Backstage реальности. Книга 1
Алесь Минкевич
Что такое футбол? Только не говорите, что это «спорт номер один в мире» – серьезно, вовсе не смешно. Впрочем, возможно, это правда. Возможно. Но только не в моей стране. И даже если вы совсем не в теме и футбол для вас лишь слово из шести букв, то вам будет интересно узнать, что там, где я живу, не существует даже этого слова. Не говоря уже про вид спорта. А есть лишь «действие, носящее экстремистский характер». Да что там говорить, там, где я сейчас живу, не существует абсолютно ничего демократичного. Даже станы. Точнее – страна есть, но не совсем та, что была ещё три года назад. В общем, сам уже запутался, так что не буду вам дурить голову, скоро все узнаете. Ну что, уже не смешно? А я ведь ещё не начинал.
Роман-антиутопия, «роуд муви» с белорусским колоритом от молодого писателя Алеся Минкевича.
Содержит нецензурную брань.
Алесь Минкевич
Backstage реальности. Книга 1
ГЛАВА 1
С чего все началось? Вопрос, лежащий в плоскости риторики. А знаете, что самое интересное? Доскональный ответ я не могу дать до сих пор…
Кажется, это было в пятницу. Или в четверг? Сейчас точно уже не вспомню. Помню лишь то, что это случилось в конце рабочей недели, в середине апреля две тысячи двадцать шестого года. Внешне он ничем не выделялся и был рядовым в череде бесцветных будней, которыми "пестрила" наша жизнь на протяжении последних двух лет. День как день. С самого утра занятый составлением спецификации продукта нашего нового клиента, я сидел в своем кабинете и пребывал в состоянии повышенной тревожности. Сама работа меня мало беспокоила, так как я давно приучил себя не принимать ее близко к сердцу, да и, признаться, исполнение своих обязанностей давно у меня было доведено до автоматизма. Беспокоило другое. То, что должно было произойти во время обеденного перерыва. Нет, вовсе не сам обед, хотя признаться, покушать на работе я очень любил, хотя бы потому, что само питание было для всех сотрудников фирмы абсолютно бесплатным. А тогда, согласно меню, нас обещали накормить борщом, курицей с рисом и салатом «Дружба». К слову, дружбой так и осталось лишь название салата, потому как капуста, кукуруза, яблоко, морковь и крабовые палочки с майонезом категорически отказывались дружить между собой в моем увлажненном желудке. Все-таки удивительно устроена наша память. Почему-то спустя год я до сих пор помню такую абсолютно бесполезную для меня подробность, как салат «Дружба», а какой тогда был день недели, я не помню, хоть убейте. Выходит, способность моего мозга запоминать информацию, напрямую зависит от гастроощущений. Нужно будет как-нибудь проверить эту гипотезу. Но что-то я отклонился от темы. Продолжу.
Еще большим катализатором тревожности послужило плохое расположение духа моего непосредственного руководителя, главного технолога Анны Павловны. С самого утра она была раздражительной и дерганной. Сначала ее настроение, а точнее, его отсутствие я пытался оправдать усталостью, которая накопилась у нее в течение недели, но после понял, что это не так. Обычно в меру приветливая и добрая ко мне, даже находясь не в духе, она все равно старалась не проявлять негативных эмоций. Но в тот день Павловна, как называл я ее заглаза, придиралась ко мне по поводу и без. Но чаще – без. Как я потом узнал, да и то, совершенно случайно, прочитав сообщение на ее рабочем компе, причиной ее эмоционального пике стал ее супруг Александр. Для людей несвободных, так сказать, окольцованных и охомутованных – дело банальное и дело бытовое. Меня, как идейного холостяка, такие дела обычно забавляли, но в тот день мне было не до смеха. Так как какой-то Александр П. (именно так он был идентифицирован у Павловны в ВЕ[1 - ВЕдинстве – социальная сеть, единственная доступная в сети БЕ-net.], возможно Александр Придурок или Предатель) путем своей распущенности и половой необузданности – хотя о таких серьезных вещах я не должен судить, – невольно сделал меня объектом для эскапад и несвойственных фортелей своей действующей, но как я тогда уже успел понять, без пяти минут бывшей супруги. Словно в тот день я стал олицетворением всей мужской неверности. Если говорить проще, этот, не побоюсь этого слова, идиот изменил Анне Павловне с ее лучшей подругой. Классика жанра. А я в то время, уже начинал думать, что любовные интриги с таким сценарием бывают только в дешевых романах и в «мыле». Все же не нужно мне было читать ее переписку со своим уже бывшим мужем, но какое-то несвойственное мне любопытство в тот судьбоносный, как оказалось, не только для меня, но и для Павловны, день взяло верх надо мной. Оправдываюсь только тем, что такое открытие я сделал лишь потому, что зашел через ее комп и ее аккаунт в ВЕ – того требовали обстоятельства, в которые уже к тому времени я был втянут. Окончательно втянут. Но об этом позже.
Так вот, пока Анна Павловна внутренне боролась со своим горем, попутно отбиваясь от навязчивых и требовательных заказчиков, терроризировавших ее претензиями и рекламациями по поводу некачественной продукции, а также с моим, как ей казалось, безразличием к работе – отчасти это было правдой, – я боролся со своими эмоциями и тщетно старался сохранить свою голову холодной. Работа слабо помогала в этом. Более того, она еще больше увеличило мою раздражительность, которая после двух, а то и трех часов рабочего дня передалось от моего начальника мне. Как итог, я совершил довольно серьезную ошибку в спецификации нового продукта, перепутав процентное содержание полиэтиленов высокой и низкой плотности материала. Если бы не внимательность опытного наладчика на экструдере, Павловна, наверняка бы, не сдерживала себя в выражениях. Но этот промах, к счастью для меня, стал явным позднее, через несколько дней, и ничего кроме улыбок не вызвал у лиц, вовлеченных в производственный процесс. Я быстро исправил ошибку и был таков. Ну а тогда, в тот судьбоносный день мне не терпелось дождаться обеденного перерыва. Я как мог подгонял время к заветному часу Икс, но ежеминутно глядя в правый нижний угол своего монитора, понимал, что таким поглядыванием делал себе же медвежью услугу – время бежало в черепашьем темпе и работало против меня. В те минуты мне отчаянно хотелось зайти в БЕ-net[2 - БЕ-net – национальный интернет на территории страны. Создан в 2024 году по инициативе правительства. После Кванмён (КНДР) является самой изолированной от Интернета компьютерной сетью.] и хоть как-то разрядить себя, но Он настоятельно не рекомендовал мне делать этого не только дома, но и на работе. Мне не хотелось нарушать инструкций, поэтому я продолжил существовать в информационном вакууме, в обществе убитой горем Анны Павловны. Бедняжка, я-то сейчас понимаю, что ей в тот день так хотелось какого-то сочувствия, в первую очередь, с моей стороны, но тогда я не знал всей ее трагедии, а когда узнал, увлеченный своими новыми проблемами, просто забыл про нее. Она сидела за своим рабочим местом, едва сдерживала слезы и пыталась заглушить свою боль работой. Только работой. Нет, она не была трудоголиком. Нисколько. Приходила в девять утра, уходила в восемнадцать. С понедельника по пятницу. Никаких переработок. Если и была в ней необходимость в субботу или воскресенье, – фирма наша работала, как говорится, двадцатьчетыренасемь – Павловна всегда перекладывала свои обязанности на меня. Хотя нет, не всегда. Точнее, до того самого дня, о котором я сейчас говорю. Вы извините меня за словоохотливость, я не любитель много говорить и напрасно лить воду, но почему-то сейчас я загружаю вас информацией, которое имеет опосредованное отношение к делу. Видимо, мой мозг считает, что чем больше мелочей того дня он вспомнит, тем лучше я реконструирую его события и пережитые мной эмоции.
Эмоции. По мере того, как время с эффектом слоу моушн приближалось к обеденному перерыву, эмоции переходили от одной формы к другой. Тревожность и нервозность постепенно сменялись страхом. Страхом ожидания. 12:00. 12:10. 12:25. 12:35. Где-то я читал, что страх ожидания опасности хуже самой опасности. Кажется, у Даниеля Дефо. В тот день я лично убедился в этом. Я боялся того, что неминуемо должно было произойти, боялся того, на что никак не мог повлиять, и это еще больше давило на меня. В тринадцать ноль-ноль мой страх стал более конкретен. Анна Павловна обычно ни минуты перерыва не тратила на работу, но тогда она изменила себе. Секундная стрелка успела совершила четыре полных оборота, пустив в новый забег минутную, а Павловна продолжала сидеть за рабочим местом и вбивала дурацкие цифры в дурацкие таблицы. Именно тогда, когда она должна была уже как четыре минуты находится в столовой и поглощать свою ссобойку. Именно тогда, когда мне так был необходим ее компьютер. Нужно было что-то предпринять. Но не гнать же ее силой.
– Анна Павловна, а Вы что, не будете сегодня обедать? – для начала я решил прозондировать почву.
– Я не голодна! – сухо отрезала она.
Другого ответа я и не ожидал. Что же делать? Давай, поднажми, говорил я себе. Самое важное приключение моей жизни готово было рухнуть, так и не начавшись. Кровь прилила к вискам, сердце неистово колотилось. Но что же, черт подери, делать?!
– Вы вообще не пойдете на обед?
– Нет! – снова отрезал мой начальник.
– Анна Павловна, война войной, а обед по расписанию. – Какой-то избитый штамп не в тему задвинул я.
Она никак не отреагировала на мою реплику. Ситуация приняла критический характер, так как уже стал понимать, что в обеденный перерыв она не покинет наш кабинет. Я зашел на последнюю попытку:
– Кстати, а что у Вас на обед?
Павловна была повернута на здоровом питании, поэтому она не питалась в нашей столовке, а приносила из дома «правильную» еду. Булгур, нут, чечевица и другие труднопроизносимые названия тех яств, которыми «травила» Павловна себя на протяжении всего периода работы в нашей фирме, были мне совершенно незнакомы. Страшно представить, как мучился ее супруг, как корчился он в судорогах, когда она кормила его всей этой «вкуснятиной». А если серьезно, то эта наверняка полезная пища негативно влияла на ее здоровье – Анна Павловна теряла вес и находилась к тому моменту в стадии анорексии. Незадолго до того дня она посетила доктора. Взглянув на ее анализы, врач поинтересовалась о ее рационе и, углядев в ее конституции ярого представителя здорового питания, настоятельно порекомендовала употреблять больше железосодержащих продуктов животного происхождения, «иначе будет плохо». Павловна вняла советам и даже стала на обед употреблять куриное мясо, правда, отварное.
– Ничего. Я ничего с собой не взяла.
Сказать, что я был удивлен ее ответом – ничего не сказать. Весь ее образ жизни был сплошным перфекционизмом. Все, что бы она ни делала, было совершенным, с человеческой точки зрения, разумеется. Мне порой даже казалось, что у нее вся жизнь распланирована точно по дням, часам и минутам. Она наверняка даже знала, когда родит своего первого ребенка, а тут такое – «я ничего с собой не взяла».
– Как же так? Ну Вы хотя бы сходите в столовую. Сегодня у них очень вкусный салат «Дружба», – слукавил я.
– Ай, не хочу! А ты чего не идешь обедать?
– Вот сейчас и пойду, – вздохнул я, поднялся с кресла и вышел из кабинета.
Моя надежда на лучший исход разбилась вдребезги, разлетелась на мелкие осколки. Что же теперь делать? Идти, просто идти, думал я. Нет, только не в столовую. Просто идти. Ну хотя бы в производственный цех. Но только идти. Нужно было думать, нужно было что-то придумать. А я за собой всегда замечал, что мне лучше всего думалось во время ходьбы. Поэтому весь обратился в движение.
Цех был полон какофоний звуков разных тембров и тональностей. Этакий производственный оркестр. Каждая экструзионная линия пела на свой манер, шелкография и тиснение – на свой. За несколько лет я научился различать все эти звуки и, стоило мне войти в цех, я уже знал, что работало, а что нет. То, что печатные установки не издавали никаких звуков, меня мало волновало, главное, чтобы работали экструзионные установки, так как их работа и технологический процесс входили в мои обязанности. Сразу войдя в цех, мое «музыкальное» ухо сразу определила простой третьей линии – меня нисколько не удивил этот факт: она сложна в обслуживании и простаивает всегда дольше, чем работает. А вот то, что вторая линия молчала, – наша рабочаялошадка – как и третья, меня насторожило и слегка удивило. Особенно в тот день, когда на смене были самые опытные наладчики и печатники. Я хорошо знал тех парней, да и с каждым из них у меня были хорошие рабочие отношения (всегда приятно иметь дела с опытными работниками, знающими свое дело). Учитывая мое подавленное состояние, а также обеденное время, я сначала хотел было пройти мимо их линии, и имел на это полное право, но все же какое-то внутренне чутье заставило меня полюбопытствовать, и я направился к Круассану, чье рабочее место находилось ближе всех ко мне. Олег по прозвищу «Круассан» хаотично метался около своей установки, и было видно, что что-то заминало работу его тачки. Он был старше меня лет на десять, но это не мешало мне называть его мучным кондитерским изделием в форме полумесяца. К слову, его так называли все работники фирмы.
– Круассан, здарова! А че стоите? Что с тачкой?
«Тачками» мы в шутку называли установки производственных линий.
– Ничего! Просто руки у вас кривые! – огрызнулся Олег.
– Не понял?! – вполне дружелюбно парировал я.
– За то, как ты заполняешь техническое задание, тебе нужно отбить лапы! Хрень какую-то пишешь! Почему у тебя в задании указана одна марка аШДэПэЕ[3 - HDPE – полиэтилен высокой плотности.], а в спецификации – другая? Видишь, недолив сырья в изделии! – в грубой форме высказал свою претензию Круассан, показывая мне деформированную продукцию. Большинство работников экструзионного цеха общались в подобной манере, поэтому я давно привык к хамству и грубости с их стороны. И нисколько не обижался, правда, в самом начале рабочей деятельности давал волю своим обидам. А на Круассана вообще греховно было дуться. Олежка был хорошим малым, имел на удивление отличный характер, добросовестно работал, а также – а может это и самое главное – иногда подвозил меня с работы домой, если я задерживался на ней. Да и грубить он никогда не умел.
– Олежек, друже, да какая разница: шестьдесят пять сорок один или сорок семь пятьдесят пять[4 - 6541, 4755 – маркировки литьевого полиэтилена]? – пытаясь сбить его экспрессию, пошутил я. Хотя, признаться, в задании я действительно совершил ошибку. Мы к тому времени перешли на другое сырье, а я по старой памяти вбивал в задание старое. Чего греха таить, часто невнимательно заполнял рабочую документацию, опрометчиво полагаясь на свой опыт.
– А текучесть? – парировал Круассан.
– Ерунда! Подними немного температуру шнека, давление и скорость впрыска, а также добавь немного дозировку.
– А якi ж ты вумны?! Ты мне лучше скажи, с каким сырьем тираж запускать, – с применением билингвизма отвечал Олег.
Я немного напрягся. Огляделся по сторонам – рядом никого не было.
– Тише, тише! Осторожнее с белмовай. Еще посторонние услышат… – предостерег я от неотвратимых последствий Круассана. – А какое сырье у тебя сейчас засыпано в бункер?
– То, которое дано в спецификации – GD 4755.
– Ну и отлично. Работай с этим сырьем.
– А ты мне исправишь марку сырья в техзадании, чтобы ОТэКашка[5 - Контролер ОТК – отдел технического контроля.] не напрягала меня? – задал резонный вопрос Круассан.
И тут меня осенило. Вот она моя соломинка! Чутье меня не подвело. Мой мозг почти мгновенно обработал полученную информацию, оценил всю ситуацию, а также риски, и выдал решение, которое могло спасти меня, подарить еще один шанс. Нужно было действовать решительно, другого такого подарка судьбы может и не быть, заключил я тогда.
– Слушай что, Олеже. Давай так, я сейчас пойду обедать, а ты напиши в Билексе[6 - Корпоративный мессенджер для общения между сотрудниками фирмы.] Анне Павловне, мол, у тебя проблема, несоответствие вводных данных в спецификации и в задании, пусть придет и даст допуск на использование GD 4755.
– Ты че, ох…! Это че за подстава?! Аньке писать я не буду! – бранно начал возмущаться Круассан.
– Ладно, давай я вместо тебя ей напишу.
Я сел за его рабочий комп и начал от имени Круассана писать Павловне.
Анна Павловна, здравствуйте. У меня здесь небольшая проблема. В задании указано одно сырье, а в спецификации – другое. Подойдите, пожалуйста, на вторую линию, а то она уже около часа простаивает.
Я дождался момента, когда сообщение приняло статус «прочитано», оставалось лишь дождаться ее ответа. Через несколько секунд она ответила «хорошо, сейчас подойду».
– Все, Круассан, Павловна скоро будет. Ладно, я пошел обедать. – Я попрощался с Олегом и довольный направился в сторону столовой.
Конечно же, ни в какую столовую я не пошел. Испытывая дикий стресс, меньше всего хотелось есть. Нужно было завершить свою комбинацию до логического завершения. Поэтому я спрятался за палетизированной машиной, откуда хорошо просматривалась вторая линия, в особенности рабочее место Круассана. Признаюсь, совершенно в идиотскую ситуацию я себя тогда загнал, а иначе было никак. Да и в тот момент я меньше всего думал о том. Главное, нужно было занять хорошую позицию, и при этом оставаться незамеченным. Как минимум, для Анны Павловны. Благо, прятался я недолго – она пришла через две-три минуты. Как только Олег стал погружать ее в нюансы проблемы, я вышел из укрытия, и направился было в сторону столовки. Затем резко остановился и, сделав вид, что-то забыл сделать, развернулся и трусцой побежал в наш кабинет. Как только покинул пределы цеха, я, что называется, погнал во всю мощь.
Я вбежал в кабинет и сразу же рухнул в рабочее кресло своего начальника. В распоряжении было несколько минут, чтобы довести свою авантюру до конца. Но прежде всего нужно было как-то справиться со страхом, волнением и паникой, которые сковали меня, сделали мои движения медленными и неуклюжими. Боже, до чего же страшно! До чего же унизительно! Я думал, что навсегда оставил такого рода страх далеко в прошлом, в университете, в конце пятого курса, но он снова настиг меня. А если она войдет в кабинет и уличит меня во всем этом? Что я ей тогда скажу? Какой же я осел! Нужно же было подготовиться, что-то заранее придумать, мол … Что, «мол»? Даже придумать ничего стоящего не можешь!.. Успокойся! Возьми себя в руки, все будет чики-пуки, говорил я себе. Адреналин захлестывал, я постарался размеренно дышать, чтобы замедлить сердцебиение. По всему телу пробежал холодок, руки предательски вспотели. Одним словом, труханул я неслабо. Очень даже неслабо. Прежде чем положить левую руку на мышь и начать орудовать, я вытер ее о рабочий халат – не хотелось оставлять никаких следов своего преступления.
Доверчивость Павловны и ее неспособность запоминать не самую важную информацию сэкономили мне некоторое время и несколько сотен, а может и тысяч нервных клеток – не пришлось взламывать ни ее комп, ни ее страничку в ВЕ: логины и пароли она терпеть не могла, поэтому везде у нее был беспарольный доступ. А если на каких-то ресурсах Анна Павловна и регистрировалась, то все данные она записывала на стикер, который затем бережно приклеивала к верхнему углу монитора. Она не полагалась на свою память, и в этом я видел единственный изъян в ее перфекционизме. Я открыл ее страничку в ВЕ и машинально нажал на вкладку «Сообщения». Вот скажите мне, какого лешего я туда полез?! Мне ведь нужно было просто найти нужного человека. Видимо, сработала старая привычка, выработанная в те времена, когда был еще старый, добрый Интернет: сразу же после входа в социальную сеть проверять сообщения. Но то были совсем другие времена. БЕ-net был полностью под контролем КаэН[7 - Комитет Надзора – государственная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций, основанная в 2025 году.], а к пользованию ВЕдинстве допускались только идеологически «правильные» и благонадежные граждане «процветающего» режима. К оным, по понятным причинам, я не относился, а вот мой уважаемый руководитель Анна Павловна проявлял пусть и осторожную, но «видимую» лояльность (у нее не было другого выхода) – поэтому было у нее право быть пользователем ВэЕ. Итак, я машинально нажал на вкладку «Сообщения» и вместо того, чтобы тут же закрыть ее, на какую-то секунду задержался краем глаза на переписке с пользователем Александр П. Точнее, на последнем активном сообщении из переписки с Александром П. Был виден лишь отрывок, но он мгновенно возбудил во мне любопытство:
Да пошел ты, знаешь куда?..
И тут я совершил большущую глупость – открыл всю переписку…
Да пошел ты, знаешь куда? К сучке своей ёб… иди!!! Забирай свои манатки и вали отсюда на х…!!! Чтоб духа твоего вонючего в моей квартире не было!!!
Эмоциональный, немного пафосный месседж с большим количеством восклицательных знаков принадлежал Анне Павловне. Даже не знаю сейчас, что тогда меня шокировало больше: измена мужа или ненормативная лексика моего начальника. Понятно, что и то и другое стало для меня открытием – Павловна никогда не матюгалась в моем присутствии, даже когда была на нервах. Сам же я последние несколько лет не был сторонником матерной брани, поэтому, скорее всего, меня больше удивило второе открытие. А первое? Измена – с кем не бывало… Сложно давать морально-этическую оценку поступку мужа, находясь в положении человека, читавшего чужую, интимную переписку. Решать кто прав, а кто виноват было не в моей компетенции, да и, откровенно говоря, тогда не было на это времени. Я прочел еще несколько сообщений, в которых муж напирал на «милосердие», «прощение» и состояние «помутнения сознания» (видите ли, «Светка соблазнила»), Павловна – на его предательство, да еще с лучшей подругой. Легко читалось между строк, что «любимая Анюта» не простит «кобелину» – дело пахло вовсе не керосином, а предсказуемым разводом. Ниже была переписка и с самой «Светкой». Правда, там получился сплошной монолог: Светлана напирала на соблазнительный вкус Божоле Нуве и на его коварный, опьяняющий эффект. Павловна все же ответила ей. Коротко и емко:
Света, иди на х…!
Удивительно, но та трагедия Анны Павловны с элементами комедии в сообщениях как-то успокаивающе подействовала на меня. Блин, я даже потерял концентрацию и забыл, в каком пикантном положении сам находился. Столько драгоценного времени потерял! Быстро закрыв переписки, я принялся за поиски Историка. В тот момент я еще не знал почему моего связного так называли. Я вбил в строку поиска его имя и…фамилию? Странно, очень странно… Как Историк прошел верификацию в ВэЕ? Неужели в Комитете Надзора работают такие недалекие люди? «Саша МиккиРурк». Неужели они подумали, что «Микки Рурк» это его фамилия? Тогда это было не важно, главное – найти его. К счастью, поиск выдал мне единственный результат: на аватарке реально красовался молодой Микки Рурк! Боже, ребята из КаэН реально не отличались интеллектом. Скорее всего, там работали люди не старше моего возраста, рожденные в нулевые и незнакомые с творчеством Микки. Вот он результат того, когда ребята из деревни с головами из мореного дуба, готовы за жизнь в столице работать на систему. Я сам не поклонник Рурка, но, ребята, а как же «Город грехов», «Железный человек 2», «Неудержимые»?..
Отлично, его страничка была доступна даже для не «друзей». Ясно, это было сделано для меня, ведь он уже был проинформирован, что у меня не было аккаунта в ВэЕ. Итак, то, что мне тогда было нужно, должно было находиться на стене. ДА! ДА! ДА! Пост, предназначенный для меня, был опубликован за час до обеденного перерыва. Черт! У меня даже не было времени как следует порадоваться – ее каблучки застучали по металлической лестнице, ведущей на второй этаж, на котором находился наш кабинет. Еще секунд тридцать-сорок – и я не жилец, пронеслось у меня в голове. Меня сразу же повторно бросило в пот. Дальнейшие события происходили словно в бреду. Я в панике, не попадая по клавишам, сделал скрин экрана и отправил его на печать. Черт, какой же у нас долбаный принтер! Давай же скореееее! Павловна уже подходила к двери, когда я скомканный распечатанный лист запихивал в карман халата.
– О! Ты уже пообедал?
– Да нет. Вот, забыл …антисептик с собой взять, пришлось вернуться, – ответил я, указывая головой на руку, которую не успел еще вынуть из кармана.
Конечно же, никакого антисептика у меня в кармане не было. Ляпнул первое, что пришло в голову.
– Хорошо. Давай только без опозданий. Перерыв закончится через… – она посмотрела на наручные часы, – через двенадцать минут, – довольно спокойно сказала Павловна.
– Анна Павловна, а когда я опаздывал? – Я улыбнулся и, наконец, отправился в столовку.
После стресса, который сопровождал меня все утро, я все же нашел в себе место для радости. Радости, которую не разрушила даже больная фантазия нашего повара. Да уж, салат «Дружба», та еще дружба…
Кстати, вспомнил, это было в четверг. Да-да, точно, в четверг. Учитель же ровно за сорок восемь часов оповещал меня о месте и времени матча. А первый мой матч был в субботу. Восемнадцатого апреля две тысячи двадцать шестого года…
ГЛАВА 2
Господа! Риторический вопрос: зачем убивать курицу, несущую золотые яйца? Даже если эта курица вами ненавистна, и гадит, где попало…
Воспоминания шестилетней давности натолкнули меня на одну мысль, которой я бы хотел с вами поделиться в сегодняшнем посте. Надеюсь на понимание и адекватную реакцию, потому как фундаментом моих слов и предложений является отличный пример нашего, пусть и строптивого, но соседа, прошедший проверку не только временем. Но об этом позже.
Чуть более шести лет назад возжелал я, так сказать, провести выходные в курортном литовском городе Друскининкай. Он и в советское время считался привилегированным местом отдыха, и не каждый желающий мог туда попасть. Например, моя тетя в школьные годы заслужила отдых в санатории своей отличной успеваемостью. К слову, санаторий «Belorus», построенный почти сотню лет назад, продолжал существовать и нормально функционировать и на момент моего визита. Ну а что с ним стало после, вы и сами помните. Но речь сейчас не о нем.
Небольшой городок Друскеники, как его называли при Советах, выигрышно расположен у нашей границы, недалеко от Гродно. Поэтому добраться до него, не имея даже личного транспорта, было проще простого. Сложно судить, насколько тогда город пользовался популярностью. Но, примерно, каждый второй пассажир переполненного автобуса, на паспортном контроле на вопросы о пункте назначения и цели визита отвечал – «Друскининкай», «отдых». Лично я остановился в гостевом доме на берегу Нямунаса (Немана), и номера были заняты только мной и семьей из Калининградской области, приехавшей на отдых по случаю больших выходных. Кстати, немаловажный факт: дело было в конце зимы, а точнее, 22 февраля. Согласитесь, не самая лучшая пора.
У нас не тревел-блог, поэтому нет смысла все подробно описывать. Коротко. Город тогда славился аквапарком, канатной дорогой, музеями, – в числе которых был музей Чюрлениса, если не ошибаюсь – домом-перевертышем, ну и, собственно, санаториями. Были и еще какие-то приблуды, но я уже не вспомню. Из всего перечисленного меня интересовала лишь канатная дорога, да и то, только потому, что тогда такую у нас еще не построили. Сама трасса была неплоха: в длину чуть больше километра, поднималась на высоту сорока пяти метров и проходила через Неман. Стоила такая поездка – пять евро в два конца.
Если коротко подытожить мои тогдашние впечатления о Друскининкае, то город как город. Ничего такого необычного, чем он мог бы меня удивить, я там не увидел. Ничем не лучше наших туристических городов, а если сравнивать по стоимости отдыха, так наши города окажутся в выигрышном положении.
Главная же цель поездки находилась не совсем в Друскининкае, а в нескольких километрах от города – в деревне, название которой я уже и не вспомню. GrutoParkas. Парк Грутас. Истинное наслаждение человека, ностальгирующего по советской эпохе. В чем необычность этого парка? – спросите вы. В самом его существовании…
Парк Грутас – парк-музей, созданный частным лицом, маленький уголок ушедшей советской эпохи на территории Литвы. Если кто не в теме, объясняю: период нахождения Литовской республики в составе СССР до сих пор в этой стране считается периодом оккупации. Наравне с немецкой. Ни много ни мало. Соответственно, вся советская символика в Литве находится под запретом, использование ее допускается только в музеях и в научных работах.
Практически все «коммунистические» памятники страны, демонтированные после того, как Литва обрела независимость, были сохранены и перевезены в Парк Грутас. Ленины, Сталины, Дзержинские и другие литовские советские деятели по сей день находятся на территории Литвы. И, кстати, приносят немалый доход хозяину. Шесть лет назад входной билет стоил семь евро. Сейчас – может и больше.
Такое разнообразие Ильичей я не видел даже в нашей стране! Ленин-стоящий, Ленин-сидящий, Ленин-держащий, Ленин-смотрящий, Ленин-указывающий, Ленин-думающий и т.д. и т.п. А про Сталина и говорить нечего. В парке, если я не ошибаюсь, он был представлен в количестве 2-х единиц. Для примера, в нашей стране нет ни одного памятника Иосифа Виссарионовича. Хватает и своих представителей коммунизма. Здесь вам и первый лидер ЛитБел и Литовской Советской республик Мицкявичюс-Капсукас (в его честь даже назвали один из литовских городов, нынешний Мариямполе), который усиками и бородкой очень смахивает на Феликса Эдмундовича. Я их даже поначалу путал; здесь вам и командарм первого ранга Иеронимас Уборявичюс (которого, правда, Советы расстреляли по сфабрикованному делу в тридцать седьмом году), не чужой человек для одного из столичных микрорайонов; и другие знакомые нам личности, такие как Ваупшас и Мельникайте.
Собственно, о чем весь этот сказ? Вернемся к началу. Зачем убивать курицу, несущую золотые яйца? Нашелся же в Литве один практичный человек, который сделал бизнес на чаяниях людей, скучающих по советскому прошлому. Уверен, находится немало таких, которые готовы платить деньги, чтобы снова окунуться в атмосферу давно ушедшей эпохи. Так почему же что-то подобное не сделать в нашей стране? Да, мы полностью подавили и искоренили ненавистную аппозицию, так почему же сейчас не сберечь всю экстремистскую символику, и через пару-тройку лет не сделать какое-то подобие музея, где могли бы храниться их «реликвии»? Неужели не найдутся те, которые захотят его посетить? Конечно, найдутся. Главное только все сделать с умом. Ответьте, имеют такие мысли право на жизнь?..
Если в тот день до обеда я еще как-то пытался создавать иллюзию рабочей деятельности, то уже после перерыва бросил эту глупую затею. Павловне было не до меня, мне же, в свою очередь, было не до нее – я всячески пытался разгадать замудреный «квест» Историка. Чем больше я старался постичь суть написанного «Микки Рурком», тем запутаннее мне казалось послание. После каждого ознакомления – как будто мне это могло помочь – я все больше и больше погружался в уныние. Прочитав пост в четвертый раз, я был вынужден констатировать – от остатков моей обеденной радости не осталось и следа. Да уж, радость все-таки эфемерная штука, подверженная внешним раздражителям. А раздражителей в тот день у меня хватало. Ко всем пережитым проблемам первой половины дня, добавились проблемы второй половины. Конечно, я не был настолько наивен и не ожидал, что мой информатор зашифрует адрес следующего «квеста» в каком-нибудь простецком ребусе. Но как разгадать эту пропагандистскую белиберду, состоящую из нескольких сотен слов? Нафига так все усложнять?! Конспираторы хреновы!
На деле же я понимал, что злился тогда только потому, что мои ожидания разошлись с реальностью. Я-то ожидал, что, получив послание, быстренько в течение рабочего дня разгадаю его, но как только увидел сложность загадки, сразу запаниковал. Я никак не мог сконцентрироваться свое внимание на разгадке. Вместо того, чтобы успокоиться и взять ситуацию под контроль, я тратил время на обдумывание сложности ситуации, в которой оказался. Я никак не мог выйти из ступора. Это сейчас я понимаю, – да и тогда подсознательно это понимал, – что, учитывая всю серьезность ситуации, Историк тогда все делал правильно. Слишком многое стояло на кону. Но как оказалось, тогда ментально я был еще не готов. Понимание пришло позже. Первая умная мысль, пришедшая мне в голову, была следующей: «сделай паузу, скушай Твикс». Твикса, разумеется, не было, поэтому я сделал кофе-паузу, благо все необходимое имелось в нашем с Павловной кабинете. Маловероятно, что кофе мог бы стимулировать работу мозга, просто мне хотелось немного дать отдохнуть голове. Через несколько минут, сбросив напряжение, я вернулся к зашифрованному посланию.
Я не знал Историка, но его троллинг режима, понятный мне одному, позабавил меня, и даже заставил проникнуться симпатией к «творчеству» моего информатора. (Так цинично обыгрывать весь гной диктатуры, нужно иметь отличное чувство юмора, ну и стальные яйца, конечно) Точно! С этого же и нужно было начинать! Его послание должно было быть понятно только мне одному. Итак, что мне тогда было известно? В ДээНКа пропагандистской демагогии Историка был зашифрован адрес.
Адрес. Адрес. А что такое адрес, балбес? Правильно, название улицы, номер дома и, возможно, номер корпуса дома. Начнем с того, что полегче – с чисел. Какие числа встречаются в месседже? Я выписал все без исключения: 6, 100, 2, 22, 45, 5, 7, 37, 1, 3. И что мне это дало? Ничего… Тупик, подумал я. Нужно было еще раз присмотреться к Историковой писанине, но только на расстоянии, чтобы увидеть всю картину целиком. Я поднялся из кресла, сделал шаг назад и взглянул на лежащий на столе листок. Ну, конечно же! Ёлупень! – вот кто ты! Как я это сразу не сообразил, а только все усложнил. Зачем нужно было выписывать все числа? «Микки» же специально для меня выделил два числа цифрами. Остальные числа он прописал текстом. 22 и 2. Сердце забилось чаще, пальцы рук стало слегка покалывать, но я все же попридержал радость – пока это только лишь «слезы», но главное, дело сдвинулось с мертвой точки. Значит, 22 и 2. Все логично: 22 – номер дома, 2 – номер корпуса.
Осталось узнать название улицы. Ага, «осталось», легко сказать. Было понятно, что с идентификацией улицы мне придется еще тяжелее, хотя бы потому, что со столичной географией я был на «Вы». Но тогда я уже понял, что, как и в случае с числами, Историк не станет все усложнять. Нужно было просто выписать все слова с прописными буквами: названия географических объектов, а также фамилии персонажей – а там посмотрим, подбадривал я себя.
Друскининкай, Belorus, Друскенини, Советы, Гродно, Нямунас, Неман, Калининградский, Gruto, Груто, Литва, Литовский, СССР, Ленин, Сталин, Дзержинский, ЛитБел, Советский, Мицкявичюс-Капсукас, Мариямполе, Иероним Уборявичюс, Ваупшас, Мельникайте.
Сразу можно вычеркнуть слова, написанные на латинице: Belorus и Gruto. Вряд ли таким образом стал бы их выделять Историк. Слова с литовским произношением – также в утиль: Нямунас и Груто. Также вычеркнем одно из слов, имеющие общие корни: Друскининкай-Друскеники, Советы-Советский, Литва-Литовский. Оставим лишь Друскининкай, Советский и Литовский. Раз есть Советский, убираю сразу СССР, тем более такой улицы у нас нет. Скорее всего. Стоит также убрать Литбел. Вряд ли у нас существует улица, названная в честь Белорусско-Литовской республики. Априори, такое сейчас немыслимо.
Путем логических исключений удалось проредить исходный список возможных названий: было – двадцать три, стало – четырнадцать.
Друскининкай, Гродно, Неман, Калининградский, Литовский, Ленин, Сталин, Дзержинский, Советский, Мицкявичюс-Капсукас, Мариямполе, Иероним Уборявичюс, Ваупшас, Мельникайте.
Да уж. Не легче. Что еще можно сделать, чтобы укоротить этот ряд? Снова же, давай рассуждать логически. Может ли существовать в нашей стране улица, названная в честь первого лидера Литовской ССР? Улица Мицкявичюса? Улица Капсукаса? Точно нет. Вычеркиваем.
Также вызывает сомнение существование таких улиц, как Друскининкайская, Мариямпольская и Литовская. Нет, где-нибудь в Гродненском регионе, в каких-нибудь населенных пунктах, может, и встречаются улицы с такими названиями, а вот в столице – вряд ли. Знаю точно, что есть улица Брест-Литовская, но это совсем другое. Минус три. Итого: десять.
Улица Гродненская точно есть. Неманская? – аналогично. Калининградская? – затрудняюсь ответить, по крайней мере, не слышал о такой. Может и существует. Улица Ленина железобетонно имеется в географии нашей столицы, как пить дай. Улица Сталина? Когда-то проспектом Сталина назывался нынешний проспект Независимости, но сейчас у нас точно нет адресов с таким названием.
На сто процентов уверен в существовании проспекта Дзержинского, улиц Советской и Мельникайте. А вот другие литовские советские военные личности вызывают у меня сомнения. Улица Ваупшаса. Улица Уборявичюса… Блин, не помню, чтобы они когда-то были у меня на слуху. Ваупшас. Уборявичюс… Нет, вроде бы нет у нас таких улиц. Минус два. Уверен в шести, Калининградская – под вопросом. Да уж. Все равно многовато.
Я уже начал обдумывать, как выкристаллизовать нужную улицу из оставшихся шести-семи, а мое подсознание по-прежнему продолжало смаковать предыдущие две улицы, которые я поспешно отбросил. Что-то не давало покоя моему мозгу. «Ваупшас». «Уборявичюс». Что-то не то, говорил мне внутренний человек. Что-то не то. Ваупшас. Уборявичюс. Ваупшас… ну конечно! Шницель-дрицель! Ваупшас – литовский вариант русского Ваупшасова! Конечно! Есть такая «заводская» улица в столице. А Уборявичюс? Еще раз попробовав это слово на вкус, я испытал экстаз. И мгновенно последовавший за ним стыд. Дошло…
Гребанный стыд! Какой зашквар! Да не простит мне родная Чижовка такого никогда! Как я не мог догадаться про главную улицу Чижовки, улицу Уборевича?! КАК, Карл?! Да, улица Уборевича, длиннющая улица, которая почти окольцовывает весь микрорайон. Ай-да, «Микки Рурк», ай-да, молодчина! Все верно, послание мог понять только я. Он ведь и подсказку оставил (внимательность – явно не мой козырь):
не чужой человек для одного из столичных микрорайонов
Но, погоди! Откуда он узнал, что я живу в Чижовке?.. Ну я и дурак! У меня ведь ник был в by.3B1sport.com «Чыжоускi заузятар». Конечно, они знали. Меня ведь часто за это на сайте троллили. Вместе с тем ко мне пришло осознание, что Чижовское кладбище в качестве нашей с НИМ встречи было выбрано не случайно. Сейчас-то я ясно понимаю, как легко тогда попался на крючок.
Тот день нещадно продолжал чередовать белые и черные полосы. Только я успел разгадать «шифровку», аккурат к концу рабочего дня, – что благотворно сказалось на моем настроении – и уже успел было предвкусить скорый поиск нужного дома по улице Уборевича, как тут же Анна Павловна осадила меня.
– Сейчас на первой линии запускают новую работу для Линк-Винаж. Задержись немного, проконтролируй запуск. Не нравится мне краситель СКГП 1-073. Тем более партия с барьерным слоем. Могут возникнуть проблемы с качеством продукции. О'кей?
Что ж, пришлось «задержаться немного». На два с половиной часа. Можно было отказаться, но совесть не позволила. Во-первых, не хотелось в тот день лишний раз расстраивать босса. А во-вторых, по правде говоря, весь день занимался чем угодно, но только не исполнением своих обязанностей. Единственное, что тогда меня волновало, это время. В тот вечер оно было на вес золота.
В начале десятого я был уже в районе зоопарка. Ташкентская улица все еще искрилась иллюминацией. Ее волшебство действовало на меня успокаивающе, и всякий раз порождало в голове новогодние и рождественские мотивы. Даже если новый год наступил несколько месяцев назад. Я всегда любил эту улицу, любил еще до того, как она стала «новогодней», когда сюда ещё не приземлились летающие тарелки «Чижовка-арены» (улицу окультурили к чемпионату Мира по хоккею). Старая Ташкентская. Такая светлая и теплая, как погода в Ташкенте, с жизнью – слева и досугом – справа, с запахом лета, с запахом зелени из парка девятисотлетия Минска, с запахом гниющей соломы вперемешку с запахом экскрементов зверюшек из зоопарка. Улица Ташкентская, источающая запах моего детства, запах лета в деревне под Дзержинском у бабушки и дедушки, куда я любил всегда приезжать на каникулы, навсегда останется в моем сердце, даже когда … Но в тот поздний вечер мне нужно было в другую сторону.
Зоопарк. Именно оттуда улица Уборевича берет свое начало. Но если бы у меня спросили «с чего начинается эта улица», я бы ответил – с запаха зоопарка. Необычно теплый апрель двадцать шестого не мог заставить меня дышать диафрагмой: даже если Свислочь и старалась обдавать прохладной свежестью, то все ее потуги разбивались о стену «благовоний» зоопарка. Нормально относишься к этому специфическому запаху и уж тем более его переносишь, если нечасто с ним «встречаешься», а вот тех людей, что живут в пятиэтажке напротив – искренне жаль. Особенно – если окна их квартир выходят на улицу. Особенно – если ветер дует со стороны зоопарка. Уникальность Уборевича в том, что все жилые дома на ней расположены по правой стороне. Не скажу, что данное обстоятельство упростило мне поиски: было бы куда проще, если бы нечетные номера домов были по одной стороне, четные – по другой. Скорее – наоборот. Я перешел на «жилую» сторону и немного прошелся по ней, благо пешеходная зона улицы была хорошо освещена фонарями.
Я дошел до дома №10. После него уже следовал дом №24. Не сказать, что такой «пробел» меня озадачил, скорее, настроил на другого рода поиски. С большей концентрацией адреналина. Углубляться во дворы «священной земли» в такое время и с лучом телефонного фонарика ощупывать дома в поисках заветного номера, было не самым лучшим решением, но выхода тогда у меня не было. Хотелось завершить поиски именно в тот день, чтобы весь следующий потратить на планировку поездки, при условии, что Павловна не завалит меня какой-нибудь тупой работой в цехе. Она частенько любила напрячь меня какими-то «срочными делами» «в поле», на подобии испытания стрейча, или проверки коробки из гофрированного картона на соответствие техническим параметрам. По факту, Павловна просто культурно выпроваживала меня из кабинета, если ей хотелось побыть одной. В определенные дни. К таким относились критические дни, дни ПМС, а также дни плохого настроения, вызванные ссорой с супругом накануне вечером и незавершившиеся «мировыми» половыми утехами. Я их знал превосходно. (Не спрашивайте откуда я был хорошо осведомлен о ее месячном цикле.) В такие дни я сам искал повода «погрузиться в практическую часть своей деятельности». На деле же, всей моей практической частью было упражнение в чесании языком с наладчиками и печатниками. Классная штука, если нужно было убить час-другой рабочего времени. Но, что интересно, в тот день она не пыталась от меня избавиться. А сам я, по понятным причинам, не горел желанием покидать наш кабинет. Была надежда, что на следующий день она снова не откажется от моей компании. Ну, или хотя бы не станет забрасывать меня глупой и ненужной работой.
Не то чтобы я боялся Чижовку. Нет. Дело во времени. Такой поздний час словно магнитом притягивал в подворотни криминальные элементы общества, готовых у запозднившихся прохожих поживиться стареньким смартфоном (красная цена – десяточка), а если повезет – лопатником с пятью десятками налом: столько стоило, чтобы откупиться от сотрудников полиции, в случае нарушения режима. Как правило, в осенне-весенний период после девяти редкий люд встречался на улицах спальных районов. Даже собачники и собачницы выгуливали своих питомцев ближе к сумеркам. А уже ближе к десяти народ в своих бетонных коробках включал телек и, словно Новый год, встречал комендантский час свеженьким выпуском итоговых новостей. Естественно, хороших новостей. Люди их ожидали, и люди их ежедневно получали. Тридцать минут «свежего воздуха» непременно заканчивались короткой речью о «стабильнай и працветаюшчай» самого президента. Таков был порядок. Он всегда любил, когда последнее слово было за ним. Только с одним эпитетом президента я мог согласиться. В стране действительно было стабильно. Стабильно плохо.
Мне же самому хотелось не только найти заветный второй корпус двадцать второго дома, но и успеть оказаться в своем доме, в своей съёмной квартире до наступления комендантского часа. Белые цифры на экране блокировки видавшего виды смартфона были для меня неутешительными – двадцать один тридцать три. Оставалось двадцать семь минут. Лишиться самого смартфона, прослужившего мне более двух лет, став жертвой гоп-стопа, было не так страшно, как провести ночь в РОВэДэ, став жертвой гоп-стопа, имевшего законную силу. Парни не церемонились: если не было необходимой таксы, могли и «письмо счастья» на работу отправить. Самой худшей виделась перспектива попасть под раздачу в обоих случаях. Мозг все еще подавал признаки интеллектуальной деятельности, а накопившаяся за тяжелый день эмоциональная усталость немного атрофировала чувство страха. Пофиг! – думал я тогда, раз загнал себя в такую ситуацию, придется расставлять приоритеты. Главное – найди нужный дом, а уж потом, если получится – не нарушить комендантский час. Я верил в первое, и даже практически поверил во второе. В конце концов, дом, это ведь не иголка в стогу сена. За каких-нибудь три минуты найду. Ну, максимум, пять. Хватит еще времени, чтобы успеть домой добежать. Радовало тогда, что в пределах приемлемой видимости и слухового восприятия подворотня не подавала никаких признаков криминальной жизни.
Прочесав периметр района, ограниченный десятым и двадцать четвертым домами, обнаружил лишь двадцать второй дом, зажатый между двумя детскими садами. Помимо него было лишь четыре жилых дома, да гимназия с футбольным полем. Никакого второго корпуса там не было. Мне тогда очень пригодилась бы офлайн-карта страны (и Минска, в частности) на смартфоне, но дотоле в ней не было нужды, и я не стал ее скачивать – не хотелось лишний раз иметь дела с Комитетом Надзора. В ту пору я уже предельно ясно понимал, что согласившись на такую, скажем, «работу», которая будет подразумевать «командировки» по всей стране, без карты, будь то бумажной или приложения на смартфоне, не требующего выхода в БЕ-net, мне не обойтись. Но в тот поздний вечер, метясь по подворотне улицы Уборевича, думать на перспективу у меня не было ни желания, ни времени – нужно было во что бы то ни стало найти этот чертов дом! Все смешалось в кучу, в одно большое горькое блюдо: тревога, вызванная отсутствием ожидаемого результата, смешанная с отсутствием достаточного количества времени на обдумывание, приправленная эмоциональным истощением, залитая почти осязаемой пугающей темнотой двора, подогретая обжигающим страхом двух тлеющих, движущихся огоньков у второго подъезда двадцать второго дома – которое парализовало работу мозга. Огоньки с равными интервалами перемещались по дуге вверх-вниз, что говорило о том, что две живые души дышали апрельским воздухом, попутно отравляя себя табачным дымом. И хорошо, если они просто вышли покурить, а не ждут меня тепленького и готовенького. И почему я тогда остановился как вкопанный у той чёртовой восьмиподъездной кирпичной пятиэтажки, да еще у первого подъезда? Лишь десяток метров разделял меня и тех двух мужиков, насколько я мог судить по голосам, доносившимся со стороны второго подъезда. Проклятого второго подъезда!.. Подъезда! Эврика! – дубовая твоя голова! Ну, конечно же, второй подъезд, а не второй корпус! Вряд ли в те далекие годы, когда застраивалась деревня Чижовка, думали о такой мелочи, как корпуса. Места хватало, номеров – тоже.
Внезапное открытие едва ли улучшило мое положение. С одной стороны – я почти докопался до истины, с другой – на пути этой самой истины стеной стояли два мужика. И прежде чем я мог бы докопаться до нее, они докопались бы до всего ценного, что было тогда со мной – телефона и проездного на автобус. Я снова взглянул на часы – двадцать один сорок два. Восемнадцать минут. Оказавшись в положении загнанного зверя – скорее всего, зайца, так как заяц, это трус по-белорусски – пришлось подчиниться судьбе – я взглянул страху в глаза.
Под оглушительный бой сердца я неспешно подходил ко второму подъезду. За то короткое время пути я успел подумать о том, что мне казалось важным в тот момент, но чего так и не успел сделать. О том, что давно собирался, но так и не нашел время сообщить маме на экстренный случай пин-код от своей кредитной карточки. (Мои, пусть и небольшие деньги, пригодились бы ей) О том, что так и не успел простить отца. О том, что… о том, что благодаря свету, падавшему из ближайшего окна первого этажа на тех двоих, я отчетливо видел сланцы на ногах у одного, а тот, что второй одет в шорты и майку. Их хоум лук заставил меня глубоко выдохнуть: значит не гопники. Мне даже показалось, что они услышали, как из меня выходил воздух. По крайней мере, они прекратили свой вяло текущий разговор, и бросили на меня настороженные взгляды. Я их, естественно, не видел, но представил, что взгляды их должны были быть непременно настороженными. А может все-таки гопники, гопники, жившие в том подъезде? Да нет, в противном случае они бы «приняли» меня еще до того, как я подошел к ним. То, что те ребята не собирались навешивать мне люлей и уж тем более очищать мои карманы, не только меня успокоило, но и придало смелости. Такой смелости, что я даже решил воспользоваться их услугой:
– Мужики, можете мне посвятить фонариком или зажигалкой?
– Куда? – спокойно спросил тот, что был в сланцах и запустил руку в карман своего трико.
– На доску объявок… хочу одну рекламку сфоткать…ну…чтобы номер сохранить.
– Без бэ.
Мужик в сланцах достал телефон и включил фонарик. Холодный сноп света, направленный на то, что являло собой «доску объявок», обнажил не только ее. На стене синего цвета, стоявшей перпендикулярно к дому и служившей, по всей видимости, опорой подъездному козырьку, висел жестяной прямоугольник с различной информацией, а чуть выше и правее него черным маркером были нанесены две небольшие буквы: «Ч» и «З». Под самим же козырьком находился порядком выцветший обрывок стикера «Чижовка за Динамо». По тому, как его голубой, черный и зеленый цвета превратились в грязные оттенки серого, можно было судить, что приклеен он был еще в те времена, когда футбольные фанаты не считались экстремистами. Поэтому я не придал этому осколку той прошедшей эпохи никакого значения. А вот буквы адресовались только мне. Словно печать, словно гарантия того, что то, что я тогда искал, находилось именно там: ЧЗ – Чыжоyскi заyзятар. Осталось только «просканировать» объявления.
Информация была разного толка, но одинаковой полезности, точнее, бесполезности. Внимания жильцов, разве что, заслуживало лишь одно объявление о том, что такого-то числа с такого-то по такого-то «будет отсутствовать холодная вода в связи проведением ремонтных работ». А в остальном – стандартный набор: «куплю иномарку», «куплю квартиру в вашем доме», «окна ПВХ», «натяжные потолки», «деньги в долг» и прочее. То, что представляло мой интерес, содержалось в объявлении с отрывными листочками, напечатанном на белом листке бумаги формата А6 синими чернилами (шрифт Segoe Print) и наклеенном в левом нижнем углу жестянки поверх другого объявления. Из-за спешки сделать четкий снимок получилось лишь с третьего раза. Нужно было поскорее заканчивать с фотосессией идиотской объявки, в противном случае я мог сам себе нарисовать неприятности. Абсурдность содержания той информации, что я назвал «рекламкой», могло быть воспринято мужиками неправильно. Да что там, вся та ситуация могла бы оскорбить их. На мое счастье, те не только не проявили интереса к тому, что я фоткал, но даже не поинтересовались, почему я такой красивый в такой поздний час интересуюсь именно этой рекламой, наклеенной именно в этом подъезде. Нет, ничего подобного.
Я оторвал листочек с номерами телефонов и положил под накладку смартфона – он мне должен был пригодиться позднее – и спешно ретировался.
ГЛАВА 3
Продам шкуру тасманского дьявола. Дорого.
Афанасий.
А1 5333249
МТС 3138375
Клонило ко сну. Остаток сил того дня, который и так был на донышке моей бренной души, я потратил на бег-во-всю-мощь, но все равно опоздал на три минуты. Благо, мне удалось не попасться в лапы «чэсных» пэпээсников. Что и говорить, я знал любимую Чижовку, как свои пять пальцев, и знал те тропы, на которые боялась соваться полицейская «лимита» не только в комендантский час, но и в светлое время суток. Их страх не окупала даже комната в общаге, пропитанная запахом грязных и рваных носков.
Ужасно хотелось спать. Насыщенный аромат Дальмайер Эфиопия заполнял мои холостяцкие девять квадратов. Хоть какая-то попытка взбодрить свой мозг лошадиной дозой кофеина могла плачевно сказаться на сердце, но тогда я старался об этом не думать. Думать нужно было о другом. В первую очередь о том, что я не утилизировал «объявку». А это предполагалось сделать незамедлительно, сразу после ознакомления с ее содержанием. Но я не осмелился срывать ее перед теми двумя мужиками, успокоил себя тем, что сорву и сожгу ее утром, по дороге на работу. Распечатанная фотография объявления уже лежала на письменном столе, и я, услаждая себя крепким кофе, приступил к дешифровке ребуса.
Дьявол? Тасманский? Это вообще где? В Африке? Или в Азии? Конечно, я понятия не имел, что это за существо такое потустороннее было, чью шкуру Афанасий пытался продать задорого, да и ОН тогда, на кладбище предупредил меня о бредовости таких сообщений. Вся их суть заключалась в том, чтобы заинтересованность в них со стороны случайных людей была нулевой. Да и подходили к этому ребята с юмором. Усы прусака (рыжего таракана), крылья нетопыря (летучей мыши), шерсть белого шпица и прочие конечности диковинных существ, которые продавали «дорого» всякие Афанасии, Сергии, Серафимы, были аллегорией действующего режима, рефлексирующего по поводу и без. Смысловой нагрузки те объявления – а в дальнейшем их было немало – не имели, главным у них было одно – а точнее, два: «номера телефонов». Конечно же, то были никакие не номера, а самые что ни на есть координаты месторасположения стадионов. Итак, теперь у меня имелись координаты стадиона предстоящего субботнего матча. Но что делать дальше? Не входить же в БЕ-net …
Да, БЕ-netом решительно нельзя было пользоваться. Нельзя было позволять свою внешне стерильную жизнь опутывать его паутиной. А так чесались руки просто зайти на онлайн-карту «Единый» и вбить эти чертовы координаты. Где-то в квартире у меня завалялась карта старой Беларуси, образца 2014 года с еще старым административным делением на области. В ней я помечал посещенные города и районные центры за время граундхоппинга[8 - Граундхоппинг – вид путешествий, главной целью которых является посещение футбольных стадионов.] и краеведческих трипов, она бы мне тогда очень пригодилась, благо страна с тех пор не изменилась территориально. Но где она лежала – я понятия не имел, не пользовался ею почти два года. Да и не было времени ее искать – на часах двадцать два девятнадцать: в двадцать три ноль-ноль дежурно отключалась электроэнергия, а ведь нужно еще было успеть что-то приготовить на ужин, ну хотя бы яишенку пожарить (одним кофе сыт не будешь), и подзарядить телефон.
Телефон… Телефон! Ну конечно! И почему я так дико тормозил весь тот день?! Как же здорово, что у меня всегда была привычка не выбрасывать или продавать старые вещи, а оставлять у себя! На перспективу я не думал, просто жалко было с ними расставаться, память как-никак. Про десятый Редми я должен был вспомнить еще во время поиска дома по улице Уборевича, но почему-то тогда он не всплыл в моей памяти. Старый, добрый, морально устаревший смартфон, верно отслуживший мне в ту эпоху «до», когда еще существовал интернет, а приложения можно было спокойно скачивать из «маркета» без какого-либо согласования и одобрения. Сколько всего интересного было в нем! Оставалось только надеяться, что телефон все то время «покоя» оставался в рабочем состоянии. Где он лежал, я знал: весь свой электронный хлам я по старинке хранил под диваном: удобно и всегда помнишь куда положил. Я поднял крышку дивана и заглянул в нишу. Экспонат из прошлого небрежно лежал среди кучи «жалеззя» и пластика, опутанного кабелями, по которым когда-то бежала электрическая жизнь. Седая шагреневая поверхность экрана, некогда бывшая глянцевой, пробуждала во мне сладкие воспоминания – да, все же мы с ним вместе прожили отличный кусок жизни. Я вытер – нет, не слезы – пыль с дисплея и нажал на кнопку блокировки – нулевая реакция, зажал подольше – ни-че-го. Другого и не ожидал. В лучшем случае разряженная батарея, в худшем – «клиент умер».
Какой там разъем у Редми Ноут? Ага, точняк, тайп си. Дёргая за черные и белые, щупальца железно-пластикового осьминога, с годами ожиревшего от сытой жизни в диване, я быстро обнаружил нужное зарядное устройство, подсоединил к телефону и, резко выдохнув, судорожно вставил адаптер питания в розетку… Какой же бесконечно долгой показалась та единственная секунда, с момента моего последнего действия, до момента, когда в центре экрана загорелось слово Redmi, а внизу – до боли знакомые «Powered by a n d r o i d» и зелёная эмблема самого андроидика. Ещё бесконечная секунда ожидания – о, чудо! – и на дисплее появились бледно белые контуры батареи с индикатором заряда. Один процент… Пошла вода горячая! Клиент жив! Фух! Несмотря на многочисленные трудности того дня, я продолжал двигаться дальше. Маленькие победы аккумулировали во мне силы, заряжали рвением.
К моменту, когда в доме погас свет, я таки успел приготовить себе холостяцкий ужин: пожарил яичницу с сосисками и заварил бич-пакет. Да-да! Только не смейтесь, мое кулинарное мастерство в то время было весьма ограниченным, я терпеть не мог долго находиться на кухне. Я и сейчас не понимаю, как можно проводить большое количество свободного времени у плиты?! Ну, от силы минут тридцать-сорок.
Ужинать пришлось при свечах. Звучит-то как романтично! На самом деле никакой романтики не было, ну разве что аромат клюквы, источаемый свечками, пытался создать подобное настроение. Когда в конце двадцать четвертого года объявили об «регулировании энергопотребления для нужд населения», да-да, именно так они аргументировали всю ту клоунаду с отключением, весь народ, не ожидая ничего хорошего, ринулся скупать все хозяйственные свечи (разве что на церковные не позарились – слишком дорого), опоздавшие приобретали то, что оставалось на складах магазинов, да и то, по завышенным ценам. Никогда не думал, что свечи придется покупать по связям – мне чудом удалось урвать несколько десятков пачек ароматических чайных кругляшей. К началу двадцать пятого года в народе свечи на полном серьёзе стали твердой валютой (аккурат, в самые длинные ночи).
Конечно, не было никакого регулирования энергопотребления. Величайший Тактик и Стратег всех времён и народов поддался очередной паранойе и решил перед очередными выборами обрубить все на корню: обрубать электричество в позднее время с одной лишь целью – «каб не прыхадзiлi крамольные мыслi в iхнiе дурные голавы». Вы же, наверное, не удивились, что эти слова «нашенского» Мориарти улетели в массы с динамиков телевизора?.. А народ и не думал бунтовать, и с немым негодованием с двадцати трёх до семи погружался в пещерные времена. До сих пор погружается…
Быстро, в одну минуту расправившись с яичницей, включил старенький Редми. За неполные полчаса батарея успела зарядиться на сорок семь процентов, что ж, неплохо, даже с учётом изношенного аккумулятора, было достаточно, чтобы наконец на мажорной ноте завершить тот тяжёлый день, оставалось только открыть «Мапу»…
Ещё в пору, когда наша страна, название которой начиналось на букву «Б» и оканчивалось на мягкий знак, была открытой и, имея паспорт и шенгенскую визу, ее можно было покинуть и без последствий вернуться обратно, я регулярно выезжал за пределы синеокой за необходимой дозой свободы. Тогда, путешествуя по забугорью, я закачал себе на смартфон офлайн-карту MAPA.ME (http://mapa.me/), чтобы не быть зависимым от интернета. Wi-Fi не везде имелся, а иностранными симками я себя никогда не обременял. То ли дело – офлайн-карта. Включил геолокацию – и смотри, где ты находишься, и куда тебе нужно. Классная штука! Удобный поиск объектов, а главное – поиск по координатам. Именно этой опцией воспользоваться мне было крайне необходимо. Да, базы не обновлялись очень давно, но страна наша никуда не переместилась, как стояли города и веси на своих координатах, так и продолжали стоять. Оставалось только в экспрессивной картине того дня сделать два завершающих штриха: нажать на лупу и ввести два номера из объявления – широту и долготу.
53.33249
31.38375
Я уже ввел широту и начал вводить десятичные градусы долготы, как стали появляться промежуточные результаты:
31.3 – НОВИНА, МОГИЛЕВСКАЯ ОБЛАСТЬ, БЕЛАРУСЬ.
МОГИЛЕВСКАЯ ОБЛАСТЬ?! Только не она! Меньше всего хотелось попасть на бывшую Могилевщину.
Будучи граундхоппером[9 - Граундхоппер – человек, занимающийся граундхоппингом.] я никогда не горел желанием посещать данный регион, да и мои "коллеги" откладывали восточную область на самый конец.
31.38 – КРАСНОПОЛЬЕ, МОГИЛЕВСКАЯ ОБЛАСТЬ, БЕЛАРУСЬ.
Нет!!! Только не Краснополье!!!
31.383 – КРАСНОПОЛЬЕ, МОГИЛЕВСКАЯ ОБЛАСТЬ, БЕЛАРУСЬ.
От судьбы не убежишь. Краснополье.
31.3837 – КРАСНОПОЛЬЕ, МОГИЛЕВСКАЯ ОБЛАСТЬ, БЕЛАРУСЬ.
Время собирать камни. Краснополье. Я ввел последнюю цифру и нажал кнопку поиска:
31.38375 – КРАСНОПОЛЬЕ, МОГИЛЕВСКАЯ ОБЛАСТЬ, БЕЛАРУСЬ.
Ещё лет десять назад я бы воскликнул: Краснополье – это вообще что? это вообще где? в какой жопе мира находится этот чудо-уголок белорусской земли? И был бы прощен за свое невежество. Тогда, молодому, зелёному, бравшего от жизни все, мне было простительно не знать этого. Только потом, курсе на втором, осознав свою узколобость, какую-то патологическую ограниченность знаний о родной стране, видимо, передавшейся по наследству от отца, решил пересмотреть свои взгляды. Что я тогда в действительности знал о Беларуси? Ее географию? Едва ли можно так утверждать, если знаешь только названия шести областных центров, в половине которых ни разу не бывал. Историю? То, что Полоцк является древнейшим белорусским городом, основанном в 862 году, так это любому школьнику было известно, этот факт вбивали в его мозг, словно забивали сваю под фундамент высотки. В той же плоскости находился и Франциск Скорина со своим Псалтырем. Мову? Я, как и большинство моих сверстников, не любил белорусский язык, не знал его, считал его колхозным… Да что там говорить, он был тогда для меня иностранным языком. Иностранным – в родной стране.
В общем, знания мои о Беларуси были обрывочными, школьными, с характерным запахом нафталина, и, если быть до конца честным, в то время я находился на верном пути деградации. Все как пелось в одной старой песне, которую часто слушал мой одногруппник из Могилёва:
Будучыня нацыi трапiла y заднiцу,
Выйсце не бачна — вакол даградацыя[10 - Будущее нации попало в задницу,Выхода не видно — вокруг деградация.Слова из песни «…das ist Ганьба» группы ГЛЮКI.].
Осознание ведь не приходит сразу. Ну хотя бы потому, что имеет накопительный эффект, который в итоге превращается в критическую массу. Как снежный ком. Не знаю, что для меня стало тем комом, сбившим с ног, той точкой невозврата. Может, тогда, когда я поверил шутке. Поверил, что Быков действительно писал стихи?[11 - Известный в Беларуси софизм.] Хотя и с творчеством его совершенно не был знаком. «Абелiск» и «Знак бяды» – все, что осталось от школьных воспоминаний.
Собственно, к чему я все это в отношении Краснополья? О существовании этого малюпасенького райцентра на Могилевщине я впервые узнал из одной известной книги, которую прочитал по настоянию моей любимой тётушки. Но об этом позже. Моя бы память не зацепилась за это «Краснополье», если бы не одно обстоятельство, описанное в книге, давшее городку статус «самый». А когда это «самый», да ещё в книге белорусского Нобелевского лауреата, пусть и с украинскими корнями, хочешь не хочешь, да запишешь этот факт на жёстком диске своей черепушки. Случилось это лет девять назад. Только потом я купил географическую карту Беларуси, которая (с тех пор, как жизнь страны, даже не жизнь, а существование, кардинально изменилось, стала мной не востребована) куда-то запропастилась. К граундхопперам могли прийти в любой момент. И к этому следовало быть всегда готовым. Зачем тебе карта? Много путешествовал – значит много видел. А раз много видел – значит много знаешь. А раз много знаешь – … В общем, не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы увидеть конец такой логической цепочки новой номенклатуры: слова Сталина о взаимосвязи человека и проблемы были актуальны как никогда. И ведь не обманешь же, что не путешествовал – не поверят. Только у тех, кто любит знания, будет висеть карта на стене. А страна наша любит тупых и податливых, это я уяснил быстро. От греха подальше спрятал эту карту, только не помнил – куда. Надо бы завтра всё-таки ее отыскать, думал я. Может, на антресолях пылится. А ведь когда-то она висела над моим диваном, и мне хватило двух месяцев, чтобы выучить названия всех городов и районных центров страны. Сто тридцать с чем-то. Бывало, на парах сам себе устраивал экзамен на знание этих городов и райцентров, и почему-то всегда, всегда забывал названия двух малюсеньких городков: то Лиозно, то Дрибин, то Корму, то Ушачи, то ещё какие Россоны. А вот Краснополье, возможно, благодаря книге, вспоминал всегда.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/ales-minkevich/backstage-realnosti-kniga-1/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
ВЕдинстве – социальная сеть, единственная доступная в сети БЕ-net.
2
БЕ-net – национальный интернет на территории страны. Создан в 2024 году по инициативе правительства. После Кванмён (КНДР) является самой изолированной от Интернета компьютерной сетью.
3
HDPE – полиэтилен высокой плотности.
4
6541, 4755 – маркировки литьевого полиэтилена
5
Контролер ОТК – отдел технического контроля.
6
Корпоративный мессенджер для общения между сотрудниками фирмы.
7
Комитет Надзора – государственная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций, основанная в 2025 году.
8
Граундхоппинг – вид путешествий, главной целью которых является посещение футбольных стадионов.
9
Граундхоппер – человек, занимающийся граундхоппингом.
10
Будущее нации попало в задницу,
Выхода не видно — вокруг деградация.
Слова из песни «…das ist Ганьба» группы ГЛЮКI.
11
Известный в Беларуси софизм.