Хроники весёлой пекарни
Игорь Англер
В книге Игоря Англера «Хроники весёлой пекарни» собраны рассказы, с юмором повествующие о разнообразных сторонах юридической профессии и основанные на реальных событиях, имевших место в одной крупной юридической фирме, зашифрованной под названием «Ильф энд Партнерс». Книга будет интересна широкому кругу читателей, а также юристам, финансистам, бизнес-консультантам и абитуриентам и их родителям, ежегодно оккупирующим приёмные комиссии юридических вузов и поднимающим конкурс на заоблачные высоты.
Хроники весёлой пекарни
Игорь Англер
Иллюстратор Евгений Попов
Дизайнер обложки Евгений Попов
Ответственный редактор Т. Евтеева
Корректор А. Волотковская
© Игорь Англер, 2024
© Евгений Попов, иллюстрации, 2024
© Евгений Попов, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-4485-8258-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
Игорь Англер, член Российского союза писателей, за свою более чем тридцатилетнюю профессиональную карьеру прошёл успешный путь от младшего юриста до партнёра крупнейшей международной юридической фирмы. За его плечами, мозгами и печенью уникальный опыт юрисконсульта первого в Ленинграде совместного советско-шведского предприятия, главы Санкт-Петербургского офиса известного финского адвокатского бюро, пятилетняя работа в качестве партнёра юридической практики в мировой аудиторско-консалтинговой фирме из «Большой четвёрки». В настоящее время он является партнёром глобальной юридической фирмы и работает в её московском офисе.
В этой книге собраны его рассказы, с юмором и самоиронией повествующие о разнообразных сторонах юридической профессии и основанные на реальных фактах и событиях, имевших место во время его работы в этой самой глобальной фирме, которая зашифрована под условным названием «ИЛьФ энд Партнерс».
«ИЛьФ» – это распространённое и устоявшееся сокращение от I.L.F. (international law firm), в русскоязычной юридической среде известное как «ильф» или «ильфы» и, конечно, созвучное с фамилией одного из лучших русских классиков юмористической литературы.
Партнёр – это вершина иерархии в любой юридической фирме и, соответственно, заветная мечта любого юриста! Партнёрство в международной юридической фирме – это не только получение профессионального признания, удовлетворение собственных амбиций, получение не только громадного опыта, но и важного – что уж тут лукавить! – статуса совладельца успешного бизнеса. Ну и конечно, это радость общения с замечательными людьми: друзьями, коллегами и клиентами, подарившими автору невероятные, порой детективные и драматичные сюжеты.
Но если взглянуть на непростую, полную суеты, проблем, стресса и компромиссов, цену которым понимаешь очень поздно, жизнь юриста с лёгким весёлым прищуром, то… То может получиться такой вот сборник «горяченьких» историй, словно испечённых на одной весёлой пекарне пирожков со «смехом». Не судите слишком строго героев рассказов. При всей своей странности, комичности, а иногда и гротескности, патологической склонности в редкие выходные дни найти себе какой-нибудь «геморрой», все они – успешные в своей профессии люди. А за успех нужно платить, и они за него уже заплатили здоровьем, неполными семьями, а то и вообще жизнью без семьи, гостиницами вместо дома, деловыми контактами вместо друзей и много ещё чем…
Читайте, в том числе и между строк, получайте удовольствие и помните, что ваш диплом о высшем юридическом образовании можно восстановить, а вот печень… В общем, будьте ещё и здоровы. Да минует Большая советская медицинская энциклопедия вашу книжную полку! Пусть на ней лучше стоят на долгую и хорошую память о наших совместных приключениях «Хроники весёлой пекарни»!
Ваш
Игорь Англер
P. S. Выражаю всем своим партнёрам и коллегам огромную благодарность за совместную многолетнюю работу над этой книгой: соучастие = соавторство!
Как Тараканов на работу устраивался
Декабрь 1994 года. Одноэтажный старомосковский особняк, чудом сохранившийся на Большом Строченовском по соседству с домом-музеем Сергея Есенина. Это офис международной юридической фирмы «ИЛьФ энд Партнерс».
Тараканов шёл по узкому коридору, думая, по какому удивительному совпадению оба офиса «ИЛьФов» оказались рядом с памятными есенинскими местами, и вполуха слушал пургу, которую несла офис-менеджер Галина Макгиди по поводу дресс-кода.
– Вас, русских, нужно всему учить, – г-г-г-гаварила ему Г-г-г-галя, уже обладавшая в 1994 году не только трудно выводимым малороссийским говором, но и тяжело получаемым американским паспортом. – Вы что думаете, что баня раз в неделю – это нормально?! Вы должны принимать душ каждое утро! Ты паня?л? – характерно поставила она ударение на последнем слоге.
– Понял! Чё не понять!
В таракановском контракте с финской юридической конторой и не такие условия по дресс-коду были прописаны. Например, что носки должны быть обязательно одного цвета. И это не прикол. Сама жизнь вписала это условие в контракт! Как выпускник Финской Академии Корпоративов, переживавший по несколько безумных пьянок в год, Тараканов мог подтвердить, что носки разных цветов и от разных владельцев – самая распространённая оплошность в дресс-коде юриста после такого корпоратива!
А ты, Г-г-г-галя, о каком-то душе ему г-г-г-гуторишь!
А смогла бы ты, Г-г-г-галя, например, проспать всю ночь в лифте финской гостиницы? В лифте, который в ту корпоративную ночь ни разу не простоял на месте более пяти минут! А он, Тараканов, таких людей знал лично! А были ещё юристы-стажёры, которые не смогли дотянуться до кнопки вызова да так и уснули под лифтовой дверью! Эти слабаки не имели ни единого шанса сделать карьеру в М&А, поскольку эта группа была вынуждена всю ночь чертыхаться и спотыкаться об их тела, преграждавшие вход в лифт. Лифт тоже был уже занят, но не слабаками, а героями, павшими на финском корпоративе!
Тараканов был занят своими мыслями о качествах, необходимых юристу в группе слияний и поглощений, и превратностях дресс-кода. Мыслительный процесс был прерван, как водится, на самом интересном месте, а именно на том, как в четыре утра самостоятельно открыть уже закрытый владельцем отеля бар и поставить за пивной кран еле живого стажёра! А юристы из М&А в это время деловито, но очень неуверенно рассаживались по высоким стульям вдоль барной стойки.
* * *
«У-и-и!» – противно заскрипела старая рассохшаяся дверь, выкрашенная белой краской.
Это Галя Макгиди шумно открыла дверь в кабинет к самому управляющему партнёру. Г-г-г-галя, похоже, всё самое главное успела рассказать в коридоре, так как управляющий партнёр больше ни о чём Тараканова не спрашивал.
Напротив, он обратился к кандидату на вакантное место младшего юриста в питерском офисе с проникновенной речью на чистом американском языке о каком-то его общем деле. Из-за жёсткого акцента штата Юта было невозможно понять, почему общее дело босс называл одновременно своим. Далее последовал пассаж о том, как, не щадя себя, день и ночь пашут здесь юристы на это самое его общее дело.
Тараканов уже собирался его успокоить тем, что им, финнам, работать по ночам не впервой, и рассказать, как именно они это делают. Как вдруг он заметил, что управляющий партнёр и по совместительству мормон (или наоборот, непонятно) начал всхлипывать. По своей питерской провинциальности и наивности кандидат хотел было отнести шмыганье носом на вечный в средней полосе России насморк, как вдруг американец разрыдался до слёз. Так ему стало жалко своих юристов! Нужно справедливости ради отметить, что сегодня русские партнёры по таким мелочам не плачут.
«Знала бы твоя мормонская богоматерь, когда действительно нужно плакать! – думал про себя Тараканов. – А плакать, Билли, нужно было два дня назад, когда я лежал вместе со своими коллегами по финской фирме на полу в спорно арендованном офисе в Санкт-Петербурге».
Он тогда впервые поблагодарил своего жадного шефа за дешёвый, но мягкий финский ковролин, которым тот накрыл наборный, но очень жёсткий паркет конца восемнадцатого века.
* * *
Юрист лежал на полу, смотрел снизу вверх на омоновцев и их калашниковы над его головой и думал: «Тараканов, саттана-перкиля! У тебя в кармане оффер от „ИЛьФа“, а ты здесь нюхаешь этот финский ковролин!» Оппонент Тараканова, владелец и арендодатель офиса, в это время лежал рядом и тоже нюхал ковролин, вспоминая закон «Об акционерных обществах».
Лежание на ковролине для всех неожиданно оказалось полезным в профессиональном плане: омоновец, даже не передёргивая затвор автомата, простым ударом ботинка под ребро доходчиво объяснил противнику Тараканова, что: а) не надо его держать за простого мента – он, оказывается, учился на вечернем отделении юрфака ЛГУ – и б) в одном юридическом лице может быть только один генеральный директор!
Этим генеральным директором, в понимании омоновца, был Тараканов. И к тому моменту его уже поставили вертикально, и он, осознав, что ситуация повернулась к нему неким позитивом, радостно тыкал пальцем в своих коллег, чтобы омоновцы и им разрешили подняться.
А второй генеральный директор? Тот тоже был настоящий, но откуда ОМОНу было знать, что в тот день на полу лежало два юридических лица вперемешку с бандой легендарного Битюга. Об этом факте Тараканов сознательно умолчал, а его оппонент по спорно арендованному офису уже успел получить ботинком под ребро и после этого говорить внятно и убедительно больше не мог.
А «ИЛьФ» -то в этот момент, наверное, думал, что у кандидата явные проблемы с responsiveness, что он-де для торга не отвечает на звонки и у него есть альтернативные предложения. А у Тараканова были элементарные проблемы с availability, так как он просто не мог подняться с пола, чтобы отправить мейл с согласием на оффер!
А вы, Билл, плачете тут и не понимаете, почему этот питерец странно улыбается! Ставьте быстрее, Билли, свою подпись под контрактом, и уже завтра ни образованного ОМОНа, ни легендарных бандитов, ни калашниковых, ни финских корпоративов – кстати, тоже на грани жизни и смерти!
Только душ по утрам и работа, работа, работа!
Надёжно, безопасно, но скучно!
Иногда накатывают ностальгические воспоминания о безумной молодости и хочется принять активное участие в финском корпоративе, на следующее утро обязательно перепутать носки, и придя в офис, сразу упасть на ковролин и снова посмотреть на жизнь снизу вверх.
При условии, конечно, что в заднем кармане лежит подписанный «ИЛьФ энд Партнерс» оффер!
Москва – Санкт-Петербург, ноябрь 1994 г.
Квартирный вопрос
Моя комнатка!
Комнатка моя-а-а!!!
Как тут не вспомнить Михаила Булгакова? Это ж он написал про них: «Обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…»
То есть если бы не проклятый советский дефицит жилой площади и не бесконечные топчущиеся на месте очереди на улучшение жилищных условий, наш Максим Брусникин никогда бы не стал «маклером», простите, юристом, специализирующимся на сделках с недвижимостью, а эта история никогда бы не случилась, потому что обыкновенные, в общем, были люди и вопрос-то был полной, по нынешним меркам, фигнёй.
Но люди, окружившие одним поздним вечером младшего юриста-первогодка питерского офиса «ИЛьФ энд Партнерс», так не думали. Несколько человек в турецких кожанках стояли вокруг юриста, набившись в небольшую переговорную комнату в офисе фирмы на Большой Морской. Управляющий партнёр Джордж Боумен в это время забился в угол в своём кабинете, и это, собственно, он и послал Брусникина вместо себя на встречу.
– Максым, – сказал он с сильным американским акцентом, который не смогли извести ни кафедра русской литературы и языка в престижном университете Джорджтауна, ни продвинутые языковые спецкурсы при Лэнгли, – там… кто-то… пр-р-рышёл… к нам… без… записи (йес-ссе-ссе-нна, волновался партнёр) по делу… голландского… консульства.
– Не кто-то, мистер Боумен, – уточнил Брусникин, – а Кердыев со всеми своими братьями припёрся разбираться!
– О’кей! Вот и р-р-разбер-р-рись с ними!
– Почему я? Вы же партнёр.
– Настоящий юр-р-рыст должен уметь вести пер-р-реговор-р-ры в самых сложных условиях! – делился опытом разрешения кризисных ситуаций Джордж. – Иди и тр-р-рени-р-р-руйся. Потом мне всё р-р-расскажешь.
Кердыево-татарское нашествие
Максимка в полном одиночестве озирался по сторонам, рассматривая неожиданно большое семейство Кердыевых, одновременно пытаясь понять, кто в этой кожаной толпе самый главный.
«Как же их, татар, бывает много!» – Брусникин специально тянул время, вспоминая про себя историю монголо-татарского ига и казавшееся теперь невероятным освобождение Руси.
– Повторить… вопрос? Где главный? – грубовато произнёс сам В. Кердыев, который и затеял всю эту разборку по поводу своей коммунальной комнаты.
– Он к вам не выйдет! – решил сразу сжечь за собой все мосты Максим. – Он без предварительной записи не принимает!
А таки всё!
Других слов у юриста заготовлено не было, и он приготовился к тому, что принято называть «смотря по обстоятельствам». Но к его удивлению, единственная нагловатая, отдававшаяся в коленках лёгким тремором смелого безрассудства фраза «идите на фиг» возымела действие.
– С этим мальцом не о чем базарить!
– Пошли к Чурову – перетрём тему!
* * *
Уже через пять минут после ухода людей в кожанках управляющий партнёр принимал доклад у Брусникина.
– Ушли!
– Точно все ушли? Пр-р-роверили? Двер-р-рь закр-р-рыли? А к кому они пошли?
– К Чурову Владимиру Евгеньевичу, начальнику отдела по работе с иностранными дипмиссиями Комитета по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга, Смольный, дом не помню… – отвечал Максим, а сам про себя подумал, наблюдая, как быстро возвращалась к американцу его уверенность: «Нет, не шпион. Слабоват! Или специально прикидывается таким?»
Боумен молча слушал юриста и одновременно читал письмо-кляузу Кердыева г-ну Велингу в Генеральное консульство Нидерландов:
«Я, …, являясь жильцом квартиры… по адресу: С.-Петербург, ул. Галерная, 11—20… прошу… принять решение моей личной проблемы отдельно от Кердыева Р., если это будет помощью прихода к обоюдному соглашению…»
— Они же, кажется, родственники? – в который уже раз переспросил Джордж.
– Да, сын пишет на отца, но это развод! – пояснил Брусникин.
– Что это?
– Развод, то есть trick!
«Силами Генерального консульства Нидерландов, посредством фирмы „Интероксидентал“, обещано было жильё, но… не были даже предоставлены копии документов взамен занятого моего жилья – моей комнатки – Вашим консульством… Занятие чужой площади… наводит на очень нехорошие мысли в Ваш адрес. На сегодняшний день фактический живёт под крышей, а меня выставило за дверь… Мне пришлось отправить свою семью в другой город, а самому… испытывать свои трудности…»
— He is really bad guy!
«…Решение моего вопроса вижу следующим:
1.Предоставить в экстренном порядке… жильё… и личный ответ мне.
2.Оплатить компенсацию… $2540.
3.По-человечески понять ситуацию.
В ответ готов выписаться из квартиры и оказать помощь в последующих вопросах».
– Но кор-р-ролева… …вство ему же заплатили всё по легальному договор-р-ру! – недоумевал Боумен. – Почему он недоволен? И зачем стены ломать?
«Да уж, – думал Брусникин, – знала бы она, что подписала договор с прапорщиком в отставке!»
– Понимаешь, Джордж, – начал объяснять, наверное, в сотый раз юрист, – купить комнату в коммуналке нельзя – нет такой сделки в ГК. Поэтому пошли через перепланировку и присоединение, ну, я тебе уже рассказывал! А Кердыев всё, конечно, знал и решил воспользоваться ситуацией. Вот и пишет всем по кругу, пытается нас шантажировать. Жадный он, денег хочет! Он же так и написал.
«Если моя проблема не решится или будут находиться временные задержки в связи с отъездом юриста… то я вынужден:
•Подключить прессу и провести журналистское и судебное разбирательство, в какое положение поставило меня…
•Признать недействительным джентльменские соглашения с Кердыевым Р., консульством, т. к. без моего согласия.
•Признать… могли потерять моральную основу и взаимосвязи в семье.
•Недоверие агентству недвижимости.
•Выставить ноту протеста… о нарушениях прав человека и конституционных прав гражданина России и военнослужащего.
С уважением, Кердыев В.»
— Но клиент уже заплатил! Кор-р-ролевская казна не может платить взятки всяким Кер-р-р-дыевым! – управляющий партнёр окончательно пришёл в себя от визита гостей в кожаных куртках.
– Думаю, что господин Чуров разберётся, он… они умеют. Просто надо подождать! – произнёс Максим, а сам подумал: «Я тоже, наверное, смог бы стать управляющим партнёром. Нужно только подождать…»
Какое ещё, спрашиваете, влияние оказала на ныне уже управляющего питерским офисом «ИЛьФ энд Партнерс» Максима Брусникина эта история?
Посмотрите внимательно на его фотографии, и необязательно старые… Кожанки! У него с тех пор самая любимая одежда – это кожаная куртка, и heavy metal, скажу я вам по секрету, здесь ни при чём.
В общем, такая вот обыкновенная история про обыкновенных людей в обыкновенной коммунальной комнатке на улице Галерная, дом 11, в Санкт-Петербурге.
* * *
Всё в жизни возвращается так или иначе – бумеранг по-другому не умеет. Вот и Игорь Тараканов позвонил Максиму Брусникину в конце ноября 2013 года.
– Слушай, мой старый знакомый из «Национального ТВ» и ФК «Зенит» просит прийти на телевидение и прокомментировать правовые вопросы государственно-частного партнёрства. Сможешь?
– Надеюсь, не про откаты? Я про эти мутные схемы ничего не знаю!
– Нет-нет, твой тёзка Погорельцев сказал, что это касается недвижимости.
– О’кей! Где и когда нужно быть?
– С тобой свяжутся!
Конец ноября в Питере – не для слабонервных и измученных «Терафлю» людей. Софиты вынесенной на улицу студии «100 ТВ» грели плохо. Замёрзший за три часа Брусникин не понимал, что от него хочет вся эта толпа питерских пенсионеров, которые почему-то совершенно не чувствовали холода и засыпали его одним и тем же вопросом: «Когда ж расселят питерские коммуналки?» – в разных вариациях.
«Как же их бывает много!» – Максим усиленно тёр переносицу, пытаясь сбросить вдруг возникшее дежавю и обдумать вступительную фразу, но в голове вертелось только: «Тараканов – гад!», «Подстава!» да «Кто вас тут, блин, всех собрал?»
Но что он мог им сказать? Разве что типа «Бизнес, конечно, заинтересован в социальном партнёрстве с властью, когда можно найти общие точки соприкосновения для решения таких важных задач, как расселение коммунальных квартир».
Это управляющий партнёр имел в виду прапорщика Кердыева и её величество королеву Нидерландов, наверное.
Санкт-Петербург, 1995
Мистер Рекс
– Васья, зайди ко мне срочно! – вызвал Хвостова к себе в кабинет управляющий партнёр Фил Залкин. – Вот, мистер Рекс, это Васья Хвостоф – наш лучший (а других не было, потому что он был единственным) специалист по таможне, – представил через минуту русского юриста Фил одной монументальной фигуре, которая…
Стояла? Нет. Возвышалась? Неточно. Нависала? Может быть. Громоздилась? Ещё что-нибудь. Вздыбилась и упёрлась темечком в самое небо, как статуя Свободы? Вот, очень близко. А пока Хвостов молча смотрел на нового клиента снизу вверх и пытался подобрать слова, которые могли бы описать то, что перед ним стояло, и те чувства, которые его, Васю, переполняли.
Ковбойские туфли из крокодиловой кожи, ручной работы, с лихо закрученными носами и огромными каблуками с замочками на задниках, стилизованными под шпоры, были украшены массивными пряжками, которые, подобно тропическим орхидеям, распустились во всей своей красе и блистали…
– Сто двадцать драгоценных камней за двести карат на каждой, не считая мелкой крошки, – спокойным, даже заунывным тоном с жёстким акцентом штата Юта пояснил мистер Рекс, видя замешательство Хвостова.
Тот наконец оторвался от созерцания королевских штиблет и медленно пополз своим взглядом вверх по штанам и, пройдя их и не заметив ничего особенного в длинном кожаном кардигане времён «Золота Маккенны», упёрся в пряжку ремня, поддерживавшего брюки.
«Раз, два, три…» – снова начал было про себя считать камни и бриллианты Вася, подавленно вздохнув при виде своего потёртого обручального колечка без следов бриллиантовой пыли на нём.
Дорогой мистер Рекс
– Двести сорок бриллиантов и камней. Это настоящие алмазы, рубины, изумруды и много чего ещё. Я сам разработал дизайн, – терпеливо ждал встречи с глазами юриста американец и, взяв пряжку обеими руками, поиграл ею на свету.
Этой Царевне-лягушке с Иванушкой не повезло
В лучах его невероятной роскоши и богатства, которое Рексу явно было некуда девать, само солнце меркло, так как на всех пальцах, не исключая большие, обеих рук сидели «гайки» с камнями по тридцать или сорок карат каждый. И только безымянный палец на левой руке выглядел в этой живой передвижной ювелирной лавке сиротой.
«Интересно, почему?» – подумал Василий, продолжая медленно поднимать свой взгляд, и, незаслуженно пропуская без пауз кучу брошей, кулонов и амулетов, завершил осмотр почти двухметровой исполинской фигуры.
Н-да, пора уже и глазами встретиться с клиентом.
– Я, собственно, ради этого и попросил, Фил, встретиться, – тихо произнёс мистер Рекс, поглаживая «сироту». – У меня забрали на русской таможне перстень с пятидесятикаратным жёлтым алмазом, который я купил в Таиланде за двести восемьдесят тысяч долларов плюс ювелирная работа по золоту. Хотелось бы его вернуть, если ещё можно, конечно.
– ??? – Фил вопросительно посмотрел на Васю.
– Можно, если у вас, мистер Рекс, сохранились документы, подтверждающие, что вы его купили!
– Сколько у меня есть времени?
– Три месяца…
– А потом?
– Потом перстень уйдёт в государственную казну.
– Жалко будет расставаться – мне нравился этот камень, придётся поискать счёт от ювелира! Я сообщу вам.
И мистер Рекс отбыл в Шереметьево, чтобы улететь в родную Юту, откуда пошла его сетевая империя а-ля «Гербалайф», которая принесла ему состояние графа Монте-Кристо. Неофициальное звание «серого кардинала» мормонской церкви лишь отчасти могло объяснить эффект «прилипания» богатства к его рукам.
* * *
Ровно три месяца спустя в кабинет Васи Хвостова в панике вбежал Фил Залкин. Он, оказывается, совершенно забыл про перстень и копию счёта, которую ему по факсу давно прислал мистер Рекс, а сейчас позвонил, чтобы поинтересоваться состоянием его бриллиантового дела.
– Васья, я тебья уволью, если ты не спасьёшь перстьень! Поньял? – орал Фил, взъерошивая волосы на голове.
– До конфискации у нас осталось ещё два дня! – успокоил босса Василий и быстро договорился с таможенником о встрече.
На следующий день он вместе с водителем Мишей забрал перстень на таможне, положил его к себе в карман и вернулся в офис. Сейфами «ИЛьФ энд Партнерс» обзавестись не успели, пришлось Хвостову отвезти «гаечку» домой, где она провалялась на камине почти месяц. Чистоту камня высочайшего класса, несмотря на тогда ещё не модную желтизну, его вес и огранку оценили все друзья Васи, которые побывали у него в гостях по такому поводу.
Мистер Рекс что-то не спешил забирать своё сокровище, но постоянно напоминал, что вот сегодня или лучше завтра обязательно заедет в офис за ним.
– Отвези его от греха подальше на работу! – настоятельно просила жена Хвостова.
Сказано – сделано, и перстень упокоился в простом металлическом шкафу для клиентских счетов в бухгалтерии. Прошло ещё какое-то время, и Рекс удостоил своим присутствием ильфовский офис.
– Васья, принеси кольцо, плиз! – позвонил Фил Хвостову.
Тот немедленно метнулся в бухгалтерию, но перстня в том ящике, как, впрочем, и во всех остальных, не было. На лбу Хвостова выступила испарина.
«Может, всё-таки дома?» – пытался вспомнить, не относил ли он кольцо обратно к себе.
– Ну, ты где? – торопил его Залкин. – Мистер Рекс спешит в аэропорт.
– Сейчас-сейчас, не могу никак найти! Ф-ф-фу! – выдохнул Вася, когда перстень выкатился из-под последней папки в самом дальнем углу шкафа. Папки то брали, то ставили назад, толкая и пиная в разные стороны вещицу ценой примерно полмиллиона баксов, пока она не приютилась под корешком крайней папки в углу шкафа.
– Мистер Рекс, подождите, вот оно, нашлось! – бежал к клиенту, уже стоявшему на выходе, Хвостов.
Американец, вообще ни капли не переживая за потерянную вещь, спокойно её взял, покрутил в руках и засунул в нагрудный карман пиджака.
– Нет-нет! Вы можете теперь его надеть и совершенно спокойно носить! – наивно подсказал русский юрист.
– Видишь ли, мой друг Васья, я не привык к пустым пальцам, а тут мне ещё подвернулся…
На безымянном «сироте» красовался рубин величиной с крупную оливку.
* * *
– Вась, а Вась? Тебе это никого не напоминает? – и Тараканов передал Хвостову фотографию живописного владельца одной сибирской «сетки». – Наш клиент, между прочим.
– А чего тут особенного? Ну, амулет с чучелом крупной лягушки… Подумаешь! Никто даже Swarovski эту тварь не обсыпал, и глаза у неё не из изумрудов! Не то что мистер Рекс!
– Ну да, унитаз и бюст президента из чистого золота на даче не очень практично, но символично – типа «Срал я на богатство!».
– Или «У меня денег – хоть жопой ешь!».
И это правда, но только было это в Москве уже через двадцать лет после мистера Рекса, который был первым!
Москва, 1995
Супружеский долг
– Ну, это, Слава, самый обычный в Штатах slip&fall case, – дослушав рассказ своего однокурсника, сказал Тараканов.
Вячеслав возглавлял юридический отдел одного речного пароходства в Санкт-Петербурге, которое сдавало свои пассажирские суда разным туроператорам, специализировавшимся на туристических круизах, в том числе и по Ладожскому озеру.
Сейчас он принёс Игорю письмо из Америки от недовольного клиента, который требовал солидного возмещения за моральный ущерб, полученный во время плавания в Кижи. В претензии было, конечно, и требование компенсировать расходы на врача, но это было мелко и неинтересно – подумаешь, перелом ноги! С кем из туристов не бывает по пьяной лавочке на мокрой и скользкой палубе?
Ладога называется озером только номинально, на карте, а так волны там гуляют вполне себе международных морских масштабов. И ломают кости, и расшибают себе лбы гости на судах регулярно, и не только в шторм, поэтому медицинская страховка обязательна, и судовладелец с туроператором не особо заморачиваются по поводу претензий на IQ, резко упавший после столкновения клиентского лба со стальной перегородкой, дверью или ступенькой.
Но в письме явно была какая-то интрига, иначе бы Славка не стал беспокоить Тараканова и его недешёвую юридическую контору.
– Что ещё в письме? Ты же не по полису пришёл проконсультироваться? – поинтересовался Тараканов.
– Требуют возместить моральный ущерб и грозятся предъявить иск в Калифорнии, если не выплатим деньги добровольно! У вас же есть офис там?
– Офис-то есть, а какие страдания на их долю выпали?
* * *
А дело было так.
Пенсионная пара из Сан-Франциско, видимо уже наплававшись по Мексиканскому заливу и Карибскому морю, решила попробовать немножко экзотики и приобрела тур на круиз по Ладожскому озеру с выходом из Петербурга по Неве и заходом в Кижи.
Платный был бар или нет – неважно, так как много ли нужно двум семидесятипятилетним американским «одуванчикам»?
Штормовое предупреждение на английском языке с утра под дверь каюты вместе с Los Angeles Times не положили? Ну, бывает, забыли подписаться. Голова после вчерашнего болела? Укачало вдруг ни с того ни с сего? А в иллюминатор выглядывать не пытались, ну так, из любопытства? Нет? Ну, бывает. Забыли, что здесь не Ямайка? Ах, не успели вспомнить, потому что сразу в бар пошли подлечиться? Вот это правильно, прям по нашему традиционному рецепту. Молодцы!
В баре объявление «Dangerous storm! No access to deck!» было? Прочитали, но всё равно попёрлись на мокрую и скользкую палубу освежиться? Ну да, голова-то больная.
* * *
– Короче, Игорь, бабуля там навернулась и сломала, как обычно в таком возрасте, шейку бедра!
– А почему тогда возмещение морального вреда требует старик? – не понял Тараканов.
– Так он, видите ли, страдал, лишённый, вот посмотри, – Слава ткнул пальцем в письмо, – он здесь об этом прямо пишет, возможности исполнять супружеский долг в течение длительного времени!
Обычное дело в таком возрасте, не правда ли?
Санкт-Петербург, 1996
Второй закон Ньютона
Ускорение, полученное телом в результате…
прямо пропорционально равнодействующей всех сил,
действующих на тело, и обратно пропорционально
массе тела:
F = m x g, где F – это сила, m – масса тела, а g – это «ж»,
то есть постоянно действующая в России константа,
равная примерно 9,8 м/с. Именно с таким ускорением
все тела у нас приближаются к ожидающей их «Ж»…
Автобус Toyota Coaster, легонько скрипнув тормозами и хрустнув попавшей под колесо шишкой, остановился в сосновом бору где-то под Токсово в Ленинградской области. Из его шипящих гидравликой распахнутых дверей весело, с шуточками и прибаутками, на живописную, залитую ранним июльским солнцем поляну высыпала весёлая группа молодых людей.
Они с радостными и довольными лицами вдыхали свежий воздух, пропитанный тёплыми и приятными ароматами сосновой смолы, шишек и иголок, по которому так соскучились за неделю работы в душном городе. Все пакеты и сумки с личными вещами, а также несколько коробок с пивом Carlsberg были быстро свалены под стоявший там же навес.
Начинался традиционный корпоратив питерского офиса «ИЛьФ энд Партнерс», посвящённый окончанию очередного финансового года и суливший, помимо пива на свежем воздухе, повышение зарплат и бонусы. А пока…
* * *
– Ура! Джордж, отличная идея!
– Мистер Боумен, вы здорово придумали!
– Спасибо, шеф!
– О’кей, пар-р-р-ни! Но сначала будэт вер-р-рьёвочный кур-р-рс! – как всегда, то ли улыбался, то ли гримасничал Боумен, странно вытягивая уголки своих губ то к правому, то к левому уху.
– А это что за хрень?!
– Это очень важ-ж-жно для нашего team spirit! – по-американски надавливая на «эр», произнёс Джордж.
– А просто напиться в этой компании нельзя?
– Нэт-нэт, для воспитания командного духа я спецъялно пр-р-ригласил тр-р-ренер-р-ров…
– Похоже, что босс вляпался в очередную секту! – поделился своей циничной догадкой Тараканов с Ириной Бове.
– Ну что ж, верёвочный курс так верёвочный курс! На какую только фигню не подпишешься, чтобы выпить на халяву! – так же цинично и разумно прокомментировала новость Ирка.
– Едут все, включая секр-р-рэтарэй, водитэлэй и IT-пер-р-р-сонал. Автобус будет здесь, на Большой Мор-р-р-ской, в девять утра! Не опаздывать – я всех дождусь! – так с юморком – всё-таки русская жена многое значит для иностранца – подвёл итоги пятницы американский управляющий партнёр.
* * *
Светилась, падая, ракета,
Как догоревшая звезда.
Кто хоть однажды видел это,
Тот не забудет никогда.
– А как это место называется? – первым делом спросил Ник – просто Коля среди своих русских коллег.
– Да никак это не называется! Сосняк и сосняк, – бросил кто-то из водителей фирмы.
– Безымянной высотой, Коленька, это ещё иногда называется! – пошутил Тараканов, ещё не догадываясь о своём пророчестве.
– Не понял?
– Потом поймёшь!
Ник, как значилось в его канадском паспорте, или Николай Стопкин, был потомком русских эмигрантов и внуком последнего настоятеля Казанского собора, бежавших из России после Октябрьской революции. И вот теперь он работал юристом в российском отделении международной юридической фирмы, поскольку его семья, видимо, посчитала, что пора возвращаться, и послала Колю в числе первых посмотреть, что стало с их исторической родиной. Хотя кто-то из родственников наверняка считал его самоубийцей.
А так это был симпатичный молодой человек чуть за тридцать, с открытым, всегда улыбающимся лицом, сплошь усеянным веснушками. Эти рыжие конопушки только добавляли его физиономии радости и оптимизма, с которыми Стопкин близоруко смотрел на жизнь сквозь круглые очки а-ля Леннон. А как ещё можно смотреть на жизнь в России с такой фамилией?
Вот такая, довольная всем и всеми, полная и рыхлая, но ещё не толстая фигура весом под 90 кг стояла на лесной поляне в костюме бойскаута цвета хаки и живо интересовалась происходящим вокруг.
А компанию юристов уже ждали молодые тренированные ребята, по виду похожие на безработных выпускников института физической культуры имени Лесгафта, для которых по досадной случайности не хватило медалей чемпионов мира и Олимпийских игр. Вот поэтому они, собственно, были тут…
– Просим вашего внимания! – подали голос физкультурники-сектанты. – Мы сейчас раздадим вам контракты с условиями прохождения нашего тренинга «Верёвочный курс». Просьба ко всем участникам расписаться на последней странице.
– Почитать-то хоть можно? – попытался взять тайм-аут Брусникин.
– А вот это засада!
– Ты о чём, Таракан?
– Смотрите, что написано на последней странице: «Организаторы не несут никакой ответственности за возможные случайные инциденты и происшествия, а также ущерб здоровью. Участник гарантирует, что состояние его здоровья позволяет… и что он не имеет каких-либо медицинских и иных противопоказаний для участия в тренинге…»
– Эй, жулики, а мелкий шрифт для кого?
– А это стандартная фраза ни о чём… Подписывайте, и мы начнём!
– Погодите-погодите! Мистер Боумен, а фирма несёт ответственность за причинение вреда здоровью?
– Что-что, пр-р-ростите?
– Понятно! Тогда пусть эти с «физкульт-приветом» идут куда подальше! – и небольшая группа грамотных мятежников вместе с Таракановым и Брусникиным демонстративно отошла в сторону под сосну и начала распаковывать пиво.
– Пить нельзя! Это грубое нарушение условий верёвочного курса! – попробовали блефовать организаторы спортивно-массового мероприятия.
– На понт не берите! Никто и не собирался ничего подписывать! Мы вас здесь подождём.
– А что такое «взять на понт»? – спросил Скотт Бриггс, английский юрист, ухаживавший за русской девушкой и поэтому живо интересовавшийся современным русским языком.
– Он их так послал на три буквы! – помогла с переводом Ирина.
– Igor, you can be mean!
Вот если вам американец скажет: «You are bustard», то это ещё ничего не значит. Ну, сволочь и сволочь. Обижаться ещё рано. У американцев, людей в основном простых, это слово может обозначать и восторг, и одобрение, и лишь в самом крайнем случае то, что оно действительно означает. Никого вам не напоминает?
Но если вы услышали такое от англичанина, то поздравляю: вам удалось задеть настоящие струны этой вечно закрытой туманом и «двойной палубой» души родоначальников футбола, колониализма и дипломатии, также именуемой с их лёгкой руки «двойными стандартами»! А сколько значений имеет слово mean? Вот-вот, это то, что I really meant to say: Биггс был настоящим англичанином. Никто, кстати, не запомнил, принимал ли он участие в верёвочном курсе.
* * *
Земля в иллюминаторе видна…
…Оправдан риск и мужество,
Космическая музыка
Вплывает в деловой наш разговор.
В какой-то дымке МАТовой
Земля в иллюминаторе…
– Внимание! Очень ответственное и сложное задание! Каждому из вас сейчас предстоит спрыгнуть вон с той сосны вниз! Не волнуйтесь, вас будут страховать ваши же товарищи. Через метров пять вы остановитесь, потому что сработает страховка.
– Ну, со страховкой другое дело!
– Коленька, лучше не лезь туда, – осторожно начал подошедший к Стопкину Тараканов. – Ты не понял: страховка – это не полис, а верёвка с карабином, на которой ты будешь висеть, как рыба на крючке, а твои коллеги…
– Не понял, что мои коллеги?
– Они будут проверять вашу дружбу на разрыв!
Все, не только близкие друзья Николая, задрали головы, чтобы оценить высоту и красоту свободного падения. Пронзительно голубое небо с кудрявыми барашками облачков красивым фоном оттеняло стройные мачты деревьев и ажурную вязь зелёных иголок.
Как пел Александр Розенбаум: «Посмотри на это небо, посмотри на эти звёзды, взглядом, блин, тверёзым посмотри на это море – ты видишь это всё…»
Коля ещё не успел познакомиться с творчеством своего известного земляка с потенциально эмигрантскими наклонностями. В стопкинской стопке дисков с новорусскими песнями пока что было в основном «Золотое кольцо» да «Любэ», неизвестно как попавшее в компанию к Бабкиной.
– Игорь, скажите, пожалуйста, а чья это песня? Это новая русская народная? Её можно петь за столом, правда? У него много таких песен? – интерес ко всему новорусскому у Стопкина был очень искренним, можно даже сказать, удвоенным, так как все CD он всегда покупал по два и один отсылал своей семье за океан.
– Немерено! – подкинул ему Тараканов новое словечко, но про себя подумал: «Если бы ты не оторвался так от своей исторической родины, то мог бы сейчас напевать тематическое: „Фраер, толстый фраер на рояле нам играет. Девочки танцуют, и пижоны поправляют свой кис-кис. Сегодня Ланжерон гуляет…“»
С Колей в эту загородную поездку увязалась Машенька, его жена, симпатичное хрупкое создание из знатного аристократического рода, для которого шуршание одесских пляжей никогда не было простым звуком и, окажись она сейчас там, шипящие и пенящиеся, как шампанское, волны, по-одесски раскованно и весело набегавшие на ланжеронский пляж, наверняка сложили бы красивую ностальгическую мелодию, предназначенную только ей, Маше.
Вот такая, напуганная рассказами о страшной России своими же русскими родственниками и хорошо знавшая наивный оптимизм своего мужа, Маша старалась в России далеко его не отпускать от себя.
– Таракан, – подошёл к Игорю Максим Брусникин, – помнишь, как она явилась на балет в Мариинку?
– ???
– Да ладно! Я такой стою у входа, жду Стопкиных, мёрзну, а их всё нет. Тут смотрю: рядом со мной стоит какая-то девчонка – мелкая, в несуразных ботах с калошами, вытертом пальто и замотанная с головы по пояс старым пуховым платком с узлом на спине. Лица не видно – прям дитя блокады! И оно мне кивнуло ещё – типа «привет»! Я отвернулся и жду их. Тут меня кто-то осторожно трогает за рукав. Оборачиваюсь, а это опять она, в платке и калошах. Я ей: «Отойди, девочка!» – а она мне так жалобно (замёрзла, видимо): «Я Маша…» – «А я Дубровский, и чё?» Короче, это была наша Маша, которая ждала Колю Стопкина, а оделась так убого, чтобы её не ограбили на улице. В таком виде и пришлёпала в театр оперы и балета!
Пока Брусникин травил свою байку, Машенька сама пыталась определить высоту, с которой хотел сигануть её муж, но яркие солнечные лучи, бившие ей в глаза, сильно мешали.
– Примерно метров пятнадцать будет!
– Хороша мачта!
– Ага, только реи на ней не хватает, чтоб… – хотел было съязвить Тараканов, но вовремя вспомнил, что Маша всё-таки жена этого добровольца.
На самом деле на сосне всё необходимое было: и лесенка, прибитая к стволу, и площадка для ног, и та самая рея, но для рук. Не хватало только белок и медведей для полноты картины Шишкина «Утро в сосновом лесу»! Но эти твари не дураки сигать сквозь колючие ветки вниз! А вот…
– Ну, кто первым пойдёт? – браво вызывал добровольцев один с сумасшедшими искрами в глазах, физкультурный «шизик», явно уже не раз летавший с этой сосны.
– Коля, не надо!
Но, защёлкнув карабин в замке на груди, канадский бойскаут всё-таки полез на дерево. А пока он медленно переставлял руки-ноги на перекладинах, тренеры инструктировали группу страховщиков. Ну, это те четверо, которым предстояло держать страховочный фал и ловить Ника Стопкина. Инструктаж инструктажем, но никто из этих юристов цирковое училище не заканчивал и в шапито ковёрным рабочим не подрабатывал, иначе бы…
Иначе не кувыркался бы Коля все четырнадцать метров вместо обещанных пяти, не летели бы во все стороны из-под кроссовок страховщиков опавшие иголки и шишки, не слетали бы на хрен шляпки всяких сыроежек и маслят, необдуманно вылупившихся на пути неопытной четвёрки, отчаянно тормозившей пятками своих модных кроссовок!
Кто-нибудь видел, как тормозит перед чугунным тупичком четвёрка бобслеистов с отказавшими в бобе тормозами? Вот это как раз об этом, только с одним выпавшим на капот спортсменом в… шлеме на всякий случай!
1 метр до «Ж»
Эх, если бы кто-нибудь им напомнил второй закон Ньютона и сказал, что сто килограммов живого веса при ускорении g = 9,8 м/с пять метров пролетят так быстро, что они на жопу свою сесть не успеют! А садиться на задницы с такими характеристиками болида в свободном падении, чтобы всем своим весом амортизировать его и притормаживать фал, нужно было сразу. Но кто об этом знал?!
И как вы думаете, метр – это много или мало?
Примерно на таком расстоянии от земли остановилась отчаянная от незнания законов физики башка Стопкина, почему-то перевернувшегося в воздухе вниз головой. Глуповатая – а какая ещё? – улыбка блуждала на бледном и потном конопатом лице. Съехавший набекрень и непригодившийся мотоциклетный шлем раскачивался, как маятник, перед сидевшим под сосной Таракановым.
– Игорь, у меня, кажется, получилось?
– У тебя – не знаю, а вот у страховщиков, слава богу, получилось! – сказал Игорь, оценивая длину и глубину пропаханной ими борозды. – Ты же в бога веришь, да? – задал зачем-то потомку церковных эмигрантов риторический вопрос Таракан.
Ну, нужно же было чем-то занять время, пока все пришли в себя от прыжка, остановили качавшегося Колю и отстегнули его от страховки. А в голове Тараканова вертелся уже прилипший на весь день мотивчик: «Лонжерон гуляет, Бэллочка справляет…» – и дурацкая мысль о том, что ведь это и вправду чей-то почти настоящий день рождения. Много позже, когда он смотрел, как болтался на тросе потный Том Круз в Mission: Impossible, Игорю казалось, что идею этого эпизода режиссёру фильма «слили» Коля и Маша Стопкины – больше некому!
– ??? Так ведь шлем был! Он бы помог, да? – ходил среди обалдевших коллег всё ещё не осознавший своего счастья Николай.
– Мы тебе анекдот про мотоциклистов и зачем им нужен шлем потом расскажем! – уклончиво ответил кто-то из водителей.
– Ага, или про парашютиста в затяжном прыжке: «Ой, красота! Люди как муравьи! Идиот, это и есть муравьи!», – поддакнул им Брусникин.
– Ну, на этом мы, пожалуй, закончим данное упражнение, – отмороженные на голову физкультурники пытались вернуть к себе внимание публики, – и перейдём к следующему!
* * *
…Вечный покой сердце вряд ли обрадует,
Вечный покой – для седых пирамид.
А для звезды, что сорвалась и падает,
Есть только миг, ослепительный миг…
– Ну, в этом упражнении даже я поучаствую!
И Тараканов, к великой радости своего управляющего партнёра, прыгнул с полутора метров спиной на руки своим коллегам.
– «Зенит» – чемпион! – орал Таракан, выбираясь из ненадёжных объятий друзей.
– Качать Пал Фёдорыча Садырина! – это следом падало тело Брусникина.
– А теперь заключительное задание для всех, – таинственно понизил голос физкультурник, подойдя к дощатой стене высотой примерно в три метра.
– Вам нужно молча, не издавая ни звука, договориться о том, как вы будете перебираться через эту стенку! Для командного духа очень важно смотреть в глаза и понимать друг друга без слов! – продолжал упоённо петь его приятель по секте сайентологов или какой-то её низшей лиге.
– Не бздеть! Перелезем! – Брусникин, как самый высокий в офисе и отслуживший на Байконуре в кочегарке, первым оценил свои возможности.
– Как?!
– А вот так!
И толпа жуков-скарабеев полезла на вертикаль, становясь сначала на руки коллегам по стае, потом им на спины, прижимаясь плотнее к стенке, чтобы дать возможность другим залезть себе на горб и через пару итераций перемахнуть через заветный край. Главное в задании было не забыть про последнего. Но это потом, в конце, а пока… А пока нужно попытаться подсадить наверх Ирку Бове – то ещё упражнение!
– А-а-а! – послышался жалобный стон откуда-то из глубины горы человеческих тел.
– Молчать! Не разговаривать, иначе всех вернём на исходную позицию! – завопили инструкторы.
– Т-п-п-р-р-р! Фу!!! – это не выдержал перепада между внешним и внутренним давлением чей-то кишечник, громко выпустив в чистый сосновый воздух избыток смеси углекислого газа с азотом и метаном.
– Блин! Ведь просили же молча!
– Такой team spirit испортили!
* * *
Чем дорожу, чем рискую на свете я?
Мигом одним, только мигом одним.
Счастье дано повстречать иль беду ещё,
Есть только миг – за него и держись!
Есть только миг между прошлым и будущим —
Именно он называется жизнь.
Подъехал автобус, зашипели закрываемые двери и открываемые банки с пивом, и вся компания «ИЛьФ энд Партнерс», вздохнув наконец свободно, поехала назад в Санкт-Петербург, чтобы завершить свой корпоратив пивной вечеринкой и поскорее забыть этот верёвочный курс. Хотя жена Джорджа Боумена, который неосторожно пригласил всю фирму к себе в гости, наверное, долго ещё поминала добрым словом пивные банки и пакеты от чипсов, разбросанные по всей роскошной квартире с балконом на набережную реки Мойки. А с другой стороны, как иначе? День рождения всё-таки…
Санкт-Петербург, июль 1997
Стамбульский стипль-чез
Похмельные головы лежали, опершись затылками о край бассейна, чья голубая, хлорированная для более реального восприятия иллюзорной действительности гладь переливалась в Босфор. По проливу медленно шли танкеры, сухогрузы, военные корабли, сновали туда-сюда мелкие катера и величественно, иногда подняв для важности пару парусов, проплывали красавицы-яхты. Слева, перепрыгивая из Европы в Азию, повис феноменальный Босфорский мост.
Перед русскими за искрящимся на солнце синим проливом лежала Азия. Сильный и порывистый сквознячок приятно освежал, гоня мелкую рябь по поверхности бассейна.
– Прикиньте, парни, мы в Европе, а там уже…
– А Турция – это Европа или всё-таки Азия?
– Что вечером делать будем?
– Какие есть идеи?
* * *
Они отчаянно неслись по ночному Стамбулу, склоняя на поворотах свои головы набок, как скакуны. Их роскошные гривы развевались на ветру. Воистину кадры, достойные захватывающего боевика с двумя красавцами и, конечно, нескольких дублей, чтобы на крупном плане получше запечатлеть игривую романтику ветра и откидывание волос назад с волевого лба.
Но, к сожалению, всё происходило взаправду. Прихорашивать чёлки времени у героев не было. Сзади неслось гиканье и характерное восточное улюлюканье, и им пришлось резко ускориться и перейти с аллюра на галоп. То справа, то слева мелькали тёмные узкие переулки старого города с редкими мутными лампочками вдалеке, куда сворачивать было страшно. Ещё страшнее было оборачиваться назад. Там, метрах в пятидесяти, слышался громкий топот многочисленных преследователей, которые никак не могли догнать двоих парней, но и отставать не желали. Эти двое, круто закладывая в поворотах и занося свои массивные крупы, старались держаться освещённых участков трассы, которую они явно прокладывали по наитию.
Где-то по этим местам, по рассказам партнёров, два года назад также скакали-бежали несколько партнёров-экспатов во главе с Джорджем Боуменом и Мэлом Поллингом, и впереди ехало жёлтое разбитое такси марки «Тофаш», которое не тормозило, но и не уезжало, почему-то находясь чуть впереди, поддерживая ту же скорость, что и бегуны.
– Какого хрена оно маячит перед нами? – кричал Саакян Сэмптону.
– В гонках всегда есть машина сопровождения! – громко отвечал Марату Саймон.
– Ага, я это видел… – уже немного задыхаясь, согласился армянин, – по телевизору!
– Но это была, наверное, «Формула-1»! – предположил, бодро перебирая ногами и двигая локтями, английский юрист, на свою голову согласившийся постажироваться в России. – Нет, «Тур де Франс» или «Джиро д’Италия». Точно не помню! – опровергнул сам себя Саймон.
– Пофиг «Феррари», я согласен на велосипед, лишь бы от них оторваться! – признался Марат.
* * *
Так в программу стажировки в России неожиданно вошёл ночной бег по Стамбулу. А как хорошо всё начиналось!
Корпоративная вечеринка в «Чираган-Палас Кемпински» с бесконечными рядами столов, чуть не прогибающихся под закусками и разносолами. Наряженные в национальные костюмы турецкие бабушки, сидящие у тандыров с горячими лепёшками. Несколько грилей с котлетами, куриными шашлычками и кебабами на выбор. Ах, баранью ногу желаете? Пожалуйста, извольте! Турция, пока не избалованная вниманием туристов, старалась изо всех сил расположить к себе европейцев. И выпить хотите? Да не вопрос! Как вера наша к алкоголю относится? Да пейте на здоровье! Мы сами вам нальём. Потом замолим… К тому же мы в европейской части континента!
Естественно, что такое турецкое радушие и хлебосольство расслабило и ввело в заблуждение русских молодых юристов, которые решили осмотреть Стамбул by-night. Кто-то слышал, что в старом городе есть что-то похожее на район красных фонарей, как в Амстердаме, но только с восточным колоритом и перчинкой. Все вначале думали, что это должна быть кальянная с какой-нибудь особенной табачной мешкой. Потом можно будет зайти на дискотеку или поиграть в бильярд. Саймон, как истинный англичанин, помня славное колониальное прошлое своей родины, ни секунды не сомневался, что это стоящая затея – пройтись по Стамбулу. Но вот что было в голове армянина Марата Саакяна, когда он решился на эту прогулку, неизвестно. В большой компании присутствуют очень разносторонние интересы, и это представляет серьёзный риск её развала на мелкие группки. Кое-кто вообще может остаться один, или один на один с… или, не дай бог, вдвоём против целой толпы.
Итак, интернациональная компания начала с бильярда. Затем, потеряв несколько членов, она набрела на дискотеку, и там многие решили задержаться. Вы, вероятно, думаете, что всё закончилось ароматной шишей? А вот шиш вам! Для двоих, Саймона и Марата, на деле всё оказалось гораздо круче. Ужасы заброшенных доков гамбургского грузового порта и неравных потасовок в грязных пивнушках Ливерпуля не идут ни в какое сравнение с адреналиновым удовольствием Византийских скачек, особенно когда за тобой гонится разъярённая толпа янычаров, вооружённых ножами.
О чём ещё думалось во время этой погони, точнее, ухода от неё, помимо загадочного такси, которое не хотело ни уезжать от пары беглецов, ни останавливаться, чтобы их подобрать и спасти? Саакян в этот момент думал о лёгкой атлетике и о том, что лишний вес, оказывается, не помеха ни для коротких, ни для длинных дистанций. Саймон, глядя на резво бегущего Марата, сначала подумал: «А этот-то зачем увязался?» – но, поразмыслив, согласился, что присутствие армянина добавило не только «перчинки» в это ночное приключение, но и скорости их совместному бегу.
В общем, узкая специализация бегунов в лёгкой атлетике на спринтеров и стайеров показалась полной ерундой. Армянин и англичанин легко выбежали из чемпионских десяти секунд на первой стометровке, в том же темпе проскочили отметку в двести метров, не замечая особой разницы в технике бега и не меняя её, перешли на среднюю дистанцию в четыреста метров. Турки продолжали погоню, поэтому смешанной армяно-английской команде вскоре пришлось разменять и восемьсот метров.
– Какие ещё есть дистанции? – вспоминал на ходу англичанин. – Полторы тысячи метров, потом три или пять километров… Могут барьеры попасться на пути!
– Полтора километра я ещё выдержу, но… – предупредил Саакян, чтобы приятель не вздумал бросить его.
– Это ерунда! Не дай бог, перейдём на марафон! – нашёл в себе силы пошутить Сэмптон.
– Главное – бежать в правильном направлении! Ты знаешь, где отель?
– Нужно держаться такси – оно точно нас ведёт в безопасное место! – сказал Саймон, показывая Марату на включённый жёлтый сигнал у машины, пропавшей из виду за поворотом.
– О’кей, за ней направо!
Англичанин на полном ходу чуть было не врезался в дверь такси, которую водитель предусмотрительно открыл, чтобы беглецы смогли впрыгнуть в салон, не теряя драгоценного времени.
– «Чираган-Палас», бистро, плиз! – выдохнул Саакян, почувствовав близкое спасение.
Саймон не отрываясь смотрел в заднее стекло автомобиля: из-за угла вот-вот должны были выскочить их преследователи.
– Ну, чего ждём? – заорал Марат, не выдержав напряжения.
На самом деле таксист ждал не более пяти секунд. Просто зажигание в «Тофашах» имеет характерную задержку и противное потрескивание после поворота ключа в замке, которое и вывело из себя уставшего от погони армянина. Англичанин же смог увидеть перекошенные злобой османские лица, но уже после того, как такси набрало спасительную скорость.
* * *
– Я так быстро и долго ни разу в своей жизни не бегал! – рассказывал о своём ночном приключении Маратик, сидя на следующий день с друзьями в бассейне.
– Это круче королевского стипль-чеза! – подтвердил Саймон.
– Вам повезло! – донёсся чей-то голос из группы отмокавших после вчерашнего в воде юристов.
– Потому что такси всё время было рядом? – попытался угадать Сэмптон.
– Нет, потому что курд Бурдашан – а вы его звали с собой, не так ли? – остался в гостинице! – прикололся Брусникин.
– Да-а-а! – протянул Тараканов. – Исторический был бы замес в старом Стамбуле из турок, англичанина, армянина и курда.
– Эх, но без русских всё равно не то! – произнёс кто-то.
Но, как сегодня стало ясно, всё у Турции было впереди. А тогда, двадцать лет назад, она никак не могла определиться, где же ей быть: в Европе или Азии. Европа тоже, кстати, до сих пор не поняла, что такое Турция, за исключением, быть может, узкой пятизвёздочной прибрежной полосы у Босфора, Анталии и ещё пары курортов на Средиземном море.
Стамбул, 1997
Миллион в ксероксе
Эта история произошла в Санкт-Петербурге где-то в 1997 году в офисе на улице Большой Морской, недалеко от Исаакиевской площади.
Особняк очень примечателен сам по себе, поскольку в нём до революции проживал господин Полежаев – председатель правления Петербургско-Московского коммерческого банка. Парадные покои русского банкира и владельца золотопромышленной компании на Енисее до сих пор сохранили роскошь ручной искусной лепнины на потолках, шик высоченных каминов с подлинными керамическими изразцами второй половины девятнадцатого века.
Покрытая красной ковровой дорожкой парадная лестница с узорчатыми коваными перилами вела на второй этаж, в роскошный офис международной юридической фирмы. Её претенциозный логотип с разорванным на две части глобусом и надписью «ИЛьФ энд Партнерс» грозно – «Ты заплатил по счетам?!» – нависал над клиентами фирмы, поднимавшимися по нескромной лестнице. Они, кто с нескрываемым восхищением, кто с благоговейным трепетом, а кто с неприкрытой ревностью, понимали, что гонорары здесь принято платить нескромные и что им тоже придётся раскошелиться.
Времена были тогда примечательные, и не только из-за сказочных и редко оспариваемых – не то что сейчас – гонораров. Это было время «раннего интернета», когда факс всё ещё держал монополию в международных деловых коммуникациях, а интернет только робко нащупывал свою нишу. Каждое утро юриста начиналось с религиозного похода к личному ящику с факсимильными сообщениями, накопившимися за ночь и уложенными секретарём. И такой «намаз» отбивался регулярно по несколько раз в день, тогда как интернет-сообщения сводились к мелкой бестолковой переписке ни о чём. Никто не спешил доверять интернету конфиденциальные документы по сделкам или контракты. Все хоть сколько-то значимые меморандумы отсылались по факсу.
Но интернет не спеша, но набирал-таки свою клиентуру. Иногда «конкуренция» между факсом и интернетом приводила к забавным «ситкомам».
Помнится, однажды раздосадованный и недовольный управляющий партнёр Джордж Боумен позвонил Тараканову по внутренней линии:
– Игорь, ты где?
– На месте, работаю! – а сам про себя подумал юрист: «Где-где! В… офисе, ну где я ещё могу быть, если отвечаю по внутреннему телефону!»
– Я тебя хотел видеть (это он Тараканова вызывал, оказывается, к себе в кабинет!) ещё три часа назад! – продолжал Джордж.
– Как три часа? – Тараканов недоуменно посмотрел на экран своей телефонной станции от Honeywell, на котором не было информации о пропущенных вызовах.
Вообще ни от кого, тем более от босса!
– Я с утра сижу в офисе, пишу договор для нашего финского клиента и никуда не отлучался! – прокомментировал, не понимая ничего, младший тогда юрист Игорь Тараканов. – Ни одного пропущенного звонка, мистер Боумен! Так в чём дело?
– Я тебе три часа назад послал e-mail, чтобы ты пришёл ко мне с докладом по клиенту! – по-прежнему раздражённо, переходя с английского на русский с жутким жующим акцентом, сказал американский управляющий партнёр.
Ах вот оно что! Оказывается, в электронной почте нужно сидеть постоянно и отвечать на сообщения моментально, как по телефону; как минимум подтвердить его получение и сообщить, когда можно ожидать ответа по существу. Тараканов же совсем недавно перешёл из финского адвокатского бюро и по старой финской памяти бегал к своему ящику проверять факсы чуть ли не ежечасно, а свои мейлы проверял как придётся: утром, в обед, после него и перед уходом с работы, пока ему не позвонил Джордж Боумен.
Одного «огурца» от начальника было достаточно, чтобы понять, что наступила новая эра – интернета и электронной связи. Ну, эра, может быть, слишком громко сказано, но время наступало новое – точно! За временем не поспевали не только люди, но и техника. В офисе на полную мощность работали, жгли электричество, пережёвывая тонны и километры бумаги, телетайпы, факсы и ксероксы, способные только на примитивное копирование. Ни о каком сканировании документов никто ещё не знал. Любая сделка по слиянию и поглощению автоматически означала бесконечные «затыки» и очереди у факсов и принтеров.
Когда все многочисленные и многостраничные документы по сделке – устав, акционерное соглашение, договоры займа и залога, меморандумы и прочее – были в конце концов съедены факсом и выплюнуты им обратно без кода ошибки, юрист Ирина Бове, вздохнув с облегчением, забрала все бумаги у своего секретаря, так как не доверяла ей, и перешла к единственному ксероксу, чтобы сделать копии всех документов по сделке одного своего клиента.
Клиент как клиент. Только вот его слоган: «Инвайт – просто добавь воды!» – не сходил с экранов телевизоров. Сделка как сделка. Только вот вкладом иностранного инвестора – партнёра осетинских, помнится, предпринимателей – был вексель на один миллион долларов. Каждый юрист в офисе если не подержал его в руках, то посмотрел точно! Ведь когда ещё в жизни придётся увидеть целый миллион долларов!
И лежал этот «лимон» зелёных на фирменном нотариальном бланке строгой отчётности теперь среди прочих бумаг по сделке, в том числе специально расшитых над паром от кипящего чайника уставах и договорах. Ну кому охота стоять у принтера несколько часов, вручную копируя более тысячи страниц? Тем более что у ксерокса есть устройство для автоматической подачи листов для копирования.
Вот всю эту кипу Ирина самолично аккуратно и уложила в приёмник чуда автоматики в виде вращающегося валика, который должен захватывать один лист за другим и отправлять их на копирование.
Принтер зажужжал ровным звуком, раскручивая вал. Тот начал привычно хватать листы и отправлять их внутрь, куда-то в глубину механического чрева чудо-аппарата. И пошло-поехало! Автоматика! Никакого тупого ручного труда! Можно даже кофе попить, да?
Да, конечно, можно! Благо кухня рядом, через стенку! Давай, Ирочка, не мешкай, ты заслужила небольшой отдых с чашкой растворимого кофе Jacobs! Чайную ложечку коричневого пахучего порошка в именную кружку. Можно ещё одну – день же был тяжёлый! Кипяточку добавить крутого для пеночки! И можно, сначала вдохнув аромат напитка, сделать первый глоток. Нет, ещё пару раз ложечкой дзинь-дзинь по краю кружки, разгоняя пену!
Приятный звук «дзинь-дзинь». Кто бы спорил. Если бы только за стенкой, где на всю мощь раскрутился маховик ксерокса, тоже не послышалось эхом другое дзинь-дзинь, а потом сразу…
Кряк!
Дрынь!
Бздынь!
Миллион в ксероксе… был, да сплыл
В общем, понятно, что «Стоп, машины!» кричать было уже поздно, да и некому – автоматика же!
Xerox, даром что фирменный японский, заклинило! Ну и что? Подумаешь, заклинило! С кем не бывает! Да вот только в его нутре копировались подлинники документов. Ира, поставив на кухонный стол свою чашку с кофе, пошла к принтеру, предчувствуя недоброе и моля бога: «Только бы не он! Только бы не он!»
Нет, всё-таки он, вексель на миллион долларов США, застрял внутри ксерокса! Вот ведь невезение так невезение! Из тысячи страниц машина зажевала именно его!
– Позовите Петю, – тихо сказала, почти простонала Бове.
Петя – это питерский главный айтишник и скорая помощь для всей офисной техники – быстро вскрыл нутро японского монстра и достал оттуда застрявший вексель.
– А теперь зовите Джорджа! – подал голос кто-то из юристов – новость моментально облетела весь офис, и только управляющий партнёр пока ничего не знал.
Через минуту американец держал в своих руках жёстко помятый вексель из двух разорванных частей, с весьма условным номиналом по пятьсот тысяч долларов каждая. Боумен ещё не до конца осознал, что и как произошло с векселем и что будет потом, так как ему только предстояло познакомиться с кавказским темпераментом и гостеприимством.
Постепенно все разошлись. Сначала по офисам, потом по домам. Пришёл и ушёл вечерний секретарь. За ним управляющий партнёр. Наконец, уборщица выключила везде свет и закрыла офис. Только на кухне осталась в полном одиночестве Иркина чашка с остывшим кофе.
Осталась, чтобы утром напомнить ей про разорванный вексель и… наступившую новую эру интернета и продвинутой офисной техники, мобильных телефонов.
А уже не за горами, где-то совсем рядом – по правде говоря, они давно были готовы и просто ждали своего часа, пока компании отобьют свои бабки за старые игрушки – прятались социальные сети, смартфоны iPhone и iPad, мобильные приложения к ним, Skype и интернет-ТВ, Gettaxi и Uber, Google Maps и Yandex, TripAdvisor и Booking.com, и много ещё чего, без чего будет сложно представить начало двадцать первого века.
А пока задачка для студентов юридических вузов: чем и как склеить две части векселя и будет ли пятьсот тысяч плюс ещё пятьсот тысяч долларов по-прежнему равняться заветному миллиону?
А стажёрам различных международных юридических фирм, прежде чем с воплем «Меня взяли в M&A!!!» бежать к Xerox – да-да, они ещё пыхтят в офисах, стали умнее и функциональнее, но всё равно ломаются в самый неподходящий момент, – поинтересоваться у партнёра, продлена ли страховка профессиональной ответственности фирмы на текущий год…
Санкт-Петербург, 1997
Не может быть!
1991 год. Что это было? Никто не знал.
Может быть, кризис? Не, не может такого быть, потому что кризис – это там, у них, а у нас здесь… А здесь почти триста миллионов людей одновременно уставились на карту, пытаясь понять, куда вдруг подевалась великая страна – та, что от Балтики до Тихого океана.
Что ещё сидит в нашей исторической памяти?
Забыли про билеты «МММ», сертификаты «Хопра-Инвест» или павловскую денежную реформу с нестираемым штампом в паспорте «выдано 300 рублей»?
Танковые обстрелы Белого дома с Новоарбатского моста? Да, было дело. Но потом как-то стрельба становилась всё тише и тише, и к девяносто седьмому совсем стало тихо. Но, видимо, чтобы было не скучно, отцы новой русской демократии объявили в девяносто восьмом государственный дефолт.
Честно говоря, до него все девяностые воспринимались как один сплошной кризис.
Потом был ещё финансовый кризис. Кажется, в 2004 году.
Потом ещё что-то лопнуло, кто-то из неприкасаемых и неубиваемых потому, что «он слишком крупный, чтобы упасть», взял да и навернулся! Да так, что насмерть и без посторонней помощи… А коллеги по Уолл-стрит очень даже заинтересованно наблюдали за падением в бездну бедных «братьев Лиман», своих же единоверцев по конфессии. Почему заинтересованно? А потому, что они же самолично упаковали, то есть секьюритизировали, и рассовали «фантики» по карманам различных лохов, которых гордо – наверное, специально, чтобы помассировать тщеславие – по-прежнему называют инвесторами, несмотря на повторяющийся из кризиса в кризис «лохотрон».
Другая характерная черта кризиса – бизнес-гороскопы в «КоммерсантЪ’е», которые всегда обещали всем знакам зодиака приличный upside по всем операциям и инструментам.
И только телевизор при слове «кризис» продолжал честно каркать: «…а в критические дни рекомендуем прокладки Alldays», и вообще на каждый день тоже сойдут.
Чем запомнился кризис 2008 года? А тем, что он всё ещё продолжается!
И как доходчиво объяснить работникам, почему их зарплата не растёт, и это не плохо, а даже совсем наоборот – очень хорошо, потому что могли бы и уволить? Исторических баек, удачно предваряющих неудобный и жестокий разговор, почти не осталось.
Хотя постойте, кажется, есть одна…
* * *
Спасск-Дальний.
Упаси вас господь там оказаться! Почему? А потому что название не врёт, и городок этот действительно очень далеко. Где-то у озера Ханка, что на российско-китайской границе.
Как там можно было оказаться?
Благодаря магии двух английских, в те времена ещё не очень распространённых, слов.
«Due diligence», – произносил мягким вкрадчивым шёпотом партнёр, и под гипноз попадали все.
Одни – а это были, конечно, боссы-партнёры – замирали в предвкушении немалого барыша, а другие…
Другие, то есть всякие младшие юристы и стажёры, столбенели от внезапности приглашения посетить какую-нибудь дыру, которая оказывалась, как назло, очень далеко не только от Парижа или Сыктывкара, но и от Комсомольска-на-Амуре.
Вылетать всегда нужно было с пятницы на субботу, чтобы в понедельник уже наверняка быть на месте готовым к труду. Поездки на проверку предприятий, которые клиент планировал прикупить, преподносились как невероятный сюрприз и удача для всех. Но что подозрительно – так это то, что билеты всегда оказывались заказаны заранее.
Пятничное вероломство порождало массу вопросов и проблем. Во-первых, как одеться и сколько барахла брать с собой. Во-вторых, если попадаем на выходные, то чем будем заниматься. И в-третьих, какая там, в пункте назначения, погода.
Поисковиков Google или Yandex, да и вообще информации в интернете с примерным прогнозом погоды или хотя бы указанием на время года, ещё не было. Большинство вообще не знали, где находится «энский» городок. Поэтому приходилось обзванивать знакомых, в том числе из конкурирующих фирм.
Диалоги с конкурентами были весьма занятны:
– А, и вы туда же! А мы уже оттуда. Улетели только на третий (или, если хотели напугать, пятый) день.
Как правило, это была правда – добраться до некоторых местечек было действительно трудно, а вернуться и того сложнее. Не логистика, а сплошная засада! Попутно узнавали массу интересных подробностей: где, как, почём, что можно пить, что не следует, куда можно сходить, куда не стоит.
Следующий вопрос: сколько брать с собой денег и в какой валюте?
Вопрос не праздный. От правильно выбранной валютной корзины напрямую зависел не только комфорт вашей жизни там, но и возможность счастливого возвращения оттуда.
Моё поколение помнит толстые «котлеты» рублёвых и долларовых банкнот, которые мы получали в бухгалтерии.
Не то чтобы кредитных карт не было. Были. Но как-то мало. Не то чтобы их не принимали. Принимали, но как-то неохотно и в основном в пределах Садового кольца (отель «Мариотт», TGI Fridays – и, кажется, всё). Да, была ещё пара счастливых исключений в виде Irish Pub и Duty Free в Шереметьево-2. Вот ещё в Солнцево могли взять карточку, да и то по понятиям исключительной благотворительности, ну чтобы никакая мелочь не засоряла карманы ваших пиджаков и штанов.
Рубли тоже в России ходили не везде. Любили доллары. Поэтому не только Москва и Питер, но и вся российская глубинка знала всех американских президентов в лицо лучше, чем когда-то членов Политбюро.
* * *
Итак, билеты, бивалютная командировочная «котлета», жёлтые блокноты в руках, и команда due diligence грузится на рейс Москва – Комсомольск-на-Амуре, чтобы потом ещё пару сотен километров протрястись по убитой трассе до этого самого – ну как его? – Спасска-Дальнего на…
Нет, не на «Мерседесе Вито» и даже не на ГАЗ «Соболь».
В тот памятный раз, когда мы наконец приземлились в отглаженных костюмчиках и белых рубашечках при галстучках ранним субботним утром, в аэропорту нас встретил заводской водитель (по понятным причинам недовольный ещё с пятницы) на «буханке», на которой наши вытрясенные, как воскресные матрасы, души были отвезены в ведомственную гостиницу без названия.
Аудиторов из «Большой четвёрки», поскольку они были в Спасске-Дальнем уже не в первый раз, перевели ради нас, новичков, в бывшее заводское общежитие с общими туалетами и душевыми на этаже. Последние даже не пригодились, так как были отключены, чтобы экономить на плате за воду.
Кроме того, выяснилось, что нами никто заниматься не будет, завод закрыт и до понедельника мы совершенно свободны. И городок, ещё не отошедший от пятницы, но уже предвкушавший один длинный день суббовоскресенье, был вынужден нас встречать.
Первая встреча состоялась, конечно, в магазине. Где ж ещё можно прийти в себя от многочасового перелёта и бездорожной дороги, типа гостиницы и того, «вот какая ты, оказывается, Россия!»? Только в местном магазине с вывеской «Ларь» в нашем сознании медленно, как в старом проявителе, стали проступать отпечатки незнакомой нам жизни.
Первой проступила очередь… Понятно за чем. Суббота же!
Затем мы увидели продавщицу, бойко выдававшую столь желанный в субботу утром товар. В этом ей помогала девушка школьного возраста – видимо, её дочь. Дочка с милой, но всё-таки неожиданной для её возраста хрипотцой заорала из подсобки: «Мать, „квадрат“ не отпускай – последняя!» «Квадрат» в терминах тех лет означал портвейн крепостью 16° и с уровнем сахара 16%.
Вот настала и наша очередь. Нам «квадрат» был не нужен. Далее последовал длинный список того, что нам нужно, ну очень нужно, без чего невозможно скоротать время до понедельника.
Слава богу, что к утру субботы местные не успели подчистить прилавки магазина. Всё желанное было бойко выставлено на прилавок. Затем была объявлена цена, что-то не очень много. В ответ кто-то из нас протянул пятидесяти- или стотысячную банкноту, меньше просто не было, иначе «котлета» не поместилась бы в карман.
Дальше состоялся познавательный и невероятный диалог о купюрах, который здесь приведён без купюр.
Продавщица, рассмотрев номинал банкноты:
– Москвичи, что ли?
– В общем, да, а что?
Дочь, заглянув матери через плечо:
– Издеваетесь? Деньги давайте!
Мы переглянулись в недоумении, посмотрели на купюру с обеих сторон, потом на продавца и её помощницу. Те явно не шутили, да и очередь сзади начала волноваться – товар не отпускают, а организм-то требует.
Но мы, показывая на купюру, продолжали тупить:
– А это что?
Работник торговли, уже теряя терпение:
– Вы что, с луны свалились, москвичи? Мы вам щас всё бросим и пойдём вам сдачу собирать, что ли?! Да во всём городе столько денег нет! Либо без сдачи мелочью давайте, а лучше наши деньги, и не задерживайте народ. Щас бузить начнут!
– Наши деньги – это доллары, что ли? У нас есть, но самая маленькая – сто баксов!
Тётка за прилавком, обращаясь к уже нервничающей очереди и тыкая в нас своим не знавшим маникюра пальцем:
– Нет, они как будто не в России живут. В нашей сберкассе последний раз поменяли десять долларов год назад, и то инкассацию сразу вызвали!
Тут из подсобки раздался мелодичный голос Высоцкого (это была дочка продавщицы):
– Мать, ну покажи им наши деньги!
Перед нашими носами появился прямоугольный кусок бледно-голубого картона с указанием номинала в рублях, заверенный печатью бухгалтерии местного ОАО «Спасск-Цемент», на due diligence которого мы, кстати, и приехали и который вместе с цементом выпускал ещё и деньги, как Центральный банк.
– Мать, ну покажи им наши деньги!
Эти картонные талоны и были их деньгами, а что делать с нашими, никто не знал. Местный люд уже забыл, как выглядят настоящие деньги.
Нужно было что-то предпринимать. Для начала надо было быстрее убираться из магазина. Оставив там наш продуктовый набор на все выходные, все вернулись в гостиницу.
Сердобольная дежурная прониклась нашим положением и рассказала нам всю нашу незавидную судьбу до понедельника. Денег в городе нет никаких, и давно. Картонные чеки выдают на единственном в округе предприятии ОАО «Спасск-Цемент» вместо зарплаты, все магазины и пара кафе-забегаловок свободно принимают чеки. С приёмом настоящих денег только морока, никто не хочет связываться. Мы уже это и сами поняли.
А как же оплата за гостиницу? Но нас успокоили. Так как нас много и денег будет тоже много, в расчётный день заказана инкассация из Сбербанка с мелочью для сдачи.
Чеки можно обменять только на ОАО «Спасск-Цемент» или с рук, но денег опять ни у кого нет, сдачу никто ни со ста тысяч, ни с пятидесяти тысяч рублей не даст, так как пенсия придёт в местную сберкассу только недели через две.
На вопрос, как дожить до понедельника, дежурная развела руками, но потом, что-то прикинув в уме, сказала, что договорится с продавцом в магазине о продаже в кредит под её гарантию и наше честное слово, что в понедельник сразу обменяем свои деньги на картонки цементного комбината и вернём долг.
Через некоторое время мы довольные возвращались в гостиницу из магазина с авоськами, полными напитков и продуктов. До понедельника никто на улицу не выходил, да и не было особого смысла.
* * *
В понедельник сюрреалистичная пьеса под названием «Родина перестраивается, а народ всё хитрее щурится» продолжилась. Нас привезли на комбинат, и мы начали первый рабочий день не с его проверки, а, как и обещали, с обмена наших денег на их деньги. Аудиторы сразу потащили всех в бухгалтерию, так как на чеках стояла печать бухгалтерии. Логика была проста: чья печать – там и деньги. Логика оправдала себя на все сто. Наши деньги нам поменяли по номиналу один к одному на чеки-картонки моментально и без вопросов.
Но затем мы столкнулись с тем, о чём не догадывались даже всезнающие проныры-аудиторы.
После обналички наоборот команды разделились уже по интересам, то есть разбрелись по отделам согласно задачам due diligence: аудиторы – в бухгалтерию и отдел снабжения; инвестбанкиры засели у гендиректора пить коньяк; а мы, юристы, попёрлись к коллегам в юридический отдел, где, как мы наивно думали, была сформирована dataroom.
Там наши сюр-диалоги продолжились.
Первый вопрос местных юристов:
– Деньги менять будете?
Мы, как бывалые, отвечали:
– Уже поменяли в бухгалтерии!
В ответ последовала череда нецензурных междометий, коими так богат наш русский язык, суть которых сводилась к тому, что эта долбаная бухгалтерия опять перехватила у них клиентов. Московские ребята непонимающе переглядывались, не смея спросить, в чём фишка перехвата клиентов. Местные коллеги быстро вернули столичных дурачков в реальность:
– По какому курсу меняли?
– Что по какому курсу?
– Ну, какой курс действует в бухгалтерии?
– То есть?
Внимание! Каждый отдел установил свой обменный курс фантиков на настоящие деньги, или наоборот, липовых денег на настоящие фантики… В те времена легко было запутаться и попасть. Вот и мы попали, поскольку в бухгалтерии, как в настоящем центральном банке, действовал самый низкий курс! В дальнейшем мы были уже умнее и предварительно узнавали обменный курс. И в бухгалтерии никто из нас больше деньги не менял.
Вот такая реальная история, и в её подтверждение я до сих пор храню чеки ОАО «Спасск-Цемент». А вы говорите – кризис! По тем понятиям он ещё не наступил. Так, досадные мелкие санкции какие-то.
Москва – Спасск-Дальний, 1998
Короткая дума про Doom
– Какая сволочь взяла плазмаган?! – орал Брусникин в телефон по громкой конференц-связи. – Договорились же, только винчестеры!
– Марат-джан, опять дашнаки засели на крыше?
– У-у-убили, су-у-у-ки! – срочно перезагружал свою жизнь Косов.
– В спину, подлец! Кто это был? – вопрошал Тараканов в микрофон, хотя все знали, что это его тёзка Колчаков подкрался сзади и разрядил в него всю обойму.
– А-а-а!!!
– Бах! Трах!! Тра-та-та!!!
Часы показывали 18:15 в питерском офисе «ИЛьФ энд Партнерс», в котором шла реальная заруба в Doom по сети, опутавшей всех русских юристов.
– Fucking kids! – естественно кипятился англичанин Скотт Бриггс, сосед Максима Брусникина, вновь испечённый локальный партнёр, но всё ещё без собственного кабинета. – What are they doing every day? – то ли возмущался, то ли интересовался Скотт, медленно выстукивая на клавиатуре одним пальцем оттого бесконечный и бесценный меморандум.
Да кто их, англичан, поймёт?!
И так каждый божий день!
– Бах! Трах!! Тра-та-та!!!
– Убили, сволочи, в спину!
– Плазмаган же запретили!
Инсульт и инфаркт для иностранного партнёра в одном флаконе, да и только! Только русские юристы по-своему толковали статью о ненормированном рабочем дне в своих трудовых контрактах.
Через месяц ежедневных баталий в стрелялку Doom Скотт Бриггс не выдержал напора своих одиноких дум и пришёл к… нет, не к главе офиса Джорджу Боумену с докладом-закладом, что у англичан одно и то же, а к Брусникину. Английский партнёр, неслышно подойдя сзади, постоял некоторое время за спиной у Максима, наблюдая за очередным боем. Дождавшись, когда друзья наконец смачно размазали того из гранатомёта по мрачной стенке, Скотт подсунул Брусникину записку, на которой было написано: «What’s the name of this game? Where is it located on the disc?»
Англия-с! Родина дипломатии, да-с!
Санкт-Петербург, 1998
«Приветы» из девяностых
За что можно любить due diligence с выездом в поле? А как ещё можно узнать свою родину? Чем она живёт? И что она не ограничивается МКАДом и автономными республиками ГУМ и ЦУМ в её составе? Кажется, что уже достаточно, чтобы… чтобы вспомнить несколько занимательных коротких историй «с приветом» из уже далёкого прошлого.
История 1. Горнозаводская
– Диана, ты в курсе, где Пермь, а где Горнозаводск? – участливо поинтересовались у молодой коллеги два уже бывалых «дью-дильщика» Сергей Петров и Владимир Петухов, глядя на худенький рюкзачок-косметичку девушки, который никак не соответствовал их опыту и пониманию дальнего полевого выезда.
– Какая разница? Там всё куплю!
– Всё – это что? – тут уже Петухов не выдержал и стал перечислять то, что, в его понимании, должно было находиться в тревожном чемоданчике юриста женского пола для недельной командировки.
– Да-да, вот именно это и куплю! А своё сдам в химчистку на месте.
На месте – это в Горнозаводске, населённом пункте, расположенном в ста восьмидесяти километрах от Перми, куда эта троица сначала прилетела и non-stop была отвезена на машине на место. Вот, пожалуйста, единственный в округе цементный завод пристроил к себе невзрачный городок на одиннадцать тысяч населения. Что-нибудь ещё? Конечно! Как же без железнодорожного полустанка с заведением под типовым названием «Точка общепита», которое открывалось три раза в день – на завтрак, обед и ужин – с таким минималистическим меню, над которым даже Елена Малышева прослезилась бы.
– Где бы мне купить… – Диана посмотрела на опытного Петухова, который подозрительно всё знал о содержимом женского чемодана, – зубную пасту и щётку для начала?
– Я на полустанке видел ларёк! – подсказал Сергей.
Витрины. Яркие витрины! Обязательно с разноцветной подсветкой и ежедневной сменой выкладки товаров! А как же, ага!
«Как же девушка соскучилась по шопингу!!!» – думали коллеги, глядя на метнувшуюся к киоску девушку.
«Москвичка!» – подумали, наверное, местные.
«Дура!» – подумала продавщица, услышав первый вопрос Дианы о том, какой есть гель для душа.
– Глаза разуй: всё на прилавке!
Тусклая пыльная лампочка дежурного освещения высветила только бутылку подсолнечного масла с замызганной и нечитаемой этикеткой, то ли обрезанный, то ли обломанный брусок коричневого хозяйственного мыла и рулон туалетной бумаги. Последнее здорово пригодилось, а вот мыло – нет, так как воды в гостинице «Цементник» уже давно не было.
Цены? Цены рублёвые, как и за вход на дискотеку. Один рубль в кассу, и цветомузыка из синего, красного и белого цветов зарябила в глазах Петухова и Петрова. На танцпол гости Горнозаводска выйти не решились, а заняли в соседнем зале высокий столик и стоя попивали местное пиво, разглядывая всё вокруг. Посмотреть было что. Но сначала…
– Дядь, а дядь! Рубль дай! – подошла к ним какая-то девчонка.
– Дядь, и мне рубль! – подкатила к москвичам другая подруга с просьбой, в которой, с одной стороны, нельзя было отказать, а с другой стороны, их постепенно окружали местные, пока только рассматривая чужаков исподлобья.
– Я у тебя пиво отхлебну, ладно? – вывела Сергея из культурного шока третья.
Тут мимо их столика из туалета на свежий воздух за ноги потащили окровавленное тело какого-то молодого человека.
– Да не переживай ты так! – успокоила Петрова девица, отхлебнувшая у него пива. – Это мой муж! С мужиками повёл себя неправильно…
– Володя, покурим? – предложил некурящему Петухову некурящий Серёга. – Володя, мы сейчас медленно выйдем покурить! Ты понял меня?
История 2. Липецкая
Уставшие и голодные, Петухов с Петровым закончили очередной день проверки местного комбината по выпуску холодильников и решили поужинать, захватив с собой и паралигала Настю. Такси было поймано, на удивление и к общей радости, рядом с отелем очень быстро. Переднее пассажирское сиденье в старой «Волге» уже было занято, но юристы с комфортом разместились и на заднем. Автомобиль сорвался с места и скрылся в темноте неосвещённой улицы, оставив позади последнее светлое пятно – фонарь у входа в гостиницу. Водитель, время от времени выхватывая фарами то бараки, то сараи, долго вёл машину куда-то в темноту совершенно молча. Молчал и его спутник.
Сергей поймал на себе взгляд Владимира, который что-то хотел ему сказать или показать, кивая на дверь. Петров посмотрел туда и обнаружил, что там нет ручки. Не было её, кстати, и со стороны Петухова. Настя тоже это заметила по напряжённому молчаливому перемигиванию её спутников. Внезапно такси затормозило, и передний пассажир, не оборачиваясь назад и ничего не объясняя, вышел и открыл багажник. Покопавшись в нём пару минут, он сел на своё место, и водитель вновь без слов тронул автомобиль. Через пятнадцать минут «молчания ягнят» «Волга» резко свернула с прямой дороги в проулок и остановилась на ярко освещённой площади.
– Приехали! – не поверили своему счастью пассажиры.
В ресторане гуляла уже пьяная братва с их такими же очень нетрезвыми подружками. Наконец, пацаны вышли на улицу покурить, оставив своих подруг в одиночестве. Те заскучали очень быстро, так как зазвучала забойная музыка и им захотелось танцевать. Они долго сверлили взглядами Петрова с Петуховым, игнорируя Настю. Две девчонки в очень коротких юбках вышли в центр зала и начали танцевать, уперевшись руками в пол и задрав задницы вверх, раскачивая ими в такт музыке. Такого медленного брейк-данса столичные ребята ещё не видели. Настя вышла в уборную, не очень заинтересовавшись таким танцем. Ребята тоже не спешили оказаться в центре внимания. Но тут встала и пошла к ним покачиваясь ещё одна девица, та, что сидела с главным, явно с намерением научить их танцевать польку в позе юнги с тряпкой. Интересно, что сказала бы вернувшаяся братва?
– Володя, покурим? – предложил Серёга. – Володя, мы сейчас медленно выйдем покурить! Ты понял меня? Деньги оставь на столе и Настю не забудь!
История 3. Саранская
Единственная приличная в городе гостиница была забита под завязку участниками чемпионата мира по мотокроссу, а номер в ней Петрову, который приехал в Саранск на due diligence, никто заранее не заказал.
– А почему мы должны были тебе что-то бронировать? – удивились на предприятии вежливому вопросу Сергея.
– А где мне можно остановиться на ночь?
– Есть ещё гостиница при колхозном рынке. Так и быть, мы сейчас туда позвоним.
* * *
– Вам звонили с завода?
– Ну и чё?
– Мне номер нужен, всего на одну ночь!
– Есть четырёхместный, а есть, этот подешевше, восьмиместный. Выбирай, какой тебе надо!
– А что-нибудь ещё?
– Очень дорогой двухместный люкс за четыреста рублей с койки, – ответила дежурная тётка.
– Вот, пожалуйста. – И Петров протянул ей восемьсот рублей.
– Удобства на этаже! – крикнула она Серёге вслед, чтобы он не заблуждался относительно люксовых стандартов Саранска.
В уборной комнате на унитазе удобно расположился пьяный вдупель амбал, который мычал что-то нечленораздельное и тянул свои грязные руки с пальцами, как сардельки, к вошедшему по делу юристу.
«Мясник, что ли, напился?» – подумал про себя Петров, осторожно обойдя его и на всякий случай плотнее прижавшись к писсуару.
Но здоровяк, не вставая с «очка», продолжал тянуть руки к Петрову. Наконец, центр тяжести сместился ближе к голове мясника, и тот рухнул головой на кафельный пол и остался лежать на нём со спущенными штанами. Серёга в ужасе вылетел из туалета, а заодно, не сумев затормозить у стойки регистрации, и из гостиницы.
– Ой, убывся, милай! – последнее, что слышал Петров, гремя по лестнице. Это проверить «удобства на этаже» зашла уборщица.
Юрист нёсся по тёмной улице, пока не увидел вывеску «Ресторан». С мыслью «А не пожрать ли со страху водки?» он открыл дверь и налетел с ходу на дуло калаша. В полутёмном предбаннике он рассмотрел омоновца в бронежилете.
– Мне бы покушать!
– Карманы покажи и проходи!
* * *
Петухов набрал по внутреннему телефону номер Петрова и спросил:
– Прочитать тебе, что пишет TripAdvisor про Горнозаводск или Липецк?
– Вот Саранск тоже теперь достойное место! Там пройдёт Чемпионат мира по футболу – 2018!
– И двадцати-то лет не прошло! Интересно, сколько сегодня стоит тот люкс?!
Москва – Горнозаводск – Липецк – Саранск —
и быстрее назад, в любимую Москву, 1998—1999
Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла…
– Let the party begin! – вновь назначенный в Санкт-Петербург управляющий партнёр «ИЛьФ энд Партнерс» Билл Фитчли весело подмигнул вечернему секретарю – мол, не скучай, – закрыл за собой массивную дверь и пошлёпал вниз по лестнице, позвякивая двумя бутылками «Боржоми» в полиэтиленовом пакете, которые он прихватил с офисной кухни себе на утро.
Свой рабочий день он завершал всегда именно такими словами, а не банальными «Let’s call it a day!». Ну что ж, вечеринка так вечеринка, особенно если очень хочется!
* * *
– Кажется, тихо. Как по маслу!
– Без сучка и задоринки!
– Серый, заноси тело внутрь и прикрой дверь!
– Всё взяли?
– Да, телек, шмотки… Вот галстуки ещё остались.
– Ну это говно к лешему! Валим потихоньку!
– Погоди, Вован, не закрывай. Тут в пакете ещё одна бутылка «Боржоми» осталась. На, поставь рядом с ним. Интурист очухается – подлечится!
Через час брошенное в прихожей тело «фирмача» стало шевелиться и подавать признаки пробуждения к жизни. Сначала руки медленно оперлись о пол и придали телу положение полулёжа. Теперь можно ощупать голову. Слава богу, цела! Хотя удар бутылкой «Боржоми» вырубил американца на раз-два!
Шмяк!
Бряк!
Спать!
И никакой вечеринки – поздно уже!
«О’кей! – подумал Билли. – Я жив, и это хорошо, а то завтра встреча с важным амэр-р-риканским клиентом, который купил завод на российско-финской границе!»
Да, уже можно было возвращаться к реальностям питерской жизни у Московского вокзала в конце девяностых и бормотать проклятия на чистом английском с заметным амэр-р-риканским акцентом.
«Похоже, Тараканов был прав – не следовало покупать здесь квартиру! А всё Ир-р-рына: „Невский проспект, Невский проспект!“ Вот и получил по башке в самом центре Санкт-Петербурга! Культурная, мать её, столица!»
Билл Фитчли, назначенный из Чикаго в Питер всего два месяца назад, всё ещё мутным, с расплывающимся фокусом, взглядом пытался осмотреться в прихожей своей недавно купленной квартиры на улице Марата.
«Это ж надо же: получить по голове бутылкой газировки, взятой из собственного офиса! Вот тебе и fucking party! Нужно вставать и посмотреть, что украли эти уголовники!» – Билл с трудом поднялся на ноги и пошёл в гостиную.
«Так, телевизора нет! Понятно. Что ещё унесли? Как же трещит голова! В прихожей, показалось, валялся мой пакет!» – и Фитчли поплёлся обратно в прихожую, где на полу его ждали лечебный «Боржоми» и ключи от квартиры.
«Гуманные всё-таки бандиты в Петербурге! Даже водичку мне оставили! А в Чикаго бы зарезали, как пить дать! – мысленно поблагодарил Билли своих грабителей, открывая на кухне бутылку. – И замок менять не надо!»
Пузырящийся газ и богатый набор природных минералов постепенно успокоили головную боль. Можно было ложиться спать…
* * *
– Ларри, ты представляешь?! Они забрали все вещи, телевизор и костюмы, но оставили почему-то все мои галстуки! Ни одного не взяли!
– ???
– Nobody wants to work!
– Я им говорю: «Парни, кризис! Пицца на конференции только для клиентов!» Представляешь, русским нужно объяснять, что жрать в кризис нельзя, нужно экономить!
– А они что?
– It’s not a problem, it’s a scandal!
– ???
– They were great at not eating! – уже через секунду хвалил своих подчинённых Билл.
– Ларри, ты когда-нибудь работал с японскими клиентами? Если мы получим этот контракт, пу-уф-ф-ф!
– А ты знаешь, где такой город – Сык-тык-пык?
Перескакивая с темы на тему и ни на чём не останавливаясь в деталях, Фитчли наслаждался разговором с соотечественником, которого бизнес тоже занёс в далёкую, дикую и жестокую Россию, и думал, что тот полностью разделяет его взгляды.
– И за эту страну я молился богу, чтобы он послал ей демократию! Ещё мои родители ставили за неё свечи в церкви! А она мне по башке бутылкой!
– Интересно, что вторую они тебе оставили! В Чикаго бы… Не дай бог, конечно!
– Согласен, но всё равно – странная страна эта Россия!
– Зато здесь чёрное можно назвать чёрным, а белое – белым! Понимаешь, Билл?
– Не понял! Но всё-таки объясни мне, почему эти bastards не взяли ни одного моего галстука, а? Ты же знаешь, что я их привёз из Америки. И вот это пальто, которое носил ещё мой отец!
…На улице Марата
Я счастлив был когда-то!
И помнят все ребята
На улице Марата,
Что я имел большой авторитет…
Александр Розенбаум
Санкт-Петербург, 1998
Пикник на поляне
– Кира, сворачивай здесь! – произнёс Тараканыч.
И вишнёвая «семёрка», чуть взвизгнув тормозами, притормозила на секунду на обочине Светогорского шоссе, съехала на уже подсохшую грунтовку и мягко покатила по ней в сторону безымянного лесного озера.
Было четыре часа вечера пятницы, а до Питера ещё более ста пятидесяти километров. Позади остались два дня интенсивной работы над различными юридическими проектами крупнейшего в Ленинградской области целлюлозно-бумажного комбината, приватизированного известным шведским концерном. Питерский офис «ИЛьФ энд Партнерс» был завален работой по данному клиенту так, что каждую неделю командировал на два полных дня юриста и стажёра в Светогорск для приведения в порядок текущих дел на месте.
И понятно, что, находясь вдалеке от Питера, про пятничный вечер в бильярдном клубе или ирландской пивнушке можно забыть. Но Тараканов не допускал и мысли, что долгожданную пятницу придётся бездарно пропустить. Поэтому в сельпо на выезде из Светогорска было решено затариться финским пивом Lapin Kulta и голландским Navigator. «Золото Лапландии» идеально подходило для разогрева компании по ходу движения «Лады» и поиска подходящего для первого весеннего пикника места. Девятнадцатипроцентная крепость голландского пенного напитка никак не соответствовала заявленному на этикетке названию, и навигация, скорее всего, была ироничным намёком на то, как его ценители могли добираться до своей цели после дегустации.
Нарезка из финских сыров и фирменного сервелата, а также знаменитый огуречный салат Kurkkisalatti дополняли меню пикника русских юристов. Ну и конечно, несколько пухленьких и сочных Makkara[1 - Сардельки по-фински.], которым после дежурных шуток по поводу перевода фамилии одного таракановского знакомого на финский язык предстояло стать главным блюдом дня.
После десяти минут езды по просёлку среди сосен, под шуршание шин и потрескивание шишек под колёсами, Кирюха Светин, наш бессменный водитель, остановил свой «жигулёнок» на живописной поляне на берегу небольшого лесного озера.
– Ну, что, Марат-джан, подойдёт местечко для финского пикника на обочине? – поинтересовался Тараканов у своего младшего коллеги.
Вопрос исключительно риторический! Почему?
Потому что конец мая. Живописная природа южной Карелии окончательно проснулась, и уже можно представить, насколько она будет прекрасна летом. Пахучие смолистые сосны вперемешку с подёрнутыми свежей, пока неяркой зеленью берёзами, просохшие под весенним солнцем полянки и нагретые им тысячелетние валуны, идеально подходящие для того, чтобы на них расстелить дастархан и потом, после пары банок пива, самому растянуться на нём прямо так, не снимая пиджака и галстука, лишь чуть-чуть ослабив его узел.
Но сначала…
А сначала нужно собрать сухих сучьев, развести костёр, срезать и заострить несколько прямых свежих палок под шампуры, нанизать на них сосиски Makkara и отправить их подрумяниться на огне. Теперь, в ожидании основного блюда, можно отведать и финской нарезочки под гурманский огуречный салатик.
Ах да, забыли!
Чпок!
Ш-ш-ш!
Это пивная пена рвалась наружу, спеша помочь снять профессиональный стресс у молодых консультантов, по-сибаритски расположившихся на лесном берегу.
Финский натюрморт у лесного озера
– Держи, Маратик!
Чпок!
Ш-ш-ш!
Кирилл с нескрываемой тоской и завистью вскрыл вторую банку Lapin Kulta для Тараканова, оставляя для себя безалкогольную апельсиновую Jaffa. Но газировка тоже шипит достаточно громко, создавая иллюзию праздника и для водителя.
– Потерпи, Кира, в Питере оторвёшься!
Под закуску «Золото Лапландии» быстро закончилось. Юристы с некоторым недоумением посмотрели на опустевшую упаковку. Как, уже? Да уж! Эти могут! Пора переходить к более содержательному напитку Navigator, тем более что и сардельки давно подоспели.
– Тараканыч, а почему ты спорил с Бьорном? – спросил Марат, отпив очередной глоток пива и мечтательно глядя на зависшее над краем леса солнце.
– Нет, ты прикинь, шведские юмористы! Додумались утвердить квартальные итоги приватизационного плана в сауне!
– Как это? – подал голос Кирилл, который где-то учился на нотариуса и с интересом прислушивался к болтовне захмелевших приятелей.
– Как-как! Вот так! Совет директоров провели в сауне и по-скандинавски честно об этом написали в протоколе! – ответил Тараканов.
– Не может быть! – Светин сделал умно-удивлённое лицо – типа и его чему-то научили.
– Во-первых, у наших шведов всё может быть. Во-вторых, – Игорь сделал паузу, чтобы шумно втянуть в себя голландский нектар, – это действительно похоже на правду, потому что Свенссон наотрез отказался переписывать протокол!
– И что теперь делать? – скорее для вида поинтересовался Саакян, развалившись на тёплом камне и всем своим армянским видом показывая, насколько ему реально пофиг этот протокол.
Тараканов же завёлся, в том числе благодаря девятнадцатипроцентной крепости «Навигатора».
– Я ему говорю, что документ недействителен, так как не указано место проведения совета директоров, и место означает адрес, а не… Кроме того, его нужно сдавать в Фонд имущества Ленобласти, а тех деятелей наверняка ещё Счётная палата будет проверять!
– А шведы что?
– А они мне: мол, у нас все важные совещания проходят в сауне. Более того, смотри, Тараканов, «сауна» написана на английском, с заглавной буквы и с определённым артиклем: The Sauna.
– Ну и чё? – уже с интересом подались вперёд Кира с Маратиком.
– А то, что консультанту нужно лучше знать историю своего клиента, сказали они мне! И лучше нужно было учить английский в университете!
– Почему? – неожиданно зло, тряхнув банкой, бросил Саакян. Это у него, оказывается, закончилось пиво в банке, а чтобы дотянуться до новой, нужно было подняться, и это здорово злило его армянскую натуру.
– Потому что The Sauna одна такая во всём Советском Союзе! Её президент Финляндии подарил нашему председателю Совета министров Косыгину, когда финны восстановили комбинат в семидесятых годах. Теперь в ней проводят все ВИП-мероприятия! И точный адрес писать необязательно. Вот так-то!
– То есть ничего исправлять не будут?
– Ну да, место историческое, и все его должны знать! В понедельник поеду Фонд имущества просвещать.
– Наверняка захотят посмотреть своими глазами!
– И посидеть в сауне со смыслом тоже! – иронизировал Тараканов.
– А с чего вдруг Кекконен решил Косыгину подарить сауну? – поинтересовался Кирилл.
– Говорят, что их дружба началась в шестидесятых, когда после свержения Никиты Хрущёва президент Финляндии решил пригласить главу советского правительства в гости, и оба, кстати питерские, обожали финскую сауну! С неё и началась их многолетняя дружба. Это был очень символичный подарок на завершение финнами реконструкции Светогорского ЦБК.
…Угли в костре прогорели дотла, превратившись в серый пепел. Его невесомые хлопья разносил по поляне прохладный вечерний бриз, потянувший с озера. Пора двигать дальше. Пятничный пикник на обочине подошёл к концу. И не только он…
На заправке в Выборге пиво снова подошло к концу, и пит-стоп оказался как нельзя кстати. Чтобы ехать до Питера было нескучно, ребята взяли с собой в дорогу ещё пару упаковок Lapin Kulta.
Оказывается, при удачном подборе клиентов и правильном отношении к профессии в ней можно неожиданно найти наслаждение, а трудная, часто на износ, работа станет приносить удовольствие, и не только в виде бодро шипящей пятничным вечером прохладной банки пива.
Санкт-Петербург – Светогорск, Ленинградская область, 1998
Дело было в Москве и… Филадельфии
– Мистер Рубинштейн? – раздался в трубке мелодичный, но какой-то настырный женский голос. – Я сейчас зайду к вам поговорить.
– Ну, приходите, конечно. – Антон Григорьевич оторвался от компьютера с не дочитанным до конца срочным секретным сообщением из Чикаго и покосился на жидкокристаллический экран телефона, на котором чёрными чёрточками нарисовалась фамилия – Школьникова, а чуть ниже имя – Анна.
Немного раздосадованный тем, что его утро сбилось с привычного ритуала и перед ним до сих пор не стоит кружка с дымящимся ароматным кофе, партнёр откинулся в кресле, закинув руки за голову. Он, наискосок прочитав мейл о скандале в Лос-Анджелесе, размышлял над тем, как будет теперь расценена его просьба секретарше приготовить и принести кофе в кабинет. Антон Григорьевич и раньше был очень щепетилен в вопросах офисного протокола, всегда и ко всем обращаясь только на «вы». Вот и сейчас, в ожидании недавно переведённой из США молодой юристки, он мучился непростым вопросом, не очень ли бестактна его просьба и где эта тонкая, невидимая грань между личным и профессиональным. Но аромат любимого напитка почти явственно ощущался в воздухе, а чашки всё не было – это мозг Рубинштейна посылал нейронные сигналы, дразня его нос.
– Надежда, – нажал-таки кнопку вызова секретаря Антон Григорьевич, – вы не будете так любезны сделать мне кофе? Я жду посетителя и, наверное, не успею сбегать на кухню.
– Конечно!
– Спасибо большое. Буду вам очень признателен!
Разрешив свой философский вопрос и найдя компромисс со своей совестью, Рубинштейн облегчённо вздохнул.
– Вы свободны, Антон Григорьевич?
– Антон Григорьевич, вы свободны? Я войду?
«Кто это? – рефлекторно спохватился партнёр. – Это же не моя секретарша! А где она? Эту кто пустил? Ах да, я же сам её попросил сварить мне кофе!» В обычно отлично структурированной голове Рубинштейна мысли почему-то заволновались и начали путанно роиться.
В полуоткрытом дверном проёме стояла стройная женская фигурка в обтягивающей короткой юбке тёмного цвета и белой офисной рубашке под мужской фасон, но щедро данные природой холмы так недвусмысленно и объёмно напирали на нагрудные карманы, что фасон был совершенно неважен, как и верхние пуговицы. Ими обладательница такой натуральной роскоши – и не только, видимо, она одна – никогда не пользовалась, так как они были явно белее и крестики ниток на них выглядели абсолютно новыми по сравнению с нижними пуговицами, по которым можно было уверенно сказать, что ими пользовались, и очень часто в четыре руки.
– Я Анна Школьникова, – не дожидаясь приглашения, села в кресло напротив молодая девушка, которая ко всему прочему оказалась блондинкой.
«Скорее бы кофе!» – разволновался отчего-то Рубинштейн, не зная, на чём остановить свой взгляд: то ли на длинных стройных ножках, которые Анна и не подумала прикрыть, изобразив хотя бы символическое движение руками к коленкам, подтянув к ним обрез юбки; то ли на чересчур откровенно раскрытой блузке, три-четыре верхние пуговицы на которой можно было смело отрезать за полной ненадобностью.
Но Школьникова, похоже, давно забыла все эти скромные привычки из невинного детства, плюхнувшись в кожаное кресло и подавшись всей своей объёмной грудью к собеседнику напротив. Кроме того, она молчала, пристально и откровенно рассматривая своего нового шефа.
– Антон Григорьевич, ваш кофе! – очень кстати прервала затянувшееся молчание секретарь Надя.
– А можно и мне тоже? – не стесняясь, попросила стажёр. – Антон Григорьевич, – продолжила очень симпатичная девушка, – я, собственно, что хотела вам сказать. Я получила в Америке LLM и потом работала стажёром больше года в офисе «ИЛьФ энд Партнерс» в… Филадельфии.
– Да-да, я в курсе! – кивнул Рубинштейн, поспешно прихлёбывая кофе из чашки и пряча там свой разволновавшийся взгляд.
«Филадельфия… Филадельфия… Почему меня это так беспокоит?» – партнёр не мог найти ответ на подсознательный сумбур, возникший у него в мозгу.
– Вам должны позвонить глава филадельфийского офиса и глобальный руководитель фирмы по моему поводу.
«Мне? Зачем? Почему такие боссы будут звонить по поводу какой-то стажёрки?» – совершенно растерялся в своих мыслях Антон Григорьевич.
– Вы послушайте дальше, – словно прочитала его мысли Школьникова. – У меня там был любовник, молодой партнёр. Он был очень хорошим любовником! Вы понимаете, что значит быть о-о-очень хорошим любовником? Так вот он был просто суперхорошим любовником, но постоянно меня избивал, сволочь! Жалко было его бросать: секс с ним до сих пор не могу забыть, но я больше не могла терпеть его побои. Вы меня, Антон Григорьевич, хорошо понимаете?
Тот ошарашенно кивнул, хотя ни черта не понял, зачем она к нему пришла!
– Уезжая из Филадельфии, я оставила им претензию, чтобы с Марком, этой скотиной, они разобрались, а если что, я иск им вчиню. Но я думаю, что мы всё уладим миром. Ну всё, до свидания, Антон Григорьевич! Было очень приятно с вами познакомиться!
– Да-да, конечно, – растерянно произнёс Рубинштейн, провожая длинные ноги с дипломом LLM, одетые в глубоко расстёгнутую белую блузку мужского фасона.
«Дежавю! В каком фильме я это мог уже видеть?» – размышлял Антон Григорьевич, глядя на экран компьютера с сообщением от глобального руководства фирмы с грифом «Срочно и конфиденциально!».
Быстро пробежав глазами по тексту, он понял, что кто-то из партнёров в Лос-Анджелесе вперёд него, Антона Григорьевича, успел вляпаться в очередной сексуальный скандал и секретарша обвинила его – слава богу, не Рубинштейна – в домогательстве. Разобраться, что к чему, Рубинштейн не успел, потому что в коридоре послышался отборный громкий мат на чистом английском языке.
– Фак! Два миллиона баксов этой суке! За что?! Кто-нибудь в этом офисе мне скажет, вот за что такое охрененное бабло?!
Антон Григорьевич выглянул в коридор, по которому шёл и орал раскрасневшийся и взлохмаченный управляющий партнёр Мэл Поллинг.
– А, Энтони! – увидел Мэл Рубинштейна. – Ты уже читал про Лос-Анджелес?
– Очень быстро. Так и не понял, в чём суть.
– В чём суть? А в том, что опущенный двумя пальцами пакетик с леденцами в нагрудный карман и контакт сексуального характера с грудью секретарши стоит теперь два миллиона долларов! Мир сошёл с ума! О чём это они?! Два миллиона! Кто-нибудь видел эту грудь, твою мать?! Её кто-нибудь измерял? Она хоть того стоит?! Я её хочу видеть и немедленно! Прямо сейчас! За два миллиона долларов я прикоснусь… нет, дам прикоснуться к чему угодно! Фак-фак-фак!!! – ушёл, грязно матерясь, к себе в кабинет Мэл.
Рубинштейн плотно закрыл за собой дверь и принялся перечитывать сообщение о произошедшем sexual harassment заново.
– Так, «Филадельфия» у нас уже была! Какое следующее кино про нас снимут в Голливуде?
Москва – Филадельфия, 1999
Murphy’s на полпути к раю[2 - В данном и в некоторых других рассказах могут упоминаться представители одной организации, признанной экстремистской, и чья деятельность запрещена в РФ]
Guinness, Beamish, Kilkenny, Harp, Woodpecker – какие только вывески пивных брендов и фирменного сидра не попадались на пути двух русских приезжих, круживших по центру Лондона.
– Ирка, давай сделаем ещё небольшой круг, выйдем к Трафальгарской площади, а там… – Тараканов, видя, что спутница уже устала и вот-вот пошлёт его любимый ирландский stout и его самого куда подальше, понял, что с прогулкой пора закругляться. – А там, если ничего хорошего не найдём, по Стрэнду вернёмся к отелю и сядем в первом попавшемся баре. Я уже упарился, не знаю, как ты! – хитрец вовремя выпустил пар, который уже был готов вырваться наружу беспощадным и всё обжигающим гейзером женского рода.
Тараканов и его коллега по питерскому офису Бове прилетели на семинар по слияниям и поглощениям, который проводил их лондонский офис. Семинар начинался на следующее утро, а пока Игорь водил Ирину по центру города в поисках своего обожаемого Murphy’s – этого популярного ирландского портера. В Санкт-Петербурге все пабы разливали в основном «Гиннесс» и «Харп». Даже в баре в аэропорту Пулково в розлив предлагали только эти два сорта пива. Ресторан «Старая таможня» на Стрелке был совсем не по карману молодому юристу, да и там этот сорт пива появлялся крайне нерегулярно, и то чаще в бутылках.
А Тараканову после утомительного перелёта очень хотелось выпить местного пива, но не простого, а какого-нибудь особенного; а этот ирландский стаут – конкурент Guinness – как нельзя лучше подходил на роль special. Вот он и таскал Ирину за собой, по ходу рекламируя любимый напиток.
– Ты знаешь, у него особенный бархатный вкус. «Мэрфис» – очень мягкий!
– Я люблю такой! – говорила Ирина.
– В отличие от «Гиннесса», который уже надоел… – Тараканов испытующе посмотрел на коллегу – та согласно кивнула. – Ну вот, в отличие от него, – продолжал, успокоившись, парень, – этот портер имеет очень лёгкую пену со сливочным вкусом, которую хочется есть, как мороженое!
– О, я люблю мороженое!
– А ещё оно не горчит, как большинство ирландских элей!
– Я тоже не очень люблю bitter taste, – опять согласилась Ирка с вкусовыми предпочтениями Игоря.
– Я выбрал этот сорт как раз за его нестандартность. Уже с первым глотком ты вдыхаешь все эти прекрасные ароматы, а распробовав второй глоток, чувствуешь явный привкус шоколада!
– Шоколад тоже люблю! – на удивление миролюбиво вела себя Бове, известная в офисе своим своенравным и авторитарным, почти стальным характером.
Её, болезненную питерскую девочку, родители отдали в спортивную секцию для закалки организма и характера, но не на фигурное катание, а в академическую греблю. Понятно, что, помимо здоровья и характера победителя, Ирина приобрела богатырскую силу, и ей не требовалась помощь в переноске ни тогда, в юности, тяжёлого школьного портфеля, ни теперь картонных коробок, доверху набитых документами для due diligence.
Как всякая женщина, чьи пропорции давно и серьёзно отдалились от знаменитого «золотого сечения», она, в отличие от носительниц образцовых 90-60-90, обладала острым умом, самоконтролем и тактом, позволявшим ей терпеть мужской шовинизм и даже смеяться над мужскими анекдотами.
Очевидно, что позже, с опытом к ней пришли и понимание мужского эгоизма, и способность выстраивать отношения в бизнесе – а это немаловажно для успешной карьеры, – и умение распознавать мужские слабости и потакать им, иногда даже подстраиваться под диктат, спуская на тормозах некоторые проблемы, которые в обычных ситуациях женщины решают исключительно через скандалы и слёзы!
В общем, Ирину Бове можно было назвать умной и мудрой женщиной! Но Тараканов тоже был не дурак, чтобы так безжалостно эксплуатировать такие редкие женские качества, битых два часа кружа в поисках долбаного сорта пива, которое, как назло, не попадалось на его пути. Уже было прошлёпано пешком немало: заглянули в Soho, облазили всё вокруг Ковент-Гардена, даже крутанулись вокруг Seven Dials – подобия питерских «Пяти углов», но Murphy’s нигде не было.
Каким бы золотым ни был женский характер, испытывать его на прочность не стоит, даже если он принадлежит незамужней женщине, не до конца ещё разуверившейся в браке! Особенно если уже слышны первые признаки недовольства…
– Тараканов, я полностью доверяю твоему ирландскому вкусу, но я устала.
– А как же твоё спортивное прошлое?
– Девушку с веслом злить опасно!
Ну всё – закипело. Пора снимать крышку и выпускать пар! И тут, только свернув с Трафальгарской площади на Duncannon Street и не дойдя даже до отеля «Савой» на Strand, Тараканов не поверил своей удаче: прямо над его головой болтался фирменный знак Murphy’s, обрамлённый зелёным кругом! Не глядя на название – а какая, на фиг, разница? – он потянул Ирину внутрь паба, но перед ними неожиданно возник чернокожий привратник и перегородил вход.
На полпути к раю…
– У вас ведь наливают этот портер? – Игорь ткнул пальцем куда-то вверх, чтобы отвлечь вышибалу, а самому понять, с какой стороны лучше обойти эту гору мышц.
– Sure!
– Great! Ира, ура! Он здесь!
Но охранник не собирался отходить в сторону и открывать дверь страждущей русской паре. Напротив, он ещё шире расставил ноги и зачем-то хрустнул костяшками пальцев, разминая их, как боксёр, словно хотел что-то продемонстрировать или о чём-то предупредить.
– I am not sure you will like… – начал было чёрный здоровяк, но Тараканов его перебил.
– I will, I will! This is my favorite stout! – признался в любви к ирландскому напитку юрист.
– No, sir, I meant to say this place wouldn’t suit you both, I am afraid! – настаивал на чём-то своём натренированный громила.
– Что за хрень он несёт, Игорь? Почему это место не для нас? – завелась Ирка.
Тараканов как никто её понимал: протаскаться два часа пешком в поисках пива, найти его и… получить от ворот поворот вместо столь желаемой кружки так разрекламированного портера с лёгкой сливочной пенкой, сладким медово-шоколадным привкусом, в который кто-то будто специально влил чашечку изумительного эспрессо, чей аромат потом ярко раскроется в послевкусии напитка.
Итак?
Конечно, заказать нужно сразу по две кружки, но…
Но попробуйте сначала договориться с этим не сдвигаемым в сторону «шкафом» из чёрного дерева. Отставной полицейский, бывший профессиональный боксёр, уволенный частный телохранитель, да и неважно кто, но этот здоровенный наёмник явно не собирался пускать парня с девушкой внутрь.
– Believe me, you’d better go elsewhere!
– Куда это он нас посылает? – кипятилась Ирина.
Но до Тараканова, кажется, начало доходить. Он сделал шаг назад и задрал голову, чтобы прочитать название паба, в который их не пускали.
– Твою мать! Пошли отсюда!
Halfway to Heaven, и понимай как хочешь!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/igor-angler-12507540/hroniki-veseloy-pekarni-26905164/chitat-onlayn/) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Сардельки по-фински.
2
В данном и в некоторых других рассказах могут упоминаться представители одной организации, признанной экстремистской, и чья деятельность запрещена в РФ