1920. Война с белополяками. Поход Пилсудского на Украину
Влад. А. Меликов
Николай Евгеньевич Какурин
Военные тайны XX века
Книга является первой частью классического военно-исторического труда Н.Е. Какурина и В.А. Меликова «Война с белополяками. 1920 г». Основанный на архивных материалах он, благодаря ранней дате выхода в свет (1925 г), избежал традиционной политике-идеологической обработки, присущей изданиям, вышедшим на подобную тему позднее. Содержащиеся в работе сведения во многом имеют уникальный характер, что позволяет ей сохранять свою научную значимость и в наши дни. Авторский текст дополняют многочисленные документальные приложения.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Николай Какурин. Владимир Меликов
1920. Война с белополяками. Поход Пилсудского на Украину
Военные тайны ХХ века
© ООО «Издательство «Вече», 2023
Предисловие
Предлагаем вниманию читателей наиболее фундаментальный труд о советско-польской войне 1919–1920 годов на русском языке, написанный в 1925 году по горячим следам событий. Авторами книги являются Николай Евгеньевич Какурин и Владимир Арсеньевич Меликов. Оба они кончили одинаково плохо – оба в разное время умерли в советских тюрьмах. Какурин родился 4/16 сентября 1883 года в Орле, в дворянской семье. Его отец, Евгений Николаевич Какурин (1846–1909), был офицером, дослужился до чина генерал-лейтенанта и командира 14?го армейского корпуса, а при выходе в отставку был произведен в генералы от инфантерии. В момент рождения сына он был полковником, начальник штаба 36?й пехотной дивизии. Николай Евгеньевич после окончания 2?й Житомирской гимназии окончил Михайловское артиллерийское училище в 1904 году по 1?му разряду, затем служил в 30?й и 18?й артиллерийских бригадах. В 1907 году окончил Николаевскую военную академию по 1?му разряду. В 1910–1912 годах командовал ротой, отбывая командный ценз в 17?м пехотном Архангелогородском полку в Житомире (командиром полка в то время был будущий главком Вооруженных сил Юга России А.И. Деникин) и был произведен в капитаны. Первую мировую войну начал старшим адъютантом штаба 5?й пехотной дивизии. В 1915 году стал старшим адъютантом штаба 10?го армейского корпуса и исполнял должность старшего адъютанта крепости Перемышль. Был произведен в подполковники со старшинством с 6 декабря 1915 года. С этого же дня исполнял должность начальника штаба 71?й пехотной дивизии. 29 июля 1916 года командующий дивизией генерал-майор Н.А. Монкевиц писал и.д. генерал-квартирмейстера Ставки генерал-майору М.С. Пустовойтенко, что Какурин – «во всех отношениях особо выдающийся офицер Генерального штаба». С 10 августа 1916 года Какурин исполнял должность начальника штаба 3?й Забайкальской казачьей бригады, входившей в состав отдельного корпуса генерал-лейтенанта Н.Н. Баратова в Персии и начальника штаба Урмийского отряда. 15 августа 1917 года был произведен в полковники.
За годы войны был награжден орденами Св. Владимира 4?й ст. с мечами и бантом, Св. Анны 4?й ст. с надписью «За храбрость», Св. Анны 3?й ст. с мечами и бантом, Св. Станислава 3?й ст. с мечами и бантом и Св. Станислава 2?й ст. с мечами.
В октябре 1917 года Какурин уехал в Киев, где жила его семья – жена, итальянка Эльвира-Анна Леопольдовна, урожденная Мерелли, и две маленькие дочери. 27 ноября 1917 года его назначили командиром 7?го Кавказского стрелкового полка, но эту должность Какурин не занял, оставшись в Киеве. Как писал Николай Евгеньевич в показаниях по делу «Весна», в январе 1918 года «приход армии Муравьева в Киев и ряд стихийных эксцессов, имевших там место, внушили мне большой страх к большевикам и на время уничтожили желание ближе познать их. Думалось, что это разбушевавшаяся стихия, в некоторых своих проявлениях могущая внушить отвращение».
8 марта 1918 года Какурин поступил на службу в армию УНР, вступившую в Киев вместе с германскими войсками, и стал 2?м генерал-квартирмейстером Генштаба. На допросе в 1930 году Какурин показал: «Начал думать, что украинское движение в оформлении и возглавлении тогда [Украинской Центральной] Рады и представляет какое-то народное движение. Правда, Рада выбросила лозунг самостийности, но мыслилось, что в конце концов этот лозунг отживет, как одно из конъюнктурных исторических явлений, мыслилось, что и Советская Россия как-то трансформируется – возникнет из всего хаоса какая-то общая демократическая власть». Но Николай Евгеньевич якобы поставил условие, чтобы получить такую должность, которая «избавит меня от необходимости участвовать в войне между братскими народами, к которой тогда у меня было сильное отвращение еще даже подсознательное». 10 апреля он был назначен помощником начальника Генерального штаба УНР. Начальником Генштаба был войсковой старшина Александр Сливинский, бывший подполковник Русской императорской армии, сохранивший свою должность и при гетмане Павле Скоропадском, будучи произведен в полковники. Будущий командующий Украинской Галицкой армией, а весной 1918 года помощник военного министра УНР генерал-хорунжий Александр Греков, бывший генерал-майор русской императорской армии, отмечал: «Могу с глубочайшим удовлетворением вспомнить тот порыв, с которым принялись за организационную работу все отделы вновь созданного министерства. Особенно много сделал в этот период помощник начальника Генерального штаба полковник Какурин». Сам Николай Евгеньевич склонен был не слишком высоко оценивать свою роль в строительстве украинской армии, утверждая на допросе в ОГПУ, что «для России вообще особого вреда от этой работы, а именно на должности 2?го квартирмейстера, которую мне дали, быть не может, так как никакой организации украинской армии украинскими или русскими руками немцы все равно сделать бы не позволили, а поэтому творчество штатов будущих частей, разработка их будущей дислокации, перевод и сочинение уставов, списки Ген[ерального] штаба и пр. – все это носило формы довольно невинного бумажного творчества».
Стоит отметить, что сравнительно низкая боеспособность армии УНР по сравнению, например, с Украинской Галицкой Армией (УГА), объяснялась, в частности, тем, что правительство УНР не контролировало в течение сколько-нибудь длительного времени какую-то определенную территорию, на которой можно было бы формировать регулярную армию путем призыва местного населения. Попытка украинизации части царской армии, предпринятая Центральной Радой в конце 1917 – начале 1918 года, провалилась, так как армия разложилась вследствие революции, и солдаты не хотели воевать ни за какие идеи. При гетмане же немцы не допускали формирования сколько-нибудь боеспособной армии, поскольку опасались, что, возглавляемая бывшими царскими офицерами, она может нанести удар в спину в случае неудач Центральных держав в борьбе с государствами Антанты. Кроме того, в Германии в 1918 году вели войну уже не за победу, а за компромиссный мир и прекрасно понимали, что в случае такого мира никто не отдаст немцам Украину. Поэтому к строительству украинской государственности в Берлине относились достаточно равнодушно. Новое же правительство УНР, пришедшее на смену гетману, вело тяжелую и малоуспешную войну с Советской Россией, а потом с Деникиным, и лишь короткое время, не больше 3 месяцев, контролировало сколько-нибудь значительную территорию Украины на правобережье Днепра. Поэтому действия армии УНР в значительной мере сводились к полупартизанским рейдам по занятой неприятелем территории. Напротив, правительство Западно-Украинской Народной Республики, сформировавшее УГА, из 8,5 месяцев своего существования почти 8 месяцев контролировало основную территорию Восточной Галиции, откуда осуществляли призыв. Кроме того, после распада Австро-Венгрии в УГА образовался прочный костяк из ветеранов украинского легиона сечевых стрельцов и украинских полков австро-венгерской армии, готовых сражаться за независимую Украину. Неслучайно те же Какурин и Греков наибольших военных успехов достигли во время службы в УГА, а не в армии УНР.
После падения Скоропадского и перехода власти к Директории УНР Какурин 30 декабря 1918 года стал помощником начальника штаба Холмско-Галицкого фронта армии УНР, которым командовал полковник Александр Шаповал, бывший поручик русской императорской армии. В показаниях 1930 года он так оправдывался за принятие данного назначения: «Я выбрал противопольский фронт, который главным образом состоял из галицкой армии, так как Галичина объявила свою независимость тотчас после австрийской революции и частично этот фронт на своем правом фланге, на Волыни, должен был состоять из украинских войск. Поступая так, я считал, что этим своим действием я не приношу вреда ни будущим Украине и России, когда окончательно оформятся их отношения, потому что, мыслилось мне, им все равно придется бороться с экспансией Польши на восток; толкали меня на этот шаг мои тогдашние патриотические побуждения». С марта 1919 года, после того как А.А. Шаповал стал военным министром Директории, Какурин стал помощником военного министра УНР. В штабе Деникина в 1919 году дали Какурину следующую нелицеприятную характеристику: «Карьерист, сменявший ориентацию в зависимости от политической обстановки. Офицер без всяких принципов. Начал службу при Центральной Раде». Тип такого офицера-карьериста, легко меняющего армии в зависимости от политической конъюнктуры, запечатлел Михаил Булгаков в образе Тальберга в романе «Белая гвардия» и пьесе «Дни Турбиных». С апреля 1919 года Какурин перешел на службу в УГА. Сначала он занимал пост начальника штаба генерал-инспектора армии, а затем до июля служил начальником штаба 3?го, а потом 4?го корпусов. После перехода УГА через Збруч состоял при штабе армии, участвовал в походе армии УНР, в которую влилась УГА, на Киев в августе 1919 года. После перехода УГА в состав Вооруженных сил Юга России состоял в резерве чинов ВСЮР. После того как в феврале 1920 года ослабленная эпидемией тифа Галицкая армия перешла на сторону Красной армии, Какурин в марте 1920 года был направлен в Киев, где перенес возвратный тиф. В апреле 1920 года его направили в Москву, где 7 мая Какурин был арестован Особым отделом ВЧК в связи со службой в армии УНР и УГА. На следствии 1930 года он так объяснял свой приход в Красную армию: «Твердых оформленных политических убеждений, которые можно было бы назвать советскими, у меня тогда еще, по совести говоря, не было, но, предлагая свои услуги для борьбы на польском фронте, я, как теперь себя анализирую, исходил по существу из прежней установки и видел в Красной армии, наконец, ту армию, которая явилась для меня действительной русской армией, значит, я тогда действовал еще [из] чисто патриотических убеждений».
После ареста Николай Евгеньевич пожаловался в московский политический Красный Крест. Он писал, что «сущность дела заключается в том, что, по-видимому, Особый отдел В.Ч.К. инкриминирует мне исполнение должности 2?го генерал-квартирмейстера украинского Генерального штаба в начале 1918 г. Дело обещали рассмотреть через 2–3 недели, но до сих пор не допрошен. Поясняю, что должность 2?го генерал-квартирмейстера была исключительно административно-научно-хозяйственная, не имела никакого отношения к боевым действиям и вообще я никогда против России и советских войск, принципиально уклоняясь от борьбы на внутреннем фронте, участия не принимал, в период моей украинской службы все время сражаясь на польском фронте, за что и попал в польском проскрипционном списке[1 - Орфография подлинника. – Ред.] при первой возможности добровольно явился в Москву в Всероссийский главный штаб. В ряде заявлений в Особый отдел В.Ч.К., Всероглавштаб и н[ачальни] ку оперативного управления полевого штаба Реввоенсовета республики, ходатайствую о разборе моего дела и скорейшей отправке меня на фронт. Арестован и не допрошен уже 2?й месяц. Прошу выяснить положение моего дела и решение моей участи. Н. Какурин». В июне 1920 года он был освобожден и направлен в распоряжение начальника Всероссийского главного штаба. 13 июля 1920 года Какурина откомандировали в распоряжение начальника штаба Западного фронта, которым командовал М.Н. Тухачевский. Хотя почти весь боевой опыт Николая Евгеньевича в годы Первой мировой и Гражданской войн был связан с Юго-Западным театром военных действий, его предпочли направить не на Юго-Западный, а на Западный фронт. Очевидно, в Москве оставались определенные сомнения в лояльности Какурина, поскольку на Юго-Западном фронте ему пришлось бы сражаться не только против поляков, но и против союзной с ними армии УНР, в которой он еще совсем недавно служил. 14 июля 1920 года Какурин был направлен в штаб 16?й армии. С 23 июля он был начальником штаба 8?й стрелковой дивизии, а с 5 августа – начальником 10?й стрелковой дивизии. С 17 по 22 октября Какурин был временно командующим 4?й армией, а с 24 октября по 31 декабря – командующим 3?й армией. С 28 декабря Николай Евгеньевич являлся вторым помощником командующего Западным фронтом. Нетрудно убедиться, что стремительный карьерный взлет Какурина в рядах РККА последовал после разгрома Западного фронта в Варшавском и Неманском сражениях в августе – сентябре 1920 года. Очевидно, осознав глубину поражения, Тухачевский решил сделать ставку на опытного генштабиста.
После назначения в мае 1921 года М.Н. Тухачевского командующим Тамбовской группой войск, предназначенной для подавления Антоновского восстания, Какурин стал начальником штаба этой группы войск. За успехи в подавлении восстания Николай Евгеньевич 11 ноября 1921 года был награжден орденом Красного Знамени. В том же году Какурин попытался вступить в РКП(б), но его не приняли – помешало дворянство и офицерство, а также служба в антибольшевистских армиях. Тем не менее, Какурин продолжил службу в Красной армии. В августе – октябре 1921 года он был командующим войсками Витебского района, а затем – главным руководителем кафедры тактики в Военной академии РККА. Но уже 25 марта 1922 года Какурина назначили командующим войсками Бухарско-Ферганского района, очевидно, учтя опыт службы в Персии. Главной задачей Какурина стала борьба с отрядами басмачей. Очевидно, эту борьбу он вел достаточно успешно, поскольку уже 17 июня 1922 года был повышен в должности, став помощником командующего войсками Туркестанского фронта. За боевые действия против басмачей Николай Евгеньевич в конце 1922 года был награжден орденом Красной Звезды 1?й степени Бухарской Народной Советской Республики. В августе 1922 года Какурин заболел малярией и вернулся в Москву.
Дальше была преподавательская и военно-историческая работа. Этот переход был вынужденным. После завершения Гражданской войны политическое руководство СССР старалось перевести большинство бывших царских офицеров, особенно тех, кому довелось послужить в белых или других антибольшевистских армиях, с командных должностей на преподавательские или научные. С августа 1922 года и до 1924 года Какурин служил старшим руководителем по тактике в Военной академии РККА. В 1923 году он был начальником отдела по истории Гражданской войны при Штабе РККА. Затем трудился в Военно-научном отделе Управления по исследованию и использованию опыта войны Штаба РККА. В 1925–1930 годах Какурин преподавал в Военной академии им. М.В. Фрунзе, где был первым начальником кафедры истории Гражданской войны.
19 августа 1930 года Какурин был арестован в рамках операции ОГПУ «Весна», направленной против бывших офицеров царской армии. 26 августа 1930 года чекисты добились от Какурина компрометирующих показаний на Тухачевского. Николай Евгеньевич сообщил: «В Москве временами собирались у Тухачевского, временами у Гая, временами у цыганки. В Ленинграде собирались у Тухачевского. Лидером всех этих собраний являлся Тухачевский, участники: я, Колесинский, Эйстрейхер, Егоров, Гай, Никонов, Чусов, Ветлин, Кауфельдт. В момент и после XVI съезда было уточнено решение сидеть и выжидать, организуясь в кадрах в течение времени наивысшего напряжения борьбы между правыми и ЦК. Но тогда же Тухачевский выдвинул вопрос о политической акции, как цели развязывания правого уклона и перехода на новую высшую ступень, каковая мыслилась как военная диктатура, приходящая к власти через правый уклон. В дни 7–8 июля (1930 года, когда на съезде громили Бухарина, Рыкова и их сторонников. – Б.С.) у Тухачевского последовали встречи и беседы вышеупомянутых лиц и сделаны были последние решающие установки, т. е. ждать, организуясь». Под давлением следователей Какурин обычным встречам военных в неофициальной обстановке, за ужином или, в выходные и праздники, за обедом, придал характер конспиративных сходок, а застольные разговоры представил как организацию заговора для установления диктатуры в союзе с правыми. Правда, ничего конкретного об антиправительственной деятельности Тухачевского бедняга придумать так и не смог. 5 октября 1930 года из Какурина выбили новые показания. Окончательно сломленный, он заявил: «Михаил Николаевич говорил, что… можно рассчитывать на дальнейшее обострение внутрипартийной борьбы. Я не исключаю возможности, сказал он, в качестве одной из перспектив, что в пылу и ожесточении этой борьбы страсти политические и личные разгораются настолько, что будут забыты и перейдены все рамки и границы. Возможна и такая перспектива, что рука фанатика для развязывания правого уклона не остановится и перед покушением на жизнь самого тов. Сталина… У Михаила Николаевича возможно есть какие-то связи с Углановым и возможно с целым рядом других партийных или околопартийных лиц, которые рассматривают Тухачевского как возможного военного вождя на случай борьбы с анархией и агрессией. Сейчас, когда я имел время глубоко продумать всё случившееся, я не исключу и того, что, говоря в качестве прогноза о фанатике, стреляющем в Сталина, Тухачевский просто вуалировал ту перспективу, над которой он сам размышлял в действительности».
19 февраля 1932 года Какурин был осужден как руководитель мифической Киевской «контрреволюционной офицерской организации» к 10 годам заключения. Срок отбывал в Ярославском политизоляторе, где и умер 29 июля 1936 года. Реабилитировала Какурина летом 1957 года Военная коллегия Верховного Совета СССР.
Следует признать, что в условиях, сложившихся в СССР в 30?е годы, Николай Евгеньевич был обречен. Если бы он не умер в тюрьме в 1936 году, его бы наверняка повторно судили бы в 1937 году по делу о мнимом «военно-фашистском заговоре» Тухачевского и расстреляли.
Николай Евгеньевич Какурин написал более 30 военно-научных трудов. Наибольшее значение до нашего времени сохраняют, кроме книги о войне с Польшей, двухтомник «Как сражалась революция» (1925), «Стратегический очерк Гражданской войны» (1926), сборник документов «Разложение армии в 1917 году» (1925), «Восстание чехословаков и борьба с Колчаком» (1928), «Киевская операция поляков 1920 года» (в соавторстве с К. Берендсом) (1928), а также трехтомник «Гражданская война. 1918–1921» (1928–1930), одним из инициаторов и основных авторов которого был Н.Е. Какурин.
В отличие от Какурина, о его соавторе Владимире Арсеньевиче (или Арсентьевиче) Меликове известно гораздо меньше. Он родился 16/28 апреля 1897 года в Москве и происходил из мещан. Несмотря на фамилию армяно-азербайджанского происхождения, во всех анкетах он назывался русским. В 1917 году он окончил реальное училище и поступил вольноопределяющимся в русскую императорскую армию. В начале ноября 1917 года вступил в Красную гвардию и командовал отрядом в ноябрьских боях в Москве со сторонниками Временного правительства. С февраля 1918 года Меликов командовал стрелковым полком в Красной армии, был помощником командующего 3?й армией Украинского фронта, с октября 1918 года служил во Всероссийском главном штабе, затем был помощником начальника Полевого штаба РВСР по оперативной части. Участвовал в советско-польской войне, будучи с июня 1920 года в должности помощника командующего 4?й армией, а с 28 июля по 6 августа исполнял должность командующего 4?й армией. В октябре – ноябре 1920 года Меликов был начальником 13?й пехотной дивизии Южного фронта и участвовал в боях против Русской армии барона П.Н. Врангеля. За бои против поляков и Врангеля в конце 1920 года был награжден орденом Красного Знамени. Стремительный карьерный рост Меликова в годы Гражданской войны вызывает ряд вопросов. Ведь он занимал высокие штабные должности, причем непосредственно связанные с оперативным искусством, командовал дивизией и армией. Трудно поверить, что это могли доверить человеку, не имевшему никакого военного образования и с общим образованием в объеме реального училища. Подобные назначения случались, если человек был профессиональным революционером с солидным партийным стажем. Один из наиболее ярких примеров здесь – М.В. Фрунзе. Но Меликов профессиональным революционером не был и в годы Гражданской войны даже не был членом партии. Остается предположить, что до Октябрьской революции он, как минимум, успел окончить школу прапорщиков, в возможно – даже военное училище. В последнем случае Меликов должен был быть на 2–3 года старше, чем он указывал в анкетах. Не исключено также, что он в действительности происходил не из мещан, а из купцов или дворян. Если такого рода искажения биографии действительно имели место, то они могли быть вызваны желанием утаить неподходящее социальное происхождение и офицерский чин, чтобы устранить препятствия для членства в РКП(б), куда Меликов благополучно вступил в 1921 году.
В 1920 году Владимир Арсеньевич был зачислен слушателем в Академию Генерального штаба РККА. В академии он и познакомился с Какуриным. После окончания академии Меликов прошел стажировку на штабных должностях и 15 апреля 1924 года был назначен начальником воссозданного военно-исторического отдела Штаба РККА, одну из частей которого возглавлял Какурин. Так полковник оказался в подчинении, в лучшем случае, у подпоручика, который был младше его на 10–12 лет. В 1925 году Меликов стал помощником начальника Управления по исследованию и использованию опыта войн в Штабе РККА. В 1926 году поступил в адъюнктуру при Военной академии РККА имени М.В. Фрунзе, которую окончил в 1928 году и стал преподавателем основного факультета академии. В январе 1934 года Меликов был награжден орденом Красной Звезды и назначен начальником кафедры истории Гражданской войны, а в 1936 году – начальником кафедры военной истории. В 1935 году ему было присвоено звание комбрига. В 1938 году Владимир Арсеньевич стал первым начальником кафедры военной истории воссозданной Академии Генерального штаба РККА им. К.Е. Ворошилова. В том же году ему были присвоены звания профессора академии, доктора военных наук и комдива. Меликов был награжден медалью «XX лет РККА». В июне 1940 года он стал генерал-майором. Казалось бы, карьера сказывалась вполне успешно, и Большой террор вроде как обошел Владимира Арсеньевича стороной. Но гром грянул после начала Великой Отечественной войны.
18 января 1942 года Меликов был арестован, и на следствии, как говорилось в подготовленном главой Смерш В.С. Абакумовым 21 декабря 1945 года «Списке генералов Красной армии, арестованных в начале и в период Отечественной войны, подлежащих суду», якобы признал, что «с 1926 года поддерживал личные отношения с Тухачевским, Егоровым, Алкснисом и другими разоблаченными и впоследствии арестованными врагами народа. Встречаясь с ними как на службе, так и на квартирах, принимал активное участие в проводимых ими антисоветских беседах, в которых они возводили клевету на руководителей ВКП(б) и Советского правительства и подвергали критике с враждебных позиций мероприятия Советской власти по вопросам обороны страны и построения Красной армии. Вместе с этим они восхваляли силу и организованность немецкой армии, заявляя, что в случае войны с Германией Советский Союз потерпит поражение».
Согласно материалам уголовного дела, «признавая себя виновным во враждебном отношении к советскому строю, Меликов показал, что на путь антисоветской деятельности он встал под влиянием Тухачевского, Егорова и Эйдемана в результате тех антисоветских бесед, которые происходили у них на квартирах.
В последующие годы Меликов в кругу своих сослуживцев проводил антисоветскую пораженческую агитацию, дискредитируя мероприятия ВКП(б) и Советского правительства в области укрепления внутреннего положения страны.
После нападения Германии на Советский Союз рассматривал временные неуспехи Красной армии с враждебных позиций, заявляя, что отступление советских войск является следствием неправильной политики Советского правительства и неподготовленности к войне армии и страны в целом.
Вместе с этим Меликов восхвалял германскую армию, клеветнически утверждая, что Советский Союз в результате неспособности Советского правительства организовать сопротивление наступающему противнику потерпит поражение.
Свою принадлежность к заговору Меликов отрицает».
Судя по всему, основой обвинений послужили доносы, а также показания, выбитые из уже расстрелянных военачальников. Все разговоры Меликова с ними (а ему приходилось общаться с Тухачевским, Егоровым и др. главным образом по служебным делам) следствием трактовались как антисоветские и связанные с заговором. А разговоры о войне с Германией, в которых Владимир Арсеньевич, по всей видимости, указывал на сильные стороны вермахта, оценивались как восхваление германской армии и клевета на Красную армию.
До суда Меликов не дожил. Он умер в тюрьме 3 октября 1946 года. В 1953 году В.А. Меликова реабилитировали.
Наиболее известные книги Меликова, кроме труда о войне с Польшей, это «Марна, Висла, Смирна» (1928), «Взаимодействие Западного и Юго-Западного фронтов и бои в районе Варшавы и Львова в 1920 году» (1938), «Сталинский план разгрома Деникина» (1938) и «Героическая оборона Царицына» (1938).
В первых главах своей книги Н.Е. Какурин и В.А. Меликов рассказывают о начальном периоде советско-польской войны. Она началась в результате того, что, с одной стороны, после капитуляции Германии и Австро-Венгрии в ноябре 1918 года возродилось Польское государство, которое стремилось восстановить границы исторической Речи Посполитой до ее разделов в конце XVIII века. С другой стороны, Советская Россия после аннулирования Брестского мира начала наступление на запад с целью освобождения территорий, ранее оккупированных Центральными державами, и привнесения на штыках Красной армии мировой пролетарской революции в новые государства, образовавшиеся на этих территориях, включая Польшу, а затем в Германию и другие страны Центральной и Западной Европы. Между польскими войсками, двигавшимися на восток, и Красной армией, двигавшейся на запад, находились германские войска, отступавшие в Германию. В более или менее устойчивое соприкосновение советские и польские войска в Литве и Белоруссии вошли только в конце февраля 1919 года. Но как для Польши, так и для Советской России этот фронт тогда не был главным. Для поляков в период с ноября 1918 года по июль 1919 года главной задачей было завоевание Восточной Галиции со Львовом. На этой территории шла кровопролитная польско-украинская война. Кроме того, поляки вели боевые действия против чехов в Тешинской Силезии и против немцев в Верхней Силезии. Контроль над этими промышленными регионами считался в Варшаве более важной задачей, чем оккупация Белоруссии. В наступлении же Красной армии на запад главные удары наносились на флангах – в Эстонии и Латвии и на Украине (через украинскую территорию надеялись выйти на соединение к Советской Венгрии). Но очень скоро западное направление стало для Москвы второстепенным, после того как в марте 1919 года армии Колчака начали генеральное наступление к Волге и Москве, а на юге активизировались Вооруженные силы Юга России генерала Деникина. К тому же в мае 1919 года восстание атамана Григорьева на Украине сорвало поход Красной армии в Румынию и Венгрию. В этих условиях советское командование оставило на польском фронте лишь минимум сил. Польское же командование после завершения польско-украинской войны перенесло основные усилия в Белоруссию и в августе поляки заняли Минск и Бобруйск. Но уже во второй половине октября между Польшей и Советской Россией было заключено негласное перемирие после того, как на переговорах в Миклашевичах (ныне в Брестской области Белоруссии) личный представитель главы Польского государства Юзефа Пилсудского Игнацы Бернес 16 октября 1919 года заверил советского представителя Юлиана Мархлевского, что поляки наступать не будут, поскольку желают разгрома Деникина, поэтому советская сторона может смело снимать дивизии с польского фронта. Пилсудского категорически не устраивала победа Деникина, войска которого в это время наступали на Москву. Ведь белогвардейцы выступали за «единую и неделимую Россию» и не признавали независимость Польши. Большевики с этой точки зрения казались меньшим злом, поскольку признавали независимость Польши, хотя бы формально. И вплоть до марта 1920 года, т. е. до разгрома Деникина, на советско-польском фронте сохранялось перемирие.
Борис Соколов
Для написания предисловия использованы статьи:
Ганин А.В. Украинский период биографии полковника Н.Е. Какурина // Жизнь, полная смысла. Профессор В.И. Голдин: историк, политолог, науковед, международник, путешественник: К 70?летию доктора исторических наук, профессора, заслуженного деятеля науки Российской Федерации Владислава Ивановича Голдина: сб. / Сост. М.Л. Марченков. Архангельск: Лоция, 2021. С. 62–70.
Какурин Николай Евгеньевич // Офицеры РИА; https: //www.ria1914.info/index.php/ Какурин_Николай_Евгеньевич
Решин Л.Е., Степанов В.С. Судьбы генеральские… // Военно-исторический журнал. 1992. № 2. С. 12–20.
От авторов
Приступая к составлению настоящего труда, авторы остановились на вопросе о форме и размерах своей работы.
Авторы полагали, что наибольший интерес для будущего представит описание этой кампании под углом зрения организации, управления и командования. Эту точку зрения авторы старались провести через свой труд.
Авторы не претендовали на безошибочность и непогрешимость своих выводов. Они полагают, что дело читателя самому сделать свои выводы на основании излагаемых ими фактов.
Чтобы облегчить читателю эту работу и дать ему возможность проверить выводы авторов, они снабдили свой труд приложениями, дающими возможность читателю самостоятельно разбираться в материалах.
Труд написан нами главным образом на основании архивных источников и отчасти тех печатных материалов, которые появились по истории этой кампании у нас и за границей.
Само собой разумеется, что главное свое внимание авторы обратили на польские источники. В отношении последних надо оговориться, что они являются довольно тенденциозными в силу того, что польская военно-научная мысль избегает останавливаться на слабых сторонах своей армии и своей стратегии.
Авторы считали, что Красная армия в сознании своей силы и мощи не нуждается в сокрытии тех промахов, которые смогли иметь место и, безусловно, имеют место в деятельности каждой армии, ибо не ошибается только тот, кто ничего не делает.
Настоящий труд не может претендовать на исчерпывающую полноту, так как история по данной кампании далеко еще не сказала своего последнего слова.
Главы «Сражение на Висле» написаны В.А. Мелиховым, остальные Н.Е. Какуриным.
В заключение авторы считают своим долгом принести товарищескую благодарность за редактирование труда М.Н. Тухачевскому, М.Г. Рафесу и Б.М. Шапошникову и за техническую подготовку труда к печати Г.И. Железнову и Л.И. Андрееву.
Н. Какурин и Влад. Меликов.
Декабрь 1924 г., г. Москва
Глава I
Краткий очерк кампании 1918–1919 гг. на Польском фронте. – Выводы. – Внешняя и внутренняя обстановка РСФСР перед началом кампании 1920 г. – Боевые действия в течение зимы 1920 г. – Продвижение 12?й и 14?й армий по Правобережной Украине. – Мозырская операция и ее значение для обеих сторон. – Важнейшие боевые события на Западном и Юго-Западном фронтах перед началом решительного периода кампании 1920 г. – Борьба за Мозырский район. – Выводы. – Приостановка наступления 12?й и 14?й армий на Украине и ее причины.
Заключение Брест-Литовского мира поставило перед правительством РСФСР задачу охраны своей западной границы. Первоначально это было осуществлено при помощи партизанских и добровольческих отрядов, выдвинутых населением приграничной полосы и усиленных несколькими подобными же формированиями, присланными из центра[2 - Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 1–2.].
Уже в марте месяце 1918 г. для объединения управления всеми этими отрядами создается штаб Западного участка отрядов завесы. Задача этого штаба в боевом отношении заключалась в охране и обороне нашей западной границы; в организационном же отношении предстояло перестроить все эти партизанские отряды и свести их в однотипные, регулярные войсковые соединения, согласно декрету о формировании Красной армии.
В процессе этой организационной работы Западный участок завесы превратился в Западный район обороны со штабом в г. Смоленске[3 - Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.». С. 12.].
Осенью 1918 г. в состав Западного района обороны уже входили находившиеся в периоде формирования дивизии: Псковская, 2?я Смоленская и 1?я Витебская, слившиеся впоследствии в 17?ю стр. дивизию.
Назревавшие в Германии и Австро-Венгрии события заставляли предусматривать возможность скорого очищения германцами и австро-венграми занятых ими районов.
Действительно, в конце октября 1918 г. революция разразилась в Австро-Венгрии, а 9 ноября того же года и в империи Гогенцоллернов.
События внутри обеих стран тотчас же отразились на армиях оккупантов; демобилизационные настроения, охватившие эти армии, разрушили их несравненно скорее, чем старую русскую армию, и они спешно и в беспорядке начали покидать свои боевые участки, стремясь поскорее возвратиться на родину[4 - Там же. С. 11–12.].
Оккупационный режим падает. Дремавшие под спудом классовые силы польского общества выходят на открытую арену. В Люблине провозглашается мелкобуржуазное правительство Дашинского-Тугута, ставящее своей задачей создание независимой Польши. Оно имеет против себя польскую дворянскую знать и капитал справа и промышленный пролетариат слева. Политически оно опирается на кулацкое крестьянство Западной Галиции и Люблинской губернии и на часть городской мелкой буржуазии. Его военные кадры – это тайная организация под названием «Польская военная организация» (Пеовяки), пополнявшаяся бывшими польскими легионерами.
Люблинскому правительству (как оно себя называло) Дашинского уже в первые моменты развала Австрии удалось сформировать из этих элементов милицию в несколько тысяч человек. К этому времени подоспела германская революция.
Германская революция отразилась на делах Польши прежде всего также очищением германцами их оккупационной зоны, а затем освобождением из магдебургской тюрьмы Иосифа Пилсудского, популярного вождя польских легионов, за авторитетом имени которого спешили укрыться перепуганные члены «регенцийной рады» – крайне непопулярного временного правительства Польши, созданного в ней оккупантами.
Освобожденный Пилсудский прибыл в Варшаву, где уже находилась милиция, высланная туда Дашинским, был провозглашен там «главою польского государства» и приступил к формированию правительства.
Триумф мелкой буржуазии и реакционной интеллигенции в Польше в первые дни ее самостоятельного существования объясняется не только временным распылением и депрессией ее рабочего класса, но и бессилием крупной буржуазии.
Бессилие последней явилось следствием тех тяжелых ударов, которые испытала польская крупная промышленность от оккупантов; кроме того, в лагере этой буржуазии был раскол: часть ее принадлежала к антантовской, а часть к германофильской ориентации.
Таким образом, двум вышеупомянутым классам открылась дорога к полному политическому господству, причем мелкобуржуазное министерство Морачевского явилось выразителем их интересов, а Иосиф Пилсудский их идеологом.
Пилсудский стремился к созданию могущественной, ни от кого не зависимой великой демократической Польши; в представлении Пилсудского Россия, безразлично какая – царская или советская – стояла на пути к осуществлению этой программы, почему ее надлежало разбить и для обеспечения Польши от русской опасности образовать военную федерацию всех окраинных государств («от Гельсингфорса до Тифлиса» – таков был лозунг Пилсудского), военным гегемоном которых явилась бы Польша. Классовая ненависть мелкой буржуазии к самоосвобождающемуся пролетариату и советской республике совпадала с захватническими устремлениями на восток. Таковы были основные предпосылки грядущего столкновения польских и советских вооруженных сил и причины, почему министерство Морачевского проявило крайнюю неуступчивость в первых же своих сношениях с РСФСР.
Тем временем на освобождавшихся от империалистической оккупации территориях Литвы и Белоруссии устанавливается власть советов; захватническим целям Польши будет противостоять боевой военный союз РСФСР и Советской республики Белоруссии и Литвы. Красные войска готовятся к походу.
В предвидении более крупных событий на Западном фронте Западный район обороны был преобразован в Западную армию; это произошло 15 ноября 1918 г.
В состав Западной армии ко времени начала ее наступления входили: 2?й округ пограничной охраны —3156 штыков, 61 сабля; Псковская дивизия общей численностью 783 штыка, 8 орудий; 17?я стр. дивизия – 5513 штыков, 200 сабель; всего до 10 000 штыков и несколько сотен сабель с десятком орудий[5 - Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.». С. 14.].
Продвижение Западной армии вначале не встречало никаких почти препятствий, к концу 1918 г. она заняла значительную часть Литвы и Белоруссии.
В этом продвижении польское правительство усмотрело прямую угрозу себе и своим будущим планам.
Поэтому польское правительство, до поры до времени ведя политику переговоров и усиленно готовясь к войне, в своих нотах старалось выставить советское правительство как агрессивную сторону, явно враждебную Польше. В дальнейшем притязания польского правительства все более усиливались. Оно обнаружило стремление вмешаться во внутренние дела молодых советских республик Литвы и Белоруссии, обвиняя наше правительство в стремлении ввести в этих республиках насильственно советский строй.
Репрессии, предпринимаемые польским правительством внутри страны в отношении советских граждан и учреждений (арест в Варшаве русской миссии Красного Креста), вызывавшие соответствующие ответные шаги со стороны нашего правительства, заостряли положение. Несмотря на свою бесплодность, вследствие непримиримости позиции польского правительства, дипломатические сношения между обоими государствами приняли довольно оживленный характер в конце 1918 и начале 1919 г. Тем временем части Западной армии продолжали свой освободительный поход: 9 января они заняли Вилькомир, 13 января вступили в Слоним, а 25 января с боем овладели г. Пинском. Вообще продвижение левого фланга Западной армии совершалось местами с боями, благодаря противодействию петлюровских частей и гайдамаков на северных границах Украины.
Лишь в конце января месяца на фронте передовых частей Западной армии появились впервые небольшие конные и пешие части польских легионеров. Они не могли задержать их и лишь несколько замедляли темп продвижения Западной армии, которая к 13 февраля 1919 г. вышла на фронт Поневеж – Слоним – Картузская Береза – жел. дор. станция Иваново (западнее г. Пинска) – Сарны – Овруч.
По мере продвижения красных частей на запад отряды польских легионеров становились все многочисленнее и сопротивление их все упорнее.
Получившее возможность без чьей бы то ни было помехи устроить свои внутренние дела, благодаря помощи и содействию Западной армии, население Литвы и Белоруссии образовало в половине февраля 1919 г. единую Литовско-Белорусскую Социалистическую Советскую республику.
Правительство новой республики также объявило о своем миролюбии по отношению к Польше и заявило о своем желании вступить в федеративную связь с Россией, Украиной и другими советскими республиками и заявило протест против вторжения в пределы новой республики, в частности в Белостокский уезд, вооруженных сил Польши.
Литовско-белорусское правительство предлагало польскому миролюбивым путем установить взаимную границу; это предложение поддерживало и наше правительство в своей ноте, обращенной к правительствам нескольких европейских государств и датированной 18 февраля 1919 г. Эти предложения столкнулись с еще большей несговорчивостью польского правительства, которое в это время начало чувствовать за собой поддержку держав Антанты[6 - Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.». С. 14–16.]. Опираясь на эту поддержку, оно не остановилось перед грубым и вопиющим нарушением международного права. В начале января месяца 1919 г. по распоряжению польского правительства в Варшаве была арестована русская миссия Красного Креста во главе с т. Веселовским.
Вскоре польское правительство выслало эту миссию из пределов Польши, но, не доезжая до линии фронта, наша миссия была расстреляна теми польскими жандармами, которые должны были охранять и сопровождать ее.
Наше правительство энергично протестовало против этого вопиющего преступления и требовало беспристрастного расследования; до удовлетворительного разрешения вопроса члены польской миссии были задержаны в качестве заложников[7 - Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.». С. 15.].
Поддержка держав Антанты была куплена Пилсудским путем ряда уступок в политическом отношении.
Нуждаясь в их помощи для того, чтобы осуществить свои планы создания великой Польши с сильной армией, Пилсудский с легким сердцем пошел по пути этих уступок, что отчасти примиряло державы Антанты с его боевым прошлым (в эпоху мировой войны он дрался против них в союзе с немцами).
Первым шагом, которым державы Антанты показали свою заинтересованность в делах буржуазной Польши, было требование их о пропуске через Германию сформированной во Франции армии Галлера, которую предполагалось использовать для борьбы против большевиков, т. е. против советских республик. Далее создается союз Антанты и мелкобуржуазной Польши против РСФСР. За этим первым, явно враждебным шагом со стороны Антанты по отношению к советским республикам, последовали и другие такие же шаги: в районе Балтийского побережья Антанта, главным образом в лице Англии, начала оказывать деятельную поддержку русским белогвардейским формированиям; она же терпимо отнеслась и к организации германских добровольческих частей для защиты остзейских баронов против латышского пролетариата.
Все эти новые политические и стратегические данные обстановки требовали соответствующего усиления наших сил на западе, а главное, объединение руководства и управления ими[8 - Там же. С. 6—17.].
19 февраля 1919 г. возник Западный фронт в составе 7?й армии, обеспечивавшей район Петрограда, Латвийской армии и Западной армии[9 - Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 19.].
Это объединение командования тремя армиями в одном оперативном центре во времени совпало с переходом к активным действиям враждебных нам сил почти на всем протяжении нашего фронта.
Первый их удар обрушился на армию Латвии, которую начали энергично теснить с флангов германские добровольческие части. Равным образом и на фронте Западной армии наши части, продвинувшиеся было к берегам Немана, вынуждены были отойти назад; там, где красные части имели дело с петлюровскими войсками, т. е. отчасти в Полесье и на Украине, перевес неизменно оказывался на стороне красных, и они продолжали свое продвижение вперед. Однако положение на правом фланге и в центре Западного фронта продолжало все-таки складываться таким образом, что он (командование фронта. – Ред.)вынужден был отказаться от активных действий.
Наше главное командование в половине марта установило для армий Западного фронта в качестве основной линии фронта линию Рига – Якобштадт – Двинск – Молодечно – Минск – Бобруйск – Жлобин – Гомель; в качестве передового рубежа надлежало закрепить за собою линию Туккум – Либава – Поневеж – Вилькомир – Вильно – Ландварово – Лида – Барановичи – Лунинец. 15 марта 1919 г. – время отдачи этого распоряжения – явилось переломным моментом в кампании 1919 г. на нашем Западном фронте.
Начиная с этого момента задачи армий Западного фронта свелись лишь к обеспечению территории братских республик в узком смысле этого слова.
Правда, последующий период кампании отмечается несколькими переходами в наступление наших войск, но они преследовали лишь частные цели.
Весна 1919 г. создавала удобные предпосылки противнику для развития активных операций против советских республик, не только благодаря климатическим условиям, но и благодаря тому сложному военному положению, которое складывалось для Союза республик на его внутренних фронтах. Как известно, поздняя весна и лето 1919 г. характеризуются усиленным натиском вооруженных сил контрреволюции на всех фронтах Союза республик, особенно на Южном и на подступах к Петрограду. Колчаковские армии также еще не получили решительного удара, почему все внимание нашего главного командования, а вместе с тем и наши главные силы были оттянуты на эти фронты.
Противнику, начавшему проявлять активность на нашем Западном фронте, могли быть противопоставлены только те силы, которые там уже находились, и на усиление их в скором времени рассчитывать не приходилось.
Наступление противника, начавшееся во второй половине марта, развивалось преимущественно вдоль линий железных дорог. Около половины апреля противник овладел фронтом Лида – Барановичи, что уже создало угрозу Минскому району; вместе с тем после упорного трехдневного боя противниц овладел г. Вильно.
Пока происходили все эти события, польский представитель продолжал пребывать в г. Москве; лишь открытые заявления представителей польского правительства в прессе о нежелании вступать в какие-либо переговоры с советским правительством побудили наше руководство предложить польскому дипломату покинуть пределы нашей Республики.
Заняв г. Вильно, противник продолжал дальнейшее наступление в Свенцянском и Молодеченском направлениях, тесня правый фланг Западной армии.
В начале июля 1919 г. наши войска, теснимые противником, заняли линию старых германских позиций, на которой удерживались некоторое время.
Наступил временный перерыв в операциях.
9 июня Западная армия была переименована в 16?ю армию.
Ее войска занимали крайне изломанный фронт, проходивший через Шарковщизну – Воропаево – оз. Нарочь – ст. Залесье – левый берег р. Березины – м. Воложин – Першай – Ивенец – Камень – Налибок – Колядино – Клецк – Ганцевичи – река Ясельда и Припять[10 - Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 44.]. В задачу частей фронта входила активная и упорная оборона занятой линии, особенно же железнодорожных узлов Молодечно, Минск, Лунинец. Одновременно нужно было противодействовать стремлениям противника прорваться на Полоцк.
В середине июня на фронте противника начали появляться передовые части армии Галлера, что тотчас же отразилось на его активности.
В начале июля противник вновь перешел в общее наступление, действуя особенно энергично на Поставском и Пинском направлениях.
Несмотря на упорное сопротивление и ряд частных контратак, нашим войскам пришлось уступить противнику ряд важных узлов дорог: Вилейку, Молодечно и Лунинец.
В половине июля противник вновь приостановил свой нажим на наш фронт, но эта приостановка была временной.
Противник устраивался, подтягивал свои тылы и производил перегруппировки.
Эту передышку наше командование использовало для попытки обратного овладения Вилейкой и Молодечненским узлом, которая, однако, не удалась, несмотря на успешное начало. Неудача нашего контрнаступления на Молодеченском направлении, предпринятого в целях выравнивания фронта, не улучшила положения Минского района, который продолжал сохранять свое выдвинутое положение.
Этот Минский выступ и явился объектом следующей крупной наступательной операции противника.
Для производства этой операции противник стянул значительные силы, которые наш источник определяет в 12 000 штыков, 2000 сабель и 40 орудий[11 - Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 44.].
8 августа эти силы перешли в решительное наступление на г. Минск, нанося главный удар с северо-востока, с фронта Белоручь – Раков.
Завязался упорный бой, в результате которого противнику удалось прорвать наше расположение, а кроме того, обойти глубоко наш правый фланг и выйти в тыл нашим частям, которые дрались впереди г. Минска.
Под угрозой с тыла наши части начали покидать свои позиции, и в тот же день г. Минск перешел в руки противника.
Не ограничиваясь достигнутым успехом, противник продолжал теснить части 16?й армии и вынудил ее своим центром отойти за р. Березину, удерживаясь еще в предмостных укреплениях у Борисова и Бобруйска.
Однако в конце августа 1919 г. противник принудил нас очистить и эти укрепления и ограничиться чисто пассивной обороной р. Березины.
В свою очередь, попытки противника переправиться через эту реку также окончились неудачей, после чего фронт начал устанавливаться по р. Березине.
Зато на Полоцком направлении противник продолжал с Успехом развивать наступление, тесня перед собой части 17?й стр. дивизии. Противник накапливал значительные силы и в районе г. Лепеля, откуда он легко мог через м. Чашники действовать на г. Витебск.
К половине октября на Лепельском направлении силы противника исчислялись в 1600 штыков, 200 сабель, 40 легких и 10 тяжелых орудий[12 - Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 46–47.].
Непрекращающаяся активность противника на Лепельском направлении, создававшая угрозу Витебскому узлу дорог, побудила наше командование предпринять, в свою очередь, контрманевр на этом направлении.
Левофланговым частям 15?й (бывшей Латвийской) армии и правофланговым частям 16?й армии была поставлена задача приостановить дальнейшее наступление противника встречным ударом в районе Полоцк – Лепель и оттеснить противника за верховья р. Березины. Главная роль в этой операции выпадала на долю 16?й армии.
16?я армия решила осуществить свой маневр наступлением своего правого фланга, что привело к упорным боям в Полоцко-Лепельском районе в течение целого месяца.
Хотя 16?й армии не удалось полностью достигнуть поставленных ей целей и наступление ее не развилось, будучи встречено контратаками свежих резервов противника, но и полякам также пришлось прекратить свое наступление, причем наши войска прочно обеспечили за собой обладание г. Полоцком.
Таково было общее положение на нашем Западном фронте в то время, когда его армии получили приказание прочно закрепиться на занятой линии и перейти к активной обороне[13 - Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.». С. 16–24.].
В противоположность нашим армиям, действовавшим на Белорусском театре, войска Украинской армии, переименованной летом 1919 г. в 12?ю армию, почти не имели соприкосновения с поляками в течение летней кампании 1919 г. Сначала как бы промежуточным буфером между ними и польской армией явились украинские части и формирования Петлюры, а затем все внимание и силы 12?й армии обратились на наступавшие от Одессы и Екатеринослава части Добровольческой армии ген. Деникина.
Пользуясь этим обстоятельством, войска украинской Директории, возглавляемые Петлюрой, также перешли в наступление, вновь распространившись по Подольской и Волынской губерниям.
В конце октября 1919 г. 12?я армия, переменив фронт почти прямо на юг и оставив г. Киев, вела упорные бои с Добровольческой армией на южных границах Полесья и в пределах Черниговской губ.
В территориальном отношении летняя и осенняя кампания 1919 г. закончилась захватом противником всей территории Литвы и почти всей Белоруссии.
Однако в отношении к общей военной обстановке результаты кампании можно признать благополучными для наших армий Западного фронта.
Большего чем активную оборону эти армии дать не могли.
В течение летней и осенней кампании 1919 г. Западный фронт в общереспубликанском масштабе продолжал сохранять свое второстепенное значение, и наше главное командование проявило большую выдержку в том отношении, что ради этого фронта не ослабило своих сил на главных по тому времени театрах военных действий.
Таким образом только армии Западного фронта, предоставленные собственным силам, оказались лицом к лицу с превосходящими силами противника.
Это превосходство стало сказываться особенно сильно, когда на Польском фронте появились отлично обученные, вооруженные и снабженные части армии ген. Галлера.
О том, насколько успешно части Западного фронта выполнили свою задачу, свидетельствует тот факт, что благодаря активности их обороны польская армия в течение восьмимесячной кампании преодолела то же самое пространство и даже несколько меньше, чем Красная армия в течение четырех месяцев предшествующей кампании.
Кроме того, несмотря на благоприятную военную обстановку, польской армии не удалось осуществить заветную мечту шовинистических кругов польского общества, а именно: достичь границ Польши 1772 г.
В следующую кампанию, подробное описание которой является целью нашей работы, внешняя обстановка сложилась менее благоприятно для польской армии и, наоборот, политическое и военное положение РСФСР явилось несравненно более крепким.
Причиной такой перемены ролей послужили те события в военной и политической жизни нашей Республики, результаты которых в полной мере сказались для нее в течение осени и зимы 1919–1920 гг.
Эти результаты явились следствием тех побед Красной армии, которые были одержаны ею в течение кампании 1919 г. на главнейших театрах Гражданской войны.
В конце декабря 1919 г. армии Колчака, добиваемые партизанами, охваченные процессом внутреннего стихийного распада, фактически перестали существовать как боевая сила, что ставило на очередь вопрос о полной ликвидации нашего Восточного фронта. Развал Колчаковского фронта открыл нам путь еще в сентябре 1919 г. на соединение с Туркестаном, что весьма содействовало усилению и повышению авторитета советской власти в странах Востока; первое посольство, которое увидела в своих стенах Москва после долгого перерыва, было афганское[14 - Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.».].
Северный (Архангельский) фронт, являвшийся по существу пассивным, мало беспокоил наше политическое руководство и главное командование. Допускалось, что с окончательным освобождением Севера можно пока повременить, поскольку сохранялась прочная уверенность в том, что действовавшая на этом фронте 6?я Красная армия не допустит никакого распространения противника к югу.
На северном участке Западного фронта, занимаемом 7?й армией, защищавшей подступы к Петрограду, бои с армией Юденича долгое время носили весьма ожесточенный характер. 7?я армия при поддержке правого фланга 15?й армии и частей Балтийского флота, дважды отстояла Петроград, разбитая армия Юденича была вынуждена укрыться на эстонской территории, и в конце декабря наши войска выдвинулись на этом участке на р. Нарову.
Дела на Украинско-Деникинском, или Южном, фронте также подходили к благополучному окончанию, хотя еще привлекали на себя особое внимание нашего главного командования; во всяком случае, там наметился уже сдвиг фронта к югу, обратившийся вскоре в беспорядочное отступление противника к портам Черного моря.
Действительно, уже в середине февраля 1920 г. территория Украины была окончательно очищена от остатков деникинской армии; почти одновременно с этим прекратил свое существование северный белый фронт и окончательно разложились остатки армии Юденича, а ее солдаты начали массами переходить на нашу сторону.
Наконец в середине марта окончательно были ликвидированы остатки Добровольческой армии на Кавказе, и лишь небольшая ее часть, именно ядро будущей армии ген. Врангеля, удержалась в Крыму.
Такие решительные военные успехи не замедлили сказаться и на внешнем положении Республики.
2 февраля 1920 г. Эстония, еще в конце 1919 г. вступившая с нами в мирные переговоры, подписала мир с РСФСР.
За несколько дней до этого события Латвия вступила с РСФСР в переговоры о перемирии, а вскоре ее примеру последовала и Финляндия.
Такое улучшение внешнего и внутреннего положения РСФСР давало известный избыток вооруженной силы в руки нашего правительства.
Однако последнее не предполагало использовать ее для военных целей. Советское правительство готовилось к мирной хозяйственной работе. Еще за несколько месяцев до ликвидации Южного фронта у некоторых представителей правительства возникла мысль использовать эту силу на трудовом фронте, как переходную систему к всеобщей трудовой повинности[15 - См. тезисы Л. Троцкого «Переход ко всеобще-трудовой повинности в связи с милиционной системой».]. Эта мысль нашла свое осуществление в переводе на трудовое положение в виде опыта 3?й армии Восточного фронта, получившей название 1?й революционной армии труда; в задачу этой армии входило: сбор продовольствия для нуждающихся в нем крупных населенных центров, заготовка топлива для промышленности, помощь местному населению в полевых работах и пр.
Вслед за 3?й армией на трудовое положение была переведена и 7?я армия Западного фронта, получившая название Петроградской революционной армии труда. Наконец было начато образование Украинской трудовой армии путем выделения в ее состав некоторых строевых частей из числа действующей армии.
Наступившее затишье на нашем Польском фронте имело лишь относительный характер; не предпринимая крупного наступления, противник частными ударами стремился улучшить свое положение.
В начале января 1920 г. противник, действуя совместно с латвийскими частями, срезал выступ нашего фронта под г. Двинском, захватив последний пункт.
Вскоре заключенное нами перемирие с Латвией перенесло центр тяжести операций противника более к югу.
Однако падение Двинска и сосредоточение под ним значительных польско-латвийских сил заставило наше главное командование отдать необходимые указания командованию Западного фронта на случай, если бы противник захотел продолжать свое наступление.
25 января в телеграмме 70/ш. Главком давал следующие директивы командзапу: «Общая задача остается прежняя – упорно удерживать линию фронта». Для этого рекомендовалась активная оборона при помощи коротких контрударов, наносимых иногда с соседнего участка, а не на том участке, на котором противник сам развивает свое наступление.
Далее Главком приказывал собранными на фронте 15?й армии силами ударить в наиболее выгодном для нас направлении, «не считаясь с национальностью наступающего», имея в виду задачу сорвать наступление противника.
Как мы уже указали выше, прибегнуть к этому маневру на участке 15?й армии не пришлось, так как противник сам не перешел в дальнейшее наступление и ограничился лишь занятием г. Двинска.
Длительная кампания 1919 г., сопровождавшаяся крупными и упорными боями, не могла не ослабить значительно боевых частей Западного фронта.
С начала 1920 г. были поэтому приняты самые необходимые меры к приведению в порядок и пополнению армий Западного фронта.
Благоприятное изменение внешней политической обстановки на правом фланге Западного фронта в связи с фактическим прекращением боевых действий против Финляндии, Эстонии, а вскоре и Латвии выдвигало на очередь вопрос и об очередных перегруппировках на этом фронте.
9 февраля телеграммой № 189/сек.[16 - Дело Штаба РККА № 5. Зап. по описи В-уч. арх. № 1849.] командзап Гиттис подробно излагал Главкому свой проект перегруппировок и обеспечения подступов к Петрограду при вновь сложившихся условиях обстановки.
Вхождение Петроградского укрепленного района в подчинение командованию Западного фронта не вызывалось более ни условиями обстановки, ни общностью оперативных целей Петроградского района и Западного фронта; с исчезновением армии Юденича и заключением перемирия с лимитрофами[17 - Общее название буржуазных государств, образовавшихся на западных окраинах бывшей Российской империи после 1917 г. (Латвия, Литва, Эстония, Польша и Финляндия). – Примеч. ред.] стратегическое значение Петроградского района отпадало, и на командовании Западным фронтом оставалась лишь вся тягость административных забот об этом районе.
Поэтому вполне своевременным явился приказ РВСР от 25 февраля за № 299/52, согласно которому Петроградская революционная армия труда вместе с Петроградской губернией выходили из подчинения РВС Западного фронта и непосредственно подчинялись РВСР.
Этим же приказом 2, 10, 19, 56?я стр. дивизии выделялись из состава Петроградской революционной армии труда и переходили в подчинение Главкома[18 - Дело Штаба РККА № 5. Зап. по описи В-уч. арх. № 1871.].
Захват противником г. Двинска явился наиболее крупной из всех его операций в течение зимы на Западном фронте. Все остальные его предприятия носили характер отдельных поисков и набегов, которые без труда ликвидировались нашими частными и общими резервами.
Несколько иначе складывалась обстановка на бывшем Украинском, ныне Юго-Западном, фронте, в частности на правобережье Днепра, где действовали 12?я и 15?я армии Юго-Западного фронта.
Имея дело первоначально и главным образом с частями Добровольческой армии, распространившимися на территории правого берега р. Днепр в связи с общим наступлением этой армии, обе наши армии успешно теснили их в течение зимы к берегам Черного моря и к румынской границе, которых они достигли в середине февраля.
В это время непосредственное соприкосновение с польскими частями наши войска имели только на Пинском направлении, причем противник вел себя пассивно.
Преследуя отходившие части Добровольческой армии, части 12?й и 14?й армий вышли на расположение Галицкой армии, которая тремя своими корпусами раскинулась вдоль линии железной дороги от Казатина на Одессу, от Винницы до ст. Раздельной.
Эта армия, упорно дравшаяся с польским противником в пределах родной территории с конца 1918 г. до середины 1919 г., вынуждена была в июле 1919 г. покинуть эту территорию под натиском познанских и галлеровских дивизий преимущественно из-за недостатка боеприпасов. Перейдя на территорию Украины, эта армия, лишенная территории и опустошаемая эпидемией сыпного тифа, сделалась игрушкой политических авантюристов, главным образом Петлюры, который потребовал ее активного участия на своей стороне, угрожая в противном случае лишением источников продовольствия. В силу указанных причин эта армия вынуждена была активно выступить на стороне Петлюры, причем он использовал ее части для борьбы с добровольческими частями Деникина.
К осени и в течение зимы тиф настолько опустошил ряды Галицкой армии, что она потеряла временно всякое боевое значение и способность к передвижениям, в силу чего, после отхода петлюровских частей на территорию Польши, она осталась на месте и заключила в лице своего высшего командования капитуляцию с командованием Добровольческой армии на началах экстерриториальности.
Этот шаг высшего командования Галицкой армии вызвал недовольство и глухое брожение в широких массах армии, которое вылилось в открытое возмущение низов при приближении передовых частей Красной армии.
Образовавшийся военно-революционный комитет взял власть в свои руки, и Галицкая армия в полном составе перешла на сторону советской власти, причем бывшие ее корпуса начали переформировываться в отдельные бригады, которые по одной предполагалось придать к стрелковым дивизиям 12?й армии.
К роли и значению этих бригад и их судьбам мы вернемся еще впоследствии.
Временно же Галицкая армия, хотя и сильно ослабленная эпидемией и болезнями, все-таки являлась буфером между польскими частями и частями 12?й и 14?й армий, на несколько недель замедлившим непосредственное соприкосновение тех и других, что дало возможность Красной армии окончательно ликвидировать остатки добровольческих частей на Правобережной Украине. Затишье на Юго-Западном фронте продолжалось недолго.
6 марта противник сам перешел в наступление на Речицком направлении. Это наступление было предпринято в тот самый день, когда согласно приказу Главкома Лунинецкое направление (иначе Речицкое) с двумя бригадами 57?й стр. дивизии и Гомельским укрепленным районом должно было перейти в подчинение Западному фронту.
Наступление противника замедлило и задержало на несколько дней переход всех этих частей в подчинение Западного фронта.
Силы, сосредоточенные поляками для операции на Речицком направлении, наш источник определяет в 6100 штыков, 400 сабель, 16 легких и 4 тяжелых орудия[19 - Дело № 7 Ю.-Зап. Штаба РККА., по описи В.-уч. арх. № 1758, телеграмма члена РВС 12?й армии Муралова на имя Главкома.], в то время как действовавшая на этом направлении 57?я стр. дивизия с приданной ей 139?й стр. бригадой 47?й стр. дивизии по данным на 4 марта насчитывали в своем составе всего лишь 1375 штыков и 25 легких орудий[20 - Там же.]. Немаловажное значение для успеха операции противника имела и растяжка фронта этой дивизии: участок ее простирался в ширину на 120 км.
Для того чтобы уяснить себе дальнейшие события, нам необходимо вернуться к вопросу о дипломатических сношениях обоих государств, предшествовавших началу активных действий противника на Юго-Западном фронте.
Из ряда весьма существенных дипломатических актов, оглашенных нашим правительством в течение первых месяцев наступившего 1920 года, непосредственное отношение к описываемым событиям имело обращение Совета Народных Комиссаров к польскому правительству от 28 января 1920 г.
В этом обращении наше правительство подтверждало свое признание независимости Польши и свое приглашение от 22 декабря 1919 г. начать мирные переговоры. Обращение заключало в себе весьма серьезную гарантию миролюбия советского правительства, а именно: в нем наше правительство заявляло, что в течение могущих начаться переговоров советские войска не переступят ныне занимаемой ими линии фронта, проходящей через Дриссу – Диену – Полоцк – Борисов – м. Паричи – ст. Птич – Белокоровичи – м. Чуднов – Пилява – Деражня – Бар. В этом же сообщении указывалось, что Советская Россия никогда не заключала с Германией или какой-либо иной страной никаких соглашений, клонящихся к ущербу Польши.
Сессия ВЦИК подтвердила 2 февраля это обращение Совнаркома; кроме того, наш ВЦИК обратился с соответствующим воззванием к широким народным массам Польши.
4 февраля Временное украинское советское правительство, объявляя о принятии им всей полноты власти, также подтвердило, что одним из первых его намерений является заключение мира с Польшей.
Наконец 6 марта оба советских правительства просили польское правительство ускорить ответ на их ноты, а 7 марта они обратились к державам Антанты с указанием, что их влияние могло бы приостановить наступательные операции Польши против Украины[21 - Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.». С. 30–31.].
Все эти обращения советских правительств остались без ответа со стороны польского правительства; вернее ответом на них послужило наступление польских войск на Речицком направлении.
А между тем вся советская страна готовилась к переходу на мирные рельсы. Так, основным вопросом IX съезда РКП был вопрос о хозяйственном строительстве.
Наступление поляков развивалось весьма быстро. Из-за своего значительного численного превосходства противник в течение 6 марта занял Мозырь, Калинковичи и Овруч.
В тот же день, 6 марта, командующий Юго-Западным фронтом (командюз) телеграммой № 129/сек./1617/оп.[22 - Дело Штаба РККА № 5 Ю.-Зап., по описи В.-уч. арх. № 1534.] снял с 12?й армии запрещение переходить вышеуказанную нами линию фронта и приказал этой армии перейти в решительное наступление, имея в виду как ближайшую цель восстановление в кратчайший срок положения в Мозырском и Овручском районах и выход на линию p. Птич – Уборть и далее по линии Новоград-Волынск – Шепетовка – Проскуров – Солодковцы. Для выполнения указанных задач в состав 12?й армии включались еще части, ранее находившиеся в подчинении командюза, а именно: 171?я стр. бригада 57?й стр. дивизии, 7?я стр. дивизия, без 21?й стр. бригады, и сосредоточивающаяся в районе Гайсин – Брацлав 45?я стр. дивизия.
Та же директива возлагала на 14?ю армию задачу по ускорению продвижения правого фланга этой армии на линию Солодковцы – Каменец-Подольск, причем боевые действия на стыках 12?й и 14?й армий должны были быть согласованы между собою распоряжением командармов обеих армий.
Выполнение этой директивы привело обе армии Юго-Западного фронта к ряду частных боев с поляками, которые с большим или меньшим оживлением продолжались до начала общего решительного наступления противника на Украине в конце апреля.
Осуществление вышеприведенной директивы командюза в полном ее объеме требовало времени для сосредоточения и нацеливания всех назначенных в распоряжение командарма 12?й сил, тогда как противник, не теряя времени, продолжал развивать свой первоначальный успех на стыке Западного и Юго-Западного фронтов и 8 марта занял также и г. Речицу, причем его наступление распространилось частично и против левого фланга 16?й армии, где он овладел ст. Шацилка[23 - Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 72.]. Наступление польских войск на Речицком направлении, грозившее принять серьезные размеры, и создавшаяся с захватом противником ст. Щацилка и г. Речица угроза Гомельскому и Жлобинскому железнодорожным узлам совпали с пребыванием Главкома в пределах Западного фронта.
На совещании Главкома с командзапом было решено между прочими вопросами оказать содействие 12?й армии путем удара левого фланга 16?й армии от Жлобина в направлении на Мозырь.
Вместе с тем командюгзап, в свою очередь, предполагал сосредоточить в районе Овруч-Коростень 20?ю стр. бригаду 7?й стр. дивизии и этой последней ударить на Мозырь с юга в то время, как части 67?й стр. дивизии будут удерживать противника с фронта, а части 16?й армии будут нажимать на противника с севера со стороны Жлобина.
Этот план рассчитан был на содействие частей 16?й армии и требовал согласованности в действиях с нею, а последнего можно было достигнуть лишь в том случае, если бы 16?й армии удалось своевременно осуществить все необходимые перегруппировки, чего ею достигнуто не было в силу объективных причин.
Тем не менее командюгзап в своей телеграмме за № 156/ш от 14 марта на имя Главкома, где он излагал вышеприведенный план действий, указывал, что части 16?й армии еще не овладели переправой у Якимовской слободы и просил у Главкома соответствующих указаний для Западного фронта[24 - Дело Штаба РККА № 5. Юго-Зап., по описи В-уч. арх. № 1534.]. Группировка 16?й армии в момент, когда ей надлежало приступить к выполнению активной задачи по оказанию содействия 12?й армии, не отвечала этой задаче. На левом фланге 16?й армии располагалась сильно растянутая 8?я стр. дивизия. Решительный удар командование 16?й армии предполагало нанести 17?й стр. дивизией, спешно перебрасываемой с Борисовского направления. До прибытия же последней, очевидно в целях создания наилучшего исходного положения для предстоящего маневра, командование 16?й армией распорядилось, чтобы состоящие в прикомандировании к 8?й стр. дивизии располагавшиеся севернее 17?й стр. дивизии два полка 56?й стр. дивизии, а именно 497?й и 499?й стрелковые, выдвинулись в район Мормаль-Горваль, обеспечив за собою переправы через р. Березину, особенно же мостовую переправу у слободы Якимовской[25 - Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 72–73.].
Одновременно с переброской 17?й стр. дивизии в район Жлобина и Гомеля перебрасывалась туда же и 10?я стр. дивизия, только что переданная в распоряжение командарма 16?й.
497?й и 499?й стр. полки с приданными им взводом артиллерии, эскадроном кавалерии и бронепоездом образовали Мормальский отряд, временно подчиненный командованию 8?й стр. дивизии.
Попытки этого отряда овладеть переправой через р. Березину у слободы Якимовской окончились неудачей, и отряд удержал за собою лишь позицию непосредственно против переправы на левом берегу реки.
В это время части 67?й стр. дивизии, оправившись от полученного ими удара, не только овладели вновь г. Речица, но, развивая свое наступление далее, начали продвигаться к западу по направлению на Калинковичи; в районе Мормаль сосредоточивалась 49?я стр. бригада, в подчинение командованию которой и перешел Мормальский отряд.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70480024) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Орфография подлинника. – Ред.
2
Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 1–2.
3
Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.». С. 12.
4
Там же. С. 11–12.
5
Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.». С. 14.
6
Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.». С. 14–16.
7
Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.». С. 15.
8
Там же. С. 6—17.
9
Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 19.
10
Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 44.
11
Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 44.
12
Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 46–47.
13
Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.». С. 16–24.
14
Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.».
15
См. тезисы Л. Троцкого «Переход ко всеобще-трудовой повинности в связи с милиционной системой».
16
Дело Штаба РККА № 5. Зап. по описи В-уч. арх. № 1849.
17
Общее название буржуазных государств, образовавшихся на западных окраинах бывшей Российской империи после 1917 г. (Латвия, Литва, Эстония, Польша и Финляндия). – Примеч. ред.
18
Дело Штаба РККА № 5. Зап. по описи В-уч. арх. № 1871.
19
Дело № 7 Ю.-Зап. Штаба РККА., по описи В.-уч. арх. № 1758, телеграмма члена РВС 12?й армии Муралова на имя Главкома.
20
Там же.
21
Н. Какурин. «Русско-польская кампания 1918–1920 гг.». С. 30–31.
22
Дело Штаба РККА № 5 Ю.-Зап., по описи В.-уч. арх. № 1534.
23
Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 72.
24
Дело Штаба РККА № 5. Юго-Зап., по описи В-уч. арх. № 1534.
25
Историческо-стратегический очерк 16?й армии. С. 72–73.