Не буди спящее дитя
Ольга Брюс
Несколько обличий примерила Катя после длительного пробуждения. Истинное лицо она обрела во время грозы, когда лежала на траве под проливным дождём, оглушённая ударом молнии, и выла нечеловеческим голосом.
Не буди спящее дитя
Ольга Брюс
© Ольга Брюс, 2022
ISBN 978-5-0056-9298-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
– Манька! Хватай ребятёнка и айда в поле! – мимо проходящие бабы звали женщину на работу. – Спишь, чо ли?
– Дрыхнет, як цуцик, – поддержала пухлая девица, поправляя на ходу косынку.
На улице раздался задорный бабий смех вперемешку с детским плачем.
– Чичас! – Маня выглянула из сарая. – Бегу!
Июньский день выдался особенно жарким. От вчерашнего проливного дождя не осталось и следа. Неглубокие ямы на ухабистой дороге иссохли под утренними, знойными лучами солнца, придорожная трава лишилась прозрачной росы, воздух стал чересчур плотным и тягучим. Пора собираться в поле, ворошить колхозное сено, покуда позволяет погода.
Маня по-быстрому налила воды в корыто для поросёнка, повесила ведро на гвоздик у двери, подпёрла черенком лопаты калитку, разделяющую основную часть двора от скотного и крикнула дочери:
– Катька! Пора сбираться!
– А я уже тута, – девчонка пяти лет подскочила к матери сзади, держа в руке свёрнутый платок.
– Скибу прихватила? – улыбнувшись смышлёному ребёнку, Маня двинулась к дому. – Ентого мало, голодными останемся.
Срезав с круглого каравая большие два ломтя, достала из банки свежих малосольных огурцов. Сложила перекус в белый платок и завязала узел.
– Вот теперича идём, – вышла из хаты, повесила амбарный замок на дверь и прихватила рядом стоящие грабли. – Айда за бабами, а то не поспеваем.
Катюшка бросилась догонять работниц. Маня шла следом, прищуриваясь от солнечного света и вдыхая горячий воздух.
– Дюже хорошо у нас у хуторе, – произнесла молодая женщина, перешагивая через ямки и поднимая голыми ступнями дорожную пыль.
Хутор Сиротский ничем не отличался от других населённых пунктов Кубани. Здесь тебе и плодородные сады, и пашни, и сенокос, и дружелюбное население, которое состоит из казаков, русских, армян, украинцев. Из достопримечательностей ничего особенного: сельская школа с разновозрастными ребятишками, птицеферма, коровник, колхозное правление, где муж Мани числится председателем.
– Манька! Поспешай! – одна из жительниц хутора обернулась, чтобы поторопить женщину. – Шо ты як увалень?
– А у ей мужик до поздней ночи у конторе, вот она и не шаволится!
– А-ха-ха! – бабы не переставали шутить над Маней, откровенно завидуя её новому статусу – жена председателя.
Не обращая внимание на глупые шутки, Маня ласково улыбалась завистницам. Ну и пусть смеются, пусть потешаются.
Через четыре километра умеренного шага женщины достигли цели – добрались до колхозного поля. Солнце высоко, печёт по-доброму. Чтобы малые дети не обгорели, их оставляли возле развесистых берёз под присмотром старших ребятишек. Пока женщины ворошили сено, Саша и Гриша развлекали детвору весёлыми играми.
– А ну-ка, закрываем глазки и на боковую, – в нужное время Саша отдавал команду на сон-час. – Ежели кто не уснёт, из леса придёт волк и сцапает, – оскалив белые зубы, изображал из себя серого лесного жителя.
– Хи-хи-хи, – накрывая голые плечики мамкиным широким платком, Катюша притворно засыпала.
– И без шуток, – грозным голосом говорил Саша, всматриваясь в закрытые глаза детей. – Спите, а я за гостинцем.
Одиннадцатилетний Саша уходил в подлесок за поисками земляники, чтобы угостить подопечных за их послушание. Мальчик гордился тем, что ему доверяют взрослые обязанности, и держал себя, как истинный вожак детсадовской стаи. Но сегодня звёзды сошлись иначе. С этого дня у Саши отпало всякое желание присматривать за малолетними воспитанниками.
Вернувшись с горсткой ароматных ягод, набранных в кепку, мальчик подозвал друга и попросил разбудить детвору.
– Только не як в тот раз, – предупредил Гришу, опуская на траву головной убор. – Лучше як в армии.
– Шо? – завязывая сухие травинки между собой, Гриша поглядывал на ягоды.
– Скажи «подъём», и усё, – присев на корточки, Саша вынул из горстки спелых ягод муравья и отпустил на волю.
Недолго думая, Гришка подошёл к ребятишкам и сказал вполголоса:
– Пора вставать.
Дети не шелохнулись. Тогда мальчик повторил фразу чуть громче. Реакции – ноль. Грише надоело ждать, когда детишки проснутся, и крикнул во всё горло:
– Подъём! Я долго ждать буду?!
Дети всполошились. Самые маленькие, годовалые, спросонья подняли крик, а те, что постарше, выпучили глазёнки и уставились на нервного воспитателя.
– Ты дурак? – Саша подскочил к плачущим младенцам. – Гляди, шо наделал.
С трудом поднял на руки пухленькую девчушку. Покачивая из стороны в сторону, начал успокаивать.
– Тише, тише, маленькая, не плачь, – с укором посмотрел на друга. – Чичас тебе тётка Нюра задаст.
Гриша испугался. Не хочется получать оплеуху от грозной тёти, которая орёт, как стая бешеных ворон. Сорвав пучок голубых колокольчиков, протянул девочке и ласково запел:
Люли-люли-люленьки
Прилетели гуленьки
Стали гули ворковать
Нашу Верочку качать…
Удивительно, но девочка замолчала. Широко распахнув промокшие ресницы, улыбнулась и приняла букет полевых цветов.
– Рёва-корова, – вытирая порозовевшие щёки ребёнка, Саша выдохнул с облегчением. – Садись и не реви.
Посадив Верочку на место, посмотрел на детишек. Детвора сидела молча, вглядываясь в лицо подростка.
– Уф-ф, – Саша ощущал на себе пристальные взгляды растерянных малолеток. Поднял с земли кепку и с нежностью сказал, – вам тута гостинец от зайчика.
Взял несколько ягодок и отдал мальчику трёх лет. Следующая порция была передана Верочке, другая – Ванечке. Саша сыпал в детские ладошки землянику и приговаривал:
– Спасибо зайке за подарки. Послушным детям от него привет, – остановившись у девочки, прикрытой платком, улыбнулся и запел. – Люли-люли-люленьки!
Девочка не пошевелилась. Опустившись на одно колено, Саша продолжил будить дремлющего ребёнка.
– Эй, соня-засоня, вставай, – тронул Катю за плечо.
Ни одни мускул не дёрнулся на лице девчушки. Саша заволновался.
– Да она прикидывается! – расхохотался Гриша, взявшись за живот. – Гляди, а глаза-то моргают!
Наклонив голову, Саша протянул палец к носу девочки.
– Ты шо делаешь? – Гриша перестал смеяться.
– Проверяю, дышит ли.
– Ты… думаешь… – упав на колени, Гришка раскраснелся, как варёный рак.
Убедившись, что Катя жива, Саша убрал платок, просунул руки под мышки и потянул девчонку наверх.
– Да брось ты её, – махнул рукой Гришка, которому не терпелось отведать сладкой земляники. – Давай добычу делить.
Но Саша не обращал внимание на друга. Напрягшись из-за обмякшего тяжёлого тела, попробовал поставить Катю на ноги. Ничего не вышло. Конечности девочки болтались, словно подсушенные грибы на ниточке. Не выдержав, мальчик положил ребёнка на примятую траву.
– Катя, просыпайся, – легонько похлопал по щекам и потряс за подбородок. – Ка-ать, ты слышь?
Девчонка не откликалась. Сашку будто кипятком ошпарили, до такой степени оробел.
– Гришка, – откинувшись назад, заговорил дрожащим голосом, – беги за тёткой Маней.
– Зачем? – не дожидаясь делёжки, мальчишка уплетал ягоды по одной.
– Гри-иш, – еле слышно прошептал Саша, – Катьке плохо.
Обернувшись на спящую девочку, Гришка усмехнулся.
– Пущай дрыхнет, коли хотца.
– Беги, говорю! – выкрикнул Сашка в сердцах.
Вскочив с места, Гришка рванул к бабам. Саша остался ждать, пытаясь разбудить Катю. Лучше бы она очнулась сейчас, иначе председательская жена повесит всех собак на старших ребят. И тогда рыбалка накроется медным тазом, да и вечерние гулянки тоже.
Маня не торопилась бежать на помощь. Взрослые не обращали внимание на детские забавы. Мало ли, ребятишки поссорились. Помирятся – это детство. Закончив ворошить сено, женщины закинули грабли на плечо и направились к своим отпрыскам. Пора возвращаться в хутор. Подойдя к детям, Маня взяла руку Кати и в смешливой форме сказала:
– Подымайся, притвора.
Девочка не открыла глаза и не издала ни звука.
– Хватит дурочку ломать, – хихикала мать, поглаживая девчушку по голове. – Если не подымиси – не будет тебе конфет, – решила схитрить.
Никакой реакции. Катя не шевелится.
– Да шо ж енто такое? – подхватив ребёнка, Маня начала злиться. – Хватит дурачиться. Вставай.
– Не трогай девку! – завопила соседка по имени Фрося. – Манька! У ей недосып! Закрой лицо платком и пущай дрыхнет!
– Енто шо исчо за примета такая? – Маня восприняла в штыки сказанное. – Откудова ты енто взяла?
– Маня, послухай нас, старых, не тронь дитё. Примета верная. Ей боженька глаголет. Не мешай, – седовласая Агриппина сняла со своей головы косынку и подала Мане. – Накрой лицо.
– Да идите вы со своими сказками, – возмутилась женщина, прижимая к груди дочь. – Ишь, чего удумали.
Встряхнула как следует Катю и крикнула:
– Ежели не очнёсси, я тебя волкам отдам на растерзание! – шлёпнула два раза по щекам.
Девочка открыла глаза и заорала на всю округу:
– А-а-а!
– Очунялась, – Маня хотела поставить её на ноги.
Но Катюша не смогла устоять. Завалилась на траву, вытянула перед собой руки со скрюченными пальцами и истошно завопила:
– Поди! Поди прочь!
Дети и взрослые замерли. Нюра медленно стянула косынку с головы, открыв рот. Бабушка Фрося уронила грабли, прижав к губам сморщенный кулак. Остальные бабы поглядывали то на орущего ребёнка, бьющего ножками по траве, то на Маню.
– Божечки мои, не иначе як сглазили… – прошептала Фрося, сделав шаг назад. – Надобно у церковь обратиться.
– Чего стоишь, будто килу навалила?! – Нюра ткнула в плечо Маньку. – Бягом к Макарычу! Пущай сглаз сыметь!
– Да-да, верно гутаришь, – согласились работницы, кивая головами. – Он у нас знатный ведун.
– Тю, ведун, – одна их женщин скривила лицо. – Скажете тоже. Знахарь он. А вы ужо в колдуны записали.
– Ведун, вот те крест, ведун, – Аксинья перекрестилась несколько раз, достала из-за пазухи потёртый железный крестик, висящий на пропитанной по?том верёвочке, и поцеловала прилюдно. – Ванькина Галка к ему на поклон ходила, дык Иван горилку напрочь не принимает. Во как.
Слушая народные бредни, Маня подхватила дочь на руки и быстрым шагом двинулась в хутор.
– Манька! Куды? Мы тебе поможем! До Макарыча, чай, на два километра дальше! – крикнула Нюра вслед уходящей хуторянке.
– Не надо! Не верю я в ваши сказки! – откликнулась Маня, унося захлёбывающегося криком ребёнка.
Бабы переглянулись.
– Енто им за подлость, – восторженным голосом сказала худенькая, рыжеволосая женщина, наливая воду в руку из кувшина и обрызгивая свою роскошную, упругую грудь поверх платья.
– Думай, чаво болтаешь, – насупилась Нюра, поставив кулаки на бока, – ежели бы ты…
– Тише, – Фрося показала глазами на детей, – она и так о себе знает. Надо до хаты итить. Коров доить.
Нюра подняла дочь на руки, обтёрла её разрумянившее личико косынкой, поцеловала в носик.
– Айда домой, доня, – прижала девочку к груди и потопала на дорогу.
Женщины последовали за ней.
Всю дорогу от поля до хутора слышался отдалённый вопль Кати. Бабы охали и приписывали этому случаю всякие загадочные поверья.
– А Фёклу-ударницу помните? Ой, какая красавица была. Уся из себя. Умытая, с причёской, а як мужа схоронила – чудная стала. Сбежала в соседнее село. А тама бабы и говорють, шо она по домам хо?дить и песни распеваить. По праздникам в клуб прибегаить, юбку задерёт – и в пляс. Никто её не трогает, уси жалеють.
– Да-да, – соглашались работницы, – слыхали.
– Кажись, и Катька такая будет, – глядя прямо перед собой, сказала Валя. Убрав со лба огненно-рыжий локон, сощурила глаза. – Бог не Тимошка…
– Замолкни, – Ефросинья недолюбливала Валентину за её острый язык. – Не твоего ума дело.
Фыркнув в ответ, Валентина отошла к Нюре.
– О как, заступается, – шепнула на ухо соседке и искоса посмотрела на Фросю.
– И правда, Валь, кончай ужо сплетничать. У твоего Митьки голова слабая, от того его и не выбрали. Да и… – взглянула на Валю с неким презрением, – характером не вышел. Другой бы на его месте як вдарил за…
– И ты туда же, – зная, что весь хутор в курсе женских «подвигов», Валя начала притормаживать ход. – Вам бы только судачить, а сами-то…
Подождала, когда надоедливые бабы уйдут вперёд, и поплелась за ними, еле передвигая ноги.
Глава 2
Дойдя до дома, Маня посадила дочь на крыльцо и побежала за водой. Принесла, окатила трясущегося ребёнка мутной жидкостью из бочки и принялась успокаивать.
– Ну, ну. Чего разошлася? – убирая промокшие волосёнки с закрытых глаз, легонько потрепала за щёчку. – Напугалася чего? Али прикидываешься?
Катя не отвечала на вопросы мамы, не реагировала на нежные прикосновения. Знай себе, криком кричит да руками машет. Мане надоело смотреть концерт в роли одного актёра. Занесла девочку в хату, посадила на кровать и сунула в руки кусок сала, чтобы та успокоилась. Но и это не помогло. Катя всхлипывала и уже не так громко вопила – голос провалился куда-то вниз и звучал с натугой. Дождавшись старшего сына, Маня передала ему дочь, а сама ушла доить корову.
– Кать, обидел кто? – Павлуша смотрел в стеклянные глаза сестры и недоумевал. – Сашка Плотников? Иль мамка отругала?
Не понимая, что происходит, мальчик сходил в сени, принёс куриные яйца, чтобы угостить Катю. Она страсть как любит сырые яйца да с чёрным хлебушком. Разбив верхушку скорлупы, насыпал чуть соли на желеобразный белок и поднёс угощение девочке. Сунул в руку и зажал пальцы девчушки, чтобы она сама держала.
– На, пей.
Не соображая, что от неё хочет брат, Катя сдавила хрупкую скорлупу, и из раздавленного яйца потекла прозрачная жидкость.
– Они идут! – во всё горло закричала девочка охрипшим голосом, показывая указательным пальцем на дверь. – Не пускайте их! Они идут!
Павлик остолбенел от душераздирающего вопля. Лицо сестры так исказилось, что мальчик чуть не намочил штаны от страха.
– Ма-ам! – пулей выбежал на улицу. – Ма-ам-а-а!
– Ну, шо исчо? – Маня вынесла ведро с молоком из сарая. – Чего горлопанишь?
– У Катьки припадок, – побледневший мальчик схватил мать за руку, держащую тяжёлое ведро. – Пойдём скорее.
– Тю, чего выдумал? – отдёрнула руку сына. – Отцепись. Иди лучше поросю дай.
– Мам, она тама орёт и в дверь тычет, будто видит кого-то, – Паша заговорил тихо, чтобы, кроме матери, никто не услышал.
– Подралися, шо ли? – двинулась к дому. – Ну, ежели обидел девку – берегись.
Вошла в хату, поставила на табурет ведро и зашагала в комнату – проверить дочь. Отодвинув застиранную штору, висевшую вместо двери, улыбнулась. Катюша лежала на кровати с закрытыми глазами и громко сопела.
– Доня, донюшка, – ласково назвала Катю, – заснула, горюшко моё.
Обтёрла ручку от яичной смеси, убрала скорлупки.
– Вывозилась уся, – накрыла Катюшу стёганным покрывалом. – Намаялась, горемычная. Спи, спи, моя голубка. Напугалась, а теперича вона уставшая. А бабы всякого наговорили. Им бы только потрепаться. Всё у нас хорошо.
Поправила светлые волосики и поцеловала дочку в красную щёку.
– Дети есть дети. Мало ль, чего она в поле увидала. А им лишь бы страшную сказочку додумкать, – поругала про себя женское население. – Шоб им пусто было.
Катя спала, как убитая, шумно выпуская воздух из носа. Мать не пыталась разбудить ребёнка. Переделала домашние дела, приготовила ужин и наказала старшему сыну никуда не уходить, а приглядывать за сестрой. Сама же отправилась на вечернюю дойку.
Не успев дойти до фермы, встретила деда Тихона, местного сторожа.
– Мань, здоров, – остановился в трёх шагах и достал из кармана вековых портков потёртый мундштук. – Шо там с девкой у тебя? – сунул в него папиросу.
– Ты о чём, дед Тихон? – нахмурилась Маня, отмахиваясь косынкой от надоедливых мошек.
– Ну, як же ж? Был я сёдня у мага?зине. Захотелось мене бубликов…
– Ты мне тута не жуй, а гутарь по-скоренькому. На работу бегу.
Прикурив, старичок продолжил мямлить:
– Купил бубликов…
– Ай, дед, иди, куды шёл! – психанула Маня, закинув косынку на плечо. – Покуда от тебя чего дождёшься – молоко в вымени ски?снеть, – рванула быстрым шагом в сторону фермы.
– Яд надобно отсосать! – крикнул вдогонку Тихон, закашлявшись табачным дымом. – Иначе помрёть!
– Кто? – у Мани перехватило дыхание. – Кого енто укусили? – вернулась к старику. – Ты шо несёшь, старый?
– Нясуть куры на нашесте, а я правду докладаю, – затянулся и с удовольствием выдохнул прямо в лицо Маньки.
– Фу, паровозник! – замахала рукой женщина перед своим носом. – Не продыхнуть! Так, кто, ты говоришь, помрёть?
– Ясное дело, девка твоя. Она ж так вопила, шо я с того конца деревни услыхал, – показал загоревшей рукой на лес. – Иду, значится, у мага?зин, а навстреню мене Валька-рыжуха. А я вопрос и зада?л, мол, кого не поделили, а она и гово?рить: «У Гунько мала?я в траве дрыхла, а потом як подпрыгнеть да давай на всю ивановскую орать». А я и спрашиваю, с дитями баловалась, али цапнул кто? Ну, мало ль в траве муравьишки какие, али гадюки…
– На том поле гадюк сроду не видали, – услышав о рыжей, Маня стиснула зубы.
– Ну-у, енто неважно, – затянулся ещё раз и, задержав дыхание на три секунды, выдохнул, прикрыв веки.
– Ну? Енто всё, шо ты хотел сказать? – нервничала Маня.
– Не, я исчо не окончил, – Тихон смачно высморкался на дорогу. – Дык, да… А ты, Маня, запамятовала, як у прошлом годе нашего мужика змеюка неясной породы погрызла, а?
Глаза Мани закрутились, забегали, рот открылся. Вспомнив что-то, стукнула себя по бедру и галопом побежала домой.
Влетела в хату, как ураган. Откинула покрывало и, задыхаясь, начала пристально рассматривать тело спящей дочери. Аккуратно подняла одну руку, другую, осмотрела ножки. Потом внимательно перебрала волосы на голове.
– Только бы не…
Неожиданно девочка открыла глаза и улыбнулась щербатым ртом, увидев маму.
– Катенька, – прошептала Маня, когда дочь потянула к ней ручки. – Солнышко моё.
– Мама, – голос ребёнка слегка охрип.
Маня наклонилась и прижала к себе маленькое, нежное тельце.
– Проснулась, проснулась, моя донюшка, – сказала вполголоса в самое ушко. – Как ты себя чувствуешь?
– Я тебя люблю, – Катюша прижималась всё сильнее. – Очень-очень.
– Ты ж моя лапушка, – глаза Мани заслезились. – Я так за тебя испугалася. Чего ты издёргалась? Кого увидала?
– Никого.
– А пошто кричала, як порося недорезанный?
– Я? – откинув голову назад, девчушка рассмеялась.
– Чего, чего ты? – не понимая, что происходит с дочерью, Маня немного растерялась, но продолжала улыбаться.
– Щекотно! – заливистый смех девочки был слышен на улице.
В дом прибежал Паша.
– Ой, мам, а ты тута? – встал на пороге комнаты. – А я в сарае…
– Ничего, сынок. – повернула голову Маня. – Гляди, какая развесёлая. Здоровый, хороший ребёнок, а им лишь бы смуту навести, – припомнила взбалмошных баб. – Вона какая девка звонкая! – Маня засмеялась в унисон от радости.
Будто и не было ничего: ни истерики, ни громкого плача на всю деревню. Катя осталась сама собой, вопреки бабьим глупостям.
Глава 3
Прошло два года.
Сентябрь, 1933 год.
Маня помогла Кате надеть платье, которое пошила сама, сделала ей две косички и украсила красными ленточками. Крутясь перед зеркалом, девочка рассматривала косы, поднимала подол и расправляла его в разные стороны.
– Вот и Катюша шагаеть в первый класс, – Маня не верила, что её дочь стала школьницей. – Не заметишь – и замуж соберётся.
– Хи-хи, – не понимая, что такое «замуж», дочь захихикала. – Пойдём, мамочка.
Взяла Маню за руку и потянула за собой на улицу. Павлик не стал ждать, убежал в школу первым. Не было желания идти рядом с мамой, как первоклашка. Да и друзья заждались.
Школьная линейка прошла по всем традициям. Директор наравне с учителями поздравил детей с началом учебного года, пожелал прилежно учиться, ответственно относиться к труду, так как он облагораживает человека. Говорил ещё много всяких напутствий, чем и смешил Катю. Слушая торжественную речь, она посмеивалась и размахивала букетом хризантем.
– Тише, Катя, – учительница в больших круглых очках тронула девочку за плечо. – Слушай речь.
– Не хочу, – Катюша продолжала делать по-своему.
– Я прошу тебя, веди себя прилично.
– Не-а, – девчушка не слушала грузную тётю.
– Я сейчас отправлю тебя домой, – пригрозила женщина, пытаясь успокоить первоклассницу.
– А вот у тебя будет не дом, а большой костёр, – устрашающе рыкнула Катя, устремив пронзительный взгляд в лицо учителя.
Классный руководитель немного опешила от слов первоклассницы. Поправив на носу очки, устремила свой взор на директора. Пламенные речи закончились, и школьники гурьбой отправились по кабинетам. Заходя в светлый класс, Катюша осмотрелась. Ничего особенного: деревянные парты, доска, на подоконниках цветы.
– Выбирай себе место, – Светлана Игоревна предложила присесть.
Заняв первую парту прямо перед учительским столом, девочка подняла глаза на улыбчивую тётю в очках. Как только все уселись, учительница встала у доски.
– Здравствуйте, дети! – громко сказала женщина, разглядывая ребятишек. – Меня зовут Светлана Игоревна.
– Здравствуйте, Светлана Игоревна, – хором поздоровались ученики.
– Хочу ещё раз поздравить вас с началом учебного года…
– Слыхали уже, – буркнула Катя и сложила руки прямо перед собой.
– Катенька, тебя что-то беспокоит? – приподняв очки, учительница округлила глаза. – Тебе не хочется учиться? Если не хочешь, то я поговорю с твоей мамой, и пускай она оставляет тебя дома, – поправила очки на место и окинула взором остальных детей. – Кто ещё не желает быть образованным?
Ученики сидели смирно. Кто-то нахмурившись поглядывал на Катю, а кто-то не сводил глаз с женщины в сером пиджаке, на котором блестела от солнечных лучей брошь-булавка.
– Нет желающих покинуть класс? – Светлана Игоревна вела себя уверенно, давя авторитетом.
В ту пору учителя имели особый вес. Они могли запросто наказать взбалмошного ребёнка, отправить домой для дальнейшей беседы с его родителями или вызвать отца и мать на ковёр к директору школы. Но Светлана Игоревна не была такой категоричной. Она всегда умела договориться, действуя хитро. Поначалу давала право выбора, а чуть позже всеми силами заинтересовывала несмышлёное дитя, чем и втягивала в учебный процесс.
– Кать, умолкни, – погрозил кулаком коротко остриженный Федя.
– Хи-хи, – Катя захихикала и так же в ответ показала кулак.
– Ну я тебе, – белые, как снег, брови мальчика сузились.
– Я предлагаю начать наш первый урок с рисования, – учительница прошлась вдоль школьной доски умеренным шагом, заложив руки назад. – Какой вы видите нашу жизнь?
– Весёлой! – выкрикнул мальчик, сидевший рядом с Федей.
– Правильно, – одобрила женщина, – а ещё?
– Красивой! – ответила девочка с третьей парты и тут же зарумянилась.
– Верно, – Светлана остановилась напротив Кати. – А ты как думаешь? Наша жизнь прекрасна?
– Не знаю, – пожала плечами девочка и отвернула голову в окно.
– А если хорошенько подумать? – пухлая женщина не отставала. – Что ты видишь за окном?
– Ничего, – Катя сложила губки бантиком и сжала челюсти.
Светлана Игоревна обошла парту и встала рядом с недовольной девочкой.
– Посмотри внимательно. Что ты там видишь? – показала ладонью прямо в стекло. – Подойди…
Поднявшись с места, Катя вытянулась и с интересом уставилась на улицу. Двор как двор – ничего примечательного. В каждой семье такой. Деревья, цветы, лужайка.
– Ну? Что там? – учительница спрашивала с такой нежностью в голосе, что Катя наконец-то улыбнулась.
– Побегать хотца, – прошептала девочка, распахнув ресницы пошире.
– Почему?
– Там хорошо, – задумчиво ответила Катя, прильнув к деревянному подоконнику.
Учительница обернулась и увидела, что дети встали со своих мест и также любопытствуют, уставившись на школьный двор.
– А теперь вы поняли, что я имею в виду? – чуть громче спросила Светлана.
– Да-а, – ответили дети хором и сели.
– Достаём карандаши, листочки и рисуем жизнь.
В классе возник шум. Ребятишки доставали из портфелей принадлежности для рисования и громко гудели. Присев на свой стул, Светлана Игоревна не переставала улыбаться и наблюдать за лицами детей. С какой серьёзностью они принялись за ответственную работу. Федя прикусил зубами кончик синего карандаша и уставился в потолок, почёсывая за ухом. Кудрявая девочка по имени Арина накручивала на пальчик локон и искоса поглядывала на соседку. Каждый из учеников обдумывал следующий шаг с особой тщательностью. Кто-то рисовал круги на чистом листе бумаги, а кто-то чертил домик под линейку, выводя на фасаде аккуратные кирпичики. Только Катя сидела у окна и смотрела вдаль, будто застыла.
– Катюша, – учительница еле слышно позвала девочку, – Катя-а.
– А? – девчушка обернулась и открыла рот.
– Что же ты? Рисуй, – кивнула головой женщина, показав рукой на детей. – Или тебе нужна моя помощь? – наклонилась вперёд.
– Не-а, – мотнув косичками, Катя открыла портфель.
Через тридцать минут ученики закончили творить.
– Ну-с, что у нас тут? – прохаживаясь между рядами, Светлана Игоревна заглядывала в рисунки. – Та-ак, здесь у нас коровка пасётся на лугу, неподалёку отдыхает пастух. Молодец, Ниночка, – погладила по голове кареглазую брюнетку.
Девочка подняла подбородок чуть выше, восхищаясь похвалой классного руководителя.
– А здесь? – учительница приблизилась к мальчику Саше. – Трактор в поле. Очень хорошо.
Саша оглядел присутствующих и поднял листок перед ребятами, чтобы каждый успел позавидовать его искусству.
– Мариночка, прелестно. Женщины идут в поле ворошить сено, верно?
– Да. Видите, солнце высоко? – Марина ткнула пальцем в жёлтый кружок с ярко-оранжевыми лучиками. – Это наши соседки и моя мама несут грабли.
– Умница, – похвалила девочку Светлана.
Вернувшись к своему столу, женщина взглянула на часы.
– Сейчас прозвенит звонок, попрошу вас собрать все рисунки и положить мне на стол. Когда вы закончите школу, я верну вам эти листочки, и мы с вами вспомним, о чём вы мечтали в детстве, что рисовали, и как изменились ваши взгляды на жизнь.
Ребятишки вновь зашумели, сбегаясь к учительскому столу. Толкались, торопились, каждому хотелось быть первым. В коридоре прозвенел звонок, и Светлана Игоревна отпустила детей на перемену. Шумной гурьбой мальчики и девочки выбежали из класса и ринулись на улицу.
– Катя, иди погуляй, – сложив рисунки в стопку, женщина поправила на плечах платок. – Или ты не закончила?
– Вот, – девочка преподнесла своё художество, бросила на стол и выбежала наружу.
– И как это понимать? – подняв лист, Светлана Игоревна смутилась.
Бумага исчёркана красным карандашом до дыр, как будто Катя изо всех сил надавливала на грифель и резкими движениями водила им взад-вперёд, пытаясь разрезать листок пополам.
– Похоже, это солнце, – пытаясь расшифровать детский рисунок, учительница разглядывала желтеющий овал в левом углу листа. – Но почему оно перечёркнуто?
На солнце стоял чёрный крест.
– А здесь у нас… дрова? – переворачивая листок, наклоняла голову то вправо, то влево. – Или… И почему у них руки? А может, это сучья?
Зажмурившись, учитель глубоко вздохнула.
– Ну и фантазия, – открыла глаза, положила бумагу на стол обратной стороной вверх и тут же ахнула. – А это что?
На обратной стороне Катя нарисовала комнату с решёткой, без двери и мебели.
– И даже не раскрасила, – прошептала Светлана Игоревна. – Очень трудный ребёнок…
Первый день в школе прошёл на редкость спокойно для Кати. Она не носилась по классу, как угорелая, не строила смешные рожицы, не обхохатывалась без причины. Вела себя сносно, слушала учителя и поглядывала в окно.
– К следующему уроку подготовьте гербарий, – Светлана Игоревна закрыла учительский журнал. – Будем говорить о природе.
Улыбнулась, поднялась со стула и попрощалась с детьми:
– Урок окончен. До свидания.
Ученики положили учебники в свои портфели и поторопились по домам.
– А когда ж писать будем? – Катя не торопилась покидать класс.
Закрыв портфель, осталась сидеть за партой.
– Сначала научимся выводить палочки и крючочки, – учительницу порадовал вопрос, – а уж после и до чистописания дойдём.
– М-м, по?няла, – хихикнув, девчушка пулей выскочила из кабинета.
– Ох, интересная личность – эта Катя Гунько, – довольная сегодняшним днём, Светлана Игоревна подтянула край платка на левом плече, потёрла розовую полосу на переносице, оставленную тяжёлой оправой, и засеменила в учительскую.
Выбежав на деревянное крыльцо, Катя раскинула руки в разные стороны и громко крикнула:
– Эге-ге-ей!
Сделала три подскока на каждой ступеньке, подкинула кверху портфель, который достался ей в наследство от старшего брата, поймала, расхохоталась и побежала вдоль улицы в сторону дома. По дороге остановилась у чужого двора. Её взгляд задержал куст шиповника, свисавший с плетня. Наливные ярко-красные плоды так и подзывали: «Съешь меня». Поглядывая по сторонам, Катя подошла вплотную и облизнулась. Сорвала несколько продолговатых ягод, покрутила одну и раскусила. Заглянула внутрь, полюбовалась мясистой начинкой, положила в рот. Поморщилась от кисловато-сладкой мякоти, выплюнула себе под ноги и со всего размаху разбросала плоды в разные стороны, будто поле сеет. Две хитрые ягоды полетели в огород и попали за шиворот ехидной старушки, которая полола цветник.
– А вот я тебе чичас покидаюся! – завизжала бабка, выпрямив спину. – Енто куды ж ты целисси, а? Ах, бессовестная твоя душонка! А вот я мамке твоей усё доложу, и отстегает она тебя, як Сидорову козу!
Бабулька замахала сморщенным кулачком, устрашая девочку. Но Катя не из пугливых. Показав визгливой старушонке язык, растянула веки и прижала мизинцами обеих рук кончик носа.
– Бе-бе-бе-е, – передразнила женщину и вприпрыжку побежала домой.
– Пральна бабы гутарют! – кричала старушка в след убегающей девочке. – Дурная у Маньки девка, ай до костей дурная! Шоб тебя леший утащил!
Девчушка забежала за калитку и присела на корточки, прислушиваясь, что там орёт сумасшедшая старушка. Долго ещё кричала на всю улицу бабушка Арина, насылая на ребёнка всяческие гадости и вспоминая слух, пущенный бабами по поводу недосыпа в поле и горластого ора на весь хутор.
Заметив издалека мать Кати, женщина вышла на дорогу и начала чуть тише причитать.
– Манька, угомони свою бесноватую! – красное вспотевшее лицо соседки говорило о проступке дочери. – То цвяты у меня обрываить, то в окошко ки?дается!
– Моя Катя? – Маня не верила скандальной бабке, но ссориться с ней не было желания. Отмахиваясь от приставучей мухи, жужжащей над ухом, пообещала поговорить с дочерью.
– Нет уж, разговоры разговаривать не имеет смыслу, а вот прутиком да по заднему месту – самое оно! – посоветовала Арина, вытирая краем косынки пот вокруг рта. – Да посильнее, да…
– Не била я своих ребят и не собираюся, – махнув головой два раза, Маня пошла домой.
– А вот поглядишь, родимая! – вскипела бабка, обидевшись на то, что соседка не внимает её советам. – Принясёт она тебе горюшка, Катька ента! Ох, и запоёшь ты горючими слезами, милая моя!
Подойдя к калитке, Маня остановилась, вытерла косынкой шею сзади и еле слышно ахнула.
– Ах, ну и? Шо прячисся? Видала я тебя, вылазь, – прищурив правый глаз, присмотрелась между прутьями. – Чего опять наворотила?
– Шипшину раскидала, – поднялась на ноги девчонка, отряхивая подол платья. – А она как заорёт.
– Не лезь ты в чужой огород, доня, – заходя в калитку, Маня провела пальцами по волосам Кати. – Пущай они сами глядять на свою траву. У нас же есть ента колючка, чего ты туды лезешь?
– Наша кислее, – Катя улыбнулась матери, подняв голову кверху. – А у ней…
– Горе ты моё, шагай. Чичас полдничать будем, – мама двинулась к крылечку, размахивая влажной косынкой.
Перекусив парным молочком со свежей краюхой белого хлеба, Катя собралась уходить на прогулку.
– А кто будет хозяйством заниматься? – Маня заплетала косу. – Павлуша убёг к батьке, а мне на ферму пора.
– Учительница приказала собрать листья, – ответила девочка, дожёвывая хлеб.
– Зачем енто? – зажав шпильки губами, мама намотала косу на затылке.
– Не знаю, – пожала плечами Катя. – Я пойду?
– Иди, коли учительница дала заданье.
Сунув кусок сахара в карман ситцевого сарафана, пошитого из мамкиной юбки, выбежала на улицу. Солнце греет по-летнему жарко. Тёплый ветерок еле-еле обдувает, захватывая растрёпанные жиденькие локоны у лица и размахивая ими в стороны. Катя подняла голову к небу. Чистое, голубое, так и манит поднять руки и взлететь повыше к ясному солнышку. Растопырив загорелые ручонки, девочка оббежала двор, сопровождая воображаемый полёт чириканьем воробья.
– Ты исчо тута? – Маня спешила на работу. Закрыв дверь на замок, махнула дочери. – Пошустрей давай, надобно яблоки подобрать и вымыть к приходу брата. Он из них сушилки делать будет.
– А почему я? – Катя перестала чирикать. Остановилась и насупилась.
– У-у, опять свои гляделки навострила? – пожурила дочку. – Того и гляди, проткнёшь мамку насквозь.
Играючи ткнула Кате кулаком в лоб.
– Ой, за шо? – возмутилась девочка, потирая середину лба. – А если я?
– Чего? Ишь, я тебе дам «я», – мама переменилась в лице. – И кто тебя учит так с мамкой обращаться? Ежели Федька сивый, то я быстро его батьке доложу. Пущай берётся за его воспитание. А ну, бегом за листьями, шоб им пусто было, и сразу домой воротайся. Иначе возьмусь за хворостину, – предупредила Маня и вышла на дорогу.
– Бе-бе-бе, – Катя от души покривлялась в спину уходящей матери.
Сунула руки в карманы, сгорбилась, изображая бабку, которая кричала из-за шиповника, и отправилась в местный парк собирать разноцветные листья. Собирать особо нечего, выбор небольшой. На Кубань осень приходит не по календарю, а чуть позже – в конце сентября, поэтому деревья до сих пор одеты в пушистую листву и даже не думают прощаться с пышной шевелюрой.
– Кленовый, – Катя вошла в парк и начала искать глазами знакомые деревья. – Ау-у, – протянула полушёпотом, будто не хотела кого-то разбудить или напугать.
Медленно передвигая ногами и осматривая листья, запела колыбельную. Ту, которую ей пела мама в детстве и друг Саша на поле:
– Лю-у-ли-и, лю-у-ли-и…
Остановившись между толстых стволов многолетних берёз, присмотрелась. Издалека виднелась человеческая фигура, стоящая, как столб, но хаотичные движения конечностей давали понять – это живой организм. Катя замахала руками и звонко закричала:
– Э-ге-ге-ей! Ау-у!
Но человек не обращал внимание на детские крики и продолжал что-то делать, поднимая руки вверх. Сойдя с тропинки, Катя направилась прямо к незнакомцу. Подходя ближе и выкрикивая разные слоги, не понимала, чем же занята эта женщина. Принадлежность к женскому полу выдавали длинные ярко-оранжевые волосы, заплетённые в толстую косу.
– А шо Вы делаете? – поинтересовалась девочка, вглядываясь в стройную особу. – На дерево полезете?
Незнакомка продолжала заниматься своим делом. До неё оставалось метров десять, и тут Катя встала как вкопанная. Тётя закинула верёвку на ветку многолетней берёзы, залезла на какую-то возвышенность, похожую на трухлявый пень. Повернулась…
– Ой, мамочки! – вскрикнула от испуга Катя и стремительно побежала к дому.
Набирая скорость, девочка ощутила, как ноги тяжелеют и не слушаются. Заплетаются между собой, цепляясь мыском сандалий за дорожку. Катя вот-вот упадёт плашмя и не сможет так быстро подняться. Ошеломлённая увиденным, не могла сосредоточиться на себе. Размахивая ручками, она торопила своё неуправляемое тело. Но неведомая сила навалилась на плечи, давит вниз и не позволяет выбежать из парка. У выхода Катя остановилась и закашлялась. Из глаз брызнули слёзы. Грудная клетка ещё крепче обняла лёгкие, зажимая их своими тоненькими «пальчиками» – рёбрами, не давая полноценно вздохнуть свежего воздуха, чтобы набраться сил и продолжить бежать со скоростью ветра. Ребёнка одолевал внутренний страх. Не понимая, что происходит, Катя открыла рот и попыталась закричать, чтобы позвать маму, но голос исчез, как и желание собирать листья для гербария. Хватая ртом воздух, приложила ладонь к груди и ещё раз покашляла. Горло жгло, будто она не пила воды вот уже несколько дней. В носу пекло и щипало. Маленькое сердце билось так усиленно, что у девочки заболела голова. Сердечный ритм отзывался в висках, затылке и даже в глазных яблоках. Обняв тонкую молодую берёзу, Катя зажмурила глаза и запищала, как раненая полевая мышь.
– И-и-и-и…
– В пряталки играешь? – кто-то дотронулся до её плеча. – А с кем?
– Ма-ма-а! – наконец-то вырвалось. Распахнув ресницы, девочка отпрыгнула в сторону и присела на корточки. Накрыла голову руками и замычала, как телёнок. – М-м-м, – покачиваясь туда-сюда, до боли сжала пальцами волосы.
– Кать, ты чё? С глузду съи?хала? (с ума сошла) – мальчик мысленно сравнил одноклассницу с щенком, заболевшим чумкой. – Чудачка!
Хихикнул и вошёл в парк. Катя расслышала знакомый голос. Убрала руки и открыла глаза. Но перед ней уже никого не было. Обернулась.
– Федька! – вскочила на ноги и бросилась догонять. – Феденька! Родной!
Защитные свойства организма отключились, тело уже не было таким грузным. Девочка порхала вокруг мальчика, закинув руки ему на шею.
– Родненький, Федя! – щёки налились румянцем. Катя смеялась от радости. – Феденька!
– Ты чего? – мальчишка стоял, как столб, не понимая, что это происходит с девочкой. – Да шо с тобой?
Втянув голову в плечи, приготовился драться. Мало ли, что там у этой бешеной на уме.
– Енто ты! Ты! – вопила Катя, прыгая и одновременно зажимая шею мальчика. – Ты пришёл!
– За листьями я пришёл, – ударив по рукам девчушки, свёл брови к переносице. – Ты як дура, ей-богу, – смотрел на Катю исподлобья.
Он был немного напуган.
– Пойдём, я тебе покажу! – вцепилась в руку Феди и потащила за собой. – Там тётя… Там… Ой, Федька, она такая страхолюдина была…
– Какая исчо тётя? – упираясь ногами, мальчик пытался вырваться, но девчачья хватка оказалась мощнее.
Запястье заныло, и Федька вновь ударил девочку, но уже в спину.
– Да отстань ты от меня! – Катя окончательно его напугала. – То мычишь, то орёшь, як оглашенная…
Потёр руку возле кисти. Бросил короткий взгляд на сумасшедшую и отправился собирать листья.
– Не веришь? – Катя подбежала и сбавила шаг. – Вон, там! – показала пальцем вправо, в гущу парка. – Она висит…
– Кто?
– Тётя. А ноги так и болтаются. А исчо у ней на лице глазок нету.
– Чего? – Федя остановился. Не по нутру такие известия. Хоть и мальчик, а боязно. – Брешешь.
Повернулся всем телом к Кате.
– Не-а, – замотала головой девочка и опять показала пальцем в то самое место. – Иди, погляди сам.
Страшно смотреть на тётю без глазок, но ещё страшнее показаться трусом. А если Катька завтра всем доложит, что Федя – трусишка в коротких штанишках?
– Ай, – махнул рукой и медленно отправился проверять.
Катя осталась ждать. Пробираясь по высокой траве сквозь кусты и деревья, Фёдор убеждал себя, что там никого нет, и Катька врёт, дабы проверить у него наличие мужской смелости и храбрости. Сейчас он ей докажет, Федька – не из слабаков. Переступая коряги, мальчик уходил всё дальше, вглубь. Катя не сводила глаз и ждала. И тут он остановился. Напрягшись, Катюша сжала кулачки и задержала дыхание. Мгновение, и Федька разворачивается с диким воплем.
– А-а-а!
Дал стрекача, не разбирая дороги. Мальчик бежал к Кате настолько быстро, что ненароком в её голове промелькнула мысль – он не бежит, а летит. Чувство страха обуяло девочку при виде ужасной гримасы. Лицо Федьки напомнило страшную историю про лешего, которую когда-то рассказала одна местная бабулька непослушным детям. Мол, леший не имеет лица. На лбу два огромных глаза и даже нет рта, не говоря о носе и ушах. Леший никогда не улыбается, потому что нечем, и не кричит. Осторожно подбирается сзади к противным ребятишкам, ломающим ветки деревьев, хватает за ногу и утаскивает в свою берлогу.
Прокрутив в голове образ страхолюдского существа, Катюша заорала в унисон и помчалась к дороге. Она ловко перебирала ногами, не помня себя. Вопила во всё горло и размахивала руками.
– Аха-ха-ха! – крики Феди сменились на торжествующее хохотанье. – Трусиха! Поверила! Поверила! Ай да я!
Мальчик затанцевал вприсядку посреди парка, расхваливая свою способность напугать до чёртиков. Катя уже успела добежать до пыльной дороги. Услышав за спиной слова одноклассника, остановилась и повернулась. Федя приседал и прихлопывал, крутился вокруг своей оси, подпрыгивал и радовался.
– Ай да я! Хло?пчики узнают – не поверят! – мальчишка веселился от души. – Ты такая дурочка! Аха-ха!
Катя смотрела на Федькины выкрутасы и не понимала, что не так? Там же тётя…
– Федя! – крикнула так громко, что вороны разлетелись в разные стороны, обругивая шумную девочку оглушающим карканьем. – Где она? Ушла?
– Кто? – ноги мальчика изрядно подустали. Плюхнувшись спиной на траву, он начал вглядываться в голубое небо, просачивающееся между кронами деревьев, небольшим обрывистым пятном, словно его погрызли мыши.
– Тётя… – Катя не знала, стоит ли ей возвращаться в парк, но необходимость узнать, что Федька увидел между берёзками, одолевала не по-детски.
– Какая тётя? – посмеивался Федя через тяжёлое прерывистое дыхание, появившееся после физической нагрузки.
– Висячая…
– Или лежачая? – хихикнул мальчик и приподнялся на руках. – Ты сбрендила.
Встал, отряхнул пыльные штанины, выпятил грудь вперёд.
– Недаром моя мамка говорит, шо ты с дуринкой, – закрутил головой, будто что-то ищет, – а Виталя вообще думает, шо у тебя в голове пусто.
– Неправда, – Катя наблюдала за мальчишкой и защищала себя, но мысль о том, что она видела, не отпускала. – Федя… скажи… – ноги сами повели к мальчику, – а ты точно никого не видал?
– Ну почему же, видал, – заметив в траве потерю, наклонился и поднял. Это была пуговица. Положил её в карман штанов. – Медведя. – снова решил пошутить над трусливой девочкой. – У-у-у, – прорычал, как это делают бурые медведи, приложив ко рту пальцы, сложенные трубочкой.
– Хватит! – занервничала Катя и топнула ногой. – Хватит пугать!
– А шо ты мне сделаешь? – поставил ладони ребром к ушам и затряс пальцами, изображая слона с огромными ушами. – Трусиха! Трусиха! – передразнивая девочку, запрыгал на одной ноге.
– Ну я тебе… – Катя рванула с места. – Чичас ты у меня получишь!
Федя побежал, что есть силы. Чтобы не попасться взбесившейся Катьке, петлял между стволами деревьев, цеплялся руками за обломанные ветки и задорно смеялся, чем ещё больше злил одноклассницу.
– Не догонишь! Не догонишь! – обогнув широченный ствол молодого дуба, высунул голову из-за него и показал язык.
Лицо Кати покраснело от беготни и досады. Пытаясь догнать обидчика, чтобы наподдать как следует, зацепилась за корягу и споткнулась.
– Ай! – взвизгнула, закрыв ладонью ушибленную коленку.
– Больно? – Феде стало жаль девочку. – Покажи.
– Не-а, – мотнув головой, Катя прижала ладонь поплотнее и издала звук, как будто рана на ноге была серьёзной.
Мальчик присел на корточки напротив.
– Надо подорожник приложить, – с жалким видом смотрел на раненую. – Тогда быстро заживёт.
– Не-а, – по глазам было видно, как ей больно.
– Давай помогу, – мальчишка поднялся и закинул левую руку Кати себе на плечо. – Я тебя доведу.
Неожиданно Катюша выпрямилась и напрыгнула сверху. Потерявший бдительность и равновесие Федька завалился на спину, не успев раскусить коварный план хитрой девчонки.
– Вот я тебе! – высунув язык, Катя лупила мальчика по шее, плечам, лицу. – Чичас ты у меня получишь, дурак белобрысый!
– Ой, уберись, уберись от меня! – Федя не смог скинуть с себя худенькую девочку. Отмахивался как умел, лишь бы не била по носу – самому слабому месту. – Слезь! Ай!
Изловчившись, вывернулся и опрокинул драчунью. Катя упала назад и выставила руки прямо перед собой, приготовившись к нападению. Федя проделал тоже самое: сел сверху и… Замер.
– Шо енто там? – указательный палец вытянулся и навис над левым ухом Кати. – А? Шо енто?
– Опять брешешь? – на это раз Катя не поверила ему. Рассмеялась в голос, показывая тем самым, что её теперь не поймать в ловушку.
– Глянь, Кать.
И тут девочка увидела, как у Феди задрожали губы, пряча и показывая верхушки зубов. Лицо мальчика побледнело, глаза вытянулись. При виде всего этого, у Кати по всему телу пробежал мороз. Медленно поворачивая голову набок, она была готова увидеть ту тётку, о которой успела забыть. Но это была не она.
– А-а-а! – закричал дрянной мальчишка в тот момент, когда Катя уставилась на траву.
Девочку пронзил невообразимый страх от неожиданного пронзительного вопля. Её тело содрогнулось, и под спиной появилось ощущение сырости.
– Слезь с меня! – ударив Федю кулаком в грудь, Катя заплакала. – Слезь, иначе!
– Аха-аха! – Федька загордился своим умением вводить в заблуждение. – Опять поверила!
Поднялся на ноги, держась за живот и заливаясь задорным победным смехом. Катюша встала, повернула подол сарафана вперёд и обиженно взглянула на радостного мальчугана.
– Я усё мамке расскажу, – всхлипнула от стыда. – Тебе попадёт…
– Ты шо? Лужу сделала? – заметив огромное мокрое пятно на платье, Федя вначале немного опешил. – Ну ты и трусиха! Аха-ха-ха! – не смог оставить этот позор без внимания. – Фу, опсикалась! Ха!
Не выдержав издёвок от виновника казуса, Катя заплакала и побежала домой. Больно, стыдно и обидно за себя. Ох, уж этот противный Федька. Чтоб тебя та тётя сцапала и унесла за собой. Бежала быстрее ветра, вытирая на ходу горькие слёзы. Свернув с развилки на свою улицу, замедлила ход.
– Опять за шипшиной? – привередливая старушонка заприметила Катю издалека. – Вот я чичас нарву крапивы да по ногам отхлестаю, – погрозив костлявым кулаком, баба Арина открыла калитку.
Стало ещё обиднее. Ничего не сделала, но нагоняй получила.
– Он у тебя невкусный, – пробурчала девочка и пустилась бежать.
– Чего? Я те покажу «неукусный»! – крикнула вслед Арина, выходя на дорогу. – Я не погляжу, шо твой батька в председателях! Так и отхлестаю, коли он тебя не воспиту?ет!
«Не успеешь», – подумала девочка, подбежав к своему дому. – «Тебя скоро черви съедят».
Увидев навесной замок на двери, обрадовалась. Мамка не узнает о глупом происшествии, а это значит, – от неё не попадёт. Девочка достала ключ из-под крыльца, открыла замок. Вошла. Дома тихо, ни одной живой души. Стянув сарафан, залезла в сундук. Вытащила пару летних платьев и примерила. Одно оказалось мало, а второе – праздничное. Натянув цветастый ситцевый наряд, Катюша встала перед зеркалом. Покрутилась, оценила красоту и полезла в сундук. А вот и мамкины бусы, завёрнутые в белый платок, который мама надевает в торжественные дни. Ах, какие бусики! Красненькие, из стекла. Глаз не оторвать. Накинула на шею и вновь подошла к зеркалу.
– И всё равно – я лучше всех, – потрогала украшение и звонко расхохоталась.
Вдруг перед глазами всё поплыло. Зеркало перекосилось, искажая отражение: стены, кровать, сундук… Только сама Катя осталась в прежнем виде. Протерев кулаками глаза, приблизилась к трюмо и наклонилась вперёд.
– Шо енто? – странно, но комната стала мутной, как вода в пруду после купания.
Убегать почему-то не хотелось. Уставившись в зеркальное стекло, девочка поняла: там всё осталось, как есть, а здесь невозможно разглядеть ни один предмет. Катя вглядывалась в отражение, наклоняясь ближе и ближе. Неожиданно её лицо начало меняться. Детские черты стирались и приобретали очертания взрослой девушки.
– Ой! – испугавшись, Катя отпрыгнула назад. – А Вы кто?
– Ты, – девушка улыбнулась и дотронулась указательным пальцем до стекла.
По зеркальной поверхности пошли водяные круги, смазывая противоположное отражение.
– Не уходи, – девчушка почувствовала тошноту и лёгкое головокружение.
Круги становились всё больше и шире, выпирая за края потёртой, деревянной рамы и затрагивая бревенчатые стены с чёрно-белыми портретами, на которых изображены родители и бабушки с дедушками. Их лица стали кривыми под прозрачными разводами, расплываясь в разные стороны и испаряясь, словно утренний туман.
– Ты, – эхом отозвалось в ушах, и Катя потеряла равновесие. – Ты, – повторил голос, удаляясь за пределы комнаты.
Падая на спину, девочка вскрикнула.
– Чего разлеглась? – чужой голос показался родным. – Подымайся, пора всех кормить.
Распахнув ресницы, первым делом Катюша увидела одежду и почувствовала резкую, удушающую боль в груди.
– Зачем в сундук полезла? Мамке енто не понравится, – в кухне кто-то стучал крышками от кастрюль. – Слышь, не?
Поднимая голову, Катя потёрла кости посередине грудной клетки и глубоко вдохнула.
– Я спала? – спросила сама себя, пытаясь подняться на замлевших ногах. Тяжёлая голова не хотела слушаться. Её тянуло книзу, как и веки, и верхнюю часть тела.
Оглядевшись, сообразила, пока ковырялась в мамкиных безделушках, уснула.
– Так енто был сон? – протёрла заспанные глаза и вытерла вспотевший лоб.
– Давай по-шустрому, чичас коров пригонють, – Паша заглянул в комнату, держа в руке кусок чёрного хлеба. – Я пошёл встречать, а ты курям воды налей.
И убежал на улицу. Положив бусы на место, Катя закрыла крышку сундука. Подошла к трюмо, осторожно ткнула пальцем в зеркало и прошептала:
– Ау, – внимательно посмотрела на отражение мебели. Провела пальцами по своим косичкам. Высунула язык и сузила глаза. Ткнула в стекло ещё раз. – Вы тута?
Но там никого не было.
– Ну и ладно, – хихикнув, побежала в кухню.
Набрала жестяной кружкой колодезной воды из цинкового ведра. Поднесла к лицу и отпрянула. Из кружки на неё смотрели хитрые глаза с накрашенными ресницами, длиннющими, как чёрная бахрома.
– Ой! – медленно опустила кружку на лавку рядом с ведром.
Обошла лавку и встала с краю. Вытянула шею, чтобы ещё раз посмотреть в отражение. Никого, кроме побеленного потолка, в воде не было видно.
– Бр-р, нервно передёрнула плечами и быстро-быстро покрутила головой. – Наверно, я исчо сплю.
Резко схватила кружку, разлив при этом часть воды на лавку, и жадно сделала три глотка.
– Уф-ф, – поставила посудину на стол. – Я тебе задам, – погрозила кулаком своему воображению и побежала во двор.
Выглянула из-за забора на дорогу, убедилась, что коров с поля ещё не пригнали. Покружилась у калитки, любуясь ярким платьем и радостно смеясь. Остановившись, погладила подол и поскакала поить домашнюю птицу. Заглянула в сарай, чтобы проверить, не снесли ли куры ещё яиц. Обнаружив гнёзда пустыми, немного расстроилась.
– Эх, вы, кудахталки, – пожурила ленивых птиц, устроившихся на лестнице, словно на курошесте, и подбежала к бочке с водой. – Ау, – сказала вполголоса, наклонившись с опаской. А вдруг там тоже чужое отражение?
Убедившись, что в бочке, кроме воды, никого, радостно схватила ведёрко и опустила тёплую воду.
Издалека донеслось мычание коров. Бурёнки и Зорьки устало ковыляли к родным дворам, оповещая о своём возвращении с далёкого «вкусного» поля и лениво смахивая хвостом с впалых боков надоедливых, кусачих мошек. Следом за стадом кормильцев домой вернулась и мама. Уставшая и очень сердитая.
– Вот чичас ты у меня схлопочешь, – открыв калитку, Маня окликнула дочь. – Енто ж сколько разов я буду выслухивать о тебе, а? Енто ж сколько нервов надобно, шоб ты вконец поняла? Иль драть тебя пора, як Сидорову козу?
Опустив ведро на землю, Катя приготовилась к наказанию. Правда, неизвестно – за что.
– Ты пошто мальца? обидела? – вошла во двор и сняла косынку с плеч. – Енто ж по какому такому праву ты ему усю рожу расцарапала?
– Кому? – опешившая Катя не могла понять, какому мальцу, когда…
– Прибёг домой, пожаловался своей мамке, а она ко мне и давай орать при усём честном народе! – мать так яростно размахивала косынкой, что Катя поняла – сейчас будет лупка. – А она ж с брюхом, нервозная, як кошка окотившая! Енто ж, если шо случись, мы виноватые будем!
Скрутила косынку в жгут, подбежала к дочери и огрела по спине. Катя взвизгнула, не от боли, а от страха. Мать редко наказывала, но этого хватало. Могла отлупить прутом или рукой по мягкому месту. Уж очень она волновалась за людское осуждение. Мол, отец при такой должности, а дитё – нескладное.
– Вот я тебе чичас покажу, як на людёв ки?даться! – размахивая тряпичным канатом, Маня от всего сердца воспитывала дочь. – Усе щёки разодраны! А ежели б в глаз? А? Шо б мы тогда делали? На усю жизнь вину не отмолили бы! В кого ж ты такая уродилася? Ах ты ж, мерзавка, ах, злыдня пакостная!
Маня поднимала и опускала руку, а Катя подпрыгивала на месте и визжала, как молоденький поросёнок, играющий с собратьями в вольере.
– Мамка! – крикнул Павлик, пригнав корову. – За шо ты её?
– За дело, милок, за дело, – отвлёкшись на крик, Маня прекратила наказывать ребёнка. Повернулась и, задыхаясь, сказала. – Гони Зорьку в стойло.
Зарёванная Катя стояла рядом с мамой и жалобно всхлипывала. Вот так дела-а… Досталось ни за что.
– Чего ноешь? – Маня перевела взгляд на дочь. – Пошла в хату переодеваться. Ишь, нацепила праздничное и щеголяет по огороду. – Ткнула пальцем в затылок, – иди, говорю, и шоб я больше ничого о тебе не слыхала, иначе побрею налысо, и будет тебе наказанье. Попомнишь, як руки распускать. И шоб больше к Федьке не подходила!
Катя побрела в дом. Обидно? Не то слово. С чего это вдруг Федя сказал, что это она ему лицо повредила? Когда она ругала мальчишку за обман и дубасила его, то никаких царапин не оставалось. Зачем он соврал?
– Ну, погоди, белобрысый, – вытирая слёзы на ходу, девочка открыла дверь, – я тебе припомню.
Заходя в комнату, Катя вспомнила о обмоченном сарафане. Надо срочно спрятать его, иначе мать и за этот проступок накажет. И тоже зазря. Это случилось нечаянно, из-за Федьки.
– Завтра постираю, покуда все будут на работе, – сунула платье под кровать. – Эх, а листочки я так и не собрала.
Опечалившись из-за гербария, Катюша решила сорвать листья яблони, чтобы учительница была довольна.
Следующее утро Катя встретила с опухшими веками и красными глазами. Вот так картина, будто пчёлы покусали. Наревелась вчера от души, прям от всего сердца.
– Бягом у школу, – поторапливал брат, допивая молоко. – Мне сёдня некогда будет, так шо, как придёшь, сама с хозяйством управляйся.
– Ага, – рассматривая своё неприглядное отражение в зеркале, девчушка вздыхала и поправляла косички.
Засмеют в школе. Быстрее бы уже отёк спал. Эх, надо было холодной водой ещё вчера…
Взяла портфель и отправилась навстречу к знаниям. Не успела войти в класс, как на весь кабинет раздался детский смех, сопровождающийся вытянутыми указательными пальцами мальчишек.
– А-ха-ха!
Смеялись ребятишки, откидывая головы назад. Кто-то даже закашлялся от нехватки воздуха. Закрывая за собой дверь, девочка опустила голову и быстро подошла к своей парте. Положила на стол портфель, села и уставилась в окно. Ну вот, чего и требовалось ожидать. Ржут над внешностью, негодяи.
– Катька! – девочку окликнул мальчик Иван, худощавый и обритый налысо. Половину лба прикрывала длинная редкая чёлка. – Встань, шо у тебя тама?
Катя не реагировала. Хватит и Федькиных вчерашних шуток.
– Слышь, аль не? – Иван продолжал донимать обиженную одноклассницу. – Встань, ты на шо-то села!
– Там гвозди! – подхватил шутку другой мальчишка.
– Где? – напуганная Катя вскочила со стула и посмотрела на сидение. Но на нём ничего не было.
– А-ха-ха! – ещё громче рассмеялись дети. – Нету на платье ничого! Исчо не успела!
И тут стало ясно, как божий день: Федька рассказал им о вчерашнем происшествии.
– Ты бы горшок с собой прихватила, а то мало ли шо! – детишки веселились от души. – Али б чулки запасные взяла!
Пока одноклассники шутили, открылась дверь, и в класс явился Федька. Да-а, его лицо было не лучше Катиного. И кто ж его так отделал? Кожа исполосована знатно. Будто петух острыми шпорами драл его физиономию.
– Здоров, Федул! – один из мальчишек поднял руку кверху, смеясь во всё горло. – Очухался?
– Отстань, – Федя опустил голову и быстрым шагом направился к своему месту за партой.
– А шо енто у него? – зашушукались девочки. – Кто его так?
– В парке отлупсовали! – поддержал девчачье шушуканье тот же мальчик по имени Толя. – Говорит, шо их пятеро было!
Детский смех доносился из кабинета по всему коридору до учительской. Уже прошло две минуты, как прозвенел звонок, но Светлана Игоревна не торопилась в класс. В учительской велась серьёзная беседа с мамой Федьки.
– А ежели б чего сломала? Как тогда? – Лариса поддерживала беременный живот. – Об ней ужо давно известно. Гоните из школы, пущай дома сидит.
– Так нельзя, – классный руководитель вступилась за свою ученицу, – девочка – способная к наукам. Да, согласна, с её стороны случаются неопределённые моменты в поведении, но они совершенно безобидные.
– Вы видали лицо моего Федьки? А? И как Вам? – присев на свободный стул, Лара замахала рукой перед лицом. От волнения ей стало душно. – До сих удивляюсь, как исчо глаза не выдавила? Вы с ней говорили?
– Я могу поговорить с её мамой, чтобы она провела воспитательную беседу, – Светлана достала из кармана кофты носовой платок и два раза приложила к губам. После этой же рукой поправила очки на носу. – После уроков и приглашу, но отчислять девочку из школы…
– Ой, да будет Вам! – отмахнувшись от педагога, Лара еле поднялась под тяжестью живота. – С Манькой разговор какой? Она ж у нас малахольная. У хуторе об её девке давненько легенды складывають, а ей хоть бы хны. – Подошла к учительнице и шепнула на ухо, – девка у их с придурью. Когда пять годков стукнуло, вот тады и с катушек она съехала.
Отпрянула, чтобы посмотреть в испуганные глаза Светланы. Погладила огромный живот и с гордостью продолжила:
– Вы разве не слыхали, як она у прошлом годе чуть хату Иванкиным не спалила? Нет? Слава тебе Господи, поймали дурную за руку. Она ж под крылечком спряталась и сидит. Спасибочки Петру Григоричу, заметил юбчонку и бо?сы ноги из-под ступеньки. А так бы и погорела вместе с дедом Тихоном.
Лариса смекнула, педагог в ступоре, как и две другие дамы пожилого возраста, сидящие за столом. Вальяжно прошлась по кабинету, встала у окна спиной к подоконнику и последними словами вдребезги разнесла репутацию Екатерины Гунько.
– Воруеть в соседских огородах шипшину и огурки – раз, – при всех выставила правую руку и согнула указательный палец.
– Хату чуть не спалила – два, – следом согнулся и средний.
– У бабки, ну той, шо у нас у хуторе с глушиной, стекло выбила – три, – безымянный повторил за первыми двумя.
– Прошлым летом выпустила из стойла телят на ферме – четыре, – мизинец сложился пополам. – А давеча ребята поговаривали, она в пруду купалася. Голяком, – согнула большой палец.
Подумала две секунды и добавила:
– А, ночью из дому сбежала, так её всем хутором искали до утра, а она по кладбищу шлялася, – пальцы одной руки закончились. В ход пошла вторая – левая.
– Соседу моему, Ваньке Кривому беду кликает. Мол, у него уся грудина в дырках. Семь. Федьке усю рожу расковыряла – восемь.
Вновь замолчала, поглядывая на побледневшие лица слушателей.
– А глазья ейные видали? Глядить на нас, як на врагов народа…
В кабинете повисла гробовая тишина.
В гадкой Ларискиной душе порхали мелкие птицы и щекотали желудок изнутри, цепляясь пёрышками за покрасневшую от голода слизистую, – вот так она «порадовала» педагогический коллектив новостями о хулиганке-первокласснице, и сама осталась довольной, бросая короткие взгляды на вытянувшиеся лица и открытые от удивления рты.
К слову сказать, Лара ничем не отличалась от болтливой рыжеволосой Валентины, той, что пару лет назад кудахтала после сенокоса при всём честно?м женском коллективе о назначении Панкрата Федосеевича в председательские «погоны».
У Ларисы Ивановны ни одна весть не задерживалась под извилистым языком и тонкими, бледными губами. Только синичка принесёт какой-нибудь слушок, как она уже несётся на всех парах к любимым подружкам и, не добегая до первого уха, во всю ивановскую горлопанит досадное известие о какой-либо жительнице хутора Сиротский. Правду сказать, слух, то бишь сплетня, мог бы принять и правдивый оборот, но толстопузая Лариска не из тех, кто доносит истину из первых уст. Она страсть как любила приврать, переврать и добавить. Никто и никогда не приходил к ней с разборками и скандалами, дабы навесить обвинения за лживые небылицы, потому как знали: стоит лишь перешагнуть порог её семейной хаты, как она готова схватить вилы и погнаться за обнаглевшим заявителем. Побаивались в хуторе несносную скандальщицу, обходили стороной и редко здоровались с ней. А всё потому, что в родне у неё когда-то состояла бабка Агаша, зловредная и очень мстительная. В народе поговаривали, что Агашка была чёрной ведьмой, и все, кто становился ей поперёк горла, гибли почём зря. Один водой захлебнулся, другой в лесу пропал, так и не нашли. Третий как сквозь землю провалился, четвёртый вошёл ночью в её хату, но так и не вышел. В общем, слыхом слыхивали, но трупов отродясь не видывали.
А вот подружки безмерно обожали Лару за её развесёлый нрав и умение выйти сухой из воды, скандала и даже словесной перепалки.
– Ой, шо-то я засиделася у вас тута, – видя, как интеллигентные бабы пребывают в полнейшей прострации, Лариса с глубоким вдохом погладила верх живота, попрощалась и пулей выскочила из кабинета.
Не стоит боле задерживаться, пускай теперь переваривают, а Ларочке пора брюхо блинчиками набивать, а то плод любви все кишки по нутру размотал и пинает в ожидании плотного завтрака.
– Это что сейчас было? – учительница физкультуры чуть не рухнула со стула, когда увидела перед глазами картинку, собранную из слов скандальной молодой женщины. – Это она о ребёнке говорила или о дядьке лет сорока, отсидевшем в тюрьме?
– Меня чуть Кондратий не хватил, – вторая учительница привстала со стула, держась за край письменного стола. – О ком это она? Кто эта ученица?
– Мне кажется, – протерев платком глаза под тяжёлыми очками, Светлана Игоревна подошла к окошку, – девочку необходимо показать врачу, – посмотрела в спину изогнутой Лариске, браво топающей к дороге. – Кое-какие сомнения у меня есть о психологическом состоянии ребёнка.
– Какие? – физрук уставилась на классного руководителя.
– Все эти разговоры преувеличены, я уверена. Но что-то в маленькой головке всё ж затаилось. И, пока не поздно, этот тайник нужно вскрыть.
– О чём Вы?
– А это мы потом узнаем, когда я поговорю с Марией Гунько. Надеюсь, она согласится показать девочку хорошему специалисту, – оттянула кофту вниз, чтобы расправить вязаные складки, придвинула очки поближе к переносице и направилась в класс.
Глава 4
Из кабинета младших классов доносились детский смех и кулачные бои, сопровождаемые одиночными воплями Феди и Гриши.
– Чичас все ноги переломаю! – размахивая кулаками, кричал мальчик Гриша, уронив одноклассника на скрипучий деревянный пол. – Ты у меня получишь!
Дети встали в круг, создав ринг для мальчишечьих боёв, и скандировали дерущимся.
– Давай! Давай!
– Справа! Слева!
– Бей! Ногой!
– Прекратить! – эхом раздалось в просторном помещении. – Быстро все по местам!
Ребятишки опомнились и разбежались по партам. Взгляд у учительницы был настолько суровым, что у девочки Иры заблестели глаза от испуга.
– Вы что устроили? – медленно закрывая за собой дверь, Светлана Игоревна нахмурила брови. – В школе? Как можно? Это вам не футбольное поле! Не состязания по троеборью! Это – ШКОЛА!
Подняла указательный палец вверх, чтобы придать особое значение учебному заведению.
– Кто разрешил устраивать балаган в отсутствии учителя? – окинула каждого строжайшим взором. – Звонок прозвенел, и вы обязаны сидеть тихо, как мыши! – говорила громко, чтобы оказать давление на детей. – Я же вчера объясняла правила поведения!
Медленно подходя к своему столу, женщина не прекращала наблюдать за каждым провинившимся. Встала у стола, положила ладонь на шершавую поверхность и выпрямилась.
– Кто зачинщик? – чуть опустила голову, чтобы смотреть на детей из-под очков. – Кто, я спрашиваю?
Дети сидели смирно, втянув головы в плечи и сложив руки перед собой, как полагается по уставу.
– Смелости не хватает признаться? – обошла стул, отодвинула назад и присела. – Никогда бы не подумала, что мне достанется класс с трусишками! Стыдно! Стыдно, товарищи ученики!
Открыла учительский журнал, чтобы пометить отсутствующих.
– Это я! – Гришка решил признаться. Слова учителя о трусости больно ударили по самолюбию.
– Что? – не поднимая головы, спросила женщина, что-то записывая в журнал.
– Это я устроил драчку.
Наконец, Светлана Игоревна «осчастливила» мальчика своим пристальным вниманием.
– Зачем? – подняв голову, поправила очки и сложила руки перед собой.
– Надо, – Грише стало неловко. Не хочется говорить правду, иначе друзья засмеют.
– Я жду внятного ответа, Григорий. Зачем ты ударил своего друга и одноклассника Фёдора Лукина?
– Заслужил, – буркнул ученик, уставившись на чёрные мысы своих потёртых ботинок, которые были велики почти на два размера.
– Мы ждём, – давление со стороны учительницы не прекращалось.
Гришка сопел и тяжело дышал, напрягая живот.
– Я не начну урок, пока ты не изложишь нам суть дела. Я хочу, чтобы все уяснили: драться – это показывать свою невоспитанность, глупость, неумение решать любой конфликт словами. Итак, Григорий, за что ты ударил Федю? Давай сейчас разрешим этот вопрос и не будем привлекать родителей. Так ты скажешь?
– Нет, – глаза Гриши наполнились слезами отчаяния. Не надо было признаваться. Теперь стой и терпи сверлящие взгляды друзей и грозный голос классного руководителя.
– В таком случае мне придётся пригласить твоих родителей на беседу, – развела руками Светлана и продолжила писать в журнале. – Печально, что ты не бережёшь нервы и здоровье своей мамы…
– Мамку не тронь! – у Гриши прорезался голос. Зловеще сказав фразу, он стукнул по столу и поднял глаза на учителя. – Не тронь, я сказал!
Светлану передёрнуло от детского возгласа. Уронив очки на стол, женщина покраснела и полезла в карман за носовым платком.
– Ты шо-о? – протянул рядом сидевший Виталя. – Она ж на тебя нажалуется, и батька тебя в живых не оставит.
– Ну и пусть! Пусть жалуется, коли жить надоело! – схватив портфель, висящий на крючке парты, Гришка бросился бежать.
У Светланы перехватило дыхание от поведения мальчика. Вконец растерявшись от последних слов Гриши, она поднялась со стула, приблизилась к окну и приложила ладонь ко рту. По лицу стало ясно – сейчас начнёт рыдать.
– Не слухайте Вы его! – Виталя вскочил с места. – Это он за батькой повторяет! А так наш Гришка хороший! Он и мухи не обидит! Вон, даже за придурошную заступился! – показал рукой на Катю.
– А почему? – зашушукались дети, любопытствуя, причём здесь Катя и почему Гришка за неё начал драку.
– Брешешь! – не выдержал побитый Федька. – Ты всё брешешь! Брехун несчастный!
Также подхватил портфель и побежал прочь.
– Да что же это происходит? – сквозь слёзы проговорила Светлана Игоревна, проводив взглядом мальчишек. – Да когда же это кончится? – всхлипнула, вспомнив прошлое.
Ребята переглянулись, не понимая, почему Гриша бросил учительнице такие страшные слова и выбежал из класса и почему Светлана Игоревна так расстроилась? И что должно кончиться? Здесь кроется какая-то тайна.
Да, тайна. Из прошлого, которое до сих пор не даёт спокойно жить классному руководителю, ни в чём не повинному перед семьёй Гриши.
В конце девятнадцатого века, когда Светлане было чуть больше тридцати, молодой и энергичный Степан обратил внимание на приезжую чернобровую учительницу. Она порядком отличалась от местных простушек своей грациозностью, прямой осанкой, лебединой шеей, манерой говорить, выбирать для беседы замысловатые фразы и держать мужчин на расстоянии. С первых минут знакомства, приезжая из окрестностей Екатеринодара, заставила сердце молодого конюха замереть от невообразимой привлекательности и услаждающего слух трепетного голоса.
Света приехала преподавать индивидуальные уроки немецкого языка одному мальчику из зажиточной семьи. Воспитанная бабушкой и дедушкой в русских традициях девочка имела тягу к языкам и естественным наукам. Её интересовала природа и всё, что с ней связано. Строгая бабуля отдала ребёнка в женский пансионат, чтобы в будущем Света могла удачно выйти замуж и ни в чём не нуждаться. А после девочку перевели в гимназию по настоянию директора, так как она выделялась среди учениц аналитическим складом ума и непреодолимым желанием познавать мир во всех его проявлениях. Затем, окончив гимназию, осталась в ней преподавать. Спустя несколько лет гимназию закрыли, и, по совету коллеги, Светлана покинула родные места и отправилась передавать знания хуторским ребятишкам. Переехав в хутор, молодая женщина поселилась в небольшой мазанке и узнала, что её пригласили обучать не детей, а одного мальчика.
С первого дня конюх Степан стал вести себя рядом с очаровательной Светланой как заворожённый. Он терял голову при виде чарующей грации, нежных, тонких ручек, стройной обольстительной фигуры и огромных, бездонных глаз. Через месяц прилипчивых и навязчивых знаков внимания Света сдалась. Влюбилась, как простодушная девица, потеряв здравый ум и самообладание. Она ещё не знала, что её любимый Стёпушка связан по рукам и ногам семейными узами и пятью детишками, которые проживали вместе с матерью в тридцати километрах от хутора. Дома Степан появлялся раз в месяц, чтобы справиться о судьбе покорной Агафьи и разновозрастных сыновей. Приезжал на один день, привозил подарки и отдыхал от трудной работы и тяжёлой доли.
Нашлись-таки добродетели, донесшие до Агафьи весть о непристойном поведении её благоверного. Не смогла любящая женщина смириться с второстепенной участью. Накинула верёвку на балку в сарае и оставила детей сиротствовать. После этого случая конюха выпроводили восвояси, а учительница переехала в хутор Сиротский, подальше от позора. Но и там местные жители прознали о её беспутной репутации. Поначалу за спиной шушукались, а со временем разговоры замолкли, так как в хутор нагрянул Степан с сыновьями. Быстро разогнал бабье любопытство, женившись на молодой красавице, так как Света дала ему отказ. С тех пор немало воды утекло, дети выросли, Степан похоронил вторую жену, а молва людская поутихла. Но старший сын не смог смириться с кончиной матери, обвиняя во всех грехах Светлану Игоревну. Как выпьет, так мать вспоминает и сыплет проклятиями на уже постаревшую учительницу. Вот отсюда-то Гришка и прознал о судьбе бабушки, которую он никогда не видел.
Простояв у окна минут десять, Светлана села за стол и продолжила заполнять журнал. Глаза на мокром месте, но надо держаться. Непозволительно показывать свою слабость перед детьми.
– А тётка Ваша злая была? – тишину нарушил неожиданной вопрос Кати.
– Моя? – Светлана подняла голову. – Почему ты так решила?
– А Вы на неё ни чуть не похожи, – смущённая улыбка девочки ввела в ступор Свету. – У ей брови, як ниточки, а у Вас не такие. А пошто она лицо мукой мазала? Енто шо, красиво разве? Бледная, як мертвец.
Ученики уставились на странную одноклассницу и замерли. Мурашки побежали по спине Светланы от слов Кати. Приподнявшись, спустила очки на кончик носа и пристально посмотрела ей в глаза.
– Ты видела фотокарточки моей тётушки? – спросила вполголоса, пытаясь вспомнить, где она могла оставить фото родственницы, чтобы кто-то мог их увидеть.
– Нет, хи-хи, – с усмешкой ответила ученица.
– Тогда откуда ты всё это знаешь? – выдавив из себя, педагог плюхнулась на стул. Она ещё не успела отойти от беседы с Ларисой, а Катя снова и снова продолжает удивлять чудными высказываниями.
Подперев подбородок маленьким кулаком, Катя часто-часто захлопала ресницами, не сводя глаз с удивлённой учительницы.
– Як же ж? Вы уже старенькая – значится, Ваша тётка уже помёрла. Так?
Светлана не знала, что ответить. Её лицо не выдало эмоций. Глядя на ребёнка, краем глаза заметила, как дети застыли на местах и ждут дальнейшего развития событий.
– А в газетках тёти такие красивые, намазанные, в шляпках. А мой батька сказал, шо и раньше женщины из городских были такими. Щипали волосы на бровях, носили шляпки. Вот я и покумекала маленько, шо тётя Ваша была вот такой красивой. Тогда почему Вы не такая? Брови у Вас – як помело, а лицо немазаное. Вы же учителка, да? А в городах они другие.
Фух, отлегло. Светлана Игоревна раскраснелась на глазах. Кровь моментально ударила в лицо, когда она поняла – Катя видела картинки и сравнила чёрно-белое изображение со старшим поколением.
– Для меня неприемлемо носить шляпки и краситься, – хотелось побыстрее закончить этот пустой разговор. – Итак, дети, сегодня мы с Вами начнём новый урок…
– А гербарий?
– Что? А, гербарий… – совсем забыла о заданной домашней работе. – Да. Покажите, пожалуйста, какие листья вы подготовили для дальнейшей работы.
Дети повскакивали с мест, и в воздух поднялись шуршание, скрипы, шептание и детская неосторожная торопливость.
– Вот, – Катя привстала и подала учителю газетный лист, сложенный пополам.
– Хорошо. – приняв готовую работу, женщина положила её на край стола.
Как только перед учителем выросла стопка из листков бумаги, она пообещала каждому поставить в журнал «отлично».
– А почему не чичас? – придвинув стул, Катюша трепетала от ожидания, что её работу похвалят при всех.
– Очень много времени мы потеряли, дискутируя не по теме урока, Катенька. Нам нужно наверстать упущенное, – Светлана встала у доски и взяла кусок мела. – С сегодняшнего дня мы начнём…
– Нечестно! – с недовольством вспылила Катя, подпрыгнув на стуле. – Я вчера такого натрепыхалась, а Вы…
– И что такое серьёзное могло с тобой произойти? – нахмурившись, учительница опустила руки вдоль тела и приготовилась слушать.
– Я видала… видала… – язык не поворачивался рассказать о тётке, которая выглядела так, что девочка до сих пор не может забыть её «лицо».
– Аха-хах-ха! – один из мальчишек вспомнил рассказ Федьки. – Ой, я чичас помру!
Закатываясь от смеха, мальчик закидывал голову назад и хватался за край парты. Взглянув на хохочущего соседа, Ваня не смог сдержаться. Его охрипший гогот подхватил третий мальчик, сидевший позади, потом ещё один из соседнего ряда. И вот в кабинете стоит оглушающий слух хохот, перемешавшийся с рычаньем, всхлипываниями и чьим-то тоненьким писком.
– Класс! – гаркнула Света на смеющихся и выпрямилась, заводя плечи назад. – Тишина!
Опустив голову, Катюша собралась рыдать. Всё ясно, этот неприятный случай в парке одноклассники нескоро забудут. Если вообще забудут. Девочка скуксилась, сжав зубы и сунув ладони под мышки. Учительнице пришлось два раза повторить детям, чтобы они замолчали. Вдоволь нахохотавшись, мальчишки и девчонки устроились поудобнее и приготовились усваивать урок. Отвернувшись, Светлана Игоревна начала говорить громко и отчётливо, водя мелом по шершавой доске. Дети кивнули и приготовились выводить палочки и крючочки чёрным карандашом. Катя не шевелилась, продолжая дуться на одноклассников.
– Понятно, как нужно начинать? Сни-изу вве-ерх, сни-изу вве-ерх, – растягивала буквы женщина, плавно вырисовывая хвостик крючка на ровной линейке.
Написав несколько примеров, педагог положила мел на деревянный выступ, стряхнула пальцы от белого налёта и повернулась.
– Катя, а ты почему не пишешь? – заметила смирно сидящую девочку. – Надо работать.
Девчонка не ответила и не пошевелилась. Её взор был устремлён на край стола, а губы были втянуты.
– Катюш, принимайся за работу. Скоро урок закончится, – женщина забеспокоилась. Подошла к своему стулу и положила пальцы на тонкую спинку. – Ты меня слышишь? Катенька, бери карандаш…
– Сама бери, – отрезала девочка и наклонила голову ещё ниже.
Приставила пятку правой ноги к ножке стула и начала отстукивать твёрдой подошвой.
– Катя, прекрати, ты мешаешь остальным, – голос учителя стал твёрже.
Но девочка не воспринимала её слова. Подёргивая ногой, стучала по устойчивой палке и сильнее стискивала зубы.
– Катя! Ты мешаешь остальным! – тон повышался соразмерно с каждым новым ударом о деревянную жертву. – Ученица Катя Гунько, встань! – приказным басом произнесла Светлана и двинулась к ребёнку. – Прекрати сейчас же!
Женщина наклонилась и положила руку на приподнятое плечо девочки.
– Катя! Я кому сказала! – дёрнув ребёнка, Светлана начала злиться.
Неожиданно Катя подскочила и, схватив учителя за руку, прижалась лицом к её ладони.
– А-а-а! – в потолок ударился панический вопль.
Катя разжала челюсти и подхватила портфель.
– Сама работай! – крикнула, убегая из класса.
Женщина опустила глаза на руку. Рядом с большим пальцем на мягком месте появились четыре впадины, из которых сочилась алая кровь.
Глава 5
Вечером состоялся серьёзный разговор с матерью Кати.
– Енто сотворила наша доня? – опираясь на черенок лопаты, Маня с каждой секундой теряла равновесие. – Не могёт ентого быть, – не верилось, что Катюша укусила взрослого человека и сбежала с уроков.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/olga-brus-30929010/ne-budi-spyaschee-ditya/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.