Читать онлайн книгу «Пока в Питере дождь» автора Дмитрий Коровин

Элегия и сплин
Дмитрий Коровин
Они познакомились в Интернете, совместно коротая время в исторической ролевой игре. Они обручены виртуально, хоть и ничего друг о друге не знают. Но вот уже близок день реальной встречи, устроенной игроками, где маски их анимированных персонажей спадут. И вместо дерзкой и бесстрашной лучницы там появится неопытная и робкая старшеклассница, совершенно не ожидавшая увидеть под шлемом рыцаря взрослого и состоявшегося мужчину.Под небом пасмурного рая они начнут эту странную дружбу, рискуя превратить ее в нечто большее…

Дмитрий Коровин
Элегия и сплин

Глава 1
– Созвонимся как-нибудь, – сквозь зубы выдавил мужчина, в последний раз поглядев на девушку, направлявшуюся из комнаты в прихожую, и добавил вдогонку чуть громче: – Я должен знать, что ты в порядке!
Она ушла, хлопнув дверью так сильно, что вместе с подвесками люстры на кухне вздрогнула посуда. И звон, приятный во всех отношениях, словно эхом праздничных бокалов пощекотал ушные раковины. Она ушла, оставив слабое смятение, чувство легкой вины и воздушное огорчение, рассеянное в момент щелчка фиксатора на замке. Нет, она не замирала перед дверью в ожидании и раздумье, выбор ее был обдуманным, взвешенным, непоколебимым! Она ушла, и где-то на лестнице еще раздавались гулкие постукивания бодро сходящих по лестнице женских ног. Пятьдесят килограммов на шпильках, не считая чемоданов и сумки, перекинутой через плечо. Убежала без боязни споткнуться, и помощи с вещами не спросила по причине гадкого характера, коронованного гордостью.
Нет обиды, все будто замерло в прошлом; нет эмоций, все растворилось давно. Скандалы отгремели, все затихло, и остатки безвкусных недомолвок щедро залиты сладостным консенсусом, к коему оба пришли на днях. Она ушла из чужой квартиры, оставив хозяина одного, в полной убежденности его страданий, но просчиталась в этом. Она давно ему была безразлична, и он проводил ее спокойно и легко. Проводил, чтобы быстрее стереть из памяти и порадоваться подзабытому одиночеству.
Тишина. Это шепот свободы! Несравнимое ни с чем облегчение! Больше нет необходимости растрачивать внимание на кого бы-то ни было, кроме себя; больше не надо ни о ком беспокоиться, спрашивая: где была и что нужно. Можно вновь раскидывать по комнате носки, отращивать густую щетину и, вместо псевдо-здорового питания из рыбы и овощей, снова вернуться к любимым: яичнице, мясу и бутербродам.
«Долой женщин! – вопили радостные мысли удовлетворенного холостяка, перебиравшего привилегии нового существования. – Эта квартирка превращается в пещеру, куда я снова буду притаскивать трофеи. Охотой жить – предназначение мужчины, а раз женщины это подавляют, так к черту их!»
Вскочив из кресла, в котором последние сорок минут велось наблюдение за дезертировавшей сожительницей, собиравшей пожитки, хозяин квартиры быстро оглядел комнату, в опасении найти какие-нибудь оставленные вещи, и передислоцировался в ванную.
Ничего не забыла. Совсем, совсем ничего! Ни чулка в стиральной машине, ни тюбика помады на тумбочке, ни расчески в прихожей, ни даже заколки на подушке. Сбежала так, будто долго к этому подготавливалась, заранее составив письменный список предметов, готовых в любую секунду сорваться в чемоданы с мест. И только запах парфюмерии настырно теребил ноздри, раздражая и не давая забыть.
«Фраза «ею был отравлен воздух», как никогда подошла бы сейчас», – подумал мужчина, открывая форточку на кухне и, набрав в легкие свежего апрельского воздуха, вновь повторил про себя: – «Свобода!»
Вынув из холодильника бутылку вражеского питания под названием «Ананасовый нектар», хозяин вернулся в комнату и рухнул на аккуратно застеленную двуспальную кровать, широко раскинув ноги.
«Уф, – будто выдохнул матрас вместе с ним, – хорошо!»
– Теперь не нужно убирать постель каждый раз. Утром встал и ушел на работу, вечером пришел и снова лег. Для кого вообще она стояла тут целый день, как музейный экспонат? – спрашивал себя мужчина, потягивая напиток. – Так, где телефон? Нужно обрадовать друзей, что следующая вакханалия у меня. Почти семь месяцев тут не видели безобразий. Полных полгода!
Сменив бутылку на трубку, он долго разговаривал с кем-то, разбрасывая шутки и смех, а потом включил телевизор и задремал под тихое бормотание ведущего. Сегодня было воскресенье и силы, потерянные накануне при продолжительных разборках с сожительницей, нужно было восстановить. Как наигравшийся во взрослого ребенок, уставший от непонимания происходящего, мужчина погрузился в лучший мир, в надежде пробудиться в чем-то более привычном, хоть и изрядно трансформированном той, которая ушла.
И квартира преображалась, наполняясь прохладой и звуками, какие замечаешь, лишь оставшись один. Шорох труб, скрип досок, шум воды в бачке унитаза. Ты молчишь, значит, слушаешь, и дом пытается поговорить. Полтора столетия он впитывал в себя разнообразные истории бесчисленного количества жильцов, будучи постоянным свидетелем их рождения, свадеб, смерти. И сны в этих старых квартирах частенько приходили извне, не связанные с жизнями настоящих хозяев, а навязанные духами бывших.
Но сегодня молодой холостяк не видел даже собственных снов. Спал он не крепко, ворочался, пробуждался, выключал телевизор и с минуту оглядывал комнату, будто не узнавая ее и пытаясь понять, что изменилось в интерьере за день.
На фоне кирпичного цвета обоев, разделенных вертикальными бежевыми полосами, хорошо контрастировали белые: батарея, рама и потолок. Вся мебель оставалась на месте: кресло, шкаф под орех и такой же комод. Письменный стол по-прежнему находился в углу у кровати, и стеллаж, доверху забитый книгами, по другую сторону от нее. В невысокое квадратное окно, выходящее во внутренний двор, с любопытством заглядывало солнце. Луч его, скользнув по подоконнику, только что спрыгнул на пол, растекаясь на бордовом ковре сияющим озерцом. Но даже это не смогло поднять хозяину настроение, он почему-то почувствовал грусть. Вновь один, вновь кого-то искать, вновь чего-то добиваться, двигаясь куда-то с пониманием, что остаешься на месте.
«Свобода? – подумал мужчина. – Ну, не знаю… Эти полгода приучили меня к чему-то более важному».
Сбросив ноги с кровати и нащупав на паркете тапочки, холостяк, которого настало время представить, медленно побрел на кухню, чувствуя мелкий озноб от ранее открытой форточки. Это она не давала ему толком уснуть, разбавляя теплоту еще не отключенных батарей предательским холодком. А ведь совсем недавно он избавил квартиру от запаха покинувшей ее женщины, и воздух на мгновение показался чужим, словно не было здесь никого несколько добрых дней.
Тридцатиоднолетний холостяк Савелий Северов еще раз попытался убедить себя в правильности произошедшего и взвесить в последний раз все «неуды» и «уды» касавшиеся бывшей сожительницы, но, не смотря на свежесть расставания, предисловие к которому как траншеями было испещрено скандалами и длилось почти месяц, он вспоминал сейчас только хорошие моменты. Возможно, он ей нравился какое-то время, но потом она разонравилась ему. Вполне нормальные человеческие отношения, законченные весьма обыкновенно. И как бы сейчас это не показалось лицемерно и мерзко, мужчина в данную секунду сокрушался лишь о двух вещах: ему опять теперь нужно будет готовить самостоятельно и спать одному.
Все же в сожительстве с женским организмом имелись свои плюсы, к которым быстро привыкал организм мужской. А у Савелия, до описания перечисленных событий, не было опыта в подобном сотрудничестве. Да, он встречался с девушками, водил их сюда очень часто, и даже устраивал нечто такое, что видавшему виды римскому патрицию это напомнило бы оргии, но никогда ни с кем не жил. Он долго привыкал к своему новому положению, а когда окончательно втянулся – лишился его.
Стоя у плиты и помешивая макароны по-флотски, Савелий поймал себя на мысли о жалости, и грубо выругался на это. Ну, почему он должен был молчать? Для чего ей нужно было терпеть? Зачем им было делать вид, что не происходит никаких сложностей, что все по-прежнему взаимно и удобоваримо? Ведь, в конечном счете, кроме простыни, у них мало было удовольствий, а они не животные, чтобы в отношениях ставить секс на первое место.
«Ну да, было, наверное, что-то еще… – думал мужчина, присаживаясь за кухонный столик со сковородкой в руках, – …беседы, прогулки, шутки, только не грели они, грело лишь тело».
Упорно убеждая себя в правильности совершенных поступков под конец заходящего дня, Савелий поел без особого желания, а просто потому что нужно было поесть, и с какой-то подозрительной надеждой увидеть ее темно-вишневый «Пежо», выглянул во двор, с трех сторон огороженный четырехэтажными домами. «Мазда» его находилась на месте, место любовницы не занято. «Запорожец» двухцветный рядом, старенький «Лэнд Ровер» соседа, и еще несколько разнообразных марок на парковочных местах у дома сбоку и напротив. Солнце ушло, машины накрыла тень, но луч его еще касался жестяной горловины водосточной трубы, тянувшейся сверху до самого низа, и выдавал себя сигнальным блеском.
– Как миниатюрный маяк, указывающий отмель, на которую я выскочил всем корпусом, – вполголоса произнес Савелий, и эта, казалось бы, тихая фраза, будто громом разрубила тишину, к которой с таким трудом и неохотой начинал привыкать единственный обитатель квартиры. Фраза, испугавшая не столько звуком, сколько смыслом. Мужчина больше не знал, в каком направлении ему плыть. Вначале дня все казалось забавным, но сейчас, под занавес, оставшись в абсолютном безмолвии наедине со своими все больше и больше разгоравшимися мыслями, Савелию становилось неприятно, и само нахождение в этом состоянии подействовало отталкивающе. Внезапно почувствовав себя не в своей тарелке, он еще раз попытался поговорить вслух, сначала с фиалкой на подоконнике, которая, не смотря на весну, не хотела набирать бутоны, да и вообще расти, потом над раковиной со сковородой, которая не хотела отмываться от жира. Но если цветок хотя бы делал попытку слушать, то неодушевленный предмет совершенно себя никак не проявлял.
– Согласись, это же очень приятно? – спрашивал его Савелий, намыливая чугунное дно, словно животик поросенка. – Уи-и-и! – добавлял он, окуная сковородку под струю кипятка, но все безуспешно.
Квартиру накрыла меланхолия, перейдя от вещей к хозяину. В скверном настроении, чуть подавленный, Савелий вернулся в комнату, подтянув на кровать ноутбук.
– Вот и еще один плюсик к моему положению, – в попытке оправдаться проворчал мужчина. – Никто больше не будет дергать меня из игры.

Глава 2
Вечером того же дня, в соседствующим с Петербургом городке Колпино[1 - Колпино – город в России, внутригородское муниципальное образование в составе Колпинского района города Санкт-Петербург.], в трехкомнатной квартире стандартного девятиэтажного дома семья Кувшинниковых заканчивала совместный ужин, поочередно рассредоточиваясь по комнатам.
Первым, вылетевшим из-за стола, был одиннадцатилетний сорванец – бесконечный выдумщик разнообразных шалостей, а в общем, абсолютно безобидный человечек и любимый, без исключения, всеми членами семьи. Стараясь обогнать отца, он первый ворвался в гостиную, прихватывая телевизионный пульт, и вытянулся на диване, оставляя родителю на выбор два оставшихся одинаковых кресла. В споре с диваном они, конечно, проигрывали в разы, но все же были уважаемы и удобны. Сослаться на будничную усталость после минувшего рабочего дня, вошедший следом отец сегодня не мог, и предлога поменяться местами с сыном у него не имелось. Посему, молча устроив пятую точку в одном из двух обозначенных седалищ, мужчина лишь немного поскрипел далеко не новыми досками в знак протеста и сразу затих, смиренно наблюдая, как его предприимчивое чадо переключает каналы в поиске мультфильмов.
Гремя посудой, в сопровождении льющегося крана, на кухне оставалась мать, и последний участник ужина, в лице семнадцатилетней миловидной девушки, бесшумно прошел в свою комнату. Да, два года назад ее комната стала только ее комнатой. Брат был выселен на место родительской спальни, тогда как сами родители, в попытке отдать детям лучшее, перешли в гостиную, где, вспоминая эпизод с диваном, правили, увы, не безраздельно.
Прикрыв дверь, девушка оказалась в довольно комфортной обстановке, в окружении бледно-коричневого шкафа-купе, предназначавшегося для хранения ее персонального гардероба; пестрого, трехцветного диванчика, рассчитанного в нужный момент превратиться в просторную кровать; и практичного стола, служившего центром управления не только комнатой, но и жизней. Пол, застланный линолеумом, был покрыт ковром с толстым ворсом, по которому, оставив тапочки при входе, было приятно пройтись до окна босиком, что хозяйка непременно и сделала, упершись голыми коленями в плоскую теплую батарею и посмотрев на улицу через тюль.
Ветер качал деревья. Детская площадка перед домом. Жесткий песок на ней штрихами разлиновывал не застроенную часть между горок и лесенок с играющими там детьми. Две старушки на лавочке, переговариваясь, интенсивно грызли семечки, сплевывая лузгу в кулек. И подросток гулял с далматинцем, гордым взглядом обозревая окрестности в поиске симпатичных девиц, какие, привлеченные королевским великолепием собаки, смогли бы обратить внимание и на ее владельца.
Кто-то поскребся в дверь. Девушка повернулась, увидев, как в комнату пролезает нечто рыжее и лохматое.
– Бэст! – радостно воскликнула она, широко улыбнувшись ирландскому сеттеру. – Ты навострился на прогулку так рано?
Но пес ничего ей не ответил, лишь медленно повилял хвостом, развернулся и исчез в дверном проеме.
Вздохнув, девушка соединила ладони и потерла их, разогревая, словно скульптор перед продолжительной лепкой, одновременно, с приливом теплоты, почувствовав едва заметный дискомфорт. Только что они готовились погрузиться в шелковистую шерсть собаки, уже предвкушали ее мягкость и гладкость, но вдруг были этого лишены. Бэст, так неожиданно сбежавший из комнаты, знал, что молодой хозяйке, занятой по вечерам науками, лучше не мешать. Ум охотничьей породы прекрасно усвоил это за последние месяцы.
Издав повторный вздох, девушка повернула крутящийся стул и опустилась в него, взглянув на безжизненный монитор компьютера.
«Нет, – приказала она себе, – сперва уроки, Интернет потом!»
Вынув из бокового ящика три книги и несколько тетрадей, она быстренько сверилась с записями домашних заданий и приступила к работе, безотрывно протекавшей следующие полтора часа, по истечению которых в комнату постучали.
– Снеж, к тебе можно? – тихо прошептала просунутая в щель детская голова.
Девушка обернулась и кивнула, сделав жест помолчать, пока она что-то дописывает в тетради. Изящно просочившись в проем, оставленный собакой, визитер вошел, смиренно устраиваясь на диване, но спустя минуту уже разглядывал какие-то непонятные дроби через женское плечо.
– Это что за гадость? – спросил он.
– Алгебетрия, – пошутила сестра.
– Я такого урока не знаю, не ври.
– Если ты дотянешь до одиннадцатого класса, уверяю, тебя будет ждать еще и геомабрия.
– Ха-ха, – прыснул брат.
Девушка повернула голову.
– Ты чего хотел? – поинтересовалась она с серьезным видом.
– Бэст просится…
– И в чем же дело?
– Я тоже делаю уроки. Папа сказал, кто освободиться первый, тот и пойдет.
– Бли-и-ин, опять старая песня! В прошлый раз мы с тобой сидели до десяти, пока мама не пошла, но больше такое не прокатит. Дуй, давай! Я же видела, что ты телек смотрел вместо уроков.
– Честно говоря, я сделал уроки в субботу, а сейчас просто повторяю…
– Тогда на что ты меня разводишь? – разозлилась девушка.
Мальчик пожал плечами и, опустив глаза, побрел к выходу.
– Шурик! – остановила сестра. – Хочешь, вместе пойдем?
Мальчик закивал и, улыбнувшись, выбежал из комнаты.
Сунув тетрадь в учебник, девушка отложила его на край стола, где были приготовлены нужные завтра книги и, потянувшись, зевнула. Лицо, утомленное наукой, захотело отразиться в зеркале на стене. Вид неряшливый: волосы в беспорядке, щеки бледные, под глазами тени. Немного причесаться бы не помешало и хватит на этом.
Часы, висевшие в прихожей, показывали половину восьмого, когда трое обитателей квартиры продефилировали за порог, остановившись у лифта. Девушка, одетая в пурпурный пуховик и черные сапожки, отрешенно перебирала в руке дверными ключами; мальчик, в синей демисезонной курточке и джинсах, задумчиво наматывал поводок на руку; пес, в рыжей шерсти стоя между ними, в нетерпении поджимал лапы. Двери раскрылись в стороны, все вошли, и молчание, нарушаемое лишь кратким поскуливанием Бэста, продолжилось до первого этажа.
– Пристегни его, вдруг там собаки или машина, – неожиданно приказала сестра, первой выходя из подъезда, но брат не послушался и лишь придержал пса за ошейник.
Прохожие, подростки, вечерняя смена старушек – на улице все было спокойно и обыденно, и Саша, убедившись в этом, отпустил Бэста на газон, где у первого же куста он задрал лапу, опорожняя мочевой пузырь.
– Надо выходить с ним пораньше, – прокомментировала сестра. – Сколько натерпел, с ума сойти.
– Второй литр пошел! – в подтверждении слов спутницы, добавил мальчик.
– Может в парк?
– Нет, далеко…
– Тогда пошли за дом. Если на маленькую нужду вон те бабки закрывают глаза, то навалить на газон ему никто больше не позволит.
По улице Октябрьской, довольно плотно заполненной проезжавшими автомобилями, вдоль длинного девятиэтажного дома с номером шестьдесят один, родственники двигались по тротуару, наблюдая за резвившейся собакой, и разговаривали о пустяках. Бэст убегал от них вперед, возвращался, лаял на голубя, замечал проходившего на поводке лабрадора и здоровался с ним носом, затем поворачивался к хозяевам и вилял хвостом, довольный, что они следуют за ним.
– Снеж, а ты, правда, переедешь к бабушке? – спросил вдруг Саша.
– С чего ты взял?
– Папа с мамой говорили, что на время экзаменов тебе лучше пожить у нее. Мол, ближе институт и не надо тратить полтора часа на дорогу в Питер.
– Ну, раз говорили, значит, правда.
– Досадно… А если поступишь, то останешься у нее жить?
– Что значит если?
– Ну, пусть не «если», а «когда»…
– Не знаю, Шурик, как получится, – ответила девушка, с подозрением сощурив глаза на брата. – И тебе все время придется гулять с собакой. Ты об этом, наверное, волнуешься?
– Нет, что ты.
– Значит, переживаешь, что некого будет доставать.
– Просто без тебя будет скучно.
– У тебя есть друзья, мама и папа, ты привыкнешь. И потом, я же не на Камчатку собираюсь, буду часто приезжать, как и вы к нам. Многие люди на учебу вообще улетают в другой город и даже страну, и ничего. А нас разделит какой-то там час на автобусе!
– Ты права, но я не хочу ничего менять, как и заходить в твою пустую комнату.
Сестра приятно улыбнулась – милое личико ее расцвело – и положила брату руку на плечи, обняв его за шею.
– Погоди, Снежан, я еще не начал скучать!
– Но никто ж не знает, что я сестра твоя, стесняшка.
– И все же на подружку ты не похожа. Каланча старая.
– А по морде?
– Не догонишь! – фыркнул разозлившийся мальчик, высвобождаясь из объятий, и побежал за псом. – Бэст! Ко мне! Бэст!
– Маленький придурок, – прошептала девушка под нос. – А ведь я тоже не смогу без твоих проказ слишком долго.
Сумерки окончательно накрыли улицу, и ветер, все еще по-зимнему нахальный, немного потрепал лицо. Стало неуютно, но романтика вечерней улицы не давала сосредоточиться на холоде. Вдоль дороги зажигались фонари, и фары автомобилей быстро сменяли друг друга, отвлекая и обманывая.
Когда родственники дошли до прилегающей улочки, навстречу им вывернула группа молодых людей, с несколькими знакомыми лицами одноклассниц сестры.
– Ха! – выкрикнула одна из них. – Кувшинка!
– Привет! – откликнулась Снежана и несколько замедлилась для важности, чтобы они сами приблизились к ней, обступая полукругом.
– Чего это ты тут одна? Приключений ищешь?
Снежана молча кивнула на газон, где брат пытался отнять у собаки палку.
– А-а, выгуливаешь своих.
– Ну да.
– А мы в Светкин двор собрались, – подключилась к разговору вторая одноклассница. – Пивка прихватили, гитару.
– Рановато гуляем, лето впереди, – заметила Снежана.
– Репетируем.
– Присоединяйся, – предложил кто-то из незнакомых парней. – У нас даже есть сухарики для твоей собачки.
– И сигарета для брата, – добавил другой.
– Да, вы научите…
– Пить, курить, ругаться! – продолжил первый.
– И в карты жульничать, – закончил второй.
– Все! – отрезала Снежана. – Расходимся как корабли. До завтра, девки.
Компания переглянулась и продолжила путь, тактично обходя несговорчивую девушку.
Повернувшись боком, она с пренебрежением посмотрела им вслед, словно в вывеску уходящего прошлого, и подумала, что не сильно об этом сожалеет.
«Школьные годы… как глупо. Душою я давно уже не здесь».
– Вот охота им сидеть в такую мерзлятину? – поразмыслил вслух подошедший Саша. – И вчера во дворе кто-то до ночи бренчал. Теперь знаю, кто!
– Это пацаны из 588-ой школы, – просветила Снежана. – Завтра разузнаю, чего это наши с ними трутся.
– О-о, назревают разборки? Стенка на стенку!
Девушка щелкнула брата по лбу и накинула капюшон себе на голову.
– Пошли домой, холодно, – сказала она.
– Бр-р, а и вправду. – Саша поежился и, позвав Бэста, пристегнул карабин поводка к ошейнику.
Вскоре они вернулись во двор, еще немного постояли у подъезда и поднялись на пятый этаж.
Переодевшись в домашнее, Снежана хотела посмотреть телевизор в обществе родителей, но в какой-то момент передумала и закрылась у себя, включив компьютер.

Глава 3
Когда молодые Кувшинниковы прогуливались по спальному району Колпино, на кухне уже знакомого дома на Фонтанке Савелий Северов готовил кофе, в предвкушении вернуться в плен многопользовательской ролевой игры, к которой пристрастился два года назад в одной из попыток скоротать время. Тьма, неожиданно окунувшая Снежану в сеть электрических сумерек, теперь подкралась к дому Савелия, беззвучно просачиваясь в окно сквозь стекло и заставляя языки синего пламени светиться ярче. Пытаясь помочь хозяину, чайник спасительно засвистел.
Молодой человек встрепенулся и, подняв голову с рук, вытянутых на столе, огляделся, удивляясь, как быстро сумерки сменила ночь. Силуэт кухонного гарнитура чертежом выделялся во тьме, будто черный холст архитектурного кульмана мелом расчертил дизайнер для обозначения будущего интерьера. Сделав шаг в сторону пламени, Савелий перекрыл газ и рукой достал до выключателя, сощурившись под светом лампы. Осталось вынуть ложку гранулированного напитка из банки, демонстративно проигнорировать сахарницу и даже не вспомнить о молоке, которое, та, что ушла, всегда без спроса подливала в его чашку.
– Мужской несладкий черный кофе! – подчеркнуто произнес Савелий, с удовольствием добавляя уже знакомую фразу: – И к черту женщин!
Выключив свет, мужчина на ощупь побрел из кухни в прихожую и, в ожидании подсветки включенного ноутбука, зашел в комнату. Только тьма уже резвилась там, сбрызнув матовый экран черной краской и радуясь реваншу, выпавшему так удачно. Осталось притаиться, послушать шарканье ищущих путь тапочек и за ноги утащить их хозяина под кровать.
«Шир-шир-шир» – сообщали они, что близко, но ритм вдруг прервался неожиданным звуком громко отпитой из чашки жидкости.
Мужчина проглотил напиток и, довольный, крякнул в след:
– Экх!
При этих всплесках и всхрапах тьма в негодовании сгустилась под кроватью и испуганно затаилась.
– Так, – добавил Савелий, отхлебывая еще раз, чтобы вслед за тьмой отогнать от себя еще и холод, начинающий забираться под вельветовую рубашку и холодить ноги под трико. – Кажется, убавили отопление…
Дошаркав до окна, мужчина потрогал батарею рукой – предчувствия сбылись, она была чуть теплая. Теперь только и осталось, что залезть в постель, да кофе горячее пить.
Быстро сдернув примятое одеяло, Савелий ткнул в тачпад ноутбука пальцем, подсветив экраном комнату, и в одежде залез в постель.

– В себя мужчина погружен, собою занимается,
Когда один и нету жен, удача улыбается.

С этой примитивной песенкой, отчеканенной языком в ритме марша, Савелий привалился к подушке и на бедра водрузил ноутбук, рассматривая знакомую картинку фантастической карты, сплошь утыканную нарисованными замками. Слева, меняя цвет надписей, двигался бесконечный поток чата, и игроки с вымышленными никами без устали отправляли набитые на клавиатуре электронные тексты.
«Розенлир, черт возьми, куда ты пропал?» – выделилось жирным шрифтом имя виртуального продолжения Савелия, которым он управлял в этом, непонятном для непосвященного, мирке.
«Здесь, Мейнстрим!» – мгновенно отозвался мужчина. – «Я за кофем ходил».
«Полчаса!?»
«А что такого? Людей же нет, все равно».
«Да группа уже полная, тебя только и ждем!»
«Розенлир, ты неграмотный! Кофе не склоняется!» – сделал замечание игрок под ником Татитари, при виде которого Савелий искренне обрадовался.
«У меня все склоняется, дорогая! Я пью кофей и езжу на метре», – торопливо написал он, завершая фразу смайликом целующейся рожицы, и получил в ответ такой же.
«Какие люди почли нас своим присутствием!» – снова написал Мейнстрим. – «Роз, хватай женушку и к нам! Мы уже на подступах всем отрядом».
«Выезжаю, Мейнстрим. Не пора ли, по обычаю, переключиться в чат клана, чтобы никто не понял, куда мы намылились?»
«Хорошо, переключаемся. Сейчас пришлю вам приглашение в штурмовую группу».
Савелий навел курсор на кнопку вверху экрана и сменил чат, в котором на тот момент было до неприличия пусто.
«Всем привет, кого не видела», – первой написала Татитари, разукрасив пустую страницу ярко-розовыми буквами. – «Точнее сообщите место сбора».
«Девятая долина. Красный курган», – ответил ей игрок, скрывавшийся под ником Кабан.
– Так-так… – вслух произнес Савелий, передвигая карту на экране в поисках обозначенного места. – Видел бы начальник, чем я занимаюсь, уволил бы на фиг… хотя, я уже неоднократно это говорил, да и слух недавно прошел, что сам он режется в «Варкрафт»[2 - «Варкрафт» (World of Warcraft) – многопользовательская ролевая онлайн-игра, разработанная компанией «Blizzard Entertainment».].
Быстро отыскав нужное место на экране, мужчина щелкнул на название, и карта изменилась, рассыпав перед глазами несколько замков.
«Ребята, эту долину полностью занимает клан «Бешеных». Мы, что же, объявили им войну?»
«Роз, тебя не видели трое суток, здесь многое изменилось».
«Не до игры мне было, Кабан, мы с подругой выясняли отношения…»
«Успешно?»
«Да. Я ее выгнал».
В чате появились смеющиеся смайлики читающих диалог соклановцев, и Савелий рассмеялся сам, будто озвучив их.
«Татитари, что нового? Как выходные провела?» – продолжил он, обращаясь к виртуальной жене, и тут же вспомнил придуманную песенку. – Кругом жены! Никуда от них не деться…
«Не выходные, а драгоценный выходной! Уныло провела. Штудировала учебники», – ответила девушка. – «Значит, ты теперь полностью мой?»
«Да! Лишившись ласки в реале, буду раскручивать тебя на вирт[3 - Вирт – виртуальный секс.]. Надеюсь, ты в курсе, что это?»
«Конечно. «ВИРТ»[4 - «ВИРТ» – «WIRTH Maschinen-und Bohrgerate-Fabrik» – немецкий производитель горно-шахтной техники. Штаб-квартира компании находится в городе Эркеленц.]– это горнопроходческий комплекс. До середины девяностых годов строил тоннели на БАМе, а позже метро… в Екатеринбурге, насколько помню. Нам когда-то географ рассказывал про это. Вроде бы совершенно бесполезная информация, но видишь, где пригодилось форсануть!»
«М-да… трудно мне с тобой придется…»
«Эй, благоверные, может вам в «личку» перейти?» – вмешался темно-синий текст игрока под ником Волосатый.
«Зачем?» – не понял Савелий. – «У нас от клана секретов нет! Я даже простынь выносил Мейнстриму, чтобы убедить его в непорочности женушки».
«А разве он, как глава клана и феодал, не должен был занять твое место?» – полюбопытствовал Кабан.
«Мейнстрим любезно отказался от права первой ночи», – добавила Татитари.
«Подождите, извращенцы, не пишите!» – вмешался текст еще одной героини с ником Печенюшка. – «Мне в туалет надо сбегать, вдруг пропущу, что поржать».
«Беги, мы тебе скрин пришлем», – успокоил Кабан.
«Так, ну что, господа», – вновь появились слова на экране упомянутого предводителя. – «Вижу на карте себя, Кабана, Волосатого, Печенюшку, Гримуальда и Головастика. Влюбленные, вы где?»
«Скачем, терпи», – ответил Савелий. – «Мой конь передвигается три сантиметра в час, но я вижу, что он уже спускается в долину».
«Розенлир, ты вступи в штурм-группу, мы тоже за тобой понаблюдаем, а то не ясно, далеко ли ты».
Савелий нажал надпись «приглашение», и тут же фигурки виртуальных всадников стали видны на экране. Несколько соклановцев с именами, перечисленными Мейнстримом, ожидали в окружении песочного цвета холмиков, неподалеку от серого замка.
«Как вы думаете, их много?» – спросил Гримуальд, чья фигурка на черном жеребце только что присоединилась к общей компании.
«Заявка сделана со вчерашнего вечера. Наверное, успели собрать за сутки человек двадцать», – разобрался Мейнстрим.
«Наваляем! У нас прокаченная группа», – приободрил Головастик.
«Замок красивый. Подарите мне!» – написала, вернувшись к компьютеру, Печенюшка.
«Замок приграничный нельзя подарить», – объяснил Кабан. – «Можно только красиво разрушить».
«Выходи замуж за барона, он тебе купит», – посоветовала Татитари. – «Мне Розенлир карету купил, но я уже счастлива».
«Да видим, принцесса гребаная», – с завистью написала Печенюшка. – «Скорость разве что хорошая, а по сути все это дешевые понты и выпендреж. Ровно, как и в жизни».
На карте, по пустырю приближаясь к холмам, ехала миниатюрная золотая каретка, запряженная четверкой белых лошадок. Она смешно лавировала по проселочной дороге, объезжая кактусы, и на пути ей встречался разнообразный средневековый транспорт: арбы, телеги и множество незнакомых участников на ослах, лошадях и верблюдах, направлявшихся по своим делам. Этот вид был доступен лишь владелице кареты, соклановцы видели только ее перемещение.
С другого конца долины, чуть медленнее, двигался конь Савелия, на котором его виртуальный псевдоним скакал к пункту назначения. Путь его был пуст, место дикое, безлюдное, бездорожное.
«Двинулись, Безобразные!» – приказал Мейнстрим, когда Татитари подъехала к отряду. – «Роз! На подкрепление пойдешь!»
Группа автоматически переместилась к стенам замка, изображенного в романском стиле, и исчезла с карты.
Савелий заскучал, наблюдая за своим неторопливым героем, который только что достиг холмов и забирался на один из них, чтобы спуститься вниз.
«Розенлир, тут засада!» – сообщила в чате виртуальная жена. – «6 арбалетчиков на стенах, 8 рыцарей перед замком, 9-ый барон».
«Вышли, значит, уверены, что задавят, а уверенность – сестра прокола», – философски изложил Савелий и попытался подбодрить: – «Не бойся, детка, сейчас я накромсаю их очень мелко!»
Когда герой его достиг нужной точки, карта затянувшегося путешествия мгновенно сменилась более интересной картинкой. На зеленом лугу под стеной замка началось сражение солдатиков, напоминавших кадры из детства, когда в похожем виде ребенок играл фигурками на ковре.
Оставив на периферии своего медлительного рыжего жеребца, пешая фигурка Розенлира, гремя сверкающими доспехами, появилась за спинами соклановцев, начавших рубку с обороной замка. Из динамиков доносился звон мечей, и стрелы, с соответствующим звуком, отлетали от бронированных воинов. Чаты кланов в битве слились воедино и справа на экране появились неизвестные имена чужаков.
Калигула: – «Мейнстрим, тебя не тронут, пробивайся ко мне! Видишь мой новый двуручный меч? Сейчас узнаешь, насколько он длинный…»
Мейнстрим: – «Ты, наверное, не в курсе, как в нашем клане выбирают лидера? Я лучший мечник! И корону турнирную снял лишь год назад».
Быстро сориентировавшись, Савелий направил своего воина в самую гущу событий, вдруг получая в грудь отскочившую стрелу.
Розенлир: – «Ребята, я забыл, как поднять щит!»
Головастик: – «F8».
Стрелы были не опасны и били на везение, стараясь попасть в щели между лат или в шею под шлем. Одна такая стрела уже угодила Волосатому подмышку, и он лишился третьей части линии жизни, или так называемого «хп»[5 - «ХП» (от англ. hit points) – очки здоровья.].
Расположив все пальцы на стрелках передвижения и сопутствующих кнопках атаки, Савелий использовал их мастерски, и в первую же минуту легко распотрошил выбранного соперника.
Чат затих, все занимались делом. Игра, лишенная голосового сопровождения, теряла из-за этого привлекательность, но привыкшие старожилы давно простили ей столь незначительный дефект в счет прекрасной 3D графики и динамичных схваток.
Гримуальд, Татитари и Печенюшка – три лучника клана «Безобразников», управляемого Мейнстримом – вели прицельный огонь по плохо защищенным коллегам на стенах. К этому моменту они уже убили двух и двое других были тяжело ранены.
Калигула: – «Стена, стреляйте в лучников!»
Гримуальд: – «Не слушайте командира, капитулируйте!»
Четыре оставшихся вражеских арбалетчика, подчиняясь приказу, недолго совещались в чате, кого первого завалить, и разом выстрелили в Гримуальда, который, бросив целиться, повесил лук на плечо и просто бегал вдоль полянки, пытаясь отвлечь на себя внимание от более опытных в стрельбе девушек.
Печенюшка: – «Мы потеряли Грима».
Кабан: – «Видим».
Меж тем Мейнстрим сражался с бароном под ником Калигула. Оба пропустили по три удара, лишившись добрую половину того самого пресловутого «хп», совершенно необходимого для продолжения виртуальной жизни. Розенлир оттянул на себя двоих, в сумме равных себе по силе, и постепенно их уничтожал, эффективно задействовав тяжелый и высокий щит, ненужный теперь для защиты от стрел. Волосатый пал и был удален из боевого чата. Печенюшка поменяла позицию, увернувшись от шквальной атаки разозленной четверки, но была задета. Татитари, преклонив колено, добила подранка на стене и сейчас осторожно выцеливала второго. Спина к спине Кабан и Головастик пытались устоять против оставшихся рыцарей. Фигурка Кабана выглядела приземисто и мощно, он имел толстый щит и дрался огромным топором. Высокая фигура Головастика была вооружена двумя саблями и до того, как их окружили, искусно уворачивалась от всего летящего и колющего оружия. Теперь его легкие, незащищенные доспехи были трижды пробиты клинками. Жизни оставалось лишь для последнего отчаянного выпада, и Головастик сделал его, свалившись замертво вместе с поверженным врагом, в какого удалось воткнуть сразу обе сабли.
Трольхаут: – «Ну, что хрюшка, пора на бифштексы!»
Литлкюрст: – «Ветчина на троих!»
Резак: – «Пойдет на сало!»
Кабан не отвечал на издевки, боясь в ответственный момент потерять нужные клавиши.
А арбалетчики, только что добившие Печенюшку, лишились второго подранка, и теперь между ними и Татитари происходила интенсивная перестрелка, которую, по неопытности, оборонявшиеся проигрывали очень быстро, не смотря на то, что тела их до пояса прикрывала стена. Если девушка, после выстрела, мгновенно меняла позицию, то противники вынуждены были оставаться на месте в зафиксированном положении.
Сделав небольшую передышку, чтобы пальцы смогли отдохнуть от бесконечного и упорного щелканья, двое лидеров разошлись в стороны.
Калигула: – «Не трепитесь, завалите его! К вам второй на подходе!»
Мейнстрим: – «Держись, Кабан! Помощь близко!»
Переведя глаза в противоположную часть экрана, враги увидели приближающегося Розенлира, оставившего позади два скрюченных тела.
Розенлир: – «Мы начали восемь к пятнадцати, а продолжаем четверо к шести. Господа, сэкономьте на ремонте доспехов, освободите плац!»
Трольхаут: – «Не говори гоп, а то получишь в лоб!»
Розенлир: – «Я убью тебя первым, рифмоплет».
Литлкюрст: – «Мы все в твоем распоряжении!»
Резак: – «Только свинятину сперва заколем…»
Вся троица, как по команде, разом бросилась на Кабана, топор которого успел ударить Литлкюрста в область шеи, убив наповал. Двое других, делая агрессивные выпады, почти вытеснили владельца виртуального Кабана в реальность, но подоспел Розенлир, и битва продолжилась равная.
А между тем со стены улетел очередной арбалетчик обороны, поверженный Татитари. Ей оставалось разобраться с последним, только он замедлился и почему-то опустил оружие. Предположив, что у игрока завис компьютер, девушка раздумала убивать его героя в таком нелепом положении.
Татитари: – «Вам помочь?»
У игроков были заняты пальцы, никто не смог ей ответить в чат, и молчание их она приняла за согласие, выстрелив в Резака, сражавшегося с Кабаном боком к ней. Рыцарь вздрогнул, потеряв на мгновение скорость, и пропустил смертельный удар соперника. В ту же секунду Розенлир поверг Трольхаута.
Кабан: – «Им надо название поменять. Они не «Бешеные», они «Хилые». А оружие ты видел? Сплошь статичная дрянь!»
Розенлир: – «Не будь так строг, тут половина новичков, не успевших еще как следует прокачаться. Да и мало дураков вкладывать деньги в игровую амуницию.
Татитари: – «И все же стоит отдать им должное, принять бой возле замка – это благородный жест».
Калигула: – «У меня виповский эспадон[6 - Эспадон (от фр. espadon) – тип двуручного меча, использовавшийся главным образом в Германии и Швейцарии в XV-XVII веках.], пятнадцать тысяч отдал».
Барон только сейчас убил соперника, но сам уже готовился умереть, будучи основательно израненным.
Розенлир: – «И он победил премиум-фламберг[7 - Фламберг (от нем. Flamberge) – клинок волнистой (пламевидной) формы, который монтировался на двуручные (реже – одноручные или полуторные) мечи.] Мейнстрима за восемнадцать!»
Кабан: – «Браво, барон!»
Татитари: – «Какое мужество!»
Розенлир: – «Мы даем тебе право покинуть бой живым».
Калигула: – «Заканчивайте уже, великодушные придурки».
Татитари натянула тетиву и, прицелившись как следует, резко отпустила стрелу в побитую грудь Калигулы.
Кабан: – «Повержен бабой, какой трэш…»
Розенлир: – «Все?»
Татитари: – «Последний на стене, но он не движется даже. Наверное, бросил игру».
Кабан: – «Первый час ночи… Мама, ведать, застукала школолошку. Добей его и расходимся».
Раздался звук летящей стрелы, и фигура Кабана с пронзенной шеей повалилась вниз.
«Ожил!» – написал Савелий, закрывая Розенлира щитом. – «Тари, встань за мной и целься».
«Присел, зараза», – пожаловалась девушка, колесиком компьютерной мышки придавая луку нужное положение.
«Целься в голову, на нем кожаный шлем».
«Раньше надо было его сбросить… из-за моей жалости Кабан лишится дополнительных призовых».
«Завтра извинишься, не пиши, а стреляй!»
Щелкнув указательным пальцем, девушка отправила стрелу за невысокую стену, и действие пришлось повторить.
«Дыши со мною, детка, я спокоен сегодня, как слон», – написал Савелий, не опуская щит, и слушая, как стрела противника отскочила от него с оглушительным звоном.
Девушка, сидящая перед компьютером, глубоко вздохнула и виртуальная Татитари, будто вместе с ней, задержала дыхание, которое за спиной чувствовал Розенлир, в свою очередь передавший это ощущение Савелию.
Выстрел! И карта вновь вернулась на экран, с огромной надписью – «Победа».
«Поздравляю, молодцы, ребята!» – написал Мейнстрим, карауливший их в чате клана. – «Наши все ушли и я сделаю сейчас то же самое».
«Тебе проще, ты убит и автоматически перенесен в город. А нам еще скакать», – пожаловалась Татитари.
«Это верно. Зато вы разделите самое вкусное между собой, тогда как остальным останутся лишь гроши на ремонт доспехов. Посидеть, что ли, с вами за компанию?»
«Да вали уже спать, мы вдвоем пощебечем», – ввернул Савелий, переходя в «личные сообщения», виденные в чате только Татитари. – «Ты знаешь, Тари, я даже возбудился от последней нашей стратегии. У тебя ладошки не вспотели?»
«Роз, сейчас поздновато для шуток, а мне завтра в семь вставать», – парировала девушка.
«Когда ляжешь спать, держи руки под подушкой…» – не унимался мужчина, отправляя подмигивающий смайлик.
«Отвали, а!?»
«Слушай, Тари, мы два месяца друг друга знаем, неделю женаты, но я даже не в курсе, как твое имя в реале. Представляешь?»
«Не сказала, вот и не в курсе. Мы же условились все земное оставлять с той стороны экрана. Тут игра, параллельный мир, в котором мы спасаемся от настоящего; развлекаемся, чтобы забыть проблемы».
«Вместо казино, водки и наркотиков».
«Вот именно».
«И все же?»
«Снежана».
«Ложись, Снежана. Я провожу твою героиню до города. Сладких снов».
«Спасибо, Розенлир, спокойной ночи». – Девушка добавила смайлик с поцелуем и ник ее в чате погас.
– Сопровождаю спящую царевну, – сказал, усмехнувшись, Савелий, наблюдая, как всадник едет рядом с каретой, и по привычке обернулся направо, словно убеждаясь, что та, которая ушла, действительно ушла, а не спит.
Тишина квартиры и пустая половина кровати больше его не пугали. Завтра он поедет на работу, где посторонним мыслям не будет места, а вернувшись, займется ужином, поест под звуки магнитолы и продолжит игру, пока сон его не сморит.

Глава 4
Начались обыденные будни, заполняя улицы людьми. Школа вновь открыла двери для учащихся, и выпускница Снежана Кувшинникова вошла в них одною из первых, с целью повторить заданный материал перед началом урока.
Не смотря на столь ранний час детей уже было предостаточно и каждые десять минут их количество удваивалось. Топот ног, звон голосов и множество неопределенных звуков уже достигли второго и даже третьего этажей, разлетевшись по коридорам. Здесь, перед дверью кабинета физики, и расположилась Снежана с учебником в руках. Пробежав домашний материал, она заглянула в следующий параграф и незаметно увлеклась, пытаясь постичь новизну незнакомых формул.
– Бурный выходной? – послышалось откуда-то.
Оторвавшись от чтения, девушка повернула голову, увидев подошедшего одноклассника – Ивана Старостина – и кивнула.
Это был, невысокого роста, плотный, суетливый паренек довольно неопрятного вида, облаченный в темные вельветовые брюки, светлую рубашку, не заправленную в них, и коричневый свитер с крупными катышками на рукавах, из-под которого, как понятно, и виднелась эта самая рубашка. Он обладал приветливым квадратным лицом, жесткими, непослушными черными волосами, торчавшими в разные стороны, и проклевывающимися усиками под приплюснутым носом, открыто намекавшими их сбрить.
– Нам это не задавали, ты ошиблась, – с улыбкой продолжил он, подпрыгивая и садясь на подоконник.
– Я знаю, – пробурчала Снежана, снова уткнувшись в страницы. – Просто хочу быть в курсе.
– И дополнить учителя при случае? Это стратегия зубрил.
– А вам завидно?
– Кому это вам?
– Тебе и твоим тройкам?
– Вот еще, – с брезгливостью проворчал парень, задумчиво отворачиваясь в окно. – В последние месяцы все будто с ума сошли! Бегают как ошалелые, пытаются чего-то нагнать, учат, пересдают, скупают оптом репетиторов, копят деньги на взятки… И предки – ты заметила? – таскаются сюда, как на работу, будто их ненаглядные чада поумнеют от этого. Цирк, да и только. Смешно за этим наблюдать со стороны.
Снежана с хлопком закрыла учебник и удивленно взглянула на одноклассника.
– Весело звонишь, – сказала она, – будто тебя это совсем не касается.
– ЕГЭ я сдам, если ты об этом, не волнуйся. Мне больше полтинника за предмет не надо.
– Не сомневаюсь. Да и зачем тебе столько в ТТУ, трамвай водить.
– Трамвай? – повторил парень, ухмыльнувшись.
– Стоило пыжиться на экзаменах, чтобы пролезть в десятый класс и потерять два года, – продолжила Снежана. – Поступил бы сразу в технарь, был бы уже слесарем или токарем. Специалисты такого профиля сейчас нарасхват!
– Не сыпь мне соль на рану! – фыркая, рассердился Иван. – Читай учебник! Скоро наши подтянутся и точно не дадут тебе прослыть всезнайкой. Читай, а я помолчу.
– Ничего, потерплю. Так куда же ты нацелился и нацелился ли?
– Куда и Пашка, в ГАСУ[8 - ГАСУ – Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет (СПбГАСУ) – высшее учебное техническое заведение, основанное в 1832 году.], а если провалюсь, в РГПУ Герцена[9 - РГПУ Герцена – Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена – одно из ведущих педагогических высших учебных заведений России. Основано в 1797 году.].
Свернув губы трубочкой, девушка ответила:
– О! И чего там?
– Биология или филфак. Мне ж только корочки получить, не обязательно устраиваться по специальности.
– Тебе-то конечно. А потянешь вышку-то? Выгонят, заберут в армию. Там сейчас служат хоть и год, но дедовщина из-за этого только злее стала. Поломают тебя за полгода, и будешь биологию изучать на собственных костях и отбитых органах.
– Что ты за дичь несешь!?
– Ах да, у тебя же папочка военный, отмажет, как пить дать.
Состряпав искусственную мимику в удивлении искривленного лица, Иван покачал головой.
– Папа давно в отставке, – обижено поправил он и, для выразительности прищурив глаз, добавил с демонстративным сарказмом: – Надо же, хоть что-то обо мне знаешь.
– А мне тебя на дом не задавали, чтобы знать.
– Могла бы проявить инициативу и как параграф физики… э-э… для всеобщего развития.
– Очень мне надо, – ответила Снежана, заслышав знакомые голоса, и повернулась в конец коридора. – О, Света с Аллой идут.
– Принесла нелегкая… – пренебрежительно проворчал парень, ввернув полушепотом крепкое словцо.
Девушки приблизились.
– Приветули, дорогули! – поздоровалась та, что звалась Светланой и, оглядев одноклассников, с подозрением добавила: – Чего это вы тут виснете, за полчаса до начала?
– Изучаем физику, – ответил Иван.
– Здесь? – удивилась вторая подошедшая, по имени Алла. – Физику с девушкой изучают в другом месте. Например, в спальне.
– Ловите загадку в тему! – подхватила Светлана. – Где бывают самые чистые отношения?
– Не знаю, – сердито ответила Снежана, запихивая учебник в сумку.
– Не тупи, Кувшинка!
– В детском саду.
– Нет. Вань, ты?
– Платонические, – ответил парень.
– Я спросила не какие, а где! – разобралась Светлана, тут же раскрывая ответ: – В бане!
Алла засмеялась, Иван отвернулся, а Снежана иронично закатила глаза.
– Вот вам еще, недогадливые мои, – продолжала Светлана. – Какое слово больше всего боится мужчина?
– Это в мой огород что ли? – оживился Иван, спрыгивая на пол.
– Не знаю, я с тобой под звездами не сидела… ха-ха, и не лежала.
– Фу, так вы опять на эту тему, озабоченные…
– Ты не фукай, а подумай! – поддержала подругу Алла.
– Это слово «нет», – ответил парень.
– Неправильно! – воскликнула Светлана. – Снеж?
– Задай этот вопрос физичке, и она ответит парой. Не той парой, что изучают физику, лежа под звездами или в спальне, а той, что в журнале выводят ручкой. Пишущей ручкой! Великий ты наш и могучий, господин Русский язык…
– Снежан, будешь выдавать такие постулаты в универе, останешься без парня и без подруг.
– Я вопрос забыла.
– Страшное слово для мужика! – напомнил Иван.
– Купи? – предположила Снежана.
– Вот глупые… – со вздохом протянула Светлана. – Это слово «еще»!
На сей раз захохотали обе девушки. И даже Снежана, поняв смысл, присоединилась к ним.
– А что это вчера вы делали с пацанами из 588-ой? – вдруг поинтересовалась она, когда смех затих.
Светлана изменилась в лице и, увидев, что парень смотрит не на них, а на дверь класса, сделала предупредительный жест рукой.
– Потом расскажу, – пробурчала она через зубы, вдруг встречаясь с глазами одноклассника. – Вань, а ты, наверное, не понял ответа на загадку?
– Мальчик, – с нежностью добавила Алла, сквозь ухмылку.
– Отвяжитесь, – выплюнул Иван.
Вскоре, к находившейся в коридоре четверке, присоединилось еще несколько учеников, и девушки, изменяющие парням из школы 456 с парнями соседней школы 588, продолжили задавать свои недетские вопросы, развлекаясь до прихода учителя.
Когда открыли класс и ребята 11-ого «А» постепенно начали занимать места за партами, появился упомянутый в разговоре Павел Чеканов – лучший, а точнее единственный друг Ивана Старостина, с которым они разительно отличались по внешности. Павел был высоким, статным, крепким; имел приятные черты вытянутого лица, украшенного небольшим, но правильным носом и умными янтарными глазами. Его короткие каштановые волосы всегда были расчесаны с пробором, он не любил молодежную моду и старался одеваться классически – в шикарные пиджаки или дорогие джемпера. Нет, от этого он не выглядел старше своих сверстников, но все же казался куда серьезнее и солиднее. Кроме закадычной дружбы с Иваном, Павел номинально являлся парнем Снежаны Кувшинниковой, какую хоть и тискал уже по подъездам, щедро осыпая поцелуями, но официально еще не был выведен из френдзоны.
Поздоровавшись за руки со всеми встреченными в проходе парнями, Павел отыскал глазами Снежану на соседнем ряду и приятно улыбнулся ей, заметив, что она ответила ему кивком, и долгим красноречивым взглядом проводила до места.
Бросив сумку на парту и быстро разложив учебную канцелярию, Павел опустился на стул, рядом с другом.
– Учил? – спросил Иван.
– Да так, пробежался.
– Как Снежка, чтобы быть в курсе?
– Не понял…
– Отстаешь, дружище! Она читает следующие параграфы, а ты действующие. Сегодня приперся десять минут восьмого – сидит. Тебя она тоже в ПТУ снаряжала, одновременно пугая армией? Армия, армия… в эти моменты, клянусь, я жалею, что не родился бабой. Хотя, бабой хуже, рожать же надо.
– Брр… Ничего не понял из того, что ты пробалаболил! – ответил Павел, покрутив головой как отряхнувшийся пес. – Куда приперся и кто сидит? Вам не спится по утрам что ли? Про армию не знаю, что тебе ответить… разве что песней Высоцкого[10 - Владимир Семенович Высоцкий (1938-1980) – советский поэт, актер театра и кино, автор-исполнитель песен, автор прозаических произведений и сценариев.]: «разбудит утром не петух, прокукарекав, сержант подымет, как человеков», хоть она и не про армию. Что у тебя еще было? Ах да, про смену пола… Ну, с этим не ко мне, извини, рожай сам.
Друзья сидели рядом, боком друг к другу, но теперь Иван повернулся на стуле грудью к соседу и вопросительно выкатил глаза.
– Какая нафиг смена пола!? – в удивлении выпалил он. – Я тебе про армию талдычу, в какую нас спроваживает Снежана после курсов сварщика! Завалим ЕГЭ, пойдем затрещины получать в одну казарму. Ты какую полку предпочитаешь? Чур, моя верхняя!
– Забирай, – бросил Павел, положив руку на лоб в знак легкого недоумения, – оттуда падать больно при внезапной тревоге.
– Уже лучше.
– Боюсь даже спрашивать, что.
– Наш диалог.
– Я не заметил, но тебе виднее.
– Я серьезно, Паш. А то, было, задумываться уж начал, куда мне от тебя отсесть. Какую-то пургу метешь…
– Я!? – в негодовании чуть не выкрикнул Павел, разворачиваясь и застывая в похожей позе напротив Ивана.
Оба таращились друг на друга, упираясь коленками, и пытались догадаться, кто из них спятил. Но неуместное замечание соседки вывело их из этого помутнения.
– Мальчики, вы чего?
Оба повернулись, пугая девушку. При виде их перекошенных физиономий, она машинально попятилась назад вместе со стулом.
Прозвенел спасительный звонок. Учительница поднялась из-за стола, и друзья последовали ее примеру.
– Садитесь, ребята! – велела она, когда все вытянулись у парт.
Начался урок, и кто-то из учеников уже успел вызваться к доске. Иван надулся, не разобравшись в причине, и ему не хотелось сейчас перешептываться с другом, как обычно они делали, когда учебный процесс не требовал их пристального внимания. Павел, казалось, был этому только рад. Его задетые чувства сопротивлялись перемирию, хотя мотива для кратковременной обиды он, как и друг, не находил. И тогда он отвлекся на Снежану, понимая, как соскучился по ее теплу: по губам, по рукам, по простым невинным объятиям. Сфокусировавшись на ответчике, она внимательно слушала, что он говорит и, не пропуская ни единого слова, чуть заметно кивала в знак согласия. Было видно, что она хорошо все выучила, выжидая момента, чтобы вызваться следующей.
«Умница она у меня, – подумал Павел. – На выпускной вечер мы придем с ней, как пара. Возможно, нам – лучшим ученикам школы – дадут билеты на «Алые паруса»[11 - «Алые паруса» – советский и российский праздник выпускников, ежегодно проходящий в Санкт-Петербурге.] и она, конечно, возьмет меня с собой, потому что свои билеты я отдам этому недоразумению в коричневом свитере». – Парень непроизвольно улыбнулся. – «А летом! Летом мы будем вместе, и она, наконец-то, станет моей! Где это будет? В квартире, на даче, или на ночном пляже Ижорского пруда, не столь важно. Одно я знаю точно – это будут самые романтические часы, которые затмят и праздник на Неве, и даже радость от поступления в университеты».
Павел сидел, не сводя взгляда с объекта поклонения, и пытался вспомнить Снежану на групповых фотографиях младших классов. Маленькая, забавная, ушастая мартышка на тоненьких ножках, совершенно несопоставимая с этой взрослой темпераментной девушкой, постепенно приобретшей чуткую красоту, не броскую, нежную, но запоминающуюся. Все в ней было без излишеств, как надо: ноги, может и недостаточно длинные, но в целом стройные и аппетитные; фигура, пожалуй, и далека от совершенства, но обнимать ее настоящее блаженство; волосы вроде и светлые, но не русые и не белые. Частенько погруженная в себя, она лишь больше нагнетала загадочности, и в то же время была довольно общительна, не горделива и не груба.
«Жаль, что наши отношения находятся лишь в стадии зачатия и прикасаться к ней, когда вздумается, я пока еще не могу. А свидания пролетали так быстро! Сколько их было? Четыре! Одно из которых испортил Ваня, случайно встретив нас перед началом путешествия в Колпинский парк. Мы хоть и неплохо там порезвились, катаясь на обледенелой карусели и болтая в заснеженной кабинке «колеса обозрения» с купленными по пути беляшами, и я даже рад теперь, что он нам встретился, потому что при нем Снежана вела себя более раскрепощенно, как девушка с двумя одноклассниками, а никак девушка с влюбленным в нее парнем, но третий всегда мешает. Пар тогда шел не только от беляшей, но и от меня. А это было второе свидание и мы еще не целовались. И уж конечно я не мог обнять ее, чтобы согреть».
Павел глубоко вздохнул и отвернулся на доску.
«Ну, ничего-ничего, основа удовольствия не в кульминации, а в предвкушении. Буду пока этому придерживаться».

Глава 5
Сидя за столом персонального кабинета, Савелий Северов таращился на экран монитора, в безотрывной попытке закончить какую-то известную ему работу. Время подходило к обеду и за дверью послышалось оживление. Но мужчина не вставал и лишь глянул мельком на часы в нижнем углу монитора, мгновенно возвращая концентрацию на текст, чернеющий на белых электронных страницах, от которого давно уже рябило в глазах.
Кабинет этот был небольшим, но, не смотря на постоянный деловой беспорядок, весьма практичным и удобным. Центром его был стол и все окружавшее будто строилось вокруг него, собираясь в линии полумесяцем. Стеллажи, забитые толстыми папками, ксерокс, принтер, телефоны, пирамиды из книг, образцы разнообразных обложек, стопки распечатанных рукописей, символические статуэтки, рамки с фотографиями и множество канцелярских принадлежностей, необходимых и ненужных. Все это стояло, лежало, валялось и нависало, грозя опасностью похоронить работающего здесь человека. И чем больше он не вставал, тем реальнее становилась угроза, будто напиравшие горы всевозможных предметов готовились окончательно зажать его с двух сторон, чтобы впоследствии раздавить.
Наконец, столбик сбоку страницы приблизился к нижней стрелке и уперся в барьер, сообщая о завершении чтения. Закинув руки на затылок, Савелий откинулся на спинку крутящегося кресла и подумал о чем-то с минуту или две. Все было готово, осталось дотянуться до кнопок мышки, подогнать курсор к значку принтера и нажать. Справа загудел аппарат. Сделав несколько фальшивых оборотов, он с неистовством принялся печатать, выбрасывая бумагу с какой-то видимой небрежностью.
– Что ж, не Астафьев[12 - Виктор Петрович Астафьев (1924-2001) – русский писатель, драматург, эссеист. Герой Социалистического Труда (1989). Лауреат двух Гос. премий СССР (1978, 1991) и трех Гос. премий России (1975, 1995, 2003).], и даже не Ерофеев[13 - Венедикт Васильевич Ерофеев (1938-1990) – русский писатель.], но потерпи, браток, ты был свидетелем и не такого мусора, – обратился Савелий к возмущенному принтеру, подбирая листы и складывая их вместе по номерам страниц, чтобы первая оказалась сверху и так далее. А когда аппарат умолк, мужчина, сняв пиджак, отправился с этой пачкой на коротенький черный диванчик у окна и лег, с целью бегло проштудировать текст в последний раз.
В дверь постучали.
– Да-да! – откликнулся лежащий, поднимая глаза на заглянувшее бородатое лицо.
– Время полвторого, Сав, ты чего тут развалился? – удивленно слетело с его губ, и лицо потянуло за собой остальное: короткую шею, широкие плечи и крепкий торс с заметным пузцом. – Обедать идешь?
– Хотел закончить, занести главреду, да и к шефу на поклон…
– О-о, с последним я бы повременил, шеф сегодня не в духе.
– По причине?
– Самодурства, – лаконично ответил гость, махнув рукой. – Что ты его не знаешь? Рвет и мечет чуть ли не через день.
– Что ж, тогда во второй половине нагряну, – объявил Савелий и поспешил исправиться: – Подкрадусь, так сказать, на цыпочках, или заброшу кого на разведку.
– Ну его к черту, пошли есть.
Савелий улыбнулся и кивнул.
Выйдя в пустующий общий зал, разделенный перегородками на отдельные закуточки с компьютерами, мужчины заперли кабинет и по проходу направились к лестнице, с целью спуститься в тесный вестибюль с дежурившим там охранником.
На улице было тихо, непривычно светло и тепло. Внутренний дворик, со сквозным проездом через арки, был заставлен машинами, и кое-где, чудом уцелевшие и почти нетронутые солнцем, чернели остатки спрессованного грязного снега, беспрерывно источавшего серые ручейки, стекавшие под колеса. В подобной луже стояла «Мазда» Савелия, но он не стал ее переставлять, а отправился пешком, вслед за коллегой через арку. В ней эхом разносился шум от проезжавшего по проспекту транспорта.
– В «Кетчуп», «Камбучо», или «Пары»? – спросил Савелий, нагнав спутника, который в нерешительности остановился перед выходом на улицу, призадумавшись, вероятно, над тем же.
– В «Чебурум»! – ответил мужчина, разворачивая плотный торс.
Здесь вариантов было множество: от перечисленных кафе и бистро, до шавермы на той стороне и магазина продуктов. Была возможность купить свежей выпечки из киоска через дорогу, или наестся пончиков на «Пышечной фабрике». Запах разнообразных вкусностей разносило по проспекту от дома к дому, заставляя ускорить шаг, и лишь сейчас коллеги явственно ощутили голод.
А мимо, в хаотичном танце, то выползая на трамвайные рельсы, то аккуратно возвращаясь на дорогу, двигался беспрерывный автомобильный поток. То перестраиваясь, то паркуясь, то сообщая о себе сигналами, водители, будто специально, заставляли обратить на себя внимание или всячески друг друга достать. И сейчас, наблюдая за этим, Савелий откровенно обрадовался своему пешеходному положению, не требующему участия в подобных выкрутасах.
По выложенному плиткой тротуару мужчины пошли вперед, минуя сувенирную лавку «Симфония камня», упомянутое кафе «Ketch up» и бутик одежды в желтой пятиэтажке, где в 1885-1917 годах находился букинистический магазин потомственного книготорговца Василия Ивановича Клочкова[14 - Василий Иванович Клочков (1861-1915) – русский библиофил, издатель, антиквар и книготорговец; один из основателей Кружка любителей русских изящных изданий.].
В десятый раз любуюсь фасадом, Савелий вспоминал как раз об этом. Нельзя сказать, чтобы он досконально знал историю этих домов, но старинная архитектура была его студенческим хобби, к которому он обращался по привычке, каждый раз узнавая что-то новое о той или иной старинной постройке, какую встречал, проходя или проезжая по неизведанным улицам. Он считал, что каждый уважаемый гражданин обязан интересоваться всеми достопримечательностями своего города, чтобы, при необходимости, вспомнить и рассказать о них в максимальных подробностях. И хоть Савелий не был коренным петербуржцем, все же стремился соответствовать, стараясь перенимать привычки и поведение законного населения. А понаехавшую лимиту, использующую город как перевалочный пункт или для улучшение собственного благополучия, Савелий презирал.
Мимо «Пышечной фабрики», гостиницы и аптеки в коричневом красивом здании, выделявшемся на фоне соседей сдвоенными полуциркульными окнами с замысловатыми сандриками, фартуками подоконников и наличниками с маскаронами одинаковых бородатых мужчин и дам в головных уборах, напоминавших Зевсов и Афин, мужчины продолжали путь. Это был бывший доходный дом купца Антонова, созданный по проекту архитектора Михаила Алексеевича Макарова[15 - Михаил Алексеевич Макаров (1827-1873) – русский архитектор, академик и профессор архитектуры Императорской Академии художеств.]. В 1910-х годах здесь жила поэтесса Елизавета Юрьевна Скобцова[16 - Елизавета Юрьевна Скобцова, она же Монахиня Мария (известна как мать Мария, в девичестве Пиленко, по первому мужу Кузьмина-Караваева) (1891-1945) – монахиня Западноевропейского экзархата русской традиции Константинопольского патриархата. Русская поэтесса, мемуаристка, публицист, общественный деятель, участница французского Сопротивления.] и про нее, откровенно сказать, Савелий сейчас даже не вспомнил. Мысль, улетевшая в истоки зодчества, переживала его современное предназначение и, на взгляд Савелия, это здание подвергалось наибольшему уничижению, превратившись в пекарню и ночлежку для провинциальных путешественников и иностранных туристов. Впрочем, внешний вид его не радовать не мог. Неоднократно реставрировавшийся фасад, судя по перечисленным ранее дизайнерским атрибутам, задуманным самим автором или отдаленно напоминавшим его реальные воплощения, стремился сохранить первоначальное лицо, но только лишь. Потому что со стороны внутреннего дворика обветшалые и неинтересные гладкие стены, завешанные проводами и кондиционерами, просто повергали наблюдателя в шок.
Дальше, в менее импозантном здании, располагались: бистро «Камбучо», ресторан «На парах», «Ремонт обуви» и кафе «Чебурум», вход в который украшали трехэтажные этажерки с фиолетовыми цветами. В 1891-1898 годах в этом доме размещался букинистический магазин Мельникова[17 - Максим Павлович Мельников (кон. XIX – нач. XX) – русский букинист. Работал приказчиком в букинистическом магазине П. Б. Богданова, открыл собственный магазин. В 1889-1916 годах издал более 80 каталогов букинистической книги.]. Да, когда-то граждане очень любили книги, и магазины по их продажи встречались чуть ли не на каждом шагу, а в советские времена, по неизвестным причинам, их выпускали ограниченными тиражами, но дефицит прекрасно компенсировали библиотеки, которые, как и магазины царских времен, имела каждая, уважающая себя, крупная петербургская улица.
Потянув стеклянную дверь за ручку, мужчины вошли внутрь, взглядом окинув ближайшие к выходу столы, занятые такими же офисными крысами, как они. Случайных клиентов было мало, да и кто нагрянет сюда в понедельник в середине дня? Люди без разговоров уплетали заказанные блюда, торопились и частенько поглядывали кто на часы, одергивая рукав, кто на лежащий смартфон, зажигая экран. Было тесновато. Закрытая барная стойка, разделявшая кафе на два зала, смотрелась нелепо, служа преградой для поиска свободных мест, или людей, приглашенных на встречу. Деревянные неброские столешницы, в окружении разнокалиберных стульев; стены красного кирпича, неприкрытые штукатуркой; ряд подвешенных ламп, будто новогодняя гирлянда; и переплетение пластиковых белых труб вентиляции на потолке, про какие трудно было сказать что-нибудь, не привыкнув к ним, то ли необходимое уродство, то ли экстравагантность стиля. В конце первого зала был незанятый диван, но от нависающих над ним полок, усеянных бутылками и горшками, веяло тихой опасностью.
Пожав плечами, мужчины перешли в другую половину заведения, где кирпичи прикрывали: телевизор, рекламные плакаты и деревянный штакетник, изображавший, то ли перевернутый забор, то ли железнодорожные рельсы. Здесь были свободны все столы, а еще был странный подиум, отделенный перилами. И стол стоял там, будто на витрине, с видом улицы и прохожих, заглядывающих в тарелки и рот.
Заняв двухместный столик у стены, посетители вооружились меню.
– А ты давно здесь был, Вольдемар? – спросил Савелий, – Что-то мне не нравится…
– Летом заходил с работы пропустить стаканчик, – ответил коллега.
– И все?
– А что еще?
– Еду не дегустировал?
– Тебя ждал.
– А я не обедаю в незнакомых местах без рекомендации, – воспрепятствовал Савелий. – Возьму тогда что-нибудь классическое, чем отравиться можно несмертельно.
– Ладно тебе, все едят! – басом возразил Вольдемар. – Скорой помощи у входа я лично не заметил, а аптека рядом.
– А что было написано на плакате в соседнем зале? «Готовим, что любим!» Не хилое кредо, а?
– Расслабься, хуже прозвучало бы – что хотим.
– Ваш заказ? Хотя, извините, повар сегодня в замечательном расположении духа и уже приготовил вам пудинг. Будете есть. И это не вопрос!
Мужчины кратко засмеялись.
– Здравствуйте, что вы хотите? – раздалось над столом от подошедшей официантки.
Не переставая улыбаться, клиенты переглянулись.
– Куриный суп, салат с куриной печенью и клаб-сэндвич с курицей, – быстро отчеканил Вольдемар, почесывая свою окладистую бородку.
– Су-у-уп… – по-волчьи протянул Савелий, уткнувшись в меню. – Даже не знаю…
– Ну, без жидкого нельзя, – убедил сосед.
– Хорошо. Давайте борщ с телятиной и картофельное пюре с сосисками.
– Что будете пить? – спросила официантка.
– Пиво светлое на ваш вкус, – ответил Вольдемар.
– Мне сегодня к шефу… – задумчиво произнес Савелий, – значит, чай. И десертик я тут симпатяшный заметил – орешек со сгущенкой за 20 рублей. – Он поднял глаза на официантку. – Мне мама готовила такие на день рождения.
Официантка хихикнула и, попросив подождать, удалилась.
– Взгляд охотника, – подметил Вольдемар. – Давненько я у тебя его не видел. Давай, Сав, рассказывай, как докатился опять до холостяцкой прострации.
– Прострация не кастрация и лечится за несколько дней.
Вольдемар уставился, сверля Савелия своими маленькими и умными глазами-бусинками.
– Так вы окончательно рассорились?
Савелий кивнул.
– Ну и болван, – заключил собеседник. – Я почему-то думал, что у вас все закончится серьезно.
– Не мой типаж.
– И чтобы понять тебе потребовалось полгода?
– С этими притворными курицами иногда и полжизни мало. Кстати о курицах… у тебя, что сегодня за день?
– Ты про меню? А черт его знает… World chicken day, заказал не думая.
Между тем в зале появились две молодые посетительницы в коротких болоньевых курточках и тертых джинсах, и заняли место на подиуме. Сидя лицом к окну, Савелий наклонился вбок, чтобы широкие плечи коллеги не закрывали ему обзора. Вольдемар на секунду обернулся, увидев девушек, и тронул соседа за руку, чтобы отвлечь.
– Ты пугаешь меня, Сава, – настороженно сказал он. – Что с тобой будет через неделю?
– Через неделю у меня будет вечеринка. Придешь?
– С Ромкой опять?
– Он не Ромка, он Ром! Будет водка, виски и Ром!
– Нет, я женат.
– Пардон, а как это связано?
– Тебе нужно объяснять простые вещи? – удивился Вольдемар, посмотрев на наручные часы Савелия. – Без пяти два.
– Опоздать имеем право, – разобрался сосед. – На вопрос-то ответь.
– А что тебе не ясно? В прошлый раз, когда вы устраивали подобное, мне пришлось сто раз «Отче наш» прочитать, и до сих пор краснею перед женой и детьми, когда вспоминаю об этом.
– Господи, да не грузись! Все настоящие святоши померли до нашей эры.
Подошла официантка с подносом, и Савелий посмотрел на нее в упор.
– Девушка, я прав? – добавил он.
Пожав плечами, она молча разложила первые блюда и незамедлительно ушла, чтобы минут через десять вернуться с недостающей частью заказа.
В половине третьего сытые, довольные и ленивые коллеги покинули кафе, но вместо того, чтобы поторопиться, шли нога за ногу, отгоняя дурные мысли. Сейчас хотелось думать о чем-то светлом и замечательном, но предстоящая встреча с деспотичным издателем мешала Савелию расслабиться. Вольдемар молчал весь обратный путь (у него, вероятно, это получилось), и когда мужчины вошли в здание и поднялись в офис, он лишь не глядя помахал рукой, грузно опускаясь за низкую пластиковую стенку своего рабочего места.
Войдя в кабинет и плотно закрыв дверь, Савелий рухнул на диван, разбросав руки по сторонам: одна повисла до пола, другая вытянулась вверх, поперек спинки. Ничего не хотелось, а слово «должен» мужчина сейчас ненавидел больше всего на свете. Ничто не заставит его подняться, кроме стрелок на часах, разбросанных на циферблате по подобию рук и показывающих шесть. Тогда Савелий с удовольствием поменяет диван на кресло автомобиля, чтобы отправиться домой. Но мужчина притворялся, так как первый же раздавшийся телефонный звонок мгновенно вывел его из обуявшей сладостной апатии, быстро сбросил с дивана и заставил подойти к столу, где, под какими-то непонятными и всеми забытыми документами, таился кнопочный аппарат.
– Издательство «Энтимема», слушаю… – недовольным голосом произнес мужчина, после непродолжительной беседы вернувшись обратно, чтобы подобрать лежащую на подлокотнике пачку недавно распечатанной рукописи. – Идем, счастливчик.
С этими словами Савелий в который раз почувствовал себя вершителем чьей-то судьбы, но не сказать, чтобы ему это понравилось. Внешняя политика современных издательских домов требовала поступаться с внутренними идеалами, давно поруганными и разрушенными в счет неписаного устава, навязанного издательскому миру временем и нравами, и нужно было этому придерживаться, хоть сам Савелий, на правах ведущего редактора, считал это предательством, ведь люди читают то, что им дают и никак не могут повлиять на качество предлагаемого продукта, разве что тотальным бойкотом, заключавшимся в полном отказе от чтения слабых авторов, не уважающих читателя и преследующих одну единственную цель – количество написанных книг. Савелий же давно перестал бороться с литературным произволом, в опаске выпасть из обоймы и быть уволенным; соблюдал правила и, в попытке отстоять стоящего писателя, редко вступал в противоборство с главным редактором или издателем. Лишь иногда решался на хитрости, ловко подменяя однодневного щелкопера, почти одобренного кем-то по протекции, более перспективным сочинителем. Система требовала подчинения, мгновенно расправляясь со всевозможными бунтарями, в какой бы профессии они не были задействованы, и ей мало кто оказывал эффективное сопротивление.
Вот и теперь, сжимая подмышкой кипу распечатанной макулатуры, Савелий нес ее с заданием заполнить вдруг открывшуюся брешь выходящей в печать серии. Серии сбитой наскоро по жанру, недостаточно подготовленной, как следовало, провисающей и, естественно, заведомо провальной. Он знал всех авторов поименно, он наизусть выучил их синопсисы, он хорошо ознакомился с текстами и восемь из десяти, будь его воля, хоть сейчас изгнал бы из нее.
Достигнув нужной двери с надписью «Главный редактор Левинский А. А.», Савелий с презрением ухмыльнулся и дернул ручку, забывая постучать, или нарочно этого не делая.
За массивным и широким столом, в похожем, но более свободном кабинете, с большим количеством стеллажей и сложенных грудами книг, восседал худолицый очкарик.
– Входи, Сав, входи, я за тобою посылал.
– Обедал, Александр Адамович, – отвертелся Савелий, приблизившись к столу, и небрежно хлопнул на него кипу. – Для серии «Идущие по планете». Этот и роман Пузырева выстрелят из нее должным образом, остальных лучше будет зарыть. Потом вспомнишь мои слова.
– Уверен?
– Я редко ошибаюсь, у меня нюх. Дали бы еще месячишко на фильтрацию, сэкономил бы бумагу и вложения спонсоров. А так, это шлак.
– Не твоя забота.
– И, слава Богу, – с иронией ответил Савелий. – Была б моя, я всех бы сжег, даже тех, кого рекомендовал.
Левинский еще раз поднял голову, и очки сползли на кончик его огромного носа.
– Да что это с тобой?
– Пойду сейчас к шефу на прием. Говорят, у него сегодня нерест, мечет икру. Вот и я хочу подзарядиться, как следует, чтобы бисер метать ему подстать. Рассерженные люди, они же как пьяные, спокойный и трезвый их не поймет.
– Согласен, – хладнокровно ответил собеседник, протягивая узловатые руки как клешни за рукописью. – Все проверил?
– Вычитывал дважды, – сообщил Савелий. – У корректора он был, заряжай.
– Добро.

Глава 6
В комнате был полумрак, и подсветка клавиатуры выделяла буквы на черных клавишах. Недавно закончив с уроками и теперь размышляя чем заняться, Снежана поймала себя на мысли, что последние месяцы вычистили из нее все посторонние желания. Забыв, что значит развлекаться, она стала похожа на машину, да хотя бы на эту самую, что светила на нее монитором. Искусственная безэмоциональная машина, напичканная электроникой, холодная и зажатая, лишенная всех человеческих потребностей, кроме одежды и еды, которую Снежана с удовольствием поменяла бы на электролит, а наготу закрыла бы железом, по примеру своего виртуального продолжения – эльфийки Татитари. Но та, не смотря на вымышленность, сумела чувства сохранить, и бегала по аренам и замкам полная жизни и веселья, цветущая, дерзкая, бессмертная. И там, в отличие от этого мира, было все так просто и понятно. И люди ее не напрягали, да что там люди, даже тролли, гоблины и орки!
Девушка улыбнулась, стараясь приободриться, но вдруг опять погрустнела, подумав над тем, как быстро летит время. Сегодня была среда и двадцать четвертое апреля. До выпускных экзаменов оставались считанные недели, и эта долгая гонка с каждым днем лишь набирала обороты, заставляя вращаться волчком или, как сказал тогда Ваня, с ума сходить.
Не смотря на врожденный перфекционизм в учебе, перерастающий в патологическую форму, Снежану постоянно преследовали волнения по поводу упущенных деталей, какие могут поспособствовать максимальному улучшению. Проблема скрывалась в том, что в большинстве случаев улучшать было нечего. Учитель не потребует сверх программы, хоть и превзойти ее Снежана стремилась постоянно. Знать больше положенного – значит опережать на шаг! Нельзя было превзойти лишь самого учителя, чья улыбка заведомого превосходства нередко приводила в бешенство.
А ведь у Павла тоже был подобный подход. Однажды, не выучив заданный текст по немецкому, он вышел отвечать к доске и признался, почти без акцента, что совершенно не готов. Спросив на том же самом языке, что ему помешало, учитель выслушал долгий ответ, равный по объему заданному тексту, и двойку не поставил, решив, вероятно, что умение вести диалог куда важнее механического зазубривания непонятных абзацев, причем, в подавляющих случаях, без понимания их смысла, что очень бесило не только Снежану, но, как видно из рассказа, и Павла тоже.
А как им неоднократно говорила учительница физики? Списывайте, но знайте, что списали! Да, это было важно, хоть и не всегда. Попробуй, например, ответь какое-нибудь правило своими словами, запутаешься только и быстро забудешь, тогда, как вызубренный материал будет вспоминаться с точностью до запятой многие годы.
– В университете-то точно, – шепотом произнесла Снежана, призадумавшись о Павле. – Интересно, и когда студенты успевают и учиться, и встречаться?
А ей вчера вновь пришлось отказать. Динамить, как принято говорить, этого самого Павла, который звал ее погулять после школы. Да, он ей нравился, но не более. Он был красив, воспитан, отлично учился; с ним можно было до колик посмеяться над шуткой и с тем же успехом серьезно обсудить математику. Он, наверное, ее понимал, так как почти не обижался на отказы. Смиренно ждал поцелуев в подъезде и взгляда. Снежане тоже очень нравилось смотреть в глаза партнеру, особенно когда губы только что отрывались друг от друга и поднимались веки. Это был фантастический контакт! Смущение, нежность, удовольствие, терпение – все было намешано в этом взгляде, кроме, пожалуй, страсти и любви.
А Снежана, в отличие от многих своих сверстниц, дошедших до самых глубин отношений, ничего еще не знала. Маленькая, наивная девочка, не смотря на свои семнадцать. И хорошо, что это было так.
Делить себя с наукой – дело, а вот растрачиваться еще и на чувства – лишнее. И Снежана поняла, что опять думает над какой-то формулой, вытесняющей мысли о Павле.
– Да пошло оно все! – громко сказала девушка, открывая стартовый красный фон с золотыми буквами «Маски и металлы». – Действительно, пора отвлечься! Сейчас подстрелю кого-нибудь и сразу полегчает. И хорошо, что у меня есть эта игра, иначе я давно бы убила в реале. Хотя бы Пашу, чтобы не приставал.
Вбив по памяти пароль, девушка щелкнула «вход», и серый мир ее наполнился красками.
«Привет, щербет!» – написала она своему виртуальному мужу, сразу посмотрев его в списках онлайн игроков, но вместо него ответила соклановка.
«Не отвлекай, у Розенлира дуэль. Он сейчас в чате клана».
«Печенюшка, какие новости?»
«По игре или так?»
«И так, и так».
«Да никак».
«Вы что, в поезде?» – спросил какой-то игрок с ником Восемь рублей. – «Так-так, так-так, дурехи».
«Пошли на арену, умник, почувствуешь себя Карениной!» – возмутилась Печенюшка. – «Так перееду!»
«Я с лучницами не дерусь, а мечный разряд у тебя слабоват».
«Ой, какие мы честные! Вот объявим войну вашему клану, чтобы не обзывался, будешь знать».
«Не ожидал от интеллигентных питерцев такой агрессии…»
«А кто тебе сказал, что мы питерский клан? Я, например, из Воронежа, а лидер наш москвич».
«Ну-у, теперь понятно, откуда ветер дует… Скоро Бешеных оставите без работы».
«Держись за спинку стула, Восемь рублей! Мы вчера замок у них отбили в Трех скалах!»
«Именной?» – удивилась Татитари.
«Так точно!» – подтвердила Печенюшка. – «Мейнстрим пока оставил его за собой, но, возможно, передаст какой-нибудь парочке. Может даже вам с Розенлиром».
«Вот будет здорово! А я два вечера не появлялась, думала ты говоришь о замке, который мы брали в воскресенье».
«Нет, о другом. Калигула грозил ужасной местью, увидев, как над башней поднимается наш флаг».
Снежана отправила в чат несколько танцующих смайликов, изображающих радость, и тут же попала под резкую критику кого-то из соклановцев упомянутого барона. И пока они с Печенюшкой пытались вытянуть из хама хотя бы пару цензурных слов, в чате появился текст из знакомых сиреневых букв.
«Привет, Снежана д'Арк», – поздоровался Савелий от имени Розенлира и увидел смайлик с поцелуем, отправленный Снежаной от имени Татитари.
«Победил?» – спросила она.
«А как же!»
«Читер!» – бросила Печенюшка и снова отвлеклась на разговоры с кем-то другим.
«Сегодня сходим в квест», – заявил Розенлир. – «Придет Мейнстрим, обсудим, что дальше делать. Он собирался нам сказать что-то важное».
«А что так наших мало?» – спросила Татитари.
«Все гудят в чате клана. Там Кабан, Мармелад, Красный глаз, Эрот и Интеркиса».
«Опа! С ней мы давно не виделись».
«Ну, так идем. Переключайся…»
Снежана открыла список чатов и мгновенно перешла в нужный, поприветствовав разом всех и Интеркису в отдельности. Трое, из перечисленной Розенлиром пятерки, дрались на городской арене, один чинил амуницию в кузнице, а Интеркиса сдавала сворованные где-то ресурсы в местный магазин и, письменно посчитав выручку прямо в чате, решила приобрести себе новые сапожки.
«Ну, кр-р-расота!» – торжественно восхитилась Татитари, чья хозяйка разглядывала одежду соклановки в предварительно открытой страничке с ее изображением. – Ты, как дьяволица, вся в красном. Платье, плащ, рубиновые кольца, сапоги теперь, и даже рукоятка скимитара[18 - Скимитар – обобщенный европейский термин для различных восточных сабель.].
«Не забывай про инкрустацию на доспехах, она того же цвета», – ответила Интеркиса.
«Девочка в красном, дай нам несчастным…» – влез в разговор Мармелад.
«Пинка под зад и будешь рад».
«Какого пинка? Ты посмотри на меня, куртизанка! Мне бы до лекаря докандехать…»
«Вот и поделом».
«Очень хотелось бы поржать над твоим видом, но лень идти на арену», – написала Снежана. – «При последнем переезде меня закинуло в постоялый двор на краю города».
«Туда все попадают по умолчанию», – подсказал Кабан. – «Я там два дня храпел за стеной, если слышала».
«Ты извини, сосед, за воскресного арбалетчика», – вспомнила вдруг Татитари. – «Неудобно получилось».
«Да наплюй и ползи сюда! Сейчас Красноглазый с Эротом оклемаются, замутим групповой бой с Шумными. Они нас приглашали».
«А меня, не подождете что ли?» – возмутился Мармелад. – «Мне восстанавливаться еще долго».
«А на фиг ты нам нужен? Скандалишь много», – разобрался Кабан.
«Ты не обнаглела, хрюкалка!?»
«Еще и грубишь».
«Ты в каждом корыте пятачок что ли, я не понял?»
«А ты не напрягайся так, растаешь».
«Ребята, хватит состязаться в остроумии!» – успокоила Интеркиса. – «Если кому-то вдруг стало тесно в нашем клане, пишите заявку на выход».
«Надо позвать Печенюшку вместо Мармелада», – предложил Кабан. – «Тьфу, у меня диабет скоро появится от ваших ников».
«Угомонись уже!» – разозлилась Интеркиса. – «Ей некогда, она там ресурсами торгует».
«А Роз нас в квест приглашал», – напомнила Татитари.
«Не приглашал, а приказывал!» – вмешался Розенлир. – «В отсутствии Мейнстрима я корректирую досуг. Так что через десять минут всех жду верхом у главных ворот. Форма одежды – боевая! С собой берем аптечки, ужин и неутолимую жажду крови».
«Без Мейнстрима главная Интеркиса», – возразила Татитари. – «Графиня как-никак!»
«Ну, спасибо за поддержку! Жена называется…»
«Упс…»
«Чаще дрючь ее, Роз», – пошутил игрок с ником Эрот. – «Сплошные походы, да осады, совсем дома не бываешь».
Чат пожелтел от количества смеющихся смайликов, но Савелий, хохоча перед ноутбуком, решил оставить эту шутку без замечания.
«Если Безобразниками станет командовать баба, я выйду из клана!» – всполошился игрок с ником Красный глаз.
«Успокойся, сексист!» – парировала Интеркиса. – «Я не собираюсь взваливать на себя такую ответственность. Пусть капитан продолжает выпендриваться, раз уж взялся. Но только с одним условием – учитывать желания большинства! Безропотно мы подчиняемся только маркизу Мейнстриму».
«Спасибочко, ваше сиятельство», – подколол Розенлир. – «Так могу я узнать, что сегодня хочет о светлейшее и мудрое Большинство?»
«Не обижайся, Роз, но пока ты не начал качать права, мы собирались на арену в групповой бой», – объяснил Кабан.
«Да бес с вами… Угробим вечер на арене до конца. Хотел жену сводить под луной в приятное путешествие на развалины, кишащие орками, чтобы хоть как-то уединиться, а вы нас в групповуху тащите…»
«Да, жаль! Мне очень этого не хватало!» – добавила Татитари. – «Вот сидела сегодня и гадала: Мальдивы надоели, Куршевель опостылел… О! Хочу на развалины с орками!»
«Ну, я же знаю, что предложить!» – с той же иронией подыграл Розенлир и добавил отдельной строчкой: – «Вот что значит не поддержать мужа вовремя…»
«Накосячила немного твоя эльфочка, прос-с-с-сти!» – извинилась Татитари, завершая конец фразы смайликом с навернувшимися на глазах слезами, и хозяин Розенлира улыбнулся, бросив в чат нарисованное сердечко.
«Прощу, но не забуду», – добавил он. – «Быстрее тащи свою хорошенькую эльфийскую попку в центр города, а то мы без тебя начнем».
Отрывисто причмокнув, Снежана передразнила в полумраке:
– Прощу, но не забуду… ах, какая спесь!
Нажав на серо-голубое здание, она увидела Татитари в тесной комнате с маленьким квадратным оконцем без занавесок, и компьютерной мышкой начала ее поворачивать на месте. Грубый рубленый стол, жесткая кровать без матраса, глиняный кувшин, деревянное ведро – все, что можно было увидеть в скромной дешевой ночлежке. И Снежану с брезгливостью передернуло, будто она сама прибывала здесь несколько дней. В небрежно обтесанных бревенчатых стенах был широкий проем, загороженный покосившейся дверью. Снежана навела на нее курсор и Татитари оказалась во дворе, где стояла золотистая карета с четверкой белых лошадей. Это был ее личный «Бентли», как она шутила в первый день, получив его в подарок от Савелия.
«Чаще дрючь ее, Роз», – с усмешкой повторила про себя Снежана, чуть краснее от этих слов, и открыла карточку персонажа, чтобы посмотреть и проверить состояние доспехов, в которых прибывала Татитари еще со штурма.
Лимонного цвета блузка, черные лосины и корсет, кожаные сапожки и перчатки – показывали шестьдесят процентов изношенности. Кольчуга, наручи, диадема, кулон и кольца – восемьдесят пять.
– А мордашка у Тари премиленькая, – прошептала Снежана со вздохом. – Уж симпатичнее, чем у меня.
Девушка на ощупь дотянулась до стакана, заранее приготовленного где-то на столе, но не нашла с первой попытки, и привстала, заметив его чуть справа, скрытым от света монитора.
«Дурацкие мои принципы… – глотнув воды, продолжала рассуждать Снежана. – Не знаю, сколько лет и имени не знаю. А сам ведь не представился, хитрец, когда мое выпрашивал. Интересно, кто он и как выглядит? Мужик такой весь из себя, а в реале прыщавый пади пацан тринадцати с половиной лет. Тут, конечно, многие форсят через меру, и даже я, а вот что до реальности… В детстве – гадкий утенок, но сейчас пацаны смотрят, и три-четыре раза даже пытались закадрить. А я только с Пашкой дружила с девятого класса, по большей части, из-за учебы. Решали, учили, доказывали и, как заскучавшие лаборанты, объединились общим опытом. Теперь уже не друзья, но еще не любовники. Плаваем в нейтральных водах и пудрим друг другу мозги. Он даже прикоснуться лишний раз до сих пор стесняется, а я всегда холодна, будто боюсь или мне все равно. Да и слава Богу! Неуверенность – сестра бережливости, вот и не буду с этим торопиться. Возможно, в университете встречу более достойные и искусные кадры».
Пока Снежана вела свои незамысловатые женские размышления, Татитари, в отличие от хозяйки обладавшая завидной решимостью, частенько граничащей с бесшабашностью, постепенно дошла до ближайшей кузницы, какими был утыкан город, и завернула туда, увидев фигурку безмолвного кузнеца, усиленно стучащего молоточком. Нажав на вывеску «чинить оружие и доспехи» и потратив на это пару сотен игровой валюты, Снежана принялась ждать, читая переписку в чате между друзьями по игре. Розенлир молчал, вероятно, отойдя за кофе. Он всегда его пил в это время.
«Розенлир! – вновь подумала Снежана, – Ванильный какой-то ник и приторно поэтичный. Нарциссизмом несет за милю. И как это меня угораздило так легко согласиться… Игра игрой, но броситься под венец с незнакомцем по первому же его предложению – идиотизм первостатейный! Он подумает, что я и в жизни такая. Одурманила поведением парадной девочки первого попавшегося холостяка в элитной амуниции, и сижу, жду подарков. Верно говорила Печенюшка – везде понты! Только в игре они более откровенные. Обручальные кольца персональные заказал, салют устроил в городе с сообщением о состоявшейся свадьбе, завалил премиум букетами все мои слоты и подоконники, а еще теперь эта карета… На все тысяч тридцать реальных ухнул, ну не дурак? Для меня это не маленькие деньги, для тринадцатилетнего прыщуна и подавно. А впрочем, почему прыщуна? Он вполне может оказаться скучающим пожилым вдовцом, или обычным состоявшимся взрослым человеком, отдыхающим здесь от семейной нервотрепки. Что для такого тридцать тысяч в утеху собственного самолюбия? Да, тьфу и растереть! Не триста же. Может у него в жизни все прошло более пафосно, вот он и добирает в сказке. С незнакомкой ведь проще воплотить фантазии, хоть я и не нанималась в модели его сального воображения. Но от чего же, черт побери, тогда возникло чувство какой-то обязанности? За что? Я же его не просила! Обошлась бы статичным пиршеством, как большинство игроков». – Снежана ударила себя ладонью в лоб. – «Вот всегда я так! Сижу и накручиваю, пока голова не треснет, а потом удивляюсь, над чем думала, зачем и для чего? Все усложняю! Надо срочно на днях Пашу принять, как микстуру от случайных мужчин. С ним не хочется ничего запретного, и он действует успокоительно, будто валерианка. Поцелуйчики, переглядки, обнимашки, множество сладких слов, и я снова в порядке. Переучилась ты явно, не дрюченная бедняжка, вот теперь сиди и завидуй своей Татитари, которая катается в позолоченной карете, имеет крутого мужика неопределенного возраста, да еще и с врагами разбирается на раз».
Снежана снова посмотрела на свою эльфийку, элегантно дефилирующую по нарисованной улице к городскому Колизею, и выдавила в ночи:
– Дрянь!
Когда обе команды, наконец, собрали недостающих членов и вышли на арену, став напротив друг друга в ожидании таймера, в чате появился Мейнстрим.
«Печенюшка сказала, что вы тут тусите», – написал он, не дожидаясь ответа, и сразу добавил следующее: – «Я забежал лишь на минуту, предупредить, что меня не будет пару дней по причине командировки. Зато в субботу я буду проездом в Питере, где могу задержаться на несколько часов.
«Ты намекаешь на «реалку»?» – спросил Кабан.
«В точку. Желающие есть?»
«Я обязательно приду, хотя бы для того, чтобы намылить тебе шею».
«Это за что же, клыкастый?»
«Мы играем с тобой три года, не обессудь, накопилось…»
«Принято. Кто еще хочет поучаствовать в избиении кланового вожака?»
«Жаль, Бешеные не слышат, точно бы нагрянули всей малолетней оравой за замки мстить», – пошутила Интеркиса. – «Я тоже, наверное, присоединюсь».
«Роз, чего молчишь? Ты же питерский!» – поинтересовался Мейнстрим.
«Да у меня в субботу вечер занят, а до вечера от тебя, наверное, не отделаешься», – разъяснил Розенлир. – «А, впрочем, когда мы еще увидимся! Подписываюсь».
«Хорошо, я на тебя рассчитывал. Гримуальду и Аплагалии я напишу на почту, они тоже ваши земляки. Кто там еще был?..»
«Меня забыли!» – напомнила Татитари.
«О, конечно!»
«А ты точно придешь?» – уточнила Интеркиса.
«Если не случится форс-мажор», – ответила Татитари.
«Отлично, подруга!»
«А можно я приеду к вам из Казани?» – встрепенулся Мармелад.
«Ты серьезно?» – спросил Мейнстрим.
«Нет, но я бы очень хотел».
«Тогда лучше не стоит».
«И я бы хотел», – вклинился Красный глаз. – «Но мне с Иркутска в копеечку влетит до вас добраться».
В наушниках игроков вдруг раздался сигнал оповещения, и все увидели, как Шумные разбежались по арене, занимая подходящие места.
«Братва! К бою!» – предупредил Эрот, и чат затих.
«Ну, не буду вас отвлекать», – заканчивал Мейнстрим, понимая, что в сражении ему больше никто не ответит, и добавил: – «Вы после этого замеса обсудите, где мы встретимся, и выберите какую-нибудь пивнушку или бар, а мне потом сообщите на почту или на клановый форум. Я с телефона зайду, прочту. Удачи, Безобразные!»
«Вот и призадумаешься над тем, что мысль материальна, – подумала Снежана, отправляя свою героиню к самому краю арены в глубокий тыл, где ее не могли достать ни меч, ни даже брошенный кинжал. – Реалка клана, где я впервые встречусь с тем, о ком почти ничего не знаю, разве кроме того, что он любит в отведенное время попить кофе, или кофею, как говорил. А, в общем, хорошо, что мы ничего друг о друге не рассказывали, и нам не приходилось приукрашивать и лгать».
Девушка заставила Татитари натянуть тетиву и стала метиться в первого доступного противника, краем глаза выискивая Розенлира, уже успевшего залезть в самую гущу сражения, где направо и налево размахивал своим элитным мечом, украшенным золотом и кристаллами. Броня его сверкала и он смотрелся по-геройски.
«Два варианта остается… либо познакомиться с ним чуть ближе в эти дни, либо оставить все как есть до встречи, где удивившись лысой пятидесятилетней голове и обросшей физиономии подать на развод при следующем же возвращении в игру».
На минуту уйдя в себя, Снежана не успела сделать даже первого выстрела, и Татитари быстро расплатилась за это, получая в грудь две стрелы, одновременно прилетевшие откуда-то.
Лужа крови, впитывающаяся в песок под упавшим телом, заставила хозяйку эльфийки сбежать от позора в реал, а, следовательно, придержаться второму варианту.
«Скажу потом, что отключился Интернет. Не хочется сейчас оправдываться перед всеми, – успокоила себя Снежана, нажимая «выйти из игры», и вновь увидела название «Маски и металлы». – Не знаю про металлы, а маски с некоторых игроков будут в субботу сорваны, и я буду одной из них. Так стоит ли идти?»

Глава 7
Девушка курила на балконе, аккуратно стряхивая пепел в продолжительных промежутках между затяжек, а пепельницей служил ей цветочный горшок, наполненный землей и корнями росших там когда-то растений. Удобно устроившись в плетеном кресле, и ноги забросив на маленький пластиковый стол, девушка подставляла лицо солнцу, чьи лучи, пробиваясь сквозь стекла, приятно ласкали щеки, выводя из привычного томления, в котором она прибывала несколько последних дней, будучи той, которая ушла из маленькой, но уютной однокомнатной квартирки, принадлежащей Савелию Северову.
Впервые за долгие месяцы температура воздуха разогрелась до двадцати одного градуса, словно с приветом прилетев от лета, какое обещает не задерживаться и с маем разделить правление. Впрочем, с Питером нельзя сказать с точностью ничего. Сегодня было тепло, почти жарко, а завтра град пройдет, и воздух снова остудиться до ноля. Ничего нельзя загадывать в этом климатическом поясе: ни погоды, ни целей, ни отношений. Здесь просто нужно жить сегодняшним днем, принимать, что дают, отпускать, что уходит, а если уж нужда или честолюбие заставляет к чему-то стремиться, делать это стоит поэтапно, двигаясь короткими перебежками от точки к точке, чтобы частая смена настроения, зачастую управляемая погодой, не испортила настрой. Нет, Питер был не ленив, а скорее нерасторопен. Движение современного мира, раскачивающее провинциальные города и сводящее с ума его жителей, не довлело над северной столицей и мало на что влияло. Этими старинными проспектами, проездами и улочками по-прежнему владела безмятежная аура пасмурного рая, мало кем ощутимая по причине того, что одна часть людей с нею свыклась, больше не замечая, а для части другой она была совершенно невидима. И вся эта грустная романтика казалась лишь сказочкой для туристов.
Затушив сигарету о комки промерзшей за зиму земли, и осторожно растоптав огонек смятым фильтром, девушка дотянулась до рамы и приоткрыла окно, чтобы свежесть ворвавшегося воздуха разогнала табачную вонь. Сейчас мама вернется из магазина и примется орать. Дочь, сидящая на балконе, не курила уже два месяца и вот первая, нет уже третья сигарета только за сегодняшний день. Печально, что плоть расплачивается за душу. С другой стороны, если душа страдает, почему должно быть плохо только ей одной?
Девушка попыталась улыбнуться своей любимой надменно-снисходительной ухмылкой, не редко приводящей ее свидетелей в замешательство, но ухмылка получилась жалкой, предельно натянутой и пустой, не несущей в себе ничего, кроме горечи и сожаления. Как не старалась девушка смириться, заставляя разум подчинить себе чувства, но слишком они были сильны даже для такого солнечного дня.
Вживаясь в роль несправедливой брошенки, она все больше загоняла себя в угол, и холодные руки депрессии уже тянулись к ней. Девушке было больно. И боль от солнечных лучей лишь усиливалась вдвойне. Ведь куда привычнее печалиться, когда на улице льет дождь, или в пургу, когда ты знаешь, что от такой погоды плохо всем. Но как назло на улице весело гудели машины, а радостные вопли детей проникали в приоткрытое окно. И даже собаки, вместо того, чтобы приятно для слуха завыть, с довольным лаем гоняли кошек, впервые вышедших погулять во двор.
Предатели! Они не знают, как трудно пережить расставание женщине! Гораздо труднее, чем большинству мужчин. А если и не так, им все равно легче. Они идут в бар, напиваются, отрываются, забываются, а позже все становится неважным, кроме похмелья. И нудная головная боль отвлекает от скрежещущих мыслей. Женщин же в этом случае спасают только новые отношения, чьи поиски они стараются сократить. Но где их взять? Мужчины полигамны – это их козырь – а порядочной женщине, с преобладанием морально-этических норм, нужно целую уйму времени, особенно в том случае, если она дорожит репутацией.
Красивые переживания этой девушки достигли своего апогея. Она назвалась невиновной, пожалела себя и возвысила, и ничего больше не было нужно для собственного удовлетворения. Ей даже полегчало ненадолго, пока депрессия не сменилась ипохондрией. Пощупав лоб, и покосившись на торчащий в горшке окурок, девушка с презрением вынула его из земли и щелчком запустила в окно. Чтобы заводить новые отношения, ей нужно теперь заботиться о теле, стройность которого, вместе с длинною ног, оттеняли недостаточную привлекательность худого, овального лица. Но никто не осмеливался сказать, что девушка была некрасива, как и утверждать обратное. В природе существуют женщины, которые умело пользуются другим, к примеру: сексуальностью и шармом, а этой парой компонентов, бывшая подруга Савелия, была переполнена через край, при первой же встречи заставляя мужчин не влюбляться в себя, но хотеть, для чего всегда одевала мини, даже в зимнюю стужу щеголяя в короткой шубке. Не стоит, наверное, добавлять, какое внимание она уделяла косметике и волосам, подолгу проводя время перед зеркалом, искусно красясь, и придавая своим пухлым губам еще больший объем, а глазам – классический хищный взгляд, доводимый арабской подводкой до истинного совершенства. Волшебство происходило и со щеками, которые, как было замечено выше, нужно было наполнить грамотно смешанными румянами, визуально утолщающими лицо и отвлекающими от носа, частенько вызывающего недовольство своей хозяйки по причине ровной, но приподнятой переносицы, явно изобличающей кавказское происхождение кого-то из близких родственников. В списке пластических операций, какие она намечала на недалекое будущее, нос был номером первым.
Но что-то много здесь замечено о внешности, какой на протяжении истории не будет уделяться столько внимания. Лучше разобраться с характером этой манекенщицы-самоучки, бесповоротно разочаровавшим кавалера, прозябавшего с ней в «однокрышье» довольно продолжительный срок. Она – двадцати пяти летняя особа, с устоявшимися взглядами на жизнь – имела весьма притворный нрав. Не то, чтобы на самом деле девушка была классическим ничтожеством с желаниями королевы, только старалась держать себя именно так, строжайшим образом соблюдая дисциплину, присущую большинству молодых женщин, находящимся вне ранга. Универсальный современный женский тип, знающий все, но понемногу, испытавший многое, но по чуть-чуть; не особо надеющийся на удачу и все же сохраняющий уверенность, что когда-то точно повезет. Она могла составить партию человеку любой профессии и сама походила на кого угодно: на проворную секретаршу весьма высокого начальника, на лживую лаборантку научного института, на путающего параграфы конституции начинающего юриста, на безработную, но неизбалованную содержанку, и даже на проститутку-индивидуалку, но опять-таки, не сильно преуспевшую. Она, не выпавшая из того возраста, в каком девчонки ожидают принца, все-таки понимала, что он жутко опаздывает, посему устраивалась как умела, и последние три-пять лет старалась жить за счет других, не теряя при этом работу сотрудника салона красоты, где, после курсов нейл-арта[19 - Нейл-арт – способ украшения (роспись) ногтей рук и ног.], работала ногтевым мастером. Впрочем, не перегибая палку наглости, девушка всегда вела себя осторожно, аккуратно разруливая нависающие упреки сожителя, и при малейшей угрозе своему уютному иждивению, мгновенно совершала какие-нибудь покупки для того, чтобы его сохранить. И тогда ей стоило лишь напомнить любовнику: чью колбасу он ел, и чью футболку носит.
Не брезгуя мытьем полов, посуды или глажкой, она почти не привередничала по части быта, и все же постепенно, час за часом, перетягивала одеяло на себя, незаметно убеждая, меняя, переделывая и ловко выпрашивая исполнение каких-нибудь не особо дорогих желаний, если точно знала, что кошелек действующего кавалера мог позволить себе их исполнить. Да, она могла бы стать той самой содержанкой, повиснув на одном из престарелых «папиков», но всегда выбирала молодых и среднедостаточных. Влюблялась она или нет, то оставалось загадкой, но спать с ними было куда приятнее, как и легче морочить голову.
Входная дверь хлопнула, и вскоре на пороге балкона появилось заинтересованное лицо давно не молодой, но еще не пожилой женщины.
– Ты опять куришь, Камилла? – с надрывом спросила она, заметив на подоконнике сигаретную пачку.
– Нет, мам, я же бросила, – заверила девушка. – Просто положила здесь, чтобы папу порадовать. Это «Парламент», 190 за пачку, он давно такие не курил.
– А что тогда ты здесь сидишь в одной кофточке и чулках? Неужели не холодно?
– Дышу воздухом. Я отгул взяла не для того, чтобы париться в душной комнате.
– Так иди, погуляй. Погода-то какая!
– Не хочется.
Мать глубоко вздохнула, еще раз, с упреком, посмотрев на дочь сверху вниз, и в предчувствии очередного нравоучения девушка демонстративно отвернулась в окно.
– Ты точно пошла в своего настоящего отца, ни с кем не уживаешься! – бросила женщина. – Он был груб, самолюбив и абсолютно лишен дипломатии.
– Не знаю, мам, я его не помню совсем, – отвертелась Камилла. – Но ты уж слишком переживаешь за меня, будто мне лет пятнадцать, когда, в опаске ранних отношений, от девочки-подростка нужно отгонять парней; или наоборот лет тридцать, когда, в спасении от одиночества, женщину насильно приходиться знакомить с мужчинами. А у меня в запасе еще лет пять. Раньше я не думала об этом, а теперь думаю.
– Не поняла тебя, о чем?
– О том, что не нужно разбрасываться людьми.
– Тогда возвращайся к Савелию и просись обратно! – с гневом выпалила женщина напоследок, скрываясь в комнате.
– Еще чего! Буду я унижаться! Особенно после того, как мы целую неделю выясняли отношения чуть ли не до дра… – девушка не договорила, почувствовав, что некому слушать, и обернулась, убедившись в этом. – М-да.
Она привстала закрыть окно. После кратенького разговорчика с мамочкой ее начала пронимать дрожь, и вряд ли это было из-за воздуха. За третий день проживания в родительской колыбели Камилле уже раз пять прополоскали мозг. Картина вошедшей с чемоданами дочери произвела на родителей неизгладимое впечатление, в котором они потерялись минут на десять, в попытке выдавить известное «опять?» Третье и самое продолжительное сожительство с мужчиной они на этот раз восприняли куда более серьезно, чем два предыдущих. Но, вероятно, понимая, как намучился с его падчерицей Савелий за эти полгода, отчим, воспитывавший Камиллу с восьмилетнего возраста и давно признанный ею как отец, был более спокоен и сейчас даже казался равнодушным. Мать же успокаиваться не хотела и доставала как могла.
«Может и вправду я вредная? А как справиться с темпераментом, если он такой, какой есть? Гасить его, изменять себе, притворяться? – поразмыслила Камилла, возвращаясь в комнату. – С другой стороны нерушимое женское кредо «если любит, возьмет какая есть» давно перестало работать. Мужчины стали разборчивыми, то это им не то, то это не так, а у меня, кроме фигуры и бесконечных ног, козырей мало, и глупо верить в то, что за любовь простят. Нет, быт не шутки! Недостаточно с мужчиной просто спать, и я давно это поняла, стараясь с Савелием делать все, что от меня требовалось. Тогда почему же я опять сижу в квартире родителей?»
Этот вопрос поверг Камиллу в ступор, и она вновь ощутила, как подкрадывается депрессия.
Открыв крышку ноутбука, девушка вышла по вай-фай в Интернет и в поисковике набрала «снять квартиру в Петербурге».
Соображения по поводу независимости давно теребило ее воображение. Спускать треть зарплаты на аренду какого-нибудь захудалого гнездышка она, конечно, могла, но оплачивать все остальное: продукты, одежду, косметику и бензин, не желала. И Савелий, как назло, не выходил из головы, словно за что-то пытаясь мстить. Кружил как гриф над умирающей плотью, не садился клевать, но и не улетал.
– Да уж цены… – произнесла Камилла, бороздя сайт «Циана»[20 - Циан (Cian.ru) – крупнейший интернет-сервис для покупателей и арендаторов жилья. Проект запущен в 2001 году.], и набрала его название в Википедии, чтобы узнать, что циан – это ядовитый, бесцветный и огнеопасный газ. – Вот где у них мозги, чтобы придумывать название с подобным синонимом? Это же реально пугает!
После непродолжительного мониторинга рынка недвижимости, девушке очень захотелось на Фонтанку.
– Камилла Северова… – произнесла она очень тихо. – А звучало бы. Возможно, что у жен обязанности и удваиваются, но зато и прав больше. Кто, если не он? Работал ведь, не изменял вроде, не напивался почти и даже не курил. Зарплата хорошая, хоть и при сомнительной должности. Ведь что такое редактор в наше время? Сегодня есть издательство – завтра обанкротилось, а вакансий свободных нет, уж очень специфическая профессия. Да он и сам многократно жаловался, что современный книжный мир опустился на дно; что люди читают мало, что книги дорогие, что авторы неинтересные и так далее… Но для чего его критиковать? У меня-то все еще хуже…
И вдруг Камилла вздрогнула от резко обуявшего ее ужаса, да так, что коленями встряхнула стол вместе с подпрыгнувшим на нем ноутбуком.
«А если я ему действительно надоела?»

Глава 8
Пока любовница Савелия сокрушалась о потере своего благоверного, его виртуальная жена изменяла ему в реальности, воспользовавшись той же солнечной погодой, какую дарили Петербургу и его окрестностям вот уже третий день подряд. Уступив настойчивому приглашению Павла Чеканова, Снежана, в ожидании встречи, думала, однако, не о нем, а о завтрашнем вечере, и по пришествию из школы уже несколько раз порывалась зайти в игру, чтобы на сайте клана найти сообщение об условленном месте. Только ее постоянно что-то отвлекало. Сначала звонок одноклассницы, с которой Снежана проболтала минут пятнадцать, обсуждая сплетни, не договоренные в школе, затем голод, какой она утолила, уничтожив обед с проворностью пираньи, а потом, не смотря на установленную двухразовую прогулку, Бэст жалобно заскулил у двери с желанием погулять. Ни на какие уговоры хозяйки он соглашаться не хотел, и только она принялась одеваться, как в замке послышался скрежет ключа – это Саша вернулся с курсов английского.
– Чего так рано? – спросила сестра, успевая высвободиться из куртки и, под недоумевающим взглядом пса, возвратила ее на крючок. – Вас отпустили что ли?
– Ес ит ис! – ответил брат, с силой швыряя сумку через весь коридор и слушая, с каким грохотом она врезается в дверь гостиной.
– Дай руку, гангстер… – велела Снежана, вложив в ладонь поводок с собакой на конце. – Это тебе дополнительное задание по зоологии. Выполняй!
Не дождавшись возражения, девушка вытолкнула мальчика в подъезд и закрыла дверь, чуть не прищемив хвост следом выскочившего Бэста.
От двоих она избавилась, остался третий. Снежане не хотелось идти на свидание, но еще одного отказа Павел бы просто не понял.
Опустившись на стул в своей комнате, девушка включила компьютер и вместо того, чтобы быстро зайти в игру за адресом завтрашней встречи, да начать собираться на встречу сегодняшнюю, всерьез задумалась о скучных отношениях, какие она продолжала вести не столько из прихоти быть популярнее, сколько из-за боязни превратиться в мишень. Действительно, за последние два года, она стала гораздо симпатичнее и даже начала расцветать, попав во власть природы, начинающей создавать из нее соблазнительную молодую женщину. С этим Снежана, наконец, согласилась, вспоминая, как сегодня на перемене ее разглядывало несколько парней из 10-ого класса, и как она сама украдкой посматривала на девушек, в попытке сравнить фигуру с признанными красавицами 11-ого «А». Длиннее были ноги Аллы, или Светланы больше грудь? Наверное, но ненамного. Только они одевались по-другому и иначе себя вели. Скромность украшает, но обрекает на пассивное ожидание, тогда как смелость позволяет выбирать самостоятельно. А, впрочем, одно другому не мешает. Сиди спокойно, изучай окружение, стесняйся неинтересных тебе людей, а подвернется нужный – атакуй первой! Если мужчину как волка в постоянном движении кормят ноги, то женщина – лисица, и должна добычу караулить в засаде или пробираться за ней на цыпочках, пока сама добыча не узнает об этом, оказавшись в зубах. Только вот Снежана никогда не охотилась и хищницей не была. Да и зачем? Парень ее всегда рядом и счастлив был, упиваясь тем немногим, что Снежана ему позволяла. А что-то конкретного, судя по всему, он не планировал и лишь тайно об этом мечтал, не делая ничего лишнего, за что боялся встретить активное сопротивление или вообще получить анафему вместо причащения. Молиться на алтарь с ликом Святой Снежаны для него являлось своеобразным удовольствием, и девушка давно это поняла, стараясь не заигрывать с ним излишне, чтобы он не превратился в атеиста и икону с алтаря не сорвал. Нет, Снежана с Павлом не играла, а лишь ждала пробуждения чувств. Не могла она пока отделаться от привычки, что дружба их подростковая закончилась, что нужно переходить на другой уровень, шагнув во мрак неизведанного, нырнув в неисследованную глубину. Но на это нужно было решиться, к этому должно было подвести что-то большее, чего они найти в себе до сих пор не могли. Дружба, конечно, святое, но не в противоположности полов, и с первым поцелуем, неожиданно притянувшим обоих под конец третьего свидания, все уже казалось другим, а сами свидания из несерьезного «пойдем гулять» постепенно преображались в ответственное «давай встретимся».
В который раз набирая пароль на известной красной странице, Снежана поглядывала на смартфон, с мыслью позвонить Павлу, чтобы все отменить.
– Нет уж, надо идти! – приказала себе девушка. – Он хороший, он мне нравится, а остальное посмотрим.
Но вот экран сменил картинку, и вновь Снежана увидела свою Татитари в окружении скудного интерьера гостиницы на отшибе города. Щелкнув на конвертик «почта», девушка нашла письмо присланное Розенлиром.

«Мы проиграли. Чтобы знала и больше не умирала так легко. Не знаю, что там у тебя произошло, но когда я обернулся, увидев труп, во мне будто щелкнуло что-то непонятное. Ты или почаще умирай, или не умирай вовсе, ибо видеть тебя в таком состоянии пренеприятнейший сюрприз. Хотя, признаю, даже мертвой Татитари смотрится эротично, чего желаю и Снежане.
А теперь, покончив с сентиментальностями, сообщаю, что субботняя встреча состоится в пивном ресторане «Брецель», по адресу ул. Чайковского 4. Стол вчера забронировал лично. Подъезжай к пяти. Надеюсь тебя увидеть, разбойница!»

Это было странное письмо, особенно содержание его первой части, какое Снежана перечитала дважды, но больше ее взволновала часть вторая. Чтобы разобраться с обозначенным адресом, нужно было поменять рисунок унылой гостиничной комнаты на виртуальную карту от «Яндекса», только в чате вдруг появилось приветствие от соклановки под ником Аплагалия, и оно требовало задержаться.
«Добренький денечек, эль-фи-фиечка!»
«Приветуль, первозданная!» – ответила Татитари. – «Письмо получила?»
«Конечно, но я не пойду, простудилась».
«Ах, как жаль».
«Что поделать…» – с грустью написала Аплагалия. – «Может, сходим на пару в квест? А то почему-то нет совсем никого из наших, а с чужими не хочется».
«Прости, не могу, горю в реале! Забежала на минуточку узнать, где встреча».
«Ну, тогда счастливо вам завтра погулять!»
«Спасибо! Выпьем за твое здоровье!»
Снежана вышла из игры и вбила адрес ресторана в браузер, сразу увидев его на карте, на углу набережных: Фонтанки и Кутузова, в квартале от Невы. Осталось проложить маршрут из Колпино и записать номера городского транспорта.
«Завтра нам к десяти, шесть уроков, последняя физкультура, закончим в четвертом часу, – размышляла Снежана. – Сяду на 196 автобус, потом на метро, далее пешком. Потрачу около часа на дорогу, и если доеду гладко, то аккурат без четверти пять буду на месте. Но мне же еще надо принарядиться! Не уложусь. Так-так, а если поехать на электричке? В позапрошлом году ездили с классом в музей, пересаживались, по-моему, в Обухово… Кто знает, как они там ходят… Не вариант! А если не пойти на физру? Наврать чего-нибудь и отпроситься. Прокатит? Думаю, да, ведь к отличницам отношение особое! Когда я в последний раз прогуливала урок? Вспомнить не смогу. А если такое и было, то только из-за чрезвычайных обстоятельств с письмом от родителей или справкой от врача. Когда такие люди, как я, отпрашиваются, то это не может быть просто так! Только есть вопрос… интересно, физрук знает, как мы учимся, или для него голоногая масса в спортзале вся равная? Тем более умственно развитые ученики уступают, как правило, в физическом развитии всяким троечникам и двоечникам. Пока мы в сколиозе изгибаемся над книгами, они на улице гоняют мяч. Какое дело физрукам, что у тебя по алгебре или русскому языку, если ты на канат не можешь залезть и прыгнуть через козла? Да, но я-то прыгала! И у меня пятерки за три четверти! Отличница во всем! Ха-ха! Ну, значит, будь, что будет!»
Выключив компьютер, девушка пошла в ванную к зеркалу, приготовив косметичку. Нравился ей Павел или не нравился, она должна быть с ним красивой и ласковой, ибо он это заслужил. Ну, а если она потеряет контроль и полностью вживется в роль обожаемого создания, значит все у них пойдет как по маслу, ибо, как уже говорилось, играть с парнями Снежана не умела, да ей и не хотелось этого совсем. Или все будет откровенно и честно, или не будет больше ничего.
И пока девушка из дома под номером 65 очень аккуратно красила перед зеркалом губы, брови и веки, да так, чтобы это выглядело малозаметно и естественно, тот, о ком она думала, в эту минуту выходил из ближнего к ней углового подъезда дома под номером 61.
В куртке из натуральной кожи без подкладки, со стоячим по-щегольски воротником, в джинсах с красивым поясом и осенних ботинках на толстой платформе Павел остановился на тротуаре и, прищурившись, взглянул на соседний дом. Солнце светило в глаза, не давая ему рассмотреть людей у подъезда подружки, кто-то там, кажется, был, но не женского пола. Ловким движением он вынул из кармана солнечные очки, встряхнул их с каким-то пренебрежением, раскрывая душки, и сунул за уши, оглядывая двор. Знакомых на горизонте не было.
Тогда, словно обходя фамильное имение, парень медленно направился вдоль дороги. Высокий, красивый, с довольной полуулыбкой, он походил на долгожданный подарок, самоприсланный для какой-то счастливицы и готовый самовручиться.
«Трудно будет покинуть Колпино», – думал Павел, дефилируя к цели.
Десять лет ходил он по этой улице, по этому двору. Дыра, признаться, и жить дальше парень здесь определенно не хотел. В любой из этих девятиэтажек можно родиться, вырасти, жениться, завести детей, состариться, умереть, и не о чем из перечисленного никто даже не узнает. В этих одинаковых окнах лишь незаметно выключается свет, и обитатели тихо заменяют друг друга, невостребованные на недооцененных. К дьяволу Павел посылал все эти спальные районы, заполненные биоматериалом под самые крыши, из которого ничто и никогда не будет вылеплено! Ведь не смотря на кажущуюся простоту, к какой парень был причислен изначально, он находил в себе и честолюбие, и амбиции; и Бога не переставал благодарить за скорую возможность почувствовать себя самостоятельным. Родители обещали ему снять квартиру после поступления в ВУЗ, и он уже думал о ней, как об уютном гнездышке, куда затащит Снежану. Зачем ей бабушку свою беспокоить, когда проще жить с ним? Репетиция семейной идиллии! Какое заманчивое предложение он ей сделает! Но все это будет после выпускного, после их близости, после того, как она промурлыкает ему о любви.
Дойдя до подъезда Снежаны словно на автомате, Павел Чеканов, погруженный в себя, придумывал разные сценки их будущего. Вот они приходят с учебы, вместе готовят ужин, обсуждают пройденный день, едят, шутят, смотрят телевизор и в голубом его свете ложатся в постель.
У парня даже мурашки пробежали от головы до пят, настолько он проникся мгновенно пролетевшей в воображении картиной, и даже вздрогнул под конец, будто почувствовал толчок.
– Халоу, Чек, ждешь Снег!? – донеслось откуда-то, и кто-то с глухим звуком повторно ударил его кулачком в бок.
Павел скосил глаза вниз, увидев мальчика.
– А, это ты, козявка.
– Снег не выпадет, весна, если не заметил.
– В каком смысле? – не понял Павел. – Она не выйдет?
– Кто? – удивился мальчик, подтягивая сеттера за поводок. – Я про зиму тебе талдычу!
Павел легонько щелкнул мальчика по лбу.
– А у меня для тебя предложение… – продолжил тот. – Сказать какое?
– Ну?
– Я могу, за некоторые конпенсейшн, инфо сливать про систер. Ну-у, фо экземпл, куда намылилась, во сколько вернулась, кому рингтонит на трубу. Ты же ревнуешь? Будет тебе релакс. Я все выложу!
– Каких еще компенсейшн, козявка?
– Шпионаж всегда щедро оплачивается.
– Отвянь.
– Ты подумай, я всегда открыт для общения.
Закатив глаза, которых под очками не было видно, Павел отвернулся на собаку.
– Бэст, – добавил он, – или ты укусишь за ногу этого шельмеца, или я надеру ему сейчас уши.
– Че дог дурак, ёрс овнера байтать?
– Топай домой, полиглот! Снежана тебя ждет, наверное, потому и не выходит.
– Ладно, Чек, повинуюсь, – ответил мальчик, направляясь к двери и, открыв ее при помощи брелока, бросил напоследок: – Я могу к френдам свалить, если хотите. Пэренсы вернутся только вечером. Понял? Кусок на бочку и квартира ваша!
– Смойся! – рявкнул Павел, притворно дергаясь за мальчиком, и услышал сигнал хлопнувшего магнитного замка.
«Даже Санька намекает… вот времена пришли…» – подумал парень.
Буквально через несколько минут из той же двери, за какую спрятался брат, появилась сестра. Она была в знакомом пурпурном пуховике нараспашку, в бледно-коралловой блузке, темных брючках и черных полусапожках – такой Павел видел ее сегодня в школе. Не стала Снежана наряжаться для него, сохранив идеи для завтрашний встречи с соклановцами.
– А вот и я, – с улыбкой произнесла девушка, приближаясь для обмена дружескими поцелуями, и почувствовала холодную щеку Павла. – Погода обманчива, я подумала тут жара.
– На солнце – да, но не в тени.
– Тогда выйдем на солнце!
– Тут интимнее.
– Ага, особенно для тех старух, пялящихся на нас.
Павел обернулся, посмотрев на лавочку у детской площадки.
– Они всегда там, Снеж, и домой возвращаются только поспать.
– По-моему они и спят прямо на лавочке, – заключила Снежана. Взяв кавалера за руку, она повела его от подъезда прочь.
– Пошли в кафе, – предложил Павел.
– Я пообедала, – призналась девушка. – Ты бы предупредил.
– А я не есть зову, а просто посидеть за чашкой кофе.
– Лучше давай погуляем.
Пожав плечами, парень кивнул.
Не разжимая рук, чтобы создать вид влюбленной парочки, они вышли на Октябрьскую улицу.
– Не перестаю удивляться протестантской находчивости… – сказал Павел, уставившись на баптистскую церковь из красного кирпича, возвышавшуюся по соседству с гипермаркетом, название которого было направлено в ее сторону и гласило «О'кей».
– Да уж, реклама, что надо, – ответила Снежана. – Но и без церкви интересно бы прозвучало – в Оке о'кей.
Они двинулись вдоль 69-ого дома, разглядывая торговый центр «Ока» на той стороне улицы с «Макдональдсом» и «Бургер Кингом», в которые Павел изначально планировал затащить Снежану. Здесь от дома падала обширная тень, и ветерок холодный подул, как обычно бывает во время неустоявшейся весны.
Сделав вид, что хочет застегнуться, девушка приостановилась и, недолго думая, спутник заключил ее в объятия, скрестив руки на талии под пуховиком.
– Попалась, – произнес Павел.
Стянув с парня очки, Снежана посмотрела на него серьезно, будто безмолвно спрашивая о чем-то и слушая в ответ многозначительную тишину. Слов сейчас было не нужно, но поцелуй, какой, признаться, оба заждались, оказался весьма кстати.
– Снежан, – произнес Павел, насилу оторвавшись от женских губ.
– Мм?
– Давай поступим в один университет.
– Зачем?
– Будем учиться вместе.
– И кто же пожертвует мечтой? – с легкой улыбкой спросила девушка.
– Оба. Возьмем и выберем какой-нибудь нейтральный.
– Чтобы получить никому ненужные профессии, а потом еще устроиться на одну работу и в один кабинет?
– И за соседние столы! – подыграл парень. – Почему нет?
– Я быстро тебе надоем, если все время буду на глазах.
– Но мы же в школе видимся ежедневно, шесть дней в неделю, и ничего страшного пока не произошло. Я, например, вернувшись домой уже соскучиться по тебе успел.
– Влюбленный дурачок.
– Ах, если бы этот влюбленный дурачок мог бы назвать тебя влюбленной дурочкой…
– Не знаю, Паш, я пока ничего не хочу отвечать. Все эти клише и бирки… зачем их вешать?
– Девушки… – протянул Павел, – и не хрена-то вас не поймешь.
Бросив «ха-ха», Снежана подождала, пока пройдет прохожий, и сама впилась в мужские губы. Поцелуй получился глубокий и взрослый, и Павел от такой неожиданности даже немного растерялся, а захмелев, опустил руки с талии на женские ягодицы. Его смелое действие от посторонних скрыли длинные полы пурпурной пуховой курточки, и Снежана не стала вырываться, испытав новые ощущения. Не считая шуточного отцовского шлепка, ее нежную филейную часть впервые трогали мужские руки. И она еще вспомнила об учителе, подсадившем ее на снаряд во время физкультуры, что вызвало лишь дикое смущения перед одноклассниками. Девушка даже подумала, что он должен ее завтра отпустить с урока лишь за этот постыдный эпизод! Но видно стыд стыду рознь и сейчас, не замечая проезжающие автомобили и взгляды водителей, не обращая внимания на прохожих, на зевак, возможно, видевших их из окон дома, Снежане почему-то стыдно не было, хотя Павел весьма фривольно мял ее под одеждой, начиная вызывать подозрения перечисленных свидетелей.
Наконец, Снежана его оттолкнула.
– Ты приглашал меня в кафе? – напомнила она, застегнув пуховик. – Сейчас самое время.
Павел снова пожал плечами и взглядом поискал ближайшую зебру.

Глава 9
К субботе прославленная погода Петербурга вернулась в привычное русло, снижая планку до двенадцати градусов и застилая черное ночное небо непроглядной утренней облачностью, серым прессом нависающей над домами и угнетающей жителей. После трех замечательных дней сегодня трудно было подниматься с постели, и тем, кто шел учиться и работать, лишь оставалось молча посочувствовать или в голос посмеяться над ними, как сделал Савелий при виде съежившегося соседа, торчавшего кверху задом из мотора затасканного по дорогам «Лэнд Ровера».
Открыв окно и навалившись грудью на подоконник, Савелий присвистнул с высоты третьего этажа.
– Бог помощь, Лев Саныч! – прокричал он. – Вы бы хоть пиджачок накинули, замерзните!
– Испачкаю! – ответил пожилой мужчина, неестественно выкрутив голову из-под
капота. – Аккумулятор, едрить его в печь!
– Могу одолжить вам свою шестерку на сегодня!
– Благодарю, Сава! Мне бы использовать ее вместо донора!
Савелий исчез в квартире, но через мгновение появился опять, прицеливаясь над цементной кадкой под окном и отпуская в землю электронный ключ.
– Действуйте, Лев Саныч! – бросил он вослед и отправился на кухню готовить завтрак.
«И с чего я проснулся в такую рань? – думал мужчина, разбивая яйца о сковороду. – Сила будничного ритуала, или отсутствие женского тепла?»
Проведя параллель между голодом желудка и сексуальным голодом, Савелий и сам не понял, в плену у каких яиц находился его организм. Вчера он позвонил Роману и все отменил. Еще одну неделю эта квартира не увидит безобразий, но жертвовать встречей виртуальных друзей, готовых на время перевоплотиться во что-то осязаемое и телесное, Савелий не мог. Ему не терпелось пообщаться с Мейнстримом и поспорить о чем-нибудь с Кабаном, он хотел познакомиться с Интеркисой и горел желанием пофлиртовать с Татитари. Случалось ли ему раньше задумываться о ее хозяйке – Снежане, Савелий точно сказать не мог. Да, были какие-то мыслишки, когда он видел ее персонажку в игре, но до реальной персоны, пока он сожительствовал с Камиллой, ему точно никакого дела не было. Все оставалось игрой, но лишь до вчерашнего момента.
Подойдя к окну и помешивая венчиком в кружке, Савелий увидел как его «Мазда» поменяла место, оказавшись около «Лэнд Ровера». Открыв капот, сосед прицеплял провода (в народе прозванные «крокодилами») к аккумулятору Савелия и протягивал к своему капоту.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/dmitriy-korovin-18832291/elegiya-i-splin-57384696/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Колпино – город в России, внутригородское муниципальное образование в составе Колпинского района города Санкт-Петербург.

2
«Варкрафт» (World of Warcraft) – многопользовательская ролевая онлайн-игра, разработанная компанией «Blizzard Entertainment».

3
Вирт – виртуальный секс.

4
«ВИРТ» – «WIRTH Maschinen-und Bohrgerate-Fabrik» – немецкий производитель горно-шахтной техники. Штаб-квартира компании находится в городе Эркеленц.

5
«ХП» (от англ. hit points) – очки здоровья.

6
Эспадон (от фр. espadon) – тип двуручного меча, использовавшийся главным образом в Германии и Швейцарии в XV-XVII веках.

7
Фламберг (от нем. Flamberge) – клинок волнистой (пламевидной) формы, который монтировался на двуручные (реже – одноручные или полуторные) мечи.

8
ГАСУ – Санкт-Петербургский государственный архитектурно-строительный университет (СПбГАСУ) – высшее учебное техническое заведение, основанное в 1832 году.

9
РГПУ Герцена – Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена – одно из ведущих педагогических высших учебных заведений России. Основано в 1797 году.

10
Владимир Семенович Высоцкий (1938-1980) – советский поэт, актер театра и кино, автор-исполнитель песен, автор прозаических произведений и сценариев.

11
«Алые паруса» – советский и российский праздник выпускников, ежегодно проходящий в Санкт-Петербурге.

12
Виктор Петрович Астафьев (1924-2001) – русский писатель, драматург, эссеист. Герой Социалистического Труда (1989). Лауреат двух Гос. премий СССР (1978, 1991) и трех Гос. премий России (1975, 1995, 2003).

13
Венедикт Васильевич Ерофеев (1938-1990) – русский писатель.

14
Василий Иванович Клочков (1861-1915) – русский библиофил, издатель, антиквар и книготорговец; один из основателей Кружка любителей русских изящных изданий.

15
Михаил Алексеевич Макаров (1827-1873) – русский архитектор, академик и профессор архитектуры Императорской Академии художеств.

16
Елизавета Юрьевна Скобцова, она же Монахиня Мария (известна как мать Мария, в девичестве Пиленко, по первому мужу Кузьмина-Караваева) (1891-1945) – монахиня Западноевропейского экзархата русской традиции Константинопольского патриархата. Русская поэтесса, мемуаристка, публицист, общественный деятель, участница французского Сопротивления.

17
Максим Павлович Мельников (кон. XIX – нач. XX) – русский букинист. Работал приказчиком в букинистическом магазине П. Б. Богданова, открыл собственный магазин. В 1889-1916 годах издал более 80 каталогов букинистической книги.

18
Скимитар – обобщенный европейский термин для различных восточных сабель.

19
Нейл-арт – способ украшения (роспись) ногтей рук и ног.

20
Циан (Cian.ru) – крупнейший интернет-сервис для покупателей и арендаторов жилья. Проект запущен в 2001 году.