Лихоимка
Надежда Храмушина
Бывает так, что удивительный сон, приснившийся когда-то в детстве, через много лет снова напомнит о себе и позовёт в дорогу, не оставив выбора, и тем самым навсегда изменив жизнь.А всё дело в удивительном артефакте, который героиня, когда- то давно, получила в своём волшебном сне. Он не был подарком, но он должен был стать ключом, который восстановит завесу между видимым и невидимым.
Надежда Храмушина
Лихоимка
Глава 1. Деревня
Свиток светился тёплым серовато-зелёным светом. Мы, как заворожённые, смотрели и молчали, не в силах отвести от него глаз. От ветра, гулявшего в полуразрушенном доме, свет его тихо подрагивал и немного отклонялся в стороны, оживляя на стенах неясные тени. Мерцая, свет становился то молочно-зеленым, то пепельно-светлым, то на пару мгновений принимал изумрудный оттенок.
Свиток. Шириной от тринадцати до пятнадцати сантиметров, длиной двадцать шесть сантиметров. Бумага толстая и на ощупь мягкая. Цвет – бежевый, матовый, с вкраплением чёрных точек. Сверху ровный срез, с боков и снизу – неровные обрывы. Слева, сантиметра на три, край замасленный и даже чуть прозрачный. Буквы, или символы, похожи на рассыпанные ровными рядами еловые иголки – чёткие и острые. В одной строчке – от тридцати семи до сорока пяти символов. Строчек – восемнадцать. Всего разных символов – семьдесят один. Чаще всего повторяется символ, похожий на цифру четыре. В середине последней строчки находится единственный, отличный от остальных, символ – круг в круге и в круге, такой тройной круг.
Местонахождение. Заброшенная деревня Выселки в двухстах десяти километрах от Екатеринбурга на северо-северо-восток. Неразрушенными в деревне осталось всего два дома, но, похоже, и это ненадолго. Остальные давно пали, побеждённые временем и погодой. Останки их мирно покоились на земле, поросшие кустарником и бурьяном. Сколько было домов в деревне, в период её активной жизни, понять невозможно. Рядом с деревней – мелкая и узкая речушка, один берег которой пологий и песчаный, а другой, на котором стоит деревенька – высокий, с обвалившимися глинистыми обрывами. На нём мы и поставили свои две палатки. Вдоль берегов живописно склонились над водой ивы, касаясь ветками неторопливого течения. Со всех сторон – давно непаханые поля, с редкими перелесками. И только далеко, у самого горизонта, стоит стеной бескрайний лес. Ближайшая к Выселкам обитаемая деревня – Лепихино, в четырех с половиной километрах отсюда.
Наша экспедиция. Нас трое. Мой троюродный брат Илья, ему 36 лет. Закончил пединститут, историк. Но так сложилось – то ли он не любит историю, то ли детей, то ли просто непостоянство характера, но он уже давно не работает преподавателем. Илья за свою трудовую жизнь приобрел много других полезных профессий – таксист, продавец, каменщик, охранник. Сейчас он снова в не очень активном поиске. По этой же причине, с женщинами у него такая же неразбериха, как и с трудовой деятельностью. Илья оказался в экспедиции по двум причинам – во-первых, с финансами у него не густо, во-вторых, у него есть старенький Фольксваген. И после моих многообещающих слов «Я спонсирую», все его скептические возражения были исчерпаны. Второй участник нашей экспедиции – Дениска, ему шестнадцать лет, он сын Ильи от первой его гражданской жены. Славный позитивный паренёк, достаточно спортивный и достаточно начитанный в пределах википедии. Самое главное его достоинство – он любознательный и не ленивый. У Дениски каникулы, поэтому он начал собираться уже через 5 секунд после моего звонка ему.
Руководитель и спонсор экспедиции – я, меня зовут Ольга Ивановна. Пятнадцать лет я проработала в проектном институте, а сейчас работаю в аптеке. Сейчас у меня отпуск поневоле. Неделю назад нашу маленькую аптеку, которая находится на первом этаже в жилом доме, ночью затопили весёлые соседи сверху и, когда мы утром пришли на работу, то сразу поняли, что торговать больше нечем. Поэтому, пока заведующая аптекой бегает по судам и оценивает ущерб, а потом ещё будет делать ремонт – я отдыхаю.
Почему мы здесь. Свиток. Нашли мы его сразу. Потому что я знала, где он лежит. Я его сама сюда положила. Во сне.
Сон. Начало.
Когда мне было лет тринадцать, мне приснился сон. Я стою дома у окна. Пятый этаж. Зима. Тихо падает снег. Сумерки, но всё ясно видно. За окном водят хоровод девушки. Они как снегурочки, в голубых сарафанах с серебряным шитьем по подолам и рукавам. Руки – крылья. На головах – короны серебряные. Вот только ростом эти снегурочки с пятиэтажный дом и лица у них на уровне моих глаз. Их всего пять. Мне слышен звук – как будто струна натянутая звучит, тревожно и печально. Они улыбаются. Одна из снегурочек поворачивает ко мне голову, смотрит на меня, её лицо всё ближе и ближе к моему окну, она внимательно смотрит на меня, не мигая, и мне становится страшно от её ледяного взгляда. Глаза у нее большие, серые, а лицо некрасивое, грубое. И вот уже нет окна, разделяющего нас. Что-то вырвало меня из дома и понесло вверх. В следующее мгновение мы с этой снегурочкой уже стоим на узкой лесной дороге. Ростом она стала с меня, и крыльев уже нет. А вокруг нас странный лес. Деревья тонкие и высокие, серые. Стволы гладкие, сухие и ветки растут высоко от земли, они тоже сухие. На некоторых ветках есть листья, толстые, серо-зеленые, покрытые пылью. Листья медленно покачиваются, с них пыль отлетает, а может это пепел. Из стволов деревьев торчат большие серые узловатые пальцы – где один, где два, а где и пять. На них когти, как у хищных птиц – загнутые и острые. Я опустила глаза – дорога была покрыта мягкой корой. Снегурочка взяла меня за руку и повела по этой дороге. В нескольких метрах от дороги, за ближайшими деревьями стоит серый плотный туман. Он не стелется, а как будто находится за стеклянной стеной – поднимается от самой земли и сливается с небом. Небо свинцово-серое, безжизненное. Солнца нет. Серый мир. Пальцы на деревьях сначала были неподвижные, потом я услышала снова этот же звук – звук натянутой струны, он разлился по всему лесу. И пальцы зашевелились! Они все, как по команде невидимого дирижера, стали выползать из стволов всё больше и больше, сгибаясь и разгибаясь, задевая друг друга, и царапая по стволам. Они смыкались за моей спиной, как быстро заживающая рана. Снегурочка вела меня дальше и дальше, и не было конца этому сумасшедшему лесу.
* * *
– Занятная вещица. Я про такое раньше не слышал. Светится без электричества, без батареек – Илья ещё раз повертел свиток в руках – Хотя в природе много чего светится, например, светлячки, некоторые морские существа.
–Так они живые! – Включился в разговор Дениска.
–Хорошо, вспомним тогда, как работают светильники на солнечных батареях? Сначала поглощают свет – потом отдают. Наука уже много объяснила явлений, которые раньше люди считали волшебством. Значит, и этому должно быть какое-то объяснение. – Илья склонился ниже над свитком, понюхал – Вроде ничем не пахнет.
–А чем он должен пахнуть? Он же не горит. – Дениска провёл рукой по краю свечения – Посмотрите, от движения руки свет отклоняется. Электрический и солнечный свет так себя не ведёт.
–Да, он может перевернуть фундаментальную физику. Если батарейки не подведут. Денис, надо переписать все символы на бумагу.
–Зачем? Мы же не в восемнадцатом веке живём. Можно просто сфотографировать его на телефон. Под разными ракурсами. – Денис сделал несколько снимков, которые, к сожалению, не передавали всех оттенков свечения.
–Всё-таки надо его ещё и переписать. Ладно, сам перепишу, чтобы без ошибок. – Илья достал лист бумаги и начал переписывать символы. – Не похоже на старославянскую письменность, – он повернулся ко мне – а ты как думаешь?
–Если принять во внимание, откуда он попал, то такой письменности никогда на земле и не было. – Ответила я.
– И всё-таки, надо попробовать его отдать на расшифровку настоящему специалисту. И заодно подумать, почему он начал светиться только тогда, когда мы его взяли в руки?
–Не мы, а тётя Оля, – не согласился с Ильёй Дениска – это она взяла его в руки и он засветился. Он же её столько лет ждал.
–Вас послушать, так вы только сказки читаете! Ладно, на сегодня хватит, пошли палатки ставить.
Вечерело. Мы сидели вокруг костра. Взошла бледная луна, в небе зажглись первые звёздочки, весело перемигиваясь между собой. Наш небольшой очаг, сложенный из подобранных в округе кирпичей, уютно отбрасывал тепло и свет на пятачок между нашими палатками. Вокруг него стеной вставали кусты и рос густой дикий бурьян, в тени которого стрекотали кузнечики. Ветер тихо шуршал травой, принося с собой неповторимый запах лета и детства.
Я пожелала всем спокойной ночи и полезла в палатку. Уснула я сразу, спала крепко и когда палатку тронули первые лучи солнца, я уже спускалась к реке. Свежая прохлада речки подарила мне бодрость и прекрасное настроение. Дениска, проснувшись, первым делом побежал в дом посмотреть на свиток и радостно сообщил мне: «Всё ещё светится!» Потом тоже сбегал на речку, искупался. Мы с ним вместе приготовили завтрак и разбудили Илью. Сразу после завтрака, Илья достал свой блокнотик, куда он записывал свои расходы для отчета передо мной и свои мысли, для отчета перед вечностью, и сказал тоном преподавателя:
– Итак, коллеги по раскопкам, мы вчера увидели свиток и успокоились, это не правильно. Поэтому, план на сегодня такой: ещё раз хорошенько проверить весь дом, только осторожно, больно уж он ненадежный. Потом я еду в соседнюю деревню на разведку и в магазин, а вы осмотрите окрестности. Вопросы есть?
Вопросов у нас не было. Мы с Ильей дружно выбрали дежурного по кухне – и Дениска понуро пошел на реку мыть тарелки.
К дому были пристроены деревянные сени, внутри которых всё заросло высокой травой и смородиной, а сквозь худую крышу было видно голубое небо. Некоторые доски были обгорелые, обгорела и часть упавшего на землю забора, который когда-то отгораживал двор от огорода. Дверей между сенями и домом не было. Комната в доме была одна, но за большой печкой было выгорожено помещение для маленькой кухни. На улицу дом смотрел тремя пустыми глазницами – окнами. Пол, хоть и провалился местами, был настлан из таких толстых досок, что им ещё лет сто гнить. Стены бревенчатые, чёрные, кое-где сохранилась обшивка из досок, когда-то окрашенных голубой краской. Из мебели в доме были: большой деревянный стол, широкие скамьи вдоль стен, шкаф без дверок, в нем какие-то тряпки, ржавая кровать с железной сеткой, небольшой пустой деревянный сундук с железными креплениями, за печью еще один стол с ящиками, а над ним – полки. На одной из этих полок мы и нашли наш свиток, завернутый в пожелтевшую газету «Правда». Кое-где на полках стояла старая посуда, на полу валялись какие-то плошки, ложки, осколки.
Свиток всё так же светил своим ровным светом и на батарейки не жаловался. Илья показал под стол. Мы оба уставились на веревку, конец которой выглядывал из-под стола.
–Похоже, свиток интересует не только нас. – Я достала верёвку – Я не помню, чтобы вчера она здесь была.
–Я тоже, но мы смотрели не под стол, а на стол. Надо посмотреть вчерашние фотографии.
Мы дождались Дениску, который, кстати, тоже не вспомнил, видел ли он веревку. На фотографиях хорошо было видно только свиток, а что под столом не видно, только тень от него. Илья поскреб затылок:
–Да, дела. Если кто-то ночью приходил за свитком, почему его не взял?
–Может не смог? – ответила я – Он ведь не простая вещица.
–Ещё скажи, что волшебная. Зачем бросил верёвку?
Этого я не знала. Мы походили по дому, заглянули в шкаф, сундук, проверили все полки, но кроме старого хлама, там ничего не было. Мы и сами не знали, что ищем. Да и искать особо было негде, поэтому Илья поехал в магазин и, заодно, познакомиться с местными старожилами. Мы с Дениской отправились по окрестностям. Разделяться не стали – все помнят импортные ужастики, где герои разрешили по одному себя отлавливать. Продираться сквозь заросли оказалось труднее, чем мы думали. Настоящие джунгли. Зато нашли сокровище под рухнувшей крышей сарайки за огородом возле нашего дома – полуистлевшую кожаную сумку, а в ней – подшивки журналов «Наука и жизнь» за семидесятые-восьмидесятые годы. Состояние, конечно, не ахти, и пахнет затхлостью, но листы целые. Мы оттащили сумку в дом, и пошли дальше на разведку.
Второй сохранившийся дом был намного просторнее, чем первый. В комнате стоял только комод и два сломанных стула. В комоде была пачка чёрно-белых фотографий артистов и десятка два писем. Я, мысленно попросив прощения у хозяев этих писем, быстро их пробежала глазами. В одном из писем, обратила внимание на фразу « Одна к Петру Иванычу больше не ходи, сама ведь говорила, что по ночам у него черти пляшут, тебе что, больше всех надо? Может тебе этот лихоимка всего лишь померещился, но лучше не рискуй». Похоже, писала из города дочь хозяйки дома. Дата на письме выцвела, но написано оно было, видимо, очень давно. Не знаю почему, но я обратила внимание на слово «лихоимка», и оно сразу накрепко засело в моей памяти.
Мы пошли дальше. Рядом с домом был колодец, сруб которого сохранился в довольно приличном состоянии, над ним была крыша из фигурных резных реек. Мы открыли крышку и сразу отшатнулись – запах был, как из застойного гнилого болота. Водички из него не попьёшь.
На другой улице остались только холмики от домов. Мы побродили между ними, даже не надеясь что-нибудь найти. Дениска увидел на дороге подкову, подобрал её, и сказал, что дома над дверью повесит. И всё будет хорошо. Когда мы услышали звук мотора, мы уже почти закончили свой обход. Илья приехал не один. С переднего сиденья вылез дедок, лет этак семидесяти, бодрый и радостный. Илья его представил:
–Это Павел Анатольевич, прошу любить и жаловать, у него в этой деревне старшая сестра жила. Он не раз приезжал к ней в гости и всю деревню хорошо знал. – Илья многозначительно посмотрел на меня – И ещё, он хорошо знает местный фольклор. Это тебе, Ольга, поможет с диссертацией о народных промыслах.
Мы поздоровались, пригласили его к нашему очагу. Про свиток, как я поняла, Илья деду ничего не сказал. Быстренько собрали скромный обед, дед оказался очень разговорчивым.
–Этой деревни нет уже лет двадцать. Да. Двадцать, не меньше. Сестра старшая моя, Елизавета, самая первая отсюда к детям уехала. Она уже на пенсии была, одна тут жила, болела часто, а магазин в соседней деревне, не набегаешься. Стара уже была, ходила последнее время еле-еле. – Он вздохнул – Сейчас уже нет её в живых. В деревне и жильцов-то было пять человек, и то одни старики. Летом еще ничего, огороды, в лес ходили по грибы-ягоды, а зимой что делать? Телевизор один был на всю деревню, а потом и он сломался, совсем тоскливо стало. Одна радость, когда письмо от кого из детей придёт, так по нескольку раз перечитывали всей деревней. Да и почта-то добиралась сюда не каждую неделю. Вот и стали разъезжаться все. Сначала Верка Хвостова, она к сестре переехала в Лепихино, её тоже уже нет в живых, похоронили. Серафима в город уехала, потом Манька-маковка – тоже в город.
–Маковка? – спросил Илья – Почему маковка?
–Так она табак нюхала и у неё нос всегда в табаке был. Так вот, дальше слушайте. Марья с Петькой Пустоваловы сначала одни тут оставались, а когда Петьки не стало, она тоже к сыну уехала. Тоже, поди, уже нет в живых. Вот. Умерла деревня. А раньше у них хорошо было тут, на троицу, бывало, приедем, на берегу столы поставим и всей деревней празднуем. По три дня! А теперь никого не осталось. Кладбище деревенское, поди, теперь не отыщешь, заросло всё.
– Павел Анатольевич, а чей это был дом? – Я показала на «наш» дом – Не ваша ли сестра здесь жила?
–Нет, она жила во втором доме от колодца, там по переулку. А в этом доме давно жил Петька Помошко, тоже уже умер. Дочь Зинка с мужем к нему приезжали, но года в деревне не прожили, завербовались на комсомольскую стройку, больше и не возвращались сюда.
–А этот Помошко, чем занимался?
–Да ничем, дома лежал. Ни с кем не общался. Только с почтальонкой, когда она ему пенсию приносила.
–И никто здесь больше не жил?
–Нет, никто. Как Петька Помошко умер, никто в этом доме больше не жил. Скажу больше, стороной старались этот дом обходить. А умер он, погоди, вспомню, пятнадцать уже лет прошло, может больше.
–Почему обходили?
–Не знаю я. Просто обходили и всё.
–Может кто-нибудь на лето приезжал?
–Да кто сюда на лето поедет? Лесник наш везде ходит, можете его поспрашивать, он тоже здесь всю жизнь живёт, может он лучше знает. – Он повернулся ко мне – У вас тут кто-то жил из родни?
–Не знаем пока. Павел Анатольевич, а вы слышали про «лихомку»?
Павел Анатольевич посмотрел на меня удивленно:
– Так чё, лихоимка и есть лихоимка. Спину у меня пересекло, вот я и говорю, что лихоимка напала, у бабки моей ноги отнялись – опять лихоимка.
–А может такой персонаж есть?
Дед хмыкнул:
–Персонажа не знаю, но у нас в деревне бабка знахарка жила, так она, когда лечила в бане, то повторяла: «лихоимку отгоняю» и плевала через плечо. Три раза. Вот.
–А где можно найти лесника?
–А чё его искать? Если дерево, какое, без разрешения начнёте рубить, так он вас сам и найдет!
Вот так и поговорили. Дед нас пригласил к себе заночевать, баньку обещал истопить, говорит, что бабка его, Фрида, кстати, тоже Анатольевна, (у них отцов одинаково звали Анатолиями, а они и сына старшего тоже Анатолием назвали) очень рада будет. Мужская часть нашей экспедиции несказанно обрадовалась, я призадумалась. Илья, конечно в силу настоящего своего одинокого семейного положения, забыл уже о, так называемом, женском гостеприимстве, а Дениска еще ничего не знает о нём, но, я-то понимаю, что пожилой женщине вряд ли будет в радость, когда привалит компания из трех человек ночевать, мыться в бане, ужинать и завтракать. Но, в конце концов, меня они тоже уговорили и мы поехали. Мы хотели собрать палатки, но дед успокоил – никого нет, никто не позарится, оставляйте всё как есть.
Фрида Анатольевна, на самом деле, оказалась очень милой и радушной хозяйкой, чистоплотной и хлебосольной. Мы как домой приехали. Правда, Павел Анатольевич нас представил очень официально и уважительно – «Археологи» из «министерства археологии». Когда мужики все мылись в бане, а я помогала хозяйке мыть посуду и стелить постели, она меня спросила:
–О ком вы приехали узнать?
Я ей рассказала, что нас интересуют хозяева конкретного дома, но Павел Анатольевич, к сожалению, ничего не знает про них, хоть и приезжал к сестре много раз.
Она вздохнула:
–Да что он там знает, Павел Анатольевич наш! Он как приедет, сразу за рюмку. И пока гостим – не просохнет ни на денёчек, так с песнями его оттуда каждый раз и увозила. А насчет этого Помошко. В деревне его дом стороной обходили, нехорошим считали. Этот Пётр Иванович Помо?шко очень нелюдимым был, он всё по лесам шастал, надолго куда-то уходил, с ружьём, с припасами, искал всё чего-то. И, похоже, нашёл. Наткнулся на что-то не хорошее в лесу. Не знаю, на что, но все несчастья, какие только могут выпасть, посыпались на него, как горох. Сначала, в течение одного только года, скотина вся у него во дворе передохла, потом жена его умерла. Остался он один с дочкой маленькой на руках. Потом как-то, в одно лето, раза два постройки начинали гореть, ладно ещё, народ всякий раз кидался помогать ему, быстро всё тушили. Дочь Зинаида тоже болела постоянно, пока после школы в город не уехала. Там вроде всё наладилось у неё, замуж вышла. Приехала мужа с отцом знакомить. Так в ту же ночь, муж ее поскользнулся на крыльце, и голову расшиб. Еле выходили. Ну, пожили они тут с полгода, на ферме поработали, потом совсем уехали. А дед Помошко один остался. Он, пока в силе был, с весны до осени, копался в своем огороде. Последнее время соседки ему и хлеб покупали, и молоко приносили, готовили ему. Зинаиду с мужем больше в деревне не видели, внуков деду не привозили. Умер Помошко лет 25 назад. Да, точно, в том же году ещё в Москве по высокому дому стреляли, и Ельцина потом выбрали. Соседи Помошко и схоронили, адреса Зинаиды не нашли.
–А ничего странного не замечали в нём?
–Странного? – Она внимательно посмотрела на меня – Да много чего говорили. И что по ночам он в шкуре в лес убегает, что черти к нему в дом прилетают. Так тебе скажу, шептались ещё, что никто не видел, когда он дрова на зиму заготовляет. А поленница всегда полна была. Так-то.
Потом она улыбнулась:
–Да что только у нас люди не болтают, может не правда всё, придумывать у нас все горазды.
Утром Фрида Анатольевна напекла пирожков со всевозможными начинками, мы с аппетитом позавтракали, набрали воды в канистры и поехали на базу с целым мешком пирожков и шанежек, предварительно дав обещание обязательно ещё к ним приехать.
Небо с утра было затянуто серыми тучками, ждали дождичка. Илья подошел к колодцу:
–А что это мы бегаем мыть посуду к реке, может из колодца воду брать?
Денис сморщился:
–Она там воняет.
– Если крышку открыть, может выветрится. О, так тут и ведро есть, правда дырявое, – через минуту уже громче – Идите сюда, в воде что-то плавает. Темно, ни черта не видно.
Мы все склонились над колодцем. Ветер крепчал, нагнал туч, стало значительно темнее и в колодце мало что разглядишь. Но что-то там определенно плавало.
Я, присмотревшись, предположила:
–Как будто кукла деревянная, спиной кверху плавает. Какая-то странная. Надо достать.
Денис засмеялся:
–Ну да, Буратино. Нам всё равно его не достать. До воды метра три. Может больше.
Илья бросил вниз ведро:
–Может подцеплю.
Провозился минут десять. Начал накрапывать дождь. Кукла каждый раз, когда её подцеплял Илья, срывалась с ведра и соскальзывала вниз. Дениска принес шест, вернее жердь из загородки. Пытались придерживать куклу шестом, но пока поднимали из воды ведро с ней, оно переворачивалось, и кукла, с громким плеском, падала обратно в воду.
Илья сплюнул:
–Как будто её держит там кто!
Дождь уже, не переставая, молотил по нам, но мы не отступали. Принесли еще один шест, все свесились в колодец, сколько могли. Внутри сруба брёвна оказались склизкими и зелеными, мы увозились, как черти. Когда принесли третий шест, дело пошло лучше. Достали. Нас ждало разочарование. Столько сил положили для того, чтобы его достать, все вымокли, а это оказалось просто полено, гладкое с одной стороны и не очень ровное с другой. Покрутили его, повертели и приставили к колодцу – не выбрасывать же его обратно!
Дождь лил как из ведра. Мы два часа просидели в палатке, играя в карты. Потом надоело, и я пошла к себе в палатку, решила немного вздремнуть. Дождь закончился только часов в семь. Денис сбегал, проверил свиток – все нормально, сияет. Мы заранее не позаботились о дровах, и они все промокли. Мы с Дениской, когда обходили деревню, видели один сарай, крыша которого упала на крохотную поленницу, там должны быть сухие дрова. Мы принесли две больших охапки. Пока закипал чайник, мы весело обсуждали наше сегодняшнее приключение по спасению полена из воды. Денис пошел сфотографировать для потомков памятное место. Вернулся он моментально, с круглыми от удивления глазами:
–Папа, полена там нет.
–Буратино ушел?
Мы засмеялись и пошли к колодцу. Полена там не было.
Я повернулась к Дениске:
–Да ладно, решил добавить мистики в наше скучное приключение?
Он покачал головой:
–Честно.
Илья обошел колодец:
–Я точно сюда его поставил? Может вы его в костер бросили?
–Илья, мы не сумасшедшие, оно в воде лет сто плавало, его даже в бочку с бензином бросишь, оно не будет гореть.– Я заглянула в колодец – Может, он обратно нырнул?
–Чертовщина какая-то. – Илья тоже заглянул в колодец.
–Не вспоминай чёрта! Знаешь, что Фрида Анатольевна мне рассказала про хозяина нашего таинственного дома со странной фамилией Помошко?
Я им повторила всё, что мне рассказала старушка, а от себя добавила:
–Может местные дрова здесь сами ходят, а мы их в костер бросаем. Сегодня спать будем по очереди. Дежурить будем. Не хочу, чтобы какое-нибудь полено мне по голове ночью стукнуло. За братьев отомстило.
Мы с Дениской еще пару раз ходили к колодцу проверять, Илья неизменно встречал нас издевательской фразой: «Ну что, вернулся?» За дежурство ночью проголосовали все. Первого решили поставить Дениску, он должен разбудить меня в два часа, а я Илью бужу в четыре. Я так и не уснула до своего дежурства, поэтому вылезла из палатки раньше и села к костру. Дениска не пошел спать, а остался со мной. В три вылез Илья, и до пяти утра мы все трое молча любовались на звезды, благо, что ветер прогнал тучи ещё вечером, небо было чистое, а темы для разговора были все уже исчерпаны. Под утро нас всё-таки сморил сон и мы разбрелись по палаткам. Я проснулась от крика Дениски. Мы с Ильей синхронно выскочили из палаток. У колодца стоял мужик с ружьем.
Сон. Продолжение.
Лес все-таки кончился. Мы стояли у высокой каменной стены. На поверхности её начал вырисовываться контур двери, словно водил кисточкой невидимый художник. Снегурочка медленно повернула ко мне свое страшное лицо и начала что-то мне говорить, но я её не слышала. Потом она открыла нарисованную дверь и потянула меня за собой. Я сделала несколько шагов и очутилась за стеной. Передо мной был мрачный каменный дом с огромной поляной перед ним. Трава на поляне была серая и вся в каплях красной росы. Это кровь, кругом кровь. На траве, на стене дома, на крыше, на скамейке у стены. Я застыла в ужасе. Снегурочка пыталась меня вести дальше, но я вырвала свою руку. Я повернулась, чтобы выбежать обратно в лес, но двери исчезли – только ровная стена! Снегурочка пошла к дому, подол её платья стал красным от крови. Она снова повернулась ко мне и протянула мне руку. И опять какая-то сила понесла меня к ней. Капли крови оставались у меня на ногах, я чувствовала их липкую влагу. Из окна дома послышался чей-то смех.
* * *
Мужик направился к нам. Высокий, худой, с добрым прищуром серых глаз, лет пятидесяти.
–Доброе утро, извините, не подумал, что вас так напугаю.
На тропу выпрыгнула огромная собака и побежала впереди него.
– Полкан, рядом.
Собака остановилась, дождалась хозяина и послушно пошла рядом. Он протянул руку Илье:
– Юрьин Иван, специалист по лесному хозяйству. Дай, думаю, посмотрю, кто это костёр жжет в брошенной деревне. Давно не видел здесь туристов, не очень-то здесь место популярное.
–Илья, турист. – Илья пожал ему руку – Согласен с вами полностью. Места здесь хоть и чудесные, но малолюдные. Это мой сын Денис, это моя сестра Ольга. Фольклор собираем.
–И что, много наловили?
–Да так, не особо.
Дениска наконец-то пришел в себя и нырнул за высокий кустарник, куда видимо и собирался с утра пораньше.
Я предложила нашему неожиданному гостю остаться с нами на завтрак, раз уж оказался здесь. Полкан всё обнюхал, причем нос свой сунул даже в наши палатки. Мы умылись, причесались. Полкан заметно беспокоился, и Иван пару раз на него прицыкнул:
–Да что это сегодня с ним?
Я осторожно так говорю:
–Так ведь место здесь нехорошее, нам Фрида Анатольевна говорила, что в этом доме… мм … нехороший дед жил. Пётр Иванович Помошко. Это со слов людей, знавших его близко.
Иван помолчал, потом начал говорить:
–Да, не хороший. Когда я мальцом был, дед уже совсем старый был и мало куда ходил. Мой отец его знал хорошо. Друзьями их, конечно, я бы не назвал. Не знаю, с чего там у них началось, но однажды, в лесу, они крепко сцепились и Помошко отца тогда ранил в ногу, за что и отсидел год. Отец, до конца дней своих, его злодеем называл и считал, что мало тому дали. Жестокий человек был этот Помошко, не щадил никого – ни своих, ни чужих. Про живность какую и вообще говорить нечего – стрелял направо и налево, надо ему, не надо, убивал с удовольствием. Есть у нас тут и местные охотники, и из городов приезжают пострелять, но всё в меру, молодняк и маток не стреляют. Отец за этим очень следил, особенно, когда сезон охоты открывали. А вне сезона никогда никому поблажки не давал, а Помошко наплевал на все законы. Отец его и штрафовал не раз, и в участок увозил, и на пятнадцать суток садил, тому всё неймётся. Участок у нас большой, справляться тяжело одному – он потрепал Полкана по загривку – но помощники у нас, что надо. Как говорится, муху не пропустят – Полкан лениво шевельнул хвостом.
–А кто у вас дровами распоряжается? – спросила я.
Иван удивленно посмотрел на меня:
–А вам зачем, в городе у вас вроде топят?
–Так, говорят, он за дровами в лес не ездил, они сами к нему из леса приходили?
Иван засмеялся, но видя, с какими мы сидим напряженными лицами, спросил:
–А что случилось-то?
Денис буркнул:
–Да у нас вчера одно полено сбежало, мы из-за этого всю ночь не спали, дежурили.
Илья на него зашипел:
–Не мели ерунды!
–Ерунды? Мы его целый час из колодца вытаскивали под дождем, а потом оставили возле колодца, а когда дождь кончился – смотрим, а его нет!
Иван удивился:
–А зачем из колодца его вытаскивали? Час?
–Нам показалась, что это какая-то вырезанная из дерева фигурка. – Я с улыбкой посмотрела на Ивана.
Он ворошил прутиком костерок под чайником и молчал. Мы все молчали, чувствуя себя неловко.
Потом он говорит:
–Расскажу вам один случай, отец еще был жив. Мы летом с ним ходили делянки для вырубки подбирали, сами валили деревья, пилили, рубили. В деревнях ведь одни старухи, мы им уже нарубленные дрова привозили, им только оставалось в поленницы сложить. Так вот, идем мы с ним рано утром на заранее уже отмеченную делянку. Собаки впереди бегут. Вдруг, слышим – залаяли, потом зарычали, мы бегом туда. Подбегаем, смотрим – лисица лежит, а под лапами чурка в тряпки обмотанная. У лисицы вся морда в крови и тряпки все в крови. Отец посмотрел – у неё весь бок распорот, мёртвая уже. Потянулся он к чурке, а Стрелка, обычно такая ласковая и добрая собака – хвать отца за руку, и держит, как будто не пускает, и рычит. Отец убрал руку, взял ветку, откинул лисицу с чурки и тряпки подхватил – мы оба аж отпрянули – на чурке глаза вырезаны, и пасть с клыками, да так натурально, что мурашки по телу побежали. А тряпка клетчатая, чёрно-белая и на ней какие-то знаки кровью нарисованы. Отец пнул чурку ногой и говорит: «На обратном пути прихватим её и сожжем». Весь день мы в лесу работали, а под вечер пошли домой. Той же дорогой. Походим к тому же месту – лиса лежит, а чурки нет. Как не было. Мы с отцом все обшарили, а отец у меня знатным следопытом был, по следам мог несколько километров, не сбившись, идти. А тут, правда, чертовщина какая- то – следов нет, только наши и лисицы, а чурки нигде нет. Дошли до дома, пока то да сё, темно уже, спать собрались, а отец мне: «Ванька, я в сарае мешок с крупой не поднял наверх – мыши опять погрызут, иди, подвесь». А мне только в радость, подбегаю к сарайке, Стрелка за мной увязалась. Дверь открываю, а сарай у нас большой, двери здоровые, так вот, открываю с трудом дверь, а у Стрелки загривок поднялся дыбом, и она даже не рычит – хрипит. Я, честно говорю, струхнул. Не рискнул идти один, побежал за отцом. Он пока встал, оделся, на улицу выходим, слышим – Стрелка скулит. Мы бегом к сараю, отец свет зажег, а там Стрелка лежит, и кишки рядом с ней, вся в крови. И скулит, пытается ползти вроде к нам, но глаза уже мутные такие. Я к ней, отец сначала в сарай забежал, потом кинулся за ружьем, вокруг всё прошарил – никого нет. Стрелку мы вынесли и завернули в тряпку, чтоб, значит, утром её похоронить. Расстроенные, понятно, я даже всплакнул, любил я ее очень, ей тогда уже было лет пятнадцать, сколько себя помнил, она всегда была рядом. Мы от неё щенка себе тогда оставили, глупый еще был, дома его держали. Так вот, утром пошли Стрелку хоронить, выкопали за забором в лесу ямку, положили Стрелку. Отец даже пальнул в воздух – последняя почесть верному своему товарищу. Я из веточек крестик слепил и поставил на холмик. Прошло дня два. Вечером пришли с отцом из леса, поели, Стрелку опять вспомнили, отец и говорит «Пошли, сходим на могилку к ней, Чубика приведем, ей наверно приятно будет, что мы её помним». Идём, Чубик впереди нас весёлый такой бежит, вдруг, остановился, как вкопанный и шерсть встала на загривке, мы с батей тоже насторожились, огляделись, но нет, вроде никого. Рядом с нашим домом лес сосновый – кустов нет, далеко просматривается. Никого, кроме нас, нет. Успокоились мы, а Чубик нет. Мы его успокаиваем, гладим, разговариваем с ним, а тот рычит, дальше не идёт. Так подошли к могилке нашей Стрелки, а Чубик подальше отбежал и лает, и лает. Я пока его подзывал, поворачиваюсь, а отец стоит и смотрит, как заворожённый, в одну точку. Там, на крестике, висит кусок окровавленной тряпки клетчатой, черно-белой, с красными кровяными знаками. Мы сразу признали эту тряпку. С минуту стояли, молча, не в силах отвести глаз от неё. Потом отец мне говорит: «Иди сынок, принеси бутылку с бензином и спички из сарая». Сожгли мы тряпку, а отец сантиметр за сантиметром исползал всю землю вокруг могилы – нет следов и всё тут. Прошло много времени, мы в деревню с отцом пошли, зима уже была, снежок выпал, но морозов еще не было. Я в школу через поле ходил обычно, а с отцом, понятно, через лес пошли. Идём, разговариваем, а отец мне и говорит: «Знаешь, Ванька, не верю я ни в чертей, ни в домовых, и батя мой никогда не верил в них. Вот только, после случая со Стрелкой, я к нашей знахарке заходил, она меня просила травы кой-какой собрать и насушить, так вот, стучусь я к ней, она мне открывает, из-за двери выскальзывает, и шёпотом так тихонечко, будто подслушивает её кто, говорит: « Василий, встретишь следующий раз лихоимку, не гневи его, мы его не вспоминаем и не гневим – он нас не трогает». Я её спрашиваю: «Какого ещё лихоимку?», а она как на меня зацыкает, руками замахала: «Тише ты. Чего раскричался, я тебя предупредила». И в дверь свою шмыг. Я, почему-то, сразу вспомнил про ту чурку. Только отец мне это сказал, ветер поднялся в лесу, а потом как ухнет кто-то, да так громко, и снег на нас с веток посыпался. – Он помолчал, потом улыбнулся, похлопал Полкана по спине, и встал, оглядев нашу притихшую компанию – Напугал я вас? Не бойтесь, места у нас здесь спокойные, а что касается таких страшных историй, так они в каждой деревне есть, у всех свои страшилки. Для детей. Ладно, засиделся тут я у вас, мне службу нести надо, пешком иногда километров тридцать за день с Полканом проходим. А мне сегодня ещё на станцию надо, практикантов встречать, на два месяца приезжают каждое лето, стажируются. Я вам, на всякий случай – он полез в нагрудный карман и достал маленький блокнотик с карандашом – свой телефон напишу, может и не пригодится, но пусть будет.
–Так не ловит же здесь, я всю деревню пробегал, нет связи, – Дениска вздохнул – был бы интернет …
–Пошли за мной, покажу, где ловит. – Иван спустился к реке, мы все за ним – Вон, видишь, речка поворачивает, там брод, перейдешь его и прямо по грунтовке метров двести, увидишь кусты, идёшь вдоль них, метров триста, там снова речка наша покажется, не зря её Вьюшкой зовут – петля на петле, и в том месте, где берег круто вверх уходит, скалу увидишь, она высотой метров пятнадцать будет, там и ловит. С неё нашу железнодорожную станцию видно. Забраться на неё легко, склоны у неё пологие, без всякого снаряжения залезешь. Звони, сколько влезет. Понял?
– Ни чего себе, ближний путь, не набегаешься. А вы больше ни у кого не спрашивали – кто такой лихоимка?
–Как не спрашивал, конечно, спрашивал. Мы с ребятами сколько раз к знахарке подкатывали с этим вопросом, да та только отмахивалась. Но один раз в сердцах нам ответила: «Кто про него всё знал, тот уже не расскажет, а будете настырничать – он сам вас отыщет». Вот так.
Мы тепло с ним распрощались, сказали, что будем здесь ещё дня три – четыре и, если найдет время, то милости просим, всегда рады.
Только он отошел на приличное расстояние, Дениска тихо нам говорит:
–Они вместе со своим псом ползали у колодца и, когда я вылез из палатки, он резко выпрямился на шум, тогда я его увидел и испугался.
Илья взорвался:
–Ты что маленький, нельзя, что ли, открыто было спросить – что он там искал?
–Илья, перестань, если бы он что-то там нашёл, он бы и так рассказал, без всяких вопросов. Может собака его что учуяла, вот он и наклонился посмотреть.
–Да ну вас, не переспоришь. Знаете, что я думаю, пора тщательно исследовать местность вокруг дома, меня просто заинтересовала эта история с поленьями. Этим мы с Дениской займёмся. А ты, Оля, иди в дом и ещё раз всё пересмотри там и печку пощупай. Может у Помошко этого, какой тайничок остался, старые люди любят что-нибудь припрятать, а потом забыть.
Мы разбрелись. Я сначала пошарила в сенях, потом зашла в дом. Рукопись была на месте, я полюбовалась на её спокойный свет и несколько раз провела по свечению рукой. Порядок.
Печка была грязная, сажа не только возле топки, но и между некоторыми кирпичами, видать, дымила она нещадно. В печке было много золы, я взяла со стола какую-то длинную железную вилку и аккуратно, чтобы не поднимать много пыли, стала выгребать её прямо на пол. Вдруг что-то стукнуло. Я пошевелила золу на полу и увидела маленький замочек, такие ещё раньше весили на почтовых ящиках. Я подцепила его вилкой, положила на лавку, стала более тщательно осматривать золу на полу и нашла маленькую петельку, как раз, для такого маленького замка. Больше в золе ничего не было. Так-так, похоже, дед сжёг здесь шкатулку или маленький ящик. А куда, интересно, он дел содержимое ящика? Тоже сжег? Или припрятал? Я стала потихоньку ощупывать каждый кирпич, заглянула за шесток, подвинула лавку к печке и осмотрела всё вокруг трубы. Мои руки стали чёрными, как у трубочиста.
Со стороны комнаты к печке были приделаны полати, лежанка такая небольшая. Пахло там чёрт знает чем. Я почти уже на неё залезла, когда пришла в голову мысль: что, если хозяин дома там умер? Сразу же пулей скатилась вниз. Ещё раз обошла вокруг полатей. Попробовала их раскачать, но нет, не получилось. Взяла свой инструмент – вилку на длинной ручке, попробовала ею подцепить доски. Просто удивительно – всё развалилось, а эти доски невозможно оторвать! И вот, когда я совсем уже отчаялась, с узкой стороны полатей я заметила малюсенький загнутый гвоздик. Я его отогнула, а на нём, оказывается, держалась дверь, которая тут же рухнула на меня, а потом мы с ней вместе свалились на пол. На шум прибежали Илья с Дениской. Перед нашим взором открылись ступени, которые вели в тёмный и холодный погреб. Мы, вооружились фонариком, и осторожно, по одному, стали спускаться по лестнице. Внизу была маленькая, примерно метр на метр, сырая и тёмная кладовка с земляными стенами и с земляным полом. Пахло мышами. Если здесь, когда-то, и хранились припасы, то мыши добросовестно их все уничтожили, так как кругом валялись прогрызенные мешки, клочки соломы, разбитые банки и … полено.
Мы, как вкопанные, уставились на него. Илья с издёвкой:
–Наше?
Дениска серьезно ответил:
–Нет, но это его сухопутный родственник. Мне кажется, его надо брать, он свой срок уже отсидел. Мы его привяжем к колодцу на цепь.
Может он и шутил, но я подумала, что мы именно так и сделаем. И ещё, на полу стояла закупоренная баночка из тёмного стекла и, когда Илья поднес её к свету, мы увидели на дне немного тёмной жидкости. Мы её тоже подняли в дом. Полено мы прихватили с собой. И привязали его к колодцу. Знаю, звучит не очень, но вас там не было.
В баночке, когда мы её откупорили, была жидкость с запахом дёгтя и ещё чего-то, очень тёмная, почти черная. Илья предположил, что это чернила, достал бумагу, потом отстрогал тонкую палочку на манер карандаша и, обмакнув её в чернила, тонко вывел на бумаге «Мама». Если бы дедушка Фрейд присутствовал на данном мероприятии, он бы сделал вывод, что Илья чего-то боится. Я предположила:
–Если это те чернила, которыми написана рукопись, то ей не меньше сотни лет. Потому что уже в девятнадцатом веке изобрели современные чернила. А здесь кто-то намешал свой состав.
– Но может быть и такой вариант: Помошко хотел восстановить утраченный недостающий фрагмент свитка, чтобы он стал ещё более волшебным, поэтому он подобрал специальный состав. Или ещё, – Дениска указал на рваные края свитка – может, он хотел переписать полный текст её на другой свиток. Тогда надо искать полный текст.
Я показала им на выкопанные из золы железные части деревянного ящика:
–Он сжёг в печке шкатулку или коробку. То есть, тайны у него всё-таки были. Или после него что-то сожгли, раз все думали, что он связан с нечистой силой. А свиток просто не нашли. А то, скорее всего, его бы тоже сожгли.
–Тетя Оля, а давайте в журналах покопаемся. У меня такое чувство, что там мы что-нибудь найдём. Интересно, чьи они? Не похоже, что Помошко их выписывал. И потом, никто не говорил, что он выписывал «Науку и жизнь».
Илья резонно заметил:
–Так никто и не говорил, что он не выписывал. – Он взял листок со словом «мама» подул ещё раз на него – Ну что, чернила высохли. Мне кажется, что они идентичны тем, которыми нанесены символы на свитке, по крайней мере, цвет у них такой же. Есть над чем подумать. Надо понаблюдать, вдруг это они запускают реакцию на бумаге и она начинает светиться? Дениска прав, надо нам покопаться в журналах. После рукописи, это самые ценные вещи в доме.
Мы втроём сели вокруг большой пачки журналов прямо на пол. Из первого, взятого мною журнала, выпал пожелтевший листок. На нём был нарисован хорошо мне знакомый лес. Я застыла, вглядываясь в гладкие стволы серых деревьев с пальцами на них. Рисунок был сделан простым карандашом. Без всякого сомнения, это был лес из моего сна. Я показала рисунок Илье и снова повторила описание дороги из сна. Теперь мой рассказ вызвал более живой интерес, чем тогда, когда я его рассказала впервые.
После моего рассказа Денис спросил:
–А между какими страницами лежал этот листок?
–Не знаю. Он просто выпал. Надо посмотреть статьи. И так, что тут есть: «Цикличность Большого взрыва», дальше «К столетию со дня рождения В.И.Ленина», «О будущем прикладной математики», «Задачник конструктора», нет, всё не то. А ещё вот «Запечатленное слово» Сергея Наровчанова. Нет, тоже не подходит, это про поэзию.
Я добросовестно пролистала весь журнал от корки до корки, но никакой параллели с серым лесом.
Илья скептически произнес:
–А ты не думала, что где-то в мире есть такая картина у какого-нибудь Пикассо, или у какого другого автора, но тоже с тяжёлой формой шизофрении? А вы, с автором этого рисунка, натуры очень впечатлительные, лес на вас произвёл такое сильное впечатление, что одной он приснился, а другой нарисовал его.
–Если ты мне покажешь эту картину, я соглашусь. Но я очень сомневаюсь, что существует «Лес с пальцами».
Мы дальше продолжали внимательно изучать журналы. Это оказалось действительно очень интересно. Мы так увлеклись, что прошло, наверно, часа два. Вдруг Денис воскликнул:
– А вот тут у нас обведен текст простым карандашом. Читаю: «Напоследок стоит упомянуть про лихо, так в древности называли длинное и тонкое существо, напоминающие сухой ствол дерева длиной, по некоторым источникам, до полутора метров. Наткнуться на него можно было только в густом лесу – оно было способно не только напугать людей, но и навредить им. Во второй Новгородской (архивной) летописи хранится странная запись : « Людей много – поядоша, одного оставит, яко насладиться его страданиям» ( П С Р Л т. 30 стр. 320)».Конец цитаты.
–А конкретно, как хотя бы он выглядит? – заинтересовалась я.
–Оля – Илья вздохнул – Написано же, «здоровое полено» и выглядит он как неприятность, очень большая неприятность.
– Пока ничего о внешности нет. – Продолжил Дениска – Хотя, вот еще подчёркнуто: «Джером Горсей «Записки о России 16 – начало 17 в. М 1990 стр. 196 . Он стал очевидцем невероятного события. Проезжая по лесам Московской области, среди болот, он увидел, как крестьяне, вооруженные вилами и бадагами, загоняли в болото дерево. Дерево утащило за собой крепкого мужика, хотя его пытались оторвать от твари три здоровенных мужика. Хотя ни один серьезный исследователь не обращает внимания на эту запись из-за её явной нелепости». Конец цитаты. Что-то мне эта лихоимка нравится всё меньше и меньше.
–Давайте посмотрим на это под более героическим углом. – Илья поднял к верху палец – Во всех былинах русских, во всех сказаниях, присутствуют три богатыря, которые борются с врагом, изгоняют его с земли русской, и весь народ радуется. Давайте не будем исключением, чтоб про нас не сказали: «Они испугались лихоимку».
Я предложила:
– А давайте не будем произносить больше это имя вслух, то у меня кровь в жилах стынет от этого чуда природы, давайте ему придумает кодовое имя, например …
– Настаиваю на Буратино! – Скреативничал Илья.
–Может лучше палач, или ликвидатор? – Денис даже подскочил – а давайте «Лесной Потрошитель», прямо в точку!
–Давайте просто остановимся на названии какого-нибудь дерева, например, вот есть бук, ясень – я задумалась – а лучше пусть будет фикус, просто и понятно, и совсем не страшно.
После недолгих дебатов, мы остановились на помеле. И обидно для оппонента, и легко запоминается. Мы еще долго листали журналы, Илья даже отобрал себе парочку, его заинтересовали некоторые статьи. Но больше ничего по теме нашего помела мы не нашли.
Потихоньку вечерело, мы снова разожгли костёр, проверили наше пленённое полено, всё нормально, лежит тихо на месте. На ужин у нас – лапша с тушёнкой, вкуснотища такая, с дымком. Дежурить никому не хотелось, но, чем темнее становилось, тем больше хотелось возродить традицию ночного бдения. График оставили тот же. Костер решили не тушить всю ночь, дежурные будут его поддерживать, всё-таки с ним спокойнее, тем более дрова у нас есть. И еще – чем больше мы спалим поленьев – тем больше у нас будет шансов на счастливую старость. Это сказал наш мудрый Илья.
Глава 2. Ночной гость
Ночь была просто волшебна. Звуки лета, тихие и нежные, лились на нас со всех сторон – сверху, снизу, от речки, из высокой травы. Первого из нас сон сморил Илью и уже, через несколько минут, он добавил в звуки ночи красок своим богатырским храпом. Я тоже начала дремать ещё у костра, но, как только я улеглась в палатке, сон с меня слетел, мысли унесли меня далеко, вспомнилось моё детство у бабушки в деревне, мои деревенские приятели и весёлые приключения. В конце концов, незаметно подкравшись, сон всё-таки меня догнал. Разбудил меня Дениска.
–Что уже два? – спросонья спросила я.
–В доме кто-то есть.
–Как ты отсюда видишь? Ты ходил туда?
–Я что, больной? Один не пойду, пошли вместе, всё равно тебе через полчаса вставать.
Темнота была, как говорится, хоть глаз выколи. В паре метров от костра уже ничего не было видно. Я боялась, что мы переломаем себе ноги в темноте.
–Ты что костер так запустил, он еле шевелится? Одни угольки.
В это время, где-то возле дома, что-то скрипнуло.
Денис вздрогнул:
–Слышала?
–Да. Ничего особенного, может ветер.
Снова скрип.
–Нет. Днём там ничего не скрипело. Может, папу разбудим?
–Давай посмотрим издалека, там видно будет, если что, крикнем.
Мы стали тихо красться по дорожке. Звуки стали слышны более отчетливо. Без сомнения, они доносились из дома. Мы остановились. Опять скрип, скрип.
–Может, всё-таки, просто ветер? -с надеждой спросила я.
–Так давай посмотрим.
Мы, крадучись, прошли несколько шагов. Теперь нам хорошо был виден вход в дом и окна. Свет от свитка ночью можно было бы назвать почти ярким. Тишина. Вроде никого. Опять тихий скрип. Мы ещё немного постояли, прислушиваясь. Прошли ещё пару шагов. А потом появилась смутная тень на косяке комнатного окна. Тень извивалась, как от ветра, постоянно изменяя свои контуры, и становилась похожа то на тень худого человека, то на бесформенную груду, потом опять вытягивалась. Мы замерли. Я тихонько потянула Дениску вниз, мы присели. Тишина, потом опять скрип, скрип. Похоже, кто-то пытался оторвать доску. Я приподнялась и ещё взглянула на окна, тень теперь мелькала на кухонном окне. Я снова присела и прошептала Дениске:
–Крикнем Илью?
–И погибнем смертью храбрых? – прошептал он в ответ со смешком, но тут же им подавился, поймав мой взгляд.
–Ладно, наблюдаем молча.
Он согласно закивал. Я испугалась своего шепота, мне показалось, что он разнёсся по всей деревне. Теперь мне уже чудилось, что вокруг меня грозно шуршала трава, приглушая чьи–то шаги. Всё сразу стало зловещим. На фоне звёздного неба, даже колодец ухмылялся, как зубами, редкими досками крыши. Сердце билось, как бешенное. В доме установилась тишина, похоже, ночной гость или исчез, или затаился.
Не знаю, сколько мы так сидели, прислушиваясь, но у меня всё затекло. Я знаками показала Дениске, что отходим. Мы ползли по тропинке к палаткам, останавливаясь каждую минуту, оглядываясь и прислушиваясь. В костёр мы бросили сразу четыре полена и журнал «Наука и жизнь».
В четыре мы разбудили Илью, он округлил глаза:
–Опять оба дежурили?
Я сказала ему замогильным голосом:
–В доме свет!
Потом таинственно кивнула и медленно поплыла в палатку, уверенная, что напугала его до жути.
И уже в палатке поняла, какую сморозила глупость. Конечно в доме свет, там же рукопись! Я же хотела сказать, что в доме тень! И, вспомнив удивленное и непонимающее лицо братца, засмеялась. Сначала смеялась беззвучно, закрывая рот руками, потом поняла, что не могу сдерживаться и захохотала во весь голос. Представила, как слушает мой смех Илья, и остановиться уже не могла. Слёзы ручьём текли по моим щекам, и я сотрясала свою палатку еще минут пять.
Когда я успокоилась, услышала голос Ильи:
–Успокоилась? Нет, я не обделался. Другое что-нибудь придумай.
Утро, как всегда, было солнечным и приветливым, на небе ни облачка. Я подошла к краю берега. Живописный пейзаж настроил меня на лирическую волну и напрочь прогнал от меня все ужасы ночи. И почему я не художник? Но никакие краски не смогут передать раскинувшийся во все стороны простор, играющий на солнце всеми оттенками зелёного цвета. Вода в речке была чистой, прозрачной и освежающей. Я покачивалась на спине, закрыв глаза и подставив солнцу лицо. Хорошо-то как! И уже совершенно умиротворённая вернулась к палаткам.
Илья, который встал позже всех, подозрительно спросил:
–Вы что, замёрзли вчера? Дров столько накидали! Как только кирпичи у вас не полопались.
–Замёрзли .– Я долила воды в котелок – Слышал ночью что-нибудь?
–Да, какая-то дура хохотала, у меня аж мурашки по коже поползли. Что там у вас вчера произошло?
–А мы вчера к дому ходили. Там кто-то был, может даже помело. Мы только тень от него в окошке видели.
–Какое помело? – Илья округлил глаза.
–Как «какое»? Ты что, забыл, какое помело мы тут ищем?
–А, тьфу ты, я думал это шутка.
– А я вот, так больше не думаю.
Я рассказала о наших ночных приключениях. Илья сразу набросился на меня:
–А меня что не разбудили?
Я язвительно ответила:
–Берегли твой сон.
–Ага. Сказок наслушались, как дети малые. Перепугались они! Надо было просто заглянуть в окно. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Может зверек, какой ночной, забежал. Кругом леса?, полно диких зверей, они тут не пуганные, вполне могут и забрести сюда. Или птицы, какие ночные, здесь гнёзда свили. На крыше. Совы, например. У них тут может охотничьи угодья. Видела всё мышами изъедено? Мышей тут полно. Охоться – не хочу. Может собака забежала, Полкан, например. Ольга, ну взрослая же женщина, нормально на корточках в траве ползать?
–Конечно, днём хорошо сидеть тут и рассуждать, вот сейчас пойдем и посмотрим, кто мышей там ловил.
Завтракали молча. Опять дежурный Дениска пошел мыть посуду, а мы двинулись к дому. Илья, шедший первый, резко остановился:
–Оль, посмотри. – Он указал на вход на веранду.
В порог была воткнута вилка с длинной ручкой.
–Мать честна?я!
Илья достал вилку, повертел в руках:
– Смысл?
–Может, это обряд против нас, чтобы мы тут не ходили?
– Может когда ты засмеялась…
–Да хватит тебе!
–Что тут скажешь, сначала полено убежало, потом тень какая-то мелькала, а сейчас вот вилку воткнули. Может и правда, ночью кто-то сюда ходит. Неприятностей или много, или очень много.
Мы вошли осторожно в дом, я на всякий случай прихватила с собой какой-то черенок от лопаты.
Наш свиток лежал на столе, на том же самом месте, на каком мы его оставили, не переставая излучать свой загадочный свет. И больше нигде никаких следов ночного гостя! А может хозяина?
–Илья, мне кажется, что ночью пытались оторвать доски, может тайник искали. Я, почему-то, уверена, что они знали, что искать.
–Может силенок не хватило? Пойду, топор из машины возьму, будем искать.
Мы отодвинули шкаф от стены и Илья начал срывать топором обивку со стен, я внимательно просматривала их, и для верности, ещё и рукой прощупывала. Потом он начал отрывать подшивку с потолка. Над кухонным окном потолочная доска не была прибита, а просунута в зазор между бревнами и другой доской. После того, как мы разворотили верхний угол дома, доска поддалась, и на нас посыпались свёртки. От такой удачи мы оба радостно вскрикнули. Свёртки были завёрнуты в вафельное желтоватое полотенце, из которого высыпалась сухая трава. Полотенце было со следами копоти, длиной оно было метра полтора и пахло полынью. Илья подобрал несколько сухих обломков травы, выпавших из полотенца, растёр их между пальцами, понюхал и сказал:
–Полынь.
–Я где–то слышала, что запах полыни отпугивает всякую нечисть.
–А еще мышей. Моя бабушка раньше везде раскладывала пучки полыни по дому.
Зашёл Дениска, радостный и возбуждённый. Илья его спросил:
–Что так долго?
–Я на гору лазил, телефон проверял, маме позвонил. Это откуда?
Я показала на развороченный угол:
–Там у Помошко тайник был, и это всё из него выпало.
–Это они ночью все доски оторвали?
Я покачала головой:
–Нет, это мы всё разобрали, они только вилку в порог воткнули.
– Жесть. Наверное, чтобы нас напугать. Как гангстеры. Они тоже сначала нож в стол вгоняли, а если кто не понял – тому в глаз.
– Денис, хватит поддерживать наш боевой дух! Смотрите, – Илья держал в руках кожаный поясок, с вырезанными на нем какими-то треугольниками и кружочками – Какой-то он игрушечный, только на младенца годится. А пряжка, смотрите, какая занятная.
Мы склонились над пряжкой. На вид сделана она была просто – пустая коробочка с закрепленным с одной стороной ремешком и с прорезью с другой стороны. На её лицевой стороне сделана чеканка – серп луны и овал с отверстием.
–Куриный бог. – Сказал Илья.
–Кто куриный бог?
–Куриный бог – сильнейший амулет от нечистой силы. Это плоский камешек с естественным отверстием. Вот он, на пряжке изображен рядом с серпом.
Илья взял острый конец ремешка и продёрнул в прорезь, раздался звук щелчка, пряжка закусила ремешок. Илья попробовал вытянуть обратно ремешок, но он не поддался.
–Занятно, а как его обратно достать?
Мы его крутили, дергали, нажимали на пряжку – она никак не хотела открываться. Попытались достать ножиком, но и ножик не помог.
–Занятно, – Снова повторил Илья – что за механизм такой? Или просто так заржавел, что заклинило. – Он потянулся за тряпкой, в которую был завернут ремешок, а из неё выпал еще малюсенький сверточек, он его подхватил, развернул, а там камешек маленький, с дыркой.
Мы радостно завопили: Куриный бог!
А Дениска ещё и добавил:
–Теперь мы защищены! Будем на дежурство с ним ходить. О, великий Куриный бог! Ты один нам помощник и защита!
Потом долго его разглядывали, заглядывая в крошечную дырку. Камешек был серый, гладкий и теплый.
Во втором свертке был лист из ученической тетради в клетку, исписанный аккуратным мелким почерком. Текст привожу полностью:
Кругом себя окружаю
Кругом себя закрываю
Кто супротив круга моего пойдёт
Тот всё зло на себя заберет
Оберегаюсь Закрываюсь
Кругом огораживаюсь
От всякого зла колдовства
Коварного языка
От руки поднятой
От ножа и топора
От воды и от огня
От слова заговорного
От проклятия чёрного
От погостной земли
От дорожной пыли
От болот морочных
От дней чёрочных
От злости лихоима
От вражьего зажима
Круг меня береги
Всяку злость отрази
От того кто думает Кто делает
Кто молча творит
Кто на распутье кричит
Кто шепотом ладит
Инче говором правит
Всякое зло обойдет
Развернется и обратно пойдёт
Я в кругу
Круг обережный со мной
Атуамас ста
–Вот, так сказать, и тяжелая артиллерия пошла. – Илья перевернул лист – Тут ещё что-то написано, другим почерком – «три свечи, три раза, в двенадцать, в час, в два». Красным карандашом цветок с пятью лепестками нарисован. Да уж, осталось только бубен для плясок найти и по деревням ходить, нечистую силу изгонять.
–Илья, я бы на твоём месте не очень-то ёрничала, народная мудрость вечна, правители приходят и уходят, эпохи меняются, а душа народная всегда жива!
–Всё, остановись. Ты что, репетируешь интервью для первого канала? Что-то не очень эти три свечки помогли деду. Один всеми позабытый тут дни доживал.
–Папа, ты забыл, к нему дрова сами из леса приходили.
–Ну да, а потом он на печке теплой зимой по полям катался! И пирожками горячими заедал счастье своё. А мы от кого собрались защищаться? Может они нам вовсе не враги?
–А вилка в пороге? От кого- то нам всё-таки придётся защищаться. – Я взяла последний свёрток – Этот тяжёлый и зашит нитками, наверное, самый ценный и, смотрите, узел как интересно завязан!
Денис закричал:
–Стойте, я его сфоткаю, вдруг придётся его снова завязывать.
Он достал телефон:
–Блин, зарядка почти на нуле, пап, достань генератор, подзаряжу.
–Пошли. Ольга, давай свой телефон, все сразу зарядим.
Я отдала свой телефон, и они ушли. Я решила ещё раз залезть в тайник и посмотреть, не завалялось ли там ещё что-нибудь. Да, предчувствия меня не обманули – там лежала газета, старая, пожелтевшая, с датой выхода – 1914 год , 16 октября. Ровно три года до революции. Я стряхнула с неё пыль. Буквы все выцвели, некоторых уже даже не были видно. Стала аккуратно её разворачивать, но она распалась на отдельные листки. Я её разложила на столе и начала изучать. Называется «Российский еженедельник». Первую страницу невозможно прочитать, ничего не видно, я её перевернула. Ага, на другой странице кое-что видно.
"Вчера трое жандармов изрубили саблями слепого певца за песни возмутительного содержания: "Ой, настанет доброе время, станет труженик есть досыта, а панов – на одну ракиту", автор статьи некто П.Горман.
Следующая, более или менее читаемая статья: «Почти каждый десятый крестьянский ребенок из числа осмотренных являет собой различные признаки умственной недостаточности. Но недостаточность эта не есть только прирожденная. Значительная доля ее проистекает от того, что родители, занятые трудом, не имеют времени хотя бы как-то развивать его». Ну что же, полезная информация.
Ещё: «Сенаторская ревизия петербургского интендантства обнаружила злоупотребления таких громадных размеров, перед которыми бледнеют даже московские. Особенно прибыльны для интендантов были операции по отправке съестных припасов на Дальний Восток».
Прямо новая новость для всех! Гордость за петербургских – даже московских переплюнули. Я повернула следующую страницу. И вот заметка небольшая, первой строчки не видно, начинается со второй: «приехавший с Исетского завода, сам не видел, но мужик Кузьмин рассказывал мне и божился. Прибыли на место и увидели большое скопление народа вокруг деревянного дома. Жандарм Вохашкин завел нас в дом, где, по его словам, было передвижение дров и чугунков в печи, а кувшин оказался приплюснутым внутри умывальника. Хозяйка голосила, у неё была кровь на лбу и рубахе. Детей она выгнала к соседям. Пока мы стояли, с печи сама собой сорвалась заслонка и стукнула меня по колену. Мы вышли на улицу, там старуха начала орать «всем смерть! Лихоимку позвали!». В доме опять послышался шум. Всех свидетелей повели в участок».
Значит, про наше помело ещё в 1914 в газете писали. Надо было поподробнее у старухи поспрашивать, так нет, он её в участок!
Вернулись мои товарищи, я им прочитала заметку, Дениска предположил:
–Может это сам лих… помело собирает о себе вырезки, так сказать приятно, иногда вечерком у камина, почитать о себе прессу.
Он сфотографировал узел со всех ракурсов, а потом сфотографировал остальные наши артефакты. Пора развязывать последний свёрток. В нём было два плоских камня. На них были фрагменты текста с такими же символами, как и на свитке. Обратная сторона одного камня была залита воском с коричневым красителем. Под камнями свернутый вчетверо листок. Мы развернули его. Похоже на карту. На нём снизу шла пунктирная линия до четырех схематично нарисованных домиков, под которыми печатными буквами было написано «один». Дальше пунктирная линия уходила вверх и влево и упиралась в ещё один крестик, под которым надпись «час», потом снова вверх, до места, обозначенного крестиком с подписью «камни», потом опять влево вверх до следующего крестика, без подписи.
–Лед тронулся, господа! – торжественно объявил Илья –Ммне кажется, пора собираться в путь. Дениска, возьми из бардачка номер лесничего и чеши на свою гору, позвони ему и спроси, как нам его найти. Скажи, дело у нас к нему. Срочное.
Дениска вздохнул и пошел.
Я еще раз повертела листок:
– А если это где-нибудь на Камчатке? Может, посмотрим пока по картам?
–Оля, какие карты нам покажут «один» и «час»? Хорошо ещё, если лесник знает это место. Мы можем сначала к Павлу Анатольевичу заехать, спросить у него. А ещё, нам нужно показать наши письмена палеографу.
– Кто такой палеограф?
–Специалист по старинным рукописям, письмовед. Чтобы он не только перевел, что там написано, но и определил время создания рукописи.
–Может, зря беспокоимся, это просто шпион тут свои донесения зашифровал?
– Да, если он жил в каменном веке.
–Нет, серьёзно, а если этими символами пользовались лишь кучка каких-нибудь колдунов или шаманов? Или один колдун зашифровал свои тексты, или заклятия, чтобы любознательные граждане не могли воспользоваться?
–Мне почему-то кажется, что если мы найдем то место на карте, у последнего крестика, у нас будет меньше «А может».
–И где нам найти такого письмоведа?
–На кафедре, в моём родном университете, их там целая команда, а сейчас среди них есть и программисты. Существуют целые методики и для буквенной расшифровки и для слоговой. Они какое-то время там работали над старыми рецептами лекарств. Им много всяких раритетов приносят, у них картотека знаешь какая огромная? Десятки документов на разных старинных языках.
–А ты откуда знаешь?
– Славка, мой одногрупник, у них трудится. Они там все просто фанатики! Последний раз, когда созванивались, он со старомонгольскими текстами работал. Говорит, что если раньше переводчик с одним текстом работал до трёх лет, то сейчас нейросеть справляется за два часа.
–Печально.
–Что печально?
–Скоро люди не будут нужны как работники, если машина делает всё лучше и быстрее.
–Это называется прогресс!
–Это называется отупение человека. Зачем нам думать, если машина всё знает? Машина будет развиваться и дальше, станет абсолютно самодостаточной, а мы на лугу коров пасти будем.
–Так я не понял, мы покажем рукопись Славке или нет?
–Покажем, а он язык за зубами будет держать?
–Нет, он растреплет всем.
–Может, тогда, только камни ему отдадим?
–Нет, знаков мало, не получится.
–Отдадим ему листок, который сами перерисовали со свитка.
–Говорю тебе – даже смотреть не будет. Отдадим рукопись. Всё, вопрос закрыт. И ещё, нам пора вести хронологию всех событий. Летописцем будешь ты. Всё подробно, пошагово начинай записывать, до самых мелочей, даже если считаешь, что это не важно. И опиши все наши артефакты.
–Я думала, что я руководитель экспедиции, а не писарь.
–Уже нет. Ты писарь-спонсор. Я просто чувствую, что мы стоим на пороге великих открытий! И это надо увековечить. Мы найдём этого лихоимку, и раскроем все его страшные секреты!
–Неизвестно ещё, кто кого вперёд найдёт. Мы его или он нас.
Мы собрали все свои трофеи, кроме свитка и пошли к палаткам. Я села возле очага, достала блокнот, ручку и начала описывать все события по порядку. Свой сон тоже решила записать.
Пришёл Денис:
–Лесничий недоступен.
Илья командным тоном:
–Иди обратно, пока не дозвонишься – не возвращайся.
–Можно после обеда?
–Нет!
Я заступилась за Дениску:
–Что зря на горе? сидеть, всё равно, если поедем к нему, то это будет только завтра. Может, в деревню пока смотаетесь? Хлеба купите, канистра одна уже пустая. К Павлу Анатольевичу зайдёте, карту ему покажете, поспрашиваете его. И Фриду Анатольевну тоже, похоже, она больше чем он знает про деревенских. Или только руководитель у нас имеет право своим крепостным задания раздавать?
–Если умные мысли пришли – пожалуйста, я готов прислушаться.
Дениска засмеялся:
–А что, пока меня не было, папа карьеру сделал?
Я вздохнула:
–Да, головокружительную. Я меня низверг до писаря.
–Ну, хорошо, будешь ты не писарь, а хроникёр. – Милостиво разрешил Илья.
Он забрал у меня листок с самодельной картой и листок с заговором, аккуратно вложил их между страницами журнала «Атлас автомобильных дорог», они сели с Дениской в машину и уехали.
Сон. Продолжение
Дом внутри оказался не домом, а пещерой. Темные, неровные, с блестящими подтёками, стены пещеры уходили, сужаясь, высоко вверх, в непроглядную высоту. Под сводом пещеры гулко и протяжно раздавался то ли смех, то ли лай. Пещера была огромна, но освещалась только высоким костром, обложенным камнями. У костра сидел человек в накинутых не плечи лохматых тёмных шкурах. Он махнул мне рукой, и я подошла, снегурочки рядом со мной уже не было. Я подошла ближе к костру и взглянула ему в лицо. Разные половинки его крупного лица были неоднородны, левая половина лица принадлежала старику и была испещрена глубокими морщинами, правая половина лица – только череп, с жуткими клочьями отслаивающейся кожи. Волосы его были седыми и спутанными. И только живые глаза его, с играющими в них отблесками огня, былицепкими и чёрными, как ночь. Он долго и пристально смотрел на меня, потом спросил:
-Поняла, зачем ты здесь?
– Где я?
– Садись, разговор наш не будет коротким. Равновесие нарушили люди там, наверху, на земле. – Он вздохнул – Порой люди не зная о последствиях, пытаются играть с силами, о которых ничего не знают и которые намного их сильнее. Выпустят на волю эту силу, а она сомнет их, как листок и раздавит. И вот человек, который мнил себя их властелином, умирает в страшных мучениях, порождая цепочку неотвратимых событий и на земле, и здесь, у нас. Очень уж прочно связаны два мира – ваш верхний и наш нижний. У нас свои законы, которые родились намного раньше, чем вы люди, появились на земле. Мы – мир духов природы и свято храним эти законы. Вы думаете, что природа жестока к вам – вы боитесь разгулявшейся стихии, бедствий, которые она вам несёт, потому, что бессильны перед ней. Но природа не зла и не добра. Она просто живёт, как жила тысячи лет до нас, и будет жить тысячи лет после нас. Мы, нижний мир, это понимаем. То, что вы называете колдовством – это для нас понимание сути природы, следование её воле. А вы, люди, постоянно пытаетесь подчинить себе природу. Стараетесь отхватить у неё побольше, не давая ничего взамен. А иногда и ещё более страшное происходит – слабый человечек возомнит о себе и пытается управлять духами природы. Такое вмешательство, как большая волна в море – сносит все защитные барьеры между мирами. Ломает не только жизни людей наверху, но и делает безумными и опасными обитателей нижнего мира, которых выпускает в верхние земли, чтобы их силой добиться исполнения своих желаний. Мы по своей воле не можем прийти к вам и исправить случившееся, потому-то приходится искать избранного, который с нашей помощью в силах уничтожить предмет, подчинивший одного из наших братьев. Видела, когда проходила через двор, сколько крови на траве? Это дождь из вашего мира, кровь невинных жертв, которые пали от рук нашего безумного брата. И не очистится наш мир от неё, пока не положим мы этому конец. Вот почему ты здесь.
– Почему я, разве не богатыри должны спасать свои родные края?
-Только в ваших сказках
– А это разве не сказка?
– Для кого как. Тебе знакома эта вещь? – и он протянул мне старинную железную булавку с нанизанным на неё комочком застывшей смолы.
Я узнала эту булавку, она у моей мамы дома в шкатулке лежит.
– Да, а что в ней такого необычного?
– Вы, люди, быстро забываете своих предков, забываете те славные дела, которые они совершили ради вас, своих потомков. Слушай. Два века назад, предок твой, по отцовой линии, Федот Портнов, вернулся с войны с французами домой, в родную деревню. Пришёл цел и невредим, не получив не единой царапины, хотя в кустах не отсиживался, и все тяготы военные переносил наравне с другими солдатами. Дома его ждала любимая жена его Марья с тремя сыновьями. И ещё один солдат из его деревни вернулся с той войны, и привез он трофей небольшой, железную лошадку, деткам на потеху. Игрушку сделал искусный кузнец, небольшая такая лошадка, и даже седло было выковано со стременами. Игрушка то простая, а вот глаза её… Вместо глаз были вставлены желтые камни с меча древнего про?клятого воина Фаи?ссия. И, как только лошадка попала к его старшему сыну в руки, вселился в парня дух про?клятого. С каждым годом становился он всё угрюмее и злее. Уже никто из односельчан не рисковал с ним связываться, больно лют был. Не осталось у него в сердце ни любви, ни жалости. И игры его становились похожими на дикую охоту. И никто не мог остановить его. И свою семью перестал признавать он. И отныне хотел он только одного – мучить и убивать. Много душ он загубил, и ещё больше бы загубил, да Федот его остановил. Мы тогда помогли Федоту, дали ему амулет – вот эту заговорённую булавку. Выманил он про?клятого Фаиссия из парня и навеки запечатал его в смоле. А выбран Федот был неспроста. Он был последним, оставшимся в живых, пра-пра-правнуком Саин-Булата, прямого потомка Чингисхана и Анастасии Мстиславской, в жилах которой текла кровь Ивана III и Софьи Палеолог. Славный род сей был искоренен во время бесконечных дворцовых переворотов при Иване Грозном. Только одного младенца удалось спасти кормилице, ценою своей жизни, вынести из дворца и спрятать в крестьянской семье от опричников. А помог ей в этом подарок старой татарки-колдуньи, оберег сильнейший, который надет был на младенце. В новой семье воспитали мальчишку, как своего родного, вырастили, никогда не раскрывая его настоящую историю. Он вёл крестьянскую жизнь со всеми её тяготами и заботами, а потом так же и дети его, и внуки. Только от меня Федот и узнал трагическую историю своей родной семьи. Пришёл твой черед исполнить свой долг.
* * *
Я продолжала описывать наши события, стараясь вспоминать точное время, чтобы было похоже на официальный документ. И, понемногу, так увлеклась, что не заметила, как прошло три часа. Спохватилась я только тогда, когда услышала шум подъезжающей машины. Из неё вылезли улыбающиеся Илья с Дениской. По их лицам я поняла, что съездили они не зря. Но, оказалось, что светятся они больше оттого, что Фрида Анатольевна накормила их окрошкой, свиной рулькой, ватрушками и с собой ещё дала пакет ватрушек и трёхлитровый бидон с квасом. Очень кстати, так как об обеде я, честно говоря, даже не вспомнила и ничего не приготовила. Они оба, довольные, растянулись прямо на траве. Я налила себе квасу, взяла ватрушку и спросила:
–Узнали что-нибудь полезное?
Илья лениво ответил:
–Да так, немного. Фрида Анатольевна, когда я ей показал заговор, достала из-за икон штук пять таких же бумажек, написанных таким же почерком, только тексты на них разные, и бумажки уже все постарее выглядят. «Это, говорит, от головной боли, это, если корова заболеет, это, если мужик загуляет», ну и так далее. Спрашиваю, откуда они. Она мне – так раньше знахарка жила у нас в деревне, к ней придешь с какой бедой, расскажешь, а она «приходи завтра», а назавтра такую бумажку сунет и скажет, что делать. Всем помогала, без отказа. Я посмотрел её заговоры – стиль вроде один. Дал ей наш почитать, она его дочитала до конца, и говорит «знаю я эти слова и кому они предназначались». Я ей – деду Помошко, мы этот заговор в его доме нашли, а она: «Нет, говорит, отцу нынешнего лесника Ивана, Василию Юрьину». Вот так поворот. Я говорю: «Не может быть!», а она: « Точно тебе говорю. Давно это было, меня мамка к знахарке привела ногу лечить, а та дала мамке листок свернутый, говорит: «Пусть твой мужик, когда в лес поедет, передаст Василию Юрьеву, беда, говорит, за ним ходит по пятам. Листок у нас неделю дома провалялся, пока батя его взял с собой в лес и передал Василию. Я за это время заговор этот наизусть выучила»
Я засомневалась:
–Так может знахарка не только леснику, но и деду Помошко такой-же заговор написала?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/nadezhda-hramushina-32683801/lihoimka-69549787/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.