Перехват
Анна Дуплина
Стефани:Он всегда был просто старшим братом моего бывшего парня, который называл меня «мелкой», пока однажды вовремя не пришел мне на помощь. Его не интересует ничего кроме карьеры в НБА, и рассчитывать на отношения между нами глупо. Только я больше не слышу голос разума, ведь Бобби уже забросил мое сердце в корзину, и это точно был трехочковый бросок.Роберт:Я думал, что, вернувшись в Бостон, смогу начать новую жизнь, после того, как авария отняла у меня невесту. И все шло по плану, пока мой младший брат не принялся изводить свою бывшую девушку. Мне не стоило лезть в их отношения, но я не смог оставить «мелкую» на растерзание брату-подонку, а теперь я буду вынужден совершить перехват.
Анна Дуплина
Перехват
Пролог
Пять лет назад
Миссис Уоллес открывает мне дверь, и до моего слуха сразу доносится взрыв хохота, а затем громкий явно протестующий возглас. Я растерянно делаю шаг назад и оступаюсь, едва не падая со ступеней, но миссис Уоллес ловит меня за локоть и морщится, как от зубной боли. Я надеюсь, что это реакция на шум из ее дома, а не на мое появление. Не хочется, чтобы родители моего парня раздражались от моего появления.
Миссис Уоллес помогает мне поймать равновесие и наклоняет голову к плечу.
– Стефани, осторожней. Ступеньки очень высокие, – лицо матери Эвана разглаживается, и она почти затаскивает меня в дом, видимо, догадавшись, что я так и буду неловко стоять в дверях. – Прости за шум, но друзья Роберта не умеют вести себя тихо.
Я молча киваю, просто потому что мне нечего ей ответить. Роберт – старший брат Эвана. Совсем недавно его взяли в Бостонский Селтик на позицию бросающего защитника и с того момент Эван стал самым популярным парнем в школе. Еще бы, младший брат самого молодого игрока Селтика. Честно говоря, я до сих пор не понимаю почему он решил встречаться со мной.
Очередной взрыв хохота раздается откуда-то справа, и я окончательно смущаюсь. Я знакома с Робертом, но одно дело старший брат моего парня, а другое – его взрослые друзья-баскетболисты. Миссис Уоллес снова морщится, и от этого жеста мне становится капельку легче – все-таки это реакция на шум, а не на меня. Я расслабленно выдыхаю.
– Эван наверху, ты знаешь куда идти?
Миссис Уоллес в курсе, что я знаю где расположена комната Эвана, ведь именно я помогала ему все эти годы с математикой, но вежливость для нее превыше всего. По мнениею моей тети, мама Эвана очень старается держать лицо, чтобы ни одно пятно не появилось на чистейшей репутации семейства Уоллес. Я не думаю, что это плохо. Куда хуже быть кем-то вроде Сандры Эллисон, про количество мужей которой в нашем районе не говорит разве, что немой. Вот там-то за репутацией явно никто не следил. Перевожу взгляд на идеально выглаженное платье мамы Эвана и киваю.
– Да, я найду, спасибо.
Я вежливо улыбаюсь и застываю в ожидании разрешения отправиться в комнату Эвана, когда из гостиной снова раздается оглушительный смех. На этот раз, миссис Уоллес вздрагивает, и я очень хорошо ее понимаю. От громкости смеха я и сама испытываю иррациональное желание вжаться в стену.
– Мальчики! – восклицает мама Эвана. – Вас слышно на соседней улице.
Смех стихает, а вместо него раздается сдавленный вскрик.
– Прости, мам, мы будем тише, – секундой спустя произносит Роберт.
От его голоса по спине ползут мурашки, и я торопливо делаю шаг в сторону, чтобы оказаться, как можно дальше от комнаты, в которой находится Роберт со своими друзьями. Не понимаю почему я так смущаюсь в его присутствии, ведь мы знакомы с ним, сколько я себя помню. В детстве я даже завидовала Эвану – у него есть такой классный старший брат, а я вовсе лишена полноценной семьи.
– Тебя проводить? – спрашивает миссис Уоллес, и я, понимаю, что так и застыла, сделав всего один шаг вперед.
Я делаю еще один шаг. Теперь мне видна гостиная и парни, находящиеся там. Роберт сидит в кресле, спиной к прихожей и даже не замечает меня, а вот кто-то из его друзей отвлекается от происходящего на экране телевизора и встречается со мной взглядом. От того, как он пристально смотрит на меня, слюна во рту становится вязкой.
– Эй, малышка, ты пришла составить нам компанию? Давай, заходи. У нас весело.
Роберт поворачивает голову на друга, а затем медленно оборачивается ко мне. Наши взгляды пересекаются, и к моим щекам моментально приливает кровь. Надеюсь, что ему не видно этого, иначе мне придется переехать из Бостона, из-за того, что я просто сгорю со стыда. Каждый раз стоит мне встретиться с ним взглядом, я покрываюсь лихорадочными пятнами. Ужасно…
– Чак, полегче, ей всего пятнадцать, – резко бросает Роберт, все еще не отрывая взгляд от меня. – Ты к Эвану? – это он уже спрашивает у меня. Я киваю, не в силах вымолвить ни слова, но Роберт расценивает это по-своему. – Не обращай внимания на Чака, он – придурок.
Словно в подтверждение слов Роберта, Чак вскидывает руки, а затем крутит пальцем у виска. Я прыскаю. Двадцатилетний парень, согласившийся с тем, что он придурок, выглядит забавно.
Роберт почти отворачивается от меня, но словно передумав в последний момент, снова утыкается в меня своим тяжелым взглядом.
– Мелкая, придешь на нашу игру?
На секунду я теряюсь, не понимая, о чем он, а когда до меня доходит смысл его слов, то жар от лица моментально спускается на грудь.
– Я… – слова застревают в горле, а я начинаю злиться на себя. Господи, Стеф, почему ты такая идиотка! Двух слов связать не можешь. Наконец, я выдавливаю из себя: – Спасибо. Я с удовольствием.
Роберт улыбается одними уголками губ и возвращается к просмотру игры по телику, а мои легкие, наконец, наполняет воздух. Я делаю шаг в сторону лестницы, но меня останавливает голос Чака.
– Эй, малышка, ты же встречаешься с младшим братишкой Роберта?
– Да, – я хмурюсь, не понимая к чему он клонит. Пока сложно сказать, что мы с Эваном встречаемся, ведь сегодня официально первый день наших отношений, но Чаку знать об этом не обязательно. – Что ж, тогда тебе придется оставить малыша Эвана дома. Главное захвати с собой на игру совершеннолетнюю подружку, договорились?
– Чак! – голос Роберта звенит от злости.
Он швыряет в друга подушку, а тот с громким хохотом ловит ее и прижимает к лицу, делая вид, что целует. Какое-то время я растерянно смотрю на них, а затем срываюсь с места и почти бегом поднимаюсь на второй этаж. Вслед мне доносится очередная порция громкого смеха.
Глава 1
Стефани
В доме так темно, что я даже не могу рассмотреть цвет лака, в который выкрашены ногти на моих ногах. Я знаю, что он красный, но не вижу этого. Единственным источником света служит темный экран телевизора, на котором маньяк убивает одну из “зачарованных”, размозжив ей башку дверью гаража. Ужастики 90-х моя слабость, и “Крик” я смотрела, как минимум сотню раз, но каждый раз липкие мурашки страха бегут по моим рукам, будто я не знаю, кто умрет следующим. Я крепко обхватываю маленькую диванную подушку и прикусываю уголок, продолжая вглядываться в темный экран телевизора. Долбанным маньякам из Вудсборо осталась всего одна жертва, и мне можно будет отправляться спать. Я откидываюсь на спинку дивана, но тут со стороны входной двери до меня доносится скрип. Черт, я что дверь не закрыла? Оборачиваюсь, но темнота в доме кромешная, поэтому даже если в холле кто-то стоит, рассмотреть его нет никакого шанса.
– Тетя?
От страха мой голос звучит слабо, но если в коридоре кто-то есть, он должен был меня услышать и отозваться, но ответом мне служит тишина. Тетя не могла вернуться домой, не предупредив меня, тем более на улице давно ночь, а так поздно она ни за что не согласилась бы ехать.
– Эй, есть кто-то? – я продолжаю вглядываться в темноту, чувствуя, как потеют ладошки.
Меня начинает бить дрожь, а мозг отключается, хотя мне всегда казалось, что в опасной ситуации я точно не буду вести себя, как герои моих любимых фильмов. Я же фанатка слэшеров! И точно знаю, как не надо себя вести! Но паника заставляет меня замереть и тупо вглядываться в кромешную темноту прихожей.
Когда, спустя несколько долгих секунд, ничего не происходит, я нащупываю ладонью пульт от телевизора и крепко сжимаю его. Не знаю, как он должен помочь мне справиться с убийцей, но это хотя бы какое-то оружие. Сердце в груди колотится так громко, что я почти не слышу происходящее на экране телевизора. Мне нужно вспомнить где мой телефон, я определенно забирала его из спальни, когда шла смотреть фильм. Черт, если я не найду его, то шансы на мое спасение резко снизятся.
Я продолжаю вглядываться в темноту, шаря рукой по дивану, но убийца так и не появляется. Убедив себя, что это просто паранойя, я наконец, делаю глубокий вдох и отворачиваюсь от прихожей, чтобы выключить телевизор. Кажется, ужастиков с меня на сегодня хватит. Но стоит мне поднять пульт, как в ту же секунду в телевизоре отражается чье-то лицо. Я кричу так громко, что закладывает уши, а потом делаю первое, что приходит мне в голову – разворачиваюсь и швыряю пульт в того, кто стоит позади дивана.
В ответ до меня доносятся приглушенные ругательства, и сквозь шум крови в ушах мне удается разобрать знакомый голос.
– Эван! – Я приглядываюсь к “убийце” и едва не бросаюсь на него с кулаками. – Ты напугал меня! Как тебе вообще такое в голову пришло?
С силой сжимаю ладони в кулаки и пытаюсь выровнять дыхание, но выходит с трудом Меня бьет дрожь от всплеска адреналина, но Эван совершенно не выглядит виноватым, скорее раздосадованным. Свет от экрана такой слабый, что я с трудом могу рассмотреть своего парня, но и этого мне хватает, чтобы заметить раздражение на лице Эвана.
Он подходит к дивану, потирая грудь в том месте, куда, по всей видимости, попал пульт от телевизора и осуждающе смотрит на меня. На меня волной накатывает злость, смешанная с облегчением. Чертов псих!
– Я знаю, Стеф, так и было задумано, – с осуждением в голосе произносит Эван. – Ты же любишь хорроры, какого черта ты кинула в меня пульт?
– Одно дело смотреть на убийц по телевизору, а другое – встретиться с ними в жизни!
– Но я же не убийца.
– Но я же об этом не знала! – мой голос срывается, и я обхватываю себя руками за плечи.
То, как Эван обвиняюще смотрит на меня, распаляет мою злость еще больше. Такое ощущение, что он и правда не понимает в чем проблема. Вскинув голову я подхожу к стене, щелкаю выключателем и гостиную заливает ярким светом, от которого у меня тут же начинают слезиться глаза, но Эван понимает это по-своему. Я не успеваю ничего сказать, как он кривит губы и поднимает руки ладонями вверх.
– Брось, Стеф, давай обойдемся без слез, а? Что я такого сделал?
– Я плачу не из-за тебя, идиот, – выпаливаю я, окончательно рассердившись. – Но ты напугал меня! Какого черты ты вообще пришел? На улице давно ночь!
Голос снова срывается, и я понимаю, что и правда нахожусь на грани истерики. Черт бы побрал Эвана с его тягой к излишней театральности. Для него было слишком просто просто войти в дом и позвать меня, обязательно нужно было напугать меня до чертиков, а теперь я практически в шаге от панической атаки!
Услышав мой вопрос Эван застывает и плотно сжимает губы, а я устало прикрываю глаза. Мы встречаемся пять лет и уже давно можем приходить друг к другу, когда захочется. У Эвана даже есть ключи от моего дома, как и у меня от его, но, когда мы переписывались пару часов назад, он сказал, что планирует весь день играть в Playstation. Так какого черта он явился ночью да еще и без предупреждения?
– Роберт вернулся, – голос Эвана звучит так сухо, что я принимаюсь растерянно моргать.
Почти пять лет назад Роберту предложили контракт в каком-то Калифорнийском баскетбольном клубе, и он уехал из Бостона. С тех я почти не слышала о нем. Меня никогда не интересовал баскетбол, а Эван предпочитал не говорить о своем старшем брате. Для меня всегда оставалась загадкой причина их натянутых отношений, но факт остается фактом – Эван не очень-то любит своего брата.
Нахмурившись, я медленно шагаю в сторону дивана и аккуратно спрашиваю у Эвана:
– Это же хорошо, верно?
Но по лицу Эвана тут же понимаю – он считает иначе.
– Ни хрена это не хорошо, Стефани! Долбанный Роберт – наша звезда баскетбола. Ты думаешь он вернулся, потому что у него не выгорело? Ни хрена подобного! Он вернулся, потому что снова будет играть за Бостонский Селтик, а родители, как и прежде станут носиться с ним, как с золотым мальчиком. Понимаешь, что это значит?
– Нет, Эван, не понимаю.
И я правда не понимаю. Как минимум, потому что мои родители погибли, когда мне было три года, и с тех пор моим воспитанием занималась тетка, которая никогда со мной не носилась. Но еще для меня остается загадкой с чего Эван решил, будто родители станут носиться с двадцатипятилетним Робертом в ущерб своему младшему сыну?
– Это значит, что я стану лишним в собственном доме!
Голос Эвана срывается, а я непроизвольно морщусь. Иногда у него бывают проблемы с самоконтролем, и видимо приезд старшего брата оказался сильным стрессом для Эвана, из-за чего сейчас он оказался на грани срыва.
Ловлю себя на предательской мысли, что устала от этого – от его постоянный вспышек гнева, направленных на меня, беспричинной ревности и того, что вынуждена очень аккуратно подбирать слова.
Эти мысли возникают все чаще и чаще, но сейчас я торопливо отмахиваюсь от них и концентрируюсь на своем парне. Эван пришел за поддержкой, а значит я должна ее ему дать. Сокращаю между нами расстояние и вглядываюсь в его зеленые глаза – в них плещется злость и какая-то неясная мне обида.
– Эван, иди сюда. Давай сядем и поговорим. Я хочу понять, что за проблемы у вас с Робертом, но ты должен мне все спокойно объяснить?
В тот момент, как я произношу последнюю фразу то уже понимаю – это ошибка. Эван вспыхивает, его щеки покрываются лихорадочным румянцем, а ладонями он обхватывает голову.
– Спокойно? Я что по-твоему не спокоен?!
Эван кричит, а я теряюсь. Каждый раз в такие моменты мне становится страшно. Вдруг он что-то сделает мне? Например, ударит… За пять лет Эван ни разу не поднимал на меня руку, но последнее время я все чаще и чаще ловлю себя на том, что боюсь этого. Эван стал непредсказуемым и это пугает меня больше, чем его крики и тотальный контроль.
– Эван, пожалуйста…
Я предпринимаю еще одну попытку успокоить его и протягиваю руку, но он резко отталкивает ее, и я шиплю от боли. Не думаю, что он причинил мне ее намеренно, но это именно то чего я боялась – Эван не контролирует себя в таком состоянии.
Вместо того, чтобы успокоиться, он распаляется еще больше и снова кричит, не замечая моего испуга.
– Я пришел к тебе за поддержкой. А вместо этого ты швыряешь в меня пульт, а теперь строишь из себя идиотку! Ты правда не понимаешь, почему я ненавижу Роберта? Тогда нам не о чем говорить с тобой. С меня хватит, Стеф, я ухожу!
Выплюнув все это на одном дыхании, Эван разворачивается на пятках и вылетает из гостиной, а я так и остаюсь стоять возле дивана, таращась ему вслед. Рука ноет, напоминая о том, что связываться с Эваном, когда он в таком состоянии становится все опаснее, но вместо облегчения от того, что сегодня наша ссора ззакончилась так быстро, меня накрывает чувством вины – я опять не смогла ему помочь.
В очереди перед нами всего три человека, но Вэл нетерпеливо переминается с ноги на ногу, то и дело, бросая в сторону стойки недовольные взгляды.
– Боже, почему этот парень так долго?
– Потому что он не мог определиться на каком молоке хочет хочет капучино, – равнодушно пожимаю я плечами.
Мы совершенно никуда не торопимся, и поэтому я не понимаю нетерпение Валери. Как будто от чашки кофе зависит чья-то жизнь.
– Если он сейчас начнет выбирать еще и десерт десерт, то я… О, нет… – она в ужасе закатывает глаза, а ее “о, нет” разносится по всей кофейни. Мне становится неловко.
– Прекрати, – шикаю я на подругу.
– Я умру, если не получу свой капучино прямо сейчас, – продолжает ныть Вэл, не обращая внимания на косые взгляды.
– Не умрешь. Мы тащились в эту кофейню от самого университета, так что еще пять минут ты как-то потерпишь.
В этом вся Валери – она просто обязана получить желаемое прямо сейчас. Я вижу, что Вэл собирается мне что-то возразить, поэтому пихаю ее локтем в бок и киваю на бариста.
– Он пялится на тебя, Вэл. Это из-за него мы тащились три квартала именно сюда?
– Нет, – Вэл перекидывает свои белокурые волосы через плечо и выразительно смотрит на меня. Ее взгляд сама невинность, но я слишком хорошо знаю свою подругу, чтобы поверить ее небесно-голубым глазам. Валери ни за что не прошла бы и лишнего ярда без веской на то причины. Горячий бариста с внешностью рок-звезды, по ее мнению, вполне себе веская.
Очередь перед нами, наконец, начинает продвигаться, и мы делаем пару шагов к стойке. Вэл бросает на бариста мимолетный взгляд, а затем задумчиво хмурится. Я не успеваю спросить ее, что не так, потому что подруга неожиданно оборачивается ко мне и, закусив губу, произносит:
– Слушай, на занятиях что-то болтали про кого-то из Уоллесов, но я совершенно ничего не поняла, ты не знаешь в чем там дело?
Я шумно выдыхаю, не будучи готовой к этому разговору. Пусть Вэл моя лучшая подруга, но рассказывать ей про нашу ссору с Эваном я не стала, а значит у меня не было поводу рассказать ей и про возвращение его старшего брата, но Роберт Уоллес довольно заметная фигура для Бостона, так что мне следовало ожидать, что кто-то уже в курсе его приезда. Интересно, Эван сильно психует? С вечера пятницы мы так с ним не поговорили. К слову, я звонила ему. И даже ни один раз! А если уж быть точнее, то я звонила ему всю субботу и все воскресенье без перерыва, но Эван, словно решил наказать меня и поэтому не отвечал на мои звонки. Приходить домой к Уоллесам в попытке поговорить со своим парнем я не стала, все-таки хоть капля самоуважения у меня еще осталась.
Вэл смотрит на меня с любопытством. Уверена, что на моем лице все мысли слишком хорошо читаются. Я никогда не умела скрывать эмоции, а Валери запросто их считывала. Иногда мне кажется, что в этом и заключается причина, по которой мы подружились на первом курсе – ей было просто со мной. Вэл знала, что от меня не стоит ждать подвоха – я просто ничего ни от кого не могу скрыть.
– Стеф, – Вэл делает очередной шаг в сторону барной стойки, но смотрит только на меня. – В чем дело? – повторяет она тихо.
Я медленно выдыхаю через нос, чувствуя, как раздуваются ноздри, и стараюсь думать только об этом. Мне нужно выкинуть из головы все претензии Эвана. Не хочу сейчас обсуждать их с Вэл, она снова начнет говорить, что Эван мне не пара, а последнее время я начинаю с ней соглашаться все чаще, и мне это не нравится. Пусть Эван вспыльчивый, но я люблю его…
– Роберт Уоллес вернулся, – выпаливаю я, пока мои мысли про Эвана не зашли не в то русло. – Говорят снова будет играть за Селтик.
Я произношу эти слова так, словно не в Роберте причина моего дурного настроения вот уже третий день, но Вэл не обращает на мою интонацию никакого внимания.
– Черт, что? Бобби перешел в Бостонский Селтик? – лицо Вэл приобретает какой-то странный розовый оттенок, и я не на шутку пугаюсь, но она не дает мне ничего ответить. Только хватает меня за руку и почти кричит: – Стеф, ты просто обязана попросить у Эвана билеты на матч!
Я нервно усмехаюсь и аккуратно высвобождаю руку из крепкой хватки моей подруги. Спорт – слабость Валери, вернее спортсмены. Последний парень, с которым она встречалась, оказался хоккеистом. Возможно, Валери перечитала спортивных любовных романов про хоккей, которыми сейчас усыпаны все полки в книжных магазинах, но факт остается фактом – три месяца отношений с Леоном и три месяца бесконечных походов на ледовую арену, от которой меня по правде говоря начало тошнить уже через месяц.
Слова Вэл про игру возвращают мои мысли к Эвану, и я морщусь, словно у меня внезапно разболелся зуб. Не уверена, что Эван правильно расценит мое желание сходить на баскетбольный матч его брата. Он и так злиться из-за возвращения Роберта, так что мне не следует подливать масло в огонь, поэтому я смотрю на Вэл взглядом “не говори ерунды” и спокойно произношу:
– Серьезно? Как ты себе это представляешь? Я же никогда в жизни не интересовалась баскетболом, и ты знаешь – Эван начнет психовать. Он вполне может решить, что я запала на его брата.
Вэл знает, как ревнив Эван, и я рассчитываю на то, что упоминание об этом остудит ее пыл, но я забыла, как иногда подруга бывает настойчива в своих желаниях. А сейчас она, видимо очень сильно, желает оказаться на баскетбольной игре. Вэл на секунду прищуривается, а затем широко распахивает глаза, и я едва сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть. Она что-то задумала, не иначе.
– Скажи Эвану, что это я положила глаз на Бобби. Тогда твоя просьба не покажется ему странной. И он может пойти с нами.
– Во-первых, Эван терпеть не может баскетбол. А, во-вторых, он не поверит, Вэл. Эван в курсе, что ты даже не знакома с его братом.
Звонкий смех Валери разносится по всей кофейне, привлекая к нам внимание, и я машинально вжимаю голову в плечи. Ненавижу, когда на меня пяляться, но избежать этого, когда твоя подруга Валери Стронг почти невозможно. Перестав смеяться, Вэл пристально смотрит на меня.
– Брось, Стеф, когда это останавливало меня? Чтобы положить глаз на горячего спортсмена мне не обязательно знать его. То что я не знакома с Бобби не значит, что он не может мне понравиться. Это же Роберт Уоллес, черт бы его побрал!
Последнюю фразу Вэл произносит настолько громко, что я снова шикаю на нее. На нас и так обращено слишком много взглядов, не хватало чтобы откуда-то выскочили репортеры с камерами и каверзными вопросами про нового игрока Бостонского Селтика… Мое воображение тут же рисует эту картину, и я чувствую, как щеки покрываются жаркими пятнами. Кажется, моя тревожность вышла на новый уровень…
– Вэл, я не могу…
Мне нужно быть настойчивей, объяснить Валери, какая это плохая идея и рассказать, что мы с Эваном вообще-то поругались именно из-за его брата, но вместо этого я перевожу взгляд на бариста и проглатываю окончание фразы. Вэл замечает мое замешательство и победно улыбается. Она знает, что сможет меня уговорить, и я тоже знаю это, поэтому решаю перестать сопротивляться. Какой в этом смысл, если я все равно соглашусь? Валери всегда добивается своего.
Я качаю головой и перевожу взгляд на меню. Мы С Вэл заказывает кофе, а когда, спустя пару минут, получаем его, выходим на залитую солнцем улицу. Солнце еще довольно теплое, и я с удовольствие подставляю лицо его лучам.
Вэл дергает меня за рукав толстовки, привлекая внимание.
– Ну что, когда ты поговоришь с Эваном?
Ей так не терпится заполучить билеты, а я даже не знаю, как вообще начать этот разговор с Эваном. Наверное все же стоит для начала помириться… Может все-таки зайти к нему домой? Его занятия должны были уже кончиться, а значит Эван скорее всего дома, если не рубится в PSP с Дином Макгиллом…
Пока я пытаюсь сообразить, как поступить, Вэл снова принимается нетерпеливо переступать с ноги на ногу, и я окончательно сдаюсь. Она не отвяжется от меня пока не получит билеты на игру. Я отпиваю из стаканчика холодный кофе и прикрываю глаза ладонью.
– Я зайду к нему сегодня вечером. Мы как раз договорились встретиться с Эваном, – зачем-то вру я. – И тогда я смогу попросить билеты. Но, Вэл, я ничего не обещаю, так что…
– Я уверена, что Эван согласится, – перебивает меня подруга. – Ты главное не забудь сказать, что это ради меня и все – никакой ревности Эвана, зато билеты у нас в кармане.
Я киваю, понимая, что все это легко только на словах. Мне же, вероятно, предстоить выслушать парочку новых претензий, а может и вовсе в очередной раз поссориться с Эваном.
Глава 2
Роберт
В гараже отца пахнем машинным маслом, и от этого запах меня тянет блевать. Только спустя год после аварии я с трудом заставил себя сесть за руль машины, а мотоциклы все еще одним своим видом заставляют меня жалеть, что это не я разбился на смерть. Я смотрю на отцовскую старенькую Хонду, что стоит в гараже рядом с материнским Приусом и сжимаю челюсти. Зубы скрипят, хотя порой мне кажется, что это скрипит сердце. Пытается собраться во что-то целое, но не может. Не после того, что как долбанное дерево, возникшее на моем пути, разбило его вдребезги.
Отворачиваюсь от отцовского мотоцикла и подхожу к двери, которая из гаража ведет сразу в дом. Отец всегда превыше всего ценил удобства, поэтому к выбору дома подошел очень тщательно. Прямой выход в гараж из дома был одним из решающих пунктов при его покупке. Я помню, как еще маленьким смотрел на радостного отца, когда мы только переехали в этот район и никак не мог понять – как возможность сократить пару ярдов может сделать человека настолько счастливым?
В этом и заключается самая очевидная разница между мной и Уоллесом-старшим – мне совершенно насрать на то есть ли прямой выход в гараж из моего дома или мне придется пройти пару шагов в обход, куда важнее для меня были впечатления, адреналин…
Стискиваю челюсть еще сильнее, до тех пор пока она не начинает болеть. Именно из-за тяги к адреналину погибла Энжи. Из-за моей долбанной тяги к долбаному адреналину.
Захожу в дом и, не сдержавшись, хлопаю дверью, из-за чего из кухни тут же появляется мать. Она выглядит точно так же, как и пять назад, только морщинки на ее лице стали немного заметнее, и мне кажется, она чаще красит волосы, хотя глядя на ее пепельный блонд с ходу так и не скажешь.
– Роб, все хорошо?
От звуков ее голоса, мне хочется что-то разбить, потому что этот вопрос моя мать задает вот уже в тысячный раз, но я понимаю, что так она проявляет заботу. Как умеет. Поэтому сдерживаю себя.
– Да, мам, – все-таки отвечаю я, даже не изменившись в лице. – Дверь сквозняком захлопнуло.
Она понимающе улыбается и, тряхнув идеально уложенными волосами, кивает на кухню.
– Ты голодный? Я только что приготовила сэндвичи. Но если не поторопишься, твой отец ничего от них не оставит.
Стоит матери упомянуть отца, как ее лицо тут же меняется – она словно молодеет лет на десять, а в глазах появляется странный блеск. Так было сколько я себя помню. Глядя на моих родителей я думал о том, что хочу встретить кого-то, кто и меня полюбит так же, как моя мать любит отца. И мне казалось, я нашел такого человека…
Твою мать… Я думал, что дома мне станет проще, но вопреки моим ожиданиям дома нихрена не изменилось. Интересно, мне хоть когда-то станет легче или я так и буду до скончания своих дней мучаться от чувства вины?
Чтобы избавиться от навязчивых мыслей об Энжи я натягиваю на лицо свою самую дебильную улыбку и иду в сторону кухни. Мама внимательно смотрит на меня, но ничего не говорит, за что я ей охренеть, как благодарен.
Я захожу на кухню, замечаю сидящего за столом отца и поднимаю руку в знак приветствия. Его губы растягиваются в улыбке, но сам он напрягается.
– О, а вот и Роб. Как дела, сынок?
Это папина версия маминого вопроса: “все хорошо?”. И как бы оба варианта меня не бесили, я изо всех стараюсь вести себя, как благодарный их заботе сын. Пока я справляюсь довольно сносно, но клубный риелтор в крусе, что мне нужна отдельная квартира, и как можно быстрее. Иначе скоро от заботы своих родителей, я полезу на стену.
Напускаю на себя самый придурошный вид и складываю указательный и большой пальцы правой руки в колечко.
– Да, пап. Все окей. Мама сказала, тут где-то были сэндвичи?
– Ну, один где-то отыскать еще можно, – губы отца растягиваются еще шире, и он с теплом во взгляде поворачивается к моей матери. – Эн считает, что если сделает мне на один сэндвич меньше, то я умру от голода. Но скорее я умру от переедания.
Отец заливисто смеется, но в тот момент, как он ловит взгляд матери, резко замирает, а его смех резко обрывается. Проклятье. Они это на полном серьезе?
Я расслабленной походкой направляюсь к столу и медленно беру из тарелки сэндвич с тунцом, не глядя на моих тревожных родителей. Они беспокоятся, я понимаю, но это реально сводит с ума… Я откусываю внушительный кусок и принимаюсь тщательно жевать – так, как в детстве учила меня мать. Наконец, прожевав, шумно проглатываю, а затем выдыхаю. Моему самообладанию можно позавидовать.
Я обвожу кухню внимательным взглядом и все-таки решаю это обсудить.
– Слушайте, это уже ни на что не годится. Мам, я серьезно. Вы не можете исключить из своей речи все слова так или иначе относящиеся к смерти. Это, как минимум, ненормально. И в этом нихрена нет смысла. В конце концов, прошел целый год, так что, пожалуйста, прекратите вести себя так странно.
Я произношу свою речь, как можно спокойнее, все еще сжимая в руках несчастный сэндвич, который вот-вот может превратиться в лепешку, но я должен был им это сказать, иначе они так и будут обходить неудобные слова, выключать телевизор, когда я вхожу в комнату и делать вид, что мне все еще пять, и я до сих пор не понимаю куда делась наша такса.
– Роб… – в мамином голосе слышатся виноватые нотки, поэтому я тут же перебиваю ее.
– Мам, правда. Я говорю абсолютно серьезно. Прошел целый год, и я пережил это.
Мама шумно выпускает воздух через нос и с осуждением смотрит на отца, который, из-за всего этого выглядит так, словно тунец в сэндвичах оказался просрочен. Мне жаль их. Смерть Энжи зацепила и моих родителей. Никто из них не знает как теперь вести себя с собственным сыном, который врет, что пережил смерть своей невесты.
Мама открывает рот, но не успевает и слова сказать, как в прихожей раздаются какие-то возгласы. Я вопросительно поднимаю бровь и смотрю на маму.
– Эван, – как-то виновато произносит она, словно имя моего младшего брата должно мне все объяснить.
– Что Эван? – уточняю я.
Мама хмурится, но тут же ее лоб разглаживается. Видимо, косметолог запретила е морщить лоб. Я качаю головой и в ожидании ответа смотрю на мать, когда она, наконец, решает внести чуть больше ясности.
– Они со Стефани на днях повздорили, и Эван как-то слишком остро это переживает. Он… ведет себя… импульсивно.
Я ошарашенно смотрю на мать, не веря в то, что она говорит. Мой брат, которому недавно стукнуло двадцать, остро переживает ссору со своей девушкой?
– Просто твой брат придурок, – выдыхает отец, который не утруждает себя подбором слов.
– Льюис! – мать шикает на отца, но тот не меняется в лице.
– Я говорю, как есть, – спокойно произносит он.
Стул с противным звуком отодвигается и отец поднимается из-за стола. Он равняется со мной и кладет мне ладонь на плечо, а мне приходится чуть-чуть приподнять подбородок, чтобы увидеть его. Именно отцу я обязан своим ростом. Он и сейчас немного возвышается надо мной.
– Эван совершенно не ценит Стефани, – как-то осуждающе произносит он, глядя поверх меня.
– Стефани? – наконец, до меня доходит, что я знаю это имя. – Эван что, до сих пор встречается с той рыжей девчонкой?
Перед глазами тут же возникает симпатичное лицо в золотистых веснушках с лихорадочным алыми пятнами, которые покрывают его, стоит нам встретиться взглядом, рыжие упругие кудряшки и широко распахнутые зеленые глаза. Когда я видел девушку Эвана в последний раз ей было пятнадцать, и я думал, что она пошлет его через пару месяцев, но как оказалось Стефани продержалась куда дольше. Гораздо-гораздо дольше.
– Ну, я бы не назвал ее девчонкой, – со смешком крякает отец, за что тут же получает от мамы полотенцем по руке. – Но, да, именно с ней, – добавляет он, уворачиваясь от очередного шлепка.
– Почему она все еще не бросила Эвана? – не успеваю прикусить язык, и вопрос сам срывается с губ.
Ответом мне служит гробовая тишина. Родители как-то странно переглядываются между собой и выглядят при этом слегка виновато. Да что за хрень творится в этом доме? В тишине, воцарившейся на кухне становятся отчетливо слышны крики из прихожей. Я прислушиваюсь и понимаю, что кричит именно Эван, а голоса Стефани почти не слышно. Бросаю недоеденный сэндвич на стол и, не долго думая, выхожу из кухни.
– Стеф, да как ты не понимаешь?
Эван почти брызжет слюной, и я снова удивляюсь тому, как у родители могли родиться настолько разные дети. Мой младший брат импульсивный и какой-то слишком нервный. В детстве меня часто посещали мысли, что он вообще-то и не мой брат, но с возрастом становилось очевидно – мы точно родственники, так сильно похожи друг на друга внешне.
Смотрю на то, как возвышается над Стефани и раздраженно дергаю плечом. Ненавижу, когда орут на девушек.
– Привет.
Я останавливаюсь в дверях кухни и опираюсь плечом на дверной косяк. Ссора, разворачивающаяся в прихожей стихает. Эван, недовольно хмурясь, поворачивается ко мне, а Стефани, напротив, опускает голову. Она стоит в дверях и закатное солнце светит ей в спину, поэтому я не могу ее как следует рассмотреть, хотя, признаюсь, мне любопытно, насколько изменилась повзрослевшая Мелкая.
– Чего тебе? – Эван не утруждается приветствием, но мне плевать на его неприязнь. Это всегда были проблемы Эвана. Не мои.
– Вышел на крики, решил поздороваться. И заодно спросить у Мелкой, какого хрена она все еще терпит тебя.
Лицо Эвана краснеет, а Стефани вздрагивает. От меня не укрывается ее реакция на старое прозвище, и я думаю, что скорее всего двадцатилетней девушке оно вряд ли пришлось по вкусу.
– Это не твое собачье дело, Роб, – Эван цедит слова сквозь плотно сжатые зубы, а мое имя разве что не выплевывает.
Он знает – я не очень люблю, когда меня называют Робом, терплю только если это родители, но именно по этой причине мой младший братишка каждый раз называет меня именно так и никак иначе.
– Ты уверен? Просто если ты удерживаешь ее силой, я, как сознательный гражданин Америки, должен вызвать полицию и заявить на тебя за жестокое обращение.
Мой голос звенит от напряжения. Я хочу, чтобы Эван понял – я не шучу.
Лицо брата вытягивается, а Стефани прижимает ладони к щекам, но проходит всего секунда, и, встряхнув своими огненными кудряшками, она делает шаг в дом и закрывает за собой дверь на улицу. Теперь я могу ее рассмотреть – Мелкая повзрослела, и это сразу бросается в глаза. Из нескладного подростка, она выросла в симпатичную девушку с довольно выдающимися формами. Размер C, не меньше. И пусть на ее голове топорщатся все те же рыжие кудри, Стефани больше не выглядит, как… Мелкая.
– Привет, Бобби, рада тебя видеть, – произносит она, а затем ее взгляд мечется к моему брату. – Прости за шум, просто мы немного… хм… повздорили.
Пока я пытаюсь понять почему передо мной извиняется она, а не Эван, Стефани успевает подойти к моему брату и взять его за руку. Мне мерещится в этом жесте попытка успокоить его, и я едва не закатываю глаза. Ему, что, мать вашу, пять лет
– Я тоже рад тебя видеть, Милая, но все еще жду ответ на свой вопрос, какого хрена ты терпишь его?
Понимаю, что специально провоцирую Эвана, но с тех пор, как я вернулся в Бостон, мой брат будто с катушек слетел, и меня это чертовски раздражает. У Эвана нет причин вести себя, как полный придурок, но он делает именно это, и, судя по всему, в отношении своей девушки тоже.
– Брось, Бобби, – тихо произносит Стеф, медленно выпуская воздух через нос. – У всех бывают недопонимания.
Ее щеки покрываются румянцем, и я усмехаюсь. Что-то в этом мире остается неизменным, например, алеющие щеки Мелкой при виде меня. Стефани прикусывает губу и смотрит на меня как-то странно. Спустя несколько долгих секунд до меня доходит – ее взгляд просто умоляет меня прекратить доводить Эвана. Стефани и правда пытается защитить моего брата от меня.
Эта мысль так охрененно шокирует, что я теряюсь. Для Стефани все должно быть выглядит не так, как для меня. Она то не видела, как Эван хлопал дверьми стоило мне переступить порог родительского дома, и не знает, как он не ночевал дома два дня подряд. И если верить родителям, то со своей девушкой Эван успел разругаться еще до сегодняшнего дня, а значит ночевал он и не у нее.
Я перевожу взгляд на Эвана и замечаю, как сильно он стиснул челюсти. Мне хочется просто из принципа продолжить доводить его, но красноречивый взгляд Мелкой умоляет меня не делать этого. Поэтому я вскидываю руки вверх и отлипаю от дверного проема.
– Ты права, Стефани. Все иногда ссорятся, даже мы с Эваном. Не правда, братишка?
Как и следует ожидать, Эван не отвечает, только его сжавшаяся в кулак свободная ладонь дает понять – он меня слышит. Я хмыкаю и уже почти скрываюсь в кухне, как вспоминаю нечто забавное.
– Кстати, Мелкая, ты так и не пришла на матч, – Стефани непонимающе хмурится, и я спешу ей напомнить. – Пять лет назад ты обещала прийти на игру и не пришла. Так что за тобой должок. У меня есть несколько билетов на ближайший матч, как ты смотришь на то, чтобы взять моего угрюмого братишку и прийти на игру? Посмотрите, как мы с парнями разгромим этих зазнавшихся калифорнийцев.
Я замечаю, как Стефани переводит виноватый взгляд на Эвана, но не дожидаясь от него ответа, снова смотрит на меня. Румянец на ее щеках выглядит ярче, когда она сглатывает и неуверенно кивает.
– Это будет здорово, как раз моя подруга очень хотела попасть на матч.
Я усмехаюсь и подмигиваю ей.
– Значит договорились. До встречи, Мелкая.
За моей спиной повисает гнетущая тишина, но я не обращаю на нее внимания. В кухне меня ждет недоеденный сэндвич, а потом куда более важные дела, чем истерика моего брата-придурка. Мне нужно, как можно быстрее свалить из родительского дома. Желательно прямо сегодня.