Читать онлайн книгу «HYPERкоролева» автора Анна Алексеева

HYPERкоролева
Анна Алексеевна Алексеева
Роман-мем, построенный на отсылках и гиперссылках* к массовой культуре.
В недалеком будущем большинство профессий автоматизированы, почти все работают охранниками, а культ ветеранов возведен в ранг государственной религии. В этом мире молодая девушка пытается устроить свою личную жизнь через дейтинговый сервис. Вскоре уникальные физические особенности героини приводят ее в сферу интересов могущественной корпорации и ряда противостоящих ей террористических групп, желающих перевернуть мировой рынок онлайн-знакомств. Найдет ли она свою любовь? Какие мужчины нравятся женщинам? Ответы на эти и многие другие вопросы вы найдете в романе*.
*Поддерживаются в формате PDF.
*Не найдете.
Содержит нецензурную брань.

Анна Алексеева
HYPERкоролева

А как я не люблю уродов! Люблю все красивое.
Свинья, «Страна глухих»
Лишь прическу, как корону, дай поправлю на тебе.
Филипп Киркоров, «Марина»

Свайп
Лево. Лево, лево, лево. Нет. Нет, нет, нет. Влево. Влево. Налево. НАЛЕВО. НА-ЛЕ-ВО. НА-ЛЕ-ВУ! Нет, нет, нет. Не то, не то. Не то. Ну… Нет, все равно нет. Вот норм. Матч. Еще один. Ок. Минус. Нет. Нет. Нет. Нет. Не-е-е-е-ет. Да нет же. Пишет что-то. Не надо мне писать. Мне лень отвечать. Мой большой палец неутомимо смахивает в левый нижний край экрана. Перст императрицы, обрекающий гладиаторов на смерть.
О, вот это отлично. Смахну «вправо», так тому и быть. Матча нет? Да ладно? Блин. Вот сейчас обидно было. Ммм… Странно. Не знаю, что и думать. Не может быть. Очень странно. Нонсенс. Я в шоке. Я делаю что-то не то. Я поставила не те фото. Мой палец с розовым маникюром останавливает скольжение. 18 пар взаимной симпатии. Мне поставили 2032 лайка. Я их ещё не смотрела.
Я (https://www.instagram.com/p/CNu0liMDmf4/) жму на центральную кнопку и смотрю на часы. Мне надо идти на встречу с подружками. Я уже накрашена и сижу на кухне. Я смотрю на посуду на подоконнике, на плиту, на холодильник с моими магнитиками: USA, Barcelona Gaudi, Salzburg, Kongeriket Norge, La Rep?blica Dominicana, Gdansk, Леса Карелии и т.п.
Я вызываю такси Bolt. Через пару минут приложение докладывает мне: подан автомобиль Nissan Qashqai NI302CE197, водитель Абдулла. Я торжественно водружаю корону себе на голову. Спускаюсь на первый этаж. Прохожу мимо будки консьержа с охранником – он провожает меня умоляющим взглядом. Я сажусь в такси и еду в ресторан на встречу с подругами.

Чизкейк
– Ммм… – я испускаю стон наслаждения, чувствуя его, огнем входящего в мою кровь, – …какой вкусный чизкейк!
– Я же говорила тебе, здесь просто потрясный чизкейк NY с клубничным соусом!
– Да. Он просто божественный, – мурчу я, заглатывая кусок покрупнее.
Аня вилкой отделяет кусочек от морковного пирога с миндалем и заносит его себе в рот точно по центру – ни одна крошка не пристает к ее чувственным губам яркого терракотового цвета. При жевании челюсти Ани движутся справа-налево. Она прижимает к десерту роговую пластинку верхней челюсти, захватывая морковный пирог резцами нижней челюсти, и отрывает его, делая резкое движение головой. Подвижный кончик ее языка захватывает куски моркови и соединяет их в пучок, чтобы удобнее было схватить его ротовой пластинкой и резцами. После 15-25 жевательных движений корм размельчается, смачивается слюной, и Аня относительно быстро проглатывает его. Жидкую пищу она засасывает и сразу же проглатывает. Через полчаса после кормления не полностью пережеванный корм порциями отрыгивается в ротовую полость, затем она опять тщательно его пережевывает и глотает. Прожевав свою порцию, Аня снова хвалит десерты в этом ресторане и высказывает мнение о воздушном фисташковом рулете с малиной и ванильным кремом, который подается в другом заведении той же сети. Аня похожа на Меган Маркл.
Я слушаю, едва заметно кивая головой. Повинуясь движениям шеи, мои волосы, переливаясь, струятся по плечам, облекают лицо, возвышаются над моим высоким лбом, как корона. Когда я удивленно вскидываю брови кофейного цвета, на лбу не появляется трех морщинок. Мои волосы не выглядят тусклыми и сухими – благодаря роскоши шести масел, уникальной формуле из шести редких цветов, питающей каждый волос изнутри, мои волосы такие живые и блестящие – настоящая роскошь. Я похожа на Дженнифер Лоуренс.
– Понимаешь, он совершенно не понимает моих намеков, что пора бы уже бросить эту, – мычит Аня.
– Бывшую?
– Нынешнюю. У нее как бы просто грандиозные планы на него.
– Мужчины вообще плохо распознают сигналы, – задумчиво говорю я.
– Да. И он мне совсем не помогает и ничего не дарит. Даже цветы.
– Но классный букет из белых роз в Инсте сегодня, – я едва заметно улыбаюсь, стараясь не морщить скулы и не напрягать кожу лица лишний раз.
– Да нет, это от поклонника одного с работы, – отмахивается Аня. – Ни о чем. Не о чем говорить, и Леша…
Я еще раз смотрю на эти фотки на экране смартфона. Цветы мне нравятся.
– В общем с Лешей… и там как раз… подарки… покупки… ну… ой, все, не обращай внимания, – Аня обрывает сама себя на полуслове. – Это я сегодня такая злая – еще не отошла от этих дней.
– Еще нет того полноценного чувства легкости, комфорта. Уверенности в себе.
– Да-да-да! Есть некий дискомфорт еще, – Аня машет рукой, как будто обожглась.
– А я, – хочу сказать я, – я как раз узнала сегодня из нютиного видео, что эти дни у нас – это…
– Что? Эти дни? – Аня роется в сумочке.
– Что дни? – я смотрю в телефон
– Что? – она достает смартфон из сумочки и смахивает с экрана синее диалоговое окно.
– Что, – я не отрываюсь от экрана телефона – влево, влево… – Что… ах да. Я узнала, что у нас эти дни…
– У нас?
– У девушек. У нас… – я отвлекаюсь на сообщение в Воцапе. – Ну где там Нюта? Пишет, что близко, – вытянув шею, как жираф, я осматриваю зал.
Нюта – редактор видеоблога «Современная женщина». Она наша одноклассница. Мы продолжаем тянуть латте и наслаждаться десертами. Я вижу, как хостес провожает Нюту к нашему столику. Они пробираются по шумному залу ресторана. Нюта похожа на Энн Хэтэуэй.
– Ну что телочки, все смакуете, – восклицает Нюта, подойдя ко мне и Ане. Мы обнимаемся. Нюта целует меня в щеку.
– Тоналкой-то вымазалась, – говорит Нюта, убирая руку с моей талии. – Я с тебя все слизала. Спасибо, я сама, – говорит она хостес и энергично отодвигает от стола тяжелое деревянное кресло. Хостес убирает руку со спинки кресла, говорит о том, что скоро к нам еще раз подойдет официантка и уходит.
– Я у тебя посмотрела видео, – я хочу польстить Нюте, – и…
– Да, она мне тут пытается сказать, но я – такая эгоистка, все о себе, – Аня выгибается на диванчике.
– О чем сказать?
– Про твой видос, – я киваю Нюте.
– Ты наконец посмотрела ссылку? «Хранить очаг: осознанный выбор или харассмент»? – оживляется Нюта.
– Харассмент – я слов-то таких не знаю, – шутит Аня.
– Или ты про видос о пользе женского обрезания? – пытает меня Нюта.
– Да нет, я, – смущаюсь я, – я про другое, щас скажу… – Я отпиваю глоточек латте. – Или покажу. Хотя нет, тут громко, скажу. Нормально не показать.
– Ну давай уже! – вопит Аня.
– Так ты не даешь, – смеюсь я
– А что тут вкусненького? – спрашивает Нюта.
– Божественный чизкейк! – в унисон кричим мы с Аней.
– Я вот тоже о нем подумываю. Вот смотрю в ваши тарелки и мне кажется, что должно быть вкусно очень.
– А я рассказывала про своего… – говорит Аня. – И про ресторан этой же сети «Мерзости и гадости», – она почему-то резко меняет тему. Я обращаю на это внимание. Я хочу послушать, что будет дальше, но Аня замолкает, потому что жует (вправо-влево, влево-вправо), и я продолжаю:
– Нет уж погоди, моя очередь.
– Ну ладно давай, ммм, – с набитым ртом говорит Аня. – Говори.
– Да нет, если хочешь, можешь первая, – любезно говорю я.
– Да нет, давай ты… хотя у меня будет интереснее для Нюты… – Аня проглатывает очередной кусок и делает многозначительную паузу, – с учетом ее вкусов. Эспешиалли.
– А какие еще у меня вкусы? Очень даже нормальные все, – Нюта смотрит на Аню. Ее рука лежит на столе и я замечаю, что ногти уже немного отросли и лунный маникюр смотрится хуже, чем на прошлой неделе.
– Да уж, – не могу удержаться я. – Мы все помним твоего карлика.
– Сама ты карлик, – говорит Нюта.
– Я не карлик. Я высокая, – я набираю полные легкие воздуха. – Нет, я все-таки решила. Я первая расскажу.
– Ну давай уже! – не отрываясь от телефона, говорит Аня.
– Тем более это про всех нас.
– Про всех нас трех? – интересуется Нюта.
– Нет, про девушек вообще. Для девушек, – я делаю загадочное лицо.
– Ну что ты узнала?
– Это про харассмент?
– Да нет же! – восклицаю я. – Так вот…
– А мой новый видос смотрела – «10 признаков того, что твой мужчина симулирует оргазм»?
– Сразу 10? – восхищается Аня.
– Вообще их, – Нюта сглатывает слюну, – целых 13, но достоверных 10.
– Готовы сделать заказ? – елейным тоном суется официантка.
– Мне чизкейк с ванилью и клубничным соусом и латте, – Нюта внимает нашим советам.
– А мне ничего, – быстро говорю я.
– Мне тоже ничего не надо, спасибо, – быстро говорит Аня, все еще смотря в телефон. – Надо следить за собой. Я и так раскабанела, – поясняет она.
– Глупости. Ты не раскабанела.
– Раскабанела. Я за полтора месяца килограмм семь бекона набрала. Я свиноблядь.
– И в правильных местах.
– Не только. Раскабанела.
– Не раскабанела, – нет разницы кто что говорит. Это не важно.
– А ты пробовала диету Дюкана? – спрашивает Аню Нюта.
– Это какая? – пытаюсь вспомнить я. – Это где белки и углеводы – главное не смешивать за один раз?
– Нет, это диета Малышевой, – говорит Нюта, – А в Дюкане надо питаться одними овсяными отрубями.
– Да я ненавижу отруби. Чисто жвачка для парнокопытных, – говорит Аня
– Чем тебе овечки не угодили? – улыбается Нюта.
– По-моему овечки очень милые, – киваю я.
– Нет. Они противные. И воняют. Я как бы в детстве в деревне насмотрелась.
Аня наконец отрывается от телефона. Она смотрит в зал ресторана.
– Воняют бараны. Как и козлы. А овечки не пахнут, – говорит Нюта.
– Я где-то читала, поэтому баранов в еду не берут. Самцов в смысле, – говорю я.
– Мужики не на что не годятся. Даже на еду, – говорит Аня.
– Кроме стерилизованных. Тех можно есть.
– По-моему, тот парень мне глазки строит, – Аня обрывает нашу болтовню. Она глазами показывает за мою спину.
– Какой? Тот который под бокс подстрижен, – спрашивает Нюта. Я незаметно оборачиваюсь и изучаю людей в зале.
– Это полубокс, – не согласна Аня.
– Вот давай ты меня не будешь учить? У меня кузина парикмахер, – спорит Нюта.
– Это полубокс, – настаивает Аня.
– А он сюда смотрит.
– Да сюда все таращатся. Место такое. Хорошо освещенное, – мне досадно, что я все пропускаю.
– Ну точно. Подмигнуть ему? – Аня вытягивает шею как сурикат.
– Не надо. Страшный.
– Да давай, – подначиваю я.
– Мигаю. Упс. Похоже, другой увидел… – информирует нас Аня. – Ну вот блин. Теперь покурить фиг выйдешь.
– Ты же бросила, – говорю я.
– Тут начнешь. Стресс сплошной.
Мы накидываем пальто и шубы и выходим на улицу курить. Я затягиваюсь тонкой сигаретой. Мужчины смотрят на нас. Мы возвращаемся обратно на наш диванчик.
– Так вот. Леша никак не бросит свою дуру…
– Три семерки блять выпить, – рев пьяного быдлана за два столика от нас так громок, что заглушает Аню, – ну, а потом!..
– Это мы уже знаем. Давай новенькое что-нибудь, – говорит Нюта.
– Что? – спрашивает Аня, опять утыкаясь в телефон и отвечая на очередное сообщение.
Нюта смотрит на это и вздыхает.
– Ты так толком не сказала, чем этот Леша занимается, – говорю я.
– Да я сама не знаю. Но с деньгами у него порядок, – оживляется Аня. – Видели его тачку? Я вам показывала фото?
– Да, – с досадой говорим мы.
– Может он в кредитах как в шелках. Я тоже могу с «Феррари» сфоткаться, – говорю я.
– Ну, меня это не волнует. Главное чтобы на мне это не отражалось, – сверкнув глазками, говорит Аня. – Пока не волнует, – тихо добавляет она.
– Мне кажется поддержка должна происходить независимо. Нам должны. Они… – я пытаюсь сформулировать мысль и смущаюсь, – они нам должны за это все платить и, если человек воспитанный, он сам должен догадаться. Должен, понять, что это все дорогого стоит, – я делаю недовольное движение плечами. – Уход там и все такое, СПА, косметика, шмотки. Должен… – я стесняюсь довести свою мысль до конца.
– До них не доходит. А спрашивать… Ну такое.
– Кстати. Ты начинала про один из моих видосиков, который тебе понравился, но не успела сказать, какой… – Нюта дипломатично меняет тему.
– Ах да! – вспоминаю я. – Так вот. Я про ролик о месячных, – я убираю телефон в сумку и смотрю на Нюту.
– Спасибо за поддержку, сестра, – Нюта трогательно берет меня за руку.
– И че там, – спрашивает Аня.
– Ну… я узнала, что оказывается «месячные» – происходят каждый месяц, – говорю я, неуверенно подбирая слова. – А не один… месяц в году? – смущенно завершаю я.
– Серьезно? Ты думала… что они… один месяц в году? – искренне удивляется Нюта. – Лол. Почему?
– Ну… это ведь от слова «месяц»? То есть логично подумать… что есть вот месячник благоустройства, который длится один месяц в году и я думала, что это точно так же, – объясняю я.
– Я бы хотела так, – бросает Аня. Она откидывается на диван.
– Как-то так. У меня, наверное… Я думала, что моймесяц в году – как у всех. А оказалось, что у всех – каждый месяц по нескольку дней. А у меня только месяц в году.
Нюта глотает и смотрит на меня. Она в шоке.
– Ты сейчас шутишь? У тебя месячные… Раз в году?
Даже Аня оторвалась от телефона.
– Да, – говорю я, – Я думала, у всех так, – говорю я, как бы оправдываясь.
– Ты же врач! – восклицает Нюта.
– Ты же как бы врач, – повторяет Аня.
– Ну, я не гинеколог. У нас разделение труда. Короче, у меня отличие какое-то. Как у людей Х, – продолжаю я, пожимая плечами. – Мне не мешает.
– Офигеть.
– Давайте попросим счет, – говорит Аня.
– Как будем платить?
– Давайте вы мне хреночесы скинете и я с карты «Сбера» заплачу и заодно «спасибо» получу, – предлагает Нюта.
– А у меня в «Гипножабабанке» кэшбек больше. Давай я лучше заплачу, – говорит Аня, – или может… может наличными, – размышляет она.
– А на чай сколько девушке дать, – говорю я.
– А ты уверена, что эта официантка заслужила на чай? – говорит Аня, – я как бы не в восторге от нее.
– А разве нет. Вот блин не будь такой, – отчитывает ее Нюта, – я сама работала официанткой.
– Ну ладно, давайте дадим. 50 хреночесов будет нормально, – говорю я, опасаясь, что меня сочтут самой бедной.
– Давайте сто тогда уж, – говорит Аня.
– Давайте каждая по 50, – говорит Нюта.
– У меня вообще наличных нет, – вспоминаю я. – Но если за меня скинете, я переведу вам по 25 ХЧ.
– Да не надо.
– Да нет, я могу
– Ладно. Давайте так. Каждая платит по отдельному чеку, – говорит Нюта.
– А мы вспомним у кого что? – спрашивает Аня.
– Это несложно. У нас все одинаковое.
– Давайте в «Крейзи Вайн» по аперольчику и по домам, – говорит Аня.
– Отличная идея.
– Я только за, – поддакиваю я.
Мы переходим через улицу в «Крейзи Вайн».
Стоит нам протиснуться (https://www.instagram.com/p/CN4jhD0gv3E/) к барной стойке, как на-а-а-ачинаа-а-а-а-а-е-е-е-е-ется. Двое пытаются с нами познакомиться. Впрочем, сегодня я настроена толерантно. И один из них – ничего. Похож на Тома Харди. Очень даже. Первым открывает свой рот не тот. Он похож на… просто на Квазимодо.
– Привет. Ты случаем не фанатка «Битлз»?..
Я пожимаю плечами.
– С чего ты взял? – спрашивает его друг.
Как мило – попытка поддержать.
– Она вся в пейсли. Потому что у нее платье все в пейсли. Узоры такие. Модные были у хиппи, – объясняет всратый.
– Почему? – это не мы спрашиваем. Диалог идет между парнями.
– Ну типа восточная штука, восточная философия, духовные практики, Индия. Они к этому тянулись, – рассказывает уродливый.
– Я не знал, что к этому… что это так связано, – явно не знает что сказать его милый друг.
– Давайте закончим этот модный приговор, мальчики, – говорит Аня, не спеша, однако, уходить. Нюта облокотилась на руку и вся изогнулась у стойки.
– Давай, – улыбается симпатичный.
Вытянув губы и втянув в себя коктейль через трубочку, я спрашиваю:
– А ты где работаешь?
– Я работаю на бирже охранных часов. Сисадмин, обслуживаю оборудование там, – встревает задрот, хотя я обращалась совсем не к нему.
Я морщусь. По моему лицу на миг пробегает недовольная гримаса.
– На какой бирже, – грубо спрашивает Аня. – Газпромовской? Или какой-нибудь мелкой параше? Типа «Security форекс» или «Стражи часов»?
– Вообще-то да, ООО «ГазОхраноЧеловекОчас», – мямлит урод, – собственная биржа «Газпром охраны» по продаже охраночасов и…
Я не удостаиваю это ответом.
– И сколько человекочасов платят? – резко спрашивает недовольная Аня. – Ты ведь не брокер там. Как бы сисадин.
– Но ведь и не просто охранник. И да, я не просто сисадмин. Я глава отдела, – не сдается задрот.
– А платят сколько? – жестко перебивает Аня.
Мы с Нютой молчим.
– 400 в сутки. 400 хреночесов в сутки.
– То есть чуть больше чем средняя охранная смена? – агрессивно напирает Аня.
– Вообще то в три раза больше. Если говорить именно о средней зарплате, а не медианной, – говорит задрот.
– Это если не сравнивать с охранными сменами на предприятиях за полярным кругом, – не могу удержаться я. – У тех больше. Я знаю. Я охранникам в Арктике медосмотры по работе делаю.
Униженный задрот утыкается в меню, намереваясь еще что-то заказать.
– Я работаю на ресепшене охранником в школе охранников ЧОШ «ГАРДИАН», – выждав паузу после моего гневного наезда, говорит его симпатичный друг и не знает, что еще сказать.
– Приветики. А я там преподаю. Это мои друзья, – говорит еще один няшка, похожий на Александра Петрова. Он неожиданно подходит к нашему месту у стойки.
– У вас «Корона» есть? – спрашивает он.
– Ну вообще да.... – неуверенно начинаю я, но потом понимаю, что он обращается к бармену.
«Короны» нет. Трое друзей здороваются.
– Очень интересно, – говорит Нюта, явно заинтересованная поддержать разговор. Я тоже слушаю с интересом.
– А что преподаешь? – спрашивает Аня.
– А что преподаете? – спрашивает Нюта.
– Тактику охраны ресепшена. Систему обхода территории при условиях желтого уровня опасности, – рассказывает похожий на Петрова.
– А что означает желтый уровень? – спрашиваю я
– Что человек на объекте без пропуска.
– А какие еще уровни есть? – спрашивает Нюта.
– Сиреневый, малиновый, изумрудный – к перечислению подключается практикующий охранник, – бурый, бежевый и…
Препод охранников в это время болтает с барменом, обсуждая, не жалеют ли водки в лонг-дринке «Экономика».
– И этот… аметистовый.
Мы молча слушаем.
– Аметистовый самый опасный, – прямо как глаза у тебя, – говорит красавчик, препод охранников, смотря на Нюту. Я замечаю, что мы с ним одного роста. И я не на каблуках.
Нюта переступает с ноги на ногу. Я чешу нос. Аня поправляет волосы.
– Хаааааааа, – выдыхает Нюта. – Я не опасная. Безопасная в смысле. Блин, как-то двусмысленно прозвучало, – добавляет она, хихикая
Аня закатывает глаза, как бы для меня, но так, чтобы второй видел.
– Аметистовый – это террористы какие-то? Если серьезно? – говорит Нюта.
– Не совсем. Это значит на объекте посторонний в туалете больше 25 минут.
– Это скорее бежевый, – говорит Нюта.
– Бежевый – когда больше 30 минут в толчке, – смеется охранник.
Мы впятером садимся за наш стол. То есть вшестером. Вот здесь-то и начинается роман Нюты и преподавателя школы охранников ЧОШ «ГАРДИАН».
Разговор идет еще немного.
– Аа-а-а-ай! – взвизгивает Аня так, что мы вздрагиваем. – Леша меня заберет на своем авто.
– Здорово, – кисло говорю я.
Да, я сегодня узнала, что месячные так называются, потому что они идут один месяц в году. А не каждый месяц. То есть наоборот. Это было видео в блоге «Современная женщина»: «Хорошо ли течет твоя кровь: узнай прямо сейчас». В общем, у меня месячные продолжаются целый месяц, который случается раз в году.

Душ
Утром я подхожу к ванной. Над выключателем света в ванной комнате я вижу мерцающую белую стрелку в квадратике и нажимаю крестик, включая свет в ванной.
Оглядываюсь, чтобы посмотреть какие действия я могу совершить и использую левый джойстик, чтобы посмотреть на душ. Я снимаю с себя трусы и футболку и переступаю край ванной. Меня видно со спины, но так, что мои прелести не попадают в кадр. У занавески душа есть стрелка, указывающая вправо. Я нажимаю крестик и задергиваю занавеску, переводя камеру на смеситель. Нажимая стрелку и треугольник, я регулирую температуру воды. Я намыливаю голову, повинуясь надписи, парящей в воздухе – «Быстро двигайте ВЕСЬ контроллер движений вверх и вниз, пока изображение НЕ ИСЧЕЗНЕТ». Каждое поднятие и спуск контроллера водят мои руки вверх-вниз, взбивая шампунь на волосах. Я беру гель для душа и намыливаю свое тело, мои грудь и попа снова не видны под клочками пены, но видно мою стройную талию и упругий живот.
Смыв с себя шампунь и гель, я выключаю душ и тянусь за полотенцем на стиральной машине. Я вытираю голову – снова появляется надпись: «Быстро двигайте ВЕСЬ контроллер движений вверх и вниз, пока изображение НЕ ИСЧЕЗНЕТ». Быстро двигая контроллер вправо и влево я вытираю полотенцем спину.
Я кидаю полотенце на сушитель, но оно не повисает на нем, а падает на пол. Нажав на треугольник, я поднимаю его и аккуратно вешаю на полотенцесушитель.
Я надеваю трусы и с обнаженной грудью подхожу к зеркалу. Грудь опять не видно – ее закрывает цензурное облачко пара из ванной. Я вижу справа, слева и сверху от овального зеркала белые мерцающие стрелки в квадратах.
Нажимая на них, я поворачиваю лицо в разные стороны.
Я двигаю геймпадом справа-налево и сверху-вниз, чтобы почистить зубы. Потом я беру станок. Я замечаю, что скоро мне снова надо сходить на шугаринг. Сейчас ноги уже недостаточно гладки. Для выполнения некоторых движений необходимо контролировать скорость. «При появлении этого символа используйте ПРАВЫЙ ДЖОЙСТИК, чтобы выполнить движение медленно». Я беру станок и медленно сбриваю волоски на ногах. Я вижу, как сходят едва заметные волоски. Я стою у зеркала и нажимаю L1, чтобы изменить ракурс камеры. Используя эту возможность, я осматриваюсь.
После туалета использую три ракушки, ставшие абсолютно необходимым атрибутом каждой ванной по завершению Кризиса туалетной бумаги. Все гигиенические процедуры закончены (https://www.instagram.com/p/CN4xzJ_AWTV/).
Я делаю макияж, одеваюсь и выхожу на работу. Я работаю в частной клинике. Уже спустившись на первый этаж, я картаво чертыхаюсь – я забыла кое-что в квартире и поэтому не могу выйти – над дверью мигает большая надпись «Вы не можете идти в этом направлении, пока не выполните ВСЕ задания и не соберете ВСЕ предметы, необходимые для миссии». Я снова поднимаюсь наверх и забираю свою корону. Я надеваю ее на голову. Следуя примете, я смотрюсь в зеркало, стирая крошечное пятнышко туши с века над правым глазом. Я выхожу из квартиры, закрываю дверь и дергаю ее за ручку, стараясь удержать в памяти, что я ее точно закрыла. Ненадолго застревая в текстурах, я проваливаюсь в дверь, и тут же оказываюсь на лестничной площадке, мерцая и подергиваясь. Я снова спускаюсь на первый этаж, прохожу мимо консьержа и охранника, и выхожу ко двору.

Работа
На работе охранник скучает за стойкой. Почти все клиенты сегодня –охранники и вахтеры на плановых медкомиссиях. Один за другим они заходят в кабинет, встают к рентгену, я надеваю на них рентгенозащитный фартук из просвинцованной резины и делаю снимки. Раньше я работала администратором на ресепшене. Сейчас я заочно доучиваюсь в меде и хочу перейти на работу в клинику по охране зубов «Зубная Фея» – там больше платят. Или еще лучше – сразу в госкорпорацию платных больниц «Росмед».
В промежутках между клиентами листаю Инсту. Путешествия, ногти, красота, бьюти. Сказочное Бали, диваны, очень эмоциональный кот из Китая, черная паэлья с королевскими креветками и чернилами осьминога, Барселона, Сеута, очень эмоциональный кот Ай Фэй, ногтевой сервис, волосы, очень эмоциональный кот, не очень эмоциональный кот.
Я подпираю голову рукой, оттягивая щеку, моя корона понемногу съезжает с головы и я поправляю ее каждые пару минут. В промежутках между Инстой экспериментирую с ногтями: меняю цвет стилусом системы Nail 2032 от Maybelline. Пробую темно-розовый, алый. В итоге останавливаюсь на белом, который тратит меньше краски – картридж заканчивается.
Я гуглю, не является ли золото радиоактивным и не вредно ли носить золото при флюорографии. Ниже, ниже, ниже: ПЕРМАНЕНТНЫЙ МАКИЯЖ. Толстая реперша прикольно рифмует. #GASTROMAN #Fresh Market #БиоКулинария: #классические блюда и уникальные би #boomf investclubkapital #Подписаться #ОРЕХИ и сухофрукты #ВОРЛД рекорд ЭГГ #Настя Пуэр #co-owner сети кальянных @half.of.you #OLEG #Недвижка Ипотека Риелтор СПб НАНА ПАТУТА | ЕМ ЖИЗНЬ ВЕДРАМИ Маникюр #Педикюр Дальше, дальше, дальше: #Заклинаю ногти на долгую носку #Творческие мастер-классы СПБ #Блог занятой женщины #Студия керамики «ГЛАЗУРЬ» #От60мин #женскийстиль #врезнойнакат #реставрацияобуви #shoegasm #dvoretskyservice #madeinfrance #womenfashion #shoerepair #проснулись и уже устали? #мужчина вас не ценит? #есть постоянные боли в теле? #КОРРЕКЦИЯ ФИГУРЫ SSB МОСКВА #Мы тебя похудеем Лайки, вопросы, предложения. Кто все эти люди. Вниз, вниз, вниз.
Аня с Лешей отдыхают на Гоа. Селфи на фоне волн прерывает мой спокойный свайп, погружая в раздумья. Теперь они вместе. Я думаю, что мне отчаянно не хватает денег на этой работе и хорошо бы найти богатого молодого человека или мужчину. Может попробовать найти себе сорт оф спонсора. Есть же для этого специальные сайты в Интернете. Осторожно, опасаясь, что меня увидят, гуглю по теме, но вместо картинок красивой жизни натыкаюсь на один мерзкий эскорт и даже хуже.
Охранники идут один за другим. У одного из них – пожилого дядьки с усами что-то там видно в легких на снимке и я отправляю его снимок врачу в клинику. Он волнуется, что не получит допуск для работы в Норильске. Я говорю, что ничего не могу сказать по снимку, но думаю, что врач разберется. Такое находят по много раз в неделю.
После обеда отдыхаю на неудобном диване у ресепшена. Это место начальница называет «зоной релакса». В маленькой бедной клинике на телекране нет собственной рекламной заставки и включены деловые новости:
– Зачем наш ЦБ зажимает охранные человекочасы, когда вся европа проводит QE? Вот скажите мне? – восклицает эксперт. – В зоне вечной мерзлоты размещены гигантские агломерации из городов роботов, выращивающих микрочипы, еду на конвейрах, других роботов. В пору всеобщей автоматизации нам пришлось выбирать – дать всем велфер или работу. Мы дали призвание. Мы сделали всех охранниками. Десятки миллионов охранников охраняют друг друга, дома друг друга, стоят на постах у факторий и месторождений, охраняют внутренние сектора фабрик. Труд инженера автоматизирован. Человек может работать консьержем в доме, в котором житель работает консьержем у него же в доме, может охранять съемную квартиру, житель которой охраняет его съемную квартиру. Кроме охранников, нам нужна пара инженеров, официанты и прочая сфера услуг, типа врачей. После краха доллара мир нуждался в резервной валюте…
– Может хватит лекций? Ближе к делу, – перебивает собеседник.
– Я уже близко. Так была создана единственная валюта XXI века – охранные человекочасы. Хреночесы, ХЧ. Биткоины провалились – слишком легко майнить и тем обесценить. Но нельзя обесценить труд, основанный не на эксплуатации человека человеком, но на доверии человека человеку – благородный труд охранника. Потому что средний человек может доверить свои права только тому, кто имеет те же права. Сейчас мы имеем целые биржи охранных человекочасов. Охранники и наохраняемые ими часы не бесконечны, что сдерживает инфляцию. Провести европейское QE (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BB%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B5_%D1%81%D0%BC%D1%8F%D0%B3%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5) мы не можем – слишком мало охранников… – говорит мужик в телевизоре.
Я зеваю и возвращаюсь к смартфону. Смотрю, сколько хреночесов осталось. Прискорбно мало. Моя мысль вновь кружится вокруг самых разных способов обогащения.
Ровно в 18:01:37 я ухожу с работы.

Ужасное свидание
Засыпая, захожу в Тиндер, вижу тысячи новых лойсов и ужасаюсь сотням непрочитанных сообщений. Ответить всем нет никакой возможности – и как в этой огромной массе можно найти что-то достойное?!
Я буду экспериментировать. Деньги нужны, жить нечем.
– Живешь же, – как-то спросила меня Аня.
– Живу, но ипотека.
– Что ты? Много? – с соболезнованием сказала Аня.
– Очень много, тысяч двести.
Аня весело расхохоталась.
– О, счастливая! – сказала она. – У меня полтора миллиона и ничего нет, и, как видишь, жить еще можно!
Я буду экспериментировать. Начну с Атолина. Atolin'а. Я повторяю себе это несколько раз, но долго не решаюсь на такой позор. Я убеждаю себя, что никто никогда не узнает. Но никто, никто не узнает, кто ее тайна, кто-о-о-о-о. Проходит несколько недель, а я все еще хожу вокруг да около в своих мыслях, облизываясь у витрины «Kenzo» в Галерее, пока очередная СМСка с коммунальными платежами и бутылка вина тем же вечером окончательно не выводят меня из ступора. Слегка пьяная, я ставлю на страничку там пару своих обычных фото – никакого разврата. Пишу, сколько мне нужно в месяц для жизни и несколько раз меняю цифру, прикидывая так и этак.
Тотчас же какой-то маньяк пишет в Инсте – нашел страницу через поиск по лицам. Я так пугаюсь и чуть не плачу от досады на свою оплошность, что решаю тут же удалиться отовсюду, но беру себя в руки и просто игнорирую его.
Предложений мало и каждое из них – подозрительно. Откинув уродов и возмутительные просьбы о встрече на час/ночь, я остановилась на с виду адекватном персонаже. На фото вроде симпатичный, интеллигентный, интеллектуал и не карлик. Меня смущает некоторая неясность намерений. Я назвала, сколько хочу в месяц, а он предложил провести тестовое свидание… в музее? Ну что ж. Потом – ресторан. Тут что-то не так. Так начинаются всякие истории про расчленение.
Я надеваю вязаное обтягивающее шерстяное платье в крупный узел с коричневыми и красными треугольными узорами. Я заказала его перед новым годом у своей знакомой malinina_steving, ведущей женственный швейный блог. Я слегка подкрашиваю губы почти бесцветной помадой Colour Elixir.
Я неодобрительно смотрю на свою прическу – корни волос отрасли, но я твердо решила не краситься и перейти к аля натурель. Отросшие корни скрываются под моей короной. Я накидываю сверху лисью шубку, которую ношу уже целых два года. Скоро из нее начнет сыпаться волос.
В первый день весны я подхожу к Александровской колонне ровно в 14 часов. Валит сырой снег, небо белое и мутное, ряженые актеры в костюмах Петра I и Екатерины II пристают к группам китайских туристов. Собираясь опоздать, я все же прихожу вовремя и корю себя за это.
Маньяк стоит у колонны. При встрече оказывается, что он не совсем брюнет, не такой высокий, как я представляла, он скорее среднего роста, худ и неспортивен. Небелый цвет зубов, странная небритость, невыразительные глазки-бусинки. Похож на задрота. Я громко вздыхаю.
Замечая мое неодобрение, он поспешно предлагает зайти в тепло, в музей.
Он покупает нам билеты и под пристальными взглядами охранников разных возрастов мы проходим через турникеты. Под простеньким пальто, кажется, из Zara, на нем не менее простенький пиджак.
Я говорю, что мне надо припудрить носик и в зеркале уборной разглядываю свое сердитое надутое лицо, обдумывая положение. Смирившись с неудачей, но от этого ничуть не более довольная, я прихожу к выводу, что наш мир, в сущности, довольно жестокое и плохое место.
– Думаю, стоит начать осмотр с этих больших залов за огромными дверями и широченной лестницей. Мне нравится нависающий над нами бетон. Он выглядит мощным. Чувствуется… мощь, – говорит он.
– Да, конечно, – соглашаюсь я, думая о том, что билеты в Главный штаб стоят дешевле, чем в Эрмитаж.
Светлые залы чередуются с темными. Заходим в темный зал с огромными гобеленами, на которых акварелью нанесены разные геометрические фигуры. В следующем светлом зале находится маленькая комнатка, из которой слышна мультяшная музыка. Внутри пусто. В стене по центру, в самом низу – крохотный полукруглый дверной проем без дверцы, из него падает свет. Из маленькой колонки в углу играет диснеевская музыка. На выходе из комнаты написано: «В ожидании Джерри. Хуан Муньос, Испания. 1991». Это кажется мне забавным.
– Прикольно, – говорю я.
– Смешно. Хорошо, что Джерри там нет. Он меня бесит, – говорит он.
– Меня тоже. Он всех бесит, – говорю я.
– А ты чем занимаешься? Учишься или работаешь, – говорит он, пока я мысленно решаю, какое свидание было самым неудачным. Последнее? Конечно, я получила хороший дорогой подарок, украшающий сейчас мою голову. Я встретилась с кавказцем, но он оказался слишком мелким для меня, буквально карлик размером 177 см. Мы как раз проходим мимо трехсантиметрового бюста Толстого – почти в натуральную величину. На каблуках мы бы сравнялись, о чем я очень язвительно заметила ему, потому что сама была на них и выше. Он пошутил, что увеличил бы не рост, а кое-что другое. Единственное, что ему досталось – жалкий поцелуй куда-то… в скулу. Заросшую мерзкой щетиной.
Инсталляция изображает полуобрушенное здание. На уровне третьего этажа в комнате, от которой осталось две стены, висит едва заметная, но настоящая картина Малевича (https://en.wikipedia.org/wiki/Kazimir_Malevich). Здание и бутафорские обломки сделаны из пенопласта и пластика. Это мне нравится и я хочу сфотографироваться для Инсты.
– Вон там картина Малевича, – показывает он.
– Да, я заметила. Сфоткай меня так, чтобы весь дом был виден.
Он послушно берет смартфон и ждет, разглядывая, как я намазываю губы увлажняющей помадой и облизываюсь. Я встаю под прицел смартфона. Он целится и делает несколько снимков (https://www.instagram.com/p/CN5FnbTAStg/).
Мы собираемся в изогнутый коридор, ведущий к продолжению осмотра и он пытается направить меня туда за талию. «Не вздумай делать это» – думаю я. Кончики его пальцев проскальзывают по моей талии. После посвященной Николаю I выставки начинается разговор о прошлом.
– Я хотел бы жить в XIX столетии. Где-нибудь в 80-90-е годы. Мне близки нормы викторианской морали, – говорит он.
– Не забудь взять с собой вагон антибиотиков, – говорю я.
– Это точно. Чтобы от чахотки не умереть. Но, за вычетом отсутствия антибиотиков, дисциплина в обществе того времени мне импонирует. Типа семейные ценности, но со строгими границами между людьми, – рассказывает он.
– Я с тобой согласна, – говорю я, когда мы заходим в зал со скульптурами. – Люди в браке тогда соблюдали личные границы. Отдельные спальни для мужа и жены – это прекрасно.
– Конечно. И туалеты тоже отдельно. Так и зае… задо… так быстро не надоесть друг другу, – говорит он.
– Пары которые сидят буквально на одном унитазе и совсем теряют границы личного пространства – это омерзительно, – злобно говорю я, пока мы разглядываем очередную современную скульптуру, напоминающую унитаз.
– Это финал слияния. Мне тоже претит. Виртуальная сторона – одна страница на двоих, – кивает он. – А ты живешь одна?
– Аааах. Как красиво! – восклицаю я, не отвечая и на миг отвлекаясь от мрачных мыслей. Я смотрю на костюмы в витрине. У пиджака очень широкие лацканы. Здесь выставлены вещи середины XX века.
– Вот! Я это очень люблю, – я ускоряю шаг, отрываясь от маньяка и почти бегом подхожу к витринам с одеждой. – Мода 40-х. Как в моем любимом фильме «Китайский квартал». Там все такое красивое, такое прекрасное, такое стильное, – перечисляю я, любуясь на одежду.
– Эээ. Я обожаю «Китайский квартал», – говорит он задыхаясь.
Я чувствую, что ему не хватает слов, чтобы выразить отношение к этому шедевру, к его пересохшей реке в желтой пустыне, к механизму сюжета, идущего точным ходом карманных часов, раздавленных автомобилем близ калифорнийского пляжа, где шумит море, в котором так много зеленой воды, но нет ни капли для душистых апельсиновых садов в долине.
– Потрясающий неонуар, – только и говорит он, – абсолютно блестящие диалоги, костюмы, сюжетные ходы, образующие тончайшую и изящную конструкцию. Сейчас так не снимают.
– Точно, – отмахиваюсь я, поглощенная разглядыванием бриллиантового колье. Я встретила первого человека в моей жизни, смотревшего редкий фильм, который мне очень нравится – ну и что? Ему явно больше 15-ти и в нашем возрасте не очень умно кичиться тем, что создано другими людьми, но выражает твою индивидуальность.
Мы возвращаемся в XIX век.
– У Ренуара ручки коротенькие (https://en.wikipedia.org/wiki/Pierre-Auguste_Renoir) обычно, – говорит он, тыкая пальцем в одну из картин.
– На картинах? – сощурившись, я приглядываюсь. Пытаясь рассчитать длину рук, я поднимаю руку и кручу ее перед собой как Терминатрикс Т-Х, когда у нее сломалось основное оружие и она переключилась на огнемет вместо плазменной пушки.
– Ну да. Эээмм… Видишь? Посмотри на локоть. Слишком короткая ручка у мужика. Да и у девушки тоже, – он показывает на ростовые портреты мужчины и женщины, стоящих на лестнице, – а теперь, – он хватает меня за руку, я искоса смотрю за этим, но решаю не сопротивляться, и он опускает мою руку вдоль моего тела.
– А теперь, хммм, – продолжает он, держа мою руку, – вытяни свою руку по швам, насколько далеко она тянется. Если ты, – он медленно поднимает мою руку и указывает ею на картину. – Опустишь мысленно руку этого мужчины на лестнице, то она дойдет ему максимум до линии пояса, – он отпускает мою руку и я вижу, как мимо проходит держащаяся за руки симпатичная пара.
– Может быть ты и прав, – говорю я, смотря им вслед.
Зал Матисса.
– Здесь точно нужно селфи. На фоне «Музыки» (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D1%83%D0%B7%D1%8B%D0%BA%D0%B0_(%D0%BA%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%B0_%D0%9C%D0%B0%D1%82%D0%B8%D1%81%D1%81%D0%B0)), – говорю я.
– Давай вместе сфоткаемся, – нагло предлагает он.
– Ну ладно, – соглашаюсь я с неохотой.
Он приобнимает меня за талию, щупая своей ладонью мой упругий живот и просит одного из проходящих мимо китайцев сфотографировать меня с ним, показывая ему жест как будто нажимает на кнопку большим пальцем. Он понимает и делает несколько фото. Потом он отлипает от меня и фотографирует одну (https://www.instagram.com/p/CN5F9VVgUa6/).
Пройдя импрессионистов, спускаемся на первый этаж. Мы снова на огромной лестнице перед цифрами «MMXI». До меня доходит, что это дата. Видимо, 2011 год? Садимся на лестницу.
– Я голоден. Хочу есть. А ты как? – наконец-то что-то дельное.
– Знаешь, я тоже нагуляла аппетит. С музеями всегда так, – говорю я, оживляясь. Мимо спускается группа китайских туристов. У каждого – палка для селфи.
Он тянет слова. Мой рот заполняется слюной от легкого голода.
– За-а-а-амечате-е-е-ельно. Эээ. Мы можем сходить. Ммм… В кафе или ресторан, – мычит он, и внезапно резко меняет тон: – Любишь китайскую кухню? Один из моих любимых ресторанов как раз тут относительно недалеко. «Нихао» на Невском.
– Нуу… Так. Средне, – я прилежно обдумываю этот вариант и отметаю его.
– Но там не суши. А именно китайские блюда. Утка по сычуаньски, свинина хуншао, все блюда очень острые, – он пытается меня убедить, но потом обрывает себя и предлагает: – Давай отправимся на Рубинштейна. По дороге придумаем или выберем там место. Сейчас еще не поздно и столиков будет полно, я уверен, – решительно говорит он.
– Отлично, – я встаю и потягиваюсь. Пора в гардероб.
Снегопад не прекращается. Темнеет.
– Действительно, снегопад не прекращается, – глядя из арки на заснеженную площадь, говорю я.
– Мы можем прогуляться. Здесь недале… – моя правая бровь возмущенно приподнимается и он меняет фразу. – А впрочем, в такую погоду лучше проехаться на такси.
– Да, вызови машину, пожалуйста, – в моем голосе звучит сталь.
Пешком? В такую погоду? Может еще 50 на 50?! Сегодня я точно не готова к этому. Сегодня – все только по правилам. В рамках закона. Сегодня я не феминистка. Сегодня я не радикальная ультрафеминистка. Сегодня у меня в повестке дня – традиционные патриархальные ценности. Сегодня я – женщина. Женщина викторианской эпохи.
Такси подъезжает на Миллионную. Разыгрывается аппетит и я становлюсь общительной:
– Некоторые мои подружки, – говорю я, вспомнив про Аню. – Уверены, что мужчина без машины – ну это вообще невозможно. Вот Он влезет в кредиты, у друзей назанимает, но тачку купит, причем…
– Мне не нужна машина.
– Вот такие требования у нас, – смотря в окно на атлантов, тихо говорю я.
Я молча жду решения, куда мы поедем ужинать. Таксист включает «Дорожное радио».
– Поехали в «Бекицер», – говорит он, – хумуса поедим. Там интересно и неплохо.
– Прикольно, давай. Подруга рассказывала, – я вспоминаю слова Нюты.
– Я… – он хочет что-то сказать.
– Да. Кстати, нам надо определиться, чего мы хотим от этого свидания, – уверенно перебиваю я, не стесняясь таксиста. Я поставлю вопрос ребром.
– Эээ. Мы могли бы встречаться… ну, с материальной поддержкой. Раз уж мы познакомились на этом сайте. 10 штук за встречу, допустим, раза 1-2 в неделю, – произносит он очень быстро.
Его глаза сужаются. Этот вопрос застал меня врасплох. Я ожидала более длинного захода. Пошел ва-банк. А где гарантии, что это не на один раз?
– А где гарантии, что это не на один раз?
– А где гарантии, что мне понравится и я захочу оплатить целый месяц?
– Мде, – произношу я сквозь зубы.
Нет, нет и нет.
– Я зарегалась на этом сайте для чего-то большего, – мягко говорю я, хотя меня трясет от бешенства.
Такси стартует.
– Не собираюсь тебе пускать пыль в глаза. К тому же раскусишь. Но почему бы не начать так? Мы, вроде, довольно похожи в плане культуры и увлечений, – вздыхает он.
– Я не могу всю жизнь распыляться на каких-то мужчин с общими интересами. Пора уже что-то получать, – говорю я возмущенно, повышая голос.
– Конечно, – кивает он.
Таксист прислушивается. Мне все равно.
– У меня были мужчины. Но я поняла… – я тщательно подбираю слова. – Время уходит, а результатов нет. Делаю все сама, многое отдаю, и мне в принципе нормально, это бывает интересно, но где результаты? Какой смысл? Наверное, я просто очень холодный человек и может это звучит цинично, но… – я сбиваюсь.
– Правильно, – поддакивает он.
– …но хочется повысить свой уровень. Как-то красивее жить.
– Конечно. Нужны атрибуты достатка и комфорта. Надо жить в роскоши, – твердит он.
– Тем более красота требует очень много внимания, и ухода, и времени. Это реально, блин, труд! – говорю я, как судья, наконец-то выдохнувшая после монотонного зачитывания очень длинного и нудного приговора.
– А как же, – говорит он, не скрывая иронии. – По себе знаю.
На его лице появляется противная ухмылка и он смотрит на мою голову. На мои волосы. Под короной – непрокрашенные корни. Я снова отращиваю! Этот намек еще больше бесит меня. Глаза водителя в зеркале заднего вида остекленели. Машина останавливается на светофоре. Закрывая дорогу такси, через Невский проезжают сразу шесть огромных белых пассажирских автобусов. Они похожи на слонов, переходящих мелкую реку перед стадом антилоп гну.

Мейн квест
Вскоре проблема разрешается сама собой: меня принимают на работу в «Росмед» и денег становится немного больше. Я зачистила улики и снова наслаждаюсь жизнью. Спокойствие беззаботного весеннего дня прерывает вызов к начальнице. Меня вызывает сама главврач больницы и я слегка встревожена. Перебирая в уме прегрешения, я прихожу к ней в кабинет. Сегодня она в деловом костюме, в ее кабинете – портрет нацлидера, на столе ручки и маленькие иконы, в шкафу стоят книжки. Она называет меня по имени и просит присесть. Она прокашливается. Кхе-кхе. Главврач все кашляет и никак не может начать говорить. Из-за этого я нервничаю еще больше. Кху-кху.
– У вас есть уникальная особенност
ь организма, вы и сама знаете, и конечно… – говорит она. – …конечно, только из-за недообследованности и странной беспечности вас и родных, об этом интереснейшем, кху-кху, я еще раз повторю, интереснейшем случае, стало известно так поздно, – покашливает главврач.
Главврач по образованию – дантист. Какое ей дело?
– А вы откуда знаете? – спрашиваю я смущенно.
– Твой руководитель обмолвилась, – она переходит на ты, – Ведь ты с ней поделилась. У нас появился научный интерес.
Я складываю руки в замок и слушаю дальше. Стараюсь сидеть в кресле прямо, чтобы корона не ерзала.
– Действительно уникальный случай. И он заинтересовал… ты уж меня извини. Я, кху, не с того начала. Ты уж извини меня за откровенность. Это связано с особенностями твоего менструального цикла.
– Я поняла, – говорю я. – Все нормально
– Да. Мы с таким раньше не сталкивались. Я рассказала о тебе на консилиуме… – она задумывается. – Кхму-кхму, никак не могу выздороветь! Узнали в корпорации… Кхе. Тебя хотят изучить. Я обещала, что предупрежу. Ты не волнуйся – ни в какую больницу ложиться не надо. Просто живешь своей жизнью дальше.
– Исследования?
– Просто будешь раз в неделю проходить тесты и разок сдашь анализы.
– Тесты?
– Психологические. Психиатрические. Пси… – она снова задумывается.
Я вежливо молчу, чуть ерзая в скрипучем кресле. Кху-кху.
– Им, как я поняла, интересно твое психиатрическое состояние в первую очередь, – говорит она доверительно. – Как это на тебе отражается.
– Извините, можно спросить? – я поднимаю руку.
– Конечно, спрашивай. Все расскажу.
– Кто, вы сказали, мной интересуется?
– Топ-менеджеры госкорпорации «Росинновации». Зам генерального по науке. Да-да. Вот у меня визитка.
Я вопросительно смотрю на главврача, но она не передает визитку.
– У меня только одна, – говорит она. – Да вы не волнуйтесь, – она снова переходит на вы, – это люди надежные. И проект у них интересный. Я деталей не знаю, но, наверное, даже грант какой-то дадут. А вы им очень нужны. Очень. Меня прям крайне активно убеждали. И заплатят за участие в исследовании. Вам.
– Да я не волнуюсь.
– Вот и хорошо. Я им твои данные уже отправила. И твой телефончик дам. Они позвонят. Уже дала.
Я пожимаю плечами.
Вскоре мне звонят и назначают дату. В назначенный день я выхожу из метро и подхожу к огромному зданию госкорпорации «Росинновации». Синее здание под серым небом. Слабенький весенний дождь омывает новые «Мерседесы» на стоянке перед небоскребом. На границе ряда «Мерседесов» пристроился дешевенький «Рено» времен первого обнуления. Я прохожу через забор мимо зевающего охранника. Следующий КПП у гранитной лестницы, ведущей в холл. На входе еще несколько охранников. Они спрашивают у меня паспорт и куда я иду. Получаю пропуск. Охранники ждут, когда я спрошу у них путь в приемную «Росинноваций», но я предпочитаю людям машину и останавливаюсь у информационного стенда с логотипом «Росинноваций». Смотрю указатель по этажам: …67-й этаж – часовня Победы, 68-й этаж – офис ПАО «Ямалнаокоминефтегазпром», 69-й – приемная «Росинноваций», 70-й – лаборатория «Росинноваций»…
На 69-м этаже делаю селфи (https://www.instagram.com/p/CN-GNKrgOIS/) на фоне окна. На ресепшене уточняют мое ФИО.
– Да, – говорю я. – Это я.
– Это из росмедовского филиала на кадыровской, да? – девушка в окошке кричит кому-то сзади и поворачивается ко мне: – Вам надо пройти ряд тестов, подтверждающих ваш статус. Мы в любом случае выплатим вам вознаграждение.
– Да? А какое?
Она называет сумму. Я киваю.
– Хорошо. Я согласна.
– Сегодня анализы и медосмотр. Подниметесь на 70-й этаж. Мы выпишем вам пропуск и сделаем доступ на сканеры сетчатки в лабораторную зону. Смотрите сюда и не мигайте.
– Я готова, – говорю я.
Она наводит мне в глаз красный луч из подключенного к компьютеру сканера.
– Вы у нас в базе, теперь просто смотрите на сканеры и двери откроются.
Я подписываю контракт.

Медосмотр
– Откройте рот.
Я открываю рот и молчу. Мне нажимают на язык. Светят фонариком в уши. Стетоскоп к груди.
– Кашлянуть.
Стетоскоп к спине.
– Кашлянуть.
Кашляю, выдыхаю.
Давление. Температура.
У окулиста читаю по буквам:
– ШЭ, ЭЛ, Ю, ХЭ…
– Достаточно. Спасибо. Голову сюда. Смотрите на воздушный шар.
Смотрю.
Сдаю анализы. Я смотрю на часы. Я здесь уже полтора часа. Заполняю анкеты. Семейное положение – свободна. Вопросы от перенесенных болезнях. Больше всего вопросов о болезнях дыхательных путей. Вопросы о травмах.
– Прививки? – спрашивает еще одна врач.
– Коронавирус, туберкулез, свиной грипп, гепатиты А,Б, Ц, – перечисляю я.
– Есть дети?
– Нет.
Я захожу в кабинет психиатра. Пухловатая женщина-врач с носом картошкой, в роговых очках, подстриженная под пикси, крашеным розовым, достает папки с бумагами из стола. В первой папке листы с кляксами.
– Тест Роршаха, – говорю я.
– Верно.
– Что вы здесь видите?
– Гнарлс Баркли поет.
– Еще, – он показывает следующий лист.
– Маленький мальчик плачет.
– А здесь?
– Собачка ест какую-то дрянь.
– Так.
– Москву. Москва.
– Дальше…
– Похоже на кучу дерьма, – после паузы говорю я.
– Еще…
– Охранник сидит. На его лице тени, как от тюремной решетки.
– А тут?
– Я здесь вижу, эээ, – я прищуриваюсь. – Корону.
– Спасибо.
Она делает записи в блокноте.
Меня спрашивают, не лесбиянка ли я.
– Нет. С чего вы взяли?
– Не важно, – она опускает глаза. – К уголовной или административной ответственности привлекались?
– Нет.
– Есть ли у вас фобии?
– Я боюсь высоты.
– Идите.
В следующей комнате меня приглашают за компьютер. На экране включается тест на ICQ. Я легко иду по тесту, щелкая мышкой и быстро решая задачи, треугольники, квадраты и кружки не могут замедлить мою победную поступь, и я набираю 190 баллов. Я чувствую себя довольной, что я такая умная. Я выполняла тест, стараясь не морщиться и надеялась, что все скажут: «Какая сила характера!», но никто не сказал ничего. Скучающая врачиха просто делает еще одну отметку в моей анкете, пишет «190» и обводит в кружок.
Я подаю анкету в очередном кабинете. Здесь моя скромность вознаграждена.
– О-о-о-ого! – восклицает молодой врач, просмотрев бумаги и сделав несколько отметок. – П-п-потрясно прошли тест на айсикью! Да вы ннна-на… настоящий гений.
– Спасибо, – спокойно говорю я.
– Вы-вы-вы-ход вон там. Во-о-о-оы-ы-ын там, прямо по-по-по коридору.
Я беру бумаги со стола и подхожу к двери.
– Де-де-вушка!
Я оборачиваюсь.
– Пыостойте, пжлста. Рез-ззы-зультаты теста на ай-ай-си-кью та-а-а-ак впе-впе-впе-впечатлили, хотелось бы ближе поз-з-накомиться с такой умной дев-вушкой, – скороговоркой, насколько это получается с заиканием, говорит он.
– У меня есть парень.
– А-а-а…
Прикладываю глаз к сканеру и выхожу из лабораторной зоны. Я спускаюсь на лифте в холл здания и выхожу на улицу. Охранники с телескопическими дубинками смотрят на меня. Крошечные камеры-фиксаторы системы FindFace меня по пути в метро, в метро, и дальше до входа в подъезд. Результаты теста будут через пару недель.

Вондер Вуман
Результаты теста пришли через пару недель. Между прочим, моя эмоциональность сильно снижена. Как будто я под очень сильными депрессантами. Как будто я постоянно принимаю ксанакс (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BB%D0%BF%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%BC). Из-за месячных раз в год, мой мозг 11 месяцев в году не получает ряда гормонов, поэтому я так неестественно спокойна.
– Смотрите иначе. Вы сверхъестественно спокойны. Вы свободны от эмоций. Это потрясающе. Вы сверхчеловек. Возможно, вы будущее нашей расы.
– Белых типа?
– Людей вообще.
– Здорово! – восклицаю я без особого энтузиазма.
– Мы создадим будущее. Вместе с вами, – говорит мой собеседник. Это замгендиректора госкорпорации «Росинновации» по науке. Титанического роста лысый мужик с огромным подбородком и мощными сплошными зубами, фиолетовой кожей и телосложением качка.
В панорамном окне я вижу серое небо над свободным от льда заливом. Начинается дождь. Капли расползаются по окну. Середина апреля.
– Ну, раз я такая ценная, то хочу больше. 20 мало, – практично говорю я, многозначительно постукивая ногтем по своей короне.
– Мы подумаем над увеличением причитающейся вам суммы, но миллионов не ждите. Прямо скажу, бюджет у нас ограничен, – качок мгновенно меняет свой лирический тон.
– Может это как доп оформить? Соглашение, – я предлагаю компромисс.
– В вашем первом договоре уже все прописано. И уйти от нас Вы не можете до завершения исследования. Иначе придется платить штраф. Надо было смотреть, что подписываете, – назидательно говорит здоровяк.
– Ладно, – говорю я, – понятно. А дальше что?
– Данными займутся химики и биологи. Им нужно разложить ваши гены и гормоны по полочкам. Понять, в чем причины мутации.
– Что ж, – говорю я, – посмотрим. Самой даже интересно.
– А нам знаете как интересно! Вы главное берегите себя. Мы с вами свяжемся как только подготовимся к продолжению тестов и этапу создания прототипа.
– Какого еще прототипа, – перебиваю я.
– Препарата. Цель наших исследований. Вы ключ от сокровищницы тайн человека. Потом все узнаете. Потом все поймете. Пока живите как жили.
– Не очень нравится мне это «пока», – поеживаюсь я.
Он меня не слышит:
– Присмотритесь к друзьям и родным – чем вы отличаетесь от них? Внимательно присмотритесь. Я уверен, что ваши друзья нам еще пригодятся для нового этапа исследования. А пока… Пока нам пора, – громила выдирается из своего скрипящего кресла, оно ему буквально мало, ему в нем тесно, я даже не знаю, как он в него втиснулся, и выпроваживает меня из кабинета.

Анютина ссора
По совету загадочного ученого, присматриваюсь к моим подругам. Он просил меня позвать Аню и Нюту на исследования, где мы вместе пройдем групповое тестирование. Но до него еще надо дожить. Жизнь у них идет своим чередом – не без ярких вспышек.
Ссора Ани началась в вагоне метро (машина в ремонте), стихла на эскалаторе, снова вспыхнула на улице, чтобы разгореться до пожара на пороге квартиры. Пожара с черным жирным вонючим ядовитым дымом горящего пластика. На этот пожар сбежались соседи, как будто сейчас 30-е годы и ссора происходит в коммунальной квартире во время попойки. Алкоголь, наркотики – они им не нужны. К чему химические стимуляторы, если эмоции сносят башню бесплатно? Ане хватает ее гормонов.
– Это ж как надо орать, чтобы из квартир с толстенными дверями по обе стороны широченного коридора высыпали люди, у которых совершенно другая, своя жизнь? – возмущенно спрашиваю я. Я всецело на стороне Ани.
Я забегаю вперед. Так вот: они разорались в метро, продолжали орать на улице и в полную силу завопили уже в квартире, дома, на своей территории. Она вспоминает, что он гулял с какой-то бабой во время их разрыва. Аня начинает истерику, начинает драку, но пока только пинается, не пуская в ход ногти. Это – превентивные меры. Так было надо. Как у Эмбер Хёрд с Джонни Деппом. Я ее не виню. Я не такая, но я могу ее понять. От воплей звенит в ушах. Мохнач в ужасе забивается за диван.
– Иди снова сделай аборт, мразь, – говорит Леша, его голос спокоен, но губы дрожат. – От Рустемчика твоего.
Аня раскрывает рот, но звука нет.
– Иди сделай аборт снова, мразь, – повторяет он, как Йода меняя слова местами.
– Ты как со мной разговариваешь? Ты как со мной разговариваешь, БЛЯТЬ!?
– Как с поганой мразью. ЗАВАЛИ ЕБАЛО! Свиноблядь поганая. Ебаная пизда.
– Ты как со мной разговариваешь БЛЯДЬ! Я тебе, блядь, не одна из твоих шлюх! Так с ними будешь говорить!
Много восклицательных знаков. Орут.
Соседи пытаются прекратить шум. Деловитый мужичок собирается вызвать полицию. Аня не обращает внимания на них. Их нет. Их для нее никогда не было. Она вся сфокусирована на нем.
На кухне соседи аккуратно убирают ножи подальше от Ани. Кто-то поумнее предлагает убрать триггер раздражения. Леша убегает в комнату, она бежит туда же, поскальзываясь на ламинате и туфелькой оставляет след черной резины на полу. Корона слетает с ее головы и катится по полу. Аня круто разворачивается и мчится обратно, хватая в ванной губку и «Пемолюкс», возвращается обратно, плача и ругаясь, она затирает следы от резины на полу, не снимая туфлей, оставляя новые. Все (кроме него – еще два соседа и соседка, которая пытается стать хорошим полицейским), смотрят на это, хором предлагают успокоиться. Вызывают охрану дома, но ситуация не в ее компетенции. Охрана предлагает вызвать полицию. Приезжает полиция. Аня, кажется, успокаивается. Мохнач выползает из под дивана и молниеносно проскакивает в шкаф.
Она молчит, кивает, потом цедит из себя, что инцидент исчерпан и просит всех уйти. Хахаль просит полицию уйти. Полиция, пожимая плечами, уходит. Соседи уходят.
Это был обманный маневр. Тщательно прицелившись, закусив губу, Аня точными движением бьет в лицо наотмашь, ногтями сдирая полоски верхнего слоя кожи с его скулы, оставляя симпатичные ссадины.
Хахалю Ани хочется ее убить, но он боится, что останутся синяки и уже она позвонит в полицию, не сейчас, то позже. Он ведь директор по развитию в охранной фирме и прекрасно понимает, что это превышение полномочий. Он не знает, что она сама боится туда жаловаться. Она не рассказывала ему про тот случай, когда на очередном митинге гвардейцы наставили синяков Нюте. Он затыкает анин рот, держа ее за шею и вдавив в диван, но долго это не может продолжаться, она брыкается, и, в конце концов, он выкидывает ее в общий коридор. Он открывает дверь на миг и швыряет в коридор и ее сумку.
– Вот козлина! – комментирую я.
Аня яростно пинает дверь. Раз, другой, третий. Весь ее праведный гнев она вкладывает в эти пинки. Аня быстро устает и отходит от двери.
Она хочет медленно съехать спиной вниз по стене напротив двери, но стена покрыта острым рельефом из наростов крашеного цемента и сделать этого без того, чтобы не порвать уже изрядно изношенное, пострадавшее в драке пальто, не получится и она просто аккуратно садится на пол, постелив под попу документ в файлике из сумочки. Устроившись поудобнее, она смотрит на дверь, пытаясь определить, открыт ли глазок с другой стороны. Ей удается зарыдать. Она захлебывается слезами и соплями, очень скоро рыдания переходят в плач, а рев – в тихий вой и скулеж.
Спустя пять минут дебил (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B5%D0%B1%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C) открыл дверь и они помирились. В привычной обстановке дебилы относительно адекватны и самостоятельны. Они могут жить самостоятельно, но чаще всего им требуется руководство и поддержка. Дебилы способны попадать под влияние других людей, так как обладают повышенной внушаемостью. Из-за данной особенности они могут быть использованы как орудие в преступных целях. Они также зачастую легко перенимают чужие взгляды и впоследствии стойко их придерживаются, при этом наблюдается недостаток в собственных суждениях. Пациенты с лёгкой степенью дебильности в большинстве – вполне неплохие супруги, малоконфликтные, послушные и управляемые. Среди дебилов различают эретичных (возбудимых), вялых апатичных, злобно-упрямых, мстительных и торпидных (заторможенных). Все интересы страдающих дебильностью преимущественно сконцентрированы на удовлетворении инстинктов (пищевого и полового), а также на своей внешности.

Нютина любовь
Мохнач – это кот Нюты. Нет, это не невероятно эмоциональный кот Ай Фэй. Мохнач так назван в честь кота из популярного паблика ВК. Он нассал на ковер, который задает стиль всей комнате в этой квартире-студии на 20-м этаже в Мурино. Нюта этого еще не знает, потому что находится на кухне. Чуть позже она с извинениями кидается в комнату, скатывая ковер и в отчаянии вытаскивает его на балкон. Она не может сейчас засунуть ковер в душевую кабинку, потому что душ может скоро понадобиться. Она дико извиняется перед своим гостем – тем самым преподавателем из школы охранников. Ее гость смеется и предлагает сначала застирать ковер, а потом уже повесить его на сушилке на балконе, и она не знает, что делать – не могут же они вдвоем отмывать ковер. С другой стороны, это романтично. Отвратительный запах уже начинает распространятся по комнате и она все же решает пока оставить ковер на балконе. Но балкон тоже нужен – как там курить? Нюта в панике, она бросает ковер между комнатой, кухней и балконом, чувствуя, что вот-вот заплачет. Преподаватель школы охранников по-мужски берет ответственность на себя и принимает решение – он сам застирает ковер.
– Как его зовут?
– Мохнач. Этого пушистого пидора зовут Мохнач. Вообще он обычно так не делает… Может это он от ревности. Мне очень стыдно. Прости. Пиздец.
– Ничего страшного. Он стерилен?
– Мяу!
– Принято говорить «стерилизован».
– Ну хоть не парализован.
– Мяу!
Мохнач запрыгивает на стиральную машину и поднимает хвост трубой, гордо и презрительно переходя с машины в раковину.
– Заткнись блять! Надо его покормить, хоть он и не заслужил. Иначе он запомнит. Он злопамятный.
– И потом снова нагадит, гад, – говорит наставник охранников, засовывая ковер в душевую кабинку.
– Подожди, – говорит Нюта, – я тебе помогу воду настроить.
– Думаешь не справлюсь?
– Тут просто сложная система… – говорит Нюта с придыханием, подойдя вплотную к охраннику и просовывая руки между ним и обоссанным ковром. – …Сейчас. Вот, подставь ковер вертикально. Под душ.
Учитель охранников приобнимает Нюту и непроизвольно происходит поцелуй.
– Ты очень прикольный. Спасибо, что помог с ковром и простил мне все это.
– На моем месте так сделал бы каждый, – благородно говорит охранник.
– От какого уровня опасности ты меня обезопасил?
– От максимального, – говорит Леша, обнимая, довольно сильно сжимая Нюту.
– Погоди. Корону сниму. Мешает, – говорит Нюта.
Звонит нютин телефон. Это я звоню. Она не хочет снимать трубку, но потом со вздохом все же решает быстро ответить. Я же не Аня и звоню всегда по делу.
– Привет! – слишком дружелюбно говорит Нюта, – я тут немного занята. У меня это… уборка. Затеяла вот на ночь глядя, – она бросает взгляд на Лешу, который немного придушивает ее.
– Я ненадолго, – говорю я. – Помнишь, я рассказывала, что исследования прохожу.
– Это из-за твоих особенностей которые? Медицинские?
– Ага.
– Ну, да… – после паузы.
Нюта, видимо, думает, что сейчас я расскажу что-то ужасное и ей придется расстраиваться.
– Да все норм. Просто мне нужны добровольцы на тестирование. Аню позвала и тебя хочу, – прошу я.
– Ладно, ладно, ладно. Сходим на этот тест, – с облегчением говорит она. – Ну…
– Придешь?
– Да. Да-да-да-да, – нетерпеливо говорит Нюта. – Ну ладно, извини, у меня тут… вода стынет.
– Спасибо, – говорю я. – Я тебе написала куда идти и во сколько.
– Угу. Хорошо, – говорит Нюта. – Ну, пока.
Она сбрасывает звонок.
– Узнаю Numb. Самая главная песня нашего поколения популярна только за счет пары простых электронных мелодий, которые играют в первые 10 секунд. Дальше просто дикий рев, – все еще придерживая ее за шею и слегка заламывая нютины пальцы, говорит этот Леша, более интеллигентный персонаж.
– Какого вашего поколения, зумер? – смеется Нюта.
– Лишь нескольких секунд электронной музыки и дикого рева оказалось достаточно, чтобы выразить голос многомиллиардного поколения нулевых.
– Дак вы ничего не сказали, – говорит Нюта.
– Не умничай. Тебе это не идет, – он слегка пинает ее по заднице и дает легкий подзатыльник.
Нюта хихикает.

Эмоскопы
Мы с подругами ждем ученых на ресепшене «Росинноваций». Охранники в холле таращатся на нас. Начался май и настроение у нас приподнятое. День выдался просто замечательный. В такие дни хочется посидеть в каком-нибудь летнем кафе на улице, когда все закончится.
Ярко светит солнце. По тротуару на самокатах, велосипедах, моноколесах едут курьеры с квадратными сумками для еды. По улице проезжает трактор с прицепом, полным грязи. Несколько конных полицейских с дубинками останавливаются на красный свет. Колонна худых гвардейцев маленького роста в кепи и мешковатой форме выходит из «Макдоналдса» на другой стороне улицы. Безоблачное небо прорезают конденсационные следы самолетов. Много ниже величественно плывут три огромных красно-зеленых дирижабля с мясом, брендированные логотипами «Великолукского Мясокомбината». Уже довольно давно именно так перевозят мясо. Все это мы видим через огромные панорамные окна первого этажа.
За нами спускается секретарша «Росинноваций». Отдаем документы и подписываем какие-то бумаги. Секретарша идет с ними к маленькой будочке, потом на ресепшен, снова к будочке, обратно и, наконец, возвращается с нашими пропусками, которые мы показываем охране. Смущенно посмеиваясь, мы поднимаемся на 70-й этаж. Привычным движением показываю пропуск охраннику на ресепшене и смотрю в сканер сетчатки на входе в лабораторию.
Аня и Нюта идут за мной, озираясь по сторонам. На стенах развешаны постановочные семейные фотографии улыбающихся людей в шапочках из фольги. Телевизор в конце коридора показывает, как овчарка в разноцветной кепке с пропеллером ест апельсин.
Заходим в белую комнату со множеством мониторов. На длинном столе стоят компьютеры с датчиками и камерами. Техники в белых халатах подключают провода, на экранах сзади трех стульев возникают несколько графиков, идущих ровной линией.
Появляется начальник – тот самый синий здоровяк. Он сменил свою жилетку на белый халат. Ученые начинают возиться быстрее.
– Здрасте, – говорю я.
– Добрый день. А вы у нас, стало быть, А… – смотря на Аню с Нютой, он сверяется с планшетом.
– Да, – киваю я. – Это мои подруги.
– Готово! Все настроено, – рапортует один из техников.
– Садитесь, пожалуйста.
Я сажусь посредине. Аня и Нюта справа и слево. Перед каждой из нас по монитору и позади нас тоже.
– Я уже проходила тест на интеллект, – неожиданно подает голос Аня. – Это какой-то другой.
– Не моргайте, пожалуйста, – говорит симпатичный молодой ученый, направляя в ее зрачок блеснувший красным и тут же утративший цвет луч из прибора на штативе.
– Тут важна не только скорость реакции, но и ваше мнение, – объясняет здоровяк. Ученые клеят нам на виски и запястья датчики. – Снимите корону, пожалуйста, – обращается ученый к Нюте, – чтобы я мог наклеить датчик.
– Конечно, – Нюта ставит свою корону перед собой. Мы делаем также.
– Начнем.
Я оборачиваюсь. Графики на мониторах за спинами Ани и Нюты подергиваются. Мой спокойнее. Аня поправляет волосы. Нюта слегка потряхивает ногой под столом. Я чешу нос.
– Это что, полиграфы? – спрашивает Нюта.
– Не совсем, но принцип похожий. Это машины по измерению эмоций. Они измерят ваши реакции на интересующие нас раздражители. Эмоскопы. Понятно?
– Да, – кивает Аня и график за ее спиной подпрыгивает вверх.
– Надеюсь, врать не придется. Я врать не люблю, – говорит Нюта. График слегка подергивается.
– Стоп. Глюкануло и все слетело, – говорит ученый. – Сейчас, сейчас, – бормочет он.
Здоровяк смотрит неодобрительно. Аня вздыхает и достает телефон из сумочки. График за ее спиной показывает непрерывную линию без малейших шероховатостей.
Сбой устранен. Тестирование начинается. Нам показывают мужиков в разных видах – мужики в одежде, мужики на пляже, мужики в квартире, в парке, в костюмах, в горах, на фоне машин разных марок, на фоне ночного города, дневного города, на улице, в спортивном зале, на ресепшене, в будке охраны, мужики разного возраста. Фото сменяются перед нами через каждые 3 секунды.
– Прикольно.
– Фу.
– Не-е-е-е-ет.
– Красавчик. Вот этот мне нравится. Покажите еще.
– Мило…
Ученые смотрят в мониторы, делают пометки в блокнотах. Здоровяк возвышается в глубине зала. Он подпирает рукой свой огромный подбородок и его лицо задумчиво. Теперь смотрим короткие видео – модели на подиуме, солдаты, охранники, спортсмены, сантехники, строители, фермеры, какие-то неизвестные мне профессии. Проходит еще минут 10. Я устаю от этого калейдоскопа и подавляю зевок.
– Перерыв, – здоровяк хлопает в ладоши. – Сейчас надо будет ответить на вопросы. Начнем с Анны, – говорит он и мы все оборачиваемся к нему.
– Я про вас, – уточняет он, тыкая пальцем в Аню. – Существует ли мужчина, которым вы восхищаетесь?
– Эээмм… Мужчина, которым я восхищаюсь… – медленно говорит Аня. – Это мой папа? – завершает она после короткой заминки.
– Хорошо. А у вас есть мужчина, которым вы восхищаетесь? Я уточню: не только сейчас, а, например, из истории? – он обращается ко мне.
– Ммм. Мужчина, которым я восхищаюсь – это папаша Ани.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/anna-alekseevna-alekseeva/hyperkoroleva-65300538/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.