АТРОПАТЕНА
Вагид Мамедли
Первый фентези эпос Востока и Азии, принадлежащего перу культового писателя Вагида Мамедли повествует о периоде когда как царь Вачаган был убит жрецами-волхвами за то, что он хотел принять христианство в стране…Новый царь Ваче, опасаясь их гнева, удалил святого Елисея пришедшего из Иерусалима из дворца, хотя и не допускал во дворце растущего числа волхвов и ведьм, языческих жрецов, а также тех, кто поклонялся нечистым духам.Атропату, приручившему белую акулу и пришедшему во дворец Газака рыцарем, предстоит столкнуться с невероятной магией судьбы.Забавные приключения Исмаил по прозвищу «Килка», который был заточен в секретной темнице во дворце и его возлюбленной Асены.Приключения на борту корабля прищелцов. Легендарные герои- Харун, глава разведки Газаки, Огуз, оруженосец Альбанера и многочисленные интересные персонажы…
Вагид Мамедли
АТРОПАТЕНА
Книга первая
АЛБАНЕР
…Однако скрыть невозможно правду,
И свет в темноте не удержать.
Моисей Каланкатуйский "История Албании", глава III
Глава первая
Как только Шамону, главе рыцарского войска албанского царства, стало известно, что Артабан готовит нападение на Дербент, он сразу же дал знать об этом своему государю. Это означало, что вскоре его страшные драконы, пролетев над Дербентом, пересекут границу и вторгнутся на территорию Албании. Поэтому его войско должно были встретить их прямо на границе и любыми средствами предовратить их вторжение, выстроив на горе Хачен лучников и копьеметателей, а если будет возможно – и метательные орудия.
Прежде Ваче всегда торжественно, со всей уверенностью в победе провожал Шамона и его рыцарей на войну, тем более, что они всегда выражали свою готовность сразиться с врагами. Однако на этот раз он почему-то с сомнением покачал головой.
Это не ускользнуло от внимания Шамона. Начальник рыцарей, готовый немедлено выступить в поход, приостановился и, обернувшись у царю, спросил:
– Государь, похоже, что у вас не очень хорошие предчувствия. Могу ли я спросить, что же этому причина?
На вопрос, застывший в его глазах, царь не мог не ответить. Он сказал:
– Шамон, честно говоря, я уже заранее уверен, что, пошли бы я сражаться с драконами не одних только рыцарей, но и всех жителей страны, то нас ждало бы поражение. Потому что еще никто в мире, ни один самый могущественный царь не смог одолеть этих чудовищ.
После этого царь надолго замолчал. Убедившись, что царь совершенно убежден в силе и непобедимости драконов, Шамон, не скрывая своего интереса, продолжил:
– Тогда что же вы считате нужным предпринять?
– Не знаю, Шамон. На мой взгляд, чтобы мы победили, должно случиться настоящее чудо....
– Чудо? – переспросил Шамон и. Уставившись в одну точку, надолго задумался. Затем снова взглянул на Ваче и сказал:
– Но, Ваше Величество, как же так получается? Ведь вы не очень-то верите в чудеса и магическую силу волшебников и колдунов?
Увидев, что царь медлит с ответом, Шамон снова продолжил:
– Государь, ведь у всех царей всегда были и есть свои личные астрологи и маги, с которыми они при надобности советуются. Не могу понять, правильно ли то, что что вы не допускаете их в свой дворец? Мне кажется, что пока Албания не погибла, вам следовало бы пригласить сюда магистра Ордена Черной Ночи, ассирийца Надовара
Царь Ваче, продолжая колебаться, еще долго задумчиво смотрел на Шамона. Затем проговорил:
– А по моим сведениям, и Елисей известен своими чудесами. Ему подвластны все тайны белой магии. Говорят, что к тому же он хороший лекарь, да и мзду у сельчан деревни, где сейчас живет, не берет. О его чудесах тоже многие говорят.
– Ваше Величество! И я тоже слышал о чудесах иерусалимца Елисея. Рассказывают, что он очень добрый и благородный волшебник. Однако, Ваше Величество, для того, чтобы мы смогли раз и навсегда избавиться от этих драконов, нам сейчас нужен именно такой свирепый и беспощадный маг, как Надовар. Он будет вам служить с таким рвением и преданностью, что Елисея вы не подпустите даже близко к своему порогу.
– Поживем-увидим, – почему-то с сомнением смерив взглядом Шамона, царь проводил его до двери.
***
Надовар приехал во дворец не один. Перед царем Ваче предстали его жена Ифрита, еще два мага и несколько рыцарей его Ордена Черной Ночи. Надовар с ног до головы было одет во все черное. Набросив на голову черный капюшон, он поклонился царю.
Ваче тоже поприветствовал мага и обращаясь к нему, сказал:
– Надовар, говорят, что ты величайший волшебник в мире. Хотя я в этом не очень-то уверен, но был вынужден выслушать совет моего самого могучего рыцаря. Поэтому своим приходом во дворец ты обязан Шамону.
Царица и все придворные и рыцари обратили свои взгляды на мага. Но заметив, что Надовар продолжает хранить молчание, Ваче продолжил:
– Наверно, Шамон разъяснил тебе, какая теперь на тебя ложится отвественность. Газакские драконы должны быть уничтожены прямо на границе, чтобы они уже были не способны продвинуться в пределы страны. Если твои хваленые чудеса не помогут нам, я прикажу отрубить тебе голову.
Сказав это, царь, уселся поудобней на троне и сказал:
– А теперь можешь показать мне свою чудотворную силу прямо здесь.
Надовар поклонился царю. Затем надолго замолчал, закрыв глаза, словно углубившись в себя. Ожидающее молчание повисло и во дворце.
Вдруг Надовар повернулся и впился глазами в стоящую рядом Ифриту. В ответ она, изучающе оглядев каждого из присутствующих, вновь обратилась лицом к Надовару. Тут ее зеленые глаза, засверкав, начали испускать ослепительно яркий свет. Надовар, растопырив пальцы, протянул свою правую руку к ее глазам. Свет из глаз Ифриты был так ярок, что трудно было увидеть, как его пальцы быстро двигаются перед ними. Затем, как будто вынув какой-то мелкий предмет из ее левого глаза, он положил его на открытую ладонь своей левой руки. То же он проделал с ее правым глазом.
Перед присутствующими ожила странная картина: словно Надовар вынул глаза Ифриты из своих орбит и теперь держал их на своей ладони. Когда маг отвел свою руку от ее глаз, и Ифрита повернулась лицом к царю, все ахнули: вместо глаз в глазных орбитах помощницы Надовара виднелась лишь бесцветная пустота. Тут Ифрита, как ни в чем не бывало смотревшая на царя, разразилась громким хохотом. От трескучего звука ее голосовых связок мигом погасли все горевшие здесь многочисленные свечи в канделябрах и факелы. Весь дворец погрузился во мрак..
Испуганные придворные начали перешептываться, гадая, что это могло бы значить?
Внезапно в темноте послышался негодующий окрик царя:
– Что тут происходит? Почему погас свет?
Едва он это сказал, как темноту озарили лучи двух изумрудов, что лежали в ладони Надовара. Осветив тронный зал ярким зеленым светом, они вдруг взлетели вверх и как две птицы помчались в сторону Ваче. На полной скорости подлетев к до смерти напуганному царю, они в один миг впечатались в его корону. Когда царь осторожно прикоснулся к месту, куда они вонзались, из изумрудов вылетели и, постепенно угасая, разлетелись огненные искры.
Царь, придя в еще больший гнев, закричал:
– Слуги! Сейчас же зажечь свечи и факелы!
Затем, обращаясь в темноту, он с недовольством воскликнул:
– Слушайте, Надовар, вы переходите все дозволенные границы!
Дворцовая прислуга, освещая себе проход свечами, бросились исполнять приказание. Но не успели они добраться до настенных подсвечников и факелодержателей, как светильники загорелись сами по себе и ярко осветили дворцовый зал.
Придворные, только что, затаив дыхание, с изумлением наблюдавшие за происходящим, теперь перевели свои взоры на царя. До недавних пор его голову украшала обычная золотая корона, а теперь на ней ярко сияли еще два огромных изумруда.
После этого все обратили свои взгляды на Надовара и Ифриту. Все заметили, что глаза колдуньи, как ни в чем не бывало, были на прежнем месте, и никаких лучей из них уже не исходило. Сам же маг, равнодушно скрестив руки, молча взирал на царя.
Ваче протянул руки к короне и, осторожно сняв ее, внимательно осмотрел вделанные в нее драгоценные камни. После этого он взглянул на мага и сказал:
– Да, Надовар! Для чуда, что ты показал, у меня нет никаких слов. В бесценности изумрудов, что ты вставил в мою корону, я тоже не сомневаюсь. Но все это меня не так уж и интересует. Я жду от тебя только такого волшебства, которое могло бы спасти нас от нападения газакских драконов и навсегда избавило бы мою страну от этого бедствия.
Надовар сдержанно поклонился царю и спокойно сказал:
– Ваше Величество! Позвольте мне как можно скорее приступить к действиям. За свои чудеса я несу полную ответственность. А за неудачу готов ответить собственной головой.
Царь внимательно окинул взглядом мага. Затем, обратившись к своему царедворцу, приказал:
– Так, сейчас же разместите Надовара и его людей в лучших царских покоях. Считайте, что это мои самые приближенные вельможи и оказывайте им всякое почтение! Шамон, присмотрите, чтобы все было выполнено, как следует.
Затем, обращаясь к залу, он добавил:
– Господа, теперь можете быть свободны!
Присутствующие, кланяясь Ваче, стали расходиться.
Первыми в сторону выхода направились Надовар со своей супругой, за ними последовали его рыцари. Отдав царю и свой низкий поклон, Шамон последовал за гостями.
Когда тронный зал покинул последний из присутствовавших, царица повернулась к царю лицом и потрогала невиданные изумруды, украшавшие его корону. Затем, прижавшись к мужу, прошептала ему на ухо:
– Государь! Ах, если бы с помощью Надовара сбылась бы и моя мечта родить тебе наследника! Ведь если он смог превратить человеческие глаза в драгоценные камни, а потом заставить их впечататься в твой венец;, то наверное, сможет исполнить и это мое желание.
Ваче взглянул на любимую супругу и вздохнув, ответил:
– Хоть бы так оно и было.
Одним из обстоятельств, больше всего беспокоивших царя, было то, что у него до сих пор не было наследника. Хотя он все еще сомненевался в чудотворных способностях Надовара, сейчас в его душе забрезжил лучик надежды.
На другой день царица пригласила к себе Ифриту. Сначала она хотела переговорить с ней, как женщина с женщиной и поделиться своей бедой. Длительное бесплодие принижала царицу в глазах и придворных, и подданных. Хотя Ваче и не думал ее упрекать, чувствовалось, как растет его разочарование. Лицо Ваче давно не посещала улыбка…
При виде златотканого платья, бриллиантового ожерелья и бриллиантовых серег, украшавших царицу, у Ифриты перехватило дух.
Тем не менее, горделиво вскинув голову, на просьбу царицы она небрежно ответила:
– Ваше Величество, для меня это все равно, что выпить стакан воды. Очень скоро вы в этом убедитесь.
Ободренная царица даже не нашлась, что сказать в ответ, и просто растерянно кивнула Ифрите.
Вторая глава
Надовар вместе со своими рыцарями двигался в сторону дербентской границы. За ним следовали глава рыцарского войска Шамон и его подчиненные.
Шамон обещал царю Ваче, что с помощью Надовара он даже близко не подпустит драконов шаха Артабана к пределам Албании. Маг, сознававший лягшую на ответственность, выглядел очень озабоченным. А Шамон, сгоравший от любопытства, чем же обернется эта затея, в тоже время был очень обеспокоен. Ведь если Надовар не уничтожит этих ужасных чудовищ, царь найдет своего военачальника даже под землей и отрубит ему голову. Как-никак это он, расхвалив приезжего кудесника, привел его во дворец.
Проделав большой путь, объединенные рыцарские войска остановились на границе с землями, принадлежавшими Айтугану, нахорару (князю) Дербента. По большому счету, эта территория входила в состав Албании. Однако в последнее время князь стал вести самостоятельную политику, что привело к ухудшению их взаимоотношений…
Едва войска начали разбивать походный лагерь, как все увидели, что Надовар, отпустив повод, скачет в сторону холма неподалеку от границы. Видно было, что на ходу он читает какие-то заклинания и совершает в воздухе какие-то странные движения руками и ногами. Наблюдая эту картину, все рыцари и сам Шамон в изумлении застыли на месте.
Вдруг все ахнули – со стороны горы Хачен на небольшой высоте сюда летела какая-то гигантская хищная птица, размерами крыльев во много раз больше, чем крылья горных орлов и ястребов. Подлетев, она тяжело приземлилась на вершину холма и застыла на месте.
Надовар повернул своего коня назад и вернулся в лагерь. Он подошел к Шамону и, поглядывая на птицу, сказал:
– Этого моего ястребочка зовут Фалькона. Он живо расправиться с этими драконами.
Все еще не придя в себя от изумления, Шамон не смог сдержать улыбки:
– Это-то – "ястребочек"? Да величиной он, может, даже больше, чем те чудовища!
После того как был разбит лагерь, по просьбе Надовара в ближайшую деревню были посланы гонцы, чтобы достать для птицы овец и коров. Надовар пояснил, что это надо, чтобы он не скучал. Едва Фалькона увидел отару овец и несколько коров, которых к нему гнали, он встрепенулся, и полетел им навстречу. Рыцари едва успели в ужасе отскочить от него в сторону. Он с клекотом стал разрывать их на части и когтями, и клювом. Окаменевшие от шока животные даже не сопротивлялись, а только блеяли и мычали от ужаса.
– Проголодался в дороге, – усмехаясь, сказал Надовар Шамону. – Это для него всего лишь легкая закуска.
В это время со стороны Дербента появился какой-то всадник, галопом скакавший к лагерю. Когда он неожиданно пересек границу, рыцари Шамона перекрыли ему путь и заставили спешиться. Этот человек представился им как посланец главы дербентской пограничной службы и попросил отвести его к их начальнику.
Шамон отдыхал в своем походном шатре, когда к нему пришел один из рыцарей и сообщил о приезде дербентского посланца.
Он, недолго думая, приказал, чтобы его привели к нему.
Приведенный к нему человек со всем почтением поклонился Шамону и рассказал о причине своего приезда:
– Многоуважаемый Шамон! Наш начальник очень обеспокоен скоплением ваших войск на границе. Если вы готовитесь к войне, я сообщу об этом своему руководству. А если у вас совсем другие намерения, то могли бы мы вам в чем-то помочь?
Шамон улыбнулся и ответил:
– Можете быть совершенно уверены, что нападать на Дербент мы не собираемся. Даю вам слово рыцаря. Напротив, мы прибыли сюда, чтобы предовратить бедствие, грозящее и вашей, и нашей стране.
– Многоуважаемый Шамон, а можно спросить, что это за бедствие?
– У нас есть сведения, что парфянский разбойник Артабан, захвативший Газаку и объявивший себя ее шахом, собирается наслать на нас своих огнедышащих драконов. Сначала они нападут на Дербент, а потом должны полететь в Албанию, чтобы смести ее с лица земли.
Посланец из Дербента выпучил глаза на Шамона и сказал:
– Что вы говорите? По- моему, для вашего беспокойства нет никаких причин. Мы видели этих драконов. Когда они в прошлый раз пытались приземлиться на землю Дербента, Касира, дочь визиря князя Айтуйгана, превращенная Дервишем Адамом в гигантскую летучую змею, ни разу не дала им ни приземлиться, ни полететь в Албанию. Кроме того, после этого она неведомо как нашла в Газаке их свежую яичную кладку и съела их яйца до единого. Вряд ли они после этого сунули бы сюда свой нос. Во всяком случае, они уже четыре года, как здесь не появлялись.
Он с любопытством спросил:
– А где теперь эта Касира?
– Никто этого не знает, многоуважаемый Шамон. Она два года, как исчезла.
Шамон был ошеломлен. Новость, сообщенная дербентцем, все меняла Но, на всякий случай, надо было еще раз проверить информацию, доставленную ему из надежного источника – его лазутчиком, давно засланным во дворец Артабана. Поблагодарив гостя за ценную информацию, он отпустил его.
Шамон немедленно отправился в соседний шатер, где поселился Надовар.
Войдя к нему, он сразу же спросил у мага:
– Скажи-ка, Надовар, а что ты знаешь об этих драконах?
Надовар напрягся, освежая память, но ничего не вспомнив, ответил:
– Что-то такое слышал. Кажется, они живут в Газаке на вершине какой-то горы, окруженной вулканами. Вот и все.
– Ты же маг! Разве тебе трудно это узнать? Вон сколько привез во дворец разных древних книг с непонятными записями и рисунками. Сам же мне показывал и хвастался, что там заключены все тайны мира. И еще открыл там свою аптеку.
Надовар удивленно спросил:
– Что-то ты много вопросов задаешь, Шамон. Что случилось?
– Мне надо знать точно, действительно ли драконы скоро нападут на Албанию, или это ошибка? Человеку, который сообщил мне эти сведения, я полностью доверяю. Но сейчас мне нужна полная уверенность.
Надовар ответил:
– Хорошо, Шамон! зайди ко мне попозже. Хорошо, что я взял с собой гадальную книгу и гадальные кости.
Через некоторое время маг сам прибежал к нему:
– Это правда, Шамон! Сегодня поздней ночью должны вылупиться из яиц их птенцы. Это будут еще более могучие и страшные драконы, чем их родители. Едва они появятся на свет, сами драконы умрут, а их детеныши до рассвета вырастут и превратятся в еще более гигантских чудовищ. Они сразу же расправят крылья и вылетят из Газаки в Дербент. А после того, как они разрушат Дербент, они нападут на Албанию и выжгут ее дотла. Боюсь, что тогда ни Фалькона, и никакое другое существо с ними не справится. Тем более, что он просто обожает крокодилья яйца. Он ест их на глазах у крокодилов с таким чавканьем, что они просто лопаюся от злости.
Сказав это, Надовар стал громко хохотать:
– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Шамон вскипел от ярости:
– Чего хохочешь, как шут? Разве сейчас время для этого?
Надовар, затаив злобу, тут же перестал смеяться и внимательно посмотрел на Шамона:
– Твой лазутчик сказал правду. Надо действовать.
Шамон надолго задумался. Если верить в то, что птица Надовара справится с теми драконами и успеет уничтожить их яйца, или только что появившихся птенцов, то от этой угрозы могут навеки избавится не только Албания, но и другие соседние страны, Конечно, если у него нет еще других таких чудовищ.
– А с чего ты взял, что эти твои гадальные кости говорят правду? – с иронией сказал Шамон. – Почему я должен верить каким-то костяшкам?
Надовар вспыхнул:
– Для чего ты привел меня в во дворец, Шамон? Чтобы надо мной насмехаться? Если не веришь, то отправляйся к Елисею. Хоть он мне и враг, но разбирается в астрологии, магии и гаданиях не меньше! Его уважают на Востоке куда больше, чем меня.
Теперь уже совсем озлобившись на Шамона, Надовар вышел из шатра. Он был готов придушить Шамона, осмелившегося поднять голос на главу ордена Черной Ночи. Но Шамон еще был ему нужен. Но то, что сейчас мелькнуло в его мыслях, можно было бы отложить до поры, до времени.
Шамон, пытаясь разрядить обстановку, вышел за ним и сказал:
– Ну что ты, Надовар? Кто не знает, что ты величайший маг в мире? – Сменив тему, он добавил: – Хорошо, но как ты найдешь, где они находятся?
Надовар посмотрел на небо и ответил:
– Как только стемнеет, я полечу на Фальконе в Газаку. Если хочешь, поедем со мной.
Хотя Шамон с удивлением вытаращил на него глаза но, уходя от прямого ответа, он сказал:
– Хорошо, до наступления сумерек я об этом подумаю.
Помощник Шамона Игласион был всегда бесконечно ему предан. Шамон нередко делился с ним своими тяготами и просил совета. Шамон не хотел говорить Игласиону, что сам лететь в Газаку не собирается. Глава рыцарского войска не раз слышал, что оттуда еще никто не возвращался. Ехать туда у него и мысли не было. Зато Игласион, всегда готовый исполнить любой его приказ, был самой лучшей кандидатурой на полет на крыльях Фальконы в этот ад. Если бы он целым и невредимым вернулся назад, то хотя бы самым подробным образом рассказал Шамону о положении в Газаке.
Конечно, в душе Шамон опасался, что находясь с ним в близком контакте его подчиненный мог бы подпасть под влияние коварного Надовара. Но другого выхода у него не было. Еще долго поразмышляв, посылать ли своего помощника в Газаку или нет, в конце концов он решился и вызвал Игласиона к себе. Сказав, что в Албании нет другого такого человека, кому бы Шамон так доверял, он поручил ему слетать с Надоваром в Газаку. Несмотря на то, что при этих словах у помощника подкосились колени и его бросило в пот, он волей-неволей согласился выполнить это поручение. С трудом волоча ноги, Игласион отправился в свой шатер и не выходил оттуда до самих сумерек.
***
Шамон вышел из своего шатра и осмотрелся. Его воины, группами собравшись у шатров, упражнялись в фехтовании, ожидая когда их начальник отдаст им приказ о начале военных действий.
Он бросил взгляд на знакомый холм, возвышавшийся на границе с Дербентом. После беседы с магом он видел, как стоявший там Фалькона, наклонившись, грустно ковыряется окровавленным клювом в остатках своей пищи. Он еще подумал:"Да, кажется, маловато мы ему дали корма. Вон он какой огромный и, наверняка ненасытный!" Но теперь Фальконы там не было… Шамон очень удивился. Он быстро зашагал к шатру Надовара. Откинув входную занавесь, он вошел внутрь и с тревогой спросил у сидящего на подстилке и что-то читающего Надовара:
– Что-то я не заметил твоего Фалькону на своем месте. Разве он не должен был тебя ждать?
Надовар оторвал взгляд от какого-то фолианта в переплете из черной кожи и подняв глаза на вошедшего гостя, спокойно ответил:
– Не беспокойся, Шамон, он прилетит еще затемно. Скорей всего, захотел поохотиться где-нибудь поблизости. Тут должно быть немало пастбищ.
– А что, если он не прилетит? – с волнением спросил Шамон.
Маг, холодно посмотрев на него, ответил:
– Я же не могу держать Фалькона на цепи. До полета в Газаку я не хотел бы его обижать.
Вконец разозленный Шамон сел на ковер рядом с Надоваром и сказал:
– Как бы то ни было, Надовар, если до прихода ночи он здесь не появится, ты за это ответишь! – угрожающе посмотрел Шамон на мага.
После долгого молчания Надовар впился в Шамона своим магнетическим взглядом, а затем начал совершать перед ним странные дугообразные движения, приговаривая:
– Успокойся, успокойся, совершенно успокойся.
Этими движениями, взглядом, голосом и словами он привел Шамона в такое сонное состояние, что теперь напоминал лунатика с раскрытыми глазами. Надовар с усмешкой смотрел на только что буйствовавшего человека и думал, что отныне глава албанского рыцарского войска находится в его полной и безраздельной власти.
Однако дальнейшие события показали, что маг глубоко заблуждался.
***
Фалькона, сделав круг на деревней, устремилась к находящися у лесной опушки пастбищам, где сельчане пасли свой скот. В это время Елисей собирал в лесу хворост.
Когда со стороны пастбищ и деревни послышались громкие крики сельчан, мычание и топот испуганного скота, бегущего в разные стороны, встревоженный Елисей поднял голову. Чтобы узнать, что происходит, он громко позвал своего питомца и помощника Албанера, который должен был быть поблизости. Увидев, что он не отзывается, он еще больше встревожился и пошел к опушке леса, откуда слышался этот несусветный шум.
Немного вдалеке, на низинном пастбище он увидел, что какой-то чудовищных размеров ястреб, паря в воздухе на небольшой высоте, пытается ухватить своими когтями одну из коров, а размахивающий в воздухе мечом Албанер не дает ему к ней приблизиться. Затем он увидел, что ястреб уже оставил корову в покое и теперь атакует Албанера, а тот от него отбивается.
Испугавшись, как бы ястреб не поранил Албанера, Елисей вынул свой меч из ножен и побежал в сторону пастбища, чтобы прийти ему на помощь.
Тем временем, раскрыв свои гигантские крылья, ястреб приземлился и теперь клацая своим огромным клювом пытался схватить и проглотить Албанера. Албанер, размахивая в воздухе мечом, стал отступать в сторону леса, а птица от него не отставала.
Не доходя до леса, Албанер на миг отошел чуть назад и, развернувшись, помчался к растущей на опушке высокой ветвистой сосне. Вложив свой меч в ножны, он ухватился за ее ствол, а затем, проворно взобравшись на дерево, стал лезть к кроне.
Ястреб, будучи не способен войти в лес, начал искать его среди густых ветвей. А Албанер, уже добравшийся до самой вершины дерева, достал свой меч. Потом, одной рукой опираясь на ствол, а в другой держа свой острый меч, начал ударять по тянущемуся к нему клюву. Чтобы увернуться от его меча, ястреб нагнул свою голову и вошел в лес, очевидно, собираясь напасть на Албанера сзади. Низко пригибаясь, он зашагал между растущими близко друг от друга деревьями и остановился прямо под веткой, на которой стоял Албанер. Увидев тянущийся к нему клюв, он, не раздумывая, снова вложив меч в ножны, прыгнул на спину неизвестно откуда взявшегося гигантского ястреба. Хватаясь за пух, толстый, как бечевка, росший на его спине, он пополз к шейной части ястреба Гигантская птица заволновалась и начала дергаться всем телом. Но было поздно. Албанер добрался до ее шеи и обхватил ее обеими руками. Затем он уселся на ее верхний позвонок и свесил ноги по сторонам.
Когда ястреб окончательно осознал, что произошло, он снова стал дергаться и неуклюже подпрыгивать, чтобы сбросить с себя Албанера. Тогда он вынул свой меч и ткнув острием в его затылок, повелительно сказал:
– Успокойся. Теперь ты у меня в руках.
Птица хотела как можно быстрей выбраться из леса, чтобы расправив крылья, взлететь в воздух и любым способом сбросить с себя Албанера.
Елисей, все это время пристально наблюдавший за происходящим, и глядя, как ястреб пытается взлететь в воздух, побежал вслел за ними. В это время до его слуха донесся топот копыт. Увидев перед собой собственного коня, он быстро прыгнул в седло и поскакал за ними, не отрывая взгляда от ястреба и сидящего на нем Албанера.
Фалькона, чувствуя, что оседлавший его незнакомый юноша не собирается оставлять его в покое, всеми средствами пытался от него избавиться. Сделав несколько больших кругов в небе, он или поворачивался набок или пытался достать его своим клювом, но каждый раз Албанер доказывал ему свое превосходство острием своего меча, ударяя по клюву и приговаривая:
– Не дергайся, дурачок, Все равно я слезу с тебя только тогда, когда сам захочу.
Эти слова повергали ястреба в полное отчаяние. Осознав свое полное бессилие, Фалькона, будучи вынужден полностью подчиниться его воле, полетел к холму на границе с Дербентом. Надеясь, что Надовар избавит его от этого незнакомца, он сел на свое прежнее место и стал пугливо озираться, ища глазами шатер мага.
Узнав о возвращении Фальконы, Надовар с волнением вышел из своего шатра и посмотрел на холм, на который он должен был сесть. Однако картина, которую он увидел, взволновала его еще больше. На спине гигантского ястреба сидел какой-то неизвестный юноша. Когда маг торопливо зашагал в их сторону, из другого шатра выскочил Шамон, уже предупрежденный своими рыцарями и, тоже поглядывая на холм, поспешил вслед за ним. Внезапно до его слуха донесся громкий топот копыт. Прямо сюда со стороны села, находившего поблизости, кто-то быстро скакал. Недоуменно пожав плечами, Шамон догнал Надовара и вместе с ним поднялся на холм. Едва ступив ногой на вершину, он устремил взгляд на сидящего на Фальконе незнакомца. Обнажив свой меч, Шамон с негодованием закричал:
– Эй, ты кто? Как ты посмел сесть на нашу птицу? А ну, слезай, если тебе дорога твоя голова!
Тот ничего не ответил и посмотрел куда-то в сторону. Оглянувшись, Шамон и Надовар немного поодаль от себя увидели какого-то старца, сходящего с лошади.
Оба опешили: это был не кто иной, как Елисей.
Старец подошел к ним и внушительно взглянув на главу албанских рыцарей, сказал:
– Шамон, погоди немного и убери свой меч!
Конечно, и Надовар, и Шамон уже давно знали Елисея. Оба много слышали и о его чудесах, и что он большой знаток белой магии и великий лекарь. У первого не было причин испытывать к нему неприязнь, а второй, едва завидел своего злейшего врага, скрестил руки и сохранил молчание.
Увидев, что Шамон не спешит вкладывать свой меч на место, Елисей подошел к нему вплотную и повторил:
– Я сказал тебе- погоди! Все равно тебе с ним не справиться.
Чтобы успокоить Елисея, тот вложил меч в ножны и сказал:
– Привествую тебя, Елисей! А кто этот парень и что он делает на Фальконе?
– Этот юноша не из тех, что тебе известны. Это сын Вачагана и мой питомец царевич Албанер. И еще – он храбрейший и достойнейший среди всех рыцарей. Таких еще не было на свете.
Шамон испытующе посмотрев на Албанера, гордо восседавшего на Фальконе, обернулся к Елисею:
– Елисей, ты знаешь, как я тебя уважаю. Скажи этому выходцу из царского рода, чтобы он спустился с Фальконы и подошел к нам. Уверяю тебя, никто его даже пальцем не тронет.
Елисей позвал:
– Албанер, поди сюда.
Пока Албанер спускался с Фальконы, Шамон искоса поглядывая то на него, то на Елисея, удивленно сказал:
–А я-то думал, что он у князя Пайтаракана. А оказывается.. Смотри, Елисей, упаси бог, если с помощью своего колдовства ты задумаешь вернуть ему корону и посадить на трон…
Святой Елисей, сперва посмотрев на Шамона, а потом на стоявшего поодаль Надовара, с горькой улыбкой ответил:
– Шамон, моя цель в том, чтобы нести людям Слово божье. Если я и совершал какие-то чудеса, все это деяния, совершенные по воле Господа. Я не из тех, кто, поклоняясь черному ангелу, хотят погрузить мир в тьму.
Сказав это, Елисей с отвращением посмотрел на Надовара.
Когда Албанер приблизился к ним, Надовар, только что став свидетелем того, как он приручил его непобедимого Фалькону, постарался скрыть свое огорчение. Но он все же фыркнул на Елисея:
– Говори, говори, да не заговаривайся.
Однако увидев перед собой Албанера, Шамон, не давая Надовару продолжить, положив руку на плечо царевича, сказал:
– Елисей все про тебя рассказал. Предлагаю тебе присоединиться к нам в битве с газакскими драконами. Если свою доблесть, о которой говорил Елисей, ты проявишь и здесь, я лично сообщу об этом царю Ваче. Я уверен, что он, не раздумывая, включил тебя в ряды рыцарского войска. Молчавший до этого Надовар, посмотрев на Албанера, сказал:
– Ты учень уверенно сидел на Фальконе. Это доказывает, что ты и в самом деле необычный юноша.
Затем, повернувшись к Шамону, сказал:
–Шамон, мне пришла в голову одна мысль, я еще тебе о ней расскажу.
Елисей, почувствовал, что маг затеял что-то дурное, связанное с Албанером. Решив, что им пора возвращаться в свою деревню, он обратился к Шамону с просьбой
– Шамон, птица в вашем распоряжении. Если ты не против, мы поедем домой.
. Однако не успел Шамон собраться с ответом, как Надовар, взяв его под руку, отвел в сторону:
– Послушай, Шамон, до сих пор никто не мог взять верх над Фальконой. Этого Албанера никак нельзя упускать из рук. Елисей не позволит ему остаться с нами. Ты же глава рыцарей Ваче, так воспользуйся этим. Будет хорошо, если ты сделаешь так, что ему придется остаться здесь,
Шамон тихо ответил магу:
– Не думаю, что он захочет остаться.
– Захочет! – тихо ответил маг. – Разве он станет возражать, если речь пойдет о спасении Албании и ее народа? А ты обратил внимание, как от страха перед ним Фалькона даже пошевелиться не смел? Шамон, поверь мне, он самый лучший воин, какого можно послать в Газаку!
Тот на некоторое время погрузился в размышления. Он вспомнил, что собирался ночью послать туда вместе с Надоваром своего явера Игласиона.
В том, что без ведома газакских драконов Фалькона, разбив своим клювом их яйца, уничтожит их, он все еще был не уверен. Поэтому лучшего варианта, чем этот, не было. К тому же его помощник остался бы с ним рядом, избавившись от необходимости ехать в край, откуда еще никто не возвращался.
Шамон, словно ему в голову пришла какая-то важная мысль, быстро обернулся к Елисею и сказал:
– Послушай, Елисей! Ведь мы давно знакомы. Если эти драконы нападут на Албанию, погибнем не только мы, но и все население, включая тебя и твоих односельчан. Так позволь же, чтобы этот юноша полетел в Газаку.
Мудрый Елисей, поясняя, о каком лице идет речь, сказал:
– Я не могу говорить за царевича. Решать ему.
Хоть Албанер так до конца и не понял, в чем дело, но догадался, что должен лететь в страну драконов.
Когда Шамон рассказал ему, что уничтожив еще не вылупившихся птенцив драконов, можно спасти Албанию, Албанер, всегда мечтавший о жарких битвах, не раздумывая принял это предложение. Кроме того, ему очень понравилось летать на Фальконе. Ему казалось, что это летит он сам. Сверху все казалось ему маленьким, разноцветным и прекрасным.
Шамон, увидев, как Албанер без колебаний принял это предложение, сказал:
– Молодец! Ты и в самом деле бесстрашный юноша! Если ты уничтожишь этих драконов, ты станешь одним из самых прославляемых рыцарей в Албании.
Елисей, обняв и благословив Албанера, сел на свою лошадь. До тех пор, пока Елисей не исчез из виду, чопорный Надовар не промолвил ни слова.
Увидев, что Надовар молчит, Шамон, забеспокоился. Чтобы уточнить, собирается ли Надовар лететь в Газаку вместе с Албанером, он сказал:
– До наступления темноты осталось мало. Мне кажется, что вы оба должны готовиться к дороге.
Надовар ответил:
– Как только стемнеет, мы с Албанером полетим в Газаку. Шамон, я хотел бы тебя попросить выдать Албанеру все нужное оружие..
– Оно уже приготовлено, будьте спокойны.
Попросив юношу отойти с ним в сторону, Надовар сказал:
– Албанер! Перед дорогой я должен сообщить тебе некоторые вещи. Запомни, чтобы уничтожить драконов, одной твоей силы и отваги тут не хватит. Здесь еще понадобятся магические силы. Пойдем в мой шатер, я расскажу тебе все подробности.
Албанер и маг пошли в его шатер черного цвета, а Шамон пошел к Игласиону, чтобы сообщить, что лететь ему в Газаку уже не понадобится.
***
И над Дербентом, и над Албанией воцарилась лунная ночь. Впереди группы, направляющейся к холму, где их ждал Фалькона, шагал Надовар, а в двух шагах от них шли Шамон и Албанер. Оставшиеся в лагере рыцари внимательно наблюдали за их удаляющимся силуэтами.
С того момента, как Надовар увидел юношу, в его уме зародилась мысль, что из него вышел бы достойный член его ордена. Самое главное заключалось в том, чтобы найти к нему ключик, выяснить, что его интересует, а что нет. Хотя маг возлагал большие надежды на свои гипнотические способности, но магия тут вряд ли бы помогла. А то, что Албанер был царского происхождения, тоже могло пригодиться для его целей. Наверно, его можно было бы прельстить возможным возвращением царской короны и таким образом постоянно находиться с ним рядом, мало-помалу подчиняя своей воле.
Когда они подошли к гигантской птице, она присела и наклонила шею, предлагая взобраться на нее.
Третья глава
Фалькона взмыла в воздух. Албанер и Надовар крепка держась за толстый, как веревка пух ястреба, сидели на его спине. Звезды на небе ярко сияли, и пределы Албании и Дербента были видны, как на ладони.
Надовар сказал:
– В темноте мир выглядит еще прекрасней. Я еще не говорю о звездах. Такую картину днем не увидишь
Албанер повернул голову назад, и чтобы Надовар расслышал его яснее, громко сказал:
–Как бы не были прекрасны и ярки звезды, ночь не заменит дня. А темнота и мрак утомляет. Красота дней состоит из зелени растений, голубизны морей и озер, из тепла мерцающих утренних зорь солнца. Так как звезды слабее Солнца, их свет можно увидеть только в ночных потемках. По сравнению с красотой мира, освещенного солнцем, ночной мрак – ничто.
Надовар, указав на полную луну, сказал:
– А ты посмотри на луну. Как она прекрасна! Луна призывает человека к покою и любви!
– Луна может быть прекрасной. Однако она не дает человеку столько тепла, как солнце, и не дарит ему средств пропитания. Солнце и мир, которое оно освещает, я считаю самой жизнью. Если бы их не было, то не было бы и самой жизни. И поэтому ночью люди спят.
Вдалеке завиднелась высокая гора, на которой находилась крепость и дворец шаха Артабана и горящие вулканы. Хотя они еще не извергались, но выбрасываемая ими в небо горящая лава рассеивала ночную темноту.
***
Албанер, нажав ногами на туловище Фальконы, заставил его набрать высоту. Внизу виднелся огненный слой лавы. Фалькона сделал несколько кругов над горой. Несколько ниже от одного из вулканов, на ее лесистом подножье завиднелась впадина, в которой лежали яйца драконов, похожие на большие белые камни. Увидев яйца, Албанер показал их Надовару. Надовар , со страхом поискав взглядом драконов, сказал ему, что надо снижаться.
То, что газакских драконов, державших в страхе все близлежащие страны, здесь не было видно, показалось Надовару странным. Он заподозрил и то, что не ловушка ли она, устроенная для них шахом Газаки Артабаном и драконами?
Фалькона, приземлившись недалеко от яичной кладки драконов, находившейся в лесистой части горы , стал ожидать очередного приказа Албанера и Надовара.
Они огляделись вокруг. Подозрительная ночная тишина таила в себе какую-то тайную угрозу.
Фалькона, немного замешкавшись, поспешил к огромным яйцам. По мере того, как он приближался к ним, он возбужденно клацал клювом, а его глаза блестели все ярче.
Подойдя к впадине, в которой они находились, Фалькона клювом разбил скорлупу одного из яиц. Затем, высосав жидкость, которая в нем была, проглотил ее. Еще ни разу этот ястреб не ел яйца с таким наслаждением. Конечно, временами Надовар угощал его яйцами крокодилов, однако это было в первый раз, когда он ел драконьи.
Едва Фалькона отправил внутрь, можно сказать, все эти лакомства, он упал набок от внезапно нанесенного ему мощного удара. Когда он тут же восстановил равновесие и поднялся, прямо в его зрачки уставилась пара глаз дракона.
В это время Албанер вместе с Надоваром стоял у входа в скальную пещеру, куда они давеча поднялись, и созерцал оттуда яичное пиршество гигантского ястреба. А теперь он шагнул вперед и поспешил было ему на помощь.
Однако Надовар , удержал его, взяв за локоть, и сказал:
– Не спеши, еще рано.
Албанер, шагнув назад, вставил стрелу в тетиву своего лука и стал ждать удобного момента, чтобы пустить ее в дракона.
Так как огонь, который изрыгал дракон, обжигал морду Фальконы, он, отступая назад и пытаясь клювом растерзать чудовище, снова и снова нападал на него. В это время здесь появились еще несколько драконов, которые были немного меньше по величине, чем первый. Взяв Фалькону в круг, они пытались сжечь его пламенем, изрыгавшимся из их пастей. Когда сюда стали подлетать новые чудовища, Надовар, испугавшись, что не сможет никак воздействовать на них, с тревогой сказал Албанеру:
– Надо как можно быстрей забраться на Фалькону и уносить отсюда ноги. Если все так пойдет, мы станем для них кормом.
Албанер сурово посмотрел на мага и сказал:
– Мы приехали сюда не для того, чтобы потерпев поражение, бежать отсюда прочь. Если ты так боишься, можешь забирать своего Фалькону и убираться отсюда!
Услышав этот строгий окрик Албанера , Надовар пожал плечами и скривил рот. Не представляя себе, как этот юноша сможет в одиночку справиться с таким количеством драконов, он погрузился в размышления. Взглянув на продолжающуюся ожесточенную схватку Фальконы с драконами , не обещавшую ничего хорошего, Надовар немного поразмыслив , передумал бежать. Он снял с плеча свой мешок и, положив его на землю, достал из него одну закупоренную коробку и металлическое кольцо с ручкой. Открыв коробку, он взялся за его ручку и окунул кольцо в пенистую жидкость, которая там находилась. Затем вынул кольцо и подул в него. Возникшие при этом большие пенистые шары двигались к выходу из пещеры. Постепенно увеличиваясь в количестве, они выходили из пещеры и исчезали в темноте. Оттащив назад Албанера, стоявшего близко к ее отверстию, Надовар сказал:
– Постарайся не притрагиваться к ним. Если они коснутся тебя, то обожгут и превратят твою кожу в пепел.
Бесчисленные шары, привлекавшие свои видом внимание , плыли из пещеры. Увидев эти шары, драконы полетели к ним, оставив в покое Фалькону, который уже долетел до высотки на вершине горы и спасался от них, бросаясь в разные стороны. Еще не зная, насколько они опасны, драконы, открыв свои пасти, начали жадно их заглатывать. От проглоченных шаров, растворяющихся в одно мгновение и прожигающих их гортани и внутренности, они замертво падали и скатывались в лес, который рос у подножья горы. Самый крупный из драконов, поняв, насколько опасны эти шары, выпущенные Надоваром из пещеры, несколько оттянувшись назад, начал изрыгать на них свое пламя. Теперь язык пламени, под давлением с шипением выходивший наружу между его огромных зубов, ударялся об эти большие шары и растворял их.
Установив, что эти страшные и опасные летучие предметы приходят из пещеры, гигантский дракон в тот же миг полетел в направлении ее отверстия. Языки пламени, показавшиеся поблизости от них, заставили Надовара и Албанера отшатнуться назад. А когда это пламя начало проникать внутрь, они стали отступать еще дальше, вглубь пещеры. В это время из кромешной тьмы ясно послышались какие-то непонятные звуки, постепенно раздававшиеся все ближе и ближе. Из глубин пещеры к ним приближались не кто иные, как людоеды шаха Газаки Артабана.
Пламя, изрыгавшееся из пасти дракона на мгновение ярко осветило их ужасный облик. Это были двуногие существа с большими клыками, напоминавшие волков. В руках у них были копья с длинными древками и топоры.
Албанер попробовал остановить людоедов, выпустив в них одну за другой несколько стрел. Когда он на мгновение обернулся назад, то заметил, что гигантский дракон просунул свою голову в пещеру и пытается извергнуть на них свое пламя с более близкого расстояния. Албанер, не теряя удобного момента, прицелился и выпустил уже заряженную стрелу прямо в правый глаз чудовища и пронзил его насквозь. От нестерпимой боли в глазу дракон издал чудовищный рев. Он отшатнулся назад и, потеряв равновесие, упал на спину и покатился в лес у подножья горы. Продолжая реветь и катиться дальше, он ударялся о стволы сосен и елей. Шумный треск деревьев, которые крушила его гигантская туша, смешивался с его ревом и эхом отдавался вокруг. Наконец, он докатился до густой рощи и застряв между деревьями упал на спину. В это время из дворца шаха Артабана, стоявшего на горной вершине, лучники обстреливали Фалькону. Когда Фалькона увидел, что гигантский дракон покатился в лес, он слетел немного вниз, в сторону отверстия пещеры.
Людоеды Артабана были уже в ста шагах от Албанера и Надовара . Албанер отступал от них в сторону отверстия пещеры и, защищаясь, обстреливал их из лука, а Надовар боязливо прятался за его спиной. Когда они дошагали до выхода, Надовар заметил, что неподалеку отсюда кружится его ястреб, и закричал:
– Фалькона, Фалькона!
Услышав голос своего хозяина, ястреб полетел к пещере. Когда Албанер и Надовар садились на Фалькону, Надовар поскользнулся и потерял равновесие. В то время, как Албанер собирался поудобней устроиться на спине ястреба, он заметил, что Надовар висит, уцепившись одной рукой за позвоночник птицы и орет. Он остался в таком положении, когда выпрыгивал из пещеры. Теперь, как он ни старался закинуть свою ноги на спину Фальконы, это ему не удавалось, потому что ее беспорядочные движения не позволяли этого. Тогда Надовар попытался ухватиться за спину ястреба второй рукой, но и это ему не удалось. Прошло бы еще какое-то время и, несомненно, что маг полетел бы вниз. Поняв это, Надовар с отчаянием взмолился:
– Албанер, помоги мне, молю тебя, помоги мне!
Албанер обернулся и, ухватив Надовара за руку, которая вот-вот должна была оторваться от спины Фальконы, дернул ее вперед. Затем, встав на мгновение на ноги, посмотрел на Надовара . Маг, совершенно лишившийся всех сил и находившийся на грани того, чтобы отпустить руку Албанера , сорвал от крика голос. Теперь он молил Албанера о помощи хриплым голосом. Хотя Албанер и громко хохотал над положением, в которое попал Надовар , но в нем проснулось сочувствие к человеку много старше его по возрасту. Почувствовав, что через мгновение маг полетит вниз, он подхватил рукой Надовара за под мышки и вытянул его наверх..
Фалькона полетел в сторону дворца шаха Артабана.
Гигантский дракон , застрявший в обрушенных собственной тяжестью толстоствольных деревьях и кустах, заревел от боли в кровоточащем глазу и посмотрел вверх, в сторону пещеры только единственно уцелевшим глазом. Полагая, что Албанер, лишивший его глаза, все еще находится там, он выдрал свои крылья из опутавших его ветвей деревьев и, встав на ноги, полетел в ту сторону.
Людоеды шаха Артабана уже приближались к отверстию пещеры. Однако, не доходя до него, они были превращены в пепел языками пламени, поочередно пущенными туда разъяренным драконом.
Дракон, совершенно уверенный в том, что уничтожил своего кровного врага, чувствовал большое удовлетворение. Но когда он обернулся и увидел, что к нему летит Фалькона, а на нем сидит и целится в него из лука какой-то юноша, возвращающийся на свое место, его охватил страх. От изумления он еще больше выпучил своей единственно уцелевший глаз. Албанер, не давая дракону подумать, спустил тетиву. Дракон, потерявший и второй глаз, завертелся в воздухе и бросился в сторону Фальконы, уже набравшей высоту. Поскольку он не мог уточнить, в каком направлении он улетел, дракон сделал виражи направо и налево. Потеряв направление полета, он изо всех сил полетел назад. С силой врезавшись в гору, он покатился вниз в сторону леса.
***
Хотя царь Ваче и понимал, что заслуги Албанера, по крайней мере, не меньше, чем заслуги Надовара, но по совету Шамона он решил оставить во дворце и мага. Шамон всячески его уверял, что это послужит целям укрепления его власти – с одной стороны в его подчинении будет доблестный рыцарь. который послужит примером для всех албанских воинов, а с другой – маг Надовар с его волшебствами и непобедимым Фальконой, которого всегда можно было бы использовать в военных целях.
Хотя Албанеру льстило, что он принят в ряды царского рыцарского войска и отмечен самим Ваче, но в той далекой деревне под Пайтараканом оставались его самые близкие люди – Елисей и друг детства Огуз, по которым он очень скучал.
С другой стороны, в первую ночь своего пребывания во дворце, проведенную без сна, его настораживали многие вещи. Например, непонятные речи Надовара во время их полета в Газаку, его странные перешептывания с Шамоном и скрытые коварные взгляды. То, что Надовар проявил такой интерес к разбитым яйцам газаксих драконов, тоже о чем-то говорило. Албанер вспомнил, что в свое время Елисей много чего рассказывал ему и о личности, и убеждениях этого мага.
Но не только это было причиной его бессоницы.
Когда он сегодня был во дворце, и его представляли Ваче, он случайно поймал на себе чей-то пристальный взгляд. Скосив глаза вбок, Албанер заметил, как какая-то девушка ослепительной красоты, сидевшая неподалеку от царицы, быстро опустила глаза и покраснела. Поскольку юноша стоял перед государем и не мог не соблюдать всех правил приличия, он даже не успел заметить, как она исчезла из тронного зала. А теперь ее образ, так быстро мелькнув и исчезнув с его глаз, не оставлял его в покое. "А может, все это мне приснилось? Такой божественной красоты не может быть на свете!"
С этими мыслями Албанер и заснул.
Четвертая глава
С тех пор как Надовар и Ифрита поселились во дворце, прошло шесть месяцев. За это время жена мага приобрела на царицу такое влияние, какого, может быть, у Надовара еще не было во всей Албании.
Весть, молнией разлетевшаяся по дворцу, еще больше укрепили их позиции. Она заключалась в том, что царица забеременела. Счастью царя Ваче не было пределов. После этого он предоставил колдунье такие привилегии, какие чуть ли не превосходили привилегии Надовара.
Когда полгода назад Ифрита дала царице приготовленный ею настой и сказала, что вскоре она зачнет ребенка, та пообещала, что если это произойдет, она вознаградит Ифриту самыми богатыми дарами, каких нет на свете.
Едва Шамон узнал об этом, он тут же вызвал к себе Надовара, чтобы выяснить, правда это или нет.
Надовар вошел в комнату Шамона и поклонился. Увидев, как тот сидит на своем месте с таким видом, что восседает на троне, маг, немного отойдя назад, с изумлением оглядел его и сказал:
– Ваше Величество, ах как бы вам пошел царский престол!… Вы и выглядите как истинный монарх, будто этот титул сроду был предназначен именно для вас. Ах, какая же у вас царственная осанка!
Шамон осторожно оглядевшись по сторонам, встал и подойдя к магу, зажал ему рот:
– Заткнись, не смей меня так величать! Ты погубишь всех нас!
Некоторое время продержав его в таком состоянии, Шамон отвел свою руку и продолжил:
– Но твоя жена Ифрита, кажется, так не думает? Наверно, ты знаешь, что царица скоро родит царю наследника. А что, если Ифрита перешла на сторону Ваче? Естественная беременность царицы в таком возрасте не вызывает доверия. Видно, что тут не обошлось без колдовства Ифриты.
– Ваше Величество, – снова начал Надовар, но Шамон оборвал его:
– Я же тебе сказал, не величай меня так! Если Ваче об этом узнает, нам обоим грозит скорая смерть. Не говори "гоп!" пока не перепрыгнешь, Надовар.
– Хорошо. Хорошо…Однако до такого обращения к вам во всей Албании осталось не так долго.
Хотя слова Надовара и пришлись по душе военачальника, он, не теряя осторожности, строго-настрого запретил ему говорить об этом и закончил разговор несколькими словами:
– Ты должен исправить ошибку Ифриты.
– Не беспокойся, Шамон, царица моего ордена куда умней и коварней, чем мы. Наверно, вскоре ты сам станешь тому свидетелем.
***
Чем ближе было время, когда царица должна была разродиться ребенком, тем сильнее волновался царь Ваче. Он дал себе слово, что в день рождения его первенца объявит о годичной отмене сбора податей и налогов со всего населения Албаниии. Теперь все дворцовые служанки и рабыни, не покладая рук, делали все, чтобы угодить царице, и чтобы ничто ее не беспокоило.
Ифрита предстала перед царицей, чтобы узнать о ее самочувствии. Увидев ее, царица, лежавшая в постели, немного приподнялась. Она выглядела очень изможденной и болезненной.
– О-о-о-х, Ифрита, хорошо, что ты пришла. Я себя очень плохо чувствую. Мне все время не хватает воздуха. Сделай что-нибудь, найди какое-нибудь лекарство от этого.
Ифрита, любуясь прекрасными волосами царицы, сказала:
– Не беспокойтесь, Ваше Величество. Для этого нужно всего лишь выпить настой, приготовленный из соловьиного цветка, что растет в лесах на отрогах горы Хачен. Если прикажете, я смогу приготовить это лекарство.
Здесь Ифрита сделала озабоченный вид и добавила :
– Но здесь есть одна загвоздка, Ваше Величество: эти цветы расцветают только ночью. К тому же там растет всего лишь несколько таких кустов. Хотя ночью их найти очень трудно, но другого выхода нет.
Царица, застонав, с трудом сказала колдунье:
– Так чего же ты ждешь? Возьми рыцарей и отправляйся с ними в эти леса. Пусть найдут этот цветок. Ох, скорей же, Ифрита, я задыхаюсь!
Ифрита, словно почему-то тяня время, как бы от прилива жара, обмахнула себя черным веером и не обращая внимания на состояние царицы, продолжила:
– Ваше Величество! Всех рыцарей туда посылать не надо. Они, перевернув весь лес вверх дном, могут испугать эти цветы. После этого ищи их, не ищи, цветов найти не сможем.
Сказав это, она подошла к окну и выглянула во внутренний двор дворца.
Вдруг она восторженно вскрикнула:
– Ой, кто это? Да он совсем как прекрасноый принц из сказки!
Глаза Ифриты блестели от загоревшейся страсти.
Царица с усилием подтянулась к подоконнику и, посмотрев во двор, слабым голосом сказала:
– Это Албанер. Разве ты его не видела?
– Нет, Ваше Величество, но что-то слышала от Надовара, – солгала колдунья.
– Слышала? – удивилась царица. – Да это же тот самый прекрасный рыцарь, который спас наше царство от газакских драконов
Ифрита, скривив губы, фыркнула :
– Да что вы говорите, Ваше Величество? Если бы не Надовар и его Фалькона, этот ваш прекрасный рыцарь даже не доехал бы до Газаки.
Царица, на минуту забыв о своих страданиях, с изумлением взглянула прямо в глаза колдуньи, не сумевшей скрыть своей злобы. Но Ифрита ответила ей таким взглядом, что она вздрогнула и отвела глаза. Затем, вздохнув, сказала:
– Ах, как я хотела бы родить ребенка, который когда-нибудь стал таким же красивым, как он!
В это время ее снова охватило удушье. Теперь она смогла только очень слабым голосом вымолвить:
– Так что же …
Ифрита догадалась, о чем она собиралась спросить, и теперь сама стала говорить за царицу:
– Ваше Величество, вы хотели спросить, "что же делать?" да?
Царица слабо кивнула головой.
– Тогда я сказала бы, что мне хватило бы и одного рыцаря в помощники, чтобы найти эти целебные цветы. Хотя я и не боюсь темноты, но, если бы рядом со мной был кто-нибудь еще, это помогло бы мне в поисках. Конечно, вы предложили бы мне Шамона, не правда?
Царица снова кивнула.
– А мне он не нравится, он груб и неряшлив. Потом вы спросили бы, тогда кого?
Удивленная прозорливостью колдуньи, царица еше раз кивнула:
Тут Ифрита выразительно показала на окно и сказала:
– Вон его, Албанера.
Царица напрягла последние силы и ответила почти шепотом:
– Иди, Ифрита. Скажешь моей служанке, что я приказала, чтобы он поехал c тобой. Она ему передаст.
При этих словах у Ифриты перехватило дух. Она быстро встала с места. От волнения ее грудь стала вздыматься и опускаться подобно кузнечному меху. Она достала своей веер и обмахиваясь, поспешно покинула царицу.
Ближе к ночи к лесу, росшему на отроге горы Хачен приближались два всадника. Это были Ифрита и Албанер. Хотя они всю дорогу не обменялись друг с другом ни словом, но с каждой минутой волнение Ифриты усиливалось. Не доскакав до опушки леса, ее лошадь внезапно встала на дыбы. Хотя Албанер и осмотрелся по сторонам, чтобы выяснить в чем дело, и по какой причине так испугалась лошадь, но ничего подозрительного вокруг не заметил. Они поехали дальше. Через некоторое время лошадь Ифрита опять встала на дыбы и скинула ее с себя. Ифрита, упав на землю спиной вниз, потеряла сознание.
Албанер быстро соскочил с коня. Наклонившись, он приподнял Ифриту под мышки и начал ее трясти.
Через некоторое время она открыла глаза и, совсем не торопясь высвободиться из его рук, спросила:
– О х, Албанер, где я? Что со мной было?… Что-то у меня болит голова.
– Не беспокойся, Ифрита. Ты упала с лошади и сильно ударилась. Ты ничего себе не ушибла?
– .Кажется, все в порядке. Немного кружится голова, – сказала она и потянувшись левой рукой к его волосам, полюбовалась и ими, и его лицом. Затем, немного приподнявшись, положила голову ему на грудь:
– Какой же ты добрый и отзывчивый, Албанер!
Осознав, что жена самого могущественного мага в мире собирается еще долго оставаться в его невольных объятьях Албанер ухватил Ифриту за руки и поднял на ноги. Видя, что она от него отстает, он одним движением, взяв за талию, силой усадил ее на лошадь. Затем, сев на своего коня, сказал:
– Мы должны ехать дальше. Не забывай, зачем мы сюда приехали…
…Свет молочного цвета, струящегося из-под ели, рассеял ночную темноту и залил ее своим сиянием.
Вдруг Ифрита резко остановила свою лошадь и, закрыв рот ладонью, сказала :
– Тихо, Албанер! Кажется, мы нашли первые цветки.
Она спешилась и медленно зашагала вперед, а Албанер, тоже сойдя со своего коня, последовал за ею.
В ночной темноте ярко сиял маленький цветочный куст. Его сияние исходило от трех цветков, росших на нем. Это и было то, что они искали.
Ифрита осторожно отделила корень от земли и положила его в мешок, который был в ее руке.
Второй цветок был не так уж далеко от первого. После того, как и второй куст был положен в мешок, третий пришлось искать очень долго. Однако на глаза он им никак не попадался.
Ифрита и Албанер обошли весь лес, но места, откуда бы струился такой свет, они так и не нашли. Наконец, они вышли к берегу какой-то полноводной горной реки, с шумом и гамом бегущей со стороны скал. Она стремилась вперед с такой огромной скоростью, что, казалось, была способна смести все, что заграждало ей путь. Ифрита, все это время исподтишка бросавшая на Албанера страстные взгляды, непрестанно думала, как же ей завоевать сердце этого пригожего юноши. Давеча, когда они еще не въехали в лес, она нарочно подняла на дыбы свою лошадь и не пренебрегла и падением на землю, чтобы рыцарь взял ее под мышки. Этой темной ночью здесь находились только двое: Ифрита и Албанер. Чтобы соблазнив Албанера, завладеть его душой другой такой прекрасной возможности у колдуньи не было. Теперь, чтобы достичь желанной цели, она должна была воспользовать всеми своими волшебными чарами и женским обаянием..
Сойдя с лошадей они пошли вдоль реки в сторону, где виднелись скалы. А Ифрита по-прежнему все бросала скрытые взгляды, любуясь светлым обликом Албанера и улыбалась. Скача с ним бок о бок, она применила своей второй способ, чтобы как можно теснее сблизиться с ним. Она взглянула на небо и сияющую там луну и, обернувшись к юноше , восторженно сказала:
– Албанер, не правда ли, ночь прекрасна?
Он посмотрел на нее и, улыбнувшись, ответил:
–-И что, разве она сравнится с ясным днем?
Затем она показала наверх и сказала:
– Ночью на небе появляется луна. Посмотри, как она спокойна и искренна!
Албанер тоже поглядел наверх и ответил:
– Что с того? А солнце более подвижно и дарит миру жизнь.
Кодунья не отставала от него со своими навязчивыми вопросами и возражениями. В ответ она сказала:
– Но когда солнце приходит в гнев, оно сжигает все живое и неживое, посылает миру безводье, засуху и голод!. Ночь куда спокойней и безопасней, Албанер.
Албанер опять улыбнулся и ответил:
– Если не будет солнца, не будет и жизни, Ифрита.
Ифрита убежденно возразила:
– Если не будет ночи, солнце сожгет весь мир дотла, Албанер. Однажды наступит такой день, когда люди больше не будут бояться огня солнца, потому что мир будет во власти священной тьмы.
Вдруг Албанер, показывая на лежащие поодаль большие валуны в середине реки, закричал:
– Смотри, Ифрита! Вон третий !
Ифрита бросила туда взгляд и ответила:
– Да, этот он. Но как мы его достанем?
Албанер, не говоря ни слова, стал медленно снимать с себя рубашку. Увидев его обнаженное молодое мускулистое тело, колдунья бросилась раздеваться.
Албанер нахмурился и сказал :
– И даже не думай – посмотри, какое течение! Ты не успеешь войти в воду, как оно унесет тебя с собой, как щепку. Стой здесь, я сорву его сам и вернусь назад.
Он взял с земли платье, которое она с себя сбросила и протянул ей обратно.
Но Ифрита не собиралась сдаваться. Оставшась в одной ночной рубашке, она бросилась на Албанера и жадно обвив его шею, прижалась к нему всем телом. Устремив на него пылающий взгляд, она сказала:
– А я хочу пойти с тобой. Плевала я на это течение! Все равно я не отстану, пока ты не возьмешь меня с собой.
Тут она начала кричать:
Я хочу идти с тобой! Поверь мне, любимый, вся Албания будет нашей!, Я положу ее к твоим ногам! Старый Ваче, дурак Надовар и тупой Шамон даже ногтя твоего не стоят! Вместе мы победим! Я пойду с тобой!
Молодой рыцарь был в полной растерянности. Что бы это могло значить? "Я хочу быть с тобой". Он с удивлением взглянул на Ифриту и, с трудом вырвавшись из ее цепких объятий, оттолкнул в сторону и прыгнул в воду. В тот же миг он услышал, как сзади раздался громкий плеск удара о воду. Он понял, что Ифрита прыгнула вслед за ним.
Холодные, , как лед, воды реки в один миг подхватили ее и понесли с собой вниз по течению. Албанер оглянулся. Хоть и он с трудом сохранял устойчивость в бурном потоке, но без всяких колебаний бросился ей на помощь.
Теперь эта, может быть, самая коварная женщина в мире отчаянно боролась за свою жизнь. Несмотря на все ее попытки ухватиться за речные валуны или ветки кустов, росших на берегу, все было тщетно. Когда колдунья осознала, что надеяться больше не на что, она, захлебываясь от проглоченной воды, завопила:
– Албанер, на помощь!
А Албанер уже и так торопился ей на выручку.
Откуда ему было знать, что скрывается за личиной этой женщины, верной соратницы Надовара, как и ее муж, одержимой идеей превратить мир земной в мир подземный, добро во зло, а любовь в ненависть? наверно, он тогда еше подумал бы, стоит ли спешить ей на помощь. Однако, его рыцарская честь и врожденное благородство не позволили бы ему это сделать. При своей наивности воина и душевной чистоте, он был неспособен понять, с какой птицей имеет дело.
На поверхности реки то и дело мелькала то ее голова. , то нога. Наконец Албанеру удалось ее настигнуть. Ухватив за ногу, он подтащил Ифриту к себе. Затем, подхватив ее под мышки, попробовал поплыть к берегу. Хотя стремнина и понесла их вперед, он изо всх сил стал грести к ее краю. Приблизивгшись к берегу, он поймал ветку, свисавшую в их сторону. Нащупав ногой дно, Албанер с трудом поднялся на ноги и, не отпуская ветку, перебросил женщину на берег. Выбравшись из реки, он оттащил ее тело подальше и, положив на землю, стал откачивать. Из нее потоком хлынула заглоченная вода. Наконец, она очнулась и еще долго молча глядела в небо. Затем она приподнялась и увидела сидящего поблизости Албанера. Он неотрывно глядел на нее в ожидании, когда она придет в себя. Едва он заметил, что она уже способна двигаться, он встал и сказал:
–.До утра уже недолго. Мы должны успеть его сорвать! Идем!
Через некоторое время они уже шли вверх по берегу, ища место, с которого видели свет от того куста.
Пройдя долгий путь, Албанер и Ифрита услышали ржание своих лошадей, пасшихся поблизости на лужайке. Это и было то место, откуда в полураздетом виде они прыгали в реку. Вдали, среди груды валунов по-прежнему светился тот самый куст. Ифрита, быстро подняв свое платье, оделась и вопросительно посмотрела на Албанера. Он ответил ей понимающим взглядом и шагнул к берегу.
Став перед рекой, он перевел дух и снова бросился в воду. Как река ни старалась преградить ему дорогу и унести с собой, Албанер сумел доплыть до этого островка. Поднявшись на тот самый валун, он с корнем вырвал из земли тот цветочный куст.
Когда он, высоко держа его в руке, плыл обратно, его ярко горящие цветы освещали поверхность воды.
Ифрита спокойно наблюдала с берега за плывущим к ней Албанером. Когда он выбрался из воды и протянул куст колдунье, она молча переложила его в свой мешок. После этого сели на своих лошадей и в слабых лучах предрассветного солнца выехали из леса.
Хотя внешне Ифрита и казалась совершенно спокойной, внутри у нее бущевал ураган. Она никак не могла придти в себя от нанесенного ей тяжелого оскорбления. Как могло случиться так, что ее отвергнет самый прославленный рыцарь Албании? Колдунья, всегда уверенная в своих неотразимых магических чарах, никак не могла простить себе, что не смогла покорить его сердце.
***
В аптеке, открытой во дворце Надоваром в первый же день своего приезда, стояла Ифрита и готовила настой из привезенных цветков целебного растения. В это время сюда зашел Надовар. Когда он подошел и попытался приобнять свою супругу, она со злостью оттолкнула его:
– Не мешай! Не видишь, что я готовлю лечебное снадобье для красотки царя?
Видно было, что Надовару было сказать супруге. Не обратив внимание на то, как расстроена и взбешена Ифрита, он воспринял это, как обычный каприз. Об был намного старше ее и давно привык к этим выходкам. Словно давно собираясь сказать что-то важное, он как заученный урок начал говорить:
– Ифрита, твои взамоотношения с царицей заходят уже слишком далеко. Я уже не говорю об этом деле с рождением престолнаследника. Ну зачем тебе понадобились лишние заботы? Ты же знаешь, что делаем все, чтобы как можно скорей избавиться от царя. А вместо этого ты готовишь ему наследника, так что ли?
Ифрита подняла на него свои хищные зеленые глаза и насмешливо усмехнулась:
– Не беспокойся, Надовар. Я гляжу подальше, чем ты. Но сначала я устрою для царицы такое, что это эхом ударит по Ваче и дорого ему обойдется…
Хорошо зная, на что она способна, Надовар счел ненужным говорить Ифрите что-либо еще.
***
Вскоре настойка, приготовленная колдуньей для царицы, стала оказывать на нее благотворное воздействие и положила конец ее беспокойству. Теперь, она воспинимала Ифриту не только как целительницу, исполнившую ее самую заветную мечту в своей жизни, но и добрую помощницу во всех горестях и бедах.
Тем временем Надовар , принявший большое участие в походе Албанера на газакских драконов, постепенно становился самым доверенным лицом царя Ваче.
До рождения царицей наследника престола оставались считанные месяцы,
Пятая глава
В дворцовых покоях Шамона шел напряженный разговор. Обратившись к своему ближайшему наперснику, Шамон с негодованием сказал:
– Надовар! Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Зачем ты привел Албанера во дворец? Ты же привел сюда нового врага!
Маг не повел даже бровью. Он спокойно ответил:
– Шамон! Пусть мне будет свидетелем Великий Ангел Тьмы, но я сделал все, чтобы склонить его на нашу сторону. Я денно-ношно убеждал его, что такое настоящая истина, что нет ничего выше, чем наша вера и ее властителя, этого нашего Верховного божества, но ничего не добился. Тогда, чтобы заколдовать и подчинить своей воле, я изготовил особый настой из молотых когтей василиска и порошка из зубов нильского крокодила. Когда мы обедали, я дал ему этот настой , чтобы он запил кушанье, и сказал, что это самый чудесный из всех напитков в мире. А он понюхал его и вылил на пол. Я рассказывал ему о могущественном Люцифере и о его любви и щедрости к тем, кто его чтит и поклоняется, а он сказал, что это ему неитересно; я использовал против него пятьдесят своих самых сильных заклинаний с использованием восковых и глиняных фигур – ничто на него не подействовало! Он настолько чист душой и настолько любит жизнь, что всякие разговоры о нашем Ордене Черной Ночи вызывали у него скуку. Я даже пытался испугать его, превратившись в тигра. Он взял меня за шиворот, как котенка и выбросил за дверь. Так что сделать его нашим избранным рыцарем у меня пока не выходит. Послушного раба нашего учения из него тоже еще не получается..
Шамон озабоченно посмотрел на Надовара. Даже по лицу его можно было догадаться, насколько пугает его присутствие Албанера во дворце. Хотя Шамон все еще безгранично доверял своему сообщнику, но умный и проницательный Албанер мог рано или поздно догадаться об их планах и предупредить Ваче.
Вдруг Шамона словно осенила отличная мысль. Он встал с места и сказал:
– Послушай, Надовар. Ведь после того, как он вместе с тобой покончил с теми драконами, от него уже ничего не требуется. Свое дело он сделал. Мне кажется, надо найти какой-нибудь повод, чтобы удалить его из Албании.
– А вот мне кажется, что ему пора ехать в свою деревню. Она, кажется, где-то около Пайтаракана.
Шамон, только что говоривший о своем желании, чтобы Албанера выдворили из страны, тут же передумал. Такими людьми, как он, разбрасываться было бы неразумным. В конце концов, он только недавно тут появился и еще ни с кем тут не свел знакомств. Похвально и то, что он сразу встал на защиту царства и ничего не попросил для себя. Значит, при новом царе он будет вести себя так же скромно и беспрекословно выполнять его приказы. "Да, он нам может очень даже пригодится" – подумал он.
Шамон взглянул на Надовара и ответил:
– Знаешь, Надовар, я сейчас сейчас подумал, что еще рано с ним расставаться Пусть пока остается во дворце и развлекается, как хочет. Например, захочется отправиться на соколиную охоту – пожалуйста. Понадобится красивая танцовщица рабыня и музыканты – пожалуйста. А когда настанет время разобраться с Ваче, мы позовем к себе Албанера и поговорим с ним. Так что мы пока должны обращаться с ним со всем уважением и постараться завести с ним дружбу. А там посмотрим.
Надовар замахал на него руками:
– Что ты, говоришь, Шамон? Албанер не какой-то там дворянин, он царский сын. Так просто тебе с ним не договориться. Он ни за что не подчинится тебе, уж я его знаю. Но тут есть один выход. Он состоит в том, что подарить ему самую драгоценную жемчужину Албании.
Когда Шамон с вниманием посмотрел на него, Надовар внезапно встал с места и зашагал к выходу.
– Ты куда, Надовар? – удивленно окликнул его Шамон. – В чем дело? О какой такой жемчужине ты говоришь?
Надовар остановился на ходу и обернулся:
– Шамон, я боюсь, что если я назову ее имя, ты меня убьешь!
– Какая чушь! – удивился он. – С чего это мне тебя убивать? Говори, что за жемчужина?
На лице Надовара появился страх. Отступая назад, он с трудом выговорил:
– Я говорю о Мехриджан! Как только Албанер ее увидит, он без памяти влюбится в нее!
Едва Шамон услышал эти слова, он закричал громовым голосом:
– Молчать! Не смей упоминать ее имя!
– Но Шамон…
– Я сказал, молчать! Не хватало того, чтобы я выдал за него замуж мою красавицу из красавиц! Он только и о том и думает, как отомстить нам за своего отца!
Тут разъяренный глава албанских рыцарей выхватил свой меч и , приставив его к груди Надовара, сказал:
– Если ты когда-нибудь назовешь имя моей дочери вместе с именем Албанера, считай, что ты мертв.
Надовар, отступая назад, с ужасом в глазах кивал Шамону.
***
Откуда было знать Шамону и Надовару, что Албанер и Мехриджан уже давно были безумно влюблены друг в друга?
После того, как Албанер с победой вернулся из Газаки и на приеме у царя увидел ту девушку, он уже не знал покоя. "Кто же она? – думал он. – Раз она сидела рядом с какой-то пожилой дамой неподалеку от царицы, значит, она близка к престолу. Значит, она должна часто бывать здесь. Но как же мне увидеть ее снова? "
На следующий день после триуфального возвращения Албанера и Надовара в Албанию, царь устроил в их честь большой пир на всю страну. Повсюду во славу героев резали тысячи овец и сотни быков. А во дворец были еще срочно доставлены сотни осетров, выловленных в Хазарском море. Кроме того, сюда были приглашены лучшие музыканты и озаны. Едва гости стали рассаживаться по местам, Албанер с бьющимся сердцем увидел, как в зал торжеств вошли две женщины с гордой осанкой настоящих дворянок . Одна была значительно старше другой. Судя по всему, она была матерью той самой девушки.
Едва глаза Мехриджан и Албанера встретились, он почувствовал, что между ними пронеслась какая-то огненная искра. Он все не мог оторвать очарованного взгляда от этих ее огромных голубых глаз, сверкающих как алмазы, черных бровей, изогнутых, как изящные луки, полных губ цвета вишни, этих румяных щек и белоснежного лба.
Вдруг она поднялась с места и пошла в сторону выхода, ведущего в коридор. У Албанера так заколотилось сердце, что, казалось, сейчас оно выскочит из груди. Он тоже встал и вышел в коридор.
Незнакомая девушка стояла немного поодаль и, глядя в маленькое серебряное зеркальце, прихорашивалась.
Едва она услышала его шаги, она обернулась и опустила голову.
Албанер подошел к ней и ласково спросил:
– Как тебя зовут, о чудесный ангел?
– Мехриджан, – ответила она и, подняв голову, устремила на него свои прекрасные глаза.
– А меня зовут Албанер.
– Я знаю. Тебя знает уже вся Албания.
– Мехриджан, Мехриджан, какое у тебя прекрасное имя!
– И у тебя, Албанер. И ты тоже прекрасен.
Албанер вдруг почувствовал, что все для него в мире потеряло значение. Если бы это было возможно, он бы вечно стоял бы с ней вот здесь, в этом полутемном дворцовом коридоре и тонул в ее бездонных глазах.
Тут в коридоре появилась женщина, которую Албанер принял за мать Мехриджан.
Она позвала:
– Мехриджан! Куда ты подевалась? Отец тебя спрашивает.
Мехриджан быстро достала из рукава свой платок и, протянув его Албанеру, сказала:
– Завтра утром я буду гулять со своей служанкой у озера. Приходи туда
Сказав это, она вернулась в зал..
Албанер прижал к груди платок, поданный ей Мехриджан, и понял, что никогда еще не испытывал такого ощущения бесконечного счастья.
****
После того, как любовь Ифриты были холодно отвергнута Албанером, о подвиге которого в стране уже слагали песни, она чувствовала себя бесконечно оскорбленной. Не находя себе места от ярости, она только о том и думала, как отомстить этому невеже. Ифрита чуть ли не каждую секунду с гневом вспоминала его равнодушные взгляды и слова и, по сути, нежелание воспринимать ее, как женщину. В эти дни она ненавидела все вокруг. Теперь ее больше заботили не коварные планы превращения Албании в царство тьмы, а то, как ей покорить черствое сердце прекрасного Албанера.
Но как? Ее чары и хитрые уловки не оказали на него ни малейшего действия. Разглядывая себя в зеркале, она видела очень красивую молодую женщину со страстными черными глазами и черными, как смоль, густыми волосами, гибкую и стройную как лань. Но красота ее нисколько не тронула Албанера." Нет, дорогой, ты еще не знаешь Ифриту! Ты еще будешь сидеть рядом со мной на царском троне, и как этот Ваче на свою царицу, будешь бросать на меня свои любовные взгляды. Ради этого я не оставлюсь ни перед чем! – думала она. – Но вот этот ожидаемый наследник! Что с этим делать?"
Если бы он появился на свет, то ни она, ни Надовар, ни этот Шамон, которому они все это время втирали очки, скорей увидели бы свои уши, чем царский трон.
А до рождения престолонаследника оставалось недолго. Ах, если бы Ифрита увидела Албанера пораньше! Тогда они с Надоваром придумали бы что-нибудь другое и давно достигли бы своей заветной цели. Но прошлого не вернуть. Ифрита поняла, что должна перейти к действиям…
***
У царицы начались непонятные боли. Но это не было похоже на предродовые схватки, а имели какое-то неясное происхождение..
Опечаленный царь Ваче стоял у постели царицы. Вдруг он повернулся к стоявшей рядом Ифрите и со злостью сказал:
– Что стоишь? Сделай что-нибудь! Не видишь, как она мучается?
Ифрита вздрогнула. Затем, несколько замешкавшись, ответила:
– Ваше Величество! Я уже приготовила для нее лекарство. Это такой настой, что сразу снимает любые боли. Но…
Царь с изумлением взглянул на нее и закричал:
– Так чего ты ждешь? Тебе, что, нравится как она корчится от боли? Где он, принеси его сейчас же!
– Ваше Величество, он наготове стоит здесь.
В глазах Ваче вспыхнул адский огонь. Он громко рявкнул::
– Как здесь? Ты что, с ума сошла?
Испуганная колдунья упала на колени и залепетала:
– Ваше Величество! Конечно, я могла бы дать его царице прямо сейчас. Но, понимаете, это может плохо отразиться на ее здоровье. Я могу дать ей этот настой только ночью. Иначе, все может очень дурно обернуться. Уж я-то это знаю.
В это время снова раздался громкий стон царицы. Она заметалась по постели, крича:
– Ваче! Ваче! Где ты? Мне больно, мне больно!
Ваче, встал у ее постели на колени и с состраданием взглянул на жену. Потом обернулся к Ифрите и приказал:
– Налей ей настой, а то я позову палача, и он задушит тебя прямо здесь!
Колдунья поднялась и ответила:
–Ваше Величество! Но я же вас предупредила! Это может быть опасно для царицы!
– Молчать! Немедленно дай его царице! Я не могу видеть ее страдания!
Ифрита беспрекословно подошла к полке и взяв оттуда какую-то склянку, подошла к ее постели. Она глоток за глотком напоила им царицу и отошла в сторону.
Ваче строго посмотрел на Ифриту и сказал:
– Ну все, можешь идти!
После ухода Ифриты царь прилег рядом с женой, наблюдая за ее состоянием. Через несколько минут он увидел, что она успокоилась и, ровно дыша, заснула. Радости Ваче не было конца – его наследник был спасен!.
Вскоре царя, так напереживавшегося за день, охватила необоримая сонливость, и через несколько минут заснул и он…
Но через какое-то время царица проснулась и, как ужаленная вскочив с постели, начала кричать:
– Идут! Идут забрать меня с собой!
Однако царь, погруженный в глубокий сон, не услышал эти отчаянные крики. Царица встала с постели и вышла из спальни. Затем, шатаясь, она двинулась к ступенькам лестницы, ведущей к нижним этажам дворца.
Гвардейцы, стоявшие у входа в покои царицы, были в большой растерянности. Увидев, в каком состоянии она находится, они бросились вслед за ней. Она же все повторяла:
– Идут! Идут забрать меня с собой!
Едва царица поставила ногу на первую ступеньку, как она оступилась и, покатившись вниз по лестнице, упала на площадку нижнего этажа.
Царь Ваче, проснувшись от криков и громкого плача гвардейцев, выбежал из спальни. Увидев эту страшную сцену, он потерял сознание и упал ..
***
Смерть царицы и гибель наследника, который должен был вскоре родиться, погрузило царя в подавленное состояние и свалило его в постель. Хотя он не совсем понимал, какова была главная причина этого несчастья, но по большей части царь винил в этом самого себя. Ведь Ифрита предупреждала его, что если дать царице настой преждевремнно, это может оказать на нее плохое воздействие. А в ответ царь, начав ей угрожать , заставил ее это сделать. Теперь совершенно ослабевший и потерявший смысл жизни царь и не ел, и не пил. С каждым днем он угасал на у всех на глазах.
В душе Шамон торжествовал. Замысел Надовара и Ифриты возвести его на трон был накануне своего осуществления. Свалив царя в постель, они рассчитывали, что вскоре тот навеки закроет свои глаза. Однако глава албанских рыцарей хорошо знал, что рано или поздно они устроят для него ловушку. Эти опасения, хочешь-не хочешь, заставили его усилить свою бдительность. Теперь он по большей части размышлял о мерах, которые ему следует предпринять против них, когда он взойдет на трон..
Все придворные собрались вокруг постели Ваче. Со скорбью глядя на него, они ожидали, что скажет и какие распоряжения отдаст им вконец изможденный правитель. А он в это время, не поворачивая головы, бросал свои взгляды на каждого из присутствующих здесь рыцарей и придворных. Вдруг его глаза остановились на Надоваре, стоявшего рядом с Шамоном. В это время, словно вспомнив какой-то давний разговор, Ваче оперся на руки и, приподнявшись с постели, с трудом выговорил:
– Надовар, подойти сюда!
Маг растерянно оглядел присутствующих. У него сильно забилось сердце. Подумав, что его темные дела уже стали изаестны царю, он невольно посмтотрел на Шамона и почувствовал, что сильно запоздал с исполнением царского приказа. Но быстро взяв себя в руки, он поспешил подойти к постели Ваче.
Глядя прямо ему в глаза, царь сказал:
– Надовар, ты обещал мне показать свои чудеса. Конечно, твои заслуги в уничтожении газакских дракнов бесспорны. Но, если ты в самом деле способен сотворять чудеса, то тогда избавь меня от этой постели.
Надовар, не задумываясь, ответил:
– Ваше Величество! Не могу описать, как я был опечален, когда я увидел вас в таком состоянии. В своих способнотях сотворять чудеса я совершенно уверен. Мне известен один способ с помощью которого можно было бы вывести вас из этого тяжелого состояния.
Все присутствующие в спальне Ваче обратились во внимание, сгорая от любопытства, о каком таком чуде завел речь Надовар.
Маг, преклонив перед Ваче колени, сказал :
– Ваше Величество! В одной далекой-далекой стране под названием Сахира есть скалы из чистого алмаза. А на них стоит один дворец. В этом дворце хранится одна волшебная корона из золота, которую день и ночь стерегут стражники. Так вот, если она будет возложена на голову любого правителя , она принесет ему большое счастье. С этих пор его не сможет победить ни один самый могущественный царь, а его богатства будут приумножаться с каждым днем. Кроме того, она дарует своему обладателю вечное здоровье, и поэтому он никогда не будет болеть и умрет только своей смертью.
То, что рассказал Надовар, так занитересовало Ваче , что он еще выше приподнялся на своей постели, а в его глазах мелькнула искра надежды. Можно было увидеть, как оживился царь, находившийся при смерти. Но, любивший все знать во всех подробностях, он тут же осыпал мага своими вопросами:
– Надовар! Хотя рассказанное тобой о волшебной короне выглядит очень заманчиво, мне кажется, что это может быть и неправдой. По правде сказать, мне все это кажется сказкой или легендой. Как я понял, ты не знаешь, где находится эта Сахира.
Маг, заранее предвидевший, какие еще вопросы может задать ему Ваче, поклонился и ответил:
– Да, Ваше Величество. Этого вообще никто не знает.
– Ну вот. Но если никто не знает, где она находится, то как можно найти и завладеть той короной? И потом, даже если кто-то об этом узнает, то неужели ее царь настолько глуп, чтобы делиться короной, обладающей такими волшебными свойствами? И сказал бы, нате, берите, мне она не нужна. По-моему, это немыслимо.
– Ваше Величество, дело в том, что царя в Сахире нет.
Все придворные, что стояли возле постели Ваче, да и он сам иронически захохотали.
– О чем ты говоришь, Надовар? Разве бывают страна без царя? Что за чушь!– продолжая смеяться, сказал царь.
Хотя иронический хохот людей, собравшихся вокруг постели Ваче, да и его и вывел мага из себя, он, сохранив самообладание, продолжил свой рассказ о Сахире :
– Ваше Величество, есть одна причина, из-за которой его там не бывает
Вокруг воцарилось молчание. Все застыли в ожидании, что Надовар скажет дальше
–– Ваше в, есть одна причина, по которой там нет царя.
Хохот в комнате сразу прекратился. Все с изумлением начали ждать, что теперь скажет Надовар.
– Причина отсутствия царя в сахире в том, что никто не хочет, чтобы он был.
Ваче, сжав кулак, раздраженно спросил :
– А почему? Как это может быть?
– Потому что там нет в этом необходимости. Вв, там все от мала до велика считают каждый день своей жизни за великий дар и стараются прожить его как можно осмысленней. У них есть еще одна особенность. У каждого жителя Сахиры есть собственный волшебный талисман.
В этой стране царит мир и любовь. Никто не никогда не сделает ближнему зла, а обманывать друг друга им и не приходит в голову. Выше всего они ставят развлечения и любовь. А раз в год они отправляются на своих кораблях в какую-нибудь одну из стран и торгуют там с местными жителями.
Надовар сделал паузу и сказал:
– А знаете ли вы, Ваше Величество, что они делают с драгоценностями, золотом и жемчугом, которые они получают взамен своих товаров?
– Что?
– Они украшают ими свои дома и улицы. Наверно, это самая маленькая страна в мире. Может, из-за того, что эти улицы покрыты золотом, а их дома украшены алмазами, изумрудами и жемчугом, все звезды Вселенной светят еще ярче. Я уже говорил, что они умирают своей смертью, так вот она наступает от силы любви к своим возлюбленным ими женщинам.
Царь, прервав рассказа Надовара, сказал:
– Хорошо, Надовар. Допустим, я поверил тебе, и в то, что эта сахира существует на самом деле, тоже. А что если сахирцы влюбятся в чьи-то голубые глаза и черные брови, могут ли они просто так отдать эту корону?
– Нет, Ваше Величество ! Любимое занятие сахирцев – это торговля. Так, что такое дело можно поручить только человеку, который умеет и прекрасно вести торговлю, и способен околдовать их своими чарами.
Ваче удивленно посмотрнл на мага.
– Что ты хочешь этим сказать, Надовар? Из твоих слов следует, что за волшебной короной должен отправиться ты? И ко всему прочему, чтобы поторговать с сахирцами, мы должны предложить им что-то очень дорогое, а может и бесценное? Ничего не понимаю.
В ответ на это, Надовар, словно беззвучно захихикав в рукав, жалобно склонил голову набок и сказал:
– Ваше Величество! Как ни сложно добрвться до сахиры, но ради того, чтобы угодить вам, и вы снова поднялись на ноги я вынужден ехать туда и привезти вам эту корону!
Тут лицо Надовара изменилось:
– Но, Ваше Величество , здесь есть одна тонкость. Дело в том, что какие несметные сокровища мы не предложили бы сахирцам за эту корону, этого было бы недостаточно. Теперь, сами решайте, Ваше Величество , что мы тогда могли бы дать им взамен?
Ваче с сомнением посмотрел на мага и сказал:
–Загадками разговариваешь, Надовар. Сначала скажи мне – раз у этой короны нет опеределенного владельца, то есть, царя, то с кем следует разговаоривать о ее покупке?
– Ваше Величество ! – ответил маг. – Сахирой управляют семь выборных мудрецов-волшебников. В них выбирают не по возрасту, а по степени мудрости и способности творить чудеса. Человек, который отправится за короной в Сахиру, должен будет договориваться с ними.
– Ну ладно, Надовар ! Я вижу, что другого выхода, чем эта самая корона, нет…
Сказав это, царь, снова почувствовав слабость, тяжело опустил голову на подушку.
То, что рассказал ему этот маг, все равно казалось ему неубедительным.
Теперь состояние правителя, всегда не особо верившего в чудеса, еще более ухудшилось. Он, чувствовал, что ему становится все трудней дышать. Предчувствуя близкую смерть, он с тревогой начал оглядывать стоявших вокруг придворных, словно ища поддержки и помощи.
Тут он вконец ослабевшим голосом сказал:
– Где Албанер? Я его не вижу.
Албанер, до этого скромно стоявший поодаль, оттесненный придворными, и с горечью наблюдавший происходящее, отозвался:
– Я здесь, Ваше Величество!
– Подойди ко мне!
Албанер поспешил выполнить приказание.
Хотя Ваче из последних сил и оттолкнулся от постели и приподнялся, однако тут же лег обратно. Все его силы были на исходе.
Взглянув краем глаза на человека, объявленного им национальным героем Албании, он перевел взгляд на придворных и срывающимся от напряжения голосом сказал:
Подойди поближе, Албанер… Теперь судьба царя и Албании в твоих руках. Ты сегодня должен отправиться в путь за той самой сахирской короной. Купи ее у сахирцев и поскорей возвращайся. Я верю в тебя, как собственного сына!
Затем Ваче обратился к присуствующим здесь придворным и рыцарям и сказал:
– Я приказываю собрать все сокровища, хранящиеся в мой казне и передать их в распоряжение Албанера! Привезти волшебную корону из Сахиры я поручаю ему!
Надовар, ожидавший, что Ваче пошлет в Сахиру именно его, и все это время значительно поглядывавший на Шамона, не поверил своим ушам. "Как это так? Здесь стоит самый могущественный маг в мире, а царь посылает в Сахиру этого младенца, у которого еще молоко не обсохло на губах? Причем он повезет с собой все сокровища царской казны? Но видно, я ошибся. Как только Албанер отправится в дорогу, ты у меня замолчишь навсегда. Ты только посмотри на него? Ваче, Ваче, с каких это пор ты так приблизил к себе этого молодца? Нет, нет, ты ответишь за это!"
Думая все это, от вспыхнувшей злобы Надовар был готов тут же броситься на царя и задушить его в постели.
Однако его гнев остудил взгляд Шамона. Стоявший напротив него глава албанских рыцарей словно говорил ему своим взглядом: "Возьми себя в руки, Надовар! Ты и так все испортил со своей болтовней о волшебной короне. Не хватает еще новых глупостей…"
В это время снова раздался голос Ваче:
– Надовар!
Надовар, взрогнув от это оклика, ответил:
– Слушаю вас, Ваше Величество !
– А ты остаешься здесь! Если Албанер не найдет ту самую Сахиру и вернется назад с пустыми руками, тебе отрубят голову!
Никто не знал, что в это время Ифрита подслушивала из соседней комнаты все, что происходит в спальне царя. Услышав, какой приказ отдал царь, она подумала:"Эх, Ваче, ну почему я не отправила тебя на тот свет вместе с твоей красоткой царицей! А теперь вместо Надовара ты посылаешь туда моего Албанера! Но и тебе недолго жить! И та волшебная корона, и Албанер будут принадлежать мне! "…
Албанер поклонился царю и сказал:
– Ваше Величество , позвольте мне взять с собой в поездку и моего друга Огуза.
– Изволь, Албанер. Можешь взять с собой, кого душа твоя пожелает. – ответил царь и тяжело вздохнул: – Но постарайся побыстрей вернуться. Ты же видишь, в каком состоянии твой царь.
– Ваше Величество! – воскликнул он. – Я буду готов отдать свою жизнь, чтобы вас спасти!
Ваче благодарно кивнув ему, закрыл глаза …
Покинув спальню царя, Шамон чуть ли не бегом отправился в свои покои. Услышав за спиной знакомые шаги, он сразу понял, что это Надовар, и нарочно не обернулся
Скрежеща зубами от злости, он даже испугался, что сейчас может обернуться и зарубить этого мага. Сегодня Надовар нанес их общему делу сильнейший удар.
Войдя в свои покои, он вошел и остановился перед окном. Надовар, со скрипом открыв дверь, вошел за ним вслед и безмолвно застыл за его спиной.
В это время шамон уже размышлял о каких-то нетложных мерах, которые следовало предпринять.
Наконец он заговорил:
– Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Ты лишил Ваче не только здоровья, но и разума. Да, очень интересно…Вот и конец твоим замыслам. Теперь из наших рук уплывет и казна, которую мы день и ночь охраняли, как зеницу ока, и еще эта волшебная корона. Самое неприятное состоит в том, что они достанутся какому-то проходимцу. Разве это можно вытерпеть? Отвечай! Это и были твои незаменимые волшебства?
Надовар, пытаясь разрядить обстановку, сказал:
– Успокойся, Шамон! Не забывай, что даже если Албанер завладеет всеми сокровищами и самой могущественной короной в мире, ты будешь превосходить его во всем и всегда.
– Что за чепуху ты снова мелешь? Что, что ты этим хочешь сказать!?
– Помни, Шамон! Разве ты не знаешь, что у тебя есть такое бесценное сокровище, которое дороже Албанеру его собственной жизни?
– Не понял. Что ты несешь, Надовар? Что это?
Надовар погладил лицо и медленно, глядя в глаза Шамону, ответил:
– Я говорю о том же. Я имею ввиду Мехриджан. Он так ее любит, что ради нее можеть отдать свою жизнь. Так что, внимательно слушай меня, Шамон. Ты должен хорошенько присматривать за дочерью. Все равно я не верю, что без меня он найдет Сахиру. И потом, допустим, что он в самом деле добудет эту корону. Все равно, он рано или поздно вернется в Албанию к своей безумно любимой Мехриджан.
Шамон еще больше вышел из себя:
– Опять ты за свое! Ну и дурак же ты, Надовар! Когда у Албанера будет столько богатства и такая власть, он сможет найти себе тысячу таких мехриджан.
Надовар несколько отойдя от Шамона, горько засмеялся и сказал:
–Эх, Шамон, Шамон! Извини меня, но все дело в том, что ни тебе, ни мне никогда не доводилось любить по-настоящему. Может, я найду свою любовь только в тот день, когда на землю спустится Великий Ангел Тьмы. Ифрита привлекает меня только своей молодостью и прекрасным телом, больше ничем.
Затем он еще раз с горечью посмотрел на Шамона и спросил:
– А что, может ты любишь свою жену всем сердцем?
– Да, ты прав, Надовар, – вздохнув, ответил он. Но поглядев в окно, добавил: – Но я не могу согласиться с тем, что Албанер на моих глазах заберет с собой царскую казну , а потом вернется назад, как новый царь Албании.
Он задумался и посмотрев на мага, спросил:
– Как ты думаешь, Надовар, а может убить его прямо в дороге? Я послал бы вслед за ним Игласиона и несколько своих рыцарей – пусть свернут ему шею!
– Не спеши, друг мой! Еще неизвестно, доедет ли он до Сахиры и вернется назад, – посчитал своим долгом успокоить его Надовар.
– Ну давай хотя бы выручим казну! – Здесь Шамон загадочно посмотрел на Надовара
– У меня есть тут одна задумка. Закрой дверь покрепче и присядь поближе. Об этом должны знать только мы…
***
В ночной темноте Албанер и Огуз нагрузили на своих лошадей тяжелые мешки, выданные им казначеем Гироном, и спешно отправились в дорогу. Им еще было неизвестно, где находится та самая маленькая в мире страна под названием Сахира. Однако они с такой уверенностью гнали своей лошадей, как будто думали, что скоро туда прибудут…
Шестая глава
Ранним утром весь дворец был поднят на ноги истошными криками дворцовой стражи. Явер Шамона Игласион изо всех сил колотил в дверь покоев, где жил их хозяин.
Шамон открыл дверь. Протирая сонные глаза, он показал взглядом на спальню, где спала его жена, и приставив палец к губам, сказал:
– Тихо! Что случилось?
– Ваше превосходительство, только что стража нашла труп казначея Гирона. Он висел в петле, наброшенной на перекладину входной двери казначейства.
Шамон не повел даже бровью. Он пожал плечами и с подозрением взглянул на своего помощника:
– Слушай, Игласион, иногда мне кажется, что ты только и знаешь, чтобы днем и ночью за всеми подсматривать.
Затем, как ни в чем ни бывало, выразительно глядя Игласиону в глаза, пояснил:
– Его жена сбежала с Огузом, а он этого не вынес, вот и повесился. Наверно, безумно ее любил. Что здесь такого, Игласион?
То, что Шамон связал самоубийство Гирона с изменой "безумно любимой жены", показалось Игласиону очень странным. Ведь Шамон никогда не пускался в рассуждения о любви и терпеть не мог подобных разговоров. Но, увидев в глазах хозяина гнев, напоминающий ледяной северный ветер, он дрогнул и счел ненужным задавать ему лишние вопросы.
– Иди спать, Игласион! Такое долгое недосыпание тебе вредно. Еще очень рано!
Когда Шамон снова протер свои сонные глаза, собираясь вернуться в спальню, Игласион набрался смелости и сказал:
– Хозяин! Ведь когда Его Величество узнает об этом происшествии, он сразу начнет вас искать!
Шамон, недолго думая, ответил:
– Так. Пойди-ка к моим рыцарям и от моего имени скажи, чтобы они никого не пускали к царю . Ведь он слаб и болен. А весть о смерти его любимца Гирона совсем его доконает. Передай мой приказ, а потом иди и ложись спать!
Затем, снова устремив на него свой испепеляющий взгляд, добавил:
– И запомни, Игласион, кто тебя не спросит, ты ничего не видел и ничего не слышал. Ты понял? Иди!
Игласион, испуганно попятившись ответил:
– Есть, Хозяин! Я понял. Я ничего не видел и не слышал!
Продолжая пятиться, вскоре он исчез с глаз.
Шамон, проводив его взглядом, покачал головой и пошел досыпать.
***
Албанер и Огуз покинули пределы Албании. С самого утра они непрерывно гнали своих лошадей вперед. Тяжелые мешки с драгоценностями. что вручил им казначей Гирон, были приторочены к их седлам. Мешки, которые вез Огуз, все время качались вперед и назад, и ударялись о его ноги. Какой-то остроконечный предмет в переднем мешке с такой силой ударялся о правую ногу Огуза, что он даже набил ему мозоль. Наконец, уже не в силах терпеть эту боль, Огуз окликнул скачущего впереди друга:
– Албанер! Давай сделаем привал, надо отдохнуть! И лошади выдохлись! Нельзя же их загонять, ведь у нас впереди вон какой еще путь!
Албанер, оглянувшись на скачущего вслед за ним товарища, ответил:
– Друг, скажи правду, кто выдохся – лошади или это ты валишься с ног?
– Албанер, честное слово, надо остановиться! Мне надо поменять мешки местами, что-то больно ударяется о мою ногу!
– Ладно! Потерпи немного, – сказал Албанер и, повернувшись в седле, показал Огузу на одинокое дерево, росшее на равнине:
– Видишь то дерево? Возле него и остановимся.
Сказав это, он пришпорил своего коня и прибавил скорости.
Этим деревом оказалась пышная ветвистая ель. Хотя то, что она растет здесь в таком одиночестве, и показалось ему необычным, он остановился поблизости от ели. Огуз тоже дернул за узду свою лошадь- Очень странно, что здесь, на пустой равнине растет всего одно дерево, – удивился он. Затем он огляделся по сторонам и сказал: – Интересно, а есть ли поблизости вода? -
Огуз тоже огляделся и ответил:
– Непохоже. Кажется, нам придется еще долго ехать, чтобы ее найти.
Затем он спешился и, отторочив от седла мешок, который так больно ударялся о его ногу, положил его на землю. Развязав поклажу, он засунул руку внутрь и стал наощупь искать тот самый острый предмет. В душе он был уверен, что это бьл какой-то дорогой алмаз. Но когда он вынул руку из мешка, у него отнялся язык. Протянув руку с зажатым в ней предметом в сторону Алабанера, он попытался что-то ему сказать, но вместо этого из его горла вышел только какой-то неразборчивый хрип. Растерявшийся Огуз еще раз взглянул на то, что было в его руке. Вместо ожидаемого дорогого драгоценного камня в ней лежал обыкновенный камешек. Когда Огуз торопливо еще раз засунул руку в мешок и стал ощупывать находившиеся там предметы, ему все стало ясно. Алмазы, которые могли бы уместиться даже в горсти, были положены сверху. а внизу лежали обычные камни. Огуз был потрясен.
Через некоторое время, с трудом придя в себя, он позвал:
– Албанер! Скорей сюда!
Албанер, взяв под уздцы своего коня. пошел к Огузу . Огуз перевернул мешок вверх дном и высыпал его содержимое на землю.
Албанер спросил:
– Что это значит, Огуз ? Разве ты не проверил, что туда было положено, когда брал мешки у Гирона?
Сказав это, Албанер сначала спустил на землю мешки, которые они везли на лошади Огуза, а потом те, что были погружены на его. Развязав все мешки один за другим и ознакомившись с их содержимым, он понял, что оно не отличается от того, что лежало в мешке Огуза. Только на их верхний слой было насыпано лишь одна-две горсти драгоценных камней, а низ был забит мелкими камнями. Донельзя огорченный Огуз подошел к этим мешкам и высыпал их один на другой. В получившейся горке изредка виднелись мелкие драгоценные камни.
Тут Огуз оглянулся назад, в направлении пути, по которому они приехали – туда, где была Албания.
–Теперь все ясно, – сказал он. – Когда я подходил к сокровищнице, у дверей стояла не обычная стража, а рыцыри из ближайшего окружения Шамона. А когда я зашел внутрь, то увидел там Шамона и Надовара. Гирон стоял, не открывая рта. Он все время искал мой взгляд, как будто что-то хотел сказать. А Шамон его торопил. Как ты заметил, Албанер, мешки были так крепко завязаны, что не развяжешь. Когда я захотел открыть один из них, Шамон внезапно сказал: "Огуз, не стоит на это тратить время. Я, военачальник рыцарского войска страны, посреди ночи я поднялся со сна и самолично, один за другим пересыпал все сокровища в мешки. Пора в путь, не теряй время, Огуз!". Вот я и поверил ему.
Тут Огуз схватился за рукоятку своего меча и воскликнул:
– Албанер, мы должны ехать назад! Нужно срочно обо всем рассказать царю! Быстрей, сейчас время дороже всего!
Едва Огуз собрался бежать к своей лошади, Албанер схватил его за локоть и сказал:
– Поздно, Огуз! Не надо было верить Шамону, ты должен был проверить все мешки до единого. Эх, ведь мне надо было попрощаться с Мехриджан, вот я и послал в сокровищницу тебя . Я сам должен был предвидеть, что Шамон и Надовар могут затеять какую-нибудь уловку. Это и моя ошибка.
– Албанер, послушай, давай вернемся. Царь Ваче должен все узнать. Ведь они могут затеять что-нибудь и против него самого!
Албанер покачал головой и ответил Огузу:
– Я же сказал тебе, уже поздно! Если мы вернемся и расскажем, что вместо драгоценностей в мешках были простые камешки, вряд ли кто-нибудь этому поверит. Да и Шамон с Надоваром упрутся, как ослы, говоря, что это наша работа. Еще неизвестно, что скажет Гирон. Потом, сославшись на то, что ты не стал проверять мешки, они скажут, что мы сделали это нарочно, а потом, присвоив сокровища, вместо них привезли вот эти груды камешек. И за это нас повесят, как настоящих преступников. А Шамон с Надоваром только этого и хотят.
Огуз, впечатленный словами Алабанера, с горечью спросил:
– А что ж нам теперь делать, Албанер?
Албанер спокойно посмотрел на своего друга и ответил:
– Огуз! Ведь царь из всех албанских воинов выбрал именно меня. Он целиком положился на мою преданность и честность! И что теперь? Возвращаться с пустыми руками? Нет, мой друг, мы должны найти эту самую Сахиру и привезти волшебную корону нашему царю. Другого пути у нас нет!
Огуз с удивлением сказал:
– О чем ты говоришь, Албанер? Неужели ты думаешь, что взамен этих нескольких горстей мелких и дешевых драгоценных камней ты сможешь получить самую бесценную корону в мире и вывезти ее в Албанию? Вот если бы у нас была вся царская сокровищница, мы могли бы что-то сделать.
Затем Огуз с недоумением добавил:
– И еще, я до сих пор не могу понять, ради чего ты с такой готовностью бросаешься в это пекло?
Тут Албанер посереьезнел:
– Понимаешь, Огуз , тут есть и еще одна причина. В этом мире для меня нет ничего дороже, чем любовь Мехриджан ! Ради того, чтобы быть рядом с ней, я готов на все. Если бы я не сдержал слово, данное царю Ваче и вернулся назад, как провинившийся мальчик, я потерял бы ее уважение, а вместе с ним и ее любовь. А что касается казны, украденной Шамоном и Надоваром, то знаешь, иногда то, что невозможно сделать с помощью самых бесценных драгоценностей в мире, можно сделать с помощью простого слова и поступка и благодаря вещам, что не имеют особой ценности и не привлекают особого внимания… Может быть, поэтому то, что у нас на руках нет никаких сокровищ. для меня не так и важно.
Огуз, выбирая среди кучи камешек попадающиеся на глаза мелкие алмазные, изумрудные и бирюзовые камни и кладя их в один мешок, горько сказал:
– Да, очень странно! В то время как у нас должна была быть вся сокровищница казны, то, что здесь находится не составляет даже половины этого мешка!
Сказав это, Огуз поднял мешок вверх.
– Не верю, что с этим мы доедем не то что до Сахиры, но даже до Аравийской пустыни.
Едва он это договорил, как вросшие в землю кривые корни дерева, под которое прошли Албанер и Огуз, ожили. Придя в движение. они выпрямились и, отделившись от земли, зашагали как человеческие ноги туда, где стояли их лошади. Животные испугались и бросились вскачь. Когда Албанер и Огуз в ужасе отскочили назад и увидели то, что находилось на дереве, они окаменели на месте. На самых верхних ветвях виднелось много высохших человеческих черепов, а на тех, что были пониже, висели только что отрубленные человеческие головы.
Внезапно на стволе дерева открылся огромный глаз и гневно посмотрел на Алабанера и Огуза, а из его дупел, напоминающих человеческий рот, с сопением вылетели и бросились на них бесчисленные мухоподобные насекомые. Ожила и неподвижная ель. Она сильно дунула на них из раскрывшейся щели и, шагнув вперед, как рукой, схватила Огуза за ноги своей крайней ветвью. Затем она подняла его в воздух и с размаху швырнула его в сторону его собственной лошади. Затем она направила свою ветвь, росшую слева, в сторону Алабанера. В это время, чтобы уберечь свое лицо и тело от их укусов, он всеми силами отбивался руками от сонма мухоподобных существ. Когда он заметил, что ветвь, похожая на человеческую руку тянется к нему, он, спасаясь, бросился к своей лошади. Хотя дерево и попыталось ухватить его своей "рукой", Албанер вскочил на лошадь и поскакал от ели прочь.
Кто знает, как так получилось, но после того, как "рука дерева" швырнула Огуза в сторону, где стояла его лошадь, он, не выпуская из руки тот самый мешок, приземлился задом вперед прямо на седло. Насмерть испуганная лошадь тут же понеслась прочь от дерева.
Албанер стегнул плеткой свою лошадь и догнал их. Схватив коня Огуза за узду, он остановил его. Только сейчас Огуз сумел придти в себя. Пересев в седле, он со страхом посмотрел на Албанера. Хотя Албанер и сам был немного растерян, но приключение, случившееся с товарищем, рассмешило его. Самое главное, они отделались от того ужасного дерева. Оглянувшись, он увидел, что та ель и ее корни застыли на месте и продолжают угрожающе шевелиться, словно грозя им.
Албанер обернулся к Огузу и, продолжая смеяться, сказал:
– Что, испугался?
В это время сзади послышалось уже знакомое жужжание муходоподбных насекомых. Еще миг, и они догнали и окружили бы обоих со всех сторон
Албанер пришпорил коня и крикнул:
– Огуз, за мной! А то эти тучи мух искусают всех нас до смерти!
Огуз изо всех сил пришпорил свою лошадь и помчался вслед за Алабанером . Проскакав большой путь, Албанер снова обернулся назад. Ни тех ужасных мухоподобных существ, ни того чудовищного дерева уже не было видно…
***
Из дворца царя Ваче вдали виднелось одно прекрасное озеро. Пышная зелень деревьев и яркие цветы, росшие вокруг него, радовали глаз. Однако ни злой волшебник Надовар, ни его жена-колдуья все еще не могли наслаждаться его прелестями. Потому что благодаря их "прилежным" стараниям и ядовитым снадобьям, царь, обвинявший себя в трагической смерти жены, слег в постель и находился при смерти, еще был жив.
С теми желаниями смотрел на это озеро из своего окна и глава рыцарского войска Шамон. Он нетерпеливо ожидал день, когда царь отойдет в мир иной и тогда по всем законам Албанского царства, из-за отсутствия престолонаследника его, Шамона объявят преемником Ваче.
Со времени, как Албанер и Огуз отправились за волшебной короной, прошло три дня. Шамон думал: "По-моему, Надовар уже должен поторопиться. Хотя я не могу сказать об этом открыто, но я уже не потерплю, если через два-три дня не сяду на трон".
Внезапно его внимание он привлекла странная сцена. Он увидел, что возле озера собираются люди, число которых все возрастало. Шамона охватило большое любопытство. "Интересно, зачем они туда пришли? Причем, так скоро…"
Шамон срочно вызвал к себе стражников и закричал на них:
– Вы что ослепли? Не видите, у озера стоит большая толпа? А ну, быстро узнайте, что там происходит!
После того, как стражники, поклонившись Шамону ,отправились выполнять его приказание, в дверях появился Игласион. На его лице было очень жалобное и несчастное выражение.
– Что случилось, Игласион? У тебя такое лица, как будто твои корабли потонули в море. Что за несчастный вид?
Игласион, не изменяя этого выражения лица, тихо сказал:
– Ваше превосходительство, сельчане нашли в озере один большой мешок. В нем находилось обезглавленное тело женщины…
– И что с того?– недовольно спросил Шамон.
– Ваше превосходительство! Я дал указание нашим людям, чтобы пока местные жители не опознали, чье оно , быстро убрали труп оттуда.
Шамон оглядел Игласиона с головы до пят и с иронией засмеялся:
– Послушай, Игласион, интересно, и какой бедняжке принадлежит это обезглавленное тело?
Растерявшийся Игласион воспросительно взглянул на Шамона. Но вспомнив, как осторожен и коварен его начальник, он предпочел умолчать правду. Говорить стоящему перед ним человеку имя погибшей женщины, часть тела которой было было там найдено, было небезопасно. Игласион прекрасно знал, что Шамон, можно сказать, ежечасно держит его под своим надзором и проверяет его на преданность.
– Ваше превосходительство, я не знаю!
Тут лицо Шамон побагровело, а глаза выкатились наружу. Он рявкнул:
– Игласион! А что если завтра или послезавтра голова и ноги той бедняжки будут найдены на другой стороне озера, или в каком-нибудь другом месте?
От устрашающего взгляда Шамона Игласион чуть не растерялся, чтобы сказать "Нет, Ваше Превосходительство! Я закопал их в таком месте, что никогда не найдутся".
Однако, Игласион, вспомнив, как только что испытывал его Шамон, ответил:
– Ваше превосходительство! Я ничего об этом не знаю.
– Да, Игласион! Но может случиться так, что останки трупа найдутся без твоего ведома. И ошибки, допущенные тобой, могут все испортить. Поэтому сейчас же доставь найденные останки на городскую площадь. Пусть все знают, что они принадлежат жене Гирона Нубире. Мы распространили слух, что когда она сбежала с Огузом, они вместе с Алабанером присвоили сокровища царской казны и скрылись. И еще. Горожанам надо объявить, что после того, как они их украли, Нубира попросила свою долю и отказалась ехать с ними дальше. Тогда они зарубили ее. Надо еще объявить, что Гирон не вешался, а его повесили Албанер и Огуз.
Дав свои распоряжения, Шамон устремил тяжелый взгляд на свого явера и сказал в напутствие:
– Иди, Игласион, иди. Пусть царь Ваче узнает эту новость о своем любимом рыцаре и от этого у него разорвется сердце. Ты должен всех убедить, что Гирона убили Албанер и Огуз . Понял? Ну, все, теперь иди, не теряй время.
Игласион, изумленный умением Шамона находить выход из любого положения, поклонился и покинул покои Шамона.
Глава седьмая
Впереди завиднелся дремучий лес. Еще не доехав до опушки, лошади заржали и, остановившись на месте, не захотели ехать дальше. Хотя Албанер не раз пытался стронуть свою лошадь с места, она не двигалась. Тут Огуз закричал:
– Боже спаси! Мы едва унесли ноги от того сумасшедшего дерева, а теперь еще этот лес! Албанер, ведь лошади не стали бы так пугаться. Теперь нам конец!
Он с отчаянием взглянул на Албанера.
Албанер сошел с лошади и ответил:
– А мне кажется, что ты неправ, это самый обыкновенный лес.
Сказав это, он шагнул вперед и, вынув свой меч, несильно постучал им по стволу первого попавшегося ему на глаза дерева.
Тут Албанер почувствовал, что ветви дерева зашевелились. Подняв голову вверх, он увидел, что между ветвей мелькнуло и сразу же исчезло какоое-то живое существо. Но , чтобы полностью убедиться в том, что никакой опасности здесь неть, он вложил меч в ножны и, ухватившись за ствол дерева, стал быстро подниматься к его верхушке.
В это время раздался встревоженный голос Огуза. Еще не придя в себя от встречи с шагающим деревом и его корнями, и с теми то ли гигантскими мухами, то ли осами, он еще раз предупредил товарища:
– Эй, Албанер, зачем ты туда лезешь?
Албанер, решив больше не пугать Огуза, не стал говорить ему о своем предположениии, что на дереве есть какое-то живое сущесство.
– Просто так! Хочу взглянуть, докуда тянется этот лес.
– И вправду! Интересно, а что там впереди? Здорово было бы это знать.
В действительности, отважный и смекалистый Огуз считался одним из самых лучших воинов Албании. Но встреча с неизвестными свирепыми существами, от которых не знаешь, чего ждать, подорвало его уверенность в себе. А то, что впереди могли быть новые сюрпризы, еще больше его пугало. Если что-то и успокаивало Огуза, так это хладнокровие Албанера. Теперь он всецело полагался на друга и верил, что тот всегда найдет выход в самый трудный момент и в самом отчаянном положении.
Голос и треск веток, внезапно послышавшиеся сверху сразу же привлекли их внимание. То, что увидели Албанер и Огуз, привело их в изумление. Какой-то дочерна загоревший длинноволосый мальчик опирался на самый верхний сук дерева, на которое полез Албанер. Видно было, что он собирается перепрыгнуть на соседнее дерево. Увидев, что Албанер уже добирается до него, мальчик оттолкнулся и перепрыгнул на него. Но попытавшись ухватиться за одну его веток, он промахнулся, и ударясь о нижние ветки, полетел вверх тормашками вниз и навзничь упал на землю.
– Кто это? – удивленно вскрикнул Огуз и, опередив Албанера, побежал к упавшему мальчику.
Став над ним, он приставил к его груди меч и строго спросил:
– Ты кто такой? Что ты здесь делаешь?
Подоспевшию сюда Албанер оттолкнул в сторону руку Огуза . Затем он нагнулся к мальчику и спросил:
– Как ты, малыш, не ушибся?
Тот не ответил, а только со страхом посмотрел на незнакомцев.
Албанер резко обернулса к своему спутнику:
– Огуз, и как тебе не стыдно? Разве ты не видишь, с какой высоты он упал? Бедняга, наверное, сильно ушибся.
Ззатем он протянул ему руку и спросил:
– Ты сам сможешь встать?
Тот снова промолчал. Глядя прямо в глаза Албанера, он отвел его руку в сторону и поднялся на ноги.
Албанер усмехнулся и спросил:
– Как тебя зовут?
Но тот, все еще настороженным и изучающим взглядом наблюдая незваных гостей, снова не ответил. Видно было, что он все еще находится в крайнем замешательстве.
Но когда мальчик все-таки собрался открыть рот, в небе сверкнула молния и раздался гром. Через считанные секунды на лес обрушился ливень. Огуз тут же бросился к лошадям, и ухватив их за поводы, повел в лесную чащу. Отовсюда донесся свежий аромат леса. Албанер, еще толком не выяснив, кто этот мальчик, взял его под локоть и повел с собой под защиту большого развесистого дуба. Когда они устролись под деревом, он спросил:
– Так ты можешь говорить? Как тебя зовут?
Мальчик, словно спохватившись, что ему уже давно надо было отвечать на эти вопросы, ответил:
– Меня зовут Харун.
– Вот это другое дело, – улыбнулся он. – А меня зовут Албанер
Сказав это, самый молодой рыцарь Албании протянул ему руку:
– Давай будем дружить. Ты нас не бойся, Харун. Мы не причиним тебе никакого вреда. – тут, взглянув наружу, он сказал :
– А вот и дождь закончился.
Указывая на приближащегося к ним Огуза, уже ведущего сюда лошадей, он представил его:
– А вон это Огуз. Он и мой самый близкий друг, и оруженосец. На самом деле, он вовсе и не носит мое оружие. Но так принято, что у рыцаря долженн быть свой оруженосец. Вот я и взял к себе в оруженосцы моего самого близкого друга.
Когда Огуз подошел к дубу, где укрывались Албанер и Харун, он спросил:
– Что такое? Только что он даже свой рот не открывать не хотел. И что я вижу? Вы тут болтаете, как все люди.
Албанер, положив руку на плечо мальчику, сказал:
– Знакомься! Этого парня зовут Харун. О тебе я уже немного ему рассказал.
Тот, протянув ему руку, представился:
– Я – Огуз.
– А я – Харун, – ответил мальчик, смело пожимая его большую руку.
Огуз, повернулся к своему другу и спросил:
– Албанер, а о себе он что-то рассказал? Кто он? Из чьих он? Что он тут делает?
Он , улыбнувшись, посмотрел на Харуна и ответил:
– Мы только что начали беседу. Наверно, и он что-нибудь о себе расскажет.
Харун, глядя на мокрые разноцветные листья, годами собиравшиеся в кучу возле дуба, тихим ответил:
– Вообще-то я не очень верю, что то, что я вам расскажу о себе, будет для вас интересно и приятно.
Албанер сказал:
– Ты рассказывай, рассказывай и не беспокойся, для нас все будет интересно.
Харун взглянул на Албанера, а потом на Огуза и начал:
– Ну что, тогда слушайте. Я расскажу вам, что со мной случилось. Сам я из племени бедуинов. В конце этого леса начинается длинная-длинная дорога. Если по ней ехать на лошади, то через много-много дней можно добраться до начала одной жаркой бескрайней пустыни. Вот в той пустыне и жило счастливой жизнью наше племя. Мой отец был его вождем. Единственный здесь источник воды находился на нашей земле. А его хранителем и хозяином был мой отец. Мой отец часто говорил, что наши земли, что лежали поблизости от этого родника , напоминают рай. Во всей пустыне только здесь вырастали плодовые деревья и цвели цветы.
Едва мальчик сделал паузу, чтобы продолжить, как Огуз, не дав ему говорить, спросил:
– Гм…Очень интересно. А как же в такой жаркой пустыне появился этот родник? Что-то не верится. А откуда же туда приходила вода?
Харун, немного нахмурившись, спокойно ответил:
– Вокруг него со всех сторон стоят скалы. А эта вода собиралась под ними и текла под землей прямо к месту, откуда бил родник.
Но Албанер, который заметил, как Огуз нечаянно изменил тему беседы, вмещался в разговор::
– Погоди, Харун. Ты же говорил, что что-то случилось с вашим племенем. Что же?
Однако Огуз снова не дал Харуну продолжить свой рассказ и спросил:
– Харун, а эти скалы очень высокие?
– Не так уж. Только это очень интересные, странные скалы. На них очень много разных рисунков.
– Каких таких рисунков? Что на них нарисовано?
–Все они высечены в очень далекие времена. На одной скале видны животные, охота на зверей, а на другой мужчины и женщины, деревья, разные фигуры, все что хочешь, на третьей какие-то надписи. Только на одной, самой высокой скале есть только один рисунок и все. Наверно, трудно было туда забраться.
Когда Огуз хотел задасть Харуну еще один вопрос, Албанер дернул его за рукав и тихо сказал:
– Что ты пристал к нему с этими скалами? Он же хочет рассказать, что у него на душе!
Огуз, как заведенный, не отставал от разговорившегося мальчика:
– Харун, а что же это за рисунок, что уже никто не захотел или не смог нарисовать там что-то еще?
Харун уже начинал ненавидеть Огуза. Он не забыл, что тот начал свое знакомство с того, что приставил к его груди меч.
Он с большой неохотой, даже не глядя на него, ответил:
– Т ам нарисована картинка, где показана страна, как ее, с-с-с … А! Сахира!
Услышав то, что он сказал, Албанер и Огуз взволнованно переглянулись. Албанер встал перед мальчиком на колени и положил свою руку на его плечо. Затем он внимательно посмотрел в его черные-черные глаза и сказал:
– Харун, пожалуйста, повтори еще раз, что ты только что сказал.
Харун, не понимая, зачем это понадобилось Албанеру, несколько смешался. Но через некоторое время он повторил:
– Я сказал, что на скале есть картинка, где показана страна Сахира.
–Ты точно говоришь – Сахира ?
–Да, Сахира. Я это хорошо помнил, но немного забыл. Столько лет прошло. Да и вспоминать не хочется
Албанер, дав знак Огузу, чтобы тот больше не вмешивался, опять задал Харуну вопрос:
– А что ты знаешь об этой самой Сахире?
Харун, словно вспоминая далекое прошлое, закинул руки за голову и рассказал:
– Я уже говорил, что это самая высокая скала среди всех, что стоят возле нашего оазиса. Если у кого-то пропадал верблюд, он залезал на нее и высматривал его оттуда. Оттуда вообще открываются красивые виды и вдали можно даже увидеть одну тонкую голубую полоску. Поэтому, когда я был совсем маленький, я часто просил отца отвести меня туда. Когда мы с отцом поднимались на эту скалу, он рукой показывал в ту сторону и говорил, что там находится страна Дильмун. А еще он говорил, сынок, там есть очень полноводный родник с шумными водами. Размером он совсем с нашу пустыню и конца и края ему не видно. Там плавают корабли. Среди них есть и такие, которые прибывают из волшебной страны Сахира. Кому хотя бы один раз в жизни удается поторговать с сахирцами, у него сбываются самые сокровенные желания. И еще отец говорил, что оии продают своим покупателям волшебные вещи.
Он вздохнул и сказал:
– А мне-то что? Моим желаниям уже никогда не сбыться.
Албанер сочувственно потрепал его по плечу и сказал:
– Не горюй, Харун. Этот мир не обходится без чудес. Кто знает, куда однажды выведет человека его дорога?
Затем он добавил:
– Да, очень интересные вещи ты рассказываешь, дружок.
Харун , вдохновенный тем, что впервые за столько лет ему есть с кем поговорить и его слушают такие взрослые люди, продолжил:
– Отец говорил, что сахирцы хотят купить такое оружие, с помощью которого они смогли бы победить тамбуканов.
Огуз, не обратив внимания на подмигивания Албанера, снова перебил его вопросом:
– Харун, а кто такие эти тамбуканы?
Терпению мальчика приходил конец. Он с детской задирчивостью топнул ногой и покраснел от гнева:
– Разве ты даешь мне все рассказывать по порядку? С утра ты задаешь мне столько вопросов, что я даже не знаю, на какой из них ответить.
Харун вскочил с места и обиженно скрестил руки и отвернулся.
Албанер укоризненно посмотрел на Огуза. Тот, словно забыв, что перед ним стоит живой маленький человек, который, очевидно, потерял всех своих родных и остался один на один с враждебным миром, пытался выуживать у него нужную информацию, которую все равно дал бы или не дал бы им Харун.
Албанер повысил голос:
– Огуз, ты совсем замучал мальчика своими расспросами. Ты дашь ему закончить свой рассказ или нет?
Огуз, чтобы умилостивить Харуна и показать ему свою покорность, стал на колени и сказал Алабанеру:
– Повинуюсь тебе, господин. Я больше я не буду задавать Харуну вопросов.
Затем, оставаясь на коленях, он повернулся к Харуну и, прижав руку к груди, картинно склонил перед ним голову со словами:
– О мудрый вождь бедуинского племени! Я даю слово, что больше не буду тебя ни о чем спрашивать!
В ответ еще не успокоившийся Харун сжал свой кулак и, приблизив его к лицу Огуза, сказал сквозь зубы:
– Еще раз прервешь меня, считай, что ты мертв! У меня тоже есть нож!
Видя, что если все так пойдет, то между Харуном и его оруженосцем сейчас вспыхнет настоящая ссора, Албанер попытался успокоить вспыльчивого мальчика:
– Хорошо, хорошо, Харун! Успокойся. Ведь он дал слово, что больше не будет раздражать тебя своим вопросами.
Харун, взглянув на Огуза, снова вспыхнул:
– Ты слышал! Больше меня ни о чем не спрашивай! И вообще, ничего у меня не спрашивайте!
Сказав это, Харун , опустил руки по швам и зашагал вперед, в сторону лесной чащи. А Албанер и Огуз, не говоря ни слова, взяли своих лошадей под уздцы и последовали за ним.
Дождь уже давно кончился. Они все шагали и шагали по этому нескончаемому лесу.. Через некоторое время Албанер приблизился к Харуну и пошел шел рядом с ним. а Огуз следовал позади них. Наконец, прерывая молчание, Албанер бросил взгляд вперед и, соблюдая данное ему обещание, тихо сказал мальчику:
– Харун, не обращай ни на что внимания! Рассказывай дальше. Ведь Огуз идет позади.
Огуз, словно этого и ждал, продолжил:
– Да, вот я и говорю, что все наше племя жило в той пустыне очень счастливо. Но однажды утром отец, чем-то очень опечаленный, собрал всех членов племени и сказал, что окрестности нашего единственного достояния, нашего родника заполонило стадо тамбуканов и расселилось на нашей земле. Пока они находились там, к роднику нельзя было подступиться. Все запасы воды, которые были у нашего племени, закончились. Хотя все наши мужчины и отправлялись к роднику, тамбуканы даже близко не подпускали их к нему, а многие из моих соплеменников даже были насмерть растоптаны ими. Вот тогда-то мой отец, а за ним и все остальные члены нашего племени собрались на выступе скалы, которая стояла прямо над родником. Они пришли туда, чтобы посмотреть на наскальный рисунок, на котором было показано, где находится Сахира. А цель их была в том, чтобы послать туда самого отважного и сообразительного члена племени, чтобы он привез сюда оружие для войны с тамбуканами. Здесь же было решено, что все члены племени должны собрать все свои драгоценности и золотые изделия и передать их человеку, который поедет в эту страну. Когда мужчины племени приняли это решение и собрались уходить, скальный выступ, как будто не выдержав их тяжести, обломался и вместе с ними упал прямо на родник. Можно сказать, никто из них не выжил. А сам родник был полностью заткнут обломками скалы.
После этого разъяренные тамбуканы напали на наше племя. А среди нас оставались только женщины и дети, да еще верблюды. От движения лишь одного своенравного тамбукана все вокруг покрывается песком. Что тут говорить о целом стаде? Когда они бросились в атаку, это было похоже на песчаную бурю. Все из племени, кто находился здесь, начали разбегаться в разные стороны. Тамбуканы уничтожили все наши шатры, убили всех наших верблюдов, растоптали все, что у нас было. А я долго бежал, пока не закопался в песок одного бархана. Когда наступила ночь, и я выбрался из-под покрывавшкего меня слоя песка и осмотрелся, то увидел, что от нашего племени не осталось и следа. Тамбуканы остались сидеть на месте, где жило наше племя, и не хотели никуда уходить. Кажется, из всего нашего племени в живых остался только я.
– А чтобы не пойти на корм тамбуканам, я убежал оттуда. Днями блуждая по незнакомым местам, я наконец дошел до этого леса. С тех пор я здесь и живу. Сколько времени прошло с тех пор,я точно не знаю. Я потерял счет дням и месяцам. И поэтому, даже не знаю, как я живу и живу ли вообще…
Сказав это, Харун вздохнул, как взрослый, повидавший многие испытания человек.
Албанеру захотелось что-то спросить у Харуна. Но он вспомнил, что ему обещано не задавать вопросов. Поэтому, немного подумав он, сказал:
– Я смог бы уничтожить всех этих тумбаканов до единого.
При этих словах Албанера Харун разразился громким хохотом. С тех как албанский рыцарь впервые увидел Харуна, это был первый раз, когда Харун так от души смеялся.
Хотя эта насмешка и задела Албанера, он, как ни в чем не бывало, снова воздержался от вопросов. А Харун, вдоволь посмеявшись, спросил:
– Ты когда-нибудь в жизни хотя бы одного тамбукана видел?
– Нет!
– Ну тогда не говори. Ты знаешь, какими они бывают? С виду они похожи на верблюдов, но только в пять раз больше. Хотя их горбы такие же как у верблюдов, но их тела полностью покрыты броней. Поэтому на них не действует ни стрела, ни меч, ни копье. Мой отец говорил, что они даже не горят в огне.
Выслушав историю Харуна и его рассказ о тамбуканах, Албанер только сейчас почувствовал, что так сильно устал, что даже не может ходить. Поэтому он остановился и, повернувшись к товарищу, сказал:.
– Огуз, кажется, нам пора бы и отдохнуть. Не знаю как ты, но я валюсь с ног.
В это время они увидели впереди зеленую поляну. Выйдя на нее, они расседлали своих лошадей, и, привязав их к дереву, положили свои седла на траву. Уложив их лицом друг к другу, они прилегли. Своим седлом Албанер поделился со своим маленькими приятелем – он положил свою голову на один его край, а на другой легла голова Харуна. Таким же образом улегся и Огуз. Вскоре все трое спали крепким сном…
Албанера разбудил ужасный крик Харуна. Из-за деревьев к поляне тянулись гигантских верблюдов, чьи тела были покрыты броней. Хотя, увидев перед собой их огромные головы, Албанер и был глубока потрясен, он сохранил хладнокровие. А Харун, слегка коснувшись его плеча, тихо сказал:
– Видишь, Албанер, это и есть те самые тамбуканы! Бежим!.
Но, Албанер, не пошевелив и бровью, ответил:
– Харун, лежи на месте, и ни издавай звука. Мы не должны показывать им , что боимся.
С другой стороны седла послышался шепот мальчика:
– А как не бояться? Что ты говоришь, Албанер? Они же сейчас всех нас растопчут, как муравьев!
Албанер рассердился:
– Тебе же сказано, ни звука! Я знаю, что надо делать.
Затем он обернулся и в сторону Огуза и приказал:
– И ты не двигайся с места. У меня есть одна задумка.
– Понял! –упавшим голосом прошептал Огуз и замер на месте.
Когда самый крупный из тумбаканов протянул к нему свою голову, Албанер, как ни в чем не бывало, громко, из лежачего положения сказал:
– Эй, чего смотришь? Пить хочется? Тогда позовите сюда вашего главного! Я скажу ему, где вам найти воду!
Тамбуканы немного оттянув свои головы назад, и издавая какие-то странные птичьи звуки, начали что-то обсуждать между собой.
Албанер снова насмешливо обратился к ним:
– Эй, вы, не поняли? Я сказал, что если вы хотите пить, я покажу вам, где найти воду.
Увидев, что они никак не реагируют на его слова, Албанер крикнул еще громче:
– Эй, вы, где ваш главный?
В это время тамбуканы, толкая друг друга, отошли в сторону. Еще более гигантский тумбакан с шумом раздвинул деревья и вошел на поляну. Подойдя к ним поближе, он покачал головой вверх-назад.
Албанер смерил его глазами и громко прокричал:
– Так, значит ты их главный? Тогда ответь мне . не знаешь ли ты, где находится страна Сахира?
Тот отрицательно покачал головой, показывая, что нет.
– А где находится Дильмун, знаешь?
Глава тамбуканов посмотрел в сторону своих сородичей и издал странный звук. Они загоготали, как индюшки, и подошли к ним. От страха Харун закрыл глаза. А у Огуза уже давно отнялся язык.
Увидев их, Албанер еще раз громко сказал:
– Ну что, что вы решили? Вам вода нужна или нет? Если вы согласны отвезти нас в Дильмун, вы получите от меня воду.
Глава тамбуканов подошел к Албанеру еще ближе и, схватив зубами его поперек туловища, поднял в воздух. Не успел Албанер понять, что тут происходит, как тот повернул свою шею назад и положил Алабанера на свою бронированную спину.
Албанер крикнул своему другу:
– Огуз, они согласны везти нас в Дильмун! Приведи сюда лошадей и следуй за мной. Быстро!
Огуз невесело ответил:
– Лошади испугались и убежали. Пока эти страшные существа здесь, я вряд ли их найду.
– Тогда скорей залезай повыше вон на то дерево и прыгай на спину тамбукана, что стоит позади. Не беда, у нас сейчас есть лошади хлеще, чем слоны.
Сев на своего тамбукана, Огуз поднялся на ноги и спросил:
– А каким путем мы попадем туда, Албанер? Разве Дильмун не лежит по ту сторону пустыни, по которой сюда бежал Харун из своих родных мест? Там, где находится тот самый закупоренный родник?
– Так и есть, сначала мы должны наведаться туда.
.– Ясно, – сказал Огуз.
Затем, обратившись к мальчику, Албанер сказал:
– Харун, подойди сюда. Я беру тебя с собой. .
Харун, дрожа от страха, зажмурил глаза и пошел в сторону тамбукана, на котором сидел Албанер. Увидев, как мальчик боится, Албанер сказал:
– Открой глаза, Харун. Сейчас я тебя подниму.
Можно представить, какую душевную боль испытал мальчик, сидя на спине вожака чудовищ, предавших смерти всех членов его племени и его близких. Хотя сейчас Харун и бросал на тамбуканов ненавидящие взгляды, но, понимая, что ему с ними не справиться, чувствовал свое бессилие. При одном их виде он рассвирепел. Издали эти существа напоминали обыкновенных верблюдов, однако вблизи они выглядели куда ужасней.
Албанер, заметив, как мальчик трясется от злобы, сказал ему на ухо:
– Успокойся, Харун, потерпи. Все будет хорошо. Все равно нам пришлось бы долго идти по жаркой пустыне. Еще неизвестно, что нас ожидало бы под тем палящим солнцем. А теперь, сидя спине тамбуканов, мы в полной безопасности.
Тут Харун обрушил на Албанера град вопросов, которые мог бы задать только взрослый и опытный человек. Он начал:
– Вот смотри, Албанер, ты сказал тамбуканам, что обеспечишь их водой. Ведь ты никогда не бывал в этих местах. А найти в пустыне трудно, можно сказать, что даже невозможно. Тогда что ты им скажешь после этого? Где ты найдешь воду? А что, если увидев, что ты не можешь ее найти, они нас убьют? Разве мы должны навсегда остаться с ними?
Албанер полусерьезно-полушутя ответил Харуну:
– Харун, когда тебе начинают задавать вопросы, тебе это не нравится. Из-за двух-трех вопросов, которые тебе задал мой оруженосец Огуз, ты со своим малым ростом грозился его убить. А теперь скажи, с чего это ты начал так меня расспрашивать?
Огуз, опустив голову, виновато замолчал. Однако, когда не вытерпев, он хотел еще что-то сказать, Албанер перебил его:
– Харун, запомни! Что ты не можешь позволить себе, того не позволяй другим! То, что тебе не нравится, может беспокоить и других. И еще, вот тебе от меня завет: если ты хочешь чего-то добиться в жизни, умей побольше слушать других. Мало говори, много слушай. Еще, когда тебе задают неуместные вопросы, тебе это не нравится. Самое лучшее, если тебя о чем-то спрашивают, давай ответ, который считаешь нужным..
Харун в знак согласия кивнул головой, крепко стиснул губы и больше не разговаривал.
Восьмая глава
Шагая по пустыне, огромные длинногие тамбуканы в короткий срок прошли большой путь. Так как время уже перевалило полдень, знойное солце пустыни пробрало Албанера, Огуза и Харуна до печенок. С другой стороны, эта ходьба все же была куда лучше, чем идти по пустыне на ходулях. А лошади и вовсе не смогли бы выдержать такого зноя.
Хотя Огуз и изнемогал от нестерпимой жары, в душе он тысячи раз благодарил судьбу, что у него есть такой друг, как Албанер. Если бы даже все самые могучие рыцари в мире собрались вместе, то, какое бы них не было вооружение, с тамбуканами они бы не справились. А Албанер за несколько минут не только заколдовал их, но даже отдавал им приказы. Теперь, несмотря на опасения по поводу дальнейшего развития событий, Огуз лелеял трепетную надежду, что Албанер знает, что делает и обязательно что-нибудь придумает и для того, чтобы как-то справиться со своим обещанием обеспечить тамбуканов постоянным источником воды.
Огуз искренне полагал, что Албанер обманет тамбуканов и, заставив довезти их до Дильмуна, в конце покажет им на море со словами – вот ваша вода. Однако это были лишь предположения Огуза. А что было на уме Алабанера, еще никому не было известно…
***
Вдруг на пустыню опустилась ночная темнота, которую едва рассеивали полумесяц и звезды. Их поход длился уже третий день. Албанер, заметив, что за эти три дня мальчик не вымолвил ни слова, сказал:
– Харун, а до места, где жило ваше племя, еще долго идти?
– Наверно, до утра мы туда доберемся, – тихо ответил Харун.
– А родник, который вам принадлежал? Где он находится?
– Неподалеку от этого места.
Албанер взглянул вдаль и сказал:
– Так. Сейчас я дам знак вожаку тамбуканов, чтобы они двигались к нему. А ты постарайся показать им самую верную дорогу, чтобы мы сразу вышли на этот родник.
Харун обернулся и хмуро посмотрел на Албанера. Кажется после недавно сказанных им слов он уже опасался задавать ему вопросы. Однако люботствота так его заело,что в конце он не вытерпел и осведомился:
– Ведь осколки скалы упав, полностью заткнули родник. И тамбуканы, из-за того, что они лишились источника воды стали искать ее повсюду и наконец дошли до леса. Поэтому, какой смысл вести этих диких зверей к полностью заткнутому источнику? Они вообразят, что их обманули и убьют всех нас.
– Харун, ты опять начал слишком много говорить. Выполняй мой приказ и покажи направление, где находится родник.
– Слушаюсь, – ответил он и пожал плечами.
Он показал Албанеру, куда им нужно идти. После этого Албанердал нужный знак вожаку тамбуканов.
Потерявшие голову от сильной жажды тамбуканы, высунув язык, ускорили свой шаг. Ради того, чтобы не умереть от этого, они покорно выполняли его приказы. Хотя они были совершенно изнеможены, но не останавливались…
***
До утра оставалось недолго. Сильный топот отвлек путников от их усталых мыслей. Вдруг земля вздрогнула и затряслась. Албанер обернулся и посмотрел, откуда раздался этот звук. Один из тамбуканов, которому несколько днй назад пришлось шагать до леса, а потом возвращаться по уже пройденному пути, не выдержал этого и подох. Затем друг за другом раздались еще несколько таких же ужасных громких звуков. Они сотрясли песок пустыни и подняли его в воздух. В поднятом тумане из песка путники с трудом различили оставленные позади трупы тамбуканов. Но их вожак и еще несколько шедших неподалеку от него сородичей не останавливались.
Как ни обрадовался Харун, увидев несколько мертвых тамбуканов, с другой стороны он почувствовал большую тревогу. Он со страхом окликнул своего спутника:
– Албанер! Сейчас вожак тамбуканов увидит, что несколько сородичей из его стада погибли, и растопчет всех нас троих. Я боюсь.
Албанер, сохраняя полное спокойствие, сказал:
– Не бойся, Харун. Теперь самое главное, чтобы от жажды не умерли мы. Пока мы живы, вожак тамбуканов не умрет. Если бы он не полагался на нас, он не согласился бы идти с нами. Мы его последняя надежда. А надежда умирает последней…
Как Харун не был обеспокоен, ему пришлось замолчать. Сколько уже дней не подававший голоса Огуз еле слышным голосом сказал:
– Албанер, я не могу больше терпеть. Я хочу вынуть из моего мешка флягу с водой и отпить из него.
Албанер рассердился и закричал на Огуза:
– Этим ты погубишь и себя и нас. Вода из него только на время утолит твою жажду. Но если они увидят ее, то сначала растопчут тебя, а потом и нас. Надо терпеть, Огуз!
Огуз, уже неспособный говорить, ничего не ответив, застонал…
***
По мере того, как, сверкали рассветные лучи утра, отражаясь от каждой песчинки пустыни, все вокруг заливалось светом и объявляло о приходе утра
Внезапно Харун показал рукой вперед и сказал:
– Вон тот самый оазис.
Харун был исконним жителем этих мест, и зной пустыни не так уж на него действовал. Поэтому первым увидел это место именно он. Албанер, измученный нестерпимой жарой, жаждой и долгой дорогой, с трудом поднял голову. увидев виднеющиеся вдали сияющую зелень деревьев, он облегченно вздохнул. А тамбуканы, все еще не понимая, зачем их ведут к роднику, который был наглухо закрыт обломками рухнувшей скалы, словно на что-то надеясь, упрямо двигались вперед.
Когда они приближались к оазису, от всего стада в живых оставалось всего три тумбакана. Чем ближе они подходили, казалось, к навсегда умолкнувшемк источнику, чувствовалось, что их вожак совершенно обессилел.. Теперь он шагал гораздо медленней и, скорей всего, не шел, а буквально полз.
Наконец, путники дошли до родника и остановились. Тамбукан, который вез Огуза, сел на землю и начал тяжело дышать. Хотя вожак и оставшиеся в живых другие тамбуканы еще держались на ногах, было видно, что через некоторое время на землю рухнут и они. Огуз, увидев, что зверь, на котором он сидел, совершенно обессилел, спустился по его броне вниз и, шатаясь от слабости, направился к скалам. Забравшись на одну из них, он вынул из-за пазухи большую флягу. Сняв крышку, он с жадностью прильнул ртом к ее горлышку. Сделав несколько больших глотков, он вдруг вспомнил о о своем хозяине.. Поэтому он обернулся в сторону каравана и крикнул:
– Господин, скорей сюда!
С тех пор, как Албанер на глазах Огуза с легкостью подчинил себе тамбуканов, потрясенный оруженосец не всегда решался обращаться к нему по имени.
Албанер с трудом поднял голову и обернулся в сторону, откуда неожиданно послышался его голос. Когда он увидел, что Огуз держит в руке открытую флягу, его глаза полезли на лоб:
– Огуз, что это ты собираешься делать? – крикнул он.
Вскочив на ноги, он из последних сил побежал к своему оруженосцу. Харун, не раздумывая, побежал за ним.
Огуз протянул Албанеру полупустую флягу и сказал:
– Выпейте, господин. Это ваша доля.
Албанер, взяв флягу из рук Огуза, рассерженно посмотрел на него и передал ее мальчику:
– Бери, Харун, это твоя доля, пей досыта.
Изможденный Харун еле слышным голосом сказал:
– А ты? Почему ты не пьешь?
Как для его племени, так и для самого Харуна, родившегося в жаркой пустыне, не было ничего ценнее, чем вода. В этих безводных местах она всегда была на вес золота. Теперь, когда Албанер, сам не испив этого бесценного дара природы, протянул его Харуну, тот с изумлением взглянул на него и, закинув голову, начал пить. Когда он напился, он вернул ее обратно .
Албанер перевернул флягу вверх дном и вылил остатки на свою ладонь. Оттуда упало лишь несколько капель. Он медленно приблизил ладонь ко рту и слизал с нее спасительную влагу.
В это время Огуз посмотрел отсюда на тамбуканов и сказал:
– Албанер, посмотри, они уже умирают.
Он бросил взгляд в сторону родника и увидел, что вожак мордой вниз лежит на земле.
Он быстро спустился со скалы и побежал к умирающим тамбуканам.
Когда они выезжали из Албании, и Албанер и Огуз взяли с собой по большой фляге воды. Их путь, по большей части, лежал через безводные пустыни. Но несмотря на то, что от жажды у них трескались губы, они всячески старались экономить воду.
Фляга Огуза уже была пуста. Увидев, что тамбуканы находятся на грани смерти, Албанер, не раздумывая, сунул руку под рубаху и, достал оттуда свою флягу. Хотя это был его неприкосновенный запас, он в первую очередь подошел к вожаку и всунув горлышко в его пасть, стал капля за каплей вливать ее внутрь.
Увидев эту сцену, Огуз закричал ему сверху:
– Господин, ведь они уже подыхают! Что же может быть лучше? Ведь ты потому и и привел их сюда, чтобы обречь на смерть от жажды ! Да здравствует мой господин, самый умный господин в мире!
Албанер обернувшись к нему, со злостью ответил:
– Жаль, что о тебе этого не скажешь.
Сказав это, он продолжил поить вожака.
Тут сюда подбежал Харун. Он тоже видел эту сцену. Подскочив к Албанеру, он схватился за флягу:
– Зачем ты их спасаешь? Они лишили жизни всех членов нашего племени, наших братьев и сестер. Где же ты тогда был, господин? Если ты такой хитроумный и сильный, то почему не пришел и не спас этих бедолаг?
Албанер положил свободную руку на плечо мальчика и сказал:
– Не беспокойся, Харун! Я же тебе говорил, что все будет хорошо.
Он продолжил лить воду в горло вожака. Во фляге оставалось еще некоторое количество живительной влаги. Таким же способом Албанер дал двум оставшимся в живых тамбуканам хоть немного утолить жажду, а потом отошел в сторону.
Огуз встал перед Алабанером на колени и взмолился:
– Господин, не делай этого, молю тебя, это очень опасно!. Как только они оживут, они сразу же растопчут нас! Ведь мы обманули их!
Албанер спокойно взглянул на Огуза и продолжил поить животных. Все это время он внимательно поглядывал по сторонам, словно что-то искал. Наконец, что-то привлекло его внимание. Некоторые деревья оазиса были обвиты вьюнами, толстыми как веревки. Едва Албанер их увидел, он бросился туда. Вынув кинжал, висевший у него на поясе, он начал один за другим срезать и разматывать их с дерева.
В это время позади он услышал рев вожака тамбуканов. Бросив взгляд в сторону родника, Албанер увидел, что все три зверя уже стоят на ногах. Вода, которую он им дал, уже несколько оживила тамбуканов…
Схватив за конец одного из срезанного им вьюна, он в первую очередь направился к вожаку. Этим концом он крепко-накрепко обвязал его шею, а другой надежно намотал на большой обломок скалы, лежавший невдалеке. То же он проделал с остальными двумя тамбуканами. Затем он сильно ударил кулаком по толстому колену вожака и сказал:
– А теперь покажите свою силу. Она нам сейчас потребуется.
Тамбуканы дружно дернулись вперед. Большой обломок скалы немного покачнулся и осел. Тут снова раздался голос Албанера:
– Ну, поехали! Вперед!
Гигантские животные заревели и дернулись в сторону скал. От сильного толчка обломок сдвинулся с места. Тут вверх фонтаном взвились мельчайшие капельки воды. То, что столько времени в их глазах выглядело как самая большая драгоценность, сверкнуло, как бесчисленные алмазы и разбрызгалось вокруг.
– Вода, вода!…Как говорил мой господин! – вскрикнул Огуз и быстро зашагал к ожившему роднику.
Все трое, брызгая друг на друга холодной как лед водой, бросились в самую середину родника. Напившись чистой, как слеза водой, они уступили свое место тамбуканам. Те протянули свои огромные голову к источнику и начали жадно пить…
***
Только сейчас Харун понял, что значит годами терпеть великую нужду в воде. После того, как тамбуканы лишили жизни всех членов его племени, он долгое время мучался от жажды. И только добравшись до той лесистой местности, он мог утолять ее за счет изредко идущих дождей. В этот день, вкусив самого прекрасного дара в мире, он выглядел очень счастливым. Чтобы защититься от солнца, Харун пошел к обломку скалы, который некогда упал на родник и заткнул его, а теперь был сдвинут с места тумбаканами, запряженными Алабанером. Зайдя за обломок, он лег в его тени. Огромная усталость, накопившаяся за все это время, теперь полностью себя проявляла. Через некоторое время, словно снова очутившись в уютном шатре своего племени, он спокойно уснул.
Албанер лежал возле родника. А Огуз, с наслаждением чавкая, поедал финики, сорванные с росших здесь пальм. Вдоволь наевшись, он обратился к Албанеру со словами:
– Господин! По-моему, эти фрукты самые вкусные в мире. Принести их и вам?
– Нет, Огуз! Не хочу! И ты тоже не обжирайся. После такого количества выпитой воды это может дорого тебе обойтись. Это приводит к тяжести в животе.
Через некоторое время Огуз действительно схватился за живот:
– Ох, господин, вы были правы. Сейчас он лопнет.
Сказав это, он на коленях пополз к Албанеру и рухнул на песок.
Окинув взглядом туши тамбуканов, которые отдыхали поблизости, он слабым голосом сказал:
– Господин! Мне кажется, что когда мы будем возвращаться, нужно будет их взять их с собой. Вы себе представляете, господин, что будет, когда мы приедем в Албаниию на них верхом? Вот обрадуется царь Ваче, когда их увидит!
Албанер грустно глядя вдаль, туда где была их родина, ответил:
–Боюсь, что когда мы вернемся, мы не застанем его в живых. Так что надо торопиться. А что касается тамбуканов, то будь с ними поосторожней. Помни, что в том лесу они были похожи на беспомощных жеребят, сходивших с ума от жажды А теперь это уверенные в себе гиганты, твердо стоящие на земле. Теперь ими как раньше, не покомандуешь.
– Господин, тогда выходит, что нам придется идти в Дильмун пешком? Ведь если так, то пока мы туда доберемся, то даже кости нашего Ваче сгниют…И лошади наши остались в лесу. А ведь это были самые лучшие лошади в Албании..
Сказав это, Огуз обхватил свою голову и погрузился в глубокомысленные размышления.
Албанер взял свой походный мешок и пошел туда, где за обломком скалы лежал Харун. Увидев, что мальчик погружен в глубокий сон, он улыбнулся. Затем вынул из мешка засушенную перо, краску и телячью шкуру, и перенес на нее тот самый наскальный рисунок, где указывалось местонахождение Сахиры. На всякий случай, он внимально рассмотрел изображение на коже и постарался впечатать его в свою память…
***
До сих пор Огуз бессильно лежал у родника. Обнаружив, что Албанера нет рядом, он очень испугался, подумав, что остался здесь один. Поглядев вокруг и увидев, что Албанер стоит у того самого обломка скалы, он встал и подошел к нему. Еще раз взглянув из-за обломка на безмолвно отдыхающих чудовищ, он спросил у Албанера:
–Господин, а слышал ли ты раньше что-нибудь об этих тамбуканах?
– Нет, Огуз. Мне кажется, что они прибыли неизвестно откуда, с каких-то неведомых звезд. Однако как они здесь оказались, остается для меня загадкой.
– Да, господин, и я ничего и никогда о них не слышал. Во всяком случае, нам нужно уносить отсюда ноги.
– Да, уже время. Иди разбуди Харуна. Интересно, пойдет ли он с нами или нет?
Огуз подошел к мальчику. Наклонившись, он несколько раз встряхнул его за плечи. Разбуженный Харун потер глаза и, рассерженно взглянув на Огуза, спросил:
– Чего тебе? Что тебе надо? Ты мне дашь поспать?
Албанер тоже приблизился к Харуну и сказал:
– Харун! Нам надо срочно ехать. Мы не могли уехать без тебя.
Харун внимательно взглянул в глаза Албанеры и сказал:
– Албанер, я сейчас нахожусь на своей родной земле. Конечно, я не хочу с вами расставаться, но здесь лежат мои родные и близкие . Кто знает, что будет дальше? Сейчас здесь есть вода. Теперь хранителем и хозяином родника должен быть я. Вскоре все, кто живет в пустыне, узнают, что он снова начал давать воду, и станут сюда приезжать. Тогда я уже больше не буду один.
Харун встал и огляделся . Увидев, что тамбуканы снова поднялись на ноги и прильнули огромными пастями к воде, выходящей из родника, глубоко вздохнул и ответил:
– Да, я хочу остаться здесь. Но было бы хорошо, если бы этих мерзких зверей здесь не было. Не знаю, как они поведут себя дальше, когда вы уедете.
Не стоит беспокоиться, Харун. В конце концов, они тебя уже знают и должны принимать тебя, как своего. Но в любом случае, не теряй бдительности.
Албанер забросил свой мешок за спину. Затем, затянув пояс, он проверил, как надежно сидит на плече его лук и и поправил меч на поясе. Попрощавшись с Харуном, Албанер и Огуз удалились.
Едва они пешком покинули оазис, как Албанер обернулся к своему спутнику и строго наказал:
– Огуз, смотри, не делай лишних движений и следуй за мной. И ничего не говори.
Затем, немного поколебавшись, пояснил:
– Тамбуканы не должны подумать, будто для нас неважно, остались ли они здесь или нет.
Огуз, как приказал ему Албанер, не открывая рта, последовал за ним. Следующей их целью должен был стать Дильмун.
Албанер и его оруженосец уже прошли долгий путь, когда послышался знакомый топот, сотрясающий песок пустыни. Албанер, глядя вперед, бросил Огузу:
– Не оборачивайся и продолжай идти!
Хотя Огуз и догадался, чей это топот, но не зная, зачем они идут за ними и что собираются сделать, со страху закрыл глаза.
Звуки гигантских шагов все более усиливались. Их затылки уже чувствовали дыхание колоссов, напоминающее горячий ветер. Внезапно тамбуканы перерезав дорогу, остановились перед ними. Огуз, не зная что делать, растерянно посмотрел на Албанера, ставшего с ним рядом.
Албанер, взглянув на вожака тамбуканов, стоявшего посреди своих сородичей и разглядывавшего его своими огромными глазами, поднял голову вверх и сказал:
– Что, мой друг? Видно, тебе есть, что сказать. Тебе не понравилось, что мы уехали?
Вожак сел на песок и показал головой в сторону Дильмуна. При виде коленопреклоненного тамбукана, Албанер все понял. Он подошел к нему и, забравшись по броне на его спину, крикнул:
– Огуз, садись на другого!
Когда и Огуз уселся на своего тамбукана, вся группа двинулась в дорогу.
Они уже прошли некоторое расстояние, когда сзади послышался знакомый голос:
– Эгей, постойте! Подождите меня!Эгей!
Албанер и Огуз дружно обернулись назад. Албанер дал вожаку знак остановиться. Увидев это, остановились и остальные тамбуканы.
Харун, изо всех сил бежавший за ними вдогонку, с трудом переводя дух, сказал:
– Я тоже еду с вами.
Албанер с улыбкой взглянул на мальчика.
– Харун, ведь ты же сказал, что остаешься. Я же говорил, поедем с нами. Вот и тамбуканов мы увели, чтобы тебе было спокойно на душе.
– Нет, я не хочу оставаться там один. Возьмите меня с собой!
Албанер взглянул на Огуза. Тот, пожав плечами, сказал:
– Господин, решай сам.
– Хорошо, Харун. Ты можешь ехать с нами.
Сказав это, Албанер дал знак третьему тамбукану сесть на землю и подсадить на себя Харуна.
Через некоторое время в направлении Дильмуна двигались три гигантских животных. На спине вожака сидел Албанер, на остальных двух тамбуканах ехали Огуз и Харун. Сидевший на спине своего тумбакана Харун с восхищением посматривал на Албанера. Он был бесконечно изумлен, с какой покорностью подчиняются рыцарю из неизвестной ему страны под названием Албания самые гигантские живые существа в мире…
***
Вдали завиднелись крепостные ворота Дильмуна, самого большого морского порта на свете. Каждый день у его берегов швартовались десятки торговых судов, прибывавших из всех стран мира. Караваны верблюдов входили в город с одной стороны и выходили с другой.
Когда вожак остановился и, с трудом развернув свою голову в сторону Албанера, издал знакомый птичий звук, Албанер понял, что они доехали до Дильмуна. Они стояли у отрога высокого песчаного холма. Остановились и остальные тамбуканы. Спустившись с вожака, Албанер оглянулся по сторонам. Слева от него плескалось море, которое бороздили большие парусные корабли. Выходит, сам город должен был находиться по ту сторону холма.
Огуз с удивлением спросил:
– Господин, почему мы остановились?
Албанер улыбнулся и ответил :
– Мы уже доехали. Дильмун прямо за этим холмом. Понимаешь , Огуз, если нас увидят сидящими верхом на таких гигантских чудовищах, нас не пустят в город. К тому же они перетопчут все, что попадется им на глаза . И еще, если дильмунцы увидят нас вместе с ними , это привлечет к нам особое внимание. А это нам не нужно. Однако, мой друг, я знаю, что моя очередная новость тебя не обрадует.
Огуз с тревогой спросил:
– Господин, что это за такая новость?
Албанер сделал паузу и спокойно сказал:
– Вы останетесь здесь присматривать за тамбуканами. А то они заскучают и сбегут. . Не забывай, что они – наилучшнее средство передвижения, и что нам еще возвращаться домой.
– Господин, неужели ты собираешься ехать в Сахиру в одиночку? – с волнением спросил Огуз . – Прошу тебя, разреши мне ехать с тобой.
– Нет, Огуз, – наотрез отказал ему Албанер. Вы с Харуном будете ждать меня здесь.
Албанер вынул из мешка горсть драгоценностей и передал их Огузу.
– На них купите у проходящих мимо караванов шатер, продукты и другие нужные вещи. А я уже должен уходить.
Затем он подошел к вожаку тамбуканов и сказал:
– Вы остаетесь здесь. До моего возвращения не двигайтесь с места. Огуз и Харун остаются с вами. Ты понял?
Вожак кивнул головой в знак согласия. Албанер попрощался с Огузом и Харуном и стал подниматься на вершину холма…
Девятая глава
Албанер спустился с вершины холма и направился туда, где виднелись крепостные стены Дильмуна. Через несколько минут он уже стоял неподалеку от городских ворот, изумленно наблюдая происходящее здесь столпотворение.
Все пространство перед высоким арочным входом напоминало человеческое море. Перед городскими воротами стоял какой-то среднего возраста низкорослый стражник и копьем отгонял людей назад. Несколько поодаль от толпы лежали груженые и порожние верблюды, ожидавшие, когда их хозяева войдут в город, и вернутся за ними.
Устав от натиска толпы, стражник улучил момент и перебежал к одному из этих верблюдов. Сев на него и заставив подняться, стражник встал на ноги и громко, надрывая голос, закричал:
– О люди! Я предупреждаю всех! Те, кто приехал в Дильмун не для торговли и те, кто не имеет при себе денег, в город пропущены не будут!
Из огромный толпы раздался единый возглас:
– Но почему?
– Почему? Потому, что в последнее время в наш священный город из всех стран мира стали наезжать всякие воры, разбойники и головорезы. Как только какой-нибудь проходимец услышит о волшебной короне Сахиры, ему тут же взбредет в голову, что не сегодня-завтра он может стать самым могущественным правителем в мире, и он тотчас отправляется в Дильмун. Посмотрите-ка на них. Вон как аппетит разыгрался! И духом не ведают, что ни сахирских кораблей, ни самих сахирцев никто не может увидеть. Они входят в город в простой одежде и, поторговав, уезжают из города, как все обычные люди.
Многие из тех, кто столпился перед городскими воротами, протолкались к нему. Один из них, забравшись на свой тюк с товарами, показал на стражника и закричал:
– Полюбуйтесь на него! Мы всегда приезжаем в Дильмун. Мы самые известные в своих странах купцы! И правитель Дильмуна знает многих из нас.
Он еще громче возвысил голос:
– Люди торговые! Скажите, кому из вас нужна золотая корона сахирцев?.
– Никому! – хором ответила толпа.
Он еще раз закричал:
– Ведь все что нам нужно – это купить и продать товар и уехать домой! Так?
– Да! – раздался громкий хор.
Тут стражник, стоявший на верблюде, поднял руку вверх и сказал:
– Люди! Каждый из сынов человеческих жаждет безраздельной власти! Но он этого он не показывает. Но как только он ей завладеет, он ни за что от нее не откажется. Поэтому этот приказ распространяется на всех. В город будут пропущены только те, кто приехал исключительно в целях торговли. Остальные пусть себя не утруждают.
Албанер, шагнув вперед, присоединился к ряду купцов, бывших впереди. Здесь он услышал, как один пожилой купец сказал стоявшему рядом с ним молодому купцу:
– Сын мой Ктаро, видишь, как глупы люди, и как они рвутся к власти! Если бы корону сахирцев можно было бы купить с такой легкостью, так наверно, они сами подыскали бы ей достойного хозяина и не взяли бы с него никакой платы.
– Верно говоришь, отец! Мне кажется, что люди совершенно лишились разума.
От слов молодого купца Албанера бросило в пот сожаления. "Гм. Значит Надовар и в этот раз всех обманул. В словах старого купца есть большая правда. Если бы у сахирцев было бы намерение передать корону кому-либо, то, наверно, они отдали бы ее, тому, кому они доверяют!
Албанер все еще раздумывал об этом, как вдруг раздался громкйи возглас молодого купца, который только что обращался к пожилому купцу, называя его отцом.
– Попался, вор!
Обернувшись, Албанер увидел, что купец, схватив за руку какого-то дюжего мужчину, пытается вырвать у него небольшой кинжал.
Тут он крикнул Албанеру:
– Глянь под свои ноги!
Албанер посмотрел вниз и удивился.. Под его ногами сверкало много небольших драгоценных камней.
Все еще с трудом удерживая руку незнакомца, купец бросил Албанеру:
– Посмотри! Он подрезал твой мешок и ловил их на лету!
Албанер, не раздумывая, бросился на негодяя. Схватив вора за горло, он стал душить его обеими руками. Тут левая рука вора расслабилась, и он выронил кинжал. Он схватил Албанера за руки и попытался перебросить его через свою голову.
Люди, столпившиеся у ворот, отошли от них назад и стали в круг. Пока Албанер дрался с вором, молодой купец поспешно подобрал мешок Албанера и накрепко завязал разрез. Затем так же быстро, пока рассыпавшиеся на землю драгоценности не стали добычей случайного вора, стал перекладывать их обратно.
В это время здоровенный вор, перебросив Албанера через себя, уже освободил свои руки. Когда он собрался ударить упавшего на спину Албанера, тот ударил его ногой в грудь и свалил на землю. Не теряя времени он тут же сел на грудь вора, лежащего навзничь и, достав свой кинжал, ударил рукоятью по его голове. Потеряв сознание, вор повалился набок и замер.
Приветствуя победу Албанера, стоявшие вокруг купцы высоко подняли руки и начали ему аплодировать. В это время к Албанеру подошел молодой купец. Передавая ему мешок, он сказал:
– Давай познакомимся. Меня зовут Ктаро.
Взяв свою поклажу, Албанер протянул ему руку:
– А меня – Албанер. Спасибо, Ктаро!
Попрощавшись с ним, он забросил мешок за спину и направился к воротам.
Стражник, загородивший было ему дорогу, улыбаясь, сказал:
– А, это ты! Молодец, юноша! Хорошо же ты проучил этого мерзавца! Проходи!
Немного распахнув парные городские ворота, он пропустил Албанера внутрь. Затем стражник стал снова отгонять назад ринувшийся вслед за ним люд, говоря: – Назад! Все равно, пока всех вас по одному не проверят, никого в город не пустят.
Когда Албанер через ворота вошел внутрь, перед его глазами предстал прекрасный город с красивыми постройками и широкой мощеной улицей. Судя по всему, это была центральная улица города. По обеим ее сторонам стояли многочисленные купцы и торговцы. Стоя возле подстилок и ковров, на которых лежал их товар, они во весь голос расхваливали его покупателям. Вся улица напоминала огромный рынок, где люди перемешивались с идущими по ней гружеными верблюдами. То, что его первым из всех пропустили в город, Албанер объяснил тем, что он уложил вора на лопатки. И это при том, что сюда не пускали самых уважаемых купцов. Тем не менее, он не ожидал, что это произойдет так скоро.
Когда Албанер увидел выставленные вдоль улицы сочные фрукты и аппетитные кушанья, он только сейчас вспомнил, что уже сколько времени почти ничего не ел. У него вдруг сильно засосало под ложечкой.
Еще немного пройдя вдоль улицы, он увидел одно здание, похожее на типичный караван-сарай и решил зайти.
Так оно и было. Хозяин гостиного двора приняв Албанера со всем почтением , привел его в большую комнату на первом этаже:
– Пожалуйста, устраивайтесь, – сказал он. – Сейчас я распоряжусь, чтобы вам принесли воду для омовения и еду.
Добавив это, он удалился.
Албанер бросился на покрытую шелковым покрывалом тахту, стоявшую в посреди комнаты, и погрузился в глубокий сон.
***
В это время до правителя Дильмуна уже дошла весть, что за холмом на окраине города были замечены какие-то похожие на верблюдов гигантские существа. С наступлением темноты он послал туда в разведку нескольких своих рыцарей. Скрытно подобравшись к указанному месту, они увидели здесь темнеющие вблизи громадные туши тумбаканов и небольшой шатер. Тихо подобравшись к нему, они откинули занавесь шатра и, войдя внутрь, зажгли свечу. Увидев спящих Огуза и Харуна, они оглушили их, заткнули им рты тряпками и, связав по рукам и ногам, набросили им на голову мешки. Затем, не издав ни звука, рыцари вернулись в Дильмун.
Поскольку речь шла о серьезной угрозе безопасности города, правитель Дильмуна приказал бросить и Огуза, и маленького Харуна в тюрьму и допросить их.
Когда до смерти напуганные Огуз и Харун проснулись в совершенно темном помещении, Огуз, не понимая, в чем дело, завопил:
Очутившись в полной темноте, Огуз вообразил, что либо его затоптали тамбуканы, либо он попал в желудок одного из проголодавшихся чудовищ. Едва он представил эту картину, он снова начал кричать:
– Эй, кто тут есть? Где я?
В это время совсем близко него послышался тихий голос Харуна:
– Огуз, и ты зздесь?
Огуз тут же пополз в сторону, откуда раздался этот голос, и в темноте рукой нащупал мальчика .
Словно впервые за все это время встретив близкого себе человека, он добрым голосом сказал в сторону, где находился Харун.
– Дорогой Харун! Как хорошо, что и ты здесь. Ты не знаешь, где мы ?
– Нет, Огуз. Как раз и я хотел тебя об этом спросить, – ответил из темноты мальчик.
– И что теперь нам делать? Наверно и Албанер не знает, где мы.
Сказав это, Огуз протянул руку и двигая ее в разные стороны, почувствовал, что она наткнулась на каменную стену. Не отрывая ее от стены, он поднялся на ноги и начал кричать:
– Эй, есть ли здесь кто? Кто бросил нас сюда? Эх, где ты, вожак тамбуканов!
В это время с противоположной стороны послышался какой-то стук и звук скрипнувшей двери. С той стороны на пространство между стеной и полуоткрытой дверью заструился слабый свет.
Огуз и Харун, увидев, как к ним приближаются два темных человеческих силуэта, чьих лиц они еще не могли различить, встали.
Один из этих силуэтов повелительно сказал:
– Следуйте за нами!
Они пошли за ними в сторону, откуда струился свет, и вышли наружу.
Отсюда вверх шла какая- то лестница, на которую ступили и стали подниматься эти неизвестные люди. Огуз и Харун последовали за ними. Тут уже было не так темно.
Огуз, шагавший позади этих людей, не выдержал и шагнув на следующую ступеньку, сказал в спину тому, кто шел выше него :
– Я хочу знать, кто вы и куда вы нас ведете?
Охранник промолчал и лишь на миг обернулся и бросил на него злобный взгляд. Однако Огуз не отставал и снова задавал одни ему одни и те же вопросы.
Увидев, что он не успокаивается, шедший впереди всех охранннк, не сказавший до сих пор ни слова, обернулся и грозно посмотрев на Огуза, сказал:
– Замолчи. Мы ведем вас в одно место, чтобы узнать, кто вы и зачем вы привели сюда этих гигантских верблюдов.
Поняв, что дело принимает серьезный оборот, Огуз больше не разговаривал.
Когда Огуз и Харун, идя за охранниками, дошли до какого-то темного длинного коридора, по мере того, как они приближались к очередной лестнице, сверху начал все громче слышаться оглушительный шум и топот бегущих ног.
В это время один рыцарь, бегом спускавшийся по лестниц вниз, крикнул:
– Скорей! Военачальник ждет вас. Три гигантских странных существа идут в сторону Дильмуна.
Огуз и Харун переглянулись. Значит, тамбуканы проснулись и увидев, что вслед за уходом Албанера исчезли и Огуз с Харуном, двинулись на Дильмун..
Сотни людей, столпившихся перед городскими воротами. увидев тамбуканов, в ужасе бросились к входу. Стражники поспешно побежали к воротам, чтобы их закрыть их изнутри.
Как оставшиеся снаружи люди ни штурмовали ворота, ударяя по ним плечами и толкая вперед, это им не удавалось. Ворота Дильмуна были очень крепкими…
А тамбуканы были уже на подходе. Теперь единственной надеждой совсем потерявших голову купцов и остального люда было броситься на спины верблюдов и, сломя голову, бежать отсюда. Из-за того, что на них уселось чуть ли не по десять человек, животные не выдержали такой тяжести и, опустившись на землю, застыли в неподвижности. Остальные люди, толкая друг друга, искали путей спасения на спинах свободных или недогруженных верблюдов.
А тамбуканы уже были здесь. Шедший впереди вожак, подойдя к толпе, уже успел растоптать в лепешку нескольких из метущихся во все стороны людей, охваченных паникой.
Ктаро, только недавно познакомившийся с Алабанером, стоял далеко от отца и тоже мучительно думал, как спастись от этих гигантских чудовищ.
Внезапно его отец поднял руку вверх и крикнул сыну:
– Ктаро, оставь, нам время ехать!
В ту же минуту над головамиа толпы появился отливающий золотистым оттенком летучий шар. По знаку отца Ктаро шар опустился на землю. Напоминающий своим видом апельсин, шар разделился на две полусферы, верхняя из которых представляла собой крышку. Хотя находящиеся здесь люди вряд ли поняли, что это такое, но было ясно, что на нем можно было улететь отсюда. Когда они всем скопом попытались броситься в него, отец Ктаро опередил их. Забравшись в шар и, заставив его приподняться вверх, он стал звать своего сына:
– Ктаро, Ктаро! Скорей ко мне!
Ктаро был совсем недалеко. Он продрался сквозь толпу и быстро побежал к шару. Когда он ухватился за ее края, чтобы забраться внутрь, несколько человеку уцепилось за его ноги, крича:
– Не оставляйте нас здесь, возьмите и нас!
Отец Ктаро еще немного поднял шар в воздух и схватил за руку сына, чтобы помочь ему забраться внутрь. Однако, когда здесь внезапно появился вожак тамбуканов, люди, цеплявшеся за Ктаро, отпустили его. Рухнув на песок, они были тут же растоптаны ногами гигантского зверя. Затем тумбакан протянул вверх свою шею и ухватился зубами за длинные сапоги Ктаро. Повертев головой и оторвав его от краев полусферы, он как перышко швырнул его в сторону Дильмуна. Затем, шагнув вперед, он поднял голову повыше и с раскрытой пастью потянулся к полусфере. Но отец Ктаро успел закрыть ее крышку. Видно было, что тумбакан собирался проглотить сферу, но она, совершая беспорядочные движения, мгновенно исчезла из виду…
Тамбукан с такой силой швырнул Ктаро в сторону города, что он на большой скорости перелетел через крепостные стены и, разбив широкое окно комнаты, расположенной на первом этаже караван-сарая, плашмя упал на пол. Половое покрытие не выдержало удара, нанесенное его телом и, разойдясь на две половины, осело .
Проснувшись от звука разбитого стекла и сильного удара о пол, только что заснувший Албанер подпрыгнул на постели. Увидев разбитое окно, он тут же потянулся к своему мечу. Он только собрался подойти к окну,чтобы выяснить в чем дело, как вдруг увидел, что из разошедшихся половиц виднеется голова с закрытыми глазами. Албанер с изумлением узнал в потерявшем сознание юноше своего недавнего знакомого купца Ктаро. Только сейчас до его слуха дошли какие-то невообразимые крики на улице. Албанер быстро подошел окну и увидел, что вся она забита бегущими в разные стороны людьми. Они с ужасом кричали: – Верблюды, гигантские верблюды идут!
Албанер осторожно освободил Ктаро из половиц и уложил его на тахту. Достав графин с водой, стоявший в стенной нише, он побрызгал ее на лицо Ктаро. Затем взялся рукой за его челюсть и встряхнул ее.
– Эй, друг, очнись! -. Сказал Албанер.
С трудом придя в сознание, Ктаро открыл глаза. Увидев перед собой Албанера, он растерянно осмотрелся по сторонам и спросил:
– А ты не тот иноземец, с которым я познакомился у городских ворот? Албанер?
– Так оно и есть. И я тебя узнал.
– Где я, Албанер?
– А что с тобой случилось, Ктаро? – задал встречный вопрос Албанер.
– Ужас! Ужас! Албанер, мне даже страшно вспоминать. На людей, стоявших перед городским воротами напали и теперь топчут их своими ногами какие-то гигантские верблюды. А самый большой из них схватил меня зубами и швырнул куда-то. Вот так я сюда и попал.
Когда Ктаро попытался привстать, он застонал от острой боли в спине и голове и снова потеряв сознание, упал на постель. Албанер быстро открыл дверь и позвал служителя. Однако увидев, что никто ему не откликается, он снова подошел к Ктаро и, чтобы снова привести молодого человека в себя, начал трясти его за плечи. Ктаро с трудом открыл глаза и прохрипел:
– Беги, Албанер, спасайся! Наверно, вскоре эти гигантские верблюды будут здесь и перевернут город вверх дном.
– Хорошо, дружище. Ты пока оставайся здесь. Мне кажется, что существа, которых ты назвал гигантскими верблюдами, это знакомые мне тамбуканы. Я смогу их остановить. Подожди меня здесь. Я вернусь и окажу тебе помощь.
Сказав это, Албанер забросил свой мешок за спину и вышел из комнаты.
Десятая глава
Все рыцари дильмунского королевства выстроились за городскими воротами. По приказу короля Дильмуна, руководившего обороной города, на арочной части городских ворот и прилегающих к ним крепостных стенах стояли лучники. Град их стрел, нацеленных на тумбаканов, ударялись об их броню, не причинив никакого вреда, и падали на землю.
Албанер, приблизившись к городским воротам, подошел к рыцарям, стоявщим в строю в ожидании сражения с тамбуканами, и сказал:
– О рыцари Дильмуна! Откройте ворота и пропустите меня к ним. Я могу их остановить
Глава рыцарей, толкнув его в грудь, сказал:
– Ты кто? Ты что, хочешь, чтобы мы открыли ворота и эти мерзкие верблюды вошли в город? Взять его! Бросить в тюрьму! Потом выясним, что это за птица.
Албанер, стерпев эту грубость, не поднял руку на главу рыцарей.
– Отпустите меня, о рыцарь! Потом будет поздно. Я знаю, на что они способны. Они сровняют город с землей.
Рыцарь с презрением взглянул на Албанера и сказал:
– Ты какой-то дурак, потерявший последний ум.
Повернувшись к своим стражникам, он приказал:
–Уберите его отсюда. У меня нет времени на разговоры с болтунами
Сюда подбежали два стражника. Когда они попытались схватить его за руки и увести с собой, с крепостных стен на мостовую упали лицом вниз и неподвижно застыли несколько лучников. Собравшиеся здесь рыцари, стражники и горожане посмотрели вверх и замерли от изумления. Над крепостной стеной виднелась уродливая, покрытая броней голова вожака тамбуканов.
Албанер, вырвавшись из рук стражников, превратившихся в замершие статуи, побежал к лесам, по которым лучники поднимались на крепостную стену. Ухватившись руками за одну из опор, их поддерживающих, он начал лезть вверх. Затем взявшись руками за поперечную доску, на которой стояли лучники, он подтянулся вверх. Встав на нее, он сделал шаг вперед в сторону вожака и, поглаживая его по голове, сказал:
– Ну, мой друг, зачем поднял такой шум? Ведь я сказал тебе, чтобы вы ждали меня на той стороне холма.
Албанер поднял ногу и. спустившись вниз по его шее, сел ему на спину. Легким ударом он развернул тамбукана и дал ему знак, что бы он шел на прежнее место. Вожак понял его знак и зашагал в сторону холма.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vagid-mamedli-32825971/atropatena-70436770/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.