Проникая в мрак
Карина Ли
Слепота-меняющая жизнь.Сон Хун-выпускник сеульской академии, давно жаждущий оказаться в кресле следователя, но его планы перечеркивает тихий вечер в метро, в результате которого он теряет зрение, и свои надежды.В безнадежном горе он находит спасение в лице бывшего тренера тхэквондо-Мастера Хвана, который погибает при странных обстоятельствах.И все бы ничего, если бы не загадочное прикосновение к телу девушки, пробудившая Сон Хуна копать глубже в деле, которое, стирает грань между преступным и добросовестным миром.
Карина Ли
Проникая в мрак
Предисловие
Россия. Зауралье
Разгар летнего сезона. Слишком жаркое и засушливое лето, с одной стороны, приносило хлопоты сельскому хозяйству, как, например, лесные пожары, попутно уничтожающие все живое на своем пути. Иногда даже можно было увидеть медведя, заплутавшего между маленькими селами в поисках воды и безопасного от огня места. Но, с другой стороны, это было единственное время года, не обременяющее необходимостью надевать на себя много слоев одежды, чтобы не продрогнуть от сырости и морозов.
Местные жители спокойно ходили на работу. Туда-сюда. Каждый день. Те, кто занимался сельским хозяйством, не знали хлопот в передвижении, разве что раз в две недели выезжали в город – запастись необходимым продовольствием.
Что касается обычных работяг: без коров, гусей и гектаров обработанной земли, то добираться до областного центра приходилось вахтой, которая ранним утром дожидалась их у самой опушки леса.
Село было небольшое, домов сто, не больше. Но могли бы они, жители домов, подумать, что за простой трудовой рутиной, у них перед носом скрывалось нечто прекрасное? Прогресс науки, человечества, цивилизации! Зеленая трава, продавленная несколько раз на дню, у той самой опушки леса могла хранить под собой большой секрет. А кто не любит секреты? Особенно чужие.
Секретный бункер располагался глубоко: даже бульдозером не отыщешь, не откопаешь. Целая подземная цивилизация. Секретное здание времен СССР выкупить было просто. Деньги – ключ к разрешению любых проблем. При помощи денег даже самое безобидное на первый взгляд желание можно превратить в чей-то личный ад. Правда, человека, который забрал дипломат, набитый купюрами и договором на продажу земли, уже нет в живых. Пуля в грудь – летальный исход. Совпадение?
Никто не должен знать. Пусть все и дальше думают, что военный объект прогнивает на глубине десятка метров.
Тысяча ступенек вниз приводили к белоснежным кабинетам, пропахнувшим хлоркой и другими дезинфицирующими средствами. Небольшие животные – крысы, белки, кролики и другие грызуны были единственной мелодией, которая заполняла удушающее пространство. Кто-то из сотрудников, возможно, женщина, не удержался и затащил в потаенное место сирень, огромное фиолетовое пятно. Как глупо! Глупо пытаться превратить из чего-то безобразного что-то привлекательное. Ведь мерзкий дождевой червь едва ли может состязаться в красоте с полевой бабочкой. Или, может быть, вы выберете червя?
В любом случае сирень уже в мусорном ведре.
Удивительно, но сегодняшний эксперимент дал положительную эффект. Спустя несколько месяцев мы получили результат и проставили все нужные метки в журналах наблюдения. Полудохлых животных нужно было немедленно поместить на карантин, а сотрудникам требовалось соблюдать все меры предосторожности. Одно неверное движение – и мы бы все поубивали друг друга на ровном месте.
Хотя люди – не простые создания природы. Не всегда нужно творить зло, чтобы его породить в ком-то. Если человек может убить всю свою семью за ужином, где разговоры случайно перешли на чуть более громкие интонации, разве это не будет доказательством насильственной природы человека, что тихо дремлет в каждом из нас и ждет подходящего момента, чтобы выйти наружу?
Завтра приедет хозяин и поймет, что все было не зря. В особенности пропавшие люди из этой маленькой деревни. Они были необходимы. Может быть, вернуть цветы обратно в вазу и сделать исключение для маленького праздника? Пускай сирень пахнет и цветет, а я полюбуюсь на кровь, что брызнет на нее. Очень скоро.
Глава 1
18 февраля 2015
В цветочном магазине оставался последний букет кустовых роз, не самый свежий, да и в некоторых местах цветы уже начали подкручиваться, раскрывая бутоны до полноценного вида. Но что поделать? Я их купил. Эти розовые цветы стоили мне несколько тысяч вон[1 - Южнокорейская вона – денежная единица Республики Корея.], что я вынул из кармана брюк, но тем не менее они выглядели более опрятно, чем все те, что давно усохли в грязных горшках.
Я давно не был в пригороде Сеула, оттого и забыл, что это за дрянное место: заброшенные здания, попрошайки, грязь, пыль. Радовал лишь местный пруд, слегка покрытый морозной корочкой, да и то по берегам , где, казалось бы, должны были жить утки с утятами, оказались лишь пустые бутылки от выпитого пива. Даже сейчас представляю этот мерзкий запах, от которого просто хочется вывернуть желудок наизнанку. Неудивительно, что здесь не нашлось ни одного цветочного магазина, достойного Ёны. Хотя… спасибо, что я вообще нашел что-то более-менее подходящее.
В такой мороз я бы мог получше одеться, возможно, нацепить костюм, который, по ее словам, сидит как влитой, или надеть накрахмаленную рубашку с незамысловатым рисунком на воротнике, но, к сожалению, ни одну из этих вещей я не успел перевезти в новую квартиру. Может быть, девушки сильно убеждены, что количество вещей в гардеробе оказывает правильное влияние на окружение, давая ложное представление о твоей финансовой независимости, но на этот счет у меня сложилось другое мнение. Зачем тратить деньги на вещи, которые со временем превратятся в висящий мешок? Достаточно купить парочку и носить по мере необходимости, тем самым сохранив чуточку благодарности для матери-природы.
Оклад бывшего студента полицейской академии едва позволял сводить концы с концами с арендной платой. Квартира метр на метр. Ёна еще не знает, а потому, скорее всего, будет удивлена, но не расстроена. В конце концов, всем нам нужно с чего-то начинать, чтобы встать на ноги.
Метрополитен был заполнен больше чем обычно. Воскресенье как-никак. Замешкавшись с розовыми цветами у входа в вагон, я наконец-то смог протиснуться между пузатым стариком и вульгарно накрашенной дамой. Я всегда задавался вопросом: когда Ёна постареет, она тоже будет носить эту ужасную химическую завивку на голове, которая уже сейчас невидимо проводит черту между молодостью и старостью.
Цветы еще были живы, хотя на морозе уже нежные бутоны начали трескаться. Я слегка прикоснулся к одному бутону. На пальцах остался нежный запах. Надеюсь, люди не посчитали меня странным из-за того, что я понюхал свои пальцы.
Поезд тронулся, и все мое тело качнулось вправо. Правой рукой я успел схватить железный холодный поручень, предназначенный как раз для таких, как я. Которые не могут удержаться, устоять.
Ехать тридцать минут, может быть, чуть дольше.
День рождения Ёны предстояло провести в компании ее родителей, поэтому я нервничал вдвойне: не хотелось бы произвести впечатление неудачника на девушку, которая по меньшей мере мне сильно нравилась. Жениться в двадцать пять я был еще не готов, но ухаживать за своей сокурсницей столько, сколько потребуется, для меня не было сложным.
– Когда у тебя день рождения?
– Четырнадцатого июля.
– В день взятия Бастилии? Прикольно.
Эти и другие разговоры можно было не раз подслушать в скучном переполненном вагоне метро. Кто-то из пожилых неоднократно упоминал о сборе цветов в середине осени, о том, какие долгоцветы можно посадить перед наступающими холодами, что заготовить на зиму из созревшей тыквы. В общем – ничего захватывающего.
Поезд в очередной раз качнулся, и монотонная толпа людей снова сменилась другой толпой. Свободных мест не было, и я продолжил стоять, хотя ноги в неудобных дешевых ботинках уже успели затвердеть, отдаваясь тяжестью в верхней части ног. Почему-то в нос ударил неприятный химический запах.
«Возможно, очередной механик возвращается с автосервиса, не успев сменить повседневную одежду, которая успела перепачкаться в мазуте и машинном масле», – пролетела первая мысль у меня в голове.
Ежедневно добираться до работы было возможно только на метро. Удобная развязка линий позволяла довезти мое худощавое тело прямо к полицейскому участку округа Согу. Возможно, это было моим любимым местом для времяпровождения. Если честно, работать я любил больше, чем отдыхать. Во время отдыха порой возникают мысли, от которых по телу бродит неприятный зуд, когда как на работе ты не должен думать ни о чем, что может помешать ее выполнению, особенно, если ты полицейский..
К тому же Ёна говорила, что полицейская форма делает меня таким… интересным?
Внезапно где-то справа раздались крики, но я ничего не видел из-за плотного скопления пассажиров. Яркий женский крик, смешанный с мужскими нотками, мгновенно пронесся по вагону, и головы людей завертелись в разные стороны, словно у голубей, ошарашенных фактом, что им наконец-то бросили пшено в парке.
– Дедушка, не нужно, – почти умоляюще произнесла девушка, на глаза которой уже навернулись едва видимые слезы. Мне все же удалось протиснуться вперед, и через несколько секунд я уже понял почему. Все расступались. Прижимались к стенкам вагона.
Окруженный вниманием обеспокоенной толпы, мужчина поздних лет разразился бранью.
– Вы все здесь расплатитесь, все! Думаете, я не знаю, что делаю? Ошибаетесь! Я вас всех убью!
В правой руке у мужчины был предмет, больше похожий на картонный пакет молока, в левой же зажигалка. Я принюхался.
Запах «механика».
Если внутри пакета не молоко, а что-то воспламеняющееся, или, еще хуже, – взрывчатое вещество, то дела действительно плохи. В голове сразу же, как на бумаге, всплыли инструкции поведения.
– Вы что делаете?
– С ума сошел!
– Зовите полицию!
Именно таким настроением был пропитан вагон. Но вместо того чтобы окружить подлеца, все спрятались в себе. Инстинкты.
– Кто сошел, я? Мразь вонючая, – неадекватно выругался он снова, выплевывая скопившуюся слюну. Она оказалась кровавой. Руки его дрожали, а движения были совсем неуверенными, но именно это было бы мне на руку.
– Столько времени было зря. Зачем браться лечить, если не знаешь, чем помочь! ЗАЧЕМ? – его крик больше походил на отчаяние, вой умирающего волка, решившего выйти на охоту в последний раз. – Мы все ошибаемся, ведь так? А кто должен платить за ошибки? Пострадавший? Почему всегда пострадавший?
Как назло, сегодня у меня не было с собой табельного оружия, но я был уверен, что заломить руки обезумевшему старику не составит труда. В силе он мне не уступит, но вот в ловкости? До остановки – примерно две минуты.
– Вызывай полицию, – тихо шепнул я стоящему рядом мужчине. Тот, расслышав мои слова, отполз в дальний угол с телефоном. Я аккуратно опустил розы, все же надеясь, что они смогут дойти до Ёны.
Громкий крик женщины моментально высвободил мою реакцию. Кто-то кинул сумку в надежде выбить зажигалку из рук полоумного, но все было тщетно. Старик успел выплеснуть жидкость, которая мгновенно покрылась огнем, охватывая стоящих поблизости людей. Одним прыжком я достиг старика и повалил его на пол вагона. Он смердел безумием, отчаянием, противным смехом и гнилыми зубами.
К тому времени огонь охватил практически весь поезд, словно вспыхнул стог сена. Люди кричали, бежали, давились. Началась настоящая паника, когда каждый понял, что он хочет выйти из гиблого поезда живым.
В попытках заломить ему руки я несколько раз задыхался от едкого дыма. Горели легковоспламеняющиеся материалы. Кашель, стон, тревожное отхаркивание. С такой дикой песнью мы приближались к следующей остановке.
– Все равно умрешь, – гаркнул старик с гнилыми зубами. – Я уже сделал свое дело.
– Сначала ты, – не остался я в долгу. Я бы с радостью разбил ему череп или что-то похуже, если бы не остановка.
Поезд качнулся, двери открылись. Поваленные на пол со стариком, мы оказались в эпицентре давки на выход. Люди продавливали обувью тела тех, кто лежал бездыханным и никогда бы не встал. Казалось, что в мой череп врезалась чей-то острый каблук. Я тихо зашипел. Было больно. Даже больнее, чем когда мне вытаскивали пулю из ноги в тренировочном центре, которую я сам же себе и засадил. Стрелком я все же стал неплохим.
Тошнотворный запах сгоревших тел, свежая кровь, звуки сирены – атмосфера была ужасающей. Сквозь пелену глаз и черного дыма было практически ничего не видно. Из последних сил, отпуская старика, я начал подниматься, хотя был уверен, что с моей головой что-то не так. Безумец был либо мертв, либо без сознания.
Я почти встал, но топот людей из соседнего вагона оглушил меня снова. Видимо, автоматическая противопожарная система не сработала, и двери на станции не открылись. Не знаю, сколько людей, но не менее десяти, прошли по моему позвоночнику. Я сник.
Я увидел их: мутно, но это были они. Розовые розы для Ёны. Сейчас это все похоже на сон, и я не хочу просыпаться.
Глава 2
Шелест бамбуковых зарослей наполнял пространство особенным духом. Это было похоже на шелест крыльев бабочки, стремительно набирающей высоту: громкий, трепещущий, но легкий. Теплый ветер работал в тандеме: листья колыхались то вниз, то вверх, вправо и влево. Но возле небольшой беседки бамбук не шумел, как прежде. Это было так заметно и непривычно, что образовавшаяся брешь в бамбуковом концерте создавала лишь фальшь. Он притих. Возможно, всему виной недавно пронесшийся ураган.
Я сплюнул слюну. От сегодняшней тренировки пот тек по спине ручьем, разносимый ветром пот убил бы чувствительное насекомое.
– Выше ногу, выше! Еще десять минут.
– Да, сабомним[2 - Корейское обращение к мастерам тхэквондо.], – коротко ответил я, продолжая истекать потом. Мышцы в ногах затвердели, натянулись, как тетива лука: если опустить ногу сейчас, то палка опустится на спину быстрее, чем я успею услышать, потому что увидеть ее я точно не мог.
Я никогда не видел и не знал Мастера Хвана. Но по ощущениям, что сложились у меня за последние годы, можно бы сказать, что он был высоким, почти как я, разве что на пару сантиметров повыше. Это подсказал мне удар с поворота, где я слегка почувствовал щекотание волос на пятке. Приятный голос с хрипотцой. Но только если его не разозлить: тогда голос учителя менялся, заставляя меня усомниться во всем на свете.
Тренировки включали в себя парные захваты, а это предусматривало прямой контакт. Кожа на руках учителя была потертой, в некоторых местах свисающей: шестьдесят лет, не меньше.
– Можешь отпускать, – обратился он ко мне, отходя в сторону. Я громко выдохнул, опуская ногу с верхнего мата. Для меня это было не больше, чем конструкция для убийственной растяжки. В зависимости от высоты маты располагались с двух сторон параллельно друг другу, скрепленные твердым основанием выточенных палок бамбука. Нога горела. В глаза затекал соленый пот.
– Болеть не должно, не преувеличивай, – фыркнул учитель, делая несколько уверенных шагов ко мне. Запах древесины усилился. Именно так ощущался его запах. Как только земля под ногами свистнула, а грязь с пылью разлетелись в разные стороны, мне хватило двух секунд пригнуться, чтобы увернуться от удара мастера.
Я был слепым, но не был беспомощным. Одним задним ударом ногой я выбил бамбуковые палки из его рук, ловко поймав одну из них.
– Неплохо, – фыркнул Мастер Хван. И за этими словами должна была скрываться невидимая похвала. Учитель редко удостаивал меня мягким и приятным словом, но я и не нуждался в этом, и, скорее всего, он об этом знал.
– Спасибо, – сказал я в ответ, медленно поклонившись учителю. – Но, может быть, вы перестанете нападать из-за спины?
Улыбка с его губ слетела моментально. Мне достаточно было услышать, как открылся его рот.
– Твои удары сильны и точны, если противник прямо перед тобой, и достаточно слабые, когда кто-то хочет атаковать тебя сзади. Будь готов всегда и везде. Совершенствуй все и сразу. Я думал, ты уже прошел этот опыт. Более того, многие буси[3 - Самурай.] не видели ничего предосудительного в том, чтобы зарубить врага со спины без объявления о начале поединка.
Накрахмаленный тобок[4 - Тобок, добок (кор. ??— костюм из легкого полотна, состоящий из куртки и брюк. Предназначен для занятий тхэквондо.] зашуршал не громче колыхания дерева, что прогнулось над беседкой. На мне были только белые штаны, внутрь которых медленной струйкой заливался пот, доходя до нижнего белья. Дневной комар больно укусил меня, отчего и был раздавлен. Веточки убитого тельца моментально расплющились по моей груди.
Последние слова мастера неприятно отозвались где-то внутри. Он был единственным человеком, кто не жалел меня, а приводил в чувство, как только нащупывал мою слабину. Все остальные только вздыхали и протягивали руку помощи. Но Мастер Хван был другим. Он был из тех людей, кто, вместо того, чтобы протянуть руку, ударил меня в грудь на первом же занятии. Да так сильно, что я отлетел, больно ударившись о кедр.
Я изучил местность дома практически сразу же, как только Мастер Хван пустил меня на порог. Это было непросто, но так же необходимо, как принимать пищу. Без ориентира в пространстве меня едва ли можно было считать самостоятельным. Разница лишь в том, что для этого мне не нужны карта или глаза, мне просто нужно время.
Ступая голыми ступнями по мягкой траве, я уверенно дошел до беседки, где жена Мастера Хвана уже любезно приготовила чай.
Пять шагов на север.
Разносимый ветром запах зеленого чая мгновенно привел меня в порядок. Мышцы ног наконец-то прекратили дергаться, и я наконец-то смог расслабиться.
– Сон Хун, не обращай внимания, он сегодня и вправду не в себе. Соседские мальчишки перерезали нам электричество, вот он и не знает, куда свою злость направить, – учтиво сказала она, перед тем как унести поднос с сухофруктами.
– Надеюсь, электричество быстро починят, а то, боюсь, скоро я себе что-нибудь точно разорву между ног, – пошутил я, закидывая в рот сушеный абрикос.
Между тем я уловил легкое движение. Слух напрягся, но затем я снова расслабился.
«Опять он за свое», – пронеслось в голове. Этот ритуал был неизменной частью завершения наших тренировок. Мастер Хван словно испытывал меня на прочность, подкрадываясь ко мне настолько тихо, что шелест тренировочного халата оставался беззвучным. Старческое любопытство или внезапный интерес к веселью породил искусное и нетерпеливое желание подкрадываться из-за спины. Но я все слышал.
Я показательно поднял руку вверх:
– Неа, не сегодня, я все слышу.
– Экий негодник, – сдался учитель и присел ровно напротив меня, видимо, нисколько не огорчившись сорванному покушению. – Когда-нибудь потеряешь бдительность, и я по-настоящему наслажусь этой победой.
– Такого не будет, – уверенно отрезал я. – Терять больше нечего, разве только уши мне оторвете.
– Не начинай, – строго ответил Мастер Хван, выкладывая сухофрукты в свою ладонь. – Я помню тот день как вчера. Ты был совсем не похож на слепого: обычный перепачканный незнакомец, что заблудился в ночь перед тайфуном. Я мог бы догадаться, но твои глаза были широко распахнуты – на первый взгляд, ты ничем не отличался от любого зрячего.
Заляпанный грязью, под дождем, ты просился ко мне в ученики. Как дворовая собака, ждал, когда тебе дверь откроют. Я бы и не открыл, будь ты зрячим или нет, – учитель сделал многозначительную паузу, принюхиваясь к свежим листьям чая. – Твое упрямство. Вот что побудило меня открыть тебе двери. Не распускай мужские слюни, как минимум при мне, все твои заботы касаются лишь тебя, и твои проблемы тоже.
Маленькая пиала со звуком ударилась о деревянное покрытие.
– Спасибо, – коротко ответил я, хотя и знал, что учитель не любит слышать сентиментальных слов. Мы молча продолжили чаепитие под журавлиное пение.
Тот день действительно был дождливым, холодным, мрачным, как и мое настроение. Ёна ушла, оставила ключи на комоде. На том же самом месте лежало мое заключение об отставке из полиции.
Вроде там было так написано, я не видел.
Слухи о знаменитом мастере боевых искусств оказались правдивы. После гибели двоих сыновей они с женой переехали в маленькую деревушку, что лежала у подножия горы, перед этим оборвав прямые связи с реальным миром. Сельскохозяйственное угодье стало их основным занятием и заработком, но, возможно, все поменялось, когда у порога появился я. Притягивает ли одно горе другое? Не знаю, но я был безумно рад согреться в их доме, перед этим споткнувшись несколько раз об острые выступы в полу.
Вынырнув из воспоминаний, я спросил:
– Когда можно прийти снова?
– Здесь тебе что, медом намазано? – громко засмеялся он, откидываясь на мягкое кресло. Я улыбнулся в ответ в надежде, что моя улыбка покажется доброй и непринужденной, как когда-то говорила Ёна. Но тут его голос посерьезнел, стал ровным и не прерывистым. – Четыре года, долгий срок. Я не могу назвать тебя своим сыном, да и другом тоже. Но ключи от своего дома я бы на хранение точно тебе оставил.
Звук железа привлек мое внимание.
– Ключ от ханока[5 - Ханок – традиционный корейский дом.] здесь, приходи когда хочешь.
Рассеянными движениями я нащупал его, и не с первого раза. Это была новая проверка. Отвратительная. Мне не нравилось положение собаки-ищейки, которой дали задание разыскать и принести. В этом я был слаб. Иногда это все равно, что искать иголку в стоге сена, хоть этот стол не превышал размера двух стоп.
– Слышал, того полоумного приговорили к казни. Первый смертельный приговор с 1997 года. По словам его жены, он долгие годы страдал от необъяснимых головных болей, бессонницы и бредовых идей. Стало известно, что он действительно проходил лечение в психиатрической больнице.
– Да, – коротко ответил я на неприятное напоминание. Первые дни после происшествия были как в тумане. Я не различал ни дня, ни ночи, а потом просто наступила ночь. Зрячий не поймет слепого, потому что мы не видим ночь или что-то темное, мы видим – ничего, или лучше сказать, – ничто.
– Правда, он умер еще до вступления приговора в силу. Пусть он и не получил то, что заслужил по-настоящему, но безопасность в метро улучшили во сто крат. Все изменения в мире происходят лишь благодаря пролитой крови. Интересно, да?
Мокрая капля упала где-то рядом. Далеко за лесом раздался легкий гром. Я услышал чавканье белки на дереве – видимо, орехи ей все же придется спрятать: надвигался ураган, о котором предупреждали в новостях по телевизору.
Говорят, что телевизоры стали другими. Изображение стало более качественным, четким, а размер экрана можно было сравнить с теми, что стоят в малобюджетных кинотеатрах: не огромный, но впечатляющий. Я с улыбкой вспомнил свой старенький телевизор в пригороде Сеула. Оставшаяся от арендатора маленькая коробка, в которой работал только один канал – местные мыльные оперы.
– Сон Хун, – вырвал меня из мыслей мастер. Я слышал, как уже за ним закрылась входная дверь в дом, и все это время я сидел в беседке один. Но окно кухни прилегало вплотную к ней, и я инстинктивно повернул голову в сторону учителя.
– Да? – сразу же отозвался я, убирая упавшую мне на лицо прядь волос.
– По поводу сына и друга я пошутил. Не принимай всерьез.
Я выдохнул тяжелый воздух из легких. Дождевые кучи, напитанные жарким воздухом, наступают, чтобы обрушить свою темную ношу на землю. Я их не вижу, но тем не менее слышу.
Дождь обрушился стеной. Я схватил ключ, впопыхах выискивая свою белую форму. Не забыв поклониться в пустоту, я покинул дом Мастера.
Глава 3
Не могу отрицать, что я не любил кофе, но злоупотреблять я им тоже не мог. Долгие месяцы депрессивного состояния превратили мое тело в кусок дерьма, где под легкой одеждой угадывались торчащие ребера. Хорошо, что я не видел себя в зеркале, но от самого себя невозможно спрятаться, даже с таким диагнозом.
Изнурительные тренировки и правильное питание постепенно вывели меня на нужную тропу, и я уже не боялся стоять перед зеркалом, прощупывая изменения в своем теле. Ноль жира. Уже радовало.
Брызнув на себя тонкий терпкий вишневый аромат вперемешку с кедром, я нацепил солнечные очки, чтобы пустые глаза не реагировали на яркие лучи света. Я долго думал, брать ли трость с собой. В принципе, большинство людей современного мира не замечают ничего дальше своего телефона, но этот случай был особым.
– Ржавая попытка построить отношения. И желательно не телесные, – напомнил я себе, решив все-таки взять трость с собой, чтобы не споткнуться и не попасть под машину. На самом деле, место встречи мне было знакомым, кофейня была в одном квартале от моего дома, и раз в две недели я делал для себя исключение, выпивая эспрессо. Но небольшое волнение внутри могло стоить мне жизни.
– Вау, прекрасно выглядишь, – услышал я звонкий голос напротив. Почему-то на ум сразу приходил образ хрупкой девушки, с идеально белым фарфоровым лицом, большими глазами не без линз.
– Хотел бы я сказать то же самое, но, боюсь, не смогу, – решил пошутить я, пальцем показывая на глаза. Хотелось верить, что девушка оценила мой юмор. Возможно, не совсем удачный. Минут молчания затянулась, и я подозвал официанта сделать заказ.
– А как ты знаешь…
– Меню? – опередил я ее в вопросе на секунду. – Люблю это заведение, все блюда и их позиции пришлось заучить, чтобы не тратить бесконечное количество времени на расшифровку того, что мне нужно.
– Ого, здорово, – искренне удивилась девушка с прекрасным именем Хара. Мы познакомились с ней в сети, точно так же, как я и искал другие возможности, чтобы расслабить свое мужское тело, но день за днем хотелось чего-то большего, чем минутная встреча и ласка. Я предпринял попытку.
– Тебе удобно в очках? – спросила она, отпивая пенку у молочного латте. Я услышал это по характерному звуку. И тут я вспомнил, что до сих пор не убрал их в чехол.
– Так лучше? – улыбнулся я.
– Намного. Красивые глаза.
Между нами по-прежнему чувствовалась неловкость. Но теперь я, кажется, понимал, что к чему. В длительной переписке я до последнего скрывал свой дефект, стараясь сначала удостовериться, что мне бы хотелось провести с конкретной девушкой время.
Хара показалась мне интересной. Аспирантка философии с необычным мышлением: возможно, такие люди меньше предрасположены к предрассудкам. В конце концов, у меня не было только глаз, все другое – стандартно. Возможно, теперь она оценивала все возможные риски от общения со мной.
– А ты? Какого цвета у тебя глаза? – чем больше говоришь не о себе, тем сильнее вовлекаешь собеседника в интересную беседу. Я старался держаться непринужденно. И вот, спустя час, я уже знал о ней все, но, как бы я ни хотел и дальше заговаривать зубы чужому человеку, от некоторых вопросов мне не удалось скрыться.
– Как это произошло? – и вот легкий игривый голос изменился на более тихий шепот, как бы стараясь не быть услышанным другими посетителями этого заведения.
– Возможно, ты слышала про случай в метро Сеула восемь лет назад. Пожар и прочее. В общем, это все идет оттуда, – я старался смотреть прямо перед собой, и в этот момент представлять что-нибудь смешное, то, что не позволит моему лицу выдать скрываемую слабину.
– Боже, какой кошмар… Ты, ты, ты был там? Прямо в том вагоне, когда старик облил жидкостью?..
– Да, – коротко ответил я, опережая ее дальнейшие расспросы. – Невинный женский каблук пробил мне череп, задев важные глазные нейроны. Как-то так.
Вторая чашка кофе подходила к концу, и наша встреча тоже. Я долго думал, стоит ли проводить ее до дома, но в последнюю секунду передумал ей это предложить. Хара могла встретить подруг или знакомых по пути к дому, а глухой звук трости мог спровоцировать массу расспросов.
В нос ударил знакомый аромат цветов: кто-то за соседним столиком притащил розы, теперь этот тонкий и легкий аромат ассоциируется с запахом гари. Надеюсь, что они принесут ему больше удачи.
***
Две недели спустя.
Хара не написала.
Мне не жаль.
Глава 4
– Вы можете спустить полотенце чуть ниже, – ни с того ни с сего замурлыкала клиентка, встречи с которой я не ждал, так как запись на это время была не открыта. Но, как мне передали, девушка была чересчур навязчивой, что заплатила втрое больше, чем было положено. Таким образом, она выиграла.
– Вы предупредили ее, что я слепой? – прямо спросил я у администратора. Меня обдало теплом смущенного взгляда, густые ресницы быстро хлопали от века к веку, как крылья бабочки в полуденный жаркий день. Я снова мог это расслышать.
Она прокашлялась.
– Да, мы сказали, что у нас работают люди с ограниченными воз…
– Спасибо, – не дал я ей договорить, прежде чем вернуться в свой кабинет. Не хотелось слушать очередное умышленное подчеркивание моей беспомощности. И, хотя я вовсе не был беспомощным, как многим могло показаться, я все же решил лишний раз пропускать мимо ушей эту белиберду.
Случившегося не исправить.
Даже спустя столько лет довольно непросто осознавать, как из подающего надежды полицейского я вынужден был оказаться у массажного кресла. Ключевое слово — вынужден. До сих пор не понимаю людей, которые слепо верят в то, что мы сами определяем свою судьбу.
Оптимисты.
Все определяет случай. Маленькая погрешность в череде бесконечных изменений в повседневной жизни. Проще сказать: случай – что-то из ряда вон выходящее. Крупица или большая соринка, меняющая твою жизнь. И вот потом уже назревает то самое суждение – мы определяем судьбу. Да, это так, но уже после того как нас поимеет очередной удачный или неудачный случай.
Девушка была молодой, стройной, аккуратной. Все это можно было легко понять, лишь прикоснувшись к ее бархатной коже. Легкий аромат жасмина щекотал мне нос, в то время как я проводил сильные движения по ее спине. Быть мягким, внимательным я позволял себе только на работе, за это мне и платили. С того самого переломного теракта в метро в моей кровати побывало немало женщин, в основном падкие на секс. Знакомиться с ними мне помогало одно приложение. Очень удобно и бесплатно. Но все происходило быстро и… скучно?
Да, я бы назвал это так.
Мимолетные прикосновения незнакомок были почти незапоминающимися, холодными и не имели ничего общего с моими чувствами, которые были приближены к эмпатии, когда я представлял вместо них Ёну.
Когда Ёна оставила меня, поначалу я пытался радоваться мужской свободе без обязательств. Целыми днями слушал телевизор под ящик соджу или посещал запрещенные сайты для взрослых, где я мог весь процесс всего-навсего визуализировать, чтобы заполнить пустоту. Но наступало утро, голова ныла, желудок выворачивался, а я был по-прежнему сокрушительно, целиком и полностью один.
Ёна ушла по объективным причинам, и я бы даже не стал произносить это вслух. Можно научиться замораживать боль, можно научиться абстрагироваться – до тех пор, пока не покажется, что в этом нет никакого смысла.
На просьбу клиентки опустить полотенце ниже и размять ту часть спины, где копчик, я ответил отказом. Пусть я и был неплохим массажистом, но негласное правило не позволяло касаться всего того, что может считаться предметом претензий. Чувствительные женщины вполне реально могут подать против меня судебный иск, но думая об этом, я иногда смеюсь. Малое преступление больше приблизило бы меня к полицейской системе, чем монотонные движения в массажном салоне.
– Какой правильный, – ворковала девушка, приподнимаясь на локтях.
«Интересный голос», – подумал я про себя. «Нежная смесь корейского языка с чем-то еще. Возможно, китайский тут тоже был замешан».
Я прервался, чтобы ответить, продолжая надавливать на чувствительные зажимы в ее теле.
– Простите? – совершенно не понял я ее замечания.
– Вы и вправду ничего не видите?
– Правда, – честно ответил я.
Ее реакция была мне знакома. Я чувствую движения яблок в глазу, я могу хлопать ресницами и смотреть на людей, не фокусируя взгляда. И, если не присматриваться, то не сразу можно понять, что со мной что-то не так, ведь визуально глаза не были повреждены. Возможно, так посчитала и она.
Не дав завершить мне круговые движения вокруг лопаток, она перевернулась на спину. Зрячий человек точно бы бросил взгляд на оголенную грудь. Возможно, она была мягкой и упругой, среднего размера.
– И даже сейчас ничего не видишь? – внезапно перешла она на «ты». В моих ушах звучали непонятные нотки кокетства. Я резко втянул в легкие воздух. При других обстоятельствах, может быть, я и удивился бы, но теперь, когда я жил в вечной темноте, голое представление идеи, а не ее воплощение, было мне неинтересно.
– Думаю, сеанс на сегодня окончен, – сказал я как можно мягче, смывая остатки масла в раковину у массажного стола.
– А вот и нет! – с шумом встала она, уронив несколько бутылок со стола. Инфантильность молодой девушки меня не заботила. За время практики в полицейской академии мы проходили бессчетное количество тренингов по контролю эмоций. Начиная с тренинга, как унять конфликт с бабушкой в супермаркете, до прямого диалога с террористом, поэтому странное и неадекватное поведение клиентки нисколько не расшатало мои эмоции.
– Стойкий, сильный, упрямый и… немного сексуальный? – перечислила она, и я готов был поспорить, что незнакомка загибала пальцы. – А глаза… ммм. Это линзы или и вправду зеленые глаза?
– Послушайте, – миролюбиво предложил я, решив, что передо мной неадекватная дама, пусть даже от нее нисколько не разило спиртным. – Мне безумно приятно, что вы посчитали нужным порадовать меня хорошим словом, но я в этом не нуждаюсь. До свидания.
Длительная тишина не входила в мои планы. Лишь слабый треск ароматизированной свечи и громкое дыхание девушки щекотали мой и без того чувствительный слух.
«Она по-прежнему стоит передо мной голышом?» – невольно пронеслось у меня в голове ровно перед тем, как острые женские ноготки схватили стеклянный стакан у стола. Огромная сила направилась в мою сторону, но я успел сделать шаг влево. Стакан с дребезгом разбился совсем рядом: маленькие осколки, скорее всего, успели оцарапать ткань униформы.
– Какого черта? У тебя красные дни? – сказал я первое, что пришло в голову.
– Шутки начал шутить? Мне нравится.
Словно двумя огромными шагами она сократила расстояние между нами настолько, что я ощутил прикосновение ее дыхания, а еще через секунду ее ступня встретилась с моей грудью, грубо придавливая меня к стене.
– Хорошая растяжка, – подчеркнул я, не в силах избавиться от мысли, что на ней практически не было одежды.
– Я еще и не такое могу.
– Покажешь? – решил я подыграть ей и тут же слегка ударил ее по щиколотке. Внутреннее чутье подсказывало, что еще не время применять силу в полной мере. Ее движения не заставили долго ждать. Ребром ладони, не больно, но ощутимо неугомонная клиентка ударила мне в кадык, не забыв ступней ударить между ног.
Мое тело согнулось, как лист бумаги для оригами. Терпимая боль пронеслась где-то в паху.
– Хорошо, ты выиграла. А теперь надень уже что-нибудь, – сдался я, не в силах больше играть в эти неуместные игры.
– Зачем? Ты же все равно ничего не видишь.
– Но чувствую, – не остался я без аргумента.
– А Мастер Хван неплохо тебя натренировал. Я бы не стала швырять в тебя бокал, не будучи уверенной, что он не превратит твое лицо в кровавое месиво.
А вот тут уже стало интересно. Мне показалось, что даже боль стихла, как только слова сорвались с ее языка.
– Мастер Хван? Какое ты имеешь к нему отношение?
Осторожно огибая осколки разбитого стекла, молодое тело плюхнулось в мягкий диван. До моих ушей донесся легкий замочный щелчок: вероятнее всего, одежда была легкой, невесомой. Я не услышал, как она легла на ее тело.
Внезапно на меня обрушился шквал непонятных эмоций. Мне захотелось увидеть ее лицо, и я не в силах был его представить.
Дочь, сестра или любовница? Кем она могла приходиться учителю? Я ничего не знал о нем такого, чего не должен был.
– Как тебя зовут? – вырвалось у меня из груди, хотя лучше было бы выгнать даму как можно скорее, пока персонал не посчитал, что мы слишком долго находимся вместе.
– Передай Мастеру Хвану, что Сяо Мэй безумно соскучилась по нашим тренировкам. Можно сказать, что некоторые приемы самообороны спасли мне жизнь.
Сяо Мэй встала. Резкий цветочный запах ударил мне в нос. Она была слишком рядом. Бархатная кожа сцепила мои руки, заставляя их касаться тонкой ткани. У нее была узкая талия. Тяжело было представить, как такое хрупкое тело чуть не устроило бойню в массажном салоне.
– Теперь доволен? – по-лисьи спросила она. – Теперь на мне есть одежда.
– Очень мало одежды, – подчеркнул я, оттягивая руки назад, как от огня. – Значит, ты его ученица? – волна недоверия прошлась по мне разом. И если это было правдой, то как такая «вульгарщина» могла получиться в руках Мастера Хвана? Строгость, честность, невозмутимость. Три добродетели.
По голосу Сяо Мэй была не старше меня, возможно, даже младше на несколько лет. Тогда каким образом он считался ее мастером? Либо врет Сяо Мэй, либо учитель. Ведь мне казалось, что после того, как они с женой потеряли сыновей, он больше не брался за новичков. Если только она не училась у него раньше.
– Ну, когда-то давно я и вправду была его ученицей. Я уже и не помню, когда мы в последний раз виделись. Поверь мне, задолго до твоего прихода к тому. Раньше он был более избирательным к ученикам.
– Что ты имеешь в виду?
Сяо Мэй хмыкнула, выдавливая из себя неприятный смешок.
– Сон Хун, верно? – обратилась она ко мне по имени, но я ничего не ответил, хотя стоило бы удивиться тому, откуда она знает мое имя.
Администраторы.
Она раздражала меня не меньше, чем интриговала. Если принять в расчет, какой способ она выбрала завести сегодня со мной беседу, то ей определенно было что сказать.
– Хотя неважно. Тебе придется выполнить для меня небольшую работенку.
– Погоди-погоди, это уже слишком, – решил я остановить поток ее фантазий здесь и сейчас. – Мне плевать, чем ты занимаешься и что от меня хочешь, но мы больше не проведем здесь и секунды. Вот я и выплеснул то, что уже накопилось за последние двадцать минут. Еще немного, и администрация уличит меня в чем-то плохом, если Сяо Мэй не выйдет из массажного кабинета вовремя.
– Ты прав, я и вправду с тобой тут задержалась. В таком случае – лови.
Если бы не долгие и утомительные тренировки, едва ли бы я смог удержать в руках хрупкое устройство, которое она аккуратно подкинула. И почему нельзя просто отдать в руки?
По комнате прошелся звук легкого шебуршания. Сяо Мэй заторопилась и начала собирать остатки своих вещей по всей комнате, так нелепо рассыпавшихся в результате ее же дебоша.
– На этот телефон поступит сообщение о месте встречи, смотри не упусти.
– Но как я прочитаю? – с недоумением посмотрел я в ее сторону. Я надеялся, что мое лицо выражало именно эту эмоцию и никакую другую.
– Я тебя умоляю, Сон Хун. Ты умеешь бегать по воде не хуже шаолиньского монаха, а прочитать смс не хватит мозгов? Не думаю, что у тебя их совсем нет.
Звук каблуков стал удаляться. Она почти открыла дверь, но за три больших прыжка я захлопнул ее с шумом. Сяо Мэй была в моей ловушке. Ее спина была плотно прижата к двери, и сейчас я бы отдал все, чтобы увидеть ее лицо.
– А если я не приду? Что, если мне плевать? – дыхание вопроса заполнило пустоту. Она могла бы с легкостью меня ударить и вырваться из моих нависших над нею рук, но она стояла неподвижно.
– Потому что тебе есть что терять, Сон Хун.
Глава 5
– Скорость реакции – это та быстрота, с которой ты выбираешь ответные действия на угрозы извне. Почувствуй своего врага, предугадай его действия – простое правило, которое перекатит мяч победы на твою сторону. А теперь приступай.
– Ничего себе, – присвистнул я на звук трепыхающейся рыбы.
Еще секунду назад Мастер Хван одним ловким рывком руки выловил непокорного карпа из пруда. Реакция – быстрее молнии. Я мог бы почувствовать на себе его непредвзятый взгляд, но ощутил лишь мокрые брызги на своем тренировочном кимоно. В искусственном пруду большого размера плавало не больше 4 карпов, которых учитель специально купил для сегодняшней встречи.
– И как вы себе это представляете? Я ничего не вижу, – грубо сказал я, склонившись над водой. Она ничем не пахла, но заметно охлаждала в жаркий день.
Следующая минута, и моя голова полностью погрузилась вниз, зацепившись где-то за тянущие водоросли.
«Он меня собирается утопить? Видимо, я безнадежен,» – промелькнула в голове первая мысль, но хватка тут же ослабла.
Я выбрался наружу, сплевывая грязную жидкость из носа и рта. Немного подташнивало.
– А тебе не нужно видеть, тебе нужно научиться чувствовать, — послышался невозмутимый голос учителя, который еще несколько минут назад топил меня, как новорожденного котенка. – Сон Хун, ты обладаешь феноменальной памятью. Ты помнишь все, о чем ты слышал, и все, к чему прикасался в тот самый день. Даже спустя годы, твои воспоминания поразительно четкие, настолько, что мне кажется, я и сам мысленно могу представить тот день. Ты чувствуешь, что было в прошлом, но сейчас то время, когда нужно чувствовать сейчас.
***
Уличное движение Сеула представляло собой смесь хаоса и катастрофы, особенно для тех, чьими глазами были белая трость или собака-поводырь. Ориентироваться в уличном пространстве мне помогала исключительно только трость, пусть первое время я и не был готов так откровенно говорить миру о своем недуге.
Но какое имеет значение для шумного многомиллионного города, где каждый поглощен своими амбициями, какой-то маленький человек? В переносном смысле. Мой рост не уступал стандартам игроков NBA[6 - National Basketball Association – Национальная баскетбольная ассоциация. Профессиональная баскетбольная лига Северной Америки.], что было порой немного проблематично, если сразу не можешь оценить размер помещения.
Неплохо было бы обзавестись собакой-поводырем, и скучно бы не было прожигать свою жизнь в одиночестве, но такое удовольствие для слабовидящихнедешевым, поэтому эту затею я отложил в ящик. Надеюсь, не в самый дальний.
Одиночество ничего хорошего не сулит. Слишком много времени для размышлений.
Осторожно, но в то же время уверенно, я перешел многометровый пешеходный переход, и, завернув налево, сразу же угодил в свое особенно любимое место – лапшичную. Готовить без глаз я так и не приспособился, поэтому предпочитал либо совершать небольшие покупки в магазине, либо проводить время в забегаловках, где в лучшем случае моим другом станет бутылка некрепкого соджу.
Двадцать ступенек вниз, поворот налево, маленький выступ, и вот ты уже в знакомом оживленном месте. Звук тарелок, контингент средних лет, обсуждающий повседневную жизнь за активным поеданием лапши. Еще каких-то десять минут ожидания, и горячая тягучая еда уже наполнила мой непомерно голодный желудок.
– Мне нечем платить за квартиру, а этой стерве все новые украшения, шмотки подавай. Ненавижу баб, да и свою жизнь в целом, – полуразвязанным языком плел какую-то чепуху среднестатистический клерк, работающий на ненавистной работе. От него разило крепким алкоголем вперемешку с сигаретами. Запах доносился примерно за три столика вперед от моего.
Интересно, что бы он сказал, если бы побыл в моей шкуре? Так ли уж важны бабы и их внутренний смысл, если тебя считают не таким, как все? Не думаю. Но советы я не раздаю, самому бы разобраться в себе и во всем.
– Сложно поверить, что такая ужасная картина над входом может приносить удачу, – шептались некоторые посетители. На секунду и мне захотелось узнать, что же такого было повешено на двери, но не устал утруждать незнакомых людей своим любопытством.
– Да, но заведение и вправду процветает.
– Здесь весьма неплохая лапша и закуски.
Лапша шла хорошо, и я заказал вторую порцию, а еще попросил завернуть с собой. Остроты не хватало лишь слегка, и я с легкостью нащупал перец слева от себя. Местные официанты знали меня в лицо, поэтому всячески уделяли мне больше внимания, чем другим. Но мне не нравилось такое отношение. Гребаная слабость. Непростительная мужская погибель.
Я выпил бутылку соджу залпом. Пусть я не опьянею, зато мышцы тела немного расслабятся. Последние дни выдались нелегкими. Сяо Мэй не выходила у меня из головы.
Больная или сумасшедшая?
Кому в голову придет разносить массажный кабинет, загадочно сужать глаза до размера кошачьих? Нет, я их не видел, но такими их представлял. С потерей зрения мне стало труднее сфокусироваться на мыслях о том, как выглядит лицо человека, которого я никогда не видел. Я не машина для фоторобота, но, по тактильным ощущениям, Сяо Мэй была непроста. Она даже пахла не так, как другие. Это был не сладкий запах, больше терпкий, но со своей изюминкой.
Мастер Хван? Почему она заявилась ко мне?
Бывшая ученица была неплохо сложена, а прошлой ночью, проанализировав все ее движения и резкие удары, действительно можно было прийти к выводу, что Мастер Хван оставил на ней след. Уж слишком нетрадиционная грубость, и зажимы в руках напоминали мне именно то, что мы так усердно отрабатывали днями и ночами.
– С мокрыми зонтами проход в зал запрещен! Проведите зонт через специальную сушилку и лишь потом заходите, – крикнул кто-то из официантов в сторону двери.
Я вернулся в реальность. Лапша была поглощена. Мокрый сквозняк не остался незамеченным на моей коже. Свой зонт я оставил дома. Дождь лил как из ведра.
Кап. Кап. Кап.
Хотел бы я снова увидеть, как медленная вода стекает по стеклу, очищая его от дорожной пыли.
Внезапно громкая трель телефона разразилась на всю лапшичную. Я был уверен, что многие посетители перестали стучать палочками, лишь бы найти ту самую голову, что привлекла так много внимания.
Телефон, что дала Сяо Мэй.
Судорожно, почти испугавшись, что может произойти что-то неприятное, я принялся рыться в карманах брюк. Ладони все еще были липкими от еды, потому устройство буквально вылетело из рук.
Раздался характерный звук.
От тотального невезения я ударился локтем об стол, да так сильно, что бутылка открытого соджу растеклась по поверхности, окончательно запачкав мне манжеты.
Звук трескающегося стекла.
– Идиот, – с чувством выругался я.
Возле меня оказалось много движения. Нервозность не заставила себя долго ждать.
– Ох, ваш телефон, кажется, разбился. Я помогу вам убрать здесь все.
Я узнал голос официантки. Такой мягкий, с привкусом мяты.
– Спасибо.
В ту же секунду мне в руку упали те небольшие остатки, что слетели с корпуса мобильного телефона. Принимаю в руки, словно младенца. Экран разбит, и по стеклу расползаются рваные трещины от любого нажатия. От задней панели, вероятнее всего, остался только один угол.
«Он, что, сделан из пластилина?» – пронеслось у меня в голове, пока я ощупывал развалившиеся детали. Хотя стала бы Сяо Мэй давать что-то по-настоящему ценное совсем незнакомцу, кем я для нее, по сути, и был?
– Простите, – обратился я к официантке, пока та не ушла. – На экране телефона что-нибудь отображается?
Она подошла ближе и печально вздохнула.
– Кажется, от столкновения с железобетонным полом экран без починки не загорится. Увы, мне очень жаль.
– Спасибо.
– Вам нужна еще какая-нибудь помощь?
– Пожалуй, нет.
Я набрал в грудь побольше воздуха. Там было не тесно, даже наоборот, достаточно просторно, чтобы сделать еще несколько полных вдохов, вобрать в себя кислород, которого, казалось, совсем не хватает в этом месте. Новая порция лапши зашипела на раскаленной сковороде. Запах окутал всех и вся. По-моему, больше никто не смотрит на слепого человека. Все вернулись к своим пустым, но таким важным делам.
Я сжимал все то, что называлось телефоном.
Это все, что нужно было знать о моем везении.
***
Кончик трости задел нужную мне дверь. Раздался характерный звук, означающий только одно: я дошел до дома. В первое время из-за неудачно запомнившегося маршрута я несколько раз пытался вломиться в чужую дверь. Но чуткие соседи прощали мне абсолютно все. Даже если бы я намеревался украсть у них деньги, они бы и это спустили мне за слепоту, глубоко уверенные, что я случайно притронулся к чужим вещам.
Я знал, что в квартире будет темно, хотя какая мне разница? По старой памяти прошлой жизни я включил свет, хотя в этом не было никакой нужды. Мой нос почувствовал что-то неприятное и мерзкое. Я решил повременить и не выпускать трость раньше времени.
Грязный запах мужских подмышек, неопрятной одежды и протухшей рыбы затаился где-то глубоко в квартире.
Их было двое.
Двое мужчин.
Аккуратно, с легкостью пера, я переместился в первый попавшийся угол, стараясь определить, в какой стороне меня могло что-то ожидать.
Едва уловимый скрип у половицы привлек мое внимание. В этом месте пол был особенно скрипучим, и мне бы следовало уже давно сменить там линолеум, но все как-то руки не доходили. Осознавая этот удачный факт, я даже невольно улыбнулся. Хоть сейчас моя рассеянность и лень сыграли мне на руку.
Не дожидаясь более удачного момента, я резко метнулся в ванную комнату. В глубине души я надеялся, что чутье меня не обманывает, и ударил тростью по чьей-то спине. Но их двое. Трость была непростой, и об этом было известно только Мастеру Хвану. После поворота рукоятки острие мгновенно могло проткнуть противника насквозь, но я был осторожен.
Раздалась грубая мужская брань: кажется, я кого-то ранил из двоих. Целился в грудь. Я увернулся от первых двух ударов легко, но на третий раз я плашмя упал на стеклянный пол, по которому покатились свежие дорогие апельсины с рынка Намдэмун[7 - Рынок Намдэмун – крупнейшая торговая площадь в Сеуле.]. Сцепив зубы, я напал на того, кто был ближе всех, но тот уже успел заломить мне руки. Второй, от которого несло рыбными потрохами, судя по всему, подобрал мою трость и уже втыкал ее мне в живот. Маленькая струйка крови моментально должна была окрасить мою белую рубашку в багровый цвет.
Собравшись с мыслями, я пнул его в грудь, но тут же огреб в лицо. Во рту появился сладковатый вкус.
– Крепкий орешек, – хмыкнул один из них, усаживая меня на мягкий стул. Похоже, прежде чем навестить меня в моей квартире, он только вытащил свою рубашку из стиральной машины.
Порошок «Зимняя свежесть»?
– Сяо Мэй предупреждала нас, что ты совсем даже неплох, но это было выше моих ожиданий.
Я услышал звук скрепляющих наручников. Почему-то плечо заныло в первую очередь, поэтому я отложил свои попытки выпутаться из этой ситуации и позволил себе просто наблюдать за происходящим. Кажется, второй из хмырей только что плюнул на мой ковер. Внутри закипела злость.
– Своей палочкой-выручалочкой отдубасить кого угодно можешь, а прочитать сообщение ума не хватило. А Сяо Мэй была уверена, что ты сам придешь, но нет, твоя слепая неуклюжесть тебя опередила.
– Отстань от него, жизнь и так его не пощадила.
Я дернулся с места изо всех сил, что были еще у меня, но лишь встретился с ботинком бандита.
– Сиди спокойно, иначе нам есть кого поранить. Твоя мать же живет на станции Инчхон? Сейчас я детальненько посмотрю адресок, что мне начеркали тут. Ага… значит…
– Что вам нужно? – спокойно спросил я в надежде, что мое легкое волнение не выдавало меня внешне.
Тепло было буквально в сантиметре от лица.
– Слышь, перестань кривляться, он и вправду слепой. У моего деда зрачки тоже выглядели здоровыми, только толку от этого не было. Он даже взгляд не фокусирует. Не представляю, как он справится с нашим заданием, – отдернул один из них другого. Тот нервно фыркнул, но отошел.
– На кого вы работаете?
– А вот это тебе знать совсем не обязательно, – возмутился он таким тоном, словно ребенок влез в дела взрослых. – Если сделаешь все, как нужно, то, возможно, выйдешь сухим из воды. Но, опять же, возможно, – сказал «рыбный» и чиркнул зажигалкой. Облако табака было направлено прямо на мое лицо, и я закашлялся.
– Дай-ка прикурить, – отдернул его «порошковый». Сделав с наслаждением пару затяжек, мы вернулись к разговору.
– Вот я смотрю на тебя и совсем не понимаю, что этот Чон Ду Хван в тебе нашел.
«Чон Ду Хван? Мастер Хван? – пронеслось у меня в голове. – Еще одни последователи?»
– Не иначе как сам старик стареет. Он мне, конечно, никогда и сам не нравился, особенно когда растягивал ноги на бамбуковой доске. Я в свое время думал, что яиц лишусь.
Мужики разразились смехом.
Похоже, эти неприятные головорезы были лишь связующей пешкой в каком-то большом деле, и при чем здесь Мастер Хван? Выходит, он и есть связующее звено в преступной пешке?
– Послушайте, – устало вздохнул я, одновременно задыхаясь в сигаретном дыме. – Если вам нужен учитель, то почему бы все вопросы не задать именно ему?
Похоже, я не сильно походил на заступника, но во мне никогда не росло желание отвечать за грехи человека, пусть даже и самого близкого. Дети не вырастают для того, что оправдывать поведение родителей.
– Мертвым он уже вряд ли нам чем-то поможет, – ответил «рыбный», и мне даже показалось, что его голос прозвучал грустно.
– Мастер Хван… мертв?
Незнакомцы лишь хмыкнули и оба сели напротив меня. Тихий ужас сковал мое тело и прибил намертво к стулу. Мысли одна за другой перебивались, и я не мог сконцентрировать внимание, чтобы улучить момент и треснуть кого-нибудь из них. Деморализованный, я просто уставил взгляд в одну точку, потому что взгляда не было. Грудь вздымалась от злости все сильнее и сильнее.
Учителя убили? Но за что? Зачем понадобилось забирать жизнь невинного человека? Или? Или что?
– Какого черта вообще здесь происходит? – с силой выдохнул я, задирая голову вверх. – Что вам нужно?
Кажется, что все это уже было, такое странное дежавю, как во сне, из тех ночных кошмаров, когда просыпаешься в поту, тяжело дышишь и долго не можешь опомниться.
– Ладно, мы и так уже задержались у тебя, Сон Хун. А теперь внимательно слушай. Где твой полицейский китель сейчас?
Глава 6
Дым благовония приятной ниточкой потянуло наверх. Задержав на секунду взгляд на молитвенном алтаре, который сегодня необычно сверкал в лучах раннего солнца, я поклонился. Необъяснимым порывом я буквально прибежал в это место, как только понял, что цветок в горшке по-настоящему зеленый.
Сначала я увидел ладонь.
Две ладони.
Свое отражение в зеркале.
В это утро я был бесконечно напуган. Дорогу до храма я нашел сам, минуя крутые выступы в лестнице, где по неосторожности можно круто свалиться и что-то себе сломать.
Узкая тропа петляет, кусты охватывают мои бедра с двух сторон, тянут колючие ветки. Чаща становится гуще, каждое дерево стремится отвоевать себе пространство; высокие спящие гиганты, сосны и дубы, кишат насекомыми и мелкими зверушками.
Сердце бешено качало кровь, я всматривался в каждую деталь, мелочь, что встречалась мне по пути: упавший кленовый лист, жвачку с грязью, случайно оказавшуюся траве.
Меня не покидало чувство, словно я вот-вот получу сердечный приступ или кровь ударит в мозг, парализовав мое состояние.
Я быстро хлопал ресницами.
Мир всплыл точками… а потом снова стал четким.
Я видел все.
– Я знал, что ты сегодня придешь, – прервал низкий голос мои отрывистые рассуждения. Статный мужчина немолодых лет стоял неподалеку и тоже возносил молитву. Необъятное чувство подтолкнуло меня к истине. Это был Мастер Хван. Я пытался напрячь память, чтобы вспомнить последний момент, когда мы с ним встречались, но из этих мыслей меня выкинуло назад, как ветром.
– Вот вы, оказывается, какой, – медленно, словно заколдованный, я произнес то, что мне казалось на тот момент нужным. Глубокая морщина на лбу, несколько родинок, тусклый цвет кожи, но твердый взгляд.
Он улыбнулся и опустил взгляд себе под ноги, правой рукой показывая присесть на скамейку под опадающим кленом.
– Оно не вернулось, – покачал он головой, пытаясь задобрить свои же собственные слова.
– Но я же вижу! Даже мелкую осеннюю пыль под вашими глазами, – с вызовом парировал я. Но лишь маленькая тень улыбки отразилась на увядающем с годами лице.
Я оскорбился. Меня принимали за дурака.
– Ничего плохого в этом нет, Сон Хун.
– В чем? – сердито спросил я его, не понимая, что вообще все это значит.
– Желать неисполнимого, – он сморщился, как будто сам же укололся от собственных слов. Я заметил двух парней, уверенно вышагивающих к нашей скамейке. Слабый ветер слегка колыхал их небрежные волосы, одинаково уложенные на одну сторону, даже размер шага был идентичным, не говоря уже о красных амулетах, свисающих с их шеи парней. Я не понимал одного: почему… почему я не так четко вижу их лица?
Мастер Хван встал и крепко обнял каждого из них. Лучезарная улыбка осветила его лицо, открывая мне новую сторону его жизни.
Никогда не видел его таким счастливым.
Мне хотелось пожать им руки и наслаждаться моментом, когда все стало на свои места, но я не успел. Все погрузилось в темноту, даже звуки угасли, уступая место моему отчаянию.
Я резко открыл глаза, и к горлу подкатила желчь, которая тут же оказалась на полу.
Мне захотелось плакать.
Мужская невидимая слабость.
Слезы капля за каплей уже смешались с содержимым моего желудка.
Мастер Хван умер.
Глава 7
Птицы не пели. Пчелы не жужжали. Деревья не шелестели.
На кладбище было всего три человека: жена Мастера Хвана, их сосед, который имел шанс переброситься с неразговорчивым учителем парой-тройкой фраз, и я.
Ритуал чохон тетушка Айлин выполняла одна, как единственный близкий и родной человек. Других родственников я их не знал, безмолвие было их лучшим другом. Ритуал чохон предполагал взять любую одежду покойного, стать лицом на север и трижды выкрикивать его имя. Так духи узнают о смерти и будут готовы принять его к себе. Потом тело омывают, стригут волосы, ногти, одевают в нарядный традиционный костюм.
Погребальную речь решили не произносить: так хотел бы сам учитель. По очереди друг за другом мы кидаем по три горсти земли на уже закрытую крышку гроба. Сложно было представить, что сейчас испытывала Айлин, жена Мастера. Сначала двое детей, теперь и муж, чья смерть, по предварительным данным, наступила от сердечной недостаточности, но мне было предельно ясно, что это не так. Если бы кто-то из полиции потрудился сделать токсикологическую экспертизу, то наверняка в крови обнаружили бы яд. Свалить Мастера Хвана в ручном бою было практически невозможно. Сильных людей убирают гнусными методами.
Последний прощальный поклон.
Мы все трое согнулись в глубокой позе, касаясь рукой земли. Траурная церемония была закончена. Человек ушел безвозвратно, словно его для другого мира и не существовало. Если прохожий раздавит муравья, станет ли солнце вставать на западе? Нет. А если умрет тиран-правитель, вздохнет ли народ с облегчением? Вздохнет. Так кто же вздохнул после смерти Мастера?
Хрустящее траурное платье направилось в мою сторону.
– После поминок я уеду на некоторое время к сестре, в Андон[8 - Город в Южной Корее, столица провинции Кёнсан-Пукто.]. Если тебе что-то понадобится, то… он же оставил тебе ключи? – немного задумчиво спросила тетушка Айлин, но скрыть подавленный вздох у нее не получилось. Вот что делает с людьми горе. Высасывает из них жизнь, и физически, и психологически.
– Да, – и незаметно проверил их в кармане своих штанов.
– Тогда береги себя, Сон Хун.
– Мы же еще встретимся?
– Возможно, но теперь я жду лишь встречи с мужем. В другой жизни.
Сосед Мастера Хвана к тому времени уже ушел, заблаговременно оставив траурную повязку, которую мы все натянули еще до выноса гроба из дома. Смерть учителя немного подкосила мое привычное спокойное состояние, пусть я никогда не видел его лица, но я точно знал всю его суровость, непоколебимость и неизменную веру в то, что у каждого есть нечто, чем он может поразить людей. И плохое, и хорошее.
В какой же момент мирская жизнь от посторонних дала трещину, да такую, что смогла покорить того, кого я долгое время считал близким другом, пусть неразговорчивым и не любителем выйти в ночь пятницы в какое-нибудь неприличное заведение. Тысяча вопросов – ответов ноль. Единственное место, которое могло дать мне часть ответов, – ханок. Место, где все началось, и место, где все закончилось.
***
Расположение дома можно было назвать практически идеальным. Сзади дома располагались небольшие лисьи горы, где, по легенде, обитали самые настоящие кумихо[9 - Кумихо – существо из корейской мифологии, представляющее собой женщину или мужчину-оборотня, способную превращаться в лису с девятью хвостами.], готовые либо оказать тебе милость и помочь в трудном деле, либо же, если наступишь им на хвост, сожрать тебя без остатка. Перед домом же протекал ручей, звук которого меня успокаивал в минуты, когда на место смирения приходили гнев и тошнота к самому себе.
Я вернулся в ханок на четвертый день после похорон. Вспотевшие руки мгновенно впитали себя холод железного ключа. Он был самым обычным, разве что верхушка напоминала рот дракона или льва. Это то, что могли нащупать мои пальцы.
Снаружи доносился яростный рев ветра, но внутри дома стояла тишина. Мертвая тишина. В буквальном смысле.
Вернувшись сюда в погоне за воспоминаниями, я хотел найти то, что не стоило видеть зрячему. Теперь я понимаю, что соблазн узнать что-то запретное гораздо сильнее желания встречи с чем-то знакомым.
Я оставил трость у себя на случай, если внутри кто-то мог быть. Но чутье подсказывало, что дом был пуст, и лишь мягкие воспоминания о теплых вечерах на циновке в зимнюю стужу заполняли это пространство чем-то хорошим.
Я прислушался. Возможно, кузнечик проскользнул в тот момент, когда выносили гроб, и теперь он был единственным хозяином до приезда Айлин.
Не теряя времени, я ринулся в интересующую комнату. В кабинете Мастера Хвана я был всего раза два – не больше. Небольшие подушки для медитации все так же стояли на своем месте. Несколько старых ваз, большой деревянный стол и развешенный во всю стену китайский веер.
Я вытащил из-за пазухи припрятанную бутылку соджу.
Стало приятно.
Я присел у края стола с полной кашей в голове, которая разбухала сразу же, как только я пытался подумать чуть больше, чем привык. Жидкость неприятно отдалась болью в пустом желудке: значит, быстрее опьянею, а, пока этого не произошло, стоило немного порыться в вещах покойного.
– Черт, – прошипел я вслух, внезапно вспоминая, что у меня совсем нет глаз, чтобы хоть что-то прочитать из того, что у Мастера Хвана было в маленьком ящике.
Первое, что я нащупал, была матовая бумага, больше похожая на ту, что используют для выдачи чека; рисовая бумага для иероглифов ханча[10 - Ханча? – китайские иероглифы, используемые в контексте письменности корейского языка. Ханча используется только для записи слов китайского происхождения.] и толстый конверт. Последний предмет заинтересовал меня больше всего. Аккуратно поддетая ногтем, клейкая бумага в момент поддалась и открыла содержимое конверта.
Глянец?
– Фотографии, – сказал я вслух, допивая бутылку до дна. На такие случаи в моем телефоне была предусмотрена специальная программа: навести камеру телефона на интересующий предмет, и она выдаст тебе его описание голосовым помощником.
«Обширное горное пространство; десять человек стоят полукругом в форме тхэквондо».
– А я неплохо вышла на той фотографии. Пусть вся взмокшая от пота и без косметики.
Сяо Мэй была босиком. Голые ступни буквально скользили по лакированному полу, создавая легкую мелодию невесомости.
«Худая, как щепка. Странно, что я не услышал, как она вошла».
– Стой там, где стоишь, – пригрозил я сразу, пытаясь выпрямить спину, но голова закружилась.
– Боишься? – хмыкнула она, но все же шаги стихли.
– Нет, просто не хочу калечить даму.
– Ах, ты про это. Мои друзья уже попробовали тебя в деле. Ты их приятно удивил, – сделав небольшую паузу, Сяо Мэй прохрустела пальцами рук. – Как бы это лучше сказать… Превзошел ожидания! Они, кстати, тоже есть на фото.
– Рыбный и Порошковый? – удивился я масштабам банды головорезов.
– Так вот как ты их обозвал? Тогда вы одного поля ягодки… Крот. По-моему, теперь это твое внутреннее имя.
Игривое настроение Сяо Мэй не столько не было заразительным, сколько отталкивающим, но тем не менее я слегка расслабился.
– Почему учитель хранит твое фото? – спросил я первое, что в этот момент сильнее всего меня беспокоило.
– Ты хотел сказать… хранил? Сегодня земля приняла его, не так ли?
То ли мысли сбились в кучу, то ли действие алкоголя дало свой эффект, но самоуверенность этой дрянной девки начала выводить меня из себя. Палка бо[11 - Бо – деревянная палка, применяемая в японском боевом искусстве бодэзюцу.], что хранилась в вазе, словно сама влезла мне в руки, чтобы я мог выплеснуть гнев наружу. Свист дерева буквально пронзил ядовитое пространство между нами. Я промахнулся. Специально.
Сяо Мэй глубоко вздохнула, и до моих ушей донеслось легкое шуршание платья. Пистолет? Нож? Там могло быть что угодно, поэтому, не дожидаясь русской рулетки, бо дотянулась до ее икр.
– Это было больно, – шикнула она, приближаясь ко мне. Каким-то непонятным ударом она выбила палку у меня из рук, оставив меня безоружным. Но не успел я прижать ее в угол, как одним ловким прыжком в воздухе ее стопа дотянулась до моего подбородка, и я повалился на пол.
Голова закружилась.
– Я тебе уже говорила, что у тебя красивые глаза? – замурлыкала она прямо над моим лицом, коленями вжимаясь в мои плечи. Если бы я видел все это со стороны, то могло бы показаться, что я и Сяо Мэй приближены, чтобы ворковать в постели. Но это было далеко не так.
– Это сделала ты? Ты убила Мастера Хвана?
– Убила? Вообще-то он умер от сердечного приступа.
– Врешь, – сказал я с такой злостью, что слюна скатилась по подбородку.
– Может быть.
Я чувствовал ее дыхание, мелкую дрожь, раскинувшуюся по голым коленям. Я был обездвижен. Внезапно по моему лицу растянулась непонятная жидкость с клубничным запахом. Слюна?
– Ты знаешь, что омерзительна?
– И только? Хочешь знать правду? Правда – это всего наш взгляд на события.
Я плюнул ей в лицо в ответ, но, кажется, Сяо Мэй опередила меня с моим замыслом и ловко увернулась.
– Эх, Сон Хун, мне жаль, что пришлось тебя ввести в дело. Плюешься ты отменно, но вот если бы ты умел стрелять… Неважно. Единственное, что я тебе скажу, так это выполнить то, что мы тебя просим. Мастер отказал нам в просьбе, и, к сожалению, случилось то, что случилось. Но птичка нам нашептала, что последние годы жизни его не прошли зря. Возможно, он чувствовал, что рано или поздно мы за ним придем, и поэтому передал тебе львиную часть знаний, – говорила она не спеша, возможно, больше для себя, чем для меня.
Она встала и медленно направилась к выходу, освобождая меня от тяжести ее ног.
– Не ищи ответов там, где их нет. Сыграй нам на руку, и, возможно, мы пощадим тебя с матерью.
Сяо Мэй ушла. А могла ли остаться?
Я наконец-то встал на ноги, но не успел пройти и пары шагов, как что-то металлическое закатилось мне под ноги. Нагнувшись , я нащупал что-то.
Кольцо?
Проведя незамысловатыми движениями по странной гравировке, я нащупал змеиный силуэт.
– Специально оставила, – хмыкнул я, сжимая кольцо в руке. – Под самой лампой темно[12 - Корейская поговорка.].
Глава 8
Сильный густой туман проник в сад, скрывая под собой всю красоту, что таило это место. Если вытянуть руку с балкона, то он и ее проглотит в свое логово, бисеринками оставляя следы на обнаженной коже. Сяо Мэй не решилась.
Крутя в руках маленькую зажигалку, она все в нерешительности пыталась закурить. Поджечь сигарету было проще всего: легкая дымка проникла в легкие, требуя продолжения приятного действия. Сяо Мэй вздрогнула. Острым каблуком своей туфли она, не задумываясь, уничтожила все то, что недавно дурманило ей голову, подталкивало ее к соблазну.
Не сейчас.
Холодное прикосновение пистолета всячески напоминало о насущных делах. В магазине не хватало одной пули, той, что должна была достаться ей, но в этот раз Викторе стиснул свое желани. На кону было будущее.
Распущенные волосы нежно щекотали спину, прикрывая татуировку в виде Имуги[13 - Огромный морской змей в корейской мифологии.]. Насильно нанесенная на тело в знак подчинения Виктору, она мечтала побыстрее высечь ее из себя. Вытравить всю ту грязь, что ей приходилось делать все эти годы. Оставить изображение – значит смириться с теми путами, что заволокли ее во тьму.
Только легкий стук каблуков мог нарушить тишину приходящего утра. Аккуратно вынув пистолет из кобуры под бедром, она с внимательностью еще раз взглянула на пули. Калибр, высеченный специально под нее. Любой убитый или раненый сразу же отмечался ее меткой. Иероглиф спокойствия. Равновесия.
Сяо Мэй облизнула засохшую губу, на языке остался еле видимый след от красной помады.
– Слепая мышь – легкая добыча для ловкой кошки. Сон Хун должен быть убит сразу же после того, как мы получим все, что нам нужно.
Властный голос, не терпящий возражений. Она его слышала уже десятки, если не сотни раз.
Холодная мужская рука коснулась правого плеча, поднимая тысячи омерзительных мурашек. Недолго думая, мужчина опустил длинные холодные пальцы неприлично ниже, чем полагалось для бесчувственных людей, проникая под кружево. Сяо Мэй прикусила нижнюю губу. Она могла бы достать пистолет и всадить в него пулю, но Виктор был хитрее.
– Ты поняла? – повторил он снова, нажимая большим пальцем в самом глубоком месте.
– Да, – прохрипела она, выгибая спину. От одной этой мысли ей стало тошно, руки зудели от желания выполнить какое-нибудь дело, лишь бы унять беспорядок внутри.
В какой-то момент все начало катиться под гору, по пути ускоряясь, набирая критическую массу, подобно снежному кому. В мгновение ока он становится таким большим, что способен скосить любого, оказавшегося у подножья. В центре этого кома сокрыты банальные человеческие интриги, подавленные эмоции, несбывшиеся надежды. Когда же этот ужасный ком остановится, растает и оставит все как было?
Чтобы преуспеть в этой жизни, нужно выбрать правильную дорогу, но не слишком бросаться в глаза. Но кажется, что Сяо Мэй не сделала ни того ни другого.
Светлячки растворились, как и туман, что прикрывал это безумие, творящееся наяву и в кошмарах. Сяо Мэй расправила плечи, провожая взглядом широкую спину.
***
Если бы сейчас проходил какой-нибудь кастинг на очередную драму с привкусом боевика, то я бы, несомненно, никогда в жизни не принял в этом участие. Не потому, что мне не нравился этот жанр кино, а просто потому, что действия в нем практически никогда не имели реальной составляющей. Вряд ли кто-то действительно додумается одеться в черные костюмы с очками, вооружиться всеми видами оружия, чтобы надрать задницу главному герою. Но, кажется, именно этого хотели головорезы.
Никто не заподозрит слепого в злом умысле. Ты придешь в полицейский участок с просьбой забрать полицейскую форму. На память, если те решат уточнить причину. Или ты все еще рассчитываешь ее надеть? (Дикий смех.)
Летнее утро было на удивление холодным и неприветливым, но правая ладонь особо обжигалась огнем от предмета. Небольшая заколка в форме бабочки была единственной мотивацией, что тащила меня прямиком в то место, где я отчаянно пытался построить карьеру следователя по особо тяжким преступлениям.
Острые концы вжималась мне в руку. Я сам этого хотел.
Двое неизвестных решили быстро обуздать мой нрав, пригрозив расправой над близким человеком. Откуда взялась эта брошь, мне было известно: нижний шкаф в спальне мамы, вторая шкатулка с гравировкой дракона, которую я любил рассматривать, будучи ребенком.
Кроме мамы, у меня больше никого не было. Заколка оставалась самым ярким маяком и напоминала о жизни с отцом, еще до инфаркта, забравшего его жизнь. Мама никогда не говорила о случившемся, но иногда могла неожиданно рассказать какую-нибудь деталь. Например, что отец, буквально за несколько дней до того, как попал в больницу, ни с того ни с сего начал обсуждать с мамой мое будущее образование, хотя мне тогда было всего лишь четырнадцать, и загадывать на столь дальний период было плохой приметой. Впрочем, это оказалось правдой. Не стоило возлагать огромных надежд на еще несозревшую душу.
Часто мы оказываемся в плену обстоятельств, не поддающихся нашему пониманию. Становимся заложниками событий, развитие которых мы не можем предсказать.
Возможно, из-за погоды в полицейском участке сегодня было особенно людно, и все угрюмо занимались бумажной работой.
Я не был уверен, что охранник на входе рад моему приходу.
– Пропуск?
– К сожалению, у меня его нет, – коротко ответил я, в мыслях предугадывая его следующую реакцию.
– Без пропуска нельзя, вы это и сами понимаете.
На этом его тучное тело, по всей видимости, снова повалилось на мягкий стул. Шорох бумаги щекотал мои уши. Делает вид, что работает.
Не успел я ответить, как возле турникета образовалась небольшая очередь. Слегка поклонившись за принесенные неудобства, я отошел в сторону, выискивая тростью, куда встать, чтобы не создавать очередь и не привлекать внимания, хотя весь план головорезов и был сплошным безумием.
– Сон Хун, это ты?
Внезапно я растерялся. Знакомый голос, как ножом по плоти, отозвался в глубине тела.
Облили холодной водой.
Голос Ёны почти не изменился. Сколько же прошло? Три года или больше? А я до сих пор чувствую те самые духи, что блуждали в каждом уголке задрипанной квартирки.
– Вот это да, не ожидала тебя здесь встретить.
– Я тоже, – сказал я, медленно разжав губы.
– Как ты? – почти с заботой спросила она.
– По-прежнему не вижу твоего лица. Впрочем, в этом нет нужды, – безразлично ответил я, хотя внутри бушевал костер злости.
Звук бумаги. Вероятнее всего, в ее руке был ароматный кофе без сахара, но с ванильным сиропом. Ёна не обратила внимание на мою колкость. Такой уж она была. Безразличной и равнодушной. И как я этого раньше не замечал?
Ёна не была красавицей, но ее точно сложно было не заметить – такая девушка словно излучала особую атмосферу. Думаю, мужчины вокруг это чувствовали. Не исключено, что в ее постели приятно и тепло. Она была из женщин, гонявшихся за мужчинами, из тех, что начинают сердиться, если окружающие не носят их на руках. И я перестал после затяжной депрессии.
– Что ты здесь делаешь? Как дела у мамы? Она прооперировала свою язву желудка?
Я вытянул руку вперед, чтобы прекратить этот бесконечный поток расспросов. Это было ни к чему.
– У мамы все хорошо, – коротко ответил я, медленно вдавливая трость в мелкую впадину в полу. Интересно, как она сейчас выглядит? Сделала ли модную пластическую операцию на двойное веко?[14 - «Европеизация» век, модная в Корее.] Или сохранила лицо гладким и естественным?
Я вряд ли это узнаю.
– Классный значок кумихо. У моей племянницы точь-в-точь такой.
Мягкое касание ладони по правому карману пиджака, и мое тело неприятно напряглось. Эти касания мне были неприятны, если не сказать отвратны. Да, Ёна какое-то время пыталась ужиться со мной после случая в метро, и вроде это было искренне и честно. Но с тех пор утекло много воды, да и не думаю, что ее родители оценили бы потенциального зятя, который слеп не только в человеческих душах, но и в реальной жизни.
Если уж Вселенная свела нас не в любви, то, по крайней мере, это был знак, что моя бывшая возлюбленная сможет хоть как-то посодействовать мне в моем деле.
Нет, это было не моим делом.
– Я бы хотел попасть внутрь, чтобы запросить свою форму, но не могу.
– Зачем это она тебе вдруг внезапно пригодилась? – искренне удивилась она, хлюпая свежевзбитой пенкой кофе. Я промолчал. Намеренно. Наверняка она почувствует неловкость и захочет сгладить ее, позволяя мне уйти от ненужного вопроса.
– Честно говоря, тебе нужно подойти в административно-хозяйственный отдел: вероятнее всего, старая амуниция находится где-то на складе, возможно, твою нашивку смогут отыскать.
– Спасибо, но все же я был бы благодарен, если бы ты помогла мне пройти через турникет, – указал я тростью в сторону входа.
– Хмм, можно попробовать, но в обмен придется кое-что оставить.
– Ты серьезно? – не мог поверить я своим ушам. – По-моему, в свое время я отдал тебе все, что у меня было. Даже сердце, как бы это банально ни звучало.
Бумажный стакан отлетел в мусорный бак. В голове сразу предстал образ Ёны, слизывающей остатки молочной пены с губ.
– Ты прав, ничего не нужно.
Переговорив с охранником и расписавшись в бланке журнала, я попал внутрь. Ёна учтиво водила моей рукой по бумаге, все еще воспринимая меня как немощного человека, но я не стал возражать: именно это мне и было нужно.
Попав в здание, не спеши. Иди медленно, активно работай тростью, можешь даже вытянуть руки и просить людей о помощи, но ни в коем случае не показывай, что ты хорошо ориентируешься в пространстве.
Полицейский участок был и вправду мне знаком. Если за четыре года здесь не проходил капитальный ремонт, то стены должны были оставаться серыми. Запах в некоторых местах отдаленно напоминал смесь штукатурки с пропитанным кофейным запахом. Кофейня «Старбакс» находилась прямо на нулевом этаже, и не редкостью было заметить огромные очереди в обеденные часы.
– Ты… сам сможешь дойти? – неуверенно произнесла Ёна после того, как мы завернули за первый угол. – Мне просто нужно в другую сторону. До девяти часов нужно сдать отчет по одному делу.
Я слегка кивнул и попрощался с девушкой, с которой еще четыре года назад делил одну кровать. На старой квартире оставалось ее нижнее белье, затерянное одной бурной ночью, но найти его у меня не было шанса. К тому времени на моих глазах была проведена вторая по счету операция.
Надеюсь, новый хозяин восхитился находкой больше, чем кто-либо другой. Или хозяйка. Разве у женщин нет фетишей, как у мужчин?
Дойди до кабинета, и будем надеяться, что там ты встретишь бывших сослуживцев.
Сам полицейский участок напоминал запутанную форму туннелей с возможными входами и выходами. Пусть я не был здесь давно, но все же ноги сами волокли меня по длинным коридорам. А все благодаря шуму лифтов, которых на этажах было по несколько штук, а если быть точным, то практически за каждым новым поворотом располагался лифт. Если память мне не изменяет, то ровно через три поворота будет тупиковый кабинет, как раз тот, что детективы используют для своей рутинной работы. Я сомневался, что смогу встретить всех своих бывших сотрудников по академии: наверняка многих из них расформировали по другим районным центрам полиции.
Несмотря на зарядивший после обеда дождь, время от времени колотящий в окно, внутри было непривычно тихо, но ненадолго.
Трость уперлась в дверь. За ней что-то громко и активно обсуждали. Не дожидаясь приглашения, я шагнул вперед.
– Глазам своим не верю, Сон Хун, ты ли это?
– Это же герой нашей полиции! Ынсоп, сходи вниз за кофе! Быстрее!
По ощущениям, я был окружен знакомыми и незнакомыми голосами.
Немного растерявшись, кто есть кто, я лишь сделал маленький кивок. Раньше мне нравился офис ранним утром – тишина и цитрусовый запах чистящего средства, сероватый свет, ложащийся на пыльные компьютерные мониторы.
– Все, кто не знает, знакомьтесь, это Сон Хун. Герой нашего времени. Едва поступив на службу, проявил храбрые качества и остановил преступника. К сожалению, не без последствий.
– Давайте не будем о грустном, – прервал я сразу же скучную беседу, прокручивая все возможные варианты развития событий.
Уверен, что никто не будет против поговорить с бывшим сослуживцем, угостись чаем или кофе. Выжидай, но не тяни резину. Как почувствуешь, что готов, приступай согласно нашим договоренностям. И без шуток.
Если бы не разгар рабочего дня в суетный понедельник, то сейчас вместо кучи различных бумаг, канцелярских предметов и гудящих компьютеров на столе непременно расположилось бы бессчетное количество бутылок соджу с разным послевкусием. Для особых любителей – пиво. Я скучал по этому месту. Пусть даже большую часть времени я провел тут в качестве практиканта. Слепой детектив – нонсенс для полиции. Я согласился уйти без лишних слов. Но я был безмерно благодарен ребятам из полиции, что они общались со мной на равных.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/karina-li-32817874/pronikaya-v-mrak-69975745/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Южнокорейская вона – денежная единица Республики Корея.
2
Корейское обращение к мастерам тхэквондо.
3
Самурай.
4
Тобок, добок (кор. ??— костюм из легкого полотна, состоящий из куртки и брюк. Предназначен для занятий тхэквондо.
5
Ханок – традиционный корейский дом.
6
National Basketball Association – Национальная баскетбольная ассоциация. Профессиональная баскетбольная лига Северной Америки.
7
Рынок Намдэмун – крупнейшая торговая площадь в Сеуле.
8
Город в Южной Корее, столица провинции Кёнсан-Пукто.
9
Кумихо – существо из корейской мифологии, представляющее собой женщину или мужчину-оборотня, способную превращаться в лису с девятью хвостами.
10
Ханча? – китайские иероглифы, используемые в контексте письменности корейского языка. Ханча используется только для записи слов китайского происхождения.
11
Бо – деревянная палка, применяемая в японском боевом искусстве бодэзюцу.
12
Корейская поговорка.
13
Огромный морской змей в корейской мифологии.
14
«Европеизация» век, модная в Корее.