужой дух, зтанет больше и зильнее и, наконец, превратится в полновлазтного гозподина тела и ума. Он больше не будет лапувале, а зтанет канака – дозтойным мужчиной. Разве не об этом мечтают родители зыновей?
Эзерин Ардисс обнял жену:
– Ритуал – наша единственная надежда, незабудка. Мы поставили на него буквально все, что у нас есть. И теперь нельзя отступать. Иначе все годы страданий, все жертвы были напрасными. И что намного хуже – Виктор до конца жизни останется таким. Разве этого мы хотим для нашего мальчика?
На глазах женщины заблестели слезы. Спрятав лицо на груди мужа, она глухо сказала:
– Ты прав, любимый. Но я боюсь.
Эзерин нежно провел рукой по ее светлым локонам. Посмотрев на ловца духов, твердо сказал:
– Начинайте!
Хаванавана-Налу кивнул. Взяв Виктора за руку, повел за собой к входу в символический лабиринт.
– На акуа нуи, на киано лани а мена ухане! – громкий голос ловца с неожиданной силой наполнил зал. – Но'омака макоу ика хакуа на кахакаи о Эл'ле Нуи!
Огни факелов закачались, будто в пещере подул сильный ветер, хотя воздух оставался спокойным. Туземец с барабаном начал отбивать сложный ритм. Вскоре к нему подключился флейтист, выводя монотонную тоскливую мелодию.
Тайный жрец запретной магии вел подростка по изгибам лабиринта, ни на миг не переставая что-то говорить на своем языке. Его голос странно смешивался с музыкой, и эти звуки все больше напоминали ворчание бушующих волн океана.
Наблюдающим за парой в лабиринте казалось, что каждый новый шаг дается им все с большим трудом. Когда мальчик пошатнулся и чуть не упал, его мать вскрикнула и рванулась к сыну. Эзерин удержал ее, что-то успокаивающе приговаривая. На его лице тоже было заметно беспокойство, но он догадывался, что в ритуал вмешиваться ни в коем случае нельзя.
Когда ловец духов с мальчиком достигли центра лабиринта, Виктор лишился чувств. Сильные руки островитянина подхватили его в падении. Хаванавана-Налу бережно опустил подростка на песок, встал и распростер над неподвижным телом руки.
– Е'на хаку о ка Моана, ие ха'ави маи иау ухане иноа о'ле! – его голос сотрясал стены пещеры, будто раскаты грома.
Родители Виктора потрясенно глядели, как в центре лабиринта сгущается сумрак. По дорожкам лабиринта забегали крошечные смерчи, появлявшиеся ниоткуда и так же внезапно исчезавшие. Скрывшуюся в дымке фигуру ловца трясло, будто он боролся с невидимым потоком. Огни факелов метались, некоторые погасли.
Эзерин бросил взгляд на музыкантов. Те, вытаращив глаза, смотрели на происходящее в центре лабиринта. Пораженный зрелищем флейтист даже на мгновение перестал играть. Более дисциплинированный барабанщик тут же пнул его ногой. Спохватившись, абориген с флейтой вновь приложил костяной инструмент к губам, выдувая протяжные звуки.
Старший Ардисс понял, что ритуал проходит не так, как обычно. Но он не знал, в чем дело, и способен ли как-то помочь. Поэтому лишь крепче обнимал жену, надеясь на лучшее.
Спустя бесконечно долгое время тьма в лабиринте рассеялась, мелодия стихла, а Хаванавана-Налу, умолкнув, обессиленно рухнул на колени возле Виктора. Ловец духов тяжело дышал, его лицо было влажным, густые черные волосы слиплись от пота, светлая рубашка пристала к телу.
– Все? Все кончилось? – в воцарившейся тишине резко прозвучал дрожащий голос матери Виктора.
Ловец духов поднял голову и кивнул. Подхватив подростка, он вынес его из лабиринта и передал отцу.
– Безымянный дух помещен в зозуд тела. Теперь душа вашего зына поглотит его, делая звоей частью. Пиршезтво души продлится дня два-три. Взе это время парень будет выглядеть зпящим. Когда злияние завершится, он прознется здоровым. Теперь уходите.
– Спасибо, – произнес Эзерин, поворачиваясь к выходу.
Когда Ардиссы покинули святилище, островитянин, во время ритуала бивший в барабан, приблизился к ловцу духов. Хаванавана-Налу в изнеможении растянулся на песке у входа в лабиринт.
– Наставник, – почтительно обратился к нему на родном языке барабанщик. – Что произошло?
– Не знаю, Каикаина, – не открывая глаз, ответил ловец. – Я без особого труда поймал духа в Темной Бездне. Но поместить его в тело и соединить с духом мальчишки оказалось невероятно сложно. Лишь обратившись к силе лима оке-акуа, мне удалось связать души. Такого никогда не бывало прежде. Надеюсь, великий мастер, вернувшись, объяснит этот случай.
– Вы привлекли божественных посредников, наставник?! – изумился барабанщик. – И они ответили вам? Небывалое дело!
Хаванавана-Налу вяло кивнул, подумав, что дело и впрямь небывалое во всех смыслах. Он не подавал виду, но в глубине души был несколько напуган. Успокаивало ловца только одно: все вроде бы закончилось вполне благополучно…

Глава 1
Это был еще один паршивый вечер на работе. Самое обидное, поначалу, как говорится, ничего не предвещало.
С утра я в спокойном режиме выполнял текущие задачи, разбирая заявки сотрудников. Большинство вопросов, вроде неоткрывавшейся почты, проблем с доступом в профиль или истекшим сроком лицензий на софт, удавалось решить дистанционно. В отдельную категорию дел я заносил те, что требовали физического присутствия. Как правило, они были связаны с железом или расходниками. Ими я планировал заняться после обеда. И уже тогда все посыпалось.
Вместо законного перекуса, мне посчастливилось поработать носильщиком. Разумеется, без всякой дополнительной оплаты. Начальник просто сообщил, что пришла машина с системниками и мониторами и ее нужно разгрузить. А после, перетащить технику на склад.
Как оказалось, приехало около сотни комплектов – по меркам компании, совсем немного. Но так как таскали коробки мы втроем, к тому времени, когда закончили, обед уже прошел. Конечно, корпоративная столовая не закрылась, но нормальной еды там уже не было. Мне не очень хотелось всякого фастфуда, что продавался в буфетной зоне, но выбора не оставалось.
Умывшись в туалете, я двинул в столовую, надеясь, что моя пропотевшая рубашка не сильно воняет. На полпути меня перехватил начальник нашего отдела.
– На ловца и зверь бежит! – радостно сказал он. – В четвертом зале для совещаний что-то с интерактивной панелью для презентаций. Нужно в темпе разобраться.
– Это не может Сергей сделать? – возразил я. – Я только закончил разгружать машину и хотел поесть – сегодня еще не обедал.
На лице начальника отразилось недовольство.
– Там, кроме руководителей нескольких отделов, сидят трое топов, – он говорил вежливо, но в голосе слышалось раздражение. – И им нужно, чтобы все было сделано очень быстро, понимаешь?
– Понимаю, – ответил я и направился в четвертый зал для совещаний.
Разумеется, быстро не получилось. Как ни бился, мне так и не удалось выяснить, почему не работала чертова панель. Пока я проверял подключения, а потом мотался за ноутом, чтобы протестировать сигнал с другого устройства, собравшиеся пытались что-то обсуждать. Но мое мельтешение явно мешало. Вдобавок, один из топов, француз, почти не говоривший по-русски, постоянно порывался продемонстрировать какие-то графики: хотя бы на своем планшете. Но всем было плохо видно, поэтому в итоге вся толпа руководителей перебрались в другой зал, который как раз освободился.
Конечно, мой непосредственный начальник не преминул выразить неудовольствие. И то, что я – рядовой сисадмин, а не специалист по ремонту техники, его абсолютно не волновало.
– Да иди ты в жопу, – устало пробормотал я, бредя по коридору назад в свой корпус.
В тот момент больше всего на свете мне хотелось сказать это ему в лицо. Но прежде следовало найти другую работу, где платили бы не меньше, чем здесь. А это не так просто.
Наверно, кто-то сказал бы в такой ситуации: мол, не парься, уходи с понижением, а потом, не спеша, подыщешь место получше. Мудрый совет. Я так бы и сделал, если бы не необходимость платить за квартиру. А еще этот внезапный кредит…
Самое смешное, я всегда плохо относился к кредитам. Предпочитал отказаться от покупки, нежели влезать в долги. Знакомые пытались переубедить меня, убеждая, что кредиты позволяют получить нужные вещи или услуги сразу, когда они нужны, а не собирать на них деньги несколько месяцев или даже лет. Но я предпочитал оставаться максимально независимым от банков и прочего. А в итоге вляпался. И ладно бы, взял кредит на что-то реально полезное. Но нет – купил пятнадцатый айфон. Плюс, мать его так.
Здесь требуется пояснение. Я вовсе не дурак, как можно подумать. Модный смарт взял не себе – Олесе.
Представьте себе похожую на куколку голубоглазую блондинку с подтянутой спортивной фигуркой. Но при этом умненькую, и совершенно не вульгарную, как все эти гламурные дуры с накачанными губами. Вот таким чудом и была Олеся. Мы с ней встречались почти год. У нас даже бывал секс. Превосходный, надо отметить. А вот все прочее было не так здорово, как хотелось бы. Нет, мы вполне подходили друг другу, у нас имелись общие интересы. Но Олеся была слегка задвинута на карьере и успешном успехе. И в этом плане наши жизненные траектории сильно не совпадали.
После юрфака она стала стажером в крутой юридической фирме. К истечению срока стажировки она настолько впечатлила боссов, что ее оставили там работать. Причем, впечатлила не внешностью, а именно способностями. И хотя взяли ее не на особо важную должность, даже там она зарабатывала чуть больше меня. И это было только началом. Олеся постоянно прокачивала скилы, проходила какие-то курсы и впахивала, как десять китайских передовиков. Я же был обычным админом, пусть и в компании федерального уровня.
Нельзя сказать, что я не пытался чего-то добиться. Еще как пытался. К сожалению, ничего не выходило. Не знаю, невезение это или что-то еще, но все мои бизнес-потуги неизменно обламывались.
Например, однажды мы с другом решили заработать, размещая рекламу на экранах зарядных станций. Ну, знаете, эти висящие в общественных местах штуки с дисплеями и множеством проводов, к которым можно подключить мобильник или планшет, чтобы бесплатно зарядить. Это сейчас их можно найти повсюду, а тогда эти устройства только-только появились. Стоили они немало, поэтому, скинувшись, мы смогли купить всего пять штук. Решили, что этого будет достаточно для начала.
Сколько мы потратили времени и сил, чтобы продвинуть эту тему! Все свободное от основной работы время мы бегали на встречи, созванивались и убеждали, убеждали… Постепенно появились заказы, мы начали понемногу отбивать вложения.
И тут появился конкурент. Оказалось, нашей идеей заинтересовалось крупное рекламное агентство. У них были клиенты, связи и, главное – неограниченный бюджет. И вскоре их зарядные станции стояли во всех мало-мальски проходных точках города. Не пять, как у нас, а десятки, сотни.
Мы были разгромлены. С большим дисконтом продали наши станции и в итоге оказались в убытке.
Позже я начинал другие проекты, но все они заканчивались примерно так же.
Последней по счету попыткой заработать стало создание игры. Мне всегда хотелось работать в геймдеве, но как-то не сложилось. А тут появился вариант создать инди-студию.
Впрочем, студия – слишком громкое название для нескольких энтузиастов, желавших запилить простенькую пиксельную игрушку. Но ведь нужно с чего-то начинать, верно? В конце концов, Stanley Parable, Papers, Please и Stardew Valley выстрелили, собрав миллионы долларов, несмотря на то, что каждую делал всего один человек. Нас же было трое! Леха отвечал за концепцию, сюжет и продвижение после выхода игры, Валера – за дизайн и код, я тоже понемногу кодил.
К сожалению, до финиша мы так и не добрались. Алексей устроился в «Атриум» – настоящую компанию, выпускавшую игры для мобилок. И вскоре там вышла игрушка, местами похожая на то, что делали мы, но динамичнее и ярче. У Валеры после этого опустились руки и он забил на наш проект. Я в одиночку пытался вытянуть игру, но дело двигалось туго: мне не хватало времени и навыков.
На подобном фоне заявление Олеси о том, что нам нужно расстаться, стало ножом в спину. Я дня два ходил сам не свой. В какой-то момент, плохо соображая, на эмоциях оформил кредит, купил айфон, и вечером с букетом цветов приехал к Олесе. Я говорил ей, как много она для меня значит. Рассказывал, как работаю, чтобы создать успешный бизнес – но напрасно. Она спокойно и рационально объяснила, что, по ее мнению, у нас разные приоритеты в жизни. И что сейчас ей вообще не до отношений. Быть может, потом, когда она перейдет на новый этап, а у меня что-то получится с игрой…
Когда я, расстроенный и подавленный, уходил, Олеся остановила меня у лифта. Я с надеждой обернулся, но она всего-навсего хотела вернуть мне коробку со смартом. По уму, мне стоило взять его, а после продать, чтобы закрыть кредит. Но в тот момент я отказался, сказав, что хочу, чтобы подарок остался у нее как свидетельство моих чувств и намерений.
Двигало мною желание произвести на нее впечатление, или просто хотелось сделать приятное напоследок – не знаю. Как бы то ни было, я сунул ей в руки белую коробку и вошел в лифт.
Беру свои слова обратно – я, пожалуй, все-таки дурак. К сожалению, осознание этого факта не аннулирует необходимость своевременно вносить платежи за драный огрызок. Поэтому, покуда не погашу долг, за работу нужно держаться руками и ногами.
Стоит ли говорить, что когда, под самый конец рабочего дня, начальник заявил, что нужно задержаться и установить «Фотошоп» с «Индизом» на двадцать пять машин в отделе дизайна, я молча кивнул? Пускай, мысленно матерясь и желая придушить этого чудака на букву «м», но все же согласился.
По большому счету, ставить программы – задача не сложная. Скорее, нудная. Подключившись к компам, я запустил установку на каждом, убедился, что все работает, а потом пошел к кофейному автомату.
Была половина восьмого, за окнами уже стемнело, но во многих помещениях еще горел свет и работали люди. Обычно присутствие товарищей по несчастью немного бодрило, но не сегодня.
Взяв стаканчик капучино, я пошел обратно, думая, что после разрыва с Олесей мне теперь некуда спешить. Все, что ждет меня дома – недоделанная игра.
Когда я закончил работу, большинство трудоголиков уже разошлось. Накинув легкую куртку, я тоже побрел по пустынным коридорам к выходу.
Несмотря на сентябрь, на улице было свежо. Недавно прошел дождь и рельефная плитка вокруг зданий компании блестела в свете фонарей.
Я снимал квартиру всего в трех кварталах от офиса. Шагая знакомой дорогой, думал, не заскочить ли по пути в магазинчик за пивом? Все равно сегодня много не наработаю.
На дороге, вдоль которой я шел, стояли две машины: желтый «форд мустанг» с широкой черной полосой, тянувшейся от радиаторной решетки до заднего номера, и черный «мерседес» купе. Перед капотами толпилось человек шесть – парни и девчонки лет семнадцати-восемнадцати. Долбанные уличные гонщики. С начала лета они по полночи доставали всех ревом моторов, рассекая по длинному прямому участку дороги.
Мельком глянув на болтающую и смеющуюся молодежь, я с раздражением подумал, откуда у раздолбаев в таком возрасте дорогие тачки? Тут в свои тридцать несчастный телефон в кредит покупаешь, а они катаются на «мустангах». Интересно, сколько такой фордец сейчас стоит? Лимонов пять-семь? Или уже больше?
Позади мощно загудели двигатели и две машины, набирая скорость, пронеслись мимо меня. Глядя на исчезающие в темноте красные огни стоп-сигналов, я надеялся, что эти мажоры никого не собьют. Мало ли кто дорогу соберется переходить. Они же на такой скорости черта с два затормозить успеют.
В унылом состоянии я заглянул в круглосуточный ларек. Время было позднее, но меня там знали. Сунув две банки пива в карманы куртки, я продолжил путь.
Впереди раздался нарастающий рев двигателей – рейсеры возвращались. Думая о своем, я автоматически глядел на стремительно приближавшийся свет фар. Метрах в пятидесяти от меня, «мерс» вдруг вильнул, слегка задев мчавшийся рядом «мустанг». Толчок был слабеньким, но «форд» резко повело в сторону: водитель то ли испугался, то ли не справился с управлением. Затормозив, я увидел, как желтый автомобиль на полном ходу влетел на бордюр, вышибая прямоугольную секцию металлического ограждения. «Мустанг» затормозил, ткнувшись в витрину, а кусок ограды полетел ко мне…

* * *

– У вас сломаны ребра и правая рука. Перелом руки открытый. Но вам повезло: головой ударились не сильно, отделались сотрясением. И внутренние органы не задеты. Вы счастливчик!
Слушая энергичного жизнерадостного хирурга, я сжимал зубы, чтобы не застонать. Или не начать материться. Я лежал в гипсе, не в силах пошевелиться. Каждый вдох давался с режущей болью. Руки и ноги ломило, в голове гудело. Закрыв глаза, я провалился в черноту.

* * *

Последующие дни походили на какой-то ад. Я не мог двигаться, не мог нормально есть, ходить в туалет. Боль отступала лишь под действием обезболивающих, но потом снова возвращалась. Не знаю, как не сошел тогда с ума.
В редкие минуты просветления, я думал о жизни, и в глубине души надеялся, что меня навестит Олеся. Глупо: она ведь не знала, что со мной произошло.
Вместо Олеси ко мне явился урод, из-за которого я попал в больницу. Сопровождал его юрист. Последний походил на киношного адвоката: красавчик примерно моего возраста, холеный, самоуверенный, в дорогом костюме. Доброжелательно поздоровавшись, начал втирать, что произошедшее – досадный несчастный случай, в котором повинны лишь сложившиеся обстоятельства. Что меня, по сути, сбила не машина. Что водитель тоже пострадал…
Водитель, чернявый шкет в цветастом шмотье, со скучающим видом стоял у него за спиной.
– У него хоть права есть? – прохрипел я.
Мажор вскинулся, но юрист его опередил:
– Разумеется. Все произошло случайно, и он очень сожалеет. Мы приехали, потому что он сильно беспокоился о вашем состоянии и хотел принести извинения.
Очень беспокоился, раз тянул… сколько? Три или четыре дня?
В возникшей паузе юрист посмотрел на мажора. Тот, сунув руки в карманы и глядя в окно, нехотя выдавил:
– Извините.
Юрист удовлетворенно кивнул и начал что-то говорить о компенсации и об отказе от иска.
– Нет, – перебил его я.
– Простите?
– Никаких сделок, – говорить было тяжело, но меня поддерживало возмущение. – На хрен ваши компенсации. Пусть этого утырка сажают. Или что там положено за такое?
Мажор впервые посмотрел прямо на меня. На его гнусной физиономии застыла презрительная насмешка:
– Ты реально думаешь, что мне что-то будет?! Ты знаешь, кто мой оте…
– Вижу, что вы еще не вполне пришли в норму и не можете принимать решения, – перебил его юрист. – Думаю, мы продолжим разговор позднее.
Я хотел сказать, куда они могут идти со своими разговорами, но на это попросту не было сил. Чувствуя злость и физическую боль, я закрыл глаза, чтобы больше не видеть их.

* * *

Спустя день, ко мне пришла Олеся.
– Как ты? – участливо спросила она.
– Нормально, – поморщившись, соврал я.
– Слушай, – помолчав, начала Олеся, – я знаю, что тебе предложили отказ от иска в обмен на финансовую компенсацию. Прими профессиональный совет: соглашайся. Деньги тебе понадобятся: на обследование, реабилитацию. Быть может, на дополнительное лечение. Не упускай возможность.
– Олеся…
– Или ты думаешь, что сможешь получить больше через суд? Если так, забудь. Против тебя будут играть такие тяжеловесы, что у тебя нет шансов. Даже будь у тебя достаточно средств на хороших адвокатов, все равно бы проиграл. Поэтому принимай предложение, пока не поздно.
– Олеся, – хрипло прокаркал я, – откуда ты вообще об этом знаешь?
– Потому что сторона, против которой ты выступаешь, постоянный клиент нашей фирмы. Мы ведем это дело с первого дня.
– Я пока ни против кого не выступаю… Подожди, ты сказала – с первого дня? Ты раньше знала, что я лежу здесь поломанный, но приехала только сейчас?!
Она отвела взгляд.
– Мы расстались, не забывай. И юридически, мы посторонние люди…
– Юридически, шмуридически… – начал злиться я. – Только послушай, что ты говоришь. Мы же вроде как разошлись лишь временно? Да даже если бы насовсем, то чисто по-дружески… после всего, что было…
Я умолк, потому что мне стало больно. В этот раз, не физически.
Дверь открылась, в палату вошел знакомый юрист.
– Ну, как успехи? – бодро поинтересовался он. – Есть прогресс?
– Нет, – сухо ответила Олеся, вставая со стула. – Я предупреждала, что мы потеряем время.
– Вот как? – Он о чем-то призадумался, но вскоре так же уверенно улыбнулся: – Что ж, решим это дело иначе. Пойдем, Олеся.
– Выздоравливай, – не глядя на меня, сказала моя бывшая. – И все же подумай над моими словами.
Она двинулась к выходу. У двери юрист что-то тихо сказал ей и приобнял за талию. Я ожидал, что Олеся отстранится, сделает замечание. Но она наоборот прижалась к нему. И вот так они вышли.
У меня перехватило дыхание. Это что, сука, такое было?! Это так у нее нет времени на отношения? Или только на отношения со мной?!
В ярости я, позабыв обо всем, дернулся, словно пытаясь встать. И тут же взвыл от боли, разбудив соседа по палате.
Не знаю, что произошло, но боль была сильнее обычной и не утихла даже к вечеру. Я сообщил об этом заглянувшей в палату медсестре, та передала дежурному врачу. Тот разрешил инъекцию обезболивающего.
Укол приглушил боль. Но вскоре у меня начала жутко чесаться правая ладонь. Зуд был настолько сильным, что хотелось напрочь содрать кожу. Внезапно чесотка прошла. И тут же начала зудеть левая рука. Не обращая внимания на болевые ощущения, придавленные лекарством, я начал возить ладонью по гипсу на боку. Это совершенно не помогало.
Так же как и в случае с правой рукой, зуд резко исчез. Чтобы через минуту появиться в районе крестца. Туда я не мог добраться при всем желании. Я ворочался, ругался и звал сестру.
Крики разбудили теперь уже двух больных – после ухода Олеси в нашей палате объявилось пополнение. Дед со сломанной ногой что-то недовольно забубнил. А Егор, с которым мы делили палату раньше, послушав мои стенания, сполз с кровати, подхватил костыли и пошел за сестрой.
Мне же становилось хуже. Неистовый зуд пополз вдоль позвоночника к голове. Я вдруг понял, что происходит что-то совсем нехорошее и попытался крикнуть. С губ сорвался только сиплый хрип. В голове зашумело.
В палате зажегся свет, ко мне кинулись медсестра с доктором. Как сквозь одеяло, донесся тревожный голос врача:
– Анафилаксия! Срочно эпинефрин! Потом хлорид натрия и метилпреднизолон! И сообщите в реанимацию, что…
Мне вдруг стало до одури страшно. А потом свет исчез…

Глава 2
Меня разбудили яркие солнечные лучи, падавшие на опущенные веки. Я лежал, кожей ощущая приятное тепло. Потом медленно открыл глаза и заморгал.
Надо мной нависал железный потолок, выкрашенный светло-серой краской. То, что он из металла, подсказывали чуть вогнутая форма и ровные ряды выпуклых заклепок. Минуты три я непонимающе таращился на них, пытаясь сообразить, где это я.
В памяти начали смутно всплывать последние события. Олеся, уходящая с этим засранцем, сводящий с ума зуд, суетящиеся врачи… и почему-то какая-то взорванная яхта.
Зажмурившись, я пытался собраться с мыслями. Может, я в реанимации? В какой-нибудь барокамере, или в чем там больных держат…
Открыв глаза, я повернул голову. И с еще большим офигением уставился на круглое окошко, похожее на корабельный иллюминатор. Толстое стекло было грязноватым или просто мутным. Но даже так за ним виднелось голубое небо.
Приподнявшись, чтобы улучшить обзор, я увидел покрытую мелкой зыбью синюю поверхность. Море.
Откинувшись на спину, я вновь уставился в потолок. Пытаясь осмыслить происходящее, перебирал варианты, позволяющие объяснить обстановку. Самым логичным было предположение, что у меня галлюцинации, вызванные каким-нибудь препаратом. Но разве глюки могут быть настолько реалистичными? Чтобы и краски, и ощущения, и чтобы все было таким четким?
Прежде я никогда не принимал наркотиков, поэтому не знал, на что похоже их действие. Но если судить по паре видео на ютьюбе, в которых люди, пробовавшие запрещенные вещества, с помощью компьютерной графики показывали происходившее с ними во время трипов, мои видения не вызваны химией. У наркош мир искажается, постоянно меняется, течет, переливается странными цветами. У меня же все стабильно.
Чтобы проверить это, я пересчитал заклепки в одном из рядов. Обратил внимание на одну, выделявшуюся пятнышком ржавчины. Потом закрыл глаза, досчитал до ста. Открыл. Все заклепки были на своих местах, их было столько же, сколько и минуту назад. И одна была плохо прокрашена, из-за чего начала ржаветь.
Нет, это не походило ни на сон, ни на глюки. Но, тогда где я и что происходит?
Отбросив тонкое покрывало, я уселся. Узкая кровать, на которой я находился, совершенно не напоминала больничную. Она была привинчена к стене, вдоль открытого края тянулась невысокая сетка, предохранявшая от падения.
Кроме кровати, в крохотном помещении стояло нечто вроде тумбы с несколькими выдвижными ящиками. На полу лежал старый на вид палас темно-зеленого цвета. В противоположной от меня стене все так же, никуда не исчезнув, был виден иллюминатор. В стенке справа от него темнела обычная деревянная дверь.
Что ж, если есть дверь, то, наверно, нужно просто выйти и найти кого-нибудь, кто все объяснит.
Оттянув сетку вниз, я опустил ноги на пол. И только в этот момент понял, что я нормально двигаюсь и у меня ничего не болит. Замерев, я неторопливо провел рукой по груди и боку. Гипс отсутствовал, неприятные ощущения тоже. Я глубоко вдохнул, наслаждаясь тем, как плавно входит воздух, как расширяются легкие и совершенно безболезненно двигаются ребра.
Я здоров! Только заболев, понимаешь, как это здорово, когда у тебя все в порядке и ничего не болит!
Когда восторг, вызванный фактом исцеления, поутих, я, уставившись перед собой, задумался. Если у меня срослись переломы, и врачи успели снять гипс, сколько же времени я провел в отключке? Где-то месяц? Но разве такое бывает? Хотя, если человек впал в кому… Неужели, именно это со мной произошло?
Я почесал подбородок и нахмурился. Кома, конечно, может объяснить то, что я здоров. Но не иллюминатор и море за ним. Короче, нужно найти медсестру, врача – кого угодно.
Встав с кровати, я босыми ступнями почувствовал слабую вибрацию. Это вполне вписывалось в концепцию, что я на корабле. Вот только, как я на нем оказался? Пока находился в отключке, было ЧП и нас эвакуируют? Да ну, фигня. К тому же ближайшее море расположено в нескольких сотнях километров от города, где я живу. Больницу бы туда не повезли.
Я похолодел от неожиданной мысли: может, пока я находился в коме, случилось что-то, что наш город стал прибрежным?! Нет, не может быть. Для таких изменений нужна глобальная катастрофа. Если бы такое произошло, о больных бы думали в последнюю очередь.
Прошлепав к иллюминатору, я выглянул. За мутным стеклом искрилось бескрайнее море. Где-то на горизонте белел крохотный треугольный парус. Прислонившись к окантовке окошка лбом, я попытался увидеть борт. Это оказалось бесполезным. Но, судя по расстоянию до поверхности воды, я находился примерно на высоте третьего этажа. Ну точно – корабль.
За дверью оказалась каюта раза в три больше той, где я очнулся. Здесь был такой же серый потолок и зеленое напольное покрытие под ногами. У одной стены стояла кровать в полтора раза шире моей и тоже намертво прикрученная. Также в помещении был высокий шкаф с дверцами внизу и открытыми пустыми полками вверху, круглый столик и два кресла. В одном из них, поджав ноги и укрывшись чем-то вроде шали, дремала женщина. Ее лицо закрывали слегка вившиеся длинные белые волосы. Не седые, а именно белые. Если не ошибаюсь, таких называют платиновыми блондинками.
Светлые волосы напомнили об Олесе. Она ведь тоже блондинка, только с золотистыми волосами…
Сжав зубы, я отвернулся. Будить женщину не стал, а направился к двери. Проходя мимо шкафа, заметил движение. Резко остановившись, посмотрел туда. Между рядами полок, судя по всему, было окно наружу. И оттуда на меня глядел какой-то пацан с волосами такого же цвета, как у спящей женщины. Ну, как пацан – шкет лет пятнадцати-шестнадцати. У него были необычно синие глаза. Походу, линзы. Нынче модная фигня.
В свою очередь, парень продолжал в упор рассматривать меня. Смазливый, как девчонка – никогда таких не переваривал. Хотя, челюсть довольно жесткая, мужская.
Я вызывающе дернул подбородком вверх: типа, чего тебе? Мелкий говнюк одновременно со мной сделал то же самое.
Здрасьте! Он, что, думает, мне влом будет выйти?!
Я сделал шаг к шкафу с окном. Синеглазый гаденыш, словно дразнясь, тоже приблизился. Надо сказать, я немного прифигел от такой наглости. Несколько мгновений мы буравили друг друга взглядами.
– Исчезни, – тихо сказал я.
Губы шкета шевельнулись одновременно с моими. После он еще более нагло выставился на меня.
Надо же встретить такого неадеквата: мало того, что пялится, так и еще ведет себя вызывающе! С одной стороны, хотелось выйти и, как минимум, дать ему подсрачник. С другой – еще со школотой я не связывался…
Постояв в раздумьях, я решил, что у меня есть дела поважнее, чем выяснять отношения с малолетним долбоклюем. Не сдержавшись, я на прощание небрежно ткнул в его сторону рукой с выпрямленным средним пальцем и шагнул к двери. И тут же затормозил, краем глаза уловив, что он сделал то же самое. В смысле, показал мне фак.
Возмущенный, я подошел к самому шкафу.
– Слышь ты, – прошипел я, чтобы не разбудить женщину, – совсем страх…
Тут я заткнулся, с запозданием начиная прозревать. Протянув руку вперед, между полок, коснулся стекла. Шкет сделал то же самое.
Не, не, не! Этого не может быть…
Сжав руку в кулак, я последовательно показал пять, два, один и три пальца. Пацан идеально отсинхронил мои действия.
Я покачал головой: невозможно. Это не может быть отражением. Ведь это же не я! Но… как тогда он узнал последовательность жестов?
Уже зная правду, но все еще отрицая ее, я провел последнюю проверку. Широкие полки перекрывали большую часть видимости, и перед моими глазами было лишь лицо парня. Засунув голову прямо в шкаф, я добился некоторого увеличения обзора. И позади белобрысой головы увидел верхнюю часть спинки кресла и белые волосы дремлющей женщины.
Как бы лучше описать мое состояние… я был оглушен. Если раньше у меня имелись хоть какие-то предположения, позволявшие объяснить окружающую обстановку, то отражение в зеркале истолкованию не поддавалось. Если не считать варианта, что я рехнулся.
Совершенно сбитый с толку, я прошествовал к двери, повернул металлическую ручку и переступил порог.
Узкий полутемный коридор тянулся в обе стороны от меня. С одной, он заканчивался серой стеной в заклепках, с другой – металлическими ступенями, ведущими наверх. Выбор был вполне очевиден. Я направился к лестнице, миновав по пути несколько дверей, похожих на ту, из которой вышел.
Ребристые железные ступени холодили босые подошвы. Придерживаясь рукой за шершавый поручень, я поднимался к прямоугольному люку, в который лился яркий солнечный свет.
Щурясь и прикрывая глаза предплечьем левой руки, я вышел на палубу. Справа от меня вздымалась стальная громада надстройки. Слева, метрах в трех, тянулся фальшборт. По палубе неторопливо прогуливались странно одетые мужчины и женщины. Заметив меня, некоторые улыбались. Но большинство банально игнорировали.
Вдыхая морской воздух, я, чуть пошатываясь, прошелся вдоль борта. Приблизившись к ограждению, положил на него дрожащие ладони и стал смотреть на воду. В отличие от остального, море выглядело привычно. Разве что было чуть ярче и синее – как в рекламных буклетах, приглашающих в туры в южные страны.
Ошалело глядя перед собой, слыша плеск воды и обрывки разговоров, я сунул в рот мизинец и прикусил. Было очень больно, глубокие вмятинки от зубов покраснели. Нет, это определенно не сон. И не галлюцинация. И не…
Я выдохнул. Нервное возбуждение вдруг схлынуло, накатила усталость. Или, может, это была защитная реакция организма, призванная защитить от шока? Как бы то ни было, беспокойство почти полностью ушло. Меня охватило состояние, близкое к безразличию. Сложив руки на перилах, или как это называется на корабле, я согнулся и положил на них подбородок. Не отрывая взгляда от морской синевы, думал, что, возможно, умер и попал на корабль, везущий души в какой-нибудь рай или ад.
– Виктор! – в раздавшемся где-то позади крике слышалась тревога. – Виктор!
Люди на палубе стали оглядываться на шум. Повернулся и я. У люка, из которого я выбрался некоторое время назад, нервно озираясь, стояли мужчина и женщина. Судя по цвету волос, женщина была той самой, что спала в кресле.
– Виктор! – парочка рванула в мою сторону со скоростью спринтеров.
Пока я озирался, пытаясь увидеть этого самого Виктора, женщина с мужчиной оказались возле меня.
– Виктор, ты опять ушел один! – в голосе мужчины слышалось облегчение. – Зачем…
– Эзерин, – перебила его спутница, странно глядя на меня, – посмотри на него.
Мужчина умолк, уставившись на меня. Чувствуя себя, словно экспонат в музее, я, испытывая неловкость, спросил:
– Э-э, простите, что происходит?
У мужчины слегка приоткрылся рот, а на глазах блеснули слезы. Шагнув вперед, он обхватил меня руками и прижал к себе:
– Сынок…
Уткнувшись лицом в плотную бежевую ткань в районе его груди, я на миг завис. Согласитесь, это странно, когда тебя внезапно начинает обнимать незнакомый мужик. Еще больше меня ошеломило то, что мои руки, словно сами по себе поднялись и заключили его в объятия. При этом я ощущал непонятное теплое чувство, будто встретил родственника.
Сбоку нас обоих обхватила рыдающая блондинка. И так мы втроем стояли под изумленными взглядами двух десятков зевак.
Через некоторое время я чуть отстранился от мужчины. Поймав его взгляд, сказал, тщательно подбирая слова:
– Простите, вероятно, мой вопрос прозвучит немного странно, но где я? И что я здесь делаю?
Мужчина со странным выражением смотрел на меня, положив руки мне на плечи.
– Ты сильно болел, сынок, – его голос ощутимо дрожал. – Но теперь ты здоров…
Мои губы дернулись в нервной усмешке: здоров?! В этом-то я как раз и сомневался.
– Эзерин, – вмешалась женщина, – давай отведем его в каюту. Погляди, он сам не свой. Только-только пришел в себя, а тут жара, люди…
Она нежно погладила меня по голове:
– Малыш, ты наверно совсем напуган?
Я замычал, не зная, что ответить. Не признаваться же в том, что она очень близка к истине?
– Мама права, – согласился мужчина. – Пойдем, тебе нужно отдохнуть.
Бережно придерживая с двух сторон, точно раненого, они повели меня к люку. Шли медленно, словно опасались, что я в любой момент грохнусь в обморок.
Воспользовавшись паузой, я задумался. У меня было множество вопросов и пока ни одного ответа. Вокруг творилась какая-то дичь. Не понимая, что происходит, я не знал, как себя вести, чтобы меня не сочли психом и не заперли в дурке.
Если, конечно, я уже не там, – промелькнула мрачная мысль.

* * *

В каюте меня усадили в кресло. Придвинув второе, женщина села рядом. Взяла мою руку и ласково гладила ее. Мужчина в возбуждении прошелся из угла в угол, а после устроился на краешке кровати. Они оба глядели на меня, а я, в свою очередь, рассматривал их.
Женщина была моего роста или, быть может, чуточку выше. На вид ей было где-то тридцать три, максимум тридцать пять. Она была очень красива, но выглядела болезненно-бледной из-за белой кожи и еще более светлых волос холодного оттенка. Ее большие глаза отливали лазурью. На привлекательных, чуть подкрашенных губах играла счастливая улыбка.
На женщине было нежно-розовое платье, наводившее на мысли о девятнадцатом веке. Из-за свободного кроя я затруднялся что-то сказать о фигуре под ним. Но судя по всему, она была вполне стройной.
Мужчина был ощутимо выше женщины. Подтянутый, сухощавый, он смахивал на спортсмена или военного. Сходства добавлял необычного вида бежевый пиджак, смахивающий то ли на китель, то ли на френч. Еще на палубе я обратил внимание, что большинство мужчин носили одежду такого типа.
Образ военного разрушали относительно длинные каштановые волосы, зачесанные назад. Что касается лица, его я не мог назвать особо примечательным: мужик и мужик. Глаза серые, нос прямой, подбородок твердый, усы, как у доктора Ватсона в нашем кино. По возрасту – лет тридцать пять. Может, немного старше.
Молчание затягивалось, и я все больше чувствовал неловкость. Эти двое вели себя так, будто были моими родителями. Но я-то знал, то они ими не являются! С другой стороны, у меня с какого-то перепуга была внешность незнакомого пацана. И эти двое, вполне могли быть его мамой и папой. Как только объяснить, что я не их сын?
При этой мысли мне вдруг стало нехорошо и тоскливо, будто я делал нечто глубоко неправильное. Настроения этот факт не улучшил.
Ладно, сейчас моя задача – собрать побольше информации. А там уже будет видно, как действовать дальше.
– Где я? – для затравки я решил повторить вопрос, который уже задавал на палубе. В конце концов, ответа так и не услышал.
– Мы на пароходе «Мечта Эльзима». Плывем домой, в Иризию.
Куда?! – чуть было не воскликнул я. Не то, чтобы география была моим любимым предметом в школе, но на мировой карте я ориентировался неплохо. И страны с таким названием определенно не знал. Конечно, Иризия могла быть недавно созданным крошечным государством в Африке. Но я в этом сомневался.
Изучающе поглядев на мужчину, попытался понять, не смеется ли он надо мной. Что, если все это – грандиозный пранк и нас сейчас снимают скрытые камеры?.. Да нет, не может быть. Розыгрыши такого уровня имеют смысл, если их героями становятся знаменитости. Корабль, массовка, костюмы – все это стоит немалых денег. Никто не станет тратить столько ради шутки над никому не известным сисадмином. Тем более, лежащим… или лежавшим в больнице. Значит, буду исходить из того, что собеседник серьезен и говорит искренне… Кстати, он упомянул пароход. Разве их еще используют?
– Тебя что-то огорчило, милый? – неверно истолковав мою задумчивость, поинтересовалась женщина.
Я покачал головой.
– Вы сказали, что я болел. Чем?
Мужчина с женщиной переглянулись.
– Это было нечто вроде душевной болезни, сын, – осторожно начал мужчина. – Ты вел себя непохоже на остальных, был замкнут, молчалив… Но не стоит бояться или расстраиваться из-за этого. Вопреки мнению докторов, недуг не был настолько серьезным, чтобы его нельзя было победить. Мы отправились в путешествие по южным морям, и солнце, свежий воздух и вода подействовали благотворно. Ты обрел душевное равновесие и теперь не отличаешься от других детей твоего возраста. Мы с мамой невероятно рады этому!
Я потер подбородок. Из того, что этот человек сказал, абсолютно правдивыми были только последние слова. В остальном он явно что-то недоговаривал или утаивал.
Хорошо, допустим, этот парень, в которого я превратился, был аутистом или что-то вроде того. Но как и почему я стал им? Возможно то, что скрыл его отец, способно пролить свет на этот момент? Попытаюсь выяснить еще что-нибудь.
– Мне кажется, я не помню, кто я такой. Это из-за болезни?
Они опять переглянулись. Мужчина кивнул:
– Да, это может быть следствием недуга. Ты – Виктор Ардисс, наш сын.
– Разве ты совсем не помнишь этого? – вступила в разговор женщина. Казалось, она очень огорчена моей выдуманной амнезией. – Ты не помнишь нас?
Глядя в ее глаза, полные печальной надежды, я сказал правду:
– Н-не очень… Но мне кажется, что вы всегда любили и заботились обо мне.
Пока я моргал, пытаясь понять, зачем сказал последнюю фразу и почему она кажется мне верной, женщина, подалась ко мне.
– Мой мальчик! – ее руки обвили меня, шеи коснулось горячее дыхание, а после я почувствовал влагу слез. – Мы с папой всегда любили тебя и будем любить, что бы ни произошло!
Я чувствовал себя неловко от подобного проявления чувств со стороны незнакомки. Но одновременно мне было хорошо и спокойно. Не отдавая отчета в своих действиях, я обнял ее.
Переведя взгляд на мужчину, на лице которого читалось волнение, сказал:
– Пожалуйста, расскажите мне все! Я хочу знать больше о вас и обо всем мире!

Глава 3
Вечером того же дня, стоя в темноте перед иллюминатором в своей каюте, я подводил итоги. То, что мне удалось узнать, ничуть не прояснило ситуацию. Я бы даже сказал, сильнее запутало.
Этих двоих, считавших меня своим сыном, звали Эзерин и Росальба Ардисс. Если я правильно понял брошенные вскользь фразы о благородстве фамилии и древности рода, они были кем-то вроде аристократов. Но, судя по тому, что путешествовали в скромной каюте второго класса – не из особо знатных.
Беловолосого парнишку, которым я стал, звали Виктор Ардисс и он был их единственным ребенком. Как я понял, с детства у Виктора были проблемы с психикой. Когда ему исполнилось шестнадцать, семья отправилась в путешествие по островам какого-то архипелага. Эзерин не говорил этого, но я подозревал, что во время плавания произошло нечто, из-за чего мое сознание оказалось в теле мальчишки. А родители сочли, что он исцелился.
Выглядит все это безумно, но я решил пока принимать реальность как есть, не вдаваясь в детали. Если серьезно задумываться, вполне может поехать крыша. А мне нужен здравый рассудок, чтобы выбраться из этого дерьма. В конце концов, у меня есть собственная жизнь!
В этот момент я с удивлением осознал, что шок от происходящего заставил меня напрочь забыть и о травмах, и о предательстве Олеси. Случившееся казалось отстраненным от меня, словно воспоминание о когда-то виденном сериале. Более того, я испытывал по отношению к себе легкое презрение. И недоумение от того, как можно было ничего не видеть, не понимать и вообще вести себя столь идиотским образом. Я будто сумел посмотреть на себя чужими глазами – и увиденное мне не понравилось.
Ладно, какой смысл ворошить былое. Нужно думать о реальных проблемах.
Потерев ладонями лицо, я залез в кровать. Расстроенно подумал, что вряд ли смогу уснуть после случившегося, да еще и в незнакомой обстановке. И почти сразу провалился в сон.
Снилась мне работа. Вроде вызвали меня к кому-то из начальства. Я шел по коридору, постепенно превратившемуся в темный пещерный тоннель. Вокруг мелькали неясные безликие тени и я понимал, что они опасны. В итоге я оказался в большом подземном зале, в центре которого стоял…

* * *

Вспоминая сон во время завтрака, состоявшего из булочек с ароматным джемом и напитка, похожего на чай, я буквально чувствовал, что под сводами пещеры был кто-то очень значимый и встреча с ним оказалась поистине судьбоносной. Но кого я встретил и чем дело закончилось – ускользало тем сильнее, чем больше я об этом думал.
Ну, и ладно, – решил я, допивая чай. – Меня ждут задачи поважнее снов. Нужно, не привлекая особого внимания, узнать, куда я угодил. А после – рвать домой.
– Милый, ты не голоден? – заботливо поинтересовалась Росальба. – Быть может, съешь еще?
Сегодня она была в темно-голубом платье, сочетавшимся с ее глазами, но придававшем ей еще более холодный вид. Ии-и… я почему-то был уверен, что никакая она не холодная, а очень добрая, заботливая, и вообще… Боже, шизофазия какая-то. Я словно думаю чужими мыслями! Но если они в моем мозгу, как они могут быть чужими?
Я потряс головой, тут же превращая нервное движение в знак отрицания:
– Благодарю, я сыт. Эзерин, вы обещали показать мне корабль.
– Сын, тебе не обязательно обращаться ко мне на вы, – он глянул удивленно. – И называй меня папа… я ждал этого очень долго.
По его виду было понятно, что он сильно волнуется и происходящее очень важно для него.
– Хорошо, Эз… папа, – выдавил я. – Когда мы пойдем?
– Почему бы не прямо сейчас? – улыбнулся он. – Незабудка, ты с нами?
– Конечно! – буквально расцвела Росальба.
Как я мог решить, что она холодная? – думал я, глядя на ее счастливую улыбку.

* * *

По сравнению со вчерашним днем, на палубе было ветрено. Вероятно, поэтому мы встречали гораздо меньше людей. Некоторых Эзерин приветствовал вежливым кивком, прочих игнорировал. Я никак не мог взять в толк, по каким критериям он их сортирует. Быть может, здоровается только со знакомыми?
– Как зовут этого человека? – вполголоса поинтересовался я, когда мы отошли от очередного, достойного приветствия индивида.
– Не знаю, – с легким удивлением ответил Эзерин. – Почему ты спрашиваешь?
– Мне показалось, будто вы знакомы.
– Нет, – улыбнулся он. – Мы просто плывем на одном корабле. Обычная вежливость.
Задумавшись, я стал внимательнее смотреть на пассажиров. И вскоре пришел к выводу, что вежливость Эзерина распространяется исключительно на мужчин, облаченных в подобие френчей. Остальные носили обычные пиджаки, разве что устаревшего, на мой взгляд, фасона.
Кстати, об устаревшем. Еще накануне у меня промелькнула мысль, что я, словно в фантастическом романе, мог каким-то образом провалиться в прошлое. Эту идею следовало проверить.
– Отец, – позвал я, – а какой сейчас год?
– Пять тысяч двести девятнадцатый.
От неожиданности я открыл рот. Признаться, в глубине души ожидал услышать нечто вроде «тысяча восемьсот какой-то там…» В крайнем случае, самое-самое начало тысяча девятисотых. А тут такое… Не мог же я очутиться в далеком будущем? Или мог? Но будущее, тем более, настолько отдаленное, – и пароходы?! Маловероятно. Разве что «зеленые» в прошлом окончательно победили и повернули вспять технический прогресс.
Или, может, – подумал я, – была глобальная война? Третья мировая? Это вполне могло откатить человечество назад.
– Эзе… то есть, папа, можешь рассказать мне о последней большой войне?
Эзерин, слегка нахмурившись, повернулся ко мне:
– Ты задаешь необычные вопросы, Виктор.
Я, стараясь выглядеть максимально беззаботно, пожал плечами:
– Они сами приходят в голову. Наверно потому, что мне хочется узнать как можно больше. Или я сказал что-то не то?
– Нет, пожалуй, – теперь Эзерин выглядел озадаченно. – Я удивлен тем, что ты вообще знаешь о таком. То, чем ты интересуешься, и как говоришь… Похоже, ты, словно губка, впитывал все, что слышал, когда… когда болел. Что ж, последняя большая война, говоришь? Должно быть, ты имеешь в виду…
– Дорогой, – внезапно вмешалась Росальба, – полагаешь, ему не рано знать о таком? Вдруг на Виктора это плохо подействует?
Эзерин пожал плечами:
– Незабудка, он почти взрослый. К тому же все равно узнает обо всем.
– Но позднее и постепенно, – проявила необычную настойчивость Росальба.
Меня это удивило: до сего момента она вела себя мягко и податливо, во всем соглашаясь с мужем и даже где-то теряясь на его фоне. Наблюдая за ними, у меня не возникало сомнений насчет того, кто главный в семье. Но, оказывается, Росальба вполне может спорить с Эзерином. Хотя тот еще не сказал последнего слова…
В тот момент мне не довелось выяснить, чем завершится разговор. К нам подошел матрос и, попросив прощения за беспокойство, что-то тихо сказал Эзерину. Выслушав, старший Ардисс кивнул.
– Виктор, помнишь, вчера ты высказал желание взглянуть на карту?
Действительно, во время разговора я сообщил, что хочу узнать больше об окружающем мире. И попросил показать мне географический атлас или карту. Изумившись, Эзерин сказал, что, к сожалению, они с Росальбой не смогут сделать этого до возвращения домой. Любопытно, что изменилось?
– Мне удалось договориться с одним из офицеров, – не дождавшись моей реакции, сообщил Эзерин. – Морские карты отличаются от обычных, но, полагаю, тебе будет интересно.
– Какой сюрприз! – всплеснула руками Росальба. – Милый, ты просто чудо! Когда ты успел?
– Перекинулся словом с нужными людьми, когда выходил распорядиться, чтобы завтрак подали в каюту, – подмигнул Эзерин.
Ведомые матросом, мы прошли к неприметной овальной двери в надстройке.
– Этот путь только для экипажа, саэр, саэри, – предупредил моряк. – Он не слишком хорош для благородных господ.
– Ничего, – отмахнулся Эзерин. – Показывай дорогу!
Мы поднялись по железной лестнице, размещавшейся в тесной шахте, освещенной лишь тем светом, что попадал внутрь сквозь маленькие иллюминаторы. На ходу матрос пояснял:
– Сейчас мы на уровне закрытой прогулочной палубы первого класса… Пришли… осторожно, комингс!
Миновав узкий коридор, в котором не было даже коврового покрытия, мы оказались в небольшой каюте.
– Навигатор сейчас выйдет к вам, – сообщил матрос.
Эзерин кивнул и дал ему монету. Поклонившись, моряк ушел.
– Саэр Эзерин! – На пороге открывшейся впереди нас двери появился мужчина в белом кителе и фуражке. Галантно поклонившись Росальбе, он перевел взгляд на меня: – Это и есть юноша, мечтающий увидеть настоящие морские карты?
– Да, это мой сын, Виктор Ардисс, – с гордостью ответил Эзерин. Повернувшись ко мне, строго сказал: – Виктор, ты забыл поприветствовать навигатора Пиллайра!
Вспомнив, что мне рассказывали об этикете, я поклонился:
– Прошу прощения, саэр Пиллайр. Рад приветствовать вас!
Навигатор ответил поклоном.
– Прошу, проходите. У нас, к сожалению, не так много времени. Людям, не являющимся членами экипажа, запрещено находиться здесь, и я сделал исключение лишь для вас.
Он провел нас в помещение, где находились навигационные устройства: хронометр в деревянной коробке, блестящий медью секстант и прочие приборы. На квадратном столе была расстелена карта, закрепленная специальными зажимами. В нетерпении я склонился над ней и тут же испытал глубокое разочарование. Изображение покрывали необычные пометки, точки, круги. Но проблема была даже не в этом, а в отсутствии нужных мне сведений. Судя по всему, карта показывала лишь тот участок моря или океана, где ходило судно. Поэтому большую часть изображения занимали водные просторы и лишь по краям виднелись фрагменты суши.
– Ну как, впечатляет? – спросил навигатор Пиллайр.
– Э-э, конечно, – постарался вежливо ответить я. – Даже не представлял, что морские карты такие…
Неинформативные, – добавил я мысленно.
– А у вас есть карта, на которой можно увидеть не часть моря, а весь мир? – поинтересовался я вслух.
– Весь мир, юноша, рисовали только на совсем старых картах, – рассмеялся офицер. – Когда суда ходили буквально наугад. Сейчас мы используем такие, отражающей определенные части акватории, точные и удобные.
– Жаль, – огорченно сказал я.
– Почему? – не понял навигатор. – Без них было бы намного сложнее находить местоположение судна и прокладывать верные маршруты.
– Думаю, Виктор сожалеет, что не смог увидеть карту мира, – произнес Эзерин.
А он шарит, – с уважением посмотрел на него я.
– Чего нет, того нет, – развел руками Пиллайр. – Хотя, погодите…
Он открыл шкаф и повел пальцем по корешкам стоявших там книг.
– Вот, – офицер вынул небольшой потрепанный том, пролистал и положил передо мной.
Глянув на открытый разворот, я застыл.
– Ну что, теперь вы довольны, молодой человек?
– Виктор? – через минуту позвал Эзерин, видя, что я не реагирую на слова навигатора.
Сглотнув, я рассеянно взглянул на них.
– А… да, благодарю вас.
И снова уставился на карту мира.
Она была не настолько детальной, как рабочие карты навигатора. Но мне вполне хватило увиденного, чтобы понять: я не на Земле.
Карта демонстрировала всего четыре материка, очертаниями совершенно непохожие на привычные. Еще был архипелаг из множества островов разного размера, протянувшийся почти от полюса до полюса. Везде стояли подписи, но я не сумел прочесть их. Удивительно: знаки казались знакомыми, но мне не удавалось сложить их в слова.
Сумев оторваться от созерцания незнакомых земель, я отстраненно поглядел на Пиллайра:
– Большое спасибо, саэр навигатор. Это было очень-очень интересно… Отец, мама, можно мы пойдем? Мне хочется подышать воздухом.
– Милый, ты плохо себя чувствуешь? – встревожилась Росальба.
Я отрицательно качнул головой:
– Нет. Все в порядке. Очень много впечатлений. Мне нужно подумать.
Встревоженные моими неэмоциональными механическими ответами, Росальба и Эзерин поспешно отвели меня на палубу. Став к фальшборту, я до онемения в пальцах вцепился в прохладный поручень. Неотрывно глядя на волны с белыми пенными гребнями, чтобы никто не видел выражения моего лица, я пребывал в оцепенении. В голове билась лишь одна мысль: я не дома. Не в прошлом и не в будущем. А неизвестно где.
Перед глазами все еще стояли незнакомые материки. Они не были ни Африкой, ни Евразией, ни Австралией, ни чем-то еще. Ни в прошлом, ни в будущем, ни после гипотетической катастрофы. Слишком уж чуждо они выглядели.
Уже давно, на каком-то сайте научпопа, я читал статью о квантовой физике и мультивселенных. В конце автор перечислял некоторые теории, связанные с этими понятиями. Согласно одной из них, человек бессмертен: якобы, после гибели тела, сознание сливается с альтернативной версией личности в другой вселенной. Быть может, нечто подобное произошло со мной? Я умер в больнице и оказался в теле другого меня? Но разве, в этом случае, мы не должны быть одного возраста? И куда девалось сознание здешнего оригинала? Или его нет, потому что парень был малость того?
Я нервно потер подбородок. Все это домыслы, которые невозможно проверить. И главное, они не отвечают на основной вопрос – что мне теперь делать?

* * *

Невероятной картой сюрпризы этого дня не ограничились. Словно испытывая мою психику на прочность, действительность нанесла еще пару крышесносных ударов.
Обедали мы в столовой второго класса. Отказавшись от первого блюда, я нехотя поковырял двузубой вилкой мясо с овощами. Не чувствуя аппетита, извинился и вышел из-за стола.
Кроме каюты идти было некуда. Поэтому я поднялся на палубу и вновь занял привычное место у фальшборта. Бездумно глядя на неспокойную синюю воду, не сразу заметил, как ко мне присоединился Эзерин. Положив руку на мое плечо, он некоторое время стоял молча. После осведомился, хорошо ли я себя чувствую.
– Не волнуйся, отец, со мной все в порядке. Наверно, слишком много впечатлений, – уныло сказал я. И подумал, что с каждым разом мне все легче называть его отцом.
– Вот как, – отозвался Эзерин. – А я хотел ответить на твой вопрос о войне. Что ж, оставим это на потом.
Выяснив, что нахожусь в неведомом мире, я уже не особо интересовался историческими датами. Но все же автоматически проговорил:
– Я бы послушал. Хуже мне от этого не станет.
До чего я был наивен!
– Да? – внимательно поглядел на меня Эзерин. – Хорошо… Спрашивая о последней большой войне, ты, должно быть, имел в виду вторжение демонов?
Выпрямившись, я пораженно уставился на него. Что? Вторжение демонов?!
– Это случилось чуть больше ста пятидесяти лет назад, – продолжал Эзерин. – Тогда мы, люди, потеряли континент, но дальше их не пустили…
Увидев мои выпученные глаза, он поспешно добавил:
– Не бойся, сын, в этом нет ничего страшного! Демоны редко появляются за пределами Рангатира. А если подобное случается, их сразу уничтожают.
Да что ты говоришь! – хотелось крикнуть мне. – Уничтожают? Да у меня сразу от сердца отлегло!
Вновь повернувшись к морю, я уставился вдаль, не в силах поверить услышанному. Это же надо! Где-то далеко, возможно, на другой стороне этого самого моря, обитают демоны. В какое чудесное место я попал!
Наблюдая за мной, Эзерин расстроенно пробормотал:
– Похоже, мама была права и я поторопился с рассказом…
Мне отчего-то захотелось его утешить.
– Нет, – стараясь говорить как можно убедительнее, произнес я. – Здорово, что ты рассказываешь такие вещи! Благодаря этому, я быстро стану умнее и вы с мамой сможете мною гордиться!
Эзерин растрогался. Горячо обнял меня. После отстранился и, глядя в глаза, сказал:
– Сынок, мы и так тобой гордимся. И любим. Всегда это помни.
– Хорошо, – покладисто согласился я. На душе вдруг потеплело. – Давай пройдемся? А то я что-то застоялся здесь.
Мы с Эзерином не спеша дошли до носа парохода, а после двинулись обратно. И случайно стали свидетелями того, что подкосило меня почище известия о демонах.
На палубе появилась пышно одетая дама в причудливой шляпе с широкими полями. Ее сопровождали двое мужчин строгого вида, с некоторым презрением посматривавшие по сторонам. Приблизившись, мы невольно услышали их беседу.
– Здесь не так элегантно, как у нас наверху, – жеманно растягивая слова, сказала дама. – Зато просторнее.
– Тут нет удобных кресел, – возразил один из спутников, – сидя в которых можно любоваться морем.
– Вы больше любуетесь вином в бокале, Инвар, – поморщившись, ответила женщина.
– На солнце у него изумительный рубиновый цвет, – не моргнув глазом, парировал собеседник.
– Я думаю… – начала дама, но налетевший ветер, сорвав с нее шляпу, не дал поделиться глубокими мыслями с окружающими.
Головной убор, точно воздушный змей, стремительно взлетел выше дымящих пароходных труб.
– Эй! Моя шляпа! – воскликнула женщина.
– Пустое, – равнодушно отозвался любитель вина. – У вас их с десяток только на корабле.
– Эта мне особенно дорога! Я впервые надела ее! Она мне безумно нравится! – плаксиво воскликнула дама.
Ее второй сопровождающий, сурового вида молодой человек, вдруг взмыл вертикально вверх. Зависнув на мгновение недалеко от темных клубов дыма, нашел взглядом шляпу, которую уже снесло к корме. Приняв горизонтальное положение, мужчина полетел к ней: чисто киношный Супермен, разве что руку вперед не выставил.
Увлекаемая ветром шляпа вскоре оказалась за пределами палубы. Там воздушный поток ослаб и головной убор начал мягко планировать к волнам. Спутник дамы ускорился и схватил его почти у самой воды. Вновь набрав высоту, он догнал судно и плавно приземлился на палубу. Наблюдавшие за этим люди зааплодировали, а счастливая дама рассыпалась в благодарностях. Завершив экскурсию, троица вернулась на территорию пассажиров первого класса.
Совершенно обалдев, я повернулся к Эзерину.
– Ты видел? Ты видел?! Он летал!
– Таков его Дар, – невозмутимо ответил Эзерин, как будто летающие люди для него были в порядке вещей.
– Дар?
– Его способность, – пояснил он. – Ведь этот человек – маг, как и мы.

Глава 4
Узнав, что нахожусь в странном чужом мире, где есть маги, и куда вторгаются демоны, я не спал всю ночь. Лежа в темноте, размышлял о своем положении. А ближе к утру определил главную задачу: выяснить, что произошло, и реально ли отыграть назад мое перемещение. И, если подобное возможно, – вернуться домой.
Отныне все будет подчинено этой цели. Чтобы выжить и влиться в здешнее общество, я стану Виктором Ардиссом. Я буду называть Эзерина и Росальбу родителями – даже наедине с собой. Я получу необходимые знания. Найду способ выяснить, что скрывает мой новый отец. Если потребуется – раскопаю любые другие тайны. Рано или поздно, узнаю, каким образом попал сюда. А получив этот ключ, отыщу дверь, которая откроет путь назад.

* * *

Остаток плавания растянулся почти на три недели. Все это время я потратил на сбор информации.
Прежде всего, попросил маму научить меня читать и писать. К удивлению родителей, оба этих навыка дались мне необычайно легко. Я будто не зубрил что-то новое, а вспоминал уже знакомое.
Эзерина я просил рассказывать об истории, обществе, политике. Постепенно у меня сложилось общее представление о Сагинее – так называли свой мир здешние обитатели.
Он довольно заметно отличался от нашего. Если я правильно понял, здесь не было действительно больших государств, вроде России, Америки или Китая. В лучшем случае, группы стран объединялись в союзы, не отличавшиеся особой устойчивостью. Также тут довольно часто случались войны, большая часть которых не выходила за пределы пограничных стычек.
Пока я не мог сказать с определенностью, но предполагал, что на мироустройство повлияло наличие магов. Многие из них, за счет умений превосходили людей, лишенных волшебных способностей. Поэтому маги быстро стали высшей кастой, аристократами этого мира. На этом социальная эволюция остановилась.
Не знаю, что помешало волшебникам создать более сложную общественную систему. Может, взаимное недоверие. Или то, что власть обычно строится на силе и принуждении – а здесь отдельный маг, обладавший соответствующим Даром, мог успешно противостоять любым попыткам заставить его выполнять чью-то волю. Либо умереть в процессе. А мертвым особо не покомандуешь.
Помимо прочего, магов отличали гордость и эгоизм. Никто не желал подчиняться другим, поэтому среди волшебников не появилось ни королей, ни даже высшей аристократии. Номинально, по статусу все были равны. Хотя на деле ситуация была иной.
Но вернемся к истории. В хаосе войны всех против всех, единственным объединяющим началом стали кровные связи. Принадлежность к роду давала защиту и другие бонусы. Но большими семьями тоже нужно было как-то управлять. А кто обычно рулит в семье? Старшие. Вот так внутри каждого рода возникла иерархия.
Долгое время за пределами семейных сообществ все оставалось по-прежнему. То есть, царили разброд и анархия. Каждый род оберегал свои владения, время от времени делая попытки урвать кусок чужих. Но постепенно, под давлением то и дело бунтовавших простолюдинов, которых было значительно больше аристократов, магические семьи были вынуждены начать договариваться. Просто, чтобы чернь не вырезала их поодиночке.
В результате практически во всех странах возникли более-менее похожие аристократические системы управления. Например, в Иризии, где жила семья Ардисс, высшим органом власти был Гранд-совет, в который входили представители основных родов. Грубо говоря, местные застряли на уровне сословно-представительской демократии. Эдакая Польша пятнадцатого века, со шляхтой, но без монарха.
Сагинея отставала от Земли не только в плане социального устройства. Наука и техника в этом мире тоже развивались гораздо медленнее, чем дома. На мой взгляд, причина заключалась в наличии магии, особенностях политики и общем консерватизме. Так или иначе, наивысшим техническим достижением жителей Сагинеи был паровой двигатель. Электричества не наблюдалось даже в зачаточном состоянии. Химия не впечатляла, а понятия физики вовсе не существовало.
Разумеется, больше всего меня заинтересовала магия. Пытаясь понять все аспекты, я часами расспрашивал отца. И по мере накопления информации, приходил в недоумение. То, что сагинейцы называли волшебством, не было таковым в моем представлении. Я долго думал, и в какой-то момент меня озарило: здешняя магия – это сверхспособности!
Вывод подтверждали многочисленные факты. К примеру, то, что магии невозможно было обучиться. Человек либо рождался с так называемым Даром, либо нет. И даже те, кому посчастливилось обладать необычным умением, не могли заполучить иное. Скажем, маг, способный левитировать, вроде того, что гонялся за улетевшей шляпой, никогда в жизни не научится контролировать огонь или управлять растениями. Да и то, что маги рождались исключительно в семьях магов, доказывало, что это какая-то генетическая особенность, передаваемая по наследству. А из этого следовало, что я тоже маг!
Одна беда: я не чувствовал в себе ничего необычного. И однозначно, не наблюдал даже незначительного проявления сверхспособностей. Хотя, если в этом деле задействована генетика, что-то определенно должно быть. С этой мыслью я направился к отцу.
Эзерин, проявлявший чудеса терпения, когда я засыпа?л его множеством вопросов, и в этот раз отложил книгу и доброжелательно взглянул на меня:
– Опять хочешь что-то узнать, Виктор?
Я кивнул.
– Отец, а какой у меня Дар?
– Я бы тоже очень хотел это знать, – улыбнулся он.
Такое заявление меня разочаровало.
– Разве мой Дар не тот же, что у вас с мамой?
Он покачал головой:
– Даже когда оба родителя обладают сходным Даром, не всегда ребенок получает его же. Часто, но не всегда. А когда у пары совершенно разные Дары, как у нас с мамой, то в итоге может выйти, что угодно.
– Почему тогда мой Дар никак не проявляется?
– Он еще не раскрылся. Но не волнуйся: однажды это непременно случится.
– А бывает так, чтобы сын или дочь магов вовсе не обладал волшебным умением?
Удивившись, Эзерин задумался.
– Если подобное и бывало, я о таком не слыхал.
Это заявление порадовало – у меня все еще был шанс обрести сверхспособность.
– И как мне узнать, какой именно у меня Дар? – продолжил я терзать родителя.
– Дождаться его проявления, – рассмеялся Эзерин. – Раньше он не давал знать о себе, и на то имелись веские причины…
– Болезнь? – вставил я.
– Да. Но теперь все изменилось. И твой дар может раскрыться в любой момент.

* * *

Сойдя на берег в Венранде, по сути, единственном большом порту Иризии, мы переночевали в маленькой гостинице, а утром отправились на вокзал. Там сели на поезд, который тянул необычного вида паровоз. Несмотря на то, что ехал он не очень быстро, еще до темноты мы оказались на нужной станции.
Город, в котором обитало семейство Ардисс, назывался Демелен. По словам Эзерина, раньше они с Росальбой жили в столице, но после рождения Виктора перебрались сюда. Причину он не раскрыл.
Родителям принадлежал скромный двухэтажный домик в тихом районе. Построенный из бурого кирпича, с черепичной крышей, устремленной к небу острым треугольником, он напоминал что-то из европейской архитектуры. При доме, в глубине двора, располагалось еще одно строение. Полностью деревянное, оно совмещало в себе сарай и конюшню с единственной лошадью. Лошадь была рыжей. Когда я поинтересовался, как ее зовут, отец удивленно взглянул на меня и спросил:
– Зачем ей имя? Это же просто животное.
Из этого я сделал вывод, что в Иризии, а может, и на планете в целом, не принято давать клички зверям.
Дом и участок вокруг него опоясывал кованный решетчатый забор на кирпичном основании. Почти полностью его затягивали зеленые побеги растения, похожего на плющ.
За двором и конюшней следил пожилой бородатый мужичок по имени Онрис. В доме матери помогала вести хозяйство женщина лет тридцати восьми, которую звали Ивелла. Больше слуг не было.
Сам дом внутри не так уж сильно впечатлял. Гостиная, спальня родителей, моя комната, клетушка Ивеллы, отцовский кабинет, кладовая, кухня, ванная с уборной – вот и все. Онрис – конюх, садовник и сторож в одном лице – спал в конюшне. Короче, усадьба оказалась не из богатых. Тем не менее, вечером, оставшись в одиночестве в своей комнате, я почувствовал тихую радость, будто и впрямь вернулся домой.

* * *

На следующий день отец верхом уехал по делам. А Росальба повела меня прогуляться по городу.
Быстро добравшись до центра, мы шли по брусчатой мостовой мимо домов, самый высокий из которых мог похвастаться аж четырьмя этажами. В целом городская архитектура больше напоминала средневековую, нежели ту, что была распространена на Земле в девятнадцатом веке. Несмотря на это, выглядел городок вполне мило и аккуратно, словно аттракцион для туристов.
Возле небольшой кондитерской лавки, наполненной сладкими ароматами, располагались несколько столиков. Устроившись за одним из них, мы заказали пирожные и чай. Хотя я никогда не был любителем сладкого, это угощение пришлось мне по вкусу.
Видя, как быстро я расправился с десертом, Росальба подвинула ко мне тарелочку со своим пирожным. Я попытался отказаться, но она настаивала, чтобы я забрал его. И пока я жевал воздушное тесто с кремом, смахивающим на заварной, мать, подперев щеку рукой, нежно наблюдала.
– После исцеления ты заметно изменился, милый, – сказала она, когда со сладостью было покончено. – Но кое-что осталось таким же. Не знаю, помнишь ли ты это, но мы с тобой частенько заглядывали сюда. И ты всегда с удовольствием лакомился этими пирожными.
Мне показалось, что в ее голосе слышалась некоторая печаль. Меня это расстроило. Пытаясь утешить Росальбу, я сказал:
– Мои старые воспоминания об этом похожи на обрывки забытого сна. Но теперь, благодаря тебе, у меня появятся новые. И они чудесные.
Росальба с изумлением поглядела на меня и звонко рассмеялась. Мне тоже стало хорошо, пускай я и слегка отяжелел от непривычного количества сладкого. Впрочем, мой новый молодой желудок быстро с этим справился и вскоре я вновь ощутил желание что-нибудь съесть.

* * *

Вечером, во время ужина, отец сообщил, что с завтрашнего дня я начну заниматься с приходящими учителями.
– Утром будут уроки математики, словесности, истории и географии. После полудня – фехтование и верховая езда. А еще мама научит тебя танцевать. Так ведь, незабудка?
– Зачем? – вытаращился я. Математика и прочее – понятно. Но танцы-то на фига?!
– Ты обязан знать все, что необходимо благородному человеку, – впервые Эзерин говорил настолько строго. – Иначе как ты сможешь стать частью общества?
Я удрученно уставился в тарелку. Похоже, жизнь подростка из благородной семьи не так легка и безоблачна, как казалось. Что ж, выбора у меня, похоже, нет. Придется соответствовать положению.

* * *

Вопреки моим опасениям, занятия оказались не особо сложными.
Математику, включавшую в себя и основы геометрии, вел молодой человек по имени Лео Эйлер. Высокий, худой и до невероятного скромный, во время первого визита он примостился на краешке стула в отцовском кабинете. Тихим голосом начал объяснять самые азы. Слушая его, я убедился в верности высказывания о том, что математика – универсальная наука. По большому счету, Эйлер не открыл мне ничего нового, и первую пару занятий я старался запомнить здешние символы. А после начал поражать учителя своими «невероятными способностями». Глядя на то, как я стремительно рванул от простейших действий, вроде сложения и вычитания, к решению линейных уравнений, он заподозрил отца в обмане.
– Саэр Ардисс, – тихо и немного монотонно говорил он, глядя на носки своих туфель, – вы утверждали, будто мальчик никогда прежде не изучал точных наук. Между тем, он легко решает задачи, которые дают ученикам более старшего возраста. Мне печально оттого, что вы задумали сыграть со мной столь жестокую шутку.
Эзерин и сам изрядно удивленный тем, насколько легко я освоил предмет, заверил Эйлера в том, что никто и не думал его разыгрывать.
– Виктор долгие годы болел, поэтому совершенно не мог заниматься. Лишь недавно он научился читать и писать. И сделал это значительно быстрее, чем другие дети.
Лео Эйлер с интересом и почтением посмотрел в мою сторону.
– Не могу помыслить, чтобы благородный человек жестоко обманывал несчастного преподавателя. А значит, ваш ребенок – из тех уникумов, что легко опережают в учении не только сверстников, но и взрослых!
Лицо Эзерина могло показаться спокойным, но я успел изучить его и видел, что отец чем-то озабочен.
– Убежден, что ваш вывод не верен, учитель Эйлер, – промолвил он после паузы. – Думаю, Виктор, словно дитя, впитывающее всевозможные знания, всего лишь наверстывает то, что давно известно прочим сверстникам.
– Но… – решился возразить Эйлер.
– Именно так и есть, – не дал ему развить мысль отец. – А еще, полагаю, наиважнейшую роль сыграли блестящие умения наставника. Я весьма признателен за ваше прилежание, благодаря которому вы мастерски подняли уровень знаний Виктора. В знак моего удовлетворения, я стану платить вам вдвое больше оговоренной суммы.
– Но это слишком много, – растерялся учитель.
– Вы, бесспорно, заслужили, – настаивал Эзерин.
Еще во время плавания я пришел к выводу, что родители не слишком богаты. Точнее, вовсе небогаты. Увидев дом, я лишь убедился в этом. Так почему же отец идет на дополнительные расходы? Такое ощущение, будто он хочет отвлечь Эйлера от моих успехов или убедить в том, что они – исключительно заслуга учителя. Странно, обычно родители, наоборот, хвалятся любыми, даже самыми незначительными достижениями детей. Почему же Эзерин опасается, что ко мне будет привлечено внимание? Что он скрывает? И не следует ли мне более осторожно демонстрировать свои навыки?

* * *

Остальным наукам меня обучал Венель Касдор – рыхлый невысокий толстяк с глубокими залысинами в песочного цвета волосах. С ним никаких проблем не возникло. Хотя история и география давались мне довольно легко, благодаря вновь проявившемуся эффекту узнавания, я задерживался на разных фактах, стремясь лучше изучить мир.
Со словесностью дела шли средне. Мне пришлось зазубрить некоторые правила. Кроме того, учитель Касдор тяжко вздыхал и страдальчески закатывал глаза, видя мой почерк.
– Он прилежный и способный мальчик, саэр Ардисс, – докладывал он отцу, отирая лоб полосатым платком. – Но чистописание – не его стихия.
Эзерин, подняв брови, разглядывал мои каракули, а после говорил:
– Ничего страшного. Виктору просто требуется больше практики.

* * *

А вот с верховой ездой у меня поначалу не заладилось. Я с некоторой опаской подошел к лошади, ожидая, что она может укусить или лягнуть. Животное, в свою очередь, настороженно смотрело на меня. Заметив это, отец, выступавший в качестве наставника, ободряюще произнес:
– Смелее, сын! Это очень спокойная лошадка. Не делай резких движений, дай ей привыкнуть к тебе. Возьми кусок моркови, – он протянул мне крупный оранжевый круг, – дай ей. Только не пальцами, а положи на раскрытую ладонь!
Я нехотя поднес лакомство к лошадиной морде. Животное потянулось и аккуратно схватило еду неожиданно мягкими губами.
– Теперь можешь погладить ее, – одобрительно прокомментировал Эзерин.
Пока я возил рукой по гриве лошади, отец рассказывал, что можно и нельзя делать с конем. Информации было так много, что я запутался. И из всего сказанного уяснил лишь, что к лошадям не следует подходить сзади.
Потом настал черед практики. Эзерин показал, как нужно залезать в седло и как управлять животным. Я всегда полагал, что лошадью рулят при помощи уздечки. В реальности выяснилось, что, минимум, половину сигналов наездник передает ногами. Я совершенно сломал голову, пытаясь запомнить, как нужно надавить ногой, и что при этом потянуть руками, чтобы лошадь сделала то, что мне требуется. Или вовсе что-то сделала.
Нет, определенно, механические транспортные средства куда лучше, надежнее и предсказуемей. Мотоцикл не укусит тебя за ногу, машина не понесет, чего-нибудь испугавшись, и не лягнет, если подойти сзади. К сожалению, с техникой здесь было плохо, поэтому все пользовались лошадьми. И каждый представитель благородной семьи обязан был уметь передвигаться и сражаться верхом.
Кстати, о сражениях. Если с коняшкой я через некоторое время разобрался и даже несколько раз самостоятельно выезжал в город, то с фехтованием потерпел фиаско. Преподаватель – гарнизонный мастер меча Алан Менард – из кожи лез вон, чтобы научить меня хоть чему-то. Я честно старался повторить его стойки и удары, но все равно выглядел, словно пенсионер, пытающийся палкой отогнать осу.
– Саэр Ардисс, – по-солдатски четко говорил мастер отцу после восьмого или девятого дня тренировок, – мне жаль, но, похоже, ваш сын безнадежен. Как мы не бьемся, он не способен овладеть даже основными позициями. Про базовые передвижения уже не говорю. И дело не в лености: я вижу, что он старается. Но скорее я научу фехтовать медведя, чем Виктора, уж не прогневайтесь за прямоту!
Эзерин посмотрел на меня. Я уныло пожал плечами. Разве я виноват, что с самого начала занятий меня не оставляло чувство, будто занимаюсь какой-то ерундой? Меня буквально переполняло ощущение, словно меня засунули в песочницу к малышам и заставляют совочком копать крохотные ямки. И это дико раздражало. Или даже неимоверно бесило.
Я пытался совладать с подобным состоянием, раз за разом прилежно повторял движения, показанные Менардом. Но тут же наступал одной ногой на другую или ронял прямой деревянный меч.
Выслушав мастера, Эзерин наблюдал за мной во время следующего урока. В конце подошел к взъерошенному наставнику, от которого разве что не летели искры, и что-то тихо ему сказал. Алан Менард бросил на меня быстрый взгляд, поклонился и ушел. На этом мои боевые тренировки завершились.
– Будем надеяться, – сказал мне отец, – твой Дар сможет послужить оружием и защитит тебя в трудной ситуации.
Хотя Эзерен выглядел спокойным, как обычно, я заметил, что он расстроен.
– Прости, отец, – с раскаянием произнес я, – что не оправдал твоих ожиданий.
Он потрепал меня по макушке и слабо улыбнулся:
– Выбрось подобные мысли из головы! Да, я несколько огорчен, не стану скрывать. Но лишь потому, что переживаю за тебя. Даже в мирное время можно подвергнуться нападению. А когда идет война – и подавно. Меня тревожит только твоя безопасность. Но при этом я ни на миг не сердился на тебя и не обвинял в неудаче… И еще: знай – как твой отец, я больше всего хочу, чтобы ты вырос достойным мужчиной и был счастлив в жизни. У меня нет ожиданий, которые ты можешь не оправдать. Я приму любой путь, который ты выберешь, если только он не пойдет вразрез с честью и законом. И сделаю все, чтобы тебе помочь.
У меня в горле отчего-то появился комок.
– Спасибо, папа, – с неожиданным чувством сказал я и обнял его.

* * *

Одним прекрасным днем, примерно через месяц после возвращения из морского круиза, мама достала из почтового ящика письмо с зеленой печатью. Адресовано оно было Эзерину.
Приехав вечером домой, отец умылся, переоделся и лишь после этого изучил послание. Выйдя из кабинета в гостиную, где в тот момент находились мы с Росальбой, Эзерин торжественно объявил:
– Виктор, скоро твоя жизнь сильно изменится!

Глава 5
Куда ж сильнее, – подумал я, невольно напрягаясь.
Росальба с непонятным мне воодушевлением взглянула на мужа:
– У Грегориса получилось?!
– Да, – радостно кивнул отец. – Послезавтра он приедет и привезет необходимые бумаги.
Какой Грегорис? Какие бумаги? – занервничал я. – И какое отношение это все имеет ко мне?
– Отец, в чем дело? Что случилось? – моей выдержки надолго не хватило.
Эзерин с лукавой усмешкой взглянул на меня:
– Узнаешь, когда приедет дядя Грегорис!
Я сжал челюсти. Понятно, что родители не желают мне зла. Но неизвестность здорово беспокоила… И что, у отца есть брат?

* * *

Саэр Грегорис, подтянутый мужчина в строгом синем френче, по виду был одногодком с Эзерином. И как выяснилось, родственником Ардиссам не являлся, а был старым другом отца.
– Мы вместе учились, а после вместе работали, – сообщил Эзерин, представив меня гостю.
Когда я вежливо поздоровался, Грегорис долго пристально рассматривал меня. Поначалу на его лице читалось недоверие, а потом изумление. Наконец, он церемонно поклонился мне и произнес низким голосом:
– Я чрезвычайно рад встрече, Виктор. И счастлив, что ты выздоровел! – После перевел взгляд на родителей. – Это невероятно! Признаться, не был вполне уверен, когда Эзерин написал мне… Но теперь вижу, что он и правда… Как вам удалось?!
– Позже расскажу, – взяв Грегориса под руку, отец увлек его к дому.
Мы с Росальбой последовали за ними.
Дожидаясь ужина, Грегорис с отцом сидели в кабинете. Потягивая вино из шарообразных бокалов, тихо о чем-то говорили. Когда я, постучавшись, вошел, умолкли, глядя на меня.
– Мама просит вас к столу, – сообщил я.
– Передай, что мы сейчас придем, – ответил Эзерин.
Уходя, я через приоткрытую дверь услышал слова Грегориса:
– Знаешь, Эз, теперь я понимаю. И больше не сержусь на тебя за твой поступок.
Ответа отца я уже не разобрал. До меня донесся лишь последовавший за ним негромкий звон сдвинутых бокалов.

* * *

Во время трапезы родители и Грегорис непринужденно беседовали, вспоминая какие-то происшествия из прошлого, обсуждая общих знакомых и обмениваясь шутками. Под конец, когда Ивелла подала чай, вазочку с песочным печеньем и засахаренные фрукты, Эзерин переглянулся с мамой и гостем, после чего все дружно уставились на меня. На их лицах отразилось радостное предвкушение. Я с подозрением глядел на них, не зная, что лучше: улыбаться и махать или, извинившись, смыться.
– Должно быть, ты совсем извелся, Виктор, гадая, почему приехал дядя Грегорис, – начал отец.
– Разве не для того, чтобы повидаться со старыми знакомыми? – невинно сказал я.
Отец моргнул. Такого ответа он явно не ожидал.
– Ради этого, конечно, тоже. Но главное, он привез документы о твоем зачислении.
Чё? Моя нижняя челюсть со стуком упала на стол.
С удовольствием глядя в мои округлившиеся глаза, Эзерин продолжил:
– В середине лета ты поедешь в столицу, где будешь учиться в школе «Стальные розы»!

* * *

Позднее, в своей комнате, сидя в кресле и уставившись в стену, отделанную потемневшими деревянными панелями, я пытался переварить новость.
В рот мне ноги, меня записали в школу!.. Блин.
Нет, где-то это вполне логично. Что еще делать с шестнадцатилетним пацаном? Но мне-то, на минуточку, уже тридцатник! Я не то что школу, – университет закончил. И если учеба в универе была лучшим временем в моей жизни, то о школе остались не самые приятные воспоминания. Конечно, было и хорошее, не спорю. Но в целом… скажем так: на встречи школьных выпускников я ни разу не ходил, хоть и зазывали.
И теперь снова лезть в это все, мягко говоря, не хотелось. Ну вот о чем мне говорить со школотой, которая вдвое младше меня? Да еще из отсталого мира. Ни музло, ни игры, ни сериалы обсудить… Пипец.
На следующий день я ненавязчиво попытался узнать у родителей, нельзя ли как-то обойтись без школы. Намекнул, что без них мне будет невероятно тоскливо. А что до учебы – так я дома вроде справляюсь.
– Виктор, – сказал Эзерин, – ты не представляешь, как нам тяжело будет с тобой расставаться. Ведь мы с мамой совсем недавно, в некотором смысле, вновь тебя обрели. И хотели бы проводить с тобой времени больше… чем тебе может понравиться, – он усмехнулся. – Но школа очень важна. Даже не тем, что ты узнаешь во время уроков – хотя и это имеет значение. По-настоящему бесценен опыт, который ты получишь. Ты научишься жить самостоятельно, найдешь друзей. Скажем, если бы я не познакомился в школе с Грегорисом, никто бы не сумел помочь мне, когда… когда я оказался в очень сложном положении. В школах завязываются важные отношения, продолжающиеся всю жизнь. И пренебрегать таким нельзя.
– Понял, отец, благодарю, – с пластмассовой улыбкой заявил я, отходя.
Что ж, раз отмазаться не вышло, придется извлечь из ситуации максимум выгоды. Полезные контакты и впрямь не помешают. Особенно если я намерен искать путь домой.

* * *

По железной дороге мы добрались до столицы – Гелдерна – за полтора дня. Город чем-то напоминал старую Вену: длинные прямые улицы, ряды аккуратных, несколько помпезных домов… Жизнь здесь кипела не в пример Демелену. Туда-сюда ездили фаэтоны и повозки, их обгоняли верховые. По тротуарам перемещалось множество людей.
Сидя в нанятом на вокзале экипаже, я глядел во все глаза. Дома почти все время уходило на занятия. Когда же удавалось ненадолго выбраться в город, одному или с родителями, смотреть было особо не на что.
Спустя какое-то время, возница остановил лошадей возле больших вычурных ворот. Причудливо переплетавшиеся железные прутья с шипами изображали густые заросли, то там, то здесь украшенные цветами со множеством лепестков. Надпись над воротами гласила: «Школа «Стальные розы». Ниже, буквами помельче, был начертан девиз: «Место, где расцветает благородство».
К экипажу подошел привратник. Отец сказал ему несколько слов и показал бумагу. Привратник поклонился и распахнул тяжелые створки.
Длинную дорогу, ведущую к главному зданию, обрамляла высокая живая изгородь. В одном месте за ней мы услышали выкрики и звон оружия. В другом, верх аккуратно подстриженной зеленой стены озарила яркая алая вспышка. Затем в небо взметнулся фонтан воды. В довершение показался летящий парень в странной одежде, быстро бросавший вниз блестящие предметы, похожие на ножи.
Я не без волнения потер подбородок. Судя по всему, это место следовало назвать не какими-то там «розами», а «школой для одаренных детей профессора Ксавье». Как же я сюда впишусь без всяких способностей?
Экипаж остановился перед зданием, смахивавшем на помесь московского ЦУМа и готического собора. Это был главный корпус школы.
В огромном холле царила тишина. Каждый наш шаг по каменным плитам пола разносился под высокими сводчатыми потолками.
– Семья Ардисс, я полагаю, – раздался вежливый и одновременно строгий женский голос. – Мы ожидали вас. Я Линд Хауф, помощник директора Крауса. Пожалуйста, следуйте за мной.
Не дожидаясь ответа, красивая брюнетка, звонко стуча высоким каблуками, двинулась к широкой лестнице в дальнем конце холла. Мы пошли за ней.
Я и раньше обращал внимание на то, что люди в этом мире одевались необычно с нашей точки зрения. Мужские и женские костюмы отчасти напоминали то, что на Земле носили в конце девятнадцатого – начале двадцатого веков. При этом встречались элементы, чуть ли не из средневековья, соседствовавшие с вполне современным стилем. Одежда Линды Хауф служила отличным примером этого. На ней была белая блузка, которую можно было бы принять за обычную офисную, если бы не закрывавшие половину кисти широкие кружевные манжеты. На шее сверкала фигурная золотая цепь из пластин, державшая подвеску в виде цветка розы. Черная, украшенная золотым шитьем юбка до колен, плотно обтягивала стройные бедра. Опустив взгляд до этого уровня, я невольно задержал его на плавно двигавшихся под тканью выпуклых ягодицах помощницы директора. Эзерин, заметив это, усмехнулся.
Поднявшись на второй этаж, мы прошли по длинному коридору, вдоль множества дверей. В конце Линд Хауф повернула налево и мы уперлись в… язык не поворачивался назвать это дверями. Скорее это были врата: высокие, двустворчатые, украшенные посеребренными узорами. Распахнулись они удивительно плавно и бесшумно.
Кабинет директора соответствовал входу. Размерами помещение могло посрамить стандартный школьный спортзал. Под ногами лежал кровавого цвета ковер с высоким ворсом. У стен возвышались громадные резные шкафы, заполненные книгами, холодным оружием и всевозможными трофеями, полученными учениками школы: от кубков до черепов странных животных.
Директор Альфред Краус стоял у окна, размером почти во всю стену. Скрестив руки на груди, он наблюдал за чем-то происходящим на улице.
– Саэр и саэри Ардисс, – доложила Хауф. – И их сын Виктор.
Директор обернулся. Я ожидал увидеть кого-то похожего на Дамблдора – эдакого седобородого старца в очках. Но реальность оказалась иной. Впрочем, бородка у Крауса имелась: каштановая, аккуратно подстриженная. Ее обладатель был довольно высок, широкоплеч и выглядел моложе Эзерина.
– Приветствую вас в стенах школы «Стальные розы», – сказал он приятным баритоном. – Надеюсь, путешествие не сильно утомило вас.
– Благодарю, саэр Краус, – с достоинством сказал отец. – Мы чувствуем себя превосходно и желали бы приступить к делу.
Директор перевел взгляд на меня.
– Что ж, хорошо. Как вы знаете, ваш сын должен пройти проверку, чтобы подтвердить знания. Без этого приказ о зачислении не будет считаться действительным.
– Мы готовы, – ответил отец.
Мне бы его уверенность! И почему мне заранее не сообщили о какой-то проверке?
– В таком случае, саэри Хауф отведет Виктора туда, где пройдет вступительное испытание. А мы с вами пока побеседуем здесь…

* * *

Проверка растянулась на пару часов, а то и больше. В помещении, куда меня привела помощница директора, ожидали шестеро преподавателей. Они, словно следователи, пытающиеся запутать подозреваемого, поочередно задавали вопросы по разным дисциплинам. Несколько раз приходилось что-нибудь писать на доске: чаще всего это было решение задач по математике. За все время мне позволили лишь раз попить воды.
Под конец я настолько психологически вымотался, что перестал понимать, хорошо я отвечаю или нет. А затем один из учителей внезапно поблагодарил меня и сообщил, что я свободен.
Я молча поднялся, вежливо поклонился, заслужив одобрительный взгляд, и вышел за двери. Рядом тут же возникла Линд Хауф:
– Прошу сюда.
Я шагал следом, восхищаясь ее фигурой. Эх, жаль я не директор!

* * *

Когда мы вошли в кабинет, родители и Краус сидели в глубоких кожаных креслах друг напротив друга и беседовали. При нашем появлении, родители, словно забыв о директоре, смотрели только на меня: Эзерин спокойно, Росальба с волнением.
– Присаживайся, Виктор, – Краус приветливо указал на свободное кресло.
– Благодарю, саэр.
– Называй меня директор, – сказал он.
Врата приоткрылись, на пороге появился один из экзаменаторов. Он передал помощнице бумагу. Линд Хауф принесла ее Краусу. Тот, прищурившись, внимательно изучил документ. С интересом посмотрел на меня.
– Весьма недурно, Виктор. Весьма недурно.
Я знал, что родителям очень хочется скорее узнать результаты, но этикет порицал невыдержанность в общении. Поэтому оба терпеливо ждали. К счастью, Краус не стал мучить нас.
– Прежде всего, разрешите вас поздравить: Виктор достойно справился с испытанием. Уровень знаний позволяет зачислить его в класс, соответствующий возрасту, – он сделал паузу. – Среди прочего, на экзаменаторов произвела впечатление выдержка вашего сына. Дело в том, что проверка специально проходит так, чтобы вывести будущего ученика из равновесия. Увидеть его суть, предрасположенности, характер. Немногим удается пройти эту часть проверки идеально. У Виктора получилось. Очень хорошо, молодой человек.
– Благодарю вас, директор, – с должным почтением ответил я.
И подумал: я, конечно, немного нервничал, но на работе мне мозг и покруче выносили, особенно на совещаниях.
– Что ж, – Краус поднялся. – Добро пожаловать в «Стальные розы», Виктор. Попрощайтесь с родителями. Раньше ближайших выходных вы не сможете их увидеть. Когда закончите, служащий отведет вас в вашу комнату. После покажет вам территорию… Помощник Хауф, проводите родителей Виктора.
– Да, директор.
Альфред Краус склонил голову, прощаясь:
– Саэр, саэри… – и, не оглядываясь, ушел к огромному письменному столу, стоявшему подле окна.

* * *

Когда мы покинули директорский кабинет, в коридорах уже появились ученики.
Должно быть, закончился урок, – подумал я, разглядывая их.
Воспитанники «Стальных роз» не походили на привычных мне школьников. Они не бегали, не кричали, не толкались. Передвигаясь группами или поодиночке, ученики сохраняли достоинство и степенность. Трудно сказать, было это следствием воспитания или обеспечивалось присутствием надзирателей, наблюдавших за порядком.
Ловя любопытные взгляды, я проследовал за провожатым в жилое крыло. Комната, в которой меня поселили, оказалась небольшой и скупо обставленной. Кровать, платяной шкаф, стол, стул, стеллаж для книг – вот и все убранство.
– Обратите внимание, учащийся Ардисс, – вежливо сказал проводник, указывая на лежавшую на столе книжку, – это правила школы. Извольте внимательно изучить их и запомнить.
– Ага, – ответил я. – Обязательно.
После этого он повел меня осматривать школу. Но прежде мы заглянули в комнату, где с меня сняли мерку.
– Это для формы, – пояснил сопровождающий.
Школа оказалась очень большой. Множество классов, несколько залов для тренировок, библиотека и даже собственная больница. Во дворе был парк, площадки для учебных боев, ипподром… Пока мы обошли все, я даже несколько подустал.
– Колокол подаст сигнал к ужину, – сообщил провожатый напоследок. – Вы можете воспользоваться оставшимся временем для того, чтобы разложить вещи и ознакомиться с правилами. Если вам потребуется какая-либо помощь, обратитесь к любому надзирателю.
– Я понял. Спасибо.
Когда дверь закрылась, я упал на кровать.
Фух, наконец, можно немного побыть одному! Поездка, экзамен, экскурсия, впечатления – все это изрядно меня измотало. И еще я с удивлением ловил себя на мысли, что скучаю по Росальбе, Эзерину и дому. Странно, конечно. Они ведь ненастоящие родители… Или дело в том, что это единственные люди, с кем я по-настоящему знаком в этом мире?
Чтобы отвлечься, я взял книгу с правилами. Вернулся на кровать и начал читать.

* * *

За окном было еще светло, когда тишину разорвал низкий звон колокола. Я дернулся от неожиданности. Раскрытая книжка съехала с груди и плюхнулась на пол. Усевшись, я зевнул. Поглядел на валявшиеся на полированных досках пола правила. Вновь зевнул.
Блин, ну и нудятина! Я ведь еще даже историю школы на четверть не осилил. А еще сами правила и бог знает, что еще…
Подобрав книгу, я бросил ее на стол и вышел из комнаты.
У меня от рождения неплохая память, которую прокачала необходимость ориентироваться в лабиринтах нашего титанического офиса, состоявшего из нескольких соединенных между собой десятиэтажных корпусов. Поэтому столовую я нашел без труда. И остановился в дверях, не зная, куда сесть.
В просторном помещении находилось множество столов, рассчитанных на шесть человек каждый. Большинство из них было занято.
О, может туда? – мой взгляд остановился на столе, за которым сидели лишь три девушки: одна во главе, две справа и слева от нее.
Игнорируя многочисленные взгляды, я пересек зал и уселся на свободном конце, напротив ученицы, что сидела посредине. Вспомнив правила этикета, с запозданием спросил:
– Надеюсь, вы не возражаете… э-э… – что следует говорить дальше, я забыл, поэтому, не закончив мысль, поинтересовался: – Тут подают или нужно где-то брать еду самому?
Девицы, сидевшие по бокам, покраснели от возмущения, потеряв дар речи. Та же, что сидела напротив, – бледная, с длинными прямыми волосами с фиолетовым отливом, – удивленно посмотрела на меня. Если бы не холодная надменность, я бы даже назвал ее красавицей.
– Как ты, смеишшшш! – все-таки сумела злобно выдавить ее соседка слева. От ярости она даже не смогла нормально выговорить слово и шипела, точно змея.
– А что, здесь зарезервировано? – непринужденно поинтересовался я.
Глаза у ледяной красотки расширились. Я мимоходом отметил, что они были фиолетовыми.
– Что ты себе позволяешь, невежа? – подключилась к беседе третья особа. От едва сдерживаемых гнева и возмущения ее голос скрежетал, словно ржавая циркулярная пила. – Кто разрешил тебе беспокоить саэри Мэльволию?!
Я поморщился от резких звуков. И посмотрел прямо на бледную красотку:
– Так понимаю, что она назвала твое имя? Очень приятно. Позволь представиться: Виктор Ардисс. Я новый ученик.
Игнорируя меня, она выпила глоток воды из высокого хрустального стакана. Изящно вытерла губы белоснежной салфеткой. Встала и, ни слова не говоря, ушла.
Подруги, или кем они там были, рванули за ней, хотя в их тарелках оставалось полно еды.
Я пожал плечами и развалился на стуле. Осмотрелся. Ученики вокруг, похоже, потеряли ко мне интерес. Или, возможно, правила этикета не позволяли им долго пялиться на незнакомца. Так или иначе, они вновь принялись за еду, негромко переговариваясь и не глядя в мою сторону.
Кстати, о еде. В животе у меня уже начало бурчать от голода – с последнего приема пищи прошел изрядный срок. Что делать? Искать кухню? Но вдруг это непозволительно для аристократа? А если я тихонько стяну с тарелки девчонки, что по-змеиному шипела, вон тот нетронутый шницель – это хуже, чем поиски кухни?
Меня выручил один из надзирателей. Он подошел к столу и поинтересовался, почему я не в форме и отчего не ем. Я объяснил, что новенький и только поступил в школу. Выслушав, надзиратель ушел. Вскоре вернулся в сопровождении прислужницы в коричневом платье и накрахмаленном белом фартуке. Женщина держала в руках поднос с несколькими тарелками. Выставив их передо мной, она поклонилась и ушла.
– Приятного аппетита, учащийся Ардисс, – пожелал надзиратель.
– Спасибо, – искренне ответил я.
Еда оказалась вкусной. Что ж, похоже, с голода я здесь не помру. Уже хорошо.
Поужинав, я в одиночестве вернулся в свою комнату. Там уже ждала новая форма: кто-то аккуратно повесил ее в шкаф и оставил дверцу открытой, чтобы я увидел. Подумав, я решил, что необходимо ее примерить. Мало ли, что может оказаться не так. Не хотелось бы, чтобы проблемы вылезли завтра перед уроками.
Ученики «Стальных роз» носили строгие брюки и френчи серого цвета. Под френч надевалась белая рубашка. В особо торжественных случаях, форму дополняли короткий плащ-крылатка и головной убор, смахивающий на кепи.
Одежда девушек почти не отличалась: их френчи были чуть короче, а вместо брюк – юбки до колен и белые чулки.
Видимо, человек, снимавший мерку, великолепно знал свое дело: форма села просто идеально. Жаль, в комнате не было зеркала, и я не мог полюбоваться собой.
Укладываясь спать, я размышлял, каким будет завтрашний день. Признаюсь, поначалу я немного волновался. После успокоился. В конце концов, с учебой справляюсь – испытание это подтвердило. А с одноклассниками как-нибудь найду общий язык.
Была, конечно, проблема нераскрытого Дара. Но, судя по спокойному отношению взрослых, ничего страшного в этом не было. А, значит, я легко впишусь в коллектив. В конце концов, я старше, умнее и опытнее!
С этой мыслью я заснул, не подозревая, насколько сильно ошибался.

Глава 6
Школьная жизнь оказалась совсем не такой, как мне представлялось. Выяснилось, что быть юным аристократом не так-то просто. По крайней мере, здесь, в «Стальных розах». Нет, я, конечно, не ожидал неистовой роскоши, балов, кутежей, азартных игр и завтраков в постель. Но и к тому, с чем довелось столкнуться, тоже не был готов.
Распорядок дня и строгие порядки больше напоминали армию. Удары колокола поднимали учеников ровно в шесть утра. Исключение делалось лишь для больных, находившихся на лечении.
После побудки требовалось быстро облачиться в то, что здесь воспринималось спортивной одеждой: широкую, не стеснявшую движений белую рубашку без пуговиц, свободные, сужавшиеся книзу штаны, гетры и кожаные ботинки с голенищами, достававшими чуть ли не до колен. Шнуровать эти «кеды» было сплошным мучением, и я каждый раз с тоской вспоминал любимые кроссовки.
Одетые школьники строились попарно и выходили во двор. Там всех, независимо от пола и возраста, ожидала утренняя гимнастика. Бег, прыжки, растяжка – где-то сорок минут подобных радостей. Первое время меня все это напрягало, но постепенно я втянулся.
По возвращении нам давали полчаса, чтобы привести себя в порядок – умыться и переодеться. Далее следовал завтрак, и начинались уроки.
Программу обучения я бы назвал весьма специфической. Примерно треть учебного времени отводилась более-менее понятным предметам: словесности, математике, геометрии, истории, географии, химии, механике, законоведению. Раз в несколько дней их дополняли уроки музыки и танцев.
С этой частью я неплохо справлялся – отец, Эйлер и Касдор здорово меня натаскали. Пришлось, конечно, немного покорпеть над механикой и законоведением. Но школьникам давали лишь основы, не особо углубляясь в прикладную часть, поэтому мне быстро удалось разобраться и догнать остальных. Даже с танцами дела обстояли прилично: спасибо матушке, учившей меня дома.
Хуже всего давалась музыка. Вокальные упражнения оказались не самой сильной моей стороной. Мало-мальски сложные инструменты я также не сумел освоить. Поэтому преподаватель, видя отсутствие способностей и тяги к музицированию, определил меня в группу барабанщиков. Чувство ритма у меня имелось, партии ударных были самыми примитивными, так что и в этом направлении ситуация понемногу выправилась. Я даже получал удовольствие, мерно долбя длинными палочками с тугими кожаными шарами на концах по здоровенному барабану.
А вот магическо-боевая часть занятий, которой отводилась другая треть дня, радости у меня не вызывала. Как назло, этому аспекту обучения в школе уделяли чуть ли ни большее внимание, чем естественным наукам и прочим дисциплинам.
Прежде всего, абсолютно все ученики были обязаны заниматься фехтованием. И не только на мечах, но также на протазанах – копьях с длинными, широкими кинжаловидными наконечниками. Разумеется, на уроках использовалось преимущественно деревянное оружие. Но до меня доходили слухи о тайных дуэлях среди учащихся последней ступени, где фигурировали стальные клинки.
За пределами обязательной программы существовало множество вариаций. Кто-то учился владеть парными кинжалами, кто-то практиковался в стрельбе из лука, кто-то учился сражаться топором или еще чем-нибудь из арсенала холодного оружия. До огнестрела в мире магов никто не додумался. Я взял этот факт на заметку, решив обдумать когда-нибудь позже.
Как минимум раз в неделю наставники заставляли подопечных сражаться между собой. Я говорю не о стандартных спаррингах, которые были нормой на каждом занятии. Нет, они поступали интереснее: представители одной ступени бились со соперниками другого уровня.
Всего было семь ступеней – по количеству лет обучения. Поступившие школу двенадцатилетки начинали с первой. Выпускники, в основном, достигшие девятнадцати – возраста совершеннолетия, – покидали школу, поднявшись на последнюю, седьмую ступень. Меня, к примеру, сообразно возрасту и подготовке, зачислили на пятую.
Так вот, учебные бои, как индивидуальные, так и групповые, считалось допустимым проводить с учениками на год младше или на год старше. Именно во время одной из подобных тренировочных схваток я впервые встретился с Селией Лейхандер.
Нет, я и раньше видел ее в школьных коридорах – подобную яркую особу сложно не заметить. Среднего роста, с красивой спортивной фигурой, она напоминала бушующее пламя. И не только длинными, слегка вьющимися волосами цвета заходящего солнца, но и невероятной энергичностью. Она быстро ходила, громко разговаривала, а дралась с яростью десятка драконов. Причем даже, когда не использовала Дар. Не знаю, обращала ли она внимание на меня прежде, но наш поединок определенно запомнила.
– Виктор Ардисс, – объявил наставник Ансельм вежливо-отстраненным тоном, – Сегодня вашей соперницей будет ученица шестой ступени Селия Лейхандер. Оружие – протазаны.
Рыжеволосая красавица танцующей походкой приблизилась ко мне. Даже в кожаном панцире, защитных наплечниках, набедренниках и плотных рукавицах она выглядела сногсшибательно. Изучающе глянув на меня сквозь блестящую решетку шлема, отсалютовала, ловко крутанула древко протазана, с гудением рассекая воздух, и приняла боевую стойку.
Приветствовав соперницу легким поклоном, я выставил протазан, крепко ухватив ладонями.
– Учащийся Ардисс, – тут же раздался голос наставника по фехтованию. – Хотя это и тренировочное оружие, не стоит держать его, будто служанка швабру.
Он говорил без насмешки, все так же невозмутимо, как и раньше. Но меня задело то, что это происходит на глазах Селии. Тем более что она-то была первоклассным бойцом, побеждавшим даже ребят с выпускной ступени.
– Распределите вес между обеими ногами. Не раскачивайтесь. Расслабьте кисти: не нужно давить так, будто пытаетесь выжать из копья сок. Древко протазана держите под несколько бо?льшим углом… Гм, уже лучше. Начинайте!
Я, тяжко вздыхая, прилежно старался выполнить его распоряжения. А потом будто попал в ураган.
Стремительно перемещаясь, Селия обрушила на меня град ударов и уколов, всякий раз атакуя с нового направления. Я изо всех сил пытался парировать, и даже что-то ухитрялся отбивать. Но все равно наконечник ее протазана, сделанный из жесткой кожи, вновь и вновь утыкался мне в грудь, живот, шею, бедро, обозначая смертельно опасные ранения.
Досадуя, я утроил усилия, стремясь показать себя хоть чуточку лучше. Я даже первый раз за весь бой предпринял попытку атаковать. Селия без особого труда увернулась от моего выпада. И, в свою очередь, от души двинула меня древком в район солнечного сплетения. Запоздало уклоняясь, я качнулся, зацепился ногой за ногу и, выронив протазан, улетел в шикарный розовый куст – один из тех, что обрамляли тренировочную площадку. Вообще, на школьной территории росло невероятное количество роз, неожиданно, правда?
– Учащийся Ардисс, будьте любезны, вернитесь на поле, – наставник Ансельм, покачав головой, отошел к другой паре учеников.
– Я ожидала более интересного поединка, – с ноткой разочарования заявила Селия, снимая шлем. – Вам следует прилежнее относиться к занятиям.
Даже так? Вот же самоуверенная девчонка! – Я на миг рассердился, но тут же взял себя в руки. В конце концов, это просто учебный спарринг. И если я проиграл бой на дурацких палках, что мешает попробовать превратить поражение хотя бы вничью?
Выдираясь из колючек, я отломал стебель с красивым алым цветком.
– Мне бесконечно жаль, саэри, что разочаровал вас, – с изящным поклоном я протянул Селии розу. Она автоматически взяла ее. – Но меня сразило не ваше копье, а ваша красота.
И тут Селия, неистовая, отважная, идущая напролом Селия покраснела. Удивленный такой реакцией, я смотрел на нее. Она же застыла, опустив глаза. Затем взмахнула протазаном, точно намереваясь врезать мне по голове. Но на полпути остановила движение, резко крутанулась на пятках и ушла. Мне не было видно, но по позе показалось, что на ходу она разглядывает цветок.
Хм, странно. Зная ее взрывной характер, я думал, что она швырнет розу мне в лицо – после такой-то выходки. Собственно, чего-то наподобие я и добивался. Хотел вывести Селию из равновесия, чтобы стереть самодовольное и высокомерное выражение с ее милого личика. В принципе, пожалуй, получилось. Пусть и совсем не так, как я предполагал. Что ж, ладно…

* * *

Этот день оказался богатым на приключения. После странно завершившегося боя с Селией Лейхандер, я, волоча протазан, добрался до оружейной стойки. Оставив копье, пошел к себе. Переоделся. Уселся за стол, открыл тетрадь по законоведению. Некоторое время пытался вникнуть в записанные ранее особенности морского права. Зевнул и отодвинул конспект.
Учить уроки не хотелось. А больше заняться было нечем. Прочие ученики сейчас находились на занятиях по волшебству. Там их обучали владению Даром: применению в повседневной жизни и в бою – если умение подходило для такого. Еще были тренировки, во время которых посвящали в тонкости концентрации, позволявшей использовать Дар с большей эффективностью. Я побывал на парочке таких, познакомился с техникой дыхания и принципами сосредоточения на мысли и объекте. Это чем-то напоминало медитации из нашего мира. К моему огромному сожалению, полученные навыки не выявили мои способности.
В окружении учеников, творивших чудеса, я начал чувствовать себя ущербным. И в итоге попросил разрешения не посещать уроки магии, пока не раскроется мой Дар. Наставник отправил запрос директору и тот дал позволение. С тех пор я проводил эту часть учебного дня в своей комнате или прогуливаясь по бескрайнему школьному двору, местами напоминавшему парк. Вот и сейчас, решив, что засну, если останусь в помещении, решил пройтись.
К моменту моего выхода, во дворе уже начали появляться другие ученики. В основном, те, кто успел разделаться с заданиями наставников. Они расхаживали по аллеям, сидели на вычурных садовых скамьях и даже прямо на траве, беседовали, смеялись. Я шел между ними, подобно невидимке. Меня никто не окликал, не приветствовал, не втягивал в разговор. Нельзя сказать, что я был изгоем. Но между мной и остальными школьниками словно возвышалась стеклянная стена.
Такая ситуация сложилась вскоре после моего появления в «Стальных розах». Когда на первом уроке наставник представил меня ученикам пятой ступени, я ловил на себе любопытные взгляды. На перерыве между занятиями, некоторые подходили ко мне, знакомились, расспрашивали, откуда я приехал… Но уже на следующий день все как будто потеряли ко мне всякий интерес. Не то, чтобы меня бойкотировали или что-то типа того, нет. При встрече они вежливо здоровались, порой сообщали о чем-то, связанном с занятиями. Но никогда не приглашали в компании, не звали куда-нибудь. Пару раз, когда я подходил к увлеченным беседой одноклассникам, они либо умолкали, либо, как подобает юным аристократам, благовоспитанно интересовались, нужно ли мне что-то от них. Причем за внешней обходительностью скрывалась отстраненность или даже холодность: дворяне мастерски умеют демонстрировать такие почти неосязаемые нюансы в отношениях.
Поначалу я недоумевал, чем вызвано такое отчуждение. Поводов я, вроде, не давал, как-то отрицательно проявить себя не успел. Пораскинув мозгами, пришел к выводу, что их отношение вызвано моим провинциальным происхождением, тогда как подавляющее большинство учащихся «Стальных роз» – представители знатных столичных семей. Либо тем, что они учатся вместе уже пятый год, хорошо знают друг друга, у них давно сложились устойчивые группы, а тут внезапно появляется какой-то хрен с горы… Ну, или повлияли все причины сразу.
С одной стороны, меня не сильно трогал игнор чопорной аристократической школоты. С другой, это не делало мое пребывание в «Стальных розах» комфортным. Вдобавок, я ощущал недостаток общения. Дома я мог поговорить с Росальбой, Эзерином, Онрисом, Ивеллой, Касдором, Эйлером, кем-то из горожан, наконец. Здесь же моими собеседниками стали бы разве что наставники и надзиратели. Откровенно говоря, такая себе компания. И они явно не те люди, знакомство с которыми пригодится в будущем.
Я в задумчивости брел по мощеной брусчаткой дорожке, пока не оказался на маленькой круглой площади, где сходилось несколько аллей. В центре росло дерево, вокруг которого расположились скамейки. Все они были заняты, но возле одной собралось удивительно много учеников. Заинтересовавшись, я приблизился.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/genso-no-kami/triedinyy-70934770/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.