Читать онлайн книгу «Стихи и проза. Избранное» автора Владимир Орел

Стихи и проза. Избранное
Владимир Николаевич Орел

Владимир Орел
Стихи и проза. Избранное

© Орел В. Н., текст, 2024
© «Страта», оформление, 2024
Владимир Николаевич Орел родился в Краснодарском крае. После получения образования переехал в Ленинград, где занимался преподавательской деятельностью и осуществлял психологическую поддержку детей с психосоматическими нарушениями, работая в Центре здоровья одной из школ города.
Не является профессиональным писателем, но литературным творчеством увлекается со школьной скамьи. Некоторые стихи, рассказы были опубликованы в своё время местной печатью. Предлагаемая подборка прозы создана по дневниковым записям, в большинстве своём на основе реальных историй, включающих определённую долю художественного вымысла. Изменены имена, фамилии героев, время и место действия. Произведения посвящены ровесникам, молодым людям, чья активная, кипучая жизнь пришлась на время больших свершений.

Стихи

Ароматы родного края
Звёзды едва мерцают,
Полная светит луна.
Лижет песок, набегая,
Бьётся о берег волна.
Ветер то спорит с волною,
То вдруг потревожит листву.
Тополь росинки слезою
Неслышно роняет в траву.
Южным морским ароматом
Воздух пьянит, как вино,
Кажется, будто когда-то
Видел всё это в кино.
Нет, это новая встреча,
С тем, что волнует мне грудь,
С тем, что живёт во мне вечно
И эхом кричит: «Не забудь»!
    1992 г.

Весенние ожидания
Весна о себе нам напомнила
Капелью апрельской певучей.
Энергией душу наполнила,
И жизнь стала бурной, кипучей!
Пьянящей волной накрывая
Черёмухи запах разносится,
В весеннюю пору мечтая
Как многого очень хочется!
С улыбкой встречать рассветы,
С друзьями восторг разделять!
И нужные в жизни советы
От мудрых людей получать!
Играет молодость кровью,
Нам хочется только побед!
И кажется, дышит природа любовью,
Если тебе двадцать лет!
    1973 г.
    Редактировано: 2023 г.

Голоса друзей
То далёкое время ушедшей войны
Нас не хочет никак отпускать.
Часто грезятся нам средь ночной тишины
Наших павших друзей голоса.
В грозной битве геройски сражались они,
Над врагом поднимаясь стеной.
Приближали победы счастливые дни,
Принимая последний свой бой.
Не увидеть теперь им родных матерей,
И казалось, стонала от горя земля,
Забирая на вечный покой сыновей,
Где приютом бескрайние стали поля.
Словно эхо разносится здесь по холмам,
Их призыв к нам, живущим сейчас.
Из бессмертья они обращаются к нам:
«Мы старались!.. Теперь вся надежда на вас!
Ценой жизни своей отстояли мы мир,
Завещаем его сохранить!
Пусть пылится в шкафу ваш военный мундир,
Чтоб его не пришлось вам носить!
И в атаку не нужно вам больше бежать,
В мирной жизни прекрасной, без всякой вражды,
Где любимую вечером можно обнять
И под блеском луны подарить ей цветы!
А потом над рекой посидеть у костра,
О любви ей в ночной тишине прошептать,
И в томительных чувствах гулять до утра,
И рассвет золотистый с нею встречать.
Мы об этом в окопе мечтали не раз,
Как вернёмся с победой домой,
Но судьба выбирала именно нас,
Отправляя в тот яростный бой!
Не войти никогда нам в родительский дом,
Не качать в колыбели родных сыновей.
Летней ночью не слышать цикад за окном,
На прогулке случайно не встретить друзей.
Мы из вечности шлём вам прощальный привет,
Судьбы мира, добра теперь в ваших руках.
Ну, а нас, как известно, давно уже нет,
Мы на этой земле просто прах».
Как стремительно годы проносятся вдаль,
Вот на жухлых лугах вновь зелёный ковёр.
Звонкой песней весенней, сменяя печаль,
Разгорается в сердце надежды костёр.
Агрессивные войны исчезнут совсем,
Невозможно насильем осчастливить людей,
Аксиома понятна для планеты для всей,
Что не стоит всё это слезинки детей!
    Ленинград, 1982 г.
    Редактировано: 2023 г.

Горе
Сердце с тревогою сжалось:
По двору люди снуют.
Надежда, как нить, оборвалась,
Душу разрезав мою.
Ноги свинцовыми стали,
К горлу подходит комок.
Нет горя страшнее, печали,
И трудно ступить за порог.
Комната стала чужою,
Вздрогнуло пламя свечи,
Ну, вот же я, рядом с тобою —
Скажи что-нибудь! Не молчи…
И кротость, и боль выражает
Застывшее в муках лицо,
Наверное, Бог только знает,
Каким он отметит венцом.
За что же такие страдания,
Что жизнь сократили твою.
В тревогах прошли ожидания,
В бессилье теперь я стою.
В мозгу воспаленном смятение,
Ну как же я так опоздал?
И нет никакого прощения,
Что бы сейчас ни сказал.
Но с сердцем печаль не расстанется,
И встречи продолжатся в снах.
Твой образ навечно останется,
В залитых слезами глазах.
    1992 г.

Грустные воспоминания
Я помню тот сказочный вечер,
С радугой полукольцом,
И наша случайная встреча,
Твоё озорное лицо!
Ты стала песней весенней,
Музой моей, вдохновеньем!
Нет ничего драгоценней
Сердечных твоих отношений!
Была для меня ты отрадой,
В душе создавая покой!
И веяла лёгкой прохладой,
В невыносимый зной!
И если бы мучила жажда —
Спасительный мой ручей!
Я знаю, что ты – награда
В неприкаянной жизни моей.
Как же так получилось,
Не знаю, чего ожидать,
То, что с тобой разлучились,
Я это не в силах принять!
Воспоминанья былого
В сердце моём отдаётся.
Чувства не выразить словом,
В сравнении всё познаётся…
Листья с деревьев срывает
Осенний процесс неизбежный,
Как мне тебя не хватает,
В жизни моей каждодневной!
    1980 г. Редактировано: 2023 г.

Движение назад
С годами то и дело отмечаем,
Как молодым романтики не достаёт.
И с грустью в мыслях ясно понимаем,
Им не отправиться в очередной полёт.
Покоя юные сердца наши не знали,
Мы так стремились поскорей всё испытать,
Манили неизведанные дали,
Планеты нам хотелось открывать!
Построить гидростанции на реках
И орошать пустынные поля!
Стремиться сделать так, чтоб человеку
Стала милее русская земля!
Чтоб чаще люди ездили друг к другу,
Чтобы могли общаться и дружить,
Дороги провели мы по округам,
Стараясь, тех людей объединить.
И много мы чего ещё успели,
Тем самым удивив прошедший век!
В космос ракеты первыми взлетели,
Туда их вывел наш советский человек!
Здесь постоянно пальму первенства держали,
Наш луноход исколесил Луну.
Отчизну нашу в мире уважали,
И мы гордились за свою страну!
Вдруг непонятные процессы наступили,
Не в состоянии осмыслить до сих пор.
Страну родную добровольно развалили,
Пошли своей судьбе наперекор.
Как будто извержение вулкана
Или пронёсся страшный ураган.
По воле ренегатов-интриганов
Союз распался на пятнадцать стран.
И провокаторы мгновенно прокричали:
«Теперь свободу и достаток обретём,
А то соседи нас всё время угнетали,
Мы с дармоедами все связи разорвём»!
Но оказалось, что в единстве была сила,
Пришло прозренье, как мы заблуждались!
Трагедия страны нас убедила —
Надежды на успех не оправдались!
Республики повысили свой статус,
Но разве радостней и лучше стали жить?
Кругом разруха, нищета и хаос,
Хотя бы что-то от былого сохранить!
Всё, что в труде годами создавалось,
Дельцы от власти получали без борьбы,
С приватизацией активно постарались,
Бросив народ на произвол судьбы.
Не до романтики и нашей молодёжи:
Им незачем в палатках замерзать!
Теперь с дивана не слезая, каждый может
Вести свой блог, о чём-то сообщать!
Книги на сайты быстро заменили,
Довольствуясь кустарной чепухой.
И интеллект искусственный включили,
Своею думать отказавшись головой.
Из телевизора чиновники вещают:
«Большой прогресс, у нас опережение…»,
Но жители России точно знают:
Страна летит в обратном направлении.
    XXI век

Курортный роман
Курорт черноморский,
Вечерний прибой.
Пляж санаторский,
Ты рядом со мной.
Брызгами морскими
Стихия освежает.
Искрами цветными
Небо всё сияет!
Сблизившись с водою,
Ночной небесный купол
Волшебной пеленою
Наши сердца окутал.
Мы слегка взволнованы,
Улыбки на губах,
Нежностью наполнены,
Юный блеск в глазах.
И повсюду слышится
Лёгкий звон цикад.
Наш возраст будто движется
Стремительно назад.
Как мы помолодели,
Нам будто двадцать пять.
Нас страсти одолели,
Не можем их сдержать!
Хочу к тебе прижаться,
Тебя хочу обнять.
Тобою восхищаться!
Любить и целовать!
А ты тоскливо смотришь,
Ловлю тревожный взгляд.
В азарте и не вспомнишь,
Что нам за шестьдесят.
Я вовсе не наивен,
К чему самообман.
Ведь он бесперспективен,
Наш сладостный роман.
Завтра после обеда,
День общий выездной,
За мною дочь приедет,
И внуки – за тобой!
    XXI век

Летние каникулы
В деревенской школе
Весь режим меняется:
Каникулы объявлены,
Отдых начинается!
Домой несёмся с радостью,
Теперь не до тетрадок,
Свободой упиваемся —
Другой нам распорядок!
Книжки и тетрадки
На время мы отложим.
С утра прополем грядки,
Родителям поможем.
И на лугах цветущих,
Где травы-медоносы,
Траву сгребаем в кучи,
Пока идут покосы.
Окончена работа,
Раздолье – через край!
Одна теперь забота —
Пойди и поиграй!
Но жара несносная,
Чем тут заниматься!
Ватагой к речке бросились,
Надо искупаться!
Купались, загорали
На речке до упада.
И яблоки таскали
Незрелые из сада.
Мальчишки расхрабрились,
Девчонок угощали,
Те ели и кривились —
Оскомину нагнали.
Под вечер, накупавшись,
Шумною гурьбой,
Слегка проголодавшись,
Отправились домой.
Дорога пролегала,
Мимо пустыря,
Где часто возникала
Футбольная игра.
И тут же две команды,
В сражении сошлись.
Ну как же без фанатов
Футболу обойтись!
Девчонки очень страстно,
Старались поддержать,
Чтобы игрой азартной
Сумели оправдать!
По-деревенски просто
Играют здесь в футбол,
Но также все с восторгом
Воспринимают гол!
Интересно, весело
Время пролетело,
Даже не заметили,
Как уже стемнело.
Нехотя закончили
Свой спортивный бой.
О счёте не спорили —
Побрели домой.
Все сошлись на мнении,
Что победила дружба!
Не портим настроение —
Конфликтов нам не нужно!
Родители дома
Старались не журить,
Картина всем знакома —
Скорей бы накормить!
Дети за тарелками
Сидя, засыпают.
В постели нас отправили,
Боялись – заругают.
Утром, как обычно,
Легко просыпаться,
Колодезной привычно
Водою освежаться.
Здорово в каникулы!
Жизнью наслаждаемся,
Но как бы то ни было,
Осень приближается!
Праздник наш промчался —
Чудесная пора!
Как славно отдыхалось,
Вам скажет детвора!
И вот уже портфели
Достали мы до срока,
Как следует проверили,
Что нужно для уроков.
И хоть с друзьями виделись
За лето мы не раз,
Но всё же очень хочется,
В наш неразлучный класс.
Где к лучшему меняемся
Прямо на пороге,
Где радостно встречают
Родные педагоги!
    1975 г.
    Редактировано: 2021 г.

Любимой жене
Я лирикой сердце наполню,
За окнами снова весна,
Всё лучшее, что я припомню,
Тебе посвящаю, жена.
В глазах пусть твоих искромётных
Тот блеск, что волнует мне кровь,
А в мыслях и чистых, и светлых
Живёт неземная любовь.
Душою всегда будь открыта,
Сверкай лучезарной звездой,
Ведь ты для меня Афродита,
Что вышла из пены морской.
Тобой восхищаюсь безмерно,
Гляжу на тебя, чуть дыша,
Для многих послужишь примером,
Во всём ты собой хороша.
Всегда я с тобой буду рядом,
Зимою и летней порой.
Одна для меня ты отрада…
Муж искренне любящий твой!
    Санкт-Петербург, XX век

Любимому городу
Над Ленинградом свинцовые тучи,
Северный ветер позёмкой кружит.
Гордый в своём одиноком величии
Незыблемо город-красавец стоит.
Снегом пушистым укрыт Медный всадник,
Лебяжья канавка затянута льдом.
Всегда восхищаешь – и в будни, и в праздник —
Наш город-музей – ты прекрасен во всём!
Твои мостовые гранитом одеты,
Решёток чугунных узор завитой.
Дворцов отраженье от ярких подсветок,
Взлетает в пространство над серой Невой.
В суровое время средь топи болотной
Царь Пётр свой замысел стал воплощать,
Чтоб был для друзей ты звездой путеводной,
Врагам на пути мог преградою встать.
Он будто предвидел тебе испытанье,
В годину лихую здесь фронт был и тыл,
Казалось, не вынести горя, страданий,
Но вера сплотила – и ты победил!
А годы проходят – становишься краше,
Горжусь я тобою, мой город-герой!
И небо пусть мирным всегда будет наше,
Пусть Ангел над нами парит золотой!
    Ленинград, 1984 г.

Новогодний сюрприз
Ну как без Дедушки Мороза в Новый год?
Хоть тысячами звёзд мерцает ёлка ярко.
Как радостно осознавать, что он придёт
И принесёт желанные подарки.
С камчатских берегов он начинает путь,
Сменяя часовые пояса.
Он тут же в дом стремится заглянуть,
Весёлые услышав голоса.
Для каждого подарки он припас,
Ты будь смелей, давай не подкачай!
Спляши и спой, иль сочини рассказ,
Всех насмеши и приз свой получай!
Вот так он радует трудящийся народ
И по стране уверенно шагает.
Все вместе с ним встречают Новый год,
Едва Снегурочка за Дедом успевает.
Розовощёкий, чуть хмельной, картошкой нос
И ватный снег на шапке не растает,
Не Санта-Клаус – русский Дед Мороз
И взрослых в радостное детство возвращает.
    Санкт-Петербург, 1997 г.

Ода к 8 марта!
Весна капелью все никак не зазвенит,
Но с этим праздником ворвется в каждый дом,
Мимозы запахом всех женщин опьянит,
Согреет душу им надеждой и теплом.
Пусть исполняются заветные мечты,
Мир станет лучше, восхитительней, добрей,
А наши женщины, как символ красоты,
Нам будут ближе, и дороже, и родней!
Я в этот праздник вам хотел бы пожелать
В глазах счастливых и восторга, и огня,
И поздравленья с комплиментами принять
От всех мужчин прошу, и лично от меня!

Передний край
(БРИГАДЕ 3 ПОСВЯЩАЕТСЯ)
Здесь, в тундре, мороз обжигает
Стеною в тайге бурелом!
Но трудности нас не пугают,
Мы к цели идём напролом!
Если кто с удивлением спросит:
«И зачем эта вам маета!..»
Скажем просто – такая работа!
На переднем мы крае всегда!
Вот на трассе съёмку проводим,
Цифровой получив результат.
И границы участков находим
С указанием координат.
После нас здесь проложат дороги,
Через ельники ЛЭП проведут.
Избавляем от лишней тревоги
Тех, кто дальше за нами пойдут.
И на сопках коварных, лесистых,
Наш памятный знак установим.
Мы – команда геодезистов!
Для работы плацдарм подготовим!
    1976 г.

Печальная исповедь
И ночью и днём я, глаз не смыкая,
Смотрю, а мне кажется – это не ты?
На койке больничной, до боли родная,
Как, мама, твои изменились черты.
Нам хочется чуда – ты просто устала,
Ведь сколько страданий досталось тебе,
И сколько ночей из-за нас ты не спала,
Незримо присутствуя в нашей судьбе.
Военные годы, болезни, работа,
Всё накрепко в раз спрессовалось в гранит.
Вот если бы вовремя наша забота —
Теперь только сердце тревожно щемит…
Что мы не смогли, не сумели заметить,
Как черная туча пришла.
И лучик надежды, закрыв на рассвете,
Смятенье и боль принесла.
А мы всё в делах, суете повседневной,
И в вечных проблемах своих,
Как будто не видим, что мамы стареют,
И быстро как падают силы у них.
Ко всем обращаюсь: друзья дорогие!
Чтоб вам же потом не жалеть,
Не ждите вы праздников и юбилеев,
А чаще теплом их старайтесь согреть.
Пусть мамы родные печали не знают,
Клянусь, я бы отдал всё, что я мог,
Ведь мамы уходят, когда умирают,
И сразу уходит земля из-под ног.
    1992 г.

Пискарёвский мемориал
Этот памятник скорби – священное место
В Ленинграде и взрослым, и детям известно.
Здесь слева и справа стоит павильон,
И сразу же в центре – вечный огонь.
Павильоны-музеи, в них страшные факты,
Как мучились люди в кошмаре блокады.
Как в день выдавали хлебный паёк,
Чуть больше, чем спичечный коробок.
Трудились они, боролись, старались,
Но силам предел был… – и с жизнью прощались.
Танин дневник. Среди строчек скупых
О том, как ребёнок лишился родных.
Как жутко и тихо семья угасала,
Таня подробности все записала.
Эти строки читаешь – по коже мороз,
Не выйти из скорбного зала без слёз.
Громадное поле за вечным огнём,
Здесь тысячи жизней под каждым холмом.
А там, в глубине, стоит Родина-мать,
Как будто всех павших стремится объять.
Скорбящая женщина, мать и жена,
Дубовый венок в руках держит она,
Как символ он вечности с древних времён,
Чтоб мы не забыли погибших имён,
Чтоб память о тех, кто сражался тогда,
Осталась в сердцах молодых навсегда.
На стенке гранитной, укрытой венками,
Ольга Берггольц своими стихами
Отчётливо, внятно сумела сказать,
Что людям в блокаду пришлось испытать.
Сыпались бомбы, летели снаряды,
Близких теряли, кто был с ними рядом.
Голодом враг их пытался душить,
Но ленинградцев не смог он сломить.
От истощения страшно страдали,
Но до последнего долг выполняли.
Подростки отцов своих заменили,
На военных заводах снаряды точили.
На крышах дежурили, ночи не спали,
От «зажигалок» жилища спасали.
Кто способен винтовку в руках удержать,
В ополчение вступили – пошли воевать.
Как сильные духом, смерть презирали,
В бессмертье ушли, но город не сдали.
И эти герои погибали не зря,
Чтоб снова зажглась свободы заря,
Чтоб в нашей истории тысячи лет
Подобных трагедий не знал белый свет.
    Ленинград, 1974 г.

Радостный май
Мы ждём весеннею порою обновленья,
Всегда нам хочется приятных новостей!
Чтоб в мыслях и в делах, и в отношеньях
Сложилось всё удачно поскорей!
А в этот праздник мы настроены патриотично,
Ведь он для нас торжественный, святой!
Должно быть, правильно и очень символично,
Что отмечаем его солнечной весной!
Праздник Победы – это памятная дата,
Как же важна она в истории Земли,
Гордимся, что советские солдаты
Мир и спокойствие планете принесли!
Ваш беспримерный подвиг, благородный,
В народной памяти останется всегда,
Нашей Отчизне обеспечили свободу,
Заслуги ваши не померкнут никогда!
Чтоб мы сейчас благополучно жили,
Светило солнце нам, цвели сады
Высокую вы цену заплатили,
Своею грудью нас закрыли от беды.
И пусть сегодня не бередят сердце раны.
Вам салютует благодарная страна,
И долгих лет, вам, дорогие ветераны,
Мы вечно помнить будем ваши имена!
    1977 г.

Ржевский плацдарм
Зловещим казался багровый закат
В мучительный миг ожидания,
Отрывисто отдал команду комбат:
«Вперёд!.. На едином дыхании!..»
Воздух гарью и потом пропитан,
И атака одна за другой.
Перепахано всё и изрыто
То, что названо Ржевской дугой.
От разрывов земля почернела,
Закипела речная вода.
Рота с ходу в траншею влетела —
И позиция вражья взята!
Здесь столкнулись гигантские силы,
Но фашистской орде не пройти:
Им хребет хорошо надломили,
Не все ноги смогли унести.
Беззаветно страну защищали,
Не ступать здесь чужим сапогам.
С честью воинский долг выполняли,
Не давая пощады врагам.
Но весь ужас, что в схватке смертельной
Навсегда обрели здесь покой.
Где-то вместе, а где-то отдельно,
Те герои, что приняли бой!
Им здесь общей братской могилой
Стали эти тверские поля.
Их навеки теперь приютила
Обагрённая кровью земля.
И под солнцем обильные росы
На цветущих ковыльных лугах,
Заблестят вдруг, как горькие слёзы,
В материнских печальных глазах.
Матерей, что с тревогой когда-то
Провожали своих сыновей,
И с надеждой всё ждали солдата
У распахнутых настежь дверей.
Но война – не прогулка у моря,
И жестоки законы её,
Так случается – страшное горе
Вдруг стучится в окошко твоё.
И вручал матерям похоронку
Почтальон дрожащей рукой,
Но хотелось им вскрикнуть вдогонку:
«Я не верю! Сынок мой живой!»
И мучительно в снах с ним встречались,
Вот же он, мой сыночек родной!..
До конца своих дней им казалось,
Что их дети вернутся домой.
Вереницею годы проплыли,
На затянутых ранах земли
Обелиски героям воздвигли,
Что свободу и честь сберегли.
Они вражеским пулям не кланялись,
Исполняли свой долг, свою роль.
Навсегда о них память останется,
И наша вечная скорбь, наша боль.
    XXI век

Угасающий свет
Вся наша жизнь – сплошной круговорот,
Вокруг небесного светила пробегая,
Планета делает очередной свой оборот,
Но мы движения её не замечаем.
Не замечаем мы, как годы пролетают,
Потоком время в даль безбрежную несёт.
Ряды ровесников, друзей всё время тают,
Потеря эта болью в сердце отдаёт.
Как камертон она подсказывает нам,
Что медленно огонь наш угасает.
Слезой, как искрой он прощальной по щекам,
Когда блеснёт – никто пока не знает.
А осень снова показалась на пороге,
Душу наполнив грустью и тоской,
Тревожно думать, что привычная дорога
Вдруг оборвётся лопнувшей струной.
И дверь откроется в другое измерение,
Где все равны, покой и благодать.
И суета найдёт успокоение,
Здесь не придётся мыслить и страдать.
А в мире том, под голубыми облаками,
Когда мелодия Шопена отзвучит,
Вдруг кто-то вспомнит добрыми словами,
Кто-то, вздыхая, просто промолчит.
    XXI век

Утренняя электричка
Стоял у окна я вагона,
Зажатый толпою людской,
А мимо, скользя по перрону,
Пейзаж проплывал городской.
В ритмичном колёс перестуке
Всегда есть какой-то задор,
Навстречу летящие звуки
В единый сливаются хор.
Сменяется запах гудрона
На запахи свежей копны,
Проносятся мимо вагона
Причуды ушедшей весны.
Валежника груду замшелого
Слегка осветила заря,
Как будто дремавшего лешего
Она пробудила с утра.
Сосна в одиноком унынии
С пригорка устало глядит,
Как старая бабка сварливая
По юности прежней грустит.
Берёзки кудрявые, белые
Окутаны утренним сном,
Стоят, как девчата несмелые,
На танцах в посёлке лесном.
В природе идёт пробуждение,
И солнце всё выше встаёт,
И нет никакого сомнения,
Что славное лето грядёт!
    Ленинград, Начало лета 1985 г.

Фантазии любви
Сгорая, освещал я путь
Не только для себя,
Чтоб ты смогла ко мне прильнуть,
Ведь ты моя судьба.
Наши дыхания слились,
Рядом сердца забились,
Мы в радужную даль неслись,
Мы к счастью устремились!
И там, в парящих облаках,
В струях любви купаясь,
Держал тебя я на руках,
Тобою наслаждаясь!
А ты, блаженства не тая,
Мне сразу все прощая
Шептала тихо: «Я – твоя»,
От страсти замирая.
    1975 г.

Чужая половинка
С приятелем мы, чтобы скуку прогнать,
На вечер пошли настроенье поднять.
В ДК Смолячково – за тридцать кому!
Здесь рады визиту всегда твоему!
И возраст уже не имеет значенья,
На лицах улыбки, задор, возбужденье!..
Вот рядом компания милых подруг.
Мужчина один, видно, чей-то супруг!
С кольцом обручальным была лишь она,
С доверчивым взглядом, прелестна, стройна!
Невольный свидетель. Я наблюдал,
Муж мало внимания ей уделял.
Он всё исчезал, этот странный супруг,
Её оставлял в окруженьи подруг.
Всё бегал в буфет коньячка пропустить,
Потом сигаретой пойти подымить!
Кавалеры подружек её пригласили,
Глаза у неё вдруг совсем загрустили.
По залу разносится чудный романс!
Решился её пригласить я на вальс!
В азартном и страстном мы вальсе плывём,
И кажется мне, что мы только вдвоём.
Я нежную руку держу на ладони,
Стремительно движемся, как в марафоне!
Нас ритмом своим динамичная песня
Как будто на крыльях несёт в поднебесье!
Я талией тонкой её очарован!
Улыбкой манящей я стал околдован!
Из глаз интригующих нежность струится,
Казалось, что эта картина мне снится,
Не просто по кругу здесь в танце снуём,
Давно мы друг с другом и вместе живём!
Здесь мы развлекались, но скоро домой,
Там ночь наслаждений с любимой женой!
Вдруг наш исполнитель допел свой романс.
Всё! Ропот по залу. Закончился вальс.
Я руку партнёрши слегка задержал,
«Спасибо, как было приятно…», – сказал.
Она улыбнулась, едва прошептала:
«Спасибо за танец. Я просто летала!..»
На «землю спустившись», «очнувшись от сна»,
Подумал, «…как жаль, что чужая жена!»
И всё в голове прокрутил ещё раз!
Скажите, друзья: так могло быть у вас?

Проза

Серебристые паутины

Глава 1
Самолет пошел на снижение, и стюардесса приятным мелодичным голосом вежливо попросила пристегнуть ремни. Олег Петрович, услышав обращение бортпроводницы, рефлекторно защелкнул ремень и, погруженный в свои мысли, продолжал смотреть в иллюминатор на простирающееся под фюзеляжем самолета безбрежное облачное покрывало. Солнечные лучи, падавшие на его поверхность, поражали воображение множеством оттенков: от серебристо-белого до изумрудно-голубого, создавая неповторимую природную палитру. «Небо сегодня, какое-то необыкновенное, – подумал Олег Петрович, – сколько раз приходилось летать самолетом, а такое фантастическое зрелище, пожалуй, наблюдаю впервые». Его неожиданно отвлек раздраженный голос пожилого соседа, который никак не мог найти вторую половину своего ремня и, активно ворочаясь, толкал Олега Петровича в бок. Наконец сосед приподнялся со своего кресла и, обращаясь к Олегу Петровичу, произнес:
– Уважаемый, по?моему, часть ремешка с моего кресла где-то под вами?
– Да?.. – удивленно улыбнувшись, ответил Олег Петрович и вдруг почувствовал, что какой-то предмет ему действительно мешает сидеть.
– Впрочем, возможно! Он слегка привстал и, передавая ремень соседу, сказал:
– Извините, я тут увлекся пейзажами за бортом и ничего не заметил. А сам подумал: «Когда он ко мне попал? Наверное, когда этот неприветливый мужичок ходил в туалет, а я поднимался и брал воду у стюардессы».
Сосед, казавшийся на вид сдержанным, каким-то угрюмым, не произнесший в течение полета ни одного слова и даже не смотревший в сторону Олега Петровича, неожиданно слегка подобревшим голосом пробормотал:
– Видите ли, правила не зря предписывают, что при взлете и посадке необходимо пристегнуться, ведь все может произойти, у меня уже был такой случай…
В это время самолет вошел в зону облаков, его слегка затрясло, и мужчина, прервав фразу на полуслове, как-то вдруг посильнее вжался в кресло и обхватил руками подлокотники. Олег Петрович не стал уточнять у соседа, какой все-таки с ним произошел случай, повернулся снова к иллюминатору, но природная картина, так его заворожившая, уже растворилась и исчезла в пелене облаков. Несмотря на опасения соседа, через 30 минут самолет благополучно приземлился в аэропорту областного центра.
Выйдя на трап самолета, Олег Петрович сразу ощутил какой-то необыкновенно знакомый, ни с чем не сравнимый, такой близкий и родной запах степи знойного июльского дня. «Запахи Родины нельзя спутать ни с чем», – подумал он и начал медленно спускаться по трапу, глубоко вдыхая горячий летний воздух.
До Кирпичного можно было добраться двумя способами: либо час трястись на автобусе, отходящем из центра города, либо прямо из аэропорта на такси. Получив багаж, Олег Петрович вышел на площадь, где обычно стояла огромная очередь желающих уехать на такси. Его ничуть не удивило, что привычных автомобилей с «шашечками», подъезжающих по кругу к стоящим в очереди людям, он не увидел, зато вся площадь была буквально забита различными марками машин частных извозчиков, причем у многих на крышах были установлены фонари, как у настоящих таксомоторов. Водители наперебой предлагали свои услуги, но немногочисленные пассажиры либо переходили к автобусной остановке, либо пытались взять машину вскладчину.
«Да, много чего изменилось за эти годы, ведь я не был здесь почти семь лет, а сейчас другое время и другая страна», – подумал Олег Петрович.
– Вам куда?
Олег Петрович повернул голову, рядом с ним стоял высокий парень в черных очках и белой футболке, на которой был изображен бокал с вином, прикрытый ладонью.
– Вы в центр? – переспросил он, улыбаясь.
– Нет, мне в поселок Кирпичный, как-тоо неуверенно ответил Олег Петрович. – Сколько это будет стоить?
– Вы один? – он назвал сумму, которая несколько удивила, но был не тот случай, чтобы торговаться.
– Я согласен, куда идти?
– Если не очень торопитесь, то можем еще троих подобрать, и ваша четвертая часть.
– Нет, едем, я тороплюсь…
Через несколько минут он уже мчался в сторону своей малой Родины – поселка Кирпичный. Водитель, парень лет тридцати, веселый и словоохотливый, пытался с ним заговорить, но Олег Петрович на вопросы отвечал неохотно, а то и вовсе пропускал их мимо ушей. Поняв, что пассажир не расположен к беседе, водитель оставил его в покое. А ему действительно было не до разговоров, мысли вращались вокруг одного: «Почему этот год такой трагичный? Я не в силах оправиться от одного удара и вот – следующий, я тороплюсь, лечу, спешу, но спешить мне уже некуда…»
Он хорошо помнил, что сам предложил свою кандидатуру возглавить комиссию по расследованию ЧП на дальнем объекте, где по недосмотру мастера и безответственности двух монтажников произошел пожар, частично уничтоживший оборудование и чуть было не приведший к гибели человека. «Трудно признаться, но я просто убежал от чувства боли и постоянного одиночества, как мне казалось, хотя бы на время. Я и представить не мог, какую это может вызвать проблему лично для меня». Олег Петрович прикрыл глаза и попытался переключить себя на другие мысли, но это получалось с трудом.
Старенькая «девятка», несмотря на свой непривлекательный вид, неслась довольно быстро, слегка вздрагивая на неровных участках дороги, по обе стороны которой ровными лентами тянулись лесопосадки, а за ними простирались бескрайние поля уже скошенных зерновых культур. Через опущенные стекла в салон вместе с упругой струей воздуха врывались запахи свежего жнивья, и у Олега Петровича вдруг что-то защемило в груди, сердце заколотилось сильнее, он явственно вспомнил, что такое состояние уже испытал примерно двадцать лет назад, когда ехал к матери в свой первый отпуск. Именно тогда он вдруг почувствовал необычное радостное волнение от предстоящей встречи с домом, хотя во время учебы в институте ежегодно приезжал на каникулы. Но приезды эти были, какими-то рядовыми, заранее запланированными, обыденными что ли, и почему-то даже не запомнились.
Зато приезд в отпуск после двухлетней работы на Севере, где юношеское представление о северной романтике, о природных красотах этого сурового края зачастую полностью не совпадали с реальной действительностью и были дополнены как климатическими, так и бытовыми трудностями – это для молодого специалиста казалось событием. В памяти оставались только самые интересные впечатления как от встреч и знакомств с новыми людьми, так и от результатов сделанной работы. Приятно было осознавать, что сразу влился в новый, довольно непростой коллектив, показал себя как квалифицированный работник с хорошими организаторскими способностями. Поэтому, отправляясь в свой первый отпуск, он с нетерпением ждал встречи с матерью, со своими школьными товарищами, чтобы поделиться массой впечатлений о том, как они там живут и работают, чем занимаются в свободное время.
Машина на большой скорости пошла на подъем, ее слегка занесло на повороте, и она зацепила обочину. Олег Петрович вздрогнул и взглянул на водителя, но тот невозмутимо смотрел куда-то вдаль поверх рулевого колеса и на пассажира не обратил никакого внимания. Олег Петрович поудобней откинулся на спинку сидения и снова прикрыл глаза: мысли вернули его в далекое прошлое.
…Все началось с прохождения практики, когда его, студента факультета электрификации промышленных и гражданских объектов, Дроздецкого Олега, пригласили в деканат. Когда он вошел в кабинет декана, тот разговаривал по телефону и кивком головы предложил присесть.
Затем, бросив еще несколько отрывистых фраз в трубку, повернулся к Олегу и неожиданно сказал:
– А вы знаете, Дроздецкий, что сейчас в Тюменской области идет активная разведка и освоение новых нефтеносных районов?
От неожиданности вопроса Олег смущенно опустил глаза и невнятно пробормотал:
– Да, я в курсе, слышал по радио, что-то читал…
Декан встал из-за своего стола, обошёл его и сел за приставленный напротив Олега столик. Слегка улыбнувшись, он сказал:
– Он что-то читал! Да там, друг, такая работа сейчас кипит: строятся новые дороги, рабочие поселки для нефтяников, а главное – новые линии электропередач, мощные трансформаторные подстанции по самым современным стандартам. По договоренности с тюменским институтом мы проводим не только совместные научные конференции и обсуждения лучших студенческих проектов, но и осуществляем обмен студентами-практикантами. В этом году нам предложили прислать с нашего факультета десять человек для прохождения практики в Тюменской области. Вас рекомендовал мне Тимофей Данилович, он сказал, что вы ему подготовили даже какую-то работу.
– Да, я занимался одно время в лаборатории Тимофея Даниловича и принимал участие в разработке схемы защиты трансформатором от перегрузок, но работу не доделал, – Олег признал это как-то неуверенно.
– Вот, вот и Тимофей Данилович об этом же. Говорит, что способный студент, творчески подходит к делу, организаторские способности есть, но чего-то не хватает, скорее всего, усидчивости. Мог бы неплохую работу подготовить, остаться на кафедре, потом – аспирантура. Ну что же, ваша кандидатура у меня сомнения не вызывает, – продолжал декан, – вы- то сами желаете поехать на такую практику? Ваши сокурсники будут проходить практику в области, что называется, здесь, по месту. Прокладывать высоковольтные линии в дальние хутора и электрифицировать фермы – это тоже очень важное дело, а вот ваша группа будет причастна к главному событию, которое сейчас происходит в Западной Сибири – активному освоению природных богатств. Вы будете принимать участие в строительстве электрических подстанций для обслуживания нефтедобычи! – последнее предложение декан произнес с какой-то особенной интонацией.
Декан факультета профессор Дашкевич Александр Павлович был любителем пафосных выражений, но делал это всегда в разговоре деликатно, ненавязчиво и только для того, чтобы сконцентрировать внимание собеседника на важности именно данного вопроса. Он внимательно посмотрел на Олега, встал, снова прошел за свой стол и, не садясь, произнес:
– Вас ждет интересная, романтическая, насыщенная определенными трудностями полевой жизни работа, требующая дисциплины, самоорганизации, профессиональных знаний. Мы заинтересованы, естественно, чтобы поехали люди, за которых не пришлось бы краснеть. Здесь мы не можем направлять, не интересуясь вашим мнением и вашим желанием. Я уже переговорил со всеми, кто едет на эту практику, вас почему-то не могли найти, – декан сделал паузу, – так что нам с ребятами пришлось здесь, посовещавшись, прийти к однозначному выводу рекомендовать вас старостой этой небольшой группы практикантов и помощником руководителя практики, скажем так, по организационным вопросам.
В голове у Олега, как в электронной машине, вспыхивали сотни различных мыслей «за» и «против», но он вдруг достаточно уверенно произнёс:
– Я не пришел сразу, потому что был в библиотеке, сдавал книги, ребята мне уже потом передали, что меня ищут, – сделав паузу, продолжил: – Я согласен на поездку и постараюсь не подвести!
– Ну что же, прекрасно! – вы уезжаете через четыре дня, в субботу. Вас иногородних – четверо, подбирали вас, я вижу, так, чтобы и ребята были достойные, и чтобы домой смогли съездить на денек-другой. И хотя люди вы уже взрослые, самостоятельные, все-таки поставьте родителей в известность, куда и зачем вас посылают, объясните важность вашей поездки, ну и, конечно, не забудьте теплые вещи – летом там может быть как у нас зимой. Вечером, в пятницу быть в институте, с вами будет проводить собеседование руководитель практики доцент Тишков Сергей Анатольевич – он же ваш куратор, все вопросы решать с ним.
Эта поездка стала для Олега судьбоносной. Он сумел показать себя на практике как исполнительный, ответственный и грамотный работник. Для него самого это была хорошая трудовая школа. Несмотря на все сложности полевой жизни, работа ему нравилась, он попал в сплоченный дружный молодежный коллектив, который умел не только хорошо работать, но и интересно, весело отдыхать. По приезде руководитель практики и начальник управления провели инструктаж. Ребят распределили по разным участкам и бригадам. Участок, на котором работал Олег, находился в нескольких километрах от поселка. Жили в специально оборудованных вагончиках, которые здесь называли «балки».
Службой подготовки электромонтажных работ были созданы площадки для монтажа оборудования и подключения насосов по перекачке нефти из уже готовых скважин. За время прохождения практики Олегу посчастливилось поработать на монтаже оборудования с опытными специалистами, чтобы на деле закрепить полученные теоретические знания, затем он дублировал мастера, перенимая у него навыки организации и контроля производственного процесса, а в последние дни даже замещал начальника участка. Вместе с Олегом работали еще два его сокурсника, но только ему после окончания практики начальник управления предложил вернуться на следующий год, уже с дипломом инженера. Олег, не раздумывая, согласился, и весной в деканат поступил вызов с просьбой направить Дроздецкого Олега Петровича по окончании института в «Спецэлектростроймонтаж» Ханты-Мансийского автономного округа.
Начальник управления, Шумилин Аркадий Ильич, встретил Олега как хорошего старого знакомого:
– Ну что же, можно поздравить, специалист к нам пожаловал дипломированный! – он широким жестом предложил Олегу сесть, когда тот вошел в кабинет.
Несмотря на свою кажущуюся простоту и «домашность», он был человеком достаточно требовательным и строгим, но вместе с тем был очень тактичен, никогда не ругался, не повышал голос на подчиненных, говорил твердо, убедительно и всегда обращался на «вы».
Для начальника управления, имеющего в своем подчинении большое количество людей, в основном мужского пола, с разным образованием, характером, с разным воспитанием и культурным уровнем, такое обращение было, по меньшей мере, удивительно. Поговаривали, что Шумилин из старинной дворянской семьи, а культура и такт для него являются незыблемой традицией. В свое время его дед был известный инженер-путеец.
Аркадий Ильич сказал Олегу, что тот прибыл как раз вовремя, потому что идет большая реорганизация, и на базе его управления создается более мощное структурное подразделение, которое переводится в Нефтеюганск, и он, соответственно, едет туда руководителем. Олег назначается начальником небольшого удаленного участка, состоящего из трех бригад, с опытным мастером-наставником. Кроме этого ему придаются две бригады пусконаладочного подразделения со своим мастером.
Олегу, как молодому специалисту, поначалу пришлось непросто, в первую очередь, с рабочим коллективом, который хоть и признал в нем руководителя, но на малейшие ошибки и просчеты реагировал сразу. А такие просчеты были, потому что не всегда теоретический багаж совпадал с практической реальностью, и то, о чем говорили на лекциях в институте, в конкретных ситуациях было неприменимо, чему-то приходилось учиться по ходу работы, а чему-то обучать других.
Большую помощь, особенно на начальном этапе, ему оказывал мастер Василий Васильевич Фролов. Это был человек лет 45–48, среднего роста, умеренно упитанный, всегда тщательно выбрит, с прямым открытым взглядом. У него было среднее техническое образование, но громадный опыт монтажных и пусконаладочных работ сделали его высококвалифицированным специалистом.
Олег еще с прохождения практики обратил внимание, что главными людьми в монтажных делах являются мастера, которые непосредственно контактируют с монтажниками. Оттого, насколько грамотно они объясняют задания, правильно распределяют людей и умело организуют рабочий процесс, зависит продолжительность и качество выполняемой работы. Олег понимал, что он как инженер должен осуществлять общую организацию работ на объекте и контроль таким образом, чтобы все выполняемые операции соответствовали техническому регламенту. Именно это видение организации рабочего процесса он хотел донести до мастера, когда после знакомства в кабинете Шумилина они вышли на улицу и пошли в сторону общежития, где остановился Олег. Он не знал, как начать разговор и просто спросил:
– А как далеко этот наш объект от города? Шумилин говорил направление, но я что-то не запомнил, а записать не успел.
– Да, на северо-восток, в сторону Сургута, разведку провели давно, несколько точек там, качалки будем ставить, но, говорят, там большой объем, так что, возможно, капитально будем обустраивать.
– А как коллектив? – неуверенно поинтересовался Олег.
– Не волнуйтесь, Олег Петрович! – как-то твердо сказал Фролов, – большинство там ребята, с которыми я проработал несколько лет, дело они свое знают, все у нас получится.
Олег несколько смутился, ему было непривычно, что человек, которому в два раза больше лет, так спокойно, сразу стал называть его по имени и отчеству.
Он, слегка потупив взгляд, проговорил:
– Можно и без отчества, вы же намного старше…
– Нет, нет! – сказал Фролов, – субординация, мы работаем в полевых условиях, а там без дисциплины нельзя, люди должны знать свое руководство и правильно к нему обращаться. У нас там есть такие простые ребята, которые, правда, постарше вас и, если вдруг с вами по какому-то вопросу не согласны или им не понравилось ваше замечание, запросто могут сказать, примерно, следующее: «Ладно, Олег, брось ты это… в следующий раз сделаем, обещаем… и т. д.». – Понимаете?
Василий Васильевич сделал паузу и даже немного приостановился, как бы обдумывая слова, а затем продолжил:
– Так вот, чтобы таких ситуаций не было, когда будем знакомиться с коллективом, я сам вас представлю, скажу, что это наш новый инженер, начальник участка, чтобы было соответствующее и отношение, и обращение. Кстати, наш начальник, Аркадий Ильич, страшно не любит вот такого панибратства на работе по отношению к руководящему составу, он считает, что это разлагает коллектив. Вне производства, пожалуйста, называйте друг друга на «ты», ходите в гости; на работе – все должно быть подчинено существующим правилам, это дисциплинирует.
Пока Фролов говорил, Олег смущенно молчал и думал, что Шумилин не случайно определил его в этот коллектив, «конечно, он считает меня еще мальчишкой с дипломом инженера, и опытный и толковый Фролов планируется наставником не только для молодых монтажников, но и где-то, на первых порах, для меня». А вслух произнес:
– Спасибо, конечно, Василий Васильевич, за поддержку, но я обдумывал, что скажу коллективу при первой встрече, никаких фамильярностей я допускать не собираюсь, я понимаю, что формироваться взаимоотношения между руководством и подчиненными должны на основе делового этикета. Но вам я буду признателен, если сможете мне подсказать, что и где я сделал не так.
– Поможем и подскажем, если, конечно, не будете обижаться, – улыбаясь, сказал мастер. – А то ведь молодые руководители могут и так реагировать: «Что вы меня учите, я лучше знаю!» или – «Что я, зря диплом инженера получал?»
– Я постараюсь прислушиваться к вашему мнению, – Олег произнес это очень деликатно, а сам подумал: «Вот сейчас, наверное, и надо ему сказать, как я представляю организацию нашей работы на участке». И он начал объяснять Фролову, как он видит и как хотел бы организационно осуществлять производственный процесс на вверенном ему объекте. Мастер внимательно его слушал, не перебивая, кивал, а затем, слегка усмехнувшись, сказал:
– Ну так все правильно! Теоретически так все и должно быть, за исключением некоторых нюансов.
– Каких? – настороженно спросил Олег.
Они не заметили, как подошли к общежитию, в котором Олегу временно выделили место. Фролов протянул руку и сказал:
– Вот начнем работать, они и появятся. Ну ладно, Олег Петрович, до завтра!
Нюансы, о которых говорил Фролов, начинались буквально с первых дней работы, потому что поставленные вышестоящим руководством задачи порой формулировались таким образом, что решить их своевременно не было никакой возможности.
Из-за отсутствия нормальных дорог в жестких климатических условиях оборудование на объекты доставлялось с задержкой, но в вышестоящих инстанциях это мало учитывалось. Олег не раз пытался доказать руководству, что существующее планирование работ все же нельзя ограничивать жесткими временными рамками. На его доводы мало кто обращал внимание, от них просто отмахивались иногда с усмешкой, вроде «еще зеленый специалист, а уже какие-то новшества», а иногда прямо указывали, что есть график, и работа должна быть сделана в срок. Олег, с детства приученный к порядку, с повышенной требовательностью относящийся к себе и другим старался лично по несколько раз проверить и перепроверить как наличие оборудования, так и весь технологический процесс, не допуская в нем никаких нарушений. Своей тщательной, кропотливой работой он пытался сгладить чьи-то недоработки, и ему это в большинстве случаев удавалось: объекты сдавались по графику, а иногда даже с опережением, что соответственно предполагало поощрение коллектива. Он чувствовал, что и подчиненные, начиная от рядовых монтажников и заканчивая мастерами, стали к нему относиться несколько уважительней. Руководство тоже не оставляло его старания и серьезное отношение к делу без внимания. Как молодой начинающий специалист он сумел зарекомендовать себя только с положительной стороны, и неслучайно перед самым отпуском, который он с нетерпением ждал, ему вручили почетную грамоту и квартальную премию.
К отпуску Олег готовился заблаговременно. Он приобрел подарки для матери и сувениры для некоторых своих школьных друзей, с которыми поддерживал отношения во время учебы в институте, и уже предвкушал встречу с родным домом, как вдруг его неожиданно вызвали в управление.
Начальник управления был немногословен. Он сказал, что вводится еще одна должность инженера по технике безопасности, и что Олег, будучи человеком ответственным, энергичным и профессионально хорошо подготовленным, полностью этой должности соответствует, но необходимо окончить специальные курсы и переехать в находящийся рядом поселок, где строится крупный энергетический объект.
Немного поколебавшись, Олег согласился, и отпуск его автоматически был перенесен еще на год. И год этот был для него довольно сложным, потому что новая работа требовала большой самоотдачи, ответственного отношения, а иногда и значительного нервного напряжения из-за возникающих конфликтных ситуаций. Постепенно Олег начинал усваивать, что в реальной рабочей обстановке очень важен как анализ своих действий, так и умение проявлять гибкость и дипломатичность при принятии решений. Ведь все самые строгие нормы и правила, в конечном счете, выполняются конкретными людьми.
И от того, как эти люди в чисто человеческом и профессиональном плане строят свои отношения, зависит очень многое. Это как раз то, что формирует рабочую среду или, как иногда говорят, психологический микроклимат. И для молодого руководителя, постигающего премудрости управления людьми, становится очевидным, что прогресс в работе может быть только там, где этот микроклимат абсолютно здоровый.

Глава 2
И вот наконец-то замаячил долгожданный отпуск. Олег заблаговременно взял билет на самолет и написал матери, когда приезжает. Мать прислала ответное радостное и взволнованное письмо и сообщила, что встретит его в аэропорту или сама, или, если не получится, то попросит соседа Николая Ивановича съездить за ним на своей машине. Читая письмо, Олег улыбался и вместе с тем чувствовал, как от волнения какой-то комок подкатывал к горлу. Да, все-таки он очень соскучился по матери! По своей «любимой мамочке», как он ее называл! С матерью у Олега всегда складывались более близкие и доверительные отношения, чем с отцом, несмотря на то, что он, как мальчишка, к нему тянулся и стремился получить ответы на все возникающие у ребенка вопросы. Но отец, работая заведующим ремонтными мастерскими колхоза, очень рано уходил на работу, а возвращался поздно вечером, когда Олег либо собирался ложиться спать, либо уже спал. В редкие выходные и праздничные дни отец брал школьный портфель, усаживал Олега рядом и говорил:
– Ну, сынуля, проверим успехи!
Олег безо всяких переживаний открывал дневник и подавал отцу. Он учился ровно, в основном, всегда отлично, но по некоторым предметам, были и четверки. Отец, просмотрев, как он говорил, «успехи», закрывал дневник и, обняв Олега за плечи, произносил одну и ту же фразу:
– Так держать, сынуля, молодец!
Как-то весной, Олег, вдохновленный отцовской похвалой, попытался рассказать ему, что они с Сашей Волковым записались в драмкружок, где он будет играть в детском спектакле Кощея Бессмертного, а Саша – Бабу-Ягу, что сделали чертежи новой двухместной педальной машины, которую будут строить летом. Но отец, глядя куда-то мимо Олега, как-то равнодушно произнес:
– Начинания хорошие, молодцы, давай вечером все обсудим, а сейчас я вот хочу последние новости узнать, – и он потянулся к свежей газете.
Раздосадованный Олег, молча, ушел, он думал о том, что и вечером у папы снова появятся какие-то дела и с ним он так ничего и не обсудит. И тогда он побрел к матери. Он знал, что, несмотря на занятость домашними делами, мама всегда его внимательно выслушивает и дает нужный совет. Всякий раз, когда Олег интересовался, куда ушел отец, она говорила:
– Сынок, у папы такая напряженная пора, они сейчас технику готовят к весеннему севу, вот видишь, даже по воскресным дням приходится работать, надо проконтролировать, как идет ремонт и подготовка.
Иногда на очередной вопрос Олега: «где папа?» – спокойно объясняла:
– Он уехал в город за запчастями, за ним машина заезжала.
И в глубине души Олег начинал убеждать себя, что отец действительно очень занятой человек, что ему тоже иногда хочется отдохнуть от всего и ото всех, просто полежать на диване и почитать газету. Любит же Олег забираться в маленькую дальнюю комнатку, которую мать использовала как кладовку, устраиваться на старой кушетке и читать свои любимые книжки о путешествиях в дальние страны, о всякого рода приключениях, о пионерах-героях войны. А отец, в какие бы ни ездил командировки, все равно возвратится домой, а в выходной день они как всегда будут просматривать дневник и поговорят на разные темы.
К первомайским праздникам школьный драмкружок готовил большую патриотическую программу, а для учащихся начальных классов спектакль на тему русских народных сказок. Спектакль состоял из нескольких сказок, и в одной из них Олег играл Кощея Бессмертного. Он очень серьезно готовился к своей роли, не пропускал репетиции и даже своему голосу старался придать какой-то угрожающий тембр, на что руководитель кружка, Вера Васильевна, сказала:
– Олег, ты все правильно делаешь, только не надо так рычать какими-то непонятными звуками, ты же не волк, говори обычным голосом своим, и будет очень интересно.
Олег вначале расстроился, что не поняли его намерений, но, прислушавшись к замечаниям Веры Васильевны, повторил текст так, как она просила, и сценка с его участием во время спектакля прошла «на ура», а ему вручили приз за яркое и достоверное исполнение роли. В качестве приза была книга «Улица младшего сына» о пионере-герое Великой Отечественной войны Володе Дубинине.
Домой Олег не шел, а просто летел, он знал, что сегодня суббота, отец, возможно, придет пораньше, все соберутся за ужином, он покажет им свой приз и расскажет, как удачно сыграл роль. Подходя к дому, он увидел, что дверь на веранду открыта, значит, мама была дома – в субботу она работает только до 12 часов дня. Олег прошел веранду и в коридоре у вешалки натолкнулся на большой чемодан и груду, каких-то вещей. Дверь в комнату была приоткрыта, и он увидел маму – она полулежала на диване, уткнувшись лицом в подушку, плечи ее вздрагивали.
Олег просто оторопел: «Что с мамой, что произошло?» Он осторожно вошел в комнату. Мать никак не отреагировала на его приближение и продолжала плакать, видимо, она не расслышала, что он пришел. Олег хотел спросить у мамы, что с ней, но кровь прилила к голове, в горле пересохло, язык не слушался и он не смог произнести ни одного слова. Он что-то промычал и прикоснулся к ее плечу.
Мама подняла глаза, они были заполнены слезами, слезы текли по ее щекам. Она какое-то мгновение смотрела на Олега, как будто соображая, кто это рядом, но вдруг резко поднялась и, слегка отстранив его, сказала:
– Подожди, Олежек, я сейчас.
Она быстро ушла на кухню, и Олег слышал, как там звенел рукомойник, видимо, мама умывалась и приводила себя в порядок. Через некоторое время она вошла в комнату, и Олег увидел ее слегка влажное лицо и волосы, покрасневшие и припухшие глаза. Олег продолжал стоять посередине комнаты, не выпуская из рук портфеля, он не понимал, кто мог обидеть так серьезно маму, что она расплакалась. За свою небольшую детскую жизнь он только один раз видел, как мама всплакнула.
Это было 9 мая, когда к ним приехали её фронтовые друзья, они сидели за столом, вспоминали своих погибших товарищей, и мама, слегка захмелевшая, вдруг прослезилась, рассказав, как в конце войны погибла её фронтовая подруга, с которой они буквально накануне строили планы на мирную послевоенную жизнь. В обычной жизни мама была предельно сдержанной и не давала воли своим слезам. И уж если с ней это произошло, значит, случилось что-то ужасное. И Олег наконец-то выдавил фразу, которая вертелась у него в голове, но он боялся ее произнести:
– Мама, с папой что-то случилось?
Мама подошла к нему, взяла за плечи, усадила на диван, села рядом и, притянув к себе, сказала:
– С папой, сынок, ничего не случилось! Но в то же время – случилось!..
Олег посмотрел на нее и даже не узнал: лицо ее было, каким-то серым, холодным и неприветливым, а глаза смотрели куда-то в окно.
Вдруг она повернулась, обхватила его голову руками и, заглядывая в глаза, произнесла:
– Олежек, ты уже большой мальчик, должен понять, – она сделала паузу, – папа больше не будет жить с нами.
– Как не будет? Почему? Он что, уже не придет? – Олег с трудом выталкивал из себя слова. Кровь снова прилила ему к лицу, даже в ушах появился звон. «Как же так, он же любит папу, он сегодня хотел порадовать его своим призом, рассказать о своих успехах, а он не придет и не будет с ними жить». Он вдруг почувствовал, как глаза наполняются слезами и, едва сдерживаясь, спросил:
– А где же он будет жить, если не с нами?
– Он будет жить в городе с другой женщиной. К сожалению, так у взрослых бывает…
– А как же ты, мама? – прошептал Олег.
– А я буду жить с тобой, главное, что ты есть у меня!
Олег понял, что уже никакая сила не удержит его от рыданий, он вырвался из материнских объятий и побежал на улицу, повторяя:
– У взрослых так бывает… у взрослых так бывает… – и слезы в три ручья текли из его глаз.
Во дворе он забежал за дом и забился в куст сирени. Там он просидел до вечера, проплакав от обиды и бессилия что-либо изменить. Он слышал, как мать его искала на улице, думая, что он убежал со двора, как подъезжала грузовая машина, и это был, скорее всего, отец, который забирал свои вещи. Вернулся Олег в дом только поздним вечером. Мать ему ничего не сказала. Обняв его за плечи и погладив по голове, она отправила сына ужинать. Умывшись перед сном, Олег ушел в свою комнату, быстро разделся и нырнул с головой под одеяло, его колотил непонятный мелкий озноб, как будто он вылез из проруби. Пытаясь как-то согреться, Олег свернулся калачиком и вдруг почувствовал, что одеяло приподнимается.
Мама вошла в комнату неслышно. Это был традиционный семейный ритуал, она всегда заходила и перед сном целовала сына. Когда она делала это в присутствии отца, тот иногда ворчал:
– Ну что ты из него «маменькиного сынка» делаешь. Он ведь уже большой! Пожелали друг другу спокойной ночи и ладно!
На что мама отвечала:
– Ты не прав, ребенок должен воспитываться в ласке и добре, а когда станет взрослым человеком, будет отзывчивым и чутким.
– А как насчет того, чтобы быть мужественным и смелым, а не каким-то слюнтяем, ведь он же будущий мужчина! – не унимался отец.
– Добрый, отзывчивый человек может быть одновременно и смелым, и решительным, и мужественным, а материнский поцелуй перед сном этому никак не мешает, – утверждала с улыбкой мама.
И сейчас мама, приподняв одеяло, ласково произнесла:
– Ты не укрывайся с головой, сынок, а то еще задохнешься, – она поцеловала его в лоб и добавила:
– Спи и ни о чем не тревожься, все у нас наладится.
Она так же неслышно вышла из комнаты, а Олегу вдруг невыносимо захотелось, чтобы в комнату вошел папа и, потрепав его по волосам, пожелал спокойной ночи. Ведь, несмотря на свои нравоучительные высказывания матери, он иногда и сам заходил перед сном к Олегу, садился на кровать и начинал расспрашивать о школьных делах. От отца исходил легкий запах вина, он улыбался, глаза были добрыми и грустными. Олег пытался как можно больше чего рассказать, но под свой монотонный рассказ быстро засыпал, а отец, погладив его по голове, уходил. А теперь он будет жить в городе у другой женщины и больше не войдет в его комнату. Олег вспомнил слова матери «У взрослых так бывает…» – и слезы снова побежали из глаз. Он кулачками стал размазывать их по щекам, а затем подтянул одеяло до самого носа и стал им зажимать рот, чтобы мама не услышала его всхлипываний.
Эту ночь он запомнил на всю жизнь. В дальнейшем его отношения с матерью стали еще более теплыми и доверительными. Он старался ее лишний раз ничем не огорчать и своим еще детским умом понимал, что он ее единственный помощник и защитник.
…Олег Петрович почувствовал, что машина стала замедлять ход и, наконец, совсем остановилась. Он приоткрыл глаза и увидел стоящие перед ними несколько автомобилей и вдалеке какое-то столпотворение машин, между которыми ходили люди, что-то кричали, размахивая руками.
– Авария! – кивнув, сказал водитель, – недавно, наверное, только начали разбираться!
– И как вы думаете, надолго? – Олег Петрович встревожился.
– Если будут вызывать милицию, то, конечно, застрянем, но по обочине, смотрю, потихоньку объезжают, и мы тоже попытаемся проскочить.
Машины действительно начали движение и стали аккуратно объезжать стоящую посередине проезжей части легковушку, огибая ее по обочине. Это была уже не новая иномарка с правосторонним рулем. Рядом с ней стояли парень и девушка и нервно курили. Передний бампер, капот и левое крыло были достаточно серьезно повреждены. Впереди, метрах в пятнадцати от этой машины, стоял автобус ПАЗ, наполовину съехав на обочину. Вокруг него толпились люди, видимо, это были пассажиры. Чуть наискосок, на противоположной стороне дороги, стоял грузовик с включенными аварийными сигналами и открытым капотом. Около него три человека что-то оживленно обсуждали. Это, скорее всего, были водители иномарки, автобуса и грузовика, потому что один из них несколько раз показал в сторону кузова, а точнее, на знак аварийной остановки. Когда машина, в которой ехал Олег Петрович, медленно проезжала мимо автобуса, он повернул голову и увидел на левом боку автомобиля большую вмятину.
– Легко отделались, – кивнул водитель. – Этот балбес мог натворить беды.
– Кого вы имеете в виду? – спросил Олег Петрович.
– Как кого? Конечно, водителя иномарки! Он шел на скорости со стороны поселка, решил обогнать стоящий грузовик. Или не увидел встречный автобус, или решил проскочить, а скорее всего, из-за того, что правосторонний руль, он далеко выкатился на встречку. Слава богу, что не лобовое столкновение, а то бы точно трагедия! Ему надо было притормозить и спокойно объехать препятствие, но мы же все спешим! – водитель сказал это с нескрываемой иронией.
Олег Петрович посмотрел на него и подумал: «А как бы ты поступил»? Водитель, словно прочитав его мысли, продолжил:
– Я тоже как-то попал в аналогичную ситуацию. Дело было ночью, притормозил сначала, а потом думаю, – проскочу, встречная машина вроде далековато, а она приблизилась мгновенно. Разъехались, едва не зацепившись зеркалами, но для меня это серьезный урок. Метров через двести заправка была, я возле нее остановился, ехать дальше не могу, всего трясет, пришло осознание того, что могло бы произойти несколько минут назад. Немного успокоился и тихо-тихо поехал дальше.
– Вы были с пассажирами? – Олег Петрович пристально посмотрел на водителя.
– Нет, я ехал один, это было несколько лет назад, а с пассажирами я всего год катаюсь, да и то не от хорошей жизни.
Я вообще-то химик по образованию, занимался удобрениями, сейчас предприятие на грани полного разорения, отправили почти весь коллектив в двухмесячный отпуск, зарплату не платят, осенью, видимо, полностью закроют.
– А что, удобрения совсем не пользуются спросом?
Видя, что пассажир проявляет к нему хоть какой-то интерес, водитель оживился и продолжил:
– Сами посудите, кому продавать и за что. Колхозы и совхозы почти поголовно разрушены, землю разделили, технику растащили, образовали фермерские хозяйства. А дальше-то что? Денег у людей нет, если кому-то и удается взять кредит в банке, то под кабальные проценты, а ведь на что-то надо покупать те же удобрения, семена, технику обслуживать. Через год-другой почти половина таких фермерских хозяйств просто прекратила свое существование, и дальше все катится вниз по наклонной. Отсюда, как вы говорите, и спрос упал на удобрения, и соответственно резко снизилось количество сельскохозяйственной продукции. Конечно, есть крупные агрокомпании, но их немного, и они, как правило, ориентированы на зарубежные фирмы по поставке удобрений, заключая с ними прямые договоры. Удобрения, по правде сказать, не очень высокого качества, а точнее, просто отходы производства, но берут, считают – фирма известная!
Олег Петрович, внимательно слушавший водителя, вдруг поймал себя на мысли, что за последние три года он настолько был поглощен своими личными проблемами и работой, что даже особенно не вникал в те потрясения, которые произошли с его страной, и не анализировал последствий. А ведь произошла самая настоящая катастрофа, которая буквально ошеломила народ, хотя многие здравомыслящие люди подозревали, да и просто открыто говорили, что государство трещит по швам и стремительно приближается к пропасти, а руководство не предпринимает никаких мер, чтобы остановить этот разрушительный процесс. Для самого Олега Петровича это было заметно, может быть, в меньшей степени, потому что вместе с женой он находился в течение трёх лет в заграничной командировке, и вернулись они в Советский Союз накануне его окончательного разрушения. Однако, приезжая в отпуск, он, вне всякого сомнения, обращал внимание на хаос и неразбериху, царившие во всех сферах деятельности, общую нервозность и раздражение в обществе, громадные очереди за спиртными напитками и пустые прилавки в магазинах, бесконечные торговые палатки и стихийные рынки. Чувствовалось, что изменения в стране произошли далеко не в лучшую сторону. Пообщавшись с дочерью, которая в это время жила у тёщи в Ленинграде и оканчивала школу, они с женой возвращались на место своей длительной командировки, в одну из ближневосточных стран, куда по договору с нашим правительством были приглашены советские специалисты для электрификации и обустройства крупного нефтеносного района.
Снова, как обычно, погружались в повседневную ответственную работу, и тревожные мысли, возникавшие на родине, как-то потихоньку уходили на второй план.

Глава 3
Машина, подпрыгивая на неровностях дороги, выскочила на пригорок и, набирая ход, уверенно покатилась вниз, где среди бескрайних полей, разделённых лесными полосами, появились очертания сельских жилых построек в виде растянутого неправильного прямоугольника.
– Через пять минут будем на месте, фактически без задержки, – улыбаясь, сказал водитель. Так что зря переживали! Вы в гости или деловая поездка? – полюбопытствовал он.
– На похороны я, но понимаю, что не успел. Матери не стало… – Олег Петрович ответил, не глядя на водителя, и вдруг почувствовал, что в горле пересохло и запершило, а в груди всё сжалось и замерло, как будто прекратилось дыхание. Он понял, что всё это время гнал от себя печальные мысли, старался сдерживаться и не думать о цели своей поездки, но сейчас, в нескольких километрах от родного дома, ощутил, как горе стало овладевать им, вызывая страдания. Он как можно ближе подвинулся к окну, чтобы воздушный поток обдувал лицо, и это помогло, хотя бы немного, снизить волнение.
– Вы извините! Я не подумал… – пробормотал вдруг водитель.
Олег Петрович ничего не ответил, только слегка кивнул головой. Ему ни о чём не хотелось говорить и даже ни о чём не думать – он просто поскорей хотел приехать, как бы этим пытаясь искупить вину за свою задержку. И в подтверждение его мыслей водитель спросил:
– Куда вас везти?
– Ближе к центру – я подскажу, сначала направо, затем сразу налево!
Через несколько минут машина подъехала к небольшому домику, скрытому в листве деревьев и сиреневых кустов. Расплатившись с водителем, Олег Петрович направился к калитке. В глубине двора он увидел несколько человек, сидевших в старенькой покосившейся беседе, у стены дома стояла длинная скамья, а рядом два стола, причём один лежал на другом, перевёрнутый ножками вверх. Увидев, что кто-то вошёл во двор, из беседки вышла девушка и буквально бегом направилась навстречу.
– Папа, ну что же ты?.. – прокричав, она бросилась к отцу.
– Саша, Сашенька, – мне трудно это объяснить! – Олег Петрович обнял дочь. – Я был с комиссией на дальнем объекте, несколько дней шли дожди, размыло дорогу, и как раз пришла радиограмма. Вездеходу не пройти – обвал на дороге, вертолёты не летают из-за погоды. Два дня сидел на взводе, хоть пешком иди! Потом руководство послало вертолёт – пилоты, просто молодцы, пошли на риск, но, как видишь, не получилось! Не могу себе простить это!
– Здесь жара такая стояла, куда больше ждать, вчера всё и произошло. Сегодня хоть небольшой ветерок, а то дышать просто было невозможно!
Они направились к беседке, оттуда стали подниматься люди и выходить им навстречу. Первой подошла и обняла зятя тёща Нина Александровна. Это была женщина интеллигентного вида, с ещё сохранившимися тонкими, привлекательными чертами лица, с седеющими волосами, аккуратно уложенными в строгую причёску, с печальными, слегка припухшими глазами. Чувствовалось, что к Олегу Петровичу она относилась с нескрываемым уважением. Затем Олега Петровича тепло, по-родственному обняли сестра матери, тётя Оля, её муж Андрей Васильевич, их дочь Наташа. Последним подошёл сосед Николай Иванович, который был в очень хороших отношениях с матерью и даже пару раз по её просьбе встречал тогда ещё юного Олега в аэропорту, как одного, так и с молодой женой. Все по очереди обнимали Олега Петровича, приветствуя его и выражая тем самым ему свои искренние соболезнования.
Олег Петрович направился в дом. С момента его последнего приезда там практически ничего не изменилось, всё вроде бы находилось на своих местах, только сразу почувствовалось, что нет самого главного – в доме не стало тепла и уюта, которые исходили от заботливых рук хозяйки, он словно осиротел и лишился привычного порядка и устроенности, душевности и гостеприимства. Дом как будто, весь сжался в пространстве: Олегу Петровичу показалось, что комнаты стали меньше по размеру, а потолок опустился и навис над головой. Он прошёл в свою бывшую комнату и услышал за спиной:
– Папа, мы тут с бабушкой пока расположились – она на диване, а я на полу, на надувном матрасе, – Саша вошла в дом следом за отцом. – Ты тогда здесь оставайся, а мы можем пойти к Николаю Ивановичу – он нас приглашал! Ольга Тихоновна, Андрей Васильевич и тётя Наташа завтра уедут, и мы перейдём в большую комнату.
– Ты не переживай, дочка! Я просто вещи здесь оставлю и переоденусь, а спать я буду на веранде, или за домом в кустах сирени на раскладушке.
– Я видела эту раскладушку в сарае, она вся ржавая, в пыли… – Саша с удивлением посмотрела на отца.
– Ничего, почистим, в комнате мне будет душно!
Олег Петрович вытащил из чемодана полотенце и чистую рубашку и, оборачиваясь к дочери, спросил:
– А душ-то хоть работает, вода есть?
– Конечно! – ответила Саша, – и в доме, и во дворе – лично мы мылись на улице, набираем шлангом в бочку, и она там нагревается буквально до кипятка.
Олег Петрович вспомнил, что в свой первый отпуск он привёз достаточно большую для того времени сумму денег и все их потратил на обустройство дома, на облагораживание быта для матери, на создание элементарных удобств, несмотря на все её протесты.
Вначале он сказал, что хочет купить мотоцикл, потому что отпуск у него большой, можно будет съездить и к друзьям в соседние населенные пункты, и к родственникам. На Севере на мотоцикле много не поездишь, он его оставит здесь, и каждый год будет приезжать в отпуск и пользоваться. Мать одобрила его идею, и они даже наметили день, когда поедут в областной центр присмотреть машину. Но однажды он увидел, что по улицам начали активно рыть траншеи и прокладывать трубы, чтобы лучше обеспечивать водой жителей поселка. Раньше в таком достаточно большом населенном пункте было всего несколько колонок, и чтобы сходить за водой, приходилось идти не менее ста пятидесяти метров, а то и дальше. Некоторые люди, воспользовавшись ситуацией, начали копать траншеи в свои дворы, чтобы подвести в них воду. Олег Петрович, посоветовавшись с соседями, тоже присоединился к этому делу, только воду решил завести не просто во двор, а прямо в дом. Мать пыталась его отговорить, убеждая, что за отпуск он не успеет, что она и так проживёт, а он лучше бы купил мотоцикл, поездил на речку, покупался и отдохнул, но сын был непреклонен. И он успел не просто провести воду на кухню, поставить раковину и обложить стенку дефицитной на тот период кафельной плиткой. Из кладовки он вышвырнул весь старый хлам, нашёл людей, которые перестроили чулан, установили там душ и унитаз, а на улице вырыли и забетонировали специальную выгребную яму по всем существующим правилам. Провожая сына, мать обняла его, поцеловала и тихо проговорила: «Спасибо тебе, сынок, ты так мне облегчил жизнь!»
Эти слова врезались в память, они стали для него наградой, но сейчас об этом он думал с душевной болью, потому что ничего подобного ему больше никогда не скажут.
– Папа, ты же с дороги проголодался, может, поешь?
Олег Петрович, словно очнувшись ото сна, повернулся к дочери, продолжая стоять с полотенцем посередине комнаты. Саша, глядя на него, продолжила:
– Что с тобой, пойдём, покушаешь, мы уже обедали, бабушку помянуть надо, как сказала Ольга Тихоновна.
– Да-да, хорошо, дочка, – продолжая думать о своём, проговорил Олег Петрович, – я сейчас сполоснусь под душем на улице и подойду!
Он вышел во двор, день уже клонился к вечеру, и солнце повернуло свои палящие лучи так, что во дворе от стоящего дома образовалась тень. В этой тени на скамейке сидели Ольга Тихоновна – сестра матери и его тёща и с грустью о чем-то беседовали, постоянно вздыхая и кивая головой. Скрипнула калитка, и во дворе появились Николай Иванович и Андрей Васильевич, они переносили столы, которые сосед любезно предоставил для организации поминального обеда.
– А скамейку, может, пока оставите, на ней так удобно посидеть на воздухе, – попросила Ольга Тихоновна.
– Да, пожалуйста, заберу потом! – кивнул Николай Иванович, направляясь к беседке. В руках он держал большой графин, видимо, наполненный вином. Увидев вышедшего Олега Петровича, сказал:
– Подходи, Олег, маму твою помянем…
– Я сейчас, – тихо проговорил Олег Петрович, направляясь к душевой.
Когда он вышел из душа, то увидел, что все уже снова собрались за столом. Пришла Варвара Михайловна, жена Николая Ивановича. Она поздоровалась с Олегом Петровичем, посетовав, что он так поздно приехал. На столе были расставлены тарелки с закусками, а там, где должен был сидеть Олег Петрович, стояла дымящаяся тарелка с красным наваристым борщом.
– Папа, тебе борщ, очень вкусный – объеденье! Готовила Варвара Михайловна – что значит, профессиональный повар!
Все присутствующие закивали и стали говорить, что поминальный обед был очень хорошо приготовлен. Варвара Михайловна засмущалась и скромно ответила:
– Я в память о хорошем человеке старалась, и вроде навыки ещё не утратила!
Все молча выпили налитое в стаканчики вино. Оно было прохладным и довольно приятным на вкус, с ощущением лёгкой терпкости.
Николай Иванович имел несколько кустов укрывного винограда, вино делал исключительно, как он говорил, «для себя и хороших гостей, использую только чистый виноградный сок и не добавляю никаких дурманящих ингредиентов». Сам Николай Иванович был человеком бесхитростным, не склонным к обману и, сколько его знал Олег Петрович, отзывчивым на чужие просьбы. Всю жизнь он проработал механизатором, был передовиком производства, во время жатвы почти всегда занимал призовое место. Жена работала в колхозной столовой поваром, и её очень ценили за качественно приготовленные блюда.
Однажды, ещё по молодости, она подняла большую кастрюлю с водой и повредила позвоночник, от чего потом очень страдала. Периодически её мучили боли в виде приступов радикулита, и Олег Петрович помнил, что мать постоянно в этом случае, делала ей уколы и массаж, и однажды, когда Олег уже учился в 10 классе, она как-то сказала: «Как хорошо, что ты у меня есть, и как жаль, что у наших соседей нет детей, такая приличная семья, чувствуется, что из-за этого они очень переживают»! Почему так произошло, неизвестно, соседи эту тему никогда не затрагивали и подобных разговоров избегали. Может быть, пропустили время, а возможно, тяжести, с которыми приходилось сталкиваться Варваре Михайловне, повлияли на её репродуктивное здоровье. Конечно, их это мучило, им было трудно, и особенно сейчас, на склоне лет, но они жили, поддерживая друг друга, как могли, не жалуясь на судьбу, ни к кому не обращаясь за помощью, наоборот, старясь помочь другим.
Пару стаканчиков все выпили молча, произнося лишь стандартные в таких случаях фразы вроде «Царствие небесное» или «Светлая память», но затем вино оказало своё влияние, и пошли разговоры – кто-то стал рассказывать, каким человеком была покойная, кто-то просто всплакнул. У Олега Петровича тоже увлажнились глаза, но он старался сдерживаться и, выпив ещё стакан вина, обратился к Николаю Ивановичу:
– Хотел у вас спросить, может, вы всё-таки в курсе, что и как здесь с мамой произошло?
– Олег, что я могу сказать? Наверное, то, что все знают. Вечером ей стало плохо с сердцем, она себя сама лечила, нам даже ничего не сказала. Потом, видимо, стало хуже, она позвонила в район, вызвала скорую помощь – хорошо, телефон под рукой! Я в окно увидел машину скорой помощи, зашёл в дом, она лежала на диване, ей делали укол, она меня подозвала и показала на подоконник, с трудом так произнесла, что в тетрадке телефоны и адреса ваши, если что с ней случится, чтобы сообщил. Я её стал успокаивать, что всё пройдёт, её в больнице подлечат, и вернётся здоровой. Она только головой слегка покачала и закрыла глаза. Вынесли её на носилках, я еще помогал донести до машины. Как потом сказали, до больницы не довезли, она скончалась в дороге. Утром позвонили в нашу, как теперь называют, администрацию из больницы, врачи попросили, чтобы мне всё передали. Ключи от вашего дома у меня были, она мне давно их отдала, когда ещё первый раз поехала в гости. Я сразу телеграммы отправил по всем адресам, а сам пошел в амбулаторию, хотел врачу всё рассказать, а он говорит, что ему уже звонили. Вечером Ольга Тихоновна приехала с мужем и дочкой, с утра мы отправились в город, в похоронное бюро. Раньше, когда колхоз был, строительный цех работал, всё здесь делали, а сейчас стало акционерное общество, всё разорилось. Контора эта ритуальная сделала всё как положено, а управляющий акционерным обществом выделил нам машину грузовую, мы её сюда доставили, а потом и на кладбище на машине везли. Народу было много, её все знали и уважали, человеком она была отзывчивым, да и профессия медицинская, для всех людей необходимая. Она, когда уже не работала, много занималась общественной работой, как участник войны, была в совете ветеранов, её часто приглашали в школу. Директор школы и глава администрации привезли музыкантов, провожали под музыку.
Николай Иванович замолчал, его рассказ произвёл впечатление и как бы снова заставил присутствующих пережить случившееся горе. Кто-то сидел с печальными глазами, кто-то украдкой вытирал слёзы, кто-то просто всхлипывал. Олег Петрович смотрел куда-то в пространство, мимо сидящих напротив родственников, и ничего не видел, потому что его глаза тоже заволокла влажная пелена, он даже не чувствовал, что слёзы текли по щекам и капали на стол. Вдруг он поднялся, взял висевшее на спинке стула полотенце, вытер лицо и, поблагодарив Николая Ивановича и всех присутствующих, сказал, что хочет пойти на кладбище.
– Что ты, Олег, под вечер на кладбище никто не ходит, – остановила его Ольга Тихоновна, – завтра все сходим с утра, а после обеда мы уедем!
– Да, Олег, не положено ходить вечером, солнце уже пошло к закату, – поддержал Ольгу Тихоновну Николай Иванович и, взяв графин, начал разливать остатки вина по стаканам. Затем продолжил:
– Присаживайся! Мы знаем, что у вас произошла ещё одна трагедия. Я хочу предложить помянуть твою безвременно ушедшую супругу. Это большая беда, она тоже подкосила здоровье твоей матери.
Все молча, с грустью в глазах закивали, пригубив вино. Варвара Михайловна тихо проговорила:
– Когда телеграмму получила, она очень расстроилась, но собиралась лететь к вам самолетом, просила Николая отвезти утром в область. Я к ней пошла, а она сидит за столом и плачет, а перед ней стоит фотография, на которой ты с Таней во Дворце бракосочетания на регистрации. Я попыталась её успокоить, но какое тут успокоение, сердце у неё слабое, ей стало плохо. Пришлось лекарствами отпаивать, я уж хотела вызывать скорую, но она сказала, что ей лучше. Сидела у неё до полуночи, хотела остаться, но она меня убедила, что всё в порядке. Утром пошли к ней вдвоём, она уже поднялась, но ходила с трудом, мы стали отговаривать, что в таком состоянии лететь самолётом очень опасно, тем более с пересадкой. В конечном итоге она с трудом, но согласилась с нашими доводами, и Николай пошёл и отправил телеграмму. Текст она писала сама.
– Какой ужасной и несправедливой бывает жизнь! – сказал сидевший до этого безмолвно Андрей Васильевич, – неужели медицина так бессильна, нельзя было ничего сделать, чтобы спасти Таню, – продолжил он, глядя на Олега Петровича. – Женщина ещё молодая – жить и жить!..
Олег Петрович напряженно молчал, он почувствовал, как у него заболел затылок и застучало в висках. Затем задумчиво произнес:
– А что тут сделаешь? Заболевание страшное – прогрессирующая опухоль головного мозга. Самое ужасное, что подкралось совершенно незаметно, протекало вначале бессимптомно! Затем полтора года – и человека не стало! Для нас это невосполнимая потеря – невозможно это принять!
– Папа, я не хотела бы об этом сейчас говорить, мне больно об этом вспоминать. Я не могу поверить до сих пор, что мамы уже нет, – тихо промолвила Саша и, поднявшись из-за стола, быстро ушла в сторону калитки.
Олег Петрович тоже поднялся и пошел за дочерью, делая попытки её успокоить. Нина Александровна посмотрела им вслед и спокойно произнесла:
– Такое несчастье действительно трудно принять, девочка не может с этим смириться, отсюда такая реакция. Времени прошло ещё очень мало, а тут – второе горе! Так получилось, что Саша, в самые основные годы своего формирования мать практически не видела. Она с тринадцати лет живёт со мной в Ленинграде. Олег с Таней три года находились в командировке за границей, с собой её брать не решались, потому что условия были неподходящие. Мой муж Алексей Дмитриевич в последнее время сильно болел, Саша подружилась с дедушкой и помогала ему, когда я была на работе. По родителям она очень скучала, они, правда, приезжали в отпуск, но взрослеющему подростку этого было недостаточно. А тут ещё Алексей Дмитриевич ушёл из жизни через год, она совсем расстроилась. Когда Таня приехала на похороны, она её обратно не отпускала – мы её еле успокоили и уговорили.
– А муж ваш от чего страдал? – полюбопытствовала Варвара Михайловна.
– Он вообще-то крепким был человеком, хотя и блокаду перенёс, служил в милиции, участвовал в задержании очень опасных преступников и получил серьёзное ранение в грудь. Долго лечился, но вернулся в строй. Потом, уже с возрастом, это дало о себе знать, начались осложнения, и в конечном итоге, это привело к его кончине.
Николай Иванович, взяв в руки графин, спросил, обращаясь ко всем присутствующим:
– Ну что, я, может, ещё сбегаю – продолжим?..
Женщины запротестовали.
– Спасибо, Николай Иванович, я думаю, достаточно – это же не вечеринка! – сказала Ольга Тихоновна, – правда, там много пирожков с изюмом и повидлом осталось, может быть, чай организуем?
– Чай – это можно! – согласились все.
Ольга Тихоновна, направляясь в дом, чтобы поставить чайник, посмотрела в сторону калитки и увидела, что Саша и Олег Петрович вышли за территорию двора и сидели на скамейке, беседуя.
– Нина Александровна, а после возвращения Олега и Тани Саша-то почему к ним не вернулась? – снова поинтересовалась Варвара Михайловна.
– Что вам сказать? – задумчиво ответила Нина Александровна, – ей надо было закончить десятый класс, потом Олега перевели в Тюмень, квартиру сразу не давали, сказали, к новому году, дали две комнаты в общежитии, а по прежнему месту жительства он квартиру сдал. А перед новым годом вы помните, что произошло? Не стало страны! Началась реорганизация объединения, в котором работал Олег. Тане сразу предложили работу, Олег ещё ждал. Квартиру начальник Олега буквально выбил ему, только в феврале. Всё были какие-то субъективные препятствия. Когда Саша школу закончила, то собралась к ним переезжать, но они запротестовали и стали её уговаривать, убеждая, что надо поступать только в ленинградский вуз. Так вот всё и получилось, – грустно закончила Нина Александровна.
Солнце стремительно покатилось к закату. Пока пили чай начало темнеть, соседи, поблагодарив и услышав в ответ такие же слова благодарности, ушли домой. Олег Петрович и Саша вытащили из сарая раскладушку, очистили её от пыли, аккуратно вытерли влажной тряпкой.
– Папа, может, ты всё-таки передумаешь и пойдёшь в комнату? – Саша вопросительно посмотрела на отца. Как ты там, в кустах, будешь спать, комары тебя замучают!
– От комаров у меня есть средство, потом я устал и физически и эмоционально, я сейчас просто лягу и постараюсь уснуть, ни о чём не думая.
Олег Петрович установил за домом раскладушку, сверху положил стёганый знакомый ещё с детства матрас, дочь принесла постельное бельё и легкое покрывало.
– Вдруг ночь будет прохладной – укроешься! – сказала она отцу, пожелав ему на прощанье спокойно уснуть.
Перенесённое душевное потрясение вызвало у Олега Петровича проблемы со сном, и дома приходилось принимать снотворное, но сейчас, видимо, сказалась сильная усталость, и через мгновение он уснул, едва коснувшись подушки.

Глава 4
Сон прервался оттого, что очень хотелось пить. Самое удивительное, но это ему снилось и во сне, как будто он в какой-то бескрайней степи, стоит жара, его мучает жажда, а впереди виднеются горы. Он быстро к ним подходит и видит, что с крутого утёса мощными струями стекает поток воды. Он протягивает ладонь, пытаясь дотянуться, чтобы зачерпнуть воду, но ему это никак не удаётся. С этим и проснулся.
Опасения дочери не оправдались, прохлады даже не предвиделось, ночь была душная, наполненная звоном цикад, писком одиночных комаров и лёгким, приятным запахом ночной фиалки. Олег Петрович направился в дом, входная дверь была открыта, он прошёл на кухню и вспомнил, что видел днём в холодильнике компот. В кастрюльке действительно было ещё немного компота, он налил в кружку, вышел во двор и отправился в беседку. Там, сидя в звенящей тишине ночи, он вдруг почувствовал необыкновенное умиротворение, медленно отпивая приятную прохладную жидкость; на удивление, желание спать куда-то исчезло, голова была ясной и свежей. Снова начали одолевать мысли о пройденном жизненном пути, и он погрузился в воспоминания.
…Беседку, в которой он сидел, построил ещё отец. Закончив работу, сказал, обращаясь к сыну:
– Вот, Олег, сооружение на века! И дети, и внуки твои будут тут сидеть и пить чай, места хватит!
Беседка действительно была просторная за счёт восьмиугольной конфигурации, в неё помещался большой стол. Сначала у стенок хотели сделать широкие скамейки, но потом от этой идеи отказались, отец пошёл в колхозный строительный цех, и там изготовили несколько табуреток. В летнее время в этой беседке постоянно обедали, по вечерам, соответственно, ужинали или пили чай, засиживаясь допоздна. Очень часто приходила соседка Варвара Михайловна. Она всегда приносила к чаю различные сладости: либо печенье и конфеты, либо, собственноручно изготовленные булочки и пирожки. Олег, будучи ещё младшим школьником, увидев Варвару Михайловну, сразу выходил во двор, зная, что соседка принесла какое-то лакомство. Ему и в голову не приходило, что, не имея своих детей и страдая от этого, она постоянно испытывала потребность порадовать хоть чем-то ребёнка, пусть даже соседского. Однажды она пришла и принесла большой пирог с яблочной и вишневой начинкой.
– Сегодня Николаю день рождения, должен был приехать вечером, ждала-ждала его, вдруг приходит сосед Сашка, говорит, Николай Иванович просил передать, что будет косить всю ночь – пшеница осыпается! Испекла вот пирог, до завтрашнего дня зачерствеет, давайте чаю выпьем и мужа моего заодно поздравим! – улыбаясь, проговорила Варвара Михайловна и подмигнула сидящему в углу беседки Олегу.
Мать пошла на кухню и через некоторое время вынесла поднос, на котором стояли тарелки, чашки для чая и небольшая бутылка вишневой наливки.
– Олег ограничится чаем с пирогом, а мы за день рождения Николая Ивановича можем чего-либо другого попробовать! – сказала мама, расставляя чашки. – Наши мужчины, Варвара, спасают урожай, мы их морально поддержим и выпьем за их здоровье!
Соседа мама всегда называла по имени и отчеству, он был её ровесник, а жену просто по имени, может, потому, что она была лет на восемь его моложе. К самой же матери, заметил Олег, люди даже постарше всегда обращались по имени и отчеству, хотя она и выглядела достаточно моложаво и не занимала каких-либо высоких должностей. Она работала медсестрой в поселковой амбулатории, работу свою выполняла своевременно и качественно, к людям относилась с повышенным вниманием и сопереживанием, поэтому у жителей пользовалась уважением и, соответственно, таким отношением.
Пирог Олегу очень понравился, он уплетал его с большим аппетитом – всё-таки Варвара Михайловна была не только хорошим поваром, но и отменным кулинаром! Он не прислушивался, о чём говорили сидящие рядом женщины, но вдруг услышал чёткий вопрос Варвары Михайловны:
– Да, мужья наши ответственные и даже слишком! А как ты, Тихоновна, с Петром Сергеевичем познакомилась?
– Весной сорок четвертого года встретились в военно-полевом госпитале, куда его доставили с тяжёлым осколочным ранением ног и лёгким пулевым ранением грудной клетки. Я была уже старшей операционной сестрой, на фронт попала по комсомольскому призыву со второго курса мединститута. Закончила специальную ускоренную подготовку и уже в первых числах зимы была в действующей армии.
И мать стала рассказывать подробности своего знакомства с отцом. Она сразу обратила внимание на лежащего в углу капитана. Видимо, от большой кровопотери лицо его было бледным и покрылось испариной. Он то приходил в сознание, то впадал в полуобморочное состояние и всё время что-то бормотал. Когда она вместе с хирургом подошла к нему для осмотра, он вдруг открыл глаза и начал произносить какие – то фразы, а она просто обомлела, до чего он был похож на её старшего брата Виктора, погибшего в конце 1942 года под Сталинградом. Потом она сама проследила за подготовкой капитана к операции, хотя это не входило в её обязанности, и вопреки всяким правилам умоляла хирурга попытаться спасти раненому ногу, когда пациент уже был на операционном столе. Пожилой хирург, истинный специалист своего дела, спасший не одну сотню человеческих жизней, конечно же, и без её просьб попытался бы сделать всё возможное. Он мельком взглянул на свою операционную сестру и увидел в её глазах столько сострадания, душевной боли и в то же время надежды, что молча закивал и начал осторожно соединять разрубленные осколками кости.
Олег видел, с каким вниманием слушает Варвара Михайловна рассказ матери. и вспомнил, как зимой мать как-то сказала отцу:
– Надевай шерстяные носки и особенно утепляй правую ногу – помни, у тебя там нарушено кровоснабжение, спасли её чудом! – и, обнимая мужа, добавила. – Я тогда загадала во время операции, если с твоей ногой всё будет в порядке, значит, война скоро закончится и у меня тоже всё будет хорошо!
Отец слегка усмехнулся и произнёс:
– Всё, как видишь, оправдалось! Что две ноги – твоя заслуга! Ты – большая умница!
Мать остановила беседу и стала разливать чай, а соседка, подогретая интригующей историей, проговорила:
– Ногу ты ему помогла спасти, а что же было потом?
– Не я, а хирург наш, Яков Борисович – талантливый человек! Он потом его перенаправил в Москву к хорошему специалисту, там ещё сделали две операции и ногу чуть-чуть удлинили, иначе она была бы короче. Он в течение года, до самого окончания войны, находился на излечении. Писал мне длинные письма, я по возможности отвечала. Относилась к нему вначале просто с определённым вниманием и симпатией, как к человеку, внешне напоминающему погибшего брата. Потом мы встретились летом 1945 года в подмосковном санатории, где он отдыхал и долечивался, а я приехала его навестить после демобилизации, здесь и поняла, что между нами начало возникать яркое и сильное чувство, которое делает людей роднее и ближе. Осенью мы поженились и переехали на мою родину. Пожили там немного, это была зона оккупации, всё разрушено, никакой техники, даже лошадей не было, всё руками. Физическая работа вызывала у него сложности со здоровьем – нога еще давала о себе знать. Потом, через целую цепочку знакомых, нам порекомендовали приехать сюда. Вот так здесь и обосновались.
Спустя почти два года после этого рассказа матери отец ушел из семьи к другой женщине, и Олег, любивший его по-своему, своей детской любовью, даже повзрослев, так и не смог простить ему или хотя бы как-то оправдать его поступок.
Отец переехал в район к новой избраннице, которая работала в «Сельхозтехнике», где он с ней, видимо, и познакомился. Пару раз он приезжал к ним и привозил деньги и подарки для сына. В последний раз приехал перед новым годом и привёз Олегу в подарок фотоаппарат. Мать принимала его предельно сдержанно и он, скорее всего, понимая вину, пытался ей что-то как-то объяснить, о чём-то её просил, а затем извиняющимся голосом хотел заговорить с Олегом, но у того не проходила обида на отца, и он, не желая общаться, закрылся в своей комнате. Через дверь Олег услышал, как мать сказала:
– Подавай на развод, я препятствовать не стану, всё подпишу, алименты с тебя не требую, постараюсь поднять сына сама.
На что отец ответил:
– Ну что ты! Я регулярно всё буду присылать – обещаю! Я это сказал, что особенно афишировать не хотелось бы – я там, всё-таки на руководящей должности, объясняйся потом в парткоме…
Спустя год отец с новой супругой уехал на целину, в Казахстан. Он сдержал своё обещание и регулярно до совершеннолетия Олега присылал деньги, иногда поздравительные открытки и даже письма, в которых спрашивал о сыне, о том, как у него дела. Из одного такого письма они узнали, что у отца в новой семье появилось двое детей – девочка и мальчик. Мать очень редко, но всё же ему отвечала, рассказывая об успехах Олега. Последний раз она написала, что Олег окончил институт и уехал работать в Западную Сибирь.
С отцом Олег больше никогда не встречался, а узнав, что у него есть единокровные брат и сестра, он так же никогда не испытывал желания узнать о них какие-то подробности, написать им, или, тем более, встретиться. За несколько дней до отъезда за рубеж Олег вернулся из Ленинграда, куда отвозил дочь, оставляя её у тёщи на период командировки. Жена осталась дома, завершая сборы и упаковывая необходимые вещи. Отобрав нужные книги, которые она собиралась взять с собой, Татьяна вдруг взяла с полки толстое письмо и смущённо сказала:
– Чуть не забыла, письмо тебе от мамы пришло! Оно за книги завалилось!
– Надо было прочитать, у меня секретов нет, тем более, это от матери! – Олег взял письмо в руки. – Не письмо, а целый пакет, фотографии, что ли какие-то прислала? – сказал он, открывая конверт. Оттуда он достал большое письмо от матери, в которое было вложено несколько фотографий. Взглянув на первую фотографию, Олег всё понял, но решил вначале прочитать, о чём пишет мать. Она сообщала, что из далёкого Казахстана ей пришло письмо от теперешней семьи её бывшего мужа, из которого стало известно, что Пётр Сергеевич умер от тяжёлой продолжительной болезни. Его жена подробно сообщала, где он похоронен, как найти это место, если вдруг сын, то есть Олег, захочет приехать на могилу отца. В заключение, как писала мать, эта женщина просила у неё прощения за причиненную боль и страдания и очень хотела, чтобы её не проклинали и не держали зла.
Читая письмо, Олег даже сам не заметил, как стал медленно выходить из гостиной, жена молча посмотрела ему вслед. Он вошёл в спальню, сел в кресло, продолжая читать. Прочитав письмо, взял в руки фотографии. Их было всего три. На первом снимке, который Олег мельком просмотрел, был изображён момент прощания, скорее всего, уже на кладбище. На переднем плане находился гроб, над ним склонилась женщина в чёрном платке, под руку её поддерживала миловидная девушка в лёгкой чёрной косынке, а рядом стоял парень, который внешне был слегка похож на Олега. «Так вот они какие, мои брат и сестра, – подумал он, – теперь нас объединяет только общее горе». Лицо отца не очень хорошо можно было рассмотреть, но Олег заметил, что оно выглядело измождённым, видимо, болезнь очень серьёзно подорвала его здоровье. На двух других фотографиях была показана могила, заставленная цветами и венками, а также фрагмент самого кладбища с центральными воротами.
Олег сидел молча, это неожиданное известие произвело на него гнетущее впечатление. Да, он очень не хотел, чтобы отец уходил, он его любил и страшно обиделся, когда тот так поступил. Он считал его предателем, и когда отец в последний раз заехал к ним и хотел поговорить с Олегом, он закрылся в своей комнате. Олег на всю жизнь тогда его запомнил, он стоял перед ним, с какими-то растерянными и виноватыми глазами, уговаривая на беседу.
Олег захлопнул двери прямо перед его лицом со словами: «Я не хочу ни о чём говорить!», а сам стоял с другой стороны двери, и у него из глаз текли слёзы. Он хорошо помнил случай, когда мать получила очередное письмо от отца и узнала, что у него родился уже второй ребёнок. То ли в шутку, то ли всерьёз она тогда сказала:
– Молодец, надо поздравить его с таким событием! А у тебя, Олежек, теперь есть и брат, и сестра!
Олег поморщился и раздражённо произнёс:
– Мне не нужны никакие братья и сёстры!
Мать подошла к сыну, обняла его за плечи и как можно нежнее проговорила:
– Ну что ты, сынок, зачем же так злиться?
Затем усадила Олега на диван, села рядом и уже с серьёзным лицом продолжила:
– Олежек, ты у меня уже большой парень, всё понимаешь! – она сделала паузу и посмотрела сыну прямо в глаза, – папа очень хотел ещё детей! – она именно так сказала – «папа»! У меня были сложные роды, мне врачи вообще не очень рекомендовали иметь детей, почти четыре года мы не решались, но потом пошли на риск, и я счастлива, что ты есть и всё хорошо закончилось. Только родить тебе брата или сестричку я бы уже не смогла. Отец знал обо всём и, возможно, это подтолкнуло его на новую семейную жизнь. Я не пытаюсь оправдывать его поступок, я хочу, чтобы ты посмотрел на эту ситуацию иначе и смог, хотя бы чуть-чуть, его понять.
– Мама, если бы никого не было, но ведь я родился, – упрямо промолвил Олег, а затем сказал фразу, которая для подростка выглядела слишком взрослым выражением и удивила не только мать, но и его самого: – Зачем ему были ещё дети, если он не находил времени, чтобы даже со мной поговорить!
Мать посмотрела на Олега, усмехнулась и сказала:
– Может, в твоих словах и есть доля истины, но ты не суди слишком строго, станешь взрослым, у тебя появятся дети, возможно, вспомнишь наш разговор, и мнение твоё изменится. Не исключаю, что ты захочешь даже встретиться с отцом, братом и сестрой, лично я, ничего особенного в этом не вижу.
И сейчас, рассматривая эти скорбные фотографии, он осознавал, что его подростковое упрямство и максимализм ушли бы со временем на задний план, и он, вне всякого сомнения, наладил бы с отцом отношения, если бы тот неожиданно не уехал в такую даль. С возрастом он всё больше убеждался, что любую произошедшую ситуацию нельзя рассматривать однозначно – только с одной позиции. Всегда надо хотя бы попытаться понять мотивы человека, который, по твоему мнению, что-то сделал не так, тем самым причинив тебе неприятности или душевные переживания. Особенно важно, если этот человек является для тебя не посторонним и безразличным, а близким и родным.
Мать продолжала любить отца даже после того, как он ушёл из семьи, и хотя внешне это никак не проявлялось, но в присутствии сына она ни разу не произнесла в адрес мужа ни одного плохого слова. Более того, она в оправдательном варианте сделала попытку объяснить действия отца, склоняя Олега к примирению с ним.
Олег и до этого разговора знал, что являлся желанным ребёнком, что все сложности с его рождением связаны с тем, что у матери было серьёзное ранение в живот. Она получила его через несколько месяцев после того, как попала на фронт. Это произошло в январе 1942 года во время наступательных операций в районе Ржева. Мать не любила об этом вспоминать, но однажды, когда Олег спросил, за что ей дали орден Красной Звезды, сказала, что это за спасение наших раненых разведчиков, выходивших из немецкого тыла. Она выполнила самую главную задачу – отыскала и вынесла на себе раненого командира разведгруппы, у которого были очень важные сведения о вражеской обороне.
Противник, почувствовав, что разведчики прорвались и уходят, открыл яростный миномётный и пулемётный огонь, пытаясь отсечь их от переднего края нашей обороны. В свою очередь, чтобы подавить огневые точки врага, наши артиллеристы не жалели снарядов, несколько залпов даже сделали «Катюши». Молоденьким санитарам вместе с санинструкторами неоднократно приходилось нырять в огненное кольцо, чтобы спасти оставшихся в живых раненых членов разведгруппы. Матери удалось найти командира, ему были сделаны перевязки, и они фактически уже добрались до наших укреплений, но разорвавшаяся рядом вражеская мина поразила санинструктора своими осколками. Превозмогая боль, она всё-таки дотащила раненого и буквально свалилась вместе с ним в траншею, где их тут же подхватили бойцы и отнесли в медсанбат. Проведя пару месяцев на излечении, мать снова попросилась на фронт, и её на этот раз отправили в военно-полевой госпиталь.
Олег продолжал сидеть в кресле, прокручивая в голове фрагменты прожитой жизни, он даже не сразу заметил, как вошла жена и остановилась у порога.
– Что-то произошло, Олег? – тихо спросила она.
– Да, Таня, произошло. Отец умер. Я тебе о нём рассказывал.
– Я помню, ты говорил, что он ушёл от вас, и у него появилась другая семья! Как бы ни было – мне очень жаль, я тебе соболезную.
– Его уход из семьи я перенёс очень болезненно, это было так неожиданно, я на него сильно обиделся. Отец это чувствовал, несколько раз он приезжал, хотел наладить со мной отношения, но я был непримирим и не желал с ним разговаривать. Мать пыталась меня переубедить, она хотела, чтобы я поддерживал с отцом контакты, но я упрямился. Когда я повзрослел, у меня проскальзывало желание с ним увидеться, тем более что когда я уже здесь работал, он, взяв у матери адрес, прислал мне письмо и приглашал приехать в гости, просил у меня прощения, подчёркивая, что всегда меня любил, помнил обо мне и никогда от меня не отказывался. Он писал, что, если я приеду, то мы сможем поговорить как взрослые люди, и, возможно, я смогу его хотя бы чуточку понять и простить.
– Это было до нашего знакомства или после? – спросила Татьяна.
– Тебя я ещё не знал, это после первого года работы, я собирался ехать в отпуск к матери, но тут такая была запарка – меня Шумилин попросил остаться и направил на курсы, а отпуск был перенесён.
– Почему не поехал на следующий год? Отец ведь осознавал свою неправоту, он тоже мучился и страдал, хотел поговорить с тобой уже как со взрослым человеком! Потом, у тебя же там появились брат и сестра? Неужели не было желания их увидеть? – не унималась жена.
– Скажу откровенно, вот они-то меня интересовали в последнюю очередь! Во мне боролись два чувства: с одной стороны, действительно хотелось с ним увидеться и поговорить так, как он хотел; с другой стороны – обида не отпускала! Он не только меня обидел, он нанёс непоправимую душевную травму матери, которой, в буквальном смысле, жизнью своей обязан и здоровьем. Я видел, как страдала мама, но, чтобы меня не расстраивать, делала вид, что успокоилась и совсем не переживает. Я у неё не решался спросить, но, мне кажется, отца она всё же простила. Но главная причина несостоявшейся поездки банальна: к тому времени я познакомился с тобой, мы решили образовать семью и, насколько ты помнишь, летом у нас в Ленинграде была регистрация! А потом всё закрутилось, завертелось!..
Таня подошла к Олегу, обняла его за плечи и спокойно, но уверенно произнесла:
– Вернёмся из командировки и поедем вместе на могилу твоего отца. Это дань памяти. Что бы в жизни ни произошло – он отец, я поняла из твоих слов, что не самый плохой, видимо, что-то в нём надломилось, и он совершил такой шаг. От тебя он отказываться не собирался, любил, стремился сохранить отношения, материально обеспечивал, в конце концов, он просто дал тебе жизнь, а это самое главное!
Олег благодарно прижался щекой к руке жены и нежно её поцеловал…
Олег Петрович почувствовал, что его вдруг стало охватывать внутреннее волнение, кровь прилила к лицу, участилось сердцебиение – это состояние напрямую было связано с воспоминаниями о безвременно ушедшей жене. Слишком свежа ещё была боль утраты. Смириться с такой потерей невозможно, он всё ещё не мог поверить, что нет больше его рассудительной умницы и красавицы Танечки, и когда думал о ней, пытался успокоить себя тем, как ему было с ней легко и приятно, и как всё же хорошо, что он её встретил. «Как всё-таки мне повезло, что в моей жизни была такая женщина, – с восхищением подумал Олег Петрович, – в сложных для меня ситуациях Таня всегда находила нужные слова поддержки. Если я был чем-то раздражён и ни с кем не хотел общаться, оставляла меня в покое, иногда даже выходила в другую комнату, пока я не приходил в норму».
Олег Петрович потянулся к кружке с компотом, но она оказалась пустой.
– Надо же, кружку компота в пол-литра выпил и не заметил, – тихо произнёс он вслух. Сколько это я просидел? – Олег Петрович взглянул на свои электронные часы с подсветкой. Они показывали 3:15. – Больше часа прошло, а как будто пять минут, – продолжал он бубнить себе под нос.
«Что же меня так жажда мучает, – подумал Олег Петрович, но вдруг вспомнил, что с удовольствием ел вяленого судака, которого принёс сосед Николай Иванович. – По-моему, там ещё что-то есть в кастрюльке!» – он взял кружку и направился к дому.
Вылив остатки компота в кружку, он вдруг обратил внимание на стоящую в холодильнике начатую и закрытую бутылку водки. Олег Петрович не питал слабости к горячительным напиткам, он был к ним равнодушен. Когда-то в студенческие годы он, не рассчитав своих возможностей, принял такое количество спиртного, что несколько дней страдал от отравления. После этого он дал слово не прикасаться к спиртным напиткам и старался его держать. Став более зрелым человеком, он позволял себе выпить рюмку-другую в компаниях, но тогда, когда уже не было никакой возможности отказаться. Дома по какому-либо торжественному случаю им с женой никогда не удавалось выпить бутылку шампанского, и половина всегда оставалось на следующий день.
А вот сейчас его состояние как будто требовало средства, хотя бы на время, заглушить душевную боль и снять внутреннее напряжение. Олег Петрович взял бутылку, стакан, прихватил какой-то пирожок как закуску и снова вернулся в беседку.
Ночь перевалила на свою завершающую стадию, гудящий звон цикад стал перемешиваться с приглушенными криками петухов и одиночным лаем проснувшихся, то там, то здесь собак.
В воздухе появилась приятная утренняя прохлада. Сон окончательно пропал, не было никакого желания ложиться в постель, и Олег Петрович, выпив водки и почувствовав через некоторое время, что им стало овладевать спокойствие, а по телу разливаться приятная теплота, снова присел на табурет и предался воспоминаниям.

Глава 5
…Должность инженера по технике безопасности относилась, скорее всего, больше к административной, чем к технической, поэтому Дроздецкий Олег находился в непосредственном подчинении начальника управления, а не главного инженера. Административно-управленческим должностям полагалась служебная жилплощадь, и через год Олегу предоставили однокомнатную квартиру, чему он был несказанно рад. Ордер ему вручили спустя две недели после отпуска, тем самым изменив его намерения, потому что, возвращаясь после отдыха, Олег, не очень удовлетворённый новой работой, принял решение просить начальника управления снова вернуть его на монтажные работы, пусть даже мастером или просто рядовым монтажником. Но руководство, по всей видимости, уловило его настроение, своевременно среагировало, и всё осталось на своих местах: Олега ценили как работоспособного, исполнительного и ответственного работника.
После первого года работы, который прошёл, в основном, в постоянных разъездах, с ночёвками в неприглядных комнатушках бараков или в душных тесных «балках», и во время второго года, когда ему всё же выделили отдельную комнату в общежитии, получение отдельной квартиры – это как подарок судьбы. Новоселье не заставило себя ждать, коллеги его от всей души поздравили, в складчину купили кое-какие предметы быта и двуспальный диван, намекая, что пора менять холостяцкую жизнь. О таком неожиданном и приятном событии Олег тут же сообщил матери и пригласил её приехать в гости. Она очень обрадовалась и пообещала это сделать в летнее время.
К работе Олег приступил с прежней активностью и требовательностью. Объект, который он курировал, находился в 20 км от города, туда периодически приходилось ездить, но основная работа была кабинетной. И хотя заработная плата не совсем устраивала – всё-таки это не монтаж – он считал, что такая должность имеет свои преимущества.
Как-то утром его вызвал начальник управления. В его кабинете Олег увидел председателя профкома Ряженцева Леонида Семёновича. Его присутствие Олега несколько удивило, хотя он сам, являясь членом профкома, отвечая за организационные вопросы и культмассовый сектор, с Леонидом Семёновичем встречался довольно часто.
Шумилин, поздоровавшись, был краток:
– Я пригласил вас вот по какому вопросу: ни для кого не секрет, что мы в последнее время используем французское буровое и энергетическое оборудование. Одно дело поставлять его в страны Ближнего Востока, с жарким климатом, и другое дело – к нам.
– Сейчас в нашем регионе находятся представители французских фирм, они хотят проверить, как в наших климатических условиях работает их техника, выслушать замечания или претензии, если они есть – в общем, проверить качество своей продукции. Мне звонил заместитель управляющего и сказал, что их заинтересовал наш Сосновский энергетический объект, и они хотят приехать вначале сюда. Потом направятся в другие районы проверить буровое оборудование, посмотреть, как работает автоматика на добыче.
Аркадий Ильич сделал паузу, а затем, обращаясь к Олегу, продолжил:
– Олег Петрович, я прошу взять на себя все организационные вопросы, объяснить, что и как, познакомить со специалистами. Что касается технической стороны дела, то поедет Борис Анатольевич. Мой заместитель, главный инженер, вы знаете, задерживается на приёмке, приехать не сможет, поэтому я на вас рассчитываю.
– Аркадий Ильич, а сколько приедет человек, где они будут жить, на каком транспорте их отвозить – на дежурной развозке? – Олег вопросительно посмотрел на Шумилина.
– Жить они будут в городской гостинице, им уже готовят номера. Для разъездов выделим наш микроавтобус. Их всего пять человек: три француза и один, по-моему, сириец, но говорит по-французски, и девушка-переводчик! И ещё – это уже к вам, Леонид Семёнович, – меня тут попросили, что, поскольку это начальная часть визита, может быть, мы обеспечим им приличный приём, организуем какой-либо отдых, наладим, что называется, прямые контакты: всё-таки мы заинтересованы в дальнейших поставках их продукции. Завтра они приезжают, думаю одного дня достаточно, чтобы всё показать, ну, пусть – два. В субботу организовать отдых, а в воскресенье за ними придёт автобус, чтобы забрать на добычу – наша миссия закончится!
– Аркадий Ильич, я предлагаю озеро, на базу нашу отвезти, погода позволяет! – воодушевлённо сказал Леонид Семёнович. Рыбалку можем организовать, на катере покатаем, наши повара приготовят ужин. Всё сделаем скромно, как говорят, но со вкусом, чтобы осталось хорошее впечатление! В общем, посмотрим, как у них со временем: один они будут день или два.
Аркадий Ильич усмехнулся:
– Хорошо, давайте со вкусом! Начинайте подготовку уже сейчас, проверьте, чтобы на базе всё с точки зрения санитарии было в порядке, чтобы двери открывались и закрывались, вода текла из кранов тогда, когда это нужно, туалеты работали.
Французы – они эстеты и гурманы, хотя некоторые предпочтения, правда, нам непонятны.
Французские специалисты прибыли на следующий день. Встретивший представитель исполкома привёз их в гостиницу, а после обеда они появились в кабинете начальника управления. Кроме Шумилина там находились: начальник пусконаладочного подразделения строящегося объекта, заместитель начальника управления, а также инженер по технике безопасности и охране труда Дроздецкий Олег Петрович.
В сопровождении секретаря Аркадия Ильича иностранные гости вошли в кабинет, пропуская вперёд свою юную спутницу. Войдя в кабинет, она сразу отрекомендовалась:
– Меня зовут Кострова Татьяна, я переводчик французской делегации!
И стала по очереди представлять вошедших с нею мужчин.
– Месье Алан Ломбер, – первым она назвала мужчину лет пятидесяти, высокого, стройного, с седеющими висками, в строгом деловом костюме, – главный специалист по техническому контролю фирмы-производителя электротехнического оборудования.
– Месье Бернард Марне, руководитель экспертного отдела по регламенту и маркетинговой политике, – познакомила переводчица со следующим французом, невысоким, полноватым, лысеющим человеком, которому на вид было не более сорока лет.
– Месье Лео Лоран, специалист по буровому оборудованию, – назвала она ещё одного гостя.
– Господин Карим Хасан, – инженер по обслуживанию электротехнических приборов в нефтегазовой отрасли, Сирийская Арабская Республика.
Каждый, кого называла Татьяна, слегка поклонившись, кивал, как бы обращаясь сразу ко всем сидящим в кабинете. После этого Шумилин пригласил всех за стол и представил всех присутствующих коллег, включая себя.
Началась деловая беседа, в которой прибывшая делегация обозначила цель своего приезда. Говорил в основном Алан Ломбер. Он сказал, что приехали сюда не случайно – этот регион в СССР считается наиболее перспективным по нефтедобыче, и самое большое количество их оборудования отправлено именно сюда.
Для них основной задачей является получение отзывов о работе приборов, возможно, это будут какие-то замечания и претензии. Кроме этого, они хотели бы узнать, влияют ли, и если да, то как, суровые климатические условия на работу автоматики. Его коллега Марне добавил, что они заинтересованы в дальнейшем сотрудничестве с нашей страной, и его главными обязанностями является выяснить, насколько процесс установки, регулировки и эксплуатации оборудования соответствует прилагаемым техническим инструкциям.
За столом все сидели таким образом, что переводчик Татьяна находилась напротив Шумилина, за ней расположились все приехавшие специалисты. Олег сидел на противоположной стороне, в конце стола, беседа ему была как-то малоинтересна, и он начал наблюдать за переводчицей, которая, к его удивлению, говорила очень уверенно и спокойно, и это с учётом того, что в большинстве случаев использовались технические термины. Это была совсем молоденькая девушка, лет 20–22, с тонкими, интеллигентными чертами лица, с большими карими глазами, с приятным тембром голоса – Олег подумал, что она ещё студентка. Её тёмные волосы были собраны шапкой, как у французской певицы Мирей Матьё. Чем больше он на неё смотрел, тем сильнее она ему нравилась. Он вдруг почувствовал какое-то неудержимое притяжение, которое от неё исходило, в ней восхищало всё: и то, как она по-деловому обращалась к Шумилину и сидящим рядом руководителям, и то, как она с улыбкой поворачивалась к своим спутникам-иностранцам, чтобы что-то уточнить, делая при этом лёгкое, едва заметное движение рукой в их сторону – все в её действиях и поведении излучало какую-то необыкновенную энергию обаяния, которая передавалась Олегу, формируя внутри необъяснимое чувство. Он сидел отстранённо, практически не вникая в разговор, и пришёл в себя, когда услышал голос Аркадия Ильича:
– Олег Петрович, я к вам обращаюсь, вы что, меня не слышите?
Олег вскочил со своего места:
– Извините, Аркадий Ильич, я задумался!
Всегда строгий, корректный и интеллигентный Шумилин, взглянув на Олега, затем на Татьяну и, видимо, не удержавшись, решил скрасить деловой разговор шутливой фразой, причём одновременно сделать комплимент переводчику:
– Есть от кого! Вы, Татьяна, своим обаянием загипнотизировали нашего молодого сотрудника!
Все заулыбались, даже иностранцы, потому что Татьяна, слегка покраснев, тихо стала им о что-то говорить.
– Завтра в девять утра поедете на объект, будете сопровождать наших гостей. Машину подадут к гостинице – вы тоже туда подъезжайте, – продолжил начальник управления.
Весь следующий день прошёл в рабочем режиме. После вчерашней шутки Аркадия Ильича Олег чувствовал себя неуютно, непосредственно с Татьяной не общался и даже старался, по возможности, на неё не смотреть. Она тоже в присутствии Олега была несколько сдержана и менее эмоциональна во время разговора со всеми.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70515679) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.