Скакуны Зеленых Лугов. Плащ Атласа
Георгий Агафонович Константиниди
Помпея Голуборогая, молодая единорожка не любила Елисейский Лес. Он пропах отравой, он застрял в суевериях и заблуждениях, и здесь умер ее отец. Но, несмотря на это, молодая единорожка отправляется в путешествие за Плащом Атласа, чтобы спасти это гиблое место и открыть своему народу истину!
Георгий Константиниди
Скакуны Зеленых Лугов. Плащ Атласа
Особая благодарность Анне Бейли за обложку и иллюстрации, и отдельное спасибо Всеволоду Федотову за поддержку. И главная благодарность Игорю за редактуру.
Глава 1
Елисейский Лес
На опушке леса под жарким солнцем сидели два агийвских коня в белых тканевых доспехах и серых шлемах с гребнями. Они прижимали к себе острые пики и напряженно вглядывались в заросли Елисейского леса – края единорогов, заклятых врагов их королевства.
– Ну как, видно хоть что-то? – спросил бурый конь у чубарого.
Тот продолжал всматриваться в гущу деревьев.
– Нет, – ответил он через несколько цоков[1 - Цок равен 1 секунде].
– Такое затишье… Неужели опять начнут выть на луну? – шерсть бурого коня встала дыбом от воображаемого кошмара.
– Скорее всего, – согласился чубарый. – Помнишь, что старшина рассказывал? Если днем в Елисейском лесу только птицы мирно щебечут, значит, ближе к ночи начнется настоящий гвалт.
– Помню, – отозвался бурый и прислушался. – Скачем к старшине в лагерь? – спросил он, когда услышал свист соловья.
– Чем скорее ускачем, тем лучше, – чубарый вскочил и резво побежал к лагерю, расположенному в нескольких сотнях шагах от проклятого леса.
Бурый поскакал за ним. По пути они вложили пики в зубы и иногда оглядывались назад.
Уже как девяносто лун полк агийвских стражников стоял на границе леса. Но сам лес здесь уже тысячу лет, а может и сто тысяч. И с самого появления его облюбовали единороги. Пограничники с опаской поглядывали на древний оплот «предателей Зеленоземья». Лошади шерстью и кончиками хвостов чувствовали, как в зарослях циркулирует магия, темная и необузданная. Потому все в лагере были на сильном взводе, когда двое стражников прискакали сюда. В лагере стояло девять палаток, пять из которых были казармами, а остальные являлись складами оружия, еды, лекарств, воды и яблочного сидра.
В казармах некоторые из лошадей убивали время за игрой в кости. Другие методично точили свои мечи и копья. Третьи стояли на страже. И у всех шерсть вставала дыбом, когда они поворачивали головы к видневшемуся из-за холмов лесу.
Бурый и чубарый быстро проскакали весь палаточный городок, направляясь к старому пню, на котором сидел их командир.
Старшина был крепким конем с легкой бородкой, а его белый кожаный доспех за долгие годы службы стал темно-серым. Когда к нему подбежали стражники, он, держа нож копытом по специальной технике, строгал, и из дерева постепенно выходила голова лошади.
– Командир! – обратились оба.
Тот медленно повернул голову.
– Докладывайте, – произнес он сурово, но спокойно.
– Появились первые признаки, командир! – ответил чубарый.
Старшина посмотрел на свою деревяшку.
– Ясно. Собирайтесь, бравые воины! – прокричал он, вскочив.
Лагерь оживился. Агийвцы замельтешили среди палаток, бросив все свои дела, под крики командира:
– Готовьтесь, жеребцы! Это не учение! Всем достать зачарованные секиры, наточить копья, надеть шлемы! И помните, рубите рога!
– Да, командир! – послышался ответ.
А пока агийвцы словно муравьи бегали в лагере, из лесной чащи за ними наблюдала пара голубых глаз.
Помпея смотрела через подзорную трубу, что смастерил ее отец, сидя в кроне одного из деревьев. Видя, как лошади суетятся, Помпея не могла сдержать слез от хохота. Ее белый хвост весело вилял, а голубой рог порой выдавал клубы синих искр.
Она чуть не выронила украшенную стеклышками подзорную трубу, когда один из стражников споткнулся о торчавший корень. К счастью, Помпея смогла удержать ее копытами.
Она любила наблюдать за пограничниками с крон деревьев. Это было одно из немногих занятий, нравившееся ей в Елисейском лесу. Ведь большую часть времени единороги проводят в молитвах и ритуалах. Молитва за завтраком, перед работой, за обедом, после работы, молитва за ужином и перед сном. Столько молитв, аж голова кружится. Помпея, похоже, единственная, кто молился только за завтраком и перед сном. В остальное время она напевала песенки или играла в кости, которые сама вырезала и раскрасила. Иной игры она придумать не могла, потому что здесь все молодые жеребята работают, а если не работают, то слушают наставления и проповеди либо байки про грязевых монстров с Тартарских топей. Что тоже невесело.
Глядя, как агийвцы возятся в своем лагере, Помпея невольно им завидовала. Живут такой бурной жизнью! У них точно куда более разнообразные дела, чем одни молитвы годы напролёт.
И вот она, маленькая единорожка, внезапно подумала: а почему бы не выйти из леса, чтобы рассмотреть все получше?
Она тихонько прокрадется в лагерь. Агийвцы будут заняты на опушке, в лагере никого кроме двух стражников не останется, пробираться незаметно Помпея умеет. Кто ее хватится? Разве что отец, но это не страшно, он простит, как и всегда.
И вот Помпея уже начала спускаться с дерева как можно медленнее, чтобы лошади успели уйти из лагеря. Но тут прозвучал еле различимый свист.
– О нет! – промычала малышка тонким голоском и недовольно встряхнула белой гривой. – Неужели солнце уже на трети[2 - Час дня]?!
Она резко спустилась по старому стволу – так, как это умеют делать единороги, словно у нее вместо копыт были лапы с когтями. Добравшись до земли, Помпея ринулась в лесную гущу, держа подзорную трубу во рту. Она бежала так быстро, что если бы за ней кто-то наблюдал, то увидел бы только промелькнувший силуэт и больше ничего.
Единороги действительно бегают быстрее других жителей Зеленоземья и живут дольше других. Жаль, что агийвцы считают их монстрами. Помпее обидно видеть, как некоторые стражники боязливо смотрят на лес. Это не такое страшное место. Но этого им не объяснишь. Ведь папа говорил, что агийвцы охотятся на единорогов и если заметят хотя бы одного, то сразу насадят на пику или отрубят рог вместе с головой.
Однако Помпея много раз глядела с крон на лагерь и почему-то не могла представить, чтобы лошади насадили ее на пику. Хотя от этого легче не становилось.
Потому она с грустью скакала в чащу, думая о том, что в Агийвии жизнь куда более интересная, хотя, может, у них тоже есть какие-нибудь докучливые правила, которые надо соблюдать.
Помпея все дальше удалялась от опушки, и деревья становились выше и толще. В листве слабо щебетали стрижи и тихо пели соловьи, будто боялись чего-то, и единорожку охватила грусть. Так всегда бывает, когда она бродит по лесу. Невозможно это объяснить, но даже воздух в Елисейском лесу Помпее не нравится: он слишком затхлый, густой и душный. Обычно дома всегда лучше, чем в гостях, однако Помпее в родном лесу живется очень худо.
А когда она доскакала до родных домов, построенных из прутьев у подножья огромных кленов, Помпее стало печально настолько, что она готова была подбежать к одному из деревьев и завыть, как это сейчас делали три единорога с лиловыми рогами.
Они скакали вокруг дерева и кудахтали подобно курам. Помпея хотела пробежать мимо, но вежливость требовала поздороваться.
– Привет, Паник, Голь, Пик! Пусть ваши звезды горят ярко, не погасая, – Помпея произнесла это приторно, выплевывая слова как отвратительное зерно.
Но братья Лиловороги никак не отреагировали. Они продолжали скакать и тараторить:
– Луна, луна так высока!..
– Мы упали со звезды!..
– И съели все блины-ы-ы!
Помпея лишь высунула в ответ язык и гордо ускакала прочь. Около шалашей ей попались еще несколько единорогов, которые страдали тем же, что и братья Лиловороги. Однако большинство занималось уходом за садом, песнопениями, и еще все развешивали гирлянды в честь сегодняшней ночи. Ночи Белого Древа, праздника единорогов в честь Великого Уробороса и его наместника Белокрылого Короля. Или ночи, когда три племени единорогов со всего Елисейского леса соберутся в туманном ущелье посмотреть, как еще один герой уходит в Царство Вечности – Аидовы луга.
Помпея лишь устало вздохнула. Ей наскучили все эти проповеди о даре великого правителя и возможности перейти в мир, где царит яркий и белоснежный свет, такой же, какой исходит от самих единорогов. Знать бы, что это значит…
Она не была безверной, как порой о ней говорили. Нет, Помпея верила в Белокрылого Короля, в его силу, в то, что он, возможно, все еще следит за Зеленоземьем с небесного свода. Но неужели ради этой веры всем единорогам надо разделяться на три племени, никогда не общаться друг с другом и видеться только у мрачного ущелья, едва не задыхаясь от здешнего запаха?
Вера разделила единорогов на три клана, во главе каждого, как знала Помпея, стояла мойра – верховная жрица и правительница Елисейского Леса. Три клана назывались в их честь. Клан Клото – клан света, горящий подобно звезде, дающий веру забывшимся. Клан Лахесы – клан жизни, что дарит существование до, во время и после нее. Клан Атропы – клан знаний, что рассказывает истинные истории и дарит истинные знания.
Сама Помпея состояла в Клане Атропа. Отец надеялся, что его дочь станет служанкой при мойрах или молитвенницей. Но Помпее было все равно, кем она станет, сейчас ее волновало, как успеть на утреннюю молитву.
К сожалению, она опоздала на одну упавшую каплю[3 - На одну минуту]. И поэтому отец встретил ее угрюмо в беседке возле их шалаша.
– Пап, я же опоздала не на вечность, – Помпея пыталась скорчить какую-нибудь гримасу.
Но Плутарх лишь покачал головой и указал красным рогом на чашу с носиком: с него упало уже три капли прямо в вазу. Помпея лишь виновато улыбнулась.
– Лучше поздно, чем никогда.
– Хватит отговорок, иди вырви сорняки на грядке! – приказал он.
А потом вновь принялся старательно чертить руны на пергаменте, сидя за пюпитром высотой с два куста шиповника[4 - Единороги мерят высоту и длину в растениях. Два куста шиповника— это 1,5 м], потому что, как и все единороги, Плутарх был высокого роста. И Помпея, идя к огороду, подумала: как бы ее отец смотрелся рядом с лошадью? Ведь они немного ниже единорогов.
С такими мыслями она вырывала сорняки с грядки, где росли сочные ягоды чернины и немного чайных кустов. Помпея выдергивала ненужные кустики, чтобы те не мешали расти сладким ягодам. Это было трудное дело, однако малышка умудрялась задавать вопросы.
– Что нового появилось в дневнике, пап?
Плутарх устало почесал козлиную бородку и, сверкнув красным рогом, прорычал:
– Помпея, ты не отвертишься от наказания.
– Ты уже написал ту главу, где единороги празднуют День Солнцестояния?
– Продолжай работу, Помпея.
– А глава про Плащ Атласа? Она уже доделана?
Плутарх фыркнул, он собрался сделать малышке серьезный выговор. Он уже повернулся… и обнаружил дочку у себя за спиной.
– Я все, пап.
Плутарх посмотрел на грядки. Большинство кустов шиповника сорваны. Он устало вздохнул и грозно посмотрел на Помпею Голуборогую.
– Мы еще поговорим о твоем поведении!
Помпея спокойно улыбнулась.
– Ясно, пап!
– Боже, когда ты уже возьмешься за ум?! – старый единорог вернулся к своему дневнику.
За этот труд отец Помпеи принялся еще в те времена, когда единороги только отделились от остального Зеленоземья. Тогда еще лагеря лошадей не было. И маленькой единорожке было до жути интересно почитать синюю книжку. Плутарх, уловив любопытный взгляд дочери, резко захлопнул дневник.
– Не готова еще!
– Почему? – ей снова захотелось повыть.
– Потому что не дописано!
– Но ты пишешь уже сотню лет[5 - Единороги живут под тысячу лет, в то время, как пегасы и лошади старятся в восемьдесят.]!
– Когда уйду в Селению, тогда и прочтешь! – заявил Плутарх и быстро вошел в шалаш.
Помпея сконфузилась. Ей не хотелось верить, что отец когда-либо умрет. Как он может, если ему уже сотни лет? Пусть единороги не бессмертны, но стареют они чрезвычайно медленно. Потому малышка хотела последовать за отцом, но тот уже вернулся, все такой же недовольный.
– Пап, что ты дуешься? – Помпея сделала милое личико и кукольные глазки.
Плутарх злобно фыркнул:
– Ты опять ходила на опушку?
– Меня никто не видел.
– Пусть даже так, на опушку ходить запрещено! Лучше бы ты играла с другими жеребятами.
– У них не все дома!.. – возмутилась Помпея.
За ближайшими деревьями завыли жеребята:
– Кусь, кусь!
Помпея поморщилась от гадких словечек. Плутарх смолчал.
– И вообще, почему мы должны прятаться? Кроме нашего леса есть куда более интересные места! – Помпея не первый раз заводила разговор о лошадях и сейчас снова пыталась убедить отца.
– В этих «интересных местах» нам не будут рады, Помпея! – теперь малышка промолчала. – Пойми, в Елисейском лесу мы все живем… Это наш дом. Нет ничего важнее дома, пусть он не идеален, но это дом, понимаешь?
Помпея лишь скорчила гадкую рожу и высунула язык.
Плутарх устало вздохнул:
– Думаю, однажды поймешь. Идем на проповедь.
Малышка гордо пошла за отцом, а он шагал медленно и устало. Плутарху было уже восемьсот семь лет, и старость начинала сказываться. Помпея упорно не замечала этого, ее куда больше беспокоили крики жеребят:
– Помпея! Кусь-кусь! Мы кусь!
Она не понимала, что вообще означают эти слова? Вроде призыв к игре, но сверстники ее упорно избегают; вроде оскорбление, но делают это слишком приветливо. Оставалось только игнорировать.
Сама проповедь проходила возле огромного ясеня, на стволе которого был искусно вырезан змей, кусающий себя за хвост. Это Уроборос, или как его еще называли, Великий Созидатель. Помпея величала его про себя сэр Змей.
Единороги встали в ряды, и жрицы запели церемониальную песню. Голоса всех единорогов из Клана Атропа слились в один, а лес вокруг озарился слабым свечением, мигающим, как сырой факел.
Раньше не было всего!
Ни лугов, ни высоких гор.
И лишь голос его, как хор,
Разжег яркие жизни костров.
О Уроборос, о Уроборос!
Ты дай жизни и мысли огонь,
Твой свет принесет покой.
Раньше была смута и раздор!
И король, чьи рога как соль
Белы и деревьям подобны!
И правит нами король,
Рога белы, словно соль
И деревьям подобны!
О Уроборос, о Уроборос!
Ты дал нам наместника
Что дал жизни и мысли огонь,
И принес сладкий покой!
Помпея во время песни украдкой поглядывала на стеклянный сосуд с узким горлышком на железной треноге. Лунный песок[6 - Лунный песок – бесполезное алхимическое соединение. Созданное единорогами алхимиками, но почему-то лошади уверенны, что оно может выявлять единорогов в маскировке.] вытек из него в глиняную чашу только на треть. Единорожка вздохнула: еще полсосуда[7 - Полчаса. Всего проповедь длится по реальному времени 2 часа 40 минут.] ждать, когда закончится песнопение, а потом еще столько же слушать молитвы!
От такого уныния Помпея снова захотела взвыть, как порой это делали другие единороги. Да, в Елисейском лесу встречалось много таких обезумевших рогачей. И братья Лиловороги были не единственными, кто целыми днями выли на небо и носились по округе с дикими воплями. Другие тоже сходили с ума и прыгали в бездумном танце. Многие из них жили в центре селений, где туман из Оврага Белого Древа порой поднимался и заполнял землю на несколько кустов[8 - Несколько метров по площади.]. Даже здесь в храме под сводами деревьев Помпея видела его серые щупальца.
Как говорили святые жрицы: «Этот туман исходит от Древа – дара Белокрылого Короля. Туман дарует еще более долгую жизнь, не бойтесь ходить к оврагу и дышать его воздухом».
Помпее совершенно не хотелось ходить к оврагу, там было жутко. Но отец все равно брал ее туда. Стоило Плутарху вдохнуть пары, как он падал навзничь и засыпал мертвым сном. А Помпея от страха затыкала нос и рот сначала копытами, а потом начала брать с собой листья мяты. Так она поступала и на церемонии Белого Древа.
Пусть ей не нравился этот туман, но она относилась с большим уважением к «подарку» Белокрылого Короля, даже если он казался невыносимо странным.
Помпея смутно помнила тот день, когда загадочный незнакомец в черной сутане принес росток Белого Древа. Она тогда была еще совсем маленькой, и мама кормила ее кашей из пшеницы. Помпея помнила только эту фигуру в черной сутане и небольшое серое семечко на красной пуховой подушке.
Остальное Помпея узнала от старого единорога Герата, которому было уже под тысячу лет. Он – единственный интересный собеседник в Елисейском лесу. Герат поведал, что странный чужеземец принес семечко белого древа и повелел посадить в полнолуние. После того как семя быстро проросло, мама Помпеи, Персия, попыталась вырвать росток с корнем, но ей помешали. Что стало с ней дальше, Герат не знал. Молодые единороги любили рассказывать сказки, будто Персию Голуборогую изгнали, и агийвцы насадили ее на пики.
Такая злая легенда вызывала у Помпеи гнев и кучу вопросов: почему мама пыталась вырвать священное древо? Что стало с ней потом? Если ее убили агийвцы, то странно, ведь отряды пограничников появились только девяносто лет назад, а Персия пропала сотню лет назад. И было еще несколько мелких вопросов: кем был тот незнакомец? Как он выглядел? Что вообще делает Белое Древо?
Хотя… На последний вопрос Помпея знала ответ. Его поведали священнослужители, у которых она стажировалась. Белое Древо отправляет достойных единорогов в особое место. Это не Селения – Лунный город, как рассказывал Герат, а некие Аидовы Луга – рай для единорогов, в котором нет ничего кроме наслаждений.
Помпея хотела знать побольше об этом месте. Но поскольку точной информации нет, малышка фантазировала, что в Аидовых лугах зеленая травка, редкие деревца с сочными плодами и много захватывающих книг.
Последнее было особенно важно, потому что книги у единорогов являлись обычными молитвенниками, которые невыносимо читать. Помпея их… нет, не выкидывала, а просто теряла где-нибудь в кустах.
Плутарх частенько негодовал:
– Ох, ты сведешь меня в могилу! Помпея, перестань забивать в мой гроб новые гвозди! Я бы трижды перевернулся в земле из-за твоего поведения, дочка!
Все отцовские реплики связаны со смертью. Только Помпея всерьез их не воспринимала. Вот Герату уже тысяча лет, и он до сих пор жив. Хотя он мало что говорит, но рядом с Помпеей становился невероятно общительным. И он единственный, кто не бывает на проповедях и не читает молитв. Как он объяснял:
– Уробороса не нужно просить, чтобы он услышал. А Белорогий Король всегда будет в наших сердцах, а не в статуях и песнях.
Помпее нравились такие речи. Она даже завидовала Герату: он не торчит целыми солнцами на молитвах.
Песок из сосуда высыпался уже наполовину, а солнце постепенно поднималось к зениту. Мрачный лес наполнялся ярким светом, проникающим сквозь густую листву. Малышке казалось, что церемония никогда не закончится, но вот жрицы взяли высокую ноту, а сосуд опустел…
– Спасибо всем, кто явился к нам почтить Великого Созидателя! Да воссияют ваши звезды!
В ответ единороги прокричали:
– Да восславится Белорогий Король!
После песнопения Помпея с отцом под шутки и оскорбления малышей отправились домой, а затем по обыкновению занялись садом. Время от времени другие единороги приходили к Плутарху, чтобы вылечить свои «недуги».
Так Галеон Желторогий пришел с жалобой на копыто:
– Поставил я его на корень старого древа, может, оно на меня порчу в обиду нашлет? Помоги.
Помпея устало закатила глаза. Только с такими просьбами к папе и приходят. Просят демонов отвести или духов отпугнуть, ну или от плохих примет защитить. Помпея отрицала суеверия. Порой она думала: может, с ней что-то не так, как и говорит отец?
– Помпея, скачи в шалаш, принеси мои амулеты и мази, – затем Плутарх обратился к Желторогому. – Сейчас все отведем, а ты рассказывай подробно. Как и когда наступил, что чувствовал, когда оскорбил старое дерево?
Помпея послушно поскакала. В шалаше находилась мебель, изготовленная из мертвых деревьев. Несмотря на ненадежность такого материала, магия единорогов смогла облагородить гнилую древесину. Жаль, что искры магии, которые выпускают единороги, только и годятся для того, чтобы переделывать всякий мусор.
Помпея много слышала от Герата о силе единорогов: как они могли управлять огнем и водой, воздухом и землей. И как могли сиять подобно ярким звездам в темных пещерах.
«Славные были времена», – прозвучал скрипучий кряхтящий голос в воспоминаниях.
Малышка только согласно кивала. Она очень хотела засветиться подобно маленькой звездочке, но отец убеждал:
«Это в прошлом. Мы не должны летать в облаках, Помпея».
Плутарх говорил это с грустью в голосе. И было ясно, что лекарь тоже мечтает о магии. Но пока он просто лекарь, и сейчас Помпея подходит к старому шкафу и достает оттуда деревянного змея на веревочке, кусающего себя за хвост.
Галеон был так рад, что получил амулет защиты; неважно, что у него их пять штук, лишним не будет. Помпея с тоской глядела, как довольный клиент гарцует прочь от их шалаша.
– Что толку от амулетов? – пробубнила единорожка.
Отец недовольно на нее покосился, а дочь продолжила:
– Если дерево обиделось на него, что мешало Галеону попросить прощения?
– Мы не можем общаться с деревьями, Помпея.
– А Герат говорил, что раньше могли! И даже дружили с дриадами.
Плутарх вздохнул:
– Герат уже стар, малышка, он много что рассказывает… В том числе и байки о мире в Зеленоземье.
– А разве сейчас не мир? – Помпея притворно заинтересовалась.
Плутарх удивленно посмотрел на дочку.
– Герат тебе разве не рассказывал?
– Нет, – соврала Помпея.
– Ты, значит, и песни на церемониях не слушаешь? И не поешь? – отец спросил с нескрываемой печалью, ведь получается, что его дочь вообще не верует, а это грозит страшным несчастьем.
– Почему, пою и слушаю… Только не понимаю, – малышка снова слукавила.
Помпее очень хотелось услышать, что расскажет отец о событиях, произошедших тысячу лет назад.
Плутарх призадумался.
– Ладно, сейчас все разъясню, – набрав побольше воздуха, он начал сказ. – Много лет тому назад в Зеленоземье правил мудрый Белорогий Король… – Помпее привиделась в тени белая фигура, с чего вдруг? – Его доброта и мудрость освещали все земли Гинеи. Под его покровительством у всех народов не было недостатка в еде, воде и в свободе, – Помпея услышала счастливый смех и цокот копыт, наверно другие жеребята. – Правя из своей Олимпийской вышки, стоявшей на Белых равнинах, Белорогий Король видел каждую живую душу, – Помпее почудилось, что кто-то взмахнул крыльями прямо возле нее, наверно пичужка. – Но он не смог увидеть предателя в своих рядах!
Тень от шалаша стала темнее или нет?
– Однажды в темную грозу раздался крик, и верные придворные нашли своего правителя с воткнутым ножом в спину, – на плечо Помпее упала чья-то слеза… Нет, это просто роса. – Много дней народы скорбели о своем короле и неустанно искали убийцу и предателя. Но тот так и не был найден, – это что, крики? Кто-то ссорится? – А неприязнь между народами росла, и вскоре начались войны! – звучит звон мечей, вернее, шелест листьев. – Народы в попытках доказать свою невиновность проливали реки крови. И когда племена начали мельчать, их правители провозгласили: «Уйдем мы в свои земли со своими подданными! Нет нам больше желания сражаться с подлецами!» Так и ушли народы Зеленоземья в свои королевства, и не стало больше доверия и мира между племенами. И будет так вовеки веков!
Помпея вдруг услышала монотонные голоса за спиной и в ужасе обернулась.
– В чем дело? – забеспокоился Плутарх.
– Папа, ты не слышал? – единорожка пыталась высмотреть в чаще хоть кого-нибудь…
– Не слышал что?
– Да ничего…
Плутарх засобирался в шалаш за дневником, и Помпея задала вопрос:
– Как ты думаешь, кто был предателем?
Лекарь задумался.
– Тот, кому Белорогий Король более всего доверял.
Отец понуро побрел за дневником, но его окликнула Клима Розоворогая.
– Плутарх!
Ее белая шерсть изящно сверкала в редких лучах солнца, проникающих сквозь листву. Она грациозно гарцевала, прижимая к себе старый горшок с… засохшим растением?
Помпее показалось, что такое украшение не сочетается с волосами, закрученными в хвостик, и голубыми резными браслетами на копытах. Но что не сделает красавица Розоворогая, чтобы завоевать сердце любимого?
И Плутарх прекрасно знал о чувствах Климы, потому старался реагировать холодно. Помпея такого поведения не понимала. Ей было бы приятно жить в полной семье, как все жеребята в лесу, только отец, похоже, не стремился заводить новые отношения.
– Да будет твоя звезда яркой, Клима Розоворогая, – сказал Плутарх из вежливости.
Климин энтузиазм поостыл, но она не подала виду и улыбнулась:
– У меня в саду вот растения завяли.
– Растения? – переспросила Помпея.
Она тихонько подошла к Климе и встала рядом с ней, делая вид, что разглядывает засохший цветок. Таким образом она намекала отцу: «Смотри, как мило я смотрюсь с ней. Другие единороги, стеная от любви, бегают за Климой, а она выбрала тебя! Ну и что, что ей девятисот лет, разве в возрасте дело?»
Однако Плутарх проигнорировал намеки дочери и смотрел на цветок холодными красными глазами.
А Клима сказала:
– Да, Помпея, сад моего… – она хотела добавить «мужа», но осеклась. – У меня весь сад завял почему-то.
Плутарх вежливо попросил горшок с цветком и стал его пристально разглядывать, положив на траву. На его лице читались озабоченность и даже страх. Он засунул белое копыто в землю и достал черную размякшую тину. Помпее поплохело от отвратного запаха ила.
– Надо тебе одно снадобье, – сообщил он, возвращая горшок. – Оно исцелит почву.
– Я так и знала, что у тебя найдется нужное лекарство! – возликовала Клима.
Плутарх пропустил радостные слова мимо ушей. Зашел в шалаш, откуда вернулся с хрустальным пузырьком с символом белых рогов.
– Вот, – равнодушно предложил он.
Но это не помешало Климе чмокнуть его и ускакать прочь. Отец Помпеи, отойдя от поцелуя, проворчал:
– Нынешнее поколение совсем разучилось держать себя в копытах.
– А по мне это было здорово! – заявила счастливая Помпея. – Давай пригласим ее на чай!
– У меня есть дела поважнее, Помпея, – неуверенно произнес Плутарх и снова отправился к шалашу.
– А что это, кстати, за зелье? И чем заболел цветок? – Помпея быстро нагнала отца и преградила ему дорогу.
– Его много лет варила твоя мать… – Плутарх запнулся, поняв, что сболтнул лишнего.
– Моя мама? Расскажи!
– А что тут рассказывать, – Плутарх пытался пройти, только Помпея упорно стояла на пути. – Персия была алхимиком, а в Елисейском Лесу полно трав и минералов, которые можно использовать.
– А что это за хворь? Как ты узнал, что надо лечить ее именно этим снадобьем? У нас таких еще много? Где они хранятся? Ты меня этому научишь? Почему ты раздаешь всякие бесполезные амулеты вместо снадобий? Расскажи мне все…
– О Великий Созидатель, – взревел старый единорог. – У всех жеребята как жеребята, а мне достался любопытный воробей. Дай мне во имя Белокрылого Короля пройти!
Помпея от неожиданности отпрянула. Плутарх вбежал в шалаш и, взяв пюпитр, перо и дневник в синей обложке, пошел в сад.
– Но папа… – крикнула Помпея, но тот уже скрылся за деревом. – Ну и ладно! – малышка гордо загарцевала вглубь чащи.
Там среди кустов чернины и мощных дубов стоял маленький дом, вросший в толстый ствол ясеня. Возле него дремал старый Герат. Его рог давно стал белым, почти блеклым, а его грива и шерсть потускнели, будто внутри старика угасала жизнь.
Лежа на траве, поглаживая козлиную бороду и глядя на зеленую листву из-под кустистых бровей, Герат не заметил, как к нему подошла Помпея. Лишь когда единорожка коснулась плеча старца, он произнес:
– Р-а-д… Те-бя ви-деть… Малы-шка.
Герат говорил хрипло и медленно. Помпея по-доброму улыбнулась.
– Я тоже рада вас видеть.
– У те-бя… Во-прос? – спросил старый единорог, не поворачивая головы – это вызывало у него сильную боль.
– Моя мама была алхимиком?
Герат помолчал, а потом хрипло ответил:
– То-лько обуч-алась… Но у не-е бы-л да-р.
– Расскажите поподробнее, – Помпея присела рядом.
Герат вздохнул.
– Чт-о… Те-бя побу-дило… Уз-на-ть о ма-тери?
Помпея поведала обо всем, что случилось за это утро, и подытожила:
– …и отец мне ничего не говорит. Если он так тоскует, то мог бы сказать, почему. Что в моей маме было такого особенного, чего нет, например, в Климе?
Герат ответил:
– Лю-бовь… тво-его от-ца к Пе-рсии… Вс-е ещ-е не про-шла… Но мо-жет вс-е ещ-е впе-реди.
Помпее от этого не полегчало.
– А мне он почему ничего не рассказывает?
Тысячелетний единорог задумчиво промычал, а потом, поднявшись с кряхтением и хрустом дряблых костей, зашел в свой древесный домик. Какое-то время оттуда доносилась возня, там даже что-то разбилось.
А когда солнце начало опускаться к горизонту, Герат вышел, держа зубами старую шкатулку из красного дерева. Бережно отдал ее Помпее и сказал:
– Во-т… Те-бе под-арок… Малыш-ка.
– Спасибо, но… – Помпея хотела возразить, что ей нужно было не это, но Герат только шикнул на нее.
– То, ч-то… здесь хранит-ся… по-может те-бе в буду-щем.
Помпея кивнула и ушла. По пути домой она видела, как другие единороги выходят из своих жилищ в праздничных камзолах и рясах, украшенных венками клубничных роз[9 - Вид лазы с клубничным вкусом, розового вета.], используемых для чая.
Все единороги шли в направлении ущелья, и Помпея решила поторопиться. Проскакав по меньшей мере двести кустов, Помпея наткнулась на недовольного отца, ожидавшего возле шалаша в голубой рясе и венке из клубничной розы.
– Где ты пропадала? – он спросил это с сожалением.
Помпея все еще была зла на папу и проговорила:
– Искала ответы.
Отец сразу понял, что она ходила к Герату, и решил загладить вину.
– Я почти закончил свой дневник, – сообщил он смущенно.
Помпея постаралась не выдать радости.
– Здорово, – сказала она холодно, а потом ей вдруг стало грустно. – Чем все закончилось?
Плутарх прокашлялся и сказал:
– После церемонии прочитаешь.
Вот тут Помпея уже не выдержала и воскликнула:
– Слава Уроборосу!
Радость заглушила в ней и грусть, и тревогу. Поставив шкатулку на стол в шалаше, малышка гордо поскакала вслед за отцом, попутно захватив листья мяты из комода в шалаше.
С каждой упавшей каплей единорогов, идущих к ущелью, становилось больше. И вскоре уже три группы, наряженные в яркие камзолы, шли торжественным маршем, напевая хором церемониальную песню.
Мы шествуем
К вечности порогу!
И ступаем на дорогу
Горделивым шагом.
И священные врата,
Что стоят в тумане,
Отворят три сестрицы,
Каждая в белой сутане!
Помпея по привычке подпевала, предвкушая, как после безумной церемонии отец даст ей дневник, и она прочтет его от корки до корки. Малышка и по сторонам успевала смотреть. Все три клана шагали бок о бок. Они отличались по цветам нарядов: Клан Клото был в желтом, клан Лахеса одевался в зеленое, а клан Атропа в голубое.
А Помпея как была без церемониальной одежды, так и осталась без нее. Малышка совершенно не беспокоилась из-за внешнего вида: не впервой уже гулять с всклокоченными волосами, как выражался её отец. Хотя Помпея всегда причесывала свою шелковистую гриву. К тому же единороги так увлеклись празднованием, что не замечали одну белую ворону.
Внезапно начало твориться невероятное: все деревья в Елисейском Лесу зашелестели ветвями под дуновение взявшегося из ниоткуда ветра. Их толстые стволы засияли слабым светом, как во время той проповеди. Это вызвало у Помпеи страх и любопытство одновременно.
На лес уже опустились сумерки, и единороги освещали путь своими искрящимися рогами. Вдалеке показался овраг, затопленный туманом, и Помпея быстро закрыла рот и нос листками мяты. И как раз вовремя, ибо единороги постепенно начали засыпать, но не в привычном смысле.
Их глаза потускнели, движения стали дергаными, а пение – нудным мычанием под нос. Помпея никак на такое поведение не отреагировала, только внутри у нее всегда начинало трястись. И сейчас она хотела уйти с отцом из этой толпы, но не могла. Отец тоже «заснул» и плелся за остальными, и Помпея не могла его бросить, не говоря уже о том, что ее поступок равнялся клятвопреступлению. Малышке оставалось шагать за папой и надеяться на лучшее. Отец рассказывал, что когда он «засыпал», то чувствовал приятную легкость и свободу, словно в хорошей дреме.
У Помпеи был соблазн снять листки мяты, однако ее все время что-то останавливало. Она не могла объяснить, но оно куда древнее и могущественнее, чем сам Елисейский Лес. Возможно, это сам Уроборос ей нашептывал слова. Он всегда будет наблюдать за своими детьми и помогать им…
Помпея, слушая собственные мысли и вторящее им мычание, не заметила, как три клана единорогов дошли до оврага, и в клубах тумана зазвучал голос трех мойр. Помпея слушала их вполуха, зная: что они говорят, не важно, а важно, что ей говорит Уроборос. Малышка не замечала, как сияние деревьев ослабло вблизи оврага, как туман накрыл все вокруг ковром – она внимала словам Великого Созидателя.
Но неожиданный звук отвлек ее. Резкий оглушительный голос произнес:
– Сегодня честь отправиться в Аидовы луга достается Плутарху Краснорогому!
Помпея не удержалась:
– Что?!
И тут же в ужасе закрыла копытом рот. Она беспомощно глядела, как ее отец уходит в туман. По воле Уробороса!
– Папа! – Помпея бросилась за ним.
В несколько прыжков она добралась до ущелья и исчезла в пелене тумана. Вокруг царил жуткий холод и смрад. Во тьме она увидела отца. Он все еще спал и смотрел куда-то вдаль.
Помпея заметила худощавое дерево. Оно выглядело как костлявый мертвец.
Плутарх стоял перед ним. Помпея хотела закричать.
Что-то за деревом шевельнулось.
У малышки пропал голос.
Огромный силуэт возник перед Плутархом. Горящие оранжевым глаза с жестокостью смотрели на безмятежного единорога.
– Идееем в мооои ообъятия… Плууутарх, яяяя поокаажу тееебее Аииидовы лууугааа! – произнес протяжный низкий голос.
– Во имя Уробороса! – Плутарх улыбнулся.
– Паааапааа!..
Глава 2
Служба при Мойрах
Помпея с растрепанной гривой проснулась в кровати шалаша. Дрожащим взглядом осмотрела все вокруг и в порыве мимолетной паники произнесла:
– Папа?
Но вот паника прошла, и она заметила, что стены «шалаша» не сплетены из прутьев, а являются сплошным деревом. А лежит Помпея на перине, набитой сеном, на ложе из старого пня. Единорожка вспомнила: она дома у почившего Герата, и ей снова приснился кошмар о событиях шестидесятилетней давности. Но кажется, что все произошло только вчера.
Помпея протерла копытами голубые глаза и спросонья сказала:
– Это всего лишь сон.
К сожалению, правдивый. Помпея встала со своей кровати-пня и подошла к кухонному столу, где в вазе стояли тюльпаны – память о недавно умершем старом Герате. Она посмотрела на белоснежные бутоны и, вдохнув сладкий запах, успокоилась. Открыв шкатулку, подаренную ей старцем в тот самый день, она достала венок духовницы. Оторвав еще один листок, растерла его на пороге, и в доме сразу стало легче дышать. Потом заварила чай из клубничных роз, уселась у окна и посмотрела на покрытую туманом чащу. Даже за запертыми ставнями еще молодая Помпея чувствовала, как на стены дома давят пары дурманящего тумана.
– Такой подарок мне не нужен, – пробормотала Помпея, доставая из тумбочки повязки из мяты для защиты; теперь она пользовалась ими куда чаще, поскольку туман стал покрывать большую часть леса.
И стало больше единорогов, воющих в лесных чащах. Никого из знакомых Помпеи не осталось. Розоворогая сгинула от горя. Помпея многое теперь знала. Она знала, что Клима потеряла своего избранника в возрасте ста пятидесяти лет и годами жила одна, потом встретила отца Помпеи и понадеялась на счастливую жизнь. А теперь вот…
Климе не было обидно, что Плутарх ушел в Аидовы луга. Ей было обидно, что он сделал это один. Вскоре Розоворогая ушла вслед за Плутархом к оврагу, и с тех пор ее не видели.
Жрицы и шаманы говорили, что древо приняло влюбленных, и теперь они живут вместе в Аидовых лугах.
Но Помпея не верила. Не могла поверить. Каждый раз, когда она думала об этой легенде, то вспоминала огромный силуэт чудовища с горящими оранжевыми глазами и жутким ноющим голосом. Да, ей доказывали, что это был сон, и Плутарх просто растворился в тумане, а остальное привиделось от шока.
Говорили, что ее нашли на дне оврага крепко спящей. Да еще и поругали, что она не была наряжена в честь такого празднования. Оттого ее и не пустили в Аидовы луга. Тогда почему Клима прошла? Она тоже была не наряжена. Лишь белым платком закрылась, как в трауре. И ее пустили!
Но было время, когда Помпея считала: если она будет веровать как отец, то ее к нему пустят. Однако ночью все ее верования растворялись в том кошмаре. И каждую ночь ей снился момент гибели папы. Это превращало ее жизнь в еще большую пытку. Теперь у Помпеи нет никакой радости в Елисейском Лесу. Все превратилось в череду молитв и служб великим мойрам.
Так и сейчас Помпея, выпив чая, надела голубую сутану с церемониальной повязкой и отправилась по тропе, где проснувшиеся единороги уже начинали постанывать или валялись на лугу, с глупым видом щебеча:
– Жизнь хороша, когда луна полна и брюхо сыто…
Или что-то в таком же духе. Помпее было грустно видеть, как единороги постепенно тупеют подобно диким камелопардам. До чего они докатились…
И все из-за их грехов. Не искупить им вины за свои преступления, да настигнет кара недостойных, а те, кто помнят и смиренно принимают свою участь, уйдут к родным и…
Помпея вздрогнула. Возле крепкого клена жеребенок играл с сестрицей, насвистывая:
– Рог поскок, счастье с головы до ног!
Помпее это напомнило их с отцом игры. В чем же виноваты малыши? Она заставила себя успокоиться и вдохнуть запах мяты, листок которой взяла с собой.
Это все из-за тумана, он медленно мутил сознание, и никто этого не замечал. Отрава дерева мутило рассудок, так, что ты хотел этого. Даже Помпея с трудом сохраняла ясность ума, забывая регулярно вдыхать мятные листья и натирать специальными мазями копыта. Это помогало, но лишь на короткое время.
Помпея знала, что единственный способ убрать дурманящий смрад навсегда – это уничтожить Белое Древо. Но как только она об этом думала, то вспоминала чудовище с горящими глазами, и ее передергивало.
В страхе и смятении Помпея проходила мимо множества шалашей и кленов. Она направлялась к Ниагатскому водопаду, находящемуся в самой густой части леса – там все еще струится чистая вода… И даже там уже появилось зловоние! Возле озера, расположенного рядом с водопадом, в прошлом росли цветы, теперь там одни колючие сорняки, и от них несет гнилью. И могущественные сосны с дубами покрылись гадкой грязью и вонючим пеплом. В почве тоже появилась зараза, и Помпее давно стало ясно, что Елисейский лес скоро себя изживет.
Но как спасти родной, пусть и нелюбимый дом? Можно было полить почву тем снадобьем, которое хранил отец, только заразу этим не остановишь. Нужно уничтожить Белое Древо, но как? Помпея не знала.
Водопад лился с высокой скалы. В ее каменный рельеф, подобно дому Герата, врос подземный храм – обиталище сестер-мойр.
На поверхности виднелась только огромная арка с изображениями странного копытного с ветвистыми рогами и крыльями. Маленькая острая голова смотрела на проем, как бы предлагая гостю войти.
Глядя на благородную фигуру, Помпея чувствовала себя лучше и даже была способна четко мыслить.
Она спокойно спустилась по высеченным из камня ступеням. Со стен на единорожку смотрели все те же копытные. Наконец она достигла просторного коридора, освещенного факелами. Там ее ждал главный наместник Префект; черный капюшон закрывал голову, из него торчал только черный рог. Такие же темные одеяния защищали все его тело, и были видны только серые копыта.
– Здравствуй, Помпея, да будет ярко сиять твоя звезда!
– Здравствуйте, Префект, и пусть ваша звезда горит не менее ярко!
Префект был смотрителем и следил за благополучием мойр, которые уже давно погрузились в познание тайн Уробороса. Сестры выходили из своих опочивален только на празднование Ночи Белого Древа. Сам Префект был верующим, но несмотря на это, Помпее он нравился, будучи отнюдь не глупым единорогом, который прекрасно понимал проблемы королевства.
Об этом Помпея и заговорила с наместником, шествуя по коридору:
– Хворь все ближе продвигается к окраинам леса.
– Неслабая угроза для нашего народа, – ответил Префект низким твердым голосом.
– Я все думаю, что будет, когда зараза уйдет за пределы королевства…
– Тогда агийвцы в панике нападут на нас, Помпея! Они воспримут эту скверну нашими происками и сожгут наши шалаши и Елисейский лес заодно.
Помпея промолчала.
– Я знаю, ты не веришь в такой расклад, – сказал Префект более мягко.
– Нет, верю! Просто… Я же долгое время наблюдала за ними, и они не казались мне…
– Не всегда то, что мы видим, правда, Помпея. Не забывай, ты наблюдала за агийвцами, когда те готовились к нападению. Страх затуманил их разум, и не стоит надеяться, что если ты выйдешь к ним, они встретят тебя радушно.
Помпея и Префект вошли в длинный коридор с гранитными дверями. За ними, как было известно, хранились сотни рукописей и манускриптов. И пока они шагали, единорожка посматривала на эти двери, пуская слюни. Но не забывая забывала поддерживать разговор:
– Но если они увидят, что я не чудовище, то…
– Решат, что это магическое наваждение. Ты ведь помнишь, что никто из нас давно не владеет волшебством? – в доказательство рог Префекта окутался темной дымкой – единственное волшебство, на которое способен наместник.
– Да, я помню, – Помпея с печалью подумала о почившем Герате.
– Но агийвцы об этом не подозревают и вполне вероятно нападут на тебя.
Помпея снова замолчала. Они дошли до одной из гранитных дверей, как раз той, у которой Помпея надеялась остановиться.
А Префект продолжал:
– С этой проблемой необходимо разобраться только вдвоем. Остальные жрицы – лже-верующие. Они считают, что все пройдет, но это не так. Сегодня я в очередной раз поднял вопрос о заразе на совете жрецов. И они ответили мне, что надо принимать беды с высоко поднятой головой! Ты понимаешь?
Помпея кивнула.
– Мы одни, Помпея, – Префект посмотрел на гранитные ворота. – Будем надеяться, что за этой дверью ты найдешь нужные знания, чтобы справиться с заразой, идущей с Тартарских топей.
– А может все-таки… – Помпея не успела договорить.
– Нет, Помпея! Белое Древо священно для нашего народа. И пусть даже оно может быть причастно к хвори, но вредить Древу нельзя! Ведь возможно, что оно просто переносчик.
Помпея никак на это не возразила. Оно действительно стоит в нескольких кустах от топей. Может, туман идет оттуда или просто просачивается из пустот в овраге, и дерево тоже гибнет. Вроде все понятно, но почему Помпее не по себе от выводов смотрителя?
Голос Префекта снова смягчился:
– Иди, Помпея, ищи в библиотеке нужные знания. Это ключ к нашей победе.
Помпея спокойно кивнула, глядя, как наместник уходит прочь и сворачивает в правый ход, где его встречают несколько жрецов в черных балахонах. Единорожка думала подслушать, однако Префект этого бы не одобрил. А Помпея слишком сильно дорожила его дружбой. Потому она прошла за гранитную дверь и завороженно оглядела полки с книгами, свитками и фолиантами. Столько бесценного хранится здесь, и Помпея сгорала от нетерпения схватить первый же том и начать читать.
Но нет, ей необходимо найти нужные книги по разным болезням, и она их найдет!.. Попутно прочитает парочку свитков, на которых она остановилась в прошлый раз.
Цокая белыми копытами по круглому залу, Помпея стала внимательно изучать полки и вскоре нашла нужные трактаты по хворям и инфекциям старых Меркурия, Плутона… и Атласа. Это имя Помпея не раз встречала в архивах. Единорогу принадлежало необъятное количество литературных трудов, ими были заставлены многие полки.
Помпея и раньше слышала о нем от отца. Однако Плутарх никогда не пускался в подробности. Помпея надеялась прочитать дневник после его… ухода, однако так и не нашла в себе сил взять в копыта синюю книжку. Каждый раз дневник напоминал о гибели отца, это было невыносимо. Теперь книга хранится в доме Герата. Помпея же довольствуется толстыми фолиантами единорогов древности.
Отобрав книги, способные спасти от заразы, Помпея взяла свиток, который читала две луны[10 - Два месяца назад.] назад. Приходилось закладывать в свиток листочек мяты, чтобы не искать то место, где остановилась. А Префект постоянно перекидывал ее в разные комнаты, чтобы расширить область поиска.
Все это было довольно странно. Уже сколько лун Помпея лазила по библиотечным полкам, но до сих пор не нашлось средства, которое помогло бы от заразы.
Помпея не решалась заговорить с Префектом об этом, боясь потерять его расположение. Она не забудет тот день, когда переступила порог храма, и ее впервые встретил темный единорог. Тогда Помпея слыла в народе «паршивым камелопардом» из-за попыток рассказать сельчанам правду о Древе и заразе, заполонившей Елисейский Лес. Никто, конечно, ее словам не верил. Говорили, что она атеистка и еретичка. А потом пришли единороги в черном и предложили ей должность смотрительницы в храме. Она согласилась, хоть боялась, что ее собираются наказать, но когда впервые встретила Префекта, тот сказал:
– У нас много общего. То, что другие называют безверием, мы называем здравым смыслом. И мы единственная надежда королевства. Ты согласна мне помочь?
Помпея, разумеется, согласилась в надежде открыть единорогам глаза. Ее отправляли в библиотеки, где луна за луной она добывала информацию о возможных грибковых болезнях и ядовитых испарениях, а особенно о Тартарских топях. Попутно она прочитывала толстые тома, рассказывающие историю Елисейского Леса и других территорий.
Зарождение Гинеи – мира, в котором расположено Зеленоземье, Помпею не интересовало, она это знала из ритуальных песен. Но вот то, что произошло в дальнейшем, ее захватило.
Как в Гинее появились все народы? Согласно трактатам, живущие в Зеленоземье были сотворены из схожих материалов. Например, драконы – из огня звезд, тогда как единороги сделаны из их света. Пегасы – из грозовых облаков, овны из кучевых, агийвцы рождены из плодородной почвы, а циклопы из скальных гор.
Это заставило Помпею задуматься: может, все племена по сути родственники, созданные Великим Уроборосом из похожих основ, но при этом с разными свойствами?
Но куда больше захватывала история содружества разных народов и как единорогами правил первый король Минас Голуборогий – мудрейший правитель, направивший свой народ перед смертью в Елисейские Луга – бывший дом единорогов, стоявший на месте Тартарских топей.
Их жизнь закончилась десять тысяч лун назад. Тогда единороги впервые увидели Белорогого Короля и перешли в Елисейский Лес, а на месте прошлого дома появились Тартарские Топи. Эти события были описаны скупо, что побудило Помпею изучить их подробнее. Префект не возражал, и она, довольная таким раскладом, читала свитки и рукописи единорогов-философов, историков, магов и политиков.
И недавно Помпея начала изучать свиток со стихотворениями Атласа Мудрого. Именно этот свиток Помпея с таким восторгом сейчас держала в копытах благодаря специальным навыкам балансировки, которым обучают единорогов, лошадей и, возможно, пегасов.
Она остановилась на двенадцатом стихе с заглавием «Плащ»:
И был он золотом расшит,
И серебром сиял, как звезды!
Подарок тот мое сердце чтит,
Ведь подарен для свободы
И ясного полета мысли!
Нарекли дар именем моим,
Но для меня он дар от Жанны
И храброго Альвиса!
То плащ Ио, именем своим
Даровал мне долголетие сосны
И крепкость быстрого ибиса!
Вовек запомню мой плащ,
Что наречен Атласовым
И наряжен в Плащ Атласа,
Я умчусь вскачь!
Изящное стихотворение. Плащ Атласа? Она слышала подобное от отца, хотя никогда не понимала, что оно значит. Однажды Плутарх воскликнул:
– Плащ Атласа завершен!
– А что это такое, пап?
– Помпея!
Отец был так зол, когда она подслушала, что заставил ее выдергивать сорняки из сада. Помпея невольно рассмеялась от воспоминаний, и ее голубой рог испустил пучок искр.
Успокоившись, она решила побольше узнать о плаще. И тут постучал Префект.
– Помпея, ты нашла нужные книги?
Единорожка быстро положила свиток обратно.
– Все готово! – ответила она вошедшему наместнику и передала книги.
Смотритель благодарно принял их. Помпея решила спросить:
– Префект, – тот обернулся с холодным выражением морды. – А у нас есть единомышленники?
Наместник невозмутимо улыбнулся, и почему-то Помпее стало нехорошо от саркастичной улыбки. Раньше такого не было.
– Есть те, кому также не безразличны наши муки.
– Я могу их увидеть?
– Думаю, ты достаточно нам помогала и заслужила наше доверие.
– Так… Когда я смогу увидеть наших единомышленников?
– Завтра в полную луну.
Помпея поежилась и почувствовала сильный холод. Но сделала вид, что все нормально.
– Ты сегодня свободна, о мойрах я сам позабочусь.
Помпея снова поежилась. Она хотела попросить разрешения остаться в библиотеке, однако что-то подсказало этого не делать. Оно говорило слабым тихим голосом, тем не менее Помпея прекрасно слышала и подчинилась.
– Спасибо, дорогой Префект, пусть ваша звезда горит ярко.
Наместник слабо кивнул, и Помпея, уходя, ощутила недовольный взгляд, устремленный ей в спину. Оставалось надеяться, что ей просто померещилось.
Поднимаясь по лестнице, она все еще чувствовала злобный взгляд и на выходе из храма услышала шепот:
– Иди завтра направо.
Что это означало, единорожка не поняла. Она ломала голову на обратном пути через поднявшийся на один росток туман. Даже он не смог сбить Помпею с мысли, и когда она вернулась в дом Герата, то взяла синий потертый дневник, положила копыто на обложку и… убрала обратно в ящик стола.
– Узнаю завтра.
Помпея заварила чай из клубничной розы, чтобы согреться этим холодным днем.
Глава 3
Зов
Клубничной розы оказалось мало, и Помпея решила нарвать ее в саду. Тот был небольшим и огороженным низеньким забором, а за выцветшими досками росли ягоды чернины.
Выйдя во двор, Помпея увидела, что роза и кусты загнили и засохли. Ей стало невыносимо, будто в голову ударило сто звезд[11 - 1000 кг.] железа. Единорожка, пошатываясь, еле дошла обратно. Она поняла, что туман покрыл всю поляну вокруг дома-дерева Герата. От смрада, проникающего в нос, становилось невозможно дышать. Каждый шаг был вялым, дерганым и неуверенным.
Пять ростков[12 - 5 см.] Помпея проползла до дома на коленях, ее глаза слезились от жгучей отравы. Добравшись чуть ли не через половину солнечного оборота до двери, единорожка заперла ее на крепкий засов и, задыхаясь, побрела к бочке с водой.
Откупорив ее копытом, Помпея вкусила свежей прохладной влаги. Сразу стало легче. Она посмотрела в окно и увидела, как единороги бредут по лесным тропинкам, не осознавая себя. Их глаза были мутными, а рога блеклыми.
– Я не могу ждать до завтра! – воскликнула Помпея и достала дневник отца.
Она ведь даже не знает, о чем там написано. Вдруг там просто скучные записи о жизни в Елисейском Лесу или история Зеленоземья, а может, просто мысли Плутарха или его воспоминания. В дневнике могло быть что угодно и не обязательно полезное.
Тем не менее Помпея открыла его и увидела… формулы зелий! Сотни листков, исписанных рецептами целебных снадобий. Помпея пролистывала страницу за страницей, пока не наткнулась на «Экстракт Мятного Клубня».
Это лекарство – освежитель воздуха! То, что нужно Помпее! Слава Созидателю, мяты у нее предостаточно.
Помпея действовала быстро. Она просушила листья мяты на слабом огне из камина, вскоре они пожухли и стали крошащимися, как после засухи. Затем Помпея сделала из мяты мелкий порошок зеленого цвета в глиняной чаше.
– А дальше что? – зависла она над страницей, где было написано:
Осветит светом звезды единорога.
– Что это значит?! – белая грива встала дыбом. – Зачем загадки, если можно… О, ясно.
Помпея постаралась сосредоточиться, чтобы почувствовать ту волшебную силу, о которой рассказывал Герат:
«Рань-ше един-роги… Мог-ли направля-ть свою магию и облаго-раживать вещь… И дав-ать ей маг-ические свой-ства».
Сейчас Помпея надеялась, что Герат не просто вспоминал о прошлом, а в каком-то смысле учил ее. Теперь она сдает экзамен, и от него будет зависеть судьба всего единорожьего племени.
Какова же была ее радость, когда голубой рог засверкал ярким светом!
– Есть! – Помпея наклонилась и окунула рог в порошок.
Тот вспыхнул зеленым пламенем и сразу же погас.
– Получилось? – Помпея с опаской взяла чашу. За окном послышался глубокий стон. – Есть только один способ узнать.
Все так же следуя инструкциям в дневнике, Помпея насыпала порошок в меха для раздувания огня с рукоятками-держателями для копыт. Не успев надеть мятную повязку или хотя бы намазаться мазью, Помпея выбежала прочь из дома и со всей силы копыт раздула меха.
Из них вылетел блестящий зеленый дым и, заполнив все вокруг, вспыхнул. Туман загорелся и с яркой вспышкой исчез. Вместо него появился приятный мягкий запах, и зараза в саду отступила. Помпея сначала обрадовалась, когда увидела очнувшихся соплеменников. Но ее радость быстро ушла, потому что гадкий туман снова начал расползаться среди деревьев.
– Потребуется много мяты.
Помпея поняла: ждать, когда Префект познакомит ее со своими единомышленниками, она не может.
И она со всей прыти поскакала к храму, пока туман быстро застилал округу. Прижимая одним белым копытом дневник, Помпея добралась до водопада и скользнула на лестницу… И поняла, что здесь никого нет.
Храм опустел, словно был давно заброшенным. Душа Помпеи похолодела. Она взяла себя в копыта и начала осматривать огромные гранитные залы, расположенные внутри горного храма.
Библиотеки были не заперты, Помпея могла спокойно войти и почитать что угодно. Ей этого действительно очень хотелось, однако она продолжила осмотр.
Тихо ступая по гранитным полам, Помпея нашла много ритуальных комнат и залов для молитв. Остановилась в комнате с фресками, на которых единороги кланялись неведомо кому. К несчастью, фрески были не в идеальном состоянии, многие выцвели или рассыпались.
Однако одна сохранилась хорошо. На ней был изображен единорог с голубым рогом, как у Помпеи, наряженный в серебристый плащ с вышитым на ткани золотым узором. Помпея сразу вспомнила о Плаще Атласа…
Раздался стук копыт. Но он был крайне торопливым, и в нем слышалась агрессия. Помпея скрылась в другом коридоре, рассчитывая, что на нее в спешке не обратят внимания.
Так и было, единороги в черном – помощники Префекта – проскакали мимо и не заметили Помпею с дико колотящимся сердцем, прижавшуюся к гранитной стене.
Выйдя из тени, Помпея задумалась – куда эти двое торопились? Цокот копыт был еще слышен, и Помпея решила пойти на звук. Однако она упустила слуг Префекта и снова осталась одна в древнем храме.
– Куда мне теперь?
– Сюда! – прозвучал шепот.
Помпея вздрогнула и настороженно всмотрелась в один из коридоров. Шептание шло оттуда.
– Кто вы?
– Сюда! – шепот стал настойчивей.
Помпея, преодолев страх, пошла на голос. В этом коридоре еще горели факелы, а на его стенах, как и во входном коридоре, были выбиты рельефы единорогов-воинов. Они наставляли копья на другого злобно скалящегося единорога.
Помпея ощутила нечто родное в картине минувшего прошлого, будто участвовала в тех событиях. На одну упавшую каплю ей вспомнился тяжело дышавший Герат под древней сосной. Именно тогда он ушел в Силению.
Старый единорог как обычно лежал у корней своего дома. Помпея стояла подле него. Герат проговорил слабым голосом без свойственного ему заикания:
– Твой отец там. Я передам, что ты скучаешь…
Герат замолчал навсегда, и Помпея исполнила волю опекуна: закопала его там, где теперь стоит ее садик. После Помпея пошла на службу к Префекту, и жизнь стала еще мрачнее, но зато появилась надежда на чудесное избавление. Помпея шла на шепот, он становился все громче и отчетливее с каждым ростком.
Наконец она прошла длинный зал и увидела огромные гранитные ворота с изображением трех единорогов, которые стояли, скрестив рога, – так обычно приносили клятву о союзе.
Помпея легонько толкнула запыленные двери врат, и те отворились. Она оказалась в просторных покоях, уставленных странными тощими деревцами коричневого цвета, похожими на далекое воспоминание из прошлого. У Помпеи закружилась голова, но… она вспомнила. Это саженцы! Саженцы Белого Древа! Значит, оно причастно к зловредному туману. Но как и зачем их здесь понаставили? Помпее почудилась птица в клетке. Она, ведомая голодом, надеялась поесть семян, но как только залетела в кормушку, дверца захлопнулась, и обманутая птица оказалась в неволе.
Неужели Префект ее обманул? Неужели он за все ответственен?!
– Подойди! – услышала Помпея.
Посреди дымящихся саженцев стояло гранитное ложе, устеленное мягкой периной, а на ней лежала с закрытыми глазами старая кобылка. Ее рог едва искрился. По серебряным одеяниям с длинным подолом Помпея поняла: это кто-то важный, но кто, понять не могла. Однако старая единорожка с серебряным рогом, крупными морщинами и поседевшей гривой напомнила Помпее некоего давнего знакомого.
– Подойди! – губы кобылы еле шевельнулись.
Помпея послушно приблизилась и поняла, что та сильно больна из-за испарений ростков. Надо сказать, они совершенно не похожи на «дар», скорее на проклятие.
Старая жрица, как решила Помпея, внезапно повернулась и прошептала:
– Помоги нам, дитя, освободи нас!
– Как мне вас освободить? – спросила Помпея, ей уже было понятно, от чего.
– Там, в третьей библиотеке… Ключ и карта. Ничто не ценнее простого.
– Хорошо, но где эти ключ и карта?
– Ты все поймешь, когда найдешь, – жрица начала терять сознание, а у Помпеи как назло не оказалось мяты.
Да и голова все еще гудит от яда. Правда, почему-то не так сильно. Помпея увидела, что рог жрицы искрится все слабее. Ясно, она борется с силой проклятых саженцев. Помпея поспешила уйти, но напоследок сказала:
– Я освобожу вас.
Жрица благодарно улыбнулась, и рог погас, а Помпея поспешила прочь из комнаты. Она вернулась в библиотечный зал. Найдя третью дверь, Помпея услышала громкий цокот и голос:
– Куда-то собралась, пташка?
В конце коридора стоял Префект, и он явно был недоволен. Помпея постаралась вести себя спокойно.
– Хочу поработать сверхурочно, – она непринужденно махнула белой гривой.
Префект юмора не оценил:
– Ты слишком любопытна.
– Не стоило брать меня на службу, – Помпея еле заметно приоткрыла дверь.
– Да, это было ошибкой. Я надеялся повести тебя по ложному следу.
– Как канарейку в кормушку, – Помпея просунула копыто в щель.
– Ты слишком догадлива. Это ошибка становится роковой, – рог Префекта загорелся черной дымкой. – Но я ее исправлю!
В этот момент из-за угла появились единороги в черном. Помпея вовремя забежала в третью библиотеку и прокричала:
– Снова ошибка!
Помпея уже была здесь: обычный зал, заполненный книгами и свитками. Однако в нем есть одна необычная деталь. Часть стены отделана в виде единорога с остроконечной шляпой, укутанного в плащ. Помпея сразу приметила эту деталь, но не придала значение.
И теперь, когда вслед за ней ворвались приспешники Префекта, Помпея, не колеблясь и повинуясь зову приключений, надавила копытом на плиту. Та отодвинулась, и стал виден проход. Помпея сразу вбежала в него, а ей в спину полетели дротики. Донесся крик Префекта:
– Ты не доживешь до зари, как не дожила вся твоя семья!
Глава 4
Пещера, Ключ и Карта
Скача во весь опор по каменным ступенькам, Помпея отчетливо слышала, как за ней гонятся прислужники Префекта. Порой над ее головой пролетали ядовитые дротики и дымовые шашки, заполнявшие ход туманом, и Помпея старалась бежать как можно быстрее. Она не пыталась задерживать дыхание, понимая, что если сделает это, то в итоге вдохнет куда больше отравы, чем затхлого воздуха пещеры.
Несясь сквозь болотистое облако, Помпея не успевала надышаться ядом. Но дротики продолжали свистеть в воздухе и врезаться в камни, словно нож в масло.
Помпее бы остановиться и немного подумать, только времени нет. Остановиться – значит погибнуть.
Но вот ступеньки кончились, дальше шел гладкий каменный пол, и Помпея инстинктивно притормозила. Зрение единорогов иное, как и чувство осязания. Потому Помпея увидела каменные стены пещеры и услышала, как приближаются единороги в черном. Что же делать?
Она постаралась успокоиться и собраться с мыслями. Ей припомнились те немногочисленные факты, которые она знала о черных воинах Префекта. Они вооружены ядовитыми дротиками, которые искусно метают в цель с расстояния сосны[13 - 1000 м.]. Префект говорил о своих солдатах:
– Любого врага Елисейского Леса они настигнут, и некому состязаться с ними в меткости!
Помпея задумалась, а хороши ли убийцы Префекта в ближнем бою? Вот сейчас и узнаем.
Как только она приняла решение, то сразу заметила во тьме появившиеся фигуры. Они остановились, а их цель сорвалась с места и, пробежав по отвесной стене, как когда-то по стволу дерева в детстве, молниеносно ударила рогом в лоб одному из злодеев. Тот рухнул навзничь и скатился кубарем по ступенькам. Остальные, не ожидая нападения, получили несколько колотых ударов.
Помпея все верно рассчитала. Воины Префекта совершенно не обучены ближнему бою, потому несколько единорогов стали отходить назад по лестнице. Помпея выхватила зубами дымовую шашку из-за пояса-стремя поверженного головореза и прокричала:
– Вот твое лекарство, Префект! – и швырнула в темень, где раздался взрыв, и зловредный дым окутал весь спуск.
Послышались стоны и хрипы, а также громкий кашель. Помпее оставалось только убежать прочь. Но в этот момент ей в спину запустили огненный шар.
Тот мог сжечь Помпею заживо, но она прижалась к гранитному полу, и огненная молния пролетела мимо, врезавшись в стену и слабо взорвавшись. Затем пронесся еще один шар и еще! Помпея поняла – кто-то здесь способен колдовать.
Она уворачивалась от снарядов, но так не могло длиться вечно. Присмотревшись к потолку, который являлся лишь грудой содрогающихся камней, Помпея кое-что придумала. Она быстрыми прыжками добралась до каменного потолка, когда еще один снаряд летел в нее. Всего на мгновение Помпея задержалась в воздухе и отпрыгнула назад. Шар влетел в потолок, сотни камней обрушились, преградив врагам и Префекту путь.
Помпея устало вздохнула.
– Так, и что теперь?
В этот момент она поняла, что не знает, какие преграды ждут ее впереди.
Однако сейчас был только один вариант выяснить все – идти! Так Помпея и поступила. Все равно третья библиотека не была входом в храм и уж тем более в Елисейский Лес. И куда бы ни вела пещера, она так или иначе приведет к свободе.
Помпея изучала голубыми глазами стены и старательно принюхивалась, надеясь учуять свежий воздух. Пробираясь по усыпанной камнями земле, она постепенно поняла, что светлее не становится, а наоборот. Даже обостренные чувства единорогов не помогали. И Помпея в надежде на спасение воспользовалась магией.
Рог загорелся голубым, и стены пещеры стали отчетливо видны. Неожиданно левая стена ярко засветилась, и на голых камнях проступила надпись:
«Золото не ценная вещь
Не выпьешь и не съешь.
Дорого то, что сам сделаешь»
Вслед за стихом на сырой стене отобразилась карта Елисейского Леса, Тартарских топей и Харонского ущелья. Через эти земли шла белая линия вглубь пустынной долины.
– И что я должна там искать? – спросила Помпея себя.
Стена будто услышала и проявила гравюру, изображающую единорога, стоящего над соплеменниками и укутанного в серебристый плащ.
Помпея чувствовала, что должна найти плащ – не потому, что в нем кроется какая-то сила, а потому что он поможет узнать нечто несомненно важное.
Запомнив карту, она отправилась дальше по тоннелю, прижимая к себе отцовский дневник. Повезло, что она его не потеряла, будет что почитать на досуге.
Радости не было предела, когда она ощутила на мордочке освежающее дуновение, а затем в глаза ударил свет.
– Хвала Созидателю!
Одним прыжком она выскочила из темной пещеры и оказалась на освещенной солнцем поляне, окруженной со всех сторон кленами, дубами и вереском. Такой легкости она не чувствовала уже очень давно. Наверное, потому что здесь пока нет зловредного тумана.
Помпея радостно подпрыгнула и улеглась на траву, любуясь пролетающими мимо бабочками-монархами, вдыхая полной грудью влажный лесной воздух. Она давно не могла себе такого позволить.
Помпея мирно размышляла о той карте, что была на стене, и о странном плаще. Плаще Атласа?
Единорожка решила раскрыть дневник отца, надеясь найти нужные знания, хотя уверенности, что там написано о Плаще Атласа, не было. Впрочем, о том, что в дневнике могли быть рецепты зелий для очищения воздуха, Помпея тоже не знала.
Листая дневник, она наткнулась на архитекторские планы храма, агийвского замка и карту всего Зеленоземья. Возможно, Плутарх достал это еще до тех времен, когда единороги уединились в Елисейском Лесу. Тут есть заметки! В них написано, что взято во служении. Отец раньше был жрецом? Это многое объясняло.
Посмотрим личные записи отца…
«Елисейский лес умирает. Яд Богуна Упаса постепенно развращает мой разум. Не знаю, долго ли смогу держаться. Я впал в зависимость. Помпея не должна ничего знать и не узнает… До поры до времени».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70492531) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Цок равен 1 секунде
2
Час дня
3
На одну минуту
4
Единороги мерят высоту и длину в растениях. Два куста шиповника— это 1,5 м
5
Единороги живут под тысячу лет, в то время, как пегасы и лошади старятся в восемьдесят.
6
Лунный песок – бесполезное алхимическое соединение. Созданное единорогами алхимиками, но почему-то лошади уверенны, что оно может выявлять единорогов в маскировке.
7
Полчаса. Всего проповедь длится по реальному времени 2 часа 40 минут.
8
Несколько метров по площади.
9
Вид лазы с клубничным вкусом, розового вета.
10
Два месяца назад.
11
1000 кг.
12
5 см.
13
1000 м.