Огненный змей
Оксана Озкан
Студенты филологического факультета отправляются в фольклорную экспедицию в небольшой посёлок. Каждый день, прожитый вдали от городского шума, они становятся свидетелями необъяснимых событий: слушают жуткие истории, участвуют в местном празднике и даже получают странные предсказания от незрячей колдуньи. Многие годы истории посёлка невероятным образом хранились в его пределах, пока по воле судьбы их не выпустили в современный мир.
Оксана Озкан
Огненный змей
Тот, кто забыл обычаи своих отцов, наказывается людьми и Богом. Он блуждает по свету, как блудный сын, и нигде не может найти себе приюта и пристанища, ибо он потерян для своего народа.
Олекса Воропай.
Глава 1.
Нервный озноб весенней сессии закончился, наступило долгожданное лето. Весёлые солнечные зайчики щекотали стены старейшего учебного заведения небольшого города в Среднем Поволжье. Здание университета, возвышающееся на центральной площади города громоздким белокаменным комплексом, согревалось летними лучами и готовилось принимать абитуриентов, однако ещё не попрощалось с некоторыми преподавателями и студентами. «Филологи» с разных курсов, напевая мотивы модных в нулевых песен, толпились возле небольшой аудитории.
– Девчонки, опять у меня задержка. В этот раз точно залетела, – делилась своими переживаниями с двумя подругами – одногруппницами бледная, худощавая, покрытая веснушками от лица до локтей, студентка.
– Да сколько можно уже, Тонь? – закатила глаза одна из девушек. – Каждый месяц одно и то же! Вроде отличница и говоришь умные вещи, а живёшь как-то по-дурацки. Разве не знаешь, как это случается что ли? Предохраняться не учили? Тебе б один разок забеременеть по-настоящему и родить уже, чтоб такие разговоры никогда больше не возникали.
– Разве это поддержка? Сколько злости в твоих словах, и сама ты злая, Ленка! – одёрнула другая, коренастая, с горбинкой на носу. – Как вот так можно? Мы же подруги! Про сочувствие и такт не слышала?
– В лес ваше сочувствие и тактичность! Я на днях аборт сделала, и копыта откинула бы прямо в гинекологическом кресле, а никто из вас об этом даже не знал. Чтоб из клиники домой добраться, да и вообще пережить такой стресс, моя дорогая Лида, силы нужны и плечо ваше дружеское. Одной звоню – ей некогда: на дачу с предками едет. Другая с милым всё никак не намилуется…
– Перестань, Лен. Можно подумать, никогда и ничем не помогали тебе! Какая неблагодарность, – простонала хрупкая Тоня и тут же покраснела. Казалось, что её веснушки стали намного ярче.
– Ты за свою «задержку» не зря, Тонь, переживаешь. Правильно делаешь. Анестезиологи – люди опасные, хищные, смотрят злобно, как мясники какие. Мой переборщил с наркозом, я на сто процентов уверена, и тебе лишнего вольют, вот увидишь. Правда, потом, когда ты помрёшь ненароком, кто ж признается-то…
– Что ты несёшь-то, Ленка! Ты в своём уме, говорить такое?! – процедила сквозь зубы Лида.
– К чёрту вас! – Елена вышла из себя и речь её превратилась в крик. – Я точно знаю, что умирала! Мне казалось, будто я размером не больше напёрстка. Иду по белой земле. А то и не земля вовсе: то ли снег, то ли пепел. Наступать мягко, словно не поступью двигаюсь, а лечу. Вокруг белым-бело, аж глаза щиплет. Иду по лесу: вокруг деревья белые, ветки густые, словно снегом засыпанные. Я их раздвигаю, или они сами расступаются передо мной, – не понятно. Впереди что-то особенно яркое и большое, как солнце, и я уверена, что мне нужно именно туда. Чем скорее, тем лучше. Путь долгий, я упорно двигаюсь, как мотылёк, на свет, а мне мешают. Зовут по имени, как будто в колодец: «Лена! Лена!» Зовут и зовут, а мне этот голос уже поперёк горла, ну я и открываю глаза-то. А вокруг толпа врачей, на меня смотрят, перешёптываются. Кто-то даже «Слава Богу!» сказал, клянусь.
– Привидится же. Вот, что наркотики с людьми делают, – впечатлительная Тоня прикрыла рот рукой от удивления.
– Хватит паниковать! Кому-то после наркоза сны снятся, вон, как Ленке; кого тошнит и мутит; а кто-то встал и пошёл, как ни в чём не бывало. Я в детстве коленку разбила до кости. Зашивали под общим наркозом, так как я орала как дура. Врачу некогда меня успокаивать – работы тьма. Уговорили мою родительницу разрешение на наркоз дать, бумажки подсунули быстро, чтоб меня, как собаку бешеную, усыпить и рану заштопать. Хорошо помню, как летела в какую-то трубу, а вокруг бабочки огромные, я за них ухватиться пытаюсь, а они исчезают, – быстро проговорила Лида, после чего ласково обратилась к Тоне, – не бойся, Тонечка, ты ж даже не знаешь, есть ли беременность. Всё обойдётся. Не слушай Ленку: не ведает сама, что городит.
– А я думала, ты на шею мне кинешься, обнимать и жалеть начнёшь! Всё-таки мой ребёночек живой был, а теперь – нет! Ба! Где же твоё сочувствие, эмпатия, тактичность, а? Не слышала? – съязвила Елена, цитируя подругу.
– Всё-таки очень ты, Ленка, вредная. Зачем только дружим с тобой, – фыркнула сбитая с толку рассказчица со шрамом на колене.
– Всё, мне пора, курочки. Сейчас лекция начнётся, «Сонечка» уже выглянула.
– Что за лекция у вас сегодня? Мы ж только учебники сдать пришли, – вопросительный взгляд переживающей за всё и всех Тони тепло обнял Елену.
– Отправляюсь в фольклорную экспедицию на десять дней, чтобы пройти полевую практику, – проговорила медленно и по слогам Елена, – рассказывала про это тысячу раз, и про свою прошлогоднюю поездку – тоже. Однако ж память у вас, как у старух с деменцией и болезнью Альцгеймера. Или просто не слушаете…
– Удачи тебе, Леночка. Скоро увидимся, – прощаясь, Тоня обняла подругу, виновато посмотрев на Лиду, настроение которой сильно испортилось.
Одногруппницы, студентки второго курса, удалились, и Елена Горлач, поправив модные джинсы с низкой посадкой, направилась в аудиторию, куда по очереди, любезно пропуская друг друга, входили другие студенты с разных курсов филологического факультета.
– Ребята, добро пожаловать, – миловидная преподаватель «Устного народного творчества», София Павловна или «Сонечка», как её называли в студенческом коллективе, пригласила войти, широко распахнув тяжелые двери небольшой аудитории. В лица студентам пахнуло спёртым кислым амбре вымытых с хозяйственным мылом деревянных парт, скрипучих стульев, заполненных донельзя шкафов, свежеокрашенных оконных рам и натурального ламината. Аудитория эта считалась сакральным местом – пространством для репетиций масленичных представлений, чаепитий, народных песен, игр и других очень важных для филологов –фольклористов событий. Веяло стариной, веретёнами, шерстяной пряжей, высохшей полынью, сеном, соломенными куклами и ещё чем-то таким, что у студентов ассоциировалось с фольклором и с преподавателями по этому предмету, особенно с профессором Георгием Ивановичем Мавриным и его супругой, Софией Павловной.
– Вы – Юрий Владимирович Князев, не так ли? Это Вы писали мне по поводу поездки в экспедицию? Ну что же Вы в сторонке стоите? Проходите, пожалуйста! – София Павловна жестом пригласила невысокого светловолосого человека в аудиторию. Он заметно отличался от остальных студентов: скромно склонял голову, то и дело кланялся всем вокруг, суетился, теребил редкую мягкую бороду и вел себя в целом так, словно стесняется своих изношенных ботинок.
– София Павловна, ну какой же я Юрий Владимирович, называйте меня просто Юра, пожалуйста. Да, это я Вам писал, изъявил желание поехать с вашей группой, как только узнал, что планируется исследование в интересующем меня селе.
– Хорошо, Юрочка, – замешкалась преподаватель, – для меня и для Георгия Ивановича большая честь, когда к нам присоединяются независимые эксперты, интересующиеся фольклором. Прошу, проходите, пожалуйста.
– Итак, пока все рассаживаются по местам, я хочу напомнить, зачем, собственно, мы здесь сегодня, господа и дамы, собрались, – грузный пожилой преподаватель Маврин, давно присутствующий в аудитории, начал свою лекцию. – Всем вам предстоит серьёзная задача – фольклорная полевая практика. Она является заключительным этапом в изучении нашего курса «Русское устное народное творчество». Общую теорию предмета вы уже, благодаря нам с Софией Павловной, знаете. Теперь перед вами работа, в которой вы сформируете свои филологические способности более интенсивно. Кроме того, у вас появится возможность пообщаться с людьми разных возрастов, характеров, различного культурного уровня. Вы сможете понаблюдать за проявлениями живой разговорной речи непосредственно на практике. Мне остаётся лишь поблагодарить, что приняли решение связать свою учебную деятельность с исследованиями, и пожелать успехов в этом нелегком труде. В вашем выборе вы не одиноки: мы с Софией Павловной посвятили всю свою жизнь сбору русского фольклора с целью сохранить культурное наследие нашего края. Практику пройдем вместе, организованно, в составе выездной группы, возглавляемой мной и куратором практики Софией Павловной.
Профессор Георгий Иванович носил пушистые и аккуратно стриженные усы, бакенбарды и бороду, отчего напоминал персонажа одного из классических произведений русской литературы. В его волосяной покров давно пробилась седина. Редкие серебристые волосы на небольшой, аккуратной, ровной и круглой голове он не состригал, а зачёсывал к затылку, пытаясь скрыть лысину. Большие карие глаза, обрамлённые длинными чёрными ресницами, блестели, как две лакированные пуговицы. Его идеально выглаженный серый костюм из дорогого сукна выдавал в нём благородную породу. Он, растопырив толстые короткие пальцы, протирал вспотевший лоб накрахмаленным носовым платком и пил много воды, заботливо предложенной Софией Павловной. Несмотря на довольно высокий рост, она смотрелась на фоне необъятных размеров профессора хрупкой тростинкой, и он, казалось, осознавая это, произносил свою речь гордо, уверенно и не спеша, отчего повергал студентов в безмолвное восхищение.
– Про методику работы я вам уже рассказывал, однако считаю необходимым напомнить ещё раз. Давайте-ка вместе. Запись текстов фольклорных произведений производится на диктофон или на видеокамеру в естественной ситуации. Что это значит? Кто уже был на полевой практике? Илья? Фиксируешь?
Камкордер в руках парня с четвёртого курса «филфака» плавно перемещался, показывая лица студентов, присутствующих в аудитории. В объективе на пару секунд появилась густая борода Маврина, затем съёмка застыла на напряженных фигурах первокурсниц – Оксане Черных и Алине Куприяновой. Они в сакральной аудитории находились впервые, мало понимали смысл весёлой суеты «старичков» и печальных глаз профессора; запах старины и полыни их не воодушевлял.
– Да, Георгий Иванович. Мы «разбиваемся» на группы и встречаемся с жителями села, где будет проходить наша фольклорная экспедиция. Заводим разговор об обрядах, преданиях, поверьях, старых песнях, сказках, байках, историях из жизни. В общем, обо всём, что придёт в голову и может показаться нам важным. Все разговоры записываются на диктофон. Поскольку аппаратуры университета на всех не хватит, нужно приобрести свою. Нам это пригодится для последующего этапа практики – дублирования рукописной записью – то есть для так называемой расшифровки собранных материалов. Нужно обязательно помнить о речевых и диалектных особенностях. Это значит, если бабулька сказала «чай, мОл негОжО тудИ хОдитИ», то так и записываем, как услышали, взяв в квадратные скобки. Расшифровка может быть выполнена в тетради или на листах формата «А четыре», их предоставляет университет. Можно вести полевой дневник. В нём фиксируются все важные события. Вроде ничего не забыл. Когда выезжаем, Георгий Иванович? – весело выпалил студент четвертого курса Илья Решетников, в третий раз приглашенный в фольклорную экспедицию.
– Благодарю, Илья. До практики хорошо бы всем вам ознакомиться с материалами и архивами культурного состояния места, где будет проходить экспедиция, поэтому убедительно прошу найти соответствующую литературу. Отправляемся шестнадцатого июля. У кого есть вопросы и дополнения? Всем всё понятно? – голос профессора, как командная труба, разнесся по аудитории.
– У нас есть ещё месяц на подготовку, покупку всего необходимого. Прошу отнестись серьёзно, а не как в прошлый раз: Илья, запасись струнами, а то опять в город поедешь и потеряешься. Нам без гитары никак не обойтись, сам знаешь, – обратилась к Илье его одногруппница, похожая на одуванчик, отличница Марина Овсянникова. Именно она всегда брала на себя ответственность за покупку консервов – одну банку тушенки и банку кильки в масле на каждого – согласно указаниям профессора. Она же верховодила на кухне во время экспедиции, всегда зная, что, когда и сколько приготовить.
– Возьмите с собой побольше батареек и запасные кассеты для звукозаписи, а то как обычно наснимаете ерунды всякой, а нам потом расшифровывать, – глядя на всех присутствующих огромными и грустными, как у птицы Сирин, глазами, произнесла Олеся Ивлева, студентка третьего курса.
– Да, Олесенька, вы абсолютно правы, – подхватила София Павловна, и, обращаясь к остальным студентам, заявила, – ребята, мы едем в один из самых малонаселенных пунктов области. Необходимого нам оборудования может попросту не оказаться в магазинах. Поэтому постарайтесь взять все необходимые вещи с собой сразу. Мы будем проживать в сельской школе в течение десяти дней. Именно в школах – по очень давней традиции – обычно и базировались все наши участники экспедиции. Спать будем на матрасах, любезно предоставленных общежитием нашего университета. Готовить еду, мыть посуду и наводить порядок нам придётся самим, по очереди. За продовольствие у нас, как водится, отвечает Марина. Ей я поручаю составить список дежурных. Когда кто-то останется в школе готовить еду и заниматься прочими бытовыми делами, все остальные отправятся исследовать посёлок в поисках разговорчивых жителей. Заниматься расшифровкой уже собранных материалов будем по возможности сразу же в экспедиции, а если не успеем, возьмём работу домой. Одна из самых сложных и главных задач нашей экспедиции – разговорить человека, носителя нужной нам информации. Другая задача – взаимовыручка и поддержка. Во время экспедиции мы – команда. Не забывайте про это и постарайтесь не ссориться.
София Павловна, уже немолодая преподавательница по устному народному творчеству, поражала всех студентов и коллег достоинством своей осанки. Её речь лилась, как ручей, бьющийся стремительной струёй, звучно и уверенно. Она держала спину и голову прямо, несмотря на свой высокий рост; всегда сидела в позе английской королевы; двигалась плавно, естественно и в то же время живо. Её упругие, женственно тонкие руки красиво лежали вдоль стройного стана. Тёмные густые блестящие волосы доставали до плеч, а весёлые ямочки на круглых, ещё не тронутых морщинами щеках, обрамляли умное и строгое лицо с высоким лбом.
– Чувствую себя цыганкой какой-то! «Разговорить человека»! Ещё, может, ручку позолотить, – шепнула на ухо подруге, хихикнув, Оксана Черных. Потом она уставилась на Софию Павловну своими желто-зелёными, как у ориентальной кошки, глазами и спросила, – а мыться где будем?
– Баню работники сельсовета обещали организовать, так что, мои дорогие фанаты чистоты, не переживайте на этот счёт.
– Всё будет хорошо. Это не первая для многих поездка: не сможете – научим, не хотите – заставим, – шутливо произнёс пятикурсник, «старичок» Женя Головин, и ребята по-доброму загоготали, невольно задумавшись, что для некоторых из них экспедиция станет последней. Многим предстояла защита диплома, а далее – работа, семья, дети. Так складывалась судьба всех пятикурсников, за исключением редких единиц, увлечённых наукой и исследованиями.
– Сейчас я раздам списки необходимого. У каждого на столе лежит методичка, в ней есть литература, предназначенная специально для полевой практики, а также правила сбора и расшифровки фольклора. Ознакомиться всем обязательно. В случае внезапно возникших вопросов можете позвонить на кафедру и всё уточнить. Главное, без паники, – София Павловна, едва успевающая набрать воздуха в лёгкие, сохраняла одно и то же выражение на белом красивом лице, – приветливое и в то же время строгое.
– Сколько человек едет в этот раз, Георгий Иванович, – взволнованный предстоящей поездкой Илья пытался привлечь внимание присутствующих в аудитории симпатичных студенток.
– Тринадцать. Чёртова дюжина, – улыбнулся профессор и обратился ко всем, – что ж, если вопросов больше нет, давайте заканчивать.
– Как это – «заканчивать»? – загудела мужская часть – а чай с пряниками? – А песни под гитару? – возмутилась женская половина. – Как-то скучно, Георгий Иванович!
– Так, так, так, значит ещё раз: встречаемся в воскресенье, шестнадцатого, ровно в восемь часов возле входа в университет. Нас заберёт автобус и отвезёт в село. Не опаздывайте, пожалуйста. Ждём не дольше десяти минут, потом уезжаем: чур не обижаться – я предупредил.
В этот момент в аудиторию с торжественной речью «А вот и я!», словно гордая большая птица, вплыла румяная, пышная библиотекарь университета, лучшая подруга Софии Павловны, Лебедева Мария Ивановна. Она внесла долгожданный дымящийся и ароматный чайник, разбавив тем самым сосредоточенность и серьёзность ответственных студентов. Чьи-то ловкие руки вмиг зашелестели обертками конфет, откуда-то вдруг появилась посуда для пряников и сушек, чашки для чая. Гул веселых голосов заполнил собой всё пространство: теперь здесь пахло свежей заваркой, едой, мёдом, вареньем. Илья оставил камеру и вытащил припрятанную в стареньком шкафу с фольклорными расшифровками гитару.
Через час или два после чаепития, сытые студенты, охваченные энтузиазмом от предстоящего приключения, покинули аудиторию. Марина Овсянникова, самая ответственная студентка филологического факультета, сразу же отправилась в библиотеку за книгами о селе, куда предстояла поездка. Убедившись, что книгохранилище закрыто, она раздраженно всплеснула руками и нахмурила лоб.
– Это просто проклятие какое-то, ни в чём не везёт! – начала Марина монолог с собой. – Вот почему мне всё даётся таким тяжким трудом? Ещё за сыном ехать и папаше его везти! Ведь эта книга есть в городской библиотеке, я просто уверена на все сто! Но пока мотаюсь в свой район за Сашкой в садик, пока довезу его до дома своего бывшего и его пигалицы, время подойдет к вечеру. Всё закроется…
– Марина, кажется, да? – Оксана Черных, которая слышала возмущения светловолосой голубоглазой старшекурсницы, коснулась плеча девушки, протянув ей книгу. – Я уже прочла. Вот. Пользуйся на здоровье.
– Как? Когда успела? Хотя вы, молодые, шустрые, чего я удивляюсь, – лицо Марины расплылось в саркастической ухмылке, в голосе послышались нотки досады, хотя чувство благодарности, казалось, перебивало их.
– Я ещё недели две назад случайно услышала беседу профессора с кем-то из преподов на кафедре. Поняла по разговору, куда именно мы в экспедицию поедем. Потом быстро взяла книгу в библиотеке. Кстати, она единственная на весь универ, представляешь? Всего каких-то тридцать три страницы, могли бы и копии сделать… Короче, ни фига не известно про это село. К бабке не ходи, я прям одним местом чую, что мы едем заниматься самой настоящей добычей ископаемых, – Оксана поправила чёлку, выбившиеся из тонкого хвостика длинные русые волосы и дружелюбно улыбнулась.
– Прыткая! Это хорошо, молодец, в жизни пригодится. А край тот всё же знаменит тем, что там святой источник. Паломники туда ездят по осени на православные праздники. Спасибо за книгу! Я её прочту как можно быстрее, но верну скорее всего уже в экспедиции. Тебе её всё равно на три месяца выдали. Кстати, возьмите в поездку шерстяные носки: вам никто не скажет, что ноги мёрзнут по ночам, спать на полу всё же холодно…
– Ну что, Маришка, готова в последний бой? – прервал Илья желание Оксаны что-то произнести в ответ. – Носки само собой, но надо брать чего-нибудь погорячее!
– Это что ты брать такое собрался погорячее? – Елена Горлач, обогнавшая остальных студентов, ещё в аудитории хотела обратиться к Илье, но никак не могла поймать его взгляд.
– Самогон, конечно, – захохотал молодой человек.
– Я никогда не пила самогон, – Оксана побледнела.
– Шутит он, девочки, не до алкоголя нам там будет, – Марина, стараясь смягчить обстановку и успокоить смутившихся первокурсниц, строго обратилась к Илье, сдвинув золотистые брови, – а ты бы, уважаемый Илья Сергеевич, тут свои желания потише озвучивал: не всем они подходят.
– Ой, ой, ой, нежные какие: белая кость, голубая кровь. Да ну вас, злые вы! – Илья засмеялся и направился к выходу. Он торопился на свидание с новой знакомой.
– Заноза! Столько сердец разбил! – посмотрела вслед Илье Марина и, покачав головой, строго взглянула на первокурсниц. – Девчонки, не связывайтесь с Ильёй! Он тот ещё, кхм, сказочник. Расскажет про вас небылиц, а потом парни со всех факультетов будут ржать над вами на весь универ. Была у нас одна такая Лиля, из татарской группы. Влюбилась в Илью, девственности с ним лишилась. Он ей наврал с три короба, что женится, а потом, когда она стала требовать обещанного, слухи про неё пустил, лишь бы избавиться. Сплетни дошли аж до отца Лили. Он у неё старых традиций, консерватор. Приехал в университет, разбирался с преподавателями, устроил драку в деканате! Только представьте! Какое безумие, позор какой… А потом Лилю отчислили за непосещаемость. Что сейчас с ней – никто не знает. Так что мотайте на ус.
– Ты всем такие страшилки рассказываешь? – Елена ехидно уставилась на Марину, которая не стала ей отвечать и в ту же минуту молча скрылась из вида.
– Зачем вредничаешь? Она ж по-доброму нас предупредить хотела. Всё-таки, дольше нас его знает, – возмущение охватило Оксану, и ей хотелось высказаться на этот счёт: Марина казалась доброй и порядочной девушкой, – нам всем жить ещё вместе.
– А кто мешает? Живите. Не пробуя ни водки, ни хорошего секса, ничего, что слаще варёной морковки. Всю свою жизнь растратьте на учебники, книжечки, методички, составление планов и расписание уроков. Можете даже на старославянском языке разговаривать. Кто вам мешает? Никто. Вот и вы не мешайте никому. Лучше б презики[1 - презервативы] с собой взяли вместо книг и шерстяных носков. Зануды. Скукотища с вами непролазная… Чао! – Елена быстрыми лёгкими шагами направилась прочь от первокурсниц, красиво раскачивая пышными формами. Аромат, шлейфом исходящий от тела и длинных рыжих волос Елены, одурманивал так, что Оксане и Алине хотелось в нём раствориться.
– Какая она всё-таки красивая, эта Ленка, – Алина задержала на второкурснице, догоняющей Илью, свой спокойный взгляд, – а вот с Мариной надо быть поосторожнее. Она не простит тебе, что ты опередила её с книгой, да ещё и так беззаботно призналась в этом. Видно же, что она – «мамка», которая всё лучше всех знает.
– М-да, весёлая поездочка нам предстоит, – глубоко задумавшись, Оксана пыталась справиться с охватившим её разочарованием, крепко сжав ладонь подруги.
Фойе университета опустело. Огромная пальма – гордость Альма-матер – и зимний сад с диковинными растениями, принадлежащими университету, склонили зелёные ветви, дожидаясь летнего вечера. Через некоторое время оранжевое зарево, словно пламя, разлилось по стеклянным перегородкам и парапетам учебного заведения. Пахло наукой, знаниями, орхидеями и чистящим средством – уборщица в последний раз взмахнула шваброй и оставила влажный след на мраморном полу.
Глава 2.
Марина выбежала из университета, стараясь не привлекать к себе внимания. Дул лёгкий летний ветерок, приветливо играя с подолом персикового платья девушки. Её смутил неприятный разговор с Еленой Горлач, с которой Марина никогда ранее не пересекалась.
– Как неловко получилось! Какой дьявол меня за язык-то дёрнул? А ведь нам бок о бок ещё тереться в этой экспедиции, целых десять дней! Теперь все будут думать, что я – сплетница. Ай! – спускаясь по лестнице вниз, Марина не рассчитала расстояние и неосторожно оступилась, сломав каблук элегантных босоножек, подобранных в цвет платья. Девушка кое-как добралась до уютного, утопающего в зелени, парка, находившегося неподалёку от университета. Она присела на лавочку, чтобы подумать над ходом своих дальнейших действий. Вытащив из внутреннего кармана своей сумки пачку сигарет, в которой также хранилась расписанная вручную подарочная зажигалка, она закурила.
***
Марина росла в интеллигентной семье: отец – инженер, мать – учитель математики в старших классах. Братьев и сестер не имела, оттого всё родительское внимание доставалось ей одной. Марину обожали все родственники, воспитатели детского сада, учителя в школе и преподаватели в университете за спокойный нрав, хорошее воспитание и примерное поведение. Будучи студенткой третьего курса педагогического университета, Марина влюбилась.
– Не пара он тебе, доченька! Прости меня Господи, прохиндей какой-то! Ведь знал, что идёт с родителями своей девушки знакомиться, мог бы и одеться поприличнее! Джинсы надел, как робу, разнорабочие так одеваются. Хоть бы коробочку конфет принёс или букет. Даже покупать-то цветы не надо: рядом с нашим домом вон какое маковое поле… Правда ж, Коль? – мать Марины, заручившись поддержкой супруга, порицала выбор дочери. – Жениться он, оболтус, собрался… Солгал зачем-то про какие-то заработки!
– На что вы жить-то будете? Ты ещё учишься! Бросишь учёбу? Три года в университете коту под хвост, да? Из-за какого-то неотёсанного мужлана, который даже колледж не закончил? – отец подливал масло в огонь.
– Пожалуйста, прекратите. Мама! Сейчас у тебя давление поднимется, не дай Бог! Выслушайте меня, поверьте! Закончит он учёбу, вот увидите! Лёшка – грамотный парень. Если не справится, то я ему помогу. Но неужели эти университеты и дипломы нужны кому-то? Никто ж не работает по специальности! Закончат по три ВУЗа, а работать негде. Работодатели стаж хотят сразу, чтоб минимум три года, вот и приходится хоть кем, хоть куда. Теперь диплом для нас – это всего лишь справка, что мы не дураки.
Мать Марины, Ольга Анатольевна, схватилась за сердце и рухнула в кресло, где она любила сидеть за рукоделием после проверки многочисленных школьных тетрадей. Супруг тут же направился в кухню за стаканом воды для неё. Пушистый кот Борис, чувствуя хозяйскую взволнованность, прыгнул к матери Марины на колени и упёрся шершавым носом ей в живот.
– Мама. Алексей серьёзно настроен, – голос Марины сделался тише, мягче, принял примирительный тон, – он и учится, и работает с утра до ночи водителем в маршрутке. Он даже по ночам рыбачит: продаёт рыбу закупщикам! При деньгах, машине, квартире – чем не жених? Мне учёбу бросать не придётся.
– Слышишь, Коль? Она с учёбой Алёше поможет! – Ольга Анатольевна взглянула на растерявшегося мужа и схватилась за сердце, а потом повернула своё покрасневшее лицо к дочери, уставившись на неё светло-голубыми, как два осколка льда, глазами. – А тебе кто будет помогать? Принесёшь в подоле нам с отцом! Кому ж ещё нужен будет твой ребёнок? Одумайся! Чует моё материнское сердце, что не пара он тебе.
Целую неделю Ольга Анатольевна проводила нравоучительные беседы с дочерью, подключая тяжёлую артиллерию в виде отца Марины, Николая Петровича, изрядно уставшего на своей работе, мудрого кота Бориса, беспрекословно служившего своей хозяйке отдушиной и грелкой, старших родственников и даже соседей. Ещё через неделю Марина убежала к возлюбленному. Спустя два месяца совместной жизни она поняла, что беременна.
– Лёш, я к гинекологу сегодня ходила, – перебирая кончики своих золотистых волос, Марина обняла мужчину, прижавшись к его щеке лбом.
– На фиг мне знать эти подробности? Это ж ваши женские дела! – отпрянув от Марины, он плеснул в свою чашку кипящую воду из чайника.
– Да я про другое! – пробормотала девушка, снова прильнув к любимому.
– Залетела что ли? – зрачки в глазах будущего отца расширились.
– Если ты это так называешь, – Марина задумчиво посмотрела в окно. Ей почему-то вспомнился кот Борис, мирно дремлющий на коленях матери, – что мне делать, Лёш?
– Дура ты! У нас ребёнок будет! Что делать? Радоваться, конечно! Свадьбу устроим, всех, кого знаем, позовём! Потом медовый месяц где-нибудь в Испании, Италии или Франции! Куда ты больше хочешь?
– Сумасшедший! Это ж безумные деньги!
– Плевать! Я для чего работаю? Чтоб мы с тобой и сыном отдыхать могли красиво!
– А вдруг дочка родится? Ещё рано про пол ребёнка говорить, Лёш!
– Я уверен, что родится сын! За вас с ним, Маринка, жизнь отдам, всё ради вас сделаю!
Через месяц Марина и Алексей скромно расписались в местном ЗАГСе, обошлись без свадьбы, гостей. Медового месяца с романтическим путешествием тоже не случилось.
– Я концы с концами еле свожу, не понимаешь что ли? Какая к чёрту Испания? Ты дура или меркантильная настолько, что не в состоянии войти в моё положение? Почему я должен обслуживать твои прихоти? Если так хочешь, можешь сама купить путёвку и валить! – отчитывал молодую жену Алексей за её вопрос об обещанном путешествии на время медового месяца.
Несмотря на разногласия, супруги быстро мирились, в основном благодаря Марине. Она терпеливо и стойко переживала безденежье, грубость и плохое настроение мужа, всё чаще вспоминая своих родителей и уют, окружающий её, пока она жила в отчем доме.
– Пока ты был в ванной, твой телефон раз пятнадцать трещал! Я не читала сообщений, но кое-что видела: эсэмэски приходят от кого-то с красивым именем «Моя малышка». Лёш! Ты охренел? – Марина уставилась на Алексея голубыми, как у её матери, полными слёз глазами.
– Не твоего ума дело, поняла? Не лезь в мой телефон! – прокричал Алексей, вырывая из рук супруги мобильник.
– Я твоя жена! Я имею право знать, что происходит!
– Ты не имеешь прав устраивать мне допросы! Кто, где, когда, зачем? Какая тебе разница!
– Ты мой муж! – прокричала изо всех сил разъярённая женщина и вдруг увидела, как домашние светлые брюки быстро пропитываются липкой кровью.
После того как Марину положили на сохранение беременности в государственную больницу, отношения молодой пары совсем пошли на спад. Алексей не спешил тратить время на супругу, чтобы навещать её в определённые часы в клинике. Идея провести время в объятиях других, здоровых женщин, ему казалась гораздо приятнее.
– Пупс, можно я к тебе с ночёвкой приеду, а? Дома мне так грустно, что кушать нечего! Блинчиков пожарила? Хозяюшка! Ну что, я еду? Сметанки купить? Буду через пятнадцать минут! – ворковал Алексей, общаясь по телефону с очередной из своих бывших и теперешних подруг, готовых приютить одинокого мужчину.
Рождение сына принесло недолгую радость в семью. Марина взяла академический отпуск, всё свободное время посвящала долгожданному ребёнку. Про супружескую близость новоиспеченная мать отказывалась и думать: прикосновения Алексея стали ей неприятны и приносили лишь боль и отвращение.
– Почему ты меня разлюбила? Ты больше не хочешь меня? – спросил однажды взволнованный Алексей.
– Ты хочешь правды или, как обычно, – перестанем разговаривать на неделю? – произнесла безынициативно Марина.
– Лучше горькая правда, чем сладкая ложь…
– Лучше голодать, чем жрать что попало. Не лезь ко мне, пожалуйста. Мне не нравится, как ты меня мнёшь.
Вскоре супруг Марины стал реже появляться дома, а потом и вовсе ушёл из семьи, оставив жене и сыну однокомнатную квартиру. Марина подала на развод, продлила академический отпуск до двух лет, вернулась к родителям.
– А я говорила, что он тебя недостоин, – Ольга Анатольевна не упускала удобного случая напомнить дочери о своих опасениях и предостережениях, – поздравляю, ты теперь «разведёнка с прицепом»! Вот пусть теперь вам с Сашкой квартиру отдаёт и алименты платит! А то думал, что всё просто: захотел – женился, захотел – ребенка сделал, захотел – развёлся! Одним словом – прохиндей!
Алексей по настоянию родственников оставил однокомнатную квартиру Марине и сыну. Бывшая свекровь жалела полюбившуюся сноху, души не чаяла во внуке, которого баловала ежедневными визитами и подарками. Ребенок рос здоровым и крепким мальчишкой, точь-в-точь похожим на мать, на радость всем вокруг. Ради себя и сына Марина серьёзно взялась за своё душевное благополучие, быстро оправившись от разрыва с мужем. Золотистые кудрявые волосы она стала коротко стричь и аккуратно убирать заколкой за маленькие уши. В бездне её голубых печальных глаз, обрамлённых блестящими ресницами, появилась едва заметная тень разочарования. Плечи осунулись, голова слегка склонилась набок, фигура из девичьей превратилась в бабью. Марина теперь казалась строгой, самодостаточной и недоступной, сторонилась мужчин и полностью погрузилась в науку и воспитание сына.
***
– Здравствуйте, Марина, – к девушке обратился молодой человек со светлыми усами и такой же светлой бородой. Он вместе с остальными студентами несколько минут назад находился в аудитории на лекции Георгия Ивановича, посвящённой предстоящей экспедиции, – я – Юрий. Мы с Вами ещё не знакомы, но, надеюсь, станем близкими друзьями.
– Простите? Вы, кажется, тоже собираетесь в фольклорную экспедицию, так? – Марина внимательно присмотрелась к молодому мужчине, её внимание привлекли его болезненно бледные руки.
– Да, абсолютно верно. Впрочем, то, что случилось с Вашей обувью, сейчас гораздо важнее, – он бегло окинул взглядом каблук, болтающийся на остатках клея для обуви, – я могу довезти Вас до дома, если сначала позволите угостить Вас чашечкой кофе.
– Разве Вам не хватило чаепития? У меня живот сейчас от чая и конфет лопнет, прошу прощения.
– О! Разве ж кофе пьют лишь для того, чтобы напиться? Я слышал, мы становимся похожими на тех, с кем пьём кофе. Мне бы, скажу откровенно, хотелось быть похожим на Вас. А Вам?
– Какое незаурядное знакомство у нас с Вами получилось…, – Марина не скрывала своего смущения, она не нашлась с ответом, сменив тему, – мне плохо от одной только мысли, как со сломанным каблуком добираться на двух маршрутках и трамвае до детского сада за сыном, а потом до бывшего мужа, чтобы передать ему ребенка на выходные… Так что, Вы прямо как Ангел-Хранитель, честное слово.
– О! Очень приятно слышать!
– Что больше приятно – слышать про Ангела-Хранителя или про наличие у меня ребёнка и бывшего мужа? Вас это ни капельки не смущает?
– Почему это должно меня смущать? – Юрий улыбнулся.
– «Господи, что я делаю? Он ведь просто по-человечески предложил попить кофе и подвезти, а я набросилась на него, как будто он упал на колени с кольцом, предлагая руку и сердце!» – подумала, ощущая ещё большую неловкость, Марина, – Действительно, что это я! Может, на «ты» перейдём?
– Отличная идея: на «ты», – ответил Юрий, погладив свою редкую бороду.
– Так куда мы идём? Кафе ведь недалеко, правда? А то мне ковылять с оторванным каблуком совсем как-то не хочется.
– Я бы не позволил себе ставить хрупкую и ранимую девушку в неловкое положение – кафе совсем рядом, вот за этим палисадником.
Через несколько минут Марина и Юрий пили кофе в совершенно колоритном месте, о котором студентка четвертого курса к своему удивлению никогда раньше не слышала. Небольшое помещение с выкрашенными в серый цвет стенами и приглушенным светом больше напоминало бар. Мягкие, роскошные и, по всей видимости, тяжелые кресла, обитые фиолетовым велюром и обрамленные резными подлокотниками, попарно стояли у деревянных столиков, накрытых белыми кружевными скатертями. На широких подоконниках красовались небольшие вазочки из прозрачного синего стекла. В каждой вазе аккуратно и по-домашнему пестрел букетик разноцветных полевых цветов. Пахло корицей, ванилином, шоколадным печеньем и кардамоном.
– Как странно, Юрий, я учусь здесь столько лет, но впервые нахожусь в этом заведении. Неожиданно. Чувствую себя совершенно отставшей от современной тусовки, – Марина с восхищением рассматривала неприхотливые головки колокольчиков и васильков в изысканной вазе на столике.
– Тебе нравится кофе? – неожиданно спросил Марину мужчина. Он внимательно взглянул ей в глаза, так, что озноб прошёл по её белой коже.
– Если честно, нет, – ответила Марина.
– Не пей, а лучше закажи чай с молоком. Ты ведь любишь.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Марина.
– Я знаю, что ничего не знаю. Просто читаю твои мысли. А вообще, очень хорошо – знать о своих предпочтениях. Многие в нашем возрасте не знают, чего хотят. Даже порой не могут сделать выбор в пользу чая, например, или кофе, или молока… Знать о своих желаниях, да и вообще желать – это дар! Только желать надо очень сильно. Всем сердцем. Всеми фибрами души. Прямо видеть свою мечту перед собой, думать о ней и днём, и ночью. Тогда желание сбудется обязательно.
– Юра, мне с тобой ужасно интересно! Ты телепат или волшебник? – спросила, улыбаясь, Марина.
– Всё намного проще. Я психолог. Немного телепат. А ещё я исполняю желания. Сейчас схожу тебе за чаем с молоком. Собственно, поэтому еду с вами в экспедицию, в поселок: исполнять ваши желания. Да и мало ли, вдруг случится что-то непредвиденное или странное, необъяснимое. Я вам там и пригожусь. Вот, видишь, в кафе залетела оса, и никто не выпустил её отсюда. Непорядок. Она уже минут пять крутится возле твоего пирожного. Сейчас я сделаю так, чтоб эта полосатая красавица села мне на лицо. Наблюдай за мной и не шевелись.
Воздух словно загустел, повисла звенящая тишина. Марина и её новый знакомый на какое-то время замолчали. Ещё через несколько мгновений Юрий взглянул на девушку абсолютно отрешёнными глазами. Именно в этот момент Марина увидела, как оса села ему на бороду, а потом на усы. Затем Юрий вытянул руку, повернул раскрытую ладонь к потолку: насекомое расположилось на ладони, почистило крылышки, а затем улетело в распахнутую кем-то дверь.
– Вот это да! – Марина нарушила молчание. – Как тебе это удалось? Ты что, рассказал осе, куда ей нужно лететь?
– Да, мы пообщались. Она напугана не меньше, чем ты. Но не нужно бояться ничего в этой жизни. А меня – тем более.
Молодые люди переглянулись. Они чувствовали расположение друг друга. Вдруг совершенно неожиданно Юрий взял Марину за руку и попросил рассказать о её семье. Она не ответила, отдернув руку.
– Та–а–ак, – протянул молодой человек, – всё хуже, чем я думал. Видишь, взгляд опустила, уголки губ дернулись. Смотришь даже не в пол, а куда-то в глубину своей души. Ну ладно. Давай-ка, друг, допьём свои напитки, и я исполню обещанное. В туалет не забудь зайти, возьми мою обувь: не хотелось бы, чтобы ты растянулась на полу в уборной. У тебя зрачки расширены с того самого момента, как я тебя увидел. Зачем терпишь-то?
– Взять твою обувь? А ты? Босиком пойдешь? – Марина действительно давно хотела отлучиться по малой нужде, но неловко встать и уйти в ходе интересной беседы. – Ты удивительный человек! – произнесла, искренне восхищаясь, Марина. – Я тоже буду психологом, когда вырасту, – она кокетничала.
– Не будешь, – ответил Юрий, – однако мать из тебя выйдет превосходная, и пельмени, которые ты готовишь наверняка самые вкусные. Я должен проверить своё пельменное предположение, и ради этого готов идти к тебе даже босиком. Ну что, угостишь?
Марина немного удивилась и даже испугалась: только вчера она лепила домашние пельмени, а затем отправила их в морозильную камеру, распределив по целлофановым пакетам, чтобы не возиться с ужином и быстро накормить голодного сына.
– Конечно, угощу.
***
Держа за руку свою одногруппницу и любимую подругу, с которой познакомилась ещё на подготовительных курсах, Оксана вышла из университета с чувством полного удовлетворения. Она только что сделала доброе дело: отдала старшекурснице нужную ей книгу.
– Оксан, а какого числа тебе книжку надо вернуть? Вот зря ты её этой Марине отдала! Опоздаешь в библиотеку – оштрафуют, или вообще больше книг не дадут, – бубнила Алина, ревнуя подругу.
– Ну что это опять за истерика, Куприянова? Ничего, не оштрафуют. Вернёт она всё, я знаю. Запомни, добро надо чаще делать людям, Боженька потом наградит.
– Вот откуда ты это можешь с такой уверенностью знать? Есть ли вообще этот «Боженька».
– Тсс. Нельзя так говорить. Я знаю: меня бабушка научила. Несмотря на то, что в СССР уничтожались христианские церкви, власти не сумели полностью разрушить веру людей в силу Всевышнего. В селе, куда меня и мою сестру всегда отправляли на летние каникулы, пока мы в школе учились, жила в небольшом стареньком домике наша одинокая бабушка, папина мама. Дед наш умер молодым, а бабушка, оставшись вдовой, так и не вышла второй раз замуж: даже после смерти мужа хранила ему верность. Бабушка всю свою жизнь провела скромно и тихо, помогла построить моим родителям дом, за нами присматривала, баловала нас с сестрой сладкой выпечкой и небольшими подарками, которые она покупала нам со своей скромной пенсии. Я любила навещать старушку и разговаривать с ней обо всём на свете, приносить ей помидоры с нашего огорода и ведерко с водой: ей было тяжело таскать вёдра с колонки. Бабушка всегда благодарила, протирая краем своего головного ситцевого платка влажные от слёз радости глаза, и приговаривала: «Какая ты умная, Ксенечка, растёшь, и душа у тебя добрая. Вся в дедушку. Видел бы он тебя сейчас, не нарадовался бы. Наша ты золотая, кровинушка». Мою бабушку в селе все ласково называли Наденькой. Люди со всей округи ходили к ней «лечиться», а кто-то даже из других городов приезжал. Зубную боль снять, заикание убрать, сглаз и чужую ненависть воском слить. Всем бабушка помогала и ничего не брала взамен. Она и меня лечила от бородавки на руке: завязала как-то красную ниточку вокруг запястья, что-то пошептала, и через несколько дней бородавка сошла. Я её однажды спросила: «Как ты делаешь это, бабуля?», ответила: «Молитву читаю, доченька. «Отче Наш». Вот тебе, милок, книжечка. Там много молитв есть. Ты ежели ленишься, то только одну выучи, она тебя от всего спасёт. Даже коли и эту молитву не запомнишь, старайся людям помогать. На добро добром отвечай, а за зло ругай и наказывай, не бойся!». Есть у меня одна история про наказание за зло, Алина, только ты не говори никому.
– Я – могила! Могла даже не заикаться об этом.
– Когда мне было девять лет, в селе свадьбу губернаторской дочки отмечали. Нашу семью пригласили. Пока родители сидели за столом, угощались холодцом и овощной нарезкой, мы с Ирой, как и все другие дети, играли во дворе. Губернаторский сын, которому только исполнилось четырнадцать, заманил меня в конюшню, обещал показать кошку и её котят. А потом повалил меня на пол, зажал ладонью рот и…
– Он что, тебя изнасиловал? – Алина побагровела.
– Да.
– А сестра? Ты ведь всем всё рассказала?
– Ирина играла во дворе и ничего не слышала. Родителям рассказывать не было смысла: на следующий день после случившегося того пацана лошадь насмерть раздавила. Копытом проломила череп, когда он из седла вывалился. Не знаю, есть ли какая-то связь с тем, что он сделал мне больно и поплатился за это ценою жизни, но слова бабушки про добро и месть за зло, божественную силу и веру не выходят у меня из головы.
– Твоя бабушка ещё живая? – Алина внимательно посмотрела на подругу.
– Нет. Царство Небесное бабушке Наде. Она сильно заболела после одного мужчины, которого лечила… Я тогда в седьмом классе, кажется, училась, мы в село приехали, картошку рыть. Пришли с сестрой к бабушке, навестить, по дому помочь. Смотрим, а бабушка в постели лежит, тяжело дышит. Как сейчас помню: позвала она мою сестру. Меня же попросила пойти и сообщить родителям, чтоб готовились к похоронам. Я тогда сильно испугалась, даже расплакалась. Сестра через несколько минут вернулась. Гляжу на неё, а она какая-то другая. Я не сразу поняла, что поседела она полностью! Родители, услышав от меня просьбу бабушки и увидев Ирину, побежали к дому бабули, пытаясь зайти туда – всё тщетно. Сколько бы мама ни спрашивала сестру про их с бабушкой разговор, так ничего и не узнала. Ирка попросила лишь исполнить последнюю волю бабушки – снять шифер с крыши её дома, а двери в дом заколотить. Бабуля хотела умереть в одиночестве, чтоб никто её не видел. Отец и соседские мужики выполнили её последнюю волю – разобрали крышу. Именно оттуда до всех нас доносились её жуткие крики. Она умирала в тяжелых муках шесть дней. Когда голос смолк, и её тело вынесли, перед нами лежал высохший скелет, покрытый тонкой как бумага кожей. Бабушку сразу же похоронили, и казалось, что всё село рыдало, провожая её в последний путь.
– Я слышала, что так ведьмы умирают, Оксан, – зрачки огромных глаз Алины внезапно расширились.
– Какие ещё ведьмы? Я тебе про Ерёму, ты мне про Фому! Говорю, такой доброты, какой меня моя бабушка научила, ни у кого я больше не видела в наше время. Разве ты не помнишь? Нам же ещё Сонечка на практикуме рассказывала, когда человек умирал – в жилище поднимали матицу[2 - (спец.) Потолочная балка.], чтоб душа умершего поскорее улетела. Иногда покойника выносили в окно или разбирали стену, потому что древние славяне считали, что умерший не должен выходить тем же путём, где ходят живые. Это для того делалось, чтоб смерть не знала семейного порога и дверей. Ну ты чего? Летописи про князя Владимира же ещё читали всей группой. Не помнишь? Моя бабуля жила праведной жизнью, – Оксана печально опустила глаза, её руки задрожали, по щеке поползла слеза.
– Прости меня, пожалуйста. Я искренне сочувствую. Сколько же всего тебе пришлось вынести за твои восемнадцать лет! Оксана, у нас ещё вся жизнь впереди, всё только самое лучшее. Как я счастлива, что у меня есть настоящая подруга, которая мне доверяет, и кому я могу доверять. Прошу тебя, не плачь, – Алина попыталась сменить тему, – чем будем заниматься до поездки? Может, на пляж сходим?
– Иногда ты меня реально бесишь! Но потом понимаю, что без тебя я умерла бы со скуки. Пошли на пляж! А дальше – ко мне с ночёвкой!
– Только, если обещаешь мне погадать.
– Дурёха ты, Алинка. Гадания все эти – полная ерунда. Вся наша жизнь наперёд расписана.
– Вот и не ерунда! Когда я в школе училась, старшеклассницы рассказывали, как гадали на Рождество, и какой там с ними трындец случился!
– А ты верь больше этим сплетницам! – Оксана сделала вид, что её не интересует история, но на всякий случай напрягла своё внимание.
– В нашей школе училась Маша. Ну, знаешь, не от мира сего такая, – Алина, зная подругу, по выражению лица догадалась, что Оксане интересно послушать эту историю, – так вот, однажды её мама сидела перед телевизором с чашкой чая за просмотром программы про гадания. Вдруг возьми да и вспомни, что её дочку на школьном новогоднем концерте одноклассницы пригласили с ними на ночь перед Рождеством погадать! Говорит: «Хочешь пойти? Там весело будет. Мы в молодости тоже гадали», и всё такое. Ну, Маша и пошла.
– Ночью что ли? – сомневаясь, спросила Оксана.
– Ага. Мы ж тоже с тобой друг у друга ночуем, что в этом странного? Короче, слушай дальше и не перебивай, а то я чего-нибудь, как всегда, забуду! В ночь на Рождество старшеклассницы настраивались на серьёзный лад: они хотели узнать, куда поступят, кто раньше всех замуж выйдет, кто в другой город уедет и всё в этом духе. Собирались в квартире одной из девушек. У каждой задание: прийти чистой, в новой одежде, с распущенными волосами. Девчонки начали гадать в запертой на ключ комнате под свет свечей. Сели все кругом, запели обрядовую песню, взялись за руки, как в каком-то страшном ужастике. После девчонки стали жечь свечи перед зеркалом. Если свеча сильно коптит, это к несчастью. Пламя Маши, по слухам, трещало так, что от него в разные стороны отлетали искры.
– Вау! Да я тебе сейчас кучу свеч нажгу, они так защёлкают, мало не покажется, – засмеялась Оксана, продолжая внимательно слушать рассказ подруги.
– Потом кто-то сказал: «Теперь будем гадать на рисовых зёрнах!» – продолжила Алина. – «Нам нужна небольшая чашка, насыпем туда рис, загадаем желание и зададим каждая свой вопрос. Затем перевернём чашку, и левой рукой возьмем горстку риса. Если зёрен окажется чётное количество – желание сбудется. Нечетное количество принесёт неудачу». Маше, как старшеклассницы рассказывали, досталось нечётное количество зёрен.
– Какая-то бедовая эта Маша – рисовая каша! – не унималась и хихикала Оксана.
– Она расстроилась, конечно, но девчонки убедили её, что эти гадания, как ты говоришь, – ерунда, и скорее для развлечения, чем для предсказания будущего. Однако Маша стала вести себя странно и понемногу выходила из себя. Потом девушки бегали на улицу, спрашивали имена первых встречных мужчин, чтобы, если верить гаданию, узнать имя своего будущего возлюбленного. Кто-то из мужчин над девчонками посмеялся и послал их подальше. Тут Маша на него и набросилась. Подпрыгнула, ударила мужика по лицу, вцепилась в него, укусила в щёку. Они валялись в сугробах, пока их не растащили. У мужика того, говорят, всё лицо было в крови. Потом разошлись, успокоились. Вернулись к гаданиям. Кто-то предложил вызвать пиковую даму. Это, говорят, самое опасное гадание, которое только можно придумать в ночь перед Рождеством… Кто-то отказался участвовать, а кто-то поддержал эту идею. Маша осталась: она не из робкого десятка, сумасшедшая, или любопытство взяло верх – пёс её знает.
– Алинка, пощади! Ты прям как в фильме «Собачье сердце»[3 - Повесть Михаила Булгакова 1925 года. Экранизации: Собачье сердце (1976 г.)]! Как вспомню лицо Шарикова[4 - Герой повести Михаила Булгакова «Собачье сердце»], так на ржач[5 - То, что заставляет смеяться (жарг.)] пробивает, – Оксана в голос загоготала.
– Черных! – Алина ни на шутку рассердилась, – Ты будешь слушать или нет?
– Всё, молчу, молчу, – Оксана прыснула в последний раз и закрыла рот рукой, продолжая слушать.
– На чём я остановилась… Ах, да. Так вот. Настроили зеркала: поставили их друг напротив друга и создали таким образом огромный зеркальный коридор. Машу попросили встать возле выключателя: на всякий случай, если нужна будет вспышка света. Хозяйка села рядом с зеркалами, достала из колоды карту пиковой дамы, положила её открытой между зеркал, стала в них всматриваться и звать суженого. Не прошло и минуты, как девушка вскрикнула, вскочив со своего места. Говорят, что именно тогда она что-то увидела и прокричала: «Включайте свет! Скорее!». Маша щёлкала по переключателю, но свет не загорался. Видимо, лампочка люстры перегорела в самый ответственный момент. Поняв это, в долю секунды Маша прыгнула к напольной лампе. В тот же момент над её головой пролетел тяжёлый топор. Когда загорелся свет, девочки увидели одну из одноклассниц лежащей на полу. Она была вся в крови: из ключицы торчал старый огромный топор с кровавыми следами от пальцев на рукоятке. Вокруг кровища! Маша и все остальные кричали от ужаса. На крик сбежались взрослые, соседи позвали охрану. Что было дальше, я не знаю, но говорят, что именно Маша таким образом спланировала убийство одноклассницы. Когда следствие проводилось, мужик, которого она покусала тогда, дал показания против неё. Вроде бы сейчас она в психушке.
– Ничего себе… Ну и дисциплина в школе, Алин. Это жесть, конечно.
– Да, вилы. Ты разве не читала об этом? Во всех газетах писали, и по телику показывали.
– Не-а, это событие пронеслось мимо меня. Я тогда занималась всякой ерундой и была увлечена до беспамятства.
– Чем это?
– Да–а, нудная и совсем неинтересная история. Потом как-нибудь расскажу.
– Замётано! Ну что, гадаем сегодня? – Алина вопрошающе посмотрела на подругу.
– Да ну тебя в баню! Нагнала жути, а теперь про гадания спрашивает! – Оксана засмеялась и слегка толкнула Алину в бок.
– Мне твои рассказы по-любому не переплюнуть, – вздохнула Алина, взглянув Оксане в её свежее и приветливое лицо, и поспешно отвернулась.
Глава 3.
– Куда это ты, милочек, собрался? – Елена догнала Илью, покинувшего университет раньше всех остальных студентов. Он почти добрался до автобусной остановки.
– Какая тебе разница? – раздраженно ответил парень, уставший от преследований назойливой девушки.
– У–у–у, какой грозный! Лучше бы ты так в постели себя проявлял!
– Слушай, Лен, – Илья остановился посреди улицы, утопающей в летней густой зелени ароматных тополей, и крепко сжал своими крупными ладонями хрупкие плечи Елены, – перестань меня преследовать и липнуть ко мне! Ты хочешь, чтоб я рассказал твоему мужу о том, что ты вытворяешь?
– Но тогда тебе придётся рассказать моему мужу, что ты сам вытворял со мной, любимый? Я залетела от тебя, козёл, сделала аборт, справка имеется. Мне её мужу показать? – хищная улыбка закралась в уголки губ молодой женщины, чьё лицо приобрело вдруг страшное, свирепое выражение.
– Чего ты от меня хочешь, что? Денег? Ты ведь проходу мне не даёшь! Это ты меня втянула в это дерьмо! Это ты меня обманула! Это ты меня подставила! Я поверил тебе и влюбился как идиот! А оказалось, что ты давно уже замужем, и прекрасно себе поживаешь довольной, сытой семейной жизнью. Ты убила меня! Ты убила нас обоих, Лена… Что ты ещё хочешь? Найди, наконец, в себе силы похоронить мой труп и бросить последнюю горсть могильной земли на мой гроб, чёрт возьми! Я для тебя умер, ты для меня умерла! Поняла?
– Что ты несёшь, придурок! – Елена испуганно посмотрела на Илью и ударила его кулаком в плечо.
– Забудь! Всё кончено, слышишь? – молодой человек тряхнул девушку за плечи и отпрянул от неё, продолжив свой путь, не слушая проклятий, летящих ему вслед от Елены, которая от охватившего её отчаяния едва держалась на высоких каблуках. Слёзы грязным ручьём текли по её щекам, делая её миловидное лицо до отвращения некрасивым. Когда Илья исчез из вида, она села на газон и согнула ноги в коленях, обняв их обеими руками.
Четверокурсник Илья Решетников был единственным студентом –мужчиной филологического факультета, потому пользовался своим положением и наслаждался не только учёбой, но и женским вниманием. Он тесно общался со студентками разных курсов филфака: на девушек с других факультетов не хватало времени. Однажды Илье вздумалось приударить за Инной с физико-математического, как какой-то бугай с того же факультета пригрозил любвеобильному филологу кулачным боем и поломанным носом. Илья не имел привычки ссориться и славился умением обходить острые углы. Обладал лёгким и весёлым нравом, невероятной харизмой, красивым голосом, высоким ростом, густыми чёрными волосами и статной фигурой. Он тщательно сбривал щетину на щеках и подбородке и оставлял пуговицы своих рубашек расстёгнутыми так, чтобы все могли наблюдать густую растительность на его груди. Илья знал, как общаться с одногруппниками, преподавателями, ладил даже с вредной секретаршей в деканате. От его умного взгляда глубоко посаженных серых глаз многим становилось неловко. Он не провалил ни одного экзамена, ни разу не опоздал ни на одну лекцию несмотря на то, что вёл активную жизнь за пределами университета. Он участвовал во всех студенческих мероприятиях, являлся резидентом молодёжного клуба и считался мечтой многих девушек. В целом положительный, Илья имел недостаток – был вспыльчив и не прощал тех, кто обманул его или усомнился в нём. Он легко расставался с теми, кого больше не считал частью своей жизненной истории.
С Еленой Илья познакомился год назад, когда увидел её хорошенькую, точёную фигурку, расположившуюся на высоком парапете. Девушка на тот момент только что поступила в университет и уже познакомилась с одногруппницами. Будучи на несколько лет старше других студенток, она смотрела на них свысока, не скрывала своего пренебрежения, предпочитая находиться в одиночестве и читать что-нибудь в свободное от лекций время.
– Интересная книга? – Илья сразу обратил внимание на хорошенькую новенькую и сделал вид, что ему интересны её литературные предпочтения.
– Очень, – Елена взглянула на симпатичного парня, и её зеленые глаза, казалось, стали ещё зеленее.
– У тебя окно? Не хочешь мне компанию составить?
– А куда мы пойдём? – Елена улыбнулась и взяла парня за руку.
Через пятнадцать минут после разговора Елена наблюдала живописный берег широкой и мощной реки Волги из огромного окна знаменитой городской гостиницы, попивая шампанское из тонкого изящного фужера.
– За знакомство! – Илья налил пенящийся напиток в свой бокал и сразу же опустошил его, едва коснувшись бокала новой знакомой. – Волнуешься?
– Нет, с чего бы? Мы же оба понимаем, зачем пришли сюда, так? – Елена колдовским взглядом обняла молодого, привлекательного мужчину, и начала расстёгивать одну за другой пуговицы на своей розовой блузке.
Спустя ещё полчаса довольные собой молодые люди спешили на последнюю пару. Илью ждала лекция по теории литературы, а Елену – практикум по старославянскому языку, к которому она почти не готовилась. После окончания занятий они снова пересеклись в фойе университета, ласково переглянулись и отправились каждый в свою сторону.
Будучи уже дома, Елена не переставала думать об Илье, однако готовила ужин для своего законного супруга. Девушка рано вступила в брак, сбежав к будущему мужу от строгой матери, которая не желала признавать, что её дочь давно повзрослела.
– Я ушла из дома, мне некуда идти, – семнадцатилетняя Елена, захлёбывась от плача, холодным осенним вечером звонила из телефонной будки своему новому знакомому, с которым познакомилась в ночном клубе.
– Опа! Ну и дела. Ладно, слушай, где ты? Я сейчас за тобой приеду, а там разберёмся.
Молодой человек подъехал на своей семерке.
– Слава Богу, ты быстро приехал. У меня руки от холода онемели, – сверкая пьяными от холода глазами быстро проговорила Елена.
– Что случилось, могу я узнать? Хотя нет, не здесь. Пойдём-ка в кафе, тут недалеко. За чашкой горячего чая ты всё мне расскажешь.
Немного отогревшись и успокоившись, Елена рассказала своему новому знакомому все детские обиды, что отложились в её памяти.
– Помню, как в моём далёком детстве она не хотела покупать мне купальник. В декабре мне исполнилось девять, а ближе к лету начала расти грудь. Я чувствовала себя достаточно взрослой, чтобы носить купальник. Ну, сам подумай, я уже была тогда вполне себе деваха с двумя мандаринами. Просила маму купить мне бикини: стеснялась купаться в одних трусиках. На свою просьбу я услышала удивлённый смех: «Да что тебе там прятать-то, дурёха». Мне хотелось от стыда провалиться сквозь землю! Я сутулилась, скрещивала на груди руки, на меня пялились мальчишки, а девчонки гнусно хихикали за моей спиной. Но слово мамы – закон. Правда, вскоре походы на пляж с мамой прекратились, вместо них начались подростковые протесты, обиды, слёзы, непонимание. Вот, теперь я здесь, пью чай и грею свои руки.
– Понял. Я матери сейчас позвоню, предупрежу, что не приеду. По дороге купим поесть чего-нибудь.
– Куда мы едем?
– В военный городок. Мы там с семьей жили раньше, отец – военный. Сейчас дом пустует. Мать купила квартиру, на её долю наследство перепало. Семьёй теперь в квартире живём, а в военный городок, как на дачу, – только летом. Отец на днях там огород перекапывал. В общем, там всё есть, как положено: постель, туалет, кухонные принадлежности.
Молодой человек позвонил домой, объяснив матери, что ночевать не приедет. Елена находилась рядом и по разговору поняла, что родные приедут утром следующего дня, чтобы познакомиться с подругой любимого и единственного сына.
– Что-то страшно мне, Игорь, – Лена сложила ладони и подула на них горячим дыханием, опустив глаза.
– Ну, подруга, тебе деваться некуда, – ответил молодой человек, грубо обняв хрупкую девушку за плечи.
Он улыбнулся, сжал в своей руке ладонь Елены и, загадочно подмигнув, предложил зайти в магазин. Молодые люди сделали необходимые покупки, девушка обратила внимание на то, как тщательно её друг выбирает продукты: читает их состав, срок годности, достаёт их с дальних полок. Купив небольшой кусочек сыра, копченой индейки, хлеб, пакет молока, фрукты и бутылку вина, молодые люди покинули магазин, и парень снова завёл машину.
– Будем жить там вместе, присмотримся, а потом, может, поженимся.
Его предложение звучало, как шутка, но в голове Елены проскользнула мысль, что выйти замуж и стать независимой от матери – это единственный способ почувствовать себя свободной и счастливой.
Свет фар обозначил фигуру старого дома с осыпающейся от старости краской. Молодой человек достал связку ключей, спрятанную под крыльцом, и отпер огромный замок, висящий на скрипучей двери. Во дворе пахло прелыми листьями, навозом, грибами и вспаханной землей.
– Опять электричество вырубили! Экономят. Ну ничего, главное, отопление есть. Доставай, что там есть в пакете.
Елена и Игорь стали доставать из пакетов купленную еду. Девушка нашла на столе бокалы, аккуратно расставленные на полотенце вверх донышком.
– Это мама приезжала сюда, порядок наводила. Хозяюшка она у нас! – едва надкусив хлеб, он забросил в рот два ломтика сыра и мясо индейки, запил небольшим количеством молока и уставился на девушку раздевающим взглядом. Елена проголодалась, ей хотелось съесть ещё, но она постеснялась взять добавку в присутствии молодого человека, и оставила свой кусок бутерброда несъеденным.
– Вино я взял для предков, чего ты смотришь? – ухмыльнулся парень. – Здесь мы ляжем. Постель чистая, так что можешь раздеться.
Елена смутилась. Тошнота подкатила к горлу: она встречалась с парнями, но никогда не вступала с ними в интимные отношения.
– Можно я буду спать в одежде?
– Нет. Ты в этих джинсах шаталась по улице, в машине сидела. Кто знает, где ещё тебя носило, а теперь хочешь в чистую постель лечь в этом? Ну ты даёшь…
Полночи руки Игоря не давали девушке покоя и не находили места лучше, чем её талия и грудь. Она пыталась остановить его, но сделала лишь хуже: Игорь грубо набросился, стал прижимать Елену к себе, ловким движением сорвал с неё нижнее бельё, схватил её за шею. Испуганная девушка не успела понять, как случилась близость. Елена не подготовилась к такому развитию событий и к началу отношений с этой ноты: она ещё не успела полюбить или хотя бы привыкнуть. Да и Игорь не любил её: получив желаемое, он отвернулся к стенке и уснул.
Казалось, что ночь никогда не закончится, однако под утро Елену всё-таки сморило. Сон длился недолго: девушка проснулась от возмущенного голоса парня.
– Боже, только не это!
– Что случилось? – испуганно вскочила с постели Елена, протирая глаза.
– Ты всю постель перепачкала! Кто это будет отстирывать? Как ты могла прийти ко мне в таком виде? Жесть!
– Вообще-то я не к тебе шла, а ушла из дома со скандалом, – смутилась девушка, покраснев до ушей.
– Блин, да меня это не волнует, прикройся, иначе меня стошнит.
«Какой кошмар, – думала Елена, – неужели небольшое пятно крови – повод для такого унижения? Я с ним девственности лишилась, а ему испачканная простынь дороже… Да он же моральный урод!».
– Я уйду, если тебе всё это так неприятно, – прошептала сквозь стыд Елена.
Он молчал. Елена быстро оделась. В эту минуту дверь в спальню отворилась после недолгого предупреждающего стука – приехал отец Игоря.
– Здрасьте, молодые! А вот и я! – улыбаясь, приветствовал гостью и сына приехавший в городок на маршрутке мужчина лет пятидесяти пяти. – Завтрак вот вам тут принёс и чистое бельё! Можете здесь жить, тебе восемнадцать есть уже, красавица?
– Исполнится через два с половиной месяца, – Елена потупила взгляд.
– Ну вот и хорошо! Значит, скоро свадебку сыграем! Мы вчера так поняли, что наш сынок, наконец, встретил девушку своей мечты и собирается жениться. Он так маме сказал. Правда?
– Да. Так и было, – растерянный Игорь, казалось, не ожидал такого раннего приезда отца, он продолжал оставаться в постели.
– Вот и хорошо.
– А где мама? Я хотел с ней поговорить, – взволнованно спросил Игорь.
– Мама осталась дома сегодня, у неё мигрень! – строго взглянув на сына, отец ободряюще и с долей сочувствия посмотрел Елене в её зелёные глаза, – Ну что, молодые, давайте завтракать, чай пить и знакомиться.
Елена поселилась в военном посёлке. В течение двух с половиной месяцев она вместе с Игорем вела хозяйство и работала – сделалась завсегдатаем ночного клуба, где выступал её сожитель. Каждое его выступление по большей части считалось заслугой Елены: она шила костюмы, придумывала сценические образы и делала Игорю эпиляцию. Однако ни Елену, ни Игоря нельзя было назвать счастливыми: они страдали от одиночества, недосказанности, несбыточных желаний и обманутых надежд.
– Слушай, тебе скоро восемнадцать. Давай поженимся? Кто знает, может, после свадьбы какая-нибудь романтика начнётся? – предложил однажды Игорь.
– Это какой-то новый тренд что ли? Я знала, что замуж по расчёту выходят, по залёту, по любви, в конце концов. Но чтоб от скуки – это что-то новенькое.
– Не будь дурой, вдруг это судьба? Ты ж не хочешь к матери возвращаться, не так ли?
Так и приняли решение зарегистрировать брак. Назначили дату на четвёртое января, сразу после новогодних праздников и дня рождения Елены.
– Грех-то какой, Господи, помилуй. Это в пост-то? – заголосила миловидная и набожная мать Игоря. – А твоя семья, твои родители дают на это разрешение?
– У меня нет родителей, я сирота, – солгала Елена.
– Да как же такое приключилось-то? Ведь жила же ты где-то?
– Жила, только потом узнала, что мать с отцом заживо сгорели в нашем частном доме, ни полена, ни ведра не осталось, – продолжала лгать Елена, на что её будущая свекровь охала, разводила руками и хваталась за сердце.
Заключив брак, молодые переехали жить в квартиру к семье Игоря. Родители, зная взбалмошный и капризный нрав сына, жалели Елену, относились по-человечески, с пониманием.
– Доченька, не плачь, – после очередной ссоры молодожёнов свекровь успокаивала Елену, – Игорь в отца пошёл: вспылил на пять минут, выговорился, а потом смотришь, и уже ласковый и веселый, как здоровенький поросёнок на выгуле.
– Роза Власовна, он совсем меня не любит. Что мне сделать? Разве я плохая хозяйка? Разве не красива? Разве груба? Всё делаю, как он хочет.
– Может, в том и проблема? Может, рявкнуть на него хорошенько? А то совсем от рук отбился. Знаю его, паразита! Это я виновата – избаловала. Ну, ничего, мы с тобой его в бараний рог скрутим, моя куколка, – чернобровая Роза Власовна обнимала свою сноху, как родную дочь, обвиняя себя в ошибках материнства.
При встрече с очередной незнакомкой, что висла на шее супруга, Елена по-настоящему разозлилась, как и советовала ей свекровь.
– Кто это, чёрт возьми? Мы с тобой меньше года женаты! Неужели я настолько тебе осточертела, что ты при мне флиртуешь с другими бабами?!
– О! У тебя прорезался голос? Какая тебе вообще разница?
– Кто дал тебе право со мной так разговаривать?
– Ты. Припёрлась в мой дом, заселилась, как будто я тебе что-то должен, ешь мой хлеб, сидишь на моей шее. Чего тебе ещё надо? Живи себе и живи, тебя никто не гонит. Но не смей мне капать на мозги! Я буду себя вести так, как считаю нужным.
– Слушай, ты что, на помойке меня подобрал? Если не хочешь жить нормально, то начнёшь биться оленьими рогами об стену, понял?
– Только попробуй. С землей сравняю и тебя, и того, с кем рога мне будешь наставлять! Усекла? Короче, не кипятись. Давай замнём это дело. У меня сегодня выступление, мне нельзя нервничать перед выходом. Эпиляцию мне сделаешь?
– Пошёл ты со своей эпиляцией! – Елена фыркнула так, что слюна брызнула из её рта прямо в лицо Игоря.
– Тебе не идёт роль тигрицы, родная, ты скорее домашняя кошечка, – он вытер лицо рукавом, – забей, всё пучком.
Семейная жизнь не ладилась, повиснув бременем над судьбой молодых людей.
– Это мать моя меня прокляла, – произнесла однажды Елена, задумчиво глядя в розовеющий осенний вечер из кухонного чистого окна, откуда наблюдала своего мужа. Игорь отправлялся в ночной клуб на работу. Он быстро запрыгнул в свою семёрку и, не посмотрев в сторону окна, где его взгляд пыталась поймать нелюбимая супруга, ударил по газам так, что автомобиль взвыл.
– Ты что, Леночка? – Роза Власовна чистила яблоки, собираясь испечь домашний пирог. – Нельзя покойников тревожить.
– Да живая она, мать-то моя. Я вас обманула, Роза Власовна… Вот за это и расплачиваюсь.
– Как же так? Куколка моя? Разве можно вот так про живого человека сказать, что он умер? Господи Иисусе… – свекровь Елены всплеснула руками и села на табуретку, уставившись на сноху.
– Простите меня. Я не знала, что творю. Нашло, бес попутал, виновата. Я на маму злилась за многое. Мне иногда хотелось, чтоб она исчезла из моей жизни раз и навсегда, а теперь понимаю, что она лишь уберечь меня хотела от глупостей. Я очень по ней скучаю и хочу увидеть. Простите мне моё враньё, пожалуйста.
– Просить прощения не у меня, а у неё нужно. Тебе бы к маме сходить, рассказать всё! Странно, что она не искала тебя… Нельзя так, кукла моя, к родителям относиться. Страшно! Стыдно! Она тебя рожала, воспитывала, она и благословить должна была. А мне что остаётся? Только любить, принять и молиться. Обо мне не тревожься – я тебя не сужу: кто из нас без греха?
– Вы святая, Роза Власовна.
– Не говори глупостей. Давай лучше пирог печь. Неси тесто.
На следующий день Елена пришла к своей матери в свою давно забытую уютную квартиру. Жильё располагалось на третьем этаже старой хрущёвки[6 - Дома хрущёвской постройки – типовые крупнопанельные многоквартирные жилые дома, начавшие массово строиться в СССР при Н.С.Хрущёве.], во дворе которой и зимой, и летом пахло кошачьей мочой. Старый клён уже сбросил свои огненно-жёлтые листья, покрыв узкие каменные дорожки и потускневшие низкие лавочки. Сломанные качели кто-то починил и покрасил: теперь чей-то озорной внук пытался забраться на деревянное сиденье, упираясь маленькими ножками в железную перекладину. Елена нажала на кнопку звонка своей квартиры.
– Открыто, – послышался строгий, усталый, но до боли знакомый, родной голос матери. Елена осторожно повернула дверную ручку, ей на мгновение показалось, что сердце от волнения и страха вырвется из груди.
– Вот те на! – мать Елены, Алиса Федоровна, вышла из кухни с полотенцем в руках. Она взглянула на дочь и на мгновение замерла. – Как ты похорошела. Замужняя жизнь на пользу пошла?
– Откуда ты знаешь, что я замужем?
– Что значит «откуда»? Ты моя дочь! Я подала было в розыск, но люди добрые сообщили, что с тобой всё в порядке, жива, здорова, и даже замуж вышла. Почти год тебя не видела. Как ты? Скучала по матери?
Елена смутилась. Она стояла в коридоре с коричневым, кое-где потёртым линолеумом, и, слушая тиканье часов, которое доносилось из кухни, смотрела на носы своих ботинок. В руках она держала стопку свадебных фотографий, которые принесла с собой, чтобы показать матери. На них красовались женщины в ярких платьях, мужчины в костюмах, чьи-то маленькие дочери, наряженные в принцесс и невест.
– Ну, проходи в гостиную, чего в дверях-то стоишь как сиротка? Давай свои фотки, – Алиса Федоровна выхватила снимки и стала их быстро рассматривать, – столько ненужных людей. А меня нет! Меня, меня, главного человека в твоей жизни, твоей крови, твоей родной матери – нет! Как будто я – пустое место, – мать Елены осуждающе посмотрела на дочь. Покачав головой, она снова вернулась к снимкам. – Я ж со свекровью твоей в одном детском саду работала, и Игоря ещё маленьким помню. Пакостником уже тогда был, сейчас, поди, ещё хуже?
– Ты серьёзно? Не ошибаешься, мам, это точно они? – Елена подняла брови от любопытства.
– Нет, ошибиться сложно. Однажды Роза ворвалась посреди ночи в наш дом. Искала своего гулящего мужа. Я ж матерью-одиночкой тебя растила, вот она и заподозрила во мне его любовницу, пришла разлучницу позорить на весь свет, да обломалась. Впустили мы с тобой её в дом, ты тогда совсем маленькая была, не помнишь. Она все комнаты обежала, даже в шкафы заглянула и под кровать, а потом от стыда раскраснелась и выскочила, как угорелая из бани, даже не извинилась. А ведь она права была: свекор твой ко мне до сих пор похаживает. А фотографии красивые! Одета ты хорошо, и выглядишь упитанной, здоровой, – постаревшая мать Елены взглянула на дочь теперь без осуждения, – я ведь даже внуков не увижу. В тот день, когда ты меня «похоронила», мне диагноз поставили. Со смертью ведь не шутят… Бороться не буду – сил не осталось, быстрее бы уж.
– Как это? Откуда ты…– вопрос Елены повис в воздухе: она догадалась, что отец Игоря всё рассказал Алисе Федоровне.
– Да знаю я всё про тебя. Твой свекор тоже знает, но молчит, Розку боится.
Вскоре у Елены началась депрессия. Она страдала от чувства вины, от стыда перед свекровью, от непреодолимого желания рассказать ей обо всём. Она впадала в немое отчаяние, потому что не имела ни малейшего желания причинять боль любящей её женщине. Она понимала, что свёкор всё о ней знает. Иногда ловила на себе его взгляд, словно говорящий: «Ты знаешь о моей лжи, но ведь и я о тебе много знаю!». Елена ненавидела свою жизнь, которую она начала со лжи и недостатка супружеского внимания. Вскоре она обнаружила себя в постели брата своей лучшей подруги. Потом – у друга знакомой, через месяц – у первого встречного из ночного клуба. Она меняла любовников без опасения быть пойманной с поличным, заразиться венерическим заболеванием или забеременеть. Она стала выпивать, даже попробовала лёгкие наркотики, словно желала себя уничтожить. Однако Елена пришла в себя и остановилась, узнав о своей незапланированной беременности и о том, что Алиса Фёдоровна умерла. Первая, с кем девушка поделилась этими событиями, стала её мудрая свекровь.
– Знаешь, Леночка, – крепко обняла сноху Роза Власовна, – наша соседка, тётя Маша, сказала мне как-то, что люди – это сгустки энергии. Если кто-то в семье умирает, то непременно в этой же семье кто-то рождается через год или за год до смерти. Кто знает, энергия твоей мамы освободилась и даст начало новой жизни. Ты береги ребёночка. Бог тебе шанс дал прощение вымолить…
Признавшись супругу в своём положении, а также в том, что не знает, от кого ребёнок, Елена получила сначала пощёчину, а затем – сильный удар в живот. Случился выкидыш, после которого девушка пришла в себя и поняла, что нужно взять себя в руки и продолжать жить дальше.
Елена поступила в педагогический университет на факультет филологии. Там она встретила Илью, в которого сразу и без памяти влюбилась.
В день их первой близости Елена не планировала ничего серьёзного. Она по привычке отдалась Илье после нескольких минут знакомства. Однако его трепет и нежность, ласковые горячие руки растопили замерзшую душу.
– Знаешь, со мной никогда ничего подобного ещё не случалось, никогда ещё не было такого чуткого любовника, – лежа в гостиничной постели на выглаженных и дорогих, отдающих свежестью и белизной, простынях, упираясь носом в выбритую щёку Ильи, произнесла Елена.
– Но ведь у тебя ж был кто-нибудь?
– Да, но сейчас я думаю, что у тех, кто появлялся в моей жизни, была цель растоптать меня.
– Хм, а у тебя какая цель в отношении меня, а? – Илья осторожно повернулся лицом к Елене и чмокнул её в тонкие губы.
– Я бы хотела тебя любить. Будить тебя под звук поцелуев и объятий. Вдыхать аромат твоих волос и долго-долго держать его в себе. Согревать кончики твоих пальцев и ресниц своими губами. Я хотела бы намыливать твоё красивое тело, и смазывать массажным маслом все твои трещинки и морщинки. Готовить твои любимые блюда. Петь тебе песни за праздничным столом. Смотреть на тебя, когда ты радуешься и грустишь. Хотела бы убаюкивать наших детей, а потом согревать тебя своими ласками всю ночь… Если бы у меня был выбор, я бы выбрала именно это… – Елена поджала губы, слеза упала с её ресниц на простынь и оставила грязное пятно.
– Эй, ты чего это? Ну, не плачь, слышишь? Я тебя не брошу никогда. У меня самого так впервые. Ещё не встречал таких чувственных и красивых женщин, как ты, – Илья обнял Елену и прижал к себе.
Они встречались в течение года, вместе ездили в экспедицию: именно Илья стал для Елены проводником в мир фольклористики. Всё это время он не знал, что девушка замужем. Но однажды кто-то из его знакомых разболтал ему всё о прошлых похождениях его пассии, а заодно предупредил о возможных неприятных последствиях отношений с замужними дамами. Будучи вне себя от ярости, Илья без сожаления разорвал отношения, как раз тогда, когда девушка собралась с духом сообщить ему обо всём, в том числе и о своей второй беременности. Оставленная парнем Елена избавилась от ребёнка, несмотря на неутешительные предупреждения врача из женской консультации и сакральные мысли о переселении энергий. Самой себе девушка пообещала во что бы то ни стало вернуть возлюбленного.
Глава 4.
София Павловна, или по-студенчески «Сонечка», рано потеряла родителей. Она помнила отца глубоко больным. Часто, будучи ещё третьеклассницей, возвращаясь после школы, она присматривалась к главе семейства: отец не разговаривал, не отличался особой активностью, лишь спал, а в моменты бодрствования ел суп или жидкую кашу, которой его из ложки кормили супруга или её помощница. Он кряхтел, когда ходил под себя, терпел смену нижнего белья и памперсов для взрослых. Всё остальное время, с утра до вечера, он безучастно смотрел телевизор – единственное развлечение, оставшееся в его угрюмой жизни. София искренне жалела отца, человека, который ещё совсем недавно расхаживал по пивнушкам и бессовестно, с усмешкой на жирных от копчёной рыбы губах, пощипывал за круглые бедра женщин низкой социальной ответственности. По пятницам приходила медсестра, чтобы поставить отцу укол. В одну из таких пятниц мать должна была отвести Софию к стоматологу, поставить пломбу. Однако врач задержался на очередной операции, пришлось вернуться домой. По возвращению они обнаружили главу семейства в постели без движения. Ещё через мгновение София поняла, что отец мертв: цвет его кожи отдавал бледно-фиолетовым, он не дышал. Только после слов медсестры, которая сообщила о смерти мужчины, в доме раздался жуткий стон.
– Павлуша! На кого ты меня оставил, – зарыдала в голос его супруга, упав перед постелью на колени.
Мать Софии любила мужа, несмотря на все его похождения и отношение к ней. Она разговаривала с умершим с тем надрывом в голосе, как говорят с нечаянно уличенным в измене предателем. Она прикасаясь к холодному телу мужчины с таким же трепетом, с которым прикасаются к святыне, словно он и не умер вовсе, а лишь притворился спящим. Она заливалась горькими слезами, свидетелями её искренних чувств.
– Выйдешь замуж, родишь сына, назовёшь его Павлом, в честь отца! А если не сделаешь, как велю, то отрекусь от тебя, и к моим холодным ногам не подходи, – строго приказала мать тогда ещё маленькой Софии, – вырастешь – поймёшь, как страшно остаться без детей, а ещё страшнее – без супруга.
Тело отвезли в местный морг. Договорились похоронить через три дня.
– Да, Федор, его тело надо вынести сейчас же, – слышала София голос матери, которая разговаривала с соседом с первого этажа, – Соня, полы ключевой водой вымой, сходи с ведром на колонку – обратилась мать к девочке, пытаясь что-то найди в шифоньере.
– Почему ключевой? – спросила София и поджала губы так, что на щеках появились ямочки.
– Так всегда делают, когда провожают из дома покойника.
Вечер после похорон отца София Павловна с ужасом вспоминала всякий раз, когда думала о семье. Мать уставилась в телевизор и казалась совершенно разбитой: она потеряла близкого человека и не хотела ни есть, ни пить вечерний чай, к которому привыкла, ни говорить.
– Мама, ты хорошо себя чувствуешь?
– Ложись, Сонечка, уже поздно. Не надо сегодня разговаривать.
София ворочалась с боку на бок и не могла уснуть: нелегко засыпать в доме, где несколько часов назад умер человек. Мать легла на свою софу, а дочь – на кровать. Через несколько минут послышалось ровное, спокойное и глубокое дыхание, а затем и громкий храп. Вдруг София заметила, как что-то чёрное метнулось по потолку, испугавшись света ночной лампы. Девочка вскочила с постели и стала будить мать, но та не открывала глаз и уже не издавала никаких звуков. Софию охватил ужас: ей показалось, что её мать мертва.
– Как такое могло случиться? Ещё несколько часов назад мама разговаривала со мной, – детские мысли поначалу путались, а потом и вовсе исчезли: что-то схватило Софию за лодыжку.
Девочка стала кричать, но из груди не вырвалось ни звука. Она пыталась избавиться от чего-то, схватившего её за ногу и парализующего всё тело, но упала на спину. Теперь кто-то схватил её за шею, взобрался на неё верхом и стал душить.
София успела разглядеть, что сидело на ней. Чёрное, словно обугленное, тело, голова с рогами, шерсть на плечах, горящие красным огнём глаза, копыта вместо ног. Шестипалые руки с огромными когтями почти уже убивали обездвиженную и охваченную ужасом Софию. Она вдруг вспомнила, каким рисуют на церковных картинах сатану. На своем крещении маленькая София видела картину «Страшный суд» у входа: именно таким, ужасающе страшным, на ней изображен дьявол. В церкви трещали зажжённые незнакомцами свечи, пахло тающим воском и ладаном, умиротворённые лица прихожан излучали спокойствие. Там всюду стояли иконы. Люди читали молитвы наизусть. Молитвы! София стала вспоминать «Отче Наш» и мысленно помолилась.
– Соня! Сонюшка! Родная! Проснись! Пожалуйста, проснись! – испуганная мать пыталась разбудить Софию, которая билась в истерике и никак не могла проснуться. Не зная, что делать, женщина стала шептать молитву, и её дочь пришла в себя. Очнувшись, девушка поняла, что увиденное ею – это всего лишь ночной кошмар.
– Как странно, – сказала София за завтраком матери, – мне снился страшный сон про дьявола, как будто он задушить меня хочет.
– Я тоже видела странный сон, – ответила мать, – как будто я на кухню захожу, а там отец твой. Правда маленького росточка, как карлик, расселся на столе, свесил ноги и застучал ими так, как дети стучат в спину кресел в общественном транспорте. Глаза навыкате, весь поросший мехом, со спутанными волосами. Говорит мне: «Есть давай, чего смотришь!». Я пошла ему в тарелку еду накладывать, а он возьми да и исчезни. А потом как шарахнет меня по голове. Я проснулась, смотрю, а с тобой истерика… Это отец нас с собой зовёт на тот свет, доченька.
Мать Софии умерла через несколько месяцев после отца. Врачи, поставив страшный диагноз, не смогли спасти женщину. В глубине своей детской души София видела связь между смертью отца и матери, между вещими снами, но никому не рассказывала об этом. Сирота стала жить у своей пожилой родственницы, Полины Григорьевны. Она не просто приютила внучатую племянницу, но и, видя блеск в глазах и пытливый ум молодой особы, помогла поступить в педагогический университет. Девушка с первого посещения всем сердцем полюбила учебное заведение: в его библиотеке она нашла самые разные книги, хранящие ответы на все вопросы. София начала вести дневник и часто писала в нём об Альма-Матер.
«26.08.78 Ура! Я студентка филологического факультета! Набрала четырнадцать проходных баллов, и поэтому меня безоговорочно приняли! В середине августа нам велели пройти обязательную летнюю практику. Я попала на место секретаря в деканате. Всё лучше, чем протирать пыль, мыть полы в аудиториях и столовой, облагораживать клумбы в саду, как делают остальные. А ещё я на днях была внутри библиотеки: здесь есть книги о вещих снах и поверьях. Скоро я докопаюсь до истины.»
«13.03.79 Не успела я начать свою учёбу, как меня назначили старостой. Вести отчёты, заполнять журналы и ведомости, собирать зачётки и раздавать студенческие билеты оказалось занятным. Правда, приходится ещё и отвечать за всю группу. Наша преподавательница по старославянскому языку назначила контрольный тест. Меня, как старосту, девчонки попросили убедить её перенести тест на другое время: никто ничего не учил. А она выслушала и говорит: «Кто ещё, кроме Сони, не готов? Всем двойки поставлю. Ну? Кто тест будет сдавать?». Шесть человек руки подняли, а «славянка» на меня смотрит и говорит: «Пусть это вам будет уроком! Не идите ни у кого на поводу!». Придётся заново сдавать… Хотя есть и хорошие новости: у меня появились свои деньги – за должность старосты платят! Моя мечта – не только учиться здесь, но и остаться работать! Уж я бы точно не обижала своих студентов!»
«03.05.80 Уже в третий раз участвую в «студенческой осени» в роли преподавательницы, хотя мне больше нравится писать сценарии и придумывать сценки. Пусть новички этим занимаются и идут петь, танцевать, пусть хоть на ушах стоят! К тому же не до веселья сейчас. На днях покончила с собой наша Анька. Что с ней случилось, никто толком не знает, вроде говорят, что любовные дела… Одногруппница рассказала, что Анин парень с нечистью водился. Ей – то вот, сплетнице, откуда это знать, совсем с ума сошла… Говорит, что Аня после разговора со своим парнем сняла с себя крестик, сожгла все свои фотографии и выпрыгнула с седьмого этажа. Какой кошмар. Надо во всём разобраться!»
«12.02.81 На парах мне легко: приходи для галочки, отвечай на семинарах. Русскую литературу у нас ведёт замечательный молодой преподаватель, я только на него и смотрю! Он поставил мне пятерку на экзамене и позвал ехать в фольклорную экспедицию. Сказал, что у меня большой потенциал, предложил писать у него дипломную»
«18.09.82. Выхожу замуж за своего преподавателя! Все девчонки обзавидовались! Какой же он интеллигентный и статный, мой Георгий Иванович! Пришёл к нам с Полиночкой Григорьевной, просил моих руки и сердца, как в классических любовных романах. Конечно, он намного старше меня, но это не повод сомневаться в его и моих чувствах. Я счастлива!»
София Павловна вышла замуж за преподавателя по русской литературе, Георгия Ивановича Маврина. В браке она родила двух сыновей, братьев-близнецов. Первенца по завещанию покойной матери София назвала Павлом. Сыну, появившемуся на свет следующим, супруги дали имя Константин. После декретного отпуска София Павловна продолжила обучение в педагогическом университете, поступив в аспирантуру. Её мечта сбылась: она стала преподавать студентам курс по устному народному творчеству в университете. Вместе с супругом они приобщили детей к участию в фольклорных экспедициях.
Павел рос самостоятельным, любознательным парнем. Благодаря своему отцу и его старшим родственникам ещё мальчишкой он научился ловить рыбу, разводить костёр, ставить палатку. Он разбирался в травах, знал, какой отвар приготовить от головной боли или диареи. Он умел различать грибы и ягоды, дикие фрукты. Он собирал улиток, бабочек, жучков и имел огромную коллекцию разноцветных камней. Павел поступил учиться в тот же университет, где преподавали мать с отцом, однако факультет выбрал естественно–географический. Это не мешало ему принимать участие в экспедициях: он не хотел упускать возможность собрать новую коллекцию насекомых или камней.
Константин отличался от брата. Он рос болезненным, капризным ребёнком, любыми путями достигающим своей цели. Павлу доставалось из-за близнеца, отчего мальчишки дрались до крови. Георгий Иванович, услышав очередные крики из детской, лениво и громко делал одно замечание и одно предупреждение, как правило, этого хватало для поддержания дисциплины. Однако мягкая и добрая София Павловна баловала детей, по большей части стараясь не вмешиваться в мужские разборки. В свои шесть лет Константин обзавёлся дворовыми друзьями и увлёкся игрой в футбол. После нескольких ударов по мячу, ребята шли кормить бездомных псов. Собаки целой сворой ютились за гаражами в километрах трёх от новостроек, где проживал Константин со своей семьёй. Костя любил собак и кормил их лучше, чем остальные ребята: приходил к ним с наполненным мясными и хлебными лакомствами пакетом, размерами вдвое больше себя. Он ласкал их и без страха мог кататься верхом даже на спине огромного вожака – турецкого кангала[7 - Анатолийская овчарка, кангал – древняя порода собак, выведенная на Анатолийском плато.]. Однако когда Константин повзрослел, ему становилось плохо при одном только воспоминании из детства: на него напала собака. В тот день мальчишки собрались погонять мяч во дворе. Константин по обыкновению притащил из дома пакет с едой для собак, однако идти к бездомным псам ему пришлось в одиночестве: у Витьки с седьмого этажа сестра заболела – вдруг матери помощь понадобится – надо быть дома; у Димки ногу свело; к Марату гости из деревни приехали. Константин мужественно отправился кормить собак один, но как только пришёл на место их обитания, понял, что допустил большую ошибку. Среди тех псов, которых он давно знал и кормил, появились новые. Они обхаживали примкнувшую к стае течную суку, которая, увидев чужака, грозно зарычала. В ту же секунду взволнованные псы оскалили свои пасти и с разгневанным лаем кинулись на Константина, сбив его вместе с пакетом собачьих лакомств с ног. Мальчишка не помнил ничего, кроме того, что один из незнакомых псов вцепился ему в лицо, повалив на спину. Константин потерял сознание и очнулся уже в больнице. Врачи наложили ребёнку более сорока швов, подбадривая Софию Павловну и Георгия Ивановича, искренне сочувствуя им и уверяя, что шрамы со временем исчезнут. Однако шрамы, как и боязнь собак, остались с Константином на всю жизнь. Мать, как могла, баловала сына и не отказывала ему ни в чём, оттого вырос он слабым и инфантильным, с жуткими следами прошлого на лице и теле. Он прятал лоб и щёки выкрашенными в блонд прядями прямых волос. Носил водолазки, рукава которых скрывали истерзанные собачьими клыками кисти и пальцы. Он много курил и матерился, несмотря на то, что учился на филологическом факультете в группе культурологов. Будучи студентом Константин сразу приметил однокурсницу Оксану Черных и тайно боготворил её. Он не сводил с неё глаз, хотя считал, что она даже не замечает его существования. Константин не мог оставить идеи поехать в фольклорную экспедицию: его богиня, его прекрасная муза собиралась туда. Он уже несколько раз присутствовал на полевой практике, будучи ребёнком, знал все особенности работы, и это занятие казалось ему нестерпимо скучным. Но грёзы об Оксане и надежда на возможное сближение не давали юношескому сердцу покоя.
***
Лето две тысячи первого года выдалось жарким. Солнечные дни согревали своими яркими лучами, тополиный пух мягкой пушистой шалью покрывал сухие улицы, листва высыхала и становилась причиной лесных пожаров. Последний день перед поездкой в экспедицию Оксана с Алиной решили провести на пляже. Они купили огромный арбуз и кое-как дотащили его до живописного берега Волги. Тихое место, где девушки часто проводили время, пряталось в тени сосновых деревьев. Расстелив пляжное покрывало на песке, усыпанном сосновыми иголками, уютно расположившись, студентки разрезали сочный плод, перепачкались соком, после чего, заливаясь девичьим смехом, рванули купаться. Вернувшись, они обнаружили, что жадные осы всё время купания девушек лакомились арбузом и не собирались заканчивать сладкую трапезу с появлением истинных хозяек данного плода.
– В этом году слишком жарко: видишь, как много ос! Лишь бы они не напали на нас, когда мы будем разгуливать по сёлам: у меня аллергия на них, могу даже умереть от укуса, – Алина дернула свои сумку и одежду с покрывала и начала быстро собираться.
– Мы уже уходим? – произнесла Оксана с некоторым разочарованием.
– Да, нам же ещё собирать вещи. Ты уже упаковала чемодан?
– Ещё неделю назад. Ты же знаешь, я – торопыга.
– Да, но иногда ты сама себе противоречишь, – Алина непонимающе уставилась на Оксану, выпучив глаза, – ты что, не боишься ос?
– Не-а. Не паникуй. Я сейчас отброшу арбуз в сторону. Посторонись.
Оксана резким движением схватила арбуз и бросила его в колючий кустарник, расположившийся недалеко от тропы – спуска к воде.
– А–а–а–й! Что это вы тут устроили, маза фака! – громкий голос молодого мужчины донёсся из кустов.
– Ба! Оксан, это же Костя, наш одногруппник, сын преподов! Ну всё, не видать нам теперь зачётов по фольклорной практике.
– Что это за… Что ты … вы тут делаете? – Оксана с недоумением взглянула на испуганное, изувеченное шрамами, лицо Константина. За спиной одногруппника она заметила его брата Павла.
– Вы что, следили за нами? – не унималась Алина.
– Мы, это, на пляж пришли, а тут вы. Не стали вам мешать. А вот и зря! Если б знали, что вы начнёте осами, тьфу ты, арбузами кидаться, сдались бы по-хорошему, – мямлил Константин.
– Чудесно! – Оксана догадывалась о чувствах парня, но старалась делать вид, что ничего не подозревает. – Тогда не смеем мешать вам отбиваться от ос и арбузов. До встречи в экспедиции, уважаемые коллеги.
На том и распрощались. Девушки быстро собрали вещи, стряхнули сосновые иглы с покрывала и свернули его в валик, а потом мелкими шажками поднялись по зыбкой песчаной тропинке на высокий берег. Парням только и оставалось с тоской смотреть им вслед.
– Мы выглядели, как два идиота. Всё из-за тебя! Надоело таскаться по каждой твоей прихоти, – ворчал Павел, которого оса всё-таки зацепила за лодыжку, – пойми, она не смотрит на тебя, Костя! Вот скажи, зачем ты следишь за той, которая даже не знает о твоих чувствах?
– Блин, задолбал! Молчи, – у Константина испортилось настроение: он не ожидал быть пойманным на слежке, – итак опозорились, хоть ты не выноси мне мозги.
– Я всё понимаю, но была б девка красивая, а то ж ведь ни кожи, ни рожи. Ничего в ней особенного нет: волосёнки тонкие, спутанные, глазёнки маленькие, талии нет. На таких пахать надо, а не стихи в честь них по ночам строчить. Опять не спал всю ночь, да?
– Да заткнёшься ты или нет? Заботливый выискался. Много что ли понимаешь? Хоть раз кого-нибудь любил?
– На языке науки, любовь – это всего лишь коктейль из нейропептидов – молекул, которыми нейроны «общаются» между собой. С точки зрения эволюции, любовь – это поведение, способствующее размножению и выживанию. У луговых полёвок, например, формирование пары обуславливает образование дополнительных рецепторов дофамина, их становится на пятьдесят процентов больше.
– Что? Вот опять ты за своё: причём тут твои луговые полёвки? Ты – ботан, Павлик. Придёт к тебе девчонка на свидание, а ты ей хоп, лягушку на стол, махнул скальпелем, и давай показывать, где какие у неё внутренние органы! Какая тебе любовь на хрен.
– Вот это ты, Костя, совсем зря. Мне действительно нравится одна девушка. Я бы с удовольствием с ней побеседовал, к тому же она достаточно умна и образованна, но, боюсь, это невозможно.
– Это почему же?
– Потому что она работает преподавателем, ведёт у нас биологию. К моему глубокому сожалению, замужем.
– Ага, так вот оно что! Не просто ботан, ты ещё и лох[8 - (прост.) Наивный, доверчивый человек; разиня, простофиля], Павлуша, – Илья засмеялся во весь голос, его лицо страшно перекосило.
– Тебе кто-нибудь говорил, чтоб ты не смеялся так сильно? Страшен, как в дешёвеньких фильмах ужасов. Только без обид, хорошо? Как брат тебе говорю: ты становишься похож на маньяка–убийцу, клянусь.
Весь оставшийся путь до остановки парни шли молча. Каждый думал о своём.
– Слушай, Оксан. Костик–то по тебе с ума сходит!
– Перестань. И так не знаю, что с этим делать: сердце болит, глядя на него.
– У таких море комплексов. Если признается, а ты ему откажешь, потом издеваться начнёт и унижать. Он же ещё и сынок преподавательский, даже проблемы учинить может.
– Алина, не пугай меня.
– А я и не пугаю. У моей тётки такой кавалер был, знаешь. Она на шоколадной фабрике работала, и он там же. Хромал на одну ногу, потому и не мог тяжелую мужскую работу выполнять. Очень по этому поводу, по рассказам тёти, переживал: она с ним часто, без задней мысли, как с другом общалась, делилась и своими проблемами тоже, ну, как мы с тобой. А потом хахаль этот возьми и скажи, что она ему нравится больше, чем просто подруга.
– Как мы, говоришь, да? Ты только не говори, что я тебе нравлюсь больше, чем подруга, ладно? – прыснула Оксана.
– Нет, – засмеялась Алина, – «я на тебе никогда не женюсь, я лучше съем перед ЗАГСом свой паспорт». Короче, тётка ему отказала, а он в тот же день её после работы дождался и избил! Представляешь? Она написала заявление, но так ничего и не добилась. А потом ещё год ей в почтовый ящик фекалии в обёртках от шоколада с её фабрики подбрасывал. Даже в коробки из-под конфет кошачьи какашки раскладывал. Козёл!
– Ничего себе… Чем история закончилась?
– Тётя моя другую работу нашла и переехала, мужика того больше не видела. Но я тебе про что говорю-то? Осторожней будь с Костиком, мало ли, что там у него на уме. Не хотелось бы мне потом тебя видеть разбитой и уничтоженной сыночком профессора. Видно по нему, что он избалованный. Пашка, например, совсем другой. Но я на него уже глаз положила, так что даже не смотри в его сторону! Покусаю!
– Ого! Вот это новости, – Оксана улыбнулась и обняла подругу, – что ж ты молчала-то?
– Да как-то всё подходящего момента не было сказать. Я его в первый раз в зимнем саду нашего универа увидела…знаешь, теперь понимаю, как это люди с первого взгляда влюбляются. Так и любовалась бы им, не отрывая глаз: какой же он красивый!
– Кто? Паша? Да что в нём красивого-то? Бледный как моль. Наверняка ещё и зануда.
– Если бы ты знала, как я рада, что ты так думаешь.
Девчонки снова засмеялись, взяв друг друга за руки. Они не заметили, как добрались до автобусной остановки, обняли друг друга на прощание и отправились каждая по своему маршруту до дома. Им предстояло увидеться в другой реальности: до экспедиции оставались считанные часы.
Глава 5.
Следующим утром студенты, преподаватели и библиотекарь встретились возле университета, чтобы поехать в фольклорную экспедицию. Дожидаясь автобуса, группа сложила свои чемоданы и спортивные сумки, набитые всяким добром, у запасного выхода. По просьбе профессора парни вынесли матрасы, специально припрятанные у служебного выхода университета – их уложили в коридоре, чтобы быстро закинуть в багаж автобуса.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70535419) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
презервативы
2
(спец.) Потолочная балка.
3
Повесть Михаила Булгакова 1925 года. Экранизации: Собачье сердце (1976 г.)
4
Герой повести Михаила Булгакова «Собачье сердце»
5
То, что заставляет смеяться (жарг.)
6
Дома хрущёвской постройки – типовые крупнопанельные многоквартирные жилые дома, начавшие массово строиться в СССР при Н.С.Хрущёве.
7
Анатолийская овчарка, кангал – древняя порода собак, выведенная на Анатолийском плато.
8
(прост.) Наивный, доверчивый человек; разиня, простофиля