Детективы советской эпохи. Рассказы
Андрей Тихомиров
Расследования советской эпохи, в которых используются различные методы. Это следующие рассказы: «Боясь разоблачений», «Во всем важны детали», «Раскаты грома».
Детективы советской эпохи
Рассказы
Андрей Тихомиров
© Андрей Тихомиров, 2024
ISBN 978-5-0062-6319-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Боясь разоблачений
Постовой сержант милиции Смирнов вышел на перекресток. Он постоял с минуту, потер озябшие уши, подняв воротник полушубка и пошел вдоль улицы.
Вечерние сумерки сгущались, мороз крепчал, улицы заволакивал туман. Прохожих с каждым часом становилось меньше, редкие машины шли медленно, часто сигналили.
Смирнов обошел еще раз свой пост и свернул к телефонной будке, чтобы доложить дежурному и попросить разрешения обогреться.
Сделав несколько шагов вдоль углового дома, он впереди себя увидел двух человек, освещенных слабым светом, падающим из окна. Один из них запрокинув голову, лежал на спине и судорожно хватал мерзлый асфальт, второй, в сером пальто, стоял на одном колене, держа в руке нож.
Смирнов от неожиданности опешил. Но в тот же миг, сообразив, что происходит, ударил парня в сером пальто по руке – нож со звоном упал на тротуар. Парень что-то выкрикнул, он повернул растерянное лицо к Смирнову и хотел встать, но удар в грудь повалил его на землю.
– Я ничего… я…
– Лежать! – повелительно сказал Смирнов и направил пистолет в его сторону. Парень прижался к асфальту.
Смирнов посмотрел по сторонам, надеясь увидеть прохожего, который помог бы ему вызвать скорую помощь и сообщить в отделение, – но кругом ни души, только редкие деревья полусонно смотрели на него.
Человек застонал. Что делать? Дорога каждая минута. Смирнов в нетерпении оглядывался. Неужели из-за его медлительности погибнет человек? Где-то на соседней улице просигналила машина. Только теперь он вспомнил про свисток «Садовая голова», – выругал он себя и свистнул. Из тумана, точно из-под земли, вынырнул милиционер с соседнего поста, спросил, что нужно, и побежал к телефонной будке.
Через несколько минут подъехала скорая помощь, санитары осторожно положили раненого на носилки, отнесли в машину и уехали.
Смирнов облегченно вздохнул и подошел поближе к убийце.
Следователь капитан Воронов был молодым работником. Год назад он демобилизовался из армии и районный комитет партии направил его работать в милицию. Нелегко давалась новая служба. Правда, поручали ему расследовать дела «полегче», пока привыкнет, по хулиганству, мелким кражам. Но и эти дела отнимали у него все силы, ведь дело приходилось иметь с людьми разных характеров и профессий и решать их судьбы.
Чтобы быстрей освоился с работой, его чаще других следователей назначали дежурить по отделу. Вот и сегодня его очередь.
Воронов прочитал протокол показаний свидетелей, достал папиросу и задумался.
В коридоре послышались торопливые шаги, и в кабинет вошел лейтенант Поляков.
– Товарищ капитан, на Заводской улице убийство. Потерпевшего отправили в больницу, убийцу сторожит сержант Смирнов, на месте поймал, – одним духом выпалил Поляков.
Воронов вскинул широкие брови, бросил папироску и встал.
– Вызови из управления работников научно-технического отдела и доложи начальнику. Я еду туда. Машина где?
– Ожидает вас у подъезда.
Шофер молча вел машину на большой скорости. Молчал и Воронов. Он первый раз ехал расследовать такое серьезное преступление. С кем ему предстоит иметь дело? Эта неизвестность волновала его, и он нетерпеливо смотрел вперед.
Свет фар выхватил из темноты Смирнова. Шофер заглушил мотор. Сержант, козырнув, стал взволнованно докладывать о случившемся. Воронов, слушая его, теребил усы и с деловым любопытством рассматривал прижавшегося к палисаднику человека.
– Встаньте! – приказал он, когда Смирнов закончил докладывать.
Парень, опасливо посматривая на Смирнова, встал.
– Ваша фамилия?
– Тропинин, гражданин начальник.
Последние слова неприятно поразили слух. Так говорят люди, побывавшие в
– Из тюрьмы давно?
– Полмесяца.
– Отвезите в отделение, – коротко бросил Воронов прибывшим участковому и милиционеру.
Воронов осветил фонариком место преступления. Там, где лежал раненый, алела кровь. Неподалеку валялись две папиросы «Беломорканал». Одна из них была немного курена, у второй только помят мундштук. Тут же лежала наполовину пустая, изрядно потертая спичечная коробка и с застывшей кровью нож.
– Как же это ты, Гриша, оплошал? Почти под носом у тебя зарезали человека, а ты…
Смирнов виновато потупился.
– Туман, товарищ капитан. В трех метрах ничего не видать. А он его тихо, даже стона не было слышно. Видать, из бывалых.
Из управления прибыли работники научно-технического отдела. Быстро установили прожектор. Составив вместе с ними протокол осмотра места происшествия и захватив вещественные доказательства, Воронов и Смирнов возвратились в отдел.
– Вот это морозец, я понимаю, – потирая руки, проговорил Воронов, его черные глаза поблескивали.
– Это разве мороз! Цветочки, ягодки еще впереди, – ответил Смирнов. – У нас так: если мороз – дух захватывает, если солнце светит – никакая тень не спасет, если гром грянет – неделю в ушах звон стоять будет.
– Я, Гриша, видел эти ягодки. На этом морозе из меня когда-то солдата делали. Так что записывай в свои.
Воронов сел за стол, снял телефонную трубку и набрал номер больницы. Врач сообщил, что пострадавшему нанесено ножевое ранение в грудь. Произведена операция. Больной находится в бессознательном состоянии. Воронов вызвал Полякова и отправил его в больницу осмотреть вещи пострадавшего. Затем приказал привести задержанного.
Тропинин вошел с опущенной головой и остановился посредине кабинета. Он был невысок, сухощав, с болезненным бледным лицом. На тонких губах только что пробился пушок. Он беспрестанно шмыгал носом и казалось, вот-вот расплачется. Пальто на нем было, по-видимому, с чужого плеча и висело мешком.
Не чувство злобы или презрения вызвал Тропинин у Воронова, а чувство брезгливости. Мальчишка… за партой еще сидеть следовало…
– Садись, – коротко бросил Воронов.
Тропинин поднял на Воронова взгляд, полный горя и отчаяния, опустился на стул, шмыгнул носом и уставился на дверь, погруженный в собственные думы.
– Кто тот человек?
– Максим Потапов, – даже не повернув головы, ответил Тропинин.
– Вы с ним знакомы?
– Мы с ним в одной школе учились, а после вместе пошли на завод работать. Максим – токарем, а я слесарем. Здесь совсем сдружились. Семья у нас какая-то непутевая Отец с матерью то дерутся каждый божий день, то дружней их нет – за водку берутся. Максим позвал меня жить к себе. – Слова Тропинин произносил неторопливо, тихо, задумчиво, ни на кого не смотрел, казалось, он не рассказывал, а думал вслух, жил в этом недалеком прошлом. – Я стал хорошо зарабатывать. Деньги оставались, я их кое-когда тратил на выпивку. Тут новые друзья появились. Они меня познакомили с одним приятелем – Славой. Он нигде не работал, но деньги у него водились. И стали мы каждый вечер кутить. Я бросил учиться, читать книги. Максим начал ругать меня за такую жизнь. Его наставления мне не по вкусу пришлись. Я ушел жить в общежитие… Однажды после получки мы с Лешкой выпили и заявились в клуб. Там дежурные с завода. Они попросили нас выйти. Мы подрались, выбили окна… В этом же клубе нас и осудили… Поделом мне, дураку. – Тропинин помутневшим взглядом посмотрел поверх головы Воронова. – Полмесяца назад закончился мой срок наказания. Я опять пришел к Максиму Хорошо он меня принял. Все-таки товарищи. Устроили ужин. Тут я ему оказал: «На завод пойду. Надо грязь с себя смыть». А он мне и говорит: «Не примут туда хулигана». Я этого-то и боялся. Думал, не поймут меня, отвернутся. И вот лучший друг… Обида меня взяла. Я ему вгорячах такое наговорил, и рассказать совестно. Взял свой чемодан и ушел на другую квартиру. А сегодня был в отделе кадров на заводе. Приняли меня и квартиру дали. Послезавтра должен выйти на работу в первую смену. Обрадовался я. Потом пошел в город и бродил до вечера. По дороге домой, на Заводской улице, смотрю, лежит человек. Думаю, пьяный. Подхожу – Максим. Сказать ничего не может, только мычит и все силится встать. Я хотел бежать за скорой помощью, а тут кто-то меня как двинет в грудь, так у меня круги перед глазами заходили. Очнулся, передо мной сержант стоит. – Тропинин кивнул на Смирнова.
– У вас в руках был нож.
Тропинин бросил беспокойный взгляд на Смирнова.
– Неправда это! Не было у меня ножа! – почти крикнул он.
– Как неправда, – спокойно, но строго возразил Воронов. – Его выбили у вас из руки. Или сержант меня неправильно информировал?
– Показалось ему. Да вы и сами посудите, что увидишь в такую темень.
Дернув кончики усов, Воронов повернулся к Смирнову. Смирнов невольно переступил с ноги на ногу, прищурил левый глаз и бросил Тропинин:
– А ты посмотри, у тебя руки-то в крови.
Тропинин испуганно глянул на руки, зачем-то торопливо спрятал их в карманы, но тотчас вытащил и смущенно пробормотал:
– Ничего у меня на них нет. Воронов еле заметно улыбнулся.
Тропинин замолчал, опустил голову на грудь, его серое лицо казалось безжизненным.
– Уведи его, – сказал Воронов.
– Меня? В тюрьму? – со страхом спросил Тропинин.
– Следствие покажет, куда.
Оставшись один, Воронов несколько раз прошелся по кабинету. Потом вытащил из стола лупу и стал осматривать ручку ножа. На ней виднелись отпечатки пальцев.
Вернулся Поляков. У Потапова при себе оказалась пачка «Беломорканала», в которой недоставало двух папирос. Значит, на Заводской улице они встретились, закурили. Опять поссорились? Непонятно. Человек ставит на прошлое крест, устраивается на работу. И вдруг…
Воронов бросил на стол полушубок, вместо подушки положил книги. Домой идти не было смысла – скоро утро. Опять завтра от жены нагоняй. Это точно. Но что поделаешь, служба!
Начальник отдела полковник Разумов, откинувшись на снимку стула, слушал доклад Воронова. Его выцветшие глаза смотрели по-отцовски тепло. Когда Воронов закончил, он приподнял соломенного цвета косматые брови, пухлой ладонью провел по чисто выбритым обвислым щекам.
– А дальше что?
– Сейчас отправлю нож на экспертизу. Думаю, нужно побывать на заводе. Смирнову поручили поговорить с жильцами дома, возле которого все это произошло, может быть, кто-нибудь видел
– Действуй. Если нужны будут люди, приходи.
Воронов вышел из отделения. Ярко светило солнце. Его лучи радужно переливались в кристаллических снежинках инея, которыми были покрыты дома, площади и мостовье. Собравшись стайкой на наличнике, радуясь солнцу, наперебой чирикали воробьи. Задумчиво стояли тополи в скверах и палисадниках. Под ногами поскрипывал снег, со станции доносились гудки паровозов. Нескончаемым потоком по улицам шли люди.
Воронов зашел к отцу Потапова. Бодрый старичок, с торчащей редкой бородкой, с худым морщинистым лицом, но еще живым взглядом, принял его радушно. Он подтвердил показания Тропинин; рассказал, что сын не придал серьезного значения ссоре, объяснив ее нервозностью друга, и надеялся на примирение. А когда узнал, что в покушении на сына обвиняют Тропинина, Потапов насупился.
– Сомнения меня берут, – заговорил он после небольшого раздумья, – не скрытный Ванюшка, что думает, все по лицу прочитать можно. Не поднимется у него рука на это. Разве сейчас другим стал. Ты получше присмотрись к нему, – попросил Потапов.
«Тут хоть с какой стороны смотри, а нож у него в руках был», – думал Воронов, идя на завод.
Завод встретил Воронова шумом станков, звоном железа, глухим завыванием моторов. Он долго ходил по цехам, беседовал с рабочими, с руководителями. Перед Вороновым постепенно складывался образ Потапова. Молодой, волевой юноша, скупой на слова, но хороший и внимательный товарищ.
В последний день он работал до шести, получил аванс 350 рублей и до девяти часов занимался с учениками, обучал их токарному делу. В девять часов вышел из проходной.
Рядом с ним вырастал образ Тропинин, песенника и плясуна, веселого и скромного паренька. Но его заслонял тот Тропинин, жалкий, измученный, которого Воронов видел у себя в кабинете.
«Ты еще умолчал о деньгах, а у тебя их изъяли 350 рублей. Что ты на это ответишь? Скажешь, были свои. Потапов получил три сотенных бумажки и две по двадцать пять. То же самое и у тебя». Воронов решил еще раз вызвать Тропинина на допрос.
За сутки парень сильно похудел. Глаза провалились и под ними легли широкие тени, нос заострился, резко обозначились скулы.
– Вы, кажется, хотели что-то сказать мне? – спросил Воронов. – Я? Я все рассказал.
– А о деньгах?
– Что вы! Какие деньги?
– Которые изъяли у вас при обыске. Может быть, объясните, где их взяли?
– Максим дал.
– Где он вам давал их?
– На взводе.
– Кто может подтвердить?
Тропинин потупился и немного помолчав, полушепотом проговорил:
– Никто. Мы один на один были. Но это правда. Я не виноват. Вы обязаны разобраться.
– Этим мы и занимаемся. Но зачем вы лжете? Вот заключение экспертизы, Воронов положил лист бумаги на стол. – Отпечатки пальцев на ноже ваши. А вы говорите, что не брали его в руки. Как вам после этого верить?
Тропинин не ответил.
Доложив о проделанной работе Разумову, Воронов пошел домой. Город уже спал, небо было низкое и звездное, из-за туч выглядывал молодой месяц. Воронову ни о чем не хотелось думать, уставший организм просил отдыха, и он, засунув руки в карманы полушубка, неторопливо шагал по пустынным улицам, прислушиваясь, как под ногами скрипел снег.
– А мы уже тебя потеряли, – встретила его жена. За годы армейской жизни Воронова она привыкла к внезапным отлучкам мужа, а поэтому никогда не надоедала расспросами.
– Как и всегда, явился живой и здоровый.
После ужина Воронов подошел к письменному столу. Проведенная за работой прошедшая ночь и напряженный дневной труд давали себя знать. В висках сильно стучало, ноги, казалось, стали тяжелей и толще.
– Ты устал, ложись отдыхай, – положив руку на плечо Воронову, ласково проговорила супруга.
Спустя несколько минут, Воронов уже крепко спал.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70503487) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.